Раннее детство (0-7 лет) Моя любовь к поэзии зародилась, можно сказать, в колыбели: я обожала слушать стихи, под которые тут же засыпала. Я и сейчас прекрасно под них засыпаю, стоит моему мужу отрыть перед сном стихотворный томик. По этой причине я редко посещаю поэтические чтения - боюсь заснуть и свалиться со стула в самое неподходящее время. Я так же редко читаю свои стихи - а вдруг кто-то под них заснет, упадет со стула и получит черепно-мозговую травму? Нет уж, лучше не рисковать. По рассказам мамы, моим первым словом было слово "дай", произнесенное в возрасте семи месяцев. Честно говоря, я в это не верила до тех пор, пока моя собственная дочь не заговорила в девятимесячном возрасте. Возможно, мама была близка к истине. Надо отдать должное родителям, которые без остановки читали мне Барто, Чуковского, Маршака, а так же неизвестных авторов примерно таких шедевров: Коса русая моя, Лента голубая, Я у мамы, я у папы Дочка дорогая. Это стихотворение моя младшая сестра Жанна, которая заговорила только к двум годам, да и то на своеобразном наречии, понятном ей одной, произносила так: Коса вусина маня, Летка гуминая, Ня у мамы, ня у папы Дочка даганая. В отличие от меня, моя сестра никогда не писала стихов - она стала клиническим диетологом. И про нее нельзя было сказать, что она 'с приветом' (а какой же настоящий поэт без него?). Я вот сейчас подумала, что могло бы произойти, если бы родители читали мне прозу? Возможно, я бы сейчас писала очень длинные и нудные романы... Моим любимым произведением того далекого периода была "Путаница" Чуковского, которую я, опять же по словам мамы, читала наизусть на свой годовой юбилей: Замяукали котята: "Надоело нам мяукать! Мы хотим, как поросята, Хрюкать!" Я и сейчас считаю Чуковского гениальным детским поэтом и помню наизусть многие его стихотворения.(Читаю стихи деду Морозу на утреннике в детском саду.) Из этого раннего периода известно только одно мое стихотворение, связанное с правилами дорожного движения (и, очевидно, навеянное аналогичным стихотворением Маршака). Красный свет - проезда нет, Желтый - приготовиться, А зеленый - путь открыт, Можно, можно тронуться. Будем считать его первым моим произведением.
К сожалению, 'шедевры', написанные с первого по шестой классы, были уничтожены как недостойные, а значит, началом моей творческой деятельности можно считать 1981 год (7 класс). Компьютеров тогда еще не было, поэтому первоначально стихи записывались в тетрадь, иногда превращаясь в самодельные книжки. Мой деятельный отец, который сам пописывал стихи (в основном поздравительные), тут же занялся продвижением дочери по литературной линии. Надо заметить, что дядя отца(Элиягу Мейтус) был не только честных правил, но по совместительству являлся поэтом, а бывшая теща отца работала в одном издательстве с Кириллом Ковальджи. Увидев в этих обстоятельствах 'знак свыше', отец отправил мои стихи в журнал 'Костер'. Нет, 'Пионер'. Нет, по-моему, все-таки 'Костер'. В любом случае, в те давние времена, когда пионеры еще сидели у своих костров, один из детских журналов опубликовал пару произведений, принадлежавших перу (я бы сказала, пока перышку) некой Эллы Вайсман из поселка Шолоховского Ростовской области.Фотография из моего пионерского детства. Потом отец познакомил меня с местным поэтом, имени которого я, к сожалению, не помню. Днем поэт добывал уголь на одной из шахт нашего поселка, а в свободное от добывания угля время писал стихи, которые затем печатались в поселковой газете. Знакомство с поэтическим профессионалом началось для меня с его громкого смеха от прочитанной в моей тетради фразы "войду без проса в комнату твою". Возможно, буква "с" просто потерялась, возможно, тогда я считала, что выражение "войти без спроса" именно так и пишется, а скорее всего, поэт просто узрел так называемую артикуляционную ошибку, которую иногда допускают поэты, и не только начинающие. Мне было ужасно стыдно. Хотелось убежать, спрятаться и больше никогда ничего не писать. Но поэт, вдоволь насмеявшись, взял надо мной шефство. Так, благодаря ему, в 1983 году (16 лет) в районной газете была опубликована подборка моих юношеских стихов под названием 'Проба пера'. Несколько позже одно стихотворение было напечатано в Ростовской областной газете. Редактор газеты решил немного подправить стихотворение начинающей поэтессы, после чего оно стало похоже на писанину студента института Патриса Лумумбы, только что приступившего к изучению русского языка. До сих пор не пойму что в его понимании означала строка 'Вот бы и мне стать березой случается'. Доставшийся мне экземпляр газеты с несуразным текстом был уничтожен, и публикация до наших дней не дошла. Из всего сказанного понятно, что главное в литературном мире, как, собственно, и в других мирах (кроме, видимо, загробного) - это связи.
