Аннотация: Создание собственного Рая - путь к Трагедии? Комедии? Или Пустоте?
ПАРАДИГМА РАЯ.
Н А Ч А Л О.
Четвертая книга названа философским термином: "Парадигма" - вот что написано в словаре:
* Парадигма - философское понятие, пример, образец, взятый из истории, исходная концепция, модель постановки проблем и их решения.
В данном случае - это "модель" Рая, который создан нашей цивилизацией при помощи кино и телевидения. Героиня тоже участвовала в создании этой модели, работая на киностудии "Беларусьфильм" в качестве режиссера по научно-популярному и документальному кино.
Чего стоит это "создание Рая" для зрителей и кто его создает? - интересно узнать именно у рядового режиссера, которому не застилают глаза большие деньги - их у него нет, которому не отравляет жизнь "глобальная слава", в результате которой все остальные становятся "пылью", а он - снобом.
Главная задача этих "творцов" - просвещать, но...как же трудно это выполнять!
Был одновременно реалистом-мечтателем только один грузин - Нико Пиросмани. Вы помните? - Он, действительно, купил для своей возлюбенной миллион роз!
А остальные? - Не способны?
Мечтать-то все способны, а вот выполнять свои мечты способны только две категории: режиссеры и... (вторую добавьте сами). (О них пишут другие книги).
В таком случае следует уточнить: "А что такое "мечтать"? - Вот и героиня мечтала, что на студии будет воплощенный Рай! Рай - по ее представлению...
По окончании ВГИКа надо было самой куда-то устраиваться. Наши мастера, к сожалению, не были так заботливы, как Герасимов. И я договорилась о показе в Ленинграде, на студии научно-популярных фильмов, где мне было обещано вакантное место режиссера. "Завтра" я собиралась туда ехать. И - имела неосторожность поделиться этим с соседками по общежитию. И - некая Рита Бакенбаева собрала свои монатки "сегодня" и опередила меня на сутки, успешно заняв мое место. А я - приехав "завтра" получила предложение лишь на должность ассистента режиссера, т. к. вакансий больше не было.
Это - с Красным-то дипломом? И на такую должность "девочки на побегушках"? Это - с должности председателя творческого клуба ВГИКа - на побегушки к Рите Бакенбаевой? И я поехала - на Беларусьфильм.
Огромное количество впечатлений и событий, связанное с работой на киностудии - тут не передать. Это - многотомный труд. Да и стоит ли его затевать? Ведь есть уже подобные описания. Правда, каждая студия - это свое "направление"...
Лирическое
отступление.
 
Белоруссия заслуживает много слов похвалы. Их совершенно необходимо сказать! Во-первых: белорусское утро! Матовое, всегда в мареве Солнце, на которое вполне можно смотреть, не жмурясь и не слезя глаза. Во-вторых: туманный воздух, розоватые оттенки домов и пастельные тона листвы.
;
Можно идти и идти по городу, и не ощущать ни усталости, ни напряжения - отдых. Особенно утром, и - перед закатом. Страна Маленького Принца.
;
Совсем умиротворенно в Ботаническом саду... Поляны цветов, чистые кроны гармонично рассаженных деревьев, даже лебеди, покорно плавающие в прудах.
;
Очень хорош и парк около Дома офицеров. Такие личности - эти многолетние липы! У каждой можно, робея, узнать ее многолетний опыт, и ни одна не покажет своего уныния от древности лет.
;
Люди? - скажете вы. После российских суматох и оголтелых способов решения троллейбусных проблем, здесь вам захочется целыми днями ездить в городском транспорте.;
Если же вы наткнетесь, не дай Бог, на скандальную бабу - значит, россиянка.
Белорусы на первый и второй взгляд чрезвычайно миролюбивы. Даже излишне покорны и терпеливы. Словом, трамвайных раздражителей, как вампиризма, - здесь минимум.
(Конец лирического отступления)
Зато при длительном проживании!!!..
Хотя, о длительном знакомстве - потом. Пойдем по порядку.
изо: Пробить лбом об стену (И.Босх "Пословицы")
;
Пришла на студию, которая находилась в дальнем конце самого длинного и главного, во всей республике, проспекта.
Показала свою курсовую работу "Лик, лицо, образ" и меня приняли режиссером третьей категории. Мне сказали, что очень много интересного в моем фильме, очень быстрое и своеобразное мышление. И - я победила конкурента, приехавшего из Тольятти. Зачем? - непонятно, потому что сразу начались дикие ситуации и мытарства, почище библейских.
Прописывать никто не собирался. У студии не было таких возможностей. Надо было искать прописку самой. Это в чужом-то совершенно городе?
Общежития тоже теперь не давали. Вернее, дали переночевать, как в гостинице, с оплатой "как в гостинице". В штат тоже не взяли. Взяли на договор. Это - на три-четыре месяца. Работу дали самую бросовую, которую уже отказался делать какой-то другой режиссер. Оператора тоже дали самого "никому не нужного". Словом, проверка на выживание.
А стоило ли выживать? - думается теперь. Может, надо было махнуть в Питер, или Москву и выживать там? Там и контингент режиссеров и операторов значительно выше - это хоть реальная наука в профессии. Остальное все, правда, также сложно. Но прописка в Москве или Минске - две вещи несравнимые!
