Чёрная пожилая дама, словно чёрный старый лебедь, плавно остановилась возле небольшой тёмной картины. К ней "подплыла" стайка студентов.
- А сейчас я вам расскажу о гении! - заявила она и на всём её чёрном облике появился лучик в глазах.
Я вслушивался в её рассказ, а когда она "поплыла" к другим картинам, подошёл к той самой...
Потом ещё долго бродил по Эрмитажу, всё возвращаясь к картинам того художника, - к его "Лебедям в камышах" (ок. 1832), "Закату солнца (Братья)" (1830-1837), "Мечтателю" (ок. 1835), "На паруснике" (1818), "Восходу луны над морем" (1822), "Ночи в гавани (Сёстры)" (после 1818). И всё думал: что же в них такого, чтобы возвращаться?
Это было лет пятнадцать назад.
Любого большого художника разгадываешь всю жизнь, но её всё равно не хватает. Так и этого: разгадываешь тайны его покоя, его тишины, возвышенной отрешённости. Там у него и возвышенность небесная, и спокойствие земное, и чистота такая редкая, забытая, но снисходящая к нам и живущая вместе с нами.
Самый тихий. Самый спокойный. Самый возвышенный.
Удивительный пейзажист. Удивительный романтик. Какой-то нереальный: у него сочетается несочетаемое, к примеру, романтизм с немецким педантизмом, миф - с реализмом, выдумка - с правдой, ведь сюжеты выдуманы им, но ему безоговорочно веришь: да! - всё это именно так, а не иначе, всё это есть на самом деле, всё это мы видели и видим, но... где? - этого нет, как будто... - удивляемся мы вдруг.
Вот в этом-то его и гениальность!
Или его бесконечная возвышенность сочетается с самым приземлённым - гробовым: любил изображать гробы, кладбища, каменные старинные развалины, кресты, готические соборы, но всё это прекрасно сочетал с заснеженными горами и лесами, устремлёнными в высь, морем и парусами, плывущими и зовущими в небо, луной и облаками, закатами и рассветами, бесконечными далями, которые всегда хочется объять... сочетал с тайной, любовью - с вечностью...
Творческое кредо его: "Всякое чистое движение души должно быть свято для тебя и всякое благое предчувствие, потому что это и есть искусство в нас! В час вдохновения движение души становится наглядной формой, а эта форма пусть станет твоей картиной!"
Цель его искусства: "...представить природу в её простом благородстве и величии, такой, какова она на деле..." Именно одна природа без человека. Либо с человеком, но с человеком, гармонично вписанным в природу. Либо с делом рук человеческих, но, опять-таки, с делом, гармонично вписанным в природу. То есть, не человек над природой (хотя он - это тоже природа), а природа всегда над человеком, ведь она всегда грандиознее и сильнее и человека, и его творений, ведь она повсеместна и во всём - сущность всего, ведь она - всё.
А что значит, быть гармонично вписанным в природу? А это значит, быть возвышенно тихим: к примеру, старые кладбища, руины, соборы... - без суеты, без всего лишнего, случайного, мёртвого, когда природа принимает мёртвые творения рук человека и они роднятся с ней, они "врастают" в неё, становятся дополнением её - они оживают. И ведь на самом деле, так всегда было, так есть и будет, просто не всегда человек может это "родство", эту "жизнь" творений своих рук почувствовать, узреть, расслышать, ведь гармония всегда в сути, а не во вне, и не каждому сразу дано постигать суть. Вот это вот несовершенство человека - неумение сразу постигать суть природы - жизни её, вездесущей, всеобъемлющей, вечной, - и является материалом суетности человеческой, "захламлением" внутренним и внешним человека, его омертвлением, пусть даже временным, его неспособностью ощущать себя в гармонии с природой и с самим собой, причиной его того самого удивления - да, это есть, но... этого нет!
Но это - божественная гармония в природе - всегда есть в сути природной, просто надо узреть её, услышать, почувствовать - только и всего! Ведь это так просто! Ведь, что такое творения рук человеческих? Да это та же самая природа, ведь человек - часть природы, значит, и всё, что он творит - природа. Потому изначально творения рук человеческих по сути своей гармоничны с природой. А он - художник - нам эту гармонию показывает в чистом виде. Таким образом, он художник сути природной - тихо возвышенной, идеальной - божественной.
Итак, буду повторяться...
Он писал природу в чистом божественном Начале. Он всегда её видел в изначальном божественном величии. Видел и чувствовал: в его картинах не то, что он "видел перед собой, а то, что он видел в себе", как он сам о себе говорил. Видел в себе - и это важно.