Очень ранняя любовная лирика.(15-20)
С пятнадцать лет я стала писать о любви, ибо начала влюбляться, влюбившись - страдать, а страдая - сочинять стихи. Чем сильнее были страдания, тем трагичнее была поэзия и многочисленнее произведения. Летом после окончания 9 класса родители отправили меня в санаторий. Самый реальный, взрослый санаторий 'Утес' в Алуште. Мне было шестнадцати лет. В санатории я тут же влюбилась в самого красивого мальчика на побережье. Мальчик был из Ленинграда, ему было восемнадцать. Наш роман, который породил один из самых многочисленных любовных циклов, продолжался положенный курортный месяц и постепенно заглох в переписке после того, как мы разъехались. В шестнадцать лет о любви я писала так: Ты не пишешь мне больше. Ну что ж, Я винить тебя в этом не буду. Погрущу, погрущу и забуду, Ведь былого назад не вернешь. Я прощаюсь с тобой навсегда, Забываю глаза голубые. Убежать бы скорей, но куда? Всюду люди, но люди чужие. Ты уходишь из жизни моей, Чтоб потом этим дням посмеяться. Я прошу: 'Уходи поскорей', Только сердце не хочет расстаться. Далее был Саратовский медицинский институт, куда я пошла по стопам отца, к тому времени почему-то забывшего о поэтических наклонностях своей дочери. В институте я продолжала трагически влюбляться и писать стихи. Чем тяжелее были любовные муки и последующие расставания, тем продуктивнее творчество. Я писала в тетрадях (на лекциях по общей хирургии и атеизму), на проездных талончиках (в общественном транспорте), на бумаге, в которую заворачивали пирожки с рыбой и капустой (в буфете нашего общежития). Сочиняла я очень быстро, практически без зачеркиваний и исправлений, с множеством орфографических ошибок и без особого учета знаков препинания.Стихи институтского периода отличаются темными красками, глубокой меланхолией и частным употреблением рифмы 'даль-печаль', а также луны, свечей, сигаретного дыма и алкогольных напитков. Я страдала от любви, я страдала без любви, я страдала просто потому, что у меня была потребность страдать. Ухожу. Закрываю глаза. И молчу. Только что-то никак не могу распрощаться. Задуваю последнюю в сердце свечу. Может, вновь не уйти? Может, снова остаться? Нет, уйду. Решено. Никаких перемен, И одна я иду по забытым кварталам. Все, что было со мной, превращается в тлен, И укрыты следы золотым покрывалом. Снова осень - пора холодов и разлук. Тихий шепот: 'Прости!", и слеза на ресницах. Выпускаем с тобой из расцепленных рук Ненадежной любви перелетную птицу. 1985 Наибольшие страдания доставил мне общежитский роман, итогом которого было огромное количество стихов, песен, а так же мемуарные наброски "Общежитие" главная героиня которого Майка сыграла важную роль в моей литературной биографии. *** Ты не пришел прощения просить - Я прибежала каяться и плакать. Хотя любовь уже не воскресить, Она сама себе сложила плаху. Души моей разбитое стекло Сожму в руках, а день вчерашний прожит, И то, что нас однажды увлекло, Нас больше не влечет и не тревожит. Сквозняк на сердце, в комнате сквозняк, И хочется то плакать, то смеяться. Любовь и память спрячу на чердак, Чтоб иногда к ним тайно возвращаться, И погрущу. Конечно, погрущу - Без глупых слез, за это будь спокоен, И не скорбя, за все тебя прощу, Хоть ты и вряд ли в чем-нибудь виновен. 1986 Прямо в общежитии в 1987 году был издан первый сборник моих стихов "Вокзал в провинциальном стиле" в количестве одного экземпляра.
