Ивченко Владислав Валерьевич : другие произведения.

Застава

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Из двух бредов выбирают красивший
   ЗАСТАВА
  
   Повестка пришла нежданно, утром случайно заглянул в почтовый ящик и увидел синенький листок бумаги. Черным по синему было предписано явиться в военкомат. Испугался, но ника-ких прегрешений по этой части за собой не нашел. Значит просто волокита. Правда в бумажке было указано взять комплект одежды и трёхдневный запас еды, но это он всерьёз не воспринял. Какие были бланки, такие и прислали, а зачеркнуть не удосужились. Чепуха. Но успокоиться не мог. Смысл власти в стране уже многие столетия сводился к одному слову - плохо. Сделает власть. Ноздри ли рвать, бороды брить, коммунизм строить или демократию, это уже не суть важно. Главное, что будет плохо. Поэтому любое приближение к власти вызывало трепет и плохие предчувствия. Даже когда видел милиционера и то дрожал. Хотя самым тяжким престу-плением имел покражу десятка груш у соседей. Для своей страны и времени почти святой. Но как только видел человека в форме, сразу же начинал дрожать, потеть и очень хотелось убе-жать. Будь он действительно виноват, то потерял бы сознание. А так еле сдерживался и облег-ченно вздыхал, когда человек в форме удалялся. Теперь вот повестка. Чепуха, ошибка, он за-кончил кафедру при ВУЗе, с отличием окончил, был признан лучшим на курсе, офицеры нахва-литься не могли и вот повестка. Он никаких долгов перед военкоматом не имел, зачем трогают? Так разволновался, что чуть не опоздал на работу. Проклятый завод не взорвался, хотя это пре-красное событие не один раз снилось ему. Стояли серые стена с замызганными окнами, сновали механизмы и злые люди. Зарплату на заводе не платили, вчера давали по килограмму колбасы в руки. Он не пошел, боялся очутиться в море ненависти и криков, которое бурлило всякий раз, когда происходил делёж. Лучше обойдётся салом, чем так опускаться. За такую позицию его недолюбливали, считали гордецом и возомнившим.
  -Жизни ещё не видел, строит из себя черти что! Плакали бы дети голодные, так стоял бы! Зама-раться боится! Говно!
   Когда в лицо ему высказывали, чаще в спину. Он и сочувствовал людям, тяжело им, и обидно было. Что он им плохого сделал, лучше бы на начальство злобились, оно же зарплату не платит. Но на начальство боязно. Выгонят. Так хоть шабашки какие, иногда колбасу дадут, а выгонят -помирать с голоду. С работой в городе было туго. Потому он и не уходил никуда. Ходил сюда, работал, терпел озлобленных сослуживцев и иногда напивался. Не до свинячьего визга и про-чих звучных состояний, а до того, что смеялся и жизнь казалась приятной. Раз в месяц такое проделывал. На большее не хватало денег и боялся спиться. Хотя что терять не имел. Просто неудобно как-то. Многие спивались, а он не любил толпу, любил сам по себе. Поэтому и стал лучшим на курсе. Все на военное дело плевали, а он конспекты вёл, книги читал, запоминал. Учиться ему всегда легко было, в книгах всё ясно написано, благодать сплошная. Проблема в отличности жизни от написанного в книгах. Жизнь течёт по своим законам, иногда противопо-ложным книжным. Здесь свои причины и свои последствия. Пока это понял, не одну шишку набил. Пришел на завод с ворохом задумок, дело своё знал, имел красный диплом, что по тех-нической специальности даётся только по заслугам. Первым делам взялся изучать производство и такое открылось, что на второй день прибежал с горящими глазами к главному инженеру. Го-ворил много, но в основном про то, что так жить нельзя. Технология нарушается и всё не так. Главный инженер до половины выслушал, прервал и объяснил. Что дело простого инженера сидеть и не высовываться. Что скажут, то и делай, не считай себя самым умным, тут вагон на-роду с высшим образованием. А не то аж полетишь отсюда. Затих. Постепенно привык к жизни, но чувство тошноты не пропадало. Тут ещё жена ушла. Вроде и любовь, восхищалась его яс-ным умом и способностями, но без денег жить не согласилась. Они то не голодали, но этого оказалось мало. Уехала в область и так как девка была не глупая и с фигурой, то быстро работу нашла. Он сначала переживал и сейчас переживал, только привык уже, не так больно. А тогда даже вешаться хотел, но глупо выглядело. За ней в область поехал, хотел устроиться работать там, всё-таки любовь, не просто отказаться. Но устроиться не удалось. То ли не умел свои спо-собности показывать, то ли не в цене были такие способности, но вернулся в родной городок и смирился. Друзья звали в Москву ехать, на стройках работать, но не поехал. Здоровье не очень, а гордость наоборот. Будут там всякие менты в морду тыкать. И месить раствор с красным ди-пломом обидно. За хорошие деньги и согласился бы, но друзей кинули несколько раз, не хотел разочароваться. Будет себе на завод ходить, напиваться раз в месяц, чуть почаще на рыбалку ездить, так жизнь незаметно и пройдёт. У него насчет жизни своя теория была. Что жизнь, как армия. Или срок. Даётся человеку в испытание, чтоб отмучился, а после вернётся домой и за-живёт по настоящему. Главное перетерпеть и обойтись без дезертирства. А то наказание будет. Если дотерпишь, умрёшь, после будет тебе счастье и всякая благодать сообразно с терпением. Конечно не всем жизнь мука, но так и с армией бывает. Один его дружок попал в железнодо-рожные войска, где язву заработал от голодухи и позвоночник повредил. А другой дружок по-пал на главную вещевую базу ПВО. Всех родственников до пятого колена одел в лётную фор-му, приезжал в отпуск с пачкой долларов и двумя девками. Дембельнулся с машиной, прицепом барахла и сифилисом. Так вот и жизнь Кому как. Ему выпали железнодорожные войска, ходить на полуразвалившийся завод, слушать грызню из-за виртуальных копеек и прикрывать рот, чтоб не вырвало от всего этого. Ничего, как-нибудь дотерпит, прокоптит жизнь, умрёт и тогда хоть поживёт. С таким мировоззрением существовать оказалось легче и существовал спокойно и мерзко, как лужа химикалий, но пришла повестка. Взволновался, чуть не опоздал, прибежал в отдел, сел за свой облупленный стол и тут же услышал жалобы. Оказывается колбасы не хвати-ло, третий цех взял больше и конструкторскому бюро не досталось. А мы что меньше есть хо-тим, чем третий цех! Что ж это делается! Безобразие! Жаловаться идти! Отослали делегацию к директору. В делегации только женщины, на них директор матерится не станет. Он и не мате-рился, вяло пообещал наказать виновников и в следующий раз проследить за порядком.
  -Что ещё?
  -А зарплата, деньги, не скоро будут?
  -Деньги не ждите, видите же какое положение.
  Он и действительно был как в положении, толстенный бородатый мужик с роскошным черным чубом. Грозно глянул и делегация запятилась к дверям. Директор чуть усмехнулся и каждая чертёжница возгордилась им. Не сволочь какая, понимает всё, просто время такое. На том раз-бирательства и закончилось, так заканчивалось всегда. Только раз директора окружила бригада малярш и с воплями измазала в краску. У одной из них ребёнок в голодный обморок упал. Еле убежал директор. Женщин уволили, зато приняли охранника. И это были не самые большие безобразия на заводе, про город и говорить нечего. Срок есть срок, нужно перетерпеть и дож-даться блаженства истинной жизни. Про неё говорил пастор из адвентистов. Красиво говорил, Саша с удовольствием слушал и со многим соглашался, пока вдруг не увидел, что пастор не-проходимо глуп. У него радио приёмник сломался и Саша взялся починить, объяснял простей-шие вещи, цепь, диоды, напряжение и видел, что пастор только хлопает глазами, ничего не по-нимая. Глупо конечно, но после этого открытия перестал ходить на лекции. Что человек может про бога знать, если он путает ток с напряжением. Он низко ценил людей не разбирающихся в технике, но почему то среди начальства большинство было из таких. Видимо для поднятия по служебной лестнице требовались другие качества. Потому и живём так. Если бы обществом ру-ководили хорошие техники, то всё бы давно отладили и если не коммунизм, то хоть капитализм бы построили. Но увы.
   В обеденный перерыв пошел к главному конструктору, показал повестку.
  -Сходи, узнай чего они там хотят. Постарайся успеть до обеда, будут крупу раздавать, по два килограмма. И не кривись. Мне тоже не приятно выслушивать вопли, но никуда не денешься. Не обращай внимания, постоишь в очереди, привыкнешь, люди тебя за своего примут и пере-станут злиться. Чтоб пришел.
   Главный конструктор был мужик толковый, в деле разбирался и сразу отметил способности Александра. Очень просил не увольняться, когда уезжал в область. А когда вернулся оттуда, то помог обратно устроится. Тяжело было конструктору среди посредственностей, могущих лишь выслугой лет похвалиться. Саша был ему отдушиной, часто работали вместе, понимали друг друга. Конструктор молодого коллегу ценил, мечтал после себя оставить руководить бюро, но это было маловероятно. Александр в технике хорошо разбирался, но с людьми общаться не умел, у директора был на счету дурачка и карьеры ему не полагалось. Жаль было парня, рабо-тает хорошо, специалист, а жизни нет. Ни денег, ни семьи и с будущим плохо. Ещё в военкомат тянут. Хотя сейчас не то что раньше, в партизаны не заберут. Конструктор стал думать, как вы-вести две шабашки с завода. Дочь замуж выходила, деньги нужны, вот и приходилось крутить-ся. А Саша чертил свой новый проект. Знал, что ни выполнят, ни похвалят, но любил это дело, ради собственного удовольствия делал. Так увлёкся, что про повестку и забыл. За час до окон-чания рабочего дня, все в бюро уже изготовились уходить. Работы нет, денег нет, ходят больше по привычке, а то дома сидеть, с ума сойти можно. Между людей веселей, поговорить можно, новости узнать, по случаю и украсть что-нибудь. Но тут работникам КБ куда хуже, чем рабо-чим. У рабочего сырье под руками и оборудование. То кусок металла вынесет, в пункт сдаст, то шабашку выточит, уже, глядишь, заработок. А ИТР ничего такого не светит. Поэтому остались здесь одни лица околопенсионного возраста. Кому дотянуть надо несколько лет, кому делать дома нечего, вот и сидят. Один Сашка, придурок такой, у кульмана бегает, даже напевает. Лад-но бы вокруг бабы, а то вокруг кульмана. Потому и жена ушла, кому он нужен, без денег и с придурью. Поглядывали на парня, вздыхали, ждали когда же гудок загудит. Александр бы и на ночь остался, но нельзя. Пришел домой, полез в карман за сигаретами, наткнулся на повестку и снова разволновался. Зачем зовут, что там ему скажут, для чего одежду и еду брать? Ошибка, понятно, а успокоиться не мог. Взял с полки связку журналов "Наука и жизнь" за давний год. Вся комната его была завалена такими связками. Купил задешево у одной старушки. Муж её, покойный, выписывал, она хотела сжечь, уже начала, тут Александр подвернулся. Денег у него не было, так помог огород вскопать и осенью ещё пришел выкапывать картошку помогать. По-работал и забыл, а теперь каждый вечер мог наслаждаться интересным чтением. Литературу не любил, там всё надуманно, непонятно о чём и зачем. Накрутят бог знает чего и довольны. Лад-но ещё детектив или исторический роман, но и в них дешевки много. Другое дело научно-популярная литература. И правда и интересно и полезно, развивается человек, а не загоняет се-бя в пучину досужих вопросов. Читал про наскальную живопись в Сибири, космос, о гербах го-родов. Масса полезной и ценной информации почерпывал. Плохо, что приложения ей почти не было. Вот семь журналов "Приусадебного хозяйства" он почти полностью в жизнь воплотил. По научному сад заложил, ягодник, особенно клубникой гордился. Росла она на диво, крупная и сладкая. Сам он клубнику не любил, для жены посадил, оказалось зря. Не выкорчевывал в па-мять о ней. В глубине души надеялся, что вернётся. Хотя это было маловероятно. Задумался. У него ведь были возможности сойтись с женщинами. Он парень непьющий, трудолюбивый, чуть занудный, зато не дерётся. Подруливали барышни, случалось и неплохие, но отваживал. Серди-лись, обижались, а он не из гордости, жену любил, хоть и бросила. В состоянии просветлённой грусти заснул. В комнату мать зашла, потушила лампу и прикрыла сына одеялом. Постояла в темноте. Вроде и сын хороший, а жизнь не ладится. Ей внуков охота, а их не видать даже. Лад-но ушла жена, конечно умница, красавица, но ведь на ней свет клином не сошелся. Выбери дру-гую и живи. А то ведь одному и с ума сойти можно. Ещё больше боялась, что пить начнёт. Примеров достаточно. Повздыхала и ушла.
   Утром Александр сделал зарядку, умылся холодной водой, легко позавтракал, отблагодарил мать и пошел в райвоенкомат. По дороге несколько раз лазил в карман пиджака, проверял все ли документы взял. Мандражировал слегка, как-никак государственное учреждение. Дверь в военкомат была заперта. Сунул в щель повестку. Вспомнил свои первые впечатления о посеще-нии этого заведения. Испуг. Здание снаружи казалось маленьким, а изнутри поражало длинной и разветвлённостью коридоров. Говорили о многих подземных этажах. Что-то таинственное в здание было. Распахнулась дверь. Вошел и чуть не столкнулся с офицером. Капитаном.
  -Лежнев?
  -Так точно.
  -Следуйте за мной. А где ваши вещи?
  -Какие вещи?
  -В повестке же указано!
  -Я думал это ошибка.
  -Ваше дело исполнять! Это во-первых. А во-вторых, мы организация серьёзная и ошибок не до-пускаем.
  -Давайте сейчас сбегаю! У меня уже дома всё подготовлено!
  -Не нужно, время не терпит.
  -У меня есть время, до обеда.
  -Времени нет. Сейчас получите комплект обмундирования, личное оружие и отбудете на Заста-ву. Машина уже ждёт.
  -Подождите, вы наверно перепутали! Какая Застава? Я Лежнев, Александр Николаевич. Я кон-структор, я...
  -Нам известно, кто вы.
  -Тогда какая Застава?
  -Первая. Самая важная на нашем направлении. Там у них плохо с артиллеристами, кадровиков не хватает, пришлось привлекать запас.
  -Как не хватает?
  -Для выполнения задач. Усилите тамошнюю батарею.
  -Но ведь я гражданский!
  -Вы офицер запаса и сейчас призваны на военную службу!
  -Почему я?
  -Мы изучали личные дела и вы оказались самым достойным. Только хорошие отзывы, как раз то, что нам нужно для Заставы.
  -Но я не хочу уезжать!
   Офицер резко развернулся, Александр не успел притормозить, столкнулись, Лежнев отлетел.
  -Здесь вам не детский садик! Хочу, не хочу. Вы должны! Вы офицер, мужчина и гражданин! Чтобы больше не слышал нытья!
  -У меня семья.
  -Твоя жена ушла от тебя.
  -Ну и что, развод то не оформили.
  -Это неважно. Следуйте за мной и не задавайте глупых вопросов!
  -Но как же так, а работа?
  -Там оповещены.
  -А родители?
  -Их известят.
  -Но к чему такая спешка?
  -К тому, что дело жизни и смерти.
  -Чьей?
  -Государства.
  -Пусть дохнет, только лучше будет!
  -Хочешь на губу?
  -Нет.
  -Тогда думай, что говоришь.
  -А куда меня пошлют?
  -На Первую Заставу.
  -Это где?
  -Передний край. И хватит вопросов! Лучше соберитесь с духом и морально подготовьтесь.
   Офицер шел быстро, Лежневу приходилось чуть ли не бежать. Бесконечно длинный кори-дор, множество дверей, все закрыты. Лампы горят не ярко, обстановка хорошая для чертежной. Он любил тишину и мягкий свет, в таких условиях хорошо думается. В конце концов что он те-ряет? Побудет на свежем воздухе, укрепит здоровье, загорит.
  -Кормят там хорошо?
  -Вполне.
  -А содержание какое-то будет?
  -Вы что, туда из-за денег едете?
  -Нет, но...
  -Содержание согласно постановлению Кабинета Министров.
  -Копейки значит.
  -Всем служащим вполне хватает.
  -А зарплата по месту работы сохраняется?
  -Да.
  -Ну хоть так. А надолго я еду?
  -На положенный срок.
  -Месяц?
  -Вот и пришли.
   Открыл дверь, такую же, как сотни предыдущих. Зашли в затхлое помещение. Вдруг капитан выхватил пистолет и пальнул.
  -Проклятые крысы. Получайте обмундирование.
   Протянул, камуфляжный костюм, бушлат, сапоги, портянки, вязанную шапку и меховую, две пары перчаток и шарф.
  -Это из одежды.
  -А зачем зимняя?
  -Так положено. Сейчас получите планшет, карты и пистолет. Оружие и карты беречь, как зени-цу ока. Потеряете - пойдётё под суд.
  -Я в своей жизни ничего не терял.
  -А жена?
  -Причем тут?
  -Ладно, не обижайся.
  -Я и не обижаюсь.
  -Держи пистолет, три коробки патронов.
  -А куда всё складывать?
  -Вон вещмешок. Пока собирайся, я за консервами схожу.
   Ушел. Лежнев огляделся. Длинная и широкая комната, стен не видно, уходящие вдаль полки с обмундированием. Тут целый склад, вот бы сюда попасть служить. Воровать и не собирался, но ведь списывают много, там бы поучаствовать. Еле всунул все вещи, разглядывал пистолет. Несколько раз вскидывал руку, очень приятная тяжесть. Заинтересовался механизмом, вынул обойму, посмотрел. Понятно. Только зачем ему выдали пистолет, мирное ведь время. Патроны настоящие, оружие исправное, странно. Начальству виднее, эту истину твёрдо усвоил на заводе. Что за Первая Застава? До границы отсюда далеко во всех направлениях. И зачем им артилле-рист да ещё такой. Хоть и лучший на курсе был, но многое позабыл, а многого и не знал. То есть по книжкам знал почти всё, однако этого могло быть очень мало для жизни. Ладно, как-нибудь разберётся. Давно уже не слышал, чтобы из запаса призывали. Видимо совсем загнулась армия, кадровики разбежались с бескормицы, вот и затыкают дыры чем придётся. Воры у вла-сти до добра не доведут. Нужно бы армии брать власть в свои руки, но предусмотрительно раз-валили армию. А милиция и не дёрнется, милиция хорошо пристроилась. Будь революция, он бы с удовольствием участвовал, чтоб ворьё долой, а прагматиков во власть. Поставить такое условие, что высокие должности могут занимать только доктора технических, в крайнем случае физмат наук. Тогда бы и зажили. Прибежал запыхавшийся капитан.
  -Держи консервы и побежали, машина ждёт.
   Бежали всё тем же коридором. Лежнев быстро запыхался, вещмешок на спине болтался, кон-сервы норовили выскочить из карманов, беспокойство одно. Утирал пот со лба, поправлял лям-ки, проверял на месте ли пистолет. Когда же коридор кончится? Оказалось, что этого для пре-кращения бега не требуется. Коридор продолжился себе дальше, а они свернули и стали взби-раться по узкой винтовой лестнице. Потом железная дверь со скрипящими петлями. Капитан еле открыл. Вылезли в лесу. Натуральном лесу. Военкомат находился в городе, а вылезли в ле-су. По самым скромным подсчетам коридор должен был длиться километра три. И он же ещё больше был. Строеньице, может и больше, чем сам город. Лес вокруг был без тропинок и сле-дов, нетронутый. Дверь была замаскирована под вход в электрощитовую.
  -Где машина то?
  -Сейчас будет. Ты главное не волнуйся, сначала трудно будет, а потом привыкнешь. И не трусь. Оружие на Заставе лучшее, боеприпасы есть, коллектив отборный, выстоите. Должны выстоять. Вернёшься героем, полная грудь наград, девки глаза оторвать не смогут.
  -Им лучше деньги.
  -И деньги будут. Вы же не просто так, а задачу государственной важности решаете. О, гудит.
  -На трактор похоже.
  -БМП.
  -Что, настоящий?
  -Ну не поддельный же.
  -За мной?
  -За тобой. Боеприпасов загрузили они и тебя возьмут.
   БМП сильно дымила и натужно грохотала. Вся была уставлена ящиками, несколько бочек с горючем привязано. Махина пёрла по лесу, нещадно давила кусты и деревья, объезжая только крупные. Остановилась. Из люка вылез человек в шлемофоне и с грязным, улыбчивым лицом.
  -Ты что ли пушкарь?
  -Я.
  -Ну лезай в брюхо.
  -Удачи, Лежнев.
  -Спасибо, товарищ капитан.
   Залез в люк, оказался в тесноте, но не в обиде. Там ещё трое сидело кроме водителя. Позна-комились. Парни все оказались нормальные, весёлые, угостили сигаретами.
  -А не опасно, взрывчатка кругом?
  -Больше одного раза не умрёшь.
   Стали по женщин шутить, потом рассказывать какой бой неделю назад. Александр конечно не верил, потому что боев быть не могло. Миру мир, страна еле существует, уж какая тут война. Шутят ребята над новеньким, прикалываются.
  -Стреляешь хорошо?
  -С пистолета не пробовал.
  -Пистолет тебе и не понадобится.
  -С пистолетом на табагачей идти, как с мухобойкой на медведя.
  -Получишь автомат и гранаты, будешь как человек.
   Снова стали говорить про баб. Пусть, ребята молодые, по 18 лет, а ему уже к тридцати дело. В отцы нет, но в старшие братья годится. Постепенно разговор затих, парни дремать стали, хотя трудно это под натужный рёв мотора. Лежнев иногда выглядывал в смотровые щели и видел лишь бескрайние просторы полей. Хоть местность вокруг города знал хорошо, но не догады-вался в какую сторону едут.
  -Далеко ещё?
  -Часа три, если без приключений.
  -Какие приключения?
  -Табагачи могут дорогу деревьями завалить, расчищать придётся.
   Шутка хороша, когда первый раз. А в десятый звучит она глупо. Табагачи. Как тамагочи. Шутники. Он ещё посидел и стал чувствовать потребность в остановке.
  -Ребята, может остановочку сделаем?
  -Зачем?
  -Отлить нужно.
  -Ну ты дурак! Зачем же для этого останавливаться?
  -А как?
  -Держи бутыль!
  -Вы что, шутите?
  -Нет.
   Они и в самом деле были серьёзны. Лихорадочно соображал, как реагировать. Оборвать, он же офицер, а они солдаты. Пусть не смеют хамить и шутить.
  -Я говорю, что нужно остановиться!
  -Да зачем?
  -Отлить!
  -Вот же бутылка.
  -Я хочу нормально, у дерева.
  -А табагачи?
  -Ну и что?
  -Могут стрелой и хер срубить, бывали случаи.
  -Я храбрый!
  -Дело ваше, товарищ лейтенант.
   БМП остановилась. Парни щелкнули затворами, посерьёзнели лицами, один положил палец на гашетку пулемёта.
  -Может всё-таки не надо?
  -Да идите вы!
   Но сам немного трусил. Так разыгрывали слаженно, что грех не поверить. Вылез из машины, вокруг был сосновый лес. Тишина, слышно, как напряженно сопят солдаты. Двое из них высу-нули стволы из люка, изображали полную боеготовность. Артисты. Но страшно было. Отошел к ближайшему дереву, хотелось, что побыстрей и обратно в машину. Так как долго терпел, то побыстрее не получалось.
  -Ну быстрей же!
  -Скоро наскочить могут!
  -Кончайте юморить!
   Лежнев почувствовал, что сам чуть не повёлся на их розыгрыш, напрягся, ждал чего-то на-пряженно. А ведь он в лесу, обычном лесу. Самые страшные обитатели которого зайцы. Засме-ялся.
  -Товарищ лейтенант!
  -Иду, иду.
   Спокойно шагнул к машине, когда залез, увидел восхищенные взгляды. Ребята смотрели на него, как на героя. Будто живым из огня вышел.
  -Чего вылупились? Заводи машину, поехали.
   Что-то ударилось о броню.
  -Стрела.
  -Ещё полминуты и всё.
  -Убить ведь могли.
  -Не болтайте чепухи, поехали.
  -Что, совсем не страшно?
  -А чего боятся?
  -Стрел. Ядовитые же.
  -Каких ещё стрел?
  -Табагачских.
  -Нет никаких стрел.
  -Как нет, а что по башне стукнуло?
  -Сосулька.
  -Ни фига себе сосулька!
  -А что?
   Один из парней вскочил и вылез до пояса из башни. Влез обратно.
  -Вот что!
   В руках держал стрелу. Оперенную стрелу с зазубренным наконечным. Настоящую стрелу. Лежнев взял её, потрогал, хотел кольнут наконечником палец, чтобы попробовать остроту. Солдат мигом вырвал стрелу, сломал о колено и выбросил в люк.
  -Она же отравленная!
   Александр задумался. Оснований сомневаться в собственных глазах и руках не было. Стрела существовала. Но она не могла существовать. Откуда взяться стреле в лесу, не просто лесу, а лесу в середине географически европейской страны, да ещё в начале третьего тысячелетия. Ладно бы дробь, можно списать на охотников, но стрела. Но была. Может шутка. Но солдаты вполне благовейно смотрели на него. Как на героя, почти бога. Это не походило на шутку. Слишком серьёзно. Значит и стрела. Да ещё отравленная. Задрожал, чтобы не выдать страх, стал соваться, якобы умащиваясь спать. Солдаты почтительно отодвинулись, дали прилечь. Стал улыбаться, чтобы снять напряжение. Конечно чепуха, время не то, какие стрелы.
  -Товарищ лейтенант, а может вы заговор знаете?
  -Говорят от стрел заговор есть.
  -Не знаю я заговоров.
  -А как же не побоялись, табагачи ведь всегда рядом.
  -Чего бояться, умирать то один раз.
  -Отрава очень мучительная. Пока умрёшь, такого натерпишься, что мало не покажется.
  -А достреливать нельзя.
  -Так не знаете заговора?
  -Заговоры это враньё, голова на плечах должна быть, тогда и не пропадёшь.
  -Ну, это враньё. Вон майор Кислицын на что умница был, даже в шахматы играл и книгу читал, а в засаду попал и погиб.
  -Вспомни Пеху, тот в институте учился, на скрипке мог бацать, а тоже нарвался.
  -Голова тут не причём, товарищ лейтенант.
  -Даже наоборот. Все головатые уже в могиле, а сержант Лепченко, который дальше десяти счи-тать не умеет, разве что матюками, так он жив, хотя с самого основания Заставы здесь.
  -Часто у вас гибнут?
  -Не так чтобы очень, но три в месяц обязательно.
  -Как это обязательно?
  -Средние потери у нас такие. Три в месяц. Бывает, что больше погибнет, тогда на следующий месяц хорошо.
   Лежнев решил верить. Глупо, смешно верить в стрелы и потери, когда кругом компьютери-зация и мир, но ребята были очень серьёзны. С такими лицами не шутят. И сам держал стрелу в руках. Он едет на войну. Первой мыслью было немедленно бежать. Но кругом лучники, застре-лят. Дождаться, пока приедут на Заставу и сразу же потребовать возвращения. Ладно бы просто в армию, плохо, но терпимо. А в действующую армию, на войну, где прилетит стрела и прощай белый свет, нет и нет. Не хотел умирать. Пусть и жизнь не очень хорошая, пусть жена ушла, но жизнь могла измениться, а жена вернуться. И ради чего гибнуть? Ладно, когда с фашистами воевали, за Родину, за свой дом и свою семью. А сейчас за что? И дня не пробудет в этом бреду, домой и поскорей. Стыдно было перед ребятами, они ведь не убегали, а служили. Подумал, что просто они тупые. Они не понимают, что могут потерять самое ценное - жизнь. Для них это в порядке вещей, их убедили, что они должны рисковать за родину и умирать, они поверили. Ту-пых легко убедить и заставить делать что нужно. Но он то не тупой, он не хочет умирать за ка-ких-то воров и их карманов. Его не обманешь россказнями о подвиге и героизме, он знает им цену. Грош. И даже если умрёт один из них, сынов рабочих и колхозников, это будет потеря их семей, и всё. Если умрёт он, то это будет потеря и для семьи и для завода. Прекрасно видел, что кроме него некому поддерживать уровень. Стоит уйти главному конструктору, а ему уже под семьдесят и всё. Он надежда для завода, хоть начальству и наплевать, хоть оно занято больше воровством, но это так. А на заводе работает больше 400 человек. В общем потеря куда посерьёзней. Неудобно думать об этом, сидя рядом с ребятами, но это правда. Он не хочет и не должен рисковать своей жизнью. Лежнев снова вспомнил о секундах около дерева. Был рядом со смертью, стрела опоздала лишь на несколько секунд. Дуракам всегда везёт, теперь он поум-нел и должен быть очень осторожен. Но ведь третье тысячелетие! Как он мог поверить в стре-лу? Середина страны, рядом никаких национальных меньшинств, почему стрелы? У любых партизан были бы хоть ружья, но никак не стрелы. Глупо. Он перестал верить. Метался, как между двумя стульями. Усесться бы на один и сидеть спокойно. Но какой принять, а какой от-вергнуть? Машина остановилась.
