Иславская Варвара Николаевна : другие произведения.

Сюжет из подвала

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
   Варвара Иславская
  
   СЮЖЕТ ИЗ ПОДВАЛА
  
  
   ВСТУПЛЕНИЕ
  
   Год 1923
  
  
   - Кто ты?
   - Я тот, кто парит между небом и землей.
   - Зачем ты здесь?
   - Чтобы помочь тебе найти ее.
   - Но я - мертвец.
   - Разрешаю тебе жить среди людей.
   - Как?
   - Просто. Живи и ищи ее.
  
  
   Москва. Наши дни
  
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  
   ПОГРЕБЕНИЕ
  
   Глава 1
  
   - Вы действительно хотите купить эту квартиру? - с некоторым недоверием спросил рыжеволосый риелтор по имени Алексей.
   - Да, - стараясь говорить твердо, ответила женщина и посмотрела на молодого человека светлыми похожими на незабудки глазами, которые на фоне ярко накрашенных ресниц и бледных, впалых щек казались томными и странно отрешенными.
   - Арина Павловна, - уже без привычных шуток сказал Алексей. - Я буду с вами откровенным. Квартирка совсем небольшая, расположена в старом доме и явно будет для вас маловата. И цена ее гораздо выше рыночной.
   - Но я люблю старые дома. Они греют душу и...
   - Вы любите общаться с потусторонним миром? - неожиданно резко прервал ее Алексей.
   - Ха-ха-ха! - театрально рассмеялась Арина, а потом остановилась и, жеманно приоткрыв ротик, с грустью сказала. Я - существо из танцующего мира, который гораздо сложнее вашего потустороннего.
   - Постойте..., - задумался Алексей. - Кажется, я вас где-то видел. Вы - актриса?
   - Я - балерина, которая больше не танцует, - спокойно ответила Арина. При этом ни один мускул не дрогнул на ее лице.
   - Да, я точно видел вас в одном из балетов, где вы танцевали какую-то девушку в таком невесомом, воздушном платье. Только я забыл, как он назывался и ничего не понял. Ха-ха-ха! - засмеялся Алексей.
   - Раз не поняли, значит, вам лучше смотреть боевики или заниматься восточными единоборствами, - улыбнулась Арина. - Но мы отвлеклись от главного. Только что вы настойчиво отговаривали меня не покупать квартиру в старом сталинском доме на проспекте Мира.
   - Да, эти сталинские высотки, словно крепостные бастионы, стоят вдоль проспектов, преграждая доступ живительным силам природы. Стоят и напоминают нам о прошлом, - разошелся рыжик.
   "Что за странный парень?" - подумала Арина. "Неужели он не хочет получить свои проценты? А еще называется бизнесмен".
   Поправив на своей тонкой шее две увесистых золотых цепочки, Арина спросила у Алексея:
   - Почему вы так печетесь обо мне?
   - Потому что некоторые клиенты после сделки начинают предъявлять претензии к фирме, что "им якобы впарили квартиру, не предупредив о ее дефектах! Я не хочу с вами ходить по судам", - объяснил Алексей и как-то странно посмотрел на Арину.
   - Я люблю прошлое и покупаю эту квартиру, - настояла на своем Арина
   - Со всего одной комнатой...
   - Зато большой.
   - С крошкой кухней...
   - И большим холлом.
   - Холлы, парадные лестницы, ковры и хрустальные люстры. Но только это не театр, Арина. Подумайте, сколько людей умерло не своей смертью в этих домах! Сколько неуспокоенных душ блуждает там!
   - Вы говорите так, как будто прошли через какой-то горький опыт, Алексей, - с интересом заметила Арина.
   - Было дело, - буркнул риелтор. - В этих домах полые стены. Как-то мы продали квартиру одной женщине, очень похожей на вас, только немного старше. Так ей все ночи не давали спать какие-то шаги на кухне. Сначала она не обращала на них внимания, а потом все-таки вышла в коридор и увидела, что там стоял бледный мужик в хламиде с черными дырами вместо глаз. Вызвали полицию. Стали обстукивать стены. Несущая стена оказалось полой. Ее вскрыли и обнаружили сгорбленный скелет мужчины, которого, видимо, живьем замуровали в стенку, и он умер в страшных муках потому, что зубы на черепе были сжаты, а впалые глазницы выражали ужас.
   - Личность мужчины была установлена?
   - Какой там! - махнул веснушчатой рукой Алексей. - Он никогда не проживал по этому адресу.
   Арина провела тонкими пальцами по коротким, зачесанным на косой пробор волосам, поправила отделанный золотистым кантом черный пиджак и твердо посмотрела на риелтора.
   - В моей жизни давно уже ничего не происходит, поэтому я покупаю эту вашу "колдовскую" квартиру, тем более что расположена она идеально.
   - Вы твердо решили? - спросил Алексей, и голос его странно дрогнул.
   - Да, - твердо ответила Арина.
   - Хорошо, - сдался риелтор. - Вы принесли справки из психоневрологического и наркологического диспансеров?
   - Конечно. - И Арина вытащила из красной сумочки два аккуратно сложенных листочка. - Только зачем это вам?
   - Потому что если вы состоите на учете в этих заведениях, то ваша подпись недействительна.
   Алексей внимательно просмотрел бумаги, и его лицо вновь приняло благодушный вид, светлые глаза лукаво засверкали, и он радостно сказал:
   - Завтра подпишем сделку, через 12 дней получите свидетельство о собственности и можете спокойно въезжать в новый дом, - и Алексей украдкой погладил красиво окольцованные, пальчики Арины.
   - Спасибо, Алексей. - И Арина, плавно, как и полагается танцовщице, встала со стула и, слегка постукивая шпильками, направилась к двери, сверкая модными джинсами, испещренными большими и маленькими дырками.
   Алексей, некоторое время, остолбенело, смотрел на удаляющуюся Арину.
   - Богема! - безнадежно выдохнул он и, напевая старинный романс, начал быстро писать очередную бумагу, очевидно прикидывая, на что потратит приличные проценты, которые получит от продажи сталинского раритета. Но как потом выяснилось, думал он совсем о другом, а цели преследовал весьма странные, но очень конкретные.
   Накинув норковый полушубок, Арина вышла на улицу. Мир действительно "танцевал", окутывая гулкой февральской метелью ровное полотно проспекта Мира, покрывая тонким слоем снега узкие переулки и пуская белых снежных бабочек, которые летели к затуманенным инеем фонарям, чтобы радостно погревшись в его тепле, растаять и не пожалеть о минутной радости.
   Поежившись от холода, Арина запахнула шубку и пошла по направлению к метро. Ничего, скоро она въедет в новую квартиру, и жизнь ее немного изменится. "Может, призраки развеселят", - понадеялась Арина, которая не верила во всю эту чепуху, хотя слова Алексея немного насторожили ее. "Все равно это самое удобное место, которое только можно найти. Рев машин, шум большого города никогда не заставит меня чувствовать себя одинокой. Конечно, юго-запад - хороший район, но какой-то уж очень тихий и спокойный, а мне нравится этот будоражащий душу шум", - подумала Арина и улыбнулась синеющему вечернему небу, на котором ярко светились звезды, предвещающие теплую и сочную весну.
  
   Глава 2
  
   Изящным движением тонкой руки Арина смахнула последнюю пыль с голубоватого псевдо камина, который она сделала сама, поставив две вертикальные доски и одну горизонтальную. При помощи поставленного в центр обыкновенного обогревателя эта нехитрая конструкция удачно имитировала огонь и уют.
   "Все", - улыбнулась Арина, оглядев большую комнату с широкой кроватью, покрытой белым пушистым пледом с сиреневым цветочным орнаментом.
   Все, как она хотела: большая люстра с бордовыми стеклянными цветами, светлые стены и огромное, выходящее на проспект окно, за которым в беспрестанном движении пульсировал город. Арину смущало только то, что театр, в котором она больше не служила, находился совсем недалеко от ее нового жилища, но она старалась не думать о такой мелочи.
   Начинала Арина хорошо. Счастливая, она вылетала на сцену, растворялась в звуках музыки и в голове у нее заиндевелой дробью звучали старые, как свет мысли: "Я буду танцевать и умру на сцене". До смерти было еще далеко, и жизнь текла своим чередом, щедро выдавая банальные случаи. Один такой "случай" приобрел весьма конкретные формы ветрогона-поклонника, который ухаживал за ней по стандарту: не пропускал ни одного ее выступления, всегда дарил цветы и частенько ждал у служебного входа.
   Звали его Влад (не путать с Дракулой), и представился он заместителем директора крупной экспортной компании, что естественно оказалось простыми силками для поимки наивной птички по имени Арина. Но любая, даже зрелая и опытная женщина простила бы этому хитрецу даже отсутствие ума, ибо он был болтлив, красив и вихраст.
   Узнав, что Влад - самый обыкновенный менеджер в небольшой компании, Арина тут же простила его за искреннее раскаяние и долго успокаивала, гладя его соломенные вихры.
   Вскоре они поженились, и Арина почувствовала, что в ней наступили странные перемены.
   Дойдя до своего финального градуса, профессиональное честолюбие Арины дало глубокую трещину, и про желание "умереть на сцене" она забыла вовсе. Более того, она вообще перестала думать о смерти и собиралась прожить со своим Владом до самой глубокой старости, которую только можно придумать. Но танцевать она продолжала, хотя это была уже другая Арина Алейникова, которая, как офисный работник, честно отрабатывала зарплату, а потом бежала домой к семье. И вот тут-то Арина начала ошибаться. "Алейникова, что с тобой? Ты словно кукла деревянная! О чем ты думаешь?" - слышала она справедливые замечания педагогов. Но Арина отмахивалась и, улыбаясь счастливой улыбкой, отвечала, что в ее жизни роли поменялись и теперь театр у нее - веселое хобби. "А разве нет золотой середины?" - удивлялись коллеги. Но Арина молчала, ей нечего было ответить, ибо она не принадлежала к числу людей, в которых уживаются две любви.
   После нескольких лет супружества естественное охлаждение Влада было воспринято Ариной как личная драма, хотя мама продолбила ей всю голову, объясняя эту сторону супружеских отношений. Конфетки, сердечки и бантики исчезли бесследно, будто бы их никогда и не было. Совершенно другой мужчина, небритый и грубоватый мог по шестнадцать часов валяться на диване, вперившись в телевизор или погрузиться в свой ноутбук при этом, противно щелкая мышью. К тому же он до противности шумно ел. Как вообще можно так есть, полностью сосредоточившись на еде? Но раздражал не сам процесс принятия пищи, а громкая работа челюстями с поганым характерным потрескиванием и выпучиванием желваков. Арина крысилась, но молчала. Молчала и крысилась. И домолчалась до того, что как-то утром Влад ушел на работу и больше не вернулся. Через день Арина получила от него SMS-ку, где ее благоверный просто написал: "Я больше не вернусь. Прости меня". Легкомысленный мальчик был этот Влад. И хуже Дракулы. Ибо последний был - историческим лицом. А муж Арины - так что-то вихрастое и мелкотравчатое. Типа насекомого.
   Вот и все. Они расстались. Женское счастье Арины закончилось. Теперь у нее остался только театр, но и он тоже разлюбил Арину. Из-за слабой техники она уже не могла танцевать главные партии и скатилась до солисток. Скатилась резко и, похоже, навсегда. Но Арина не сломалась. Сжав покрепче зубы, она продолжала работать и не покоряться этой дурре по имени судьба. И она улыбалась публике, миру, жизни. Только по ночам, когда она расслаблялась, спрятанная в подсознании горечь, вылезала наружу, и глубокая печаль сжимала сердце. Но утром все проходило, и Арина снова мчалась на работу.
   Однажды ее вызвал к себе директор театра.
   "О чем он хочет со мной поговорить?" - подумала Арина, предчувствуя неприятный разговор. Так оно и вышло.
   - Мне тяжело говорить об этом, Арина, потому, что ты всегда была у нас на хорошем счету, - хмурясь, сказал Андрей Сергеевич, пожилой, седовласый мужчина, в прошлом известный танцовщик. - Но ты очень сдала за последнее время. На твою технику жалуются педагоги, в тебе исчезли легкость и кураж. Поэтому я могу предложить тебе только первую линию кордебалета и несложные сольные партии.
   Арина закусила губы, но не расплакалась.
   - Я поняла вас, Андрей Сергеевич, - сказала Арина и вышла из кабинета.
   Арина психанула и в тот же день твердой рукой написала заявление об уходе. И как потом выяснилось зря. Хотя лучше бы это не выяснялось вообще. Ушла и ушла. Захотела срубить сук, на котором сидишь и срубила.
   "Ну и что тут такого?" - успокаивала она себя, пытаясь разложить по полочкам то, что непостижимо понять умом. "Прощание с балетом - это естественное завершение одного из этапов моей жизни", - умствовала она, словно повторяя чьи-то слова. "Танец - это еще не все, тем более что последний мне изрядно надоел".
   Тем не менее, какая-то назойливая игла колола ее душу, на глаза то и дело наворачивались слезы, а чувства не хотели подчиняться разуму. И Арине вновь пришлось собрать в кулак всю свою волю и переложить грустные мысли на самое дно подсознания.
   И началась для Арины другая жизнь, странная и непривычная, лишенная времени и смысла. Необычно звучит, правда? Жить вне времени, вне людей, вне своей судьбы. Добровольно предаться изгнанию и раствориться в его зыбкой реке.
   Сознание Арины долго искало благоприятную нишу для существования и, наконец, нашло: она стала жить в обнимку с прошлым, которое согревало ее и наполняло жизнь этим самым смыслом. Телевизор она не смотрела, ибо досадовала на жизнь настоящую, в которой ей не было места. А прошлое всегда милосердно, и ничто не может отнять его у человека. Оно оставило нам свой мир в виде книг, портретов ушедших людей, старых вещей и воспоминаний. Именно в этот бездонный колодец и прыгнула еще молодая, 34-летняя женщина с голубыми, как у незабудки, глазами.
   Иногда ей звонили коллеги, задавали дежурную фразу "как дела", и, дождавшись ответа "хорошо", тут же советовали пойти преподавать в балетную школу. Но Арина не могла слышать любое слово, созвучное с итальянским глаголом "ballo", что в переводе с итальянского означает "танцую". Она ничего не отвечала и в ответ тупо молчала. Когда собеседник на другом конце провода выдавливал из себя вымученную фразу "давай встретимся" или "я к тебе приду", Арина отвечала резким отказом, ибо не хотела видеть досадовать и завидовать вновь. А поговоривши, снова ныряла в спасительный туман прошлого.
  
   Арина вздохнула, вытерла в очередной раз набежавшие слезы и неожиданно вспомнила страшные рассказы рыжего риэлтора о призраках, живущих в сталинских домах. Немного поразмыслив, она решила на всякий случай обстучать стены своей новой квартиры. Надев белый шелковый халат, Арина взяла молоток и принялась за это неженское дело. Но прочная кирпичная кладка, выложенная трудолюбивыми пленными немцами, издавала глухой звук, что не предполагало никаких пустот. Только несущая стена немножечко отдавала эхом при слабом ударе. За тяжким занятием Арина не заметила, как часы пробили полночь. "Как поздно. Воистину суеверие убивает время!" - подумала она.
   Положив молоток в хозяйственный шкафчик, Арина вздохнула и только сейчас поняла, как устала от переезда, уборки и привычки скрывать свои чувства. Оглядев свое новое жилище, она как-то горько усмехнулась, потом резко взяла пульт от телевизора, но как-то сразу вся обмякла и стала равнодушной. Суетливые мысли, и навязчивые образы отошли на второй план и казались ей чем-то незначительным, растворенным в сиюминутности дня. Зевнув, Арина подошла к кровати, отвернула одеяло и блаженно растянулась на прохладных простынях. "Тик-так, тик-так", - напевали свою колыбельную каминные часы. Они словно замедлили свой ход и остановили время. Пока. Арина засыпает. Засыпает и улыбается. Чему? Никто не знал, кроме стоящего на камине позолоченного счетчика, мерно отсчитывавшего нашу земную жизнь. А за окном продолжал гудеть беспокойный город, освещенный мутным светом ночных фонарей, вокруг которых танцевали свой короткий танец храбрые снежинки.
   В три часа ночи Арина проснулась от еле слышных звуков вальса Шопена, которые раздавались из холла. Она прислушалась. Нет, ей ничего не показалось. Музыка звучала, и кто-то невидимый, явно танцевал, слегка касаясь ногами пола, и издавая чуть слышный, гулкий звук. Арина быстро встала, подбежала к двери в гостиную, резко открыла ее и увидела, что в темном пространстве разливался странный розоватый свет, а на полу серыми контурами едва различались чьи-то следы. Когда Арина включила свет, пол был чист. "Наверное, показалось", - подумала она и вернулась в спальню. Заснуть ей удалось только под утро.
   Весь следующий день Арина провела в бесплодных мечтах и раздумьях. Ей абсолютно ничего не хотелось делать: готовить она не любила, да в этом и не было необходимости, читать и общаться с прошлым не хотелось, а настоящее ее упорно не принимало. Неожиданно ей стало невыносимо скучно и тоскливо.
   "Может, устроиться работать на почту", - подумала она. "Хотя бы видеть человекообразных и отвлечься от моего мирка".
   Сказано - сделано. На следующий день, приняв демократический облик (снова коротенькая шубка с дырявыми джинсами) Арина пошла на ближайшую почту наниматься на работу.
  
   - Покажите ваше резюме, - строго сказала директор почты, полная пожилая блондинка в спустившихся на нос очках.
   - Простите, но у меня есть только трудовая книжка, - тявкнула Арина.
   - Так что вы сидите? - недовольно буркнули очки. - Давайте вашу книжку.
   Пухлая рука привычным жестом открыла первую страницу серенькой книжицы, очки пробежали глазами текст и... свалились на стол.
   - Вам плохо? - испуганно спросила Арина, нервно поправляя золотую цепочку, небрежно висевшую на ее тонкой шее.
   - Нет, мне-то как раз хорошо, - ответили глаза и тупо уставились на Арину. Осмотрев ее с головы до ног, они, наконец, спросили? - Вы что, балерина?
   - Бывшая. Но я уже не танцую, и сейчас ищу работу.
   - Почему не в театре?
   - Я хочу сменить род деятельности.
   - Я не могу принять вас.
   - Почему? - спросила Арина.
   - Вы только посмотрите на себя! Красивая одежда, необычные манеры, тоненькая фигурка, которой можно только позавидовать! Да еще джинсы дырявые!
   - Мне кажется, я одета очень скромно, - промямлила Арина. - И потом мне в любом случае придется искать работу.
   - Вас здесь сожрут вместе с вашим театром! - призналась начальница и, поднявшись с кресла, встала во весь свой огромный рост, демонстрируя Арине могучие формы женщины, которая всю жизнь прожила на земле, а не парила в цветных фейерверках сказок. - У нас работают простые девчонки, которые не поймут вас. Вы из другого мира.
   - Да, я из мира Терпсихоры, - прошептала Арина и, не прощаясь, покинула кабинет.
   Она вышла на улицу и с неохотой осознала, что, настырный театр не покидает ее, как проклятье. "Да, потерянная комедиантка - это никчемный человек", - поставила себе диагноз Арина.
   Придя домой, она скинула шубку, прошла на кухню, налила себе в чашку холодной заварки, села на стул и включила телевизор. Словно живым упреком, там показывали какие-то шумные, дикарские танцы. Не выдержав, Арина хлопнула по телевизору и грязно выругалась. Но король техногенного мира выдержал удар и запел еще громче. Арине ничего не оставалось делать, как просто нажать на кнопку и выключить этого незаменимого друга человека.
   Быстро допив свою любимую заварку, Арина почувствовала, что сердце ее вот-вот разорвется от отчаяния. На ходу скидывая одежду, она бросилась в комнату, с шумом плюхнулась на кровать и тупо уставилась в темноту. По комнате скользили голубоватые тени наступившего вечера, а за окном слышался звук проезжающего транспорта.
   "Тени...Они окружают нас повсюду: тени нашей жизни, наших мыслей и надежд", - подумала Арина. Она не заметила, как заснула.
   В три часа ночи ее снова разбудили доносящиеся из прихожей звуки вальса и гулкий стук балетной обуви. Открыв дверь в несуразно большую гостиную с закутком для кухни, Арина никого не обнаружила. Тогда она подбежала к входной двери, открыла ее и увидела, что в самом конце бескрайнего коридора мелькнуло чье-то белое платье. Или ей просто показалось? Странно, но она не чувствовала страха. "В конце концов, меня же предупредили",- успокоила себя Арина, вернулась в квартиру и спокойно легла спать.
   Следующий день прошел в мелких заботах, раздумьях, бесполезных шатаниях по квартире и лежании на расположенном в гостиной диванчике.
   Вечером Арина наконец решила немного развеяться и погулять по городу. Путь ее лежал на Сретенку, где когда-то прошло ее детство. Арина редко навещала родные места, но когда ей это удавалось, она каждый раз поражалась изменениям, которые происходили с некогда шумной Сухаревкой. Неровные, извилистые переулки с каждым разом как-то выпрямлялись и расширялись, словно кропотливый парикмахер нарочно вытягивал их феном; словно по взмаху волшебной палочки исчезали двухэтажные купеческие особнячки, а на искусственно расширенном пространстве появлялись навороченные малоэтажные дома с круглыми крышами и шпилями, огороженные морскими цепями и бдительно охраняемые людьми в форме.
   На улице было тихо и темно.
   "Странно", - подумала Арина, - " в Москве вечер, а не в одном из этих домиков со шпилями и круглыми крышами не горит свет. "Кто же там может жить?" - наивно подумала она. "И вместо переулков устроили какие-то площади с давящими на психику и пространство зданиями из стекла и бетона", не переставала удивляться Арина.
   Арина решила найти хотя бы остатки тех крохотных особнячков, за которыми в детстве было так удобно прятаться.
   Наконец где-то в районе Ананьевского переулка она обнаружила серые обломки небольшого портика, за которым стоял заново отстроенный современный особняк, краски которого были свежи и блестели в темноте. Пахло деньгами и богатством. "Почему они оставили портик? Наверное, забыли убрать", - подумала Арина и вдруг вскрикнула. Среди грязных камней валялись два маленьких гипсовых львенка, которые когда-то украшали парадный вход в особняк. Они были маленькие, изящные, с роскошными гривами. Только их крошечные приоткрытые пасти и чуть склоненные набок головки, теперь казались жалкими и никчемными.
   Потянуло сыростью и тоской.
   "Все на свете имеет свой запах, даже прозрачный воздух", - снова вспомнила чьи-то слова Арина. "Он существует в нашем сознании, играет ассоциациями, вызывает блаженство, отвращение, а иногда приводит к пониманию многих вещей. Иногда то, что называется "запахом", не имеет отношение к обонянию. Это - обволакивающие душу потоки микрочастиц, вызывающие чувства", - вспомнила чьи-то мысли Арина.
   Глядя на двух несчастных львят и вдыхая сыроватый воздух, Арина вспомнила свою жизнь, где аромат весны и цветов уступил место застоялому запаху прошлого, и она тихо заплакала.
   Наплакавшись, Арина вытерла слезы и быстрым шагом пошла по направлению к метро, по дороге думая, что с каждым годом жизнь становится все труднее и труднее. В детстве и юности любовь, поддержка и восхищение воспринимаются как нечто само собой разумеющееся, и ты не представляешь себе, что наступит время дефицита чувств. Ну а когда ты подходишь к четвертому десятку, тебя начинают любить все меньше и меньше, и ты плавно начинаешь заискивать перед миром, и сражаться за каждый сантиметр достойного места на этой земле, ибо тебе уже дышат в затылок и, молча, просят уйти с дороги.
  
   Глава 3
  
   Открыв дверь в свою квартиру, Арина обвела взглядом покрытые лепниной потолки и продекламировала:
   - Я - грязный львенок, но с открытой пастью!
   - "Пастью"...- ответила ей эхо, удобно пристроившееся под высокими потолками.
   -Ха-ха-ха! - засмеялась Арина немного истеричным смехом, ибо после прогулки по вечерней Москве она была возбуждена. С неистовством стянув с себя сапоги и шубку, она небрежно повесила их на вешалку и рванула в комнату, чтобы вновь встретиться с тишиной.
   Арина оглядела комнату. Ничего не изменилось: то же большое окно, за которым покачивались голые ветки деревьев, те же несущиеся машины и тот же желтоватый свет старого уличного фонаря, колдовскими бликами отражающийся в зеркальном шкафу. Нервно стянув с себя одежду, Арина плюхнулась в кресло и затихла.
   Она и не заметила, как в гостиной снова зазвучали тихие звуки весеннего вальса Шопена. Арина встрепенулась, встала и почувствовала, что ей вдруг нестерпимо захотелось танцевать, почувствовать себя бабочкой, которая пережив лютую зиму, танцует свой девственный, весенний танец. Метнувшись к зеркальному шкафу, Арина вытащила из стоящей на полу коробки потертые балетные туфли, надела их, и... мир вдруг преобразился. Она, словно ландыш, почувствовала себя стоящей на растаявшей от снега поляне. Вокруг еще бушует метель, но земля уже согрелась и ей, бабочке, уже нечего бояться. Арина встала на пальцы, подняла руки, закрыла глаза и начала танцевать. Сначала немного неуклюже, а потом все увереннее, пока полностью не впустила музыку в себя и не полетела по комнате в танце бабочки. Тлеющая искорка, которая продолжала жить в ней, вдруг превратилось в мятежное пламя и выплеснулось наружу. Арина зажглась, закружилась по комнате и растворилась в Шопеновских созвучиях.
   Трудно было Арине. Она с болью вставала на пальцы и с трудом удерживала равновесие. Но бабочка все равно летала, а мир смотрел на ее танец через большое окно, за которым неслись сквозь снежную метель игрушечные машинки.
   Вальс закончился, и совершенно обессиленная Арина ничком упала на кровать и тут же уснула. Во сне она видела весну с ее теплым солнцем и нежными ландышами, которые распускались прямо у нее на глазах.
   В три часа ночи ее разбудил громкий бой часов.
   "Надо бы их приглушить", - подумала Арина и повернулась на другой бок в надежде уснуть, но ей это не удалось. После непривычного напряжения у нее сильно болела спина, и ей нестерпимо хотелось пить. С трудом поднявшись с кровати, она чуть не упала, ибо забыла снять балетные туфли. "Я, кажется, начинаю сходить с ума", - подумала Арина.
   Развязав ленточки, она с облегчением скинула жесткие пуанты и пошевелила натруженными пальцами, которые буквально горели от боли. Потом блаженно сунув ноги в мягкие домашние тапочки, Арина поковыляла в гостиную, чтобы попить воды. По дороге она пробормотала:
   - Да, танцы, видимо, уже не для меня.
   - Ты ошибаешься, Алейникова, - прозвучал мягкий женский голос.
   Арина обернулась на звук и увидела, что на маленьком диванчике сидела молодая женщина в черной старомодной шляпе и широком светлом платье. Больше в темноте она ничего не могла разглядеть.
   Тонкая рука женщины потянулась к стоящему на журнальном столике ночнику и нажала кнопку. Раздался характерный щелчок и зажегся свет.
   - Теперь ты меня видишь? - спросила незнакомка.
   - Теперь вижу, - заикаясь, ответила Арина. - А вы безумно хороши в вашей черной шляпе, которая как нельзя лучше, оттеняет жемчужное ожерелье, - выдавила из себя Арина.
   - Ха-ха-ха!- рассмеялась незнакомка, посверкивая большими темными глазами. Ее тонкие губы были ярко накрашены, а лицо, шея и даже руки - сильно напудрены. Сложения она была среднего, однако во всей ее фигуре чувствовались легкость и изящество. Широкое белое платье до колен удачно подчеркивало ее мускулистые, накаченные икры и ноги с высоким подъемом, который буквально выскакивал из коричневых туфель на чуть скошенных каблуках.
   - Вы - танцовщица? - неловко спросила Арина.
   - Я не думала, что ты так догадлива, Алейникова.
   - Просто такой высокий подъем может быть только у служительниц Терпсихоры. Кто же вы?- со страхом спросила Арина.
   - Я думаю, ты уже догадалась.
   - Это вы танцевали вчера ночью весенний вальс?
   - Да, я. К сожалению, мой танец был прерван, и я не успокоюсь, пока не передам его другой танцовщице.
   - Так вы пришли ко мне из мира мертвых?
   - Да, - беззаботно ответила женщина. - А ты что, не знала, что мертвые живут среди живых? И грань между этими мирами слишком тонкая, чтобы ее мог различить человек.
   Как тебе не стыдно! - перешла в наступление женщина. - Балерина, а лишена тщеславия! Какая-то серая мышь, которая при первой неудачи загнала свое горе внутрь себя и решила изменить свою суть!
   - Карсавина тоже не стремилась к славе.
   - Но она ее получила и вошла в историю.
   - Я не Карсавина.
   - Не отнекивайся! - взвизгнула женщина. - В тебе еще теплится искра божья, иначе бы я к тебе не пришла. Я видела твой весенний танец. В нем была история, сюжет, который ты сумела выразить, несмотря на свою лень. Хочешь убежать от себя?
   - Я не знаю, кто вы.
   - Я - Амалия Яхонтова, балерина небольшого театра, который стоял здесь еще до революции. Прекрасный был театр: белый, с розовыми колоннами. В 18-ом году прямо во время спектакля его подожгли ребята в тельняшках.
   - Большевики?
   - Кажется, - равнодушно ответила женщина. - А может, просто бандиты. Я не успела завершить пируэт, потому что пламя охватило меня.
   - Вы сгорели заживо? - ужаснулась Арина.
   - Да, не успев завершить свой весенний вальс. Знаешь, как ужасно слышать из подвала этот безумный, ревущий и такой живой мир! - сверкнула глазами Амалия.
   - Какой еще подвал? - не поняла Арина.
   - Попроси ключи у вашего дворника, мадам Алейникова.
   У Арины перехватило дыхание, в горле пересохло, она подошла к раковине, резко повернула кран и припала к ледяной струе.
   - Амалия! - хрипло позвала незнакомку Арина, но ответа не последовало. Повернув голову, Арина увидела, что призрак исчез, не оставив после себя ничего, кроме жалящих душу слов.
   - Амалия...- повторила Арина, хватаясь за виски, из которых вырывался наружу пульс. Голова нестерпимо болела. Перед глазами, словно дым, ходили черные круги, мир начал тускнеть вокруг Арины. "Только бы не упасть в обморок", - подумала она, направляясь в комнату.
   Доковыляв до кровати, Арина неуклюже плюхнулась прямо на покрывало, натянула и снова заплакала над своей неправильной жизнью. "А ведь она права. Не боец я, и в этом причина моих неудач. Нельзя было уходить из театра. Зря я не согласилась на предложение Андрея Сергеевича. Танцевала бы себе и танцевала. А сейчас время упущено навсегда. Осталось только дожить эту жизнь, а потом отправиться в дальнейшее путешествие".
   И Арина представила себе, как она, одетая в простое голубое платье, подходит к ручью, где журчит вода, которая чище и свежее земного воздуха. Аккуратно зачерпнув ладонью горсть прозрачных капель, она омывает себе лицо. Потом смотрит вокруг и видит картину ожившей тишины. Зеленую, покрытую пышной травой поляну, окружают деревья с буйной листвой, которая на глазах переливается всеми оттенками зеленого цвета: от салатового до темно-изумрудного. Солнца нет, луны тоже нет, но откуда-то льется розоватый успокаивающий свет. У ручья лежит покрытый мхом камень. Арина ложится, кладет голову на мох и чувствует, что он мягче лебяжьего пуха. Сладкий сон закрывает ее веки, и Арина знает, что сейчас она будет спать спокойно, и ничто не нарушит эту сладостную безмятежность.
   Резкий звонок в дверь разбудил Арину. Она проснулась и села на кровати. Головная боль прошла, и она чувствовала необычайную легкость. Часы показывали восемь утра.
   В дверь снова позвонили.
   "Какая бестактность будить в такую рань!", - подумала Арина и, накинув халат, направилась в прихожую.
   Даже не спросив "кто там", Арина без всякого страха распахнула входную дверь. На пороге стоял рыжий риелтор Алексей и широко улыбался. В руках он держал торт и букет роз.
   - Чем обязана?- шутливо спросила Арина, хотя ей было не до смеха.
   - Да вот решил проведать, как вам живется на новом месте.
   - Заходите, - бросила Арина, жестом приглашая гостя пройти в гостиную. - Сегодня у меня приемный день.
   - А это вам с новосельем, - сказал Алексей, - протягивая ей цветы и торт.
   - Спасибо, - равнодушно сказала Арина, принимая подарки. - Присаживайтесь. Хотите чаю?
   - Нет, я ненадолго, - осторожно сказал Алексей. Было видно, что он немного волнуется.
   Окончательно проснувшись, Арина наконец разглядела Алексея. Что-то странное проскальзывало в его внешности. Он совершенно не был похож на того веселого рыжеволосого парня с веснушками. Волосы были зачесаны назад и смазаны бриолином, а на бледных щеках красовались пышные бакенбарды. Он уже не казался Арине дерзким и молодым. Так, немного усталый мужчина лет сорока, который по давней привычке носит бачки, да еще под джинсы надевает белую сорочку с черным бархатным жилетом, из кармана которого спускается старинная золотая цепочка от часов.
   "Кажется, он принял меня за одну из муз и решил потрясти своим умопомрачительным вкусом", - подумала Арина, но вежливо промолчала. Однако гость был явно настроен серьезно. Внимательно посмотрев на Арину, он спросил:
   - Вас никто не беспокоит на новом месте?
   Сначала она хотела скрыть явление Амалии с мистическими танцами, но потом в ее груди поднялась какая-то волна безысходности и желание рассказать обо всем этому малознакомому человеку. Что-то в нем вызывало доверие у Арины.
   - Если бы, - промолвила Арина, ставя букет в синюю вазу. - Так вот, Алексей, говорю, как на духу. Меня тревожат, да еще как.
   - Кто же? - спросил Алексей, и его светлые глаза загорелись странным блеском.
   - Сначала из прихожей доносились слабые звуки весеннего вальса Шопена, и я явно слышала гулкий стук балетной обуви. Решив поймать гостя, я выбежала в холл, но там никого не было. На полу остались лишь слабые отпечатки женских ног, которые при свете тут же исчезли.
   - И все? - с недоумением спросил Алексей.
   - Если бы... - Вчера вечером, сидя в кресле, я не заметила, как отключилась. Нет, я не заснула, просто мысли унеслись далеко-далеко, в какие-то тревожные дали, откуда незаметно снова полились звуки вальса. Они доносились из холла. Мне вдруг нестерпимо захотелось танцевать. Я вскочила с кресла, подбежала к шкафу, вытащила старые пуанты, надела их и встала на пальцы. Забытые чувства охватили меня, и я танцевала, танцевала и танцевала. Потом в бессилии повалилась на кровать и уснула. - Арина замолчала, а потом с грустью добавила. - Наверное, со мной происходит то же самое, что с Нижинским.
   - Во-первых, вы не Нижинский, - несколько цинично заявил Алексей и вполне адекватны.
   - Вы говорите о Нижинском, как будто бы видели его живьем.
   - Если я отвечу "да", то вы мне не поверите.
   - Конечно, поверю. Ведь вы - риелтор со стажем!
   - Знаете, по образованию я военный историк и десять лет занимался этнографией.
   - Что же заставило вас изменить профессию? - спросила Арина, разрезая атласные розочки из крема.
   - Деньги, - как-то вяло ответил Алексей. - Поэтому я и ушел в бизнес. Но это не мешает мне заниматься любимым делом.
   Видя, что Алексей волнуется, Арина достала с полки бутылку коньяка и налила гостю бокал.
   - Благодарствуйте, - ответил Алексей. - А вы не составите мне компанию?
   - Разве только совсем чуть-чуть, - жеманно ответила Арина.
   Поднявшись во весь свой громадный рост, "военный риэлтор" изящным движением налил Арине полбокала коньяка.
   "Боже мой!", - подумала Арина. "Да у него изысканные манеры! Какая прелесть!"
   - За ваше здоровье. Арина Павловна! - сказал Алексей и одним махом осушил содержимое бокала. Наступила неловкая пауза. - Ну вот, опять я сбился, - застеснялся он.
   - А вы закусите, - с натянутой улыбкой посоветовала Арина и поставила перед Алексеем тарелку с куском торта.
   - Спасибо, - поблагодарил Алексей и осторожно положил в рот кусочек.
   Потом он внимательно посмотрел на Арину и сказал:
   - Мне кажется, вы что-то недоговариваете. К вам никто не приходил?
   Арина опустила голову и пробормотала:
   - Приходили.
   - Кто же?
   - Женщина, балерина. Оказывается, это она танцевала весенний вальс у меня в холле.
   Когда-то еще до революции здесь находился дачный театр.
   - Знаю, - ответил Алексей. - С розовыми колоннами.
   - Совершенно верно. В нем блистала некая балерина, которая погибла, будучи еще очень молодой.
   - Ей было 28, - уточнил Алексей.
   - Ее смерть была ужасна, впрочем, как и гибель всего театра. В 1918 году во время спектакля волосатики (здесь Арина брезгливо поморщилась) совершили варварский набег на театр и сожгли его дотла вместе с актерами. Это был балет...
   - "Шопениана", - ответил Алексей, и голос его дрогнул.
   - Откуда вы все знаете?
   - Я же этнограф и по привычке изучил историю места, где работаю.
   - Ее звали красиво и романтично - Амалия Яхонтова. Она исполняла свой сольный номер под названием "Навстречу весне" под музыку Шопена. А пришла она ко мне черт знает из-за чего. Какая-то глупость. Тьфу! Якобы, чтобы передать мне свой прерванный танец, - цинично заметила Арина и, забыв об этикете, налила Алексею еще один бокал. - Выпейте еще, - с грустью сказала она, но Алексей жестом отказался. - Что-то вы побледнели, милый риелтор, - заметила Арина, глядя на него чуть затуманенными от слез глазами. - Вы даже стали каким-то прозрачным.
   - Просто эта история очень дорога мне, - прошептал Алексей. - И я могу ее продолжить за вас. - Большевики не стали разгребать обломки, а уж тем более извлекать оттуда останки людей, несмотря на просьбы родных. Прямо на пепелище они построили деревянные дома, которые после войны были снесены и на их месте пленные немцы построили дом, в котором вы, Арина, изволите принимать гостей из потустороннего мира.
   - Значит, это правда? - спросила Арина.
   - Что, правда?
   - Амалия сказала, что слышит из подвала наш неистовый, бушующий мир.
   - Возможно, - бросил Алексей.
   - Я не понимаю вас, - удивилась Арина. - Вы что, разыскиваете ее?
   - Меня интересует все, что связано с историей места, где я работаю.
   - Тогда как там вообще могли оказаться останки Амалии?
   - Их могли бросить туда пленные немцы.
   - В это сложно поверить, - покачала головой Арина, ведь прошло столько лет. Хотя, эта Амалия Яхонтова кое о чем мне намекнула.
   - О чем?
   - Попросить у какого-то дворника взять ключи от подвала.
   - У Луки? Исключено, - веско заметил Алексей.
   - Почему?
   - Потому что вредный и пьющий.
   - И его невозможно уломать? - с недоверием спросила Арина.
   - Я думаю, что вам он не откажет, но этот подвал глубокий и заброшенный. Туда ходят только сантехники.
   - Знаете что, - сказала Арина, - дайте мне координаты этого вашего дворника. Надеюсь, он не Золушка и не живет в каморке под лестницей?
   - Да нет. Проживает с женой во втором подъезде на первом этаже и пользуется всеми благами цивилизации.
   - И призраки его не беспокоят, - вставила Арина.
   - Они его боятся, - ответил Алексей.
   - Почему?
   - Он играет на аккордеоне.
   - Ха-ха-ха! - засмеялась Арина. - Это дико смешно. И все-таки дайте мне его координаты.
   - Второй подъезд, первый этаж, квартира 5. Как я уже сказал, зовут Лука. Запишите его номер телефона.
   - Нет, это лишнее. Я явлюсь к нему во всей своей красе, и он мне не откажет, - улыбнулась Арина и поймала на себе пристальный взгляд светлых глаз Алексея. Ей стало немного неловко. "Неужели я ему понравилась"? - подумала Арина. "Тощая, бледная, немолодая..."
   - Что-то вы тоже засмущались, - заметил Алексей. Словно барин, он вытащил из кармана жилета круглые золотые часы, открыл их, посмотрел на циферблат и вдруг заторопился.
   - Знаете, у меня завтра ответственная сделка, а сегодня еще нужно успеть кое-что доделать. Так что, разрешите откланяться, - сказал Алексей, подходя к Арине и целуя ее тонкую ручку. Арина почувствовала, что губы Алексея холодные, словно льдинки. - Я рад, что вы в добром здравии и не боитесь таинственных гостей.
   - Возможно, мне все это показалось, - просто сказала Арина.
   - Возможно, - безразлично ответил Алексей. - Но как только вы добудете ключи, обязательно дайте мне знать, и, ни в коем случае не ходите в подвал одна.
   - Хорошо, - пообещала Арина, закрывая за Алексеем входную дверь.
  
  
   Глава 4
  
   Ничто не беспокоило Арину и все последующие несколько дней: ни ночные танцы, ни гулкий стук балетной обуви, ни звонки риелтора по имени Алексей, который теперь казался Арине странным с его рыжими бачками и старинными золотыми часами. Все кануло в Лету, кроме написанного на скомканном листке телефона Алексея, вороха прозрачной бумаги от его букета, да белой спальни, где к Арине неожиданно для самой себя вернулось желание танцевать. Накатилось и снова ушло.
   Инстинктивно Арина чувствовала, что уже стала неотъемлемым звеном в цепочке мистических загадок. Как всякий человек, она испытывала страх перед неизвестным и постоянно придумывала себе предлоги, чтобы отложить свидание с таинственным Лукой. Еще ей очень не хотелось, чтобы кто-то грубо вторгся в ее закрытый мирок, к которому она начала привыкать, как к единственной альтернативе реальности.
   "Идти или не идти?" - спрашивала себя Арина, сидя в кафе и борясь с искушением выпить вместо кофе рюмочку ликера или двойную порцию виски.
   Несколько раз она звонила Алексею, чтобы сказать ему о своем отказе идти к Луке и просить у него ключ от странного подвала, но приятный женский голос автоответчика отвечал, что "абонент временно недоступен. Позвоните позже".
   От двойственности своего положения, невыполненного обещания и возникшей неизвестно откуда жалости к погибшей Амалии, у Арины пропал сон, и теперь вместо того, чтобы спокойно спать на своей широкой кровати, она все ночи напролет читала книги. Только к утру усталость брала свое, и она засыпала тревожным сном.
   Как-то ночью, созерцая поблескивающую в темноте люстру, Арина думала: "Что же ты с нами делаешь, Терпсихора? Зачем ломаешь нас? Нижинский сошел с ума, Павлова так и умерла в танце, Ольга Спесивцева до того вжилась в образ Жизели, что потеряла чувство грани между жизнью и творчеством и поэтому долго и серьезно болела. И я тоже стала какая-то невнятная. Сама не знаю, чего хочу".
   Арина встала с постели, накинула халат и подошла к зеркалу, из которого на нее вперились две незабудки какого-то тревожного оттенка голубого цвета, да падающие на один бок темные прядки волос. Вид был взъерошенный, но вполне боевой.
   "Наверное, я неправильно поступила, что ушла в прошлое. Если меня уже начали посещать призраки, значит, мне осталось только перешагнуть тонкую грань и вступить в страшный мир безумия, тем более что звуки вальса и явление Амалии Яхонтовой любой доктор примет за слуховые галлюцинации. Мне и самой уже кажется, что это был сон".
   При слове "сон" из холла опять послышались звуки вальса: тихие, нежные обволакивающие. Словно кошка, Арина бросилась к двери, ведущую в гостиную, открыла ее, но никого там не обнаружила, кроме хлопающего туда-сюда окна, сквозь которое врывались потоки завывающего февральского ветра, и лился желтоватый свет ночной Москвы. Арина подбежала к окну и, навалившись своим хрупким телом на раму, закрыла этот колодец, из которого в комнату шумно выплескивался город.
   "Ух!" - сказала она, вытирая пот со лба. "Мало того, что окно чуть не разбилось, еще и пол старинный испортили", - и взгляд ее упал на темную лужицу, в которую превратились растаявшие снежинки. Падающий из окна свет слабо освещал ее, превращая в маленькое колдовское озеро.
   Ай! - вскрикнула Арина и в ужасе закрыла лицо руками. На ее глазах лужа стала деформироваться, пока не обрела знакомые контуры Амалии в шляпке и платье до колен.
   Арина бросилась к выключателю, зажгла свет и посмотрела на лужу. На полу была бесформенная жижа из грязи и снега.
   - Я точно схожу с ума! - решила Арина. - Так, как говорят в сериалах, прежде всего надо успокоиться. - И Арина сделал три глубоких вдоха и выдоха. Потом она мысленно сосчитала до десяти и отправилась в ванную за шваброй. Через пять минут лужица исчезла, и пол снова сиял.
   Арина вернулась на кухню, сделала себе успокоительный отвар, молча, выпила его и сказала вслух, чтобы все кто видим и невидим, слышали ее:
   - Завтра я иду за ключами к этому Луке, обязательно добуду их и схожу в подвал!
   Тяжесть как рукой сняло. Кто-то послал ей облегчение.
  
   Глава 5
  
   Скудные лучи ленивого весеннего солнца приветливо встретили выходящую из подъезда Арину, которая, наконец, решилась выполнить свое обещание. Оделась она так, как обещала, то есть как раз для свидания с человеком "из народа": короткие сапожки на шпильках, любимые джинсы в дырках, да меховой жакет.
   "Да сегодня же первое марта, начало весны", - вдруг вспомнила Арина и посмотрела на серое небо, сквозь которое, скромно сияя лучами, пробивалось солнце. "Скоро, очень скоро зазеленеют деревья, запоют птицы, и я снова нырну в свой уютный мир", - размечталась Арина и не заметила, как свернула в другую сторону и забрела на охваченный утренней суетой и наполненный грохотом рынок.
   - Дорогу!!! - зарычал кто-то сбоку.
   Арина подняла голову и увидела, что на нее надвигается тележка, нагруженная доверху коробками с расплывчатыми синими надписями. Ее толкал насупившийся бородатый мужик в синем комбинезоне. Не обращая ни на кого внимания, он вез свою ношу по назначению. Слава Богу, что Арина успела отскочить в сторону, потому что еще секунда, и она бы лежала раздавленной под грудой тяжелых коробок, а мужик так бы и прошел мимо, не заметив своей жертвы.
   - Надо же! Спаслась! - раздался чей-то прокуренный женский голос.
   Арина повернула голову и увидела, что на нее, не мигая, сморят два черных глаза. Неприятных. Бездонных. И каких-то не московских. Взгляд елозил по Арине, словно пытался вычитать ее суть. Арине стало не по себе. Вдруг кто-то догадался о ее благих намерениях и уже выстлал ей дорогу в ад? Мысль промелькнула и исчезла, так и не оформившись, Арина подняла глаза и увидела, что перед ней стоит обыкновенная торговка в ватнике и пуховом платке. Только взгляд у нее был какой-то тяжелый и неприятный.
   - А вы думали, что я не увернусь? - спросила Арина.
   - Как знать? - загадочно ответила баба. - Ведь ландыши уже расцвели.
   - Что?
   Бах! Арина вернулась на землю и увидела, что, задумавшись, ушла в сторону от дома, забрела на рынок, чуть не попала под железную телегу с товаром, но во время отскочила, а разговаривает с обыкновенной цыганкой в цветастом платке и теплом ватнике.
   - Не понимаю, причем тут ландыши? - вскинула глазки Арина.
   - Да тебя все здесь знают, - невпопад ответила баба. - Ты недавно поселилась в этом доме, а сейчас идешь к дворнику, потому что с тобой что-то не так.
   - Откуда вы это знаете? - поежившись, спросила Арина.
   - Я двадцать лет торгую на этом рынке, и все про всех знаю, - уверенным голосом ответила торговка и, сверкнув глазами, вновь посмотрела на Арину.
   "Похоже, они все повязаны друг с другом и хотят затащить меня в ловушку, чтобы обчистить квартиру. Поэтому мне лучше промолчать", - решила Арина, а вслух надменно сказала:
   - Вы правы, мадам, я ищу дворника Луку.
   - Ты далеко отошла от своего дома. Он живет в противоположном крыле.
   - Спасибо, но только, причем тут ландыши? - не выдержала Арина.
   - Ландыши еще никому не мешали, - равнодушно, не глядя на Арину, ответила торговка и тут же начала расхваливать свой товар какому-то подошедшему покупателю.
   Арина поняла, что разговор окончен и направилась обратно к своему дому, который стоял неровной буквой "П".
   "Все-таки у нас не умеют строить", - раздраженно подумала она, входя во внутренний дворик и разглядывая покрашенные разной краской двери, нелепые вывески и лестницы, ведущими куда-то вниз. "Они что, все ведут в подвал?" - подумала Арина и вдруг заметила, что стоит прямо перед подъездом, над которым крупными буквами светилась цифра "2". "А по нумерации это должен быть первый подъезд" - вслух сказала Арина и толкнула тяжелую деревянную дверь.
   Войдя в холл, она зажмурилась от непонятного сияния, исходящего от желто-красных напольных плиток советского разлива и заключенных в двойные рамы, оконных стекол. Холл сиял чистотой и блеском. Кто-то сознательный не пожалел даже темно-коричневой краски для лестничных перил, которые, словно шоколадные змеи, плавно ползли наверх.
   - Да здесь, оказывается, моют! - присвистнула Арина.
   На нее вдруг снизошло странно шутовское настроение, и она со смехом спросила:
   - Эй, квартира номер 5, где ты?
   И снова дрожь пробежала по тельцу Арины, ибо заветная дверь словно сама подскочила к ней и зазывно пригласила золотистой цифрой "5". Арина прислушалась. Из глубины этого простецкого жилища неслись страстные звуки аккордеона. Чьи-то пальцы неумело жали на клавиши и рвали оттуда латиноамериканское танго. Играли фальшиво, но душу выворачивали.
   Упс! Дремавший черт снова проснулся в Арине и, не выдержав напора звуков и прилива чувств, она резко открыла дверь и, словно ураган, ворвалась в чужую квартиру. Проскакав через узкую прихожую, она очутилась в довольно просторной, обвешанной вырезками из газет и старыми театральными афишами комнате, где на красном диване за шатким деревянным столом сидел мужчина неопределенного возраста, с жидкими прямыми волосами, бледным лицом и узкими губами. Закрыв глаза, он вдохновенно нажимал длинными пальцами правой руки на клавиатуру аккордеона, а левой - отчаянно давил на басы. При этом его тщедушное тело подрагивало в такт грубого танго. То был дворник по имени Лука.
   Вот тут-то Арина совсем не выдержала! Содрав себя сапоги и шубку, она пустилась в резкий и вызывающий танец. Джин выпрыгнул из бутылки. Мир задрожал и закружился. А мужчина продолжал играть, и чем больше он фальшивил, тем больше возбуждал самозабвенно танцующую Арину.
   Нажав последний аккорд, Лука сложил малиновые меха аккордеона, которые издали страдальческо-какофонический звук.
   Переведя дух, Арина сказала:
   - Иногда надо сдерживать чувства. Это я вам, как актриса, говорю.
   Лука открыл свои подслеповатые глазки, скользнул по фигурке Арины, потом положил на пол аккордеон и без всякого удивления спросил:
   - С чем пожаловали, мадам?
   "Боже мой!", - что я наделала!" - подумала Арина и пошла красными пятнами.
   - Да вы не тушуйтесь, - успокоил дворник. - Я ко всему привык. Надевайте ваши сапожки, а шубку бросьте куда-нибудь.
   - Куда? - спросила Арина.
   - Да хоть сюда, - сказал Лука, указывая бледным пальцем на трехногую табуретку.
   Неуклюже надев сапоги, Арина деревянными пальцами подобрала с пола полушубок, свернула его и положила на табуретку.
   - Да не стесняйся ты! Тоже мне актриса! - пренебрежительно заметил дворник. - Садись на диванчик и расслабься. Сейчас чайку организуем, да поговорим ладком.
   Сжавшись как школьница, Арина осторожно присела на краешек дивана.
   - Эй, Дуся! - петушиным голосом позвал Лука. - Сообрази-ка нам чайку!
   - Сию секунду! - откуда-то из недр квартиры ответил зычный женский голос.
   Между тем дворник Лука (а это был именно он) не теряя время, пригладил свои жидкие сальные волосенки, воровски оглянулся, нагнулся, пошарил под диваном рукой и извлек оттуда початую бутылку водки.
   - Хочешь? - спросил он Арину.
   - Я не пью, - поежилась Арина.
   - Врешь, - сверкнул глазами Лука и, жадно отхлебнув глоток из горлышка, аккуратно водворил бутылку назад в свой тайник. Вкусно облизнувшись, он объяснил Арине. - Это чтобы Дуська не ругалась. А то совсем замучила своим ором. Она у меня, знаешь, где сидит? Во! - И Лука показал Арине тощий кулак.
   А тем временем в комнату незаметно вплыла матрешка в цветастом халате на пухлом теле и в драных шлепанцах на ногах. Волосы ее были русее самого русого цвета, пышнее взбитых сливок, раскидистее куста олеандра. Сальные пятна на халате лоснились на свету, а красные бусы можно было принять за ягоды рябины. Окольцованные крупными перстнями руки держали поднос с дымящимся чайником, расписными чашками и яблочным пирогом с поджаристой коркой.
   - Опять пьешь? - спокойно спросила Дуся.
   - Нет, Дусенька, тебе показалось, - словно провинившийся школьник запищал Лука, виновато глядя на жену.
   - Здравствуйте, - перебила супружеский диалог Арина. - Простите, что пришла без предупреждения, но у вас была открыта дверь.
   - А у нас тут Городская Дума. Постоянно гости, - ответила Дуся и, не глядя на Арину, начала расставлять чашки и смачно резать пирог.
   - Мне только чай, - приказал Лука.
   - Чтоб все съел! - рявкнула Дуся и грохнула перед ним трясущейся желтой мякотью кусок, густо посыпанный сахарной пудрой.
   Томно выпрямившись, она медленно развернулась и, словно императрица, прошествовала к двери, степенно открыла ее и расплылась в лабиринте московской квартиры.
   Дверь закрылась. Влюбленный взгляд Луки скользнул по тому месту, где только что была Дуся. Скользнул и сгинул. А Арина взяла и перехватила этот взгляд, и сердце ее застучало часто-часто, а игла досады кольнула сердце и своя любовь всплыла перед глазами забытыми всполохами чувств. "Неужели я упустила ее?" - спросила себя Арина. "Хотя... Ночной колпак есть ночной колпак, и использовать его можно только по назначению".
   А Лука, шумно прихлебывая, пил чай, смачно закусывая его пирогом. Он был в настроении. Выпивши чаю, дворник крякнул, снова сделал попытку достать любимую заначку, но почему-то передумал и вместо этого стал пристально рассматривать Арину своими внезапно расширившимися глазенками. Потом щелкнув костяшками пальцев по столу, он сказал:
   - Итак, я вас слушаю, Арина Алейникова.
   - Откуда вы знаете мое имя? - удивленно спросила сбитая с толку Арина.
   - Мне ли не знать своих жильцов? - усмехнулся дворник.
   - Я совсем недавно купила эту квартиру...
   - И вероятно, пожалели об этом? Что? Духи замучили? - подсказал Лука и громко захохотал, показывая утонченной Арине свой беззубый рот.
   - Откуда вы знаете? - с опаской спросила Арина и стала нервно теребить в руках золотую цепочку.
   - Я здесь живу уже тридцать лет. Поверьте, всякого навидался.
   - Что же может быть хуже? - прошептала Арина да так дернула золотую цепочку, что та порвалась.
   - У! Да вы совсем напуганы! Давайте сюда вашу цепочку. Я ее починю.
   - Не надо, - прошептала Арина и спрятала украшение в сумочку.

