Аннотация: Цикл "Петербургские зарисовки". В сборнике "Вперёд - заре навстречу", посвящённом 100-летию Великой русской революции (Издательско-торговый дом "Скифия"), опубликован под названием "Что тебе снится, крейсер "Аврора"?"
ИЗМАЙЛОВ КОНСТАНТИН ИГОРЕВИЧ
ЦИКЛ "ПЕТЕРБУРГСКИЕ ЗАРИСОВКИ"
ДО СВИДАНЬЯ, "АВРОРА"!
Начало восьмидесятых годов прошлого столетия. Августовский день в степном казахстанском городке...
Я, папа и продавец подходим к пианино. Папа слегка прикасается к нему пальцами. А я не решаюсь. Папа поглядывает на меня горящими глазами и хочет что-то сказать, но не говорит, так и остаётся с полуоткрытым ртом в шальной полуулыбке. А я на грани восторга осматриваю инструмент. Так близко с этой музыкальной диковиной я ещё никогда не стоял, потому робею. Продавец открывает клавиши. Чувствую благородный аромат древесины и лака.
- Ну, нравится? - наконец, спрашивает папа.
- Ага...
Блестящие клавиши на миг ослепляют своей внезапной яркой контрастностью, словно получаю искрящийся бело-чёрный удар по глазам.
- А пианино хорошее? - спрашивает папа продавца.
- Конечно, - отвечает тот спокойно и твёрдо. - Это же "Красный Октябрь" - самое лучшее пианино.
- Ну, это ленинградская фабрика? - уточняет папа.
- Естественно, - ещё спокойней отвечает продавец и опускает ладони на клавиши, беря аккорды.
Звенящие звуки один за другим плотными волнами неожиданно и бурно накатывают на меня. Я даже чуть отстраняюсь назад, словно меня ими смывает. У нас с папой открываются рты, и мы восторженно смотрим друг на друга.
- Ну что, берём, Костюша? - кричит мне папа, словно стоящий не рядом, а несущийся уже где-то по весёлым волнам.
- Ага! - словно и меня подхватывают эти же волны...
В то время главным моим источником познания о Ленинграде были у нас дома открытки с видами города на Неве. Я очень любил их внимательно рассматривать и пересматривать. И, глядя на диковинные дворцы, колонны, храмы, мосты, каналы, канавки, реки, набережные, наконец, крейсер "Аврору", понимал, что всё это где-то далеко-далеко, где-то на краю земли, у самого Северного полюса, у самого холодного моря, в общем, так далеко, что казалось чем-то нереальным. Потому, я смотрел на город, как на какую-то загадочную, застывшую в камень планету с чувством лёгкого волнения оторванности от реальности и сопричастности с молчаливо суровой жизнью этого таинственного, холодно красивого, легендарного города. И, применяя всё своё детское воображение, я в полном одиночестве осторожно и внимательно кружил по его удивительным площадям и улицам, набережным и мостам, словно поражённый посланник далёкой степной земли, открывающий для себя невиданный мир. Кружил в сумрачной пелене Дворцовой площади и непроглядной тьме колоннады Казанского собора. Ёжился от ледяного дыхания тёмной воды на набережных и замирал придавленным орлиной грозностью Исаакиевского собора. Выбирался на хмурый простор по узенькой, сдавленной со всех сторон каменными крепостями, Зимней канавке и поднимался в синюю матовую высь по улице Зодчего Росси, словно по снежной лестнице, тускло озарённой северным солнцем. И подолгу засматривался на крейсер "Аврору". Особенно пленил меня его белый луч, решительно протыкающий мглистое пространство и высвечивающий в свирепеющем небе пик Петропавловской крепости. А о том, чтобы побывать в этом городе я даже и не мечтал тогда.
С появлением инструмента, мои представления о Ленинграде удивительным образом обогатились: я не просто узнал, что в этом загадочном городе делают самые лучшие пианино, но и сам того, может быть, ещё не осознавая, почувствовал через совершенство его линий и граней, через его зеркальную гладь и утончённый аромат, наконец, через его насыщенное, по-весеннему живительное, светлое звучание руки и души мастеров этого города. А ещё я узнал песню об "Авроре" на стихи Михаила Матусовского и музыку Владимира Шаинского:
Дремлет притихший северный город,
Низкое небо над головой...
Что тебе снится крейсер "Аврора"
В час, когда утро встаёт над Невой?..
Как-то сыграв её впервые, мама сразу сказала:
- Это моя любимая песня.
И с этого момента исполнение этой песни было для неё лучшим подарком. Она всегда, только услышав первые любимые звуки, тут же откладывала все свои дела, удобно устраивалась на диване и замирала до самого последнего любимого звука.
