Изотова Ольга : другие произведения.

Волчья дружба

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История, выдранная по особым обстоятельствам ломом и пилой из общей истории, которая будет дописана после. >> Алёна Русанова возвращается в Москву после демобилизации и лечения.

  
  Утром Алёна Русанова тщательно выгладилась, умылась и стянула в узел отросшие косички. В таком почти нарядном виде она отправилась в управление. По дороге она купила газету и в трамвае прочитала передовицу. Московские рабочие были обеспокоены и требовали подавить преступность в столице. Отдельной статьёй шло требование усмирить тех волков, что встали на другую сторону закона. Алёна на этой заметке невольно занервничала. Именно этим ей предстояло заниматься.
  Бывшая барская усадьба на окраине города почти не изменилась с войны. Только ели немного подросли, а гараж - бывшая барская конюшня - сгорел и стоял за забором из побуревших досок. Новый гараж собрали из палок и мусора чуть в стороне. Внутри самого уже ничто не напоминала о старых владельцах, только под потолком кое-где остались завитки лепнины да старые газовые светильники, которые всё никак не успевали снять.
  - Вам к кому? - дежурная на входе лениво пролистала её сопроводительные и выписала пропуск.
  - К полковнику Адашеву.
  - Новенькая, значит.
  Алёна с трудом сдержалась, чтобы не рассказать, где именно и как именно она служила под началом Адашева. И насколько она старше самой маленькой хамки в тёплой шали.
  - Это очень важно?
  - Как тебе сказать... -дежурная пожала плечами. - Двести седьмой кабинет, второй этаж, - она сунула бумаги обратно Алёне в руки.
  - А...
  - Девушка, не задерживайтесь, вы не одна тут.
  - Спасибо, - она заткнула документы за борт шинели. На главной лестнице несколько рабочих разложили побелку и краски. Пришлось идти в обход. На дверях кабинетов второго этажа повесили новые таблички, а нумерацию поменяли. Так что кабинет Саавы Андреевича она нашла скорее по тяжёлому солоноватому запаху старого волка, нежели по номеру кабинета.
  Она постучалась и вошла.
  В маленькой комнате с невероятно высокими потолками стоял стол и открытый железный шкаф. Последний был забит бумагами настолько, что дверца не закрывалась, и её подпирал старый кирпич. За столом сидел молодой белобрысый человек в гимнастёрке без погон и наброшенной на плечи курткой. Он выглядел очень симпатичным: с большим чистым лбом, прямым носом и крупными глазами.
  - Мне нужен полковник Адашев, - Алёна на всякий случай выпрямилась и приложила ладонь к бровям. Парень встрепенулся отложил в сторону бумаги.
  - Я вас внимательно слушаю, барышня.
  - Я знаю, как Саава Андревич выглядит.
  - Кхм, - парень улыбнулся. - Вы Алёна, верно?
  - Да. - вряд ли тут ждут ещё одну Алёну.
  - Саава Андреевич вас ждал к полудню.
  - Рабочий день начинается в девять.
  - Вы педант? В наше время это редко встречается, особенно среди женщин.
  Первое приятное впечатление мгновенно улетучилось. Алёна с трудом сдержала рык и возразила:
  - Это беда не только женщин.
  - Возможно. А вы...
  - Алёнка? Уже тут? - Алёну схватили жёсткие руки и развернули. Пятки оторвались от земли. Полковник Адашев крепко её обнял и теперь покачивал из стороны в сторону, как ребёнка. На голове у Саавы Андреевича не было ни единого волоса, не считая густых сизых бровей. Взрывом ему посекло лицо, и брови теперь клочками торчали в разные стороны. От этого вид у него был угрюмый, даже угрожающий, хотя все их однополчане и не только знали, что он вовсе не такой суровый, как кажется.
  - Я... так точно!.. - полковник разжал руки, и Алёна плюхнулась на пятки. Голова пошла кругом.
  - Надо же, ещё могу поднять. Не совсем старый, а? - Саава Андреевич приобнял её и развернул к своему столу. - Тимур, знакомься, мой старый друг и товарищ, Алёнка Михайловна Русанова. Племянница Андрея Александровича. И Румянцева, кстати, тоже.
  - Рад знакомству, - молодой Тимур подошёл к ним. - Будете работать с нами?
  - Да, - Алёна осторожно кивнула. - А вы...
  - Теперь уже - капитан Ладыженский, Тимур Юрьевич, - он протянул Алёне ладонь с длинными узкими пальцами. Как у пианиста. Она вежливо сжала его руку. Ладыженский. Неудивительно, что он такой молодой и уже в таком звании. Сколько бы с этим не боролись, всё-равно кто-нибудь да попытается протащить своих детей наверх. А уж если этот ребёнок - единственный, поздний и любимый сын, то... Чёрт с ним. Алёну проблемы наличия и отсутствие совести не касаются.
  Рукопожатие задерживалось дольше приличий. Ладыженский не спешил разжимать ладонь. Пришлось сделать это первой.
  - Товарищ Ладыженский теперь работает в нашем управлении наблюдателем от совета, - пояснил Адашев.
  - Общественный контроль, так сказать, - широкого улыбнулся молодой волк. - Вы...
  - Думаю, нам было бы неплохо сначала разобраться с более насущными делами, - начальник взял Алёну под локоть и повёл к выходу. - Время идёт, а работа стоит.
  - Разумеется! - Ладыженский шутливо отсалютовал полковнику и сел обратно за стол.
  Адашев закрыл дверь и коротко улыбнулся.
  - Не обращай на это трепло внимания.
  - Что это за "наблюдатели"? Что-то новое?
  - Его выперли из аппарата совета, - Адашев отвёл её к низкому полукруглому окну в торце коридора. - И чтобы не очень обижался, отправили сюда.
  - Из совета? - То, что теперь называлось просто "советом" или, не скрывая сарказма, "волчьим синодом", когда-то носило гордое название "Круга" или "съезда князей". Старый рудимент, который уже не имел фактической власти, но пытался влиять на им подобных. Никакой пользы, живёт лишь потому, что "так привыкли". Волки веками жили своими тесными семьями, и теперь с трудом привыкали к новому миру без границ и старых суеверий. Хотя многие, к сожалению Алёны, за старое держались всеми зубами и насмерть.
  - Да. Говорят, там вышла одна очень нехорошая история с некой девицей, и родственники Леночки потребовали крови... Ну, родня его жены, ты понимаешь, - Адашев поиграл бровями. Алёна кивнула. Намёк более, чем очевидный. - Историю удалось замять, но не от наркомата. Там решили, что молодёжь совсем озверела. Вот наши сизогривые отправили его сюда. В наказание, и в надзиратели... Но тебе это знать ни к чему. Ты тут за другим. Знаешь, чем мы занимаемся?
  - По-прежнему ловите наших, которые преступили закон.
  - Они уже не наши, - поправил её Адашев. - А так да, всё верно. По-прежнему ловим волков. Но кроме этого ещё нам сейчас передали разную рвань и ублюдков, которые даже обернуться толком не могут. То, чем наркомат заниматься нынче, оказывается, не может. Мол, у них самих нет ни сил, ни людей, сами бандитов ловят так, что спать не успевают.
  - Так действительно же всякой сволочи теперь по подворотням...
  - А теперь мы, вместо того, чтобы настоящего опасного врага ловить, должны эту шушеру пугать по ночам. А ни денег больше не дали, ни людей новых. - Адашев передёрнул плечами. - Хотя моё дело малое. Получил приказ - выполняй. А ты теперь тоже снова будешь выполнять приказы. Готова?
  - Да.
  - Вот и славно. Ребята тебе объяснят, что делать. Главное - не напортачить. У тебя образование какое?
  - Медицинский три курса.
  - Хм. Тогда отправим тебя на юридически, - Адашев почесал складки на затылке. - Чёрт, мне казалось, что ты хоть техникум какой-то, да закончила... Ааа, ладно, не отправлять же тебя обратно. В общем, будешь учиться, а то я тебя как образованную записал, чтобы не отправлять на улицу в бобики...
  Они завернули за угол коридора и остановились перед покосившимся дверями с завитками.
  - Принимайте пополнение, - Адашев пинком распахнул одну створу и вывел Алёну на средину большой квадратной комнаты. Окна из неё выходили на две стороны, в сад и на барский пруд. Из рассохшихся рам, не смотря на бумагу, сквозило. По углам стояли три стола, большой железный шкаф, лекционные щиты и портрет Ленина высотой почти с неё. Вождь лукаво смотрел на присутствующих поверх щита с противопожарными инструкциями. На одном из столов стояла трофейная пишущая машинка. За ней сидел мужчина средних лет с чудовищно волосатой шеей и руками. Второй оказался Алёне знаком. Рыжий Миша Сокол, её старый товарищ и сосед, сидел около окна и читал книгу. Увидев её, он растерянно улыбнулся. Миша всю жизнь был похож на большого растерянного ребёнка. И тем радостней Алёне было его увидеть, убедиться, что он жив и здоров.
  - Паша, куда Хуре делся? - Адашев оглядел эту компанию и упёр руки в бока.
  - А я знаю? - волосатый пожал плечами.
  - А кто знает?
  - Они поехали к Лявкиной мамаше проверять, не заявлялся ли он к ней. Заодно и Удода проверить. Вдруг он тоже в городе.
  - Удод? Вам что, делать нечего? Он же обычное ворьё!
  - Так мы теперь тоже ворьём занимаемся же, Саава Андреич! - волосатый со скорбной рожей развёл руками. - Всё, у чего волк хотя бы прабабку трахнул- всё наши гости! И ведь теперь, говорят, с января даже пристрелить мерзавцев нельзя будет! Новый кодекс вводят.
  - Это не твоего ума дело, -нахмурился Адашев. - Раз там сказали надо, значит, надо. Что нового?
  - Да ничего же... - протянул волосатый. - Ребята уехали. Миша вон теорию выдвинул, что Лявкин в сорок четвёртом у нас в Киеве засветился. Помните, там было дело, когда волк сожрал бабу, у которой прятался, и явившихся за ним ребят?
  Адашев повернулся к Мише. Тот вздрогнул и спрятал книгу за спину.
  - Я просто предложил.
  - Доказательства есть?
  - Нет, только косвенное.
  - Тогда ищите доказательства, - Адашев оглянулся на Алёну. - А это наш новый сотрудник, знакомьтесь.
  - Мы знакомы, - пробормотала Алёна.
  - Не со всеми! - возразил волосатый.
  -Так познакомитесь. Пока Алёна будет на подхвате. Товарищ надёжный, но только недавно демобилизована. Так что наших правил не знает, вы её введёте в дело.
  - А товарищ грамотный?
  - Опытный. Грамотным будет, когда пойдёт учиться.
  Волосатый покачал головой.