  -Что такое?
  -Завалили дорогу, уроды!
  -И что делать?
  -Расчищать.
  -А стрелы?
  -Да тебе то хорошо, ты не боишься.
  -Ты герой.
   Башня стала крутиться и поливать окрестности огнём. Потом выскочили ребята с автоматами и тоже стреляли порядочно. Заменили рожки, оглядывались.
  -Вроде нет.
  Вылез Лежнев. Огляделся, кругом лес. Враждебный лес, это сразу чувствовалось.
  -Товарищ лейтенант, вы нас прикрывайте, а мы разбирать завалы будем. Вам пулемёт лучше или автомат?
  -Автомат.
  -Правильно, с ним разворачиваться легко. И на рожон не лезьте, хорошо, что смелый вы, но ес-ли вас срубят, то и нам капцы.
  -Хорошо, буду поосторожней.
  Выбрал автомат, потому что несколько раз уже стрелял из него. С оружием в руках чувствовал себя уверенно, гордо поглядывал по сторонам. По-прежнему между двумя стульями. Ждал лю-бых доказательств, чтобы выбрать правильное сидение. Ребята растаскивали завал из деревьев, свои автоматы держали наготове и часто оглядывались. Даже удивился их такой чрезмерной осторожности. Вылетела стрела, воткнулась в дерево около солдата, парни упали и стали стре-лять. Лежнев тупо смотрел в точку, откуда вылетела стрела. Там мелькнул человек в меховом треухе, с косыми глазами и луком. Из-за спины выглядывал колчан. Человек мог быть мира-жом, показалось, хотя видел точно, но снова стрела. Вошла в дерево сантиметров на пять. А че-ловека бы пробила насквозь. Стул был выбран. Значит дело серьёзно.
  -Чего не стрелял?
  -Он сразу спрятался, всё равно не достал бы.
  -Ну у тебя и нервы! Тут от страха стреляешь, на курок нажмёшь и вроде легче. А ты рассужда-ешь, достанешь или нет.
  -Я такой.
  Лежнев только сейчас отошёл и смог двигаться. Стал снова вертеть головой, солдаты дальше разбирали завал. Ещё более были настороже. Скоро оттащили последнее бревно, залезли в ма-шину и загудели. Ребята закурили, молчали и вздыхали. Только сейчас Лежнев стал к ним при-сматриваться и различать. Раньше просто трое замызганцев да водитель. А теперь по именам узнал. Опасность объединяет. Ваня, Коля Черный, Коля Косой, водитель Федя. Все смотрели на Лежнева с уважением, чуть со страхом, особенно Косой. Не отрывал глаз и даже сел, как сидел Александр.
  -А ты где раньше служил?
  Усёк, что уважают его и говорить про гражданку не захотел.
  -Где только не служил.
  -Артиллерист?
  -Он самый.
  -Нам артиллеристы нужны. Три дня назад всю батарею перебили.
  -Как перебили?
  
  -Мы в поход ходили, базу их брали. Поставили батарею на высоте, проработали хорошо и по-шли цепью.
  -А почему не на БМП?
  -БМП только две штуки, их берегут. Мы то могли через завал напрямик ломануть, но не стали, разобрали. Техника на вес золота. Так что шли цепью, отстреливали их, они нас пытались стре-лами достать. К болоту подошли, а они из кустов лупят, двоих положили. Мы и залегли. Дед увидел, что такое дело, снял с батареи охранение и бросил в бой. Болото перешли, погнали та-багачей, но у них резерв оказался спрятан. Этот самый резерв и ударил по батарее. Кто там ос-тался, отстреливались, но накатили и перебили всех. Пока мы подошли, всё уже кончено было.
  -И сколько же погибло?
  -Двое за болотом и трое у пушек.
  -Теперь с месяц более менее спокойно будет.
  -Почему?
  -В месяц три человека гибнет. За этот месяц все отгибли и за следующий по большей части. Один остался, поэтому и опасаемся, но не сильно.
  -А что, больше погибнуть не может?
  -Может, но в следующем месяце попуск будет.
  -А так чтобы вообще больше?
  -Так не бывает.
  -Пост впереди, скоро приедем.
  Лежнев увидел в щель каменную башенку, похожую на шахматную ладью. Такая же корона зубцов наверху. В одной из щелей торчал ствол.
  -Много народа на Заставе?
  -Сейчас не очень, человек сто.
  -А раньше?
  -Раньше и до трёх сотен было.
  -Трудно?
  -Нормально.
  Скоро впереди показалась стена из бетонных плит, очень высоких плит, метров пять высотой. Он вспоминал телекадры из детства, как Берлинская, только ту давно уже разрушили. Машина затормозила у больших железных ворот с ярко-красными звездами на половинах. Ворота от-крылись и машина въехала в арку, скоро оказалась на большом плацу из бетонных плит. Вокруг плаца размещались разные здания, за ними выглядывала стена. К БМП подбежали люди с тач-ками, стали разгружать привезённое, ребята рассказывали про завал и стрелу, шептали про но-вого артиллериста, который ничего не боится и стрела его не берёт. Солдаты рассматривали Лежнева, как картинку из книги. Со спины подошел Косой.
  -Товарищ лейтенант, когда будут назначать вам денщика, попросите меня. Я всё умею, всё знаю, со мной легко будет.
  Александр кивнул, он всё никак не мог привыкнуть к происходящему. Уже сидел на стуле, но не знал где. Увидел офицера, майор, седой и мордатый, хотя телом сухопар.
  -Лейтенант Лежнев?
  -Так точно.
  -Следуйте за мной.
  Вещмешок за плечи, проверил планшет и пистолет, пошел за офицером.
  -Сейчас у вас будет встреча с товарищем полковником, командиром Заставы. Он немного не в духе, поэтому ведите себя тихо, со всем соглашайтесь и в знак этого кивайте головой. Понятно?
  -Так точно.
  -Расчешитесь. Вытрите мазут с лица, теперь улыбнитесь. Теперь забудьте, что можете улыбать-ся. Преданное выражение сделайте.
  -Это идиотское выражение.
  Через несколько минут выражение удалось найти.
  -Отлично, задержите его и постарайтесь держать всю встречу. Когда полковник заснёт, тихо выходите и садитесь на этот диван, ждите меня, я зайду.
  Шли темным коридором, около двери с большой табличкой неизвестного содержания стоял об-лезлый диван, рядом табуретка и пепельница на ней.
  -С богом, не забывай про выражение. Пошел.
  Лежнев открыл дверь, успел увидеть, что табличка на английском языке, вошел в комнату. Аб-солютно тёмную. Стоял, надеялся, что глаза привыкнут и начнут, хоть что-то различать, но это-го не произошло. Несколько минут подождал, далее стоять просто так было глупо, кашлянул. Сделал шаг, второй, третий уже смело, наткнулся на преграду и упал. Выставил вперёд руки, поэтому ударился не сильно, но что-то свалил. Судя по звуку разбил. Испугался, досадовал на свою неаккуратность, но вспомнил, что собирается уезжать отсюда, так что ещё лучше. Но уез-жать не хотел. Удивился такой мысли, проверил так ли себя понимает. Так, именно не хотел уезжать. Глупо рисковать жизнью неизвестно ради чего, глупы лучники и стрелы, берущиеся неизвестно откуда, всё это так, но уезжать не хотел. Здесь на него смотрели, как на героя, здесь у него будет денщик и батарея под началом. Здесь он человек. А там никто. Пусть и хороший конструктор, но кому он нужен. Там он никто, смотрят на него, как на пустое место. А здесь офицер. Очень неплохо. Лежал и думал. Вдруг зажёгся свет, глаза заслепило, ничего не видел, но услышал тяжелую поступь и крик.
  -Выёбываемся!
  Получил по шее, не больно, но обидно. Подняли за воротник. Различил перед собой круглого-лового мужика, лет за пятьдесят, с большим носом и погонами полковника. Сразу понял, что дед. Вытянулся в струнку.
  -Выёбываемся!
  -Никак нет.
  -Зачем не в бутылку сцал, а вылезал в лесу?
  -Я не знал.
  -Что не знал!
  -Про табагачей.
  -Как не знал?
  -Совсем не знал. Меня в военкомате не предупредили.
  Полковник внимательно посмотрел в глаза. Лежнев сделал себя видным как на ладони, крепко держал заданное выражение и тихо дышал.
  -Тогда другое дело. И повезло же дураку! Кого другого мигом подстрелили бы, а этот цел. Хоть понимаешь, чем рисковал! Мы же без артиллерии загнёмся. Из-за тебя могла Застава по-гибнуть! Крысы тыловые, как же могли не предупредить! Идиоты. А ты значит гражданский?
  -Так точно.
  -Сейчас будешь ныть, проситься домой, под мамкину юбку?
  -Никак нет.
  -Остаться хочешь?
  -Так точно.
  -Молодец, а что ж такое? Или про упражнения слышал?
  -Какие упражнения?
  -По повышению патриотизма.
  -Не слышал.
  -Смотри в глаза!
  Брови собрал в кучу, грозное лицо сделал и смотрел.
  -Не врёшь. Люблю, когда человек открытый, а не прячет своё говно по углам. Почему хочешь остаться?
  -Родину защищать.
  -Платят тут плохо.
  -Я знаю, там не лучше платят.
  -Можешь на стрелу нарваться.
  -А там под машину попасть.
  -Здесь трудно.
  -Я же мужчина.
  Полковник хмыкнул, но ласково.
  -Давно меня так новенькие не радовали. Всё чепуху какую-то присылают, трусы да дураки. По-ка их перевоспитаешь, уйму нервов истратишь. А ты молодец. Сейчас мужиков почти не оста-лось, то слизняки, то педики. Забыли, что мужик должен быть сильным и смелым, должен быть воином. А теперь мужика по кошельку определяют. Вот и на коне дерьмо всякое. А про нас за-были. Мы родину защищаем, сдерживаем орду, а зарплату получаем с задержкой на полгода и без пайков. Сократили нас, пополнения не присылают, боеприпасов мало, техники кот напла-кал. Скоты. Совсем не думают о стране, только о карманах своих! Ты хоть не из спецслужб?
  -Нет, я хотел в компартию поступать, но не успел.
  -И хорошо. Коммунисты ничем не лучше. Была такая страна и не удержали! Стрелять их надо!
  -Так точно.
  -Ладно, к делу вернёмся. Ты будешь начальником артиллерии. В распоряжении три орудия, со-рок снарядов и семь человек личного состава.
  -Как семь? Нужно хоть пятнадцать.
  -Здесь плюют на нужно. Чтобы держать оборону нужно триста человек, а имеется сто. Нужно восемь единиц бронетехники, а есть только две. Ещё много чего нужно, а ни хера нет! Поэтому слушать и думать, как организовать оборону имеющимися силами.
  -Хотя бы десяток.
  -Даю ещё одного, будет тебе и денщиком.
  -Нужно минимум десять.
  -Сынок, а ты молодец. Другой бы соглашался и плевать ему на всё, а ты стоишь на своём. Ува-жаю. Будет тебе десять.
  -А сорок снарядов, это насколько?
  -До конца месяца, десять снарядов должно остаться как неприкосновенный запас. Сейчас тебя отведут на батарею, осмотришь всё, к вечеру доложишь о состояние и предложениях по улуч-шению. И береги себя, зря не светись. Теперь ты знаешь и стрелы не обминут. Можешь идти.
  -Так точно.
  Крутанулся на каблуках, краем глаза увидел разбитую вазу, вышел. Закрыл дверь и сел на ди-ване. Остаётся. Не навсегда, но пока нужно. Он всегда искал настоящих людей. Крепких, кото-рые не предадут, не испугаются. В городе он мог устроиться охранником на стоянку, там пла-тили не больше, но вовремя. Не устроился, потому что там были жалкие людишки. Трусы, дро-жащие за копейкой, прочие ничтожества. А главный конструктор был человеком. Всегда помо-гал, чем мог, часто делал не для выгоды, а потому что так считал нужным. Здесь тоже самое. Реликты людей остались. Не ошурков, а людей. Хоть и на войне, но приятней быть с людьми. А что он теряет? Вопрос риторический. Ничего. Была стоящая жена, но её потерял уже давно. За-грустил. Мечтать не любил, но как-то поневоле представилось, как идёт по перрону. Грудь в медалях, чуть хромает, палочка, умиротворённое лицо, пустой вещмешок. Перрон длинен и пуст. Под стеной вокзала спит алкоголик, дальний гудок, в небе стая птиц. Смотрит на небо и вдруг распахивается дверь. Она, бежит, бросается на шею, радость и поцелуи. Тут прервал сам себя. Хорошо, но враньё. Он человек рациональный и не должен опускаться до мечтаний. Если был не нужен здоровым, то тем более будет не нужен калекой. А медали чепуха, сейчас эмоци-ям не доверяют, куда важнее деньги. Денег не будет. В самом лучшем случае выплатят сразу за год. А дальше? Поэтому лучше не мечтать. Достал из планшета таблицы стрельбы и правила стрельбы и управления огнем. Читать было темновато. Просто гладил пальцами шершавую по-верхность. Полез в карман, повертел в руках пистолет. Стал вспоминать как пользовать хордо-угломером и вычислять поправку на смещение. Память имел хорошую, помнил многое, а ос-тальное освежит, когда перечитает книги. Беспокоился, хватит ли знаний полученных после укороченного курса для самостоятельной боевой работы? Он постарается. Обрадовался. Всегда хотел такого занятия. Чтобы была ясна цель и смысл. Не так, как на заводе, что изобретали ап-параты, которые никогда не будут сделаны. Можно было плевать в потолок по восемь часов в день, как делал это начальник отдела кадров. Потом на него обвалился потолок и кадровик ис-пустил дух. После этого в потолок плевать опасались, убивали время иными методами. Он не хотел убивать время, он хотел работать, создавать и гордится результатом. В последнее время это удавалось только на огороде, где снимал грандиозные урожаи на минимуме площадей. Только успех в сельском хозяйстве мимолетен. Ну вырастил, съел и забыл. Хотелось создать что-нибудь посерьёзней. Очень гордился урожайностью картошки, с двух соток снимал столь-ко, что хватало на год. А потом вычитал, что в Голландии средняя урожайность на 30% больше, чем его. Конечно Голландия, но средняя и больше. Радости уже не было. А здесь будет. По-ставлена задача, трудная, но он приложит все усилия. Он и с минимумом средств обеспечит выполнение задачи. Достал сигарету, закурил. Приятно жить со смыслом, с целью. Вот так, случайно, осуществилась его давняя мечта. В кабинете полковника раздался женский крик. Прерванный звуком, похожим на пощечину. Тишина. Слышно, как гудит на улице мотор. По-слышалось. Какие женщины на Заставе и бить полковник ни за что не станет. Вдруг завыла си-рена. Лежнев вскочил, нащупал пистолет, не знал, что дальше делать. Из кабинета выбежал полковник, застёгивая на ходу ширинку.
  -Чего стоишь?
  -Майор приказал...
  -За мной!
  Побежали, скоро были на плацу. Сирена затихла, но началась стрельба. Подбежал майор, но другой, маленький, носатый, тонкогубый и со злым взглядом.
  -Табагачи осадили пост номер три! Приставили лестницы и лезут. Дорога завалена. БМП ведёт огонь, старается поддержать, но долго посту не продержаться.
  -Артиллерия нужна. Ну что, Лежнев, с корабля на бал! Веди его на батарею, пусть организует стрельбу.
  Побежали. Поднялись по железной лестнице и оказались на площадке, где стояли две пушки неизвестной модификации. Около бруствера стояли трое солдат и стреляли очередями.
  -Вот ваш командир, выполнять все его приказы! Желаю удачи.
  Носатый майор убежал. Лежнев стоял и смотрел на солдат, те на него. Пушки были направлены в сторону, противоположную осаждённому посту. Что делать? Время шло, с каждой секундой шансы помочь осаждённым уменьшались.
  -Разворачивайте пушки!
  -А как?
  -Вы что не умеете?
  -Нет.
  Стал им показывать, как, хотя и сам не очень умел. Но считал, что при наличии мозгов всё воз-можно. Вынули крепления, развернули, но оказалось, что пушку не к чему крепить. Сунули кирпичи под колеса.
  -Заряжай!
  -Не умеем.
  Тоже не умел, но зарядил, опустил затвор, стал крутить прицельные рычаги. Наводил на глаз, хотел уже стрелять, но испугался, что попадёт в пост. За такое и к стенке поставить могут, ведь война.
  -Ну стреляйте же!
  Направил дуло в небо и пальнул. Выстрел нападавших испугал и они отхлынули. Но скоро сно-ва полезли. Хорошо видел их в бинокль. Толпа лучников в меховых треухах, почти буденовках. Попасть бы в толпу, одним выстрелом можно положить человек двадцать. Их и так лежало уже много под постом, но приложить бы снарядом. Только ведь можно и пост разрушить, погубить осаждённых. Пусть уж лучше в молоко бить. Всё-таки пониже нацелил.
  -Тащите снаряд!
  Солдаты побежали, втроём. С такой командой успеха не добьёшься. Нужно будет ими заняться. А лучники всё напирали. Лезли по лестницам, падали, сражённые пулями, но освободившиеся места быстро занимались. Стоило солдатам чуть высунуться для выстрела, как в него летели десятки стрел. Поэтому стреляли редко и орда наползала.
  -Быстрей!
  Лежнев дрожал от волнения. Как он ненавидел этих косоглазых сволочей. И ничего не мог по-делать. Выстрел остановит их на минуту, не больше. Хоть минуту. Зарядил, прицелил ещё ни-же, попасть бы в толпу, размолотить всех. Выстрел. И произошло чудо, снаряд упал в середину толпы осаждавших. Взрыв, солидная плешь, паника и позорное бегство. Лежнев зачарованно смотрел в бинокль. Не слышал, как восторженно кричали солдаты, как пушка покатилась впе-рёд. Колёса растолкли кирпичи и орудие ничего не сдерживало. Свалилось со стены, уткнув-шись дулом в землю, так и замерла. Взбежал полковник, стал целовать и хлопать по щекам.
  -Ай молодец, ну стрелок, ордена мало!
  Было ещё долго поздравлений и восхищений, Лежнев совсем ошалел, ходил, как пьяный. Всё-таки везет новичкам. Целился не туда, а попал в цель. Чудо. Отвели в столовую, где наливали большие чарки, шумно праздновали успех, потом курили, снова пили, закусь плохая, устал за день и быстро окосел. Помнил, что несли его, как сосредоточено блевал на пятки носильщика и вспоминал разлетающиеся куски тел. Попал.
   Утром проснулся с больной головой и в незнакомой комнате. Кровать с панцирной сеткой, сбитая подушка, суконное одеяло. Спал раздетый, одежда аккуратно сложена рядом. В комнате было одно окно, небольшое и мутное. Определить время по нему трудно. Может утро, а может и вечер. Свесил ноги с кровати и зашипел. Пол был каменный и холодный. Но рядом обнару-жил самодельные войлочные тапочки. Засунул в них ноги. Таблетку бы. Обошелся сигаретой. Курил и вспоминал вчерашние подвиги. Начал хорошо, даже отлично. Так держать. Открылась дверь, на пороге стоял улыбающийся Косой. В руках банка.
  -Я вот рассола огуречного раздобыл. На опохмел. Или желаете серьёзно?
  -Серьёзно не желаю и лучше чаю бы.
  -Сейчас сбегаю.
  Через минуту вернулся с полным стаканом.
  -Три ложки сахара сыпнул!
  -Это зря, я люблю не сладкий.
  -Тогда немытыми ногами пахнет, чай то довоенный, из госзапаса, потрух давно, так его в вой-ска направили.
  -Ладно давай.
  Отхлебнул и захотелось рвать.
  -Где здесь туалет?
  -Третья дверь налево, только...
  Побежал. Вернулся недовольный.
  -Что ж ты не сказал, что там такое?
  -Не успел.
  -Тапочки помоешь.
  -Хорошо.
  Лежневу тоже стало хорошо, не совсем, но лучше.
  -Ты давно здесь?
  -Третий год.
  -По контракту остался?
  -Да.
  -Домой не спешишь?
  -А что там?
  -Невеста.
  -Была невеста да сплыла.
  -Бросила?
  -Да. Мне до дембеля оставался месяц, здесь не собирался задерживаться, домой хотел поскорей, к Машке, только она и снилась. Когда приходит письмо. Так мол и так, не обижайся, но выхожу я замуж за Митю Коновалова. Дальше и читать не стал. Так обозлился, что хотел с автоматом убегать, стрелять этого Митю. Да табагачи вокруг, не прорваться просто так. А коли и про-рвусь, что с того? Ну пристрелю, в тюрьму сяду, а по-другому никак. Он ведь сын председате-ля, у него машина, телевизор, прочие манатки. А у меня из имущества только папаша алкоголик да братцев трое. Вот и посуди. Раз уж сманил он Машку, значит не вернётся она, хоть землю ешь. Тогда и решил тут остаться на сверхсрочную. Домой возвращаться не хотел, ещё дел на-творю, когда их увижу, а больше мне идти некуда. Со злости отписал ему письмецо. Красиво изобразил, как мы с Машкой зажигали, и так и эдак и перетак. Вдогонку хотел досадить ему. В бочку счастья плеснуть отравы. Только застряла машина в грязи, пришлось им костёр разжи-гать, чтоб помощь выслали. Из писем костёр. Второе я писать не стал. Видать судьба им счаст-ливо жить, пусть.
  -Вспоминаешь её?
  -А то нет, девка то пригожая. Иногда даже выть охота, иногда и ничего. Я сам в денщики запи-сался, а вы в канцелярии утвердите, у майора Огурцова.
  -Это какой?
  -Носатый. Сволочь порядочная, всем норовит пакости сделать.
  -Ты про офицеров не очень то язык распускай.
  -Я и не очень, про него матами нужно изъясняться.
  -Иди лучше тапки стирать.
  -Иду уже.
  Лежнев оделся, причесался, посетовал на слегка опухший вид и вышел в коридор. Там наткнул-ся на майора, первого, по фамилии Синько.
  -Идёмте, покажу вам Заставу, а то вчера не удалось. Сейчас мы находимся в административном корпусе. Здесь живут все офицеры.
  -Сколько нас?
  -Четверо. Я, вы, майор Огурцов и полковник. Как вам комната?
  -Нормально.
  -Дорожки вам принесут и пол закроют, я уже распорядился. Только зря вы в денщики взяли Ко-сого.
  -Почему?
  -Он на плохом счету у Огурцова, как бы не пришлось пожалеть.
  -Ничего, он парень толковый.
  -Не в том дело, ну ладно, воля ваша.
  Вышли на плац.
  -Впереди находится казарма. Слева гараж и склад, справа столовая и хозяйственные помеще-ния. Где батарея, вы уже знаете.
  -А почему именно там?
  -Где было место, там и установили.
  -А где третья пушка?
  -На ремонте, у неё ось лопнула, Михалыч обещал починить. Михалыч, это наш механик, золо-тые руки.
  -Кто эти табагачи?
  -Враги.
  -Откуда они?
  4-С севера.
  -Но там же Белоруссия.
  -Может быть.
  -Так как же?
  -Лейтенант, не задавайте глупых вопросов, вы человек военный и должны довольствоваться малым. Есть противник, есть задача по его удержанию, задачу нужно выполнить. И всё, осталь-ное не должно занимать вас.
  -Слушаюсь.
  -Отправляйтесь на батарею и займитесь подготовкой. Через два дня мы планируем вылазку, по-требуется поддержка артиллерии.
  -Слушаюсь.
  Несмотря на раздрай, увиденный в туалете, Лежнев пребывал в отличном настроении. Он чув-ствовал, что оказался в своей среде. Четкость, ясность и отсутствие воровства. Может из-за то-го, что воровать нечего, но отсутствие. Подошел к батарее. Одна из пушек по-прежнему стояла, воткнувшись дулом землю. Вторая стояла на месте, но со спущенным колесом. Хозяйство было не лучшее. Пошел за солдатами, отчитал их за небрежение, учил как заряжать и как наводить, произвели пристрелку и Александр убедился, что произошедшее вчера было чудом. Сегодня три раза стрелял по небольшому холмику, но даже в самом лучшем случае снаряд лёг метрах в сорока от цели. А тогда в самую толпу. Видимо интуиция. С удивлением заметил, что не оста-лось тел убитых. Вчера лежало их много вокруг поста, а теперь нет.
  -Где тела делись?
  -Убирают они тела. Ночью грузят на лошадей и вывозят. С этим у них строго, ещё ни разу не удавалось тело захватить.
  -А пленных?
  -И пленных.
  Косой придвинулся поближе.
  -Товарищ лейтенант, попросите за меня у Огурцова. Он баб распределяет и меня третий месяц обходит, а организм то злится.
  -Каких баб?
  -Табагачских. Иногда их хватаем, когда в вылазку ходим. Держат баб в подвале под управлени-ем. Всех пускают туда по очереди, а меня нет. Огурцов козни строит, может вас послушает. Попросите?
  -Постараюсь.
  Лежнев не мог отказывать, когда его просили. Даже о таком. Радость подупала, думал что здесь царство духа, а тут такое безобразие. Пленные женщины, подвалы. Вспомнил о женском крике в кабинете полковника. Мечта существенно потрескалась.
  -И себе требуйте, офицерам по отдельной полагается. Потому и в поход послезавтра идём, что баб мало и вам выделить нужно.
  Он хотел было сказать, что незачем, но промолчал. Во-первых если такой порядок, то нарушать его плохо. Во-вторых сказать, что женщина ему не нужна, значит очень понизить мнение о се-бе. Скажут ещё, что импотент. А в руководстве очень важен авторитет. Директор завода имеет славу, человека, который кого угодно перекричит, в морду дать может, баб имеет помногу, ни-кого не боится и с бандитами дружит. Поэтому уважают его и говорят шепотом, хотя зарплату давно не платит, а план требует. Смолчал и стал на солдат прикрикивать, чтоб уважали. К обеду прибыла помощь и подняли на батарею упавшую пушку, закрепили и пошли в столовую. Там был отделён зал для офицеров, помнил его смутно ещё со вчерашнего. Все уже были на месте и чинно ели. Присел за свободную тарелку, подошел солдат, манерно насыпал борща. Невкусный борщ, но жирный, что несколько возмещало. Ели в тишине, такой видимо обычай. Очень пра-вильный. После борща последовала каша, за ней компот и булочка. Кормёжка была очень даже ничего. Если так и дальше будет, то хорошо. Покончив с едой все закурили и не спешили рас-ходиться.
  -Ну что Лежнев, ознакомились с батареей?
  -Так точно, товарищ полковник. Провел уже с личным составом занятие по боевой работе, про-извел три выстрела для пристрелки. Сейчас будем готовить крепежи, чтобы пушку можно было закрепить в любом положении и обеспечить этим круговой обстрел.
  -Отлично. Скоро мы идём в поход, нужно разгромить одну базу противника, будьте готовы.
  -Слушаюсь.
  -После похода сможем обеспечить вам некоторое вознаграждение, полагающееся по званию.
  Все засмеялись, он сделал вид, что не понимает о чем речь.
  -Ну что же, по местам, товарищи офицеры.