Квартиры ей не предлагали, хотя по распределению она была положена. Но она наслышалась от других "распределенных" - каково им приходилось, когда они решались добиваться этой самой "положенной" квартиры. Их оставляли годами без работы. И она жила в общежитии. А двенадцатилетняя дочка находилась в интернате для одаренных детей, на соседней улице. И это уже было удачей. Удачу ей принес случайно находившийся в комнате "чужой" оператор - Вадим Куприянов. Вот качества белоруса!
Сам предложил ей устроить девочку в ближайший к студии интернат для одаренных детей, сам сходил вместе с ними, чего-то там правильно говорил - и такая трудная проблема была решена в один день! Но руководство, дрожаще-сидящее в креслах, не дремало! Надо было создавать трудности для начинающего режиссера: "вы для нас белый лист"... ( не белый аист!)
Ее угнетение, тщательно придуманное начальством, состояло, например, в том, что ей приходилось выпрашивать еженедельно
;
ИЗО: Наташечка с куклой
--
разрешение на общение с дочерью у зам. директора студии. Писать еженедельные заявления, чтобы дочку пропустили к ней в общежитие студии. А непреклонная комендантша общежития с подходящим к случаю именем и отчеством - Мина Львовна - вполне серьезно выгоняла двенадцатилетнюю девочку на дождь, или холод. И некому было за нее заступиться, пока кто-нибудь трусливый, но хотя бы жалостливый, не сообщал ей на студию. А когда дочь заболела скарлатиной - их выгнали и из интерната, и из общежития, и не взяли в больницу (не было еще постоянной прописки). Тут она узнала, что такое бессердечное советское чиновничье общество. Об этом невозможно писать в сухом публицистическом перечислении.
;
;
"Беларусьфильм" отличался от других студий тем, что главной его тезой было: сбить с толку режиссера. Особенно молодого. Поменять точку отсчета: Что лучшее? А что - худшее?
Например: сдача фильма в Госкино (Москва) - отличный результат! Возвращение на студию: третья категория. Низшая. Почему? А у нас, видите-ли, "более строгая приемка"?!?!?
При том, если сравнивать реально: когда это продукция Беларусьфильма была лучшей в абсолютных масштабах?
Постепенно она поняла, что это было лишь для того, чтобы она была безропотна. Успешные режиссеры - опасны, с ними сложно, они капризны и требовательны. А - неуспешные - трудолюбивы, нетребовательны, послушны... И им можно значительно меньше платить. А всего-то достаточно сбить человека с толку. И пользоваться его успехами самим, не сообщая ему, что его фильм "опять получил приз"!... Но не в Белоруссиии.
Но это происходило постепенно, а реально - ловкая политика обмана сковывала и принижала ее. Годы шли и на самозаводе, было все труднее и труднее выживать.
;
Режиссеры - как коллектив - не существовали. Никогда. И никакие Союзы кинематографистов этому не помогали. Это - труд единоличный. То есть кое-когда они встречались, но каждому было так некогда, что толком так и не узнавали друг друга. Остальные работники киностудии считали себя... то ли заранее ниже уровнем, то ли заранее -
завидующими.
Обе эти позиции никак не располагали к дружбе и доброжелательности. В результате следует лишь печально заметить, что она стала изгоем в коллективе местных снобов. Ее любили лишь те, кто с нею работал. Своя группа. Группа таких же студийных изгоев. Да и эти - пока нашлись!
Из страха и из желания самоутвердиться, и вырваться их этих, непрерывных, давящих издевательств, она не отказывалась ни от какой работы, даже самой неожиданной по теме: например "Автоматические линии", или "Ускоренное размножение оздоровленного картофеля" - и придумывала на этих, провальных для других режиссеров, темах так много веселого и занятного, что редакторы только диву давались. То вставит в фильм об "Автоматизации газовых станций" притчу по Кафке, то в фильм о ржавчине введет Знатоков из "Что, где, когда?"
Успехов у нее появилось вполне достаточно, и серьезных. Десятки грамот, международные дипломы за фильмы. Первые места на фестивалях, или - спецпризы.
Страданий и мучений в десятки раз больше. Кто из профессионального кино этого не знает? Хорошо она себя чувствовала, только когда студия оставалась где-то в стороне: за вагонами поезда, или за окнами Уазика. Слишком уж завзятой недружелюбностью отличалось теперь не только непосредственное начальство, но и ее коллеги: "Кого пойдем смотреть, ах Ее? - Что ж, пойдем, раздраконим!" - любимый афоризм.
Редкостный Человек, светлая ему память, Юрий Васильевич Лысятов - всегда ВИДЕЛ ее работы, всегда мог и похвалить, и разобрать, и уловить настроение... Настоящий был режиссер. А большинство считали, что ежели "он не проехался по коллеге с руганью, то - себя не оправдал. Ругать - достойно, хвалить - непристойно". Стремление к власти - вот что было двигателем всех неталантливых. Найти себе жертву нетрудно: любой талант беззащитен, потому и талантлив. Это - обязательная расплата за Божью искру. А неталантливый обладает: нюхом на возможную жертву и стремлением ее подавить. Даже сам процесс давления приносит ему телесный и душевный экстаз. Даже и по прошествии значительного времени неталантливый будет судорожно искать всякое напоминание о своей эпизодической власти, поэтому, эти строки он прочитает почти с прежним экстазом: "А! Я тебя давил! И даже теперь ты помнишь обо мне! - Вот как я силен!" Именно поэтому я и не забочусь о восстановлении подлинных имен этих несчастных. Они сами себя найдут.