  - Тогда барышне придётся с нами тяжело.
  - Не тяжелее, чем раньше, - возразила Алёна. Миша улыбнулся в кулак.
  - Будем считать, что группой ты довольна. Хуре явится перед обедом, он тебе даст работу. Вопросы?
  - Нет вопросов.
  - Тогда выбирай стол и присаживайся, а я пойду.
  Адашев похлопал её по плечу и вышел. Сокол вскочил с места и кинулся к ней.
  - Как я рад тебя видеть! - Миша с чувством сжал Алёну в объятиях. - Ты не представляешь, как я был рад, когда дядя сказал, что ты жива! На тебя ведь присылали, как на остальных.
  - Да я сама рада, что я жива! - Алёна с шумом втянула в нос запаха старого друга. Да, Мишка изменился! Теперь кроме книжной пыли и лекарств от него пахло оружейным маслом и ещё чем-то острым и неприятным, от чего хотелось чихать. Похоже на "розочку", грёбанную смесь перца со специями и ещё какой-то дрянью, которой весьма эффективно вышибала у волков не только нюх, но и порой сознание. Алёна её нюхала два раза в жизни, и все эти воспоминания были очень неприятными.
  - Будем знакомы, барышня, - волосатый поднялся из-за стола и вразвалочку подошёл к Алёне. Он был невысоким, коренастым и похожим на обезьяну. На вид, ему шёл уже четвёртый десяток, и эти сорок лет явно выдались бурными: нос смотрел на бок, части зубов не хватало. А ещё он был не чистокровным волком. Скорее всего, их кровь попала к нему два или три поколения назад и вызвала эту отталкивающую схожесть с обезьяной. Вряд ли он мог вызвать какие-нибудь изменения в своём теле. От него пахло дешёвым одеколоном вперемешку с потом, бензиновой гарью и немного старой собакой.
  - Павл Архарович, - волосатый сжал её ладонь. Вблизи он оказался ещё и удивительно низким. Его макушка едва ли доставала ей до подбородка.
  - Алёна.
  - А по батюшке?
  - Михайловна.
  - Алёна Михайловна, славно. Про вас мы слышали много хорошего.
  - Павел Архарович...
  - Павл. Вот такое у меня забавное имя, - поправил её волосатый. - Но вы можете называть меня "Павел", я уже привык, что все забывают.
  - Я не забываю, - возразил Михаил.
  - Ты чаще всех забываешь.
  - Редко же... - Михаил недовольно отвернулся от товарища. - Ты теперь тут работаешь?
  -Да. А ты что тут делаешь? Тоже перевёлся?
  - И да, и нет. Считай, консультирую товарищей, мы вместе работали в войну. Да и паёк хороший, и чувствую себя полезным... Черти, как же я рад тебя видеть! Могла бы написать перед приездом. Ты ведь вчера вернулась, да? Я у дяди Андрея во вторник был, он ничего не говорил про тебя.
  - Я думала, что позже приеду. Я ему уже с выпиской на руках телеграфировала.
  - И, как там в Рязани?
  - Тихо. Миша, а Марк Богданович сегодня здесь будет?
  - Да. После обеда с синода приедет. Он же теперь князь!
  - Да, я уже слышала, - Алёна кивнула. Марк Богданович, полковник и волчий князь, был двоюродным братом её матери и хорошим другом брата отца. Именно благодаря дружбе дяди Андрея с дядей Богданом её родители почти сорок лет назад и познакомились. До войны они даже жили с ним в одной квартире. Весёлое было время. Их даже арестовывали вместе, а потом вместе же и отпустили.
  От неприятных воспоминаний её лицо изменилось.
  - Алён, что-то не так?
  - Нет, всё в порядке. Хотела поблагодарить дядю Марка за машину.
  - Что?
  - Он дяде Андрею, чтобы меня встретить, свою машину на день отдал. Хотела его поблагодарить.
  Миша покачал головой.
  - Расскажешь, что случилось?
  - Да там рассказывать нечего, немного бок поцарапали, - пожала плечами Алёна. - Дядя Андрей просил извиниться за него.
  Михаил обиделся.
  - Не хочешь, не рассказывай.
  Алёна сжала губы, скосила взгляд на заправляющего в машинку чистый лист Павла Архаровича и покивала головой. Она ведь понятия не имела, что это за человек. Миша всё понял верно.
  - Архарович, мы в столовую сходим, ты не возражаешь?
  - Буржуи, - огрызнулся волосатый. - Не разоритесь?
  - Так мы молодые, дома готовить ещё некому, - они прикрыли за собой дверь и отошли к окну в торце коридора.
  - Ну, рассказывай, - велел Михаил.
  
  Алёна не была в Москве почти шесть лет. Те два или три раза, что она приезжала сюда на побывку, не в счёт. Так что она возвращалась не домой, а в странное и незнакомое место, которого она почти не помнила. То ли потому что кругом почти не было военных, мешков с песком, патрульных, а люди не вздрагивали, когда оживало радио. Даже встречающий её дядя Андрей выглядел чужим в простом гражданском пальто и старой пыжиковой шапке. Брат её отца, если верить похоронкам, остался у Алёны единственным близким родственником и единственным же соседом по квартире. Дядя Марк ещё год назад выписал её из своей квартиры: переезжал на новое место после развода с женой. Её вписали к дяде, туда же привезли несколько чемоданов с родительскими вещами и отцовский письменный стол.
  Они ехали по знакомым улочкам их старого Соколиного района, мимо давно обезглавленных церквей и единственной местной достопримечательности, сильно покосившегося домика царя Петра. Алёна сидела рядом с дядей и не знала, что ему сказать. Война его изрядно побила. Соломенные волосы побелели, а лицо покрылось множеством морщин. У неё появилось желание как-то его утешить, вспомнить двоюродных братьев, которые так и не вернулись, вспомнить своих родителей и своих братьев и сказать, что всё будет хорошо и что они хотели бы, чтобы их любимый отец, брат и дядя жил дальше. В конце концов, они оба были живы. Но Алёна никогда не умела говорить хорошо и правильно. Она так ничего не сказала и смотрела в окно. Поэтому стремительно приближающуюся к ним из проулка машину первой заметила именно она.
  Выскочивший из проулка перед домом додж едва не снёс им весь перед. Игорь, их водитель вывернул руль. Газ снёс заметённую снегом водяную колонку и врезался в театральную тумбу. Игорь ударился грудью о руль и со стоном начал заваливаться на бок. Алёна ударилась головой о его сидение. В глазах на мгновение потемнело. Дядя с руганью выскочил из машины. Алёна с трудом нащупала под шинелью свой наградной пистолет и попыталась выйти. Когда она уже высунулась, дверца пришла в движение и несколько раз стукнула её по голове. В лицо ударил пряный сладкий запах "розочка". У него немедленно заболели до рези глаза, нос забило, а в горле пересохло. Адская смесь всегда действовала безотказно. Её вытащили наружу и положили лицом на капот.
  - Дядя... - Алёна с трудом повернула голову. Его положили напротив неё. Несколько мужчин ходили около их газа. Двое уже выволакивали бесчувственного водителя. Тот не сопротивлялся. Неужели он умер?..
  - Это кто? - её голову грубо ухватили за затылок и приподняли. Сил сопротивляться не было. Внутри нарастал ужас. Так же её арестовывали десять лет назад, вместе с дядей Богданом. Её назвали предательницей и шпионкой, упрятали в каменный мешок и... она не могла об этом вспоминать, от страха сердце едва не выпрыгивало из груди.
  - Понятия не имеем, - дядя попытался поднять голову, но его грубо уткнули обратно. Против него применили ту же чёртову вонючую смесь. Те, кто их схватил, всё предусмотрели. - Про бабу никто ничего не говорил.
  - Про женщину, Рюмин, по женщину.
  - Какая сейчас-то разница?
  - Я - полковник МГБ Румянцев, - внезапно почти чётко прохрипел дядя. - Кто вы такие?
  - Кто ты? - первый голос прозвучал уже не так зло.
  - Полковник Румянцев! - закричала Алёна. Получился невнятных хрип. В рот попали растрепавшиеся волосы, и она закашлялась. Но этого, похоже, хватило.
  - Документы, быстро!
  Её карманы и одежду обшарили. Далеко лезть не пришлось, всё было в кармане шинели. Дядю тоже обыскали. Кто-то грязно выругался, кто-то робко спросил "и что будем делать?"
  - Ничего! - снова рассердился голос. - Подыми их.
  Алёну схватили за плечи и подняли. Их окружали несколько неприметных мужчин. Алёна насчитала пятерых. Трое в неброских старых пальто, ещё двое - в тёплых бушлатах с заплатками. Были ещё двое - она чувствовала их запах - но они стояли за спинами.
  - Прошу прощения, вышла ошибка, товарищ полковник, - вперёд шагнул невысокий широкомордый мужик. Его лицо было таким красным, словно он только что выбежал из раскалённой бани. - Мы не знали, что это ваша машина.
  - А чья это, по-вашему, машина? - дядя Андрей подошёл к их водителю. Парень пришёл в себя, и теперь сидел на снегу и крутил головой.
  - Не могу сказать, товарищ полковник, - красномордый сглотнул и протянул дяде его документы.
  - А с этим что делать? Вы напали на честных людей без ордеров и приказов, разбили казённую машину, едва не убили водителя. Замечательная у вас ошибка вышла!
  - Ммм, мы разберёмся, как так вышло. Виновные понесут надлежащие взыскания...
  Алёна протёрла лицо снегом. Стало легче дышать. Мужчины отошли от них и тихо шептались в стороне. Красномордый то надувал, то сдувал щёки и нервно поглядывал на дядю.
  - Алёна, иди-ка ты домой, - дядя Андрей порылся в карманах и протянул ей связку ключей. - Тут уже не далеко. Ты ведь помнишь, где мы жили?
  - Разумеется, помню! - Алёна оглянулась на мужчин. То, что они столкнулись с коллегами, было очевидно. Это кто-то из их наркомата, ныне министерства. Но вот кого они ловили? Раз использовали "розочку", то точно знали, что в автомобиле будут волки. Получается, ловили кого-то своего? Но зачем?
  - Но без тебя я никуда не пойду! - вдруг они соврали, и им был нужен дядя? Просто решил избавиться от неё... Нет, глупость. Она же была обездвижена и не опасна. Алёна снова вспомнила слабость в теле, своё бессилие - и разозлилась. Дядю она тут не оставит.
  - Считай это приказом.
  - Ты же архивариус!
  - Но звание осталось за мной. Так что это всё-таки приказ. С ними я выясню всё сам.
  - Дядя, я не уверена...
  - Иди домой, - он твёрд развернул её в сторону улицы и чуть подтолкнул в спину. - Возьми чемодан. Обещаю тебе, как только я отправлю Игоря в больницу, приду. Или хочешь проехать с ними?
