Спал как колода, не шевелясь и даже не дёргаясь и лишь когда лучи поднявшегося светила устроили чехарду на лице, попытался повернуться и тут же проснулся. Он уже начал забывать, как это делить ложе с двумя красотками и наверное от того почувствовал себя некомфортно. Ещё и сам спал одетым и девки оказались замотаны в плотные одёжки от которых, в добавок, ощутимо пованивало. Как, впрочем, и от самих девок, особенно от той, что поменьше. Она пряталась со спины изо всех силенок вжимаясь в неё исхудалым... гм, скорее весьма фигуристым тельцем которое последние дни отвратительно кормили.

     От этой мысли проснулся сразу и окончательно. Больно уж она оказалась нездешней. Не пришло здесь ещё время для подобной дурости.

     Осторожно высвободившись из плена тоненьких рук и сел. Донёсшийся из-за спины то ли писк, то ли стон тут же сменился шорохом и к ней вновь кто-то прилип. Впрочем, теперь девчонка этим не ограничилось и после активной толкотни из под правой руки высунулась сонная мордашка с любопытными глазёнками.

     Милка. Ну а кто, собственно, там мог еще быть, коль именно ее мамка лежала перед ним на спине и глазела с не меньшим любопытством. Окончательно стряхнув сон, осмотрелся. Оказалось, что уже не так уж и рано, на Земле в такие часы офисный планктон уже сидит за рабочими столами и мечтая об обеде старательно пялится в мониторы делая вид, что творит нечто кому-то нужное. Светило изрядно подзадержалось с побудкой добравшись до него лишь сквозь дыру в тенте фургона. Окончательно разрушали идиллию парочка невысоких баб не первой молодости кучковавшихся вокруг трех больших котлов. Обернувшись на доносящиеся из-за спины скребущие звуки обнаружил ещё четверых столь же потасканных жизнью старательно трудившихся над вчерашними шкурками.

     Алекс неспешно, со вкусом потянулся и мягко, но настойчиво высвободился из грязных, но все равно изящных ручек. Спустившись на землю пару раз качнулся с пяток на носки и подавив неожиданный зевок самодовольно скомандовал:

     -Молодца-а-а, шустро и по делу. А сейчас собираемся, пакуемся и в дорогу.

     Хмыкнул, уловив как бывшая маркитантка выскользнула из-за спины. Ожидаемо. Не хозяйское это дело драть глотку по мелочам ну, а авторитет тут качать не требовалось, не рассейская ж пародия на армию, право слово... потому наткнувшись в третий раз на ожидающе-вопрошающий взгляд лишь мотнул головой и... отправился в лес. Мешаться под ногами сбивая ритм давным давно отработанного процесса глупо. Пока лениво брёл в обход стоянки шевельнулась мысль, что стоило бы дойти и до места казни. "Принюхался", оттуда всё ещё тянуло живыми и было их по прежнему пятеро, но... Чужих не чуял, а с остальным как срослось, так срослось.

     На самый дальний, вырезанный десятником секрет, вывел запах, в этот раз настоящий и жутко противный. Над завонявшими на жаре ободранными догола трупами деловито жужжали толстые мухи и вовсю вились мошки. Зрелище не для слабонервных, но вчерашний эмоциональный коллапс сбил остроту чувств и Алекс больше не искрил эмоциями. Ничего не изменила и попытка уйти в безразличие Зверя.

     На месте убийства не осталось ничего ценного, бабы все вымели начисто, зато лес здесь,  не столь уж и далеко от старого тракта, оказался совершенно не такой, густой и мощный, он словно выталкивал взбесившихся двуногих манил Зверя. Чуть помедлив, Алекс решился и осторожно скользнул в звериную форму и не ощутил перехода. Увеличиваясь и тяжелея тело словно растворялось в прохладном сумраке, теряя форму, размывая очертания в сочном зелёном мареве, бесшумно исчезая недоступное более человеческому взгляду. Мгновение и Зверь неслышный и незримый намётом пошел огибая стоянку широким кругом. Перетекая с лапы на лапу, не тревожа ни низких веток, ни густого подлеска. В этой ипостаси боль леса от вчерашней бойне оборотень ощущал каждой шерстинкой, чувствовал как долго будут затягиваться следы грубого вторжения. Даже тяжелый запах чужой крови накрывший незримой пеленой огромную площадь продержится не меньше седмицы. Принимая Хозяина, лес и радовался, и злился, спеша высказать своё фе!, пожаловаться на незаслуженную обиду.

