Жыв-быв хвилосох один, Диогенько, шибко знаменитый, - то, що жыв у бочке с-пид пыва. Усе японьськи туристы ходилы на ёго подывытыся та й погыгыкаты. А Диогеньке и байдюжи, - плюваты вин на усих хотев.
А неподальоку прожывав-пробував зацный гетьман Сашко Македоньчук, - з донских кацапов козак, тэж личность гысторичэски багато значимая. И забажалося тому Сашку до Диогеньки приколотыся.
Згуторено-зроблено!
Бэрэ Сашко сотню козакив и з Дону до - якобы, - дому, йиде по-над Диогенькиной бочкой. А унутре ей Диогенько типа спыть, но глазом нет-нет да и моргнёть, - тэж любопытно ёму.
- Ва-ау! - протяжно, з пидъелдыком каже Сашко. - Якый важный пан розваливси, як кобель у цэй бочци! Щоб ёму такэ зробыты? Га?
- Що зробыт-ты, - що зробыт-ты! - з литовськым розмовом, та скорчимши на йих богомерзку харю видгавкиваецця Диогенько, умиг проснувшися. - Гэть! Нэ загоражувайтэ мени соньце! - та й брыкнувси знова типа дрыхнути.
- Ва-а-ау!!! - кажуть обалдевшые козаки в изрядном изумленни, - ото хам, дак хам!
А Сашко Македоньчук, як тильки вид культурного шока оклемавси, казав: - Жыв бы я тэж у бочци, - я б тоби, вражина богопротивная, тэж втрибогаматы послав чэрэз пень-колоду по малороссийским кочкам, а так, - политкорректность нэ позволяе, бо мени чорный пиар буде.
И поихал соби мимо, та й завоював полмира...
...Ото, диты, - облает тоби якый-сь драный кобель, дак со зла що тильки нэ зробиш!