  - Нет
  - Тогда иди. Я знаю, что делаю.
  Алёна послушно взяла чемодан и побрела по плохо расчищенной дорожке вдоль забора трамвайного депо. Она несколько раз оглядывалась, но фигуры мужчин по-прежнему мирно стояли друг рядом с другом. Высокая фигура дяди и его большая белая шапка были видны лучше всех. Его не бьют, не скручивают... Что же тогда происходит?
  Когда дядя Андрей вернулся домой, уже стемнело. Алёна сидела на широком подоконнике кухни и не включала свет. Чем меньше света, тем безопасней.
  - Хочешь есть? - слишком весело спросил дядя и полез в холодный шкаф.
  - Где ты был?
  - Отвёз Игоря в больницу. Жить будет.
  - А почему так долго?
  - Отвёз в нашу больницу. Ну, и тарантайку Богдану вернул. Её теперь ремонтировать... Есть картошка. Будешь?
  - Нет, спасибо. Дядя, почему они ошиблись?
  - Потому что молодые идиоты. Точно не будешь?
  - Нет.
  - Решила, что снова за нами приехали?
  - Да, - этого скрывать она тоже не хотела. Она просидела по чьему-то доносу почти два месяца в тесной грязной камере, едва не потеряла мужа и родителей. Ей было страшно. В прошлый раз её арестовывали с дядей Богданом точно так же. Не дали ни опомниться, не предъявляли обвинений.
  - Эти придурки ошиблись, - дядя поставил на стол перед ней кастрюлю и миску с яйцами. - Не бойся.
  - Хорошо.
  Но липкий старый страх остался. Она верила дяде. Да и если бы правда за ними приехали, остановились бы? И как они ошиблись? За кем они могли охотиться, если они ехали на машине дяди Богдана? За ним самим? Но если бы так, дядя не был бы таким спокойным.
  
  Михаил слушал её рассказ молча. Алёна была плохим рассказчиком, её постоянно то душили эмоции, то казалось, что в её словах мало смысла и чёткости. Когда она привела свои путанные предположения, что их хотели арестовать, Михаил кивнул.
  - Вряд ли бы Андрей Александрович умолчал, если бы действительно хотели его арестовать. Они же даже не друзья, а братья, что ли. Пятьдесят лет рядом. Это сейчас только, когда Андрей Александрович в архив ушел, стали реже видеться. Но и то...
  - Я тоже так думаю. Но всё-равно страшно. Миша, ты ведь помнишь, когда нас арестовали в тот раз?
  - Помню. Не надо об этом. Я только думаю, что в этот раз так уже не будет. Ну, тебя не коснётся, ты же.. Я... А! - он раздражённо дёрнул себя за волосы. - Лучше пойдём действительно сделаем чая.
  Всё время до обеда Алёна проболталась. Делать ей было решительно нечего. Архарович после горячего чая подобрел, рассказал ей, как ещё до войны ему погрыз ногу одичавший волк, что по-настоящему работать её поставит только лично капитан Хуре, что она успеет наработаться, ведь дел больше, чем и послал с бумагами группы по кабинетам. По дороге она не удержалась и сунула в них нос. Ничего интересного. Какие-то справки, отчёт, одна выписка из личного дела. Этим, что ли, она будет заниматься?
  От таких мыслей становилось тоскливо. Лучше бы она послушалась своего комбата и пошла обратно доучиваться в медицинский. Пусть её от вида больниц и больных тошнит, зато была бы польза. Война, конечно, закончилась, но врачи-то всегда будут нужны. А она? Преступность как раз не вечна. Будет она мучиться, возиться с бумажками, учиться с нуля. И? Что потом? Волки живут дольше людей. Что будет потом?
  
  Марк Богданович появился перед обедом. Они с Мишей спускались вниз в столовую, а Адашев и дядя Марк поднимались им на встречу.
  - Кого я вижу! - Марк Богданович схватил её в объятия и крепко сжал. - Живая! И здоровая! Я не поверил, когда узнал, что лысый чёрт всё-таки перетащил тебя к нам!
  - Вы знакомы? - она оглянулась на Адашева. Тот пожал плечами.
  - Узнал только когда уже подписывал твой перевод. Так что это случайность.
  - Я пойду к Юмашеву зайду, Марк Богданович, - Адашев пожал ему руку и пошел дальше. Дядя Марк ещё несколько раз сжал её в объятиях.
  - Какая ты красивая, а? И живая! Хоть кто-то из наших вернулся, - он погладил её по щеке. Алёна сглотнула подступивший к горлу комок. Дядя Марк тоже постарел. Его голова поседела, а лицо стало больше похоже на печёное яблоко, чем на лицо. Одни складки, морщинки.
  - Андрей сказал, у вас вчера случились проблемы, - старик заглянул ей в глаза. Алёна от неожиданности не смогла ничего ответить и молча кивнула. - Ты в порядке?
  - Да. Дядя сказал, что они нас перепутали с кем-то.
  - Понабрали шпану, которая ничего не умеет, - дядя Марк насмешливо фыркнул. Но ей показалось, что особого веселья он не чувствовал. - Водителя теперь ещё из-за них искать. Ты сейчас куда? Обедать?
  - Да.
  - Давай провожу тебя.
  - А вы же...
  - Дела подождут. Я свою племянницу шесть лет не видел. Могу же я десять минут посветить тебе?
  - Не положено же. И не удобно...
  - Брось, - дядя взял её под руку и повёл вниз.
  - Не надо, вы же ещё и в форме, - она смущённо смотрела перед собой. Внизу дежурная что-то втолковывала трём мужчинам. Михаил преематывал шарф. Две женщины несли бумаги. Один из мужчин отвернулся от дежурной и посмотрел на лестницу. В глаза бросилось его широкое красное лицо.
  - Это он, - пробормотала Алёна. Ложь, всё ложь. Всё снова повторяется.
  - Кто? - дядя Марк вздрогнул.
  - Они вчера нас с дядей Андреем чуть не угробили. И машину вашу разбили. Вот он, с красной мордой, - Алёна вцепилась в рукав дяди. - Это точно они!
  - Они? - старик нахмурился.
  - Да! Что они тут делают?! - Алёна оглянулась на него. - Они снова сюда пришли!
  - Успокойся.
  - А что делать? - к её ужасу краснорожий посмотрел прямо на неё. И узнал. Он весь подобрался, оборвал разговор с дежурной и пошел вперёд.
  - Дядя, что будем делать.
  - Успокойся.
  Краснорожий и двое его сопровождающих остановились в нескольких ступенях от них.
  - Товарищ Румянцев, я...
  - Стоять, где стояли, - спокойно велел им дядя. Алёна попыталась оглянуться на него, но он крепко держал её голову. - Не смей трогать оружие, или я её пристрелю.
  Краснорожий вздрогнул отступил на шаг.
  - Алёна, мы идём наверх, -дядя потащил её за волосы за собой.
  - Я...
  - Милая, помолчи, пожалуйста.
  Они задом поднялись по пустой лестнице на второй этаж. В коридоре никого не было. Алёна почувствовала запах двух женщин, спрятавшихся за соседней кабинету Хуре дверью. Дядя потащил её именно туда.
  - Товарищ Ру... - одна, маленькая и с небольшим животиком, попыталась было возмутиться, но замолкла при виде оружия. Дядя забрал алёнин пистолет и выпустил её волосы.
  - Прошу прощения, барышни, у нас возникла неприятная ситуация, - он направил на них свой пистолет. - Садитесь вот тут вот около сейфа, пожалуйста.
  Более рослая и крепкая сделала шаг вперёд, но дядя нахмурился.
  - Ада, не шути со мной. Быстро села, где сказал.
  Обе женщины послушно сели там прямо на пол. Алёна попятилась к двери.
  - Милая, хорошо, что ты не ушла, - дядя снял её пистолет с предохранителя, дослал патрон и направил ствол прямо на неё. - Постой там ещё немного.
  - Дядя, я... я не хочу... я не понимаю!
  - Я не хочу причинить тебе вреда. Ты ведь в этом не виновата.
  - Дядя, это какая-то ошибка!
  - Нет, милая, это не ошибка. К сожалению, я знал, что так оно и будет, - дядя Марк грустно улыбнулся.
  - Но ты же не предатель!
  - Разумеется, нет. Но когда у нас казнили настоящих предателей?
  - Сейчас уже всё по-другому... - Алёна не знала, о чём ей думать в первую очередь. Такого вообще не могло быть, это всё ей должно просто сниться!
  - Разумеется. Поэтому ты сейчас спустишься вниз и окажешься где-нибудь подальше отсюда.
  - Я никуда не пойду!
  - Разумеется, пойдёшь. И скажешь Адашеву, что я убью этих барышень, если меня не выпустят из здания. Мне нужен автомобиль и минут пятнадцать форы.
  - Дядя, зачем? Ты же не виновен! Суд!..
  Лицо дяди Марка страшно исказилось. Нос словно провалился, а челюсть выдвинулась вперёд, глаза из светло-серых стали жёлтыми. Алёна сжалась. Дядя напуган до ужаса и едва на её глазах не превратился в волка.
  - Второй раз меня не возьмут! - закричал старик. Оружие в его руках заплясало. Женщины на полу сжались. Алёна испуганно попятилась назад. - Иди! Иди, я сказал!!
  . Она на всех парах скатилась вниз. Около лестницы Адашев ругался с краснорожим, Тимур Ладыженский пытался чего-то добиться от них обоих, а люди, которых Алёна не знала, толпились и смотрели на потолок, словно там проступили весёлые картинки.
  - Алёнка! - Адашев схватил её за грудки. - Что происходит?
  - Он сказал, что убьёт их, если вы не дадите ему автомобиль и фору, - выпалила она.
  - Кого? Что там?! Какая машина?!
  Его голос потонул в гуле голосов. Рядом появился краснорожий.
  - Это недопустимо. У меня ордер на арест гражданина... по обвинению в шпионаже на враждебные разведки...
  -Замолчали все! - оглянулся на собравшихся Адашев. Сотрудники испуганно притихли.
  - Какой шпионаж? -ошарашенно пробормотала Алёна.
  - Расследование показало! -прорычал краснорожий.- Расследование! На него вражеская агентура показала, как на источник информации о наших делах! Вы думаете, я сюда пошутить приехал?!
  -Саава Андреевич, - Миша Сокол возник откуда-то из-за спины Ладыженского. - Можно я к нему схожу? Он не сможет мне навредить. А я может быть, уговорю его девочек отпустить. У него там Маруська, она же беременная. Может быть, я смогу что-нибудь сделать.
  Адашев несколько мгновений смотрел на Михаила, потом кивнул.