Он писал природу, отсекая всё лишнее - суетное. И потому его картины с одной стороны фантастичны, а с другой... Да, таких пейзажей нет в реалии, но они есть, обязательно есть, ведь они в основе любых пейзажей, просто мы их перестали замечать, поскольку, стали далеки от неё, глухи и бесчувственны к ней, поскольку, захламили её вокруг себя и себя вместе с ней. А он единственный, кто напоминает об истинной природе, вот о той самой, изначальной, возвышенной, спокойной, чистой, вечной. А значит, он напоминает нам и о нас самих таких же, ведь мы неотъемлемая часть природы.
Великий идеалист и романтик...
Сочетание несочетаемого...
Кто-то скажет "наивный", "милый малый", "оторванный от жизни". Я же уточняю: возвышенный!
Искусствовед Джульетта Чавчанидзе в монографии "Феномен искусства в немецкой романтической прозе: средневековая модель и её разрушение" о его картинах: "Реальное представало растворённым в поэтической фантазии, за которой было признано божественное происхождение; частное вырастало до всеобъемлющего, преходящее утверждалось как вечное... Именно такое искусство должен был выбрать для себя в качестве модели романтизм, стремившийся представить мир в его идеальном срезе"
Творческий метод его: подлинно существующая реальность очищается от всего обыденного, романтизируется, наполняется особым возвышенным смыслом, теряя во многом связь с прототипом, к примеру, с конкретным собором или даже несколькими соборами в определённом или неопределённом немецком городе - "На паруснике", "Ночь в гавани (Сёстры) и др. В результате что мы видим на холсте? А видим совершенно новую реальность - духовную.
Его персонажи, как правило, обращены от нас - от зрителя, - они никогда не смотрят на нас, тем более, нам в глаза, зачастую, они даже повёрнуты к нам спиной, и мы обязательно будем смотреть туда же, куда смотрят и они: они отводят наш взгляд от себя и направляют его на самое интересное - на озарённую даль, лунную или звёздную ночь, море тумана... - ибо это единственный главный персонаж, ибо это единственное, на что следует обращать основное внимание, ведь всё остальное преходящее, а это сама божественная вечность.
В Эрмитаже кроме упомянутых картин также есть несколько его рисунков и офортов. Офорты его можно увидеть и в Российской национальной библиотеке.
"Странник над морем тумана" (1818; хранится в Старой национальной галерее, Берлин).
Включаю Неоконченную симфонию Франца Шуберта и смотрю на неё. И так повторяю каждое утро много дней...
Он стоял у подножья горы в непроглядном тумане. Он должен был сделать выбор: либо отступить, перестать сопротивляться и ждать, когда рассеется туман, и полностью отдать себя в руки судьбы, и безропотно принять всё, что она ему пошлёт, либо продолжить путь вперёд - на вершину и, быть может, вырваться из слепой западни.
И он сделал выбор - "вперёд", - несмотря ни на что, ни на какие трудности и опасности, поджидающие его при восхождении.
Он сделал свой выбор. Он не перестал сопротивляться. Он не перестал верить в свою звезду.
Он сделал свой выбор и победил...
Вся наша жизнь - это слепой выбор. Мы словно в непроглядном тумане, но обязаны идти, ни на миг не останавливаясь, ибо остановка - смерть.
Мы очень хотим предвидеть, что нас ждёт впереди, мы очень хотим узреть будущее своё, чтобы предугадать свои шаги. И потому совершенствуем себя, как можем - учимся, трудимся, приобретаем опыт, изучаем себя, прислушиваемся к себе - к голосам разума, сердца, души...
Нам сложно. Нам невероятно сложно. Мы страдаем, но верим в свою звезду и идём, ибо без веры мы перестаём идти и погибаем. Но мы верим и идём. И путь наш - наша жизнь, - как восхождение на опасную гору в непроглядном тумане.
Но мы очень хотим победить, как тот странник над морем тумана...
К этому творцу хочется вернуться. Всегда. Это потребность - потребность отстраниться от обыденности и окунуться в возвышенную тишину, погрузиться в сердцевину божественной вечности.
Всегда помнишь о нём, ведь он пленяет целиком, без остатка, он оглушает, притягивает, захватывает, затягивает, уносит за собой и обыденность отпускает вдруг, и... исчезает.
Вообще, мало картин, даже великих и любимых творцов, в которые удаётся окунуться или погрузиться целиком. Вот его картины - это безнадёжный омут, который поглощает целиком, но исполняет счастливую мечту.
Это на самом деле воплощение мечты! Потому вновь и вновь идёшь к нему, тянешься к нему - к Каспару Давиду Фридриху, - окунаешься... погружаешься... чтобы ещё и ещё раз воплотить её и насладиться ею...