- Не надо, так не надо, - буркнул Лука. Потом снова внимательно взглянув на Арину,

   он веско заметил. - Половине жильцов вечно что-то кажется: какие-то звуки, шаги,
   музыка. Не стоит на это обращать внимание.
   - Я не за этим сюда пришла, - твердо ответила Арина и откинулась на спинку дивана. Она вдруг расслабилась и теперь могла говорить. - Вы знаете Северо-восточное агентство недвижимости?
   - Конечно.
   - А риелтора по имени Алексей?
   - Не припомню.
   - Ну, такой высокий рыжий, немного странноватый.
   - Я всех знаю из Северо-восточного агентства, но рыжий там никогда не работал. Хотя эти риелторы меняются, как перчатки. За ними не уследишь.
   - Значит, не знаете, - вздохнула Арина.
   - Он что, впарил вам квартирку с привидением? - хитро подмигнул Лука и в упор посмотрел на Арину, словно боясь пропустить ее реакцию.
   Глаза-незабудки вскинулись на Луку, назойливая прядка упала на глаза, а розовый ротик прошептал:
   - Откуда вы все знаете?
   - Дворники знают все! - изрек Лука, многозначительно подняв в воздух длинный указательный палец. - И сдается мне, что вам наша Амалька спать не дает!
   - Вы и имя ее знаете?!
   - Если бы здесь колобродила только одна Амалька! - закатил свои мутные глазенки Лука.
   - А их много здесь? - вздрогнула Арина.
   - Хоть апартаменты им строй! Только кто будет этим заниматься? И кто поверит?
   - Получается, что мертвые живут среди живых? - недоверчиво спросила Арина.
   - А это спросите у философов, - уклончиво ответил Лука, явно не желая обсуждать с Ариной столь щекотливую тему. - А что касается вашей квартиры, то в ней вообще долго никто не задерживается.
   - Понимаете, - сказала Арина, - нервно теребя пуговицу своей белой блузки, - сначала ночью из холла мне слышались звуки вальса и стук балетной обуви, который ни с чем нельзя спутать. А однажды она сама пришла ко мне.
   - Вы беседовали с ней? - просто спросил Лука, наливая себе и Арине еще по чашке чая.
   - Да. Вы, конечно, сочтете меня за безумную, но так оно и было. Я не могла поверить своим глазам. Она сидела на диване в холле, одетая по моде начала 20-ого века. Вся такая ухоженная, красивая, в черной шляпке и светлом платье. Женщина как женщина...
   Тощая фигура Луки поднялась из-за стола и прошествовала к пожухшему бюро. Костлявая рука выдвинула ящик. Запахло древесиной. Потом из темной норки в эту самую руку будто бы впрыгнул желтый листочек с картинкой и незаметно перекочевал к Арине.
   - Это она? - спросил дворник.
   - Ой! - И Арина и пролила кипяток прямо на колено. Только вскрикнула она не от боли. Прямо с пожелтевшего от времени листочка на нее, не мигая, смотрели темные, без улыбки глаза Амалии Яхонтовой. Ее волосы были уложены в тугой пучок, а украшенные перстнями, налитые руки, словно лебединые крылья, лежали под округлой линией подбородка. Внизу большими буквами было написано: "Г-ЖА АМАЛИЯ ЯХОНТОВА".
   - Она? - повторил вопрос Лука.
   - Да, - ответила Арина, не в силах оторвать глаза от темных живых глаз Амалии - Откуда у вас эта афиша?
   - Нашел.
   - Где?
   - Секрет. А вы - храбрая женщина! - с восхищением заметил Лука, и его рука снова метнулась под диван.
   - А вот это пока не надо! - остановила его Арина.
   Дворник дернулся, словно ужаленный назойливой осой.
   - Хорошо, - резко сказал Лука. - Что вам от меня нужно?
   - Ключи от подвала.
   - Зачем? - проникновенно спросил он.
   - Потому что именно там лежат останки Яхонтовой.
   - Она вам это сама сказала? - ухмыльнулся Лука.
   - Да, - вставая, сказала Арина, ибо пропала ее надежда получить ключ от пропойцы и шустрилы, который обставил ее, расколол и почти ободрал душу. Только зачем? Для себя? Кто знает? "Как много людей с двойным дном!" - вздохнула Арина.
   - Вы уверены? - ехидно растянул впалый рот Лука.
   - Нет, но надо проверить.
   - Вы хотите захоронить эти несуществующие останки?
   - Да.
   - Чтобы избавиться от посещений назойливой дамочки? - пропел Лука.
   И Лука выразительно наклонился к Арине, и навис над ней, и вперил в нее свои мутные щелочки.
   - Нет, господин Дворник, - чтобы выполнить свой долг.
   - Какой еще долг? - пропел Лука и еще больше навис.
   - Долг человека, - сверкнула своими незабудками Арина и схватила с табуретки свою шубку. Тело ее развернулось, бедра по привычке вильнули, но колоритной сцены не вышло, ибо раздался повелительный голос Луки.
   - Стойте! - приказал дворник. - Завтра в полдень ждите меня у подъезда, и мы с вами спустимся в подвал!
   Арина вздрогнула, потом обмякла, потом повернулась к Луке и прошептала:
   - Спасибо, Лука. - Я не сомневалась в вашем благородстве.
   Вмиг расслабившись, она поплелась к входной двери, волоча за собой шубку, словно та была не норкой, а телогрейкой. На лестничной площадке до нее снова донеслись звуки аккордеона да заунывная русская песня, которую выводил Лука, безумно фальшивя и не попадая в такт.
   Из серого подъезда Арина шагнула в синий закат, который незаметно спустился на Москву. "Подумать только", - улыбалась, Арина, вдыхая разогретый днем воздух. "Я провела у этого Луки целый день и не заметила, как пролетело время".
   За беспечными мыслями расстояние от одного торца дома до другого она преодолела почти незаметно, и вот уже она открывает дверь в свой подъезд. Еще один вздох. Еще один поворот головы, и она провожает темнеющее небо и выступающее с назойливой отчетливостью голые ветки деревьев, которые скоро покроет сочная листва.
  
   Глава 6
  
   Зачем нам посылают эти непонятности? Ведь у любого человека, проживающего в престольном граде, много своих забот, иногда приятных, но чаще обыкновенных, то есть скучных и рутинных. И какое нам дело до хитросплетений прошлого, которое навсегда ушло от нас и больше уже никогда не вернется. Нам бы в настоящем разобраться и немного подумать о будущем. А здесь целый клубок загадок, которому уже почти сто лет. Да вот только не хочет этот клубочек кануть в Лету, а желает, чтобы его размотали чьи-то милосердные руки.
  
   "Вот только почему мои руки?" - думала Арина на следующий день, надевая камуфляжные штаны и велюровую кофту с капюшоном. Немного поразмыслив, она убрала волосы назад, перевязала их резинкой и глянула на себя в зеркало. "Жуть! Подросток с хвостами!" - проворчала она. "Хотя какое это имеет значение?" И Арина прошлепала в прихожую, по пути взглянув на часы. Большая стрелка вздрогнула и остановилась. Было без четверти двенадцать.
   - Все OK! - сказала Арина и толкнула входную дверь.
   Только тщетны оказались старания Арина привести в порядок свои волосы, ибо сильный порыв ветра сдернул резинку с ее "укладки" и растрепал прическу. Холод обдал лицо, залез под рукава, загулял под одеждой. Загулял холодно и нагло. Это был московский март. Пронизывающий и промозглый.
   "Не Москва, а какой-то северный полюс!" - буркнула про себя коренная москвичка Арина.
   Холод и ветер снова заставили ее свернуть не в ту сторону и прогнали до самого рынка, где одетые в телогрейки торговцы продолжали выкрикивать свой товар. Выкрикивать и впаривать. Впаривать и выкрикивать. И не было дела им до времен года.
   Уже знакомая Арине черноглазая торговка, как часовой, стояла на своем посту. Покрывавший ее голову пуховый платок был таким пышным, что казалось, от него исходил невидимый пар. Притоптывая обутыми в войлочные валенки ногами, она тщательно накрывала цветы целлофаном, чтобы беспощадный ветер не разметал ее ценный товар.
   Сверкнул черный глаз, прилип к Арине, завис, а сиплый голос спросил:
   - Вот ты и вернулась, девушка в норковой шубке.
   - Кажется, я сейчас одета почти, как вы, - парировала Арина.
   - Не пытайтесь меня уколоть, мадам, - ничуть не обиделась торговка, - а лучше купите вот эти ландыши. - И в ее руках, будто ниоткуда возник свежий букет с рассыпающимися белым бисером цветочками. - Бери, он тебе пригодится, - хитро подмигнул глаз.
   - Но ландыши появляются только в мае, - изумилась Арина, втягивая в себя пьянящий аромат.
   - Это - ранние ландыши, - снова сверкнул глаз. - Бери, они тебе пригодятся.
   - Откуда вы знаете? - удивилась Арина.
   - Я давно стою здесь и разбираюсь в жизни.
   "Точно цыганка", - с некоторым страхом подумала Арина, а вслух спросила:
   - Сколько стоит ваш букетик?
   - Тысячу, - обнаглела тетка.
   Арина не заметила, как достала тысячную купюру и протянула ее торговке.
   Опомнилась она только, когда подходила ко второму подъезду, где ее уже ждал Лука, полностью переменивший свой вид. Одет он был в синюю телогрейку и добротные резиновые сапоги. Тщательно уложенные жиденькие волосы были ломки и чисты.
   "Надо же", подумала Арина, "а он не дурен, и волосы у него красивые, светлые", - залюбовалась дворником Арина.
   - Привет, весенний ландыш, - галантно поздоровался Лука и даже слегка шаркнул ножкой в резине.
   - Что? - не поняла Арина.
   - Посмотрите, что у вас в руках!
   Как будто бы очнувшись от сна, Арина вдруг увидела, что держит обеими руками букетик белых ландышей. Пелена отрешенности растаяла, и она вспомнила сцену с черноглазой торговкой.
   - Вот гадина! - выругалась Арина, подходя к Луке.
   - Тебя что, Марька с рынка надула?
   - Не то слово! - поморщилась Арина. - Я не заметила, как отдала целую штуку за этот веник. И где только она его отрыла?
   - Наша Марька луну с неба достанет в безлунную ночь и впарит ее кому угодно, - веско заметил Лука. - А ландыши красивые... Ты их специально принесла?
   - Нет, - ответила Арина, и ее личико исказила недовольная гримаска. - Я ничего не собиралась покупать. Просто цветы как-то необычно смотрелись на холодном ветру. Они словно говорили о весне. - И Арина начала оглядываться по сторонам, как будто бы что-то искала.
   - Чего ты ищешь? - буркнул дворник.
   - Мусорку, чтобы освободить руки.
   - Не надо, не выбрасывай букет. Может, еще пригодится. Марька знает, что делает.
   - Она что, цыганка?
   - Откуда я знаю? На этом рынке стоит весь бывший СССР или как его теперь называют? Пойдемте, Арина Павловна, время не ждет. - И Лука жестом пригласил Арину следовать за ним. - Пойдемте, госпожа бывшая танцовщица, - сказал Лука, сделав акцент на слове "бывшая", но Арина не услышала колкости, а только натянула на голову капюшон и покорно пошла за дворником.
   "Кто они все такие?", - снова и снова задавала себе вопрос Арина. "Играющий на аккордеоне дворник, черноглазая всезнающая Марька, рыжий риелтор по имени Алексей и чуть ли не популярная "Амалька", чьи концерты с того света ничуть не удивили Луку. "Ограбят и убьют меня эти призраки", - думала Арина, молча шествуя за Лукой. Его серая телогрейка мелькала в воздухе, а резиновые сапоги четко чеканили шаг, словно отстукивая секунды.
   Остановившись у небольшой, ведущей вниз лестницы с яркими малиновыми перилами, Лука сказал:
   - Вот мы и пришли.
   - Это что, подвал? - спросила Арина.
   - Вы что ступеньки не видите?- раздраженно спросил Лука.
   - В нормальных домах двери в подвал находятся в подъездах, а не с внешней стороны, - заметила Арина.
   - Ну, это в нормальных, - усмехнулся Лука. - И потом в нормальных домах привидения не живут. Милости просим, - и дворник жестом пригласил Арину спуститься по крутым неприветливым ступенькам.
   Неожиданный порыв холодного ветра сорвал капюшон с головы Арины, грозя вырвать букет.
   - Букет не урони! - напомнил дворник и громыхнул вниз по лестнице, а храбрая Арина скатилась вслед за ним, чуть не забодав головой изъеденную ржавчиной, железную дверь. - Не ушиблась? - вежливо осведомился Лука, зажигая фонарь и вставляя ключ в замочную скважину. Чирк! И ключ повернулся. Бряк! И дверь открылась.
   - Следуй за мной и никуда не уходи, а то где тебя потом искать? - предупредил он.
   Сжимая в руках букет, Арина смело шагнула в темноту.
   Блики фонаря освещали части подвала, высвечивая то потемневший от времени цементный пол, то расположенные вдоль стен ржавые трубы, от которых тянулись обмотанные серыми тряпками и израненные вечной починкой стояки.
   "Неужели вот такая же стонущая труба тянется ко мне в квартиру, за которую я заплатила немыслимые деньги? Как вообще можно так следить за зданием?" - возмутилась про себя Арина.
   Постепенно ее глаза привыкли к темноте, и она поняла, что находится в очень большом помещении, пол которого был неровный и спускался куда-то вниз.
   - Мы что, идем в подземелье? - спросила Арина.
   - Спроси у немцев, которые подарили нам этот дом. Я не знаю, почему они решили сделать из подвала подземелье со спуском.
   - Не умеют у нас строить дома, - заметила Арина, вдыхая затхлый пещерный воздух.
   - Не могу не согласиться с вами.
   - Мы вообще куда идем? - задергалась Арина.
   Вдруг Лука резко повернулся к ней, сверкнул глазами и грубо приказал:
   - Следуй за мной!
   Голова закружилась у Арины. Ей показалось, что Лука стал выше ростом, шире в плечах, а в глазах его сверкнули оловянные огоньки.
   "Так я и знала. Они все повязаны между собой и втянули меня в жуткую историю. Только что им всем надо от меня? Наверняка, эта Амалия никакая не балерина, а женщина из плоти и крови, которая пугает людей и промышляет воровством или чем-нибудь похуже".
   Луч фонаря осветил груды лежащего на полу мусора, обрывков одежды, ящиков, книг и разбитого стекла.
   - Это что, общественная свалка? - спросила Арина, стараясь ничем не выдавать своего страха.
   - Да, иногда я выгребаю отсюда кое-какие полезные вещи.
   - Какие? - встрепенулась Арина.
   - Всякие - туманно изрек Лука.
   - Откуда здесь столько предметов? - спросила Арина.
   - За 60 лет здесь перебывало много народу, и среди них были не только работники коммунальных служб.
   - Кто же сюда ходил?
   - Да все, кто сумел выпросить ключи. Уж больно всех тянет в подземелья.
   Лука сел на перевернутый ящик и положил фонарик справа от себя. Подземелье наполнилось мерцающим светом, который высвечивал бледное лицо дворника, делая черты его лица смазанными и расплывчатыми. Позади него дрожала тень, похожая на бабочку с серыми крыльями. Тихо было. Лишь откуда-то издалека доносились раскатистые звуки подземки.
   -Алейникова! - чуть слышным эхом раскатилось беззвучие.
   Арина вздрогнула, резко повернулась, побежала, споткнулась о воздух и упала на колени.
   Снова наступила тишина.
   Арина закрыла глаза и на секунду провалилась в небытие. Ей представился розовый театр, белые колонны, звуки музыки, а потом безумствующая матросня, огонь, крики и... обожженные завалы, куски белых платьев с алыми разводами.
   Послышались чуть слышные звуки вальса. Или это вода журчала в ржавых трубах?
   Арина заплакала. По ее щекам потекли слезы, которые скатываясь на пол, прожигали насквозь холодный цемент и проникали в небытие. "Капля долбит камень не силой, а частым падением", - вдруг вспомнилось Арине. Она медленно открыла глаза и увидела то, чего так боялась и так хотела найти.
   Перед ней лежали обгоревшие человеческие кости. Они застыли. В пируэте. Руки были подняты вверх, череп повернут в сторону, а слегка разомкнутые челюсти чуть-чуть улыбались. Никаких жутких гримас и признаков ужаса. Словно их усопшая хозяйка продолжала кружиться.
   - Она словно танцует после смерти, - прошептала Арина.
   - Да, - послышался позади голос незаметно подошедшего Луки.
   - Ее надо отпеть и похоронить. Только вот как это сделать? Я готова заплатить любую сумму.
   - Это не проблема, - просто ответил Лука.
   - Вы что, уже этим занимались? - с опаской спросила Арина.
   - Приходилось. Здесь недалеко есть кладбище с церковью. Настоятель храма, отец Василий - мой друг. Я договорюсь с ним, и мы похороним ее на старом погосте.
   - Где? - переспросила Арина.
   - В самом дальнем углу Пятницкого кладбища, где уже давно никого не хоронят. Вот там мы ей и выкопаем могилку.
   - А как же все необходимые приготовления и согласования? Деньги?
   - Предоставьте это дело мне и отцу Василию, - твердо сказал Лука. - Я позвоню ему сегодня, и ночью мы вынесем останки в церковь, там положим в гробик и, как истинные православные, похороним мученицу Амалию. - Лука захлюпал, и по его длинному носу покатилась крупная слеза. - Я позвоню вам завтра в полдень. Какой у вас телефон?
   - 636-1815. Запомните?
   - Да. У вас хороший телефон, - улыбнулся Лука. - Прощай, Амалия, - сказал Лука и,
   повернувшись лицом к печальному одру, поклонился и трижды перекрестился. Арина последовала его примеру.
   Когда они вышли из подвала, то даже не заметили, что на улице моросил дождь. Противный. Мелкий. Жадно глотая воздух, которым их щедро одаривал грохочущий на все лады, неугомонный проспект Мира, они любовались неприветливым днем, а промозглая погода, казалось, очищала их от гнетущего подземелья.
   Лука вытащил из кармана четвертинку, по привычке воровски оглянулся, видимо, в поисках любимой Дуси, смачно приложился, крякнул и сказал Арине.
   - Итак, я вам позвоню, любезная Арина Павловна.
   - Спасибо, вам, Лука. Вы - настоящий мужчина, - ответила Арина и направилась к своему подъезду.
   "Что это было?" - лихорадочно думала Арины, открывая дверь своего подъезда. "Как могли там оказаться эти обгорелые кости? Кто их принес? Они не могли пролежать там шестьдесят лет!"
  
   Глава 7
  
   Прошел бестолковый день, и наступила не менее бестолковая ночь с назойливыми сновидениями и ежечасными просыпаниями.
   В три часа ночи раздался дребезжащий звук телефонного звонка. Сонная рука Арины протянулась к тумбочке и взяла телефонную трубку.
   - Кто это?
   - Простите, Арина, это я - Алексей, - глухо представилась трубка.
   - Вас очень плохо слышно, - сказала Арина и, поджав под себя ноги, села на кровати. - Где вы, на дне океана?
   - Я в командировке, - снова раздался низкий раскатистый голос, который булькал, хлюпал и недоговаривал слова, словно кто-то нарочно мешал ему. - Вы были в подвале?
   - Да, я очаровала этого неприступного Луку, и он провел меня в это жуткое подземелье. Я нашла Амалию. Ее обгорелые останки лежали прямо на цементном полу. Лука договориться со священником, и мы предадим ее земле на Старосельком кладбище. И больше ее душа не будет никого беспокоить.
   - Спа-си-бо, Арина, - снова пробулькал голос и растаял в невидимых волнах эфира.
  
  
   Утром Арина проснулась от неприятного гула, который доносился с улицы. Прислушавшись, она поняла, что это дул прощальный зимний ветер. Накинув теплую шаль, Арина подошла к окну и встретила белое, сверкающее утро. Ни одного темного облака, ни одной парящей снежинки. Лишь завывание холодного, северного ветра посреди московской суеты, которая поутихла перед напором леденящих порывов. Поднятые воротники, теплые шарфы и красные от холода руки. Казалось, что зима, чувствуя приближение весны, выпустила на волю всех своих безжалостных рыцарей льда. Преддверие весны... Неумолимая борьба тепла и стужи, хотя исход известен всем.
   Налюбовавшись на прощальную картину уходящей зимы, Арина отправилась на кухню пить кофе. Горячий напиток с неизменной яичницей согрели ее, придали сил, настроили на умозрительный лад и включили аналитическую функцию мышления.
   "Ну и что?" - подумала Арина. - Даже если эта Амалия и ходит по дому, то после погребения ее душа успокоится, и больше не будет тревожить меня. Я опять займусь своими делами, буду жить, как жила...", - размечталась Арина и снова впала в состояние легкой тоски вперемежку с нежеланием заняться чем-нибудь полезным.
   Все валилось из рук Арины, а мысли мотало из стороны в сторону. Так прошел час, другой, потом навалился третий.
   Ей давно хотелось подкрепиться, но чай надо было сначала заварить, картошку отварить, а за продуктами сбегать в магазин. Грязное белье кучей лежало в пластиковой корзине и с упреком смотрело на нерадивую хозяйку. Арина включила новости, но ничего не понимала из того, что говорила светловолосая девушка в строгом костюме.
   - И почему они все так тарахтят? На поезд опаздывают? - раздраженно буркнула Арина и выключила телевизор. - И вообще чего я жду?
   Раздался резкий звук телефонного звонка. Арина встрепенулась, потом напряглась, как струна и, схватив с тумбочки трубку, с силой прижала ее к уху. Ее пальцы побелели, а глаза-незабудки потемнели.
   - Алло! - дрожащим голосом спросила Арина.
   - Это я, Лука.
   - Какие новости?
   - Все готово.
   - Что все? - не поняла Арина.
   - Мы с отцом Василием сделали все, что обещали. Все готово к погребению нашей Амалии.
   - Так быстро? - удивилась Арина.
   - А чего медлить-то? Тут дел-то раз плюнуть.
   - Понятно...
   - Значит-с, Арина Павловна, жду вас сегодня в три часа у ворот Пятницкого кладбища.
   - Спасибо вам, Лука. Я приду, - выдавила Арина, да так и застыла, с трубкой в руках.
   Мутная дрожь пробежала по ее телу, ойкнула в голове, замутила мысли. То был страх, страх неизвестности. Сыграв множество сказочных героинь в театре, не знала Арина, какая жуткая роль предстоит ей в жизни.
  
   Глава 8
  
   Застывшая ледяная вечность утра разразилась сильным снегопадом. Воздух загустел снежинками, и они стали падать наперегонки на разжиженную землю. Некоторые из них таяли прямо в воздухе, оставляя после себя дождь. Кап, кап, кап, словно говорили они на прощание.
   По запорошенной снегом брусчатой мостовой шла облаченная в темный платок женщина. Она шла, опустив голову, как будто бы боялась быть узнанной. Высокие серебристые каблучки коротких сапожек, тихо позвякивая, отстукивали ее легкие шаги. Женщина свернула к рынку и, закрыв половину лица платком, стала кого-то искать. Скрежет, крики и гвалт этого средоточия жизни стихли, словно пережидали последнюю зимнюю бурю. Рынок молчал, ибо снег падал крупными хлопьями, не жалея никого. Только черноглазая цыганка Марька, видимо, решила стоять до конца и, накрыв свой капризный товар, зазывала покупателей своим сиплым голосом:
   - Цветы! Цветы! Покупайте весенние цветы! - кричала она. Но ее слова уносили
   пышные снежные хлопья.
   Женщина в черном одеянии незаметно подошла к торговке.
   - Мне букет весенних ландышей, - тихо попросила она.
   Посмотрев на покупательницу, Марька почуяла что-то неладное и на всякий случай сказала:
   - Да какие могут быть ландыши в марте!
   - А вот такие! - И женщина, резко скинув с головы черный платок, в упор посмотрела на Марьку и в упор спросила.
   - Не узнаешь, обманщица?
   - Ой! - испугалась Марька и от страха еще плотнее закуталась в теплый платок.
   - Мне нужны ландыши! - сказала женщина. - Не достанешь, пожалеешь!
   - Да откуда же я вам их возьму?
   - Откуда хочешь.
   Марька что-то прикинула в уме, а потом деловито сказала:
   - Подожди.
   Пошарив под прилавком, она снова взглянула на женщину, опять о чем-то подумала и громко позвала:
   - Вадик!
   На ее зов к ней подошел маленький вежливый таджик с пушистыми изогнутыми дугами бровей и бронзовым смуглым лицом. Одет он был в легкую синюю курточку, а на голове у него красовалась вышитая тюбетейка. Видимо, его не пугала переменчивая московская погода, а может, он жил где-нибудь в подвале со своими соплеменниками, и его вещи сгрызли пронырливые мыши.
   - Да, Марья Ивановна, - вежливо поклонился Марьке таджик.
   - Ты, кажись, вчера тут продавал первые ландыши. Всю торговлю мне перебил.
   - Так точно, Марья Ивановна.
   - Все продал?
   - Нет.
   - Так скорее неси, что осталось.
   - Слушаюсь, - поклонился таджик и исчез. Через минуту он вернулся с небольшим букетом белых ландышей.
   - Это все, что у тебя осталось? - грозно прорычала Марька.
   - Ой, не губите бедного таджика! - задрожал парень. - Больше нет ничего!
   - Давай сюда букет, - примирительно сказал женщина в черном. Таджик захлопал темными ресницами, но не двинулся с места.
   - Делай, что тебе говорят! - заорала Марька и выбежала из-за своего цветочного ларька. Ее глаза горели, челюсть тряслась от ярости, а рука уже поднялась, чтобы ударить непослушного гастарбайтера. Трясущийся от страха парень быстро сунул женщине в черном букет и пропал.
   - Беда с этими чурками! - в сердцах пожаловалась Марька, но черная фигура женщины уже удалялась по дорожке, ведущей в сторону проспекта Мира.
   - Эй, девушка, а деньги? - нагло крикнула Марька, но что-то вспомнив, мгновенно стихла. Она долго провожала взглядом темную фигурку, пока та не растворилась в падающем снеге.
   - Все! - сказала вслух Арина, смахнула с потного лба волосы и...вышла из образа "дамы в черном". Ей было приятно снова почувствовать сладость скоморошества и ощутить дыхание публики, пусть даже и рыночной. На душе стало легче, как будто бы кто-то взял и снял постоянно давящую ее тяжесть. Сыграв этот, в общем-то, ненужный и претенциозный спектакль, Арина почувствовала некоторую уверенность в себе, и ее уже не так пугало предстоящая встреча с таинственным Лукой. Она сыграла. Сыграла хорошо. Только на рынке.
   "И все-таки я окрутила я эту торговку и заставила ее плясать под мою дудку!" - подумала Арина и, посмотрев на букет, улыбнулась свисающим бахромой цветам, которые белой пеной струились из-под продолговатых зеленых листьев.
   - Куда едем? - раздался откуда-то сбоку глуховатый мужской голос.
   Арина повернула голову и увидела припаркованный белый Пежо, за рулем которого сидел молодой светловолосый парень в темных очках.
   - На Старосельское кладбище.
   - Так это же совсем рядом, - удивился парень, - хотя .... Садитесь, мигом домчу!
   - Я не останусь в долгу. Поехали. - И Арина, словно бабочка, впорхнула на заднее сиденье.
   Мельком взглянув на черное облачение Арины и плачущий букетик белых ландышей, парень строго сказал:
   - Я не возьму лишнее.
   Арина откинулась на спинку сиденья, расстегнула полушубок, смахнула с глаз упрямую прядку волос, посмотрела в окно и только сейчас заметила, что на улице шел снег.
   "Надо же, а погоды я и не приметила, хотя и куталась в шарф".
   - Приехали, - сказал парень и плавно затормозил на мокрой дороге.
   - Спасибо, - ответила Арина и протянула ему три тысячи рублей.
   - Но это много, - смутился парень.
   - Берите, - отрезала Арина и выпорхнула из машины. Перед глазами маячило жерло подземного перехода. И вдруг замешкалась Арина, и огляделась, и обернулась, словно ища помощи. Но сгинул белый Пежо. Улица была пустынна. Проспект молчал. И Арине ничего не оставалось делать, как спуститься по ступенькам вниз, уйти под землю и через несколько минут вынырнуть на другой стороне.
   Вдали замаячили ворота Пятницкого кладбища.
   Около входа Арину уже ждал Лука, которого было не узнать. Приоделся дворник, расфуфырился. Из-под расфрантенной серой куртки виднелась белоснежная сорочка с черным галстуком. Брючки были выглажены, а коричневые туфли вычищены. Даже его подслеповатые глазенки были открыты и хитрыми лужицами смотрели на мир. Видно Дуська его постаралась на славу. В руках Лука держал связку красных свечей.
   "А этот рыжий Алексей еще говорил, что наш дворник вредный! Отличный мужик, хоть и странный", - подумала Арина, подходя к Луке.
   - Вы шикарно выглядите, Лука.
   - Все для вас, Арина Павловна, - улыбнувшись беззубым ртом, ответил Лука и церемонно раскланялся. Однако время не ждет, Арина Павловна. Вы опоздали, а нам уже пора начинать нашу печальную церемонию. Следуйте за мной.
   И Лука вошел в ворота. Пройдя метров двадцать, он свернул на боковую дорожку, которая уходила вглубь и извивалась между наплывающих друг на друга плит, оград, памятников, одиноких цветников и каменных крестов.
   "До чего же наши кладбища отражают нашу жизнь", - подумала Арина, которая не любила подобные места, где время остановилось навсегда, и все живое казалось погруженным в глубокий сон. "Все вихляющее, невнятное, наступающее друг на друга и окруженное тайной, которую лишь избранные могут разгадать. И никто ничего не может понять".
   Они долго петляли среди могил, и Арине уже начало казаться, что Лука заводит ее в лабиринт, откуда нет выхода.
   "Да, жизнь у меня не сахар, но и здесь делать нечего", - сделала вывод Арина.
   Лука остановился в самом дальнем углу кладбища у полуразрушенной стены, где вкривь и вкось стояли надгробия с каменными крестами и плитами с неразборчивыми надписями.
   - Все. Мы пришли, - сказал Лука.
   - Это и есть старый погост? - спросила Арина.
   - Да, здесь уже давно никого не хоронят, а старые могилы отец Василий запрещает трогать. А вот, кстати, и он сам собственной персоной. Только почему-то один. - Здрасьте, отец Василий, - поздоровался Лука и отвесил сердечный поклон подошедшему молодому священнику в длинной черной рясе. В руках он держал золотистое паникадило и молитвослов.
   - Здравствуй, Лука, - поздоровался отец Василий с дворником и дружески пожал ему руку.
   - Здравствуйте, - обратился он к Арине и, улыбнувшись молодыми озорными газами, спросил. - Почему так накрашены, матушка?
   - Она актриса! - возвышенно изрек Лука и поднял в воздух длинный указательный палец.
   - Простите, - выдавила из себя Арина, но отец Василий уже переключился на другие, более насущные дела.
   - Куда же они подевались? - посетовал священник. - Слава Богу! Вот они, легки на помине!
   К старому погосту, не спеша, подошли двое рабочих в синей спецодежде, легко неся на плечах небольшой, похожий на коробку гробик, обитый голубоватой материей. Крышку украшал небольшой букет из искусственных цветов.
   - Ставьте сюда, - указал отец Василий на небольшое пространство рядом с чьей-то заброшенной могильной плитой. Рабочие осторожно поставили гроб на указанное место и молча стали ждать дальнейших указаний священника, но тот теперь разговаривал с Ариной.
   - Вы приходитесь родственницей усопшей?
   - Нет, я ее коллега, - запинаясь, ответила Арина.
   - Очень хорошо, что вы так относитесь к вашим старым коллегам, - улыбнулся священник, подчеркнув слово "старый".
   Арина не поняла его и начала оправдываться.
   - Понимаете, так получилось, что меня попросили разыскать останки танцовщицы Амалии Яхонтовой, и я не смогла отказать. Она сгорела заживо в 1918 году во время спектакля...
   На этом месте Арина осеклась. Она не могла рассказать священнику историю о своих видениях, снах и страхах, но отец Василий, кажется, обо всем догадывался.
   - Не удивляйтесь форме последнего пристанища останков бедной Амалии. Я был в подвале вашего дома и все видел. Мы не стали тревожить ее кости и оставили их в том же положении, в котором они были.
   - Спасибо, - искренне поблагодарила Арина.
   - Могилку мы ей вырыли рядом вот с этой заброшенной плитой.
   Арина посмотрела и в первый раз заметила, что рядом с уже упомянутой серой плитой, словно черная воронка, зияла неглубокая яма.
   - Спасибо вам, отец Василий, - поблагодарила Арина и хотела поцеловать руку священника, но тут вспомнила, что у нее были подкрашены губы. Батюшка усмехнулся и сказал:
   - Тогда начнем. А вы откройте крышку, - обратился он к рабочим.
   Рабочие сняли крышку, поставили на землю, и отошли в сторону.
   Неприятный холодок пробежал по хрупкому телу Арины. Она боялась взглянуть на останки, а вернее на то, что доказывало реальность ее подвальных приключений и навязчивых галлюцинаций.
   Не бойтесь, Арина Павловна, - сказал Лука и обнял Арину за плечи. - Посмотрите, не бойтесь.
   И посмотрела Арина и увидела белую ткань, сквозь которую темными контурами вырисовывалась изогнутая нога, одетая в атласную туфельку. И крутилась эта нога во всполохах пламени, и не может она остановиться до сих пор...
   Будто бы камень упал с души Арины, и она тихо заплакала.
   - Не плачьте. Арина Павловна, - ласково сказал Лука. - Вот, держите свечечку. - И в руки Арины впорхнул красный зажженный огонек. Двое рабочих, опустив головы, тоже стояли со свечками, отдавая дань безвинно погибшей от рук бандитов Амалии Яхонтовой.
   Арина не заметила, как отец Василий начал заупокойную службу, которая продолжалась два часа. Певучие молитвы, горящие свечи и пропитанный теплом воздух успокоили мятежную душу Арины Алейниковой.
   - Все, - сказал отец Василий. - Закрывайте гроб и опускайте могилу.
   Отдав свечные огарки Луке, рабочие закрыли крышку и осторожно опустили гроб.
   Следуя православному обычаю, Лука и Арина отдали последнюю дань Амалии, бросив в ее могилку по горстке земли. Рабочие быстро начали забрасывать яму раскисшей от тепла землей. И вот свежий холмик уже покрывали редкие снежинки.
   - Пусть земля ей будет пухом, - тихо сказал Лука.
   - Да успокоится твоя душа, Амалия, - шепнула Арина.
   - Все, - сказал отец Василий. - Мы все сделали, как полагается, и можем жить со спокойной совестью. К сожалению, мне пора.
   - До свидания, отец Василий. Я даже не знаю, как вас благодарить, - опустив глаза, сказала Арина.
   - Да никак, - несколько развязно ответил Лука. - Для нас это обычное дело.
   - Что вы имеете в виду? - со страхом спросила Арина.
   - Не бойтесь, Арина Павловна, - успокоил ее священник. - Просто мы уже не раз хоронили здесь случайно найденные останки людей.
   - А как же разрешения и всякие согласования? - спросила Арина.
   - Приходится обходить их стороной, - снова встрял Лука.
   - Значит, вы знаете об этом подвале? - спросила Арина.
   - Дело не в подвале, - безнадежно вздохнул священник. - До встречи.
   - До свидания, - вместе сказали Лука с Ариной и поклонились священнику.
   Дождавшись, когда отец Василий уйдет вместе с рабочими, Лука вытащил из-за пазухи белый сверток и протянул его Арине.
   - Держите, это вам.
   - Что это такое?
   - Дома посмотрите. Уже седьмой час. Пора по домам.
   - Знаете, вы идите, а я еще побуду здесь.
   - А вот это я вам не советую, - веско заметил Лука.
   - Я ничего не боюсь. Просто мне хочется побыть с ней наедине. - Ой! - вдруг вскрикнула Арина. Большущая снежинка упала на ее щеку и мгновенно растаяла, превратившись в крупную слезу. Словно по команде, снегопад прекратился, и небо засияло скупыми розоватыми бликами ушедшего за облака солнца.
   - Будто бы зима прошла, - рассмеялась Арина и вытерла щеку. На ее душе стало легко и спокойно, как в детстве. - До свидания, Лука, - сказала Арина.
  
   Глава 9
  
   Спокойная, умиротворенная, преисполненная мыслью о совершенном добром деле, Арина решила еще немного побыть с Амалией, ибо ее образ воплощал для Арины то, что она тщетно пыталась забыть. Надежду. Мечту вернуться назад в жизнь. Теперь Амалия ушла в небытие, и Арине только оставалось вспоминать об ушедшей подруге.
   "Хорошо ли тебе лежать здесь у чужой могилы, Амалия?", - мысленно спросила Арина. - Я сделала все, что могла, и мне грустно расставаться с тобой".
   Неожиданно взгляд Арины упал на соседнюю потрескавшуюся от времени могильную плиту, которой, наверное, было сто лет.
   - Кто же лежит рядом с тобой? - вслух спросила Арина и, сняв перчатку, вытерла рукой фотографию и наполовину стертую надпись. Вглядываясь в нечеткие буквы, Арина прочла:
  
   "АЛЕКСЕЙ ИЛЛАРИОНОВИЧ ЯХОНТОВ
  
   ПОРУЧИК ЛЕЙБ-ГВАРДИИ
   КАВАЛЕРИЙСКОГО ПОЛКА
   1889-1923"
  
   Потом Арина рассмотрела хорошо сохранившуюся фотографию.
   С памятника на нее смотрели озорные глаза риелтора Алексея.
   - А-а! - заорала Арина так, что удобно примостившиеся на голых ветках вороны, с карканьем взметнулись в темнеющее небо. С вытаращенными от ужаса глазами Арина развернулась, рванула вперед и, не разбирая дороги, побежала через кладбище. А вслед ей каркали жирные, кладбищенские вороны.
   - Вперед! Вперед! - шептала пересохшими губами Арина, спотыкаясь о выступающие углы могильных плит, разрывая одежду о ржавые прутья оград, падая, вставая и вновь продолжая бежать от одолевших ее призраков, от ужаса непонятностей, которыми она была окружена в старом доме на проспекте Мира, где ей так хотелось навсегда уйти от жизни.
   - Наконец-то! - выдохнула Арина, увидев, что стоит позади церкви, в окнах которой мелькали тени и горели свечи. "Не иначе как там идет служба", - подумала она. Ей даже показалось, что среди темных силуэтов людей она увидела отца Василия. Немного успокоившись, Арина оглянулась и поняла, что от страха долго и бестолково кружила по всему кладбищу. "А ведь там стена была почти разрушена", - вспомнила Арина. "И я вполне могла перелезть через нее".
   Обогнув церковь, Арина вышла на аллею и направилась к выходу. Не оборачиваясь, она доковыляла до обочины проспекта Мира, свернула направо, проделала несколько шагов и тут только поняла, что сломала каблук, изодрала шаль и полушубок. Руки ее сжимали завернутый в пакет, "подарок" Луки. "Может, лучше не открывать и выбросить, пока не поздно", - подумала Арина. Но с женским любопытством бороться бесполезно и, поддавшись искушению, Арина открыла пакет.
   - Ой! - слабо вскрикнула она, увидев, что в пакете лежат 200-граммовая бутылка коньяка и спелое красное яблоко.
   - Милый, милый Лука, ты просто провидец, - прошептала Арина и припала к бутылочке. Упс! И шмякнулось пустое стекло об асфальт. Хрясть! И надкусила Арина яблочко, и прожевала, и проглотила по кусочкам. И поплыл мир перед глазами девушки в драном полушубке, и далеким показался ей сгинувший в вечность день.
   "Побежать бы сейчас босой по снегу", - размечталась Арина и стала стягивать с себя осиротевшие без каблуков сапоги, но вдруг прозрела и остановилась. Тупо глянув в воздух, она выпрямилась, оправилась и похромала вперед к дому. Пятницкое кладбище, невнятный дворник Лука и таинственный риелтор Алексей вместе со своим усопшим двойником казались ей прокрученной кинолентой, которая сделав свое дело, свернулась черной змейкой в круглую бобину и затихла.
   Хром, Хром, хром, стучали шажки Арины.
   И исчез в наступившей ночи проспект Мира, пробежали мокрые асфальтовые дорожки, завернулись в темные дворы, и вот стоит Арина перед дверью в свой подъезд. Стоит и воровато озирается, словно во тьме притаился кто-то. Нет. Почудилось. Прошло. И вот она уже поднимается по лестнице на третий этаж. Голова болит, коленки ноют, ноги заплетаются на ровном месте и не хотят идти.
   Крытую кожей персиковую дверь Арина встретила, как еще одну подругу. Ведь через какой-то момент она скроет ее от докучливых глаз мира видимого и невидимого.
   И снова "хлоп"! Персиковая дверь закрылась.
   И стоит Арина в гостиной своей новой квартиры.
   - Ух! - вырвался у Арины вздох облегчения, и, совершенно размякшая, она села прямо на пол. "Больше никто не потревожит меня", - подумала Арина. "Амалия обрела покой, а этот Алексей вовсе не Алексей, а какой-то..." Она не успела договорить последнее слово и вырубилась.
   Но недолго отдыхала Арина. Резкий хлопок соседней двери разбудил ее. Часы пробили один раз, возвестив о глубокой ночи.
   "Значит, я несколько часов кружила по кладбищу!" - подумала Арина, с трудом поднялась и похромала в ванную. Раздевшись, она с омерзением бросила в угол изодранные лохмотья и мельком глянула на свое отражение. Арина даже отшатнулась: волосы были всклокочены, царапина рассекала бледную щеку, а тело ныло. Вдобавок на бедре переливался всеми цветами радуги огромный синяк.
   - Да, Арина Павловна, - вы совсем разучились работать, если у вас от быстрого бега болит все тело! - сказала она вслух. - Но ничего, мы еще покажем себя!
   Кто такие были "мы" Арина не уточнила, а вместо этого быстро перелезла через бортик ванны и включила душ. Теплая вода успокоила ее, и она, смеясь, стала ловить ртом прозрачные струйки. Напившись и смыв с себя страхи и хлопоты, Арина вылезла из ванны и стала чистить всклокоченные перышки. И вот в отражении зеркала уже стояла прежняя Арина с падающей на одну сторону прядкой темных волос, длинной тонкой шеей и выступающими ключицами, которые прикрывало тонкое кружево белой сорочки. Если бы не рассекающая щеку царапина, то ее прямо сейчас можно было выпускать на сцену в роли Сильфиды или какой-нибудь феи.
   - Только для кого я накрасила глаза? - вслух спросила Арина и тупо вперилась в свои незабудки. - А я начала говорить сама с собой, - грустно заметила она и пошла на кухню, где на столе одиноко лежала купленная вчера буханка хлеба.
   Взяв со стола хлеб, Арина откусила кусочек, потом второй, а потом, словно зулус, начала рвать зубами мякоть и жадно глотать ее. Умяв половину батона, Арина попила лимонной водички и отправилась в спальню.
   В комнате было темно. Арина подошла к окну и удивилась розовато-фиолетовому свету, который разливался в ночной мгле. Сначала она подумала, что близится рассвет, но до восхода солнца было еще далеко. А ночь продолжала купаться в розоватых бликах. Даже сквозь темное, беззвездное небо и то пробивались всполохи светлого сияния.
   "Наверное, опять будет холодно", - подумала Арина и зевнула. "Все, надо идти спать".
   Во сне она видела снежинку, кружащуюся в танце. В ней Арина узнала себя в усердном детстве. О, какое это было счастье ощущать себя летящей в танце, парить над сценой, над публикой, над собой. А за самой дальней кулисой стояла высокая женщина в светлом греческом хитоне и улыбалась ей, маленькой начинающей танцовщице. Эта златокудрая дама с красивыми, строгими чертами лица и чуть надменным взглядом была сама Терпсихора. Тогда она улыбнулась Арине, и это был добрый знак. И мир закружился в вихре звуков вокруг маленькой танцовщицы, и танец этот казался вечным.
   - Арина, Арина, проснись! - послышался чей-то знакомый мягкий женский голос, но она только недовольно скривила губки, накрыла голову подушкой и перевернулась на другой бок.
   - Арина Павловна! - вновь послышался голос.
   Арина резко села на постели и прислушалась. Сон прошел, как будто бы его и не было вовсе.
   - Кто меня зовет? - робко спросила она, но ответа не получила. Лишь серые тени тихо дрожали на темных стенах.
   Обхватив свою мятежную голову, Арина начала выстраивать логическую цепочку событий, но не успела, потому что женский голос снова позвал ее. Машинально накинув халат, Арина встала и, словно зомби, вышла в холл. На маленьком диванчике сидел рыжеволосый риелтор Алексей, одетый в военный мундир белого офицера времен Гражданской войны, а рядом с ним, словно облачко примостилась улыбающаяся Амалия в том же светлом платье и черной шляпке, отороченной лебяжьем пухом. Одежда их была яркая, а лица - бледные, со смазанными чертами. Прозрачная рука Алексея лежала на бледной ручке Амалии. Они были счастливы и улыбались Арине.
   - Кто вы? - упавшим голосом спросила Арина.
   - Мы? - усмехнулся Алексей. - Те самые призраки, о которых я говорил вам, Арина Павловна.
   - Я не понимаю вас, - ответила Арина. - В таком случае, что вы делаете на земле? И зачем втянули меня в эту историю?
   - Не бойся нас, Алейникова, - мягко сказала Амалия. - Мы пришли поблагодарить тебя. Ведь ты сумела соединить нас, несмотря на страх. Я думала, что вы просто закопаете мои останки, и я так и не сумею соединиться со своим Алексеем. А вы отпели мою душу, и благодаря этому, я сумела встретиться с ним. Спасибо тебе, Арина Алейникова.
   - Я, кажется, начинаю догадываться, в чем дело, - сказала Арина. - Продолжайте, прошу вас.
   - Позвольте мне объясниться, Арина Павловна...
   - Как я поняла, вас уже давно нет в живых, - перебила риелтора Арина.
   - Вы все правильно поняли. Позвольте, наконец, представиться. Я - Алексей Яхонтов, лейб-гвардии поручик кавалерийского полка. Служил в гвардии его императорского величества. В 1915 году обвенчался с танцовщицей Амалией Глинской, которая взяла мою фамилию.
   - Мы были очень счастливы, но это длилось недолго, - вздохнула Амалия.
   - Да, началась Гражданская война, и я ушел на фронт. Мы потеряли Россию. В 1921 году я вернулся домой, но моей Амалии уже три года не было в живых, - и Алексей сжал прозрачную ручку жены. - Узнав, что она сгорела заживо прямо на сцене во время спектакля, я хотел застрелиться, но потом понял, что должен найти ее могилу и лично удостовериться в ее гибели. Я просто не верил, что Амалии больше нет на свете. Но это было невозможно. От здания осталось одно жалкое пепелище, которое разгребли и построили на нем деревянные дома. Горе иссушило меня, напрасные поиски не принесли результатов, и в 1923 году я умер от сыпного тифа, который тогда свирепствовал по Москве. И вот тогда ко мне пришло знание...
   - После смерти? - не поняла Арина.
   - Понимаете, Арина Павловна, мертвые знают почти все.
   - Неужели это интересно? - наивно спросила Арина.
   - Не ерничай, Алейникова, - строго сказала Амалия, - ты еще не знаешь, что ждет тебя.
   - Вы что, остались на земле?
   - Мне было дозволено.
   - Зачем?
   - Чтобы найти ее тело и душу и выяснить то, что осталось недосказанным между нами. - И Яхонтов как-то строго посмотрел на Амалию, которая улыбалась безмятежной улыбкой.
   - Я не понимаю вас.
   - Как вы мало знаете о жизни и смерти, Арина Павловна! Мертвые живут среди живых, только вы, люди, этого не замечаете.
   - Значит, ты, мертвец, остался на земле! - испугалась Арина.
   - Да, ответил Алексей. - Признаться, противное состояние и неправильное.
   - Как же вам удавалось так живо выглядеть, да еще устроиться на работу в агентство недвижимости?
   - Я заряжался энергией от людей.
   - Вы вампир? - напрямик спросила Арина.
   - Помилуйте, Арина Павловна, ну какой из меня вампир? - возмутился Алексей и выпрямил спину. - Я был, есть и навсегда останусь офицером его императорского величества. В людных местах, таких как метро, рынки, стадионы, происходит большой выброс ненужной людям энергии. Я шел туда, мое тело насыщалось микроскопическими частицами и обретало плоть. Я становился видимым. Но периодически надо было заряжаться.
   - Как часто?
   - В зависимости от потребностей. Иногда быстро теряешь энергию, иногда медленно. Все зависит от интенсивности жизни, - объяснил Яхонтов, а потом добавил. - Люди очень быстро съедали мои запасы, и иногда приходилось по два раза в день ездить по всем веткам московского метрополитена. А устроиться работать в агентство недвижимости ничего не стоит, тем более что сейчас люди как-то перестали замечать друг друга. В наше время мои странные метаморфозы с внешностью обязательно бы вычислили, не говоря уже о внезапных исчезновениях.
   - Почему же вы сами не извлекли ее останки?
   - Ах, Арина Павловна! Неужели вы так и не поняли?
   - Нет.
   - Мертвые не хоронят мертвых. Только искренние человеческие слезы могут растопить цемент и вернуть утраченные память и любовь.
   - Понятно. И для этого вы впарили мне эту квартиру!
   - Уж простите.
   - А этот Лука вместе с отцом Василием тоже ваши собратья-фантомы?
   - Нет, - засмеялся Алексей, - и рот его неприятно искривился, начиная менять очертания. Было видно, что он постепенно начинал растворяться и терять плоть. - Они просто много знают.
   - И на том спасибо, - грустно ответила Арина. - Значит, вам нужно было найти человека, который похоронил бы Амалию. Выбор пал на меня. Амалия пугала меня появлениями в моей квартире, а вы, Алексей Илларионович искусно подталкивали меня к нужным вам действиям. Вы сговорились.
   - Такова твоя судьба, Алейникова, - тихо сказал Амалия, которая уже стала совсем прозрачной. Только белое платье, да жемчужные бусы продолжали сохранять объемность и цвет. - Тебя ждут большие перемены. Это еще не конец.
   - Какие перемены? - с ужасом спросила Арина.
   - Сама увидишь.
   - Мне очень жаль, Арина Павловна, но нам пора уходить. Вы оказали нам неоценимую услугу. Сострадая искренне, вы соединили две рвущихся друг к другу души.
   - Любовь сильнее смерти, - чуть слышно сказала Амалия.
   - Какая любовь, если у вас уже нет пола! - глупо заметила Арина.
   - Ха-ха-ха! - засмеялись в ответ призраки.
   -До свидания, Арина Павловна! - пробулькал Алексей, ибо мышцы его связок уже ослабли, и он почти не мог говорить.
   - До свидания, Алейникова! - тихо, но внятно сказала Амалия.
   Призраки исчезли, и в комнате стало тихо. Лишь сквозь высокое окно пробивался тонкий лучик луны, бросая светлую полосу на сверкающий в темноте паркет.
  
  
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  
   ДОЗНАНИЕ
  
   Глава 1
  
   Арина подошла к диванчику, ощупала его руками, обстучала, обсмотрела со всех сторон, но не нашла никаких следов странных гостей. Потом она встала, выпрямилась и тупо обвела глазами комнату. Медленно, словно исподтишка, холодная змея страха вновь поползла по спине, охватывая все ее существо, затмевая рассудок и оставляя только одну мысль: бежать, бежать, бежать...
   А-а! - заорала Арина и с криком раненого зверя бросилась к входной двери и выбежала из квартиры.
   А-а! - продолжала вопить Арина, выбегая в холл и падая в объятия только что вышедшей из своей норы рыжеволосой соседки Джулии, дамочки с темным прошлым, без определенных занятий и ясных перспектив. Вдобавок она давала фору всем неуспокоенным душам, блуждавшим по сталинскому бастиону, ибо страдая хронической бессонницей, часто сама бесцельно бродила по лестницам, попыхивая сигаретой и запивая дым вином из стеклянного бокала.
   Вот и сейчас Джулия еле успела развести руки, чтобы не обжечь сигаретой упавшую на нее обезумевшую от страха Арину и не пролить драгоценный нектар.
   - Что с вами? - спросила Джулия Арину, которая, вперив в нее свои незабудки, бесстыдно повисла у нее на шее.
   - Там...там духи, - заикаясь, еле выговорила Арина, дрожащей рукой показывая на свою квартиру.
   - Ну, сейчас их там точно нет, - заметила Джулия, стряхивая на пол пепел и отлепляя от себя Арину. Потом Джулия смачно сделала глоток вина, внимательно посмотрела на соседку своими большими карими глазами и просто сказала. - Они не любят сигаретного дыма и алкогольных паров.
   - Вы что, бесогон? - спросила Арина.
   - Типа того, - ответила соседка, запахивая полы красного халата из дешевого ацетатного шелка.
   - В вас и впрямь есть что-то такое дикое, - заметила Арина с интересом разглядывая броскую внешность Джулии, которую портил только большой ярко накрашенный рот, да неухоженная копна разметавшихся по плечам рыжих волос. - Кстати, как вас зовут? - спросила Арина.
   - Можешь звать меня Джулия, - снизошла соседка.
   - А я - Арина.
   - Да знаю я тебя, - отмахнулась Джулия.
   - Откуда? - удивилась Арина.
   - Бесы нашептали.
   - А-а, - понимающе протянула Арина.
   "Если бы она не красила волосы и губы, то была бы весьма привлекательной. Интересно, сколько ей лет? Какая-то она невнятная и неопределенная. А глаза хороши! Темные, большие, с поволокой и какие-то бездонные. Ей бы подошли характерные роли каких-нибудь ведьм, цыганок или женщин с роковой тайной", - гнула свою тему Арина.
   - Чего ты уставилась на меня? - недовольно спросила Джулия. - Если уж ты сама упала ко мне в объятья, милости прошу к нашему шалашу. - И, не спрашивая разрешения у Арины, Джулия поволокла ее к двери своей квартиры, под кодовым названием "немцы снова нас подставили".
  
   Дело в том, что возводимые пленными немцами сталинские дома, строились по специальным проектам известных московских архитекторов и в какой-то степени являлись произведениями искусства, считаясь эталонами роскоши и комфорта. И это правда. Народ любит сталинские дома. За высокие потолки, огромные комнаты и уносящиеся ввысь окна, многие покупатели готовы выложить последние деньги, лишь бы ощутить себя частицей истории.
   Однако не все квартиры огромны и уютны. Мало кто знает, что создатели этих памятников нарезали квартиры хаотично, следуя своей фантазии и позабыв о том, что они строят жилища для людей, а не казематы для врагов народа. Так, возведя апартаменты от 70 до 100 и более метров и вдохнув в них всю силу своего творческого воображения, архитекторы начинали лихорадочно думать, что делать с оставшимися клетями, углами и бестолковыми площадями. Ответ был прост: превратить их в квартиры. Так, по воле обстоятельств, среди просторных апартаментов, словно сорняки, появились крошечные "вагонные купе" с пятиметровыми кухнями, узкими проходными комнатами и маленькими коридорчиками. "Опять нас подставили!" - скажет какой-нибудь коренной москвич-интеллигент в роговых очках, сером залатанном пальто и покрытых пылью, неухоженных ботинках. И с ним нельзя не согласиться.
   А эти самые немцы, отбыв наказание в российском плену и обеспечив нас жильем, укатили в свою Германию, чтобы сладко сидеть у камина в своих особняках и писать мемуары о своем почти романтическом пребывании в загадочной России.
  
   "Немцы снова нас подставили!" Именно так сказала бы Джулия, ибо жила в неуклюжей и тесной сталинской келье.
  