Вот великолепный образец грязного и вонючего Кабана - яростного, клыкастого, роющего землю где надо и не надо. По-свински ведущего себя с... самками (с его точки зрения, других - не бывает) - и при этом сверхпреуспевающий режиссер-оператор, делающий, лепящий без передышки прилично-средние фильмы по любому отделу. Быть Человеком ему бы повредило. Он бы начал страдать, а это - слишком изысканно для его толстой кожи.
Или вот - входящий в любой кабинет пинком ноги, злобный громитель всякого "недостатка" - хам из хамов, перед которым трусила даже Мина Львовна - Пес из рода баскервильских - преуспевающий редактор, журналист... видите ли "воспитатель"?
В лучшем случае - это дети ранее что-то сделавших режиссеров - дети кенгуру, которые, отсидевшись до времени в теплом кармане у известного папы, - выпрыгивали прямо на фестиваль со своими, смонтированными тем же папой, фильмиками. И получали - незаслуженную, но "положенную по рангу" награду.
Среди них же оказался и пресловутый Паша Пикман - сын известного папы.
Но нельзя не сказать отдельно о племени редакторском - вот уж загадки природы!
В каждом - по несколько, как минимум, животных, вроде гиен, шакалов, волков - очень быстро в нужный момент, заменяющих друг друга - этакие многомордные оборотни.
Зато показную человечность они проявляли прямо-таки азартно! "Порождения ехиднины - вы любите представительствовать..."... - как сказано в Евангелии. Особенно лютовали женщины - например, по имени Ирина, или еще Светлана...
Более всего ее изводила подлянка председателей худ.советов - главного творческого начальства: "Приносите заявки! Пишите о том, о чем давно мечтали снять!" - Она приносила пачками. Оказывалось - "все плохо", когда же читала потом утвержденный план - изумлялась и плохости, и ненужности, и непрофессиональности многих тем. Критериев было не понять. Они не лежали на поверхности. И опять приходилось браться за "Порошковую металлургию". Когда же она предлагала хотя бы более интересное название - например "Секрет Тутанхамона", кто-нибудь (то редактор, то консультант) пугался и выпускали стандартное и скучное "Возрождение отрасли".
Иногда она ощущала некоторое странное состояние, словно она находится не среди Человеков, а - среди одичавших одиноких зверей, которые тайно проникли в человеческую среду, и теперь... теперь стремятся не изучить, а - уничтожить "этих высших". Особенно странным ей казалось, что к высшим относили и ее. Она себя таковой никак не ощущала.
А большинство - особенно директора картин - хитрые лисы. И если бы не их патологическая любовь к сплетням, то их способ выживания был бы чуть ли не лучшим... на студии.
Хотя, чего греха таить, когда она вынуждена была поступать "приспособительно" - то у нее вдруг все получалось?! Это ее же чрезвычайно изумляло! Вроде бы стыдно, а - все получалось.
Но всеобщее животное умение выживать, приспособленность к любому начальству (скольких они "приручили"!) и, особенно, бесстыдное зарабатывание денег на таком воспитательном по назначению отделе, как "Летопись"... были совершенно ошеломляющими! Всеобщее... А в остальном они были также различны, как животные в любимых ими гороскопах.
Но был и среди этих уникальный образец противоположного свойства - трудоголик и знаток своего дела - серьезный и скрупулезный, даже до мелочей, писатель - редактор Анатолий Шавня - благодаря которому многие годы и существовал хороший журнал "Наука и техника Белоруссии" - вот уж к нему это все никакого отношения не имело. Он серьезно занимался своим прямым и ответственным делом - просвещал. И ведь получалось! И работалось с ним вполне душевно, даже легко, что прямо-таки удивляло. Но журналы - дело краткое - 70 метров - и весь сюжет. И славу на них не заработаешь.
Не успеешь. Зато работа эта, как ни парадоксально - ювелирная, сродни вышиванию бисером, и выучивает мастерству настолько жестко и бескомпромиссно, что потом - ни одна тема не будет "растекаться мыслью по древу". Жаль, что операторы на эту работу подбирались студией из самых отбросов. То - спившийся зять великого, у которого и при съемке бетонного объекта в кадре что-то двигалось и съезжало, то давно безработный оператор с худ.фильма...
Казалось бы - честь для объединения "Летопись"? - Но он так вольготно себя чувствует по отношению к пленке, что на каждый план выкручивает по 70-ти метров. А всего на журнал дается 300. И 70 метров - общая длина всего сюжета. Словом, не ювелир.
;
СТРАСТИ по ДОЧЕРИ
Окрестилась я сразу, как поступила на работу. Уехала для этого к брату в Ригу и вечером того же дня пошла в привокзальную церковь и окрестилась. Было это (как я узнала значительно позже) в очень знаменательный день: Собор Святых Небесных Сил Архангела Михаила. То есть я получила всю Небесную защиту, какую только возможно. Благодать ощутила сразу, и сразу же почувствовала, что я потеряла где-то во тьме свою дочь. Страшно стало!
