Аннотация: Добро пожаловать в прекрасный новый мир!
1.
Вера проснулась, как обычно, в половине шестого утра. Можно было спать и подольше, но она предпочитала неторопливо сделать зарядку, принять душ, собраться и - с учетом всех пробок - прибыть на работу до начала рабочего дня, чтобы успеть приступить к делам без суматохи и спешки. Это начальство не опаздывает, а задерживается, рядовым же сотрудникам подобное не дозволено.
Странно только, почему так светло? Поздней осенью в такую рань за окном разве что фонари увидишь, никакого солнца, а сейчас даже под натянутое на голову одеяло пробивался свет.
Может быть, она забыла погасить люстру на ночь? Так нет же, точно щелкнула выключателем, улеглась, потом уже в темноте встала притворить форточку, ударилась мизинцем о ножку стула и долго шипела от боли. Да и не уснула бы Вера при верхнем свете, даже в своем уютном коконе!
'Наверно, инопланетяне подлетели поближе и светят прожектором мне в окно', - усмехнулась про себя Вера и решительно оторвала голову от подушки, так что одеяло сползло на плечи.
Подушка была незнакомая. То есть до такой степени незнакомая, что Вера осторожно потрогала ее - нет, не мерещилось. Набита подушка была, наверно, каким-то высококачественным наполнителем: она казалась изумительно легкой, мягкой, но и упругой, легко проминалась и тут же обретала прежнюю форму. Если бы еще не ослепительной красоты наволочка, при взгляде на которую начинало рябить в глазах! Шелковистая, приятная на ощупь ткань скользила под пальцами, вот только окрашена была в цвет... цвет... Первыми на ум почему-то пришли бензиновые разводы в луже, но Вера подумала и решила, что хвост павлина-мутанта тоже подойдет для сравнения.
Вера опустила глаза и обнаружила, что одеяло тоже переливается всеми цветами психоделической радуги, только с преобладанием не лилового с ярко-розовым, а зеленого и лимонно-желтого. От этого сочетания у Веры заныли зубы.
Но гораздо больше, чем странное постельное белье, Веру поразил интерьер абсолютно незнакомой комнаты. По правде говоря, ей очень захотелось зажмуриться: в привычную картину мира никак не вписывалась широченная кровать под золотистым балдахином с кистями, белый пушистый ковер, тяжелые портьеры, сводчатый потолок (даже с росписью, насколько удалось разглядеть Вере, опасно свесившись с кровати)... Надо ли говорить, что таких вот тяжеловесных кресел и внушительного вида книжных шкафов (по виду из массива дерева) у Веры никогда не было? Не говоря уже о туалетном столике с инкрустацией перламутром, позолоченном трюмо... Наверняка в комнате имелось еще что-то, но балдахин мешал рассмотреть, а вставать с кровати Вера попросту боялась.
Зато стало понятно, откуда столько света: поистине королевское ложе было окружено канделябрами, в которых на удивление ровным и ярким пламенем (к несчастью, тоже разноцветным) горели свечи. Вера представила, что могло бы случиться, вскочи она спросонья и опрокинь канделябр на постель, и поежилась. Что-то подсказывало ей, что огнетушителя в этой громадной спальне нет, разве что кувшин с водой найдется. Да, кстати, вон он, еще на одном столике. Тоже позолоченный (а может, и вправду золотой), с тонкой чеканкой в виде райских птиц, украшенный самоцветами...
Тут Вера спохватилась и поискала очки - она всегда клала футляр под подушку, но теперь его там, конечно же, не оказалось. На носу очков тоже не было - Вера, привыкнув носить их постоянно, иногда и засыпала в них, две оправы так сломала. Но ведь без них она вряд ли бы сумела различить эту самую чеканку на кувшине и роспись на потолке! (Изображены там были клубящиеся тучи, прорезанные молниями, огромные крылатые силуэты, замки на скалах - словом, в уменьшенном виде это сошло бы за скриншот из компьютерной игры или рисунок для обложки какого-нибудь фэнтезийного романа. И, к счастью, живописец работал в традиционной манере, так что взгляд на потолок успокаивал.)
'Мне это снится', - подумала Вера, ущипнув себя за руку.
Руки тоже были чужие: запястья уже, пальцы длиннее и тоньше. Такие кисти почему-то наводили на мысли о ловчей птице или злобной старой ведьме, особенно если хищно скрючить пальцы. Вдобавок Вера никогда не носила подобного маникюра: во-первых, в госучреждении не принято, во-вторых, не по возрасту (не девочка-подросток уже!), в-третьих - как посуду-то прикажете мыть с замысловато расписанными и позолоченными ногтями такой длины? Да и стоит подобное удовольствие недешево... Мало позолоты - в ноготь на среднем пальце продето крохотное колечко с блестящим камушком! Возможно, не стразиком.
Так или иначе, эти руки явно никогда не знали домашней работы.
И татуировок у Веры не было. Ну, в подростковом возрасте, помнится, они с приятельницами разрисовывали кожу шариковыми и гелевыми ручками, лепили переводные картинки с азиатскими драконами и непонятными иероглифами, но то когда было-то? Теперь же тыльную сторону кисти сплошь покрывал замысловатый тонкий узор. Обвив запястья, он уходил выше, к локтям и, похоже, достигал плеч. А может, и не только...
Вера не выдержала и окончательно сбросила одеяло, чудом не зацепив ближайший канделябр. Одежды на ней не оказалось, и это само по себе было странно: Вера очень не любила спать раздетой. Не потому, что считала это неприличным, просто не слишком-то приятно, когда с утра пораньше по твоей голой спине гарцует увесистый кот, а стоит дернуться, впивается всеми когтями, чтобы удержаться!
Она зажмурилась, вздохнула поглубже, открыла глаза и внимательно посмотрела на себя.
Тело явно принадлежало кому-то другому, никак не Вере. Слишком гладкая кожа, слишком длинные ноги, слишком... гм... выразительная интимная стрижка. И татуировка на всей видимой поверхности кожи: как Вера и предположила, на плечах узоры не заканчивались.
Не выдержав, Вера встала и подошла к роскошному трюмо - босые ноги утопали в ковре по щиколотку, - посмотрела на себя... и осела на пуфик.
Удивительно, но отражение очень походило на нее, какой она была в юности: рослая, 'справная', как говаривал дед. Осанка - королеве впору, плечи гордо расправлены, не ссутулены из-за многолетней сидячей работы, фигура... С такой фигурой прямой путь в фотомодели! Хотя нет, сейчас в моде другой типаж, а такие статные девицы когда-то хорошо смотрелись на плакатах или там картинах Дейнеки...
Волосы - копна непокорных темных кудрей, в свете свечей они отливали медным блеском. Мороки, должно быть, с этакой гривой! У Веры когда-то была коса ниже пояса, она хорошо помнила, сколько с ней возни.
Лицо... Симпатичное лицо, даже очень. Интереснее, чем у Веры, во всяком случае: с широкими скулами, твердым подбородком, большими карими глазами и красиво очерченными губами. А вот нос такой же, вызывающе вздернутый. И брови густые, широкие... впрочем, это-то как раз сейчас модно.
'О чем я думаю?! - спохватилась Вера. - Какие фотомодели, какие брови? Где я и почему я - не я?! Может, я сошла с ума? Или мне это снится?'
Она еще раз огляделась по сторонам. Нет, таких ярких и подробных снов она никогда не видела... Вдобавок щипки не помогали проснуться. Вот разве что... Вера вздохнула и сунула палец в огонь свечи.
Пламя не обжигало.