   - Пей, пей, пей, - приговаривала Джулия, заливая в рот Арины красное вино. - Если тебе будет мало, то у меня и коньячок припасен, - весело сказала Рыжая и указала на полку, где красовалась початая бутылка с коричневой жидкостью.
   - Я вообще-то не пью, - заикнулась Арина и чуть не свалилась с шаткого табурета.
   - Ты мне зубы не заговаривай! - огрызнулась Джулия. - Все бабы втихую прикладываются. Так что не будем нарушать традицию. Бутерброд съешь, - сказала Джулия и поставила перед Ариной завернутый в фирменную обертку Big Mac. Арина медленно откусила кусочек, немного подержала мякоть за щекой, а потом быстро-быстро начала есть расплывающуюся во рту жидкой кашицей "звезду" американского фаст фуда.
   Подкрепившись, Арина оглядела кухню и пришла в ужас от размеров и убогости помещения. "Ну, прямо как на Старосельском кладбище", - подумала она и вздрогнула от неожиданно возникшей мысли. Высокие, стены устремлялись куда-то вверх, к бесконечно высокому потолку и, казалось, смыкались вокруг одиноко покачивающейся тусклой лампочки, бросавшей тени на отклеивающиеся голубоватые обои. Из стеклянных створок желтого бабушкиного буфета буквально вываливалась посуда, а крытый зеленой клеенкой стол, за которым сидели Арина и Джулия, покачивался при каждом прикосновении. Вдобавок это узкое вагонное купе было завалено книгами, журналами и какими-то исписанными корявым почерком бумагами, которые, видимо, представляли ценность для хозяйки. Эти предметы интеллекта валялись везде: на доходившем до самого верха стеллаже, на столе, в углу. Некоторые почему-то были собраны в аккуратные стопки. Только газовая плита советского разлива сверкала чистотой и белизной.
   - Обожаю порядок, - серьезно сказала Джулия, закуривая очередную сигарету. Закатив темные глаза, она смачно вдохнула ядовитый дым и посмотрела на Арину. - Вижу, тебе у меня не нравится, - съязвила Джулия. - Что поделать? Я - не актриса. У меня нет бабок, чтобы покупать себе апартаменты. И потом я родилась здесь.
   - Откуда вы знаете, что я - актриса? - удивилась Арина.
   - Мы с дворником - большие друзья, и он мне все докладывает.
   - И вы знаете, как меня зовут? - вздрогнула Арина.
   - Да. Мадам Алейникова.
   - Такая маленькая кухня, - пропела Арина, переводя разговор на другую тему.
   - Да, маленькая, и ремонта не было уже лет 60. Так и живу среди оборванных проводов, закопченных потолков, да с бабкиной мебелью, - и Джулия показала пальцем на желтый бабушкин буфет. - Да ты стол-то не шатай! - предупредила Джулия. - Сломаешь, а он у меня единственный!
   - Простите, - сказала Арина, - это все нервы...
   - Да знаю я, о чем ты думаешь. Вот разбогатею немного, сделаю ремонт, куплю мебель и заживу, как нормальный человек.
   - Здесь нельзя жить! - сказала Арина и заплакала.
   - Чья бы мычала! Ты сама не живешь, ты существуешь, - отметила Джулия и снова затянулась дымом. - Хочешь сыру с колбасой? А то без закуски как-то не по-русски у нас с тобой получается.
   Магическое словосочетание "сыр и колбаса", пробудило у Арины животный инстинкт, и ей нестерпимо захотелось есть.
   - А яишенку можно у вас попросить? - тихо, словно нашкодивший ребенок, попросила Арина.
   - Отчего же нет? - вставая, сказала, Джулия и резко плюхнула на стол недопитый бокал. Чувство гостеприимства одержало верх над желанием довести винный кайф до конца. Но не только эти соображения руководили Джулией. Рыжая ночная странница была охоча до душераздирающих историй, а ее цепкий ум и тонкая интуиция подсказывали ей, что сейчас она услышит нечто сенсационное, почти фантастическое, которое сладким бальзамом ужастиков будет щекотать ее нервы, а заодно и поможет в работе.
   Затушив в консервной банке сигарету, Джулия подошла к холодильнику "Юрюзань" и открыла дверцу.
   - Да-с, - молвила она. - У меня не очень-то разживешься. - Но яйца есть, а маслице придется разбавить водичкой. - И Джулия показала Арине заляпанную жирными пятнами пластиковую бутылку, на дне которой одиноко сияли желтые пятна.
   Чиркнув спичкой, Джулия включила газ и бухнула на конфорку черную от копоти сковородку, видимо, доставшуюся ей от прабабушки. Потом она налила из стоящего на столе графина какой-то мутной воды и, похлопывая по донцу пластиковую бутылку, стала выливать драгоценные остатки масла на сковородку, которая тут же аппетитно зашипела и забулькала. Не глядя, Джулия стала вытаскивать яйца из холодильника и, шумно разбивая их о край сковородки, выливала в шипящую масло-воду.
   - Ты когда-нибудь ела жареные яйца? - серьезно спросила Джулия.
   - Не а, - тупо ответила Арина.
   - Славная вещь - блаженно закатив глаза, промурлыкала Джулия и посмотрела Арину. От нее не ускользнул напряженный взгляд ночной гостьи. - Не бойся, не отравлю, - пообещала Джулия и бухнула на стол извлеченную из недр холодильника тарелку с кусками сыра и розовыми ломтиками докторской колбасы. - Ешь! - повелительно сказала Джулия, села перед Ариной и начала внимательно ее изучать, как будто бы хотела запомнить ее, лицо, жесты, угадать желания и настроения. Поймав на себе этот пристальный взгляд, Арина задалась вопросом, но сразу отбросила его, ибо истощенный страхом организм требовал восполнения утраченных сил. Никогда в своей жизни она еще не испытывала такого животного чувства голода, который был сильнее страха, неизвестности и этой рыжей, похожей на кошку, соседки с иностранным именем Джулия.
   Из-за своей профессии Арина пуще смерти боялась набрать лишние килограммы, и посему всегда перекладывала гастрономические радости в самую дальнюю часть сознания. Она давила в себе голод всего одной конфеткой, кусочком сахара или небольшой горсткой сухофруктов. Но сейчас подлые мозги вытолкнули наружу задавленные желания. Глядя на грубо нарезанные ломти, Арина нервно сглатывала слюну и ощущала животную радость хищника, который видит последние конвульсии своей жертвы и через секунду утолит свой голод. Видел бы сейчас Арину ее бывший муж, который считал, что она ест меньше, чем их попугай по кличке Борька! Накладывая колбасу поверх сыра, Арина закусывала эту смесь несвежим, почти черствым хлебом, а потом запивала мутной водицей из графина, которая не хило отдавала самогоном.
   Тем временем неожиданно протрезвевшая Джулия закурила очередную сигарету и снова стала наблюдать за своей гостьей. Незаметно она поставила перед Ариной глубокую тарелку с "жареными яйцами", которые хоть и отдавали немного гарью, но были съедены Ариной все, до последнего. В довершении трапезы она собрала коркой хлеба вязкий желтый соус, положила размокший мякиш в рот и, немного подчавкивая, прожевала его. "Нечего ему пропадать здесь, такому вкусному", - подумала Арина и облизнулась, словно сытая кошка. Подкрепившись, она впервые посмотрела на Джулию. Рыжеволосая тетка, заколов свои пакли, сидела с белой салфеткой на коленях и, изредка поглядывая на Арину, аккуратными движениями резала по кусочку сдобренное копотью бело-желтое месиво и немного манерно отправляла пищу в рот.
   - Простите меня, - поперхнувшись, сказала Арина. - Я просто очень проголодалась. Вообще-то я знаю, как вести себя за столом.
   - Не бери в голову, подружка, - несколько развязно сказала Джулия, - здесь некого боятся, все свои.
   - Кого вы имеете в виду? - опять испугалась Арина и нервно отбросила со лба упрямую прядку.
   - Тебя и меня - удивилась Джулия. - Если хочешь, то можем позвать третьего. У меня и водочка есть, и шампусик.
   - Что? - не поняла Арина.
   - Шампанское! - раздраженно ответила Рыжая и, пошарив рукой под столом, хлопнула на клеенку зеленую коническую бутылку с серебристой крышкой. Не обращая внимания на Арину, она начала неумело сковыривать длинными ногтями крученую сеточку проволоки, которой была закупорена бутылка. - Блин! - выругалась Джулия, но не над своим бессилием, а больше из-за того, что не могла с изящным шиком открыть шампанское.
   - Позвольте мне, - улыбаясь, предложила свои услуги Арина.
   - Валяй, - немного смущенно сказала Джулия и как-то вся внутренне сжалась, как будто бы боялась...разоблачения.
   Арина легко справилась с тем, чего не могла сделать Джулия. Гибкими, привыкшими к движениям пальчиками, она легко сняла проволоку и вытащила пробку. "Странно", - подумала она, - "пьет, как лошадь, а бутылку открыть не может". Но ее подозрения рассеялись в мутном, прокуренном воздухе крошки-кухни, где серый дым, поднимаясь к грязному потолку, кружился мутными клубами вокруг висевшей на длинном шнуре лампочки. У Арины немного болела голова, а выпитое вино сделало ее тупой и бесчувственной, словно остановившейся в замкнутом пространства своего "я". Поэтому заметив некоторые странности в поведении Джулии, она не придала им значения. Ей хотелось одного - выговориться, а Джулия, похоже, поняла это задолго до того, как затащила Арину в свою берлогу.
   - Итак, - несколько церемонно спросила Джулия, - какие у нас проблемы?
   Арина начала что-то мямлить, но никак не могла собраться с мыслями, а может, как многие, не знала с чего начать. И потом в нее закралось сверлящее сомнение, а стоит этой полуночнице рассказывать истории из серии "ах, меня задолбали призраки"? И поверит ли она ей. Глазища-то у нее какие! Сверлят, как буравчики, будто бы хотят вывернуть наизнанку ее нутро.
   - На, добавь шампусика, - спокойно сказала Джулия и протянула Арине бокал с искрящимися пузырьками. Арина отупело уставилась на эти пузырьки и стала считать их.
   - Пей, тебе говорят! - сверкнула глазами Джулия.
   Словно загипнотизированная, Арина осушила бокал и...вернулась на землю, а вернее за покрытый потертой клеенкой стол, в крохотной кухоньке, крохоткой квартирки рыжеволосой Джулии. Теперь все казалось Арине приветливым и уютным, включая саму хозяйку, которая незаметно, исподтишка заставила Арину говорить.
   Прошла винная остолбенелость, размяк деревянный язык, исчезли возводимые человеком преграды, эти оковы мозга, именуемые логобоязнью. И Арина стала говорить. Рассказывала она долго, сбивчиво, то и дело, перескакивая с одной темы на другую и в страхе переспрашивая, успевает ли Джулия понять ход ее мыслей, но Рыжая только кивала в ответ. Было видно, что она не упускает ничего из сказанного Ариной. Периодически хозяйка подливала Арине горючего, чтобы не заглох ее словесный двигатель.
   - Амалия Яхонтова...- повторила Джулия, щуря свои темные глаза. - Я ничего не знаю о ней, хотя всегда интересовалась искусством танца. Тебя кстати я тоже не знаю, - не слишком-то вежливо добавила она. - Но мир мертвых существует, хотим мы этого или не хотим. А незаконченные в прошлом дела мучают людей даже после их смерти. Священники не одобряют подобных контактов и считают их порождением тьмы.
   - Не все священнослужители таковы, - возразила Арина. - Отец Василий при мне отпел выгоревшие дотла кости Амалии, а потом голубенький квадратный гробик с ее останками опустили в землю. - И Арина заплакала навзрыд пьяными слезами от жалости к Амалии, к себе, ко всем на свете.
   - Ладно, не плачь, - раздраженно сказала Джулия, запахивая красный халат, который распахнулся, обнажая сшитую из грубого льна, ночную рубашку, из-под которой торчали острые ключицы. - Ты уверена, что отец Василий священник?
   - Да, конечно. Когда спотыкаясь о могильные плиты, я, наконец, добралась до церкви, я увидела в окне его силуэт в ореоле мерцающих свеч.
   - Ты уверена, что это был он?
   - Нет, - засомневалась Арина и начала ерзать на жестком табурете. Она снова почувствовала себя неуютно. - Но он сказал, что время от времени хоронит на старом погосте чьи-то найденные останки. Что за дом! - И Арина в ужасе обхватила голову руками.
   - Я знаю этот дом лучше, чем ты, потому что родилась в этой подлой квартире.
   - И поэтому по ночам блуждаете по коридорам? - наивно спросила Арина, чем вызвала некоторое недовольство хозяйки. Джулия поджала губы, глаза ее забегали, пальцы зацарапали по клеенке, грозя прорвать и без того ветхую ткань. Она явно не знала, что сказать и лихорадочно искала ответ на детский вопрос Арины. Вдруг она вскинула глаза и спросила:
   - А ты знаешь, что такое демонология?
   - Вообще-то я много читаю...
   - Значит, не знаешь и не то читаешь, - резко перешла в наступление Джулия. - Это наука о падших ангелах, которую изучают в специализированных заведениях. И не дай Бог, если кто-нибудь из них будет преследовать тебя или подселится в твою квартиру или душу.
   - Ой! - испугалась Арина, - а я об этом и не подумала!
   - Видимо, "думать" - не самое сильное твое свойство. Хотя это понятно. Все мозги ушли в ноги.
   В кухне-крошке зашевелилось пространство, накатываясь то светом, то тенью. Арина с Джулией машинально оглянулись и увидели, что за давно немытым оконным стеклом покачивался старый фонарь.
   - Опять этот промозглый северный ветер. Зима спорит с весной, как будто бы не знает исхода, - усмехнулась Джулия.
   - Вы на что намекаете? - спросила Арина, отрываясь от своих мыслей.
   - Понимай, как знаешь, но люди, похоже, зеркально отражают нашу матушку-природу. Что человек, что стихия. Одно и то же. Точно такие же отношения. И вечно какое-то упрямство вместе с нежеланием принимать то, что очевидно.
   - А я кто, весна или зима? - в упор спросила Арина.
   - Ты - межсезонье.
   - Что?
   - Обыкновенное межсезонье, которое рано или поздно закончится.
   "А эта алкоголица умна, как змея", - подумала Арина. "Только что делает она здесь, в тесной немытой кухне с отклеивающимися обоями и хромым столом?"
   - Говоришь, что Амалия не закончила танец, а ее вдохновение зависло в воздухе? - цинично заметила Джулия.
   - Да.
   - Так тебе оно передалось? Ты готова снова танцевать?
   - Нет, - честно ответила Арина. - Мне уже тридцать четыре года, и я уже никогда не смогу прийти в форму.
   - А как же этот огненный пируэт? - съехидничала Джулия и вперила в Арину свои тарелки так, что та отвела глаза. Отпив немного шампанского, Джулия снова пробуравила взглядом потерпевшую и сказала. - Мадам, ваши глаза-незабудки превратились в черные тюльпаны.
   - Да, я неудачница и признаю это. Но я никому не позволю издеваться над тем, что дорого мне!
   -Только не надо пафоса, - мягко сказала Джулия и погладила Арину по руке.
   Арина резко отдернула руку и заявила:
   - Больше мне нечего делать у вас, - заявила Арина и сделала попытку встать, но Джулия жестом удержала ее.
   - Постой, ведь ты не договорила? Тебя что-то мучает, и ты явно это скрываешь! Говори, не держи это в себе! - с жаром сказал Рыжая, и Арина поверила ей. Она снова села на табурет и была готова продолжать этот бессмысленный, по ее мнению, разговор.
   - Я хотела спросить вас о двух людях, - с осторожностью спросила Арина.
   - Спрашивай!
   - Вы помните ту часть моей истории, где на памятнике я увидела фотографию этого риелтора Алексея?
   - Да, и более, как два часа тому назад он вместе со своей благоверной Амалией удостоил тебя своим посещением, - сказала Джулия, и в ее голосе снова прозвучали ехидные нотки. Арина почувствовала, что к ее горлу подкатывает ком обиды. Джулия опять насмехалась над ней, ее рот искривился, а лицо приняло хищное выражение. "Зря я ей доверилась", - раздосадовалась Арина.
   - Да, они пришли поблагодарить меня, но я так и не поняла, подталкивал ли меня риелтор Алексей к нужным действиям или нет. Если это правда, то я, Арина Алейникова, была марионеткой в руках кукловодов с того света. - И Арина в отчаянии закрыла лицо руками.
   - Ну и что из того? - вставая, спросила Джулия.
   - А то, что это все было как во сне, кошмарном сне, и я уже не могу отличить, где сон, а где явь.
   Джулия подошла к Арине, села на стол, взяла Арину за руки и в упор посмотрела на нее.
   - Риэлтор Алексей на словах просил тебя хоронить Амалию?
   - Кажется, нет, но это само собой разумеется,- усиленно вспоминая что-то, ответила Арина.
   - "ДАЙТЕ МНЕ КООРДИНАТЫ ВАШЕГО ДВОРНИКА. НАДЕЮСЬ, ОН НЕ ЗОЛУШКА И НЕ ЖИВЕТ В КАМОРКЕ ПОД ЛЕСТНИЦЕЙ? - напомнила Джулия. - Так, кажется, ты сказала?
   - Да, - призналась Арина.
   - Значит, ты сама вызвалась идти в подвал?
   - Да.
   - Далее Лука спросил тебя: "ВЫ ХОТИТЕ ЗАХОРОНИТЬ ЭТИ НЕСУЩЕСТВУЮЩИЕ ОСТАНКИ?
   - Верно, - вконец запуталась Арина.
   - А что ты ответила?
   - Я ответила "Да".
   - Значит, ты снова проявила инициативу! - И Джулия самодовольно усмехнулась. - Потом после вашего романтического путешествия по катакомбам, Яхонтов позвонил тебе ночью, да?
   - Да, - кивнула головой Арина, чувствуя себя, как на допросе.
   - Ты сказала, что его голос звучал глухо, как из подземелья, а слова раскатывались гулким эхом.
   - Да, верно.
   - Он просил тебя хоронить Амалию?
   - Нет, но это само собой разумеется.
   - Он просил тебя хоронить Амалию? - повысив голос, повторила вопрос Джулия.
   - Нет, - неуверенно ответила Арина. Это я сказала ему, что "ЛУКА ДОГОВОРИТЬСЯ СО СВЯЩЕННИКОМ, И МЫ ПРЕДАДИМ ЕЕ ТЕЛО ЗЕМЛЕ..."
   - Таким образом, идея была целиком твоя и этого бывшего музыканта Луки.
   - Он что был музыкантом?! - удивилась Арина.
   - Профессиональным.
   - А так похож на дворника, - в свою очередь съязвила Арина и чуть не показала язык этой Джулии. - Говорили, что поможете мне, а сами допрашиваете, словно детектив.
   Джулия внимательно посмотрела Арину, отпустила ее руки, слезла со стола и вернулась на свое место.
   - Еще при жизни моей мамы он окончил музыкальное училище и, кажется, подавал надежды. Но потом по молодости и по глупости связался с фарцовщиками и сел на нары. Благородные были ребята! Обеспечивали нас дефицитом. В советские времена то, что сейчас зовется бизнесом, раньше считалось криминалом. Выйдя из тюрьмы, Лука смог устроиться только дворником в нашем доме, где находят приют все, кому не лень.
   - Вы на меня намекаете? - слегка повысила голос Арина.
   - И на тебя тоже, мадам Алейникова. - А Лука... Что взять с этого Луки? Сидит себе, да давит басы своей гармошки, а потом шляется по подвалам в поисках раритетов!
   - В вас есть хоть что-то святое? - возмутилась Арина.
   - А как же! - ответила Джулия. - Например, твоя история. - Джулия снова встала, подошла к Арине и склонилась над ней. Ее горящие темные глаза буквально пронзали Арину, а жаркое дыхание обдавало огнем. - Что, Алейникова, так и будешь познавать демонологию и заниматься бесогонством? - в упор спросила Джулия.
   - Какая там еще демонология! - заплакала Арина. Она совсем сникла под напором этой рыжеволосой тетки, которая веревками вытягивала из нее то, что она пыталась скрыть от себя самой. - Амалия пришла ко мне, потому что ее душа не могла успокоиться! Она ... - Арина вдруг осеклась на полуслове.
   - Что? - спросила Джулия.
   - Она упрекала меня за то, что я живьем закопала себя и...
   Арина замолчала на полуслове и с восторженным удивлением посмотрела на Джулию, ибо сама не знала, что может так просто облечь в слова то, что мучило ее все это время. Словно вредный оборотень взял и покинул ее, оставив истинную Арину, легкую, любящую и всепрощающую, а не зацикленную на своих мыслях женщину, чье существование представляло собой замкнутый круг.
   - И мне кажется, что ей это удалось, - победоносно заявила Джулия и, встав, подошла к окну. Некоторое время она созерцала ночной пейзаж, единственным украшением которого был старый качающийся фонарь, по форме напоминавший большую керосиновую лампу, в котором нервно подрагивало пламя тонкого фитилька. Не отрывая взгляда от окна, Джулия сказала ровным, монотонным голосом, как будто бы рассуждала вслух. - А тебе не приходило в голову посмотреть на свою историю с другой стороны?
   - С какой? - спросила Арина.
   - Допустим, не было никаких призраков, и тебе все это показалось.
   - Я не сумасшедшая, - обиделась Арина.
   - Это еще спорный вопрос.
   Джулия отошла от окна и снова села за стол. Опустив голову, она погрузилась в раздумья. Некоторое время она молчала, будто бы составляла цепочку логических событий. Потом тряхнула головой, резко провела рукой по своим рыжим волосам и радостно заявила: - А что если не было никаких призраков?!
   - А что же было?
   - Порождение твоего подавленного подсознания.
   - Я не понимаю, - честно призналась Арина.
   - Куда уж тебе, - зевнула Джулия и как-то скучно посмотрела на свой недопитый бокал вина, видимо, прикидывая осушить его или нет перед долгими объяснениями с этой непонятливой Ариной. Она даже протянула руку к бокалу, но потом передумала и начала говорить, чеканя каждое слово, как будто бы втолковывала правила хорошего тона ребенку. - Ты настолько сильно давила в себе мысли и чувства, что в какой-то момент они естественным образом выскочили из тебя, как джин из бутылки, и приобрели форму фантомов.
   - А из чего сделаны эти самые фантомы? - наивно спросила Арина.
   - Ты слышала об эктоплазме и сенситивах? - вопросом на вопрос ответила Джулия.
   - Кажется, где-то читала, - смутилась Арина
   - Надо мозги развивать, а не чесать глаза всякой дребеденью!
   "Как груба и странна она", - уже в который раз подумала Арина. "Но есть в ее откровенном хамстве что-то завораживающее".
   Тем временем Джулия опять ушла в себя, очевидно думая, как проще объяснить этой Арине такой сложный и невнятный термин как "эктоплазма", значение которого она до конца не понимала сама. Потом она встрепенулась и сказала:
   - Считай, что они сделаны их твоей фантазии.
   - Разве фантазия материальна?
   - Если бы это было наоборот, то ты бы сейчас не сидела передо мной, - многозначительно подняв палец вверх, ответила Джулия. - Но мы отклонились от темы. Итак, сколько действующих лиц мы имеем в твоей грустной пьесе? Пять! - И Джулия показала Арине свою пятерню. Из них трое реальных, а двое выдуманных.
   - Кто живой, а кто мертвый? - уже с интересом спросила Арина. Ее явно затягивала устроенная Джулией игра в головоломку. Глаза-незабудки снова засияли, а волосы, которые еще недавно торчали во все стороны, легли мягкими темными прядками.
   - Ты, Лука и рыжий риелтор Алексей - живые, а супруги Яхонтовы, естественно, родились в твоей расколотой надвое башке.
   - Что вы несете! - возмутилась Арина. - Если Амалии не было, тогда откуда Лука знал о ее "концертах"?
   - От соседей, которые испокон веков жалуются на гостей с того света. К тому же наш дворник собирает всякий хлам и хорошо знает историю нашей местности.
   - Понятно. А риелтор Алексей и белогвардеец Яхонтов?
   - Это - два разных, не связанных между собой лица.
   - Я не понимаю вас.
   Джулия опять встала и подошла к Арине.
   - А ты напряги мозги! Сколько раз ты видела этого риэлтора в жизни?
   - Несколько раз, когда покупала квартиру и потом еще один раз, когда он пришел ко мне домой узнать, как я живу, и не беспокоят ли меня призраки. Он был странен и бледен...
   - Только коньяк пил как живой! Почему тебя это не насторожило?
   - Я как-то не подумала об этом, - неуверенно ответила Арина. - Тогда зачем он вообще заварил всю эту кашу?
   - Потому что он ученый-этнограф и, вероятно, пишет какую-нибудь работу о шумных духах в сталинских домах. Мастерски впарив тебе квартиру, он потом использовал тебя, как наживку.
   - Для чего?
   - Чтоб написать какое-нибудь десятое доказательство. На свой страх и риск ты снабдила его фактами, он написал свой нетленный труд и укатил на острова отмечать удачно сделанную работу.
   - А как же фотография на памятнике? - совсем сникла Арина.
   - Это могила совершенно чужого человека.
   - Но внешне он - точная копия риелтора Алексея! - отчаянно защищала свою правду Арина.
   - Они просто похожи друг на друга, а может вообще двойники. Такое часто бывает. Ты совместила живого человека и мертвого, которого увидела на фотографии и создала целую историю с явлением призраков. Да только все у тебя перепуталось. Кстати, как была фамилия этого риелтора?
   - Я не знаю, - ответила сбитая с толку Арина.
   - Тогда почему ты настаиваешь, что его фамилия Яхонтов? Призрак подсказал? Так вот, это была твоя собственная выдумка! Алексей реально существующий, живой человек и имеет отношение только к своей профессии.
   Все. Голова Арины опустилась. Локон упал на лицо. Она затихла.
   Вдруг подбородок Арины вздернулся, голова встряхнулась, а глаза-незабудки
   загорелись от предвкушения предстоящей победы над этой аналитичкой-алкоголичкой.
   - Тогда откуда, по-вашему, я вообще узнала имя Амалии Яхонтовой?
   Теперь наступила очередь Джулии как следует задуматься. Вопросы были каверзными.
   - Может чайку? - вежливо предложила Джулия, но Арина отрицательно покачала головой. Джулия отвела глаза и, молча, уставилась в окно, за которым уже появились первые проблески восходящего солнца, неуверенно начинавшим вытеснять ночную тьму. - Это могло быть совпадением, - не слишком уверенно ответила Джулия. - Ты могла об этом слышать и забыть, но в нужный момент память сама подсказала тебе, а может быть, сработала твоя интуиция. Ведь до революции здесь действительно был театр, который сожгла обезумевшая матросня.
   - Значит, Амалия Яхонтова все-таки существовала!
   - Безусловно, и, скорее всего, трагически погибла во время спектакля, - сделала вывод Джулия.
   - Ну а какова роль Луки во всей этой истории? Зачем ему это надо?
   - Чтобы устроить представление.
   - Это кощунство! Вы на что намекаете? На импровизированное погребение? Да как можно докатиться до такой низости! Я - актриса, но четко знаю, в какой-то точке заканчивается театр и начинается жизнь!
   Джулия вздрогнула и поняла, что зашла слишком далеко в своем психоанализе и не учла тонкую и ранимую душу Арины.
   - Прости, я брякнула, не подумав. - Лука просто подхватил твою историю и подкинул чьи-то кости.
   - Как это?
   - Арина, кости не могли пролежать в подвале 60 лет! И слезы твои не настолько горячи и искренни, чтобы растопить ими цемент!
   - Где же он нашел человеческие кости?
   - Да они разбросаны по всей Москве. Новые дома строят на месте старых кладбищ и при рытье котлованов, обнаруживается много человеческих останков и даже обрывков одежды. Только нам об этом не говорят, потому что за ниточкой может потянуться целый клубочек. А идентифицировать эти останки может только экспертиза ДНК!
   Наступила пауза, в течение которой обе женщины молчали, слушая, как за окном гудит ветер, шелестят голые ветки, и покачивается старый уличный фонарь.
   "Она говорит как сыщик", - подумала Арина, но не стала придавать этому значения, ибо утро уже почти наступило, и слабые блики солнечного света бродили по стенам, поглощая назойливые ночные тени, делая их невидимыми и бесполезными...до следующей ночи.
   - Значит, и останки могли быть не ее? - прошептала Арина.
   - Могли.
   - Но могло быть и наоборот.
   - Да, - зевнула Джулия.
   Теперь при тусклом свете начинающегося дня она казалась совсем другой. Ее халат уже казался не красного а, скорее, кораллового цвета. Бледное, измученное бессонной ночью лицо, потеряло свою хищную выразительность, а усталые глаза потухли.
   - Каков же мой диагноз, Джулия? - спросила Арина.
   - Бегство, трусость и малодушие. Тебе надоела жизнь с ее ранами и гнойниками, и ты выдумала себе альтернативу, забыв, что от себя уйти невозможно!
   - Это правда, - улыбнулась Арина. Она намеренно умолчала о той перемене, которая начинала происходить в ней.
   - Что же у нас, получается? - задала сама себе вопрос Джулия, вставая из-за стола и начиная расхаживать взад и вперед, как Наполеон перед Бородинской битвой. - Приговорив себя к казни, именуемой бездействием, ты становишься добровольной затворницей и успешно порываешь со всем, что побуждает тебя к каким-то действиям. Ты становишься неспособной выполнять повседневные мелкие заботы, а ведь именно они составляют нашу жизнь, а вернее ее ритм. Тем не менее, живущая в тебе энергия требует выхода. Ты пытаешься ее задавить, но все равно она выплескивается наружу и обретает черты погибшей танцовщицы, которая на самом деле ты, сама. Этот твой краевед хитро подбивает тебя спуститься вместе с Лукой в подвал и поискать там несуществующие останки Амалии Яхонтовой. Лука подкидывает чьи-то кости, ты находишь их, и подтверждение научной гипотезы готово.
   "Боже мой", - подумала Арина, - "да она точно сыщик! И куда только улетучились ее наглость и напористость? Даже к рюмке прикладываться перестала! Эта Рыжая прикидывается. Косит под маргиналку и полулесбиянку, а себе на уме. Даже у нас в театре таких не было. Что-то ей от меня нужно. Только что?"
   Тем не менее, Арине было интересно выслушать версию Джулии, а та, не обращая никакого внимания на ночную гостью, продолжала вещать, словно Шерлок Холмс.
   - От нечего делать Лука устраивает захоронение останков жертвы террора, видимо, считая это своим гражданским долгом. Заодно он реализует свои неуемные амбиции. Аккордеона ему, видимо, маловато.
   Джулия замолчала, смакуя удачно выбранный словесный пассаж, потом подошла к окну и продолжила несколько отрешенным голосом:
   - Могила Алексея Яхонтова не имеет никакого отношения к риелтору Алексею. Это два разных человека, один - мертвый, другой - живой. А этот хитрец Лука нарочно выбрал старый погост с могилой Яхонтова, чтобы его спектакль был более достоверным. Ты захотела побыть наедине с Амалией, заметила фото на соседней плите и соотнесла его с риелтором Алексеем, хотя между ними нет никакой связи. Испугавшись, ты несколько часов плутала по кладбищу, пока не прибежала к церкви. События перенасытили твою больную психику, и ночью тебе снова привиделись призраки, которые рассказали тебе тобой же придуманный финал.
   - Но есть и другая версия, - сказала Арина.
   - Какая? - И Джулия вся обратилась в слух.
   - Та, что я рассказала вам.
   - Ну, тогда ты выделаешь эктоплазму и вступаешь в контакт с потусторонним миром. Знаешь, кто такой медиум? - спросила Джулия. Но Арина не отвечала. - Эй, Арина, что с тобой?
   Но Арина молчала. Выдержав все грубые наезды, полуправду и хитросплетенные выводы, она окончательно запуталась, и, уронив голову на руки, тихо уснула.
   Джулия внимательно посмотрела на Арину, потом с облегчением вздохнула и сняла с головы рыжий парик, обнажив пегие, коротко постриженные волосы.
   "Слава Богу", - подумала она. "А то я уже начала упиваться властью, которую имела над ней".
   Потом улыбнувшись своим мыслям, Джулия взяла с полки тетрадь и ручку и, низко склонив голову над белым листом, написала крупными неровными буквами слабо видящего человека.
   "В эту темную ночь на гребне мрака, который уже закончился и перешел в новый день, во мне родились прекрасные идея, а душа впервые за много времени горела огнем. Вокруг меня спал наш усталый город после шумного и безумного дня. Только висевший за окном старый фонарь слушал, как льется моя песня, которая заставляет трепетать душу и сердце. Я нашла это!"
   Водворив тетрадь на место, Джулия устало посмотрела перед собой и сказала просто, по-бабски: "Зря я ее так..."
   Отложив ручку, она встала, подошла к проржавевшей раковине, слегка покрутила неподдающуюся ручку крана, умылась, потом вытащила из кармана очки, надела их и, брезгливо оглядев кухню, сказала:
   - Надо бы сделать здесь ремонт, а то света не вижу из-за этой проклятой работы.
   Усталая, с опущенными плечами, она вышла из кухни и плотно закрыла за собой дверь.
   А ночные тени уже исчезли, старый фонарь погас, превратившись в ненужную, покачивающуюся на ветру, железную подвеску, и за окном наступило весеннее солнечное утро.
   Недолго проспала Арина, сидя за шатким кухонным столом. Яркий луч солнца полоснул по узким стенам, словно прожектор прошелся по потолку, спустился вниз и осветил ее лицо. Она проснулась, удивленно огляделась по сторонам, потом протерла глаза и поняла, что спит за чужим столом, в чужой квартире. Медленно Арина начала припоминать события прошедшей ночи. "А куда делась Джулия?" - недоумевала она. "Наверное, она тоже порождение моей фантазии. В любом случае, надо уходить отсюда"!
   Поежившись, Арина встала, запахнула халат и уже собиралась выйти из кухни, как вдруг ее взгляд упал на добротную, покрытую лаком, деревянную дверь, которая располагалась слева от стола.
   "Ничего себе", - подумала Арина. "В бомжовую кухню кто-то встроил евродверь!"
   Не отдавая отчета в своих действиях, Арина подошла к двери, открыла ее и...оказалась в шикарно отделанной спальне. Тщательно выбеленный потолок сверкал. Хрустальную люстру с белым круглым каркасом украшал венчик из синих стеклянных цветов. Бордовые обои оттенял покрытый лаком светлый паркет, а двойные коричневые гардины переливались от буйствующих за окном утренних лучей солнца, наполняя комнату желтоватым полумраком.
   На диване у противоположной стены, накрывшись с головой пледом, спала Джулия. На полу валялся ее рыжий парик, а на стуле небрежно висел красный халат.
   "Ничего себе! И зачем ей только парик?" - удивилась Арина. Потом она подошла к стулу и стала разглядывать халат. Красный, почти оторванный карман был оттянут вниз, как будто бы там лежала гиря. У Арины все сжалось внутри от страшного подозрения. Она быстро сунула руку в карман и нервно стала ощупывать его содержимое. "Так оно и есть!" - со страхом подумала она и извлекала оттуда миниатюрный дамский пистолет. Маленький, словно игрушечный, он зазывно блестел.
   "Она хотела выдрыхнуться, потом встать, подкрасться и убить меня. За что?" - пронеслось в голове у Арины, и она задергалась. Машинально она отвела защелку на рукоятке и вытащила магазин, благо поглощаемые в больших количествах детективы послужили отличным ликбезом в области обращения с оружием. Водворив пистолет на место, Арина зажала в ладошке магазин и пулей выбежала из квартиры Джулии. Оказавшись в холле, она бросилась к мусоропроводу, лихорадочно открыла тяжелый металлический заслон и выбросила находку в бездонное жерло трубы. Бряк! И серебристая игрушка ударилась о грязный пол подвала. Еще один "бряк", и тощая рука дворника Луки подобрала блестящий предмет.
   А Арина бросилась к своей двери, открыла ее, быстро захлопнула за собой и заперлась на все замки. Теперь она считала, что была в полной безопасности от внезапно свалившегося на нее мира.
  
   Глава 3
  
   День занялся теплый, радостный и по-настоящему весенний. Еще не шелестели деревья, не пели птицы и не благоухали цветы, но вечно сгущенный и напряженный московский воздух уже размяк от шагающего по земле тепла. Расположенные вдоль проспекта Мира, голые кроны деревьев тянулись вверх, к прозрачному небу, а их усталые и холодные от мороза стволы на глазах меняли цвет, становясь светло-коричневыми, как будто из недр земли их наполнял живительный нектар. Все громче и громче слышался звук идущего транспорта, грохотанье грузовиков, скрежет тормозов и пронзительная песнь клаксонов. Они хохотали, будоражили воздух, пронзали душу, заставляя думать о том, что юность не закончится никогда.
  
   Во второй половине дня Джулия проснулась от того, что кто-то робко позвонил к ней в дверь. "И кого только черти принесли", - проворчала она, вставая с дивана и, не глядя, хватая со стула халат. Надев его, она подошла к зеркалу, немного ужаснулась при виде своего опухшего лица, но быстро успокоилась, ибо ее большие, с чуть затемненными стеклами очки, закрывали почти все следы буйно проведенной ночи. Проведя щеткой по коротким волосам, Джулия прошла в прихожую.
   Позвонили снова, но на этот раз более настойчиво.
   - Иду, иду! - раздраженно проворчала Джулия и, не спрашивая "кто там", распахнула дверь. На пороге стоял Лука и улыбался младенческой улыбкой.
   - Здрастьте, Юлия Николаевна, - робко поздоровался дворник.
   - Привет, - безучастно ответила Джулия. - Проходи на кухню. - И Джулия жестом пригласила Луку следовать за ней.
   - Мне сапоги-то снять? - вежливо осведомился Лука.
   - Ты что, спятил?
   - Никак нет, - по-солдатски ответил дворник и, чавкая резиновыми сапогами, прошлепал на кухню. - Ой! - не выдержал Лука, увидев серый, с протеками потолок и отстающие от стены, заляпанные обои. - Вам бы ремонтик здесь сделать, Юлия Николаевна!
   - Да я знаю, - зевнув, проворчала Джулия. - С чем пожаловал, вечный дворник?
   - Да нашел кое-что в своих апартаментах.
   - В квартире?
   - Нет-с, - в подвале. - Думаю, что эта штучка принадлежит вам-с, - хитро сказал Лука и вытащил из кармана блестящий предмет. - Держите. - И он протянул свою находку Джулии, которая с каменным выражением лица взяла в руки магазин, несколько секунд внимательно смотрела на него, потом усмехнулась и пробормотала: "А эта плясунья не так глупа, как кажется. Да еще и перепугалась до смерти".
   - Что вы сказали, Юлия Николавна? - не понял Лука и, сложив ладошку рупором, приставил ее к уху.
   - Да так, ничего. Мысли вслух, - ответила Джулия и положила магазин в ящик буфета, как будто бы это была вилка или ложка, а не основной элемент огнестрельного оружия. - Сел бы куда-нибудь. Чего стоишь, как памятник?
   - Да я сейчас пойду, - ответил Лука и хитро прищурил свои подслеповатые глазенки. - Как поживает ваш романчик, Юлия Николаевна?
   - Паутина еще не сплетена, но шелк уже готов. Сегодня я нарыла отличный материал, вот только сил нет его записать, а надо.
   - Понимаю, - ответил Лука, мельком взглянув на пустые бутылки и недопитые фужеры. - Надо полагать, у вас ночью были гости?
   - С чего ты это взял? - насмешливо изрекла Джулия.
   - У вас на столе стоят два недопитых бокала и три высосанные из горлышка бутылки, - тихо сказал Лука. - Эх! А еще считаете себя детективщицей!
   - Что! Да я тебя сейчас! - не выдержала Джулия, но тут же осеклась и внимательно посмотрела на Луку. "Возможно, ты еще мне пригодишься. И потом зачем ссориться с полезными людьми?" - Прости меня, Лука. Мы же сто лет друг друга знаем. Ты только никому не говори про пистолет.
   - Да побойтесь Бога, Юлия Николаевна! Мне ли не знать, как вы по ночам шныряете по дому, то переодевшись в мужчину, то в женщину, а то вообще ходите в рыжем парике, да еще прихлебываете винцо из бутылочки!
   Джулия едва сдерживалась, чтобы не вцепиться в жидкие, аккуратно зачесанные волосенки этого шпиона, но сдержала себя, и ее лицо оставалось спокойным и непроницаемым. Джулия понимала, что Лука хочет, чтобы она раскололась и рассказала о ночном визитере, а заодно и о загадочной "нейтрализации" ее маленького дамского пистолета. Но лучше было молчать, потому что кто знает, как повернутся события? Часы показывали три часа дня, и эта утонченная Арина вполне могла уже сходить к Луке и слить ему три бочки.
   - Ты очень проницательный. Лука, - деланно рассмеялась Джулия. - Я действительно брожу по дому в вопиющем виде, но делаю это не для своей радости.
   - А для чьей же, позвольте узнать?
   - Я пытаюсь вжиться в своих героев и пройти их путь.
   - По мрачным коридорам и крутым лестницам? - съехидничал Лука.
   - А почему бы и нет? Здесь за каждым углом прячется сюжет.
   - А вы приходите ко мне в подвал, - пригласил Лука. - У меня для вас есть потрясающая история!
   - Лучше играй на своем аккордеоне, а то местные привидения что-то сильно расшалились.
   Лука нервно сглотнул слюну, но сделал вид, что не понял намек.
   А Джулия, поправила сползшие на нос очки, дерзко посмотрела на Луку, достала из кармана халата пистолет и погладила его блестящую металлическую поверхность.
   - Если в романе появился пистолет, то в конце он обязательно должен выстрелить. - Уходи, Лука. Мне пора работать.
   - Вам бы лучше мужичка найти, Юлия Николаевна, - посоветовал дворник, - а то все пишете, да пишете. Только бумагу изводите, а она денег стоит.
   - Поздно, - равнодушно сказала Джулия. - Я уже запустила авантюру.
   - Не переборщите. Юлия Николаевна. Бог с вами, уж лучше шастайте по коридорам в своем парике, да попивайте из бутылочки. Это уж никому не в диковинку.
   - Мне лучше знать, - хищно улыбнулась Джулия и, задрав голову, прошествовала в комнату.
  
  
   ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
  
   ВОЗВРАЩЕНИЕ
  
   Глава 1
  
  
   Арина стояла посередине своей спальни и думала словами, что раньше было ей совсем не свойственно. Облекая свои мысли в ясные, законченные фразы, она все глубже и глубже осознавала себя.
   "Я сдалась и предпочла жизнь отшельника, вдолбив себе в голову, что мечтала именно об этом. Я разучилась слышать себя и людей, и только трагедия Амалии вернула меня на землю. Нет, надо жить здесь и сейчас, в данном моменте вечно ускользающего времени. Рыжая всю ночь доказывала мне, что у меня расколотое сознание, которое путает сон и явь, и Амалия - всего лишь порождение моей больной фантазии. Но это не так. Амалия была здесь, со мной, и она так же реальна для меня, как эта комната, кровать, зеркало, тумбочка и, наконец, я сама..." - И Арина, закатав рукава своей лиловой пижамы, начала ощупывать свои руки, как будто бы хотела убедиться, что она, Арина Алейникова действительно существует в этом мире. Убедившись, что это не сон, Арина снова ушла в свои мысли и отрешенно стала разглядывать портьеры, за которыми бились лучики дерзкого солнца. Они переливались, меняли очертания, прыгали назойливыми зайчиками, дразня и зазывая.
   Арина подбежала к окну, раздвинула портьеры и настежь, распахнула окно. В комнату ворвался ветер вместе с лучами солнца. Арина зажмурилась, потом открыла глаза и увидела, что в уставшую от зимы Москву, пришла весна, и город ожил и закружился в безумном вихре. Хватая губами теплый, пропитанный свежестью воздух, Арина почувствовала, что в ней возрождается жажда жизни. Задавленные желания, которые тлели в ней, но все-таки продолжали жить, вдруг выплеснулись наружу и растворились в солнечном свете. Страх ушел. Прошлое сбежало. Арина почувствовала, что перешла на новый виток жизни. Только кто ей помог? Лука? Амалия? Джулия? Или все-таки она сама?
   В комнате чуть слышно зазвучал знакомый вальс...
   - Я бегу! Бегу! - без страха воскликнула Арина и бросилась в ванную.
   Смыв с себя всю фантасмагорию вчерашнего дня, Арина высушила волосы феном, собрала в хвостик непослушные прядки и стала одеваться. "Скорее! Скорее! - шептали пересохшие губы, а руки неистово вытирали полотенцем разгоряченное тело. И вот комета под названием "Арина Алейникова" вылетела в комнату, бросила в сумку причиндалы для репетиции и через секунду приземлилась в прихожей. Сорвав с вешалки куртку и сунув ноги в кроссовки, комета включила два голубых прожектора, приняла боевой страт и слетела вниз.
   То была другая Арина. Весенняя Арина. Шальная Арина.
   На улице в нее снова плеснула весна. Теплый ветер разносил ее аромат, который обволакивал, чаровал и вселял решимость. Арина улыбнулась и легким шагом пошла по серой брусчатой мостовой. "Я все преодолею, лишь бы меня взяли обратно!" - шептала она заклятье, а синее сверкающее небо манило ее все дальше и дальше в неизведанный путь. Ей казалось, что ее сообщниками были деревья, облака и даже эти мрачные сталинки, которые словно каменные охранники, стояли вдоль грохочущего проспекта Мира.
   Арина не заметила, как спустилось в метро, и доехала до Цветного бульвара, где находился театр, который она так тяжело любила и так легко оставила. Подойдя к зданию с белыми колоннами, Арина остановилась. Сменяющие друг друга мысли приобрели четкость и ясность, бушевавшие чувства улеглись. "Сколько я здесь не была? Год? Полтора? Но каждый раз, гуляя по центру, я будто бы нарочно обходила это место".
   Ей вдруг стало страшно. По телу пробежала нервная дрожь, лоб покрылся испариной, а руки слегка затряслись, как перед первым в жизни выступлением. А ведь это было много лет тому назад. "Что я делаю?" - подумала Арина. "Меня все равно не примут после такого перерыва. Да, права была эта Джулия, повесив на меня ярлык безумия".
   Арина уже сделала движение, чтобы развернуться и уйти прочь, как вдруг ей показалось, что из-за угла здания выглядывает фигурка Амалии в белом платье и, улыбаясь, манит ее рукой.
   - Амалия! - закричала Арина и бросилась к торцу здания. Завернув за угол, она посмотрела по сторонам, но там уже никого не было. Видение исчезло.
   Арина вздрогнула, посмотрела вверх и обнаружила, что стоит прямо перед дверью, над которой крупными буками было написано:
   "СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД"
   Машинально Арина схватилась за ручку, потянула на себя дверь и вошла в помещение. Однако вместо радости ее встретила грусть.
   Некогда белый и веселый особняк обветшал, на стенах и потолке образовались трещины, дореволюционная люстра покрылась хлопьями пыли, а ведущая на верхние этажи лестница, явно нуждалась в новом ковровом покрытии. "Ничего себе", - подумала Арина, "видимо, они переживают не лучшие времена".
   Сидящая за стойкой дежурная, узнала Арину и приветливо кивнула ей.
   - Здравствуйте, Анна Ивановна. Скажите, а Андрей Сергеевич на месте? - спросила Арина.
   - А где ж ему еще быть? Сидит в своем кабинете и думает, как свести концы с концами.
   - У вас трудности?
   - Уж не говорите. Выручка маленькая, молодежь бежит, где больше платят, государство деньги почти не дает. Одно слово - кризис! - закончила свою речь словоохотливая Анна Ивановна. Это точное и не совсем понятное слово, емко и красочно описало ситуацию не только в театре.
   Поднявшись на самый верх лестницы, Арина оказалась на площадке, где располагалось огромное в золоченой раме зеркало. Посмотрев на свое отражение. Арина осталась недовольна собой. Убранные в хвост волосы, дорогой растрепались и теперь торчали во все стороны, лицо было бледным и усталым, а глаза-незабудки горели как-то уж очень назойливо.
   Метнув взгляд направо, Арина снова увидела знакомый коридорчик с заветной дверцей, за которой, день и ночь восседал уже появлявшийся на страницах этого повествования директор театра Андрей Сергеевич. Арине оставалось только сделать один шаг навстречу.... Но как ей было трудно! Ноги будто бы налились свинцом, руки слегка подрагивали, в голове назойливо звучала одна и та же мысль: "Что я делаю? Это безумие! Мне не сделать ни одного шага!"
   И наступило это противное беззвучие души. Столбняк, граничащий с ужасом. Эйфория ушла, чувства сковались, сердце стучало, как безумное. В глазах темнело. Это была надежда, которая, наконец, выпорхнула наружу и ощетинилась. "Либо бери меня, либо уходи!" - орала она.
   И Арина вняла этому зову. Уверенным шагом она подошла к кабинету директора. театра. За дверью слышались мужские голоса, которые орали и матерились, как рабочие на стройке. Никогда Арина не слышала таких изощренных комбинаций слов. Доносившиеся из-за двери смачные словесные переливы по уровню художественности явно превзошли наш почти волшебный русский язык. "Они сейчас подерутся", - подумала Арина. "Надо срочно позвать кого-нибудь на помощь. Но кого? Анну Ивановну? В театре пусто. Наверное, отдыхают перед вечерним спектаклем. А может у Андрея Сергеевича важные посетители?" Эта мысль была хорошим предлогом, чтобы ретироваться, но надежда снова забила крыльями, и Арина не ушла. После некоторых колебаний она робко постучала в дверь кабинета.
   - Войдите, - раздался знакомый баритон.
   Арина вошла в кабинет, поставила сумку на пол и, как солдат на плацу, вытянулась перед начальством.
   Посмотрев на Арину из-под больших круглых очков, Андрей Сергеевич без всякого удивления сказал:
   - А, мадам Алейникова к нам пожаловали!
   - Вы что, меня ждали? - удивилась Арина.
   - А как же? Ты у нас ценный кадр.
   Потом прищурившись, Андрей Сергеевич проникновенно промурлыкал:
   - Что, соскучилась по театру?
   Арина открыла рот, чтобы проговорить принятую в таких случаях прелюдию, но вместо этого сложила руки на груди и защебетала, словно весенняя птичка, которая, наконец, вернулась домой с юга. Арина сбивчиво пела, и интонации ее голоса напоминали срывающиеся и вместе с тем настойчивые переливы танго, которое играл Лука.
   - Возьмите меня обратно! Куда угодно! Я готова быть четвертым лебедем в двадцатом ряду! Понимаете, мне надо, надо танцевать! Я умоляю вас!
   - Только на колени вставать не надо, - спокойно заметил Андрей Сергеевич и взял в руки шариковую ручку.
   "А он совсем не изменился", - подумала Арина. "С такой же пышной седой шевелюрой, моложавым розоватым цветом лица и внимательным взглядом темных глаз. Только вот осунулся немного".
   - Я ждал тебя, Алейникова, - неожиданно изрек Андрей Сергеевич и в упор уставился на Арину.
   - Что? - не поняла Арина. - Как это?
   - Да все донельзя просто, как в футболе. В тебе еще горел огонек.
   "Если бы это было так", - подумала Арина. "Жаль, что ты никогда не узнаешь, кто его раздул".
   - Но я чувствую, что здесь не обошлось без чьей-то помощи, - хитро прищурившись, добавил Андрей Сергеевич.
   Арина вздрогнула, и неприятный холодок снова предательски пополз по спине. "Они что все сговорились против меня?" - подумала она и опустили свои незабудки.
   - Что вы имеете в виду? - чуть слышно спросила Арина.
   - Да ничего! Понимаешь, чтобы быть, как ты выразилась "четвертым лебедем в двадцатом ряду", надо иметь хорошую форму. А ты ее уже потеряла!
   - Я танцевала!
   - Надо было продолжать ходить в класс! - проворчал Андрей Сергеевич.
   Арине было нечего ответить на столь вопиющую правду и, вся сжавшись в комок, она стала ждать приговора.
   "Странно устроена наша жизнь", - подумала она. "Мы строим планы, трудимся до изнеможения, страдаем, переживаем из-за пустяков, а судьба зависит от простых слов "да" или "нет", произнесенных без всяких серьезных обещаний и прожектов на будущее".
   Покрутив в руках ручку, Андрей Сергеевич явно устал, небрежно швырнул ее на стол, потом мельком посмотрел на Арину и сказал:
   - Попробуем.
   - Благодарю вас, Андрей Сергеевич, - выдохнула Арина, и прослезилась.
   - Не стоит. Я тебе пока еще ничего не обещал. И потом надо, чтобы с тобой поработал наш новый педагог и хореограф. - И Андрей Сергеевич замолчал, словно передавая эстафету в другие, более надежные руки.
   - Посмотрим, на что она годится, - раздался откуда-то из недр помещения насмешливый мужской голос. Тут только Арина заметила, что в углу кабинета в кресле сидел мужчина лет сорока, в сером свободного покроя костюме и белой рубашке. Он был весь какой-то мягкий, пушистый, дымчатый. От него исходил флер самовлюбленного павлина, и веяло свежестью только что выглаженной рубашки. В общем, пижон, дамский угодник, юбочник и так далее. В руках он вертел желтую бамбуковую тросточку. Арина непроизвольно потянула носом и почувствовала запах кристальной воды, которая журчит в роднике посреди полосатых берез и сплетенных веток орешника. "Так это он тут спорил с нашим вездесущим Андреем Сергеевичем! Павлин! Выщипать бы тебе все перья!" - пронеслось в голове у Арины, и она тут же вспомнила своего бывшего мужа и стала думать о банальностях на предмет взаимоотношений полов, о которых я попытаюсь умолчать в данном повествовании.
   Между тем мужчина постепенно завоевывал внимание Арины. Что-то в нем было донельзя знакомое и притягательное. "Где-то я его видела"? - подумала Арина, но припомнить уже не могла, ибо этот новый хореограф и педагог или, как он там называется, наконец, решил представиться даме.
   - Моя фамилия Славин, - представился он и, как положено джентльмену, встал и церемонно поклонился. Он был высок, красив, строен.
   - Вы случайно не тот "сибирский" Славин, который поразил Америку своим танцем? - спросила Арина.
   - Случайно тот, - просто ответил мужчина. - Но только я уже больше не танцую.
   - Почему? - спросила Арина. - Вы в прекрасной форме.
   - Кобыл надоело таскать.
   - Он уже не испытывает оргазма при слове "балет" - ввернул Андрей Сергеевич, и оба мужика дружно загоготали, а Арина тупо смотрела на них, не понимая соль этого солдатского юмора. Вдоволь наржавшись, кони успокоились и снова пришли в благодушное настроение.
   - А у тебя, кажется, все наоборот? - развязно спросил Славин.
   - Мы, кажется, не переходили на "ты", - заметила Арина.
   - Так давай, перейдем. Я - Алексей. Можно просто Леша.
   Услышав имя "Алексей", Арина снова вздрогнула. На ее счету это уже был третий таинственный Алексей.
   - Ты садись, не стесняйся, - дружески сказал Славин, уступая Арине кресло. Сам он сел на стоящий рядом стул. - Как я понял, нам с тобой предстоит долгая и серьезная работа, - поэтому забудем обо всех условностях...
   - И предадимся любви, - зевнул Андрей Сергеевич.
   - Любви к танцу! - поправил Славин, и мужчины снова заржали.
   - Это о танце вы так жарко спорили до моего прихода? - спросила Арина и убийственно посмотрела на Славина.
   - Нехорошо подслушивать под дверью, - поддразнил ее новоявленный хореограф.
   Упс! Мяч попал прямо в ворота Арины. Из-за недомыслия. Простоты. И полной неуверенности в себе. Не вышло у Арины взять реванш. Пока.
   А Славин тем временем рассказывал о себе, своей работе в Новосибирском театре, дальнейшем переходе в Американский метрополитен опера, рисуя в воображении Арины образ несчастного артиста-горемыки, которому, в конце концов, улыбнулась судьба. Голос у него был ровный глуховатый, с первого раза казавшийся немного неприятным. Но северная певучесть наполняли мелодиями пространство, завораживая и околдовывая.
   "Я точно где-то слышала его голос!" - сделала вывод Арина, а Славин тем временем продолжал обволакивать незатейливую Арину своим хрустящим шармом, совершенно не обращая внимания на ее отсутствующий взгляд. Жонглируя своей бамбуковой палочкой, Он пел песни о своей исключительности и непревзойденности. К тому же переезд в Москву открывал перед ним блестящие перспективы в роли, педагога, хореографа, а может быть кого-нибудь еще.
   А что Арина? Она слушала не его, а лишь музыку его голоса и мучительно вспоминала, где она могла видеть этого человека. И вдруг, словно молния, перед ней пронесся знакомый образ. Она вспомнила.
   - Вы что волосы перекрасили? - невпопад спросила она.
   - А тебе разве не нравится моя шевелюра? - не растерялся Алексей, - кокетливо провел пятерней по своим густым пепельным волосам.
   - Хватит, Славин, - не отрывая глаз от кипы бумаг, проворчал Андрей Сергеевич.
   Не обращая ни на кого внимания, Арина стояла, молча вперившись в Алексея. Возникла неловкая пауза, которую, первая нарушила Арина.
   - А вы не знаете дворника по имени Лука?
   - Я знаю только Луку Мудищева, - с некоторым нажимом на фамилии, ответил Славин, и мужики загоготали в третий раз.
   - Что? - не поняла Арина.
   - Поэзию надо читать, - ввернул Славин.
   - Я читаю много, в особенности, в последнее время, запинаясь, возразила Арина. - Но внешне вы очень похожи на водителя... - На этом месте Арина осеклась, опустила свои незабудки, потом вскинула их, резанула голубым светом по начинающему смущаться Алексею, и спросила:
   - Вы не подвозили меня до Старосельского кладбища?
   - Алейникова! - громыхнул Андрей Сергеевич. - Переодеться и немедленно в класс!
  
   Глава 2
  
   В классе их уже ждала аккомпаниаторша, которую незаметно для Арины и Алексея, успел вызвать Андрей Сергеевич. Полная, высокая, в черном платье, с несколько смелым вырезом, отделанным белым кружевом, она отрешенно стояла у рояля и листала ноты пухлыми юркими пальцами.
   "Ну, вылитая Дуська", - подумала Арина. - Такая же независимая, словно сошедшая с монумента "Рабочий и Колхозница". И прическа такая же. И почему они любят делать пышные прически?"
   - Андрей Сергеевич, у меня только полчаса! - не терпящих возражений тоном, ответила аккомпаниаторша.
   "Точно Дуська! Даже голос такой! Может, это она здесь работает по совместительству?" - гнула свои мысли Арина.
   - К станку, Алейникова! - скомандовал Андрей Сергеевич. - Где ты витаешь? Кстати ты успела размяться?
   - О да, - ответила Арина. - Вы очень долго пили чай.
   - Тогда начинай. У нас у всех времени в обрез.
   - Ну-ка покажи нам свою прыть, читака! - хохотнул Алексей и сел на стул. Живописно закинув ногу на ногу, он насмешливо уставился на Арину, видимо, ожидая увидеть что-то необычное.
   - Виктория Львовна, прошу...
   Полилась знакомая музыка, и Арина начала работать мышцами, выворачивать колени, поднимать ноги, тянуть носки, пытаясь делать правильно движения, которые так легко давались ей с детства, а теперь шли тяжело, со скрипом. Мысли неслись в такт музыки, обрывались и растворялись в звуках, а потом снова наплывали, обволакивали, подавляли и наполняли... ужасом.
   "Разве такой я была?" - думала Арина, энергично работая мышцами. "Никогда, никогда я не думала, что это может быть так трудно! Куда исчезли легкость, воздушность, кураж?"
   - Стоп! - раздался голос Андрей Сергеевича. - Что с тобой? - тихо спросил он, подходя к запыхавшейся Арине. - Где твоя растяжка? И почему ты такая деревянная!
   - Я старалась, как могла, Андрей Сергеевич, - ответила Арина.
   - Да она вся покрыта коростой, - раздался насмешливый голос Славина.
   - Какой еще там коростой? - не понял Андрей Сергеевич.
   - Прошлого, - расплылся в хамской улыбке Славин.
   И снова вздрогнула Арина, услышав слово "прошлое". "Откуда он знает о моих одиноких часах, днях, месяцах? О моем желании слиться с прошлым? Или просто догадался? Как? А может, это все одна шайка?"
   Арина не заметила, как Алексей подошел к ней и встал так близко, что она почувствовала его дыхание.
   - Книжки, говоришь, читаешь?
   - Читаю, - неуверенно ответила Арина.
   - Литература - это всегда прошлое, а танец - настоящее. Вылезай, Арина!
   - Не умничай! - огрызнулся Андрей Сергеевич. - Говори, что делать!
   - Например, вот эта волшебная палочка очень помогает в любой экстремальной ситуации. - Славин, словно фокусник, сделал круг своей бамбуковой палочкой, ловко перебирая ее тремя пальцами.
   - Ну, так огрей ее хорошенько! Порох-то у нее еще остался! - проворчал начальник от балета.
   - Зачем? - пожал плечами Славин, отходя Арины. - Еще рано. Пусть сначала покажет себя на середине.
   "Он определенно из этой подвальной шайки",- продолжала мыслить Арина.
   - Арина, - серьезно сказал Славин, садясь на стул. - Постарайся забыть обо всем и просто выполнять движения. Не тащи на себе тело. Будь естественной. Как бы у тебя не получилось, я все равно буду помогать.
   - Спасибо, Леша, - прошептала Арина и оглянулась. Она вдруг увидела, что находится в знакомом классе с высокими потолками, потертым деревянным полом и огромным во всю стену зеркалом. "А здесь ничего не изменилось. Все та же приятная потертость, те же низкие скамейки и черный раскатистый рояль". И Арина снова улыбнулась.
   - Хватит щериться! - рявкнул Славин. - Выходи на середину! - Виктория Львовна!
   Арина вышла на середину и ...почувствовала себя. Ей стало все равно, нравится она или нет. Она понимала, что ее движения были далеки от совершенства, но спина держалась прямо, голова не кружилась, а мыски упрямо хватались за скользкий пол.
   - Стоп! - сказал Алексей и подошел к Арине. - Он был явно раздражен. - Ну что это такое? - И он слегка хлопнул Арину по бедрам.
   - А-а! - заорала от боли Арина. - Ты что делаешь?
   - С такими чреслами тебе танцевать только в варьете!
   - Что такое чресла?
   - Учи древнерусский язык! Давай, сначала! Виктория Львовна...
   Арина снова повторила упражнения на середине и на этот почувствовала, что ее тело начало слушаться, а движения обрели легкость. Сделав заключительный пируэт, Арина встала на пальцы, опустилась и замерла, ожидая приговор судей.
   - Алейникова, в таком состоянии ты не сможешь танцевать даже сто двадцатой линии кордебалета, - съехидничал Славин.
   - А мне кажется, что все очень не плохо, - недоуменно заметил Андрей Сергеевич. - По крайней мере, я немного узнал в ней прежнюю Алейникову. Думаю, что "с четвертым лебедем" она вполне еще справиться.
   Услышав эти слова. Арина чуть не бросилась на шею к седовласому начальнику, но очередная колкость Славина убила в ней желание.
   - Вы только посмотрите на нее! - Славин встал со стула и вальяжной походкой подошел к Арине, которая опустив голову, уже внутренне оплакивала свою жалкую судьбу. - Сколько же тебе лет, если не секрет?
   - Тридцать четыре.
   - Значит, уже получаешь пособие по безработице?
   - Какое это имеет значение, если я вам не подхожу? И потом ты тоже не мальчик!
   - Я как раз в самом расцвете, - нагло улыбнулся Алексей.
   - В расцвете чего, осмелюсь спросить?
   - Нового этапа в моей жизни.
   - Ты слишком высоко о себе думаешь.
   - Естественно. Что и вам советую, мадам Алейникова.
   - Мне не нужны советы залетных птиц.
   - Это я - залетная птица? - вскочил со стула Алексей. - Да мне стоя аплодировали Париж, Лондон, Америка!
   - Тогда зачем тебе этот занюханный театр, который еле сводит концы с концами? - перешла в наступление Арина. Оскорбленное самолюбие бушевало в ней. Жалящие и обидные слова вырывались из нее, словно давно искали выхода и, наконец, нашли!
   Что ты сказала? - вступил в бой Андрей Сергеевич. От негодования его очки совсем скатились на кончик носа, грозя упасть на стол, а пышные седые волосы встали дыбом. - Да ты соображаешь, что говоришь. Алейникова? Я вкладываю в этот театр всю свою душу! Здоровье на нем потерял! Терплю ваши взбалмошные характеры, неуемные амбиции и детские выходки! Для чего? Чтобы мой театр назвали "занюханным"? Бог свидетель, Алейникова! Я оставлял тебя, предлагая посильные для тебя роли. Но ты ушла сама и сделала ошибку.
   - Я не делала никаких ошибок! - И Арина смело посмотрела на Андрея Сергеевича.
   - Тогда зачем ты сюда пришла?
   - Чтобы... - замялась Арина, не зная, что сказать. Потом вдруг вспыхнула, гордо вскинула голову и твердо сказал: - Чтобы показать вам свой новый танец!
   - Какой еще танец? - хором спросили мужчины, а Славин от удивления даже выронил свою тросточку.
   - "Навстречу весне".
   Раздался настойчивый стук в дверь. Не дождавшись разрешения войти, в классную комнату зашла одетая в строгий темный костюм репетиторша на высоких каблуках и с общипанной прической.
   - Подождите! - крикнул ей Андрей Сергеевич. - Разве не видите? У нас творческая дискуссия!
   - А у меня класс! - ответила женщина, хмуря выщипанные тонкой ниточкой брови и выпучивая серые глазки. Потом увидев Арину, она усмехнулась и сказала. - О, Алейникова! Я думала, ты уже где-то преподаешь. А ты все туда же!
   - Я еще успею поучить других!
   - Ну-ну, - ответила репетиторша и, смачно цокая каблучками, вышла за дверь.
   "Да", - подумала Арина, - "Инну Сергеевну исправит только могила".
   - Так что у тебя за танец, Арина? - неожиданно мягко спросил Славин.
   - Это композиция на музыку десятого вальса Шопена "Навстречу весне". Идея пришла мне, когда я услышала этот вальс по радио, - соврала Арина. - Потом я начала придумывать движения, и получилась небольшая сценка.
   - Виктория Львовна, - обратился Андрей Сергеевич к аккомпаниаторше, которая за все время их перепалки не сказала ни слова, а сидела, подперев щеку пухлой рукой, и явно скучала. Ей было не привыкать к норовистым характерам служителей Терпсихоры.
   - Нет, нет, нет, - ответила аккомпаниаторша, сразу догадавшись о просьбе Андрея Сергеевича. - И не просите. У меня уже закончился рабочий день, а сверхурочные вы все равно не заплатите.
   - Я обещаю вам, что не останусь в долгу. Это всего на пять минут. Вы сможете сыграть десятый вальс Шопена?
   - Что за вопрос? Конечно, смогу, - оскорбилась Виктория Львовна.
   - Тогда подыграйте нашей Арине, которая обещает показать нам нечто чудесное, - насмешливо изрек Славин.
   - Зря тратите время, - небрежно бросила аккомпаниаторша.
   Арина стояла неподвижно. Страх сковал ее тело своими безжалостными путами, а эти двое мужчин казались ей беспощадными судьями, которым чуждо сострадание. Но надо было сделать первый шаг.
   Послышались первые тихие звуки. Легкие и трепетные, они проникали в сгустившееся от грубых слов замкнутое пространство класса, очищали его и открывали врата таинству.
   Арина мельком посмотрела в окно и увидела, что о стекло бьется серый, заблудший мотылек, который забыл, что его время еще не настало, но он все равно продолжал неистово колотить крыльями, чтобы вылететь наружу. Неожиданно страх покинул Арину. Музыка вошла в нее, наполнила тело, и она, поднявшись на пальцы, полетела навстречу... судьбе. И ничто не могло остановить ее: ни строгий голос судей, ни скользкий пол, ни сложность движений. Внутри Арины плескался вальс, который маэстро звуков сочинял из капелек дождя, шума водопадов, перезвонов колокольчиков, шороха листьев и сладостных ароматов фиалок.
   Прозвучали последние аккорды. Сделав заключительный пируэт, Арина опустилась на пол и замерла. Грудь ее тяжело вздымалась, по плечам катились струйки пота, мышцы с непривычки ныли от боли.
   Андрей Сергеевич, Славин и Виктория Львовна с удивленным восторгом смотрели на Арину.
   Поймав на себе их взгляды, Арина, тяжело ступая, направилась к скамейке, где лежала ее сумка.
   - Ничего себе! - нежным ветерком, полетели ей вслед слова. Увы, только полетели и все. Явного восхищения не выразил никто.
  
