Аннотация: Просто бред, навеянный психоделической картинкой и шикарным голосом Драу... Это дико, но это цепляет...
В свете дня я закрашу чёрным зеркала
Всё равно в них нет меня
Так я буду верить, что жива
Пусть это и не так...
Каждый из нас танцует вальс с собственной тенью по кругу. В бесконечной череде бессмысленных па вслепую. Запутавшись в липких объятиях паутины сомнений, без надежды вырваться когда-нибудь туда, где все еще светит солнце. Отражаясь в прозрачном аквамарине водной глади, яркими бликами солнечных зайчиков - воспоминаний. И лишь шорох ветра металлическим скрежетом когтей по стеклу взметнет слой вековой пыли с тонкого и хрупкого стеклянного тела, распугивая стайку аквариумных рыбок... И все бессмысленное существование, словно один непрерывный psycho circus, освещенный фальшивыми улыбками дебильных клоунов, от которых продирает до неприятных мурашек по коже. И кажется, что еще немного, еще мгновение, и их разорвет на части от этого пафосного смеха, словно воздушный шарик, в который закачали слишком много гелия...
Сапогом по губам и плетка, и кровавая пена окрасит слишком бледную кожу. Сдирая лоскутьями с себя прошлую жизнь, и падая вместе с осколками в грязь под ногами. Дикая и ужасная в своей красоте симфония тишины, печальной скрипкой по натянутым нервам и только two minutes to midnight - все, что осталось в стылой вечности твоего одиночества. Хочется протянуть руки, прижимая к себе в этой пародии на танец льда и пламени, когда холодные тела, покрытые рыбьей чешуей, изгибаются под аккомпанемент стонов и криков, достойных лучшего оркестра имени мук Люцифера. И иссохшие до костей ладони, обтянутые пергаментной кожей в серых струпьях убитых надежд хватаю лишь пустоту. Звонкую и прекрасную, скрытую за костлявой маской, и в прорезях сверкают алые рубины глаз. So keep on pretending - шепчут искусанные в кровь губы, повторяя шаг за шагом путь в никуда...
Словно дорога назад в прошлое, и чувственно танго на грани болезненной остроты эмоций. Еще осталось, где-то на самом дне, словно осадок на дне хрустального бокала. И память покроется сеточкой трещин, белым пеплом и отголосками того, чего уже никогда не будет. Это почти как кровавый закат, несколькими небрежными мазками кисти талантливого художника на холсте умирающего неба. Едва уловимые ноты печали золотом и пастелью, заставляя свернуться в тугой комок, словно в тщетных попытках защитить то, что уже не стоит этого... Любовь? Не смешите меня, ведь heaven and hell came together that night, и нужно лишь принять суровую правду этого жестокого мира. Ничто не вечно под луной, и все когда-нибудь вернутся туда, откуда пришли. Прах к праху, тлен к тлену. И бессмысленные крики током по венам...
Все мы - бездушные куклы с пустыми глазами. Нет смысла, нет воли, нет жизни. Лишь дыхание на автопилоте, сквозь сжимающие горло стальной хваткой корявые пальцы собственного безумия. И истерический смех сквозь слезы, оставляющие грязно-серые потеки дорогой туши на впалых щеках. И раня руки о осколки разбитой посуды, кричать, пока голос не сорвется хрипом. Но никто никогда не услышит. И вот тебя больше нет, и лишь ghost of me - бледная, дрожащая, отвратительно жалкая тень былого великолепия...
She put that bottle to her head and pulled the trigger
And finally drank away his memory
Life is short but this time it was bigger
Than the strength she had to get up off her knees...
И кажется, что мира слишком мало, и ты продолжаешь биться о стенки бытия. Снова и снова, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Выпотрошенная, безобразная, пугающая даже саму себя просвечивающими сквозь кожу остатками костей... Но все не так на этот раз. Любой из нас безумен, и так хочется оборвать эти звуки музыки. Растерзать нотный лист, глотая истеричные всхлипы под погасшими навеки звездами. И ловя свое отражение в замазанном черной краской зеркале. Словно пародия на Алису в Зазеркалье, фрик-шоу, собравшее аншлаг таких же уродцев, только не снаружи, а внутри. And you will never realize, как ничтожен этот мир и все живущие в нем. Каждый день спешащие по своим делам, прячась в скорлупе своего самодовольства и непрошибаемой уверенности в том, что их правда - единственно верная... Все мы - монстры, но каждый по-своему. И эти demons, you can't hide терзают пустые, мертвые души изнутри ржавыми когтями...
Каждый раз, бредя по пустынным улицам разбитого сердца. Считая жутковатым эхом отдающиеся шаги. Боясь заглянуть в темные провалы окон своего сознания, которые щерятся беззубой пастью... Каждый раз, когда ветер памяти взметнет ворох потускневших, блеклых листьев тебе в лицо, вспоминай. Don"t be ashamed, ведь никто не идеален. И замерзая в снежном аду, цепенея от крика, который никто и никогда не услышит, последним вдохом. Покрытые мертвенным инеем губы еще что-то прошепчут, сжимая остатки собственной гордости в остывающих пальцах. И отдавая на растерзание смертное тело, бренную оболочку для той души, которая так рвалась на свободу. Почувствовать сладкий привкус воли, не скованной цепями никому не нужного бытия. Снежинками на черной земле белые пушистые перья, с рубиновой россыпью капель крови на них. Как на алтарь, на заклание собственной жертвенности то единственное, что давало надежду - крылья, которых больше нет. И лишь сахарные осколки в спине, облитые алой глазурью...
Так просто, и так сложно в тоже время. Обрывки мыслей, сплошной сумбур без смысла, без цели. Хаотичный поток сознания, который ты не в силах остановить. И горячая вода, обнимающая остывающее тело. И это кажется таким правильным - смеяться в лицо бездне. И слышать, как она хохочет в ответ. До мурашек, и липкого пота вдоль позвоночника. Психоделический бред воспаленного мозга, когда никаких рамок, пределов или границ. И к черту нормы морали, принципы и общество. Им не понять всей глубины того омута, в котором так приятно топить себя. Раз за разом окуная с головой, и вытаскивая за волосы, словно пресловутый барон Мюнхгаузен. И это так неправильно и порочно - ловить от подобного кайф. Рисовать затухающим взглядом на бледном кафельном потолке сюрреалистические картины того, что уже никогда не сбудется.
Now you know that emptiness... Эхом где-то по краю сознания. И стискивая края ванной. Ты устала быть покорной, ты устала быть рабой. Что может быть проще, чем сделать шаг навстречу? Запутаться в лазурных объятиях этой бесконечности. Пытаться, и, наконец, сломать себя, чтобы потом склеить заново то, что останется. Уродливое, но такое неуловимо прекрасное - плоть и кровь, спаянные воедино в кричаще безвкусном панно гениального психа...