'Точно, свихнулась, - подумала она, глядя на свою руку. Маленький огонек переселился на длинный ноготь и теперь мерцал на нем, угрожая погаснуть. Вера сжалилась и посадила его обратно на фитиль. - А может, нет? А просто... Как это в кино бывает - раз, и проснулась в другом месте, в другом теле... Понять бы только, в чьем? И почему именно я?'
Впадать в панику Вера не собиралась, это противоречило ее натуре. Если она внезапно сошла с ума, то ее с большой долей вероятности вылечат. А нет - тогда она останется в мире грёз, где пока было достаточно уютно. Если же перемещение в самом деле состоялось, тогда и вовсе нет смысла бить кулаками по стене и просить вернуть тебя назад.
Позвать кого-нибудь? Какое там! Вера опасалась нашуметь: неизвестно, кто обитает за стеной... Только и оставалось, что размышлять про себя: это было делом привычным - она частенько вела с собой длинные мысленные диалоги что дома, что по дороге на работу. Вслух как-то неловко, в особенности в транспорте, а так - отчего бы и не поговорить с понимающим человеком?
'Попала я куда-то или сошла с ума - неважно, - решила Вера, поразмыслив. Пока можно думать, что это затянувшийся сон. Ну и посмотреть, что тут к чему... Когда еще такое приснится!'
В комнате было тепло, даже слишком по ее мнению, хотя как тут устроено отопление, Вера не знала. На виду ничего вроде камина (а именно он лучше всего подошел бы к такой обстановке) не было. Так или иначе, но разгуливать совершенно нагой не хотелось: а ну как войдет кто-нибудь?
На кресле нашелся небрежно брошенный... нет, назвать халатом это произведение искусства из полупрозрачной нежнейшей ткани язык не поворачивался. И если бы не всё та же кошмарная расцветка... Казалось, кто-то искупал леопарда в радуге!
Задрапировавшись в пеньюар, Вера подошла к окну и, осторожно раздвинув портьеры, выглянула наружу. Обычно в городе несколько окон светятся даже в такую рань, виден свет, на лестничных пролетах, горят фонари. Но нет! Снаружи царила абсолютная темнота, да еще и дождь лил, судя по звуку. Или не дождь, почему-то подумала Вера, прислушавшись, скорее уж, град барабанил.
Рамы тут были с частым узорчатым переплетом в палец толщиной. Замысловатые завитушки блестели позолотой, но что-то подсказывало Вере: красота красотой, а разбить это окно и высадить раму не так-то просто. Стекло тоже толстое, видно, если присмотреться как следует. Радовало то, что задвижки и ручки внутри имелись, стало быть, открыть окно при желании все-таки можно. Но, вероятно, не нужно, рассудила Вера, задвинула портьеру и принялась осматривать комнату.
Туалетный столик: понятно, уйма баночек и душистых флакончиков, большая шкатулка, из которой вываливаются украшения - крупные, броские. Ну, к такой внешности они должны подходить, решила Вера.
Ворох одежды громоздился во втором кресле, на стуле, даже на полу - очевидно, хозяйка комнаты не отличалась аккуратностью. По ковру разбросаны туфли - поди еще найди пару! А вот и гора книг - почему-то за креслом, словно кто-то читал, сидя в нем, и бросал тома себе за спину. Вера подобрала один фолиант: он был тяжеленным, в окованном металлом переплете - таким и убить можно, если огреть с размаху. Непонятные пятна возле застежки - то ли ржавчина, то ли засохшая кровь, - наводили на такие нехорошие подозрения... Содержимое тома - тем более, Вере хватило пары иллюстраций, чтобы быстро захлопнуть книгу и положить на место. Прочесть она ничего не успела, но, судя по всему, там описывалось, как именно производить изображенное на рисунке выворачивание человека наизнанку при помощи каких-то изуверских приспособлений.
'Письма! - сообразила Вера. - Или что-то в этом роде... Должна же найтись хоть записочка, хоть что-то?'
Она огляделась в поисках письменного стола или чего-нибудь вроде секретера. Но чего не было, того не было... Может быть, эта татуированная девица, чьими глазами сейчас смотрит Вера, неграмотная? И комната вовсе не её? Тогда непонятно, правда, что тут делают книги в таком количестве, но объяснение придумать легко: вдруг супруг или покровитель девицы любит почитать перед сном трактат о пытках, пока ему делают массаж стоп? Получает от процесса двойное удовольствие, а потом закрепляет результат на этой вот монструозной кровати?
Вера потрясла головой, прогоняя из нее дурацкие мысли, и снова осмотрелась. Ну не бывает же так, чтобы ничего, ни единого клочка бумаги...
Взгляд ее упал на небрежно откинутое одеяло. Показалось, или из-под его края что-то белело?
Вера коршуном рухнула на кровать и схватила... да, это действительно оказался лист бумаги! Или не бумаги - она была очень плотной на ощупь и будто бы бархатистой, не белой, скорее, цвета слоновой кости с заметными темными прожилками.
Так или иначе, это походило на письмо: вот заголовок, внизу размашистая подпись, вот только... только...
Она повертела лист так и сяк, но что проку? Да, она определенно видела буквы (почему-то сразу вспомнились 'пляшущие человечки), они повторялись и складывались в слова, вот только Вера не могла их прочесть!
'Ну как же так-то? - мелькнуло в голове. - Во всех этих сказках путешественницы по мирам непременно понимают местный язык или как-то быстро обучаются! Если окажется, что я не только читать-писать разучилась, но и с людьми объясниться не могу... Невеселый получится сон, вот что!'
Она вдохнула поглубже, чтобы успокоиться, выдохнула, встала и взяла книгу в переплете поскромнее (и без иллюстраций). В этой буквы совсем не походили на 'пляшущих человечков', они были острыми и угловатыми, а читать, похоже, предполагалось сверху вниз. В другом томе буквы оказались уже знакомыми, но прочесть напечатанное (тут уже додумались до печатного станка, машинально отметила Вера) не вышло. Третья, тонкая книжица, видимо, служила справочником: содержимое ее представляло собой подобие таблиц, сплошь исчерканных разными чернилами. Судя по потрепанному виду и отпечаткам пальцев на страницах, этим справочником пользовались часто (в том числе, видимо, за едой). На форзаце, кстати, Вера нашла размашистую подпись - точно такую же, как в письме. Вот и гадай, то ли девушка подписала свою собственность, то ли кто-то другой, чье письмо она читала перед сном?
'Нет, так не бывает, - серьезно сказала себе Вера. - Надо мыслить логично. Родной язык я не забыла? Я же на нем думаю? Или нет?'
Писать было нечем, пришлось подышать на зеркало и вывести свое имя пальцем. Странное дело: это удалось не без усилия, словно чужая рука не знала, как изобразить всего-то четыре буквы! С английским было еще сложнее, но Вера, тем не менее, справилась.
'Выходит, так, - сказала она себе. - Тело чужое, рефлексы у него другие. Наверно, оно умеет писать по-своему, а выводить наши буквы ему сложно, все равно как мне - арабскую вязь. Прекрасная догадка, поздравляю... А дальше-то что делать?'
Она села на край кровати, снова взяла письмо и попыталась уловить какую-нибудь закономерность. Знаменитый сыщик непременно сказал бы, что вот такая закорючка повторяется чаще остальных, значит, скорее всего, это такая-то гласная. А эта, не иначе, редкая согласная. Но так можно расшифровать тайнопись, основанную на соответствии придуманных значков буквам знакомого алфавита, а не записку на совершенно чужом языке!