Вернулась на студию, нашла верующую ассистентку, которая собиралась уезжать в монастырь, и упросила её стать для дочери крестной.
Мы втроем отправились в Вильнюс, потому что это было значительно ближе, чем Рига, и за один день намеревались окрестить мою дочку, которой было тогда ровно 12 лет. ИЗО: Я со свечой.
Но в монастыре, куда мы обратились с этой просьбой нам отказали в крещении, а разрешили пожить бесплатно целых три дня и посоветовали обратиться в ближайшую церковь святого Николая, где старенький и добрый, как сам Николай-чудотворец, батюшка и окрестил Наташечьку в холодный и ледяной день 12 декабря.
И я сразу почувствовала себя счастливой!
Но и к этому счастью добавилось еще значительное -, в котором я пребываю доселе: я обрела себе духовного отца. Им стал наместник того самого монастыря, который нас приютил. С этого времени я получала от него и духовную и очень существенную материальную поддержку: он богато снабжал нас продуктами, постным оливковым маслом, рыбой и мы с Наташей, чуть что, оказывались под благодатной и недоступной, ни для кого со студии, крышей. Если бы не эта поддержка! Я бы или попала в сумасшедший дом, или в больницу с истощением.
Особенно страшно мне стало, когда Наташа в своем "интернате для одаренных детей" - заразилась скарлатиной. Как они испугались! Паники, более всего какой-то невероятной паники. Тут же велели мне забрать ребенка и более не приводить.
Я сначала не испугалась: решила обратиться в больницу: в больницу без прописки не взяли. В общежитие - без всяких сочувствий не пустили.
Иди хоть на вокзал ночевать с ребенком, у которого громадная температура и сыпь.
И что же?
Мы и пошли на вокзал! Слава Богу, что был ночной поезд в Вильнюс. И вот так, без звонка и спросу поехали к батюшке в Вильнюс. Я ехала и думала: если нас не возьмут, то будем ездить туда и сюда, пока не выздоровеем: лекарства у меня с собой были".
Приехали. Слава Богу, что тогда не было ни границ, ни виз, и времени всего-то надо было три часа на дорогу!
Наташа проспала всю дорогу, а я сидела над ней и не думала ни о какой работе. Справку-то о скарлатине(?) мне медсестра из интерната дала. Как билось моё сердце, когда я подходила к монастырским воротам, до сих пор помню. Весь мир мог рухнуть через несколько минут.
Но батюшка нас не выгнал, а отправил на монастырской машине в райскую обитель, которая находилась в 20, примерно, километрах от Вильнюса.; ИЗО: Я у храма
Где меня и Наташу устроили в чистенькую, с белеными стенами келью, славно пахнущую травами и молоком.
Я позвонила на студию, сказала о болезни дочери и взяла отпуск за свой счёт. При таком диагнозе никто не возражал, и мы остались в этом раю на двадцать или чуть более дней, пока Наташа совершенно не выздоровела. Смотрела и лечила её настоящий врач-верующая, кормили нас дивно! Хотя полностью соблюдали все монастырские строгие посты. Но в этих постных блюдах так много нового вкуса, и так много пользы и удовольствия, что мы только удивлялись: почему это все так боятся постов?
Я помогала во всём, что могла осилить: но оказалось, что я очень слаба, против этих немощных с виду, матушек и стареньких бабушек, которые на коленочках ползали по грядкам, и так чистенько и быстро пололи, что мне было не только не угнаться, но и никак не сравняться с их нормой. Да ещё и заботились, чтобы я не простыла, потому что я в дорогу ничего практически не собирала и оказалась очень легко одета.
И Наташу одели. А когда я, вернувшись в Вильнюс к батюшке, высказала своё смущение по этому поводу, то он сказал очень странную, на мой тогдашний взгляд, фразу: "это тебе для смирения"
Как "для смирения" можно задаривать, закармливать и облагодетельствовать - я тогда никак не могла понять? Но в великую силу крещения и Небесной Защиты настолько поверила, что лукавому удалось меня оторвать от батюшки... только через много лет, когда я потеряла всю благодать, из-за малого хождения в церковь.
Ольга Изборская:
Вернемся к строгому перечислению событий. Ибо невозможно перенести на бумагу всю эту тяжкую жизнь.
Итак: Помог совсем не студийный профком, а православный батюшка. Поселил ее с дочерью на время болезни в монастырь под Вильнюсом. (Как они до него добирались - это отдельная драма).
А на студии продолжалось "естественное" равнодушие. Например то, что она по шесть-семь лет не была в отпуске, и ни разу не смогла отправить дочь в пионерский лагерь, или на студийную базу отдыха! Не было для нее там мест.
Вообще, особенно в первые годы работы, проходя по коридорам Беларусьфильма, ей все время хотелось усмехаться нарочитой серьезности местных "гениев", их провинциальной напыщенности. Всякой напыщенной ситуации легко перейти в смешную - так и произошло на фильме "Зеленое и голубое", куда сценаристом напросился видный деятель мультипликации - Олег Белоусов.