  Разошлись. Александр попросил Синько провести его в мастерские, познакомить с Михалычем.
  -А вы давно здесь?
  -Седьмой год.
  -А сколько лет Заставе?
  -Двенадцать. Дед единственный человек, который служит здесь с первого дня основания.
  -А кто защищал рубежи до Заставы?
  -Никто, тогда табагачей не было. Когда стали выводить войска из Европы, основали Заставу, сперва просто, как военный городок. Тут целый полк стоял. Но посреди леса, стали роптать же-ны, что здесь жить нельзя. Офицеры тоже изнывали от безделья, потому что техники нет, мате-риальное обеспечение слабое, стали переводиться отсюда. За год большинство ушло, назначили полковника командиром. Он пытался отток остановить, но не мог. А тут появились табагачи. Он их первый увидел. Сначала все не верили, считали, что Дед с ума сошел, какие лучники, ка-кие буденовки. А потом три офицера пошли в лес на охоту и пропали. Паника в гарнизоне на-чалась, стали укрепления возводить, построили стену и посты. Некоторые сомневались, гово-рили, что больная фантазия, но когда появилась орда и понеслась на Заставу, все поверили. Еле отбили первый штурм и больше не сомневались. Доложили о противнике в министерство, там только смеялись. Предоставили им стрелы и фотографии, тоже поверили. Приказали держать всё в тайне и держать оборону.
  -А почему в тайне?
  -Потому что если дело приобретёт международную огласку, то это приведёт к скандалу. Будут защищать права этих табагачей, а вдруг они потребуют независимости. Ещё станут их оружием снабжать. Тут на нас денег не хватает, а если табагачи вооружатся, так здесь придётся целую армию держать. Притом позор будет, что во всем мире научно-технический прогресс и прочая дребедень, а тут дикари с луками. Поэтому всё держится в тайне. Когда будете отсылать домой письмо, то знайте, что оно будет обработано цензурой на предмет тайны. Цензура у нас, это Огурцов. Так что и про него не пишите плохо.
  -Что он все сто писем прочитывает?
  -Откуда сто? И десятка не наберётся. Здесь остаются те, кому писать некуда. Так что ему это совсем не обременительно. Даже как развлечение. Телевизора то нет.
  -Совсем?
  -Совсем. Было два, но оба сгорели. А без них и лучше. Они отвлекают, напоминают о жизни, раздражают. Лучше без этого, благо дел хватает, работать приходится за себя и за того парня. Здесь должно быть девять офицеров, а нас только четыре. Солдат тоже меньше, но ведь задачи боевые прежние. Сдержать орду. Пока удаётся, но с ужасом ждём осени, когда 15 человек должно демобилизоваться. Пополнения снова не пришлют, придётся заниматься оставлением.
  -Это как?
  -Отбивать у бойца охоту возвращаться домой. Обычно пишем, что подруга бросила. Или дру-гой мотив. Боец расстроится, переживать начнёт, тут главное его успокоить и предложить ос-таться. В большинстве случаев удаётся.
  -Не хорошо как-то.
  -Другого выхода нет. Или будем обманывать или табагачи прорвутся.
  -А почему они не могут прорваться без боя? Обошли бы крепость и хлынули в глубь страны?
  -Боятся оставлять в тылу наш отряд, вы ведь тогда сможем провести рейд и сжечь их стойбища. Поэтому настойчиво пытаются взять Заставу и уж после пойти походом на мирные города и сё-ла. Самое страшное, что их некому будет остановить. Армия почти полностью развалена, ми-лиция умеет только разгонять демонстрации безоружных людей. Люди тоже могут перейти на сторону табагачей, чтобы скинуть проворовавшуюся власть.
  -Может это и хорошо?
  -Нет. Когда табагачи захватят страну, начнутся грабежи и убийства, они ведь дикари. Наши со-седи, ближние и дальние, вмешаются, якобы для защиты мирного населения, на самом деле, чтобы отхватить кусок побольше. Снова будет война и один бог знает чем это закончится. По-этому чрезвычайно важно удержать оборону. Пусть наши царьки и не понимают этого, но мы должны. Мы защитники отечества, дерьмового, но другого у нас нет. Должны защищать. В конце концов у каждого там остались родственники. Поэтому и стоим насмерть. Хоть зарплаты нет, патронов мало, техники ещё меньше. Хорошо хоть солдаты подобрались не из рвачей. По-нимают, что нужно стоять. Нормальные ребята из бедных семей, деньгами не испорченные, ве-рят в храбрость, в человека, в родину. Не хихикают, как беззубые старики, не кричат, что на хе-ра оно надо, а берут автомат и воюют, спасают эту сраную страну от гибели. Они хребет стра-ны, но на них плюют. У нас сейчас хребет сложился из говна, всяких президентов, бизнесменов и прочего мусора. Только ни слова о власти при Огурцове. Он подрабатывает на госбезопас-ность, сразу же донесёт.
  -И что будет?
  -Ничего, гнать отсюда некуда, но лучше не лезть на рожон.
  -А почему он не любит моего денщика?
  -Косой раскрыл, что Огурец держит в подвале неучтенных баб, держит на казённый счет, а пользуется сам. Поднял бучу, но без толку. Огурцов здесь не слабей полковника. В кабинете портрет президента висит, власти преданный, потому в фаворе. А ведь скот скотом.
  -Почему тут засел, такие должны в Генштабе работать.
  -На нём дело висит. Грязненькое. Изнасилование, ещё и несовершеннолетняя, поэтому сказали ему спрятаться здесь и пересидеть годика три. Здесь он уже полтора и долго ещё будет нам нервы трепать.
  Зашли в мастерские, там возилось несколько мужиков, сварка работала. Подошёл коренастый и седой дед с большими кулаками. Громко сопел.
  -Михалыч, знакомься с нашим новым артиллеристом.
  -Лежнев.
  -Михалыч. Ну что, сегодня пушчонку твою закончим. В походы её лучше не брать, а на бастион установить вполне можно.
  -Спасибо. У меня на другой пушке колесо спустило. Запасного нет?
  -Запасного здесь уже давно ничего нет. Всё делаем из говна пулю.
  -Клеить придётся?
  -Притаскивай сюда покрышку, посмотрим.
  Лежнев пошел на бастион, долго мучались, но снять резину не смогли. Пришлось открутить ко-лесо и просто прикатить его в мастерскую. Михалыч посмеялся, взялся за работу. Лежнев ос-тался в мастерской. Любил технику, любил запах бензина. Помогал в чём мог.
  -Ты переоденься сходи, а то замажешь мундир.
  Переоделся, работали споро.
  -Гляжу, что не белоручка, это хорошо. Не люблю мужиков у которых руки из жопы растут. Ни-чего не умеют, как тот же Огурцов, только и горазд, что кляузы писать.
  -Не любят его все.
  -За что собаку любить?
  -А вдруг я его агент?
  -Ты? Ты толковый мужик. А даже если и так, что он мне сделает? Семьи там у меня нет, вре-дить некому. Отсюда тоже не достанет, я единственный, кто его не боится. А насчет тебя ещё одно доказательство есть. Косого в денщики взял, это точно, что враг Огурцу. Он Косого нена-видит и всячески досаждает, даже баб лишает.
  -Что за бабы?
  -Не знаешь? Иногда бывает нам стойбище их взять, баб получше ловим и сюда ведём. Мне то скажем это и ни к чему, я стар уже, а вот солдаты ребята молодые, организм требует. Итак тут тоскливо служить, а если ещё и по этому делу пробел, то совсем невмоготу. Поэтому и разре-шил Дед это дело. Хорошего мало, баб то насиловать, но выхода другого нет, хоть этим солдат удерживаем. Заведует бабами Огурец, он все прибыльные дела к рукам прибрал, зато чуть какая опасность, сразу же убегает. Трус чертов. Он, значит, графики составляет на посещение и про-чую бюрократию. Косой наравне со всеми ходил и приглядел себе одну. Дело молодое, не толь-ко поёрзаться охота, но и ласки. Чтоб прижаться, поговорить, чувства заиметь, а не только по-ползновения. Может даже любовь возомнил, а тут пропала девка. Он всех товарищей расспро-сил, но никто её больше не видел. Другой бы сник, но Косой парень резкий, у него татуировка змеи и нож под подушкой. Пошел к Огурцову, выпытывать стал. Тот его послал куда подальше. Он к горлу полез и сделал недостаток воздуха, Огурец захрипел, что умерла. Совсем дыхание прекратил и сдался сволочь. Отвёл в потаённый подвал, где баб лично для себе содержал. Ко-сой девку вывел, но тут же его и повязали за нападение на офицера. Он рассказал про баб, скандал начался. Дед дело замял, наказывать никого не стал, но Огурец мстить затеял. Вычерк-нул парня из списка. Видите ли нашелся у Косого грибок. Что за грибок, кто нашел, откуда он взялся и может у других есть? Ответов нет, как и фамилии в списках. Несколько месяцев уже мучит. А Косой ничего поделать не может, ходит вокруг подвалов да облизывается. Так вот.
  -А чего вы Огурца не приструните?
  -Как?
  -Простынь на голову и отметелить, потом можно на табагачских лазутчиков сослаться.
  -Сообразительный ты парень. Только после битья он ещё только озлобится и такие козни нач-нёт строить, что взвоем.
  -Так что, терпеть?
  -Зачем же.
  Михалыч оглянулся.
  -Для чего в поход идём?
  -Базу громить.
  -Сдалась нам та база. Идём Огурца кончать, на закуску пустим. Он всегда в тылу остаётся, впе-рёд лезть боится, но от нас не уйдёт.
  -Застрелите?
  -Застрелят табагачи, смотри.
  Достал из ящика лук и стрелу.
  -Трофейные. Косой уже тренировался, наловчился. Наконечник я тухлым мясом смазал. Хоть не яд, но заражение крови будет. Врачей здесь нет, БМПешки резко сломаются и будут в ре-монте, пока не поедут с гробом. Так вот.
  -Не слишком ли резко?
  -А что делать?
  -Вам видней. Давно здесь?
  -Вместе с полковником пришёл.
  -Синько говорил, что Дед самый старый здесь.
  -Так и есть. Я на три дня позже прибыл.
  -Ещё не было табагачей?
  -Нет. Тут одно безобразие было. Привезли личный состав полка сюда, выгрузили и забыли. Жить негде и нечем, работы нет, чуть ли не голод. Народ разбегаться стал, многие выпивали от безнадёги. Раздрай полный. Командир полка стал себе старость обеспечивать, загонять всё что мог. Не жизнь, а геенна огненная. Тут полковника старого сняли, поставили деда. Он пытался развал остановить, но без толку. Потом вдруг табагачи появились. Он сказал, что видел всадни-ков с луками, это враги, хотят прорваться и покорить родину. Ему никто не поверил. Какие вра-ги, если и американцы уже в друзьях. Сбрендил дедушка, привык с врагами жить, вот и приду-мывает. Особенно бабы ему выказывал, что не выдумками надо боевой дух подымать, а зарпла-той. Забыли, когда ели досыта. И всё такое, дед только сопел, но приказал посты выставлять и начал стену возводить. Смеялись, но он достал пистолет и Заставил строить. А потом три офи-цера в лес пошли. Жрать нечего, взяли карабины, надеялись хоть какую дичь подстрелить. Уш-ли, потом слышны были беспорядочные выстрелы и тишина. Больше их никто не видел. Дед, хоть пропавшие и смеялись над ним за бредни, организовал поиски. Нашли только следы крови и несколько стрел. Тогда все стали дрожать и вскидывать оружие при каждом шорохе. Удивля-лись и восхищались полковником. Потом и сами увидели табагачей. Отбили нападение и взя-лись за укрепление Заставы. Семейные офицеры уехали, не хотели детьми рисковать и жёны требовали. Осталось пятеро. Потом Синько сюда перевёлся. У него жена с детьми в аварию по-пала. Все погибли. Он махнул сюда, от мыслей подальше. Вовремя явился, потому что скоро вышибло нескольких офицеров. Одно время так двое оставалось только. Теперь вот четыре.
  -Почему пленных мужиков нет?
  -А зачем они?
  -Допросить, составить план их края, может спланировать операцию и уничтожить их всех.
  -Ты что, с ума сошел?
  -Что?
  -А потом что?
  -Как?
  -Ну перебьём мы табагачей, а потом чем жить?
  -Не понял.
  -Сейчас мы родину защищаем, на переднем крае, если не мы, то хана стране. А без табагачей что? Кому мы нужны и зачем? Возвращаться нам некуда, жить по-другому не умеем. Без дика-рей нас расформируют и в запас. Для большинства это значит на улицу, под заборами валяться и водку стреблять. Спасибо, не надо.
  Михалыч говорил горячо.
  -Это выходит, как игра? Что не истребляете, потому что заняться нечем?
  -Игра, говоришь, идём, покажу я тебе игру. Идём!
  Схватил за руку и потащил, Лежнев уж и не рад был, что затронул. Вышли за гараж. Между ним и стеной оказалось пространство метров в десять шириной и в длину метров на сто. Про-странство это было густо истыкано крестами и звёздами.
  -Это тоже по-твоему игра? Сколько народу полегло, думаешь играючись!? И ведь какие люди! Орлы! Не отрепья, не слизняки, а настоящие мужики!
  -Михалыч, я не то хотел сказать, ляпнул не подумавши, извини.
  -Это я к тому, что не нужно других дураками считать. Вчера пришёл и уже увидел, как всё сде-лать можно, а эти дубы ничего и не знают. Знаем, побольше тебя знаем.
  Помолчали.
  -Иди в столовую, ужин уже.
  -А вы?
  -Я сам себе готовлю, у меня язва, что попало жрать не могу. Иди.
  Лежнев ушёл. Был очень взволнован. Пахло подвигом, раньше он думал, что любой подвиг - это просчет в организации. Дураки руководят, а подчинённым отдувайся. Теперь чувствовал, что подвиг это совсем другое. Что-то мистическое? Иррациональное мужество человека, знаю-щего, что он игрушка в чужих руках, а раз так, то он затевает свою собственную игру и сража-ется. Ещё позавчера рассмеялся бы подобным бредням, а сейчас шел и сердце громко билось. С формальной точки зрения глупо. Не уничтожать толпу дикарей, только бы не лишать жизнь свою смысла. Но мир это шар и его нельзя увидеть с одной точки. Должно быть несколько то-чек. Другая точка зрения в том, что эти люди герои. Без денег и почти без посторонней помощи они сдерживают врага, гибнут, но выполняют свой долг. Величественней смерти и придумать нельзя. Он хорошо помнил про триста спартанцев. Они сдержали персов, пусть враги и прошли, но только по трупам, а те триста смельчаков, хоть и погибли, но победили. За пределами Заста-вы нет места для подвига. Для подлости, низости, гадости места больше, чем достаточно. Нуж-ны бандиты, воры и прихлебатели, а вот герои не нужны. По сути дела, Застава, как отдушина для настоящих людей. Тех, кто не считает деньги главным и единственным, для них существу-ют понятия долга, ответственности, дружбы, родины. Понятие давно заплеванные и втоптанные в грязь везде, кроме здешних мест. Застава оказалась осколком духа, столицей духа в несчаст-ной стране, погрязшей в безобразиях.
   На ужин была слипшаяся вермишель и жареная конина. Один из солдат подстрелил табагач-скую лошадь и был пир. Конина была не очень вкусной, но мясо. На второе был почерневший джем неизвестного года выпуска и коржики вполне новые. Потреблялось всё это с чаем подоз-рительного цвета и невыносимого вкуса. Но джем был слишком приторный, чтобы не запивать. Кулинарные излишества были смягчены домашним вином, производства деда. Вышло по ста-кану на душу, медленно пили, говорили о всяких мелочах, обстановка царила вполне друже-ская, Огурцов был дружелюбен и весел, никакой напряженности не было. Лежнев даже засо-мневался в правильности мнения о майоре. Морда конечно злобная и высокомерная, но морду не выбирают. Какая есть, а так мужик хороший. Шутил, советовал, но без нажима. Допили вино и разошлись.
  -Лейтенант, следующей ночью дежурите вы.
  -Дежурю?
  -Да, будете отвечать за охрану Заставы ночью. Каждый офицер принимает в этом участие по очереди.
  -Понятно. Товарищ майор, я хотел бы попросить вас за моего денщика, Косого. Запишите его пожалуйста в список к женщинам. Пацан молодой, трудно ему.
  -Да без проблем. Я хотел его немного проучить, но если просишь.
  -Спасибо.
  -Не за что лейтенант, сочтёмся.
  Проверку Огурцов прошёл и казался неплохим человеком. Может просто мечтает человек о карьере, пытается отмыться от старых грехов, вот и мечется. Нехорошо, но убивать за это со-всем плохо. Зашел в комнату, Косой спал на стуле.
  -Просыпайся, хорошие вести.
  -Что?
  -Я говорил с Огурцовым, он возвращает тебя в список. Почему смеёшься?
  -Потому что он и мне уже сто раз тоже самое говорил и Деду, всем. Только как не было меня в графике к ней, так и нет.
  -К ней в графике или вообще в графике?
  -Зачем мне вообще? Я к ней хочу, чувство имею, а Огурец не пускает.
  -Перестань его обзывать, он всё-таки офицер!
  -И ты за него?
  -Я ни за кого. Я хочу справедливости. И по большему счету майор Огурцов прав.
  -Это почему же?
  -Потому что обязан тебе предоставлять женщину, любую, а не по твоему желанию. Сам поду-май, что будет, если выбирать разрешать. Ссоры начнутся, скандалы, а потом требовать стане-те, чтоб как с женами жить, семьи заводить. Так нельзя, разрушится дисциплина и застава па-дёт.
  -Но если я её люблю!
  -Упрямство это и глупость. Я тоже думал, что жену люблю, а потом оказалось, что одна наду-манность. Это как кричать, что без борща с голоду умру. Бабы устроены все одинаково и дают одно. Конечно могут нравиться больше или меньше, как и еда, но ты же от отсутствия конфет бунт не подымаешь. Терпишь и ничего, так же и с ней. Гордыню свою выброси на помойку, иди по графику, желёзки опустоши и лучше думай про свои прямые обязанности. Солдат должен думать о войне, а не о своих хотениях.
  Косой обиженно засопел и стал смотреть в сторону, будто там телевизор стоит.
  -Не обижайся, я тебе как лучше говорю. Мужик не должен от яиц своих зависеть. Иначе это не мужик. Трудно тебе, знаю, многое себе в голову втемяшил, но надо глупости вытряхнуть и жить правильно. Понял?
  Он встал и пошел к двери. Не задерживал, пусть обдумает его слова. А он обдумает, что делать с заговорщиками. Действия их казались ошибочными. Может Огурцов и плох, но убивать его, ещё и руками солдата. Вдруг в дальнейшем Косому другой не угодит? Он тогда возьмёт и при-стрелит. Это будет конец заставы, начнётся анархия и орды прорвутся. Ходил по комнате, уже изучил расстановку предметов, ничего не валил, хоть и приходилось двигаться в темноте. Элек-тричество подавалось только в кабинет Деда, на вышки и днём в столовую и гараж. Топлива для движка было мало, приходилось экономить. Лежнев решился. Утром нужно поговорить с полковником. Нельзя заниматься самосудами. Разделся и лёг в кровать. Стал думать о себе. Хо-рошо пристроился, дармовая еда, уважаемый человек, защищает родину, а не просто небо коп-тит. Ещё выделят ему женщину и совсем легко станет. Наметил спросить завтра о наградах. Получают ли тут их и как часто. За свое спасение третьего поста вполне мог рассчитывать на медаль. Лежнев не был славолюбив, но считал, что всё должно быть сбалансировано. Сделал хорошее - получи награду, сделал плохое - получи по голове. Пусть и чудом, но он уничтожил уйму врагов, спас пятерых солдат. Если скажут, что рано, то он не обидится. Главное - порядок, заслужил - получи. Организм заворошился и вспомнилась жена. Он прав в том, что сказал Ко-сому. Любовь это слабость. Надумает человек чёрти чего, из мухи слона произведёт и упорст-вует. Совершенно зря. Просто не умеет контролировать свой организм. Кричать, что нужна только эта женщина, так же глупо, как кричать, что буду есть только вермишель. Может ты и любишь вермишель, но армия есть армия. Тебе дается возможность удовлетворять инстинкты, удовлетворяй и не выдумывай чепухи. Задумался, почему пищевой и половой инстинкт, при их схожести имеют разные последствия. Половой дал любовь, сладкий и медленноразрушимый мираж. Может потому, что удовольствие больше. Зато страдания тяжелей при отсутствии воз-можности поесть. Зашел в дебри, огляделся, увидел, что запутался, стряхнул с себя пелену рас-суждений. Не имел доверия к словам, они текучи и не основательны, значат то одно, то другое. Слова - вода, на воде здания не строятся, нужен фундамент из цифр и формул. Вот что основа-тельно и достойно внимания, а остальное чепуха. Заснул после правильных мыслей снилась не жена, а батарея. В полном составе, шесть орудий, обученная обслуга, точная стрельба, бегство изрядно прорежённой орды. Медали. Утром проснулся в хорошем настроении, умылся, выку-рил сигарету и пошёл к полковнику. Не предавал, просто хотел предотвратить ошибку. Заранее решил, что будет просить не наказывать Михалыча. Деда застал в кабинете, он курил трубку и читал исторический роман. Рассказал, изложил своё мнение. Полковник рассмеялся.
  -Что такое?
  -Тебе не рассказали про Михалыча?
  -Нет.
  -Он у нас немного не в себе. У него сын погиб в прошлом году, табагачи застрелили. Той опе-рацией командовал майор Огурцов и старик обвинил во всём его. Сказал, будто именно Огур-цов погубил мальчика. Сын то единственный, жена давно умерла, и вот такое. Чуть он двинул-ся, кричал на Огурцова глупости, его убеждали, что погиб сын от стрелы. Тогда стал говорить, что майор сделал лук и убил парня стрелой. Явная глупость. Но заменять Михалыча некем, он не опасный, а что говорит, так это дело такое. Последние месяцы у него новая дурь. Сделал лук и рассказывает, что наймёт человека, который Огурцова застрелит. Все об этом знают, уже и не смеются. Особенно Косой. Михалыч его чаще всего упоминает, хоть и глупости, но майору не-приятно, вон он солдату и досаждает. Такое дело, рад, что вы не остались равнодушны, но по-водов для беспокойств нет.
  -Извините, я не знал, что...
  -Можете не оправдываться, я понял. Идите на бастион.
  Лежнев вышел и ругал себя за излишнее усердие. Так бывает, что всё правильно, но слишком серьёзно и результат никакой. Долго на себя досадовал, пока не увлёкся делами. Самую надёж-ную пушку спустили со стены, собирались брать в поход. Выбрал солдата посмышленней и учил его как прицеливаться. На всякий случай, если орда осадит Заставу в его отсутствие. Что-бы показать своё усердие, приказал Косому нести обед на бастион. У офицеров просить изви-нений, мол слишком много работы. Стыдно было сидеть с полковником, вдруг он рассказал про утро. Как он мог купиться? Лежнев даже краснел немного. Быстро съел обед и дальше муштро-вал солдат. Те с непривычки обижались, но потом втянулись, уже с азартом бегали у орудий, стремились быстрей и лучше исполнять команды. Вечером поблагодарил их, разошлись уста-лые и довольные. Зашел в столовую, оказалось, что все уже отужинали, выпили вина и удали-лись. Ему стакан оставили. Солдат принёс свечу, так как уже стемнело, зажег, следом появи-лась еда. Лежнёв никогда не ел при свечах. Слышал, что романтично, женщинам нравится. Действительно романтично. Какое-то особое ощущение, хоть он и не любитель эффектов, но стал шарить в руках в поисках эфеса. Старинная крепость, свечи, трапеза офицера, должен быть и эфес. А если бы ещё волнение кружев, её смех, глаза. Тихая музыка, они танцуют, губы ря-дом, дыхание, засмеялся. Он полностью себя контролировал, когда почувствовал, что дело за-ходит слишком далеко, то сразу разрушил мечтания. Лежнев был не против мечтаний, читал об их полезной функции. Если вовсе запретить себе мечтать, то вполне можно нарваться на нев-роз. Мечтать нужно, но в разумных пределах и не теряя контроля. К сожалению человек не ма-шина, в нём есть некая иррациональная дурь. Чтобы не загонять её в угол и не делать сильной, нужно её просто регулировать, выпускать пар. Немного помечтать и засмеяться своей дури, этим нанеся ей серьёзный урон. Кушал дальше и думал уже о завтрашнем походе. Первый раз и потому было волнительно. Но знал, что справится. С собой берёт лучших солдат, сможет пока-зать себя с хорошей стороны. Выпил вино, задул свечку и пошел спать. На плацу встретился с Огурцовым.
  -Вы сегодня дежурите, не забыли?
  -Никак нет.
  -Идёмте, я расскажу о ваших обязанностях.
  Объяснил сколько постов и где, как их нужно проверять, что делать в случае возникновения нештатной ситуации.
  -Главное спокойствие и трезвый расчет. И того и другого у вас хватает. Кстати мы решили, что в поход вы не пойдёте. После бессонной ночи ещё и день на ногах, слишком много.
  -Я выдержал бы!
  -Мы не сомневаемся, но так лучше. Тем более, что вы останетесь на Заставе один, из офицеров. Будете руководить гарнизоном до нашего возвращения.
  -Один?
  -Не боитесь?
  -Я очень польщён таким доверием!
  -Мы уверены в вас, иначе бы не доверили столь важной миссии. Обычно табагачи не нападают на крепость, экспедиция стянет их силы, но всякое возможно, в чем мы вполне убедились в прошлую вылазку, когда потеряли наших артиллеристов. Будьте настороже.
  Ещё несколько минут обоюдного похваливания и разговора ни о чём.
  -Лейтенант, скажите честно, есть ли у вас какие-то данные о готовящемся бунте?
  -Бунте?
  -Именно.
  -Ничего подобного. У меня сложилось впечатление, что на Заставе очень здоровая атмосфера, особенно учитывая недостатки снабжения. Я прибыл служить с завода, там у нас денег тоже нет, зато безопасно, но климат куда хуже, чем здесь.
  -Значит никаких сведений?
  -Если бы они имелись, я бы немедленно доложил полковнику.
  -У меня есть веские причины полагать, что бунт готовится, если не с участием, то с ведома пол-ковника.
  -Не может быть!
  -Может.
  -Но какой смысл ему организовывать бунт на Заставе?
  -Я очень многим мешаю.
  -Но к чему приведёт бунт?
  -Вы неправильно понимаете бунт, как сходку толпы, крики и требования. Бунт может совер-шиться незаметно. Просто один из сторонников порядка погибнет или пропадёт и никто не сможет противостоять творящимся здесь беззакониям.
  -Беззакониям?
  -Беззакониям. Может вы не слышали, есть легенда о первых жертвах табагачей. Три офицера пропали без вести, слышали выстрелы и пропали. Осталась только кровь и стрелы.
  -Мне рассказывали.
  -Так вот, у меня есть очень серьёзные основания полагать, что в убийство офицеров повинен полковник.
  -Что?
  -Доказательства почти собраны несмотря на тайное и явное противодействие. Скоро я отправ-лю доклад в вышестоящие инстанции.
  -Но зачем ему было убивать их?
  -Они не верили в табагачей.
  -Ну и что, разве можно убивать за заблуждения?
  -Они не заблуждались.
  -То есть как?
  -По всему выходит, что табагачей нет.
  -Нет?
  -И не было. Они выдумка. Я понимаю, что это звучит идиотски, вы думаете, не сошел ли я с ума. Не сошел. Я вполне нормален и прошу только выслушать. Буду излагать только факты. Что касается убийства офицеров, нашли кровь и стрелы. Но наконечники стрелы не были вы-пачканы в кровь. Как можно убить стрелой, не выпачкав её в кровь, или табагачи убили, а по-том протёрли стрелы и оставили их? Затем, выстрелы. Их было много, около десятка и очень быстро. Десяток выстрелов. У охотников были двухстволки, значит не перезаряжая они могли выстрелить только шесть раз. Это максимум, потом следовало бы лезть в патронташ.
  -Мне говорили, что у них были карабины.
