С сердечным теплом вспоминаю свою среднюю общеобразовательную школу имени Алексея Максимовича Горького в небольшом солнечном городке моего детства, расположенном в бескрайних степях советского тогда северного Казахстана. И прежде всего, вспоминаю моих дорогих, прекрасных учителей, одному из которых посвящён мой рассказ...
Василий Николаевич был моим школьным учителем музыки: высокий, широкий, с пышной тёмной шевелюрой, припылённой сединой, всегда добродушно улыбающийся человек. На уроках музыки он садился перед классом и с удовольствием распевал нам песни военных лет: 'В землянке', 'Тёмная ночь', 'Катюша', 'Три танкиста', 'Соловьи'... В этот момент его массивная фигура вместе со старым, чёрным баяном плавно раскачивалась в такт музыки. Мы, школьники младших классов, любили ходить на его уроки потому, что практически ничего делать не нужно было, только слушать пение Василия Николаевича, да изредка подпевать ему, когда он просил. Песня сама собой, как-то, запоминалась и урока через два, подпевая учителю, мы уже знали её наизусть.
Василий Николаевич был участником Великой Отечественной войны, был ранен, награждён орденами и медалями, которые он надевал раз в год, на праздник Победы 9 мая. Тогда весь урок мы не только слушали его задушевное, как никогда, пение, но и с интересом разглядывали его боевые награды.
Когда мы его спрашивали о войне и за что он был награждён той или иной наградой, Василий Николаевич сразу делался серьёзным и отвечал всегда немногословно, к примеру: 'Война, ребята, самое горькое событие на земле, очень хотел бы, чтобы её не было в вашей жизни' - Или: 'Этим орденом меня наградили в 44-м, в боях под Ленинградом' - И сразу начинал петь. Наверное, ему не хотелось вспоминать о том страшном и горьком периоде своей жизни.
Как-то, после исполнения песни 'Широка страна моя родная!', он спросил нас:
- А как вы представили себе нашу Родину, её природу, слушая эту песню? Вот, к примеру, ты, Игорь, - обратился он к моему соседу по парте.
Рыжеволосый Игорь, словно святящийся огонёк, чуть задумался, шмыгнул носом и нерешительно произнёс:
- Ну, что в песне, то и представил...
- А что, расскажи? Представь, будто описываешь картину, - настаивал Василий Николаевич, сделав ударение на слово 'что'.
Игорь, вздыхая, стал перечислять:
- Леса, поля и реки...
- Та-ак, - ещё больше оживился учитель. - А какие ты увидел леса, поля и реки? - Он отставил баян и обратился ко всему классу: - А какие они, эти поля, леса, степи, реки, озёра, горы... в нашей широкой родной стране, кто скажет? - Он стал внимательно вглядываться поочерёдно в наши лица.
- Подождите, не все сразу, давайте по очереди. Вот ты, Оксана, - обратился он к сидящей на первой парте старосте.
Оксана с большими бантами на голове стала с выражением отвечать:
- Я представила, слушая песню, дремучие леса и большие поля, где растут всякие цветы и травы, а ещё представила жёлтые степи...
- Молодец! - громко сказал учитель. - А, ты? - обратился он к рядом сидящему белобрысому Паше.
- А я представил леса, поля и реки...
- Какие, опиши их? - будто умолял его Василий Николаевич.
- Да, разные леса и поля, разноцветные... - замялся Паша.
Почему-то в этот момент у меня вырвалось:
- А я представил дерево!
- Что, только одно дерево и всё? - удивился учитель, разведя руки в сторону.
- Нет, ещё поле, где оно растёт! А дерево это берёза...
- Ну-ка, выходи к доске и рассказывай нам подробнее, а то одно дерево увидел во всей нашей необъятной стране, надо же! - взмахнул руками учитель под громкий смех всего класса.
Я встал у доски и немного обиженно стал хмуро рассказывать:
- Я увидел берёзу посреди цветущего поля...
- А берёза, она какая? - азартно стал допытываться учитель.
- Берёза одинокая, с белым тонким стволом, зелёными листочками, колышется от ветра в разные стороны...
- Как пьяное! - крикнул из-за последней парты Андрюха, который всегда старался надо мной пошутить, что ему на этот раз удалось, поскольку, после его реплики все дружно засмеялись.
- Тихо! - нахмурил свои широкие чёрные брови учитель. - А поле, какое оно, опиши, пожалуйста, я тебя очень прошу! - снова обратился он ко мне.
- Поле в цветах и травах, - и я стал перечислять все названия цветов, какие знал: - Ромашках, васильках, колокольчиках, одуванчиках, ландышах...
- Понятно. А лесочка вдалеке или рощицы, какой-нибудь, нет разве?
Я пожал плечами и задумался.
- Ну, смелее, смелее! - подбодрил меня учитель и стал ходить из стороны в сторону, не отрывая от меня глаз, будто высматривая что-то интересное и необычное на моём задумчивом лице.
Тут я вспомнил бабушкину деревню на Урале, где была река, а за ней поле, лес и горы со скалистыми вершинами.
- Конечно, лес есть, куда ему деваться! - будто удивляясь непонятливости учителя, произнёс я. - А за ним горы со скалами на вершинах...
Учитель на некоторое время застыл на месте, словно что-то обдумывая, а потом, вдруг оживившись, продолжил свой 'допрос':
- А речушки, какой-нибудь, там нет, а?
- Река есть, она прямо с гор течёт через лес и поле!
- Вот и опиши реку, какая она в горах и поле?