'Это, наверно, 'здравствуй', - подумала Вера, водя пальцем по бумаге. - Или 'приветствую'. А может, 'целует пыль у твоих ног, о великий царь, твой ничтожный раб'. Но с тем же успехом это может оказаться 'приветики, как делишки'?'
Ничего не поделаешь: придется ждать утра, когда кто-нибудь придет и заговорит с ней. И надеяться, что Вера (знать бы еще, как эту девицу зовут!) его поймет. А если нет... Наверно, окружающие решат, что она сошла с ума, опоена каким-нибудь зельем или даже заколдована - поди знай, что тут в ходу? Может быть, попробуют привести в себя, а может, запрут от греха подальше. Если эта девушка из знатной богатой семьи, то подобный случай не станут предавать огласке, полагала Вера, чтобы не навредить репутации родни. Заболела и заболела, затем скончалась от неведомого недуга, дело житейское! Правда, неожиданно потерявшую рассудок девушку можно использовать, чтобы обвинить в этом несчастье кого-нибудь подходящего, но ей самой от этого легче не станет.
Ну а если эта красотка сама себе хозяйка или же находится на содержании у кого-нибудь, то... возможны варианты. Она ведь не сделалась буйной, на людей не кидается, а что слов не понимает - жестами можно объясниться. Вдобавок она и рассказать ничего не сумеет, раз языка не знает...
Вера представила, что могут сотворить люди с фантазией, угоди к ним в руки несчастная сумасшедшая, и невольно поёжилась. И у нее-то дома творили всякое, хоть новости вовсе не читай и телевизор не включай: непременно расскажут в какой-нибудь сводке о женщине, которую держали в подвале на цепи и всячески измывались. Редко кому удавалось выбраться, а скольких вообще не нашли? К примеру, таких вот: немых, не совсем здоровых на голову, тех, кого некому было хватиться? И это в современном мире, а здесь, должно быть, нравы еще проще... Ну и какая разница, где будет происходить подобное: в грязной лачуге или в такой вот варварски роскошной комнате?
'Лучше бы мне проснуться, - подумала Вера, невольно шмыгнув носом, - да-да, проснуться, понять, что это был кошмар, пойти в душ... Позавтракать - и на работу, и пусть Кобра Сергевна шипит, сколько угодно, я ее уже расцеловать готова! И даже остаться сверхурочно!'
Она снова всхлипнула от жалости к себе, подняла руку, чтобы утереть глаза, но замерла - ее парализовало вспышкой нестерпимо острой боли. Словно раскаленная спица вошла под лопатку, сделалось нечем дышать - Вера хотела крикнуть, но голоса не было... Письмо выпорхнуло из разжавшихся пальцев и упало на пол. Вера успела еще почувствовать, как, падая навзничь, ударилась головой о столбик балдахина, а после этого наступила темнота...
2.
Открыв глаза, Вера увидела незнакомый потолок. В смысле, однажды она его уже видела: это был не родной, до последней трещинки изученный потолок в ее спальне, а расписной, с бурей, молниями и драконами - кому еще могли принадлежать крылатые силуэты? Разве что боевым дельтапланеристам...
'Что за чушь лезет в голову?' - обозлилась Вера и приподнялась на локте. Она свалилась-таки с кровати, но мягкий ковер смягчил падение, а пышные кудри спасли от шишки на макушке.
Однако это было неприятно: прежде ей никогда не доводилось терять сознание, да еще от какого-то непонятного приступа! Бывало, голова болела и кружилась, давление шалило, сердце покалывало - имелись у Веры кое-какие хронические проблемы, но не критичные. А что поделаешь? Работа нервная, заработок не такой большой, чтобы позволить себе хорошенько пролечиться. А жить без стрессов, кажется, вообще невозможно: не одно, так другое...
'Может, это не у меня, а у нее?' - подумала Вера, сев. В глазах немного двоилось, но не могла же она заполучить сотрясение, стукнувшись о несчастный столбик?
Она подобрала злополучное письмо, изрядно помятое - наверно, перед тем, как выронить, Вера непроизвольно сжала его в руке, - и разгладила на колене. Затейливые буквы теперь, казалось, плясали на самом деле, и она зажмурилась и помотала головой, наивно надеясь избавиться от мутной пелены перед глазами.
Как ни странно, это помогло: протерев глаза, Вера убедилась, что зрение обрело прежнюю четкость. В смысле, недавно обретенную - так-то она без очков видела неважно.
Взгляд ее упал на письмо, и... Если бы Вера уже не сидела на полу, то непременно снова грохнулась бы с кровати. Буквы! Проклятые пляшущие буквы словно устали измываться над нею, взялись за руки и чинно выстроились в понятные строки!
'Чудеса!' - подумала Вера и принялась читать, беззвучно шевеля губами и отчаянно надеясь, что способность разбирать текст не исчезнет через мгновение.
'Здравствуй, отец! - начиналось письмо, а продолжалось довольно неожиданно: - Я думаю, ты прекрасно понимаешь, что я желаю тебе не здравствовать, а сдохнуть в муках, но условности есть условности. С другой стороны, в прощальном письме можно и не церемониться, да и переписывать заново мне не хочется. Пусть уж остается как есть'.
'Какие милые семейные отношения', - подумала Вера и перешла к следующему абзацу.
'Ты полагал, дорогой отец, что наконец-то сумел избавиться от меня? От песчинки в своем глазу, от занозы в своей вельможной заднице? Недаром ты раз за разом отсылал меня всё дальше и дальше, надеялся, должно быть, что я останусь навсегда в тех чужих краях! Но я возвращалась и снова и снова видела разочарование в твоих глазах. Жаль, я никогда не узнаю, что же помешало тебе нанять убийцу! Неужели ты настолько суеверен, что веришь в проклятие поднявшему руку на родную кровь? Тем более - такую? Не ожидала, право: такие замшелые предрассудки у Правого полумесяца! Не стыдно ли тебе, гордящемуся сорока семью поколениями предков, да будет легка их дорога, походить на простого крестьянина, которому позволительно не разбираться в магии крови?'
'Ну всё, - обреченно подумала Вера, оторвавшись на мгновение от письма. - Магия! Ну почему, почему, если я действительно попала куда-то, это не мог оказаться техногенный мир? Кнопки нажимать наверняка проще, чем колдовать...'
Выбирать, однако, не приходилось, и она вернулась к чтению.
'И вот - твоя последняя попытка, - писала девушка. - Неужели ты думал, я не узнала, что Левый полумесяц предлагал оставить меня при императорском дворе? Чем я отличаюсь от других высокородных девиц, неужели одним лишь своенравным характером и сомнительными выходками, как ты изволил выражаться? О, если бы ты знал, какие проказы устраивают дочери Созвездия, то перестал бы пенять мне на то, над чем я не имею власти! И ведь ты прекрасно знаешь об этом и в детстве всегда уверял меня, будто это не имеет для тебя значения, но теперь... Теперь я вижу - мнение двора значит для тебя куда больше, чем дочь, тем более, младшая, тем более такая. Дочь, которую, вдобавок, никто никогда не рискнет взять в жены. И разве ты можешь рисковать своим положением? Или карьерой моих братьев? Они ведь уже вошли в Хвост Кометы, не за горами тот час, когда они сами получат звания!'
'Ну и названия у них тут, - вздохнула Вера. - Но пока вроде бы понятно... Полумесяцы - это, наверно, главные советники или кто-то вроде. У кого были правый и левый министры, у японского императора, что ли? Ну вот... Созвездие - это, надо думать, придворные. Может, какие-нибудь особенно знатные. Хвост Кометы... свита какой-нибудь важной персоны? Но она пишет о званиях... Наверно, это что-то военное, гвардия, к примеру. Братья там служат, могут сами стать командирами. Похоже на то!'