  - Иди, если знаешь, что делаешь.
  - Знаю, Саава Андреевич, - Михаил коротко улыбнулся и побрёл на второй этаж.
  Алёна сжала кулаки. Стоящий напротив неё красномордый неуверенно переминался с ноги на ногу и поглядывал на Адашева. Если бы она могла, то убила его на месте.
  - Товарищ Адашев, надеюсь, вы знаете, что делаете, - Ладыженский держал в руке револьвер и выглядел очень возбуждённым.
  - Разумеется.
  - Вы уверены в нём?
  - В Соколе? - уголок губ Адашева резко дёрнулся. - Больше, чем себе!
  - Тогда я полностью доверюсь вашему мнению!
  Алёне захотелось треснуть его за этот неуместный пафос. Ладыженский аккуратно взял её за локоть.
  - Алёна, вы бы шли отсюда. Он же ведь ваш родственник?
  - Ничего, подожду.
  - Алёна, идите... Пожалуйста, сейчас же будет стрельба.
  - Я привыкла.
  - Нет, я всё-таки настаиваю.
  - Нет, - она вырвала руку. - Я останусь.
  Пока они спорили, Адашев и невысокий волк обсуждали, можно ли подняться наверх через окно с другой стороны. Тут на лестнице снова раздались шаги. По чугунным ступеням мимо ведер с побелкой спешно сбежали две женщины.
  Одну, ту самую беременную Марусю, немедленно увели подальше к другой лестнице. Вторая, Ада, осталась.
  - Он сказал нам убираться, - женщина не выглядела напуганной, скорее обеспокоенной. - И оставил там Сокола.
  - Товарищ Адашев, я требую штурма! - встрял Тимур.
  - Товарищ Ладыженский! Идите сами и штурмуйте, пока не опухните!
  - Вы хотите отпустить преступника?!
  - Я ничего не хочу! - Адашев сорвался на крик. - А особенно я не хочу, чтобы моих людей убивали! Вы знаете, кто такой Румянцев?! Он за линию фронта ходил и таких, как ты, - он ткнул Тимура в грудь, - душил, как котят! Одной рукой! И да, я хочу, чтобы он ушёл! Пусть валит в лес и хоть бежит пешком до границы! Но он не убьёт никого из моих людей! Это вам понятно, товарищ хрен-с-горы-наблюдатель?!
  Ладыженский густо побагровел и открыл рот для ответа.
  Раздался крик.
  - Это ещё что?! - Адашев вздрогнул и запрокинул голову к потолку.
  - Он убивает заложника! Что я вам говорил?!- Ладыженский поднял свой револьвер и потыкал им в потолок, словно собирался прострелить Б прямо через перекрытие. - Нужно его остановить!
  - Да помолчи ты! - взревел Саава Борисович. - И без тебя разберёмся!
  - Товарищ Адашев, вы забываетесь!..
  - Пошёл к чёрту! - Адашев оттолкнул мальчишку с дороги и побежал к лестнице. На встречу ему на заплетающихся ногах скатился Михаил.
  - Срочно врача! - парень выглядел перепуганным насмерть.
  - Ты ранен?! - Адашев схватил рыжего за плечи и встряхнул.
  - Принесите воды и ложку! Он принял яд!
  - Что?! -Адашев кинулся вверх по лестнице. Оттолкнутый в сторону Михаил повис на перилах и чуть не упал вниз. Алёна побежала следом за Адашевым. Около дверей кабинета её отпихнул в сторону красномордый.
  Дядя Марк лежал на полу около железного ящика. Руки раскинуты в стороны, на столе рядом лежит пистолет и разобранная ручка, под столом - упавший стул. На губах старого волка - немного грязной пены, глаза стеклянные. А лицо перекошено так, что не узнать. Глаза выпучены, рот застыл в крике.
  Адашев схватил князя за руку и приложил пальцы к шее. Красномордый с другой стороны попытался прощупать на руке пульс и заглянул под полу опустившиеся веки.
  - Готов, - он грязно выругался, сел задницей на грязный паркет и стащил с головы фуражку. На его бугристом лице выступил обильный пот, а глаза испуганно метались между собственными коленями и мёртвым дядей Марком. - Что же мне докладывать-то?..
  Алёна замерла в дверях. Чутьё говорило ей, что дядя мёртв. Он уже не пах, как живой, а значит, всё, никакой врач ему не поможет.
  - Он велел мне уходить. Сказал, что придумал другой выход и велел сказать, что убьёт любого, кто сунется. Я уже хотел было уходить, но ударился о порог, - через всхлипывания ныл Михаил. - Оглянулся, а он что-то суёт в рот. Я кинулся к нему, но он уже был... такой...
  - Замолчи, - Алёне очень захотелось его ударить. Рыжий втянул шею в плечи и тоже сел на пол.
  - Я не сумел ничего сделать!
  - Заткнись, - Адашев поднялся на ноги и расстегнул воротник. - Алёна, срочно... А, ладно, я сам. Сиди тут, следи, чтобы никто ничего не трогали.
  - Так точно, -она села на корточки около дяди Марка. Неужели он умер? Она хотела потрогать его тело, но не решалась. Взгляд упорно пытался заметить движение груди, биение лёгкой жилки. Нет, ничего не было.
  Когда прибывшие санитары переложили тело дяди на брезентовые носилки, она не возражала.
  - Знаешь, что, милая, - Адашев возник откуда-то из пустоты, взял её за рукав и отвёл в сторону. - Иди-ка ты домой!
  - Зачем? Разве уже вечер?
  - Уже темнеет, а работы сегодня больше не будет, - полковник заглянул ей в лицо.
  - Не хочу. Я же ничего не сделала!
  - Тогда передай мою записку дяде в архив и иди домой.
  - Хорошо... - Она поискала глазами Михаила, но не нашла. Его тоже куда-то увели. - Я точно больше не буду нужна?
  - Совершенно точно. Иди, милая, - Адашев погладил её по затылку. Алёна рассеяно подумала, что ей уже надоело, что все её тискают, обнимают, гладят и обращаются, как с маленькой. Но ничего не сказала.
  
  Их архив располагался сразу за барским парком в небольшом домике с деревянными перекрытиями и построенным прямо перед фасадом новым большим четырёхэтажным домом с балконами. У неё даже не спросили пропуска, сразу пропустили к дяде. Тот ничего не знал, а Алёна не стала рассказывать. Пока она разматывала шарф и снимала шинель, позвонил Адашев. Дядя подтвердил, что она пришла к нему и с минуту молча слушал треск в аппарате. Потом сказал "спасибо" и положил трубку.
  - Будешь чаю? - бесцветным голосом спросил он и, не дождавшись ответа, отошёл за водой. В тишине они дождались, когда вскипит на примусе чайник.
  Идти домой сил не было. Алёна с трудом заставила себя пригубить стакан. Все её мысли были о другом. Дядя Марк умер. Он оказался... Нет, это невозможно. Предатель? Как это вообще могло быть? Их уже арестовывали и проверяли. Они ведь честные люди.
  Дядя молча размешал сахар. Алёна смотрела в окно. В архиве пахло пылью, немного плесенью и почему-то много - старым больным телом. Хотя никто из архивариусов не выглядел больным, пахло тут скверно. Словно сам по себе архив был тяжело болен.
  - Значит, Марк убил себя? - дядя допил из своего стакана и потянулся к чайнику. Он был удивительно спокоен. Как ему это удаётся? - Ты это видела?
  - Да.
  - Значит, он был врагом, - это был не то вопрос, не то утверждение. Алёна кивнула.
  - Но почему? Он же... он же всегда был... таким правильным! И настоящим большевиком, - она обхватила стакан обоими ладонями и ссутулилась. - Дядь Андрей, я ничего не понимаю. Почему?
  - Не знаю... Ещё это значит, что он нам врал, - пожал плечами дядя. Алёне стало его невероятно жалко. Дядя был из тех людей, кто в горе замыкается в себе ещё больше. И сейчас по глазам она видела, что ему плохо, очень плохо. В душе даже появилась обида на покойника за то, что он так обошёлся с ними.
  - Дядя, может быть, это какая-то ошибка!
  - Он убил себя сам. Какая может быть ошибка?
  - Ты прав... Но...
  - Ты пей. Так станет легче.
  - Думаешь?
  - Уверен, - дядя попытался улыбнуться. - Когда приходили похоронки на твоих братьев и на тебя, я тоже садился пить чай.
  От этих слов стало ещё хуже. Алёна залпом выпила чай и поднялась на ноги.
  - Ты сегодня будешь дома?
  - Нет. У меня ночное... и я хотел ещё поработать, - дядя медленно поставил свой почти полный стакан на стол.
  - Хочешь, я останусь с тобой? Я лягу на ди...
  - Тебе завтра утром на работу, - строго оборвал её дядя. - А тут ты не выспишься.
  - Почему?
  - Потому что днём тут тихо, а ночью - шумно. Я буду копировать кое-какие документы и шуметь камерой. Так что иди домой, пока подъезд не закрыли.
  - Хорошо, - Алёна оглянулась на окно. - Дядь, ты уверен?
  - Да.
  Он помог ей надеть калоши и сам замотал её шею шарфом.
  - Спи и ни о чём не думай, - он поцеловал её в лоб и отвёл вниз.
  На улице шел пушистый, как с картинки, снег. Весь мир покрыла белая-белая пелена. Час был ещё не поздний, но людей почти не было. Только светили тёплым жёлтым светом редкие витрины и фонари. Алёна оглянулась в поисках трамвая, но потом подумала и пошла домой сама.
  Дядя Марк, бедный, глупый дядя Марк. Она должна была бы ненавидеть врага, но не могла. Дядя Марк ещё ребёнком качал её на руках, он давал ей поглазеть на большой географический атлас, показывал свою коллекцию камней, оставшуюся ещё с тех пор, когда он был простым студентом-геологом. И его убеждения всегда были твёрдыми, как самый прочный гранит. Настоящий большевик! Если бы у Алёны спросили, кто настоящий большевик и коммунист, она бы без сомнений ответила - дядя Марк, Марк Богданович Румянцев, герой трёх воин, её друг и советчик.
  Что же с ним случилось? Почему? Он говорил, что знал, что за ним придут. Пришли, потому что... Нет, это всё не может быть всреьёз. Сердце отказывалось принимать его предательство, но разум был прав: будет ли невиновный убивать себя? А может быть, и будет. Если он решил, что за ним пришли снова, как тогда. Но ведь теперь не тридцать седьмой. Все, кто устроил ту кошмарную осень, уже давно сгнили. Всё. Всё уже другое. Незачем бояться наговора и несправедливого суда, чтобы носить с собой таблетку с ядом.
  Таблетки с ядом носят с собой только шпионы.