     Эйфория постепенно сходила на нет и к концу круга Истинный полностью пришел в себя. Гон вывел его к найденному вчера роднику. Мысль о том, что тащить сюда весь караван не стоит словно повернула некий переключатель. Алекс потянулся тяжелой мордой к холодной воде, сделал несколько глотков окончательно возвращая себя в норму и замер прислушиваясь к новым ощущениям.

     Зверь... повзрослел. Нет не то.

     Алекса-Зверя больше не было. Осталось ли то, что получилось человеком? Сложный вопрос. Платон тот и вовсе хумана с ощипанным петухом ровнял. Вот Зверем Чужак не был точно. Восприятие, оценка происходящего, мышление от ипостаси больше не зависело. Менялся только способ, так сказать, функционирования. Например, попытавшись почесать затылок когтистой лапой едва не содрал мохнатый скальп, тогда как за ухом только в путь. Зато черный мокрый звериный нос оказался просто вне конкуренции. Ну и из формы в форму он сейчас просто перетекал словно вода в другой сосуд.

     Возвращаясь на стоянку размышлять о "физике процесса" просто не стал, информации не хватало, вот других забот навалилось по самое не могу. Пока надо было просто выжить и научиться жить. Здесь и сейчас. Со всем тем, что вместе с судьбой взгромоздил себе на холку.

     Правая кобыла первого фургона нервно всхрапнула, когда Алекс совершенно неожиданно появился из-за негустых вроде кустов прямо перед ее мордой. Попытавшись окинуть взглядом вытянувшийся перед выездом на дорогу трофейный обоз, он только сейчас понял какой гирей нежданно-негаданно обзавелся. Три обычных фургона, телега наемников и огромный неуклюжий рабский рындван. Завершали картину маслом лошади. Ровным счетом сорок штук. Двадцать восемь тяжеловозов и двенадцать верховых. Весьма неплохих, сытых и ухоженных. Немалой цены и... готовых сожрать неказистое хуторское хозяйство с потрохами. Ему б вместо всего этого богатства три воловьи упряжки. Тех, что стоят подешевле, жрут не так вкусно, едут потише, да делают куда больше. Верховые так и вовсе баловство несусветное. Хуторянину спешить некуда, воевать некого, а верховым не травку, им овес да зерно подавай...

     -Все готово, Хозяин,-Гретта подобралась совершенно неслышно. Ну, это она так посчитала и сейчас стояла перед ним чрезвычайно довольная выполненной работой.

     -Готово говоришь. Что ж пошли, смотреть будем.

     -Да, Хозяин.

     Поклонилась не низко, но уважение выказала натуральное, без дураков. Хоть и поняла давно, что Чужак от лошадей как и прочей скотины далек. Не боится, не чурается, просто не знает. Впрочем, он и не скрывал, ладно хоть из седла худо-бедно не вываливался.

     Не караван, а натуральное пособие к итоговому практическому занятию по прикладному курсу "перевозка рабов". Благо теоретическая часть еще не до конца выветрилась из памяти. Шесть повозок. Впереди рындван запряженный четвернёй. Сзади на чомбурах сменная пара. Место возницы пустует. Пока. Мало ли, Хозяин возжелает, но явно же за собой застолбила. Следом за средневековым длинномером  обычный грузовой фургон уже парой. На кучерских козлах незнакомая немолодая баба в замызганном вонючем рванье. Между толстыми щиколотками грязных босых ног слегка потертые кожаные ремни не самой дорогой, но добротной рабской сбруи. Точно такие же на запястьях. Жилистую шею охватывает широкий ошейник с жестко закрепленной привязью второй конец которой зафиксирован на верху передней дуги фургона. Продуманная и хорошо отработанная за годы система ремней и грубых но прочных пряжек из потемневшей от времени бронзы надежно ограничивала подвижность раба не мешая ему управлять лошадьми. Ни сбежать, ни даже просто покинуть повозку. Орать и кусаться не дает впихнутая между зубами и закрепленная вязками на затылке короткая круглая палка-кляп.

     За фургоном ещё две рабыни верхами бок о бок в такой же сбруе и за каждой по две сменных лошади. Удивившись странной посадке присмотрелся и понял, что вместо стремян согнутые в коленях ноги за щиколотки подтянуты ремешками к задней седельной луке. Чужак бы ещё долго глазел и копил вопросы, но голос Гретты вернул его к реальности.