  -Эта версия появилась недавно, но я успел застать ещё версию с ружьями. Когда я стал задавать вопросы, то все вспомнили про карабины. Итак, кто-то ещё стрелял и не меньше четырёх раз. Я изучал записи врача, он в то время ещё был и нашел там запись, что в день убийства офицеров был ранен Коренев, вы его знаете, как Михалыча. Ранен дробью. Странное совпадение неправ-да ли? Кстати был ранен и сам полковник. У него до сих пор следы дроби на правой руке, гово-рит, что случайный случай на охоте, ещё когда полк стоял в Германии. Мне верится слабо. Да-лее, одно из ружей, очень похожих по описанию на оружие пропавших я видел в кабинете пол-ковника. Когда я стал задавать вопросы, то оно исчезло. Полковник говорит, что ружья и не было. Но я же не сумасшедший! Было. Есть ещё несколько косвенных доказательств, свиде-тельствующих о причастности полковника к тройному убийству. Вы мне верите?
  -Я не понимаю зачем?
  -Табагачи, выдумка полковника. Не фыркайте, а слушайте! Выдумка. Сами подумайте, откуда посреди Европы и в третьем тысячелетии возьмутся орды лучников. Ладно бы террористов, а то кочевники. Вдумайтесь! Вам сразу станет понятна вся глупость происходящего. Табагачей нет. Просто когда армия оказалась не у дел, полковник почувствовал себя преданным. Дело всей его жизни пошло прахом. Полк разваливался от безденежья и безделья, ничто не могло объединить людей. Кроме врага. Но его не было, все стали друзьями. Предстояло идти в отставку и кончать свой век нищим пенсионером. Полковник был горд и не хотел такого конца. Не знаю как полу-чилось, вряд ли, чтобы сам выдумал, может бог его пожалел и подсказал создать врага. Так как полковник туповат и ничего кроме исторических романов не читал, то враг вышел очень похо-жим на монголов и названия азиатское. Так появились злобные всадники, вооруженные луками. Но мало было придумать их, нужно было заставить поверить во врага других. Люди смеялись, слушая его бредни. У офицеров были голодные семьи, которые нужно было кормить, некогда было выдумывать фантомы. Особенно упорствовали в неверии начштаба и два его заместителя. Умные мужики, глупости не поверили, не давали тратить последние деньги на стену. Ходили на охоту, стреляли дичь семье на обед. Пока не исчезли. Полковник с подручными убил их, тела спрятал, набросал стрел и напугал всех россказнями о табагачах. У страха глаза велики, солда-ты бегали целый день по лесу, искали пропавших, видели кровь, устали, ничего с утра не ели и под вечер увидели орду. В своём воображении. Открыли стрельбу и совершенно логично стали видеть, как противник падает мёртвый. Они ведь верили, что всё происходит в действительно-сти! Стали отходить к крепости. Утром увидели снова и уже поверили навсегда. Вот так. Таба-гачи не что иное, как выдумка полковника давшая хорошие всходы в воображении солдат.
  -А кладбище за гаражом, это тоже воображение?
  -Нет. Они ведь верят, что табагачи существуют, верят, что могут убить, умирают, когда верят, что стрела попала в них. Ещё эта идиотская басня, про яд на острие. Считается, что даже от ма-ленькой царапины солдат умирает. Если бы не она, то погибших было намного меньше.
  -Значит, погибают от мыслей?
  -Именно так. Вспомните свой подвиг с отливом в лесу. Вы не знали про табагачей, следова-тельно не могли и верить. Спокойно сделали своё дело и залезли в машину. Стрел не было.
  -Была, но после.
  -Это уже продукт сознания сидевших в машине. Сначала они ждали стрелу, потом подумали, что должна быть хоть сейчас, и она прилетела. Если бы вышел один из них, то сразу бы попал под обстрел. Они верят в стрелы и стрелы убивают их.
  -Я сам видел, как стрела воткнулась в дерево на пять сантиметров!
  -К тому времени вы уже верили в табагачей, следовательно стрела было достаточно логична.
  -Её не было?
  -В обычном понимании нет. Она была, как воплощение ваших мыслей, но не как предмет, по-тому что предмет это воплощение мысли бога. Весь мир - это совокупность мыслей бога. ОН думал и этим создавал. Каждый ЕГО помысел - это сформированный кусок материи. Человек создан по образу и подобию божьему, но он чрезвычайно слабее. Человек не может создать ма-териальный мир, даже большой ряд вещей, действенных для всех. Но немногое человек может создать, если будет об этом много думать, если поверит. Солдаты поверили в табагачей и те появились. Появились только для солдат, для остальных их нет. Сами подумайте, почему табаг-чи не прорываются дальше, в мирные города и села, почему толкутся возле заставы, где их не-щадно истребляют? Потому что они придуманы здесь и действительны здесь! Только здесь.
  -А женщины? Пленные женщины, они откуда?
  -Онанизм можно прикрывать по-разному.
  -Женщин тоже нет?
  -И быть не может. Выдумка.
  -Но графики, Косой.
  -Если верят в табагачей так, что могут умереть, то они вполне могут так верить в пленниц, что-бы с ними спать. А что касается вашего денщика, так знаете кто была его пленница?
  -Кто?
  -Его невеста, Машей зовут. Он выдумал, будто она была среди табагачей и её взяли в плен. Он хотел думать дальше, как спасёт её из подвала, женится будут жить вместе, всё то, что не полу-чилось в реальности. Но я пожалел парня и сказал, что запер подругу. Он мог вполне придумать её снова, в тайне от всех. Но он уверен, что всё происходит в действительности, она реальна и ничуть не придумана. Поэтому обозлился на меня и мучается.
  -Я сам слышал женский крик в кабинете полковника.
  -Наверняка малолетка, полковника потянуло на зелень.
  -Мне говорили, что вы здесь по этой причине.
  -Уже успели опорочить. Скоты. Не буду оправдываться, действительно я виновен. Это мой крест, у меня были великолепные перспективы, блестящая карьера ждала меня, но глупая пьян-ка, малолетняя шлюха сгубили меня. Если бы я заплатил её матери, то всё бы замялось, но я за-артачился, девка сама залезла мне в штаны, ни к чему я её не склонял! Дело приобрело размах и мне пришлось писать рапорт о переводе в эту дыру. Должен был переждать здесь годик, пока всё уляжется и вернуться в столицу. Но уже скоро второй год, как я здесь и нет никаких при-знаков того, что я уеду отсюда. Обо мне забыли. Получается, что из-за одной ошибке, о вели-чине которой можно поспорить, я загубил жизнь. Жена развелась во время скандала, карьеры не жди, сиди в этой дыре, среди призраков. Да я виноват, должен был контролировать себя, не да-вать малолетке залезть ко мне в постель. Я признаю свою вину, но разве наказание адекватно? Я нарушил на копейку, а получил на рубль! Несправедливо. Я не собираюсь сдаваться. Не со-бираюсь оставаться здесь. Но выбраться отсюда невозможно, при сложившейся системе. По-этому нужно разрушить систему. Я готовлю подробный доклад в Генштаб. Об убийствах, о придуманных врагах, обо всём, я надеюсь, что Заставу закроют и я вырвусь отсюда.
  -А табагачи?
  -Они исчезнут, когда отсюда уйдёт последний солдат, в них верящий.
  -Почему вы говорите мне всё это?
  -Потому что верю вам. И боюсь, что со мной случится беда.
  -Беда?
  -Несчастный случай, сердечный приступ, ещё что-то. Я хочу вас предупредить, что здоров и не собираюсь совершать самоубийство. И хочу вас просить об услуге.
  -Какой?
  -Вы должны передать мой доклад, если я не смогу этого сделать. Я не прошу вас закончить рас-следование, только передать и то в случае, если сам не смогу сделать это. Это может показаться странным, мы почти незнакомы, но у меня нет другого выхода. Вы новенький, зараза вообра-жения ещё не сильно въелась в ваши мозги, к тому же вы не глупый человек, сможете вдумать-ся в мои доводы и оценить их. Также вы амбициозен и способен, здесь у вас не будет никакого роста, вечный командир трёх колымаг с дулами. Вы поймёте, что здешняя война, это не геро-изм и не подвиг, а выдумка, люди выдумали глупость и гибнут ради неё. Вы захотите уйти от-сюда, вернуться в жизнь, реальную, настоящую жизнь, где женщины не придуманы и подвиги тоже! Так вы согласны помочь мне?
  -Мне нужно подумать, я не хочу вас обманывать, хочу ответить правду. Дайте мне время до ут-ра.
  -Хорошо. Перед выходом из крепости я забегу к вам. Думаю, что они попытаются убрать меня в походе. В прошлый раз полковник приказал бросить батарею и отойти. У орудий остался я и ещё пятеро. Остальные думали, что на нас может напасть конница. И она напала. Солдаты от-стреливались, звали помощь, но орда накрыла их и убила.
  -А вы?
  -Я сидел и смеялся. Солдаты отстреливались, я смеялся, вокруг меня метались желтозубые всадники, я смеялся. И остался жив, потому что не верил в эту чепуху. Табагачи побесновались и ускакали. Кстати, я заметил в их действиях грубый полковничий ум. Во-первых табагачи не имеют иного оружия кроме луков. Ни сабель, ни копий, ни арканов, только луки и стрелы. Ви-димо на обложке одного из романов был изображен лучник и эта картина так въелась в память Деду, что он и придумал такими же табагачей. Во-вторых он оказался слишком трусливым в своих придумках. Раз табагачей по настоящему нет, значит не может быть и трупов. Или плен-ных. Так возникла идея, что они забирают свои трупы. То есть женщин они забрать своих не могут, а трупы могут и сами убегают. Видно, что придумывал всё это человек недалёкий и без фантазии. Очень натужная выдумка.
  -Если я сейчас выйду из крепости, то со мной ничего не станется?
  -Ничего. Если вы уверены, что табагачи бред и вас не пристрелят солдаты с постов, то ничего с вами не случится. У меня был трудный период, когда я понял, но не мог до конца поверить. И я пошел в лес, бродил там почти до утра. Табагачи встречались мне, но они проносились рядом, иногда сквозь меня, не причиняя никакого вреда. Фикция не может кусать или бить, это приви-легия реальности.
  -Я вам верю.
  -Вы умён и другого выхода не остаётся. Будь полковник умней, сработай свою выдумку искус-ней, чтобы не пёрла с каждого угла топорность, нам было бы трудней. А так, стоит только вду-маться и всё становиться на свои места.
  -Мне не нужна ночь на размышления, я согласен помочь вам.
  -Это может быть опасно.
  -Я не хочу прожить жизнь, борясь с бредом.
  -Вы поступаете, как настоящий мужчина.
  -Я всегда стараюсь так поступать.
  Огурцов рассказал, где спрятан доклад. Надёжное место, найти можно только зная.
  -Если со мной что-нибудь случится, сразу же отсылайте доклад, не медлите. Доказательств хва-тает, чтобы разогнать эту шарашку.
  -Почему её не разогнали раньше? Ведь идёт такой расход патронов, гибнут люди, полковник посылает доклады. Об этом известно командованию, но оно не предпринимает мер. Почему?
  -Я даже не уверен, что командованию известно. Может областному генералу и да, но в Геншта-бе вряд ли. А генералу выгодна эта локальная война, на неё можно списать уйму имущества. Только за мою бытность полковник подписал акты о списании более полусотни сожжённых грузовиков. Патроны, продовольствие, обмундирование, всё это выписывается сюда большими партиями, но реально доходят только крохи. Зато здесь благополучно были подбиты несколько самолетов и с десяток вертолетов, проданных африканским царькам. Выдумка полковника ока-залась очень выгодной для некоторых высших командиров. Доллары текут в их карманы рекой. Думаю, что перепадает кому-то и в генштабе.
  -А вдруг они не захотят предпринимать мер?
  -Это будет самое страшное. Потому что тогда мне гнить здесь до конца. Вам тоже.
  -Скорей всего, что знают. Средства то выделяются из бюджета, но как они объясняют прези-денту?
  -Делятся, это самое лучшее объяснение для нынешней власти. Или обманули. Рассказали об ор-дах, про позор на весь мир, угрозу власти, что может понимать это убожество ошалевшее от возможностей и масштабов? Не знаю точно, как обстоят дела, остаётся только надеяться.
  -Надежд мало. А если попробовать передать материалы прессе, не нашей, зарубеж...
  -Нет!
  -Почему?
  -Это замарает мундир армии, навеки опозорит её. Это что же за армия, придумала себе врагов и воюет с ними, да ещё с какими, вооруженными луками, тогда как у самих автоматы и пушки. Это будет смертельный удар. Я не могу допустить этого, я люблю армию, несмотря ни на что люблю. Я хочу служить в ней, хочу, чтобы мои способности были по достоинству использова-ны и оценены. Поэтому я и хочу вырваться отсюда. Я ничего не имею против солдат и майора Синько. Полковник с Михалычем виноваты в убийстве и должны ответить. Но если бы я мог вырваться отсюда, то даже не стал бы подымать эту проблему. Я хочу уйти из бреда, хочу жить в реальной жизни, спать с реальными женщинами, делать реальные дела. Но чтобы освободится от бреда, нужно его разрушить. Поэтому у меня нет выбора.
  -У меня тоже.
  -Итак, если со мной что-нибудь случится, вы отправите доклад в Генштаб. Только туда и если ничего не изменится, то придётся смириться. Но я надеюсь, что изменится. До того времени не подавайте вида и показывайте, что ничуть не сомневаетесь в лучниках.
  -Хорошо.
  -Желаю вам удачного дежурства.
  -Спасибо, а вам удачной вылазки.
  -Так всё глупо и приходится терпеть.
  Огурцов ушел в темноту оставив Лежнева на стене. Не верить словам майора, считать его сума-сшедшим оснований не было. Он говорил правду, табагачей нет, война с ними сплошной бред, всё существование заставы бред. А он очень хорошо вписался в этот бред, стал одним из его героев. Вспомнил про свой феноменальный выстрел. Всё очень просто, он хотел и попал. По-беждать выдумки не сложно, важно только знать, что это выдумки. Мечтал о наградах, думал о царстве духа, месте, где обитают настоящие люди, а это оказался простой дурдом. И он почти в пациентах. Обидно, очень обидно. И приказывал же себе не мечтать, но здесь вроде не мечтал, а строил на крепкой основе достижимые планы. Оказавшиеся глупее многих мечтаний. Дурдом. Вспоминал свои рассуждения и скрежетал зубами. Идиот. Чтобы отвлечься, пошел обходить поста, переговаривался с солдатами и вдруг почувствовал облегчение. Ему стало хорошо, он катился по колее и не нужно было беспокоиться. Глупое чувство, не достойное мыслящего че-ловека. В бреду нельзя успокоиться. Нужно вырываться отсюда, он приедет домой и...Тут мыс-ли забуксовали. Что потом? Возвращаться на завод, в эту вечную безденежную склоку, чертить насосы, которые никогда не будут сделаны, корпеть на огороде, достигая результатов, смешных по мировым меркам. Вот что его ждёт. Ещё уступит уговорам родителей и женится. Всё. Но ведь это бред! Ничем не лучший бред, даже худший! Здесь он воюет с приведениями, там их создаёт. Абсурд и там и здесь. А женщины, но откуда он знает, что жена его существовала, что он не придумал её за долгие часы перед кульманом? Для Косого его Маша в подземелье была ничуть не менее реальна, чем его жена. Главное верить. Здесь он может выдумать беглянку в точности копирующую жену, будет жить с ней и даже детей наплодит. Всё дело в воображении. Правда это он может сделать и там. Но там придётся прятаться, иначе засадят в психушку, а здесь это в порядке вещей. Там у бреда иные правила, правила здешнего бреда ему более по душе. Тогда зачем уходить отсюда? И Лежнев решил. Он не будет помогать Огурцову. Ни за что. Нет никакого смысла в его действиях. Если всё бред, то нужно выбрать наиболее подходя-щий. Сделал уже несколько кругов по стене. Вспоминал. Раньше ведь непоколебимо считал, что мир действителен, сейчас искал доказательства и не находил. Так же, как и здесь, если не вдумываться, то всё нормально, реальность, как реальность. Но стоит чудь задержаться в жиз-ненном беге, присмотреться, задуматься и становится страшно. Полный бред. Его прежняя жизнь была бредом, чуть отличным от этого, но бредом. И Лежнев понял. Что если застава это бред сотни солдат, его страна это бред миллионов жителей. Во что веришь, там и живёшь. Два бреда. Только в одном он никто, на него может накричать даже уборщица, жена ушла, нужно лето копаться на огороде, а в другом, он начальник артиллерии, имеет денщика, трёхразовое питание и подчинённых. Здесь он герой, уважаемый человек, может выдумать себе любимую жену и жить с ней счастливо, а там он никто. Здесь он реальность в бреду, а там бред в бреду, так почему он должен отказываться от своего положения и счастья. Бредовых конечно, но дру-гих то не было! Нетушки, он не так глуп. Он всё понял и сделал выбор. Он остаётся здесь, он будет верить в табагачей, сражаться с ними, думать, что защищает родину, совершает подвиг, не поддался соблазну мишуры, а поступает, как настоящий мужчина. Это лучше, чем там ве-рить, что станет лучше, что участвуя в подтасованных выборах он выбирает, надеяться на бу-дущее. Стало легко. Бред не будет больше ему досаждать, бред будет ему служить. Сделал вы-говор заснувшему солдату. Вглядывался в темноту, видел мелькающие тени. Враги близко, он не должен смеяться, он должен поверить, думать, что живёт в реальности, иначе счастье в бре-ду не построишь. Как любой он хотел счастья и сейчас, когда понял устройство мира, мог стать счастливым. Мир выдумка его обитателей, нужно найти выдумку соответственную себе. Ему нравился порядок, он ценил долг и мужество, он готов был пойти на подвиг. Значит ему лучше на Заставе. Умей он лизать задницы, врать в глаза и предвидеть куски, ему было бы лучше там. Но он таков, что остаётся здесь. Чтобы проверить свою веру, выглянул за парапет стены. Рядом просвистела стрела, чиркнув по плечу, разрезав форму и кожу, пошла кровь. Лежнев, очень до-вольный, вернулся в свою комнату, разбудил Косого и вместе обработали ранку. Кровь текла, значит он смог поверить и сможет быть счастливым. На радостях хотел рассказать денщику, как ему вернуть девку, но вовремя остановился. Счастье только тогда счастье, когда ограниче-но. Если солдаты узнают, что могут выдумывать всё, то мир Заставы рухнет. Тот же Косой нач-нёт выдумывать дом, богатство, детей без родов, выполнять все прихоти своей благоверной. Нельзя давать знание в головы неразумных. Он, Лежнев, знает о своих возможностях, вполне может надумать себе побед и наград, однако не сделает этого. Будет выдумать бред предельно реалистично, чтобы будни были трудны. Ничуть не боялся труда, любил трудиться, при усло-вии, что будет результат и оценка результата. Это уж он побеспокоится. Хотя очень напрягать-ся не придётся, потому что жизнь на Заставе создаётся мыслями всех обитателей, а так как большинство думают, что это действительность, то будут держаться в рамках. Тяжело воевать, рисковать, даже гибнуть от несуществующих стрел. Всё будет хорошо.
  -Косой, а ты не думал откуда берутся табагачи? На севере Белоруссия, судя по картам.
  -Нам объяснили, что карты жиды малевали, полностью неправильно и картам верить нельзя.
  -Правильно объяснили. Ты чего спать так рано улёгся?
  -Поход же завтра.
  -А ты причём?
  -Иду.
  -Ты же мой денщик, а я остаюсь в крепости.
  -Дед согласие дал. Я хочу отличиться, может смогу ублажить Огурцова и он меня в списки к Маше включит.
  Слышно было, как засмеялся. Лежнев понял, что произойдёт завтра. Он считал, что так и нуж-но. Огурцов не понял, что бред везде, Огурцов убедил себя, что там реальность. Он хотел унич-тожить Заставу, хотя она имеет такое же право на существование, как и страна. Мятежный май-ор хотел разрушить их выдумку, счастливую выдумку. Счастье нужно защищать, если нет дру-гого выхода, то и убить можно врага. Косой не промахнётся. До утра Лежнев проверял караулы и спать не ложился. Выпроводил экспедицию, переглянулся с будущим покойником и отпра-вился на бастион. Он был с нужной стороны. Солдаты зарядили пушки, нервно переговарива-лись, смотря на удалявшуюся колонну и ожидая нападению. Скоро две дымящие БМП скры-лись из виду, через время началась стрельба. Лежнев подбадривал бойцов, призывал к бдитель-ности. На несколько минут удалился, чтобы порвать доклад Огурцова и спустить его в унитаз. Даже читать не стал. Вспомнил, про слова одного монаха, который говорил, что ему стали не интересны ранее волновавшие книги и симфонии, потому что он стал счастлив в служении бо-гу. Счастливые люди похожи и Лежневу не интересно было читать доклад. Он мысленно срав-нил себя с монахом. Вместо молитв боевая работа, вместо бога осознание бреда. Может и мо-нахи это осознают, да только молчат. Придумали бога и им прикрываются. А на самом деле существует масса сознаний, выдумывающих мир. К чему здесь бог? Но и тут не особо усердст-вовал, потому что не важно. Он счастлив, а счастье превращает крючки вопросов в прямые вос-клицательных знаков. Оправился сверху на куски бумаги, окончательно похоронил опасность своему счастью. Вымыл руки, и вернулся на стену. Стрельба вдали затихла. Солдаты немного успокоились. Даже пошучивали над своей тревогой. Он первым заметил отряд табагачей, под-крадывающихся со стороны третьего поста. Первый открыл огонь и уверенно командовал сол-датами. Нападение отбили, орда откатилась, укрыв землю трупами. Солдаты шептались, что вот это командир. Всё чует, спокойный, уверенный, стрелы свищут, а он даже не откланяется. Ге-рой, смотрели и восхищались. Приказания исполняли бегом и с огромным желанием. В их гла-зах видел желание стать такими же смелыми. Из них никто не захочет возвращаться домой, чтобы задаром пахать в колхозах и на заводах, а скорей всего мыкаться без работы. Нет они останутся здесь, чтобы чувствовать себя героями, воинами и мужчинами.
   Экспедиция вернулась только к вечеру. Глаза солдат были в слезах, офицеры тоже пережива-ли. Погибло сразу двое. Майору Огурцову стрела пробила шею, а Коле Косому впилась в спи-ну. Проклятые табагачи! Мы отомстим! Вы заплатите за кровь наших товарищей! По случаю траура, выдали солдатам по сто грамм на поминки. Сами собрались в офицерском зале и помя-нули усопших. Хоть и были недостатки, но кто без греха, о покойных только хорошо. Расска-зывали, как геройски погиб майор. А Косой бросился вытаскивать командира, забыл о всех своих обидах и полёг сам. Достойная смерть.
  -Выбирай теперь себе другого денщика.
  -Скоро придётся самому обходиться, когда личного состава не станет хватать.
  -В следующем месяце обещают прислать три десятка призывников из детских домов, такие все до одного останутся.
  -Хорошо бы.
  Ещё поговорили, обсудили завтрашние похороны, допили вино и разошлись. Заснул быстро, спал крепко, ничего не снилось, а утром пошел выбирать себе пленницу и нашёл почти точную копию жены. Счастье вступало в свои права.
   Прошло больше двадцати лет, Лежнев был уже полковником, пополнел, завёл усы, а лысина сама образовалась. К тому времени уже два года, как он руководил крепостью. Становилось всё тяжелее, с пополнением ещё кое-как, а со снабжением очень худо. Пришлось завести приуса-дебное хозяйство и делать охотничьи вылазки, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Но если мясо подстрелить или вырастить можно, то патроны или топливо нет. БМП давно слома-лись, в вылазках приходилось использовать щиты, потери естественно возрастали. Зато благо-дать была по бабам, обеспечивали каждого. У самого Лежнева было трое сынов и прелестная дочурка. Чтобы не возбуждать зависть у других, держал потомство в тайне. Лучше так, чем в небытие. Куда скоро они направятся. Потому что на танке привезли приказ. Готовиться к рас-формированию Заставы. Государство обнищало, патроны кончились, танков два штука оста-лось, но они нужны для защиты президентского дворца. Там их вкопают, солярки то всё равно нет. А что табагачи, так пусть вторгаются и грабят. Многие области отделились, хорошо если мятежники пострадают. Будут знать, как из-под президентской опеки и защиты уходить. Так прямо и писалось в приказе. Через неделю приедут телеги и нужно будет с боем отходить. Лежнев пока приказ не разглашал, думал, как быть. Выполнять приказ нельзя, потому что люди не хотят и не смогут вернуться в чужой бред, от которого не смогут отвыкнуть. Солдаты, при-выкшие быть героями, настоящими мужиками не смогут стать смиренными нищими. Но через неделю и без того скудное снабжение прервётся и наступит конец. Главная проблема в патро-нах. Их мало на складе, если растягивать, то хватит самое большее на месяц. Можно попробо-вать противостоять в рукопашную, но солдаты необучены, холодного оружия нет. А табагачи приобрели и сабли и пики и арканы. Всё он додумал, чтоб было больше похоже на правду. И пленных брали для работы на полях и трупы были. Не подкопаешься под правдивость. Очень искусный бред, но скоро он должен был исчезнуть. Лежнев думал как быть. Так как знанием обладал только он, то не с кем и посоветоваться. Второй день сам ломал голову, к вечеру дол-жен был решить. Сам назначил себе срок. Чтоб не растягивать сомнения. Курил самокрутки и в который раз перебирал варианты. Все то невыполнимые, то неподходящие. Когда вдруг озари-ло. Застава долгие годы была примером мужества и героизма, раз уж продолжать такую жизнь нельзя, то хоть умереть нужно достойно, не хуже чем жили. Бросил окурок и стал думать. По-том рассказал солдатам о своём сне. Утром прибежал денщик и доложил, что невиданное досе-ле войско стоит под стенами. Лежнев приказал готовиться к бою, одел чистую одежду, расце-ловал любимую жену, чуть постаревшую, но по-прежнему красивую, дал напутствие сыновьям беречь мать и сестру. Парни рвались в бой, но он приказал им остаться в подвале. Поцеловал в лоб дочь, подумал, что вся в мать красавица и пошел на стену. Орда действительно была не-имоверно велика, простиралась до горизонта. Лежнев сказал речь. Не обманывал, честно при-знал, что скорей всего бой будет для заставы последний. Поэтому будьте смелыми, оправдайте нашу славу, если умирать, то стоя и героем. Мы победим, даже если погибнем! Солдаты про-слезились и разошлись на позиции. Орда покатила на стены, была изрядно посечена и отступи-ла, накатилась снова. Застава держалась до полудня, пока были патроны и живые солдаты. Пол-ковник не метался по стене, стоял на своем любимом бастионе, около бесполезных от отсутст-вия снарядов пушек. Иногда криком подбадривал солдат и напоминал, цель героя жить и по-гибнуть достойно. Солдаты вряд ли понимали о чём речь, но сражались ожесточённо, ненави-дели табагачей, видели, как гибнут друзья и товарищи. Гибнут с улыбкой на лице, смотря смер-ти прямо в глаза, потому что знают зачем и верят, что не зря. Мы победим! Выстоим, защитим родину, какая бы она ни была, они сделали свой выбор, бог их наградит, они умирали уверен-ными в правильности своей жизни, а значит счастливыми. Но когда солнце было в зените, оче-редная волна захлестнула стены и перевалила через них. Лежнев деловито стрелял в ощерив-шуюся саблями толпу. Он не боялся смерти, потому что умирал счастливым, как и все его лю-ди. Он верил, у него хватило ума и воли, подняться на бредом, обнаружить вокруг пустоту, в которой человеку не выжить, вернуться назад и стать счастливым в выбранном бреду. На свете мало таких везунчиков. Патроны в обойме кончились, толпа достигла полковника и сабли рас-терзали его тело. Победители бросились грабить Заставу, выломали двери в подвал. Сыновья оказались достойными отца и забрали не одного врага с собой на тот свет. Мать была убита, а дочь взял в наложницы один из табагачских вождей. Но он не смог насладится её любовью, только удивился, когда почувствовал нож посередине шеи. Умер удивлённый. А она ударила себя в сердце и упала с улыбкой на лице. Вся в отца, умерла счастливая.