   Жаль, что мы не привыкли говорить друг другу добрые слова, которые нужны каждому из нас. Иногда создается впечатление, что внутри нас сидит какой-то демон, который заглушает в нас голос сердца. А зря. Доброго джина лучше выпустить на волю и дать ему погулять. Глядишь, и самые невероятные желания сбудутся. И счастье обрушится. И дубинный принцип "ни себе лучше, а другим хуже" улетит восвояси на какую-нибудь другую планету, где из первозданного хаоса еще не вышли боги.
  
   Но как бы, ни скрывали эти двое судей своего восхищения, Арина поняла, что ее "весенняя бабочка", прорвала крыльями тонкую оболочку кокона, взвилась в теплый воздух и воспарила в нем. Арине даже на какую-то секунду захотелось показать всем язык, а потом сказать: "Что, съели?"
   А в воздухе зависла магия. Взгляды были прикованы к Арине, к ее до пояса промокшему тренировочному купальнику и разбитым туфлям. "Кажется, у меня получилось?" - мысленно спросила себя Арина и скромно опустила глаза в ожидании приговора.
   Славин первым нарушил молчание.
   - Ты пошла вслед за своей интуицией, расслабилась и показала то, что есть лучшее в тебе! Мой урок не прошел даром!
   "Если бы ты знал, урод, чьи это уроки, то давно бы надул в штаны от страха и испортил свой пижонистый костюм", - подумала Арина и сладко улыбнулась Славину.
   - Спасибо, Леша, - запела Арина. - Я вложила все свои силы, чтобы подготовить этот танец дома. Я тренировалась день и ночь, восстанавливая плавность движений и силу мышц. Я не могла найти только последний штрих, который нарисовал ты! Твое замечание сотворило чудо!
   Выслушав весь этот подхалимский бред, Леша, как всякий мужчина, приписал все лавры себе и сделал то, чего в данный момент добивалась Арина, взял ее под свое серенькое крылышко.
   - Э нет, ребята! - сломал весь кайф Андрей Сергеевич, спускаясь всех на землю и вновь превращаясь в сладкозвучного начальника. Ты что-то сильно разошлась, Алейникова! Танец хорош, ничего не могу сказать. Да только техника твоя никуда не годиться. И не надо мне вешать лапшу на уши, что ты занималась дома. В класс надо было ходить! Разве я тебе об этом не говорил, когда ты, вильнув хвостом, покинула наш "занюханный театр?
   - Говорили, Андрей Сергеевич, - убитым голосом ответила Арина.
   - То-то же! - погрозил пальцем начальник. - Хотела надуть меня?
   - Да нет же! Я готовила этот танец, потому что.... потому что он проник в меня, взбудоражил мои чувства и я... - На этом месте Арина замолчала, не в силах подобрать слова.
   - Шла навстречу весне, - закончил за нее Славин и снова улыбнулся своей наглой улыбкой.
   - Вот что, Алейникова, - серьезно сказал Андрей Сергеевич. - Ты пока одевайся, а мы с Лешей немного посовещаемся. Как оденешься, заходи ко мне в кабинет, - и мужчины, не сказав ни слова, ушли решать судьбу Арины.
   "Вот и все", - снова загрустила Арина, вытаскивая из сумки джинсы, кроссовки и футболку. "Восторги прошли, и теперь снова все решает рулетка".
   Чья-то теплая ладонь опустилась на плечо Арины, а потом низкий вкрадчивый голос сказал простые и такие нужные ей слова:
   - Вы были прекрасны, Арина! Я летала вместе с вами!
   Арина обернулась и увидела позади себя высокую полную фигуру Виктории Львовны. Ее простое круглое лицо выражало неподдельное восхищение, а ярко накрашенный рот улыбался искренней улыбкой.
   - Спасибо, Виктория Львовна.
   Виктория Львовна еще раз внимательно посмотрела на Арину и, не говоря ни слова, вышла из класса.
   Босая, в одной штанине и наполовину натянутой футболке Арина села на скамейку и тихо заплакала.
  
   Одевшись, Арина чуть припудрила лицо, провела помадой по губам, причесала волосы и, придав лицу серьезное выражение, отравилась выслушивать свой приговор.
   Андрей Сергеевич сидел за столом в той же позе и с таким же вниманием копошился в бумагах. Славин сидел рядом и с умным видом изучал подвесной потолок.
   - А, это ты Алейникова, - безучастно сказал Андрей Сергеевич.
   - Вы словно видите меня в первый раз, - возмутилась Арина.
   - А ты, я вижу, уже и подкраситься успела, - ввернул Славин, к которому при виде Арины тут же вернулось шутовское настроение. Он снова превратился в серого котяру с дымчатой шерстью и наглыми манерами. Положив ногу на ногу, Славин, не мигая, смотрел на Арину. Видимо, годы, проведенные в Америке, не прошли для него даром.
   - Видишь, Алейникова, "ноги человека сами ведут его к его судьбе", - многозначительно изрек Андрей Сергеевич.
   - Это откуда?
   - Из Корана, - ответил начальник
   - Мм-м, - промычала в ответ Арина.
   - Значит так, Алейникова, в кордебалет я тебя беру, но с одним условием...
   - С каким? - дрожащим от счастья голосом спросила Арина.
   - Чтобы ты каждый день с утра приходила в класс, занималась и не выкидывала свои крендельки.
   - Я готова.
   - Чтоб работала без слез, без обид и без истерик. Как рабочий у станка. Поняла?
   - Поняла. - И Арина посмотрела на Андрея Сергеевича влажными от слез глазами.
   - И вес надо немного скинуть, - снова съехидничал Славин. - Сейчас уже другие стандарты.
   - Это ты из Америки привез нам стандарты?
   - Нет, - ответил Славин. - Просто для бабочки нужно иметь более легкую фактуру.
   - Что ты имеешь в виду? - с недоверием спросила Арина.
   - А ты подумай! - бросил Алексей.
   - Неужели... - голос Арины дрогнул, потом она что-то промямлила и замолчала, отказываясь верить тому, что только что произошло на ее глазах. Задавленная мечта взъерошилась и вдруг сбылась и теперь грозила разразиться красками, светом и звуками, именуемыми таким простым и приятным словом "удача".
   - Да, да, да, - несколько раздраженно сказал Андрей Сергеевич, предчувствуя чисто женскую сцену со слезами, благодарностями и обещаниями. - Мы решили дать тебе шанс. Вернее, на этом настаивал наш новоявленный господин Славин. Я-то категорически против твоей самодеятельности. Но показанный тобой танец бабочки был весьма убедителен, поэтому Леша решил лично поработать с тобой и подготовить эту композицию.
   - Спасибо...
   - Благодарить будешь потом. Это всего лишь эксперимент. А пока будешь танцевать в кордебалете. Вот, подпиши контракт.
   И перед Ариной лег аккуратненький белый листок бумаги, исписанный убористыми абзацами с закрученными придаточными предложениями и двусмысленным содержанием. Разглядев лишь синюю круглую печать. Арина дрожащей от волнения рукой поставила свою подпись.
   - Ты бы хоть прочитала, что подписываешь. Алейникова, - сказал Андрей Сергеевич, и с укором посмотрел на Арину. - Вечно подписывают, не глядя, а потом бегают ко мне с претензиями!
   - Я на все согласна! - выдохнула Арина.
   - Знаю я вас, артистов.
   - Но вы сами были танцовщик!
   - Ну и что? Теперь я корпи, а не танцовщик. Сейчас весь мир - корпи!
   - Что это такое? Не поняла Арина.
   - Это всеохватывающий и вездесущий корпоратив! Корпоративные правила, корпоративное мышление, корпоративная уравниловка без выскочек и без дураков, - просто ответил Славин. При этом его серые глаза безотрывно смотрели на Арину, и она снова почувствовала, что этот самодовольный павлин занял собой почти все пространство кабинета Андрея Сергеевича. Арина оглянулась и впервые увидела, что кабинет директора театра напоминал зеленый островок, посреди, всеобщей безнадежности. Окна были вставлены в коричневые деревянные рамы, по цвету перекликающиеся с полками и шкафами; могучий стол был покрыт зеленым сукном (точно был взят напрокат из казино); а на подвесном потолке, словно звездочки, мерцали желтоватым светом крохотные лампочки.
   Славин прочитал мысли Арины и громко расхохотался.
   - Теперь ты поняла, что такое "корпи"?
   - Поняла, - промямлила Арина.
   - Все, ребята. Заканчивайте. У меня дел невпроворот! Алейникова! - снова обратился он к Арине. - Ты меня хорошо поняла?
   - Да.
   - Завтра в десять, чтобы была в классе. И без опозданий!
   - Слушаюсь. Андрей Сергеевич. - Арина чуть было не сделала реверанс, но во время сдержалась, ибо эти "два подлых кобеля" уже ее достали. Но не отдавала себе отчета Арина, что вышеупомянутые "кобели" со своими грубыми шуточками только что взяли и вернули ее в жизнь.
   Дверь захлопнулась, Арина ушла.
   - "Незабудки, незабудки вы мои..." - пропел Андрей Сергеевич, не отрывая глаз от бумаг, а Славин, опершись руками на свою бамбуковую трость, мечтательно созерцал потолочные лампочки.
   - Ну чего ты сидишь? Иди, беги за ней! - изрек всезнающий руководитель.
   Славин сконфузился, чуть обмяк, потом встал и, прижав уши, поплелся к двери.
   Щелк! И в кабинете снова стало тихо.
   - Вялые они какие-то все. В его возрасте я балеринам проходу не давал, - вздохнул Андрей Сергеевич. - Где же вы, мои незабудки? - посетовал он и, махнув рукой, снова погрузился в волшебный мир бумаг, на которых держался, держится и будет держаться весь мир. Пока...
  
  
   - Эй, постой! - окликнул Арину взбодренный Славин, выбегая на улицу и с шумом закрывая за собой дверь служебного входа.
   Арина обернулась и, не говоря ни слова, отрешенно посмотрела на Славина своими чуть пожухшими незабудками. Смертельно уставшая, с притупленными чувствами, она была неспособна воспринимать окружающий мир, а тем более этого легкомысленного и самоуверенного Славина, который живописно стоял перед ней в развивающемся на холодном ветру светлом пальто и смотрел на Арину.
   - Ты что-то хочешь спросить? - выдавила из себя Арина, облизывая пересохшие губы и плотнее натягивая на голову капюшон.
   - Я тебя обманул.
   - Что?
   - Ты не обозналась. Это я подвозил тебя на Старосельское кладбище.
   Что-то неприятное повисло в воздухе. Снова повеяло подвальной сыростью, на лицо Славина будто бы легла черная тень, делая его похожим на колдуна, который исподтишка заправляет человеческими судьбами и пытается наложить на нее, Арину, свое заклятие.
   - Ты надевал парик?
   - Нет, - удивился Алексей. - А что такое?
   - Просто тот добрый паренек был совсем светленький, юный. Лет на двадцать моложе тебя.
   "Прикидывается! Не хочет говорить", - с раздражением подумал Алексей. "Она отлично все помнит", - а вслух сказал:
   - Ну и воображение у тебя, Алейникова! Ты ехала на кладбище и тряслась как заяц. Только вот с какой целью? - спросил Алексей и подозрительно посмотрел на Арину.
   - Это мое дело, - спокойно ответила она. - Меня удивляет совсем другое. Почему ты, такой крутой и самодовольный пижон, занимаешься частным извозом?
   - Да у вас в Москве половина людей имеет побочный доход, - заявил Славин и удивленно уставился на Арину. - Думаешь, зарплаты хватает на мои запросы? Я не присутствовал, когда Бог раздавал деньги, и мне приходится зарабатывать их самому. Ты лучше глянь на мою ласточку! - И Алексей, весь посветлев, небрежным жестом руки указал Арине на припаркованную у входа, белую сверкающую машину. - Пежо, - блаженно закатил глаза Алексей.
   - А как же твои Америки, Лондоны и Парижи? - усмехнулась Арина.
   - Вообще-то мы сейчас находимся в центре Москвы и стоим на ветру. После отчаянной возни с тобой и производственных разговоров с начальством, мой желудок ужасно проголодался и настойчиво требует пищи, поэтому... и Алексей как-то весь внутренне заметался, подбирая нужные слова. Взгляд его забегал, как будто бы он чего-то испугался. Только боялся он сущего пустяка. Вдруг эта незабудка возьмет и откажет ему?
   - Что, поэтому? - спросила Арина.
   - Поэтому... я хочу быстро подвезти тебя домой, а сам завалюсь в ближайший ресторан! - глупо вывернулся Славин и улыбнулся Арине шкодливой, мальчишеской улыбкой.
   "Вот хам!" - обиделась Арина, "совсем как мой бывший муж".
   - Эй, ты чего, расстроилась из-за того, что я не пригласил тебя поужинать со мной? -спустил шины Славин.
   - Нет, - ответила Арина. Просто я живу совсем рядом и эскорт мне не нужен. И потом завтра у меня тяжелый день. Пока, Леша.
   И Арина, развернувшись, бодрым шагом пошла в сторону метро. Расстроенный Славин, проводил ее жалостливым взглядом. И невдомек ему было, что Арина шла и улыбалась, а в голове у нее все еще звучал вальс "Навстречу весне".
  
  
   Глава 3
  
   Знатная пора наступила в величественном и неприступном сталинском доме, обращенном фасадом на стремительно несущийся к центру проспект Мира. Трепетная романтика прошла, и мои герои, разогретые теплыми лучами весеннего солнца, спустились на землю, оглянулись на других, протрезвели, поумнели и начали заниматься своими прямыми обязанностями.
   Лука продолжал с особой тщательности мести прилегающую к дому территорию и выгребать мусор из вверенного ему одному подвала, Дуська самозабвенно варила щи, а Марька орала у своей палатки, предлагая мартовские ландыши. Просиживая ночи напролет в своей заваленной кухне и выкуривая одну сигарету за другой, Джулия ломала голову над продолжением так хорошо начатого детектива; Андрей Сергеевич пыхтел над бумагами; Славин орал на своих учеников, а потом часами о чем-то думал, а отец Василий с утра до вечера выслушивал нехитрые исповеди своих прихожан. Все были при деле, как в дурдоме, и выражали несвойственное своим натурам спокойствие и смирение.
   Только Арине казалось, что она живет не в весенней Москве, а в пустыне Сахара среди племени туарегов, которые облачаясь в синие одежды, сидят на дюнах и спокойно спят под палящими лучами солнца, изредка припадая к бурдюкам с пресной водой. Ох, нелегко было ей начать новую жизнь после ленной праздности, стертых мыслей и купания в прошлом. А кругом снова никого, только надрывный голос педагога "с начала", зычные аккорды аккомпаниатора и бамбуковая палка Славина, который из пушистого и душистого плейбоя превратился в противного и вечно недовольного ментора.
   "Ну, кто так поднимает ногу, Алейникова! Ты что ПТУ закончила?" Или вот еще: "Ты когда, наконец, похудеешь? Будешь смотреться, как лошадь среди пони в своем кордебалете!" "Ну чем не кобыла!" - однажды сгоряча брякнул чуткий педагог. Однажды Арина не выдержала и в слезах вылетела вон из класса. Если бы Славин не догнал ее и первым не извинился, то она снова ушла бы в свое сладкое небытие.
   И прав был этот Славин. Прошлое настолько приросло к Арине, что его можно было вышибить только бамбуковой палкой. Что он и периодически делал: слегка трескал и слегка извинялся, извинялся и трескал. Арина плакала, потом брала себя в руки и снова лезла в эту экспериментальную мясорубку. Ведь она отлично понимала, что это всего лишь шанс, за который надо уцепиться и не отпускать его. Иначе, зачем было приносить столько жертв?
   Теперь Арина вставала в семь часов утра под настойчивый звон маленького будильника. Она лежала, не шевелясь, с одной только мыслью - вдарить по шапке этому гудящему монстру, заглушить его навсегда, повернуться на другой бок и предаться сладкому утреннему сну. Но она знала, что ровно через двадцать минут ей перезвонит этот жаворонок Славин, который с точностью Шерлока Холмса угадывал ее настроение и всегда знал, встала она или все еще продолжает валяться в кровати, предаваясь, по его мнению, "подлым мыслям". Что он имел в виду под словом "подлый", Арина не понимала, а спрашивать у него означало нарваться еще на один комплимент с прицепом.
   Поэтому чтобы не навлекать на себя беду и не слышать отборной брани, Арина усилием воли брала себя в руки и босая шлепала в ванную, думая о том, выдержит она или нет, этот бесконечно долгий день. Не так-то было просто покинуть себя, забыть прошлые обиды, поспешные решения и преодолеть страх перед исполнением желания, которое, как выяснилось, еще теплилось в ее мятежной душе.
   Стоя под прохладными струйками душа, Арина говорила себе, что после утреннего кофе и дежурного звонка Славина настроение у нее непременно улучшится, и она, сначала нехотя, а потом все с большим воодушевлением начнет разминать затекшие от лежания мышцы и делать специально выработанные упражнения "для сачков, неслухов и кретинов". По крайне мере именно так их квалифицировал ее новый педагог, хореограф, надсмотрщик и просто бывший танцовщик по имени Алексей Славин, мужчина невнятный, заносчивый и явно преследующий свои корыстные цели. "Хотя кто их не преследует?", - думала про себя Арина. Ее не покидало чувство, что этот хамелеон что-то замышляет и в один прекрасный день покажет именно ей, Арине Алейниковой свою подлую суть. Ведь в кабинете у Андрея Сергеевича он в открытую пожирал ее глазами и ездил по мозгам, купаясь в рассказах о себе, а потом высмеивал бедную девушку за бескультурье, непрофессионализм и какие-то "чресла", с которыми танцуют только в варьете. Арина не поленилась и посмотрела в словаре значение слова "чресла". Результат расстроил ее до слез. Как можно было ее, худенькую Арину упрекнуть в располневших бедрах? Она села на диету, похудела, и через две недели Славин уже упрекал ее в обратном, а она, насупившись, молчала, чем вызывала его негодование, за которым следовали еще большие издевательства. Но Арина молчала, молчала до одури, ибо знала, что Славин нарочно провоцирует ее на скандал. "Ты не выведешь меня из себя", - думала Арина, одновременно глядя на Алексея и любуясь его внешностью и безукоризненной манерой одеваться. "И откуда у него такие шмотки? Видно навез себе на всю жизнь из своих Америк и Европ! - раздраженно думала Арина, забывая о том, что у нее самой шкаф был набит нужным и ненужным тряпьем, а счет в банке был хоть и не царский, но вполне приличный для сытой жизни без всякого искусства и слез.
   "И зачем мне все это?" - спрашивала себя Арина, прихлебывая по утрам горячий кофе и заедая его посыпанные солью и красным перцем вареными яйцами, нехитрое блюдо, которое она изобрела сама для поддержания тонуса и фигуры. "Опять на диван потянуло?" - издевательски спросил бы Славин, узнай он мысли своей подопечной. Такое и представить себе было невозможно! Ведь потом он бы целый день дразнил и издевался над ней.
   Не отдавая себе отчета, в глубине души Арина завидовала Славину, ибо он обладал чертами, которых она была лишена. Он создавал впечатление человека, который идет по жизни легко, весело, не обращая внимания на препятствия, а возможно, сметая их, переступая того, кто мешает ему в достижении поставленных целей.
   Плести кружево своей судьбы - целое искусство, которое дано не каждому. Кто-то уже в школе умеет дорого продать свой бутерброд, а другой весь день ходит голодным не в силах признаться, что ему тоже хочется есть. И он молчит, пока вслед за бутербродом, у него не начнут отбирать все, и, оставив с пустыми руками, не бросят одного в пустыне. Славин явно держал свои "бутерброды" при себе и никому не давал. А если бы кто и попросил с ним поделиться, то получил бы по голове легкий удар бамбуковой тростью. И где он только откопал такой винтаж? Темно-желтая, гладко отполированная тросточка с павлиньими глазками и позолоченным наконечником дополняла его образ крайне циничного и уверенного в себе героя-любовника. Но это все концепции, требующие упрощения и пояснения. На самом деле Славин представлял собой американскую мечту, которая перетекла к нам с бескрайних просторов Северной Америки. Адаптировавшись в новой среде, она впитала в себя причудливые национальные свойства и превратилась в мечту российскую. В общем, загадочная русская душа не умерла, а обогащенная мировым опытом, продолжает жить в обновленном пространстве одной шестой части земли. Только трудно достигнуть этой самой мечты. Да и надо ли? Может, пора придумать что-нибудь другое?
   Несомненно, этот томный и загадочный Славин занимал воображение простодушной Арины. Она мысленно рисовала себе его серые насмешливые глаза и почти физически ощущала этот незабываемый запах свежести, который исходил от него, когда она, неухоженная, в джинсах и кроссовках, стояла перед ним и Андреем Сергеевичем.
   Я и сама уже почти влюбилась в созданного мною героя, хотя еще не знаю, что этот пушистый красавчик сделает с Ариной, которая в данный момент сидела на кухне и, словно мартышка из басни Крылова, вертела в руках купленную в художественном салоне, круглую деревянную доску. Эта чудная вещица, сделанная из среза можжевелового дерева, была предназначена для резки хлеба, однако привлекла Арину вовсе не утилитарными качествами, а своим терпким запахом. Закрыв глаза, Арина вновь и вновь подносила к лицу хлебную доску и вдыхала аромат можжевельника, который рисовал в ее воображении летний, зеленый лес с мшистыми тропками, полевыми цветочками и танцами лесных нимф.
   "Танец", - спохватилась Арина и посмотрела на часы. Стрелки показывали десять часов утра. Она опоздала! Уже опоздала! Возможно навсегда! И теперь никто на свете ее уже не простит. И даже Славин сегодня не удостоил ее своей утренней побудкой. "Ну, что ж", - подумала Арина, - "значит не судьба мне станцевать мою весеннюю бабочку".
   Она отложила доску, запахнула махровый халат и подошла к окну, за которым буйствовал еще один весенний день, который обволакивал, завораживал и призывал оставить все дела и наслаждаться жизнью! Арина машинально оторвала листок висевшего на стене календаря и вместо черной цифры увидела, обведенное красным, число "30".
   "Уже 30 апреля", - подумала Арина, "а я все работаю и работаю". Выкладываюсь, выламываюсь, стираю в кровь пальцы, слушаю колкости этого вечно недовольного Славина. Скоро мой первый выход, а я волнуюсь, как перед выпускным экзаменом. И нет предела моим мукам... Мукам творчества? Нет, похоже, бесплодным усилиям марионетки, ведомой невнятным кукловодом".
   За окном предательски зашелестели деревья, как будто бы отвечая Арине. Да, заводная весна, навязчивая весна, предательская весна! Вот эпитеты, которыми можно описать московскую примаверу, которая зеленым вихрем врывается в донельзя застроенный город и заставляет наши души подчиняться ее раздольным законам.
   "Навстречу весне", - подумала Арина. "Нет, Амалия", - обратилась она к своей таинственной подруге, - "это уже не для меня. Мне не станцевать ее никогда!" И Арина снова поднесла к лицу благоухающую деревяшку и вдохнула ее аромат. В комнату заглянул любопытный лучик солнца, и, не найдя ничего интересного, снова исчез за высоким окном.
   Арина поставила доску на стол и снова задумалась. Она поймала себя на мысли, что ей совсем не хочется в театр, где ее ждали долгие часы изнурительной работы со Славиным, который, наверное, уже махнул на нее рукой и просто отрабатывал зарплату. "Да и зачем мне вообще нужна публика?" - подумала Арина, вспомнив, свой импровизированный танец под звуки льющегося из холла вальса, когда она познала щемящее чувство свободного полета. Арина запомнила это ощущение и желала только одного: застыть в нем навсегда, как Амалия Яхонтова. "А что будет потом?" - задала себе вопрос Арина и мгновенно потеряла промелькнувшую мысль.
   Арина открыла окно и стала пристально смотреть на покачивающийся фонарь с мутными, давно немытыми стеклами, внешне напоминающий газовый рожок, которыми в прошлом веке освещались темные переулки Москвы и Петербурга. Этот чудом сохранившейся предмет позапрошлого века вызывал у Арины ассоциации с романами Достоевского, и она почувствовала себя одним из героев писателя, убого прозябающего и одинокого, всеми покинутого и забытого, с растерзанной душой из-за совершенного проступка. Только какого? И кто пал жертвой? Неужели она сама?
   Взглянув на распустившиеся узкие листочки вербы, Арина увидела, что на ветках, словно сиротки, пытались удержаться последние желто-коричневые пушинки, которые скоро высохнут и превратятся в атласные лепестки. Тяжело вздохнув, Арина вышла из кухни. Пройдя в комнату, она задернула гардины и, накинув на себя плед, села в кресло, поджав под себя, зудящие от постоянных занятий ноги. И Арина снова погрузилась в бездонный мир самосозерцания и размышлений.
   Амалия.... Каждый вечер, приходя домой, Арина ловила себя на мысли, что тоскует по ушедшей подруге. Иногда она мысленно разговаривала с ней, задавала вопросы и вслушивалась в свой внутренний голос, ожидая ответа, но его не было.
   Иногда посреди ночи она просыпалась и долго лежала с открытыми глазами, всматриваясь в обволакивающую серую тьму, словно ища в ней спасительные тени прошлого. Арина закрывала глаза и пыталась заснуть, но предательское подсознание заставляло ее прислушиваться к этой тишине: вдруг в холле опять зазвучит музыка, и кто-то, гулко перебирая мысками невидимых туфелек, будет танцевать весну. Но Амалия ушла, ушла туда, где нет болезней, старости, разбитых надежд, сжигающих душу страстей, а лишь мерно качается устланная белыми облаками, колыбель небытия. Амалия не являлась к ней, не говоря уже о ее муже Алексее Илларионовиче, который, по словам Джулии, был плодом воспаленного воображения Арины.
   - Алексей-риелтор, Алексей Яхонтов, Алексей Славин, - шептали губы Арины, в то время как она погружалась в глубокий, расслабляющий сон. - Не много ли Алексеев на меня одну?
   - Рота, подъем! - раздался голос человека, который был живее всех живых.
   Арина вскинула глаза и увидела, что в дверном проеме спальни стоит ее добрый демон, Алексей Славин, немного испуганный, но такой же наглый.
   "Все-таки он - призрак!" - сделала вывод Арина и вжалась в кресло.
   - Как вы сюда попали, господин Славин? - дрожащим от страха голосом, спросила Арина.
   - У тебя дверь гуляет нараспашку, Алейникова! - по своему обыкновению сорвался Славин, однако его серые глаза переливались тревожными огнями. - Что случилось? - мягко спросил он.
   "Все-таки живой, падла", - стукнула Арину предательская мысль, и она опять ощутила, что этот элегантно одетый, источающий свежесть Славин, занимает собой все пространство ее жилища.
   Не вставая с кресла (вот еще, не велика птица), Арина тихо сказала:
   - Раз пришел, садись. - И указала ему на белый бархатный пуфик с коричневыми изогнутыми ножками. Славин сел и вопросительно уставился на Арину, которая твердо решила сообщить ему, что она покидает сей проект навсегда и намерена жить своей жизнью, а не причудами заезжего хореографа с прошлым то ли гения, то ли какого-то лузера, а может вообще без судьбы, как добрый дворник Лука. И не заметила, застрявшая в своих мыслях Арина, что Славин пришел не пустой, а с большой вкусной коробкой, тремя чайными розами и, конечно же, с пакетом, в котором зазывно побрякивало стекло. И одет он был просто, но по-праздничному: в темно-синие джинсы, белую сорочку и серую куртку.
   - Во-первых, как ты узнал мой адрес? - строго спросила Арина.
   - Алейникова, ты что, совсем тю-тю? - И Славин многозначительно повертел пальцем у виска. - Мы с тобой работаем в одном театре! Ты прописала свой адрес в договоре, да и этого не нужно, чтобы найти тебя!
   - Да, ты прав, - призналась Арина. - Я как-то не подумала.
   - Ну, это вообще твоя слабая сторона, - съехидничал Славин, легко входя в свою привычную роль. Однако Арина настолько была сосредоточена на своих мыслях, что не услышала его колкости. Потом она вскинула на него свои незабудки и твердо сказала:
   - Знаешь, Леша...
   - Да знаю я, что ты мне хочешь сказать! - отмахнулся Славин.
   - Ты телепат?
   - Нет, просто ты для меня - открытая книга.
   - Жаль, - искренне заметила Арина.
   - Сказать, что хотела? - небрежно спросил Славин и внимательно посмотрел на Арину.
   Не зная, как продолжить разговор, Арина применила свой излюбленный прием, начала выигрывать время. "Только бы не передержать паузу", - молила она. Интуиция не подвела ее, и она уложилась в десятые доли секунды. Откинув рукой темную прядку, Арина томно посмотрела на Алексея и сказала виноватым голосом:
   - Знаешь, я сегодня проспала репетицию. Будильник звонил, но я его не услышала.
   От этих слов серые глаза Славина чуть не поменяли свой окрас, но их хозяин во время сдержался. Славин осторожно положил пакет, коробку и цветы на пол, потом подошел к Арине, профессиональным движением подхватил ее руками, положил на плечо и, словно котенка, понес в кухню-гостиную. Бедная Арина даже не смогла закричать. Там он поставил ее перед настенным календарем, и, взяв двумя пальцами за шею, легким толчком заставил посмотреть на расчеркнутые и помеченные цифры.
   - Какое сегодня число? - спросил он, глядя на Арину, словно папаша на нашкодившего ребенка.
   - 30 апреля, - пространно ответила Арина.
   - Это тебе ни о чем не напоминает? - продолжал пытку Славин.
   - Нет! Отпусти меня!!! - заорала Арина, пытаясь вырваться из цепких объятий незваного гостя.
   Но Славин еще сильнее сжал свои тиски. Улыбнувшись своей ехидной улыбкой, он спросил:
   - Совсем ни о чем?
   - Нет! И не спрашивай! Я сказала, отпусти!
   Грязно выругавшись, Славин успокоился и сказал упавшим голосом:
   - Христос Воскресье !
   - Что? Боже мой, а я совсем забыла!
   - Сегодня Пасха! Великий православный праздник. И никто не работает. Даже, как ты выразилась, "наш занюханный театр". Одевайся и накрывай на стол, Алейникова! Все, что нужно, лежит на полу в спальне!
   И Славин, словно заморский принц, прошествовал к маленькому диванчику, не спеша снял и аккуратно разложил на спинке куртку, потом сел и, положив ногу на ногу, стал ждать праздника, который должна была ему подарить Арина.
  
   Глава 4
  
   - Христос Воскресе, - торжественно пропел отец Василий.
   - Воистину Воскресе! - повторили хором Лука и его подруга жизни Дуська, и все трое подняв граненые рюмочки, звонко чокнулись.
   - Мы так рады тебе, гость наш дорогой, - улыбнулась Дуська отцу Василию, который сидел за щедро накрытым столом уже известной нам гостиной в квартире дворника Луки. Отец Василий пришел навестить своего старого друга, да заодно отведать знаменитых Дуськиных куличей, которые, словно башня, возвышались на покрытом белой крахмальной скатертью столе. Что это были за куличи! Мягкие, нежные, посыпанные сахарной пудрой и цветной крошкой, они наполняли воздух особым, сладковато-теплым ароматом домашней выпечки, которую можно отведать только в московских домах, и никакие рестораны не могут повторить эти круглые, щедро набитые изюмом и хорошо промасленные кулинарные изыски. Внешне эта башня напоминала яично-желтую пирамиду со стекающей вниз застывшей белой глазурью, верх которой венчал маленький марципановый единорог, держащий в миниатюрной пасти засахаренную клубничку. Да и сама хозяйка в желтом платье и цветастом платке напоминала рассыпчатый кулич с пышной прической вместо единорога. Улыбаясь жемчужными зубами, Дуська торжественно взяла нож и начала резать кулич, мякоть которого сжималась и разжималась под ритмичным надавливанием ее пухлой сильной руки. Ну чем не пианистка?
   - Угощайтесь, гости! - у меня и селедочка, и картошечка, и огурчики маринованные, и деревенский салатик под водочку. Почти все скоромное. Точно для вас, отец Василий! А яички мы с Лукой Иванычем сами красили. - И Дуська, наложив в полную ладонь горсть цветастых яиц, торжественно разложила их по тарелкам. Сейчас было ее время показать свои таланты щедрой и гостеприимной хозяйки. А когда мужчины с аппетитом набросились на эту простую, деревенскую пищу и, молча, с аппетитом отправляли в рот один кусок за другим, Дуська буквально таяла от счастья и сидела вся свежая, помолодевшая, ничуть не уставшая, словно русская пава с картин Петрова-Водкина.
   Последняя ассоциация, как нельзя, кстати, играла на руку Луке, который вышел из подполья и на правах верного мужа и горького пьяницы мог беспрепятственно расслабиться и предаться своему любимому занятию. Одетый в темный костюм с белой рубашкой, он то и дело поправлял свои зачесанные назад непослушные волосенки и, улыбаясь беззубым ртом, опрокидывал одну рюмку за другой, каждый раз крякая и славословя свою верную жену, которая смотрела на него со всей нежностью и преданностью. Его аккордеон, словно верный друг, лежал на диване.
   Отец Василий, улыбаясь, тоже прикладывался к рюмочке, но весьма сдержанно и степенно, как и подобает священнослужителю. Одет он был в простые черные брюки, да полосатую рубашку с открытым воротом. Лишь коротенькая бородка, да проницательный взгляд светлых глаз говорили о его особом статусе и резко выделяли на фоне обычных людей, в чьих движениях и выражениях лиц чувствовались загнанность и суета.
   Чокнувшись яйцами, они в который раз восславили Христово воскресенье, произнесли здравицы за своих родственников и друзей, а потом плавно и незаметно перешли к разговору об общих знакомых, с которыми мы уже встречались на страницах этого повествования.
   - Что-то я не вижу за нашим столом матушки, - посетовала Дуська. - Здорова ли она?
   - Здорова, Авдотья Никитична, - ответил отец Василий, - да за детишками некому приглядеть, вот я и оставил ее дома.
   - Так возьмите гостинцев для детишек-то! - всплеснула руками Дуська.
   - Благодарствуйте, Автодья Никитична.
   - Пойду, соберу вам гостинцы, отец Василий, - сказала Дуська и торопливо вышла из комнаты.
   Отец Василий проводил ее несколько напряженным взглядом, словно дожидаясь, когда она уйдет, а потом, опершись локтями о стол, внимательно посмотрел на Луку и, перейдя на светский язык, спросил:
   - Как поживает ваша новая знакомая, Арина Павловна? Кажется, так ее зовут?
   Услышав имя Арины, Лука немного побледнел, потом обхватил голову руками и нараспев заговорил:
   - Ох, чует мое сердце, быть беде! Да и ты, Вася, небось, не так просто ко мне пожаловал. Но я рад тебе, как самому желанному гостю. Ведь Дуська кроме меня, пьяницы окаянного, никого не видит, а ты для нее, словно лучик! Вишь как принарядилась, моя ласточка...
   - Ты отчасти прав, Лука. И все же? - перебил отец Василий исповедальный монолог Луки.
   - А ничего! Писаку нашу, Юлию Николаевну знаешь? Ну, ту, что живет в купе вагонном, а по ночам шастает по дому в шутовских нарядах, да с сигаркой в зубах. Винцо да водочку попивает для вдохновения, а может, пристрастилась уже. Жуть. Бабе уж верно за пятьдесят, а она все угомониться не может.
   - Я спросил тебя про Арину Павловну, - строго заметил отец Василий.
   - Да я тебе про нее и толкую! Как бы ни вышло здесь смертоубийства! - сверкнул глазами Лука.
   - А что, есть причины?
   - Да с месяц тому назад стою я утром, как полагается, в подвале подъезда, где живут Арина с Юлией Николаевной, и разгребаю мусоропровод. Как вдруг слышу "бряк"! Что-то металлическое упало к моим ногам. Подбираю и вижу, что это магазин от дамского пистолета. Я сразу смекнул, что эта игрушка может принадлежать только Юлии Николаевне. Она ж детективчиками промышляет, и верно ей эта вещица для всяких там изучений нужна. Поднимаюсь я к ней и ненароком выведываю, чем она занимается, а потом показываю ей этот магазинчик. Она, нисколько не удивившись, спокойно берет его и кладет в шкаф. Почуяв недоброе, я стал ей задавать вопросики, крутился и так, и сяк, предлагал ей сюжетики из моего подвала, а она говорит: "Я уже нарыла замечательный сюжет". Потом она вся взъерошилась, осклабилась, вытащила из кармана пистолет и говорит: "Если в романе появился пистолет, то в конце он должен обязательно выстрелить. Вот!"
   - Да, но какое ко всему этому имеет отношение Арина Павловна?
   - Самое прямое, - ответил Лука и откинулся на спинку красного дивана. - Разговаривая с Юлией Николаевной, я ненароком оглядывал ее кухню и обнаружил, что ночью-то она с кем-то пьянствовала. На столе стояли два недопитых бокала, да три пустых бутылки.
   - Ты хочешь сказать, что Арина Павловна...
   - Да, да, да...Она была у нее, и они всю ночь квасили, как сапожники.
   - Как ты догадался?
   - На кухне стоял запах ее духов! - И Лука для пущей наглядности потянул своим длинным носом.
   - Ну, это ты мог ошибиться.
   - Нет-с! Никогда в жизни! Я ж хожу по дому и по квартирам и знаю эти их клопоморные духи, всякие там Гучи, Поэмы, Кензо, Ангелы, ЖивАши.... Это амбре в бане никаким веником не вышибешь!
   - Не "ЖивАши", а "ЖиваншИ". Ударение ставится на последнем слоге, потому что это слово - французское, - поправил отец Василий. - Уж если ты произносишь иностранные слова, то не надо их коверкать. Ты же бывший музыкант! - упрекнул Луку отец Василий. - Кстати, ты проверил патронник?
   - Нет, - удивился Лука. - А зачем, если она собралась стрелять?
   - Может, пистолет незаряженный, и она действительно "входит в образ своих героев".
   - Юлия Николаевна - дамочка непредсказуемая.
   - Не отвлекайся, Лука, - сверкнул глазами отец Василий. - Лучше скажи, кто подкинул кости. Останки не могли пролежать в подвале 60 лет. Вы с Ариной Павловной, похоже, не понимаете простых вещей!
   - Ой, не понимаем. Вася! Ой, не понимаем! - запричитал Лука.
   Отец Василий внимательно посмотрел на Луку и переменил тему.
   - В этой истории меня больше всего волнует Арина Павловна.
   - А с ней-то что может случиться?
   - Всякое.... Она пребывает в унынии, унынии страшном и, возможно, бесповоротном. Сторож видел, как она стояла у свежей могилы и плакала над бедной Амалией, которую, видимо, знала по рассказам и...
   - Не по рассказам, - перебил Лука, но потом осекся, ибо не хотел рассказывать отцу Василию о танцующих фантомах. Ведь искренне верующему человеку было непозволительно верить снам, ворожбе и прочей мистике, а уж тем более в существование привидений.
   - Ты хочешь сказать, что по дому бродят призраки? - усмехнулся отец Василий.
   - Никак нет! - взвизгнул Лука, и глазки его еще недавно открытые и смеющиеся, вновь стали мутными и воровски забегали по сторонам.
   - Лукавишь!
   - На то я и Лука! - гордо заявил дворник, но потом, поняв, что наговорил лишнего, осекся и зажал рот ладонью.
   - Точно связались с нечистым, - сделал вывод отец Василий и налил себе рюмку водки. Опрокинув граненую слезку, он уставился на стол, словно прикидывая, закусывать ему или нет. Видимо решив не предаваться чревоугодию, отец Василий твердо посмотрел на Луку и сказал. - Сказывай, что действительно было, а то негоже врать в престольный праздник!
   - Да я не лгу, Вася! - взмолился Лука. Вот тебе крест, не лгу. - И Лука перекрестился.
   - Да знаю я тебя! - махнул рукой отец Василий. - В храм не ходишь, пост не соблюдаешь, молитву наспех читаешь, будто бы тебя кто подгоняет. Уж лучше сказывай, не таись.
   - Вась, да тут половина жильцов жалуется на какие-то звуки, вздохи, да танцы со стуками. Спроси у сантехника, он тебе все подтвердит. Да еще эти риелторы впаривают им квартиры с приветами.
   - Ты хотел сказать "с приведениями"?
   - Не, - я этих духов глазами не видел. У меня Дуська почище любого духа. Как заорет, так они все и разбегаются по углам. А вот недавно...
   - Ты не уклоняйся от темы. Мы про Арину Павловну с тобой толкуем.
   - А что Арина Павловна? Бывшая балерина. Красивая, тонкая, только печальная.
   - Я тебе про это и говорю. Ты не дослушал меня. Что-то с ней не то происходит. Сторож, обходя вечером кладбище, видел, как она одна-одинешенька стояла и плакала над свежей могилой Амалии. Потом ее что-то испугало и она, спотыкаясь о плиты, пустилась наутек, точно гнался кто за ней. Сторож кричал ей, но она была так напугана, что ничего не слышала.
   - Квартиру ей продали странную, гулкую, со стонами и вздохами, - пропел Лука и погладил малиновые меха своего аккордеона. - А печальна она, потому что во цвете лет оставила театр, вот и мыкается теперь от горя да безделья. Ищет себе друзей с того света.
   - Ну, посторонние звуки и стуки я еще могу понять, - сказал отец Василий. - У нас тоже ночью и мыши скребутся, и половицы скрипят, точно ходит кто-то. Но почему вы оба решили, что это были останки танцовщицы Амалии Яхонтовой?
   - Потому что они застыли в пируэте, - выдохнул Лука.
   - Ну и что? - сдвинул брови отец Василий.
   Ничего не говоря, Лука встал, подошел к бюро, выдвинул ящик, достал старую афишку и показал ее отцу Василию.
   - "Г-ЖА АМАЛИЯ ЯХОНТОВА", - медленно прочел отец Василий.
   Наступила немая пауза. Лука заерзал, забегал глазами, а потом нехотя выдавил из себя.
   - Значит.... В подвале правда лежали чьи-то обгорелые кости. Я знал про сгоревший театр и гибель Амалии. Потом... - И Лука осекся.
   - Давай, выкладывай! - прикрикнул отец Василий.
   - Потом ко мне пришла Арина Павловна и рассказала про Амалькины концерты в своей новой квартире. Я сопоставил одно с другим и решил выполнить свой долг христианина. - И Лука жалостно захлюпал.
   - Ну, ты плут, Лука!- покачал головой отец Василий и в сердцах нацепил на вилку соленый огурец.
   - Ради искусства я готов на все! - торжественно изрек Лука.
   - Молчи, нехристь!
   - У меня другой вопрос, - живописно закатил глаза Лука. - Откуда Арина Павловна вообще узнала имя Амалии Яхонтовой? Кто ей нашептал?
   - Бесы вас всех попутали!
   - Ох, попутали Вася, ох попутали! Спасу от них нет, - закачал головой Лука, а его жиденькие прямые волосики в такт прижимались то к одному уху, то к другому. - Да только ты, Вася, жильцов-то наших не суди строго. Они точно герои Достоевского: Нервят и истерят. Истерят и нервят. А потом шельмят. И все-таки раскаиваются. А сами-то хорошие! Только ошибаются часто. Жалеть их надобно.
   - Воистину благими намерениями выстлана дорога в ад, - сделал заключение отец Василий. - Ты мне лишний раз доказал, что горе тем, кто служит падшим ангелам, ибо они сами убивают своих слуг. Дурную историю рассказал ты мне, Лука.
   - Уж простите нас грешных, - дрогнувшим голосом ответила Дуська, которая уже давно стояла в дверном проеме, опершись одной рукой о косяк двери, а в другой держа большой пакет с гостинцами для отца Василия. - Бедная она, эта Арина, еще беднее нас с вами. И в чем только у нее еще душа-то живет? И сама такая грустная-грустная.
   Дуська смахнула набежавшие на глаза слезы, подошла к отцу Василию и протянула ему объемистый пакет.
   - Вот держите, батюшка. - Это куличики, конфетки, да пирожки с повидлом для ваших деточек, а яички крашеные и расстегаи раздайте бедным. А ты-то что сидишь, как каменный? - грозно обратилась она к мужу. - Хватай свою гармошку, да играй что-нибудь веселое, а то гость-то наш совсем загрустил!
   Лука аккуратно взял аккордеон, положил его на колени, кашлянул, потом осторожно развел меха и, блаженно закатив глаза, заиграл вальс "Голубой Дунай".
   По крутым лестницам и широким коридорам снова полились звуки. "Слышь", - наш Лука снова бесогонствует", - улыбаясь, говорит один сосед другому. "Ишь как выводит! Видать сильно во хмелю".
   И жильцы улыбаются, раскачиваясь под звуки вальса. И не слышат они фальшиво взятых нот, соскальзывающих пальцев, неуклюже перебирающих белые клавиши, видят только голубой Дунай, несущий свои воды навстречу весне. Раздаваясь эхом, звуки плавно несутся вверх, поднимаясь до самых башен, вырываются из сводчатых окон и сливаются с теплым воздухом, запахом набухших почек и распускающихся белых цветов яблонь и вишен.
   Только падшие ангелы не слышат весенней песни сфер. Они приходят в ярость от их созвучий, ибо последние напоминают им об их уродстве. Брызжа слюной, они, словно заклятие, повторяют одни и те же слова: "Падший ангел сам убивает своего слугу".
   "Падший ангел сам убивает своего слугу", - пишет Джулия и в отчаянии стирает эти строчки, потому что не может продолжать дальше.
  
   Вот так и с нашей страной. Какой колдун наслал на нас проклятие, опоил отравным сладкозвучием и ввел в страшное заблуждение, которое разрешилось революцией 1917 года? Ни бедным она не нужна была, ни богатым. Походили в красных шальварах с наганами, поговорили лозунгами, постреляли друг друга, спустили пар, смешали красное с белым, а потом все вернулось на круги своя. И снова перемешались земля и небо, лед и пламя, ангелы и демоны, и мы уже не знаем, где кто. И снова неравенство, снова роскошь и нищета. Страшен падший ангел, ох как страшен!
   Но не выдержал и он. Пожрал сам себя. Все смешалось, скрутилось, сломалось, а потом сгустилось в эйфории, которая лишь поставила вопросы, но не нашла на них ответы. Кое-что достигнуто, но многое кануло в неумолимую бездну времени.
   Обознались.... Ошиблись.... Пустили поезд под откос, а он все едет и едет, ведомый таинственным проводником. Значит, еще не все потеряно?
  
   А на этих страницах, что бегут по весенней Москве опять появилась женщина в черном одеянии.
   Не спеша, проходит она через ворота Пятницкого кладбища, но идет не к церкви, где служится пасхальный молебен, а сворачивает на узкую тропинку, ведущую на старый погост. Женщина подходит к заброшенным могилам и пытается разобрать почти стертые надписи на камнях. Бросает взгляд на свежий холмик, где два месяца тому назад были преданы земле останки Амалии Яхонтовой. Женщина усмехается, потом поворачивает голову и видит рядом надгробную плиту Алексея Илларионовича Яхонтова. Надпись почти стерлась, а вот фотография сохранилась хорошо. Женщина наклоняется над плитой и внимательно рассматривает черты лица рыжеволосого поручика.
   - Это он, - глухо говорит женщина, поворачивается и стремительно идет назад по узкой дорожке. Сотрясая зеленые ветки, в синее небо с пронзительным карканьем снова взмывают вороны. Они недовольны, что кто-то в черном нарушил их покой.
   Но женщина уже далеко. Она идет по пустынному тротуару, тянущемуся вдоль проспекта Мира, потом сворачивает в переулок, проходит мимо рынка и исчезает за торцом дома, думая, что никто ее не заметил. Но она ошиблась. Глазастая Марька, сразу увидела странную прохожую, а приглядевшись внимательнее, тут же многозначительно хмыкнула, видимо, узнав ее, хотя последняя явно хотела остаться незамеченной. Ничто еще не ускользало от глаз шустрой торговки мартовскими ландышами.
  