Она перебралась на кровать и нашла место, на котором остановилась.
'Разумеется, ты не смог бы найти ничего лучше этой поразительной дыры, - продолжала девушка, - этого восхитительного заведения, в котором, как ты уверял, люди мирно уживаются с подземниками, горные шиарли с лесными, а саблезубый гворр живет в одной клетке с ягнятами и вылизывает их, как родная мать. Несомненно, где-нибудь в подвале отыщется бассейн с парочкой рыболюдей, да и мне найдется здесь местечко, не так ли? Кого я смогу удивить в этаком зверинце?'
'Вот и какие-то нелюди появились', - отметила Вера.
'Но, каким бы ты ни был, я все-таки твоя дочь, и я не намерена терпеть подобное унижение, - продолжал изливаться яд на лист бумаги. - Я думаю, именно на это ты и рассчитывал: на то, что тебе не придется марать руки. Что ж, к этому давно всё шло, и я хорошо подготовилась, отец! Читай же внимательно: я не задержусь в этой тюрьме ни на миг дольше того времени, которое потребуется мне, чтобы дописать это послание и проделать задуманное. Мы больше не обменяемся с тобой ни единым словом, никогда и никаким способом. Я достаточно знаю о тебе и твоем интересе к грязной магии, чтобы обезопасить себя с этой стороны...'
'Грязной? - удивилась Вера. - Может, я не так поняла? Обычно же говорят о темной или черной магии!'
Но нет, написано было вполне однозначно - 'грязная', что бы это ни означало.
'Знай, что в тех краях, куда ты посылал меня в надежде больше не увидеть, я не теряла времени понапрасну. О, это было нелегко, но оттуда я привезла больше знаний, чем получила в Империи (а ты знаешь, что и здесь я училась прилежнее многих, вот только зачем, если все дороги для меня закрыты?). Я набралась там редких знаний, отец, таких, за которые ты, пожалуй, отдал бы свое звание и половину состояния. А может быть, и всё без остатка - тебе не составило бы труда нажить новое, воспользовавшись тем, о чем в Империи не имеют даже смутного представления'.
'А вот тут мы, кажется, подбираемся к черной магии', - подумала Вера.
'Ты всегда удивлялся свойствам моей памяти, - продолжала девушка, - и побуждал меня тренировать ее. Тогда я послушалась тебя, и не зря, признаю: я помню всё до мельчайшей подробности, хотя не отказалась бы многое забыть. И вот, отец, я оставляю тебе свою прекрасную голову, доверху наполненную необычными знаниями, словно твоя библиотека - трудами лучших умов нашей и прошедших эпох. Только ее одну: я уничтожила все свои заметки, да их и было не так уж много. Владей, отец, храни ее, как величайшую драгоценность... и грызи локти от ярости - ты не сумеешь ею воспользоваться! Досадно, не так ли? Все твои умения, все грязные приемы бессильны там, где не к чему их применить!'
'Ничего не понимаю', - вздохнула Вера.
'Ты не сможешь вернуть мой дух, отец, даже если призовешь на помощь всех Предков. Думаю, они еще и насмеются над твоими тщетными стараниями, и поделом!
Тело моё обнаружат рано утром, когда служанка придет будить меня. Полагаю, тебе вернут его целым и невредимым... разве что немного использованным - видел бы ты, какими глазами смотрят на меня здешние никчемные мужчины! У них текут слюни, как у голодных гворров при виде куска мяса, так что, полагаю, они не устоят, а тебе скажут, что я согласилась на всё сама. Так и есть: я согласна, потому что моему телу абсолютно всё равно, что с ним сделают, и этим письмом я снимаю всяческую ответственность с тех, кто решится прикоснуться ко мне. Конечно же, они прочитают эти строки - я нарочно оставлю письмо на виду, незапечатанным. Уничтожить его не выйдет - я постаралась. Ну а дальше... Дальше живи с этим, как угодно, отец.
Можешь радоваться: ты все-таки добился своего - отчасти. Я больше не стану отравлять тебе жизнь, хоть и останусь грязным пятном на твоей безупречной репутации. Надеюсь, теперь-то тебе хватит мужества самому оборвать существование моей пустой оболочки? Или ты продлишь ее существование в надежде все-таки доискаться способа добраться до сокровищ моей памяти? Но что, если я солгала, и там ничего нет? Подумай об этом!
- Мне совсем не нравится этот сон, - едва слышно произнесла Вера, дав письму спланировать на постель и усевшись поудобнее.
Рука ее наткнулась на что-то маленькое, холодное, и она машинально подобрала это нечто - маленький флакон темного стекла. Он был пуст - Вера посмотрела на свет, - а запах показался смутно знакомым.
'Настойка олетты, - всплыло вдруг в голове, - смешанная с водой из мертвого озера и вытяжкой... Стоп, какой вытяжкой? Откуда я это взяла?'
Выходило, что ниоткуда. Само вспомнилось, стоило учуять запах. Какое там: Вера могла без запинки перечислить состав отравы, которую выпила из этого флакона Соль Вэра. И, главное, понимала, зачем та сделала это...
'Погоди, по порядку, - она обеими руками взялась за гудящую голову. - Сперва ты ничего не понимала. Потом вдруг оказалось, что ты можешь читать... и откуда-то знаешь, из чего состряпана эта вонючая дрянь. А главное, как она действует!'
- Её память? - шепнула Вера. - Та самая, идеальная? А где она раньше-то была?
Здесь же, в голове, пришел ответ, стоило сосредоточиться и перестать паниковать, только сама Соль Вэра еще не исчезла, и воспользоваться ее воспоминаниями возможности не было.
Пришлось еще помучиться, разбираясь, что к чему, но в итоге Вера все-таки совладала с поистине колоссальным объемом совершенно чужеродных знаний, обрушившихся на нее в мгновение ока. Главное было не пытаться объять необъятное, иначе лавина информации грозила погрести под собой, а выбирать ответы на какие-то конкретные вопросы. Что ж, Вера всегда неплохо пользовалась поисковыми системами...
Гайяри Соль Вэра, дочь Правого полумесяца по имени Гайяри Ханна Соль, действительно сделала всё, чтобы отец оказался бессилен вернуть её, невзирая на все свои умения. Настойка олетты со всеми этими неудобоваримыми (и крайне редкими) примесями никак не вредила телу, она лишь отделяла от него дух. Ну а дух не может долго существовать сам по себе: Предки зовут его за собой, и он ступает на бесконечную дорогу, по которой до него ушли сотни и тысячи прародителей, и с которой нельзя вернуться. Если, конечно, кто-нибудь достаточно умелый и сильный не призовет этот дух обратно.
И вот тут-то, как поняла Вера, и проходила тончайшая грань... Дух мог сам вернуться в тело, если то еще было живо. Если же это было слишком тяжело, но кто-то помогал ему в этом нелегком деле, врачуя телесные раны и призывая дух обратно (аналог реаниматолога в обычном мире, решила она, только с расширенными возможностями), это считалось благим деянием. Но вот если физическая оболочка погибла окончательно и бесповоротно, звать дух назад не следовало... Однако соблазн был чрезвычайно велик. Сколько людей умерли внезапно, не успев завершить важного дела, не оставив ни распоряжений, ни записей... или же нарочно уничтожив их, как поступила мстительная и взбалмошная Соль Вэра!
Так вот, если дух еще не слишком далеко ушел по бесконечной дороге, его можно было вернуть, пускай и на время. Вот это-то мастерство и считалось грязным (хотя многие тайно прибегали к услугам подобных специалистов)...