  
   2.02.2000г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЗАСТАВА
  
   Повестка пришла нежданно, утром случайно заглянул в почтовый ящик и увидел синенький листок бумаги. Черным по синему было предписано явиться в военкомат. Испугался, но ника-ких прегрешений по этой части за собой не нашел. Значит просто волокита. Правда в бумажке было указано взять комплект одежды и трёхдневный запас еды, но это он всерьёз не воспринял. Какие были бланки, такие и прислали, а зачеркнуть не удосужились. Чепуха. Но успокоиться не мог. Смысл власти в стране уже многие столетия сводился к одному слову - плохо. Сделает власть. Ноздри ли рвать, бороды брить, коммунизм строить или демократию, это уже не суть важно. Главное, что будет плохо. Поэтому любое приближение к власти вызывало трепет и плохие предчувствия. Даже когда видел милиционера и то дрожал. Хотя самым тяжким престу-плением имел покражу десятка груш у соседей. Для своей страны и времени почти святой. Но как только видел человека в форме, сразу же начинал дрожать, потеть и очень хотелось убе-жать. Будь он действительно виноват, то потерял бы сознание. А так еле сдерживался и облег-ченно вздыхал, когда человек в форме удалялся. Теперь вот повестка. Чепуха, ошибка, он за-кончил кафедру при ВУЗе, с отличием окончил, был признан лучшим на курсе, офицеры нахва-литься не могли и вот повестка. Он никаких долгов перед военкоматом не имел, зачем трогают? Так разволновался, что чуть не опоздал на работу. Проклятый завод не взорвался, хотя это пре-красное событие не один раз снилось ему. Стояли серые стена с замызганными окнами, сновали механизмы и злые люди. Зарплату на заводе не платили, вчера давали по килограмму колбасы в руки. Он не пошел, боялся очутиться в море ненависти и криков, которое бурлило всякий раз, когда происходил делёж. Лучше обойдётся салом, чем так опускаться. За такую позицию его недолюбливали, считали гордецом и возомнившим.
  -Жизни ещё не видел, строит из себя черти что! Плакали бы дети голодные, так стоял бы! Зама-раться боится! Говно!
   Когда в лицо ему высказывали, чаще в спину. Он и сочувствовал людям, тяжело им, и обидно было. Что он им плохого сделал, лучше бы на начальство злобились, оно же зарплату не платит. Но на начальство боязно. Выгонят. Так хоть шабашки какие, иногда колбасу дадут, а выгонят -помирать с голоду. С работой в городе было туго. Потому он и не уходил никуда. Ходил сюда, работал, терпел озлобленных сослуживцев и иногда напивался. Не до свинячьего визга и про-чих звучных состояний, а до того, что смеялся и жизнь казалась приятной. Раз в месяц такое проделывал. На большее не хватало денег и боялся спиться. Хотя что терять не имел. Просто неудобно как-то. Многие спивались, а он не любил толпу, любил сам по себе. Поэтому и стал лучшим на курсе. Все на военное дело плевали, а он конспекты вёл, книги читал, запоминал. Учиться ему всегда легко было, в книгах всё ясно написано, благодать сплошная. Проблема в отличности жизни от написанного в книгах. Жизнь течёт по своим законам, иногда противопо-ложным книжным. Здесь свои причины и свои последствия. Пока это понял, не одну шишку набил. Пришел на завод с ворохом задумок, дело своё знал, имел красный диплом, что по тех-нической специальности даётся только по заслугам. Первым делам взялся изучать производство и такое открылось, что на второй день прибежал с горящими глазами к главному инженеру. Го-ворил много, но в основном про то, что так жить нельзя. Технология нарушается и всё не так. Главный инженер до половины выслушал, прервал и объяснил. Что дело простого инженера сидеть и не высовываться. Что скажут, то и делай, не считай себя самым умным, тут вагон на-роду с высшим образованием. А не то аж полетишь отсюда. Затих. Постепенно привык к жизни, но чувство тошноты не пропадало. Тут ещё жена ушла. Вроде и любовь, восхищалась его яс-ным умом и способностями, но без денег жить не согласилась. Они то не голодали, но этого оказалось мало. Уехала в область и так как девка была не глупая и с фигурой, то быстро работу нашла. Он сначала переживал и сейчас переживал, только привык уже, не так больно. А тогда даже вешаться хотел, но глупо выглядело. За ней в область поехал, хотел устроиться работать там, всё-таки любовь, не просто отказаться. Но устроиться не удалось. То ли не умел свои спо-собности показывать, то ли не в цене были такие способности, но вернулся в родной городок и смирился. Друзья звали в Москву ехать, на стройках работать, но не поехал. Здоровье не очень, а гордость наоборот. Будут там всякие менты в морду тыкать. И месить раствор с красным ди-пломом обидно. За хорошие деньги и согласился бы, но друзей кинули несколько раз, не хотел разочароваться. Будет себе на завод ходить, напиваться раз в месяц, чуть почаще на рыбалку ездить, так жизнь незаметно и пройдёт. У него насчет жизни своя теория была. Что жизнь, как армия. Или срок. Даётся человеку в испытание, чтоб отмучился, а после вернётся домой и за-живёт по настоящему. Главное перетерпеть и обойтись без дезертирства. А то наказание будет. Если дотерпишь, умрёшь, после будет тебе счастье и всякая благодать сообразно с терпением. Конечно не всем жизнь мука, но так и с армией бывает. Один его дружок попал в железнодо-рожные войска, где язву заработал от голодухи и позвоночник повредил. А другой дружок по-пал на главную вещевую базу ПВО. Всех родственников до пятого колена одел в лётную фор-му, приезжал в отпуск с пачкой долларов и двумя девками. Дембельнулся с машиной, прицепом барахла и сифилисом. Так вот и жизнь Кому как. Ему выпали железнодорожные войска, ходить на полуразвалившийся завод, слушать грызню из-за виртуальных копеек и прикрывать рот, чтоб не вырвало от всего этого. Ничего, как-нибудь дотерпит, прокоптит жизнь, умрёт и тогда хоть поживёт. С таким мировоззрением существовать оказалось легче и существовал спокойно и мерзко, как лужа химикалий, но пришла повестка. Взволновался, чуть не опоздал, прибежал в отдел, сел за свой облупленный стол и тут же услышал жалобы. Оказывается колбасы не хвати-ло, третий цех взял больше и конструкторскому бюро не досталось. А мы что меньше есть хо-тим, чем третий цех! Что ж это делается! Безобразие! Жаловаться идти! Отослали делегацию к директору. В делегации только женщины, на них директор матерится не станет. Он и не мате-рился, вяло пообещал наказать виновников и в следующий раз проследить за порядком.
  -Что ещё?
  -А зарплата, деньги, не скоро будут?
  -Деньги не ждите, видите же какое положение.
  Он и действительно был как в положении, толстенный бородатый мужик с роскошным черным чубом. Грозно глянул и делегация запятилась к дверям. Директор чуть усмехнулся и каждая чертёжница возгордилась им. Не сволочь какая, понимает всё, просто время такое. На том раз-бирательства и закончилось, так заканчивалось всегда. Только раз директора окружила бригада малярш и с воплями измазала в краску. У одной из них ребёнок в голодный обморок упал. Еле убежал директор. Женщин уволили, зато приняли охранника. И это были не самые большие безобразия на заводе, про город и говорить нечего. Срок есть срок, нужно перетерпеть и дож-даться блаженства истинной жизни. Про неё говорил пастор из адвентистов. Красиво говорил, Саша с удовольствием слушал и со многим соглашался, пока вдруг не увидел, что пастор не-проходимо глуп. У него радио приёмник сломался и Саша взялся починить, объяснял простей-шие вещи, цепь, диоды, напряжение и видел, что пастор только хлопает глазами, ничего не по-нимая. Глупо конечно, но после этого открытия перестал ходить на лекции. Что человек может про бога знать, если он путает ток с напряжением. Он низко ценил людей не разбирающихся в технике, но почему то среди начальства большинство было из таких. Видимо для поднятия по служебной лестнице требовались другие качества. Потому и живём так. Если бы обществом ру-ководили хорошие техники, то всё бы давно отладили и если не коммунизм, то хоть капитализм бы построили. Но увы.
   В обеденный перерыв пошел к главному конструктору, показал повестку.
  -Сходи, узнай чего они там хотят. Постарайся успеть до обеда, будут крупу раздавать, по два килограмма. И не кривись. Мне тоже не приятно выслушивать вопли, но никуда не денешься. Не обращай внимания, постоишь в очереди, привыкнешь, люди тебя за своего примут и пере-станут злиться. Чтоб пришел.
   Главный конструктор был мужик толковый, в деле разбирался и сразу отметил способности Александра. Очень просил не увольняться, когда уезжал в область. А когда вернулся оттуда, то помог обратно устроится. Тяжело было конструктору среди посредственностей, могущих лишь выслугой лет похвалиться. Саша был ему отдушиной, часто работали вместе, понимали друг друга. Конструктор молодого коллегу ценил, мечтал после себя оставить руководить бюро, но это было маловероятно. Александр в технике хорошо разбирался, но с людьми общаться не умел, у директора был на счету дурачка и карьеры ему не полагалось. Жаль было парня, рабо-тает хорошо, специалист, а жизни нет. Ни денег, ни семьи и с будущим плохо. Ещё в военкомат тянут. Хотя сейчас не то что раньше, в партизаны не заберут. Конструктор стал думать, как вы-вести две шабашки с завода. Дочь замуж выходила, деньги нужны, вот и приходилось крутить-ся. А Саша чертил свой новый проект. Знал, что ни выполнят, ни похвалят, но любил это дело, ради собственного удовольствия делал. Так увлёкся, что про повестку и забыл. За час до окон-чания рабочего дня, все в бюро уже изготовились уходить. Работы нет, денег нет, ходят больше по привычке, а то дома сидеть, с ума сойти можно. Между людей веселей, поговорить можно, новости узнать, по случаю и украсть что-нибудь. Но тут работникам КБ куда хуже, чем рабо-чим. У рабочего сырье под руками и оборудование. То кусок металла вынесет, в пункт сдаст, то шабашку выточит, уже, глядишь, заработок. А ИТР ничего такого не светит. Поэтому остались здесь одни лица околопенсионного возраста. Кому дотянуть надо несколько лет, кому делать дома нечего, вот и сидят. Один Сашка, придурок такой, у кульмана бегает, даже напевает. Лад-но бы вокруг бабы, а то вокруг кульмана. Потому и жена ушла, кому он нужен, без денег и с придурью. Поглядывали на парня, вздыхали, ждали когда же гудок загудит. Александр бы и на ночь остался, но нельзя. Пришел домой, полез в карман за сигаретами, наткнулся на повестку и снова разволновался. Зачем зовут, что там ему скажут, для чего одежду и еду брать? Ошибка, понятно, а успокоиться не мог. Взял с полки связку журналов "Наука и жизнь" за давний год. Вся комната его была завалена такими связками. Купил задешево у одной старушки. Муж её, покойный, выписывал, она хотела сжечь, уже начала, тут Александр подвернулся. Денег у него не было, так помог огород вскопать и осенью ещё пришел выкапывать картошку помогать. По-работал и забыл, а теперь каждый вечер мог наслаждаться интересным чтением. Литературу не любил, там всё надуманно, непонятно о чём и зачем. Накрутят бог знает чего и довольны. Лад-но ещё детектив или исторический роман, но и в них дешевки много. Другое дело научно-популярная литература. И правда и интересно и полезно, развивается человек, а не загоняет се-бя в пучину досужих вопросов. Читал про наскальную живопись в Сибири, космос, о гербах го-родов. Масса полезной и ценной информации почерпывал. Плохо, что приложения ей почти не было. Вот семь журналов "Приусадебного хозяйства" он почти полностью в жизнь воплотил. По научному сад заложил, ягодник, особенно клубникой гордился. Росла она на диво, крупная и сладкая. Сам он клубнику не любил, для жены посадил, оказалось зря. Не выкорчевывал в па-мять о ней. В глубине души надеялся, что вернётся. Хотя это было маловероятно. Задумался. У него ведь были возможности сойтись с женщинами. Он парень непьющий, трудолюбивый, чуть занудный, зато не дерётся. Подруливали барышни, случалось и неплохие, но отваживал. Серди-лись, обижались, а он не из гордости, жену любил, хоть и бросила. В состоянии просветлённой грусти заснул. В комнату мать зашла, потушила лампу и прикрыла сына одеялом. Постояла в темноте. Вроде и сын хороший, а жизнь не ладится. Ей внуков охота, а их не видать даже. Лад-но ушла жена, конечно умница, красавица, но ведь на ней свет клином не сошелся. Выбери дру-гую и живи. А то ведь одному и с ума сойти можно. Ещё больше боялась, что пить начнёт. Примеров достаточно. Повздыхала и ушла.
   Утром Александр сделал зарядку, умылся холодной водой, легко позавтракал, отблагодарил мать и пошел в райвоенкомат. По дороге несколько раз лазил в карман пиджака, проверял все ли документы взял. Мандражировал слегка, как-никак государственное учреждение. Дверь в военкомат была заперта. Сунул в щель повестку. Вспомнил свои первые впечатления о посеще-нии этого заведения. Испуг. Здание снаружи казалось маленьким, а изнутри поражало длинной и разветвлённостью коридоров. Говорили о многих подземных этажах. Что-то таинственное в здание было. Распахнулась дверь. Вошел и чуть не столкнулся с офицером. Капитаном.
  -Лежнев?
  -Так точно.
  -Следуйте за мной. А где ваши вещи?
  -Какие вещи?
  -В повестке же указано!
  -Я думал это ошибка.
  -Ваше дело исполнять! Это во-первых. А во-вторых, мы организация серьёзная и ошибок не до-пускаем.
  -Давайте сейчас сбегаю! У меня уже дома всё подготовлено!
  -Не нужно, время не терпит.
  -У меня есть время, до обеда.
  -Времени нет. Сейчас получите комплект обмундирования, личное оружие и отбудете на Заста-ву. Машина уже ждёт.
  -Подождите, вы наверно перепутали! Какая Застава? Я Лежнев, Александр Николаевич. Я кон-структор, я...
  -Нам известно, кто вы.
  -Тогда какая Застава?
  -Первая. Самая важная на нашем направлении. Там у них плохо с артиллеристами, кадровиков не хватает, пришлось привлекать запас.
  -Как не хватает?
  -Для выполнения задач. Усилите тамошнюю батарею.
  -Но ведь я гражданский!
  -Вы офицер запаса и сейчас призваны на военную службу!
  -Почему я?
  -Мы изучали личные дела и вы оказались самым достойным. Только хорошие отзывы, как раз то, что нам нужно для Заставы.
  -Но я не хочу уезжать!
   Офицер резко развернулся, Александр не успел притормозить, столкнулись, Лежнев отлетел.
  -Здесь вам не детский садик! Хочу, не хочу. Вы должны! Вы офицер, мужчина и гражданин! Чтобы больше не слышал нытья!
  -У меня семья.
  -Твоя жена ушла от тебя.
  -Ну и что, развод то не оформили.
  -Это неважно. Следуйте за мной и не задавайте глупых вопросов!
  -Но как же так, а работа?
  -Там оповещены.
  -А родители?
  -Их известят.
  -Но к чему такая спешка?
  -К тому, что дело жизни и смерти.
  -Чьей?
  -Государства.
  -Пусть дохнет, только лучше будет!
  -Хочешь на губу?
  -Нет.
  -Тогда думай, что говоришь.
  -А куда меня пошлют?
  -На Первую Заставу.
  -Это где?
  -Передний край. И хватит вопросов! Лучше соберитесь с духом и морально подготовьтесь.
   Офицер шел быстро, Лежневу приходилось чуть ли не бежать. Бесконечно длинный кори-дор, множество дверей, все закрыты. Лампы горят не ярко, обстановка хорошая для чертежной. Он любил тишину и мягкий свет, в таких условиях хорошо думается. В конце концов что он те-ряет? Побудет на свежем воздухе, укрепит здоровье, загорит.
  -Кормят там хорошо?
  -Вполне.
  -А содержание какое-то будет?
  -Вы что, туда из-за денег едете?
  -Нет, но...
  -Содержание согласно постановлению Кабинета Министров.
  -Копейки значит.
  -Всем служащим вполне хватает.
  -А зарплата по месту работы сохраняется?
  -Да.
  -Ну хоть так. А надолго я еду?
  -На положенный срок.
  -Месяц?
  -Вот и пришли.
   Открыл дверь, такую же, как сотни предыдущих. Зашли в затхлое помещение. Вдруг капитан выхватил пистолет и пальнул.
  -Проклятые крысы. Получайте обмундирование.
   Протянул, камуфляжный костюм, бушлат, сапоги, портянки, вязанную шапку и меховую, две пары перчаток и шарф.
  -Это из одежды.
  -А зачем зимняя?
  -Так положено. Сейчас получите планшет, карты и пистолет. Оружие и карты беречь, как зени-цу ока. Потеряете - пойдётё под суд.
  -Я в своей жизни ничего не терял.
  -А жена?
  -Причем тут?
  -Ладно, не обижайся.
  -Я и не обижаюсь.
  -Держи пистолет, три коробки патронов.
  -А куда всё складывать?
  -Вон вещмешок. Пока собирайся, я за консервами схожу.
   Ушел. Лежнев огляделся. Длинная и широкая комната, стен не видно, уходящие вдаль полки с обмундированием. Тут целый склад, вот бы сюда попасть служить. Воровать и не собирался, но ведь списывают много, там бы поучаствовать. Еле всунул все вещи, разглядывал пистолет. Несколько раз вскидывал руку, очень приятная тяжесть. Заинтересовался механизмом, вынул обойму, посмотрел. Понятно. Только зачем ему выдали пистолет, мирное ведь время. Патроны настоящие, оружие исправное, странно. Начальству виднее, эту истину твёрдо усвоил на заводе. Что за Первая Застава? До границы отсюда далеко во всех направлениях. И зачем им артилле-рист да ещё такой. Хоть и лучший на курсе был, но многое позабыл, а многого и не знал. То есть по книжкам знал почти всё, однако этого могло быть очень мало для жизни. Ладно, как-нибудь разберётся. Давно уже не слышал, чтобы из запаса призывали. Видимо совсем загнулась армия, кадровики разбежались с бескормицы, вот и затыкают дыры чем придётся. Воры у вла-сти до добра не доведут. Нужно бы армии брать власть в свои руки, но предусмотрительно раз-валили армию. А милиция и не дёрнется, милиция хорошо пристроилась. Будь революция, он бы с удовольствием участвовал, чтоб ворьё долой, а прагматиков во власть. Поставить такое условие, что высокие должности могут занимать только доктора технических, в крайнем случае физмат наук. Тогда бы и зажили. Прибежал запыхавшийся капитан.
  -Держи консервы и побежали, машина ждёт.
   Бежали всё тем же коридором. Лежнев быстро запыхался, вещмешок на спине болтался, кон-сервы норовили выскочить из карманов, беспокойство одно. Утирал пот со лба, поправлял лям-ки, проверял на месте ли пистолет. Когда же коридор кончится? Оказалось, что этого для пре-кращения бега не требуется. Коридор продолжился себе дальше, а они свернули и стали взби-раться по узкой винтовой лестнице. Потом железная дверь со скрипящими петлями. Капитан еле открыл. Вылезли в лесу. Натуральном лесу. Военкомат находился в городе, а вылезли в ле-су. По самым скромным подсчетам коридор должен был длиться километра три. И он же ещё больше был. Строеньице, может и больше, чем сам город. Лес вокруг был без тропинок и сле-дов, нетронутый. Дверь была замаскирована под вход в электрощитовую.
  -Где машина то?
  -Сейчас будет. Ты главное не волнуйся, сначала трудно будет, а потом привыкнешь. И не трусь. Оружие на Заставе лучшее, боеприпасы есть, коллектив отборный, выстоите. Должны выстоять. Вернёшься героем, полная грудь наград, девки глаза оторвать не смогут.
  -Им лучше деньги.
  -И деньги будут. Вы же не просто так, а задачу государственной важности решаете. О, гудит.
  -На трактор похоже.
  -БМП.
  -Что, настоящий?
  -Ну не поддельный же.
  -За мной?
  -За тобой. Боеприпасов загрузили они и тебя возьмут.
   БМП сильно дымила и натужно грохотала. Вся была уставлена ящиками, несколько бочек с горючем привязано. Махина пёрла по лесу, нещадно давила кусты и деревья, объезжая только крупные. Остановилась. Из люка вылез человек в шлемофоне и с грязным, улыбчивым лицом.
  -Ты что ли пушкарь?
  -Я.
  -Ну лезай в брюхо.
  -Удачи, Лежнев.
  -Спасибо, товарищ капитан.
   Залез в люк, оказался в тесноте, но не в обиде. Там ещё трое сидело кроме водителя. Позна-комились. Парни все оказались нормальные, весёлые, угостили сигаретами.
  -А не опасно, взрывчатка кругом?
  -Больше одного раза не умрёшь.
   Стали по женщин шутить, потом рассказывать какой бой неделю назад. Александр конечно не верил, потому что боев быть не могло. Миру мир, страна еле существует, уж какая тут война. Шутят ребята над новеньким, прикалываются.
  -Стреляешь хорошо?
  -С пистолета не пробовал.
  -Пистолет тебе и не понадобится.
  -С пистолетом на табагачей идти, как с мухобойкой на медведя.
  -Получишь автомат и гранаты, будешь как человек.
   Снова стали говорить про баб. Пусть, ребята молодые, по 18 лет, а ему уже к тридцати дело. В отцы нет, но в старшие братья годится. Постепенно разговор затих, парни дремать стали, хотя трудно это под натужный рёв мотора. Лежнев иногда выглядывал в смотровые щели и видел лишь бескрайние просторы полей. Хоть местность вокруг города знал хорошо, но не догады-вался в какую сторону едут.
  -Далеко ещё?
  -Часа три, если без приключений.
  -Какие приключения?
  -Табагачи могут дорогу деревьями завалить, расчищать придётся.
   Шутка хороша, когда первый раз. А в десятый звучит она глупо. Табагачи. Как тамагочи. Шутники. Он ещё посидел и стал чувствовать потребность в остановке.
  -Ребята, может остановочку сделаем?
  -Зачем?
  -Отлить нужно.
  -Ну ты дурак! Зачем же для этого останавливаться?
  -А как?
  -Держи бутыль!
  -Вы что, шутите?
  -Нет.
   Они и в самом деле были серьёзны. Лихорадочно соображал, как реагировать. Оборвать, он же офицер, а они солдаты. Пусть не смеют хамить и шутить.
  -Я говорю, что нужно остановиться!
  -Да зачем?
  -Отлить!
  -Вот же бутылка.
  -Я хочу нормально, у дерева.
  -А табагачи?
  -Ну и что?
  -Могут стрелой и хер срубить, бывали случаи.
  -Я храбрый!
  -Дело ваше, товарищ лейтенант.
   БМП остановилась. Парни щелкнули затворами, посерьёзнели лицами, один положил палец на гашетку пулемёта.
  -Может всё-таки не надо?
  -Да идите вы!
   Но сам немного трусил. Так разыгрывали слаженно, что грех не поверить. Вылез из машины, вокруг был сосновый лес. Тишина, слышно, как напряженно сопят солдаты. Двое из них высу-нули стволы из люка, изображали полную боеготовность. Артисты. Но страшно было. Отошел к ближайшему дереву, хотелось, что побыстрей и обратно в машину. Так как долго терпел, то побыстрее не получалось.
  -Ну быстрей же!
  -Скоро наскочить могут!
  -Кончайте юморить!
   Лежнев почувствовал, что сам чуть не повёлся на их розыгрыш, напрягся, ждал чего-то на-пряженно. А ведь он в лесу, обычном лесу. Самые страшные обитатели которого зайцы. Засме-ялся.
  -Товарищ лейтенант!
  -Иду, иду.
   Спокойно шагнул к машине, когда залез, увидел восхищенные взгляды. Ребята смотрели на него, как на героя. Будто живым из огня вышел.
  -Чего вылупились? Заводи машину, поехали.
   Что-то ударилось о броню.
  -Стрела.
  -Ещё полминуты и всё.
  -Убить ведь могли.
  -Не болтайте чепухи, поехали.
  -Что, совсем не страшно?
  -А чего боятся?
  -Стрел. Ядовитые же.
  -Каких ещё стрел?
  -Табагачских.
  -Нет никаких стрел.
  -Как нет, а что по башне стукнуло?
  -Сосулька.
  -Ни фига себе сосулька!
  -А что?
   Один из парней вскочил и вылез до пояса из башни. Влез обратно.
  -Вот что!
   В руках держал стрелу. Оперенную стрелу с зазубренным наконечным. Настоящую стрелу. Лежнев взял её, потрогал, хотел кольнут наконечником палец, чтобы попробовать остроту. Солдат мигом вырвал стрелу, сломал о колено и выбросил в люк.
  -Она же отравленная!
   Александр задумался. Оснований сомневаться в собственных глазах и руках не было. Стрела существовала. Но она не могла существовать. Откуда взяться стреле в лесу, не просто лесу, а лесу в середине географически европейской страны, да ещё в начале третьего тысячелетия. Ладно бы дробь, можно списать на охотников, но стрела. Но была. Может шутка. Но солдаты вполне благовейно смотрели на него. Как на героя, почти бога. Это не походило на шутку. Слишком серьёзно. Значит и стрела. Да ещё отравленная. Задрожал, чтобы не выдать страх, стал соваться, якобы умащиваясь спать. Солдаты почтительно отодвинулись, дали прилечь. Стал улыбаться, чтобы снять напряжение. Конечно чепуха, время не то, какие стрелы.
  -Товарищ лейтенант, а может вы заговор знаете?
  -Говорят от стрел заговор есть.
  -Не знаю я заговоров.
  -А как же не побоялись, табагачи ведь всегда рядом.
  -Чего бояться, умирать то один раз.
  -Отрава очень мучительная. Пока умрёшь, такого натерпишься, что мало не покажется.
  -А достреливать нельзя.
  -Так не знаете заговора?
  -Заговоры это враньё, голова на плечах должна быть, тогда и не пропадёшь.
  -Ну, это враньё. Вон майор Кислицын на что умница был, даже в шахматы играл и книгу читал, а в засаду попал и погиб.
  -Вспомни Пеху, тот в институте учился, на скрипке мог бацать, а тоже нарвался.
  -Голова тут не причём, товарищ лейтенант.
  -Даже наоборот. Все головатые уже в могиле, а сержант Лепченко, который дальше десяти счи-тать не умеет, разве что матюками, так он жив, хотя с самого основания Заставы здесь.
  -Часто у вас гибнут?
  -Не так чтобы очень, но три в месяц обязательно.
  -Как это обязательно?
  -Средние потери у нас такие. Три в месяц. Бывает, что больше погибнет, тогда на следующий месяц хорошо.
   Лежнев решил верить. Глупо, смешно верить в стрелы и потери, когда кругом компьютери-зация и мир, но ребята были очень серьёзны. С такими лицами не шутят. И сам держал стрелу в руках. Он едет на войну. Первой мыслью было немедленно бежать. Но кругом лучники, застре-лят. Дождаться, пока приедут на Заставу и сразу же потребовать возвращения. Ладно бы просто в армию, плохо, но терпимо. А в действующую армию, на войну, где прилетит стрела и прощай белый свет, нет и нет. Не хотел умирать. Пусть и жизнь не очень хорошая, пусть жена ушла, но жизнь могла измениться, а жена вернуться. И ради чего гибнуть? Ладно, когда с фашистами воевали, за Родину, за свой дом и свою семью. А сейчас за что? И дня не пробудет в этом бреду, домой и поскорей. Стыдно было перед ребятами, они ведь не убегали, а служили. Подумал, что просто они тупые. Они не понимают, что могут потерять самое ценное - жизнь. Для них это в порядке вещей, их убедили, что они должны рисковать за родину и умирать, они поверили. Ту-пых легко убедить и заставить делать что нужно. Но он то не тупой, он не хочет умирать за ка-ких-то воров и их карманов. Его не обманешь россказнями о подвиге и героизме, он знает им цену. Грош. И даже если умрёт один из них, сынов рабочих и колхозников, это будет потеря их семей, и всё. Если умрёт он, то это будет потеря и для семьи и для завода. Прекрасно видел, что кроме него некому поддерживать уровень. Стоит уйти главному конструктору, а ему уже под семьдесят и всё. Он надежда для завода, хоть начальству и наплевать, хоть оно занято больше воровством, но это так. А на заводе работает больше 400 человек. В общем потеря куда посерьёзней. Неудобно думать об этом, сидя рядом с ребятами, но это правда. Он не хочет и не должен рисковать своей жизнью. Лежнев снова вспомнил о секундах около дерева. Был рядом со смертью, стрела опоздала лишь на несколько секунд. Дуракам всегда везёт, теперь он поум-нел и должен быть очень осторожен. Но ведь третье тысячелетие! Как он мог поверить в стре-лу? Середина страны, рядом никаких национальных меньшинств, почему стрелы? У любых партизан были бы хоть ружья, но никак не стрелы. Глупо. Он перестал верить. Метался, как между двумя стульями. Усесться бы на один и сидеть спокойно. Но какой принять, а какой от-вергнуть? Машина остановилась.