   Глава 5
  
   На уже известной уже вам кухне, где разворачивалась психическая атака под названием "Дознание Арины Алейниковой" с целью доказательства ее неадекватности и выуживания фактов для будущего романа, сидела еще одна горемыка, но только детективщица.
   Если раньше ее "вагонное купе" было просто бардаком, то теперь это корявое пространство походило на рыбу, которой только что вспороли брюхо, вывалили из нее все внутренности и небрежно перемешали. Уже упали сумерки. Восточное солнце перестало пускать зайчиков по отклеивающимся от стенки голубоватым обоям, и они свешивались, словно грустные, увядшие лопухи. На полу валялись скомканные листы бумаги с перечеркнутыми фразами, рисунками и невнятными каракулями. Еще вчера сложенные стопочкой книги, теперь были разбросаны по всем углам. Две из них, заляпанные чем-то красным (верно, кетчупом), лежали на плите среди заскорузлых остатков пищи (верно, жареных яиц). Рядом в мойке возвышалась гора немытой посуды, при виде которой опускались руки, и хотелось бежать без оглядки туда, где люди, отмывши до блеска свои большие и маленькие квартиры, чокаются пасхальными яйцами, попивают игристое вино и вкушают сладкие куличи. Но здесь ничего этого не было. Вспоротая рыба есть вспоротая рыба.
   Джулия сидела за кухонным столом и в отчаянии грызла карандаш. Экран компьютера назойливо мигал, то выключая, то вновь высвечивая написанный накануне текст:
   "В эту темную ночь на гребне мрака, который уже закончился и перешел в новый день, во мне родились прекрасные идеи, а душа впервые за много времени горела огнем. Вокруг меня спал наш усталый город после шумного и безумного дня. Только висевший за окном старый фонарь слушал, как льется моя песня, которая заставляет трепетать душу и сердце. Я нашла это!" - вслух прочитала Джулия первые строчки своего романа.
   - Да ничего я не нашла! - воскликнула Джулия и с отчаянием бросила на пол, лежащий на столе, рыжий парик.
   Работа не шла. Удачно написанная фраза так и не нашла своего продолжения, а зависла в воздухе, словно тот самый качающийся за окном старый фонарь. Герои неподвижно стояли и вопросительно смотрели на Джулию, которая сломала все мозги, чтобы придумать хоть какой-то сюжет. История застыла.
   "Из чего сплести связный рассказ?" - думала Джулия, глядя на окружающие предметы. "Из растаявших снежинок, сигаретного дыма или пламени свечи? Пожалуй, это можно, но не сейчас, когда между мной и миром моих героев стоит невидимая стена. И образ-то пока только один. Эта запутавшаяся в себе Алейникова со своей Амалией Яхонтовой!"
   Потыкав карандашом в белый лист бумаги, Джулия написала несколько предложений, потом с яростью зачеркнула их и в изнеможении откинулась на спинку стула, как будто закончила второй том "Войны и Мира". Потом она встала, закурила сигарету и подошла к окну.
   "Ну почему ко мне не является никто, даже призраки! А для этой Арины, похоже, открыт весь мир! Два месяца тому назад утром после моего ночного допроса она в джинсах и кроссовках куда-то рванула, а потом возвратилась вечером усталая, как выжатый лимон, но возбужденная и счастливая. После этого она стала рано уходить и поздно приходить. И где она только бывает? Наверное, нашла себе работу в каком-нибудь варьете и не надо ей писать никаких романов!" - с раздражением думала Джулия.
   За окном начало смеркаться, и висевший за окном старый фонарь замерцал беспомощным светом. Затушив сигарету, Джулия, наконец, оглядела свою "вспоротую рыбу". Сначала она немного удивилась, но потом встрепенулась и заявила вслух:
   - Эконом есть эконом! Зато спальня у меня супер люкс в стиле евро премиум! А мое красное одеяние, - и Джулия игриво приподняла пропитанные грязью и потом, полы своего халата, - делает меня дамой с изюминкой.
   "Дамой с присвистом", - сказал бы ей Славин, если бы находился рядом, но его не было. В данный момент, он расслаблялся в квартире напротив и, удобно устроившись на узком диванчике, опрокидывал одну рюмку за другой.
   "Хватит", - решила Джулия. "Завязка классная, и Алейникова все равно - моя главная героиня. Только вот что о ней конкретно писать? Девка уж больно пресная".
   И Джулия задумалась. Серьезно. Шататься ночью по коридорам дома и вживаться в образ тоненькой и голубоглазой Арины была затея невозможная и рискованная. Разница между Ариной и Джулией была настолько велика, что последнюю могли просто не понять. Да еще и этот всезнающий Лука со своей гармошкой мог свалиться в любое время и все испортить, ибо судя по всему, он уже давно начал свою подрывную деятельность.
   "Значит, буду писать с натуры, в режиме реального времени и сама стану одним из персонажей своего романа", - решила Джулия.
   - Отлично! - и горе-детективщица смачно хлопнула себя по боку.
   Следующим ее восклицанием было междометие "ой", потому что в кармане она снова нащупала дополнительное орудие своего труда, металлическую игрушку с магазином и патронником.
   Вытащив из кармана оружие, она сначала недоуменно уставилась на него, потом улыбнулась и сказала:
   - В романе уже во второй раз появляется пистолет, значит, в третий раз он непременно должен выстрелить!
   Для пущей наглядности Джулия возвела курок в воздух и, прищурившись, нацелилась на столь понравившийся ей уличный фонарь, но пожалела старика и снова сунула игрушку в карман. Долго стояла Джулия, размышляя над сюжетом, но по ее лицу было видно, что новых идей не появлялось, а вдохновение растворилось в заплесневелом запахе лестничных пролетов.
   "Кто же мои герои? Девушка, которая слилась с прошлым, а когда оно показало кончик своего носа, то поджала хвост и испугалась каких-то духов, дворник-бесогон и загадочные танцы погибшей балерины в только что купленной квартире. А ведь я не смогла доказать, что Амалия Яхонтова - это плод больного воображения Алейниковой. Вышла нестыковка, которую я замяла. И..."
   Вдруг судорога исказила лицо Джулии. Казалось, еще немного и эта циничная женщина заголосит как простая, деревенская баба. Разом побледневшая, с испариной на лбу, она бросилась к пыльному бюро, открыла ящик и сказала кому-то неизвестному:
   - Как я могла забыть про тебя? Прости, это все вино и одиночество! Теперь я знаю, что доведу историю до конца! Боюсь, что эта Амалия Яхонтова действительно существовала и приходила сюда! Итак, начинаем! Так, продуктов у меня нет, поэтому пойду-ка я к этой Алейниковой и разживусь чем-нибудь съестным. Все-таки сегодня праздник. Если конечно, эта пава дома, - решила Джулия и как была в грязном халате и шлепанцах, так и отправилась в гости к своей героине, благо ее дверь располагалась прямо напротив. Нужно было только пересечь холл.
   Прошлепав по растрескавшейся красно-желтой плитке, Джулия подошла к уже известной нам персиковой двери и позвонила.
   - Заходите, открыто! - раздался глуховатый мужской голос. - Мы проветриваем.
   "А вот этого я никак не ожидала", - встрепенулась Джулия, машинально запахнула халат, поправила сползшие на нос очки и всей пятерней провела по своим коротеньким волосенкам.
   Тихо толкнув дверь, она сразу очутилась в гостиной, с небольшим углублением для кухни. Через открытое окно плавно струился сумеречный свет, а в воздухе стоял млеющий запах можжевельника. Сцену, которую она увидела, была живописная и немного раздражающая.
   "Сразу видно, что актеры", - прошипела про себя Джулия, и в душе позавидовала этим еще молодым людям, которые, судя по всему, отдыхали после того, как дружно предались чувственным наслаждениям, которые эта горе-детективщица могла воткнуть только в строчки своих романов.
   В углу мерцал электрическим светом голубой камин, рядом с которым, прямо на ковре возлежала Арина, одетая в коротенький, отороченный кружевом сиреневый халатик. Вытянув свои длинные, красивые ноги, она была похожа на уставшую нимфу, которая прилегла отдохнуть после игр и шумного веселья. Арина томно созерцала стоящий на полу бокал с вином. В ее позе чувствовалось умиротворение. По правую сторону от камина, на маленьком диванчике полулежал по пояс обнаженный Славин в приспущенных джинсах и поигрывал висевшим у него на шее старинным медальоном. На полу стояла недопитая бутылка коньяка. Джулия видела только его вытянутые стройные ноги, да сбившиеся на затылке пушистые клочья пепельных волос, но и этого было достаточно, чтобы заполнить дурманом все пространство комнаты, в которой витал дух любви, начало любви или просто так.... В общем, Джулия все поняла.
   "Вот он, герой- любовник, поэт, воин, грешник, гроза женщин всех возрастов и народностей. Из-за таких, как он, разбиваются сердца, рушатся судьбы, падают династии и рождаются красивые дети. В общем, вполне достойный персонаж для моего романа", - решила Джулия. "Да еще и с медальоном на шее! Пижон!" - поморщилась она.
   Однако этой оттягивающейся по полной программе парочке было совершенно все равно до "кнопки авантюр" какой-то невзрачной очкастой бабы средних лет, в грязном халате и стоптанных домашних тапочках. Они отдыхали после праведных трудов на поприще искусства.
   - Что это вы, Джулия, вид переменили? - не поворачивая головы, спросила Арина, растягивая и смакуя гласные.
   - Меня зовут Юлия Николаевна, и попрошу называть меня только так.
   - Ха-ха-ха! - рассмеялась Арина и отпила глоток вина. - А где же ваш роскошный рыжий парик? - ехидно спросила она и, сев по-турецки, уставилась на Джулию.
   "Выпедривается перед своим идальго, фря голубоглазая", - подумала Джулия, а вслух сказала:
   - Мой парик не имеет к вашей истории никакого отношения.
   - Какая там еще история? - буркнул Славин.
   - Понимаешь, Леша, эта мадам ...
   - Юлия Николаевна! - резко прервала ее Джулия.
   Сделав головокружительный крендель ногами, Арина плавно легла на бок и, вскинув обнаженную ногу, изрекла, четко выговаривая слова:
   - Для меня, вы, всегда будете грязной мадам, которая ночью завлекла меня в свою пещеру!
   - Девочки, вы что, с ума сошли? - воскликнул Славин. - О чем вообще разговор?
   - Понимаешь, Леша, ночью она затащила меня к себе.
   - По ночам надо спать! - пошел в атаку Славин, переходя на свой обычный скандально-менторский тон. - У тебя с утра класс, потом репетиции, потом...
   - Леша... - взмолилась Арина!
   - Я уже сорок лет "Леша"! - заявил Славин. - А ты нарушаешь режим и если...
   - Я ничего не нарушаю. Это было еще до того, как я вернулась в театр.
   - А.... Тогда понятно, чем вы тут занимались, - сделал вывод Славин и для успокоения нервов допил остатки коньяка.
   "Значит, мой допрос не прошел даром, и эта фифа послушалась голоса разума. Она вернулась в театр, или ее взяли обратно. Отлично. А этот идальго, видимо, тоже балетный. Наверное, ее партнер. Жаль, что у меня нет с собой блокнота, а то вернусь домой, и все забуду", - с досадой подумала Джулия.
   - Понимаешь, как-то ночью я вышла в холл...
   - Зачем?! - снова вспыхнул Славин и сел на диване.
   Теперь Джулия отчетливо видела его широкое лицо, нервно подергивающиеся скулы и серые лучистые глаза, которые сейчас сияли праведным гневом на непослушную Арину.
   - У меня была бессонница.
   - Теперь понятно, - как-то безнадежно сказал Славин. И исчез куда-то мягкий, пушистый, дымчатый... И на глазах превратился в потасканного суровой жизнью кота, случайно оказавшегося на одной из помоек первопрестольной, где все уже съели и даже обгрызли углы, чтобы неповадно было остальным. И чего ему вообще было нужно здесь, в гудящей и вечно куда-то летящей Москве? Может быть, Арину? Но слишком много таких Арин затесалось в первопрестольной...
   - Да, - подтвердила Джулия. - И я решила ей помочь.
   - А вы тоже бродите по ночам? - прищурившись, спросил Славин.
   - Да, по долгу службы, - строго ответила Джулия.
   Как ни странно, этот уклончивый ответ вполне удовлетворил ушлого Славина, и в знак согласия он кивнул головой.
   - Да она бродила по коридорам в рыжем парике, размалеванная, как языческая статуя, да еще с бокалом вина в руке! - не выдержала Арина.
   - Ну и что? - ничуть не удивился Славин. - Ради работы козлом сказать будешь, да травой стелиться! Правда, Юлия Николаевна? - улыбнулся он и впервые посмотрел на Джулию, которая от дерзости его бьющих серыми лучами глаз, скромно потупила взор. - Я могу звать вас просто Джулия? - вежливо спросил Славин.
   - Конечно. И вам, Арина, я тоже разрешаю обращаться ко мне именно так.
   - Спасибо, - сквозь зубы процедила Арина, понявши, что ее попытка предстать перед Славиным попавшей в логово зверя женщиной-мученицей потерпела неудачу. Вместо этого разговор потерял весь пафос, перейдя с белых клавиш на черные диезы и бемоли вдрызг расстроенного пианино. К сожалению, вся гамма наших чувств может быть описана именно так: ни черное, ни белое, а какое-то серое, расплывчатое, половинчатое и непонятное. Совсем, как Славин.
   - Ну и что было дальше? - спросил Славин. - В чем ты обвиняешь Джулию, которая приютила тебя, чтобы развеять бессонницу?
   Арина уже открыла рот, чтобы рассказать про найденный и обезвреженный ею пистолет, но во время смолчала.
   - Она...она...допрашивала меня, - наконец выдавила из себя Арина.
   - Я вас не допрашивала, а пыталась развеять ваши страхи. Ведь к вам являлись какие-то духи, верно? - спросила Джулия.
   - Верно.
   - Какие там еще духи? Ты в своем уме, Алейникова? - обрушился на нее Славин.
   - Я..., - начала оправдываться Арина. - Мне могло просто показаться...
   - Что я и пыталась ей доказать, используя научные методы и некоторые психологические приемы, - погано улыбаясь, объяснила Джулия, которая теперь ощущала свой триумф над этой длинноногой и голубоглазой цаплей.
   - А может, ты ширяешься в одиночку? - продолжал копать Славин. - Отвечай! - заорал он.
   Опустив глаза, Арина, молча, сидела на полу, не в силах произнести ни слова.
   Тогда Славин встал, подошел к Арине, схватил ее за руки, поставил на ноги, грубо схватил за подбородок и прорычал ей в лицо:
   - Отвечай!!! Или я переверну всю твою берлогу, в которой тебе так хорошо живется!
   - Оставьте ее, Алексей! - вступилась Джулия - Вас так, кажется, зовут?
   - Кажется так, - ответил Славин и расстроенный плюхнулся обратно на диван.
   - Никто здесь не ширяется.
   - Что-то не похоже, - буркнул Славин.
   - А если даже и ширяется, то тебе какая разница? - ввернула Арина.
   - Молчи, убью! - вскочил Славин.
   - Вы дослушаете меня или нет? - встряла Джулия.
   - Валяйте, - разрешил Славин. Он был чем-то очень расстроен, серые глаза его потухли, а плотоядность растворилась в гневе и ярости.
   - Арина была перепугана до смерти, потому ей привиделся дух трагически погибшей танцовщицы Амалии Яхонтовой, - объяснила Джулия.
   - Амалия Яхонтова? - взволновался Славин. - Откуда вы знаете про нее?
   - Духи доложили, а они не умеют лгать, - заявила Арина и показала Славину язык.
   - Подождите! Я ничего не понимаю! Объясните мне все по порядку и не визжите, как на скотобойне! - раздраженно сказал Славин. - Так были эти духи или нет?
   - Нет! - резко ответила Арина. - Джулия мне всю ночь доказывала, что у меня съехала крыша, и вся эта чепуха мне просто почудилась! Не было никакой Амалии!
   - Тогда откуда ты знаешь ее имя? - с вызовом спросил Славин.
   - Спроси у дворника Луки! Он все про всех знает! А эта, - и Арина пальцем показала на Джулию, - вообще стрелять меня хотела. А я, пока она спала, вытащила из ее пистолета магазин и выбросила его в мусоропровод! Я ее обезвредила!
   "А!" Последовавшее за тем молчание можно передать именно этим междометием.
   Арина молчала, упершись глазами в пол.
   Джулия нервно подрагивая руками.
   Славин смотрел глазами, разодранного собаками кота.
   - Ты, правда, сошла с ума, Арина, - выдохнул он.
   - Я? Знаете, что? Я не хочу больше знаться ни с кем из вас! Особенно с тобой, пижон недоделанный! Валите из моей квартиры! - срывающимся от ярости голосом закричала Арина и зашлепала вон из гостиной.
   Славин не бросился за ней и не стал выгонять Джулию. По его лицу было видно, что он напряженно думает о чем-то своем, и в данный момент Арина интересовала его меньше всего на свете.
   Снова наступила тягостная пауза. Даже изворотливая Джулия не знала, как продолжить разговор. Первым нарушил молчание Славин.
   - Простите ее. У нее истерика, - спокойно сказал он. - Это часто бывает с артистами.
   - Я понимаю, - кивнула Джулия. - Мне следовало бы первой извиниться за вторжение. Ведь я пришла попросить у Арины немного сахара, только и всего. Понимаете, у меня-то нет ни праздников, ни выходных, ни...Джулия чуть было не сказала "радостей", но во время осеклась и, сочувственно посмотрев на Славина, добавила. - Арина живет затворницей, и я не ожидала, что в праздник у нее будут гости.
   - Сахар? - пожал плечами Славин. - Подождите, я сейчас принесу.
   - Не надо, - ответила Джулия и погладила Славина по руке. - Это же не ваш дом.
   - Это верно, - согласился Славин.
   - Ну, мне пора, - сказала Джулия, и свечение ее глаз обволокло Славина нежным облаком.
   - Я вас провожу, Юлия Николаевна
   - Мы же договорились, что для вас я просто Джулия.
   - Хорошо, Джулия, - улыбнулся Славин.
   У двери Славин внимательно посмотрел на Джулию и сказал:
   - Знаете, мне бы хотелось поговорить с вами наедине. Все получилось сумбурно, непонятно и... как-то грустно.
   Его звучал глухо и отрешенно. Куда только подевались его самоуверенность и высокомерие! Любовник, поэт, воин, грешник куда-то исчез, уступив место обыкновенному мужчине, в глазах которого затаилась неведомая боль. Видимо он тоже был родом из прошлого.
   - Прошу прощения за мой вид, - неожиданно застеснялся Славин и покраснел, как мальчишка. - Я работаю в Московском театре балета. Поступил туда несколько месяцев тому назад. Понимаете, дел по горло, да и в Москве я совсем недавно.
   - Знаете, что, - перехватила инициативу Джулия. - Давайте, я приду к вам театр, и мы с вами обо всем подробно поговорим. Заодно я посмотрю, как вы там репетируете. Ведь теперь моя очередь задавать вопросы, - хитро улыбнулась она.
   - Отличная идея! А вы умная женщина. Таких сейчас мало.
   И перехватило дыхание у Джулии, словно впервые в жизни ей подарили радость вместо обычных оплеух, которые ей отвешивали с завидной силой и последовательностью. И чем дальше, тем больше, словно испытывали ее терпение. А может и просто ни о чем не думали. А позади тонны исписанной бумаги с дорогими мыслями и трепетными чувствами.
   - Хорошо, - стараясь не показывать своей воодушевленности, - ответила Джулия. - Когда я могу прийти к вам?
   - Через день. Во вторник. Где-то около пяти?
   - Да, вполне, - ответила Джулия. - До свидания, Алексей.
   - До встречи, - улыбнулся Славин и закрыл за Джулией дверь.
  
   - Я нашла, нашла, нашла! - шептала Джулия, ворочаясь в постели. Ее глаза горели ярче, чем душа в начале ее романа, а свидетелем "песни" был все тот же висевший за окном, старый уличный фонарь. Но теперь у нее появился главный герой, который будоражил и восхищал, унося в заоблачные дали разыгравшегося воображения. Арина? Нет. Это была уже прочитанная книга. Она вернулась в свой театр и, наверное, будет танцевать где-нибудь на задках сцены, пока ее не уволят за прямолинейность и истеричность. Ее судьба решилась, и в ней не осталось ничего интересного.
   "К тому же она - полная дура", - размышляла Джулия. - "Не понимает, что Славин всего лишь убивает с ней свободное время. Наверняка перед тем, как пойти к ней, он сделал штук десять звонков таким же девицам, но те послали его, а вот Арина клюнула. Она даже не представляет, сколько таких "незабудок" уже сорвал Славин". И Джулия захихикала. "Мысли этой павы понятны. Пусть себе краситься, покупает шмотки, гламуриться, смахивает с лица упрямый локон, снимает красивых мужиков, которые ее сиреневый халат принимают за ум".
   Джулия встала. Сон не шел к ней, руки дрожали, голова слегка кружилась, а воображение одну за другой рисовало сцены ее будущего романа. Она подошла к окну и, улыбаясь, вгляделась в ночную тьму. Какой там старый фонарь? Она его и не увидела. Ей показалось, что улица залита светом, листва сияет жемчужным оттенком, а доносящийся издалека шум проспекта отзывается камертоном большого города.
   Улыбаясь, Джулия подошла к письменному столу, открыла ноутбук, прочла уже известное начало, усмехнулась, и начала бойко стучать по клавишам:
  
   "Ноги человека сами ведут его к своей судьбе. Вот и я неосознанно пришла туда, где меня ждал таинственный герой моего романа. Я робко постучалась в его квартиру. Никто не ответил. Потом я увидела, что добротная, обитая светлой кожей дверь, была чуть приоткрыта. Видимо, по рассеянности, он забыл запереть ее. Я вошла в квартиру и тут же увидела его. Трепетный, воздушный и одновременно сильный, он полулежал на диване, вытянув вперед ноги с красивым изгибом ступней. При малейшем движении его обнаженный торс играл накаченными мускулами, ухоженные руки гладили висевший на шее старинный медальон, а глаза были устремлены куда-то внутрь себя, в потаенные глубины души, таившие в себе неразгаданные тайны. На полу стояла недопитая бутылка конька и крошечная вазочка с нарезанным лимоном.
   Догоравшие в камине можжевеловые ветки, источали ни с чем несравнимый аромат весеннего леса, где сквозь разомлевшую от солнечных лучей землю, робко пробивались хрупкие ландыши с бисерными цветочками, завернутыми в атласные листья.
   Мужчина медленно повернул голову, и я увидела его глаза. Они были серые, глубокие и какие-то грустные. Он совсем не удивился моему внезапному вторжению. Мужчина смотрел на меня и не видел, видимо, продолжая искать что-то внутри себя. Я сразу поняла, что его душу мучает какая-то тревога, а сердце кровоточит от раны, которую нанес самый близкий человек. Мне стало жаль этого незнакомца. Но как помочь ему? Как нарушить молчание и объяснить мое присутствие в его доме?"
   - Кто вы? - неожиданно спросил незнакомец, и я услышала его глуховатый голос, который, словно магнит, притягивал своей чуть заметной певучестью".
   Джулия поставила точку и посмотрела в окно, но не увидела, ни старого покачивающегося фонаря, ни поднимающегося ветра, ни заглянувшей в окно бледной тени Амалии Яхонтовой.
   Песня ее действительно полилась, но только в другую сторону.
  
   Глава 6
  
   Славин вошел в спальню. Он был, как никогда, холоден и сдержан. Арина лежала на кровати молчаливая и отрешенная. После поражения ее вдруг охватило полное равнодушие к окружающему миру, включая Славина, которого она так нелепо приревновала к чужой, некрасивой женщине, да к тому, же еще и немолодой. По самым грубым подсчетам Джулия была лет на пятнадцать старше Арины и соответственно опытнее и хитрее во всех делах. Жаль, что Арина не осознавала, что ее расстройство было копеечным. Подобно многим, она ошибочно приписывала умение одерживать верх в разговорах умственным качествам, а не поведенческой привычкой. И не знала Арина, что подобную "шустрость" можно развить за полчаса, стоит только начать лгать. И подавлять. Подавлять и лгать.
   Вот и сейчас попытка Арины рассказать о случившемся превратила ее в смешного клоуна, зажравшуюся девицу, устроившую истерику в присутствии зрелой, благовоспитанной дамы, которая ловко передернула всю ситуацию на себя. Да тут еще и задетая гордость вылетела, словно джин из бутылки. Арина поняла, что Славин не поверил ей и принял сторону того, кто был более вертким.
   Славин присел на край кровати и сделал попытку обнять Арину.
   - Отстань, я не хочу, - пробурчала Арина, даже не повернувшись в его сторону, но последний не убрал руку. - Твоя наглость просто поражает. Сразу видно, что ты приезжий, - равнодушно заметила она.
   Славин рывком повернул ее к себе и прорычал:
   - Ты - жалкая, никому не нужная тварь! Я полчаса уламывал Андрея Сергеевича, чтобы он разрешил нам репетировать твою весеннюю бабочку! Я вложил в твою неблагодарную душу все свои силы, а что получаю взамен?
   - Меня! - парировала Арина и резко вывернулась из объятий Славина. - Слезь с моей кровати! - закричала она. - Видишь вон тот пуфик у туалетного столика? - И Арина кивком головы указала на белую табуретку. - Садись туда и соблюдай дистанцию.
   - Я лучше постою, - буркнул Славин. Он явно пожалел о том, что не сдержался и снова дал волю гневу.
   - Почему ты не выслушал меня, Леша?
   - Потому что у тебя снесло крышу! Какие-то ночные хождения, страхи, обезвреживание преступников, духи...
   - Не духи, а дух Амалии Яхонтовой, - сказала Арина. При слове "Амалия Яхонтова" тень пробежала по лицу Славина. Пробежала и пропала.
   - Какая разница, Алейникова? - буркнул Славин и снова подошел к кровати. - Ты сама все себе придумала от тоски и одиночества. Правильно сказал Андрей Сергеевич, что тебе не надо было уходить из театра.
   - Кажется, он слишком много тебе наговорил.
   - Ничего подобного, - просто ответил Славин, садясь на кровать. - Ты ведь была одной из лучших. Да я и сам это вижу.
   - А это уже интересно. Продолжай.
   - Я вижу тебя насквозь, Арина Алейникова.
   - И что же ты видишь сейчас?
   Славин лег рядом с Ариной, резко взял ее за плечи, повернул к себе и сказал:
   - В твоих глазах. Алейникова, я вижу непростительную одичалость по мужскому телу, а поскольку тело здесь одно, то я снимаю джинсы. Конечно, лучше бы это сделала ты, но как-то неудобно просить об этом паву московскую.
   Арина еле сдерживала себя, чтобы не расхохотаться, а тем временем Славин стаскивал с нее халат.
   Они занялись любовью, но как-то вяло, словно по принуждению, как будто бы между ними стоял кто-то третий и постоянно грозил пальцем. То ли с непривычки, то ли от смятения чувств, Арина постоянно вздрагивала и хлюпала носом.
   - Эй, что с тобой? - не понял Алексей. - Ты можешь расслабиться?
   Но Арина заскулила еще громче.
   Славин катал ее и так, и сяк. Успокаивал, увещевал, уговаривал, даже шептал ей ласковые слова, но Арина не слышала его. Она приняла его нехотя, как будто бы расплачивалась за его щедрость и снисхождение. Потом, сев по-турецки, Арина горько заплакала.
   - Почему ты плачешь? - недоумевал Славин. - Можешь ответить хотя бы, одним словом?
   Но Арина молчала. Даже перестав рыдать, она все равно сидела, склонив растрепанную голову и, молча, глядела прямо перед собой.
   - Куда ты смотришь? - раздраженно спросил Алексей.
   - Она была здесь.
   - Кто?
   - Амалия...
   - Что ты сказала? - не понял Славин.
   - Танцовщица. Амалия Яхонтова. Она была здесь и видела всю нашу перепалку, а сейчас ушла.
   Славин содрогнулся, но быстро взял себя в руки и сказал:
   - Тебе надо лечиться, Алейникова.
   - Тебе тоже.
   Славин решил не возражать и промолчал.
   - Скажи, Леша, ты просто воспользовался моим телом?
   - Других в наличие не было, - огрызнулся Славин, повернулся на бок и тут же уснул крепким сном усталого рыцаря, из которого прекрасная дама выпила все соки.
   Арина еще долго смотрела в окно, за которым плавали рваные серые облака, дымным кружевом закрывавшие желтый лик весенней луны.
   Утром, когда она проснулась, Славина уже не было.
  
  
   Глава 7
  
   Лука сидел на своем любимом диване и настырно подбирал на аккордеоне какую-то услышанную по телевизору мелодию. Играл он тихо, ибо не хотел утром будить соседей своими страстными пассажами, а уж тем более бесконечными повторениями трудных мест, которые никак не мог осилить. Но дворник не сдавался и продолжал мучить инструмент упражнениями. Перед ним на столе стояла недопитая чашка чая и тарелка с большим куском Дуськиного кулича с текучей глазурью. Стояла намертво. Нетронутая. Видимо Лука решил не притрагиваться к пище, пока не осилит заколдованное место, таким образом, создав себе стимул к совершенствованию. Но правая рука упорно соскальзывала с клавиатуры, а басы звучали неровно и несогласованно.
   - Больше не буду пить! - заявил Лука и, поморщившись, выпил глоток холодного чаю. Потом поковыряв ложкой кулич, он состроил брезгливую физиономию, отодвинул тарелку, снял с колен аккордеон и поставил его на диван. Воровато посмотрев на дверь, дворник снова пошарил своей длинной рукой под диваном, но ничего не нашел.
   "Вот бестия эта Дуська! - подумал дворник. "Я же вчера четвертинку припрятал, а она взяла, да нашла! Не хочет она понимать, что у меня руки не идут без драгоценного нектара. Ан вот теперь и не признаешься ей. Загрызет, не пожалеет".
   - Дусенька! - нежно позвал Лука супругу. - Ты мне чайку горяченького не принесешь?
   Открылась дверь и на пороге появилась ухмыляющаяся Дуська в своем неизменном зеленом халате. Правда, по случаю праздника он был тщательно постиран и выглажен.
   - Что, соловей мой, - не вытанцовывается? - спросила Дуська, издевательски глядя на мужа.
   - Ну что за народ эти бабы! - простонал Лука. - Ну почему вы начинаете нас пилить в самый ненужный момент? Неужто нельзя подождать?
   - Подождать чего? - возмутилась Дуська. - Когда ты совсем сопьешься?
   - Дусенька, - застонал Лука, решив лаской умаслить строгую Дуську. - Ну, я прошу тебя.... Хоть одну рюмочку. У тебя же есть. Видишь, пальчики совсем не гнуться! - И Лука поиграл в воздухе своей тощей пятерней.
   Дуська ушла. Вернувшись, она поставила перед мужем полулитровую чашку с дымящимся чаем и, не сказав ни слова, выплыла из гостиной.
   - Бестия! - И рваный тапочек с яростью полетел в закрытую дверь. Выпустив пар, Лука в очередной раз смирился со своей нелегкой судьбой и, прихлебывая, начал пить пахнущий душицей чай. Ему стало легче. "И все-таки Дуська у меня алмаз", - подумал Лука и с аппетитом принялся смаковать кулич.
   Раздался робкий звонок в дверь.
   "Кто бы это мог быть? - подумал Лука. - Вроде никого не ждали. - Потом он скорбно вздохнул и сказал:
   - Наверное, опять жильцы со своими причудами. Пусть Дуська идет и открывает, а я с места не двинусь! Вот! - И Лука показал язык незваным гостям.
   В маленькой прихожей послышался шум открывающейся двери, робкий мужской голос, спрашивающий, дома ли господин дворник по имени Лука и как всегда, вежливо-безучастное приглашение Дуськи пройти в гостиную.
   - К тебе пришли, - доложила Дуська, открывая дверь и пропуская гостя вперед. - Говорят, что по сугубо личному делу.
   - Здравствуйте, Лука, - сказал Славин и церемонно кивнул головой.
   - Иу! - сколько у Амальки поклонников!
   - Откуда вы знаете это имя? - вытаращил глаза Славин.
   - А она здесь всем покоя не дает своими танцами, - ответил Лука и в упор уставился на Славина в ожидании его реакции.
   - Разрешите представиться, - серьезно сказал Славин.
   - Разрешаю, - ухмыльнулся Лука.
   - Меня зовут Алексей Славин. Я работаю в Московском театре балета.
   - Ну и что? Здесь живет одна балерина, правда, бывшая. И зовут ее Арина. Пропащая душа, - закатил глаза Лука. - Потом он снова посмотрел на Славина и твердо сказал. - Только тебе нужна не она, а эта Амалька.
   - Откуда ты знаешь, что меня интересует Амалия Яхонтова?
   - А она очень многих интересует. Шальная была баба, нужная, да только вот сгорела живьем от этих выродков!
   - Видите ли, я...
   - Да не стесняйся! Колись! Небось связался с Аринкой?
   - Она моя коллега, и от нее я услышал, что дух Амалии часто является к ней.
   - Ну и что? А ты, какое отношение имеешь к шумным духам?
   - Да никакого. Просто меня как хореографа, педагога и танцовщика интересует история этой довольно известной и талантливой балерины. И любая самая невероятная информация будет полезна.
   - Для чего?
   - Для моей работы, для учеников, для коллег. И потом я пишу антологию русского балета.
   - Опять танцы? - поморщился Лука. - Что-то много развелось здесь балетоманов и писак!
   - А что вы имеете против нас?
   - Да собственно ничего, - зевнул Лука. - Чего ты хочешь?
   - У вас нет каких-нибудь материалов по Амалии Яхонтовой? - спросил Славин.
   - Есть афишка ее последнего концерта, во время которого она сгорела заживо.
   Резко вскинув глаза, Славин сказал:
   - Вы не можете мне ее дать хотя бы на время?
   - Отчего же? Могу. - И Лука снова извлек из бюро пожухший листочек и протянул ее Славину. - Можешь взять ее себе. Это ксерокопия.
   - Что? - не понял Славин.
   - Я говорю, ксерокопия. За этой Амалькой половину дома охотится. Только поймать никто не может.
   - Значит, эта афишка моя? - недоверчиво спросил Славин.
   - Да.
   - Спасибо. - И Славин дружески пожал руку неутомимому дворнику, который ничего не сказал о погребении останков Амалии и ни единым словом не выдал Арину.
   - Тогда до свидания.
   - До скорого, - ответил Лука и, повернувшись, пошел к дивану. - Эй, Алексей! - спохватился Лука....
   Но Славина уже не было.
   - Точно в бездну мотнулся! - вздохнул Лука.
  
  
   Услышав назойливый звонок в дверь, Арина поморщилась и нехотя поставила на стол чашку с кофе. Запахнувши халат, она поплелась к входной двери. Кто-то продолжал усердно давить на кнопку, извлекая противные, писклявые звуки.
   - Сейчас открою! - буркнула Арина. - Кто там?
   - Это я, Леша. Давай, открывай! Ты чего, еще не проснулась?
   - Пошел вон!
   - Что? - не понял Славин.
   - Что слышал! - ответила Арина и отошла от двери.
   - Опять с ума сходишь? Мне надоели твои штучки! Открывай! - И Славин начал изо всех сил барабанить кулаками, требуя, чтобы его впустили.
   - Проваливай! - спокойно ответила Арина и ушла в гостиную.
   - Не забудь, что завтра у нас с тобой репетиция! И Славин напоследок вдарил ботинком по персиковой двери.
  
   ИНТЕРМЕДИЯ
  
   НОЧЬ
  
   В заброшенной мансарде под рвущимися ввысь башнями тихо разливались звуки менуэта. Уютная луна вливала свои грезы сквозь стрельчатые окна в каменный зал, высвечивая лучами фигуру человека, который сидел за клавесином и, нажимая тонкими пальцами на клавиши, извлекал оттуда чуть щемящие звуки. Играл он чисто. Сидел прямо. Смотрел перед собой. Лицо его было белым, как снег, со смазанными чертами, которые отдаленно напоминали кого-то. Его серые одежды пышными фалдами падали вниз, клубясь прозрачной кисеей, заполняя пространство и сливаясь со звуками.
   На клавесине горела свеча, бросая тень на черную статуэтку вставшей на дыбы лошади. Последний такт. Последний аккорд. Свеча потухла. Настала тьма.
   Человек поднялся, взмахнул серыми крыльями, и сотни крошечных свеч, как новогодняя елка, зажглись в мансарде. Еще один мах и на каменной скамейке появились две почти прозрачных фигурки: мужчины в военном мундире и женщины в белом платье и черной шляпке. Вы, конечно же, узнали их.
   - Зачем ты нас вызвал, Вархуил? - спросил мужчина.
   - Чтобы отправить вас на Суд божий.
   - Но Вархуил! - взмолилась женщина.
   - Я - серый ангел, который призван сохранять равновесие на земле. Если бы не мы, то люди уже давно бы пожрали друг друга или расколотили бы лбы в храмах! Я не отдал вас ни Богу ни дьяволу, ибо внял вашей скорби и помог вам. Но теперь вам пора уходить с земли.
   - Спасибо, Вархуил, - склонил голову мужчина. - Благодаря тебе, нашлась та, чьи слезы оказались сильнее вечности. Но мы должны еще немного побыть здесь.
   - Зачем?
   - Чтобы уберечь любимых.
   - Вы не можете вмешиваться в ход жизни. Узел разрублен. Чаша испита.
   - Еще нет, и ты это знаешь, Вархуил.
   - Уходите!
   - Пощади нас, Вархуил! - взмолились тени. - Дозволь остаться нам на земле еще хоть немного!
   Оловянные лучи безжалостных глаз ангела сверкнули, пронеслись по зале и скользнули по призракам, которые согнулись, скривились в гримасах, расплылись акварелью, да только глаза их смотрели твердо и решительно.
   - Хорошо, - выдохнул ангел, и вдруг все пропало: и клавесин, и свеча, и черная лошадь. И сам ангел.
  
  
   ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
  
   СЛАВИН И ДЖУЛИЯ
  
   Глава 1
  
   Москва. Проспект Мира. Раннее утро. Начало мая. Еще вчера наивные снежинки кружили вокруг светящихся фонарей, а сегодня они исчезли, растаяли, даже не сказав, прощай. После холодных ветров, тревожного качания деревьев, оловянного безрадостного неба и темных ночей со строгой, безжалостной луной, на Москву, как всегда, неожиданно обрушилась весна с ее вечным оттенком свежести, юности, и...горечи разбитых надежд. Наверное, все знают этот весенний запах грусти и безысходности! Его невозможно спутать ни с чем! И он усиливается вдвойне на фоне распускающихся деревьев и пробудившейся природы. Кажется, что какой-то невидимый дух или эльф пускает в нас чуть-чуть отравленные стрелы печали. Ты хочешь быть счастливым, но не можешь, тебе хочется пожаловаться на бездарно прожитый год, но вряд ли найдутся достойные слушатели, и все приходится держать в себе, пока новые события не сотрут из памяти старые обиды и не взойдут зеленые ростки надежды.
   А Москва дышит, поет, радуется первым теплым дням. Ведь впереди полгода без снега. Откуда-то снизу от самой земли поднимается тепло, которое смешиваясь с сырым утренним воздухом, делает его свежим и ласкающим, словно прикосновение любимых рук.
   На улице еще тихо.
   Но уже через три часа весенний московский воздух вновь наполниться городским многоголосьем вечно спешащих людей, криком торговцев, скрежетом тормозов и вечным гулом проезжающих мимо машин. И весна затеряется в бесконечном жужжании города, и люди не заметят очередной смены времени года.
  
  
   В десять часов утра около уже известного нам фасадного дома резко затормозил сине-белый автобус, из которого выпрыгнул высокий рыжеволосый мужчина в мятых джинсах и коричневой куртке. Под мышкой он крепко держал папку с какими-то документами, которые, видимо, имели для него большую ценность. Его бледное лицо выражало благодушие и удовлетворение, светлые глаза блестели, а губы слегка улыбались. Можно было подумать, что все праздничные дни он просидел за книгами или в лаборатории, но данная версия распадалась на куски, ибо его скулы покрывали красные полоски шрамов.
   Насвистывая веселую песенку, мужчина направился в сторону рынка, где у своего ларька уже стояла глазастая Марька с новой разновидностью своего "весеннего" товара. На этот раз она торговала красными пышными розами, на лепестках которых, словно кристаллы, блестели крупные капельки воды, которой она каждый час опрыскивала свой капризный товар.
   - Здравствуйте, Марья Семеновна, - весело поздоровался мужчина, подходя к ларьку. - Хороша нынче погодка, не правда ли?
   - Правда, правда, - буркнула Марька, даже не посмотрев на мужчину.
   - А я вот в отъезде был...
   - Знаю я все ваши отъезды! - сверкнула глазами Марька. - Все по Пятницкому кладбищу шастаете! И на что вам дался этот старый погост с заброшенными могилами? Чего вы там потеряли? Может, себя? - И Марька в упор уставилась на мужчину.
   Он побледнел, его светлые глаза вспыхнули недобрым, оловянным блеском, а волосы стали казаться еще ярче, еще рыжее.
   - Откуда вы знаете? - глухо спросил он.
   - От верблюда! От тебя ландышами несет за версту! Уж я в этом разбираюсь.... Как и во всем другом.
   - Все-то вы знаете. Марья Семеновна, - хихикнул мужчина, пытаясь обратить разговор в шутку. Он уже сумел взять себя в руки, и к нему вернулась прежняя вкрадчивая вежливость. - А что, туда еще кто-нибудь ходит? - осторожно спросил он.
   - Ходят, - снова буркнула Марька.
   - Кто же?
   - Женщина в черном! - И Марька сделала страшные глаза, видимо, решив напугать мужчину. Однако ей это не удалось.
   - Имя-то вы ее знаете?
   - Знаю, но не скажу.
   - Почему?
   - Потому что не к добру все эти ваши затеи.
   - Какие затеи вы имеете в виду, Марья Семеновна? - прищурился мужчина.
   - Сам знаешь! Хороните на старом погосте неизвестно кого, а потом эти мертвецы бегают за вами! Тьфу!
   - Я никого там не хоронил. И мертвецы меня не преследуют, - начал оправдываться мужчина.
   - На кладбище был? Признавайся! - начала атаку Марька.
   - Ну, был, - растерянно ответил мужчина.
   - И кто же тебя там так разукрасил?
   Мужчина провел рукой по шрамам, словно убеждаясь в их наличии, поморщился от боли, а потом сказал:
   - Я сегодня утром порезался бритвой.
   - Прямо до ушей? - не унималась торговка.
   - Я сбрил бакенбарды вот и все! - раскололся мужчина.
   Марька тупо посмотрела на его лицо и, не найдя никаких контраргументов, взяла лейку и начала с каким-то неистовством опрыскивать цветы.
   - Может, продадите мне букетик, Марья Семеновна? - с некоторым ехидством попросил рыжеволосый тип.
   - Сегодня я торгую любовью, - огрызнулась Марька. - Ландыши отцвели, извольте покупать розы!
   Мужчина понял, что разговор окончен и, не попрощавшись, свернул на брусчатую дорожку, ведущую к кирпичному двухэтажному зданию, где находилось Северо-восточное агентство недвижимости.
   Увидев, что мужчина отошел, Марька оторвалась от своего занятия и долго провожала его взглядом, пока тот не подошел к зданию и исчез за серой железной дверью. "Я знаю, кто ты такой", - прошептала Марька. "Мои карты никогда не лгут".
   Потом встрепенувшись, она набрала воздух в легкие и закричала своим зычным голосом:
   - Розы, розы! Покупайте майские розы!
  
  
   Глава 2
  
   Джулия проснулась, блаженно потянулась и снова закрыла глаза. Она находилась в состоянии той сладкой утренней дремы, некоей колыбелью между сном и явью, которая баюкает, навевает грезы и всячески отталкивает желание встать и начать новый день. Сменяя друг друга, одним за другим проносятся мысли и образы, смешиваясь с мягким светом пробуждающегося дня.
   Джулия уже давно не спала сном младенца. Чуткость ее сна могло заглушить лишь крепкое вино, и тогда она, без сновидений, могла спать по многу часов, а после пробуждения долго приходила в себя, слоняясь по квартире, словно зомби. Лишь после нескольких чашек крепкого кофе Джулия выходила из этого тупого кокона и начинала проживать еще один день из своей жизни, о смысле которой она перестала задумываться уже давно когда, потеряв всю семью, осталась совсем одна со своими выдуманными героями и абсолютно неинтересными, по ее мнению, друзьями и коллегами.
   Сейчас все было наоборот. Закрыв глаза, она с мучительным блаженством вспоминала о чем-то приятном и очень-очень близком.
   "Ах да", - вспомнила Джулия. "Сегодня вторник, и к пяти я иду в театр балета к этому герою-любовнику. Джулия посмотрела на электронные часы, которые стояли на тумбочке. Они показывали десять часов утра. "Ничего себе! Я еще никогда так рано не просыпалась!" И Джулия, откинув одеяло, встала с кровати и подошла к зеркалу и начала рассматривать свое маленькое тщедушное тельце, сгорбленное от постоянных сидений за компьютером спину, жиденькие пегие волосенки, да неухоженные пальцы со сломанными ногтями.
   "Да, Юлия Николаевна", - подумала Джулия, ощупывая припухлости под глазами, - "время изрядно потрудилось над вашим фасадом. Надо что-то срочно предпринять, а то в этом их театре тебя примут за Бабу-Ягу и вышвырнут вон. Интересно только, что во мне находит наш редактор Мишка, который как часы раз в месяц наведывается в мою пещерку. Хотя... Мне уже сильно за сорок, а лысому Мишке уже сильно за шестьдесят. Зарплата у него маленькая, а понтов хоть отбавляй. Но это он со мной только оттягивается. С женой и начальством он тише воды, ниже травы. Да и бог с этим Мищкой! Мне сейчас надо не ударить лицом в грязь перед этими актерами!"
   Джулия еще раз посмотрела на себя в зеркало и с удовольствием заметила, что, несмотря на оплывшие черты лица, ее светло-карие глаза сверкали радостью. Обхватив ладошками щеки, Джулия вжала их, вытаращилась и весело сказала тоном опытного визажиста:
   - Мы сделаем акцент на глазах!
   И пошло и поехало давно забытое и казавшееся уже ненужным охорашивание и огламуривание всевозможными масками, кремами и прочими SPA-процедурами, которые хоть и временно, но из каждый женщины могут сделать красивую и желанную.
   - "В эту темную ночь на гребне мрака, который уже закончился и перешел в новый день во мне родились прекрасные идеи, а душа впервые за много времени горела огнем", - пела Джулия строчки из своего нового романа.
   На этом слове глаза Джулии действительно сверкнули, и она замерла перед зеркалом, словно это было не стекло, а вспышка фотоаппарата.
   "А я прекрасна!" - подумала Джулия и громко рассмеялась. Пламя ее истории разгоралось ярким пламенем. Факты росли, как грибы. Осталось только соединить их в единое, захватывающее повествование.
   И вот...
   Мимо жужжащего днем и ночью рынка по розовато-бордовой брусчатой мостовой проспекта Мира прошла элегантная женщина лет сорока в светло-коричневом брючном костюме и шелковой белой блузе, вырез которой украшала ниточка жемчуга. Ее короткие светлые волосы были тщательно завиты и уложены, а на худом лице выделялись темные глаза, в которых играли огоньки.
   "Кто это такой?" - удивилась вездесущая Марька, спутав пол незнакомки. "Ба!" - хлопнула себя по лбу торговка. "Да эта наша писака никак пошла на свидание! Если уж она кому-то сгодилась, то я и явно подойду!" - сделал вывод Марья Семеновна, которая всегда мыслила конкретно и по делу.
   А весна тем временем катила Джулию вперед, туда, где сверкают заманчивые и обманные огоньки пронзительно-невероятной страны, без которой ни один из нас не мыслит жизни.
   И вот она остановилась перед белой колоннадой Московского театра балета и почувствовала, что ее охватывает волнение, словно перед первым свиданием. "Что за глупости?" - подумала Джулия. "Для меня он не человек, а главный герой моего нового романа, в котором я сама принимаю участие. Если получится, то это будет сенсация!"
   И Джулия, обогнув колоннаду, уверенно подошла к служебному входу. Мельком взглянув за часики, она увидела, что стрелки показывали без десяти пять.
   Открыв массивную дверь, Джулия очутилась перед стойкой, за которой сидел пожилой темноволосый мужчина в черной форме с позументами.
   - Юлия Николаевна?
   - Да, это я, - с некоторым замешательством ответила Джулия.
   - Алексей Николаевич сказал, что вы придете, и очень просил вас немного подождать. Проходите на второй этаж в первый кабинет и там подождите.
   - Спасибо, - ответила Джулия и свернула на боковую, покрытую красной ковровой дорожкой лестницу. По театру разливалась мерная какофония звуков, в которых легко можно было узнать фрагменты известных балетов, сопровождавшиеся громкими замечаниями педагогов, нытьем или недовольством их подопечных и гулкими ударами ног приземляющихся сильфид.
   Одна из дверей класса была приоткрыта, и любопытная Джулия не преминула подойти подсмотреть в замочную скважину.
   - Ух! - вслух сказала Джулия, но во время зажала себе рот рукой, ибо боялась быть рассекреченной и испортить свой так хорошо начавшийся день. В классе, одетая в серую майку и видавшую виды коротенькую юбочку, махала ногами бледная, измученная Арина. Ее мокрые от пота волосы были всклокочены, прядь небрежно заколота, а на усталом лице не было ни кровинки. Даже глаза-незабудки будто бы потухли, точно чья-то безжалостная рука сорвала их и растоптала ногами. Неподалеку от нее, на скамеечке сидел понурый Славин в простых брюках и клетчатой байковой рубашке.
   - Так не пойдет, Алейникова, - устало сказал он. - Еще раз, Виктория Львовна, - обратился он к аккомпаниаторше. Подойдя к Арине, он грубовато взял ее за талию (по мнению Джулии, немного выше, чем позволяет танцевальная этика), потом схватил за внутреннюю часть ноги и вывернул ее так, словно хотел сломать. Арина от боли закусила губу, но продолжала выполнять движение.
   - Теперь поняла? - спокойно спросил Славин, внимательно глядя на Арину.
   - Да, - опустив глаза, ответила Арина.
   - Все будет нормально. Не переживай, - сказал Славин и ласково потрепал Арину по щеке.
   Джулия чуть пошатнулась. Голова у нее немного закружилась, засосало под ложечкой, а сердце охватила какая-то безысходность, точно впереди ее не ждало ничего, кроме рвущей душу тоски.
   "Какая ерунда", - усмехнулась Джулия над этим странным чувством. "Что мне за дело до этой парочки, у которой явно нет никакого будущего? И эту Арину ждет страшный конец, ибо у нее слишком слабый характер, чтобы снова войти в ту же реку. А этот герой вряд ли ей поможет. За его лживым фасадом скрывается расчетливый карьерист и холодный обманщик. И я докажу это. Ведь я - участник своей истории и могу запустить интригу в нужную мне сторону!"
   - Арина, это ты забыла закрыть дверь? - недовольно спросил Славин.
   - Ты зашел последним, - буркнула Арина.
   Не сказав ни слова, Славин направился к двери. Выражение лица его было мрачным и недовольным.
   Завидев опасность, Джулия, стараясь ступать неслышно, отошла от двери и отправилась искать кабинет номер 1 , куда ее так вежливо направил дежурный.
   Сделав несколько кошачьих шагов по коридору, Джулия увидела искомое помещение.
   "Да они, оказывается, совсем рядом пот свой проливают",- усмехнулась Джулия.
   Подойдя к двери, она осторожно постучала бледными костяшками пальцев.
   - Заходите! - раздался приятный мужской голос.
   Джулия открыла дверь и увидела Андрея Сергеевича, который опять что-то писал, сидя за столом. Рядом с ним в кресле гордо восседала поджарая женщина лет сорока в черных брюках и такой же водолазке. Мысиком своих красных туфелек, она постукивала по ворсу шерстяного ковра, как будто бы выбивала такт только ей одной слышимой музыки. Держалась женщина на редкость прямо и даже надменно.
   "Где-то я ее видела", - подумала Джулия.
   Посмотрев на Джулию из-под очков. Андрей Сергеевич вежливо спросил:
   - Юлия Николаевна?
   - Да. Простите, может, я не во время? - засмущалась Джулия.
   - У нас такого не бывает, - сказала женщина и улыбнулась ярко накрашенными губами.
   "Боже мой"! - да это, кажется, Ирина Ветрова, известная балерина. Вот бы поговорить с ней об этом Славине, а заодно и об Арине! Небось, плетет интриги против обоих! А эта Ветрова гораздо моложе, чем кажется с виду. Просто бледное лицо, выпирающие скулы, да черная одежда делают ее старше.
   - Алексей Николаевич доложил мне о вас, - продолжал директор, - и просил извиниться за задержку. - Мы вот сейчас договорим с Ириной Евгеньевной и уйдем на репетицию, и моя епархия, - и Андрей Сергеевич выразительным жестом обвел рукой свой навороченный кабинет, - будет предоставлена только вам и нашему прославленному Славину.
   - Почему прославленному? - спросила Джулия.
   - Да вы присаживайтесь, Юлия Николаевна! - засуетился Андрей Сергеевич, указывая Джулии на крытое серой кожей, кресло.
   - Так почему прославленного? - повторила свой вопрос Джулия и села.
   - Славин - мировая знаменитость, - ответила Ветрова. - Только вот зачем он взял на поруки эту Алейникову, я ума не приложу! Просто не понимаю! Ей уже тридцать четыре. Больше года тому назад она оставила театр, как мне показалось, навсегда и сделала это осознанно, без сожаления. А тут вдруг является этот Славин и изъявляет желание сделать из нее чуть ли не звезду!
   - Я тебе уже говорил, Ира, и повторяю еще раз, что возвращение Алейниковой естественно. Я ждал, что она придет, и это произошло.
   Джулия поняла, что застала их как раз на самом интересном месте разговора, где они говорили об этой странной парочке Славин-Алейникова, и мнение Ветровой могло подсказать ей многие интересные факты к лихо закрученной интриге ее детектива, а скорее триллера.
   - Ну и что с того? - возмутилась Ветрова. - Алейникова делает ошибки, которые неприемлемы даже для выпускницы школы, а он все равно продолжает работать с ней! Она опозорит нас!
   - В тебе говорит какая-то зависть, Ира! Да, делает, но поставь себя на ее место. Больше года не танцевать и давить подушку! Что было бы с тобой?
   - Я вообще бы не стала возвращаться! - заявила Ветрова. - Ей надо работать, а она приходит в класс, как всклокоченная курица, не собранная, не выспавшаяся, в ужасном настроении.
   - И все-то ты видишь, все-то ты слышишь, Ира! Только хорошее от тебя ускользает!
   - Что вы имеете в виду? - с вызовом спросила Ветрова.
   Что бы вы все не говорили, но Славин делает свое дело.
   - Какое же? - прыснула Джулия.
   Андрей Сергеевич и Ветрова как по команде повернули головы к Джулии и вопросительно уставились на нее.
   - Что вы имеете в виду? - спросила. Андрей Сергеевич.
   - Нет, ничего. Простите меня, - опомнилась Джулия, видя, что в глазах Ветровой заиграли ехидные огоньки. Она, видимо, была из догадливых.
   - Теперь я все поняла, - растягивая слова, подвела итог прима.
   - Что бы ты там не понимала, но за два месяца работы Алейникова сделала очень многое. Да, она совершает технические ошибки, но ее движения приобрели одухотворенность и силу, которые не были ей свойственны даже в молодости. Посему я прошу тебя, Ира, подготовить с ней мазурку в "Шопениане".
   - Что! - раскрыла рот Ветрова и даже перестала бить мыском по бедному ковру. - У меня спектакли, репетиции, ученики, а вы мне хотите повесить эту клячу Алейникову! Не много ли ей нянек?
   - Достаточно, - строго ответил Андрей Сергеевич. - Завтра составите расписание ваших занятий и покажите мне. Через две недели Алейникова должна быть готова к выступлению. - И Андрей Сергеевич сделал какую-то пометку в своем еженедельнике.
   Ветрова сидела, рассматривая небольшую плешь, которую она проделала в ковре острым мыском своей красной туфельки.
   - Я тебя не задерживаю. До свидания.
   С каменным выражением лица Ирина Евгеньевна встала и, не попрощавшись, вышла из кабинета.
   - Она же не будет заниматься с ней! - удивилась Джулия.
   - Что значит, не будет? Здесь пока только один начальник! Я! Все, Юлия Николаевна, я ухожу и оставляю вас наедине с нашим Лешей. А вон как раз и он собственной персоной! - торжественно объявил Андрей Сергеевич и покинул помещение.
   В кабинет вошел Славин. Вид у него был понурый и усталый. Видно было, что он только что принял душ, ибо его волосы были влажны и зачесаны назад. В руках он держал потрепанную сумку. При виде Джулии его глаза засияли, он подбежал к ней и, поцеловав ручку, радостно сказал:
   - Простите меня, Юлия Николаевна, что я задержался. Обычно я очень пунктуален.
   - Я - Джулия!
   - Ах да, простите! - засуетился Славин и снова поцеловал шершавую ручку Джулии.
   "Что это с ним?" - подумала Джулия. "Откуда столько суеты в этом самоуверенном типе? Ведь он сам меня сюда пригласил. Хотя это еще больше подогревает мою историю. Итак, игра начинается!" - с азартом объявила про себя Джулия.
   Между тем Славин стоял перед ней и как-то рассеянно озирался по сторонам, как будто бы не знал, с чего начать разговор. Он уже не занимал собой все пространство, и плотоядность его куда-то подевалась. В серых глазах читались неуверенность и волнение, как будто бы он боялся чего-то узнать или, наоборот, остаться в неведении.
   Наконец, справившись с собой, он внимательно посмотрел на Джулию, улыбнулся и сказал:
   - Знаете, Джулия, здесь какая-то уж очень официальная атмосфера, а разговор у нас предстоит сугубо личный. Как вы смотрите на посещение небольшой кофейни за углом? Там тихо, уютно, и никто не помешает нашему разговору.
   Джулия судорожно глотнула, но все-таки подавила в себе волнение. Бедная. В последнее время пространство ее жизни ограничивалось спальней, кухней, хождением по мрачным лестницам и вживанием в выдуманных героев, образы которых редко доходили до избалованных читателей. Но сейчас в ее жизни появилось нечто другое, пронзительное, манящее и почти невероятное. Молодой мужчина приглашал ее посидеть в кафе и поболтать!
   Славин протянул руку Джулии и помог ей подняться с кресла.
   Сконфуженная и изумленная Джулия бросилась к двери, но Славин мягким движением руки придержал дверь и, усмехнувшись, сказал:
   - Только после вас, - и распахнул перед ней... тоннель.
   И Джулия вдруг забыла, забыла выдуманные ею самою правила игры.
  
   Глава 3
  
   В кофейне пахло шоколадом. Льющийся с потолка розоватый свет, падал на персиковые скатерти и мягкие, кожаные диваны. Коричневые кисейные шторы, словно пышные платья, обволакивали высокие стрельчатые окна, поглощая назойливый шум города. Черные фартуки официантов летали между столиками, а услужливые лица улыбались заученными улыбками.
   Джулия и Славин сидели в небольшой кабинке, расположенной в самом дальнем углу. Перед Джулией стояла большая чашка черного кофе, а перед Славиным - бокал приторного Лимончино. Сконфузился Славин перед человеком умственного труда и хотел показать себя с наилучшей стороны. Ну откуда ему было знать, что делать надо было все наоборот!
   Тем временем Джулия, медленно помешивая ложечкой сахар, с благоговением смотрела на героя своего романа. Нет, он уже не полулежал на диване, отрешенно глядя на потрескивающие в камине можжевеловые ветки. Он пришел к ней, чтобы рассказать свою историю, которая расставит все точки над "I". Скоро круг событий сомкнется, и сюжет, словно золотой клубок сам покатится вперед, пока не дойдет до логического финала. И она, Джулия, как дирижер, будет взмахивать волшебной палочкой!
   "Только бы ничего не помешало! Только бы ничего не помешало!" - заклинала Джулия.
   Первым заговорил Славин.
   - Простите, что вам пришлось меня ждать, Джулия. - Я сегодня изрядно помучился с Ариной. Спектакль на носу, а многие движения не отработаны, если не сказать хуже - просто не получаются. Она настолько вещь в себе, настолько погружена в какие-то нелепые мысли, что их приходится выбивать из нее бамбуковой палкой! - с досадой сказал Славин и сделал большой глоток желтой приторной жидкости. - Потом он посмотрел на Джулию усталыми глазами и извинился.
   - Не надо извиняться, Леша, - мягко успокоила его Джулия. - Я не имею ничего против Арины Павловны. Более того, я глубоко уважаю ее решимость и настойчивость, но, к сожалению, иногда только сила может противостоять глупости и своеволию.
   - Вы серьезно так думаете? - спросил Славин, и внимательно посмотрел на Джулию.
   - В отношении Арины я просто в этом уверена.
   - Это мне, как бальзам на душу, - вздохнул Славин. - Понимаете, я постоянно переживаю из-за своей грубости и несдержанности. Мне вообще сложно объяснить женщинам некоторые вещи. Я срываюсь, потом переживаю, раскаиваюсь, не сплю ночами. Ой, простите, Джулия, я, кажется, начал хныкать, как мальчишка.
   - Говорите, это очень важно для вас и...для меня, - сказала Джулия и осторожно коснулась руки Славина. Он внимательно посмотрел на нее и не отнял руки.
   - Боюсь, что она не простит меня, - совсем расстроился Славин.
   На секунду у Джулии неприятно сжалось сердце, но она быстро справилась с собой.
   - Состояние Арины гораздо хуже, чем вам кажется.
   - Почему? - удивился Славин.
   - Она страдает галлюцинациями, природу которых может определить только специалист.
   - Вы преувеличиваете!
   - Тогда для чего вы позвали меня сюда? - сверкнула глазами Джулия и убрала руку.
   - Простите. Джулия, я просто устал. Понимаете, новый театр, новый город, новая жизнь.
   - И новая любовь, - съязвила Джулия и ехидно усмехнулась.
   При слове "любовь" Славин дернулся и начал теребить руками висевший у него на шее, медальон.
   - Какая красивая у вас вещица, - сменила тему Джулия. - Старинная?
   - Да, очень, - рассеянно ответил Славин.
   - Осмелюсь спросить, откуда у вас такая прелесть?
   - Подарила одна поклонница, - процедил Славин, не глядя на Джулию.
   Было видно, что он солгал и не хотел говорить о происхождении этого медальона, А Джулия со свойственной ей профессиональной интуицией догадывалась, что именно в этом миниатюрном вместилище тайн Славин хранил нечто дорогое и бесценное. Однако достучаться до Славина было так же трудно, как вызвать снег в погожий летний день. К тому же поступки Славина говорили о том, что он был человеком нравным и упрямым в достижении даже самых абсурдных целей. Например, Алейникова. Что в ней было такого, чтобы тратить на нее столько сил? Добровольно ушедшая из театра танцовщица, избалованная незабудка, привыкшая к обожанию и вниманию. Возможно, он влюблен в нее, но не настолько же, чтобы после длительного перерыва вернуть 34-летнюю танцовщицу в разряд прим. "Упрямство и самолюбие - вот твои болевые точки", - подумала Джулия и, довольная своим открытием, отхлебнула глоток кофе. Тем временем Славин заказал себе еще один бокал Лимончино, которое было для него, что слону лимонад.
   "Как же пьют эти балетные! Уж должен был этот Славин хотя бы захмелеть. А он ни в одном глазу! Волнуется, видимо, мой герой", - подумала Джулия. "Неужели из-за этой Алейниковой? - нахмурилась она, и противная игла кольнула ее сердце. Джулия усилием воли подавила боль. Отмахнулась от ее ржавой назойливости. Пока.
   "Я сразу поняла, что его сердце кровоточит от раны, которую нанес самый близкий человек", - вспомнила Джулия строчки, которые она в порыве чувств написала о герое своего романа. И вот сейчас он сидел перед ней, такой же тревожный и загадочный. Он сошел с ее страниц и обратился в плоть и кровь. Или наоборот? Почувствовав, что ей овладевает состояние ирреальности, Джулия усилием воли вернула себя на землю и поняла, что исчерпала весь свой запас романтических прелюдий, комплиментов и колких замечаний. Славин явно был непробиваем. Значит, настало время вести честную игру, тогда ее песнь, возможно, обретет слова, которые потоком польются на лист бумаги.
   - Кажется, вы что-то хотели узнать у меня? - спросила Джулия.
   - Да, вы что-то сказали о состоянии души Арины. Какие-то "галлюцинации и помощь специалиста"...
   "Опять эта Арина! Опять эта томная незабудка с длинными ногами и вечно ниспадающей на глаза прядкой. Мне бы такую прическу! Да еще этот розовый ротик, будто бы созданный для поцелуев! Не надо было ее тогда пускать к себе. Разбиралась бы лучше сама со своими призраками! Строит из себя несчастную, а сама умело манипулирует людьми, а этот Славин, как всякий мужик, легко попался на удочку, да еще раскаивается, что как любящая мамаша, изредка слегка прикладывается к ней бамбуковой тростью! Хотя, если бы не эта пустышка, то я бы не повстречала Лешу, и до сих пор бы сидела перед компьютером и грызла от досады карандаш" - мило улыбаясь, прихлебывала Джулия горячий кофе.
   Вздохнув, она поставила чашку на стол и сказала:
   - Аринушка моя соседка, и я люблю ее всем сердцем. Такая худенькая, беззащитная одинокая... - И Джулия даже прослезилась от наплыва чувств. - По какой-то причине она ушла из театра и живьем замуровала себя, что в ее возрасте совершенно недопустимо. Что у нее осталось? Книги, воспоминания, навязчивый телевизор и висящий за окном старый фонарь вместо собеседника. "Жаль, что я не могу записать этих слов", - с досадой подумала Джулия. "Ведь опять забуду все, как только выйду из кафе. А сентенция просто великолепна!"
   На минуту Джулия замолчала, размышляя о чем-то своем. Ей стало жарко, и она расстегнула верхнюю пуговицу своей блузки, что не ускользнуло от внимания Славина.
   - Продолжайте.
   - Так вот, Арина - актриса, и ее рабочий орган - это чувства, а не интеллект.
   - Ха-ха-ха! - расхохотался Славин. - Наш Андрей Сергеевич вам разовьет на эту тему целую теорию, достойную трех диссертаций. Джулия, - сказал Славин. - Артисту, как и всем остальным, нужны мозги.
   - Что вы имеете в виду под "остальными"? - обиделась Джулия.
   - Понимайте, как хотите, - заявил Славин и откинулся на спинку дивана. - Продолжайте.
   - Арина не в состоянии разобраться, что у нее твориться в голове! - не выдержала Джулия.
   - И поэтому вы считаете ее больной?
   - Нет, - смягчилась Джулия. - Слиться с прошлым - это еще полбеды. Можно сидеть и читать книги, завести себе таксу или канарейку с попугаем. Но если у вас иное предназначение и вы вместо того, чтобы понять это и действовать дальше, давите себя в себе? Да только птичка все равно рано или поздно разорвет свои путы и вылетит на свободу!
   Джулия замолчала. Было видно, что она говорит эти слова больше себе, чем всем божьим тварям.
   Славин все понял. С влажными от слез глазами он наклонился вперед, взял маленькую ручку Джулии и приложился к ней губами. Этот искренний жест настолько растрогал Джулию, что она, забыв о своей цели, проронила две крупные слезинки. С несвойственной грацией Джулия убрала руку, посмотрела на Славина своими темными глазами и тихо сказала:
   - Вы не дослушали до конца о вашей Арине.
   - Почему это она моя? - съехидничал Славин.
   - Ваша, а чья же еще, - вздохнула Джулия.
   - Это - спорный вопрос, кто кому принадлежит, - снова ушел от ответа Славин. Итак...
   - Итак, она ушла в свои мысли, а окружающие ее предметы стали для нее новым, непознанным миром, неким полем для познания, - зафилософствовала Джулия.
   - Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, но продолжайте.
   - Вы просто не знаете, во что нас превращает мегаполис, - усмехнулась Джулия. - Вы пользуетесь Интернетом?
   - Естественно.
   - А вы не думали, что теперь наше общение похоже на кошку, которая гоняется за своим хвостом, и никак не поймет, что это ее оконечность?
   - Но вы-то, кажется, идете по горячим следам! - хитро улыбнулся Славин.
   Джулия вскинула на него свои темные глаза и вдруг поняла, что он разгадал ее игру. Она написала множество книг и, кажется, не было того, чего бы она не знала о человеческой душе, но в этот раз видимо сильно понадеялась на себя и обманулась.
   - Я рассказываю вам об Арине, - напомнила Джулия.
   - Досказывайте быстрее, а то у меня мало времени, - холодно изрек Славин.
   Джулии вдруг стало жалко Арину, и, сверкнув своими темными глазами, она заявила Славину:
   - Ваша подопечная настолько задавила в себе свое "я", что в какой-то момент оно выпрыгнул из нее, раскололось и обрело форму фантомов!
   - М-мм.
   - Ночью она в страхе вылетела в коридор и повисла у меня на шее! Мне целую ночь пришлось успокаивать ее и доказывать, что фантомы - это плод ее больного воображения.
   - Значит, Арина все-таки больна? - спросил Славин.
   - В некотором роде да, - буркнула Джулия.
   - Я этого не заметил. Арина - упрямая, скрытная и гордая. Андрей Сергеевич сказал, что она очень сдала после расставания с мужем и...
   - А вот этого я не знаю! - вспылила Джулия. - Я вообще ничего не знаю о ее личной жизни. - И Джулия встала, давая понять, что разговор окончен.
   - Умоляю вас, подождите, Джулия! - взмолился Славин.
   - Нет.
   Славина было не узнать. Он весь как-то затрясся, затормошился, заерзал. Потом, схватив Джулию за руку, он вперил в нее свои лучики и сказал:
   - Джулия, мы еще много чего не договорили. Поэтому я покорнейше приглашаю вас в мое холостяцкое жилище выпить чаю и спокойно поговорить.
   - Вы что имеете в виду? - вылупилась Джулия.
   - Только самое-самое возвышенное.
   - Догорающий камин, запах можжевеловых веток и бокал вина на полу?
   - Хорошо бы, - хохотнул Славин. - Только я живу в гостинице.
   Джулия поняла, что Славину действительно нужно было что-то узнать у нее, как, впрочем, и ей. В этом смысле они были квиты.
   - Если так, то я согласна, - сдалась Джулия.
   - Официант, принесите, пожалуйста, счет, - просто сказал Славин и, улыбаясь, дружески похлопал Джулию по руке.
   Она вздрогнула, робко посмотрела на Славина и отвела глаза.
  