  Алёна сама не заметила, как дошла до дома. По лестнице она поднялась на негнущихся ногах и не видя, куда идёт. Ключ попал в замочную скважину только с третьего раза. Она неторопливо вошла внутрь, закрыла дверь на засов и цепочку. Утром ей надо на работу. Мир ведь не остановился и не рухнул.
  
  Утром Алёна тщательно умылась холодной водой и посыпала нос маминой пудрой. То ли холодная вода помогла, то ли пудра, от которой хотелось выкашлять все лёгкие, но в зеркале её лицо выглядело почти нормальным. Возможно, Адашев и ребята поймут, что она намедни ревела, как девчонка, но посторонний человек, если не будет приглядываться, может и не заметит.
  А дядя Марк... Что ж, Алёна переживёт это. Она пережила смерть всей семьи. Её железное сердце переживёт и эту. И даже то, что дядя оказался врагом.
  - О, Алёнка, - Тимур Ладыженский преградил ей дорогу буквально в двух шагах от кабинета-аквариума её группы. - Адашев сказал, что не придёшь.
  - Правда? - она постаралась как можно натуральней удивиться. Молодой офицер выглядел свежим и выспавшимся. Ночью он если и не спал, то вовсе не по причине тоски и тяжёлых мыслей из-за вчерашнего происшествия.
  - Да, сказал, что ты приболела. Надо же, а мы думали...
  - Не стоит об этом.
  - Как знаешь, - он похлопал её по плечам, весело подмигнул и пошёл дальше. Миша Сокол выглядел не таким бодрым. На работу он пришёл после учёбы и обеда, и сел в углу у окна. Пока Алёну знакомили с Яковом Хуре, пока она записывала все книги, что ей надлежало прочитать, пока её пугали предстоящей бумажной работой, рыжий молча смотрел в свою книгу. Алёна не выдержала.
  - Миша, ты в порядке?
  - А? - он вздрогнул и уставился на неё круглыми испуганными глазами. - А, это ты... Прости, я только что с допроса.
  - Хочешь чаю? У меня сушки есть.
  - А... Нет, я схожу в столовую, - он покачал головой. - Извини, я всё никак не могу не думать о... ты понимаешь.
  - Понимаю. Миша, ты ничего не мог сделать. Не вини себя.
  - Нет, мог. Я многое мог сделать. Но не сделал... или сделал... не бери в голову, - парень замахал руками и вымученно улыбнулся. - Я скоро приду в себя.
  - Если что, ты всегда можешь обратиться ко мне...
  - Нет-нет-нет, ещё чего! Я сам справлюсь! - он замотал головой. - Уже не в первый раз.
  Дядю тихо похоронили через два дня. Алёну на похороны не отпустил Адашев. О случившемся она узнала только из заметки районной газеты. Некий О.О.Муров коротко сообщал, что рабочие славного города Москвы скорбят, что умер заслуженный работник государственной безопасности, автор трёх статей по геологии города и что прощание прошло в районной больнице недалеко от дома покойника. Ни слова о предательстве, самоубийстве или чём-то подозрительном. Страна потеряла своего верного сына, страна скорбит.
  Алёна втянулась в работу. То, что она представляла себе по кино захватывающим, полным опасностей, погонь или хотя бы длительных мозговых штурмов, оказалось горой бумаг. Алёне, как молодой и необразованной, поручили помогать Архаровичу с бумажками. Она научилась печатать двумя пальцами, ругаться на отсутствие машинистки и делать умное лицо, когда Хуре был не в настроении и требовал отчётов о проделанной работе. Даже подшила мамино пальто после того, как Хуре отругал её за армейскую шинель в городе. А ещё Алёна научилась быстро бегать по лестнице и избегать от Тимура Ладыженского, для друзей просто Тима. Он возникал на пути и пытался завязать с Алёной разговор. Первые несколько раз она пыталась разговор поддержать, и была приглашена "приятно провести вечер". Бить морду сыну князя, особенно после истории с дядей Марком, было страшно, и Алёна просто отнекивалась. Тимур сделал из этого какие-то свои выводы, и начал рассказывать про дела своего отца.
  - Между прочим, я скоро вернусь в совет, - в тот день Алёна опоздала на обед из архива, и пришла в столовую, когда там почти не было людей. Тимур появился буквально через минуту после неё и сел за один стол.
  - Ммм. Поздравляю.
  - В январе будут выборы.
  - Угу, я слышала.
  - Я знаю, о чём ты всё время думаешь. Знаешь, и я тоже не очень верю в то, что Марк Богданович мог оказаться предателем.
  Алёна молча водила ложкой в жидких щах. Ладыженский уже одним упоминанием родственника испортил ей аппетит.
  - Я думаю, на него написали донос, - Тимур наклонился к ней и начал громко шептать. - Ты ведь знаешь, что он недавно сильно поссорился с Муромским? А синод хотел запретить ммм... контакты между волками и обычными людьми. И детей таких запретить. Мол, слишком много проблем от того, что волчья кровь уходит на сторону.
  - Пытались же уже, ничего не получилось.
  - Разумеется. Но в этот раз хотят вообще запретить и ввести за это ответственность. Уголовную!
  Алёна несколько секунд молчала. Потом всё-таки ответила:
  - Но ведь... Это же глупо. Сколько семей тогда разрушится?
  - Глупость не глупость, а есть такие мысли. Марк Богданович был молодым князем, хорошо относился к выро... неполным. Возможно, за это и поплатился, - свистящим шепотом закончил Тимур. Пока он говорил, умудрился придвинуться к Алёне совсем близко.
  - Вы бредите, - она отодвинулась от него на край лавки. - Даже если Марк Богданович пошел против воли совета... Вы хоть представляете, какую глупость сейчас рассказали?
  Ладыженский с обидой отвернулся к своей тарелке. Всё-таки, дурак этот Тимур. Да, от тех, в кого попала волчья кровь, много проблем. Человек с дурным воспитанием охотней пойдёт против закона, если будет считать, что чем-то лучше людей. Выродки часто получают от предков скорость, чуткий слух или нос, а то и всё сразу. А некоторые, как Архарович, получают только волосы на загривке.
  - Вы, Алёна, подумали бы, о том, что я сказал. Сначала запрещают иметь семьи с простыми людьми. Разве мы за это боролись?
  - Мне кажется, вы сейчас говорите чушь. Как можно запретить существовать тысячам людей, которые ничего плохого не сделали. Как вы вообще себе можете это представить? - Алёна вот себе это не представляла. Волки и люди живут рядом сони лет. Как искать тех, в ком волчья кровь? Проверить всех людей? Невозможно. Похватать только тех, в ком кровь видна? И что это даст? Пройдёт одно поколение, и появятся новые недоволки. Никто не знает, как вообще такие чудовища, как оборотни, появились в природе. Они противоречат всем законам логики. Как происходит превращение? Откуда берётся энергия? Почему человек от такого не умирает? Как наследуется этот странный то ли дар, то ли талант? Почему одни волки живут себе и даже не старятся, кто-то живёт столько же, сколько и люди, а кто-то сгорает за несколько лет? О нет, Алёна не сомневалась, что если таким, как тот краснорожий, прикажут истребить всех недоволков, они не будут возражать и с упорством болванов будут его выполнять. Но поможет ли это? Да, чтобы усмирять волков и выродков, создали специальные отряды. Не разумно же гонять за одним волком целый полк солдат без каких-либо гарантий, что никто не испугается, не пропустит, не моргнёт не вовремя. Но на другой чаше весов лежат те, кто живёт как самые обычные люди. Вот она, например. Она ведь была медсестрой. Если бы не война, то она бы уже стала врачом. А ведь таких тысячи.
  - Ты, похоже, оптимист, - пробормотал Ладыженский. - Наш совет будут отменять - ты ни слова не скажешь.
  - Ну, отменять наш совет. И что?
  - И кто будет нас защищать? Или ты думаешь, что кто-то будет заботиться о волках кроме них самих?
  Алёна с неприязнью оглянулась на молодого волка. Он ведь младше неё! Лет тридцать, не больше. И, судя по тому, что несёт, любящий папа даже не отпустил его на фронт. Наверняка любимый сынок отсиделся в тылу. А почему его так беспокоит совет и запрет выродков? Может быть, он сам не слишком уж волк? Кто у него мать? Точно не старуха Ладыженская. Ещё до войны Алёна слышала про скандал в этом почтеннейшем семействе.
  - А вам нужно что-то особенное? Не как другим людям? Не спокойна жизнь, не школа для детей, ни честная работа? Или вы считаете себя выше них? - Алёна раздражённо запихнула в рот макароны и сложила тарелки друг на друга. - И вы считаете, что мы за это воевали?
  Больше к этому разговору они не возвращались. Ладыженский больше не пытался заговорить с ней про дядю Марка. Алёна тоже постаралась забыть об этом разговоре. Мысли о выродках и запретах навевали на неё хандру и мешали работать.
  
  Приближался Новый год. В профкоме начали распределять путёвки на ёлки, и Архарович постоянно пропадал со своего места. Алёна злилась, но особо не возражала. К этому времени она наловчилась справляться с частью документов сама. В тот день она раньше времени закончила оставленную ей работу, и уселась у окна с учебником криминалистики. Адашев обещал ей с нового года отправить учиться по юридической части, чтобы не дожидаться летних экзаменов и нового набора. Алёна взяла в библиотеке несколько книг, но из них самой интересной оказался учебник криминалистики. Возможно, он был ей приятней из-за постоянных отсылок к медицинским темам, а может быть, она просто за эти годы разленилась и привыкла читать только себе интересное.
  За чтением её и застал вернувшийся Архарович.
  - Сидишь? Будь готова, Хуре звонил, скоро приедут. Говорит, на Соколиной Горе взяли одного нашего друга.
  - Кого?
  - Сеня Лявкин. Почти чистокровный зверь по всем статьям, только полностью превратиться не может. Превращается в двуногого урода. Папа - кто-то из князей, заделал его году в пятнадцатом. Матушка - со всех сторон положительная дама, сама внучка князя. При царизме занималась тем, что жила за счёт любовников. Пыталась уехать заграницу, но осталась. Попеременно работала то модисткой, то швеёй, нигде не преуспела...
  - А сын - что?
  - А сын начал грабить граждан. До войны наработал на пять расстрелов. Трупов одних оставил не меньше дюжины. В войну потерялся, а в сентябре взял кассу пятого хлебкомбината. Перегрыз инкассаторе горло.
  - А его за такое разве не надо... ликвидировать? Если он горло перегрыз! - Алёна сглотнула. Желание вцепиться в человека зубами она испытывала всего три раза в жизни. До войны, когда за ней пришли, когда узнала о смерти мамы и после, о чём не хочется вспоминать. Это желание было опустошающим, тяжелым и страшным. В такие моменты зверь внутри поднимал голову и превращался в чудовище. Сильные духом сдерживали его. Слабы поддавались и сами становились зверьми.