"Чайный клипер "Кетти Сарк" шел бакштаг левым галсом, неся прямое и гафельное вооружение"- так начинался его сценарий, посвященный всего-то паркам и каналам Минска. Эта фраза стала крылатой на студии, когда кто-нибудь в очередной раз хотел показать нечто до предела несуразное, или тужился изобразить свою гениальность. (И вряд ли кто мог вспомнить, что это цитата из "Кондуита и Швамбрании")
"Шепот по-латыни" - как выразились московские сценаристы Фроловы в сценарии "Генетика на ладони". Тоже предел несуразности, особенно для зрительного ряда.
Но более всего ее изумляла неприкрытая конъюнктура: большинство фильмов делались (добровольно!) ради конъюнктуры: наивысший пример - в перерывах между запоями делалась Лениниана. С сколько званий она принесла! До сих пор ее плоды пожинаются авторами с благодарностью. А где тот труд и кому он нужен? - никого не волновало и не волнует. Важны регалии, а не реалии. И ведь - верно по-своему рассчитали! Теперь почиют на лаврах прошлого ;(почетного, а не пьяного)... Уж не пробрались ли и в верха эти порождения ехиднины?
Но она испуганно встряхивала головой в такие моменты наваждений - и опять искала редких представителей Человечества и без причины радовалась общению с ними. Был таковым один звукооператор - теперь звукорежиссер - Володя Головницкий, были и два редактора - Майя Николаевна и Герман Романов (как же его отчество?) была и ее постоянная директриса - Лилли Туусис - эстонка. А среди операторов - Володя Цыртков и - ее благодетельница -
;
единственный человечек - пожалевший ее и прописавший у себя - бесплатно! - Галя Гирева. И впоследствии - она стала очень заботливой матерью, няньчилась с больной старенькой матерью, помогала сестре - и успешно работала, но более всего - в мультипликации.
Вот что было тайной моей любовью: мультипликация! Как я жалела, что не выучилась в детстве хорошо рисовать! Сколько идей и фантазий возникало в голове в виде мультипликаций! Сколь много я навставляла их во все свои производственные и сельскохозяйственные фильмы! Сколько работы дала цеху технической мультипликации! И как мы любили друг друга! Какие хорошие это были люди и работники: Витя Довнар, Наташа Лось, Аллочка Булай, Таня Горчакова. Они отличались не только большими талантами, но и редкостным качеством: легкостью на подъем, готовностью помочь в ту же секунду. Помнится, у них не хватило музыкального кусочка... а шла уже запись фонограммы, был поздний вечер... В коридоре проходил мимо (уже уходил) Игорь Волчек - мультипликатор. Мгновенно согласился помочь, вернулся в студию, открыл пианино и сыграл им: "алло, алло, прекрасная маркиза" - что очень подошло по ироничности для подтекста о хвалебной речи некоего научного администратора. Потом он был единственным, кто не бранил картину - понял-таки подтекст!
Были на Беларусьфильме и "залетные птицы" - настоящие режиссеры: В первую очередь Нечаев, создававший классические детские ленты, Геннадий Полока, Вячеслав Никифоров - создававшие гротески на тему революции или тонкие, изящные тургеневские полотна, Рыбарев, Рубинчик, недолго работавший Женя Марковский, но все они были далеко - в других объединениях, на других этажах студии - и их присутствие было неосязаемо. Разве что под их фильмами стояла та же марка киностудии.
А в их "Летописи" шли свои жизненные истории. Были и те, кто, как и она "тихой сапой" работали и работали - и в результате - после многочисленных сокращений - победили.
; Миша Ждановский, Саша Чекменев, Слава Гайдук, Юра Горулев, Толя Алай - положительные люди, если судить по фильмам и крошечным мгновениям общения за все 15 лет работы. Рассказать что-то реальное невозможно: не было. Не считать же реальными студийные собрания по выбору или уходу очередного начальника? А очередной и последний начальник был очень знаменателен: Владимир Халип. Пришел - оказав партийное давление на коллектив, который хотел не его, а известного литератора Тарасова - и - так и не ушел, пока не закончилось время летописного кино. Много-много зла он принес самому документальному кино всего по двум причинам: собственной несостоятельности и желанию уничтожить все опасное для собственной персоны.
Поэтому фильм создавались совершенно безопасные и безликие, или уж очень - очень сглаженные. Отчеты по форме и минусы - по содержанию. Но нюх на настоящие кадры никогда не подводил нашего начальника. И пользовался он им (нюхом) совершенно регулярно: из каждого фильма вырезался самый значительный и образный кадр. С другой стороны, когда что-то назревало такое, что не обойдешь - начальство тут же ориентировалось по ветру.
;
Например, настала пора как-то ладить с религией - и начальство мигом оказалось... католиком. Ох, как разумно! Ведь, если примкнуть к православию - то слишком много вопросов и сомнений возникнет: а что же это вы, скрывали что ли?.. А католичество так непроявлено было, что даже и в единственном Минском костеле был Дом кино. Безопасно и, вроде, в ногу с модой. Словом, если иронизировать: то опять в десятку. Языческий Рим приспособился и к этой победившей религии - православию, переделав ее под детскую игру, в своем расслабленном снобистском существовании. Вот и раздумывала после всего случившегося наша пылкая героиня: а почему же именно ей начальство вдруг предложило такой выигрышный фильм "Евфросиния Полоцкая"?.. А просто: не справится - и так не лучшая, ошиблись, да и тема-то рискованная, может и надо ее завалить? А справится - значит, есть в чем заподозрить - не тайная ли верующая, или сектантка? Опять же на крючке.