Конечно, удерживать бестелесный дух сложно, а расспрашивать его при этом и того сложнее, поэтому ему требовалось материальное вместилище. Кое-кому везло (тут Вера нервно усмехнулась), их могли вселить в тела лишенных разума людей, но на всех таких не напасешься. Приходилось заключать духов в... да хотя бы в предметы. И хорошо, если узнав всё интересующее, грязных дел мастер отпускал духа с миром! Он ведь мог и позабыть о нем, и нарочно оставить в таком состоянии, да и самому ему ничего не стоило умереть в любой момент...
Соль Вэра интересовалась этим искусством не меньше, а может, и больше родного отца, а потому замыслила сложный план, учитывая многие нюансы. И, похоже, сумела его исполнить.
Тело, если одновременно мыслить в здешних понятиях и переводить на понятный Вере язык, - это просто вместилище, сосуд. Если угодно - девственно чистый компьютер: ни данных, ни операционной системы...
Дух в этом случае - это личность человека и его память, весь накопленный за годы жизни опыт и умения. Именно поэтому его можно допросить даже после гибели физической оболочки: память остается при нем, будто в облачном хранилище. Ничего не исчезнет, пока сам дух не уйдет настолько далеко по бесконечной дороге, что растеряет воспоминания и позабудет даже свое имя.
Всё это Соль Вэра прекрасно знала, а потому понимала, что отцу не составит труда вернуть ее и вселить хоть в деревянную лошадку. Она же не собиралась позволить ему распоряжаться собою даже после смерти, а потому затеяла почти невозможное: разделение духа на составляющие. Ей нужно было, чтобы память осталась в мозгу еще живого тела, а вот личность - личность должна была исчезнуть. И тогда призывай дух, не призывай - толку не будет. Не обремененный памятью многих лет, он устремится по дороге Предков так быстро, что скоро исчезнет в немыслимой дали.
Возможно, займись Ханна Соль этим сразу же, он успел бы изловить дух дочери, но он был слишком далеко: от столицы до этой глуши не один день пути. С сообщением о случившемся наверняка бы затянули, гонец по такой непогоде добирался бы долго... Словом, к тому моменту, как Ханна Соль примчится сюда, время будет безнадежно упущено, и безутешный отец останется, фигурально выражаясь, с прекрасным, но совершенно бесполезным компьютером на руках. Да, он функционирует, данные хранятся где-то там, только добраться до них извне невозможно. Даже если подселить в это тело другой дух, воспоминания предыдущего владельца не станут ему доступны, так что устанавливай новую операционную систему, не устанавливай - всё едино.
- Похоже, ты была редкой стервой, - шепотом произнесла Вера. - Сотворить такое... И чего ради? Отцу отомстить? Что он тебе такого сделал-то?
Ответа не было. Вернее, был, но слишком уж расплывчатый: похоже, личные воспоминания Соль Вэра унесла с собой, оставив только то, что касалось ее исследований. И ухитрилась ведь разделить и рассортировать!
- А я, значит, случайно инсталлировалась в это тело, когда дух Соль Вэры еще не отлетел, - пробормотала она, вспомнив, что чужое тело ощущалось, будто одежда не по размеру. Теперь вот село, как родное, нигде не жало. - Почему, интересно?
'Боль твоего сердца', - вспомнились ей почему-то строки письма. Верно, покалывало у нее в сердце, но она привыкла не обращать внимания на такие мелочи, а врач-то говорил, что инфаркт год от года молодеет. Да, еще и сорока нет, ну так что ж?
'Должно быть, просто совпало, - решила Вера и обхватила себя руками - от таких мыслей сделалось зябко. - Она умерла здесь, а я - там. Но она сделала это слишком уж замысловато, а почему меня притянуло в ее тело... Да кто ж поймет! Может, Соль Вэра разобралась бы, что к чему, да ее теперь уже не дозовешься... Только у меня в голове всё, что она успела узнать за всю свою жизнь, так что, может, и я дотумкаю, что это за сопряжение сфер такое произошло. Только это не первоочередная проблема! Раз уж я тут, придется изображать ее... Удачно, у нас даже имена похожи, хуже было бы, если б пришлось привыкать к какой-нибудь Галаратуниэли... Но я же не знаю, зачем ее сослали сюда! И вправду ли сослали, или она присочинила? Что я должна была здесь делать? И, главное, как выкручиваться?..'
Идей не было, разве что изобразить амнезию, но это Веру не устраивало.
- Ладно, попробуем разобраться в процессе, - пробормотала она. - Раз она писала письма, значит, должна быть и другая корреспонденция. Если она ее не уничтожила вместе со своими заметками, конечно... Но что-то непременно должно найтись! Документы хотя бы, верительные грамоты...
Вера решительно встала: нужно было как следует поискать в шкафах, среди книг - вдруг найдется хоть что-нибудь полезное? Только вот темновато, мельком подумала она, еще люстру бы зажечь...
Рука будто сама собою сделала короткий жест - на мгновение полыхнули золотом нити татуировки, - и комнату залил ослепительный свет. Громадная люстра под потолком вспыхнула всеми огнями, и буря с молниями неожиданно превратилась в закат над морскими волнами, в которых резвились скаты.
- Вот это сервис, - сказала Вера, проморгавшись. - Я, значит, еще и колдовать теперь умею? А...
Закончить мысль она не успела - незнакомый мужской голос встревоженно позвал:
- Хозяйка! Хозяйка! Почему сделалось так светло? Вы раздумали умирать? Или вы в предсмертных корчах сшибли свечу, и теперь огонь пожирает ваше прекрасное тело?
- Ты... ты где? - после паузы выговорила Вера.
- Где же мне быть? В темном углу, где вы определили мне место! Но, - добавил незнакомец, - вы занавесили меня своей кружевной сорочкой, и хоть я не отказался бы поглядеть на ее содержимое, сама она тоже очень даже ничего...
Вера огляделась - голос действительно шел из темного угла, где что-то светлело, - и решительно подошла поближе. Сдернув означенную сорочку (и еще с полдюжины тряпок разной степени прозрачности) с какого-то предмета, она с удивлением увидела зеркало - самое обычное зеркало в человеческий рост, в массивной оправе, на звериных лапах. Правда, оно ничего не отражало, но удивляться Вера уже устала.
- О! - голос определенно доносился из зеркала. - О лучшем я и мечтать не мог, прекраснейшая из хозяек! Стан ваш подобен гибкой иве, кожа сияет золотом, а...
- А сосцы мои - как двойни молодой сабулаки? - хмуро закончила Вера. Слова 'серна' в этом языке не нашлось.
- Какое сравнение! - восхитилось зеркало. - Это вы сами придумали или вычитали где-то?
- Придумала, - соврала она, решив, что вряд ли здесь кто-то слышал о 'Песни песней', равно как и о многом другом. - Вот что, друг мой...
- Хозяйка назвала меня другом!
- Не перебивай! - рявкнула Вера. Ей не хотелось этого делать, но чувствовалось, что иначе зеркало не заткнуть. - Кстати, как тебя зовут?
- Вечером хозяйка изволила даровать мне имя Болван, - охотно сообщило оно. - Вчера я был Недоумком, позавчера я ехал в багаже и обо мне говорили просто 'клятое зеркало, раскокаем - госпожа нас убьет', а до того...
- Нормальное имя у тебя есть? - вклинилась она.
- Было когда-то, - с сомнением ответило зеркало. - Неужели вы его позабыли, хозяйка?
- Разумеется, - фыркнула Вера, - неужели мне нечем больше занять голову? Напомни, будь любезен!