  -Что такое?
  -Завалили дорогу, уроды!
  -И что делать?
  -Расчищать.
  -А стрелы?
  -Да тебе то хорошо, ты не боишься.
  -Ты герой.
   Башня стала крутиться и поливать окрестности огнём. Потом выскочили ребята с автоматами и тоже стреляли порядочно. Заменили рожки, оглядывались.
  -Вроде нет.
  Вылез Лежнев. Огляделся, кругом лес. Враждебный лес, это сразу чувствовалось.
  -Товарищ лейтенант, вы нас прикрывайте, а мы разбирать завалы будем. Вам пулемёт лучше или автомат?
  -Автомат.
  -Правильно, с ним разворачиваться легко. И на рожон не лезьте, хорошо, что смелый вы, но ес-ли вас срубят, то и нам капцы.
  -Хорошо, буду поосторожней.
  Выбрал автомат, потому что несколько раз уже стрелял из него. С оружием в руках чувствовал себя уверенно, гордо поглядывал по сторонам. По-прежнему между двумя стульями. Ждал лю-бых доказательств, чтобы выбрать правильное сидение. Ребята растаскивали завал из деревьев, свои автоматы держали наготове и часто оглядывались. Даже удивился их такой чрезмерной осторожности. Вылетела стрела, воткнулась в дерево около солдата, парни упали и стали стре-лять. Лежнев тупо смотрел в точку, откуда вылетела стрела. Там мелькнул человек в меховом треухе, с косыми глазами и луком. Из-за спины выглядывал колчан. Человек мог быть мира-жом, показалось, хотя видел точно, но снова стрела. Вошла в дерево сантиметров на пять. А че-ловека бы пробила насквозь. Стул был выбран. Значит дело серьёзно.
  -Чего не стрелял?
  -Он сразу спрятался, всё равно не достал бы.
  -Ну у тебя и нервы! Тут от страха стреляешь, на курок нажмёшь и вроде легче. А ты рассужда-ешь, достанешь или нет.
  -Я такой.
  Лежнев только сейчас отошёл и смог двигаться. Стал снова вертеть головой, солдаты дальше разбирали завал. Ещё более были настороже. Скоро оттащили последнее бревно, залезли в ма-шину и загудели. Ребята закурили, молчали и вздыхали. Только сейчас Лежнев стал к ним при-сматриваться и различать. Раньше просто трое замызганцев да водитель. А теперь по именам узнал. Опасность объединяет. Ваня, Коля Черный, Коля Косой, водитель Федя. Все смотрели на Лежнева с уважением, чуть со страхом, особенно Косой. Не отрывал глаз и даже сел, как сидел Александр.
  -А ты где раньше служил?
  Усёк, что уважают его и говорить про гражданку не захотел.
  -Где только не служил.
  -Артиллерист?
  -Он самый.
  -Нам артиллеристы нужны. Три дня назад всю батарею перебили.
  -Как перебили?
  
  -Мы в поход ходили, базу их брали. Поставили батарею на высоте, проработали хорошо и по-шли цепью.
  -А почему не на БМП?
  -БМП только две штуки, их берегут. Мы то могли через завал напрямик ломануть, но не стали, разобрали. Техника на вес золота. Так что шли цепью, отстреливали их, они нас пытались стре-лами достать. К болоту подошли, а они из кустов лупят, двоих положили. Мы и залегли. Дед увидел, что такое дело, снял с батареи охранение и бросил в бой. Болото перешли, погнали та-багачей, но у них резерв оказался спрятан. Этот самый резерв и ударил по батарее. Кто там ос-тался, отстреливались, но накатили и перебили всех. Пока мы подошли, всё уже кончено было.
  -И сколько же погибло?
  -Двое за болотом и трое у пушек.
  -Теперь с месяц более менее спокойно будет.
  -Почему?
  -В месяц три человека гибнет. За этот месяц все отгибли и за следующий по большей части. Один остался, поэтому и опасаемся, но не сильно.
  -А что, больше погибнуть не может?
  -Может, но в следующем месяце попуск будет.
  -А так чтобы вообще больше?
  -Так не бывает.
  -Пост впереди, скоро приедем.
  Лежнев увидел в щель каменную башенку, похожую на шахматную ладью. Такая же корона зубцов наверху. В одной из щелей торчал ствол.
  -Много народа на Заставе?
  -Сейчас не очень, человек сто.
  -А раньше?
  -Раньше и до трёх сотен было.
  -Трудно?
  -Нормально.
  Скоро впереди показалась стена из бетонных плит, очень высоких плит, метров пять высотой. Он вспоминал телекадры из детства, как Берлинская, только ту давно уже разрушили. Машина затормозила у больших железных ворот с ярко-красными звездами на половинах. Ворота от-крылись и машина въехала в арку, скоро оказалась на большом плацу из бетонных плит. Вокруг плаца размещались разные здания, за ними выглядывала стена. К БМП подбежали люди с тач-ками, стали разгружать привезённое, ребята рассказывали про завал и стрелу, шептали про но-вого артиллериста, который ничего не боится и стрела его не берёт. Солдаты рассматривали Лежнева, как картинку из книги. Со спины подошел Косой.
  -Товарищ лейтенант, когда будут назначать вам денщика, попросите меня. Я всё умею, всё знаю, со мной легко будет.
  Александр кивнул, он всё никак не мог привыкнуть к происходящему. Уже сидел на стуле, но не знал где. Увидел офицера, майор, седой и мордатый, хотя телом сухопар.
  -Лейтенант Лежнев?
  -Так точно.
  -Следуйте за мной.
  Вещмешок за плечи, проверил планшет и пистолет, пошел за офицером.
  -Сейчас у вас будет встреча с товарищем полковником, командиром Заставы. Он немного не в духе, поэтому ведите себя тихо, со всем соглашайтесь и в знак этого кивайте головой. Понятно?
  -Так точно.
  -Расчешитесь. Вытрите мазут с лица, теперь улыбнитесь. Теперь забудьте, что можете улыбать-ся. Преданное выражение сделайте.
  -Это идиотское выражение.
  Через несколько минут выражение удалось найти.
  -Отлично, задержите его и постарайтесь держать всю встречу. Когда полковник заснёт, тихо выходите и садитесь на этот диван, ждите меня, я зайду.
  Шли темным коридором, около двери с большой табличкой неизвестного содержания стоял об-лезлый диван, рядом табуретка и пепельница на ней.
  -С богом, не забывай про выражение. Пошел.
  Лежнев открыл дверь, успел увидеть, что табличка на английском языке, вошел в комнату. Аб-солютно тёмную. Стоял, надеялся, что глаза привыкнут и начнут, хоть что-то различать, но это-го не произошло. Несколько минут подождал, далее стоять просто так было глупо, кашлянул. Сделал шаг, второй, третий уже смело, наткнулся на преграду и упал. Выставил вперёд руки, поэтому ударился не сильно, но что-то свалил. Судя по звуку разбил. Испугался, досадовал на свою неаккуратность, но вспомнил, что собирается уезжать отсюда, так что ещё лучше. Но уез-жать не хотел. Удивился такой мысли, проверил так ли себя понимает. Так, именно не хотел уезжать. Глупо рисковать жизнью неизвестно ради чего, глупы лучники и стрелы, берущиеся неизвестно откуда, всё это так, но уезжать не хотел. Здесь на него смотрели, как на героя, здесь у него будет денщик и батарея под началом. Здесь он человек. А там никто. Пусть и хороший конструктор, но кому он нужен. Там он никто, смотрят на него, как на пустое место. А здесь офицер. Очень неплохо. Лежал и думал. Вдруг зажёгся свет, глаза заслепило, ничего не видел, но услышал тяжелую поступь и крик.
  -Выёбываемся!
  Получил по шее, не больно, но обидно. Подняли за воротник. Различил перед собой круглого-лового мужика, лет за пятьдесят, с большим носом и погонами полковника. Сразу понял, что дед. Вытянулся в струнку.
  -Выёбываемся!
  -Никак нет.
  -Зачем не в бутылку сцал, а вылезал в лесу?
  -Я не знал.
  -Что не знал!
  -Про табагачей.
  -Как не знал?
  -Совсем не знал. Меня в военкомате не предупредили.
  Полковник внимательно посмотрел в глаза. Лежнев сделал себя видным как на ладони, крепко держал заданное выражение и тихо дышал.
  -Тогда другое дело. И повезло же дураку! Кого другого мигом подстрелили бы, а этот цел. Хоть понимаешь, чем рисковал! Мы же без артиллерии загнёмся. Из-за тебя могла Застава по-гибнуть! Крысы тыловые, как же могли не предупредить! Идиоты. А ты значит гражданский?
  -Так точно.
  -Сейчас будешь ныть, проситься домой, под мамкину юбку?
  -Никак нет.
  -Остаться хочешь?
  -Так точно.
  -Молодец, а что ж такое? Или про упражнения слышал?
  -Какие упражнения?
  -По повышению патриотизма.
  -Не слышал.
  -Смотри в глаза!
  Брови собрал в кучу, грозное лицо сделал и смотрел.
  -Не врёшь. Люблю, когда человек открытый, а не прячет своё говно по углам. Почему хочешь остаться?
  -Родину защищать.
  -Платят тут плохо.
  -Я знаю, там не лучше платят.
  -Можешь на стрелу нарваться.
  -А там под машину попасть.
  -Здесь трудно.
  -Я же мужчина.
  Полковник хмыкнул, но ласково.
  -Давно меня так новенькие не радовали. Всё чепуху какую-то присылают, трусы да дураки. По-ка их перевоспитаешь, уйму нервов истратишь. А ты молодец. Сейчас мужиков почти не оста-лось, то слизняки, то педики. Забыли, что мужик должен быть сильным и смелым, должен быть воином. А теперь мужика по кошельку определяют. Вот и на коне дерьмо всякое. А про нас за-были. Мы родину защищаем, сдерживаем орду, а зарплату получаем с задержкой на полгода и без пайков. Сократили нас, пополнения не присылают, боеприпасов мало, техники кот напла-кал. Скоты. Совсем не думают о стране, только о карманах своих! Ты хоть не из спецслужб?
  -Нет, я хотел в компартию поступать, но не успел.
  -И хорошо. Коммунисты ничем не лучше. Была такая страна и не удержали! Стрелять их надо!
  -Так точно.
  -Ладно, к делу вернёмся. Ты будешь начальником артиллерии. В распоряжении три орудия, со-рок снарядов и семь человек личного состава.
  -Как семь? Нужно хоть пятнадцать.
  -Здесь плюют на нужно. Чтобы держать оборону нужно триста человек, а имеется сто. Нужно восемь единиц бронетехники, а есть только две. Ещё много чего нужно, а ни хера нет! Поэтому слушать и думать, как организовать оборону имеющимися силами.
  -Хотя бы десяток.
  -Даю ещё одного, будет тебе и денщиком.
  -Нужно минимум десять.
  -Сынок, а ты молодец. Другой бы соглашался и плевать ему на всё, а ты стоишь на своём. Ува-жаю. Будет тебе десять.
  -А сорок снарядов, это насколько?
  -До конца месяца, десять снарядов должно остаться как неприкосновенный запас. Сейчас тебя отведут на батарею, осмотришь всё, к вечеру доложишь о состояние и предложениях по улуч-шению. И береги себя, зря не светись. Теперь ты знаешь и стрелы не обминут. Можешь идти.
  -Так точно.
  Крутанулся на каблуках, краем глаза увидел разбитую вазу, вышел. Закрыл дверь и сел на ди-ване. Остаётся. Не навсегда, но пока нужно. Он всегда искал настоящих людей. Крепких, кото-рые не предадут, не испугаются. В городе он мог устроиться охранником на стоянку, там пла-тили не больше, но вовремя. Не устроился, потому что там были жалкие людишки. Трусы, дро-жащие за копейкой, прочие ничтожества. А главный конструктор был человеком. Всегда помо-гал, чем мог, часто делал не для выгоды, а потому что так считал нужным. Здесь тоже самое. Реликты людей остались. Не ошурков, а людей. Хоть и на войне, но приятней быть с людьми. А что он теряет? Вопрос риторический. Ничего. Была стоящая жена, но её потерял уже давно. За-грустил. Мечтать не любил, но как-то поневоле представилось, как идёт по перрону. Грудь в медалях, чуть хромает, палочка, умиротворённое лицо, пустой вещмешок. Перрон длинен и пуст. Под стеной вокзала спит алкоголик, дальний гудок, в небе стая птиц. Смотрит на небо и вдруг распахивается дверь. Она, бежит, бросается на шею, радость и поцелуи. Тут прервал сам себя. Хорошо, но враньё. Он человек рациональный и не должен опускаться до мечтаний. Если был не нужен здоровым, то тем более будет не нужен калекой. А медали чепуха, сейчас эмоци-ям не доверяют, куда важнее деньги. Денег не будет. В самом лучшем случае выплатят сразу за год. А дальше? Поэтому лучше не мечтать. Достал из планшета таблицы стрельбы и правила стрельбы и управления огнем. Читать было темновато. Просто гладил пальцами шершавую по-верхность. Полез в карман, повертел в руках пистолет. Стал вспоминать как пользовать хордо-угломером и вычислять поправку на смещение. Память имел хорошую, помнил многое, а ос-тальное освежит, когда перечитает книги. Беспокоился, хватит ли знаний полученных после укороченного курса для самостоятельной боевой работы? Он постарается. Обрадовался. Всегда хотел такого занятия. Чтобы была ясна цель и смысл. Не так, как на заводе, что изобретали ап-параты, которые никогда не будут сделаны. Можно было плевать в потолок по восемь часов в день, как делал это начальник отдела кадров. Потом на него обвалился потолок и кадровик ис-пустил дух. После этого в потолок плевать опасались, убивали время иными методами. Он не хотел убивать время, он хотел работать, создавать и гордится результатом. В последнее время это удавалось только на огороде, где снимал грандиозные урожаи на минимуме площадей. Только успех в сельском хозяйстве мимолетен. Ну вырастил, съел и забыл. Хотелось создать что-нибудь посерьёзней. Очень гордился урожайностью картошки, с двух соток снимал столь-ко, что хватало на год. А потом вычитал, что в Голландии средняя урожайность на 30% больше, чем его. Конечно Голландия, но средняя и больше. Радости уже не было. А здесь будет. По-ставлена задача, трудная, но он приложит все усилия. Он и с минимумом средств обеспечит выполнение задачи. Достал сигарету, закурил. Приятно жить со смыслом, с целью. Вот так, случайно, осуществилась его давняя мечта. В кабинете полковника раздался женский крик. Прерванный звуком, похожим на пощечину. Тишина. Слышно, как гудит на улице мотор. По-слышалось. Какие женщины на Заставе и бить полковник ни за что не станет. Вдруг завыла си-рена. Лежнев вскочил, нащупал пистолет, не знал, что дальше делать. Из кабинета выбежал полковник, застёгивая на ходу ширинку.
  -Чего стоишь?
  -Майор приказал...
  -За мной!
  Побежали, скоро были на плацу. Сирена затихла, но началась стрельба. Подбежал майор, но другой, маленький, носатый, тонкогубый и со злым взглядом.
  -Табагачи осадили пост номер три! Приставили лестницы и лезут. Дорога завалена. БМП ведёт огонь, старается поддержать, но долго посту не продержаться.
  -Артиллерия нужна. Ну что, Лежнев, с корабля на бал! Веди его на батарею, пусть организует стрельбу.
  Побежали. Поднялись по железной лестнице и оказались на площадке, где стояли две пушки неизвестной модификации. Около бруствера стояли трое солдат и стреляли очередями.
  -Вот ваш командир, выполнять все его приказы! Желаю удачи.
  Носатый майор убежал. Лежнев стоял и смотрел на солдат, те на него. Пушки были направлены в сторону, противоположную осаждённому посту. Что делать? Время шло, с каждой секундой шансы помочь осаждённым уменьшались.
  -Разворачивайте пушки!
  -А как?
  -Вы что не умеете?
  -Нет.
  Стал им показывать, как, хотя и сам не очень умел. Но считал, что при наличии мозгов всё воз-можно. Вынули крепления, развернули, но оказалось, что пушку не к чему крепить. Сунули кирпичи под колеса.
  -Заряжай!
  -Не умеем.
  Тоже не умел, но зарядил, опустил затвор, стал крутить прицельные рычаги. Наводил на глаз, хотел уже стрелять, но испугался, что попадёт в пост. За такое и к стенке поставить могут, ведь война.
  -Ну стреляйте же!
  Направил дуло в небо и пальнул. Выстрел нападавших испугал и они отхлынули. Но скоро сно-ва полезли. Хорошо видел их в бинокль. Толпа лучников в меховых треухах, почти буденовках. Попасть бы в толпу, одним выстрелом можно положить человек двадцать. Их и так лежало уже много под постом, но приложить бы снарядом. Только ведь можно и пост разрушить, погубить осаждённых. Пусть уж лучше в молоко бить. Всё-таки пониже нацелил.
  -Тащите снаряд!
  Солдаты побежали, втроём. С такой командой успеха не добьёшься. Нужно будет ими заняться. А лучники всё напирали. Лезли по лестницам, падали, сражённые пулями, но освободившиеся места быстро занимались. Стоило солдатам чуть высунуться для выстрела, как в него летели десятки стрел. Поэтому стреляли редко и орда наползала.
  -Быстрей!
  Лежнев дрожал от волнения. Как он ненавидел этих косоглазых сволочей. И ничего не мог по-делать. Выстрел остановит их на минуту, не больше. Хоть минуту. Зарядил, прицелил ещё ни-же, попасть бы в толпу, размолотить всех. Выстрел. И произошло чудо, снаряд упал в середину толпы осаждавших. Взрыв, солидная плешь, паника и позорное бегство. Лежнев зачарованно смотрел в бинокль. Не слышал, как восторженно кричали солдаты, как пушка покатилась впе-рёд. Колёса растолкли кирпичи и орудие ничего не сдерживало. Свалилось со стены, уткнув-шись дулом в землю, так и замерла. Взбежал полковник, стал целовать и хлопать по щекам.
  -Ай молодец, ну стрелок, ордена мало!
  Было ещё долго поздравлений и восхищений, Лежнев совсем ошалел, ходил, как пьяный. Всё-таки везет новичкам. Целился не туда, а попал в цель. Чудо. Отвели в столовую, где наливали большие чарки, шумно праздновали успех, потом курили, снова пили, закусь плохая, устал за день и быстро окосел. Помнил, что несли его, как сосредоточено блевал на пятки носильщика и вспоминал разлетающиеся куски тел. Попал.
   Утром проснулся с больной головой и в незнакомой комнате. Кровать с панцирной сеткой, сбитая подушка, суконное одеяло. Спал раздетый, одежда аккуратно сложена рядом. В комнате было одно окно, небольшое и мутное. Определить время по нему трудно. Может утро, а может и вечер. Свесил ноги с кровати и зашипел. Пол был каменный и холодный. Но рядом обнару-жил самодельные войлочные тапочки. Засунул в них ноги. Таблетку бы. Обошелся сигаретой. Курил и вспоминал вчерашние подвиги. Начал хорошо, даже отлично. Так держать. Открылась дверь, на пороге стоял улыбающийся Косой. В руках банка.
  -Я вот рассола огуречного раздобыл. На опохмел. Или желаете серьёзно?
  -Серьёзно не желаю и лучше чаю бы.
  -Сейчас сбегаю.
  Через минуту вернулся с полным стаканом.
  -Три ложки сахара сыпнул!
  -Это зря, я люблю не сладкий.
  -Тогда немытыми ногами пахнет, чай то довоенный, из госзапаса, потрух давно, так его в вой-ска направили.
  -Ладно давай.
  Отхлебнул и захотелось рвать.
  -Где здесь туалет?
  -Третья дверь налево, только...
  Побежал. Вернулся недовольный.
  -Что ж ты не сказал, что там такое?
  -Не успел.
  -Тапочки помоешь.
  -Хорошо.
  Лежневу тоже стало хорошо, не совсем, но лучше.
  -Ты давно здесь?
  -Третий год.
  -По контракту остался?
  -Да.
  -Домой не спешишь?
  -А что там?
  -Невеста.
  -Была невеста да сплыла.
  -Бросила?
  -Да. Мне до дембеля оставался месяц, здесь не собирался задерживаться, домой хотел поскорей, к Машке, только она и снилась. Когда приходит письмо. Так мол и так, не обижайся, но выхожу я замуж за Митю Коновалова. Дальше и читать не стал. Так обозлился, что хотел с автоматом убегать, стрелять этого Митю. Да табагачи вокруг, не прорваться просто так. А коли и про-рвусь, что с того? Ну пристрелю, в тюрьму сяду, а по-другому никак. Он ведь сын председате-ля, у него машина, телевизор, прочие манатки. А у меня из имущества только папаша алкоголик да братцев трое. Вот и посуди. Раз уж сманил он Машку, значит не вернётся она, хоть землю ешь. Тогда и решил тут остаться на сверхсрочную. Домой возвращаться не хотел, ещё дел на-творю, когда их увижу, а больше мне идти некуда. Со злости отписал ему письмецо. Красиво изобразил, как мы с Машкой зажигали, и так и эдак и перетак. Вдогонку хотел досадить ему. В бочку счастья плеснуть отравы. Только застряла машина в грязи, пришлось им костёр разжи-гать, чтоб помощь выслали. Из писем костёр. Второе я писать не стал. Видать судьба им счаст-ливо жить, пусть.
  -Вспоминаешь её?
  -А то нет, девка то пригожая. Иногда даже выть охота, иногда и ничего. Я сам в денщики запи-сался, а вы в канцелярии утвердите, у майора Огурцова.
  -Это какой?
  -Носатый. Сволочь порядочная, всем норовит пакости сделать.
  -Ты про офицеров не очень то язык распускай.
  -Я и не очень, про него матами нужно изъясняться.
  -Иди лучше тапки стирать.
  -Иду уже.
  Лежнев оделся, причесался, посетовал на слегка опухший вид и вышел в коридор. Там наткнул-ся на майора, первого, по фамилии Синько.
  -Идёмте, покажу вам Заставу, а то вчера не удалось. Сейчас мы находимся в административном корпусе. Здесь живут все офицеры.
  -Сколько нас?
  -Четверо. Я, вы, майор Огурцов и полковник. Как вам комната?
  -Нормально.
  -Дорожки вам принесут и пол закроют, я уже распорядился. Только зря вы в денщики взяли Ко-сого.
  -Почему?
  -Он на плохом счету у Огурцова, как бы не пришлось пожалеть.
  -Ничего, он парень толковый.
  -Не в том дело, ну ладно, воля ваша.
  Вышли на плац.
  -Впереди находится казарма. Слева гараж и склад, справа столовая и хозяйственные помеще-ния. Где батарея, вы уже знаете.
  -А почему именно там?
  -Где было место, там и установили.
  -А где третья пушка?
  -На ремонте, у неё ось лопнула, Михалыч обещал починить. Михалыч, это наш механик, золо-тые руки.
  -Кто эти табагачи?
  -Враги.
  -Откуда они?
  4-С севера.
  -Но там же Белоруссия.
  -Может быть.
  -Так как же?
  -Лейтенант, не задавайте глупых вопросов, вы человек военный и должны довольствоваться малым. Есть противник, есть задача по его удержанию, задачу нужно выполнить. И всё, осталь-ное не должно занимать вас.
  -Слушаюсь.
  -Отправляйтесь на батарею и займитесь подготовкой. Через два дня мы планируем вылазку, по-требуется поддержка артиллерии.
  -Слушаюсь.
  Несмотря на раздрай, увиденный в туалете, Лежнев пребывал в отличном настроении. Он чув-ствовал, что оказался в своей среде. Четкость, ясность и отсутствие воровства. Может из-за то-го, что воровать нечего, но отсутствие. Подошел к батарее. Одна из пушек по-прежнему стояла, воткнувшись дулом землю. Вторая стояла на месте, но со спущенным колесом. Хозяйство было не лучшее. Пошел за солдатами, отчитал их за небрежение, учил как заряжать и как наводить, произвели пристрелку и Александр убедился, что произошедшее вчера было чудом. Сегодня три раза стрелял по небольшому холмику, но даже в самом лучшем случае снаряд лёг метрах в сорока от цели. А тогда в самую толпу. Видимо интуиция. С удивлением заметил, что не оста-лось тел убитых. Вчера лежало их много вокруг поста, а теперь нет.
  -Где тела делись?
  -Убирают они тела. Ночью грузят на лошадей и вывозят. С этим у них строго, ещё ни разу не удавалось тело захватить.
  -А пленных?
  -И пленных.
  Косой придвинулся поближе.
  -Товарищ лейтенант, попросите за меня у Огурцова. Он баб распределяет и меня третий месяц обходит, а организм то злится.
  -Каких баб?
  -Табагачских. Иногда их хватаем, когда в вылазку ходим. Держат баб в подвале под управлени-ем. Всех пускают туда по очереди, а меня нет. Огурцов козни строит, может вас послушает. Попросите?
  -Постараюсь.
  Лежнев не мог отказывать, когда его просили. Даже о таком. Радость подупала, думал что здесь царство духа, а тут такое безобразие. Пленные женщины, подвалы. Вспомнил о женском крике в кабинете полковника. Мечта существенно потрескалась.
  -И себе требуйте, офицерам по отдельной полагается. Потому и в поход послезавтра идём, что баб мало и вам выделить нужно.
  Он хотел было сказать, что незачем, но промолчал. Во-первых если такой порядок, то нарушать его плохо. Во-вторых сказать, что женщина ему не нужна, значит очень понизить мнение о се-бе. Скажут ещё, что импотент. А в руководстве очень важен авторитет. Директор завода имеет славу, человека, который кого угодно перекричит, в морду дать может, баб имеет помногу, ни-кого не боится и с бандитами дружит. Поэтому уважают его и говорят шепотом, хотя зарплату давно не платит, а план требует. Смолчал и стал на солдат прикрикивать, чтоб уважали. К обеду прибыла помощь и подняли на батарею упавшую пушку, закрепили и пошли в столовую. Там был отделён зал для офицеров, помнил его смутно ещё со вчерашнего. Все уже были на месте и чинно ели. Присел за свободную тарелку, подошел солдат, манерно насыпал борща. Невкусный борщ, но жирный, что несколько возмещало. Ели в тишине, такой видимо обычай. Очень пра-вильный. После борща последовала каша, за ней компот и булочка. Кормёжка была очень даже ничего. Если так и дальше будет, то хорошо. Покончив с едой все закурили и не спешили рас-ходиться.
  -Ну что Лежнев, ознакомились с батареей?
  -Так точно, товарищ полковник. Провел уже с личным составом занятие по боевой работе, про-извел три выстрела для пристрелки. Сейчас будем готовить крепежи, чтобы пушку можно было закрепить в любом положении и обеспечить этим круговой обстрел.
  -Отлично. Скоро мы идём в поход, нужно разгромить одну базу противника, будьте готовы.
  -Слушаюсь.
  -После похода сможем обеспечить вам некоторое вознаграждение, полагающееся по званию.
  Все засмеялись, он сделал вид, что не понимает о чем речь.
  -Ну что же, по местам, товарищи офицеры.
  Разошлись. Александр попросил Синько провести его в мастерские, познакомить с Михалычем.