     -Купчик, видать, сам-то не часто ездил по задворкам, иначе б вместо громоздкого неуклюжего рындвана пору обычных фургонов взял. Всем он хорош, но не для лесных дорог, как могла разгрузила, да и с лишними лошадями по проще будет. И в середке, и под присмотром. Последний фургон и телега без верховых пойдут. Все Милке сзади полегче...

     -Ну да, ну да, а я как командир впереди на боевом коне(c),-заметив недоуменный взгляд отмахнулся,-Не бери в голову.

     Трогались словно тяжеловесный железнодорожный состав. Повозки по одной брали с места и набирали ход выравнивая интервалы. Алекс дождался когда в самый конец пристроилась телега и лишь потом осторожно тронул каблуками своего мерина. Неспешно пошел сбоку от каравана. Поравнявшись с сидящей на телеге Милкой улыбнулся малышке, но вместо ответной улыбки наткнулся на полный ужаса взгляд.

     На песчаный берег звериного водопоя растянувшаяся на полторы сотни шагов змея каравана выползала уже в косых лучах садящегося солнца и под аккомпанемент хорового журчания пустых животов. Алекс так и ехал весь день в самом хвосте. На десяток шагов впереди замыкающей телеги. Маячить впереди дублируя бывшую маркитантку глупо, а с ментальной чуйкой которая брала на три-четыре сотни шагов подвижные дозоры оказались лишними. Когда под колёсами заскрипел мокрый песок, он все же сдержался и не бросился к Милке, а погнал мерина к рындвану.

     Когда он подскочил к длинному неуклюжему фургону тот тяжело проваливаясь колёсами и едва вписавшись в радиус разворота медленно выворачивал на съезд по которому караван спустился к реке.

     -Что с дитенышем?

     -Утром, пока тебя не было, не уследила я. Думала за тобой егоза увязалась, потом уж её на дороге к городу увидела...

     -Займись бабами, да проследи чтоб большие котлы отмыли перед готовкой...

      За длинную дорогу испытанный ужас хоть и не рассеялся, но острота впечатления все же сгладилась и когда Алекс подошел к телеге безучастно сидевшая девчонка хоть и сжалась ожидая удара, но все же послушно подошла тяжело загребая песок негнущимися ногами. Алекс мягко шагнул ей навстречу и осторожно обнимая за плечи, притянул к себе слегка упирающегося ребёнка. Какое-то время они так и стояли не шевелясь. Неожиданно даже для себя мужчина ткнулся носом в макушку высокой девчонке и тяжело выдохнул в грязнущие короткие волосы. Словно в ответ обмякли хрупкие плечи и дитёныша затрясло. Прорывая плотину страха и недоверия по измазюканным щекам оставляя широкие мокрые дорожки, наконец-то, потекли медленные крупные слёзы. Дальше все двинулось и покатилось само собой. Неостановимо и совершенно естественно. Наскоро стряхнув с себя пропыленное и пропитавшееся пóтом дорожное шмотьё, Алекс занес Милку в прогревшуюся к вечеру реку на руках, как маленького ребенка. Потом, долго сидел в небольшом бочажке под нависшим над водой раскидистым деревом с длинными гибкими ветками. Теплая, чуть мутноватая вода доходила ему до пояса и устроив девчонку на коленях Алекс сначала осторожно смывал грязь и пот с заплаканной мордашки, промывал начавшую уже густеть шевелюру, затем старательно намыливал голую девчонку густым желеобразным мыльным травяным эликсиром из неизвестно кем подсунутого глиняного жбанчика, в конце, буквально, сдирая с нее недельную грязь. Он сосредоточенно и тщательно оттирал измученного ребенка словно пытался уничтожить саму память о недельном рабстве и хотя хрупкое тельце послушно поворачивающееся под тяжелыми ладонями уже обрело так влекущие мужчин выпуклости и изгибы далеко не детских форм и размеров, ничего кроме жалости не испытывал. Ещё росло чувство вины да от бешенства потряхивало уже не на шутку... Джилю и Зиггеру крупно повезло вовремя отдалиться на день пути, сейчас Чужак просто наплевал бы на любые далеко идущие планы... Впрочем, "никто не забыт и ничто не забыто", ни прощения, ни долгой жизни он им не обещал.