  - Хорошо было бы его на месте хлопнуть. Но раз взяли - значит взяли. Сейчас его расстреляют, или потом. По суду, если честно, даже лучше. Пусть мерзавец, но не на войне же.
  - Говорят, после нового года расстрел отменят, - пробормотала Алёна. - Что, если правда?
  - Брось, для таких, как он, не отменят, - Архарыч выгрузил на стол два сладких подарка для детей и конверт с билетами. - Что с ним делать, если не расстреливать?
  
  Лявкина привезли уже после обеда. Он оказался здоровенным детиной с огромной челюстью и злыми глазами. Весь он был неприятный, неопрятный и словно больной на вид. Бугристое лицо, много волос, сутулая спина. Не человек, а злая обезьяна. По дороге его, похоже, изрядно побили, и на своих конвоиров он смотрел с нескрываемой злобой. Алене при виде этого типа стало страшно. Иногда бывает, что волки оборачиваются зверем и забывают себя. Такой несчастный становится четвероногим хищником навсегда, забывает себя и либо убегает в лес, либо, что гораздо страшнее, остаётся с людьми и начинает на них охотиться. Алёна один раз видела такого одичавшего. Лявкин напоминал ей именно его: злой, дикий. Человеком он мог называться только по внешнему облику.
  Алёна собралась было помочь Хуре с допросом и спустилась вниз, в комнаты на первом этаже, где стояли прочные железные решётки. Но Лявки как только увидел её, словно взбесился и кинулся на конвоира. Тот ткнул его в нос вонючей тряпкой и скрутил. По комнате поплыл запах "розочки". Алёна и Хуре раскашлялась
  - Алёнушка, давай-ка ты на выход, - офицер под локоть вывел её в коридор. Яков Иванович быстро прокашлялся, а её скрутило не на шутку.
  - Что-то случилось? - там её подхватил Михаил.
  - Да чёртова дрянь... - Алёна тёрла глаза. - Мне надо умыться.
  - Давно это у тебя? - он протащил её в туалет и помог найти кран.
  - Всегда было, - вода тоже всегда помогала от противного запаха. Розочку мешали всё по-разному, но мерзкая, вышибающая зрение и нюх, основа, была у всех одинаковой... Хотя эта была всё-таки похожа на ту, что ей тыкал в лицо красномордый чекист. Хотя, что удивляться? Наверняка один и тот же человек мешает для всех служб. - Обидно даже... Вон Хуре только покашлял.
  - Так запах не сильный, а тебя так скрутило.
  - Как это - не сильный? - Алёна протёрла раскрасневшиеся глаза. Теперь до вечера ходить, словно она проревела всё утро. Ну вот что с этим делать, а? Хоть идти в бухгалтерию и просить у тамошних баб пудру.
  - Так на тряпку по паре капель капают, чтобы успокоить. Вырубить-то этим трудно.
  - Трудно? Ага, щас, - они переместились на подоконник. Обед уже прошел, и деваться было некуда. Алёна решила дождаться конца допроса. Архарыч снова куда-то сбежал, яко бы что-то не взял для одного из своих четверых детей, а остальные члены группы ушли на обед. Пришлось ждать конца допроса. Время от времени Алёна слышала крики Лявкина. Он угрожал Хуре расправой. Алёне становилось в такие моменты страшно за начальника. Но ничего страшного так и не случилось. Допрос закончился, и Лявкина с закованными за спиной руками конвойные вывели без проблем. То ли Хуре его напугал, то ли сам испугался расстрела, но верзила выглядел подавленным и испуганным. Его взгляд метался между своими ногами, конвоирами стенами коридора. Алёна поднялась на ноги и шагнула в сторону допросной.
  Лявкин молча рванул наручники и толкнул конвойного. Парень упал на вышедшего из кабинета Хуре. Второй потянулся к кобуре, но верзила ударил его в шею. Лявкин быстро оглянулся на окно и зарычал. Алёна никогда не видела сородича в такой ярости. Даже её покойник-муж, когда злился, никогда не превращался в зверя. Лицо Лявкина перекосило, нижняя челюсть выдвинулась вперёд. Он не был настоящим волком, и превращение застопорилось на этой уродливой фигуре. Он теперь не мог даже говорить из-за перекошенной челюсти. Её рука сама потянулась к оружию.
  Когда он на неё кинулся, Алёна без сомнений выстрелила.
  Получив в тело три пули, Лявкин завалился на спину и засучил руками и ногами. Алёна на всякий случай подошла к нему ближе, чтобы выстрелить в голову. За её спиной что-то кричал Миша.
  Лявкин резко распахнул жёлтые глаза и пнул её двумя ногами. Он вскочил на ноги и с оскаленной пастью рванулся вперёд. Алёна едва успела выставить перед шеей руки. Клыки выродка легко разорвали платье и впились в плоть. Она зарычала в ответ и попыталась сбросить Лявкина с себя.
  - Алёнка! - Лявкин вздрогнул и разжал зубы. Над ними мелькнуло лицо Сокола. Михаил навалился на выродка и схватил его за лицо двумя руками. Дальше... Дальше Алёна не поняла, что случилось. Она почувствовала невероятные ужас и боль. От страха онемело всё тело, а из головы вылетели все мысли. Её тело безвольно размякло. Лявкин с тихим сипом навалился на неё. Его оттащили в сторону.
  - Ты как? - Михаил присел рядом и похлопал Алёну по щекам. Ужас отступал, но руки всё-равно тряслись. Она не могла сказать, что именно её напугало. Страх был бессмысленным и всепоглощающим. Даже на фронте она никогда так, без причины и какой-либо мысли, не боялась.
  - Я... Жива, - Алёна схватила Сокола за плечи. Тот помог ей встать на ноги. Она рассеяно посмотрела на руку. Ткань побурела и висела лохмотьями. - Это ты сделал?
  - А, ты почувствовала? - Миша смущённо закашлялся. - Да. Выучил один фокус, чтобы усмирять взбесившихся волков. Нужно было как-то справляться без ушедших на фронт ребят. Извини, оно не должно было тебя задеть.
  - Так вот ты чем в войну занимался, - страх ушёл, и вместо него пришла боль. Руку словно подожгли. Она поморщилась.
  - Пошли, я отведу тебя к врачу.
  - Там не много, через пару дней заживёт. Перевязать бы...
  - А заражение? Мне и так дядя Андрей голову открутит за тебя. Пошли.
  Лявкина подняли и потащили в подвал, в камеры. Одного из конвойных подняли на носилки и унесли в медпункт. Парень стонал, ему зачем-то прикрыли шарфом. Следом Миша вёл её.
  Пока старенькая медсестра промывала ей раны и пыталась вытащить из них нитки, Алёна рассматривала сидящего на стуле Сокола.
  - Миш, а ты можешь так со всеми?
  - Как?
  - Вот взять - и напугать?
  - Не знаю. Я вообще так всего несколько раз делал.
  - А почему я испугалась?
  - Мать, я не знаю. Ни разу ещё других вурдалаков не было.
  - Я не вурдалак!
  - Да какая разница-то! - почему-то разозлился Сокол. Алёна решила, что это из-за её раны.
  Когда они вернулись, в коридоре уже смыли её кровь. Сокола вызвал к себе Адашев, а Алёна вернулась в их кабинет. Хуре пытался написать отчёт о происшествии и злился, потом усадил за эту работу Алёну. У неё пошло веселее. Когда Хуре в свою очередь вызвали к полковнику и Алёна осталась одна, в кабинете тотчас же появились Ада и Маруська, с которыми она немного сдружилась за эти недели. Они предложили Алёне чай. Она отказываться не стала. Перевязанная рука по-прежнему болела, и она не могла даже заварить себе чая. Сначала Алёну расспросили про нападение Лявкина, потом обе дамы начали болтать за жизнь. Алёна слушала их краем уха и изредка кивала. Собеседник этим барышням - а даже старшая Ада была младше её почти на десять лет - был явно не нужен.
  - Мне вот Мишу жалко, - внезапно объявила Ада. - Сначала Ветишинский, потом Ойман, теперь Румянцев. Ещё бы и Алёну прибило. Столько смертей - и все за один месяц!
  - Я-то ещё жива! - возразила Алёна.
  - А те мертвы! - один глаз Ады отчаянно косил в сторону, и у Алёны появились сомнения, а не хряпнула ли коллега после обеда рюмочку.
  - Ну, тебе повезло. А им нет.
  - Ада, тебя несёт, - подёргала за рукав подругу Маруська.
  - Ничего не несёт! Смотри, сначала этот урод Вертишинскй... Алёна, ты меня слушаешь?
  - Да, разумеется. Кто это хоть такой?
  - Да был у нас один... Перевели из Оренбурга. Неприятный такой, сынок какого-то тамошнего князя. Значится, карьеру его делать перевели. Он в прошлом году, когда Ватин собрался на пенсию, на Адашева доносы всё в синод строчил, как пулемёт. Так вот, он попёрся на задержание. Весь такой надутый, как Хрущ на докладе... А, ты его не помнишь, наверное...
  Алёна задумалась, как вернее написать "повалил", "завалил" или "опрокинул". Все три варианта были какими-то пошлыми, что ли?
  - Так вот, попёрся он, влез на крышу. А снег уже того - тю-тю. Уронил клиента, и сам упал. Миша с ним был, пытался удержать его, но не смог. Сам чуть не упла. А там внизу всякий хлам, доски, шифер. В общем, мусор!
  - У него лицо такое было, когда его в морг увозили, - вздохнула Маруся. - Не, я не видела, Майка Коропина рассказывала, из той группы. Говорит, словно он пока падал, перепугался так, что всего перекосило.
  - Потом Ойман. Ойман вообще ничего мужик был, только сволочь и больной на всю голову. Он из горсовета вообще-то, но говорят, приятель Ладыженского. Не нашего, а который папа. Говорят, он чуть ли не новый князь, хотя по мне, сволочь он, а не князь. Он незадолго до того, как его мазом снесло, родил мысль: запретить волкам плодиться. Мол, только друг с другом, а не с людьми. Мол, все смешанные ущербными рождаются, а милиция их потом ловит. Вот представляешь? Мы как услышали, охренели. Архарыч твой, вот, добрейший и честнейший. Нарком наш этот, который писклявый такой, он ещё всё по радио что-то там зачитывает постоянно...
  - Устюжев? - предположила Алёна.
  - Он! Он же тоже полукровка, а вроде бы ничего так. У нас в центре, ну, который на Цветном, приезжал, когда я там бобиком работала, ничего мужик. Вот было тогда...
  - Ада, ты про Оймана говорила, - попыталась прервать её рассказ Алёна.