; Но один настоящий режиссер все-таки почтил "Летопись" своим присутствием - Аркаша Рудерман - светлая ему память - погиб в Туркестане, подорвался на мине, поехав туда на съемку. А какой прекрасный и умнейший был Человек! Какой настоящий воин - не зря он получил первый приз на всемирном фестивале документального кино ! И как же ему было трудно на студии! Его борьба и вдохновляла, и пристыживала ее, когда она понимала, насколько он серьезнее и выше, насколько мощнее и бесстрашнее, и как беспомощны и бесхитростны ее порывы, по сравнению с его лютой и беспощадной защитой человечности, против всеобщего злобного эгоизма и трусости перед чинами. Он мог не обязывая ни тебя, ни себя, приехав на киносеминар в Ригу - подарить веселую прогулку по Таллинну двум испуганным (незнанием языка) и брошенным другими режиссерами-шапочниками - женщинам, встретив их в городе. - Повести их на второй этаж - по витой стеклянной лестнице - в белое, с витыми гнутыми стульями и столиками - кафе, где все - и салаты, и мороженое, и торты - все подается в бокалах, и выпить с ними сухого светлого вина. И не рассчитывать на адъюльтер. Не унижать их и себя.;
При этом ему реально хватало сил не отступать и в мелочах: например, когда новенькая бухгалтерша отказала ему в оплате командировки из-за того, что он приехал не в пятницу, а - в понедельник. Или, когда, после приза на фестивале, он заставлял снова созывать полный худсовет и пересматривать присвоенную низшую категорию. При этом он был открыт, любезен без корысти и свободен! Он замечал ее жалобы и отвечал на них. Однажды он утешил ее тем, что сказал: "О чем ты? Какие у тебя могут быть огорчения от этих ИЗО: Я
коллег? Ты же видишь, что у них в глазах всего две фишки: деньги и славу! Это тебе нужно воспитывать и выращивать, просвещать и удивлять. Им нужны лишь деньги и слава. Не равняй себя с ними. Они изначально на тебя злы. Это же видно. Из-за разных целей жизни".
Он не выгнал, однажды, меня из-за монтажного стола, когда я засиделась дольше - и заняла его время, а сел в свободную комнату, поняв с первого взгляда, что я - в зашоре.
Он только попросил у меня его собственный монтажный карандаш - а когда я не отдала, (ничего не поняв), попросил хотя бы его разрезать... Я узнала об этом лишь на другой день, от монтажницы - и на всю студийную жизнь полюбила его и была ему так благодарна за этот уникальный для студии жест, что выполняла все его просьбы, была его помощницей, без его просьб, и выручала, когда против него устраивалась очередная подлянка.
Например, ему не передавали телеграмму с приглашением на фестиваль, а отвечали, что "такого режиссера нет на студии".
Когда я жаловалась ему на бесконечное количество переделок режиссерских сценариев, он отвечал, что ему лень их писать, что описание - действительно убивает реальное творчество - тут он был со мной согласен.
И вообще, она начала догадываться, что: Человек - это Звание, а не биологический вид. А звание надо заработать. И на деньги его не купишь, и высокой карьерой - не приобретешь. И даже Любовью (к себе) не оправдаешь. И вовсе не всякая работа - приносит в результате именно это вожделенное звание. И ей стала понятна сталинская фраза - "хороший человек - это не профессия".
Он был свободен. У него был и высокий профессионализм и он был хороший человек. Он бы красив. И Сказочные фразы написала его жена о нем, после гибели: "Он был тайной, и каждый день открывал мне нечто захватывающее дух и удивительное по нежности и неожиданности. В нем было так много того, о чем я и мечтала, и страшилась потерять.."
Он боролся с обнаглевшим, от высокого ранга, чиновником - "сожравшим" нескольких своих сотрудников, и присвоившим их работу - и с судьями, по очереди закрывавшими его фильм, в угоду этому чиновнику. Вся студия с трепетным и испуганным любопытством наблюдала за этой его реальной, а не киношной борьбой. И все они так хотели ему победы, что он каждый раз - не мог не победить! И эта часть зрителей чувствовала себя на его месте.
Он был свободен.
Он и победил-то на всемирном фестивале из-за своего гражданского мужества - как было во всеуслышание сказано. Он сделал фильм об Алесе Адамовиче - и Союз писателей потребовал, чтобы он убрал слова их злобного осуждения Алеся и изгнания его. Он сделал точно так, как они просили: он убрал звук. А лица и беззвучные эмоции - оставил, сообщив "всемирному" залу, что "звук в этом эпизоде его заставили убрать" - чем вызвал сочувственное возмущение всего зала и - получил первую премию.
А её студийные жернова перемалывали беспощадно. И тогда она уезжала опять к батюшке в Вильнюс. Стояла с утра на монастырской службе, плакала горькими слезами на исповеди, ходила по красивому городу или, просто молча сидела часами в церкви на лавочке, слушая затихающее своё сердце. Не было её счастья на этой... Земле? Работе? Жизни?
Но и повернуть свою жизнь по-другому она
не знала как?
;
Cтрасти по дочери.