Кроме стихов я писала песни, которые исполняла под гитару. Мной написано около 100 авторских песен. Первые из них начали появляться еще в школе. Родители хотели, чтобы я играла на фортепьяно, и по их принуждению я окончила музыкальную школу. Шесть лет учебы не прошли даром - я и по сей день могу исполнить 'Собачий вальс' и 'В траве сидел кузнечик'. Три блатных гитарных аккорда, усвоенных в 6 классе, дали мне возможность проявить себя в сочинительстве, хотя дальше этих трех аккордов освоение гитары не пошло из-за моей природной неусидчивости и лени. А вот пела я всегда: в квартете музыкальной школы, вокально-инструментальном ансамбле Дворца культуры родного поселка, студенческом ансамбле политической песни в институте, на общежитских вечеринках и семейных праздниках. Сейчас, к сожалению, пою только в душе (с ударением на 'у' или 'е', на ваше усмотрение. Кстати, есть мнение, что пение в душе увеличивает расход воды.) Если вы лицезрели меня с гитарой в руках, то вам крупно повезло: либо это было слишком давно, либо я пила с вами на брудершафт (чего тоже с некоторых пор не делаю).
С 1993 года я и моя семья обитали в Нью-Йорке на улице, название которой в переводе на русский язык означает деревянный рай (почему-то такой перевод у меня сразу ассоциируется с гробом.) Несмотря на активное погружение в английский, я оставалась верна русскому языку и все время писала стихи, которые уже просто некуда было деть. В эту осень вхожу. Оступлюсь, и уже не вернуться, А деревья горят, обнажая небес глубину, И дрожат облака в дождевых опрокинутых блюдцах, И в осенней листве не плыву - с головою тону. А еще впереди - то, о чем не расскажешь словами: Лакированность веток, умытых прощальным дождем, И бездонность, бездонность, сплошная бездонность над нами, И последние листья, которых мы не сбережем. Чтобы разнообразить свою графоманскую натуру, я пыталась писать и на английском, но дальше десятка стихотворений эта затея не продвинулась. Don't let my love to splash from your hand. Taste it, or drink it up. Give it some time and you'll understand The flavor of the very last cup. Don't let the dream to go away. Taste it and set it free. To be able to breath, I need you to stay At least in my memory. Что полиглот из меня никакой, я поняла еще в институте, когда с трудом подтягивала хвосты по латыни. Я и русский-то не освоила до конца: моя грамматика хромает на обе ноги, а пунктуация так вообще передвигается в инвалидной коляске. Кстати, у меня и с математикой проблемы. И с географией - я путаю стороны света. Зато я хорошо вышиваю крестиком... Но продолжим говорить о поэзии. В 2001 году я познакомилась с писателем Александром Антоновичем. Знакомиться я не люблю, поэтому с ним меня опять-таки свел мой отец, который жил с Антоновичем на одной лестничной площадке в Нью-Йорке. Моим родителям нравилось, когда я писала про 'цветочки и лепесточки' (хотя я делала это чрезвычайно редко), но не нравилось, что в стихах все время мелькают слова алкогольно-табачной тематики: окурки, водка, бокалы, сигаретный дым, похмелье и так далее. Об этом они пожаловались Антоновичу, который забежал к ним за морковкой. Вместе с морковкой он получил от моего отца тетрадь со стихами для анализа и вынесения приговора. Приговор был в мою пользу: 'Казнить нельзя, помиловать!' Антонович тут же прочитал родителям лекцию о том, что настоящий поэт обязан 'раздеваться в стихах догола', и посоветовал оставить меня в покое со своими придирками. А потом он предложил мне издать сборник. И даже не в одном экземпляре, а в стольких, в скольких пожелает моя душа. Душа пожелала издать 50 экземпляров, а также назвать книгу в ее честь 'Души ненастная погода'. Размышляя о погоде, Антонович напомнил мне, что Пушкин уже однажды 'душил прекрасные порывы', и книгу решено было назвать 'Ненастье'. Для выискивания 'блох' в тексте была создана бригада старушек со двора, которые до эмиграции работали учительницами русского языка. Мое 'Ненастье' вышло в свет в 2001 году в Нью-Йорке.