- До того, как вы заключили меня в это стекло, я звался Трианом, - был ответ.
- И давно я тебя туда... отправила?
- Тому уж второй круг пошел, - подумав, сообщил Триан, а Вера вспомнила: кругом здесь называется двенадцатилетний цикл. - Удивительно даже, хозяйка, я думал, вы еще в первую неделю меня разобьете, ан нет...
- Если не умолкнешь, точно разобью, - для порядка пригрозила она. Из зеркала раздался смешок: видимо, такие угрозы были в порядке вещей. - Или того хуже: извлеку и прогоню прочь!
- И лишите меня счастья видеть вас, о хозяйка? - испугался Триан. - Вы же знаете, я не смогу задержаться подле вас, уйду по бесконечной дороге - и поминай, как звали! Вы-то уж точно не вспомните...
- Еще круг-другой, и я забуду, как мне вообще пришло в голову дать тебе это вместилище.
Звучало не слишком убедительно, особенно после утверждения Соль Вэры о том, что память ее безупречна, но, наверно, зеркало не было посвящено в такие тонкости?
- Я напомню, хозяйка, - с готовностью сказал Триан. - Когда вам будет угодно, в любую минуту!
- Сейчас, - подумав, решила Вера и села на пол напротив зеркала. Только теперь она вспомнила, что на ней полупрозрачный пеньюар, но махнула рукой: надо думать, Триан видел хозяйку и вовсе без одежды. - Мне не спится, мне скучно, мне не нравится это место, поэтому...
- Я развлеку вас рассказом, хозяйка! - обрадовался он. - И даже не стану ничего приукрашивать, я помню, что вы не любите, когда я слишком много сочиняю.
- И когда чересчур много болтаешь - тоже, - напомнила Вера.
Похоже, она выбрала верный тон для разговора с зеркалом. А оно, глядишь, расскажет что-нибудь важное.
- Я буду краток! - заверил Триан и умолк, изображая, видимо, театральную паузу.
Вера же накрепко запретила себе думать о том, что случилось с ней-настоящей там, дома. Как бы там ни было, волноваться о ней некому - двоюродная сестра живет за тридевять земель, пишет раз в полгода. А кот...
'Как же Тихон?!' - испугалась она, но тут же вспомнила, зачем вставала среди ночи: Тишка ушел гулять, а затворить за собой форточку, конечно, не мог. Значит, не пропадет: рыжий кот попал к Вере уже взрослым да так и остался наполовину уличным, приходил и уходил, когда хотел. Иногда пропадал так надолго, что хозяйка уже и не думала снова увидеть его живым, ан нет, Тихон возвращался, забирался на карниз, скребся в окно, чтобы впустила... Его и соседка приютит, он к ней тоже время от времени заходил в гости. Ну а раз так, то переживать было не о ком. О работе, разве что, но думать о грядущей министерской проверке в такой обстановке у Веры никак не получалось. Да и без нее справятся как-нибудь, не самый незаменимый специалист...
3.
- Вы слушаете, хозяйка? - позвал Триан, оторвав ее от раздумий. - Если коротко, то там и рассказывать-то особенно не о чем. Дело было круг с лишком тому назад в Тинувере, где вы оказались проездом в...
- В Таговер.
- Я, между прочим, тоже не люблю, когда меня перебивают, - проворчал рассказчик. - Ну да ладно. В Тинувере, как вы наверняка помните, почти так же гнусно, как в этой вот дыре. Я, правда, еще не осмотрел ее сверху донизу, но того, что успел увидеть, мне хватило, клянусь!
- Как это ты ухитрился? - нахмурилась Вера.
- Вы же сразу по приезду приказали мне присоединиться к замковым зеркалам, - напомнил Триан. - Ну да немудрено запамятовать, вы же помирать собирались...
- Точно разобью! - она подобрала подвернувшуюся под руку комнатную туфлю и выразительно замахнулась.
- Молчу, молчу, хозяйка!
- Лучше рассказывай по делу, обещал же не отвлекаться. Хотя нет, стой, - сама себя перебила Вера. - Что там с этим... присоединением?
- Пока ничего интересного, - заверил Триан. - Зеркала вроде моего есть только у главного неудачника в этом замке...
- О ком ты?
- О ректоре, хозяйка, о ком же еще? Неужто при виде его кислой физиономии вы способны поверить, будто он наслаждается своим делом?
- Пожалуй, ты прав, - согласилась Вера, хотя не могла припомнить, как выглядит этот самый ректор. Очевидно, Соль Вэра познакомилась с ним так недавно, что не сочла это воспоминание хоть сколько-нибудь важным. - Но, может быть, у него просто желудок больной?
- Уж конечно, у мастера-травника непременно будет больной желудок, - язвительно ответил Триан.
- Переборщил с придонником, вот тебе и язва, - не осталась она в долгу.
Пришлось лихорадочно зарыться в 'библиотеку', но это теперь придется делать постоянно, так что лучше уж привыкнуть заранее.
- Возможно, и так. Звания частенько ничего не значат, а о его истинном мастерстве не мне судить, хозяйка, - согласился Триан. - Так вот, с его зеркалом я связался сразу же. Еще парочка имеется в учительских покоях, но хозяева пока не одобрили нашей связи. Может, еще и не слышали о вашем приезде, а может, попросту боятся: вдруг вы их и через зеркало проклясть сможете?
- Запросто, - фыркнула Вера, сделав очередную мысленную пометку. - Что, и это всё?
- Нет, еще у учеников есть, но к тем я и соваться не стал, потому как даже такое существование мне дорого.
- В смысле?
- Ну так это же шиарлийские зеркала! - возопил Триан. - Что, если они решат, будто мы шпионить станем? Нет, хозяйка, если вы с их хозяевами сами договоритесь, так я всегда рад, но сам не полезу, и не просите... С зеркалами подземников тоже, кстати, не хочу дела иметь. Их, вдобавок, пока дозовешься, от натуги треснуть можно... Ну да что с них взять, с бронзовых?
- С этим мы позже разберемся. А ректор, значит, на связи?
- А как же. Уже пытался убедить меня показать вашу спаленку, хозяйка. Ну и вас, ясное дело... Но шиш ему, ничегошеньки он не увидит, даже если золотую оправу в бриллиантах мне посулит, - гордо сказал Триан.
- Какая безвкусица... - поморщилась Вера, занеся в мысленный список ректора-вуайериста. - Вдобавок такая оправа выйдет тяжелой и непрочной.
- Именно так я и рассуждаю, хозяйка! - обрадовался он. - С моей-то, конечно, позолота давно облезла, зато лапы устойчивые. Ну да что с него взять, ему даже невдомек, что я не обычное зеркало, а очень даже... хм-хм... душевное.
- А ты и рад стараться... Кстати, а чем он объяснил желание на меня посмотреть?
- Разве тут нужны объяснения? - поразился Триан. - Но в целом... Сказал, желает взглянуть, как гостья расположилась после долгой дороги, удобно ли устроилась. А я заявил, что без вашего приказа, хозяйка, показать ничего не могу. Только вас позвать, но лучше этого не делать, потому как вы спросонок дюже злы бываете...
- Молодец, - искренне сказала Вера. - Здесь, значит, ты еще не всё рассмотрел?
- Говорю же, хозяйка, зеркал вроде меня здесь мало, да и обычных не так чтоб много. Где удалось побывать, там удалось. Прямо скажу, не императорский дворец!
- Это и так ясно, а конкретнее?