   Вы когда-нибудь видели, как на ваших глазах меняется город? Ты сидишь в машине, проезжаешь по улочкам и не узнаешь их, хотя каждый их изгиб известен тебе с детства. Ты всматриваешься в кроны деревьев, и они кажутся тебе более пышными, сочными, вкусными, сияя новизной и какой-то напористой красотой. Город словно роскошествует в затишье. Но это - затишье перед бурей.
  
   То же самое ощущала Джулия, когда белый Пежо нес ее по знакомому с детства бестолковому лабиринту большого города, который сбросив дневную суету, стал неузнаваемым и романтичным. За окном проносились здания, магазины, рестораны, но Джулия не узнавала их. Ей казалось, что перед ее глазами мелькал другой город, сияющий свежими красками, влажной листвой и мягким желтым светом только что включенных фонарей, которые исчезали в перспективе бесконечных улиц, превращаясь в манящие огни. "Почему я раньше не замечала этого?" - спрашивала себя Джулия, наслаждаясь весенней предзакатной Москвой. Изредка Джулия поворачивала голову, чтобы вновь
   увидеть чеканный профиль сидящего за рулем Славина, который казался ей островком надежности в этом обновленном городе.
   Плавно подпрыгивая на неровностях дороги, белый Пежо пружинил, мягко приземлялся и вновь продолжал свой бег по Москве. Из центра они выехали на Сухаревскую площадь, свернули на Садовое кольцо и поехали по направлению к Красным воротам, где располагалось множество пожухших особнячков закатившегося столетия. Джулия почувствовала, что Славин заметно сбавил скорость.
   - Ты живешь где-то здесь? - удивленно спросила она.
   - Вроде бы, - улыбнулся Славин.
   - Ты ведь недавно приехал в Москву! Хотя... Приезжие отличие от москвичей любят жить на постоялых дворах.
   - Ваш дом тоже напоминает постоялый двор с привидениями, - парировал Славин и улыбнулся.
   Джулия не могла не рассмеяться такому остроумному ответу, ибо этот приезжий господин попал в десятку. У Славина вообще было замечательное свойство смотреть в корень любой ситуации. Еще он умел со вкусом пропускать мимо ушей то, что не влияло на его жизненные и творческие планы, о которых он всегда говорил воодушевленно, с придыханием, посверкивая своими серыми глазами, увлекая слушателя в цветистый мир своих фантазий и заставляя поверить в правдивость сказанного. Вот такой он был. Серый, пушистый, дымчатый .... То ли хамелеон, то ли еще кто-то. В общем, - сплошная невнятность.
   Машина плавно затормозила у трехэтажного, немного пожухшего здания зеленоватого цвета, украшенного начинающей разрушаться лепниной и маленькими круглыми балкончиками с извилистыми чугунными решетками. Окна закрывали коричневые ставни.
   - Все, мы приехали, - сказал Славин.
   Припарковавшись, он вышел из машины, подошел к Джулии и просто подал ей руку. И куда только делись его ухватки, окрики и бамбуковая тросточка? Арина решила бы, что перед ней стоит двойник Славина! А если бы она еще его и опознала, то этот пушистый кот остался бы без своей роскошной серой шерсти, покрывавшей его скульптурный череп.
   - Спасибо, Леша, - растроганно сказал Джулия, неловко выбираясь из машины, то есть, сначала вытаскивая тело, а потом ноги.
   - Прошу вас, Джулия, - сказал Славин.
   - Что это за здание? - недоуменно спросила Джулия.
   - Читайте! - все-таки сорвался Славин.
  
   "ГОСТИНИЦА КРАСНЫЕ ВОРОТА"
  
   Славин открыл перед Джулией деревянную дверь, и они очутились в небольшом вестибюле гостиницы, которая сразу окутала их сверкающими голубовато-серебристыми тонами. Здесь не было роскоши, но присутствовала некая хрустальность. Стеклянные столики, зеркальный бар с заманчивыми бутылками и полукружьем бокалов, прозрачные слезки светильников и подвешенный по центру потолка зеркальный шар, - все мигало и мерцало, но молчало назойливым беззвучием. А бряцало, тренькало и звенело только в головах у гостей.
   В дальней части вестибюля находилась деревянная стойка, за которой стоял строгий портье в черном костюме.
   - Номер 318, - громко сказал Славин и получил ключ.
   - Может быть, мне уйти? - шепнула Джулия. В ее сознании еще прочно укоренилась старорежимная мысль, что в московских отелях гости могут находиться только до 23:00.
   Славин удивленно посмотрел на нее, не понимая, в чем дело.
   Выдав ключи, портье тут же позабыл о них, и вновь погрузился в свои дела. За гостиницу Славин платил исправно, а женщины.... Их много не только в Москве. Весь мир уже начинает зевать без мужского пола, норовя забыть его образ.
   - Заходите в лифт, Джулия! - буркнул Славин, показывая на распахнутые двери кабинки.
   Робко ступая по мраморному полу, Джулия зашла в лифт, на щитке которого было всего три сверкающие кнопки: О,1 и 2.
   - Ты на каком этаже живешь? - спросила Джулия.
   - На третьем, - улыбнулся Славин и нажал цифру "2".
   Выйдя из лифта, они очутились в холле, который был не только хрустальным, но и бесконечным. Симметрично расположенные две зеркальные стены, отражаясь, друг в друге, создавали бесконечный коридор, кружа голову гостям и заставляя думать о зазеркалье. Темно-бордовый ковер с выпуклыми цветами бежал от стены к стене. Мягок он был и приятен. Джулия посмотрела на потолок и с удивлением обнаружила старорежимные бревенчатые перекрытия, которые словно напоминали постояльцам, что "нас построили на века".
   Не обращая никакого внимания на красоты русской эклектики, Славин открыл свой номер.
   - Сейчас я включу свет, и вы сможете зайти, - сказал он.
   Чиркнул выключатель, зажегся свет, и Джулия вошла в номер.
   - Что это? - не выдержала она.
   - Мои апартаменты! Правда, здесь всего один стул, но он создан специально для вас. А я воспользуюсь вот этим крошечным пуфиком.
   - Ничего себе! - присвистнула Джулия.
   Пространство этой клетушки дышало печалью. Узкая, напоминающая Достоевские трущобы 12-метровая комната была отгорожена от мира оконцем с коричневыми ставнями. Стоящая вдоль стены кровать с изогнутыми спинками и такими же ножками, была накрыта серым арестантским одеялом. Напротив этого лежбища стоял небольшой стол из красного дерева на резных ножках. Лампа под бордовым абажуром светилась вампирским светом, еще более сужая и без того убогое пространство. В дальнем углу стоял дубовый шкаф. Единственное, что освежало эту норку, было настенное гобеленовое панно, зелеными цветами раскинувшееся вдоль кровати и через час сыгравшее чуть ли не фатальную роль в этой истории.
   "У итальянцев, что ли позаимствовали?" - подумала Джулия, а вслух спросила:
   - Ты что здесь живешь?
   - А что такого? - обиделся Славин. - Это особняк 17-ого века! Я живу в историческом месте!
   - Помолчи, а? Здесь какая-то смесь Бабеля с Бебелем, Гоголя с Гегелем.
   - Не понял.
   - Ни Богу свечку, ни черту кочерга, - пояснила Джулия.
   - А! - понимающе закивал Славин.
   - Здесь смешали готику с купеческим домом 19-ого века, и получилась клетушка эпохи Достоевского.
   - Какая разница? Я хочу окунуться в город.
   - Как все приезжие, - ввернула Джулия.
   - Знаешь... - начал заводиться Славин, но сразу, же осекся. - Я не очень разбираюсь в архитектуре. Просто мне дорога Москва...
   При слове "Москва" Джулии показалось, что голос Славина дрогнул, словно он вспомнил что-то дорогое и потерянное навсегда.
   - А театр не мог снять для тебя нормальную квартиру?
   - И квартиру, и общежитие, и все за счет нашей бедной культуры. Но я отказался и выбрал себе этот постоялый двор.
   - Разве ты не чувствуешь, что здесь пахнет горечью? - спросила Джулия.
   Славин как-то странно посмотрел на нее, потом обвел взглядом комнату и невпопад сказал:
   - Если ты хочешь, то мы можем открыть ставни и впустить сюда закат.
   Глаза Славина засияли каким-то красноватым светом, лицо побледнело, а на шее забилась синяя жилка.
   "Уж не вампир ли он?" - вздрогнула Джулия. - Хорошо бы. Нашла бы еще одну тему для своих опусов. Жаль, что это не так, - вздохнула Джулия, увидев, как Славин вполне по-человечески открывает холодильник и достает оттуда напитки.
   - У тебя большой выбор, Леша. Не то, что у меня. Никогда не думала, что балетные столько пьют.
   - А на нас бухло не действует. Вестибулярный аппарат хороший.
   - У меня тоже, - рассмеялась Джулия.
   - Тогда что будем пить? - по-хозяйски спросил Славин. - Джин, виски, шампанское, вино. И все разлито по пластиковым малышкам-бутылочкам. Наверное, чтобы я не спился. Очень трогательно.
   - А коньяк есть? - спросила Джулия.
   - Вот коньяка как раз нет. Каждый день горничная проверяет, сколько шибзиков я выпил и пополняет запасы новым пластиком.
   Для пущей наглядности Славин помахал в воздухе маленькой бутылочкой с темной жидкостью. Может, красненького?
   - Беленького, - равнодушно сказала Джулия.
   Славин достал из бара 300-граммовую бутылочку, разлил вино по стаканам и протянул один Джулии.
   Умный Леша не стал портить крытый бордовым бархатом низенький пуфик, а сел прямо на пол, скрестив по-турецки ноги. Отпив немного вина, он несколько напряженно посмотрел на Джулию, потом сделал движение, чтобы сделать еще один глоток, но передумал и стал внимательно что-то искать в своем стакане.
   Комнатушка затихла.
   Чтобы как-то заполнить паузу, Джулия встала, подошла к окну и открыла ставни. Уже смеркалось. Наступал прозрачный майский вечер. На фоне зеленой листвы выделялся какой-то предмет конической формы, отбрасывая перед собой еле заметную тень. Джулия пригляделась и увидела, что это был еще один бесстрастный зритель ее льющийся песни, старый уличный фонарь. Только огонек в нем почти погас. Джулии вздрогнула. На секунду ей показалось, что ее жизнь тоже зашла в тупик, откуда нет выхода. "Какие глупости", - подумала она. "Все еще только начинается. Просто близится развязка моей истории, которую я выдумала сама".
   Только не знала она, что в этот момент беспощадный временщик уже включил счетчик...
   Взгляд Джулии скользнул вниз, и она увидела, что на подоконнике лежит черно-белая фотография красивой девушки с необычными глазами. Это была не Арина. Джулия уже хотела отойти от окна и начать сеанс дознания Славина, но внутренний порыв заставил ее вновь посмотреть на фотографию. С глянцевой поверхности на Джулию смотрел живой укор. Укор ангела. Поруганного.
   - Что это за девушка? - спросила Джулия, поворачиваясь лицом к Славину.
   - Черт! - выругался Славин. - Я снова забыл убрать ее фото! В вашей Москве я стал забывчивым и сентиментальным.
   Последнее слово он произнес нехотя и раздраженно. Как же ему не хотелось выглядеть слабым перед Джулией!
   - И все-таки? - не унималась Джулия. - Эта девушка дорога вам, несмотря на то, что вы проводите время с Ариной.
   - Замолчите! - взвизгнул Славин и нервно допил остатки вина. - Вы ничего не знаете!
   - Конечно, не знаю, - спокойно ответила Джулия. - Но если вы мне расскажете про нее, то вам, несомненно, станет легче.
   - Не станет, - буркнул Славин.
   Джулия подошла к Славину, придвинула поближе пуфик и села на него.
   - Эта девушка вам очень дорога, не правда ли?
   - Да.
   - Как ее зовут?
   - Звали.
   - Ее больше нет? - спросила Джулия, и голос ее дрогнул.
   - Таня скончалась.
   - От чего?
   - От наркотиков. Ей было тридцать лет. Она была моей возлюбленной, но пагубное пристрастие взяло вверх над ее безвольной натурой. Что я только не делал! К каким врачам только не водил! Какое-то время она держалась, но потом опять срывалась, и весь этот ад начинался снова. Я был премьером театра, зарабатывал хорошие деньги, мог стать богатым человеком, но ничего этого не произошло. Все свои средства я тратил на Таню, чтобы в один прекрасный день обнаружить ее мертвой в постели. Она тогда не принимала наркотики. Просто сердце не выдержало. Я похоронил Таню и уехал назад в Россию. Но ее глаза до сих пор преследуют меня...
   Славин встал, сел на кровать и, закрыв лицо руками, затих. Он не умел плакать. Пока.
   Джулия подошла и села рядом с ним на кровать. То, что она услышала, уже выходило за рамки всех дознаний и провокаций. Она грустно посмотрела перед собой и тихо заплакала. Успокоившись немного, Джулия сказала:
   - А я-то думала, что ты - герой, любовник, грешник и покоритель сердца Арины Алейниковой!
   - Хотел бы я быть таким, да что-то не получается.
   Они оба замолкли. Замолкли красноречиво. И уже не нужны были слова и жесты.
   - Продолжай, Леша, - попросила Джулия.
   - Я уже все сказал. Обычно я никогда не откровенничаю перед людьми. Это не в моем стиле. Но вы, Джулия, проникли ко мне в душу.
   - Больную душу?
   - Нет, - ответил Славин, кладя голову на плечо Джулии. - Просто отец всегда учил меня, что самим собой можно быть только дома. Как только за тобой закрывается входная дверь, начинается война.
   - Ха-ха-ха! - рассмеялась Джулия. - Помогает?
   - Немного.
   - И поэтому ты нацепил оперение нахала?
   - Как и все в вашей Москве.
   - Что ты имеешь в виду? - не поняла Джулия.
   - Понимаешь, я родился в Новосибирске, и прожил там 28 лет. Потом меня пригласили работать в Америку. Я всегда жил искренне, говорил, что думаю и играл только на сцене. В жизни я был обыкновенным Лешей Славиным. Но приехав в Москву, я с удивлением понял, что вы все друг перед другом играете какие-то бездонные роли, смысл которых даже артисту трудно разгадать. Иногда у меня создается впечатление, что вы потеряли грань между истинным и ложным, вымыслом и реальностью. Какое-то царство лжи! Скоморошество на базарной площади!
   - Я этого не замечала, - удивилась Джулия.
   - Потому что ты сама такая! Я не знаю, где ты! Ау, Джулия! - сложив рупором ладони, протрубил Славин. - Пожалуй, только наш Андрей Сергеевич еще не потерял человеческий облик. И то периодически устраивает творческие вечера после спектаклей.
   Славин замолчал. Его голова все еще покоилась на хрупком плечике Джулии. Ему стало тепло.
   - Наверное, вы сильно зависите, друг от друга, поэтому играете весь этот маскарад, - сделал вывод Леша.
   - И хорошо у нас, получается? - хохотнула Джулия.
   - Ужасно. Такое впечатление, что вы все сидите в большой песочнице и, словно дети, сыпете друг другу на головы песок!
   - Ха-ха-ха! - рассмеялась Джулия и, сбросив голову Славина со своего плеча, откинулась на мягкое гобеленовое панно, которое не дало ей сломать спину о крепкую межкомнатную стенку. Отвергнутый Славин изящно извернулся, положил голову на подушку и с облегчением вздохнул.
   - Самое приятное на свете - это принять горизонтальное положение. Потом он посмотрел на Джулию и сказал со всей серьезностью, на которую только была способна его честная и вместе с тем расчетливая натура. - Вы залезли ко мне в душу и заставили сказать то, о чем я предпочитаю молчать даже перед самим собой.
   - Ну что ты, Леша, - запела Джулия.
   - Вы это сделали, мадам, - отрезал Славин. - Поэтому я требую от вас точно такой же откровенности. Голос Славина звучал четко, ясно, даже несколько деспотично, словно Джулия была обязана отвечать на его вопросы. Серые глаза смотрели пристально и напряженно. - Что за чертовщина творится в вашем доме?
   - Я не понимаю тебя.
   - Ты прекрасно меня поняла, - отрезал Славин.
   - Ты имеешь в виду видения Арины?
   - И их тоже.
   - Похоже, ты снова влюблен, - съязвила Джулия.
   - Возможно, но это не имеет отношение к делу.
   "Как хитро он избегает разговора о своих чувствах к этой Арине", - подумала Джулия. "У него императорские замашки. Уж лучше быть московским скоморохом, чем приезжим деспотом".
   - Я уже говорила, что моя соседка Арина, которую ты очень хорошо знаешь, решила выработать новый стиль жизни и придумала этакое свое ноу-хау. Задавить в себе желания и жить в обнимку с воспоминаниями и, соответственно, ни от кого не зависеть. Кружить в образах, любоваться красотой и общаться с людьми, которые давно ушли в прошлое. В общем - обычный поиск своей ниши в непроницаемости времени. Какой-то современный гедонизм! Только мозгов у нее для этого оказалось слишком мало. Потом она выдумала себе каких-то духов, которые посещали ее по ночам, да еще исполняли танцы под звуки музыки. Да тут еще этот дворник-бесогон по имени Лука поддал ей жару. Вы знаете Луку?
   - Да.
   - Пьет, играет на аккордеоне, да собирает сплетни.
   - Но доподлинно известно, что до революции на месте этого дома был дачный театр, который действительно сожгли его во время спектакля, - изрек Славин.
   - Это вам Лука сказал? - прищурившись, спросила Джулия.
   - Нет, это исторический факт. Юлия Николаевна, почему вы так упорно не хотите говорить об этом? Здесь задеты ваши личные интересы?
   "У этого Славина нюх ищейки", - подумала Джулия.
   - Нет, - ответила она и солгала.
   Тогда Славин сел на кровати, склонил голову над Джулией и, прожигая ее насквозь взглядом, сказал:
   - Ты лжешь! Но я выведу тебя на чистую воду.
   Джулия молчала. Она чувствовала его горячее дыхание и удары своего сердца. Славин медленно поднес руку к ее лицу и начал тихо поглаживать бледную щечку.
   - Я вижу тебя насквозь! - прошептал Славин, продолжая ласкать Джулию. - Кто приходил к Арине?
   - Ну, какие-то супруги с того света. Пойми, что эти невнятности родились в расколотой голове Арины!
   - Два месяца тому назад Арина просидела у тебя всю ночь.
   - Да, это правда. Арина вылетела из своей квартиры и повисла у меня на шее. Я взяла ее к себе и всю ночь пыталась ей вправить мозги и доказать, что все ее видения - выдумка! И я добилась своего! Наутро Арина вернулась в театр. Я спасла ее!
   - Тогда откуда ей стало известно имя Амалии Яхонтовой?
   - Кого? - удивленно вскинула брови Джулия, делая вид, что впервые слышит это имя.
   - Танцовщицы Амалии Яхонтовой, которая в 1918 году заживо сгорела во время спектакля!
   - Не знаю я никакой Амалии! - закричала Джулия и разрыдалась. Она плакала, плакала и никак не могла остановиться. Ей стало жаль себя, своей жизни и, как ни странно, жаль Арины. Сквозь всхлипывания можно было только разобрать, что она зовет какого-то Федю. Может, мужа?
   Славин весь напрягся, задергался, задрожал ресницами. Чистый лоб нахмурился, серый свет в глазах потух. Вдруг что-то забилось в его груди, забилось больно, неистово, грозя сорваться криком... Жаль ему стало Джулию...
   - Джулия, прости меня! - срывающимся голосом закричал он и начал покрывать поцелуями руки, плечи и заплаканное лицо Джулии. - Почему ты плачешь? Скажи, почему? - неустанно повторял он и целовал, целовал, целовал ее светлые тонкие волосы, темные блестящие глаза. Он сделал попытку поцеловать ее в губы, но Джулия отстранила его.
   - Не надо, Леша, - судорожно сглотнув, попросила она.
   - Почему? - удивился Славин, не привыкший к отказам со стороны слабого пола.
   - У тебя есть Арина, молодая и красивая.
   - Мне кажется, что она тебя мало волнует.
   - Почему же? Арина обладает кое-какими сенсорными способностями, а такая личность всегда вызывает интерес.
   - Не умничай! - раздраженно сказал Славин. - Ты только что сказала, что она долбанутая!
   - Это только предположение.
   Славин откинулся на подушку и, молча, уставился в потолок. Подумав немного, он сказал:
   - Я много сил отдаю Арине, чтобы она снова встала в строй.
   - Получается?
   - Не очень.
   - Ты любишь ее? - дрогнувшим голосом спросила Джулия.
   Славин вскинул глаза, посмотрел на Джулию и резко сел на кровати.
   - Я ее жалею и хочу спасти.
   - От кого?
   - От нее самой. Спектакли на носу, а она все хлюпает.
   - Значит, Дон Жуан решил надеть костюм благодетеля. Похвально.
   - Ты ничего не понимаешь! - сверкнул глазами Славин и резко привлек Джулию к себе. - Ты тоже одинока и несчастна. Я это вижу. Посмотри, уже наступает вечер. - И Славин загадочно посмотрел в окно. - Синий прозрачный, без единого облачка. У тебя очень красивые глаза, Джулия. Тебе никто не говорил, что в них можно утонуть?
   - Говорили, но давно, - всхлипнула Джулия.
   - Сегодня ночь откровений. Ты выведала у меня тайны моей жизни. Узнала о Тане. Теперь твоя очередь рассказать о себе.
   Джулия чувствовала горячее дыхание Славина, которое обдавало ее лицо, шею, будоража чувства.
   - Что прячут твои темные глаза? - спросил Славин, целую Джулию в шею.
   - Что ты хочешь, Леша?
   - Заглянуть в тебя, увидеть истинную Джулию без этого камуфляжа. - И Славин осторожным движением расстегнул пуговицу ее светлой блузки.
   Джулия улыбнулась, обняла Славина и прижала его голову к своей груди.
   - Я - ничейная. Знаешь, что это такое?
   - Знаю. Сам такой.
   - Нет, не знаешь, потому что ты другой.
   - Какой?
   - Нужный, - улыбнулась Джулия. - Без тебя женщинам было бы скучно.
   - Расскажи мне о себе. Джулия, - попросил Славин.
   Что-то оборвалось внутри Джулии, и она почувствовала, что сейчас может высказать то, что многие годы держала в себе, не в силах рассказать никому, даже самым близким людям, ибо считала эту тему опасной, прежде всего, для нее самой. Но сейчас в объятиях Славина она осознала, что может выплеснуть этот застывший фонтан, который вот уже десять лет искал выхода.
   - Я родилась в этом доме, в крохотной квартирке, которую после войны дали моей матери Елене. Так получилось, что в нашей семье женщины не выходили замуж, но детей рожали, оставляя после себя потомство.
   - У вас есть дети? - спросил Славин.
   - Был. Сын. Его звали Федя. Когда-то я была самой счастливой женщиной на свете. Представляешь, перспективная работа замечательный сын, уважение, полноценная жизнь. Но все кончилось в одночасье. Иногда мне кажется, что судьба прокляла нашу семью из-за одной загадочной истории... - На этом месте Джулия осеклась, что не ускользнуло от наблюдательного Славина.
   - Какая история? - тихо спросил Славин, вырываясь из объятий Джулии.
   - Сиди спокойно, ласково сказала Джулия, обнимая Славина. - Слушай дальше. Мой Федя родился мужчиной. С самого детства я всегда гордилась им. Когда мы расстались с его отцом, этот пятилетний рыцарь вдруг почувствовал себя ответственным за меня. Какой это был бальзам для матери! Но потом я начала волноваться за Федю, потому что человеку прямолинейному и великодушному трудно выжить в этом жестоком мире. Его качествами обязательно воспользуются. Ты творческий человек и знаешь, что зрелищные страсти люди переживают книжно, не по-настоящему. Ты просто сочувствуешь, но сердце твое каменно. Это страсти людских грез. А Федя в отличие от меня жил как-то набело, всерьез. Он мечтал стать врачом. В восемнадцать лет он сам пошел служить в армию, чтобы не быть маменькиным сынком. А через три месяца я получила цинковый гроб, который мне, матери, даже не разрешили открыть. Он служил в спецподразделениях и выполнял секретные задания, о которых до сих пор ничего не известно. Его похоронили на военном кладбище вместе с другими такими же мальчиками. Мне было сорок, и жизнь моя закончилась. Я перестала, есть, пить, спать. Все дни напролет я лежала на кровати и тупо смотрела на люстру. Потом меня положили в больницу. Как ни странно, через три месяца я выздоровела, да только жить не хотелось. Покончить с собой я не могла, и тогда я приняла решение жить наперекор себе и своему горю. Я физически переложила мысли о Феде в самый дальний уголок сознания, начала писать и жить придуманной жизнью. Это оказалось очень увлекательно, я втянулась и полюбила это занятие, хотя в своих кругах считаюсь весьма средней писательницей. Но дело идет, странички пишутся, печатный станок работает, книги выходят. Я сделала мир сырьем для своих фантазий и, таким образом, выживаю в нем, - горько улыбнулась Джулия.
   - Когда погиб твой сын?
   - Десять лет назад.
   - И ты, как Арина, создала себе свой мир?
   - Кажется, да.
   - Типа игры? - наседал Славин.
   - Да, иногда нет выхода, и из жизни приходится делать игру с большими натяжками.
   - Но игра всегда заканчивается.
   - Я знаю, - ответила Джулия. - И иногда весьма неожиданно.
   - В какую игру ты играешь сейчас? - спросил Славин, целуя Джулию в пересохшие губы.
   - Ни в какую.
   Рука Славина медленно потянулась к кнопке выключателя. Послышался характерный щелчок. Наступила тьма. Белая блузка упала на пол, за ней пиджак, брюки, сверкнул светлый шелк кофточки, звякнули ключи, покатилась мелочь... И полилась песня Джулии под тлеющий фитилек старого уличного фонаря.
   Утром, когда Славин проснулся, Джулии уже не было. "Вот незадача!" - подумал он. "А главного-то я у нее так и не выяснил! Жаль, но я ее обязательно найду и спрошу еще раз. Интересная женщина!" - облизнулся Славин.
   Одевшись, Славин спустился вниз и осведомился у консьержа, не выходила ли утром из гостиницы женщина в бежевом брючном костюме. Консьерж ответил, что часов в пять утра из гостиницы выходила какая-то темноглазая улыбающаяся девушка.
   "Понятно", - подумал Славин и отправился в бар пить кофе.
   Через десять минут припаркованный у гостиницы "Красные ворота" белый Пежо чуть всхлипнув, тронулся с места, поплыл и исчез в изгибах Садового кольца.
  
   Глава 4
  
   5 мая. Серое утро. Холодное утро. Печальное утро. Таким часто бывает преддверие лета в Москве, когда, глядя на понурое оловянное небо и кутаясь в теплый шарф, вдруг вспоминаешь теплый снег, искрящийся под желтым солнцем.
  
   Было одиннадцать часов утра. Для большинства москвичей рабочий день только начинался, но для Луки он уже закончился. Выполнив все свои обязанности по поддержанию чистоты и порядка во вверенном ему доме, он восседал на своем излюбленном красном диванчике и, закрыв глаза, играл грустную, щемящую мелодию.
   В дверь позвонили.
   - Заходи, Вась, открыто, - продолжая давить на басы, пригласил Лука.
   В комнату вошел отец Василий в подпоясанной рясе, поверх которой было накинуто черное пальто. Его проницательные глаза смотрели тревожно и выжидающе.
   - Откуда ты знаешь, что это я? - улыбнулся отец Василий.
   - Профессия такая. Я людей за километр чую. Да ты садись, Вась. Вон чайку наливай, плюшками с вареньицем угощайся. Знатные плюшки сегодня Дуська сфарганила!
   - А она дома?
   - Не. Пошла на рынок за провиантом. Только сдается мне, что все это отмаза. Устала она от меня вот и пошла с Марькой лясы чесать. А эта змеюка на все четыре стороны видит, да еще и на картах гадает, чертовка.
   - Что-то ты мне не нравишься. Лука Иваныч, - мягко сказал отец Василий, аккуратно вешая на спинку стула пальто и садясь за стол.
   - Душа болит, - вздохнул дворник и отложил аккордеон. - Дай-ка я тебе чайку от души налью, Вася. Тебе покрепче?
   - Да, а то что-то никак взбодриться не могу.
   - Уважь, друг мой сердечный. - И Лука поставил перед священником чашку с дымящимся чаем и тарелку с посыпанными сахаром плюшками-сердечками.
   - За кого же болит твоя душа? - спросил отец Василий, вкусно прихлебывая чай.
   - За всех.
   Отец Василий внимательно посмотрел на Луку и понял, что тот действительно что-то переживает, и его опасения имеют под собой основания.
   - Лука, ведь ты далеко не божий человек, а уж тем более не святой. Ты не можешь переживать за весь мир.
   - Тогда на кой я собираю все это? - И Лука обвел пальцем стены, увешанные старыми фотографиями, газетными вырезками и дореволюционными театральными афишами.
   - Помнишь, я тебе рассказывал про пистолет, с которым Юлия Николаевна вживается в своих героев?
   - Да. Так он что, выстрелил?
   - Пока нет, но очень скоро это может произойти.
   - Все скоморошничаешь?
   - Если бы! - И Лука нервно допил чай. - Эта наша плясунья, Арина, вдруг проснулась от спячки и вернулась в театр.
   - Так это же хорошо! Господь наставил ее. Трагическая смерть Амалии заставила ее пересмотреть свою жизнь.
   - В театре она подцепила себе какого-то балеруна, или как там у них мужики называются?
   - Они называются балетные танцовщики, - веско заметил отец Василий.
   - Да мне все равно, как их величают! Кобель он и есть кобель! Так вот вдруг на следующий день после Пасхи этот франт в светлом плаще заявляется ко мне в квартиру с расспросами об Амальки! Якобы это ему нужно для просвещения артистов. Чушь какая-то!
   - Странно, - задумчиво сказал отец Василий. - Почему их так интересует эта почти несуществующая Амалия?
   - Вот и я не знаю! Видно ее дух и впрямь шастал по дому и никому покоя не давал! И Аринка вовсе не двинутая на почве искусства и одиночества!
   - Это ты брось, Лука! Лучше умерь дозы и о грехах своих подумай. Бесы вам покоя не дают! Да и тебе самому надо почаще в церковь ходить, а то так глядишь совсем сопьешься.
   - Ну и что? - дерзко парировал Лука. - Я ее, беленькую, шибче Дуськи люблю! - солгал Лука. А спиться я не успею. Тяжко мне тело земное...
   - Что ты мелешь? - не понял отец Василий.
   - Я говорю о том, что умру быстрее, чем сопьюсь.
   Пых...
   Некоторое время друзья, молча, пили чай, хрустя сахарными плюшками. Съев несколько штук, отец Василий крякнул, похлопал себя по животу, несколько ослабил пояс, потом благодушно посмотрел на Луку и спросил:
   - Ну а дальше-то что было?
   - Да ничего особенного. Этот Славин взял и переметнулся к Джульке, а Арина осталась при своем интересе.
   - Ты что, ходишь по дому и подсматриваешь в замочные скважины?
   - Бог с тобой, Вася, - перекрестился Лука. - Я вообще не подслушиваю. Как-то все само собой выходит. Иногда наши жильцы так громко обсуждают свои личные дела, что аж скучно становится от их разговоров! Только здесь совсем другое дело. У меня есть друг Платон, который работает ключником в гостинице "Красные ворота". Он мне малость задолжал, и сегодня утром звонил с просьбой повременить с возвратом. Я конечно согласился. Сколько этим ключникам платят? Копейки.
   - Сейчас их зовут "консьержи", - немного менторским тоном заявил отец Василий. - И получают они гораздо больше, чем ты думаешь.
   - Да какая разница! Тут Платоша и говорит мне: "Знаешь, тут наш постоялец Славин привел к себе в гости одну очень интересную даму: темноглазую, в строгом светлом костюме. И называл ее по-иностранному, Джулия. Загадочная женщина! Я бы сам от такой бабы не отказался. Только вот староват я для нее". Ну, я сразу понял, что это была наша Юлия Николаевна. Успели спеться голубки. А незабудка наша теперь сидит одна в печали.
   - Христос с ними! - вздохнул отец Василий. - Не наше это дело. Пусть сами разбираются.
   А вот и наша хозяйка пожаловала! - улыбнулся Лука, подбегая к входящей в комнату Дуське и забирая у нее сумки.
   - Оставь, Лука, - отмахнулась от мужа Дуська. - Сама дотащу. Мне ли к тяжестям привыкать! - Но было видно, что ей приятна забота мужа, да и сам Лука буквально сиял от счастья. - Дусь, а у нас гости!
   - Господи, отец Василий! - воскликнула добрая женщина. - Да вы бы предупредили, и я бы вам угощенице приготовила! Как тебе не стыдно, Лука!
   - Да мы тут, Авдотья Никитична, вашими плюшками полакомились, сказал отец Василий, вставая и подходя к Дуське. - Здравствуйте, Авдотья Никитична, - церемонно поприветствовал хозяйку отец Василий.
   - Лука! - скомандовала Дуська. - А ну, скорее неси сумки на кухню, а я пока на стол накрою. Откушайте с нами, гость наш дорогой, - сказала Дуська, целуя священнику руку.
  
   Глава 5
  
   "Есть люди, которые не живут, а с ехидной ухмылкой наблюдают за жизнью. Славные потомки Шерлока Холмса, они находят удовольствие в том, что выискивают истинные причины поведения людей, выявляют тайный смысл их слов, жестов, а когда попадают в точку, ликуют словно дети. Сотворив себе кумира из слова, я и сама стала таким наблюдателем. Но это - всего лишь мое убежище от жизни. Загадочный Славин тоже избрал себе великолепную нишу, и у него чертовски хорошо выходит шифроваться под обворожительного нахала. В глубине души он нежен и тонок, хотя внешне старается не показывать свои слабости. Но факты говорят за себя. Взвалив на себя Арину, он замаливает свой грех перед Таней, которую не сумел спасти и развевает тоску со мной, женщиной старше его на целых десять лет. Но внутри своей избалованной женским вниманием натуры, он способен чувствовать страстно, глубоко и бескорыстно. Вчера частица его благодушия досталась мне. Впервые я увидела его 30 апреля в праздник Пасхи, когда словно лазутчик, проползла в квартиру Арины. С самого порога гостиной я увидела этого исполненного грацией, светлого демона, и уже не смогла сладить с пробуждавшимися во мне чувствами".
   Джулия кликнула мышкой, написанный текст исчез, и она вошла в почту, где было несколько писем из издательства. В каждом сообщении в очень вежливой форме вышеупомянутый редактор Мишка спрашивал, когда же она, наконец, закончит с рукописью.
   - Скоро, - как-то грустно сказала Джулия. - Очень скоро.
   Джулия встала, подошла к зеркалу, посмотрелась и увидела в нем моложавую женщину с игривыми глазками и непослушными короткими волосами. Ее лицо светилось, глаза улыбались. То была истинная Джулия, добрая, заботливая мать и нежная любовница. Выдуманный миф рассеялся и сгинул в пропасть. Навсегда.
  
   Джулия вернулась к письменному столу, села и снова щелкнула мышью. На экране появилась фотография рыжеволосого вихрастого юноши с серьезным не по возрасту взглядом и рассыпанными по всему лицу, веселыми веснушками.
   - Феденька, - нежно позвала Джулия, погладив рукой экран. - Здравствуй, сынок. Впервые после твоей гибели я смотрю на твою фотографию и радуюсь, что ты у меня был. Вернее, ты есть и всегда будешь со мной. Я вернулась, Федя, и теперь буду думать о тебе с радостью. Прости, что не похоронила тебя. Не смогла. Я соврала Славину, сказав, что ты лежишь на военном кладбище, потому что не могла признаться, что ты всегда был здесь, со мной.
   Выдвинув нижний ящик стола, Джулия достала оттуда запаянную капсулу золотистого цвета. Улыбнувшись, она погладила предмет и сказала: "Я обязательно сделаю это, Федя. Клянусь тебе. И прости, что я не смогла уберечь тебя".
   Джулия аккуратно водворила капсулу на прежнее место и заперла ящик на ключ.
   Агония ушла, оставив место простой печали.
   Джулия сосредоточилась на тексте произведения. Теперь ее герои проявлялись, словно фотографии, проступая яркими линиями и приобретая все большую и большую контрастность. Осталось только записать и соединить все воедино. Джулия с головой погрузилась в работу.
   В дверь тихо позвонили.
   Джулия нехотя потянулась, оторвалась от экрана и пошла открывать.
   Смело распахнув входную дверь, она увидела на пороге промокшего до нитки риелтора Алексея. Его куртка смешно топорщилась от какого-то спрятанного предмета, а по лицу текли капельки дождя. Тем не менее, он улыбался и, видимо, пребывал в отличнейшем расположении духа.
   - Впустите на огонек, Юлия Николаевна? - весело улыбнулся Алексей.
   - Проходи на кухню, - любезно пригласила гостя Джулия.
   - Как у вас тут все прибрано! - присвистнул Алексей, входя на сияющую кухню. На окнах висел прозрачный тюль, шаткую мебель прикрывали белые чехлы, а на окне стоял горшок с цветущей фуксией. - Уж не влюбились ли вы, Юлия Николаевна? - хитро улыбнулся Алексей.
   - Возможно, но какое это имеет значение? - равнодушно ответила Джулия. - А вот ты, кажется, располнел! И что за шрамы у тебя на лице? Подрался? - заволновалась Джулия.
   - Я не располнел, а похудел, - многозначительно изрек Алексей, доставая из-под коричневой куртки увесистую папку. А порезался я бритвой, когда сбривал бакенбарды. - Держите, я выполнил ваше задание. - И Алексей протянул Джулии папку.
   - Ах, я совсем забыла, - спохватилась Джулия. - Прости меня. Присаживайся, - и Джулия жестом радушной хозяйке указала нас стул.
   - Это был он.
   - Ты имеешь в виду Алексея Илларионовича Яхонтова?
   - Да, на старом погосте похоронен именно он. В этой папке вы найдете выписки из архивов, заключение медика и все соответствующие подписи.
   - Знаете, Алексей, я тайно ходила на старый погост и видела могилу Яхонтова. У моего деда было совершенно другое лицо. - И Джулия достала из верхнего ящика стола пожелтевшую фотографию, на которой был изображен белый офицер. Посмотрите.
   Алексей взял снимок и стал внимательно изучать его.
   - Бумага слишком ветхая, чтобы по ней опознать личность, а на памятнике изображение более яркое и контрастное.
   - Яркое и контрастное, говоришь? - язвительно усмехнулась Джулия. - Да это Лука ходит и подрисовывает надписи на могильных плитах, считая старый погост своей личной вотчиной! - Кстати ты сам очень похож на этого офицера с памятника. Те же рыжие волосы. Светлые глаза. Гордая осанка. Зря ты сбрил свои бакенбарды, а то совсем были бы на одно лицо.
   - Лука, видимо, выбрал меня в качестве натурщика.
   - Ха-ха-ха! - рассмеялась Джулия. - Он еще и художник-самоучка! Ха-ха-ха! Умора! Кстати Аринка решила, что это ты похоронен на старом погосте, а в свободное от основных занятий время выходишь на свежий воздух и питаешься энергией толпы.
   Джулия смеялась несколько минут, не в силах остановиться. Наконец, утерев слезы, она сказала:
   - Давно я так не смеялась! Уже лет десять.
   - Все-таки я человек ученый и привык доверять фактам. Посмотрите документы, и там вы увидите свидетельство о браке, заключенном между Амалией Глинской и Алексеем Яхонтовым с их подписями. Еще мне удалось добыть его письма к жене и некоторые факты последних лет жизни. Там же вы найдете несколько снимков, которые прольют свет на историю вашей семьи.
   Джулия взяла папку и начала судорожно листать страницы. В некоторых местах она останавливалась и вся погружалась в чтение. Иногда она еле удерживалась, чтобы не расплакаться, но слезы все равно текли по щекам. Неожиданно Джулия обхватила голову руками, потом дико посмотрела на Алексея и срывающимся голосом закричала:
   - Это он! Он! Посмотрите на эти две фотографии! - Джулия достала из ящика стола семейную фотографию и положила рядом с довольно качественным портретным снимком из архива. Они были одинаковы.
   - А теперь прочтите вот это, Юлия Николаевна. - И Алексей протянул Джулии зеленоватую потрепанную бумажку.
   - Здесь ничего нельзя прочесть. Буквы размыты от времени.
   - Здесь написано, что в 1923 г. У Любови Александровны Морозовой родилась дочь, Елена Алексеевна Морозова, ваша матушка. К тому времени Алексея Яхонтова уже не было в живых.
   - Значит, мать не врала мне, и все это было правдой. Бабушка Люба умерла вскоре после родов, и маму воспитывала тетка, которая толком ничего не знала. А документы пришлось делать новые, даже с другим годом рождения.
   - Что поделаешь? Тогда вообще никто не понимал, что делается. Бред в головах, романтика в душе, красные режут белых, а белые - красных. И никто не мог объективно мыслить, даже аристократия, которая тоже любила Россию, но заблуждалась не меньше остальных.
   - Как-то странно вы говорите, - тихо сказала Джулия. - Точно вы жили в те времена.
   - Я - историк, и теперь с достоверностью могу рассказать вам о вашей семье.
   - Начинайте, - скомандовала Джулия.
   Поручик Алексей Яхонтов служил в лейб-гвардии государя. Его преданность отечеству и государю была примером для многих собратьев по службе. Он воплощал собою образ офицера, дворянина, для которого слова "честь" и "достоинство" имели конкретный, а не размытый характер. Яхонтов родился в 1889 в Петербурге, а в 1915 женился на Амалии Сергеевне Глинской, артистке балета Мариинского театра. В 1916 г. из-за разгулявшегося произвола и беспорядков они переехали в Москву и купили дом на окраине старой Москвы близ бывшей вотчины Петра I села Алексеевского.
   - То есть здесь, - уточнила Джулия.
   - Именно так. Здесь было превосходно: утопающие в зелени богатые особняки, уютные ресторанчики, да вдобавок еще и дачный театр с розовыми колоннами. Амалия поступила туда работать и очень скоро публика стала ходить "на Яхонтову". В 1917 год "Аврора" дала свой исторический залп, который со скоростью света долетел до Москвы и перевернул все вверх дном. Никто ничего не понимал. Каждый отстаивал свою бредовую идею, не желая понять другого. И началась самая ужасная трагедия, которая только может произойти со страной - Гражданская война. Революции происходят из-за собственности, а гражданские войны из-за разогретых страстей и, как следствие, массового психоза. Яхонтов уехал воевать в Крым, а Амалия осталась в Москве и продолжала работать в театре, хотя это было уже небезопасно. Но она любила танец. Терпсихора была к ней слишком щедра. И однажды случилась трагедия.... В 1918 году какие-то бандиты в тельняшках подожгли театр во время спектакля. И Амалия сгорела заживо, не завершив прощального пируэта. - Алексей внезапно замолчал. Ему было больно.
   - Вы очень сентиментальны, - удивилась Джулия. - Что было дальше? Вы еще ни одного слова не сказали о моей семье!
   - Простите, Юлия Николаевна. Уж очень близка мне эта история. Так вот. В 1921 г. Яхонтов вернулся с фронта с твердым решением покинуть Россию вместе со своей женой. Но Амалии уже не было в живых. Дом их уцелел, но теперь там было общежитие. История о поджоге театра и смерти Амалии была еще свежа, и он тут же узнал о трагедии. Яхонтов хотел застрелиться, но не смог. Его пожалели и выделили мансарду в его же собственном доме. А сам он решил, во что бы то ни стало найти останки Амалии. Он хотел лично удостовериться, что она действительно погибла.
   - Они разве не переписывались? Все-таки его не было больше трех лет.
   - Яхонтов заваливал ее письмами, но мертвые пока еще не научились писать!
   - Разве молчание Амалии не натолкнуло его на мысль, что ее больше нет?
   - Что вы! - махнул рукой Алексей. - В то время письма терялись тысячами!
   - Как я поняла, дальше Яхонтов начал тщетно искать останки Амалии.
   - Какой там! У большевиков была какая-то мания к грабежам и осквернению останков людей. Рыли, где попало, через склепы проводили канализацию, и все для блага человека. На пепелище Терпсихоры они тут же возвели деревянные дома для расселения рабочих. Страшная была у них религия! Религия идеи, а не человека!
   - Я все это знаю, - зевнула Джулия. Ей уже изрядно надоел этот экскурс в историю, которую она сама знала не хуже Алексея. - Дальше-то что было с моим, как вы сказали, дедом?
   - На первом этаже дома снимала комнату девушка по имени Люба. Она приехала из деревни и поступила работать на красильную фабрику. Ей стало жалко бедного неприкаянного офицера. Они познакомились, прониклись друг к другу состраданием и стали любовниками. Вы ведь сами знаете, что от сострадания до любви всего один шаг. - И Алексей в упор посмотрел на Джулию.
   Джулия судорожно сглотнула, вспомнив ночь в "Красных воротах".
   "Видимо, этот краевед знает свое дело и крепко вжился в материал. Но что за намеки он себе позволяет? Неужели он до такой степени догадлив?" - подумала Джулия, посмотрела на Алексея и увидела, что его лицо стало бледным, даже прозрачным. Длинные пальцы с выступающими костяшками подрагивали, словно от холода, а красные шрамы на щеках превратились в едва заметные розоватые полосы.
   - Что с вами? - удивленно спросила Джулия. - Вы словно растворяетесь в пространстве. Вам плохо?
   - Нет, все нормально, - улыбнулся Алексей. - Просто волнение и напряжение вызывает у меня резкое побледнение кожи, а иногда, наоборот - покраснение. Но я уже заканчиваю. В 1923 году Яхонтов заболел сыпным тифом и умер. Беременная Люба до последних дней находилась у его постели, утирала пот, меняла белье и нисколько не обиделась, когда в последнюю секунду своей жизни он посмотрел на нее и выдохнул имя "Амалия". Через семь месяцев у Любы родилась дочь Елена.
   - Моя мать, - закончила мысль Джулия.
   - Совершенно верно, Юлия Николаевна.
   - Которую бабушка Люба записала под именем Елена Алексеевна Морозова. А после Отечественной войны, когда немцы построили этот дом, мама получила в нем корявую квартиру с узкими комнатами и кухней, похожей на маленькую норку, где живет пугливый крот. Не обращайте на меня внимания, Алексей, - спохватилась Джулия и повернула голову к риелтору. - Просто я устала, и сердце что-то покалывает.
   - Это скоро пройдет, - веско заметил Алексей.
   - Я знаю, - зевнув, ответила Джулия. - И еще мне известно, что мама долгие годы не могла выйти замуж и на старости лет прижила меня, дав мне свою фамилию, Морозова, а отчество - своего возлюбленного, след которого затерялся навсегда. А Джулия - это мой псевдоним. Простите, Алексей, но я действительно очень устала. Слишком много событий, слишком много тайн. Скажите, я могу оставить себе эти документы?
   - Простите, но это запрещено. Я и так взял их нелегально.
   - Тогда не смею вас задерживать, Алексей. Да, сколько я вам должна? - спросила Джулия, хватая висящую на стуле сумочку.
   - Нисколько. Я счел это своим долгом.
   - Послушайте! Вы - молодой человек...
   - Нет! - громыхнул Алексей, и его почти ставшие невидимыми глаза налились кровью. Не оскорбляйте меня!
   - Тогда прощайте.
   Джулия встала и протянула руку Алексею, но он, вместо того, чтобы вежливо попрощаться с дамой, он сказал:
   - Но вы не узнали еще одной тайны...
   - На сегодня хватит, - устало ответила Джулия.
   - Тогда я пошел. Не провожайте меня.
   - Прощайте.
   - До свидания, Юленька, - ласково сказал Алексей и вышел из кухни.
   "Ничего себе", - подумала Джулия. "Какая я ему Юленька? Наверное, совсем заработался. Не люди, а какой-то зоосад. Один другого лучше, и у каждого своя трепетная история жизни. А этот, кажется, даже не закрыл за собой дверь. Я что-то не слышала стука. Надо пойти проверить и закрыть. Выйдя в прихожую, Джулия чуть не поскользнулась о разлитую на полу какую-то вязкую слизь. Дверь была закрыта.
   - Черт! - выругалась она. - Я тоже из этого зоосада. Опять разбила яйца и забыла вытереть. Да еще и глухая! Не слышала, как стукнула входная дверь!
  
  
   ИНТЕРМЕДИЯ
  
   "Я - артист-горемыка";
   "Кобылок надоело таскать";
   "Я вложил в твою неблагодарную душу все силы, а что получаю взамен?";
   "Я вижу тебя насквозь";
   "Поэзию читать надо";
   "В твоих глазах я читаю одичалость по мужскому телу";
   "Других тел в наличие не было";
   "Я взял тебя на поруки"...
   Из всех возможных щелей в глаза Арины назойливо лез хозяин этих слов, мужчина с пепельной шевелюрой и насмешливым взглядом серых глаз. Мягкий, пушистый, дымчатый.... И не знала незабудка Арина, что данному искушению лучше поддаться, чем вот так мучиться. Но она все-таки продолжала бороться. Сама с собой.
  
  
   ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
  
   РАЗВЯЗКА
  
  
   7 часов утра 15 мая третьего тысячелетия. Через две недели начнется лето, и Москва загудит, запоет, закружится в веселом вихре, и ничто не сможет омрачить эту самые прекрасную пору в древнем первопрестольном граде. Что может сравниться с сиянием золотых луковиц церквей на фоне синего неба, прохладным ветерком и жаром июльского раскаленного асфальта, который вечером остывает, наполняя воздух ночной свежестью? Даже щедро сдобренный грохотом грузовиков проспект Мира становится островком радости и несмолкающего смеха, звучащего из множества открытых прямо на тротуаре кофеен.
   Но до этого еще ровно две недели, в течение которых нашим героям предстоит распутать узелок таинственных событий, фантастических и реальных, скорбных и счастливых, но равноценно важных, ибо они все расставят по своим местам.
  