Я и не думала, что у меня окажется столько друзей и родственников (а именно на эту публику была рассчитана книга). Вскоре мне пришлось пожалеть о малочисленности тиража. В книгу вошли стихи глагольного периода, то есть того времени, когда я еще рифмовала глаголы. Моя обида ЗАТАИЛАСЬ - Не УМЕРЛА. Я ночью за тебя МОЛИЛАСЬ. И не СПАЛА. Я боль свою слезою МЕРЮ, Но в этот час В тебя по-прежнему я ВЕРЮ. И в нас... Позор! Три глагольные рифмы на одно крохотное стихотворение! От подобных рифм я полностью отказалась в 2005 году после знакомства с бостонским поэтом Александром Габриэлем. Если у кого-то от Кашпировского исчезали рубцы, то от Габриэля у меня навсегда исчезла способность рифмовать глаголы - по сегодняшний день я так и ни смогла употребить ни одной глагольной рифмы. d>
Период творческого застоя (1994-2003)
Это время ознаменовалось творческим затишьем, несмотря на изданный сборник стихов. То ли влюбленности стали посещать меня реже, то ли сложности эмиграции дали о себе знать. За 9 лет я написала практически столько же стихов, сколько за один 1984 год. Вот уж действительно, 'где мои 17 лет'. Застойные стихи отличаются попытками прыгнуть выше собственной головы. Несмотря на длинные ноги, сделать это мне не позволяло отсутствие спортивной, точнее, поэтической формы: глаголы продолжали рифмоваться, в текстах проскальзывал стилистический мусор и артикуляционные ошибки. С содержанием тоже дела обстояли плохо - луна, свечи и тоска себя изжили, а новые темы пока еще не появились на горизонте.![[]](/img/j/ja/kakyastanovilaspoetom/picture020.jpg)
В 2004 году я появилась на сайте М. Мошкова lib.ru. Назвалась я почему-то последней буквой алфавита, и, может быть, осталась бы ею навсегда, если бы не двойник с такой же кличкой. Двойник писал плохие стихи, и я переименовала себя из Я в Я-Майку, все-таки надеясь, что пишу лучше. Очень скоро оказалось, что не только 'А' и 'Б' падают с водосточных, подзорных или медных труб, но и другие буквы исчезают оттуда же в неизвестном направлении - я стала просто Майкой. Майка появилась не из платяного шкафа, как может показаться, а из моего рассказа "Общежитие" о котором упоминалось выше. Нет, ни Майя, ни Ямайка Не относятся ко мне. Назвала себя я Майка И довольна тем вполне. Безрассудная девчонка, Безупречный тонкий стан: Майка, ноги, да юбчонка, Сигарета, да стакан. Раны, шрамы и ожоги, Слезы, рифмы и слова. Путь извилист, но в итоге - Стихотворная канва. На СИ меня тут же заметили: кому-то нравились стихи, кому-то длинные ноги на фотографиях, которыми я эти стихи обильно сопровождала. Что бы там ни было, но 11 декабря 2004 года я решила, что пора бы познакомиться поближе. Так возникла ячейка литературного общества под названием СИ Америки, в которую первоначально вместе со мной вошли Александр Габриэль, Алексей Березин, Дина Британ, Дваин, в миру Ефим и Леонид Котляр.Первая встреча СИ Америки глазами Сергея Муратова Позже туда добавился Борис Борукаев, присоединился Михаил Этельзон, примкнула Рита Бальмина, включился Михаил Бриф и наконец влился Джи Майк. Некоторые из перечисленных товарищей либо уже были хорошо известны в ближних и дальних литературных кругах и окружностях, либо обретут эту известность в светлом будущем.