  -А вы давно здесь?
  -Седьмой год.
  -А сколько лет Заставе?
  -Двенадцать. Дед единственный человек, который служит здесь с первого дня основания.
  -А кто защищал рубежи до Заставы?
  -Никто, тогда табагачей не было. Когда стали выводить войска из Европы, основали Заставу, сперва просто, как военный городок. Тут целый полк стоял. Но посреди леса, стали роптать же-ны, что здесь жить нельзя. Офицеры тоже изнывали от безделья, потому что техники нет, мате-риальное обеспечение слабое, стали переводиться отсюда. За год большинство ушло, назначили полковника командиром. Он пытался отток остановить, но не мог. А тут появились табагачи. Он их первый увидел. Сначала все не верили, считали, что Дед с ума сошел, какие лучники, ка-кие буденовки. А потом три офицера пошли в лес на охоту и пропали. Паника в гарнизоне на-чалась, стали укрепления возводить, построили стену и посты. Некоторые сомневались, гово-рили, что больная фантазия, но когда появилась орда и понеслась на Заставу, все поверили. Еле отбили первый штурм и больше не сомневались. Доложили о противнике в министерство, там только смеялись. Предоставили им стрелы и фотографии, тоже поверили. Приказали держать всё в тайне и держать оборону.
  -А почему в тайне?
  -Потому что если дело приобретёт международную огласку, то это приведёт к скандалу. Будут защищать права этих табагачей, а вдруг они потребуют независимости. Ещё станут их оружием снабжать. Тут на нас денег не хватает, а если табагачи вооружатся, так здесь придётся целую армию держать. Притом позор будет, что во всем мире научно-технический прогресс и прочая дребедень, а тут дикари с луками. Поэтому всё держится в тайне. Когда будете отсылать домой письмо, то знайте, что оно будет обработано цензурой на предмет тайны. Цензура у нас, это Огурцов. Так что и про него не пишите плохо.
  -Что он все сто писем прочитывает?
  -Откуда сто? И десятка не наберётся. Здесь остаются те, кому писать некуда. Так что ему это совсем не обременительно. Даже как развлечение. Телевизора то нет.
  -Совсем?
  -Совсем. Было два, но оба сгорели. А без них и лучше. Они отвлекают, напоминают о жизни, раздражают. Лучше без этого, благо дел хватает, работать приходится за себя и за того парня. Здесь должно быть девять офицеров, а нас только четыре. Солдат тоже меньше, но ведь задачи боевые прежние. Сдержать орду. Пока удаётся, но с ужасом ждём осени, когда 15 человек должно демобилизоваться. Пополнения снова не пришлют, придётся заниматься оставлением.
  -Это как?
  -Отбивать у бойца охоту возвращаться домой. Обычно пишем, что подруга бросила. Или дру-гой мотив. Боец расстроится, переживать начнёт, тут главное его успокоить и предложить ос-таться. В большинстве случаев удаётся.
  -Не хорошо как-то.
  -Другого выхода нет. Или будем обманывать или табагачи прорвутся.
  -А почему они не могут прорваться без боя? Обошли бы крепость и хлынули в глубь страны?
  -Боятся оставлять в тылу наш отряд, вы ведь тогда сможем провести рейд и сжечь их стойбища. Поэтому настойчиво пытаются взять Заставу и уж после пойти походом на мирные города и сё-ла. Самое страшное, что их некому будет остановить. Армия почти полностью развалена, ми-лиция умеет только разгонять демонстрации безоружных людей. Люди тоже могут перейти на сторону табагачей, чтобы скинуть проворовавшуюся власть.
  -Может это и хорошо?
  -Нет. Когда табагачи захватят страну, начнутся грабежи и убийства, они ведь дикари. Наши со-седи, ближние и дальние, вмешаются, якобы для защиты мирного населения, на самом деле, чтобы отхватить кусок побольше. Снова будет война и один бог знает чем это закончится. По-этому чрезвычайно важно удержать оборону. Пусть наши царьки и не понимают этого, но мы должны. Мы защитники отечества, дерьмового, но другого у нас нет. Должны защищать. В конце концов у каждого там остались родственники. Поэтому и стоим насмерть. Хоть зарплаты нет, патронов мало, техники ещё меньше. Хорошо хоть солдаты подобрались не из рвачей. По-нимают, что нужно стоять. Нормальные ребята из бедных семей, деньгами не испорченные, ве-рят в храбрость, в человека, в родину. Не хихикают, как беззубые старики, не кричат, что на хе-ра оно надо, а берут автомат и воюют, спасают эту сраную страну от гибели. Они хребет стра-ны, но на них плюют. У нас сейчас хребет сложился из говна, всяких президентов, бизнесменов и прочего мусора. Только ни слова о власти при Огурцове. Он подрабатывает на госбезопас-ность, сразу же донесёт.
  -И что будет?
  -Ничего, гнать отсюда некуда, но лучше не лезть на рожон.
  -А почему он не любит моего денщика?
  -Косой раскрыл, что Огурец держит в подвале неучтенных баб, держит на казённый счет, а пользуется сам. Поднял бучу, но без толку. Огурцов здесь не слабей полковника. В кабинете портрет президента висит, власти преданный, потому в фаворе. А ведь скот скотом.
  -Почему тут засел, такие должны в Генштабе работать.
  -На нём дело висит. Грязненькое. Изнасилование, ещё и несовершеннолетняя, поэтому сказали ему спрятаться здесь и пересидеть годика три. Здесь он уже полтора и долго ещё будет нам нервы трепать.
  Зашли в мастерские, там возилось несколько мужиков, сварка работала. Подошёл коренастый и седой дед с большими кулаками. Громко сопел.
  -Михалыч, знакомься с нашим новым артиллеристом.
  -Лежнев.
  -Михалыч. Ну что, сегодня пушчонку твою закончим. В походы её лучше не брать, а на бастион установить вполне можно.
  -Спасибо. У меня на другой пушке колесо спустило. Запасного нет?
  -Запасного здесь уже давно ничего нет. Всё делаем из говна пулю.
  -Клеить придётся?
  -Притаскивай сюда покрышку, посмотрим.
  Лежнев пошел на бастион, долго мучались, но снять резину не смогли. Пришлось открутить ко-лесо и просто прикатить его в мастерскую. Михалыч посмеялся, взялся за работу. Лежнев ос-тался в мастерской. Любил технику, любил запах бензина. Помогал в чём мог.
  -Ты переоденься сходи, а то замажешь мундир.
  Переоделся, работали споро.
  -Гляжу, что не белоручка, это хорошо. Не люблю мужиков у которых руки из жопы растут. Ни-чего не умеют, как тот же Огурцов, только и горазд, что кляузы писать.
  -Не любят его все.
  -За что собаку любить?
  -А вдруг я его агент?
  -Ты? Ты толковый мужик. А даже если и так, что он мне сделает? Семьи там у меня нет, вре-дить некому. Отсюда тоже не достанет, я единственный, кто его не боится. А насчет тебя ещё одно доказательство есть. Косого в денщики взял, это точно, что враг Огурцу. Он Косого нена-видит и всячески досаждает, даже баб лишает.
  -Что за бабы?
  -Не знаешь? Иногда бывает нам стойбище их взять, баб получше ловим и сюда ведём. Мне то скажем это и ни к чему, я стар уже, а вот солдаты ребята молодые, организм требует. Итак тут тоскливо служить, а если ещё и по этому делу пробел, то совсем невмоготу. Поэтому и разре-шил Дед это дело. Хорошего мало, баб то насиловать, но выхода другого нет, хоть этим солдат удерживаем. Заведует бабами Огурец, он все прибыльные дела к рукам прибрал, зато чуть какая опасность, сразу же убегает. Трус чертов. Он, значит, графики составляет на посещение и про-чую бюрократию. Косой наравне со всеми ходил и приглядел себе одну. Дело молодое, не толь-ко поёрзаться охота, но и ласки. Чтоб прижаться, поговорить, чувства заиметь, а не только по-ползновения. Может даже любовь возомнил, а тут пропала девка. Он всех товарищей расспро-сил, но никто её больше не видел. Другой бы сник, но Косой парень резкий, у него татуировка змеи и нож под подушкой. Пошел к Огурцову, выпытывать стал. Тот его послал куда подальше. Он к горлу полез и сделал недостаток воздуха, Огурец захрипел, что умерла. Совсем дыхание прекратил и сдался сволочь. Отвёл в потаённый подвал, где баб лично для себе содержал. Ко-сой девку вывел, но тут же его и повязали за нападение на офицера. Он рассказал про баб, скандал начался. Дед дело замял, наказывать никого не стал, но Огурец мстить затеял. Вычерк-нул парня из списка. Видите ли нашелся у Косого грибок. Что за грибок, кто нашел, откуда он взялся и может у других есть? Ответов нет, как и фамилии в списках. Несколько месяцев уже мучит. А Косой ничего поделать не может, ходит вокруг подвалов да облизывается. Так вот.
  -А чего вы Огурца не приструните?
  -Как?
  -Простынь на голову и отметелить, потом можно на табагачских лазутчиков сослаться.
  -Сообразительный ты парень. Только после битья он ещё только озлобится и такие козни нач-нёт строить, что взвоем.
  -Так что, терпеть?
  -Зачем же.
  Михалыч оглянулся.
  -Для чего в поход идём?
  -Базу громить.
  -Сдалась нам та база. Идём Огурца кончать, на закуску пустим. Он всегда в тылу остаётся, впе-рёд лезть боится, но от нас не уйдёт.
  -Застрелите?
  -Застрелят табагачи, смотри.
  Достал из ящика лук и стрелу.
  -Трофейные. Косой уже тренировался, наловчился. Наконечник я тухлым мясом смазал. Хоть не яд, но заражение крови будет. Врачей здесь нет, БМПешки резко сломаются и будут в ре-монте, пока не поедут с гробом. Так вот.
  -Не слишком ли резко?
  -А что делать?
  -Вам видней. Давно здесь?
  -Вместе с полковником пришёл.
  -Синько говорил, что Дед самый старый здесь.
  -Так и есть. Я на три дня позже прибыл.
  -Ещё не было табагачей?
  -Нет. Тут одно безобразие было. Привезли личный состав полка сюда, выгрузили и забыли. Жить негде и нечем, работы нет, чуть ли не голод. Народ разбегаться стал, многие выпивали от безнадёги. Раздрай полный. Командир полка стал себе старость обеспечивать, загонять всё что мог. Не жизнь, а геенна огненная. Тут полковника старого сняли, поставили деда. Он пытался развал остановить, но без толку. Потом вдруг табагачи появились. Он сказал, что видел всадни-ков с луками, это враги, хотят прорваться и покорить родину. Ему никто не поверил. Какие вра-ги, если и американцы уже в друзьях. Сбрендил дедушка, привык с врагами жить, вот и приду-мывает. Особенно бабы ему выказывал, что не выдумками надо боевой дух подымать, а зарпла-той. Забыли, когда ели досыта. И всё такое, дед только сопел, но приказал посты выставлять и начал стену возводить. Смеялись, но он достал пистолет и Заставил строить. А потом три офи-цера в лес пошли. Жрать нечего, взяли карабины, надеялись хоть какую дичь подстрелить. Уш-ли, потом слышны были беспорядочные выстрелы и тишина. Больше их никто не видел. Дед, хоть пропавшие и смеялись над ним за бредни, организовал поиски. Нашли только следы крови и несколько стрел. Тогда все стали дрожать и вскидывать оружие при каждом шорохе. Удивля-лись и восхищались полковником. Потом и сами увидели табагачей. Отбили нападение и взя-лись за укрепление Заставы. Семейные офицеры уехали, не хотели детьми рисковать и жёны требовали. Осталось пятеро. Потом Синько сюда перевёлся. У него жена с детьми в аварию по-пала. Все погибли. Он махнул сюда, от мыслей подальше. Вовремя явился, потому что скоро вышибло нескольких офицеров. Одно время так двое оставалось только. Теперь вот четыре.
  -Почему пленных мужиков нет?
  -А зачем они?
  -Допросить, составить план их края, может спланировать операцию и уничтожить их всех.
  -Ты что, с ума сошел?
  -Что?
  -А потом что?
  -Как?
  -Ну перебьём мы табагачей, а потом чем жить?
  -Не понял.
  -Сейчас мы родину защищаем, на переднем крае, если не мы, то хана стране. А без табагачей что? Кому мы нужны и зачем? Возвращаться нам некуда, жить по-другому не умеем. Без дика-рей нас расформируют и в запас. Для большинства это значит на улицу, под заборами валяться и водку стреблять. Спасибо, не надо.
  Михалыч говорил горячо.
  -Это выходит, как игра? Что не истребляете, потому что заняться нечем?
  -Игра, говоришь, идём, покажу я тебе игру. Идём!
  Схватил за руку и потащил, Лежнев уж и не рад был, что затронул. Вышли за гараж. Между ним и стеной оказалось пространство метров в десять шириной и в длину метров на сто. Про-странство это было густо истыкано крестами и звёздами.
  -Это тоже по-твоему игра? Сколько народу полегло, думаешь играючись!? И ведь какие люди! Орлы! Не отрепья, не слизняки, а настоящие мужики!
  -Михалыч, я не то хотел сказать, ляпнул не подумавши, извини.
  -Это я к тому, что не нужно других дураками считать. Вчера пришёл и уже увидел, как всё сде-лать можно, а эти дубы ничего и не знают. Знаем, побольше тебя знаем.
  Помолчали.
  -Иди в столовую, ужин уже.
  -А вы?
  -Я сам себе готовлю, у меня язва, что попало жрать не могу. Иди.
  Лежнев ушёл. Был очень взволнован. Пахло подвигом, раньше он думал, что любой подвиг - это просчет в организации. Дураки руководят, а подчинённым отдувайся. Теперь чувствовал, что подвиг это совсем другое. Что-то мистическое? Иррациональное мужество человека, знаю-щего, что он игрушка в чужих руках, а раз так, то он затевает свою собственную игру и сража-ется. Ещё позавчера рассмеялся бы подобным бредням, а сейчас шел и сердце громко билось. С формальной точки зрения глупо. Не уничтожать толпу дикарей, только бы не лишать жизнь свою смысла. Но мир это шар и его нельзя увидеть с одной точки. Должно быть несколько то-чек. Другая точка зрения в том, что эти люди герои. Без денег и почти без посторонней помощи они сдерживают врага, гибнут, но выполняют свой долг. Величественней смерти и придумать нельзя. Он хорошо помнил про триста спартанцев. Они сдержали персов, пусть враги и прошли, но только по трупам, а те триста смельчаков, хоть и погибли, но победили. За пределами Заста-вы нет места для подвига. Для подлости, низости, гадости места больше, чем достаточно. Нуж-ны бандиты, воры и прихлебатели, а вот герои не нужны. По сути дела, Застава, как отдушина для настоящих людей. Тех, кто не считает деньги главным и единственным, для них существу-ют понятия долга, ответственности, дружбы, родины. Понятие давно заплеванные и втоптанные в грязь везде, кроме здешних мест. Застава оказалась осколком духа, столицей духа в несчаст-ной стране, погрязшей в безобразиях.
   На ужин была слипшаяся вермишель и жареная конина. Один из солдат подстрелил табагач-скую лошадь и был пир. Конина была не очень вкусной, но мясо. На второе был почерневший джем неизвестного года выпуска и коржики вполне новые. Потреблялось всё это с чаем подоз-рительного цвета и невыносимого вкуса. Но джем был слишком приторный, чтобы не запивать. Кулинарные излишества были смягчены домашним вином, производства деда. Вышло по ста-кану на душу, медленно пили, говорили о всяких мелочах, обстановка царила вполне друже-ская, Огурцов был дружелюбен и весел, никакой напряженности не было. Лежнев даже засо-мневался в правильности мнения о майоре. Морда конечно злобная и высокомерная, но морду не выбирают. Какая есть, а так мужик хороший. Шутил, советовал, но без нажима. Допили вино и разошлись.
  -Лейтенант, следующей ночью дежурите вы.
  -Дежурю?
  -Да, будете отвечать за охрану Заставы ночью. Каждый офицер принимает в этом участие по очереди.
  -Понятно. Товарищ майор, я хотел бы попросить вас за моего денщика, Косого. Запишите его пожалуйста в список к женщинам. Пацан молодой, трудно ему.
  -Да без проблем. Я хотел его немного проучить, но если просишь.
  -Спасибо.
  -Не за что лейтенант, сочтёмся.
  Проверку Огурцов прошёл и казался неплохим человеком. Может просто мечтает человек о карьере, пытается отмыться от старых грехов, вот и мечется. Нехорошо, но убивать за это со-всем плохо. Зашел в комнату, Косой спал на стуле.
  -Просыпайся, хорошие вести.
  -Что?
  -Я говорил с Огурцовым, он возвращает тебя в список. Почему смеёшься?
  -Потому что он и мне уже сто раз тоже самое говорил и Деду, всем. Только как не было меня в графике к ней, так и нет.
  -К ней в графике или вообще в графике?
  -Зачем мне вообще? Я к ней хочу, чувство имею, а Огурец не пускает.
  -Перестань его обзывать, он всё-таки офицер!
  -И ты за него?
  -Я ни за кого. Я хочу справедливости. И по большему счету майор Огурцов прав.
  -Это почему же?
  -Потому что обязан тебе предоставлять женщину, любую, а не по твоему желанию. Сам поду-май, что будет, если выбирать разрешать. Ссоры начнутся, скандалы, а потом требовать стане-те, чтоб как с женами жить, семьи заводить. Так нельзя, разрушится дисциплина и застава па-дёт.
  -Но если я её люблю!
  -Упрямство это и глупость. Я тоже думал, что жену люблю, а потом оказалось, что одна наду-манность. Это как кричать, что без борща с голоду умру. Бабы устроены все одинаково и дают одно. Конечно могут нравиться больше или меньше, как и еда, но ты же от отсутствия конфет бунт не подымаешь. Терпишь и ничего, так же и с ней. Гордыню свою выброси на помойку, иди по графику, желёзки опустоши и лучше думай про свои прямые обязанности. Солдат должен думать о войне, а не о своих хотениях.
  Косой обиженно засопел и стал смотреть в сторону, будто там телевизор стоит.
  -Не обижайся, я тебе как лучше говорю. Мужик не должен от яиц своих зависеть. Иначе это не мужик. Трудно тебе, знаю, многое себе в голову втемяшил, но надо глупости вытряхнуть и жить правильно. Понял?
  Он встал и пошел к двери. Не задерживал, пусть обдумает его слова. А он обдумает, что делать с заговорщиками. Действия их казались ошибочными. Может Огурцов и плох, но убивать его, ещё и руками солдата. Вдруг в дальнейшем Косому другой не угодит? Он тогда возьмёт и при-стрелит. Это будет конец заставы, начнётся анархия и орды прорвутся. Ходил по комнате, уже изучил расстановку предметов, ничего не валил, хоть и приходилось двигаться в темноте. Элек-тричество подавалось только в кабинет Деда, на вышки и днём в столовую и гараж. Топлива для движка было мало, приходилось экономить. Лежнев решился. Утром нужно поговорить с полковником. Нельзя заниматься самосудами. Разделся и лёг в кровать. Стал думать о себе. Хо-рошо пристроился, дармовая еда, уважаемый человек, защищает родину, а не просто небо коп-тит. Ещё выделят ему женщину и совсем легко станет. Наметил спросить завтра о наградах. Получают ли тут их и как часто. За свое спасение третьего поста вполне мог рассчитывать на медаль. Лежнев не был славолюбив, но считал, что всё должно быть сбалансировано. Сделал хорошее - получи награду, сделал плохое - получи по голове. Пусть и чудом, но он уничтожил уйму врагов, спас пятерых солдат. Если скажут, что рано, то он не обидится. Главное - порядок, заслужил - получи. Организм заворошился и вспомнилась жена. Он прав в том, что сказал Ко-сому. Любовь это слабость. Надумает человек чёрти чего, из мухи слона произведёт и упорст-вует. Совершенно зря. Просто не умеет контролировать свой организм. Кричать, что нужна только эта женщина, так же глупо, как кричать, что буду есть только вермишель. Может ты и любишь вермишель, но армия есть армия. Тебе дается возможность удовлетворять инстинкты, удовлетворяй и не выдумывай чепухи. Задумался, почему пищевой и половой инстинкт, при их схожести имеют разные последствия. Половой дал любовь, сладкий и медленноразрушимый мираж. Может потому, что удовольствие больше. Зато страдания тяжелей при отсутствии воз-можности поесть. Зашел в дебри, огляделся, увидел, что запутался, стряхнул с себя пелену рас-суждений. Не имел доверия к словам, они текучи и не основательны, значат то одно, то другое. Слова - вода, на воде здания не строятся, нужен фундамент из цифр и формул. Вот что основа-тельно и достойно внимания, а остальное чепуха. Заснул после правильных мыслей снилась не жена, а батарея. В полном составе, шесть орудий, обученная обслуга, точная стрельба, бегство изрядно прорежённой орды. Медали. Утром проснулся в хорошем настроении, умылся, выку-рил сигарету и пошёл к полковнику. Не предавал, просто хотел предотвратить ошибку. Заранее решил, что будет просить не наказывать Михалыча. Деда застал в кабинете, он курил трубку и читал исторический роман. Рассказал, изложил своё мнение. Полковник рассмеялся.
  -Что такое?
  -Тебе не рассказали про Михалыча?
  -Нет.
  -Он у нас немного не в себе. У него сын погиб в прошлом году, табагачи застрелили. Той опе-рацией командовал майор Огурцов и старик обвинил во всём его. Сказал, будто именно Огур-цов погубил мальчика. Сын то единственный, жена давно умерла, и вот такое. Чуть он двинул-ся, кричал на Огурцова глупости, его убеждали, что погиб сын от стрелы. Тогда стал говорить, что майор сделал лук и убил парня стрелой. Явная глупость. Но заменять Михалыча некем, он не опасный, а что говорит, так это дело такое. Последние месяцы у него новая дурь. Сделал лук и рассказывает, что наймёт человека, который Огурцова застрелит. Все об этом знают, уже и не смеются. Особенно Косой. Михалыч его чаще всего упоминает, хоть и глупости, но майору не-приятно, вон он солдату и досаждает. Такое дело, рад, что вы не остались равнодушны, но по-водов для беспокойств нет.
  -Извините, я не знал, что...
  -Можете не оправдываться, я понял. Идите на бастион.
  Лежнев вышел и ругал себя за излишнее усердие. Так бывает, что всё правильно, но слишком серьёзно и результат никакой. Долго на себя досадовал, пока не увлёкся делами. Самую надёж-ную пушку спустили со стены, собирались брать в поход. Выбрал солдата посмышленней и учил его как прицеливаться. На всякий случай, если орда осадит Заставу в его отсутствие. Что-бы показать своё усердие, приказал Косому нести обед на бастион. У офицеров просить изви-нений, мол слишком много работы. Стыдно было сидеть с полковником, вдруг он рассказал про утро. Как он мог купиться? Лежнев даже краснел немного. Быстро съел обед и дальше муштро-вал солдат. Те с непривычки обижались, но потом втянулись, уже с азартом бегали у орудий, стремились быстрей и лучше исполнять команды. Вечером поблагодарил их, разошлись уста-лые и довольные. Зашел в столовую, оказалось, что все уже отужинали, выпили вина и удали-лись. Ему стакан оставили. Солдат принёс свечу, так как уже стемнело, зажег, следом появи-лась еда. Лежнёв никогда не ел при свечах. Слышал, что романтично, женщинам нравится. Действительно романтично. Какое-то особое ощущение, хоть он и не любитель эффектов, но стал шарить в руках в поисках эфеса. Старинная крепость, свечи, трапеза офицера, должен быть и эфес. А если бы ещё волнение кружев, её смех, глаза. Тихая музыка, они танцуют, губы ря-дом, дыхание, засмеялся. Он полностью себя контролировал, когда почувствовал, что дело за-ходит слишком далеко, то сразу разрушил мечтания. Лежнев был не против мечтаний, читал об их полезной функции. Если вовсе запретить себе мечтать, то вполне можно нарваться на нев-роз. Мечтать нужно, но в разумных пределах и не теряя контроля. К сожалению человек не ма-шина, в нём есть некая иррациональная дурь. Чтобы не загонять её в угол и не делать сильной, нужно её просто регулировать, выпускать пар. Немного помечтать и засмеяться своей дури, этим нанеся ей серьёзный урон. Кушал дальше и думал уже о завтрашнем походе. Первый раз и потому было волнительно. Но знал, что справится. С собой берёт лучших солдат, сможет пока-зать себя с хорошей стороны. Выпил вино, задул свечку и пошел спать. На плацу встретился с Огурцовым.
  -Вы сегодня дежурите, не забыли?
  -Никак нет.
  -Идёмте, я расскажу о ваших обязанностях.
  Объяснил сколько постов и где, как их нужно проверять, что делать в случае возникновения нештатной ситуации.
  -Главное спокойствие и трезвый расчет. И того и другого у вас хватает. Кстати мы решили, что в поход вы не пойдёте. После бессонной ночи ещё и день на ногах, слишком много.
  -Я выдержал бы!
  -Мы не сомневаемся, но так лучше. Тем более, что вы останетесь на Заставе один, из офицеров. Будете руководить гарнизоном до нашего возвращения.
  -Один?
  -Не боитесь?
  -Я очень польщён таким доверием!
  -Мы уверены в вас, иначе бы не доверили столь важной миссии. Обычно табагачи не нападают на крепость, экспедиция стянет их силы, но всякое возможно, в чем мы вполне убедились в прошлую вылазку, когда потеряли наших артиллеристов. Будьте настороже.
  Ещё несколько минут обоюдного похваливания и разговора ни о чём.
  -Лейтенант, скажите честно, есть ли у вас какие-то данные о готовящемся бунте?
  -Бунте?
  -Именно.
  -Ничего подобного. У меня сложилось впечатление, что на Заставе очень здоровая атмосфера, особенно учитывая недостатки снабжения. Я прибыл служить с завода, там у нас денег тоже нет, зато безопасно, но климат куда хуже, чем здесь.
  -Значит никаких сведений?
  -Если бы они имелись, я бы немедленно доложил полковнику.
  -У меня есть веские причины полагать, что бунт готовится, если не с участием, то с ведома пол-ковника.
  -Не может быть!
  -Может.
  -Но какой смысл ему организовывать бунт на Заставе?
  -Я очень многим мешаю.
  -Но к чему приведёт бунт?
  -Вы неправильно понимаете бунт, как сходку толпы, крики и требования. Бунт может совер-шиться незаметно. Просто один из сторонников порядка погибнет или пропадёт и никто не сможет противостоять творящимся здесь беззакониям.
  -Беззакониям?
  -Беззакониям. Может вы не слышали, есть легенда о первых жертвах табагачей. Три офицера пропали без вести, слышали выстрелы и пропали. Осталась только кровь и стрелы.
  -Мне рассказывали.
  -Так вот, у меня есть очень серьёзные основания полагать, что в убийство офицеров повинен полковник.
  -Что?
  -Доказательства почти собраны несмотря на тайное и явное противодействие. Скоро я отправ-лю доклад в вышестоящие инстанции.
  -Но зачем ему было убивать их?
  -Они не верили в табагачей.
  -Ну и что, разве можно убивать за заблуждения?
  -Они не заблуждались.
  -То есть как?
  -По всему выходит, что табагачей нет.
  -Нет?
  -И не было. Они выдумка. Я понимаю, что это звучит идиотски, вы думаете, не сошел ли я с ума. Не сошел. Я вполне нормален и прошу только выслушать. Буду излагать только факты. Что касается убийства офицеров, нашли кровь и стрелы. Но наконечники стрелы не были вы-пачканы в кровь. Как можно убить стрелой, не выпачкав её в кровь, или табагачи убили, а по-том протёрли стрелы и оставили их? Затем, выстрелы. Их было много, около десятка и очень быстро. Десяток выстрелов. У охотников были двухстволки, значит не перезаряжая они могли выстрелить только шесть раз. Это максимум, потом следовало бы лезть в патронташ.
  -Мне говорили, что у них были карабины.