;;
Батюшка, вскорости, предложил её переехать в Вильнюс, но сделал это несколько странно: стал говорить своим духовным детям, что "надо найти бабушку, к которой можно было бы её прописать"... Мало что понимая ещё в этих монастырских обычаях, она промолчала, боясь возражать, но стала обстоятельно обдумывать эту возможность: как монастырская, сельская работница она никуда не годилась. Чем же ей зарабатывать на себя и дочь? На студию в Вильнюсе её ни за что не возьмут: русскоязычная. Больше вариантов в её голове не было. И она, не объясняя ничего батюшке, уезжала продолжать свою адскую работу и вести не менее адскую жизнь. А вскоре опять приезжала за поддержкой и утешением.
Печально было ещё и то, что в её "научно-популярных" мозгах тогда никак всё не соединялось: не соединялась вера с наукой, не соединялся Адам с неандертальцем, не соединялся Дарвин с Библией. И она опять просила у батюшки ещё какой-нибудь литературы на эти загадочные темы и слегка удивлялась, слыша его вздохи и улавливая его осторожные взгляды. Много позже она узнала, что в эти опасные дни батюшке грозила тюрьма именно за то, что он помогал издавать самиздатом классические труды богословов и русских религиозных философов, именно тех, кого она так неосторожно у него выпрашивала.
Не подумывал ли он о её причастности к провокации? Ну, нет! Этот батюшка был и остается самым непричастным к любому недоверию и подозрительности.
Однажды она нарушила то, что называется в церкви "получением благословения", и какой трагический из этого вышел результат! Страшно сказать!
Она приехала с дочерью летом, чтобы получить благословение на отправку дочери в Сибирь, к бывшему мужу: уж очень он в письмах и звонках просил об этом, а в последнее время даже жаловался, что лежит в больнице с сердечным приступом и очень хочет, чтобы она приехала его проведать.
Вроде всё было более чем обязательно: как не проведать больного отца, который ещё и деньги на дорогу выслал?
Но она всё же поехала за благословением. Хотя уже купила дочери билеты до Москвы.
А батюшки нет и нет. Ждут, волнуются, вот-вот будет... И так часами... То ли занят, то ли куда уехал... Ну, так и не дождались. Пора было на Московский поезд.
А осмысления, что это не напрасно, и веры в то, что надо дождаться, хотя бы и ценой билетов - не было.
Уехали так и не получив этого благословения. В Москве посадила девочку на самолет, поручила её бортпроводнице и соседям, очень милым, отправила телеграмму отцу с указанием рейса и ждет - пождет.
А дочери всё нет. Не отпускает её папаша. Это он решил таким образом отнять у неё дочь.
А её саму обвинить в сумасшествии, поскольку она не скрыла, что окрестила дочь и сама крещена.
Уже не будем приводить все любезнейшие папины тексты - вы ими должно быть насытились в первой книге, и имеете представление о его эпистолярной убедительности и несоответствии в жизни, но именно поэтому страх и страдание охватили её непобедимые. Ничего не видела и не слышала: опять вынуждена была брать отпуск за свой счет и ехать к батюшке.
Написала огромное объяснительное письмо к мужу, уговаривая его и объясняя свою веру, а не сумасшествие, и показала его батюшке. Тот начал читать, прочёл со страницу и неожиданно резко сказал: " Противно! Что это ты так унижаешься? Ничего не надо ему объяснять. Ни в чём ты перед ним не виновата, а то, что пишешь, - будет только свидетельством против тебя. Это ещё одна его ловушка. Хочет, чтобы и с работы уволили, как верующую, и материнских прав лишили, обвинили без всякого основания, только потому, что оправдываешься". -
И разорвал письмо.
- Что же делать? - завопила она со слезами.- Я не могу отдать ему дочь, не могу отдать её мачехе при живой матери. Я её так люблю и столько за нею ухаживаю, что невозможно обвинять и лишать меня материнских прав! Невозможно! - Помогите! Помолитесь о защите меня и её от этого страшного решения! Не нужна она там ни ему, ни его жене. Это только гордыня и самолюбие. Это только желание унизить и растоптать меня окончательно, а не любовь к ней.
- Это зависть - вздохнул батюшка. Конечно, помолимся.
- А насчет работы? Может быть, мне как раз и уйти с неё? -
- Пока не уволят, не уходи, - отрезал батюшка, и мы пошли служить молебен виленским мученикам.
Как искренен был батюшка! Мне казалось, что он ощущает этих мучеников прямо перед собой, что он разговаривает именно с ними. И так тепло и горестно стало на душе, что я поняла еще очень большую сложность и препятствия в возвращении ко мне дочки.
А дочка потом рассказывала, что: "папа говорил, что меня надо застрелить", а тетя Оля - его вторая жена, рассказывала, какая ты, мама плохая, а она хорошая.
И, вернувшись в Минск, я всё продолжала тайком ходить в храмы и стоять на службах, моля о возвращении моей доченьки.
