Вася ещё больше обрадовался когда осознал, что поступил обучаться игре на всех ударных инструментах! Ни на одном инструменте, а сразу на всех! - 'Конечно, саксофон тоже хороший инструмент, - думал Вася, - и красивый, похожий на длинную изогнутую сахарную трубочку, обсыпанную леденцами. И звук, как папа говорит, 'плотный и яркий', а ещё... как же он говорит?.. а, вспомнил - 'завораживающий', в общем, мне нравится! И музыканты когда играют, такие деловые... или, как их?.. - блатные! В общем, красивые! - И Вася снова представил себя играющим на саксофоне, но ненадолго. - Зато я буду играть на всех ударных инструментах!' - И Вася стал вспоминать ксилофон, совсем ему ещё неизвестный инструмент, такой необычный, не похожий ни на один из известных Васи инструментов, потому такой таинственный, с маленькими тёмно-красными деревянными пластиночками, от которых, если по ним ударить палочкой, звонко и задорно отпрыгивают звуки как солнечные зайчики от окошка на его кровать и стены, когда Вася просыпался утром на летних каникулах! Эти пластиночки, вспоминал Вася, так аккуратно выложены, словно сплетены между собой в ровненький треугольный узор на большом чёрном футляре. А от футляра по обеим сторонам вниз отходят блестящие серые трубочки, начиная с маленьких, постепенно увеличиваясь в длине. Вася представлял, как играет на ксилофоне тоненькими, почти невидимыми палочками, извлекая звуки, то похожие на пение птичек, то на журчание ручейка или целой реки! И всегда Вася представлял себя играющим в сладкой пене тёплых солнечных лучей!
Помимо ксилофона, Вася вдруг узнал на первом занятии в музыкальной школе, что в мире существует много всяких барабанов и больших, и не очень больших, и маленьких, и совсем маленьких, по которым бьют тоненькими жёлтенькими палочками, ложечками, колотушками, похожими на дубинки с тяжёлыми, но мягкими наконечниками, и даже бьют просто ладошками! А ещё Вася узнал, что барабанщики бьют по натянутой на барабанах настоящей 'звериной' коже!
- Пап, а от каких зверей берут кожу на барабаны - от диких или от домашних? - спросил Вася, придя домой после первого занятия.
- Скорее всего, от домашних животных, - ответил папа и добавил: - Это не главное, сынок, главное, чтобы звучал барабан, как надо!
- А как надо?
- Это тебе, конечно, учитель объяснит, но с армии помню, что большой барабан должен звучать не как колокол - гулко и протяжно, а глухо и кратко, понимаешь, вот так - пуп, пуп, пуп! А малый барабан должен не звенеть, как гитарная струна, а трещать... - и папа старательно 'затрещал': - Тррреск, тррреск, тррреск!..
Теперь перед глазами у Васи были всякие блестящие, яркие, белые, жёлтые, чёрные, синие барабаны. Они, как воздушные разноцветные шарики летали вокруг Васи, а он только успевал 'стучать' по каждому из них своими маленькими кулачками или ладошками, то кружась на месте, то резко прыгая вперёд, а потом также назад, издавая то трескучие, брызгая слюнями, то глухие, раздувая щёки, то шипящие, цыкающие, цокающие и даже чмокающие звуки! Иногда мама вечером, вздыхая, жалела Васю, а может быть, и не только Васю, произнося:
- Сыночек, отдохни немножко - сделай паузу!
Но Вася продолжал 'барабанить', не видя ничего кроме барабанов и барабанщиков, которых Вася только одних теперь видел по телевизору - лихих, как ему казалось, крутых и сильных мужиков, с надутыми венами на блестящих мускулистых руках, со смеющимися или 'рычащими' лицами! Подражая им, Вася тоже иногда неожиданно с оскалом рычал, замерев вдруг на месте, а потом, резко мотнув головой, представляя как у него лихо взметнулись вверх и упали на лицо длинные белые волосы, точно так же, как у одного барабанщика по телевизору, вдруг громко и хрипло смеялся, прыгая вперёд, не замечая ни мамы, ни сестрёнки, которые были рядом и наблюдали за ним сначала весело, потом задумчиво, потом растерянно, потом устало, что-то говоря ему! А Вася их не слышал. Он даже их не замечал! И, не переставая 'барабанить', шёл дальше, то как-то резко качнув плечами, то дёрнув головой, то как-то круто и сильно нагибаясь вперёд, быстро при этом, дрыгнув ногой впереди себя, а другой - постучав по полу, как делал один барабанщик, нажимая на педаль, отчего на его барабанной установке два металлических жёлтых диска бились друг о друга своими круглыми поверхностями, издавая то короткие - цокающие, то длинные - шипящие звуки! В какой-то момент, Вася активно начинал мотать головой в такт своим 'ударам', иногда даже задевая лбом сервант, на котором сразу звякала посуда! Мама с сестрёнкой в этот момент испуганно выбегали из кухни. Но Вася не отвлекался не на испуганных маму с сестрёнкой, не на сервант и на всякое 'звяканье' или журнальный столик, или кресло, или какие-то дребезжащие двери, или какие-то твёрдые, но гулкие стены, которые попадались ему на пути! Он, постучав кулаками или ладошками по ним, разворачивался, не переставая ртом 'барабанить', снова неожиданно рыча с оскалом, точно таким же, как у одного барабанщика по телевизору, а потом, громко и хрипло смеясь, широко открыв рот, и задрав голову кверху, точно так же, как Вася видел у одного...
