Аннотация: ... пыталось родиться что-то красивое,сказочное... но утро понедельника перечеркнуло все уверенной рукой...
Мы рождались и умирали в пылу побед и поражений. Мы горели в огне чужих желаний и своих несбывшихся надежд. Мы были небом; мы были пеплом; мы были прокляты самым страшным проклятьем - жить во время перемен. Нас было много, легион. Наши имена вплетались в баллады и песни. Наши деяния колебали тонкую материю этого несовершенного мира. Мы смеялись в лицо смерти и плакали, когда она приходила не за нами. Мы шли любой ценой вперед отдавая все ради цели, которую сами до конца не понимали, но верили в то, за что шли умирать. И так было целую вечность. Так было даже дольше вечности. Сама смерть плюнула на нас, мелких упрямцев, и перестала приходить на поле брани собирать свой урожай. Мечи затупились. Песни забылись. Цели по истрепались и потеряли всяческий смысл. Время застыло, вморозив нас в свою бесконечность. Бессмысленных, беспомощных и бесцельных...
И наша жизнь стала похожа на вчерашний кефир, с такими же мелкими комочками закисшей субстанции. Мы никуда не идем, нам ничего не нужно. Зачем рождаться только для того что бы дожить до старости? Зачем умирать только потому что пришло твое время? Честь сменило бахвальство; смелость - бесшабашная показуха; на смену любви пришли животные инстинкты...
Не протрубит горнист, поднимая нас на бой, стряхивая мутную пелену с наших глаз, чистым и звонким голосом своей трубы давая нам шанс вспомнить, что когда то мы не были вялыми амебами в банке. Горнист мертв. Он еще не родился, но он уже мертв. Мы все мертвы.
В нас что-то сломалось, или мы просто устали. Устали от самих себя. Устали от геройства, чести, смелости, достоинства, дружбы, любви... Да, наверное, мы все просто устали... А потом привыкли быть уставшими. И передали эту привычку нашим детям и внукам...
И через призму нашего уставшего взгляда мы каждый день видим, как вялое уставшее солнце нехотя выползает из-за изнывающей от усталости линии горизонта. Мутное пятно света, так же устало забравшись в наше усталое окно, заставляет уставший будильник пропиликать нам давно уже уставшую трель. И мы, устав от сна, вновь устало и медленно погружаемся в свой, с комочками, кефир...
А на этом нашем плодородном поле усталости не заставили себя долго ждать наглые ростки равнодушия. Они поднялись, окрепли и жестко вцепились в наши кефирные души. Да, наверное, тогда у нас еще были души, пусть и цвета вчерашнего кефира. Но зеленая желчь равнодушия до костей разъела то немногое светлое, что в нас еще оставалось.
Мы беспомощны и неисправимы. Мы даже не помним кто мы и зачем мы здесь. Да и что помнить? Если вчера был кефир вчерашний, сегодня - в той же банке, только уже позавчерашний.
Споткнулся, упал. Вставать - все силы давно съела вековечная усталость. Проходящим мимо поднять бы упавшего. Да им дела-то нет никакого до него, горемычного. Равнодушны они и к нему и к самим себе. В итоге плюнул и остался валяться в пыли. А все равно, а наплевать.
Вот так и живем, равнодушно и устало шагая по упавшим, не помня о вчерашнем и не задумываясь о завтрашнем...
Нам бы влюбится. Ну хотя бы в вечно растрепанную соседку по лестничной клетке. Но мы даже не помним что это и как это. Что такое магическое взаимное притяжение двух половинок, предназначенных друг для друга? Что такое электрический разряд от прикосновения одного сладко пьяного сердца к другому? Да и зачем нам это все в нашем-то кефире? И вот, вместо того, что бы тонуть в твоих глазах, она молча смотрит в потолок. А ты, поделившись с ней своей усталостью, молча встаешь , зачем-то стесняясь ее, заматываешься простыней и, шлепая усталыми босыми ногами, плетешься курить на кухню... У нас и дети-то рождаются от того, что нам «все равно», к тому же ленивая усталость мешает нам предохраняться...
Нам бы объявить войну. Ну хотя бы самим себе. Но меч куда-то подевался. Горнист опять же трубить разучился. Да и наплевать нам на самих себя-то. Ну как можно воевать с теми, на кого наплевать? Умение ненавидеть осталось там же, где и умение любить...