- Обычный приграничный замок, каких мы десятки повидали, - ответил Триан. - Разве что вместо чад с домочадцами эти вот все... ученики. Ну и прислуга, куда ж без нее? Немного, правда.
- А охрана? - зачем-то спросила Вера.
- Насчет этого ничего сказать не могу, хозяйка. Если кто и есть, то снаружи. Это вам виднее: меня-то укутанным везли, я даже не слыхал ничего! А вы бежать собрались?
- Пока нет, - вздохнула она. - Только что приехали, надо хоть дух перевести... А теперь вернись-ка к своей истории, а то до полудня ведь не закончишь!
- Как прикажете, хозяйка, - отозвался Триан. - Стало быть, в Тинувере я тоже был проездом, если это можно так назвать: на своих двоих шагал. И как раз в Таговер - там на ярмарке шестой недели всегда подзаработать можно.
'Так, не запутайся в здешнем календаре, - сказала себе Вера. - В неделе шесть дней, в месяце шесть недель, в году - о чудо! - двенадцать месяцев. Год у них, выходит, длиннее нашего? Не поймешь, сравнивать не с чем... А, это как раз неважно!'
Триан, получалось, говорил о ежемесячной ярмарке. Были еще покрупнее, раз в три месяца, еще крупнее - раз в полгода, но не о них речь.
- Работник из тебя... - вздохнула она. - Только языком молоть и горазд.
- Ну так за то мне и платили, - ответил Триан. - Я всяких небылиц столько знаю, что если каждую в золотой превратить, то я столько на себе и не унесу, да что там - и на двуконной телеге не свезу! Еще петь могу, но это лучше когда все уже упьются: тогда похабные песенки хорошо идут, а за то, что фальшивлю, бить не станут. Ну и плясал когда-то недурно...
- И, конечно, в Тинувере мы не могли не встретиться, - перебила Вера.
- О да, хозяйка! - из зеркала донесся смешок. - Брел я, стало быть, по обочине - по дороге не пройти было: такую грязь развезло, что в колее хоть топись... И вдруг откуда ни возьмись вылетает карета, а за ней вторая, обе угвазданы по самую крышу, и лошади тоже, а уж на что возницы похожи, лучше и не представлять! Останавливаются они возле постоялого двора, а я тут как тут: думаю, вдруг пригожусь? Кареты резные, золоченые, такие отмывать - мука! А здешние и так с ног сбиваются перед ярмаркой-то, значит, лишние руки наверняка пригодятся, вот я малость и заработаю...
- И что дальше было? - подбодрила Вера.
- Что-что... Дверца первой кареты открывается, и выходите вы, хозяйка, - Триан протяжно вздохнул. - Я такой красоты вельможной сроду не видывал, так что дара речи лишился и стоял, будто столб придорожный.
- Почему сразу вельможной-то?
- А будто я герб на дверце даже под грязью не разглядел, - фыркнул он. - Да и по вам сразу видать, что вы из старой знати, такие лица только у них и бывают.
- Какие это - такие? - насторожилась Вера.
- Ну... - будь Триан человеком, он наверняка почесал бы в затылке или пожал плечами. Увы, зеркало не могло даже притопнуть львиной лапой. - Необычные. Красивых много, среди Созвездия я и покрасивее потом девиц видал, уж простите, хозяйка... Да только таких, как вы, издали заметишь! Что вас, что сестер ваших с братьями, что отца... Ой. Ой... Я не хотел, хозяйка!..
- Продолжай, - велела она как могла более зловеще. - Увидел ты мою красоту неземную, а дальше что было?
- Вы, хозяйка, огляделись, посмотрели, во что кареты превратились, плюнули себе под ноги и рукой махнули. Я даже глаза протер - всё блестит, ни грязинки, ни пылинки, у лошадей гривы волосок к волоску...
- Пропал твой заработок?
- Ага, я так и подумал. Потом сообразил: когда еще колдунью встретишь, да и пошел с вами знакомиться.
- Ну ты и нахал! - покачала головой Вера.
- Нахал, не нахал, однако же вы меня сходу в жабу не превратили, - ответил Триан, - потому как вел я себя со всем обхождением и на си... в вырез вам не пялился. Старался, во всяком случае.
- Зачем же я тебе понадобилась?
- Как это зачем, хозяйка? Я же сказал: сразу герб узнал, это раз. А два - вся Империя знает, что дочь Правого полумесяца - знаменитая колдунья, которая уже полмира объездила и другую объездит, потому как до знаний очень уж охоча.
- Вот, значит, как это преподносилось... - протянула Вера.
- Ну да, и я вашего батюшку очень даже понимаю, хозяйка, - осмелел Триан, - потому как на одном месте вы со скуки взбеситесь, а чего тогда натворите, я даже представлять не хочу! А так попутешествовали, развеялись, новое что-нибудь узнали - и хорошо. Не так, что ли?
'Понятно, Ханна Соль направлял энергию дочери в мирное русло, как умел, - подумала она. - А ей это казалось попытками сослать ее с глаз долой. Впрочем, одно другому не мешает'.
- Вот я и подумал: вдруг благородной госпоже скучно в этом захолустье? Вдруг она не прогонит простого бродягу-сказочника и угостит ужином? Вдруг даже сама что-нибудь расскажет о своих странствиях?
- Так есть хочется, что переночевать негде? А переспать тебе с собой не завернуть? - не выдержала Вера.
- Вот-вот, именно так вы и сказали, хозяйка, когда я попытался к вам подобраться, - вздохнул Триан. - Только... гхм... чуточку грубее. Я даже покраснел, а такого, скажу я вам, со мной с детских лет не случалось. Но сказал, что не возражаю...
- Бедняга, как же ты жив остался? - искренне спросила она.
- Сам не знаю, не иначе, чудом... Вы наутро сказали, хозяйка, что давно не встречали такой потрясающей наглости вкупе с полным отсутствием чувства самосохранения.
- Вот как... - протянула Вера. Похоже, покойная Соль Вэра не гнушалась простых радостей жизни.
- Да, хозяйка, это была лучшая ночь в моей жизни, - печально произнес Триан. - И последняя, что характерно. На следующий день я увязался за вами в Таговер, и вот по пути-то всё и случилось...
- Верно... Помню.
Действительно, это нашлось в воспоминаниях Соль Вэры: веселый сказочник чем-то ей приглянулся, так почему не приветить его ненадолго? После Таговера их дороги разошлись бы раз и навсегда, если бы не случайность: кто-то прознал о том, куда направляется дочь Правого полумесяца - почти без охраны, - и решил попытаться захватить ее. А может, и убить, Соль Вэра так и не поняла, а разбирательства не было - сама же и отказалась.
Сперва они приняли перегородивших дорогу за обычных грабителей, и Соль Вэра посмеялась - они что, ослепли? Не видят герба на каретах?
Это и крикнул им Триан, распахнув дверцу и высунувшись наружу. И полетел с подножки в подсохшую грязь, когда стрела пробила ему горло... Рядом упал возница, наконец-то спохватилась охрана...
Конечно, с нападавшими был маг, и довольно сильный, но продержался он недолго: Соль Вэра попросту взбесилась. Не из-за Триана - он был ей никем, обычный попутчик, не первый и не последний в ее странствиях, - а от наглости напавших. Покуситься на саму Соль Вэру было намного безопаснее, чем на то, что она посчитала своим, пускай и временно.
Ее люди не пострадали, а от встречного отряда осталась только здоровенная яма посреди дороги. Ну как посреди - шагов на сто в любую сторону, целая пропасть. Потом туда вода набралась, озерцо получилось, а дорогу пришлось в обход пустить.