     А Милка просто млела и таяла, даже негромко попискивая, когда изрядно огрубевшие пальцы нечаянно причиняли боль, она испытывала непонятное ей самой, но смутно знакомое давно забытое удовольствие.

     ...Организация ночной стоянки большого каравана это сплошные нервы и хлопоты. Гретта едва успев наспех ополоснуться отцепила от козел пожилых баб-возниц. Самую бестолковую, выдав ценные руководящие указания, направляющим пендалем отправила освобождать верховых, остальным объяснила где взять большие котлы и что с ними делать.

     Последний час длинного пути караван едва тащился потому и выгуливать лошадей не требовалось. Едва выбравшись из седел рабыни торопливо ослабляли подпруги и гнали коняшек на водопой. Ну или почти сразу. Целый день не покидать седла тяжко даже для привычных ко всему крестьянских задниц. Опять же потребности. Во избежание сложностей караванных рабов кормили-поили раз в сутки, вечером и не особо сытно, но грязно-вонючие случайности все же случались.

     Сбагрив на опытных баб неотложную и долгую возню с лошадьми, Гретта откинула тяжелый полотняный полог и заглянула к "пассажирам". Из рындвана пахнуло ядреной, хорошо выдержанной застарелой вонью. Крепкую неуклюжую повозку придумали оптовые работорговцы в Марривии, специально для перевозки больших партий живого товара. В дороге его не отцепляли и не выгуливали. Слишком долго и опасно. Рабы обходились длинным узким деревянным корытом в которое вечером заливали жидкую кашу, а утром, перед выездом, воду и полами из стоящих на ребре досок с широкими промежутками между ними. На руках за спиной и на ногах при погрузке наглухо заклепывали короткие кожаные кандалы соединенные поперечной привязью конец которой сквозь специальную щель в борту вязался к общему наружному брусу. Раб мог дотянуться ртом до содержимого корыта, да изредка менять позу перекатываясь с колен на задницу.

     Не опуская полог отвязала первую рабыню. Молодая девка шатаясь выползла из темноты и без сил повалилась на загаженный песок. Хуторянка несильно толкнула ее ногой под ребра и когда та послушно перекатилась на живот нетерпеливо ухватилась за кандалы. Так и есть, Зиггер, "заботясь" о караванной пристяжи, вместо глухих использовал кандалы с пряжками.

     Повозившись пару минут Гретта освободила девку и пинками заставила ее содрать одежду. Попыталась осмотреть грязное заморенное существо, но поняв, что бесполезно, отвязалась на время. Она уже возилась со следующей привязью, когда по ушам резанул звонкий смех. Обернулась и просто обалдела. Хозяин шел по мелководью перекинув ее дочь через плечо. А эта... паршивка хохотала во весь голос и крутилась словно ей углей за шиворот насыпали.

     Не сумев сбежать, девчонка изо всех сил заколотила кулачками по спине. Тут же схлопотала по голой заднице, но не угомонившись вновь попыталась сползти вниз отчаянно болтая ногами.

     Отчаянно мотая головой Гретта попыталась избавиться от наваждения. Получилось, не получилось, но к фургону, в котором она сразу после захвата каравана из тщательно выбитых и вычищенных шкур соорудила удобные лежанки, все же поспела первая. Там и приняла нахалку в огромный кусок полотна. Куда и зачем купец вез целую штуку льняной материи ремесленной выделки непонятно, но банная простынь из неё получилась. Пока женщина обустраивала дочь, Алекс успел сходить за сумкой куда Гретта старательно собрала все снадобья и эликсиры. Когда раскрашенная с ног до головы пахучей заживляющей мазью и закутанная словно кукла, Мила неожиданно быстро уснула не дожидаясь ужина, Гретта неожиданно для себя обнаружила что нагло пялится на почти голого Хозяина. Странно, но она впервые поняла насколько тот большой. Привыкла сравнивать мужиков с обросшей жиром неподъемной тушей старшего брата.

     От полного и окончательного позора её совершенно случайно удержала толстомясая троица тащившая  к рындвану только что отмытые огромные котлы. Виновато улыбнувшись Хозяину Гретта осторожно, стараясь не разбудить, пригладила волосы дочери и пошла к новоявленным поварихам энергично тыкая рукой в сторону небольшой купы похожих на кусты раскидистых деревьев с длинными гибкими ветками.