Да, особенное чувство возникало всегда при исполнении этой песни. Оно было сродни тому чувству, возникавшему у меня при рассмотрении открыток. Только теперь я не просто соприкасался с таинственным городом, но и словно погружался в его северную, такую пленительную своей загадочностью, тихую, мелодичную глубину. И всегда при исполнении её, я видел тёмный силуэт крейсера "Аврора" с длинным белым лучом, высвечивающим из тьмы свирепые тучи и острые очертания Петропавловской крепости. Этот образ Ленинграда встаёт у меня перед глазами и до сих пор, когда я слышу или играю эту песню - образ, сохранившийся с детства...
Сентябрьским солнечным днём две тысячи четырнадцатого года крейсер "Аврору" город провожал на ремонт в Кронштадт.
С самого утра горожане и гости города занимали места на набережных и мостах. Занимали семьями и компаниями, выставляя вперёд самых маленьких.
К назначенному часу набережные и мосты взволнованно пестрели толпами. Для всех нас, за исключением детей и туристов из дальнего зарубежья, это был грустный праздник: мы, жители этого города и все рождённые на огромных просторах Советского Союза, прощались с легендарным военным кораблём, символом города на Неве, символом Октябрьской революции, да и всей советской эпохи - нашей "Авророй".
Лично я до последнего момента не верил, что увижу плывущую "Аврору". И тогда, стоя на набережной в толпе, насквозь пронизанной волнительным ожиданием, глядя на крейсер, вот-вот готовый двинуться со своей вечной, такой символичной стоянки, и слыша внутри себя ту самую незабываемую любимую нашу с мамой о нём песню, передо мной проносились картинки моего солнечного степного детства, где я, позабыв обо всём, рассматриваю открытки и играю на пианино, а мама, счастливо замерев в уголке дивана, слушает. И снова это особенное чувство лёгкого волнения оторванности от обыденности и сопричастности с грандиозностью момента в жизни великого русского морского города как никогда оживало во мне...
Это было невероятно: она всё-таки шла сама в окружении патрульных катеров. Вначале она чуть склонилась набок, но совсем скоро приобрела свою естественную гордую осанку. Из центральной трубы её валил белёсый дымок. Значит, сердце её стучало. Она дышала. Она жила. Вот уже более века она жила, как и тогда, когда в одна тысяча девятисотом году была спущена со стапеля Нового Адмиралтейства или когда участвовала в грандиозном походе в составе 2-й Тихоокеанской эскадры (1904-1905), или когда билась в велико-скорбном Цусимском сражении (14(27).05-15(28).05.1905), или когда сражалась в Первую мировую войну... Она жила и шла по родной Неве вдоль родных берегов родного города. Её лишь бережно направляли два буксира.
Она спокойно вошла в русло Невы и также спокойно, уверенно и твёрдо устремилась вперёд, словно для неё это было самое обычное, такое привычное плавание. А ведь, правда: для неё-то, в отличие от всех нас, оно было обычное и привычное.
Люди старались запомнить и запечатлеть каждый её плывущий миг, ведь это были исторические минуты - минуты, которые в жизни у каждого, может быть, больше никогда не повторятся. И каждый это понимал. Потому и стар и млад молча смотрели на неё во все глаза. Молча, потому что не было слов.
А она твёрдо и уверенно, спокойно и плавно скользила по Неве. Казалось, что и сама могучая и коварная река присмирела вдруг в этот момент.
Вот она подходит к Троицкому мосту, и он перед ней с почтением разводится, открывая путь. Невероятно: мост разводится днём! Такой чести могла удостоиться только наша "Аврора"! А она, ничуть не замедляя скорости, то есть, ничуть не смущаясь, спокойно, с достоинством проходит его и мост за ней сразу сводится. А на очереди самый степенный, самый главный мост - Дворцовый, на котором уже замерло в ожидании всякое движение. И вот она спокойно и плавно, словно свободно распевая свою величавую морскую песню, подходит к нему и мост перед ней с почтением быстро разводится...
В какой-то момент толпы на набережных, восторженно крича, побежали за ней. Побежали в едином порыве дети, молодёжь, люди солидного и почтенного возраста. Побежали все с одинаково повёрнутыми к ней светлыми лицами и горящими глазами. Побежал и я, почувствовав вдруг какое-то необыкновенно волнительное единение со всеми.
Весь путь, пока я бежал за крейсером, щемящее чувство расставания с чем-то очень дорогим не покидало меня. Я словно провожал родного человека, того самого верного друга, с которым познакомился ещё в далёком детстве, где-то далеко-далеко среди солнечного огня и бескрайних жарких степей. Там я впервые увидал его на открытке и прикоснулся к его северной тайне. Там я впервые услышал о нём песню, разучил и полюбил её вместе с мамой. Там через эту песню мы с ним каждый день встречались. И каждый раз он увлекал меня от моих привычных поджаренных золотых просторов в свои глубокие и тихие, прохладные и сумрачные, легендарные и героические, мелодичные ленинградские тайны. И мне с ним было по-настоящему интересно...