- В горах у реки быстрое течение, она так громко шумит, что рядом с ней приходится кричать. Она там узкая и очень холодная, даже ноги сводит, если встать босиком. А в поле она широкая, глубокая и течение её медленное! - с удовольствием описал я речку у бабушки в деревне.
- И небо, наверное, чистое, и солнце ярко сверкает, ведь, так? Садись, пожалуйста, дорогой! - похлопал меня учитель по плечу и обратился ко всему классу: - Ну вот, как выяснилось, и леса у нас дремучие, и поля у нас цветущие, и степи рыжие, бескрайние, и берёзки стройные, белоствольные, как юные белолицые девицы, и горы у нас скалистые, и реки звонкие, глубокие! А ещё есть синие моря, жаркие пустыни, ледяные просторы... И над всей этой прекрасной землёй светит доброе наше родное солнце на чистом небе. Вот, ребята, всё это наша родная земля, самая красивая на планете! Я был в разных странах, но красивее нашей страны нигде не видал, потому что это наша Родина! - и Василий Николаевич поднял указательный палец.
В классе стояла абсолютная тишина. Учитель замер у доски и смотрел на нас, а мы на него, переваривая в своих головах услышанное.
- Родина. Родная страна, - выразительно повторил учитель.
Он взял баян и снова громко запел, стоя у доски: 'Широка страна моя родная. Много в ней лесов полей и рек!..'. А мы слушали, и каждый представлял себе Родину по-своему, так, как выглядит его самое любимое место на земле. Может, это место у бабушки в деревне, где так здорово отдыхать летом. Или в каких-нибудь живописных краях нашей страны, где можно купаться в море или озере, загорать, рыбачить, лазить по горам, а по ночам сидеть у костра...
В феврале учитель заболел, и уроков музыки не стало. Чем болел Василий Николаевич, мы не знали, но один раз я услышал разговор в учительской, что он присмерти лежит в больнице. В этот же день с одноклассниками мы ходили в больницу, но к учителю нас не пустили. Расстроенные мы шли домой, опустив головы, изредка задумчиво переговариваясь:
- Может, от ран умирает? - шмыгая носом, спрашивал Игорь.
- Может, от ран, а может, нет... - отзывался Паша.
- Как помочь человеку? - будто самому себе задавал вопрос Игорь.
- Если бы знать, как помочь... - уныло говорил я.
- Врачи должны знать, на то они и врачи! - сразу бурчал Андрюха.
- Тяжёлые, наверное, раны... - чуть кивая головой, говорил Игорь.
- Естественно! - не сомневался я. - Всё-таки, боевые...
Уже прощаясь с одноклассниками, я сказал:
- Здорово он пел, мне нравилось!
- Да, хороший мужик, с пониманием... - согласился Игорь.
А через пару дней в школе сказали, что Василий Николаевич лежит дома и для его выздоровления срочно нужна мочёная калина. Что такое калина я знал - у бабушки в деревне много её росло, но с 'мочёной калиной' сталкиваться не приходилось.
Рассказал родителям и всем знакомым. Оказывается, это же сделали все мои одноклассники и, наверняка, ученики всей школы. А когда через день я встретился с приятелем, который учился в другой школе, я понял, что лекарство для Василия Николаевича ищет, чуть ли не весь город:
- Да знаю! Нам сказали в школе, ищем, конечно! - перебил он меня, когда я стал спрашивать его о лекарстве для учителя.
Совсем скоро я узнал, что мочёную калину нашли где-то в Сибири и уже доставили её больному. Помню перед началом занятий, нам учительница радостно об этом сообщила:
- Ребята, мочёную калину нашли в Сибири у бабушки одной ученицы из другой школы! В нашей огромной стране всё можно найти! Василия Николаевича, ветерана войны, заслуженного учителя все знают и любят...
После этого все мальчики и я, конечно, закричали:
- Ура-а! - И горячо стали жать друг другу руки.
А учительница стояла и, глядя на нас, смеялась.
Действительно, как говорили учителя, мочёная калина помогла Василию Николаевичу, и он стал поправляться! А в мае, когда заканчивался учебный год и мы уже в предвкушении летних каникул вразвалочку ходили на последние уроки, в школу пришёл Василий Николаевич с огромным букетом цветов. Передвигался он медленно, казалось, что это доставляло ему больших усилий. Но, несмотря на это, он всех собравшихся вокруг себя смеющихся учителей обходил и обнимал. В этот момент я оказался рядом в толпе учеников разных классов. Мы все были очень рады снова увидеть такого же, хоть и очень похудевшего, но доброго и улыбчивого любимого учителя. Мы стояли и молчали, только, глядя на него, улыбались. А какие-то школьницы из старших классов подбежали к Василию Николаевичу и поцеловали его. После чего он обнял их и тоже поцеловал.
Помню, уставший, в сопровождении учителей, уже покидая школу, он остановился у выхода и обернулся назад. Внимательно посмотрев на нас, своих учеников, он еле слышно произнёс:
- До свидания, дети, и спасибо вам.
В этот момент он увидел меня и сразу улыбнулся, даже кивнул мне, а по движению его губ я понял, что он произнёс моё имя.
Больше Василий Николаевич в школе не работал. Со следующего учебного года был новый учитель музыки: красивая, как нам мальчикам казалось, женщина, которая бойко играла на фортепиано и при этом умудрялась ещё дирижировать нами одной рукой. На уроках мы разучивали современные песни, а потом их громко пели всем классом, а она, играя на инструменте, пела вместе с нами, широко открывая рот, и активно дирижировала. Но большого интереса к урокам музыки, почему-то, не стало. Может, от того, что на уроках никто нам больше не пел песен, а может от того, что не стало какого-то тепла, которое всегда дарил нам дорогой Василий Николаевич.