Одним из моих литературных достижений этого года была крупная премия в размере двух билетов в парк аттракционов за победу в конкурсе о домашних животных. Это был конкурс на лучшую фотографию, и проводился он нью-йоркским журналом 'Для родителей'. Фотографию я сопроводила стихами, благодаря которым, видимо, и выиграла, так как никто другой стихами фотографии сопроводить не догадался.
![[]](/img/j/ja/kakyastanovilaspoetom/ella9-11-20046-44-12pm.jpg)
Маниакальный период (2005-2006)
2005 год был пиком моей общественно-бесполезной деятельности: я организовала и провела первую международную встречу авторов Самиздата, проложила первый телемост между самиздатом Москвы и Америки, вместе с другими энтузиастами издала антологию лирики Самиздата "Сила Символа", ласково называемую в народе "сиси".Автор обложки Андрей Лукоянов Я так же написала множество стихов, которые легли в основу сборника 'Прошлое'. Первая международная встреча СИ прошла 3 декабря 2005 года во Франкфурте на Майке, то есть я хотела сказать на Майне. На встречу слетелось, съехалось и приплыло 17 энтузиастов (читай - сумасшедших) из России, США, Германии, Дании, Бельгии, Норвегии и Испании. О том, что происходило на встрече можно легко догадаться, взглянув на работу Сергея Муратова и прочитав мои комментарии к ней.
Пришел Сергей Муратов В мороз среди зимы, Наряды наши спрятав, И вот раздеты мы. Раскрылась наша тайна Коробочкой драже О том, как мы вдоль Майна Гуляли неглиже. Садились голой попой На мокрую скамью, Под окнами секс-шопа Стояли как в раю. И солнца-недотроги Примеривали нимб. О том, что мы как боги Взошли на свой Олимп. Ну, конечно же, это шутка. Встреча была полна лирики, блестящих выступлений литераторов и незабываемого восторга. Телемост был проложен из дома Леши Березина , где одновременно проходила 2 встреча Самиздата Америки в дом Андрея Санрегрэ где как раз с неотложным визитом находился бывший президент России Борис Ельцин.
Мне жаль тебя - ты был и глух и слеп! И как ты жил без камеры, без веб? Смотрю назад - кем были мы вчера? Соратникам по камере - ура! Что же касается 'сись', то работа над ними была приятной во всех отношениях. Особенно приятной для меня оказалась последующая статистическая обработка данных - во мне, видимо, умер великий статист. Во мне вообще много кто умер: врач-невропатолог, пионервожатая, проводница поезда, санитарка молочной кухни, рабочая кирпичного завода, ведущая детского кружка поэзии при дворце пионеров, няня, секретарь рай здравотдела, специалист по медицинской ультразвуковой диагностики, домашняя сиделка, продавец детской одежды - весь неполный список профессий из моей трудовой книжки. Зато во мне выжил поэт... Возвращаясь к поэзии, скажу, что я начала участвовать в конкурсах, но там было много шума, скандалов и необъективности. Это мне ужасно не нравилось, так что от участия в конкурсах я быстро перешла к номинаторству, судейству и, в худшем (для участников) случае, критике. Критикую я все, что попадется под руку. Именно поэтому нажитые способом 'кукушка хвалит петуха' самиздатовские друзья меня быстренько покинули, и осталась я на своей странице практически в гордом одиночестве с единственным верным соратником по перу Сашей Фейгиным.