Однажды, уже выйдя из храма, я встретила одного из ведущих политических режиссеров со студии - и очень испугалась. Но тут же придумала, что сегодня суббота и это родительский день... А он, проходя мимо, повторил, к моему изумлению: что в субботу надо подумать о родителях... Так что я надеялась, что до большого конфликта он помолчит. Недели тянулись, как каторга, и, наконец, раздался звонок в общежитии, где я тогда жила. Звонил муж и начал говорить что-то совершенно не относящееся к этому вопросу, на мой взгляд: "о том, что моя мама, как танк, что брат просто агрессор с кулаками, и что младшая сестра совершенно неожиданно оказалась тоже властной бабой" - Я мало что понимала, ожидая слов о Наташе. И тут он сказал, что отправляет её таким-то рейсом в Москву. -"Встречай".- И повесил трубку.
Потом мне рассказал брат, всю эту мрачную историю. Как они собрались все трое: приехали из Калтана к Володе, и высказали ему, наконец, всё, о чём он так легко забыл: о том, как он не нуждался все эти годы в дочери, как не приезжал к нам ни на выходные, ни на праздники, и как заботилась и ухаживала за ней я.
А они были свидетелями всему. И гепатиту Наташиному, когда я отказалась от распределения и уехала в Калтан на целый год, чтобы её лечить. И как привезла с собой целый мешок лекарств столичных.
Как возила ее в Москву на обследование в детскую клинику. И многое другое, что было подтверждено документами и могло в суде (Избави Боже!) доказать мое материнское отношение к дочери и полное отсутствие отца в её жизни и воспитании.
Как я им благодарна! И как я благодарна была батюшке за его молитвы!
Ведь совершенно посторонний человек, по мирским меркам, а столько тепла и сочувствия проявил!
С какими рыданиями и радостью встретила я свою доченьку в Москве!
И вскоре после этого мы с нею поехали в паломничество в Псково-Печерский монастырь.
Поехали потому, что к нам захотел присоединиться ещё один тайно верующий режиссер.
А сопровождали нас глубоко верующие люди, которые уже были там и могли нам помочь с устройством на квартиру. Тогда ведь всё надо было делать скрытно. Иначе могло бы действительно быть то, чем угрожал мне бывший супруг.
;
Но пока вернемся к работе,
Она не может так долго ждать. На работе она была внешней: то есть успешной и уверенной в себе. Подавала всё более профессиональные заявки, и делала всё более восхваляемые фильмы, и журналы.
Наконец, и она однажды получила действительно интересную тему: "Генетику на ладони" - и отдала ей столько сил и энергии, что на всю жизнь стала дружна с консультантом - доктором наук Тегако Лидией Ивановной.;
Это - замечательная женщина, которая воевала также как и она, только в своей отрасли - "дерматоглифике" (науке обо всех видах узоров на коже) - и они прекрасно поняли друг друга. У нее появилась реальная и верная защитница. Это ей так серьезно пригодилось, когда, сделав около шести вариантов режиссерского сценария - она получила от редактуры заявление, что режиссер ничего не смог, не проявил никаких творческих... Она бухнула на стол редактора огромный том вариантов, начиная с потока сознания и цвета и кончая журнальным, вариантов страничек, и отправилась плакать к ней - консультанту. Та деловито пригласила свою давнюю подругу - известного кинокритика и вместе они выбрали один из вариантов, с которым консультант и отправилась на студию. Вариант тут же был принципиально принят, поскольку консультант в те времена - авторитет непререкаемый. ;
Потом они сделали еще один фильм - "Тайны глиняных урн" - об антропологии на территории Белоруссии. Где она пыталась изобразить древние языческие обряды актерскими сценами - и подобрала для этого точную по фактуре пару - очень красивых белорусов...
Халип опять испугался, и всеми силами пытался воспротивиться введению в научно-популярный фильм такой "сверх-новинки": актерских сцен. Помог Аркадий - защитив ее на худсовете, и сказав, что "этот прием никакая не новинка, а наоборот - старина. С него начиналось именно научно-популярное кино". Только тогда открытое возражение начальства перешло в застольное ворчание.
;
... Словом, в ее трудовой жизни все слегка менялось в лучшую сторону: через двенадцать лет работы ей, (после скандала, после злобного выпада зам.главного редактора Ивана Белоуса: "а тебя опять из списков вычеркнули", после слез и истерики) - дали однокомнатную квартирку-малосемейку и она, наконец, привезла свою библиотеку и маму.
За дочкой стало кому присматривать, и она получала, хоть иногда, отдых и вкусный обед.
;
Поиски идеального мужчины.
А вот в ее личной жизни... кое-что тоже могло бы измениться, если бы...
Опять "если бы"?
Был один консультант - на фильме "Алгоритм надежности" - ученый секретарь Института надежности автомобилей" - со странной такой фамилией - Дзюнь. Что-то вроде китайского. Хотя вполне белорус.
Увлек он ее слегка. И весельем, и разумом, и внешностью, и авантюризмом. И проехали они по колымскому тракту всей группой очень памятно.
Но... как выяснилось, что у него уже две жены и от обеих не по одному ребенку, как выяснилось, что ...
- А зачем Вам нужен мой папа? Ведь Вы и молоды, и красивы. Может быть, кого-нибудь посвободнее подыщете?
После таких слов девочки- подростка как-то неловко себя чувствуешь. И собственные, еще совсем не решенные моменты отступают так далеко...
Архетип. ;
Уникальный и поучительный для моей гордыни эпизод.
А причиной ему была всего-навсего одна загадочная песня.