- Хватит балдыжить!
Это папа! Папу Вася услышал и сразу прекратил 'барабанить', оставшись стоять с открытым ртом, испуганно смотря на папу, который сидел за кухонным столом.
- Хватит балдыжить, я сказал! Сколько можно?!
Папа был не на шутку взволнован. Он смотрел на Васю таким взглядом, который Вася очень боялся. Этот взгляд бывал у папы очень редко, но если он возникал, Вася сразу понимал свою вину. Вот и в этот раз папа смотрел на Васю таким взглядом, а рядом с ним смотрели на него мама и сестра со своими, какими-то необычными, то ли усталыми, то ли растерянными, то ли встревоженными взглядами. Вася смотрел на них, моргая глазами, всё ещё с открытым ртом.
- Закрой рот и подойди ко мне, - сказал папа, спокойнее.
Вася закрыл рот и подошёл. Папа вытер Васин нос, про который Вася, естественно, забыл, потом взял полотенце, вытер Васин лоб, который был мокрым от пота, приложил полотенце к Васиному носу и сказал:
- Сморкайся!
Вася высморкался.
- Всё, отдыхай! - сказал папа.
Через несколько секунд напряжение спало и папа как всегда после таких очень неприятных моментов обнял Васю широкими горячими руками и крепко, даже почти больно поцеловал! Васи, конечно, сразу стало понятно, почему у папы был такой взгляд, тем более, мама, нежно погладив Васю по голове, ласково сказала:
- Васенька, миленький, ну нельзя же так долго и громко кричать, мы же все устали: папа и я пришли с работы, сестра пришла со школы после шести уроков, нам же нужно отдохнуть...
А Вася, молча слушая, сопел носом и кивал головой.
- Ты и сам устал, посмотри на себя, как будто целую смену вкалывал на заводе! - добавил папа и спросил под смех сестры: - Ведь так?
- Угу... - сразу согласился Вася, шмыгнув носом.
А потом, смеясь, Васи рассказали, как всё было...
Оказывается, папа, придя с работы, вначале удивлённо посмотрел на сына и спросил у мамы:
- Что это с ним?
А мама, вздохнув, ответила:
- Ну вот, 'барабанит', он же теперь 'барабанщик' у нас!
Папа, улыбаясь, кивнул и стал, посмеиваясь, переодеваться. Но это было в самом начале. Потом он, чуть хмуря брови, прошёл мимо Васи в ванную, а вернувшись оттуда, немножко походил около сына, склонив голову, вслушиваясь, пытаясь уловить ритм и, хоть какую-то последовательность Васиных движений. Но это было невозможно! Поняв это, он, ещё больше хмуря брови, постоял посреди комнаты, не отрывая глаз от Васи, и прошёл на кухню, где уже были молчаливые и вздыхающие мама с дочкой. На кухне, посидев, задумавшись, папа спросил:
- И давно он так?
- Часа два, наверное, - спокойно ответила мама, расставляя тарелки.
- Уже в голове звенит! - добавила дочка. - Когда, наконец, это прекратится!
- Так он, может, чокнулся? - снова спросил папа.
- Ну, что ты... - мама растерянно посмотрела на него.
- Всё может быть...
Именно в этот момент Вася был рядом с кухней и представлял самого понравившегося по телевизору барабанщика - такого волосатого, с надутыми щеками и большим открытым ртом на постоянно кивающей, словно заведённой голове, сразу переходящей, минуя шею, в широкую волосатую грудь. Этот 'бесшейный' и 'волосатый' барабанщик, как видел Вася по телевизору, вначале с диким оскалом, а потом с не менее страшным смехом, быстро и безжалостно крушил всё вокруг себя сильными и точными ударами! И в тот момент, когда Вася, махая руками из последних сил, 'переходил' от 'дикого оскала' к 'не менее страшному смеху', услышал папин голос, получив, словно колотушкой по голове, и сразу очнулся!..
Вот такое было первое Васино 'выступление' - не успешное, конечно, но полезное: после этого случая Вася больше никогда и нигде не шумел, потому что понимал, что он ведь не один и окружающие люди могут быть усталыми, и им нужно отдохнуть. Да, и вообще, как понял Вася, шуметь и баловаться - это не красиво!
А папино слово 'балдыжить', конечно, не литературное, но было в этой истории самое подходящее! Папа это слово ещё как-то один раз сказал Васи, но это уже совсем другая история!