  - А, да, Ойман. Его задавило! Там пьяный дурак за руль сел. Пятерых прибил, - Ада помолчала и отхлебнула чая. Миша рядом оказался. Он же сама знаешь, до того, как нас изучать начал, врачом был. Пытался помочь, а куда там! Ойман, говорят, перед смертью орал так, что пол города слышало. Никого не спас. Потом ещё Марк Богданович... - женщина быстро взглянула на Алёну. - Он же ещё друг твоей семьи, верно?
  - Вроде того. Хотя он скорее мой друг, чем Марка Богдановича.
  - Какая разница? Всё-равно! Он был хорошим мужиком, твой дядя. Даже не верится, что там про него контрразведка насочиняла.
  - Но он же...- начала было Маруся, но Ада её оборвала.
  - Знаешь, если бы меня тогда тоже арестовывали, я бы яд приняла! У меня брата забирали, только перед войной вернулся. Мы его уже похоронить успели. Ну, Вадим, танкист, я тебе про него рассказывала. Так вот, он такое мне говорил, что лучше отравиться, чем снова туда.
  Алёна добила последние слова отчёта. Получилось как-то мало для едва не случившегося побега особо опасного преступника. Но что ещё можно было сказать? Напал на конвоиров, укусил её. Был обезврежен и обездвижен. Всё. Схему коридора, набросать? Или всё же не надо?
  - Я как его лицо вспомню, страшно становится. Видимо, страшно его напугали.
  - Падать с крыши всегда страшно, - пробормотала Алёна. - Э... ты про кого сейчас?
  - Да не про кого, - обиженно отмахнулась Ада. - Ты меня слушала?
  - Вроде того, - Алёна нахмурилась. Глупость какая. Мелькнувшая мысль была нелепой и, можно сказать, преступной! Даже предательской. Да, Миша мог бы напугать этого неприятного Ветишинского так, что он упал с крыши. Да, можно было бы напугать Оймана, но зачем? И как он оказался рядом с ним? И аварию, что ли, тоже подстроил? И да, он мог напугать дядю и положить ему в рот яд. Но зачем? Вообще, зачем всё это? Бред. Дурацкое совпадение.
  - Алёна, что такое? - Маруся осторожно взяла её за руку. - Ты словно испугалась чего-то.
  - Да снова Лявкина вспомнила, - Алёна кивнула на руку. - Страшно же.
  - Ещё бы, - кивнула Ада.
  - Простите, мне надо отнести бумаги Адашеву, - Алёна спешно выбежала из кабинета. Встреченный на лестнице Хуре сообщил, что Сокол уже давно уехал с какой-то группой и больше сегодня к ним не вернётся. А на её просьбу отпустить её пораньше из-за больной руки только пожал плечами. Мол, сразу бы так сказала. Алёна быстро сбежала, пока он не одумался или не прочитал нотацию за то, что оставила в кабинете посторонних.
  
  Дядя вернулся как раз, когда она закончила чистить оружие и готовилась уйти.
  - Ты куда-то собралась? - дядя вошёл в комнату и посмотрел на разложенное на кровати чистое платье.
  - Да, вроде того.
  - Куда, если не секрет?
  - К Мише.
  - Понятно, - взгляд старика остановился на её платье, потом на перевязанной руке. - Вы куда-то идёте?
  А почему бы и нет?
  - Да, он пригласил меня в кино. Сказал, у него есть билеты в "Родину", там будут трофейные фильмы показывать.
  Дядя кивнул.
  - Хорошо. Мне тебя до скольких ждать?
  - Я у него заночую.
  У выхода дядя остановил её.
  - Солнышко, - он осторожно взял её лицо в ладони. - Ты уверена в том, что делаешь?
  - Разумеется.
  - Ну, как знаешь, - дядя поцеловал её в лоб и прикрыл за ней дверь.
  До дома Михаила Алёна дошла пешком. Дом Сокола был новым, красивым, с красными нишами колоннами. Миша давно звал её в гости, а она всё не находила времени. Теперь вот нашла. В подъезде ещё пахло краской. Алёна поднялась на пятый этаж. Высота! И за какие заслуги Михаил получил квартиру в таком большом доме с такими большими потолками, широкими лестницами и цветами у окон? Видимо, с горечью подумала она, за сметь таких, как дядя Марк. И этот, Айман-Ойман. Теперь всё-всё понятно. Она сама не очень понимала, что делает и зачем идёт сюда. Концы пальцев покалывало, словно она ещё была на фронте и готовилась выполнить задание. Но теперь она не на войне, а в доме на пороге старого друга. У неё нет никаких доказательств. Что она ему скажет? Пригрозит оружием и потребует правду? Это тоже вариант.
  Смешно будет, если Миши нет дома.
  Но он был, и без вопросов открыл ей дверь.
  - Проходи, - он забрал у неё пальто и платок.
  Квартира Михаила была пустой. В прихожей на гвозде висели плечики с его пальто. Напротив зеркало. Две комнаты были закрыты, а в единственной открытой двери виднелся край железной кровати и завешанного одеждой стула. Алёна прошла за Соколом на кухню. Тут тоже ничего интересного. Холодильный шкаф в стене, столик с примусом, рядом три стула. Миша снял крышку с кастрюли и потыкал картошку вилкой.
  - Есть хочешь?
  - Нет.
  - Ты сказала, что хочешь поговорить. Что-то случилось? - парень взял кастрюлю за ручки и обернулся. - Я... - он удивлённо уставился на направленный прямо в его левый глаз пистолет. -Алёна?
  - Нам надо поговорить.
  - Но... - рыжий был не напуган, а скорее... расстроен? Брови странно изогнулись, а глаза выглядели так, словно он сейчас расплачется. - Алёна!
  - Сокол, зачем?
  - Что?
  - Зачем ты убил дядю Марка?
  - Ты сошла с ума?
  - Отвечай. Ты ведь его убил. Ты вложил ему в рот яд. Он ведь был невиновен, верно? Ты изобразил его самоубийство и оклеветал. Он не был врагом, - её голос задрожал. Что, если она не права. Как ей хотелось ошибаться!
  - Алёна, ты не в себе!...
  - Замолчи, - она закричала. - Говори, да или нет! Чего молчишь?!
  Пистолет у неё в руке затрясся, и Михаил наконец-то испугался. Кастрюля из его рук выпала. Алёна вздрогнула и нажала на спуск. От выстрела заложило уши. Михаил остался стоять, где стоял, а за его спиной в дверце шкафа появилась чёрная точка. Запахло гарью, порохом и немного рассолом.
  - Ну вот, - Михаил покачал головой. - Отдай его сюда, - он взял из её руки пистолет. Алёна не сопротивлялась. - Довольна? Сядь.
  В дверь начали стучать. Раздался глухой старушечий голос, звавший Михаила.
  - Ну, что стоишь? - Михаил положил пистолет на подоконник и пошёл открывать.
  - Миша, я слышала выстрел! - без приветствий запричитала старушка. Алёна про себя отметила, что старуха она ухоженная, чистая, вся пахнет сухими духами для белья. Наверное, и волосы складывает в старомодный кукиш на затылке, а воротнички меняет каждый день. Хорошая соседка, наверное. Какая-нибудь генеральская мать.
  - Ничего, тёть Люб, - Михаил перегородил соседке вход в квартиру. - Я чистил оружие и немного... недоглядел.
  - А... - старуха фыркнула на парня. - Ты смотри, не хулигань! Неужели надо это дома делать?
  - Извините, тёть Люб. Больше такого не будет.
  - Ещё раз - и я вызову милицию!
  - Хорошо, тёть Люб. До свидания! - Михаил твёрдо закрыл дверь.
  Он вернулся на кухню и принялся молча собирать рассыпавшуюся горячую картошку. Алёна стояла там, где стояла, с опущенными руками.
  - Садись, чего стоишь, - Михаил ползал по полу и выглядел смешно, а не зловеще. О чём Алёна только думала? Миша, их тихий неловкий Миша - убийца? Убийца... Да, их Сокол - убийца.
  Алёна села на трёхногую табуретку и сложила на коленях руки.
  Они сидели друг напротив друга. Между - только остывающая картошка. Михаил сильно ссутулился и молчал. За окном падал снег, лампочка мигала. Но Алёне было уже всё-равно. На неё напала страшная апатия и усталость. Наверное, со стороны её плечи выглядели ещё более сутулыми.
  - Миш, почему?
  - Это был приказ.
  - Чей?
  - Не скажу. Тебя и за то, что ты и так знаешь, могут пустить в расход, - Он покачал головой. Только сейчас Алёна заметила, что детское лицо Михаила теперь выглядело не таким уж и детским. Миша постарел, в рыжих волосах мелькала седина, а вокруг глаз легло много-много морщинок. Неужели он так изменился?
  - Сам говоришь, что я уже всё знаю. Чей это приказ? Снова их игры, да? Кто главнее?
  - Считай, что так.
  - Но это не так?
  - Так.
  - Врёшь. Если ты мне не скажешь, я устрою скандал. Пойду к Адашеву и всё ему расскажу. Ты его знаешь, он молчать не будет!
  - Адашев и так всё знает.
  - Что?! - она всё-таки вздрогнула.
  - Фокус с отравлением придумал он после того, как его не удалось взять на улице.
  - Но... - Алёна вскочила на ноги. - Это ложь!
  - Это правда.
  - Но... Зачем это ему?! Что такого сделал дядя, что с его решили убить?!
  - Я не знаю. У меня был приказ убить его. Сделать вид, что это был несчастный случай, - Михаил покачал головой. - Мать, приказы не обсуждаются.
  - Но как ты сумел это сделать? Он же мог разорвать тебя голыми руками!
  - Слушай, ты сама всё сегодня видела. Он уже был без сознания, когда я вкладывал капсулу ему в рот.
  Алёна спрятала лицо в руках. Воображение словно в насмешку показывало картины, как Михаил ловким движением руки закрывает дяде глаза, потом вкладывает ему в рот смертельную капсулу и сжимает челюсти. Нет, так не может быть. Это неправильно.
  - Но почему? Он ведь не был врагом, да? Эти, которых ты тоже убил, Вертишинскй и Ойман, они ведь тоже не были ими?
  - Враг - понятие растяжимое, - Михаил пожал плечами. - И Ветишинский... А Оймана я не трогал. Это был несчастный случай. Я просто оказался рядом.
  - Я тоже когда-то была названа врагом. Меня бы ты тоже убил?
  - Ты - другое дело. И они тоже... Мать, я не знаю, что там творится. Я просто выполняют приказы!
  - А если бы тебе приказали убить меня?! Ты бы убил?
  - Тебя - нет.
  - Почему? Чем я лучше?
  - Ничем, - разозлился Михаил. - Ты кривоносая, склочная, старая и злая. Но я тебя люблю, и вы с дядей Андреем моя единственная семья!