   Майский день вдарил Арину по всем правилам своей нежности. Сначала бесстыдными солнечными лучами, врывающимися сквозь оконное стекло, а потом маревом навязчивых мыслей. Тревожных. Трепетных. И было о чем задуматься Арине. Сегодня вечером она представляла мазурку и должна была сделать это достойно. Не сбиться, не оступиться, не подвести и в результате своих ошибок не исчезнуть снова, как тогда. Страха не было. Был ужас. Но ужас этот был сладостный, ибо с каждой минутой он приближал исполнение заветного желания.
   Надо сказать, что после нескольких занятий с Ветровой Арина почувствовала в себе перемены. Спесивость премьерши оказалась простой защитой от внешних посягательств на ее положение. На деле Ирина Евгеньевна оказалась добрым и чутким человеком, умеющим понять внутренний мир своего подопечного. Первое занятие было неудачным. Арина дулась, нарочно не хотела выполнять движения, излишне напрягалась или расслаблялась, совершенно не понимая, что от нее требуется. Но Ветрова продолжала возиться с непокорной ученицей, не обращая внимания на ее откровенные капризы.
   - Алейникова, - тихо, но строго сказала Ветрова. - Хочешь ты этого или не хочешь, но я все равно заставлю тебя делать так, как мне нужно. А свои страсти по Славину оставь дома на подушке. Тема, конечно, серьезная, но поверь, у нас еще будет время ее обсудить. А сейчас иди домой и отдыхай.
   - Спасибо, Ирина Евгеньевна, - дрогнувшим голосом сказала Арина. - Завтра я буду стараться изо всех сил.
   - Не только постараешься, но и сделаешь!
   Так оно и вышло. На следующее занятие Арина с полуслова понимала своего педагога, а уже через несколько репетиций Андрей Сергеевич, посмотрев на успехи Арины, дружески похлопал ее по плечу и сказал:
   - Станцуешь ты эту мазурку.
   Сейчас, за утренним кофе, Арина медленно прокручивала в сознании предстоящий день. От раздумий ее отвлек телефонный звонок. Даже не посмотрев на номер абонента, Арина взяла трубку.
   - Алло?
   - Привет, это Славин.
   - Привет, - растерянно ответила Арина, прижимая трубку к уху. Глуховатый голос Славина начинал волновать ее.
   - Как поживает "мазурка"?
   - Спроси об этом Ветрову.
   - Значит, ты приписываешь свои успехи только ей? - вздернулся Славин.
   - Пожалуй, да. Она сумела найти ко мне подход.
   - У тебя мозги есть, Алейникова?
   - Как у всех людей.
   - Значит, нет.
   - Что поделаешь? - парировала Арина.
   - Я потратил на твое одеревенелое тело два месяца своего здоровья, а Ветрова справилась за две недели? Где твоя благодарность?
   - Я уже оплатила счет.
   - Ах, вот ты о чем...
   - Собственно между нами ничего не произошло. Так, побаловались и хватит, - заиздевалась Арина.
   - Значит, вот как ты расцениваешь наши отношения?
   - А как мне их расценивать?
   Наступила пауза. Славин не знал, чем крыть, хотя во всех ситуациях держал про запас козырную карту. Однако сейчас у него на руках остались одни шестерки. Осознав свое положение, Славин смягчился и решил сыграть в поддавки.
   - Ты меня не так поняла, Арина. Я звоню не для того, чтобы ругаться с тобой.
   - А для чего?
   - Мне просто обидно, что Ветрова перехватила мою инициативу и теперь занимается с тобой. И потом как же наш номер "Навстречу весне"?
   - Андрей Сергеевич сказал, что с этим надо повременить.
   - Что?! - взревел Славин. - Да он сам, затаив дыхание, смотрел на твою "бабочку" тогда два с половиной месяца тому назад!
   - Поговори с ним сам.
   - Я с ним не то, что поговорю, я ему репу начищу старому.... Прости, Арина. Вырвалось.
   - Ничего.
   - А Ветрова тоже плетет интриги?
   - Ничего она не плетет. Занимается со мной, а о тебе вообще не говорит.
   - Я сегодня с ними разберусь, - заявил Славин. - А если не согласятся на мои условия, то уйду из вашего занюханного театра!
   - Ха-ха-ха!
   - Чего ты ржешь?
   - Я смеюсь, потому что ты повторяешь мое выражение. Лучше научись сдерживать свои чувства, и люди потянутся к тебе.
   - Не учи меня жить, Алейникова.
   - Леша, уже восемь часов. Давай кончать перепалку, а то опоздаем.
   - Подожди.... Знаешь. Арина...
   Но на экране его навороченного мобильника загорелась надпись: "Звонок завершен".
   - Блин! - выругался Славин.
   "Черт!" - рефреном подумала Арина. "И все-таки он не принц из волшебной сказки. "Ведет себя почти так же, как мой муж после пяти лет совместной жизни. Ладно, пора собираться, а то опоздаю и не видать мне мазурки, как своих ушей".
   Положив все необходимое в рюкзак, Арина надела куртку и вышла на улицу. Майский день уже "не вдарял", а нежно гладил ее щеки, заставляя улыбаться и вдыхать весну. После разговора со Славиным настроение у нее явно улучшилось.
   "И все-таки Лешу можно понять", - думала Арина, открывая дверь служебного входа в театр. "Хоть он и часто срывался, но за два месяца хорошо встряхнул меня и не только на работе. Конечно, теперь ему обидно, что все его труды приписываются Ветровой. Но благодаря ее стараниям, теперь я чувствую себя уверенно, а вот с Лешей расслабиться было трудно. Потом этот его неожиданное вторжение на Пасху..."
   И Арина улыбнулась.
   - И чему это мы так улыбаемся? - раздался знакомый, издевательский голос.
   Арина подняла глаза и вздрогнула. Тот, о котором она думала, стоял перед нею и горько ухмылялся. Вид у него был унылый и помятый. И куда только подевался этот безукоризненно одетый денди с тростью? Его пепельная шевелюра утратила свою пышность, и волосы сальными прядками торчали в разные стороны. Глубокие мешки под глазами говорили о том, что он проводит бессонные ночи или его душу терзают мрачные мысли. Одет он был в простую байковую рубашку и джинсы
   - Прости, - ответила Арина. - Я только что думала о тебе и вдруг ты вот так незаметно нарисовался...
   - Ты думала обо мне? - спросил Славин, и в голосе его зазвучали напряженные нотки. - Надеюсь, думала хорошо?
   - Да, я считаю, что у тебя есть все основания для обиды.
   - О, это что-то новенькое. В нашей бледной незабудке проснулось чувство справедливости! Так-так, продолжай... - по своему обыкновению съязвил Славин.
   - Я не понимаю, что ты от меня хочешь? - серьезно спросила Арина. - Я не принижаю твоих заслуг. Но Ирина Евгеньевна тоже помогает мне.
   - А не много ли тебе нянек?
   - Достаточно! - не выдержала Арина. - И потом я не виновата в том, что Андрей Сергеевич принял такое решение.
   - Но ты могла отказаться,- быстро сказал Славин.
   - Как?
   - Сказать простое "нет". Тебе это не приходило в голову?
   - Нет. Я привыкла делать то, что мне говорят.
   - В этом ты вся, Алейникова! Бесхребетная ты баба! Вот Джулия совсем другая!
   - Причем тут Джулия? - взметнула незабудки Арина.
   - Догадайся с трех раз! Слабо? - процедил Славин.
   И развернувшись, он взмыл по ковровой лестнице, оставив остолбенелую Арину стоять и судорожно сглатывать один ком обиды за другим. "Не надо было его допускать до себя", - наконец выдохнула Арина, видимо, вспомнив, подростковые напутствия своей матушки и совершенно забыв, что с таким подходом жизнь на земле остановилась бы навсегда.
   - Алейникова! Алейникова, ты плохо слышишь?
   Арина обернулась и увидела, что у стойки дежурного стоит Ветрова с фиолетовыми от гнева глазами. Да, именно фиолетовыми! Когда она сердилась, ее синие глаза начинали стрелять, словно молнии, и становились именно такого цвета. Но как она была хороша, в узком красном костюме и черных туфлях на высоких каблуках! Ее черные, закрученные в тугой узел волосы, подчеркивали длинную линию шеи, которую украшали коралловые бусы.
   - Простите. Ирина Евгеньевна. Я что-то совсем замечталась.
   - И я даже знаю, о ком, - ввернула Ветрова. - Иди немедленно в класс и постарайся не думать о своем Дон Жуане. Он этого не стоит. Потом у нас с тобой репетиция, где мы должны отработать еще несколько движений. А вечером - спектакль, где ты должна показать себя.
   - Простите, Ирина Евгеньевна, - извинилась Арина и опрометью побежала вверх по лестнице.
  
   От любой даже самой любимой работы всегда устаешь, в особенности, если тебе в течение многих лет приходится, как машине, делать одно и то же ради редких минут настоящего счастья. Бывает, что работа настолько выматывает, что хочется забыть все, поменять профессию или просто ничего не делать, созерцая мир и живя чужой жизнью. Как часто мы бываем не в духе из-за пресловутых магнитных бурь, недомоганий, мрачных мыслей и просто дурного настроения...
  
   В театре сегодня был именно такой день. Педагог неистовствовал, артисты закусывали губы, чтобы не наговорить гадостей, а аккомпаниатор Виктория Львовна постоянно ошибалась, что было совсем не свойственно этой солидной даме.
   - У меня голова раскалывается от этих магнитных бурь! - в сердцах пожаловалась педагог. - Все свободны! Занятия окончены! И проветрите помещение!
   Наполненный испарениями воздух разразился общим вздохом облегчения. Кто-то тихо смеялся, кто-то тер натруженные ноги, многие спешно шли в буфет, чтобы поболтать за чашечкой кофе, а заодно и немного расслабиться перед вечерним спектаклем.
   В буфете Арина увидела Славина, который что-то горячо обсуждал с Андреем Сергеевичем и Ветровой. Если директор и премьерша вели себя подчеркнуто сдержанно, то Славин сверкал глазами и отчаянно жестикулировал руками, пытаясь что-то доказать.
   Стараясь не смотреть на них, Арина изо всех сил напрягала уши, но так и не могла разобрать, о чем они спорят. Ей очень хотелось быть темой подобной жаркой дискуссии и хотя бы услышать свое имя, но это было сложно, ибо она сидела за самым дальним столиком.
   Выпив кофе, Арина встала и направилась к двери.
   - Постой, Алейникова! - услышала она голос Андрея Сергеевича.
   - Да. Андрей Сергеевич.
   - Ты что, чужая? Примостилась где-то в уголке и делаешь вид, что не замечаешь нас?
   - Нос задирает! - ввернул Славин.
   - Не надо за меня отвечать! - возмутилась Арина. - Я села там, где было свободное место. А если я была вам нужна, то могли бы позвать меня.
   - Я же говорил, что у нее невыносимый характер, - вздохнул Славин и в упор посмотрел на Арину.
   - Я...
   От ярости у Арины перехватило дыхание, слова забулькали где-то на подступах к языку, а "незабудки" из голубых превратились в оловянные.
   - Ты что не видишь, что он тебя провоцирует? - расплылась в улыбке Ветрова. - Иди в класс и жди меня. А мы еще здесь посидим и кое-что обсудим.
   - Надеюсь, что не меня, - несколько надсадно ответила Арина и направилась к выходу.
   - Считает себя... - начал очередную тираду Славин.
   - Заткнись, - тихо сказал Андрей Сергеевич.
  
  
   Глава 2
  
   - Никогда не надо рубить с плеча, - услышала Арина позади себя мягкий женский голос.
   Разогреваясь у станка, она не заметила, как в класс слегка постукивая каблучками, вошла Ветрова вместе с аккомпаниатором, высоким худым мужчиной с бледным лицом, острой бородкой и газетой под мышкой.
   Арина вытерла пот со лба и вопросительно посмотрела на Ветрову.
   - Да, да. И еще надо иметь чувство юмора и не воспринимать всерьез шутки.
   - Это глупые и оскорбительные шутки, - обиделась Арина.
   - Ты так реагируешь, потом что неравнодушна к Славину.
   Арина метнула взгляд на Ветрову, которая хитро улыбалась своими вкусно намазанными губами. Похоже, об отношениях Арины и Славина знал весь театр или произошло еще хуже: вдоволь наговорившись, они уже прошли этот этап и ожидали развязки, желательно в шекспировском варианте.
   - Почему вы так считаете?- осторожно спросила Арина.
   - Милая моя девочка, подобные вещи хорошо видны со стороны. Славин глаз с тебя не сводит и цепляется, потому что ты ему нравишься. Только он боится себе в этом признаться, а ты отказываешься ему помочь.
   - Вы ничего не знаете, Ирина Евгеньевна. Все гораздо сложнее.
   - Это ты все усложняешь, Арина. Ведь своими издевательствами он просит тебя сделать первый шажок навстречу и все, - улыбнулась Ветрова, садясь на скамейку. - Давай, поговорим немного.
   - А как же занятия? - удивилась Арина.
   - Считай, что урок уже начался. Давай, садись, не стесняйся, - мягко сказала Ветрова и для пущей наглядности похлопала ладонью по деревянной скамейке.
   - А если аккомпаниатор нас услышит?
   - Не услышит. Он читает газету.
   И действительно, за роялем была видна только развернутая газета, за которой спрятался аккомпаниатор, поглощенный какофонией последних новостей.
   - Я давно наблюдаю за тобой, Арина. Признаться, когда Андрей Сергеевич попросил меня поработать с тобой, я отказала ему. Во-первых, занятость, во-вторых, твой несносный характер.
   - Что такого плохого у меня в характере?
   - Ты казалась мне избалованной и капризной. Подумать только! Мало того, что ее взяли обратно в театр, да еще приставили столько нянек! Мне не хотелось возиться с тобой, тем более что твои отношения со Славиным были очевидны.
   - Вы не могли этого знать, - процедила сквозь зубы Арина.
   - Я знаю.
   - Откуда?
   - От одной темноглазой дамы, которая приходила к нам в театр.
   - Опять эта писака! Вечно лезет, куда не надо! Стерва! - в сердцах выругалась Арина.
   - Что она вам сказала?
   - Да ничего. Успокойся. - И Ветрова дружески похлопала Арину по плечу. - Я просто догадалась по ее реакции.
   - Тогда понятно, - пробормотала Арина, про себя подумала:
   "Славин - подлец. Он назначил свидание этой Джулии у меня квартире на Пасху, а потом хамски справил свои мужские нужды. И я опять жертва!"
   - Перестань быть жертвой! - прочла ее мысли Ветрова. - Кто-то в детстве на тебя сильно давил, и ты потеряла уверенность в себе. Не думай, что твой уход из театра произошел из-за личной драмы.
   - Вы имеете в виду мое расставание с мужем? - спросила Арина.
   - Да. Этот твой бывший поклонник или муж (мне все равно, как он называется) просто отомстил тебе.
   - Значит, он меня не любил?
   - Почему? Любил. Но это была больная любовь.
   - Я не понимаю, - заморгала глазами Арина.
   - Мужчина всегда отомстит женщине, которая выше его. А градус мести зависит лишь от моральных качеств. Вот ты и получила.
   - Ничего себе!
   - А ты ведь способная. Я только сейчас поняла, до какой степени обстоятельства не дали раскрыться твоему дарованию.
   - Почему вы раньше не сказали мне об этом, Ирина Евгеньевна? Ведь мы знаем, друг друга много лет, - дрожащим от слез голосом сказала Арина.
   - Мы никогда не были с тобой близки, и потом я не ясновидящая, чтобы на расстоянии понять человека. Сначала я видела в тебе конкурентку. Уж прости меня за правду, но это так. Потом ты как-то стала хуже танцевать, ходила угрюмая и отрешенная, пока вообще не покинула сцену. Ну, зачем мне вмешиваться в твои дела? Андрей ничего мне не говорил. Ну, ушла и ушла. Бог с ней. Твое неожиданное возвращение и желание работать вызвало больше интереса. Я даже не знаю, что подвигло тебя на такой поступок. Знакомство со Славиным? - И Ветрова снова хитро улыбнулась.
   - Ха-ха-ха! - расхохоталась Арина. - Похоже, мне не уйти от этого героя!
   Весело посмотрев на Ветрову, Арина сказала:
   - Славин здесь совершенно не причем. Меня подвигли совершенно иные обстоятельства, но о них я умолчу.
   - Как знаешь. Честно говоря, мне это не очень интересно. Но твой Славин - темная лошадка. И все обстоит совершенно не так, как ты думаешь.
   - А как?
   - Гораздо сложнее. И Славин гораздо лучше, чем кажется с виду.
   - Вы говорите лучше?! - Арина от возмущения вскочила на ноги и чуть не вцепилась в Ветрову, которая теперь весело хихикала. - Да он обзывается! Называет меня кобылой, дурой, истеричкой!
   - Точно влюбилась! Вот бы мне так! - продолжала хохотать Ветрова. Потом ее лицо внезапно стало серьезным. Она пригладила свои лоснящиеся черные волосы, выпрямила спину, встала и вплотную подошла к Арине. - Вот такая ты мне нравишься.
   - Какая? - спросила Арина.
   - Вздорная, сияющая и с юмором принимающая нашу голубую планету-дурь! Сергей Михайлович! - скомандовала она аккомпаниатору. - Арина! Выходи на середину. Начинаем работать. Не загоняй эмоции, не бойся сделать ошибку и помни ты - не жертва танца! И не жертва мужских причуд! Ты - Арина Алейникова!
   Когда занятия окончились, Арина, тяжело дыша, с трудом доковыляла до скамейки и опустилась на сиденье. Пот ручьем катился по ее лицу, шее, плечам. Если бы сейчас в класс вошел Славин и начал бы свой обычный монолог из серии "дура, кобыла, московская выпендрила", Арина просто уснула бы под его бранные переборы, как под колыбельную песню. "Отдохнуть, отдохнуть, отдохнуть..." Все ее мысли сконцентрировались на этом сказочном слове.
   - Молодец, - сухо сказала Ветрова и резко направилась к двери. Аккомпаниатор исчез как тайфун вместе со своей газетой, как только услышал слово "занятия окончены", или за секунду до того.
   - Ирина Евгеньевна... - страдальчески прошептала Арина.
   - Что еще? - раздраженно спросила Ветрова.
   - Я не смогу.
   - Не сможешь что?
   - Станцевать.
   - Поскольку с диванами мы завязали и вернулись в театр, у нас остается только одно...
   - Что? - встрепенулась Арина.
   - Сделать! Сейчас отдохни, а потом беги на репетицию с девочками. И не теряй себя!
   Арина устало вздохнула, подложила под спину тенниску и блаженно закрыла глаза.
  
   Ветрова без стука вошла в кабинет Андрея Сергеевича.
   - Ну как? - без отрыва от бумаг спросил Андрей Сергеевич.
   - Все хорошо, - улыбаясь, ответила Ветрова, садясь в кресло и скидывая туфли. - Не привыкли ноги к каблукам, - хохотнула она.
   - Привыкай! Вечного танца не бывает.
   - Может, это не про меня.
   - Тебя как будто бы не пугает твой неизбежный уход.
   - Еще как пугает, - вздохнула Ветрова.
   - Поэтому ты пробуешь свой педагогический дар на Алейниковой? - усмехнулся всезнающий начальник.
   - Понимаешь, - сказала Ветрова, - переводя разговор на другую тему. - Я была несправедлива к Арине и, несмотря на долгие годы работы в одном театре, совсем не знала ее. У нее психологические трудности, причины которых в ней самой.
   - Проснулась, мадам Звезда! Я это знал еще, когда Алейникова пришла к нам в театр.
   - Что же сам не помог?
   - Потому что я - корпи! У меня нет времени катать ее в колясочке и греметь погремушками. А ты чего молчала? Ты же у нас умница- разумница. Себе-то везде соломку подстелешь. Что же ей подстилку не подложила? А? Знаю я вас, артистов! Думаете только о себе! И плевать вам на ближнего! Да, честолюбие дороже денег и сильней любви, - торжественно закончил монолог Андрей Сергеевич.
   - Ладно, не расходись, Андрей, - устало сказала Ветрова и расстегнула молнию на узкой юбке, зная, что Андрей Сергеевич на это не отреагирует, а вернее, просто не заметит.
   - Я не ответил на твой вопрос. Я не удерживал ее, потому что был почти уверен, что она вернется.
   - Ты еще и ясновидящий! - усмехнулась Ветрова.
   - Нет, - мечтательно пропел Андрей Сергеевич. - Просто забитому человеку рано или поздно обязательно кто-нибудь помогает.
   - Ты говоришь о Славине? - ловко ввернула Ветрова и в предвкушении интересной беседы забралась с ногами в мягкое кресло.
   - Ой! Вот только не надо мне о нем! - скривил гримасу Андрей Сергеевич, словно проглотил горькую пилюлю.
   - Что такое? - с деланным удивлением спросила Ветрова. - Ведь тебя распирало от гордости только при мысли, что наш театр словил иностранную звезду!
   - Во-первых, он еще прилично танцует и находится в отличной форме, во-вторых..., - Андрей Сергеевич запнулся, подбирая нужные слова, его глаза забегали, словно он боялся
   наговорить лишнего или вообще хотел замять вопрос. Потом он как-то внимательно посмотрел на Ветрову и сказал искренне и просто: - Славин изменился и не в лучшую сторону.
   - На это есть причины, - усмехнулась Ветрова, но Андрей Сергеевич, не поняв намека, продолжал дальше свой наболевший монолог.
   - Помнишь, какой он пришел к нам? Красивый, вальяжный, с пышной шевелюрой и иностранными замашками. Словно мужик с этикетки иностранного парфюма.
   - Какого еще парфюма? - не поняла Ветрова.
   - Как его? "Эгоист", кажется, называется. Точная копия. Девки наши, небось, по нему все иссохли.
   - Ты плохо знаешь современных девок, а тем более наших. Они давно просекли, что он бомбит на своем звездолете. Значит, нет бабла! "No money, no honey", - выразительно разведя руками, процитировала Ветрова.
   - Тьфу, на тебя! Ты-то хоть мне зубы не заговаривай! Выражайся яснее!
   - Языки учить надо, Андрюша. Ездил, ездил по миру, а что толку?
   - Сказать, что хотела? - с раздражением повторил вопрос Андрей Сергеевич.
   - А то, что девкам сейчас нужны не мужчины, а денежные мешки.
   - Я как раз об этом тебе и хотел сказать, только ты меня опередила. Почему прожив за границей столько лет, он даже не скопил себе на приличное жилье?
   - Промотал, - просто сказала Ветрова. - Если бы я не контролировала своего мужа, мы бы до сих пор жили в общежитии.
   - Кстати, общежитие... Ему предлагали хороший номер с двумя комнатами, но он отказался и предпочитает занимать комнатушку в гостинице "Красные ворота", которая стоит не мало. Чего он там делает?
   - Да как ты не понимаешь? Он хочет присовокупиться к старой Москве.
   - Странные желания. Ради какого-то сумасбродства лишать себя комфорта. Лежать ночью и слушать, как воет наше неугомонное Садовое кольцо?
   Андрей Сергеевич тяжело вздохнул, налил себе воды, жадно выпил весь стакан и откинулся на спинку кресла. Хочешь минералки? - спросил он Ветрову.
   - Нет, - ответила Ирина и вопросительно посмотрела на Андрея Сергеевича.
   Некоторое время он молчал, созерцая, как за окном, перепрыгивая с ветки на ветку, чирикают шустрые воробьи. Потом, не отрывая глаз от юрких птичек, он продолжил, словно и не было этой несколько затянувшейся паузы.
   - Когда он пришел, меня ничуть не смущало его высокомерное поведение, самодовольство и даже некое презрительное отношение к окружающим.
   - Не к окружающим, а к Алейниковой, - уточнила Ветрова. - А все это его поведение большей частью наносное. Как впрочем, и его бесконечные костюмчики с модными рубашечками. Мужицкий понт. Когда он забывает, что ему надо выпендриваться, то становится вполне душевным человеком.
   - Да какая разница кто, в чем одет? - в сердцах сказал Андрей Сергеевич. Вы, женщины, только и смотрите на одежду! Меня волнует совершенно другой вопрос.
   - Что именно?
   - Он стал другим.
   - Правда? Я ничего не заметила, - несколько фальшиво изрекла Ветрова. Видимо, она тоже начала замечать за Славиным кое-какие странности, но, к сожалению, не обладала достаточной проницательностью и не могли прочесть, что скрывается за внешностью Славина. Серый, пушистый, дымчатый.... Вот почти и все.
   "Его душу мучает тревога, а сердце кровоточит от раны, которую нанес самый близкий человек". Так написала Джулия о Славине, которого сейчас пыталось разобрать по косточкам руководство театра, с которым он, будучи приглашенным хореографом, разделял некоторые функции.
   - Понимаешь, Ира, - он стал каким-то нервным, надрывным, с больным, блуждающим взглядом. Он словно сбит с толку и стоит на распутье.
   - Ха-ха-ха! - рассмеялась Ветрова. - У него что-то не складывается в отношениях с Алейниковой. Вот и переживает. А она у нас та еще штучка!
   - А то я не знаю! - обиделся Андрей Сергеевич. - Да он сразу стал сверлить ее своими тарелками, когда она бледная и безумная ворвалась ко мне в кабинет и срывающимся голосом стала умолять вернуть ее в театр! И Леша взял ее на поруки только из личного интереса. Я пошел на этот эксперимент с "Бабочкой" исключительно по его просьбе. Хотя исполнила она ее вдохновенно. Но техника... Ира!
   - Сейчас все стало по-другому. Я сняла несколько проблем, и Арина теперь в средней, но крепкой форме.
   - Славин, конечно, старался на совесть...
   - Во всех отношениях, - съязвила Ветрова.
   - ... и через два месяца Алейникову было не узнать, и посему я решил поручить ей "мазурку". Но из-за всех этих непонятностей и нелепиц я подумал, что лучше не портить бал и попросил тебя позаниматься с Ариной. А Славин.... Да что ему вообще надо в Москве?
   - Алейникову, - пожав хрупким плечиком, пропела Ветрова.
   - Глупости. Это все кошачьи игры.
   - Это с какой стороны посмотреть.
   - Если бы все было так просто! Он чего-то ищет здесь. Только что?
   - Сказочник ты, Андрюша, - сделала вывод Ветрова.
   - Меня обсуждаете? - послышался знакомый глуховатый голос.
   Славин уже давно незаметно вошел в кабинет и слышал почти весь разговор о себе. Он был как никогда бледен и угрюм.
   - Когда тебя что-то бесит, ты всегда надеваешь эту ужасную рубашку, - раздраженно сказал Андрей Сергеевич, ничуть не смутившись присутствием Славина.
   - Подслушивать нехорошо, - пропела Ветрова и тут же застегнула молнию на юбке и спустила ноги на пол.
   - Зато можно узнать о себе много нового, - дерзко заявил Славин и без приглашения сел на стул.
   - Я возлагал на тебя надежды, Славин, - тоном корпи заявил Андрей Сергеевич.
   - И что же, я их не оправдал? - сжал кулаки Славин. Его глаза горели оловянным блеском, ноздри вздымались, как у загнанного коня, губы побелели, потеряв свои красивые очертания.
   - В некоторой степени, - веско заметил Андрей Сергеевич.
   - В какой же?
   - Ты плохо находишь контакты со своими подопечными.
   - Вы имеете в виду Алейникову?
   - И ее тоже.
   - Я положил на нее столько сил, - задрожал Славин. - Вы сами сказали, что результат
   был. Я...
   Славин больше не мог говорить. Опустив голову, он замолчал.
   - Ну, зачем ты так? - начала заступаться Ветрова. - Не обращай внимания, Леша. - Алейникова - это твоя заслуга. Ну и моя тоже. Немного. - И Ветрова улыбнулась заученной улыбкой примы. - Кстати, она сегодня танцует мазурку.
   - Я знаю, - процедил Славин.
   - Сейчас Арина отдыхает и ей нельзя мешать.
   - А меня, похоже, отстраняют от дел?- гордо встряхнул шевелюрой Славин.
   - За что вы меня так не любите, Андрей Сергеевич?
   - Темная ты лошадка, Славин, и идеи у тебя безумные. Хочешь переделать балет? Не получится. Здесь все стабильно и на века.
   - Глупости, - заявила Ветрова, которая будучи сторонницей экспериментов, редко высказывалась вслух за их осуществление, ибо у Андрея Сергеевича было много сторонников и, наверное, наушников.
   - И на том спасибо, - едко заявил Славин и вышел из кабинета.
   - Не люблю я эти загадки! - с раздражением сказал Андрей Сергеевич.
   - Ты был несправедлив, Андрей, - упрекнула его Ветрова. - Ладно,- вздохнула прима, слезая с кресла, - ты тут можешь продолжать дальше пар спускать, а мне пора работать с этой вашей-нашей Алейниковой.
   - Ира!
   - Я сейчас не Ира. Я - Ирина Евгеньевна, педагог-репетитор, которой вы доверили столкнуть валун с прибрежных скал.
   После столь щекотливой беседы Ветрова вышла из кабинета и с несвойственной ей мельтешащей походкой пошла по коридору, по дороге ничего не замечая и никого не приветствуя. "Что с нашей примой?" - спрашивали друг друга озадаченные служители Терпсихоры. "Смурная какая-то. Никак уходить собралась?". И пошло, и поехало... Приливы, отливы, накаты, раскаты какофонии слов. Но внезапно губы закрылись, голоса затихли, мысли сосредоточились. Словно отрубили их. Загорелись мягким светом лампы, сжался воздух, ушла ненужная суета. Застыл театр перед вечерним действом.
  
   - Вставай, Алейникова! Этак весь спектакль проспишь!
   - Что? - спросила Арина, открывая глаза.
   - Ты помнишь, что танцуешь сегодня? - гаркнула Ветрова.
   - Помню, - встрепенулась Арина.
   - Раз помнишь, мигом вставай, беги в буфет, что-нибудь быстро перекуси, а потом мчись на репетицию с девочками. И шевелись! Чего еще?
   - Спасибо, - шепнула Арина и по-собачьи уставилась на Ветрову своими незабудками.
   - Спасибо будешь говорить своему Славину за завтраком или ужином, а лучше в его харчевне "Красные ворота", хотя там бывали и другие.
   - Что?
   - Марш в буфет!
   И Ветрова грубо, не по-женски схватила Арину за руку, сунула ей сумку и потащила к двери. - И смотри, не подведи! - напомнила Ветрова.
   И Арина, забыв про усталость, полетела по вьющемуся пушистой змейкой ковру, вдоль белых стен, через клокочущее и булькающее пространство.
   "Только бы сделать, только бы не подвести! И я сделаю, сделаю, сделаю!" - шептала Арина пересохшими губами.
   У входа в буфет она, не рассчитав, налетела на мрачного Славина.
   - И куда это ты так летишь? - подозрительно просил он.
   - Прости, мне надо быстро перекусить, а потом лететь на репетицию, - улыбнулась Арина.
   - О, ведь ты сегодня танцуешь!
   - Откуда ты знаешь?
   - Мне ли не знать такие вещи! - горько улыбнулся Славин. - Пойдем, посидим в нашей отравиловке. - И он, молча, открыл дверь перед Ариной.
   - Быстро принесите нам кофе с бутербродами, - приказал он официантке, а то девушке некогда. Совсем забегалась бедная.
   Но Арина не слышала его иронии. Улыбаясь, она смотрела на Славина несколько отсутствующим взглядом, который обычно бывает у счастливых людей, сосредоточенных на своей удаче и готовых любить весь мир. От проницательного Славина не ускользнуло ее состояние, и ему стало досадно.
   - А ты изменилась, даже похорошела, несмотря на то, что эта интриганка Ветрова гоняет тебя, как лошадь, - съязвил Славин, прихлебывая горячий кофе.
   - Я никогда не была страшной! - хохотнула Арина и снова улыбнулась. Ее щеки горели, а в глазах светились игривые огоньки. - А Ветрова вовсе не интриганка. Без нее я бы пропала.
   - А как же моя роль в твоей жизни?
   - А она была? - шумно работая челюстями, спросила Арина. - У меня теперь начинается новая жизнь, Леша!
   - Может, ты еще и мужика нашла? - прищурился Славин и сжал свою чашку так, что его пальца побелели.
   - Осторожно, разобьешь казенное имущество! - предупредила Арина. - И придется тебе колымить день и ночь на своем Пежо.
   - Была бы ты мужиком, я бы тебе дал в морду.
   - Дай, - просто сказала Арина.
   - Пошла ты...
   - Даже если я и кого-то нашла, то это пойдет мне на пользу.
   Славин замолк. Не мигая, он озадаченно смотрел на Арину.
   - Надо же! Была такая бедная, затравленная, замкнутая. Слово не вытянешь. А ты вон как заговорила! И что это за мужик? - скисшим голосом спросил Славин.
   - А это - моя маленькая тайна. Во мне уже нет одичалости по мужскому телу.
   - Ну и стерва же ты, Алейникова!
   - А чего ты так расстроился? - состроила глазки Арина. - Ты сам сказал, что хочешь меня, потому что другого тела в наличие нет. В чем вопрос, Леша?
   - Ах, вот как ты меня поняла! Все-таки женщины - странные существа.
   - Ну, еще скажи, что у нас отсутствует логика!
   - Не только.
   - А что еще?
   - Да многое. Не знаешь, какой стороной вы повернетесь, - совсем скис Славин.
   - Ну что ты, Леша, - промяукала Арина и ласково потрепала Славина по небритой щеке. - Я тебе очень-очень благодарна. Но сейчас у меня начинается другая жизнь.
   - Без меня? - резко спросил Славин, прижав своей ладонью руку Арины.
   - Отпусти руку!
   - А вот не отпущу!
   - Мне пора, Леша! Правда, пора!
   Да я тебя не держу, - вздохнул Славин и отпустил руку.
   - Алейникова! Мы тебя ждем и не начинаем репетицию! - раздался резкий голос Ветровой. Она стояла у двери и с яростью смотрела на Арину. Ее синие глаза метали фиолетовые искры, что было дурным знаком.
   - Простите, Ирина Евгеньевна, - пролепетала Арина и быстро вышла из-за стола.
   - А ты, Славин, хотя бы сейчас не мешай!
   И Ветрова резко захлопнула дверь.
   "Поди, разбери этих баб. Меняются, как хамелеоны! Не думал я, что Алейникова так ко мне относится. Я думал, что она сразу втрескалась в меня по уши. А я ей оказывается безразличен. Втихаря завела себе другого мужика. Неблагодарная. Куда же подевались хорошие девушки?" - размечтался Славин, допивая свой кофе.
   В это время Арина и Ветрова бежали по ведущему на сцену, узкому коридорчику.
   - Скорее, скорее! - подгоняла Арину Ветрова. - Идешь, как неживая. Тебе сейчас нужно собраться. И что тебя дернуло выяснять отношения с этим Славиным?
   - Он какой-то мрачный. Мне даже жаль его.
   - Жалей лучше себя, - заметила Ветрова.
   - Да я его совсем добила.
   - Чем? - удивилась Ветрова.
   - Намекнула, что у меня есть мужик.
   Ветрова остановилась, восхищенно посмотрела на Арину и сказала:
   - Гениально! Ой! - вдруг испугалась Ирина Евгеньевна. Они стояли уже у самого выхода на сцену. - Все стоят и ждут только тебя. Беги! Скорее!
   Репетиция прошла удачно.
  
   Вечер. Синий, расшитый золотом занавес закрыт. Но через несколько секунд дирижер взмахнет палочкой, занавес откроется, и в зал польются звуки. Легкие звуки. Сказочные звуки. Звуки цвета фиалок и весенних ландышей. Они смешаются с движениями и обретут невесомость волшебной сказки, чтобы на секунду застыть там, а потом исчезнуть.
  
   Арина сидела в общей гримерной, не замечая ничего вокруг себя: ни щебета ее товарок по театру, ни бегающих костюмеров, ни спокойных движений гримеров. Она слушала музыку, которая лилась. Лилась повсюду. Слушая шопеновские переливы, Арина видела перед глазами танцующую Амалию в объятиях оранжевого пламени. "А ведь Шопен писал тревожную музыку", - думала Арина. "Каждый перелив вот-вот сорвется в безумие".
   Уже сыграли и станцевали полонез, тихо зазвучал ноктюрн...
   Арина посмотрела на свое белое, сильно загримированное лицо и улыбнулась.
   - Аринка! - Твой выход! Спустись на землю! - крикнула ей недавно пришедшая в театр молоденькая востроносая девчонка по имени Даша. Ей пока все было нипочем.
   Ух! И метнулась Арина к двери, и побежала по сумрачным коридорам, и летела она, рассекая бури, пока, ослепленная, не остановилась перед выстроившимися в ряд белыми сильфидами, застывшими в красноречивом безразличии духов воздуха. И посреди этих безмолвных грез искал свою мечту юноша.
   И не ведала Арина Павловна, что за синими покачивающимися тканями занавеса, прячась друг от друга, наблюдали за разворачивающимся действом Андрей Сергеевич, Ветрова и Славин. Они стояли с видом игроков, поставивших на тотализатор. Андрей Сергеевич был внешне спокоен, однако то и дело поправлял свой бордовый галстук. На лице Ветровой было написано волнение. Она искренне переживала за свою непростую ученицу. А стоявший почти у самой сцены Славин, смотрел с грустью мамаши, чей взлелеянный птенчик неожиданно оперился и улетел от него навсегда. Эту нравную и противоречивую троицу объединяло только одно: они все желали успеха Арине!
   Набрав побольше воздуха, Арина стремительно вылетела на сцену, чуть качнулась, потом выпрямилась и, резво перебирая ногами, нырнула в веселую мазурку. И полилась ее песня радостно и звонко. Страх упасть, оступиться или ошибиться пропал. Она просто забыла об этом. Невидимая стена, отделявшая ее от самой себя, рухнула, и Арина, глотая звуки, влилась в поток живых грез и слилась со сказкой со счастливым концом.
   "Молодец, Аринка, я верила в тебя!" - шептала Ветрова.
   Андрей Сергеевич перестал мусолить свой галстук и гордо улыбался.
   А Славин... Горько улыбнувшись, он развернулся и быстро пошел прочь.
   Когда Арина, тяжело дыша, выбежала со сцены, улыбающаяся Ветрова просто повисла у нее на шее и не хотела отпускать. Востроносая Даша с выбившимися светлыми прядками даже неосторожно хихикнула, видимо, подумав, что эти "старые тетки" состоят в каких-то отношениях. Но на нее пока еще никто не обращал внимания.
   - Я знала, что ты не подведешь меня, - всхлипывая, говорила Ветрова.
   - А вы сомневались?
   - К сожалению, да, - не солгала Ветрова, вытерла слезы и тут же снова стала сдержанной и правильной Ириной Евгеньевной.
   - А я не сомневался! - улыбнулся Андрей Сергеевич и чмокнул Арину в щеку.
   - Кстати, а куда делся Славин? Ведь он был здесь. Я видела его, - озираясь вокруг, спросила Ветрова. - Ведь он тоже причастен к твоему успеху.
   - И потом у него созрели какие-то сногсшибательные идеи. Хотелось бы послушать. Где этот пышноволосый со своей бамбуковой палкой, - осведомился Андрей Сергеевич.
   - Да вы же сами грозились его выгнать из театра, - встряла Даша.
   - Когда это?
   - Сегодня в буфете.
   - Я? Да никогда! Это называется творческая дискуссия, детка.
   - Наверное, ему не понравилась ваша дискуссия. Вот он и ушел, - подвела итог маленькая нахалка.
   - Даша, иди в гримерную и скажи, чтобы тебе поправили прическу, - строго сказала Ветрова. - И тебе вообще здесь не место. Ступай к девочкам.
   Любопытная Даша нехотя поплелась к выходу.
   - Ну что, Алейникова, будем теперь танцевать? - улыбнулся Андрей Сергеевич.
   - Будем, - прошептала Арина.
   - Она устала, Андрей, и уже остыла. Пусть отдохнет. Ступай, Арина, - приказала Ветрова.
   Не сказав ни слова, Арина ушла.
   - Знаешь, Андрей, а она оказалась сильной.
   - Она всегда была такой. Просто вам, артистам, следует быть более чуткими по отношению друг другу, - завел любимую шарманку неутомимый Андрей Сергеевич.
   - Ну, свою чуткость ты уже проявил.
   - Где?
   - В буфете! - впервые повысила голос Ветрова.
  
   Закончился спектакль. Отгремели аплодисменты. Погасли хрустальные люстры на золоченых каркасах с витыми подсвечниками. Стало сумрачно, тихо и как-то обыденно. Сказка растворилась в звуках и ушла, оставив после себя лишь сожаление о том, что это всего лишь фантазия.
  
   "Скорее, скорее, домой, туда, где стоит голубой камин, мерно тикают часы, ласкают стены, а на маленьком столике дожидается уютная чашка с крепким чаем! Растянуться на прохладных простынях, забыть обо всем и уснуть", - скакали мысли в голове у Арины, когда она в возбужденной усталости выходила из дверей театра. Три шажка, два вздоха, взмах ресниц, беглый взгляд вокруг и Арина возвращается на землю и видит темную и непроглядную ночь. Дождь неистово хлещет по мостовой, смывает пыль, прижимает траву, обливает потоками шелестящие ветки деревьев, словно пытаясь предать забвению сгинувший день.
   Поморщившись, Арина раскрыла зонт.
   - Ой! - вскрикнула она, увидев, что к ней подошла высокая фигура мужчины в светлом плаще. В руках он держал пышную красную розу.
   - Не бойся, это я, Славин.
   - Леша? Почему так неожиданно? - испугалась Арина.
   - Это тебе. - И Славин протянул Арине цветок. - Ты, правда, была прекрасна.
   Не сказав больше ни слова, он развернулся и ушел прочь, в темноту.
   - Леша, стой, куда ты? - закричала Арина. - Ты на машине?
   Но Славин словно сгинул в ночной тьме, а безжалостные потоки проливного дождя грозно журчали по мостовой, не оставляя ни капли надежды.
   "Он ушел навсегда", - прошептала Арина. "Да, не дано человеку, познать полного счастья".
   К подъезду подкатила машина, раскрылась дверца, и показалось улыбающееся лицо Андрея Сергеевича.
   - Эй, Арина! Садись в машину. Я сделал круг, но потом, видя, как ты стоишь здесь одна, решил вернуться и подвезти тебя. Такой дождь!
   - Я могу пройтись пешком.
   - Ты что с ума сошла! Заболеешь, а потом ищи тебе замену!
   Арина улыбнулась. Сделанное вскользь замечание сладким бальзамом утолило вновь проснувшееся самолюбие Арины, обозначившись простыми словами: "Я снова в строю".
   Сев на заднее сиденье, Арина стала вытирать платком мокрое лицо. Потом посмотрев в зеркало заднего обзора, она спросила Андрея Сергеевича:
   - Вы не видели Славина?
   - Нет. Исчез, как фантом.
   При слове "фантом" Арина вся сжалась, и прошлые ужасы воскресли в ней с яркостью ужастика. Взяв себя в руки и пытаясь ничем не выдать подступивший страх, Арина сказала:
   - Мы все были несправедливы к Славину. Он больше не вернется. Никогда.
  
   Что за люди! Противоречивые. Неистовые. Перевернули вверх дном свои и чужие жизни. И кажется, не жалеют об этом.
   Каждый поет свою песню, тщательно выводя ноты.
   Арина танцует. Джулия пишет. Лука метет. Славин разбит. Призраки молчат.
   Дождливая ночь, похоже, примирила всех.
  
  
   Глава 2
  
   Промокший до нитки Славин вышел из кустов, в которых он сидел, наблюдая за Ариной, которая теперь, наверное, уже была дома и, забыв обо всем (а вернее, о нем), развлекалась со своим новым избранником. Опустив голову, Славин поплелся к стоянке, где был припаркован его Пежо. Нажав на пульт, он открыл дверцу, сел за руль, рванул машину и сгинул.
  
   "Оказывается, все это время я больше всего хотела пить", - улыбнулась, Арина, с благоговением отхлебывая глоток горячего чая. За окном что-то шевельнулось, качнулось, замерцал фонарь. И Арина вспомнила Славина, его вторжение к ней на Пасху, праздничный стол, вино и любовь, о которой, наверное, уже знала вся Москва. "Надо его поскорее забыть", - подумала Арина. "Все равно я для него всего лишь "одичалое тело". Он сейчас раздавлен только потому, что его отстранили от репетиций со мной. Уязвленное самолюбие и все. Была бы на моем месте другая, он чувствовал бы то же самое. Только непонятно, чем он не угодил нашему Андрею Сергеевичу? Своим высокомерием? Капризами? Грубостью? Вряд ли. А может, он правда, принадлежит к клану местных фантомов и явился ночью к Андрею Сергеевичу с каким-нибудь наглым предложением и теперь наш директор не знает, как от него избавиться? Кажется, я продолжаю сходить с ума".
   Арина не заметила, как задремала. Снова послышался шум ветра. Арина вздрогнула, открыла глаза и увидела, что сидит в кресле с пустой чашкой в руках. "Надо лечь спать", - подумала Арина и пошлепала в спальню.
   Ей снилось, что она находится под водой. Какой-то мужчина, плавно рассекая мутную воду, плыл навстречу к ней. Ему было тяжело преодолевать сопротивление стихии. Вода трепала его длинные темные волосы, которые то и дело набегали на лицо, и невозможно было угадать, кто это. Потом он протянул руки и слегка коснулся пальцев Арины. Ее охватил трепет и необъяснимое чувство нежности, хотя это было всего лишь слабое прикосновение рук. Она видела только его покрытую редкими волосами мускулистую грудь, и ее взгляд даже не скользнул ниже. Это касание ладонь в ладонь вызывало у нее наслаждение плотское и одновременно возвышенное.
   Арина открыла глаза и села на кровати.
   "Как вообще я могла столько лет жить без этих ощущений?" - удивилась Арина. "Ведь жизнь без этого пуста и ничтожна.
   Но усталость взяла свое, сон снова сморил Арину, и опять темноволосый незнакомец плыл к ней, протягивая руки, и снова она касалась его ладоней, не видя лица.
   Сквозь сон она слышала, как зазвонил телефон. Арина машинально протянула руку к лежащей на тумбочке трубке, но ей не хватило сил сжать в пальцах аппарат. Кисть безжизненно повисла, почти касаясь, пола, а телефон навязчиво звенел, пытаясь пробраться сквозь ночь и достучаться до сердца Арины. Но она спала, рассекая прозрачные волны и двигаясь навстречу незнакомцу, чтобы снова и снова коснуться его ладоней. На лице Арины играла безмятежная, детская улыбка.
   Пусть спит. Ведь сегодня она вошла во второй раз в ту же реку, а это удается не каждому. Арина победила.
  
   Три часа ночи. Магическое время, предрассветное время. Время, когда мрачная Геката, сознавая неизбежность своего ухода, ощущает последний прилив сил и, распуская свои черные крылья, буйствует, заглядывает в окна и запускает темные тени в жилища тех, кого не смог усыпить крылатый Гипнос.
  
   Славин с досадой бросил телефонную трубку. Потом встал и начал мерить шаги в своей берлоге. И куда только подевался его шарм. Пышные волосы висели клочьями, на застежке несвежей рубашки не хватало двух пуговиц, глаза блуждали по комнате, будто бы искали что-то, но не могли найти, а бледные скривленные губы что-то шептали. Славин подошел к окну, открыл его и стал вглядываться в темноту. Дождь прошел, и на улице было тихо и как-то безнадежно, словно усталый шарманщик вдруг оборвал свою песню. Город спал перед рассветом.
   Окинув взглядом Садовое кольцо, Славин горько улыбнулся. Ведь для него это был проклятый город, который не пощадил его. Да вся его жизнь была борьбой против тайного демона, который заставлял его, словно кочевника, переезжать из одной страны в другую. Заканчивался один контракт и начинался другой. Иногда они перекрывали друг друга, и ему приходилось работать на две страны. Часто после вечернего спектакля он садился на самолет и, как безумный, рвал в другую часть земного шара, чтобы вздремнув в воздухе, снова ринуться в тот же водоворот. Но он был любим, знаменит и взлелеян. Денег ему платили много, но безумная зависимость Тани развивалась со скоростью света. Каждый раз она обещала взять себя в руки, но беспощадный демон делал свое дело. Таня погибала на глазах. Славин видел неизбежность трагедии, но, тем не менее, продолжал нанимать лучших врачей и отправлять Таню в самые дорогие клиники. Она была обречена и, понимая это, все увеличивала и увеличивала дозы. А Славин любил ее и продолжал работать. "Брось меня!- плача, говорила Таня, - я все равно умру!" Но для Славина было лучше отправиться к праотцам самому, чем оставить Таню наедине со своей бедой. Под конец, когда он не приносил ей нужной дозы, она колокола себя снотворным и эфедрином. "Ей осталось совсем немного", - качая головой, говорил доктор. "Время, когда ее можно было вылечить, упущено навсегда". Но Славин все равно продолжал надеяться, работать на износ, нанимать врачей, пока однажды, вернувшись, домой после спектакля, не застал Таню мертвой.
   "Я не уберег ее", - прошептал Славин и смахнул с небритой щеки слезу. "Не уберег. И, кажется, не уберег Арину. Кто знает, что сделают с ней эти непредсказуемые Ветрова и Андрей Сергеевич? Что взбредет в их головы? Она упряма, прямолинейна и не разворотлива, в отличие от востроносой Дашки. Приголубят, а потом избавятся, и снова в ее незабудках появится эта страшная тоска, от которой я избавлял ее как мог. И потом эти ее видения... А если это правда, и дух Амалии Яхонтовой действительно приходил к ней? Нет, такого просто не может быть. Тогда откуда она узнала ее имя?" - задавал себе вопрос Славин. "Все-таки подлая эта Алейникова! Поддакивает начальству и изводит меня!"
   Славин в сердцах ударил кулаком по подоконнику, который отозвался гулким, тупым звуком.
   Славин подошел к столу и взял фотографию Тани.
   - Нет, Таня, мне никто не нужен, кроме тебя. Только ты умела любить. И еще Джулия.... Да, умная женщина, перед которой я не смог устоять. А сколько боли и красоты таят ее темные глаза! Джулия... Я так к ней и не зашел, а надо бы. Как болит душа! Таня, ты слышишь меня?"
   Но печальные глаза с фотографии смотрели на него с укоризной робкого ангела.
   - Я понял тебя, Таня, - вдруг догадался Славин.
   Аккуратно поставив фотографию на место, он подошел к своей узкой кровати и, не раздеваясь, лег прямо на одеяло.
   За окном еще было темно. Рваные серые облака, словно дым, проплывали мимо бледной неприветливой луны. Видимо, богиня зари, Эос, все еще наполняла свои кувшины росой, а хитрая царица Ночи воспользовалась задержкой и, летая на своих размашистых крыльях, посылала на землю остатки тьмы.
   Черная ночь. Черные мысли у тех, кто не спит.
   "А.С. сначала боготворил меня, а теперь заподозрил во мне какого-то проходимца с задними мыслями. Как же! Звезда балета, а денег нет. Да еще и бомбит. Да еще и живет в дорогой гостинице! Этот А.С. - типичный чиновник советского разлива! Все ему не так. Можно подумать, что он очень сдержан, особенно в выражениях! И почему именно теперь ему разонравились мои идеи? Хотя, отчасти он прав. Все-таки этот корпи не глуп. Догадался. Ничего, вот доделаю одно дельце и уеду отсюда навсегда. Прочь из подлой Москвы! Не хочешь меня и не надо!"
   Розоватая полоса появилась на небе, тьма испугалась света и начала спешно исчезать, оставляя на небе розовато-серые разводы. По Садовому кольцу проехала первая машина, затем вторая.... Кто-то нажал на клаксон, разрывая густой утренний туман, который рассеивался, уступая место еще одному утру.
   Славин резко встал с кровати, разделся и скользнул под серое, солдатское одеяло. Поворочавшись немного, он затих и уснул.
  
  
   Глава 3
  
   16 мая.11 часов утра.
   Серое утро. Неуютное утро. Тоскливое утро.
  
   Да, именно неуютное. Такие дни часто бывают после дождливых ночей, когда бурлящая темная вода стирает какую-то часть земли и обнажает безнадежность. Кажется, что все остановилось, стало безжизненным и равнодушным. Ты смотришь на знакомые предметы и видишь, что в них чего-то не хватает: то ли тусклый свет изменил их краски, сделав тусклыми и неприветливыми, то ли безжалостная Геката опустошила их души. Тебе кажется, что и твое жилище что-то потеряло. Ты блуждаешь глазами по комнате в поисках чего-то утраченного, но не находишь ничего, кроме привычных вещей. Все стоит на своем месте, но какое-то другое, неуютное и тоскливое.
  
   Лежа в кровати, Арина смотрела на знакомые вещи и не узнавала их. Она уже хотела по привычке покопаться в себе, подумать и поразмышлять, но счастливые события предыдущего дня, ее небольшая победа и предстоящий круговорот жизни свели на нет это занятие, сделав его бессмысленным. Андрей Сергеевич, Ветрова и даже маленькая Даша казались ей родными людьми, которые ведут ее к новой жизни. Она уже не могла замкнуться на себе. Это осталось в прошлом, которое некогда было так снисходительно к Арине.
   Однако что-то мешало Арине до конца насладиться этим всепоглощающим чувством. Она резко повернулась на другой бок и снова закрыла глаза, пытаясь вспомнить что-то важное. Постепенно память вернула ей тот навязчивый сон и чувство, которое она ощутила, когда пальцы незнакомого мужчины с развевающимися темными волосами касались ее ладоней.
   "Похоже, он плыл ко мне, чтобы только коснуться моих рук. Больше ему не надо было ничего. И это неведомое возвышенное чувство единения с этим человеком..."
   Попытки Арины вновь вызвать в себе это ощущение были тщетны. Она только могла описать его словами, да сожалеть, что это был сон.
   Арина вздохнула и встала с постели. Часы показывали девять утра.
   Она подошла к окну и выглянула на улицу. За окном было до странности тихо. Мокрая от ночного дождя листва казалась холодной и неприветливой. Свинцовое небо напоминало бескрайнюю долину с лимонным диском солнца. Ни одного облачка, ни малейшего дуновения ветерка. Только изредка проезжавшие машины иногда нарушали своим гулом серое безмолвие.
   "Ах, вот, чего мне не хватает! - засмеялась Арина. - Грохота грузовиков, воя сирен и клокочущей какофонии проспекта Мира! Кстати, а почему так тихо?" - немного испугалась Арина. "Уж не заболела ли Москва?".
   Озадаченная необъяснимым явлением, Арина отошла от окна. Взгляд ее скользнул по поблескивающей поверхности телефонной трубки, которая лежала на тумбочке.
   - Леша.... - вслух сказала Арина, и ее глаза-незабудки потускнели. - Я знаю, что это ты звонил мне ночью. Прости меня, но я не в силах была тебе ответить. Ах, Леша, боюсь, что я ничем не смогу тебе помочь. А ведь я думала о тебе.... Думаю и сейчас. Ты многое сделал для меня. Вернее, сделал все. Но как я могла ослушаться Андрея Сергеевича и отказаться от занятий с Ветровой? Она ведь тоже мастер и дала мне то, на что неспособен ты - уверенность в себе. И потом, Лешенька, ведь я для тебя - "одичалое женское тело". И все. Мы провели с тобой прекрасный вечер, но в твоих ласках было больше издевательства, чем нежности, а в словах больше напутствия, чем любви".
   "Ой!" - встрепенулась Арина. - "Кажется, я заговорила о любви! Почему? Ведь он мне больше не нужен!"
   И Арина в сердцах рванула на кухню варить кофе и "жарить яйца" по рецепту Джулии. "Ах, Джулия", - благодушно подумала Арина об этой несносной писаке и разбойной ночи в ее квартире, после которой она, словно комета, рванула в театр. "Что-то ты сейчас делаешь? Наверное, сидишь и пишешь свои нетленки. Только вот кто же их будет читать? Ненавижу детективы!" - И Арина отправила в рот большой кусок яичницы. Глоток крепкого кофе разлился теплом по телу и проник в душу. Скоро она пойдет в театр, поболтает с востроносой Дашкой, выслушает восторги Андрея Сергеевича, а потом пойдет репетировать... с Ириной Евгеньевной.
   За окном закапали дождинки, и сквозь их легкие удары снова послышался вальс "Навстречу весне". Арина прислушалась. Да, точно, кто-то тихо играл знакомый вальс.
   "Любовь сильнее смерти", - послышались старые, как свет, слова. Или это говорило ее сердце?
   - Нет, нет, нет! Уходи, Амалия! Я чувствую, что ты здесь! Я похоронила тебя, и ты обрела покой. Не смей больше тревожить меня!
   Зажмурившись и обхватив голову руками, Арина пыталась отогнать от себя назойливые звуки, но они становились все громче, пока не затопили все пространство комнаты.
   Открыв глаза, Арина медленно отвела руки, потом встала и, сверкнув глазами, громко спросила:
   - Что тебе нужно от меня, Амалия?
   Никто не ответил Арине. Звуки начали таять, пока совсем не исчезли. И снова наступила тишина.
   Арина с облегчение вздохнула и направилась к двери, но звон разбитой посуды заставил ее вздрогнуть и обернуться.
   Чашка с недопитым кофе упала на пол, и коричневая жидкость разлилась по полу, образуя контуры человеческого профиля. Вглядевшись в эту странную картинку, она узнала профиль Славина.
   - Джулия права. Я все-таки двинулась, - выдохнула Арина и поплелась назад в спальню. Голова кружилась, глаза слипались, снова безумно хотелось спать. - Неблагодарная я тварь! - прошептала Арина и ничком упала на кровать.
   И снова разразился телефонный звонок.
   - Алло? - сонным голосом спросила Арина.
   - Привет, это Ирина Евгеньевна, - послышался взволнованный голос Ветровой.
   "Ну, сейчас она мне намылит шею", - подумала Арина. - "Надо срочно что-нибудь придумать, как учил меня незабвенный Славин".
   - Да, я слушаю.
   - Ты почему не в театре? Устала после дебюта? - странно повернула разговор Ветрова.
   - Который час?
   - Уже двенадцать. Но не в этом дело...
   - А в чем? - с тревогой спросила Арина.
   - Славин пропал.
   - Простите, а зачем вам Славин? Вы же выгнали его.
   - Никто его не выгонял! Просто у нас с ним кое-какие расхождения относительно репертуара театра и новых постановок.
   - Но Андрей Сергеевич прилюдно оскорблял его, говорил, что он несдержан, не умеет строить отношения с людьми и несет творческий бред.
   - Андрей Сергеевич - пожилой человек и иногда бывает несдержан и неоправданно суров, - начала свою примиренческую деятельность Ветрова.
   - Слишком суров.
   - Значит, Славина у тебя нет?.
   - У меня осталась только разбитая чашка, - усмехнулась Арина.
   - Что?
   - Вы не знаете, почему сегодня так мало машин?
   - Так сегодня воскресенье.
   - Теперь поняла, - зевнула Арина.
   - Ты, я вижу, еще не проснулась. Отдохни, как следует, а в пять я жду тебя в театре.
   - Ладно, - пообещала Арина.
   Первым делом она пошла на кухню. Ничего не изменилось. Осколки валялись в коричневой бесформенной лужице, которая ничем не напоминала профиль человека, а уж тем более Славина. Но сейчас Арину мало беспокоили подобные странности. Сердце ее бешено колотилось, а к горлу подкатывались слезы. Она чувствовала, что со Славиным происходит что-то странное и необратимое. Быстро собрав осколки и вытерев пол, она схватила лежащий на столе мобильник и набрала его номер. "Абонент временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее", - послышался четкий голос автоответчика.
   Арина швырнула трубку на стол и плюхнулась в кресло. Вдруг она больше не увидит его никогда? Арина вздрогнула от этой мысли, ибо за два с половиной месяца Славин стал неотъемлемой частью ее жизни. И только сейчас, когда ее чувства обострились от возможной потери, она осознала это. Нет, он не может исчезнуть просто так, не сказав ни слова.
   И Арина зарыдала, как школьница, которую во время выпускного бала не пригласил танцевать любимый мальчишка.
   - Неблагодарная дура! Как я могла вышвырнуть его из своей жизни? Почему не настояла на занятиях с ним? Зачем пошла на поводу у Андрея Сергеевича? Теперь Леша уехал или ушел. Навсегда!
   Воспаленное воображение Арины рисовало ужасы, которые могли бы произойти со Славиным: автокатастрофа, похищение, избиение, закатка под асфальт и просто месть. И еще Бог знает, что может произойти с человеком в нашей непредсказуемой Москве, где исчезновение людей уже давно зашкалило допустимую статистику. "Ушел и не вернулся. Пропал бесследно. Исчез навсегда". И никто не будет искать, ибо темпы нашей столичной жизни уже давно опередили возможности человека, а вероятность несчастных случаев столь велика, что о ней лучше умолчать. Чтобы не обращать внимания на изощрения современной цивилизации, нужно было быть таким, как дворник Лука. Да только Арина была другая.
   - Я лгала сама себе, - наконец-то поняла Арина. И это была правда.
   Она влюбилась в Славина сразу, но внутренне отказывалась стать еще одним экземпляром в его коллекции и поэтому кривлялась и сопротивлялась. Тем не менее, она проглотила "и одичалость по мужскому телу", и его колкости на предмет взаимоотношения полов, и внутренний отказ понять ее. Глотала и бесилась. Бесилась и глотала. А потом приревновала. И к кому? К какой-то неудавшейся писаке с пистолетом в кармане грязного халата. Арина не могла забыть веселый праздник, который Славин устроил ей на Пасху, назначив свидание Джулии прямо в ее квартире. Наглец, да и только! И тогда Арина неосознанно затаила в себе мелкотравчатую месть. Совсем, как ее бывший муж. Оставалось только дождаться момента. И этот случай подвернулся вчера вечером, когда одержав победу над собой, она почувствовала свою силу и растоптала этого эгоиста с парфюмерной этикетки. Только радости она не получила. Скверно было видеть Арине раздавленного Славина.
   "А ведь он заботился обо мне", - думала Арина. - "Как искривилось от гнева его лицо, когда он заподозрил меня в приеме наркотиков. Только его ярость скорее напоминала испуг. Почему? Почему я только сейчас это поняла? "Потому что ты дурра", - без всяких церемоний ответил бы Славин.
   "Я сделаю все, чтобы разыскать его. "Он должен вернуться в театр, если только простит всех нас. Лишь бы только ты был жив, Леша. А там, делай, что хочешь, я тебе мешать не буду. Веди умные разговоры с Джулией, заигрывай с этой Дашкой, таскайся хоть за всем кордебалетом. Я тебе слова не скажу. Только будь живым!"
   "Только будь живым, только будь живым", - вторили белые стены ее жилища. Они уже выплакали все слезы, вобрав в себя всю горечь прошедших событий, оставив голую правду без прикрас. Таинство свершилось. Арина любила. Возможно, впервые в жизни.
   И тогда рванула она в комнату к тому самому шкафу, и раскрыла его, и стала ловкими движениями срывать с вешалок одежду и, почти не глядя, надевать ее на себя.
   Пых! Все. И вот стоит Арина в светлом брючном костюме, синей блузке и оттягивающих шею гроздьях цветных бус, которые смеются и переливаются. Переливаются и смеются, вторя свету ее незабудок, в которых сверкает синее неистовое пламя. "Будь, что будет!" - говорят ее глаза.
   А за окном покачивался зеленый тополь, словно впрок, впитывая, солнечные лучи. По стенам гостиной плясали солнечные зайчики, которые меняли формы, словно пытаясь рассмешить хозяйку. Москва ехидничала, но ехидничала тепло и ободряюще. Арина улыбнулась и смахнула с лица одного из шутников.
   "Странно, что такой прекрасный весенний день станет для меня последним в театре. "Ох, не любит меня Фортуна", - вздохнула Арина.
   Искоса посмотрев на свой "рабочий" рюкзак, Арина сжала зубы, но все-таки взяла себя в руки и тихо покинула квартиру.
   На улице, подставив лицо солнцу, она повторяла про себя: "По-другому нельзя. Если я этого не сделаю, то не смогу жить дальше".
   То, что она задумала, сулило ей забвение и отчаяние. Навсегда.
   Прогремела гулким эхом подземка, проскрежетал эскалатор, пронесся подземельный ветер, и Арина снова вышла на улицу к весенним тополям, среди которых жемчужным светом сияли белые колонны театра.
   Усмехнувшись, Арина смело открыла дверь служебного входа и тут же попала в поле зрения сидящего за стойкой черноволосого молодого человека в униформе. Его темные глаза смотрели на нее с интересом и даже глумлением.
   - На репетицию, Арина Павловна? - сладко улыбаясь, спросил юный служитель Терпсихоры.
   - Да, - резко ответила Арина и, развернувшись, стала подниматься по лестнице.
   - А где же ваш рюкзачок? - долетело до нее каверзное сладкозвучие.
   "Где?" - с раздражением подумала Арина, осторожно ступая каблучками по крутым ступенькам. "Ответила бы я тебе, где..."
   Сосредоточившись на своих мыслях, Арина шла по бесконечному коридору, где сквозь закрытые двери репетиционных залов раскатывали звуки с голосами. Только Арина ничего не слышала. Она просто шла, пока не вросла в пол перед кабинетом номер 1, где восседал в своем королевском кресле незаменимый Андрей Сергеевич и продуманно решал судьбы нежных, ранимых и чувствительных артистов, которые по его словам доставляли себе гораздо больше хлопот, чем ему.
   Не постучавшись, Арина открыла дверь и вошла в кабинет.
   - Каблук не сломай. Алейникова, - проворчал Андрей Сергеевич по своему обыкновению, не отрывая глаз от бумаг.
   Потом он посмотрел на Арину, досадно крякнул и сказал:
   - Что ты мечешься, дура? Вчера все прошло прекрасно. У меня есть планы на тебя. Будешь танцевать сольные партии.
   "Всегда был поразительным хитрецом" - подумала Арина. - И вечно подвирает.
   - Я не для этого сюда пришла.
   - А для чего же? Ну-ка сядь! - И Андрей Сергеевич указал на кресло, где еще недавно с видом римского патриция восседал Славин.
   - Я постою.
   - Как знаешь, - равнодушно ответил Андрей Сергеевич и снова углубился в бумаги.
   "Прикидывается! Не хочет первым начинать говорить о Славине. Надеется все замять, как истинный корпи. Только сейчас я поняла значение этого слова. Я думала, что эти корпи восседают только в государстве, а они, оказывается, прекрасно окопались в щедрых объятиях Терпсихоры. Им нужны винтики! А вот не буду я говорить первой! Пусть объясняется сам!"
   Арина молчала. Молчала долго. Андрей Сергеевич, не спеша, изучил все бумаги, потом несколько раз переложил их с места на место, а когда занятий больше не осталось, в упор посмотрел на Арину и сказал в упор:
   - Я знаю, зачем ты пришла.
   - Что же вы знаете? - надменно спросила Арина и, наконец, удостоилась присесть. Она чувствовала несвойственную ей уверенность в себе. Но как дальше повернется разговор? Хитрец всегда обведет простодушного.
   - Ветрова уже насплетничала тебе, что Славин пропал. Не спорь, я это знаю.
   - Вы оскорбили блестящего танцовщика, отобрали у него ученицу...
   - Ты не ученица, ты любовница, - уточнил Андрей Сергеевич.
   - Ну, с Ветровой у вас тоже были отношения, - парировала Арина.
   - Тебе палец в рот не клади! - добродушно усмехнулся директор.
   - Вы возлагали на него надежды, представили как спасителя, который поднимет из руин наш театр. И что же я вижу? Теперь вам не нравятся его идеи. И еще...
   - Что же еще? - сверкнул глазами Андрей Сергеевич, догадываясь, о чем скажет Арина.
   - Вы беспардонно лезете в его личную жизнь и, словно детектив, копаетесь в его поступках. Какая разница, сколько у него денег? Он вам их все равно не отдаст!
   - Ему нечего отдавать. Его счета почти пусты. Мы все проверили.
   - И это причина, чтобы ломать человеку жизнь?
   Андрей Сергеевич встал со своего трона, тяжело вздохнул и начал мерить шагами свой навороченный кабинет. Потом он остановился прямо перед Ариной, склонился над ней и четко, по слогам сказал:
   - Славин - опасный человек! Остерегайся его!
   - Что за чушь! - прошептала Арина. - Откуда вы знаете?
   - Интуиция. А она не подводит никогда.
   - А ваш кабинет руководителя тоже интуиция? - съязвила Арина.
   Глаза Андрея Сергеевича вспыхнули от гнева, кулаки сжались, но он сдержал себя.
   - Вы чуть не ударили меня, - грустно заметила Арина и робко посмотрела своими незабудками. - Понятно. Вы дали шанс какой-то кляче, а она высказывает вам свои претензии. Только это уже не имеет никакого значения. Мои условия таковы: я буду работать со Славиным и только с ним. Более того, я настаиваю на продолжение репетиций номера "Навстречу весне", который уже готов.
   - Это все твои условия. Алейникова? - строго спросил Андрей Сергеевич.
   - Да.
   - А если Славин больше не вернется?
   - Значит, не вернусь и я.
   Арина встала и, не попрощавшись, вышла из кабинета.
   "Вот и все", - с грустью подумала она. "Ничего не поделаешь. Фортуне не прикажешь".
   В холле на нее налетела растрепанная Ветрова, одетая в какой-то допотопное серое выцветшее платьице и раздолбанные кроссовки. Когтистые с выступающими венами руки дрожали, а глаза выражали ужас.
   - Ты ходила к А.С.?
   - Да.
   - Славин нашелся?
   - После ваших триумвиратов вряд ли кому-то захочется оставаться здесь.
   - Ты тоже уходишь? - упавшим голосом спросила Ветрова.
   - Я останусь только, если со мной будет работать Алексей Славин. Я очень уважаю, вас, Ирина Евгеньевна, но почему вы, образчик принципиальности, не проявили это качество, когда согласились работать со мной?
   - Я же тебе говорила, что отказывалась. Честно. Ты вообще была мне не нужна! Забытая балерина! - И синие глаза Ветровой стали фиолетовыми от гнева. - Я считала тебя абсолютно бесперспективной!
   - И все-таки вы согласились, Ирина Евгеньевна, - ехидно заметила Арина и презрительно посмотрела на Ветрову.
   - Ну, а зачем мне быть такой принципиальной? - всплеснула руками Ветрова. - Мне танцевать осталось на один вздох. А дальше все!
   - И поэтому вы все так боитесь начальства?
   - Ты не испугалась, Аринушка, и что получила?
   - Цыплят по осени считают. Прощайте, Ирина Евгеньевна. И...спасибо вам.
   - Прощай, Арина. Может все еще образуется.
   И Ветрова, с несвойственной ей тяжелой походкой, стала подниматься вверх по лестнице.
   - Чего грустим? - услышала она знакомый до боли баритон.
   Ветрова подняла голову и увидела, что перед ней несколькими ступеньками выше стоит Андрей Сергеевич.
   - Мы бы жили прекрасно, - вздохнула она.
   - Что же нам мешает?
   - Твой страх потерять место.
   Андрей Сергеевич долго стоял с открытым ртом на покрытых ковром ступеньках, но потом кто-то его позвал, и он, кряхтя и переваливаясь, пошел обратно в свою тронную залу продолжать шуршать и решать. Решать и шуршать.
  