Власти, конечно, заинтересовались этим инцидентом, но - дочь Правого полумесяца, живые свидетели, поклявшиеся в том, что неизвестные напали первыми, без предупреждения, ненавязчивый совет из столицы не заострять внимания на такой ерунде... Соль Вэру и не думали задерживать, и она вскоре покинула Таговер. В багаже теперь ехало большое старинное зеркало в оправе с львиными лапами - она увидела его в доме городского головы, а тот не сумел отказать гостье в скромном сувенире...
- Интересно, почему именно зеркало? - подумала Вера вслух. - И почему именно большое? Неудобно же с собой возить.
- Так это я попросил, когда вы меня позвали обратно, хозяйка, - пояснил Триан. - Подходящего человека поблизости не оказалось, а вселяться в какой-нибудь перстень мне не хотелось, вы его и потерять можете. Вечно у вас всё раскидано, так вот закатится под кровать, а вы и не вспомните... Зеркало же предмет массивный, заметный, о нем позабыть сложнее. Опять же, польза от него имеется - оно ведь не простое, связное, а уж со мной заодно так и вовсе находка! Обычное-то связное само никуда не проникнет и не рассмотрит, что вам нужно.
- Верно...
Больше двенадцати лет это зеркало с нею, вот как! И подходящие люди попадались в странствиях, можно было бы переселить дух Триана в кого-нибудь, но... Он сам отказывался наотрез: запомнил себя пусть не красавцем, но парнем симпатичным, и оказаться в теле похуже не желал. А в женском - тем более! Другие не нравились Соль Вэре - то слишком стар, то увечен. Идея же изгнать из приглянувшегося тела дух при помощи настойки олетты не нравилась обоим...
Может, она хотела искупить вину перед Трианом и вернуть ему полноценную жизнь? Или настолько привыкла к говорливому зеркалу, что уже начала забывать - когда-то обитающий в нем дух был обычным человеком?
- Опять же, в этом зеркале я вас во весь рост видеть могу, - сказал Триан, прервав печальное течение Вериных мыслей. - Плотские радости мне недоступны, ну да ничего, у меня воображение богатое...
- Хорошо, что я тебя заколдовала как следует, - сказала ему Вера. - Иначе бы точно разбила!
- Погодите, хозяйка, так я что... небьющийся? - восхитился он. - И вы об этом молчали? Постоянно угрожали меня грохнуть? Выкинуть в окно? Швырнуть в меня подсвечником?
- Если я по-настоящему захочу тебя расколотить, собственное заклятие мне не помешает, - ответила она, встала и потянулась. - Что ж... Который час?
- Да уж рассвет скоро, - отозвался Триан. - Неужто сами не чуете?
- Чую, - ответила Вера, прислушавшись к себе. - Я просто намекаю, что устала от болтовни и намерена отдохнуть, ясно тебе?
- Конечно, хозяйка, - смиренно ответил он. - Можете даже занавесить меня, как клетку с певчей птицей. Я от этого, правда, не усну и не умолкну, но...
Она повесила на зеркало свой пеньюар: все равно нужно было одеться. Ложиться досыпать не было смысла. К тому же о многом следовало поразмыслить.
- О, хозяйка... - мечтательно протянул Триан из-под цветастой ткани. - Мир заиграл новыми красками...
Кстати о красках: с этими расцветками тоже нужно было что-то сделать. Бунтарка Соль Вэра могла самовыражаться, как угодно, но Вера не собиралась носить ее вырвиглазные наряды!
- Хозяйка, - негромко сказал Триан из своего угла, - я ничего не забыл.
- О чем ты?
- Вы же меня каждый год заставляете эту историю пересказывать, и чем дальше, тем чаще и чаще. Ну так я хорошо её помню. Дорога Предков зовет, конечно, да только я не хочу всё бросать и... туда.
Вера сглотнула: точно, если Соль Вэра добровольно рассталась с памятью, чтобы поскорее уйти по бесконечной дороге, то и этот дух, забыв о прошлом, сможет покинуть вместилище и присоединиться к предкам.
- Хорошо, - сказала она наконец, - что память тебя не подводит.
- Сказочнику без этого никуда, - был ответ. - Если я легенды перепутаю и принцессу не с тем рыцарем окручу, слушатели мне бока намнут и будут правы!
4.
Что сейчас было самым важным для Веры? Поразмыслив, она решила: первым делом нужно попытаться выудить из памяти сохранившиеся остатки информации о личности Соль Вэры, без этого придется тяжело. Можно, конечно, зеркало порасспрашивать, оно было рядом много лет... Вот только Триан вовсе не похож на деревенского дурачка и заподозрит неладное, если хозяйка начнет уточнять у него собственные привычки. Придется выкручиваться самой...
Что могут знать здесь... кстати, где - здесь? Триан упомянул ректора, учителей и учеников. Логично предположить, что это некое учебное заведение, в котором каким-то чудом собрали враждебных друг к другу инородцев.
Люди крайне плохо ладят с подземниками, узнала Вера, но вынужденно терпят друг друга: первым требуются хорошие мастера, а вторым - провиант и многое другое из того, что в их родных пещерах не водится. Шиарли не переносят ни тех, ни других, пользуясь при этом полной взаимностью. Правда, с людьми они еще кое-как контактируют, опять-таки вынужденно, из-за общих границ и пересекающихся интересов в приграничном регионе...
Справедливости ради, шиарли и друг другу испокон веков резали глотки, поэтому собрать вместе представителей враждующих кланов было очень скверной идеей! Добавить к ним других инородцев - и в любой момент жди беды.
Но, может быть, на территории этого замка действует перемирие? Вряд ли, рассудила Вера, оно долго не продержится: шиарли запросто могут убить за косой взгляд в свою сторону, подземники долго терпят, но если уж заведутся - не остановишь. А люди - это люди, они всегда повод найдут!
Значит, это что-то иное. Возможно, серьезная клятва, решила Вера, сверившись с воспоминаниями. Но что заставило всех этих, с позволения сказать, учеников, дать подобную клятву? И кто вообще затеял такой эксперимент? С какой целью?
К сожалению, Соль Вэра была так обижена на отца, что не поинтересовалась заранее деталями. Должно быть, ей хватило малого: уединенный замок в горах, всевозможные инородцы... в этой компании только неуравновешенной молодой ведьмы не хватало!
'И правда, - подумала Вера, - она вела себя, как подросток. Причем подросток избалованный. Но сколько же ей лет на самом деле? Выглядит совсем молодо, но это упоминание о долгих странствиях, все эти ее изыскания, похождения... Триан, наконец!'
И татуировка, сообразила, вернее, вспомнила она. Вернее, это только выглядит татуировкой, а видеть ее может лишь владелица и те, кому она позволит. И еще - более сильные маги, но против любителей без спросу поглазеть на чужой рисунок силы имеются средства... Да, именно так - Вера подняла руку и полюбовалась хитросплетением тонких линий - отображается мастерство мага, количество развитых им умений, их взаимосвязь. По рисунку же можно вычислить и слабые места, а потому нет любителей демонстрировать его кому попало.
Судя по украшениям Соль Вэры, сила в этом теле таилась немалая и явно еще не развитая до конца. Впрочем, владелица отчаянно стремилась к совершенству, покоряя все новые вершины знания - рисунок прирастал сложно сплетенными линиями, занимал большую часть поверхности тела, и если бы так пошло и дальше, вскоре Соль Вэра оказалась бы покрыта этой вязью от пяток до кончика носа.
'Интересно, чему тут учат? - невольно подумала Вера. - Если уж она пишет отцу, мол, в Империи учиться больше нечему, то что ей могли предложить здесь?'