Период поэтической зрелости (начиная с 2007)
К поэтической зрелости меня привело знакомство с поэтом Михаилом Роммом, который в корне повлиял на мой дальнейший рост, а также вес. Конечно, учебники стихосложения и советы товарищей по перу могут значительно повлиять на ваше творчество, но ничто так не повышает качество стихов, а заодно и количество, как брачные узы. Таким образом, к семейным поэтическим парам (Гумилев - Ахматова, Евтушенко - Ахмадулина, Мережковский - Гиппиус) прибавилась пара Ромм - Титова-Ромм. (Замечу, что ни космонавт Герман Титов, ни режиссер Михаил Ромм не являются моими родственниками.) В 2007 году вышел мой второй поэтический сборник, 'Прошлое'.Автор обложки Анрей Лукоянов Название было придумано мужем, видимо, чтобы провести черту между тем, что я написала до встречи с ним и после. В 2010 вышел теперь уже 'семейный' сборник 'Необычайное приключение'.
Благодаря 'приключению' я получила вот такой симпатичный диплом (Миша Ромм тоже получил, но пусть он сам про него и рассказывает).
Как я уже говорила, участвовать в конкурсах я не люблю, поэтому подобных документов у меня немного, а именно - четыре. Все они различаются по качеству бумаги, по оформлению, по представленному в них тексту, а также по тому, как меня там называют. Диплом Артиады слегка глянцевый на ощупь, сертификат Международного общества пушкинистов и диплом Международной ассоциации писателей и публицистов (МАПП) примерно одинаковы по качеству бумаги, а грамота Союза писателей России сделана из плотной бумаги. Пушкинисты и МАППовцы называют меня поэтом Эллой Титовой, артиадцы - поэтессой Эллой Титовой-Ромм, а вот союзные писатели России - Майкой, тем самым увековечивая мой литературный псевдоним. Правда, в спешке можно прочитать 'награждается майкой', но внимательному читателю все же будет ясно, что речь идет обо мне. 'Необычайное приключение' вообще очень популярная книжка. Лучшая ее часть была переведена на английский язык . Надеемся, что этим не ограничится, ведь в мире существует около 6 тысяч языков.
![[]](/img/j/ja/kakyastanovilaspoetom/extraordinaryadventure-frontcover.jpg)
Я долго думала, стоит ли упоминать высказывания критиков и других представителей литературной среды, которые когда-либо звучали в мой адрес, точнее, в адрес моей поэзии? Мне всегда казалось, что стихи должны говорить сами за себя, а похвалы, в отличие от разумной критики, не являются двигателем поэтического прогресса. Однако, читателю, видимо, будет не безынтересно узнать, что думают о моем творчестве другие. Отношение этих других к моей поэзии неоднозначно. Так, в 2008 году на презентации сандиежского сборника 'Мост, ' в котором я принимала участие как автор, оратор (не помню его фамилии) восторженно отзывался обо всех участниках сборника, а когда подошла очередь до меня, то махнул рукой и сказал: 'А, это так - женская поэзия, которой полно в Интернете'. Но все-таки я хочу привести высказывания людей, чье профессиональное мнение мне небезразлично. Эти высказывания особенно приятны тем, что они положительные.
1974 (8 лет) 1976 (10 лет) 1981-1983 (14-16 лет) 1984 (17 лет) 1985 (18 лет) 1986 (19 лет) 1987 (20 лет) 1988 (21 год) 1989 (22 года) 1990 (23 года) 1991 (24 года) 1992 (25 лет) 1993 (26 лет) 1994 (27 лет) 1995 (28 лет) 1996 (29 лет) 1997 (30 лет) 1998 (31 год) 1999 (32 года) 2000-2003 (33-36 лет) 2004 (37 лет) 2005 (38 лет) 2006 (39 лет) 2007 (40 лет) 2008 (41 год) 2009 (42 года) 2010 (43 года) 2011 (44 года) 2012 (45 лет)
|