   Глава 4
  
   16 мая. Семь часов вечера.
  
   Мужчина в серой куртке и светлых не по сезону джинсах открыл дверь второго подъезда уже известного нам фасадного дома на проспекте Мира, что словно крепость охраняет вечно громыхающий и гудящий асфальтовый мешок.
   Весенний ветер трепал густую пепельную шевелюру мужчины, а солнечные блики солнца играли с ним в прятки. Только он не замечал их, ибо был погружен в невеселые мысли, навеянные необъяснимыми событиями, на которые щедра наша гостеприимная матушка-Москва.
   В голове у него назойливо звучал вальс "Навстречу весне", и он, поднявши капюшон своей куртки, не замечал разгулявшейся московской примаверы с ее теплыми солнечными лучами, пением птиц и очаровательной переменчивостью. Этот сияющий зеленый калейдоскоп ускользал от него и растворялся в мрачных мыслях.
   Когда он вошел в холл первого этажа, хрустальные переливы вальса Шопена превратились в фальшивые звуки аккордеона.
   "Кажется, я пришел сюда", - подумал мужчина и подошел к квартире номер пять.
   Дверь по-прежнему была наполовину открыта.
   Мужчина смело открыл заслон и шагнул в гостиную. По обыкновению закатив глаза, дворник Лука упражнялся на своем аккордеоне.
   - Я - козел, - не здороваясь, сказал мужчина, которого вы, несомненно, узнали.
   - Значит, ты пришел по адресу. Садись.
   Мужчина, швырнув куртку на пол, подошел к дивану и плюхнулся на него так, что затрещали пружины.
   - Потише, балерун, а то Дуська заставит тебя покупать новый. А ты, насколько я знаю, не при деньгах.
   - Это как сказать.
   Лука, наконец, разлепил глаза, шумно сдвинул малиновые меха своей любимой игрушки и аккуратно поставил ее на пол. Потом посмотрев на убитого горем Славина, он сказал:
   - Хорошо тебя потрепали в вашем театре! Нечего сказать. Где ж твои иностранные ужимки и прикиды? Москва скушала?
   Славин действительно не был похож на себя: мрачный, бледный угрюмый, с колючим ежиком вчерашней щетины.
   "То ли Амалька, то ли Аринка постаралась", - подумал Лука. "Обе ведьмы со стажем. А этот верит их болтовне. Слава Богу, что пока еще никто из них не начал действовать. Этого вышвырнули за выпендреж, Аринку оставили на всякий случай (молодая еще баба, ядреная), а Джулька сидит и пишет свои романы, которые никто не читает. Пока все при деле, как в дурдоме. Только вот наши призраки притихли. Видно, чего-то замышляют.
   - У тебя есть выпить? - спросил Славин.
   - Сегодня чайный день. Видишь? - И Лука указал на золотистый электрический самовар, попыхивающий белым паром. - Здесь не театр. Прислуги нет. Наливай сам. Да вот и пряниками угостись. Дуська сама пекла. А сахар тебе, небось, вреден. Потом на сцену не выпустят.
   - Ха-ха-ха! - от души засмеялся Славин, наливая себе чай в коричневую глиняную кружку. - У тебя очень серьезные познания в нашем искусстве!
   - У вас не искусство, а бег на опережение!
   - Это верно.
   - Ну, что любовник, поэт, герой и гроза всех женщин от 7 до 97? Раз ты пожаловал ко мне, то дела твои совсем хреновы, - откидываясь на спинку дивана, многозначительно изрек Лука. - И больше по части женского пола. Что, совсем избегался?
   - Отчасти ты прав, провидец.
   - Вижу, не дается в руки Аринка? А ты вдарь ей по куриной попке и сбей с нее спесь. Что-то уж она шибко возгордилась!
   - Сбивал. Не получается. И я сам в этом виноват, - вздохнул Славин.
   - С бабами? Ну, это ты брось!
   - Я был непозволительно груб с нею.
   - Бил?
   - Ты что? За это в тюрьму сажают, - искренне удивился Славин, вскидывая красиво очерченные дуги бровей.
   - У нас не сажают, - зевнул Лука. - Так чего ты конкретно с ней делал?
   - Чуть-чуть прикладывался бамбуковой тростью. Обзывал.
   - Как? - совсем заскучал Лука.
   - Дура, кобыла, бездарь, неблагодарная тварь..... Сейчас уже не припомню.
   - Так это разве ругательства? - расплющил глаза Лука.
   - Для таких хрупких женщин как Арина, это может быть ударом ниже пояса.
   - Знаем мы, что у них там ниже пояса! - хохотнул Лука. - Ничего интересного, если ты ее не любишь. Все это слова...
   И Лука начал, изматывающе пить чай, испытывая терпение Славина. Выпив две чашки, дворник недовольно покосился на незваного гостя, который, чтобы как-то занять руки, играл все тем же старинным медальоном, висевшим у него на шее.
   "А пробеги у него не хилые", - подумал Лука.
   - Ты считаешь меня ловеласом, Дон Жуаном, - сказал Славин, словно читая мысли дворника. - Я - обыкновенный мужчина, который ищет счастья. А внешность.... Ну что я могу с ней поделать? Кипятком рожу облить? И потом наше искусство - это одна из высших форм эстетики, - пафосно изрек Славин. - Ты знаешь, что такое эстетика?
   - Знаю! - обиделся Лука. - Я же музыкант-каторжанин с пожизненным стажем. Если бы не Дуська, я бы давно покинул свое тело.
   - Где бы мне найти такую вот Дуську! - позавидовал Славин.
   - А она у тебя есть!
   Лука медленно пододвинулся к Славину, склонил над ним свое тощее лицо и, глядя своими поширевшими глазами, прошептал:
   - И имя ее Арина...
   - Ты что с ума сошел? Какая Арина? Я занимался с ней, как мог, хотя постоянно ругаю себя за несдержанность. Потом у меня ее отобрали и передали другому педагогу, а она даже не попыталась отказаться. Пошла на поводу нашего директора и стала заниматься с уходящей примой, Ириной Ветровой.
   - Ха-ха-ха! Вот эта прима ее и накачала!
   - Нет, Лука. Все гораздо серьезнее. - И Славин снова помрачнел. - Я рано остался без родителей, и мне всего пришлось в жизни добиваться самому. Я был голоден до работы и до славы. Мне хотелось доказать всему миру, что я не забитый мальчишка из холодной Сибири.
   - Вечно ваше долбанное "я"! Надо искать свое второе "я" и тогда страсти поутихнут.
   - Ты имеешь в виду женщину? - дрогнувшим голосом сказал Славин. - У меня была такая, но она умерла. И я остался один, не считая трех чемоданов с вещами.
   Взгляд Луки остановился на измученном лице Славина. Лицо дворника вдруг побелело, вытянулось и стало серьезным. И прослезился он, и отер глаза, и спросил тихо:
   - Так что же тебя привело ко мне, Лешенька?
   - Просто посидеть и поговорить. Я так устал от этих вечных игр на работе, объяснений с начальством и, как теперь выяснилось, полным крахом с Ариной. Как только она блеснула в спектакле, я стал ей неинтересен, тем более что директор отрастил на меня слоновий бивень и мне больше нечего делать в театре. Он считает, что я - опасный человек.
   - Ну и дурень ты, Лешка! Ты молод, полон идей, а он - старый пень, который боится за свое место. Вот и вся причина. Ты же не танцуешь под его дудку?
   - Нет. А зачем? У меня свой большой опыт. И в Алейниковой я увидел перспективы, которые проглядел он. Ты что, серьезно?
   - Даю все сто! - И для большей наглядности Лука растопырил пятерню.
   - Я не собирался его подсиживать.
   - А работать ты собирался?
   - Да. Но контракты заключаются на определенный период времени, и вряд ли я смог бы проработать в этом театре всю жизнь.
   - Вот и еще одна причина. Ты - залетная птица.
   - Ну, о чем ты говоришь? - раздосадовался Славин. - Это - общепринятая система.
   - Но не для вашего начальника или как вы его там называете?
   - Вообще-то он - директор театра, - вяло подсказал Славин. - Конечно, меня оскорбили! Но почему Арина пошла у них на поводу? Ведь я помогал ей. Конечно, не надо было говорить ей "об одичалости по мужскому телу". Но, поверь, я хотел как лучше. Мне тяжело было справиться с ее упрямым и недоверчивым характером, ее презрением ко мне, хотя я и считал, что она сразу влюбилась в меня по уши. А сейчас Арина ушла от меня. Ушла навсегда.... И самое ужасное, Лука, что ее без меня выпрут из театра, и она закончит жизнь среди бомжей и наркоманов. Ты понимаешь? - И Славин от возбуждения начал трясти за плечи хилого Луку, который смотрел на него и улыбался.
   - А ты влюбился в Аринку, Леша.
   - Нет, я только хотел ей помочь.
   - Одно другому не мешает. Твоя незабудка действительно весенний цветочек, но с крепкими корнями. Наше знакомство с ней началось с появления в ее квартире призрака Амалии Яхонтовой.
   - Что??? - Этот странный факт резанул Славина, словно гильотина. Чтобы не уронить голову, он вцепился руками в стол и в трясущемся ужасе уставился на Луку.
   - Амалька терзала ее своими концертами и, видимо, пришла с определенной целью.
   - Какой? - сдавленным голосом спросил Славин.
   - До революции здесь был театр с розовыми колоннами...
   - Я это знаю. Говори по делу.
   - Ах, да, ты ведь тоже приходил наводить справки об Амальки! - всплеснул руками Лука.
   - Так вот поздней весной 18-ого года, когда Амалия танцевала на сцене свой коронный вальс, театр подожгли бандиты. Ее платье загорелось, но она продолжала танцевать. Горела и танцевала. Танцевала и горела, пока не застыла в прощальном пируэте...
   - Перестань! - заорал Славин. - Я этого не выдержу! Кто тебе это вообще рассказал?
   - Твоя Арина.
   Славин сидел, обхватив голову руками, не в силах взглянуть на Луку.
   Какое-то время они молчали.
   - Я не верю, что к Арине приходил дух Амалии Яхонтовой!
   - Мы тоже не верим, - как-то просто сказал Лука, наливая чаю Славину. - Только цепочка не замыкается. И никакой доктор ее не замкнет.
   - В каком месте?
   - Откуда Арина вообще узнала имя Амалии Яхонтовой? У нее не было никаких документов, никаких данных. Значит, дух сгоревшей Амалии действительно приходил к ней.
   - Боже мой! Боже мой! - запричитал Славин, вскакивая с дивана и начиная неистово ходить по комнате, изрыгая проклятия. - Изверги, нелюди, нетопыри! Скольких людей погубили! Сгноили! Подожгли заживо!
   Лука понял, что у Славина началась истерика. Еще немного и он начнет биться головой о стенку или совершит то, о чем позже пожалеет.
   - Успокойся, Леша. Твоя Арина не побоялась спуститься в подвал, найти обгорелые останки Амалии и захоронить их на старом погосте.
   - Откуда она узнала, что это была Амалия? - с недоверием спросил Славин.
   - Я был с Ариной в подвале и видел обгорелые кости Амалии. Они застыл в пируэте. Что еще тебе нужно? Экспертиза ДНК?
   - Мне ничего не нужно. У меня другой вопрос. Как останки могли пролежать в подвале современного дома? Их кто-то подкинул?
   - Нет-с, - с нажимом ответил Лука. - Они пролежали под зданием почти сто лет, пока не появилась весенняя незабудка по имени Арина. Она вняла просьбам духа Амалии, презрела свой страх и спустилась в подвал...
   Лука вздохнул и прослезился. Потом искоса взглянул на Славина, словно решая, рассказывать ему или нет эту щемящую историю.
   - И?
   - И заплакала Арина, и слезы ее оказались столь горячи, что растопили цементный пол, и проступили на том полу останки Амалии, - пропел Лука. - Арина - хрупкая, добрая и очень несовременная. А тебе она просто крутит мозги, чтобы отомстить за ваши интимные праздники без всяких обещаний. Был бы ты хоть раз по-настоящему женат, то вообще не обращал бы внимания на подобные вещи, - отчитал Славина Лука.
   - Что же мне теперь делать?- совсем растерялся Славин.
   - Иди к ней, - улыбнулся Лука.
   - Спасибо, - отрезал Славин, резко поднялся и вышел за дверь.
   И пошел Славин сквозь дыхание теплого вечера, монотонные мелодии мобильников и прорезающие воздух дребезжащие голоса. А сердце его разрывали противоречивые чувства: решимость, желание добиться своего и какой-то прятавшийся в глубине души мелкий, подлый страх.
   - Леша, - окликнул его тихий женский голос.
   Славин обернулся и увидел черноглазую Марьку в своем любимой цветастом платке.
   - Кто вы?
   - Ты меня не знаешь, но твое имя знакомо мне.
   - Что вы хотите?
   - Не ходи к Арине.
   - Почему? - удивился Славин.
   - Не ходи и все. Больше ничего тебе не скажу, - буркнула Марька и быстро пошла в сторону рынка.
   "У меня, может, последний шанс, а какая-то цыганка лезет ко мне со своей чертовщиной".
   Славин подошел к подъезду и посмотрел на окна Арины. В квартире было темно. Лишь едва заметное оранжевое мерцание напоминало отблеск горящей свечи.
   "Наверное, отдыхает после стольких треволнений. Или жжет свечу на счастье", - с улыбкой подумал Славин и открыл дверь подъезда.
  
  
   Глава 5
  
   Поднявшись на третий этаж, он вошел в знакомый холл. Страстное желание увидеться с Ариной сдерживало чувство настороженности, как будто бы где-то за выступом стены его поджидала опасность. Славин судорожно сглотнул слюну. Вот она, персиковая дверь, с посверкивающей золотистой ручкой и тремя замками. Плотно закрытая и какая-то негостеприимная, словно хозяйки не было дома, или она впала в глубокий сон.
   Славин украдкой посмотрел на дверь Джулии и увидел, что этот покрытый клеенкой заслон от врагов был приоткрыт, словно приглашая войти. Сердце Славина застучало гулкими ударами то ли от страха, то ли от уколов совести.
   "Надо посмотреть, не случилось ли что", - подумал Славин и подошел к корявой берлоге. Открыв дверь, он оказался в крошечной прихожей, из которой и прошел на кухню.
   И вот, что увидел Славин.
   Джулия в неловкой позе сидела перед мерцающим компьютером. Ее глаза смотрели куда-то вдаль, как будто бы она с кем-то разговаривала. Перед ней стояли две фотографии: ее погибшего сына Феди и деда, Алексея Илларионовича Яхонтова. В левой руке она сжимала золотистую капсулу, а ее губы застыли в неподвижной улыбке. На полу валялся пистолет. Следов крови не было. А за окном покачивался "свидетель ее песни" - фонарь. Только он был разбит. Вдребезги.
   Джулия была мертва.
   Джулия! - закричал Славин, подбегая к ней. - Джулия, проснись! Это я, Алексей! - И Он стал неистово трясти мертвое тело Джулии. Его попытки выхватить из ее рук капсулу оказались тщетны. Мертвые руки, словно тиски, сжимали то, что осталось от ее сына.
   - Джулия? - еще раз позвал Славин. - Но усопшая продолжала безучастно улыбаться ему.
   Сомнений больше не было. Джулия умерла.
   Мир закружился перед глазами Славина в безумном вихре. Нить происшествий ускользнула, и он снова стоял в цепочке неразрешимого лабиринта.
   - Что, доигрался, прелюбодей? - раздался чей-то грубый, солдафонский голос.
   Славин обернулся и увидел, что перед ним стоит Алексей Яхонтов в сверкающем парадном мундире офицера белой гвардии.
   - Кто вы? - твердо спросил Славин, ибо догадался, что на этот раз ему не будет прощения.
   - Ты отлично знаешь, кто. Но я напомню тебе. Я - риелтор Алексей, мертвяк, живущий среди людей! При жизни меня звали Алексей Илларионович Яхонтов. Родился в 1889 году. В 1915 венчался с балериной императорских театров Амалией Глинской, с которой прожил два года. В 1917 пошел на фронт отвоевывать наше поруганное отечество, но, как ты знаешь, не отвоевал. В 1921 г. я вернулся с фронта с одной только надеждой - найти Амалию, чтобы ....- здесь Яхонтов немного замялся..., а потом прошептал, - чтобы узнать правду, а если надо, то совершить над ней самосуд!
   - Я ничего не понимаю! - с надломом вскрикнул Славин. - Что она могла вам сделать?
   - Даже в самых аристократических семьях любовь и предательство - слишком частые гостьи. За Амалией таскалась добрая половина Москвы, а она задирала свои налитые ножки на сцене и веселила публику! Я ревновал ее! Я ненавидел балет и не раз просил бросить ее заниматься этим бесстыдным ремеслом, но она не слушала меня!
   - Что вы несете! Чем она вас могла оскорбить! - с каким-то надрывом закричал Славин, для которого цепочка событий тут же сомкнулась. Но он верил, что Яхонтов мог прийти к нему.
   - А вот это не твоего ума дела! Когда я приехал, ее уже не было в живых. Я не верил в ее смерть, искал ее останки, но театр с розовыми колонами был стерт с лица земли, а в нашем доме устроили общежитие. Вот тогда я и познакомился с Любой Морозовой, которая стала моей возлюбленной. Через несколько месяцев я заболел сыпняком и вскоре умер, так и не узнав о рождении дочери Елены!
   Яхонтов сделал паузу, словно набирая сил для продолжения своей исповеди. Он смотрел на Славина водянистыми глазами, словно пожирая его энергию.
   - Так вот, Леша, - продолжил Яхонтов, - через много лет у Елены родилась дочь, Юлия, с которой ты познакомился, вывернул наизнанку ее убитую душу, а потом бросил. Ты хоть знаешь, что это за капсула?
   - Да, знаю. Это прах ее погибшего сына Феди, - пробормотал Славин.
   Он стоял, уставившись глазами в пол с видом негодяя и подонка.
   - Более того, она - твоя дальняя сестра! Ты совершил инцест! А это - двойное преступление!
   - Что? - прошептал Славин. - Я никогда не думал.... Я этого не вынесу!
   Славин резким движением схватил с пола пистолет и направил дуло себе в грудь.
   - Нет, только не это, Леша! Умоляю тебя...Я тебе еще не все сказал! Ты... - как-то невнятно пробормотал Яхонтов и начал медленно оседать на пол, менять очертания, хлюпать, уменьшаться в размерах... И вот от него остался лишь комочек липкой слизи.
   Раздался глухой выстрел. Истекая кровью, Славин стал неуклюже падать на пол, шепча неразборчиво женские имена: то ли "Таня", то ли "Амалия", то ли "Арина". Через секунду он затих. Тишину нарушил лишь покатившейся по полу его серебряный медальон, из которого выпала фотография Амалии Яхонтовой.
  
   Шекспировская сцена удалась на всю катушку.
  
   Первым на шум прибежал Лука, который споткнувшись о вязкую слизь, растянулся на полу. Потом ворвались Арина, Авдотья Никитична, соседи и даже отец Василий с супругой. Дикими от ужаса глазами они смотрели на мертвую улыбку помолодевшей Джулии, сжимающей в руках капсулу с прахом своего сына, распластанное на полу тело Славина, из груди которого красной змейкой текла кровь и валявшуюся невдалеке миниатюрную фотографию Амалии Яхонтовой во всем блеске своей молодости и красоты.
   Жуткое зрелище лишило людей дара речи. Парализованные безобразным ликом смерти, они не могли говорить, плакать, позвать на помощь...
  
   Бедная Джулия! Она совершила непоправимую ошибку. Став героиней своего романа, она пустила сюжет на самотек и не заметила, как события приняли совершенно неожиданный поворот. Но кнопка авантюр уже была запущена, а пистолет лежал и ждал своей очереди. И песня Джулии продолжала литься, пока не исчерпался запас мелодий.
   Старый фонарь разбился. Ее жизнь закончилась.
  
   Джулию не убили, не отравили, не надругались над ней. Она умерла от сердечного приступа. На пистолете не было обнаружено никаких отпечатков пальцев. Он случайно выпал из кармана ее красного халата из дешевого ацетатного шелка.
  
   Глава 7
  
   17 мая. Вечер. Поздний.
  
   - Она была моей прабабушкой, - прошептал забинтованный Славин, распластавшись на Арининой кровати и по привычке играя медальоном.
   - Кто? - спросила Арина.
   - Амалия Яхонтова.
   - А я думала, что ты просто любитель покопаться в родословных.
   - Нет, Арина, я ее прямой потомок, и, как видишь, чуть не воссоединился с ней.
   - Разрядив себе в грудь резиновую обойму? - съехидничала Арина.
   - Не юродствуй, плясунья! - сверкнул глазами Славин, снова раздражаясь по пустякам. - Да, я хотел покарать себя за преступление, а вместо этого попал в медальон и поцарапал кожу.
   - Что ты несешь? Какое преступленье?
   И вздрогнул Славин, и забегал глазами, и сжался, и действительно испугался, ибо слил себя сам, и теперь нужно было говорить то, что так съедало и сжигало его сердце. Скорбь по Тане, боль по Джулии, страсти по Арине. И снова надежды и мечтанья вперемежку с уколами совести.
   - Я..., - замямлил Алексей.
   - Рассказывай сначала. - И Арина нежно погладила Славина по колючей щеке. Он задержал ее руку и больше уже не отпускал.
   - Когда Алексей Яхонтов ушел на фронт, Амалия ждала ребенка, но почему-то ничего не сказала мужу. Видимо, они крепко ругались и почти не жили вместе.
   - А может ребенок был не от него? - заметила Арина.
   - От него, от этого Яхонтова! И назвали его Алексеем. У меня есть фотография моего деда - вылитый Яхонтов, с такими же рыжими волосами и светлыми глазами. Только это ничего не изменило. В конце мая Амалия погибла, а двухмесячный мальчишка остался сиротой с медальоном на шее. Понимаешь, 1918 год, голод, разруха. Надо было решать, что делать с младенцем. И добродетельная власть отправила маленького Лешеньку покорять Сибирь, дав ему новую фамилию - Славин. Когда в 1921 году Яхонтов вернулся домой, он, естественно никого не нашел.
   - Но ему рассказали о рождении сына?
   - Откуда я знаю? - с раздражением буркнул Славин. - Он нашел себе другую женщину, работницу, Любу, которая родила ему дочь Елену. Меня мало интересует его судьба. Ведь он предал Амалию.
   - Подожди, но у твоего деда Алексея было свидетельство о рождении?
   - Конечно, было, с фамилией "Славин". Ты хоть слушаешь меня? - раздраженно заметил Алексей.
   - Я вся внимание.
   - Так вот дед Алексей был ветреным и недотепистым мужиком. Еще бы! Вырасти в детдоме, да еще, в какие времена! Пил, гулял, связывался с женщинами, однако славился своим добродушием. Однако он трепетно относился к своей семье и никогда не снимал с шеи старинный медальон с фотографией своей красавицы-матери. В 1941 году у него родился сын Николай и буквально через два месяца дед Алексей ушел добровольцем на фронт и погиб в первом бою. Уходя, он надел на шею своего шестимесячного сына семейную реликвию.
   - И что случилось дальше?
   - Через два года его жена умерла, а юного Николая Алексеевича Славина отправили в тот же детский дом.
   - Это был твой отец?
   - Да, мой любимый папа, который так мало прожил, подарив мне все самое лучшее, что есть в этом мире, включая этот медальон и документ из архива, доказывающий, что его настоящая фамилия - Яхонтов. Папочке повезло. Одна бездетная стареющая пара усыновила его и забрала из детского дома. Он вырос, выучился, женился и родил меня, чтобы через десять лет оставить сиротой.
   - Что случилось? Твои родители умерли?
   - Да, попали в автокатастрофу, - упавшим голосом ответил Славин.
   - Тогда кто тебя отдал учиться балету? - удивилась Арина.
   - Тетка по линии матери сбагрила меня, чтобы не связываться. К сожалению, мое поступление в балетную школу было продиктовано трагическими обстоятельствами. Я долго ненавидел эти танцы, а в 15 лет вдруг прочухался и решил доказать миру, что я не какой-нибудь убогий сирота, а достойный потомок Амалии Яхонтовой.
   - Да у вас какое-то семейное проклятие! Смерть ходит за вами по пятам! Я уже начинаю думать, что в этом виновата Амалия.
   - Частью да, частью ее недомолвки с мужем.
   Прищурив глаза, Арина медленно отняла руку и тихо заметила:
   - А откуда ты знаешь, что у твоего прадеда Алексея Яхонтова родилась побочная дочь?
   Все. Поймался Славин во второй раз и встал он лицом к лицу со своей совестью, и уже не было дороги назад. Но раскрываться до конца не хотелось, ох как не хотелось! Славин тревожно посмотрел на Арину. Она встала с кровати, села на стул, в упор посмотрела на Славина и строго спросила:
   - Что здесь произошло, Леша? Кто тебя напугал? Неужели Юлия Николаевна явилась причиной твоей попытки самоубийства?
   Славин вздрогнул, отвел глаза и стал напряженно думать.
   - Конечно, нет, - буркнул он. Его мозг лихорадочно работал над тем, как сокрыть от Арины явление Алексея Яхонтова. Ему нужно было во что бы то ни стало доказать Арине, что никаких призраков не было, а стрелял он в себя исключительно из пылкой любви к ней. Славин даже вспотел, придумывая всю эту ложь.
   - У тебя жар? - забеспокоилась Арина.
   - Кажется, - пискнул Славин, чтобы выиграть время.
   Арина пощупала его лоб.
   - Температуры у тебя нет, но ты весь в испарине. Чего ты боишься? Отвечай же, наконец! - прикрикнула Арина.
   И Лешу, наконец, прошибло.
   - Да тебе сейчас все объясню. Я шел к тебе.
   - Ко мне? Зачем?
   - Мириться, вот зачем.
   - А-а...- протянула Арина.
   - Вдруг я увидел, что дверь Юлии Николаевны была открыта. Я сразу почувствовал неладное и решил проверить. Когда я вошел на кухню, я сначала не понял, что она мертва. Она сидела такая молодая, красивая, улыбающаяся. Только экран компьютера мигал зелеными вспышками, а она этого не замечала. На столе лежали две фотографии и бумага, которой она, очевидно, очень дорожила. Я взял листок и увидел, что это ее родословная. Она оказалась побочной дочерью Алексея Илларионовича Яхонтова.
   - И из-за этого ты решил покончить с собой? - усмехнулась Арина.
   Славин рассеянно посмотрел на Арину и продолжил. При этом его серые глаза стали неприятно елозить по сторонам, бегать, метаться, и не в силах были эти два огонька вскинуться и остановиться на каком-нибудь предмете.
   - Потом я окликнул Джулию, но она не отвечала. Я позвал ее еще раз, но она продолжала смотреть на меня стеклянными кукольными глазами и улыбаться. Вот тут-то я понял, что она умерла. Меня ударило, словно молнией, да так, что из глаз посыпались искры, и я еле удержался на ногах. Ведь Джулия оказалась моей дальней сестрой, а я... Я... - Славин в страхе зажал себе рот рукой, поняв, что все-таки проговорился.
   - А ты совершил с ней инцест, - безучастно бросила Арина и встала, чтобы выйти из комнаты.
   - Подожди, Арина, - заволновался Славин. - Это произошло случайно. - Славин сорвал с груди бинты, вскочил с кровати, подбежал к Арине и больно схватил ее за плечи. - Выслушай меня, прошу тебя, а потом посылай ко всем чертям! Когда я увидел тебя, твои незабудки прожгли мое сердце, и ты была так же красива, как... - И Славин запнулся, не в силах подобрать нужное слово.
   - Как кто?
   - Как моя бабушка Амалия, - вывернулся Леша. - Помнишь, мы вместе встречали Пасху?
   - Как же не помнить! - несколько пренебрежительно заметила Арина.
   - Тогда к тебе пришла Джулия за какой-то вещью.
   - За тобой.
   - Не ерничай, прошу тебя! - воскликнул Славин. - В разговоре вы ругались, как две базарные бабы, но я уловил в вашей перепалке одно - имя Амалии Яхонтовой.
   - Да знаю я все это! И потом вы тайно сговорились о встрече. И в театре ты тоже намекнул мне, что на свете есть другие женщины.
   - Я ничего такого не говорил, - состроил ангельское лицо Славин.
   - Зато я поняла, что нужна тебе как рыбе зонтик.
   - Но ведь ты тоже завела себе мужика, не правда ли? - процедил Славин. - И если это наш уважаемый корпи Андрей Сергеевич, то я убью его!
   - Леша, - попросила Арина. - Лучше расскажи все, как есть. - Ведь Амалия действительно являлась ко мне и указала, где лежат ее истлевшие кости.
   - Застывшие в пируэте, - раздался чей-то мягкий знакомый голос.
   У двери в спальню стояла Амалия, держа за руку своего мужа, Алексея Илларионовича Яхонтова, одетого в парадный мундир офицера белой гвардии.
   - Не обижайся на своего старика-деда, Лешенька. Ведь я приходил просто, чтобы пожурить тебя за Юленьку. Ты ни в чем не виноват. Я не смог отвести от нее беду. Сейчас она вернулась к своему Феде, которого она потеряла десять лет назад, как ты свою Таню.
   - А кто такая Таня? - спросила Арина.
   - Женщина, которую любил мой Лешенька. - ответила Амалия. - Она умерла в тридцать лет от страшной зависимости, и Лешенька потратил все свои средства на ее лечение.
   - Не надо, бабушка! - раздраженно сказал Славин.
   - Прости меня. Леша. Теперь я все поняла, - покаянно сказала Арина и, наконец, посмотрела на Славина взглядом понимающим и всепрощающим.
   - Слава Богу, что Лука извернулся и подложил резиновые пули, - с облегчением вздохнула Амалия. - Ты весь в своего прадеда. Такой же ревнивый и горячий. Из-за пустяка готов пустить себе пулю в сердце и не пожалеть об этом.
   - Алексей Илларионович! - официальным тоном заявила Арина. - Вы вынудили меня найти, отпеть и захоронить останки Амалии. Я все сделала. Но вы все-таки остались и продолжили слоняться по земле.
   - У меня была причина. - И Яхонтов с опаской посмотрел на свою жену. - Моя несчастная внучка, Юленька, которой Господь отпустил так мало времени на земле. И еще ее сын Феденька.... Да и Лешенька тоже. Не мог я уйти так просто и оставить любимых и не помочь им.
   - Мой ненаглядный муженек был большой ходок на сторону, - спокойно заметила Амалия.
   - Достопочтимое семейство Яхонтовых, - торжественно начала свою речь Арина, выпрямившись так, что широкие полы ее расстегнутого халата распахнулись, обнажая очертания фигуры, прикрытой белым шелком рубашки. - Мне надоели ваши семейные распри и появление в моем доме. Вы бесстыдно использовали меня в качестве медиума (или как там это у вас называется) в своих целях. Уж не бесы вы ли вы? Если да, то убирайтесь отсюда вместе со своим милым отпрыском!
   - Арина! - с укором посмотрел на нее Славин.
   - Ты не права, - прошептала Амалия. - Я ведь пришла, чтобы передать тебе свой прерванный танец, и только потом молить о снисхождении.
   - Вы манипулировали мной ради своих целей! Сначала квартира, потом подвал!
   - А потом твои горячие слезы, Аринушка, - сказал Яхонтов. - Да только не мы нашли тебя.
   - А кто? - с подозрением спросила Арина.
   - Серый ангел.
   - Я не понимаю
   - Поймешь. Потом. Встреча с ним неизбежна.
   Фигура Яхонтова начала медленно таять в пространстве. Блестели только золотые пуговицы его мундира и бахрома желтых плетеных эполет. Черты лица стали расплывчаты, сияли только глаза.
   - И я, жалкий медиум, помогла вам, - усмехнулась Арина, запахивая полы халата.
   - Ты не медиум. Арина, - тихо проговорили глаза Амалии. - Ты просто добрый и отзывчивый человек. Ты только Лешеньку моего прости, как я простила своего мужа.
   - И вы надоумили Луку похоронить ваши кости рядом с мужем?
   - Нет. Он это сделал сам.
   - Кто же этот Лука? - переглянулись Арина и Славин.
   Но никто уже не мог ответить на этот вопрос, ибо исчезли призраки, и наступило безмолвие. За окном слабо мерцал фонарь, а в комнату вливались тонкие струйки желтого света, которые задрожав на стенах, тут же исчезали, сливаясь с тьмой.
   Арина и Славин стояли, словно завороженные, не в силах произнести ни слова. Им уже нечего было сказать. Это произошло.
   Первым опомнился Славин.
   Обняв Арину за плечи, он посмотрел ей в глаза и сказал:
   - Мы должны поклясться друг другу, что никогда, никому не расскажем, что произошло здесь!
   Арина молча кивнула головой.
  
  
  
  
   В ту ночь они долго не спали. Зачем пытаться уснуть, если сон все равно не шел. Они сидели за кухонным столиком друг против друга, стараясь не встречаться взглядами. Арина мусолила в руках висевшую на ниточке пуговицу от халата. Славин воровски, пытался поймать взгляд Арины, да только усилия его были тщетны. Так прошел час, второй, третий...
   Ну что ты такая... - первым проявил неистовый темперамент своего прадедушки Славин.
   - Какая? - бросила вызов Арина.
   - Ну, какая-то негибкая, непокладистая. Бабушка тебе наказала простить меня, а ты сидишь, словно мумия, и вот-вот оторвешь пуговицу от халата.
   - Что я должна делать? - усмехнулась Арина.
   - Я весь истерзался, хочу тебя, да и ты сама не прочь побыть со мной.
   Пушистый герой-любовник на глазах возрождался и снова пускал отравные стрелы в незамутненную душу Арины.
   - Что же ты хочешь?- задала она глупый вопрос.
   - То, что наказала бабушка Амалия, - улыбнулся Славин, встал и вплотную подошел к Арине. Он стоял настолько близко, что она чувствовала его прерывистое дыхание.
   - Самодовольный павлин, - сделала последнюю попытку Арина, но сопротивляться было уже поздно, ибо Славин уже заключил ее в свои объятия, а его влажные губы нежно скользили по шее Арины, поднимаясь все выше и выше к ее плотно сжатому рту.
   Дальше была ночь.
   Потом наступило утро.
   Незаметно пришел день.
   Они были настолько поглощены собой, что не заметили, что квартире давно звонит телефон.
   - Ой! - опомнилась Арина, хватая с тумбочки трубку.
   - Вы что, любовью занимаетесь? - спросила трубка голосом Ветровой.
   - Да, то есть, нет, - запуталась Арина. - Я одна.
   - Ладно, это не имеет значения. Вы, почему оба не на работе?
   - Я ушла из театра, Ирина Евгеньевна.
   - Когда? Ты подала заявление?
   - Нет, я просто поставила условия Андрею Сергеевичу, которые он вряд ли примет.
   - Да ему такие условия ставят каждый день! Выговор тебе за прогул и твоему Славину тоже!
   - Я не понимаю, - промямлила сонным голосом Арина.
   - Куда уж тебе! А.С. никого не хотел увольнять, включая Славина! Он обыкновенный, зарывшийся в бумагах корпи, который боится за свое место. А вообще он - хороший мужик. Это вы какие-то совсем разнеженные! Хлыста на вас нет! Короче, твоя "бабочка" должна быть показана через десять дней, как отдельный номер в "Шопениане". Танец уже включили в программу. Хореограф - Славин. Все. Пока. - И трубка смолкла.
   - Что она тебе сказала? - сонным голосом спросил Славин.
   Арина, схватив за плечи Славина, повернула его лицом к себе и объявила:
   - Наш номер "Навстречу весне" включили в спектакль. Премьера через десять дней!
  
   Глава 8
  
   На следующий день хоронили Юлию Николаевну Яхонтову (Морозову) и ее сына, Федю.
  
   Мы все знаем, что живем на земле лишь короткий промежуток времени перед тем, как наступит нечто важное и доселе нам неведомое. Мы, гости планеты земля, сидим за праздничным столом, веселимся, думаем о будущем, бегаем наперегонки и сводим счеты. Затем один из гостей незаметно покидает нас и больше не возвращается. Никогда. И вот тогда мы начинаем размышлять о бесконечности жизни, неодолимо бегущем времени и нашей непонятной роли в мироздании.
   Некоторые привыкли к смерти, но таких немного.
  
   Джулия лежала в гробу на небольшом возвышении, которое соорудили рабочие. Одетая в белое платье, она напоминала невесту, которая не дожила до свадьбы. Ее бледные губы улыбались, а закрытые глаза, казалось, немного слезились от мягких солнечных лучей, которые падали на ее застывшее лицо.
   Рядом стоял Славин, держа в руках золотистую урну, куда был запаян прах ее сына, Феди. Лицо Славина было жестко и непроницаемо, но он, так же, как и все, старался не смотреть на этот жуткий оскал Джулии, который не смог убрать даже визажист в морге. Арина плакала. Лука тихо отдавал какие-то распоряжения рабочим, но тоже был натянут, словно струна. Только отец Василий хоть и был немного бледнее обычного, но все-таки сохранял спокойствие и присутствие духа, словно впитывая в себя общую скорбь и не давая ей прорваться наружу.
   Зажглись свечи, зазвучали напевные слова молитвы, которые успокаивали и помогали усопшей перейти в мир иной. После прощальных целований гроб опустили в могилу, а урну с прахом Феди осторожно захоронили рядом, в специально выкопанной лунке, чтобы мать с сыном не расставались даже после смерти.
   Последние взмахи лопаты, летящая влажная весенняя земля. Возложение белых цветов, и от двух жизней остались лишь две таблички с надписями:
  
   Юлия Яхонтова
   Федя Яхонтов
  
   И уже в который раз со старого погоста из крон зеленой листвы с криком взмыла в небо стая притаившихся ворон. Сорвалась криком, встряхнула воздух, потом стихла и исчезла в водовороте облаков. Теперь уже надолго...
  
   Через положенное время вскрыли компьютер Джулии и нашли сумбурно написанные фрагменты записей романа, которые сложно было сопоставить друг с другом, ибо они были разрозненные и обрывались на самом интересном месте. Тем не менее, после более тщательной разборки текста редакция сделала вывод, что если хорошо поработать и объединить эти кусочки в единый логический сюжет, то получится весьма интересное произведение. Так они и сделали. Несмотря на все старания испортить идеи автора, из этих проникновенных отрывков вышла прекрасная бальзаковская мелодрама. И Джулию стали читать. После смерти.
  
   Глава 6
  
   Через неделю дрожащая от страха Арина, стояла за кулисами и ждала своего выхода. Время бранных репетиций, окриков Славина и его немыслимых требований прошло. После искреннего обещания быть сдержанным с людьми, он стал еще более вспыльчивым и заносчивым. Однако своего добивался всегда. Выходит, что зря человеколюбивый Андрей Сергеевич вообще поднял эту тему. Горбатого могила исправит. Относится ко всем абсолютно.
   Они долго спорили по поводу костюмов. Славин настаивал на черном платье и был непреклонен в своем решение. Его не послушали, попробовали белую прозрачную кисею, но должного эффекта не получилось. Из танца ушла вся соль. Тогда сшили новый костюм темно-фиолетового цвета, и он всем на удивление заиграл весенними красками. Вот тут-то Славин совсем разошелся и попросил добавить красно-оранжевые разводы, напоминающие всполохи пламени. "Это будут огненные пируэты"! - восхищенно говорил он.
   Но сейчас суетливые сборы и дизайнерские риски остались позади и перед Славиным, словно поле брани, расстилался деревянный настил сцены, над которой через несколько мгновений должна была пролететь весенняя бабочка по имени Арина, которая сейчас стояла рядом с ним и дрожала своим хрупким тельцем. Славин со свойственной ему нежностью, как мог, утешал свою незабудку, мол, не получится, вышибут и тебя и меня. Слава богу, что Арина не слышала его, а шепча губами, отчитывала такты.
   Все! Последний такт! Арина вихрем вылетела на сцену и остановилась. Дирижер, подняв палочку, вопросительно посмотрел на нее. Но Арина стояла, как будто бы вросла в пол. Она смотрела в зал и вместо публики видела переливающийся калейдоскоп красок. Вдруг многоцветье растаяло, и она увидела сидящую в первом ряду Амалию в своей неизменной черной шляпке с серыми перьями и тонко ниточкой жемчуга на шее.
   - Ну! - прошептали ее губы, и Амалия вся подалась вперед
   Дирижер взмахнул палочкой, полились звуки вальса, и Арина телом и душой ощутила охватывающие ее легкие волны, которые унесли ее куда-то далеко, где ручей рассказывает сказку, ветры ласкают звуки, а фиалки поют песни. Она чувствовала, что танцует в розовом театре с колоннами, и ей нужно успеть выразить те чувства, которые накопились в ней, ведь еще немного и будет поздно...
   Последний взмах дирижерской палочки.
   Последний пируэт, и танец закончен.
   Весна пришла.
   Арина снова посмотрела в зал и увидела, как Амалия, послав ей воздушный поцелуй, покинула зал.
   Потом был триумф. Аплодисменты, крики "браво", поздравление врагов и недругов, довольная улыбка нашего корпи Андрея Сергеевича, сдержанные комплименты Ветровой и едва слышный, пискнувший голосок Даши: "А вы меня научите этому танцу?"
   Арина только три раза вышла на поклон, а после, не попрощавшись ни с кем, уехала к себе домой.
   Из всех слов нашего богатого русского языка она помнила только одно: спать, спать, спать...
   Утром в десять утра ее разбудил робкий звонок в дверь.
   "Ну, кому не спится в такую рань" - недовольно буркнула Арина и как была в ночной сорочке, так и поковыляла в прихожую.
   Даже не спросив "кто там", она открыла дверь.
   Перед ней во всей красе своего плотоядного шарма стоял одетый с иголочки Славин с большим букетом красных роз.
   - Ты впустишь меня к себе? - спросил он неуверенным голосом.
   И она впустила его.
   Навсегда.
  
   Глава 7
  
   К сожалению, недолго длился триумф Арины и начинавшая набирать обороты работа Славина в качестве хореографа, балетмейстера, педагога и так далее. Через некоторое время Московский театр балета закрыли, ибо он не приносил нужного дохода государству. По счастливой случайности Алексею предложили возглавить балетную труппу в одном из крупнейших театров Англии, и чета Славиных уехала из России.
   Навсегда.
  
  
  
   О прошлом писать трудно, о будущем - ответственно и почти невозможно. Все равно не угадаешь. Но мне все-таки удалось узнать о судьбе моих героев, с которыми я прожила целый год.
  
   Прошло 19 лет
  
   ЧАСТЬ ПЯТАЯ
  
   АМАЛИЯ
  
  
   Старичок с жиденькими седыми волосиками поливал белые весенние цветочки на могиле своей любимой супруги Авдотьи Никитичны. Изредка смахивая то и дело набегавшие слезы, он щурился от ярких лучей солнца и поглядывал на высокую, стройную девушку в джинсах, которая с нескрываемым любопытством рассматривала надписи на семейной могиле Яхонтовых. Ее ломкая гибкая фигурка и манера смахивать со лба упрямую прядь до боли напоминали ему кого-то. Только кого? И вдруг старик вспомнил.
   - Арина! - радостно воскликнул дед.
   Девушка повернулась к нему и удивленно посмотрела на него своими большими черными глазами.
   - Простите, я обознался. Вы очень похожи на одну из моих старинных знакомых.
   - А вы случайно не дворник Лука? - хитро улыбнулась девушка.
   - Да, меня зовут Лука. А вы откуда знаете?
   - Мне мама о вас много рассказывала. Я вас именно себе таким и представляла.
   - Подождите, - зачесал лоб Лука, - так вы - дочь Арины?
   - Да, Арины Алейниковой и Алексея Славина.
   - Как же тебя зовут, дитятко?
   - Амалия Яхонтова, - гордо представилась девушка. - Мне дали фамилию моей прабабушки, которая тоже была балериной, но, к сожалению, погибла во время спектакля. Мне родители все рассказали.
   - Так ты стала танцовщицей?
   - Да, в Англии я окончила балетную школу, потом победила на молодежном конкурсе и решила работать в Москве, - гордо заявила девушка.
   - Ты приехала с родителями?
   - Нет, одна. Сначала они не отпускали меня, но однажды утром мама тайком собрала мой чемодан, дала деньги и благословила меня на дальнюю дорогу. Это мой выбор, - твердо сказала Амалия и совсем как Арина тряхнула головой. - Я хочу танцевать здесь в Москве, как моя бабушка.
   - А папу с мамой тебе не жалко?
   - Я уже большая, - пожала плечами Амалия. - И потом у них есть приемный сын Макс, который учиться на врача. Обучение стоит больших денег, а работая здесь, я смогу им помогать.
   - Слишком взросло ты говоришь, детеныш, - улыбнулся Лука. - Кстати Федя, сын твоей тети Джулии, тоже хотел стать врачом, но безвременная гибель помешала ему осуществить свою мечту.
   - Я знаю их историю. Иначе, зачем мне приходить на это грустное место, - разумно заметила девушка.
   Немного помолчав, словно отдавая дань усопшим, Амалия вдруг улыбнулась и задорно сказала:
   - Что бы ни говорили, но у меня самые лучшие родители в мире и самый умный брат! Папа всегда командует, но в конечном итоге делает так, как скажет мама.
   - Как они? - спросил Лука.
   - Мама преподает, иногда даже выступает с бабушкиным номером "Навстречу весне". А папа руководит, весь погряз в бумагах и постоянно вспоминает какого-то Андрея Сергеевича. Он для него теперь вроде бога.
   - Ха-ха-ха! - рассмеялся Лука. - Это бывший начальник из бывшего театра балета, где работали твои родители. Ему уже за восемьдесят, а он все вкалывает. Шустрый старик. А сама-то ты, где остановилась?
   - Пока нигде. Я только сегодня приехала. Оставила вещи на вокзале в камере хранения, а сама пошла, погулять по Москве. Чудный город. Такой шумный, приветливый и важный. А потом я решила заглянуть сюда и навестить могилки моих родственников. У нас же в Англии нет родни, - вздохнула Амалия.
   Лука внимательно посмотрел на девушку, а потом сказал:
   - Знаешь, а переезжай-ка ты ко мне. У меня трехкомнатная квартира в доме, где раньше жила твоя мама. Дусенька моя очень была бы рада такой гостье, - прослезился Лука.
   - Ну что вы, дядя Лука, - застеснялась Амалия. - Я уж как-нибудь в общежитии перебьюсь.
   - Знаешь, - неожиданно сказал Лука, - а ты внешне похожа на свою бабушку Амалию. Такие же черные глаза, овальное лицо и темные волосы. Только фигурка мамина. И даже одеваешься как она: джинсы да куртка, - хохотнул Лука.
   - Мне негде было переодеться, - засмущалась девушка.
   - Это поправимо. Теперь у тебя есть дом, твой дом, который после моей смерти достанется тебе.
   - Это слишком дорогой подарок.
   - Не дорогой, а справедливый.
   - Почему?
   - Потому что именно на этом месте стоял дом твоих предков Амалии и Алексея Яхонтовых, который отобрали у них околдованные безумцы. Потом деревянную постройку снесли, а после войны выстроила на этом месте дом с подвалом, под которым столько лет пролежали останки твоей заживо сгоревшей бабушки. Кстати его до сих пор не отремонтировали. Ждут все чего-то. Мне, правда, тоже ночью котлеты микояновские снятся по семь копеек, - вздохнул Лука.
   Девушка во все уши слушала старого Луку. Ведь она знала не понаслышке о тех ужасах, которые творились на пепелищах разума, и сколько людей было заживо уничтожены из-за разгулявшихся страстей и псевдо справедливости. Однако время все расставило по своим местам.
   Поморщив свой фарфоровый лобик, Амалия хитро посмотрела на Луку, потом протянула ему узкую ладошку и сказала.
   - Я согласна. По рукам.
  
   ИНТЕРМЕДИЯ
  
   Серый ангел по имени Вархуил стоит на крыше величественного фасадного дома на проспекте Мира. Его бледное лицо подернула грусть, но глаза ярки и улыбаются рвущему время городу. Ангел знает, что скоро его тело потеряет оболочку, и ему придется вселиться в другое, а потом в следующее, и еще в одно, чтобы шагая через годы, столетия и тысячелетия, сохранять равновесие на земле. Ангел познал миллионы жизней и столько же судеб, да только эту историю о кровавых забавах, огненных пируэтах, растопляющих цемент слезах, силе искусства и вечной любви он не забудет.... Никогда.
  
  
   ПОСЛЕСЛОВИЕ
  
   Мой роман подошел к концу. Его было трудно писать. Ведь приходилось влезать в души к людям с разбитыми вдребезги сердцами или поцелованными страшной тоской. Однако они создавали себе свой мир, в котором по возможности могли жить и бороться за свое счастье. И не важно, в каких пространствах они жили.
   Политика сделал из жизней моих героев неразбериху, но они все-таки сумели сохранить прекрасное в своих душах, несмотря на то, что...
   Месть ужасна. Мелкотравчатость погана. Ханжество неискоренимо. Заблуждения вечны. Жажды безграничны.
   И все же...
   Горячие слезы сильнее вечности, а любовь и вдохновение не горят в огне. Успех прекрасен, но всегда есть какое-то ужасное "но". Не вызывает он доверия, хотя любое честное усилие всегда оправдывается, и мечты со скрипом, но все же сбываются.
   Без страстей, в общем-то, нет жизни и бороться с ними почти бессмысленно. А вот уравновесить их ради общей гармонии нам вполне под силу. И тогда зимой зацветут ландыши, запоют фиалки, и придет весна. Зеленая весна. Шальная весна. Счастливая весна.
  
   Варвара Иславская
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"