  - А они, значит, не семья и их можно убивать?!
  - Да. Ма, что ты от меня хочешь? Хочешь мести? Пожалуйста, вот он я. Хочешь знать, чей приказ? Иди к Адашеву, он знает! Выскажи ему всё в лицо! Иди повоюй с ними!
  - А ты не пугай меня! Я не боюсь чёртова синода!
  - А это не синод! - они замерли, уставившись друг на друга. Алёна провела языком по зубам и поняла, что в запале начала оборачиваться. Зубы изменились, челюсть заболела. Она глубоко вздохнула и попыталась успокоиться.
  - Тогда кто?
  - Кто выше. Тебе какая разница-то?
  - Да никакой. Тебя совесть не мучает, а? После дяди Марка?
  - Нет, совесть не мучает, - Михаил достал из кастрюли картофелину и принялся неторопливо счищать с неё вилкой кожуру. - И сны страшные не снятся.
  - Это несправедливо.
  - Мир вообще несправедлив.
  - Ты вообще ничего не чувствуешь?
  - Нет, ничего.
  - Дядя Марк любил тебя.
  - Да. И когда я остался один без крова над головой, без единого близкого человека, без копейки в кармане, кто мне помог?
  - Миша...
  - Да, помог дядя Андрей. Я у вас в чулане сколько прожил? Где был тогда дядя Богдан? Ах да, он тогда как раз на Эллочке женился. Ему не до меня было. Какой там сын старых друзей, когда есть жена, в четыре раза моложе тебя самого?
  - Он не мог! Ты же знаешь, он тогда работал!
  - Разумеется. Работал. И помог бы мне от всей души, если бы только мог. А ты знаешь, почему твой дядя Андрей оказался в архиве? Думаешь, кто настоял, чтобы честный, как топор, Андрей Русанов покинул управление?
  - Он сам захотел!
  - Спроси у Андрея Александровича сама, - Михаил вскочил на ноги. - Спроси у него, кто сказал, что Русанов не подходит ни для какой работы с людьми? Вместо кого его хотели провозгласить вашим князем?
  - Это глупости! Дядя Марк не мог!
  - Смог. И его друзья в этом помогли. А знаешь, почему? Потому что Андрей Русанов честный. Он за свою жизнь не спёр с работы даже листка бумаги. Думаешь, такой честный кому-то нужен теперь, когда немец не торчит под Кремлём, когда можно расслабить задницу и нахапать? Или ты думаешь, кто предложил синоду пометить всех выродков? Кто подкинул Ойману идею, что нужно их всех давить в колыбели, чтобы, как он сказал, обезопасить улицы? Дядя Марк! Его возмущало, что волкам путь в цк или наркомы закрыт. Он хотел выделиться! И ты знаешь, что? Синод проголосовал за. А ты знаешь, что значит голос синода. Значит, что их действительно будут уничтожать, разрушать смешанные семьи. По-твоему, мы для этого воевали?
  - Для этого нужно согласие съезды, а он это ни за что не утвердил бы!
  - Как будто в прошлый раз съезд что-то решал! Да даже если решал, как бы он поступли? Разумеется, утвердил бы. Они бы прочитали длинный доклад про то, что каждый, в ком есть хоть капля волчьей крови - враг. Что он сволочь и убийца. Что они вокруг нас, что они опасны. Что их всех надо выселить куда-нибудь подальше. А потом переписать всех волков и поставить их под полный контроль синода. Как тебе будущее? Не сметь не только в баню ходить, светить вашими мохнатыми спинами, а вообще не выходить из дома? Сидеть в гетто, как под немцами?
  - Это невозможно. Люди никогда бы на это не пошли.
  - Люди пойдут на всё, что угодно, если их напугать. Ты вспомни Лявкина. Сколько лет мы его ловили? Его одного хватит, чтобы заботливые мамаши запретили своим детям водиться с волками.
  - Хочешь сказать, что ты беззаконно убивал во имя высоких целей? Тухлое оправдание.
  - Я выполнял приказы, -Михаил пожал плечами. - И не только я. Законы - это слова на бумажке. Сколько раз их меняли за твою жизнь?
  - Потому что были такие, как ты, кто плевал на закон. Если один раз на него плюнуть, он потеряет всю свою силу.
  - Законы пишутся и переписываются. Так сколько изменений этого за-ко-на ты видела на своём веку?
  Алёна ничего не ответила. Михаил вздохнул и снова ссутулился.
  - Есть будешь?
  - Нет.
  - Как хочешь.
  - Вот ты их убил... И оно того стоило?
  - Оно того не стоило. Сегодня Ойман, завтра Урайман, потом Упсман. Нужно людям головы менять, а не сволочей в советах.
  - Так поменяли бы.
  - Времени нет. Порядочных ещё вырастить надо. А действовать надо сейчас. Может быть, следующие будут держать языки за зубами.
  - За это тебе дали такую квартиру? За эти заслуги? Совесть не мучает, а? Жить в этих хоромах, когда люди в сараях живут?
  - Кто бы говорил. У вас с дядей три лишних комнаты. Ты готова пустить туда других жильцов?
  Алёна сжала губы.
  - Дядя получил её за свои заслуги.
  - Тогда почему ты отказываешь в этом праве мне?
  - Потому что твои заслуги...
  - Потому что это мои заслуги. Но да, твоё мнение очень важно, ты же честный офицер, ты была на фронте и защищала таких тыловых крыс, как я. А я, тыловая крыса, сидел в тылу и пил чаи.
  - Миша, я...
  - Я вернул в строй почти тысячу человек! За меня сражалась тысяча человек. И столько же трудились. И сейчас тысячи спасённых мною рук строят то, что расхуярили немцы! Хочешь сказать, что мою работу сделал бы кто-то другой?! Кто?! Покажи мне этого человека. Чтобы научиться кидать гранату нужно четыре месяца. Чтобы стать лётчиком или танкистом - год... Ну, ладно, четыре года. А чтобы стать врачом. Нужно восемь лет. Это самое меньшее, чтобы освоить "взлёт-посадку".... А я ещё вместо ушедших на фронт ловил твоих сородичей. Да, тех самых, из-за которых простой обыватель нет-нет, да подумает, что от волков одни проблемы и пора их всех отстрелять! И пока вы там геройствовали, я отсиживался в тылу и делал так, чтобы тебе подобных не душили ещё в колыбели! Хотя да, дядя Марк! Дядя Марк всего этого не стоит. Или стоит, а?
  Они молчали почти минуту. Это всё было так неправильно, так... так... так плохо! И всё это свалилось на неё. Возможно, узнай она всё это сразу же после смерти дяди, Миша лежал бы сейчас с простреленной головой. Но что ей делать сейчас? Вершить справедливость? Но что это даст? Конечно, Мишу стоило бы пристрелить. А Адашева? Адашева она сможет пристрелить? Возможно. А дальше? Кого ей убить? Ладыженского, Муромского, Куршавова? Чем она тогда будет от них всех отличаться? Тем, что честно мстит, не прикрываясь никакими красивыми намерениями? Наконец, Алёна нашла в себе силы ответить.
  - Не знаю. Но ты изменился. И я тебе не верю.
  - Ты тоже изменилась. Можешь не верить. Если что, я это, не настаиваю, чтобы по-прежнему быть твоим другом. Только знаешь, что? Дядя Андрею не рассказывай. Нас с тобой шлёпнут, не жалко. А он - хороший человек.
  - Хорошо, - Алёна поднялась, забрала с подоконника пистолет и пошла в прихожую. Миша помог ей надеть пальто. Отговаривать уходить, оправдываться он не стал. А Алёна не стала ничего говорить и даже прощаться.
  
  Утром дядя ушел на работу раньше неё. Он так ничего у неё не спросил, хотя Алёна придумала историю про то, что они с Мишей просто поругались. По дороге на работу она купила газету. Передовицу занимала большая фотография городского совета, а под ним торчала статья, рассказывающая о том, как страна готовится к выборам. Её взгляд зацепился за небольшую фотографию Ладыженского старшего, пожимающего руку Калинину. "Все граждане нашей страны будут выбирать первых мирных депутатов. Председатель особого московского совета докладывает о готовности нашей столицы к выборам". Все граждане, даже волки.
  В дверях Алёна столкнулась с Адашевым и выронила газету. Лысый удивительно ловко поймал её.
  - Алёнушка, - Адашев развернул газету и бегло просмотрел передовицу. - Ты знаешь, как я люблю тебя и твоего дядю. Я очень не хочу, чтобы ты заработала себе неприятностей.
  - Что вы имеете ввиду? - она вздрогнула.
  - Ты умная девочка. И всегда ею была. Но ум и догадливость порой могут не приносить пользы своему владельцу. Понимаешь, о чём я?
  - Нет.
  - О твоём разговоре с Мишей. Теперь понятней?
  - Да, - она сжала зубы.
  - Не понимаешь, - полковник тяжело вздохнул. - Милая, ты честный человек. От тебя будет ещё много пользы всей стране... Не лезь в эти игры, хорошо? В них слишком много дряни. Порой можно измазаться насмерть.
  Это не была угроза.
  - Я знаю, Саава Андреевич. Просто... Просто...
  - Законы не совершенны, милая. Возможно, когда-нибудь в будущем, когда я уже сыграю в ящик. А пока приходится порой... действовать грубо. И не злись на Мишу. Я не требую его прощать, но по своей воле он бы никогда так не поступил. Как и я.
  - Я не злюсь на вас. И на него тоже. Я просто... - она не договорила.
  - Вот и славно, - Адашев улыбнулся кому-то за её спиной. - Тогда иди работай. И книжки всё-таки читай, хорошо? Я уже договорился, чтобы тебя без экзаменов взяли на вечернее.
  - Хорошо.
  Внутри около большого окна, где вчера на неё напал Лявкин, стоял Михаил и разговаривал с Хуре. Они обменялись рукопожатиями. Рука Михаила была по-прежнему мягкой, тёплой и очень сухой. Ничего не изменилось, их мир по-прежнему вращался вокруг Солнца.
  Алёна вернулась в свой кабинет и села за стол. Бумаги для ознакомления и включения в работу по-прежнему лежали на зелёном сукне. Она открыла верхнее дело. Бурман Лев Авдотьевич, 1871 года рождения, родился в Риге, бандитизм, разбои, убийства. Три раза до 1917 года был осуждён на двадцатилетнюю каторгу, все три раза бежал. После скрылся из вида, снова появился в 1944 г. в городе Касимов, причастен к налёту на сберкассу. Особо опасен. Недавно замечен в столице.
  С фотографии на неё смотрело унылое лицо с маленькими глазами и плотно сжатыми губами. Алёна сложила стопкой показания патрульных бобиков и достала дырокол.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"