  -Эта версия появилась недавно, но я успел застать ещё версию с ружьями. Когда я стал задавать вопросы, то все вспомнили про карабины. Итак, кто-то ещё стрелял и не меньше четырёх раз. Я изучал записи врача, он в то время ещё был и нашел там запись, что в день убийства офицеров был ранен Коренев, вы его знаете, как Михалыча. Ранен дробью. Странное совпадение неправ-да ли? Кстати был ранен и сам полковник. У него до сих пор следы дроби на правой руке, гово-рит, что случайный случай на охоте, ещё когда полк стоял в Германии. Мне верится слабо. Да-лее, одно из ружей, очень похожих по описанию на оружие пропавших я видел в кабинете пол-ковника. Когда я стал задавать вопросы, то оно исчезло. Полковник говорит, что ружья и не было. Но я же не сумасшедший! Было. Есть ещё несколько косвенных доказательств, свиде-тельствующих о причастности полковника к тройному убийству. Вы мне верите?
  -Я не понимаю зачем?
  -Табагачи, выдумка полковника. Не фыркайте, а слушайте! Выдумка. Сами подумайте, откуда посреди Европы и в третьем тысячелетии возьмутся орды лучников. Ладно бы террористов, а то кочевники. Вдумайтесь! Вам сразу станет понятна вся глупость происходящего. Табагачей нет. Просто когда армия оказалась не у дел, полковник почувствовал себя преданным. Дело всей его жизни пошло прахом. Полк разваливался от безденежья и безделья, ничто не могло объединить людей. Кроме врага. Но его не было, все стали друзьями. Предстояло идти в отставку и кончать свой век нищим пенсионером. Полковник был горд и не хотел такого конца. Не знаю как полу-чилось, вряд ли, чтобы сам выдумал, может бог его пожалел и подсказал создать врага. Так как полковник туповат и ничего кроме исторических романов не читал, то враг вышел очень похо-жим на монголов и названия азиатское. Так появились злобные всадники, вооруженные луками. Но мало было придумать их, нужно было заставить поверить во врага других. Люди смеялись, слушая его бредни. У офицеров были голодные семьи, которые нужно было кормить, некогда было выдумывать фантомы. Особенно упорствовали в неверии начштаба и два его заместителя. Умные мужики, глупости не поверили, не давали тратить последние деньги на стену. Ходили на охоту, стреляли дичь семье на обед. Пока не исчезли. Полковник с подручными убил их, тела спрятал, набросал стрел и напугал всех россказнями о табагачах. У страха глаза велики, солда-ты бегали целый день по лесу, искали пропавших, видели кровь, устали, ничего с утра не ели и под вечер увидели орду. В своём воображении. Открыли стрельбу и совершенно логично стали видеть, как противник падает мёртвый. Они ведь верили, что всё происходит в действительно-сти! Стали отходить к крепости. Утром увидели снова и уже поверили навсегда. Вот так. Таба-гачи не что иное, как выдумка полковника давшая хорошие всходы в воображении солдат.
  -А кладбище за гаражом, это тоже воображение?
  -Нет. Они ведь верят, что табагачи существуют, верят, что могут убить, умирают, когда верят, что стрела попала в них. Ещё эта идиотская басня, про яд на острие. Считается, что даже от ма-ленькой царапины солдат умирает. Если бы не она, то погибших было намного меньше.
  -Значит, погибают от мыслей?
  -Именно так. Вспомните свой подвиг с отливом в лесу. Вы не знали про табагачей, следова-тельно не могли и верить. Спокойно сделали своё дело и залезли в машину. Стрел не было.
  -Была, но после.
  -Это уже продукт сознания сидевших в машине. Сначала они ждали стрелу, потом подумали, что должна быть хоть сейчас, и она прилетела. Если бы вышел один из них, то сразу бы попал под обстрел. Они верят в стрелы и стрелы убивают их.
  -Я сам видел, как стрела воткнулась в дерево на пять сантиметров!
  -К тому времени вы уже верили в табагачей, следовательно стрела было достаточно логична.
  -Её не было?
  -В обычном понимании нет. Она была, как воплощение ваших мыслей, но не как предмет, по-тому что предмет это воплощение мысли бога. Весь мир - это совокупность мыслей бога. ОН думал и этим создавал. Каждый ЕГО помысел - это сформированный кусок материи. Человек создан по образу и подобию божьему, но он чрезвычайно слабее. Человек не может создать ма-териальный мир, даже большой ряд вещей, действенных для всех. Но немногое человек может создать, если будет об этом много думать, если поверит. Солдаты поверили в табагачей и те появились. Появились только для солдат, для остальных их нет. Сами подумайте, почему табаг-чи не прорываются дальше, в мирные города и села, почему толкутся возле заставы, где их не-щадно истребляют? Потому что они придуманы здесь и действительны здесь! Только здесь.
  -А женщины? Пленные женщины, они откуда?
  -Онанизм можно прикрывать по-разному.
  -Женщин тоже нет?
  -И быть не может. Выдумка.
  -Но графики, Косой.
  -Если верят в табагачей так, что могут умереть, то они вполне могут так верить в пленниц, что-бы с ними спать. А что касается вашего денщика, так знаете кто была его пленница?
  -Кто?
  -Его невеста, Машей зовут. Он выдумал, будто она была среди табагачей и её взяли в плен. Он хотел думать дальше, как спасёт её из подвала, женится будут жить вместе, всё то, что не полу-чилось в реальности. Но я пожалел парня и сказал, что запер подругу. Он мог вполне придумать её снова, в тайне от всех. Но он уверен, что всё происходит в действительности, она реальна и ничуть не придумана. Поэтому обозлился на меня и мучается.
  -Я сам слышал женский крик в кабинете полковника.
  -Наверняка малолетка, полковника потянуло на зелень.
  -Мне говорили, что вы здесь по этой причине.
  -Уже успели опорочить. Скоты. Не буду оправдываться, действительно я виновен. Это мой крест, у меня были великолепные перспективы, блестящая карьера ждала меня, но глупая пьян-ка, малолетняя шлюха сгубили меня. Если бы я заплатил её матери, то всё бы замялось, но я за-артачился, девка сама залезла мне в штаны, ни к чему я её не склонял! Дело приобрело размах и мне пришлось писать рапорт о переводе в эту дыру. Должен был переждать здесь годик, пока всё уляжется и вернуться в столицу. Но уже скоро второй год, как я здесь и нет никаких при-знаков того, что я уеду отсюда. Обо мне забыли. Получается, что из-за одной ошибке, о вели-чине которой можно поспорить, я загубил жизнь. Жена развелась во время скандала, карьеры не жди, сиди в этой дыре, среди призраков. Да я виноват, должен был контролировать себя, не да-вать малолетке залезть ко мне в постель. Я признаю свою вину, но разве наказание адекватно? Я нарушил на копейку, а получил на рубль! Несправедливо. Я не собираюсь сдаваться. Не со-бираюсь оставаться здесь. Но выбраться отсюда невозможно, при сложившейся системе. По-этому нужно разрушить систему. Я готовлю подробный доклад в Генштаб. Об убийствах, о придуманных врагах, обо всём, я надеюсь, что Заставу закроют и я вырвусь отсюда.
  -А табагачи?
  -Они исчезнут, когда отсюда уйдёт последний солдат, в них верящий.
  -Почему вы говорите мне всё это?
  -Потому что верю вам. И боюсь, что со мной случится беда.
  -Беда?
  -Несчастный случай, сердечный приступ, ещё что-то. Я хочу вас предупредить, что здоров и не собираюсь совершать самоубийство. И хочу вас просить об услуге.
  -Какой?
  -Вы должны передать мой доклад, если я не смогу этого сделать. Я не прошу вас закончить рас-следование, только передать и то в случае, если сам не смогу сделать это. Это может показаться странным, мы почти незнакомы, но у меня нет другого выхода. Вы новенький, зараза вообра-жения ещё не сильно въелась в ваши мозги, к тому же вы не глупый человек, сможете вдумать-ся в мои доводы и оценить их. Также вы амбициозен и способен, здесь у вас не будет никакого роста, вечный командир трёх колымаг с дулами. Вы поймёте, что здешняя война, это не геро-изм и не подвиг, а выдумка, люди выдумали глупость и гибнут ради неё. Вы захотите уйти от-сюда, вернуться в жизнь, реальную, настоящую жизнь, где женщины не придуманы и подвиги тоже! Так вы согласны помочь мне?
  -Мне нужно подумать, я не хочу вас обманывать, хочу ответить правду. Дайте мне время до ут-ра.
  -Хорошо. Перед выходом из крепости я забегу к вам. Думаю, что они попытаются убрать меня в походе. В прошлый раз полковник приказал бросить батарею и отойти. У орудий остался я и ещё пятеро. Остальные думали, что на нас может напасть конница. И она напала. Солдаты от-стреливались, звали помощь, но орда накрыла их и убила.
  -А вы?
  -Я сидел и смеялся. Солдаты отстреливались, я смеялся, вокруг меня метались желтозубые всадники, я смеялся. И остался жив, потому что не верил в эту чепуху. Табагачи побесновались и ускакали. Кстати, я заметил в их действиях грубый полковничий ум. Во-первых табагачи не имеют иного оружия кроме луков. Ни сабель, ни копий, ни арканов, только луки и стрелы. Ви-димо на обложке одного из романов был изображен лучник и эта картина так въелась в память Деду, что он и придумал такими же табагачей. Во-вторых он оказался слишком трусливым в своих придумках. Раз табагачей по настоящему нет, значит не может быть и трупов. Или плен-ных. Так возникла идея, что они забирают свои трупы. То есть женщин они забрать своих не могут, а трупы могут и сами убегают. Видно, что придумывал всё это человек недалёкий и без фантазии. Очень натужная выдумка.
  -Если я сейчас выйду из крепости, то со мной ничего не станется?
  -Ничего. Если вы уверены, что табагачи бред и вас не пристрелят солдаты с постов, то ничего с вами не случится. У меня был трудный период, когда я понял, но не мог до конца поверить. И я пошел в лес, бродил там почти до утра. Табагачи встречались мне, но они проносились рядом, иногда сквозь меня, не причиняя никакого вреда. Фикция не может кусать или бить, это приви-легия реальности.
  -Я вам верю.
  -Вы умён и другого выхода не остаётся. Будь полковник умней, сработай свою выдумку искус-ней, чтобы не пёрла с каждого угла топорность, нам было бы трудней. А так, стоит только вду-маться и всё становиться на свои места.
  -Мне не нужна ночь на размышления, я согласен помочь вам.
  -Это может быть опасно.
  -Я не хочу прожить жизнь, борясь с бредом.
  -Вы поступаете, как настоящий мужчина.
  -Я всегда стараюсь так поступать.
  Огурцов рассказал, где спрятан доклад. Надёжное место, найти можно только зная.
  -Если со мной что-нибудь случится, сразу же отсылайте доклад, не медлите. Доказательств хва-тает, чтобы разогнать эту шарашку.
  -Почему её не разогнали раньше? Ведь идёт такой расход патронов, гибнут люди, полковник посылает доклады. Об этом известно командованию, но оно не предпринимает мер. Почему?
  -Я даже не уверен, что командованию известно. Может областному генералу и да, но в Геншта-бе вряд ли. А генералу выгодна эта локальная война, на неё можно списать уйму имущества. Только за мою бытность полковник подписал акты о списании более полусотни сожжённых грузовиков. Патроны, продовольствие, обмундирование, всё это выписывается сюда большими партиями, но реально доходят только крохи. Зато здесь благополучно были подбиты несколько самолетов и с десяток вертолетов, проданных африканским царькам. Выдумка полковника ока-залась очень выгодной для некоторых высших командиров. Доллары текут в их карманы рекой. Думаю, что перепадает кому-то и в генштабе.
  -А вдруг они не захотят предпринимать мер?
  -Это будет самое страшное. Потому что тогда мне гнить здесь до конца. Вам тоже.
  -Скорей всего, что знают. Средства то выделяются из бюджета, но как они объясняют прези-денту?
  -Делятся, это самое лучшее объяснение для нынешней власти. Или обманули. Рассказали об ор-дах, про позор на весь мир, угрозу власти, что может понимать это убожество ошалевшее от возможностей и масштабов? Не знаю точно, как обстоят дела, остаётся только надеяться.
  -Надежд мало. А если попробовать передать материалы прессе, не нашей, зарубеж...
  -Нет!
  -Почему?
  -Это замарает мундир армии, навеки опозорит её. Это что же за армия, придумала себе врагов и воюет с ними, да ещё с какими, вооруженными луками, тогда как у самих автоматы и пушки. Это будет смертельный удар. Я не могу допустить этого, я люблю армию, несмотря ни на что люблю. Я хочу служить в ней, хочу, чтобы мои способности были по достоинству использова-ны и оценены. Поэтому я и хочу вырваться отсюда. Я ничего не имею против солдат и майора Синько. Полковник с Михалычем виноваты в убийстве и должны ответить. Но если бы я мог вырваться отсюда, то даже не стал бы подымать эту проблему. Я хочу уйти из бреда, хочу жить в реальной жизни, спать с реальными женщинами, делать реальные дела. Но чтобы освободится от бреда, нужно его разрушить. Поэтому у меня нет выбора.
  -У меня тоже.
  -Итак, если со мной что-нибудь случится, вы отправите доклад в Генштаб. Только туда и если ничего не изменится, то придётся смириться. Но я надеюсь, что изменится. До того времени не подавайте вида и показывайте, что ничуть не сомневаетесь в лучниках.
  -Хорошо.
  -Желаю вам удачного дежурства.
  -Спасибо, а вам удачной вылазки.
  -Так всё глупо и приходится терпеть.
  Огурцов ушел в темноту оставив Лежнева на стене. Не верить словам майора, считать его сума-сшедшим оснований не было. Он говорил правду, табагачей нет, война с ними сплошной бред, всё существование заставы бред. А он очень хорошо вписался в этот бред, стал одним из его героев. Вспомнил про свой феноменальный выстрел. Всё очень просто, он хотел и попал. По-беждать выдумки не сложно, важно только знать, что это выдумки. Мечтал о наградах, думал о царстве духа, месте, где обитают настоящие люди, а это оказался простой дурдом. И он почти в пациентах. Обидно, очень обидно. И приказывал же себе не мечтать, но здесь вроде не мечтал, а строил на крепкой основе достижимые планы. Оказавшиеся глупее многих мечтаний. Дурдом. Вспоминал свои рассуждения и скрежетал зубами. Идиот. Чтобы отвлечься, пошел обходить поста, переговаривался с солдатами и вдруг почувствовал облегчение. Ему стало хорошо, он катился по колее и не нужно было беспокоиться. Глупое чувство, не достойное мыслящего че-ловека. В бреду нельзя успокоиться. Нужно вырываться отсюда, он приедет домой и...Тут мыс-ли забуксовали. Что потом? Возвращаться на завод, в эту вечную безденежную склоку, чертить насосы, которые никогда не будут сделаны, корпеть на огороде, достигая результатов, смешных по мировым меркам. Вот что его ждёт. Ещё уступит уговорам родителей и женится. Всё. Но ведь это бред! Ничем не лучший бред, даже худший! Здесь он воюет с приведениями, там их создаёт. Абсурд и там и здесь. А женщины, но откуда он знает, что жена его существовала, что он не придумал её за долгие часы перед кульманом? Для Косого его Маша в подземелье была ничуть не менее реальна, чем его жена. Главное верить. Здесь он может выдумать беглянку в точности копирующую жену, будет жить с ней и даже детей наплодит. Всё дело в воображении. Правда это он может сделать и там. Но там придётся прятаться, иначе засадят в психушку, а здесь это в порядке вещей. Там у бреда иные правила, правила здешнего бреда ему более по душе. Тогда зачем уходить отсюда? И Лежнев решил. Он не будет помогать Огурцову. Ни за что. Нет никакого смысла в его действиях. Если всё бред, то нужно выбрать наиболее подходя-щий. Сделал уже несколько кругов по стене. Вспоминал. Раньше ведь непоколебимо считал, что мир действителен, сейчас искал доказательства и не находил. Так же, как и здесь, если не вдумываться, то всё нормально, реальность, как реальность. Но стоит чудь задержаться в жиз-ненном беге, присмотреться, задуматься и становится страшно. Полный бред. Его прежняя жизнь была бредом, чуть отличным от этого, но бредом. И Лежнев понял. Что если застава это бред сотни солдат, его страна это бред миллионов жителей. Во что веришь, там и живёшь. Два бреда. Только в одном он никто, на него может накричать даже уборщица, жена ушла, нужно лето копаться на огороде, а в другом, он начальник артиллерии, имеет денщика, трёхразовое питание и подчинённых. Здесь он герой, уважаемый человек, может выдумать себе любимую жену и жить с ней счастливо, а там он никто. Здесь он реальность в бреду, а там бред в бреду, так почему он должен отказываться от своего положения и счастья. Бредовых конечно, но дру-гих то не было! Нетушки, он не так глуп. Он всё понял и сделал выбор. Он остаётся здесь, он будет верить в табагачей, сражаться с ними, думать, что защищает родину, совершает подвиг, не поддался соблазну мишуры, а поступает, как настоящий мужчина. Это лучше, чем там ве-рить, что станет лучше, что участвуя в подтасованных выборах он выбирает, надеяться на бу-дущее. Стало легко. Бред не будет больше ему досаждать, бред будет ему служить. Сделал вы-говор заснувшему солдату. Вглядывался в темноту, видел мелькающие тени. Враги близко, он не должен смеяться, он должен поверить, думать, что живёт в реальности, иначе счастье в бре-ду не построишь. Как любой он хотел счастья и сейчас, когда понял устройство мира, мог стать счастливым. Мир выдумка его обитателей, нужно найти выдумку соответственную себе. Ему нравился порядок, он ценил долг и мужество, он готов был пойти на подвиг. Значит ему лучше на Заставе. Умей он лизать задницы, врать в глаза и предвидеть куски, ему было бы лучше там. Но он таков, что остаётся здесь. Чтобы проверить свою веру, выглянул за парапет стены. Рядом просвистела стрела, чиркнув по плечу, разрезав форму и кожу, пошла кровь. Лежнев, очень до-вольный, вернулся в свою комнату, разбудил Косого и вместе обработали ранку. Кровь текла, значит он смог поверить и сможет быть счастливым. На радостях хотел рассказать денщику, как ему вернуть девку, но вовремя остановился. Счастье только тогда счастье, когда ограниче-но. Если солдаты узнают, что могут выдумывать всё, то мир Заставы рухнет. Тот же Косой нач-нёт выдумывать дом, богатство, детей без родов, выполнять все прихоти своей благоверной. Нельзя давать знание в головы неразумных. Он, Лежнев, знает о своих возможностях, вполне может надумать себе побед и наград, однако не сделает этого. Будет выдумать бред предельно реалистично, чтобы будни были трудны. Ничуть не боялся труда, любил трудиться, при усло-вии, что будет результат и оценка результата. Это уж он побеспокоится. Хотя очень напрягать-ся не придётся, потому что жизнь на Заставе создаётся мыслями всех обитателей, а так как большинство думают, что это действительность, то будут держаться в рамках. Тяжело воевать, рисковать, даже гибнуть от несуществующих стрел. Всё будет хорошо.
  -Косой, а ты не думал откуда берутся табагачи? На севере Белоруссия, судя по картам.
  -Нам объяснили, что карты жиды малевали, полностью неправильно и картам верить нельзя.
  -Правильно объяснили. Ты чего спать так рано улёгся?
  -Поход же завтра.
  -А ты причём?
  -Иду.
  -Ты же мой денщик, а я остаюсь в крепости.
  -Дед согласие дал. Я хочу отличиться, может смогу ублажить Огурцова и он меня в списки к Маше включит.
  Слышно было, как засмеялся. Лежнев понял, что произойдёт завтра. Он считал, что так и нуж-но. Огурцов не понял, что бред везде, Огурцов убедил себя, что там реальность. Он хотел унич-тожить Заставу, хотя она имеет такое же право на существование, как и страна. Мятежный май-ор хотел разрушить их выдумку, счастливую выдумку. Счастье нужно защищать, если нет дру-гого выхода, то и убить можно врага. Косой не промахнётся. До утра Лежнев проверял караулы и спать не ложился. Выпроводил экспедицию, переглянулся с будущим покойником и отпра-вился на бастион. Он был с нужной стороны. Солдаты зарядили пушки, нервно переговарива-лись, смотря на удалявшуюся колонну и ожидая нападению. Скоро две дымящие БМП скры-лись из виду, через время началась стрельба. Лежнев подбадривал бойцов, призывал к бдитель-ности. На несколько минут удалился, чтобы порвать доклад Огурцова и спустить его в унитаз. Даже читать не стал. Вспомнил, про слова одного монаха, который говорил, что ему стали не интересны ранее волновавшие книги и симфонии, потому что он стал счастлив в служении бо-гу. Счастливые люди похожи и Лежневу не интересно было читать доклад. Он мысленно срав-нил себя с монахом. Вместо молитв боевая работа, вместо бога осознание бреда. Может и мо-нахи это осознают, да только молчат. Придумали бога и им прикрываются. А на самом деле существует масса сознаний, выдумывающих мир. К чему здесь бог? Но и тут не особо усердст-вовал, потому что не важно. Он счастлив, а счастье превращает крючки вопросов в прямые вос-клицательных знаков. Оправился сверху на куски бумаги, окончательно похоронил опасность своему счастью. Вымыл руки, и вернулся на стену. Стрельба вдали затихла. Солдаты немного успокоились. Даже пошучивали над своей тревогой. Он первым заметил отряд табагачей, под-крадывающихся со стороны третьего поста. Первый открыл огонь и уверенно командовал сол-датами. Нападение отбили, орда откатилась, укрыв землю трупами. Солдаты шептались, что вот это командир. Всё чует, спокойный, уверенный, стрелы свищут, а он даже не откланяется. Ге-рой, смотрели и восхищались. Приказания исполняли бегом и с огромным желанием. В их гла-зах видел желание стать такими же смелыми. Из них никто не захочет возвращаться домой, чтобы задаром пахать в колхозах и на заводах, а скорей всего мыкаться без работы. Нет они останутся здесь, чтобы чувствовать себя героями, воинами и мужчинами.
   Экспедиция вернулась только к вечеру. Глаза солдат были в слезах, офицеры тоже пережива-ли. Погибло сразу двое. Майору Огурцову стрела пробила шею, а Коле Косому впилась в спи-ну. Проклятые табагачи! Мы отомстим! Вы заплатите за кровь наших товарищей! По случаю траура, выдали солдатам по сто грамм на поминки. Сами собрались в офицерском зале и помя-нули усопших. Хоть и были недостатки, но кто без греха, о покойных только хорошо. Расска-зывали, как геройски погиб майор. А Косой бросился вытаскивать командира, забыл о всех своих обидах и полёг сам. Достойная смерть.
  -Выбирай теперь себе другого денщика.
  -Скоро придётся самому обходиться, когда личного состава не станет хватать.
  -В следующем месяце обещают прислать три десятка призывников из детских домов, такие все до одного останутся.
  -Хорошо бы.
  Ещё поговорили, обсудили завтрашние похороны, допили вино и разошлись. Заснул быстро, спал крепко, ничего не снилось, а утром пошел выбирать себе пленницу и нашёл почти точную копию жены. Счастье вступало в свои права.
   Прошло больше двадцати лет, Лежнев был уже полковником, пополнел, завёл усы, а лысина сама образовалась. К тому времени уже два года, как он руководил крепостью. Становилось всё тяжелее, с пополнением ещё кое-как, а со снабжением очень худо. Пришлось завести приуса-дебное хозяйство и делать охотничьи вылазки, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Но если мясо подстрелить или вырастить можно, то патроны или топливо нет. БМП давно слома-лись, в вылазках приходилось использовать щиты, потери естественно возрастали. Зато благо-дать была по бабам, обеспечивали каждого. У самого Лежнева было трое сынов и прелестная дочурка. Чтобы не возбуждать зависть у других, держал потомство в тайне. Лучше так, чем в небытие. Куда скоро они направятся. Потому что на танке привезли приказ. Готовиться к рас-формированию Заставы. Государство обнищало, патроны кончились, танков два штука оста-лось, но они нужны для защиты президентского дворца. Там их вкопают, солярки то всё равно нет. А что табагачи, так пусть вторгаются и грабят. Многие области отделились, хорошо если мятежники пострадают. Будут знать, как из-под президентской опеки и защиты уходить. Так прямо и писалось в приказе. Через неделю приедут телеги и нужно будет с боем отходить. Лежнев пока приказ не разглашал, думал, как быть. Выполнять приказ нельзя, потому что люди не хотят и не смогут вернуться в чужой бред, от которого не смогут отвыкнуть. Солдаты, при-выкшие быть героями, настоящими мужиками не смогут стать смиренными нищими. Но через неделю и без того скудное снабжение прервётся и наступит конец. Главная проблема в патро-нах. Их мало на складе, если растягивать, то хватит самое большее на месяц. Можно попробо-вать противостоять в рукопашную, но солдаты необучены, холодного оружия нет. А табагачи приобрели и сабли и пики и арканы. Всё он додумал, чтоб было больше похоже на правду. И пленных брали для работы на полях и трупы были. Не подкопаешься под правдивость. Очень искусный бред, но скоро он должен был исчезнуть. Лежнев думал как быть. Так как знанием обладал только он, то не с кем и посоветоваться. Второй день сам ломал голову, к вечеру дол-жен был решить. Сам назначил себе срок. Чтоб не растягивать сомнения. Курил самокрутки и в который раз перебирал варианты. Все то невыполнимые, то неподходящие. Когда вдруг озари-ло. Застава долгие годы была примером мужества и героизма, раз уж продолжать такую жизнь нельзя, то хоть умереть нужно достойно, не хуже чем жили. Бросил окурок и стал думать. По-том рассказал солдатам о своём сне. Утром прибежал денщик и доложил, что невиданное досе-ле войско стоит под стенами. Лежнев приказал готовиться к бою, одел чистую одежду, расце-ловал любимую жену, чуть постаревшую, но по-прежнему красивую, дал напутствие сыновьям беречь мать и сестру. Парни рвались в бой, но он приказал им остаться в подвале. Поцеловал в лоб дочь, подумал, что вся в мать красавица и пошел на стену. Орда действительно была не-имоверно велика, простиралась до горизонта. Лежнев сказал речь. Не обманывал, честно при-знал, что скорей всего бой будет для заставы последний. Поэтому будьте смелыми, оправдайте нашу славу, если умирать, то стоя и героем. Мы победим, даже если погибнем! Солдаты про-слезились и разошлись на позиции. Орда покатила на стены, была изрядно посечена и отступи-ла, накатилась снова. Застава держалась до полудня, пока были патроны и живые солдаты. Пол-ковник не метался по стене, стоял на своем любимом бастионе, около бесполезных от отсутст-вия снарядов пушек. Иногда криком подбадривал солдат и напоминал, цель героя жить и по-гибнуть достойно. Солдаты вряд ли понимали о чём речь, но сражались ожесточённо, ненави-дели табагачей, видели, как гибнут друзья и товарищи. Гибнут с улыбкой на лице, смотря смер-ти прямо в глаза, потому что знают зачем и верят, что не зря. Мы победим! Выстоим, защитим родину, какая бы она ни была, они сделали свой выбор, бог их наградит, они умирали уверен-ными в правильности своей жизни, а значит счастливыми. Но когда солнце было в зените, оче-редная волна захлестнула стены и перевалила через них. Лежнев деловито стрелял в ощерив-шуюся саблями толпу. Он не боялся смерти, потому что умирал счастливым, как и все его лю-ди. Он верил, у него хватило ума и воли, подняться на бредом, обнаружить вокруг пустоту, в которой человеку не выжить, вернуться назад и стать счастливым в выбранном бреду. На свете мало таких везунчиков. Патроны в обойме кончились, толпа достигла полковника и сабли рас-терзали его тело. Победители бросились грабить Заставу, выломали двери в подвал. Сыновья оказались достойными отца и забрали не одного врага с собой на тот свет. Мать была убита, а дочь взял в наложницы один из табагачских вождей. Но он не смог насладится её любовью, только удивился, когда почувствовал нож посередине шеи. Умер удивлённый. А она ударила себя в сердце и упала с улыбкой на лице. Вся в отца, умерла счастливая.
  
   2.02.2000г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"