А с Петровской площади лилась к ней её песня:
Может ты снова в тучах мохнатых,
Вспышки орудий видишь вдали.
Или, как прежде, в чёрных бушлатах
Грозно шагают твои патрули...
Песня распевалась всеми с какой-то неповторимой торжественной грустью. Люди стояли, смотрели на неё и пели. Это было очень волнительно...
Волны крутые, штормы седые -
Доля такая у кораблей.
Судьбы их тоже чем-то похожи,
Чем-то похожи на судьбы людей...
Пожилые женщины замахали ей платочками. Молодые девушки в такт песне плавно замахали ей руками. Некоторые женщины утирали глаза. Казалось, что и Пётр Великий взгрустнул вдруг со всеми, вытягивая в прощальном жесте к кораблю руку.
А крейсер всё плыл и плыл спокойно и твёрдо к своей цели - в ремонтный док Кронштадтского морского завода Минобороны России. И вот уж последний Благовещенский мост с почтением перед ним открылся... И вот уж за ним закрылся...
И ещё видны были трубы, когда я остановился.
- До свидания, "Аврора"! - в последний раз произнёс я, еле различая её дымок...
У каждого своя история взаимоотношений с крейсером "Аврора". Кто-то, только-только научившись ходить, уже шлёпал по его палубе, а кого-то принимали в пионеры возле той самой его носовой пушки, возвестившей всему миру своим выстрелом начало новой эры в жизни нашей страны. Кто-то служил или до сих пор служит на нём - корабле номер один ВМФ России, а кто-то только сейчас узнаёт о нём. Помню молодую пару на Петровской набережной в промозглый день этой весной...
- А вы не подскажете, как пройти к "Авроре"? - спросила меня девушка с посиневшими губами и буйно вьющимися русыми волосами из-под красной шапочки, словно ягодки.
Её худенький спутник с посиневшим лицом, ёжась от ледяного ветра с Балтики, топтался за ней.
- А "Авроры" сейчас нет, - с нескрываемым сожалением ответил я. - Она сейчас на ремонте в Кронштадте.
- Ой, как жалко... А когда она вернётся? - ещё надежда светилась в глазах девушки.
- Она должна вернуться летом. Приходите летом.
Они посмотрели друг на друга, огорчённо кивая.
- Да нет, мы не сможем: мы скоро уезжаем, у нас отпуск уже заканчивается, - расстроенным голосом сказала девушка и добавила: - У меня дедушка служил на "Авроре", много рассказывал. Вот с мужем, наконец, хотели посмотреть на неё, показать дедушке фотографии.
- Приезжайте на следующий год, она обязательно будет стоять на своём месте: у Петроградской набережной, - единственное, что я мог им ещё сказать напоследок...
Да, у каждого своя история взаимоотношений с "Авророй". Моя история пролегла через расстояния и годы. И несмотря ни на что мы с ней сберегли нашу искреннюю дружбу.
Уже живя в Санкт-Петербурге, я работал на том самом заводе, где она родилась - Адмиралтейских верфях. На кирпичной стене старого эллинга там висит памятная доска со словами:
НА НАШЕМ ЗАВОДЕ
ПОСТРОЕН И В 1900г.
СПУЩЕН НА ВОДУ
ЛЕГЕНДАРНЫЙ КРЕЙСЕР
"АВРОРА"
И перечитывая эти слова, и видя тот самый эллинг, где она строилась и с которого она под орудийные залпы торжественно сошла в свою долгую прекрасную жизнь, я никогда не оставался равнодушным, потому что отсюда она сошла, чтобы стать легендой, чтобы навечно стать одним из главных российских символов!
А на Петровской набережной заканчивалась песня:
Ветром солёным дышат просторы,
Молнии крестят мрак грозовой...
Что тебе снится, крейсер "Аврора",
В час, когда утро встаёт над Невой?
И слушая последний куплет, перед глазами у меня стоял образ Ленинграда, тот самый, сохранившийся с детства...
Отзвучали последние аккорды песни. Закончились проводы. Опустела без "Авроры" Петроградская набережная перед Нахимовским училищем. Опустел без "Авроры" огромный северный город. "Но ведь это ненадолго, - говорил я сам себе, словно утешая. - Ненадолго, всего лишь на два года..."
Да, всего лишь на два года. И она обязательно вернётся. Обязательно. Она обещала...