Воронов был несчастен и сам не знал почему. Долго не знал. По здравому размышле-нию должен быть счастлив, но не был, что очень его раздражало и вдохновляло на длительные и бесплодные размышления. Сушил голову и всё без толку, от попытки нахождения ответа становилось только больше вопросов. Ведь здоров, в том смысле, что не болеет, да и ростом не мал, телом не рыхл, умён, работает, зарплата хорошая, от земледелия уклоняется, имеет женщину с которой периодически спит, всё нормально, но счастья не было. Точно знал, что лишён счастья. Почему? Хотелось счастья. Не то что без него жить невозможно, жил, но просто обидно было прожить и счастья не по-пробовать, вроде как обед без второго, жизнь выходила. Никуда не годиться такой обед и жизнь такая тоже. Тем более, что если сейчас счастья нет, то дальше его тем более не будет, потому что впереди старость, болячки и смерть. Значит, нужно сейчас о счастье заботиться. Заботился Воронов, думал, рассуждал, переживал, но всё без толку. Уже решил, что видно судьба такая ему выпала. Другой и половины не имеет, а счастлив, он же на коне во всех отношениях, но без счастья. В которой раз перебирал все стороны своей жизни и находил условия для счастья приемлемые, только самого счастья не находил. А ведь должно, обязательно должно было явиться. Жил сам в двухкомнатной квартире улучшенной планировки, получал немалую зарплату, по утрам бегал и возил-ся с гантелями, вечерами приходила женщина, если нет, то играл с друзьями в префе-ранс. Не жизнь, а лафа, только счастья нет. И непонятно отчего! Зло брало от этой непонятности. И не с кем посоветоваться. Не пойдёшь же к врачу с такой проблемой. И друзьям не скажешь, засмеют, зажрался мол, живёт как кот в масле и счастья требует. Он и согласен был, что хорошо живёт, очень хорошо, но хотелось и счастья. Где его взять? Точнее, почему его нет? По всем статьям должно быть, а нет. Отчаивался уже не раз, когда услышал где-то слово "цельность" и часто задышал, ошарашенный. Вот оно в чём дело. Вот где корень его бед, вот ответ на все его многолетние размышления. По этому поводу напился до изнеможения, с утра только стал ответ переваривать и пони-мать. Что счастья у него не было по причине его же нецельности, разделённости. Не мог он стать счастливым, потому что не мог воспринимать жизнь в комплексе, видел сразу много граней и в них утопал, путался, мучался. Взять хоть бы женщину, с кото-рой спал. На что дело приятное, так и его ухитрялся испортить своим многоумием. Вместо получения чистого удовольствия, как было бы при цельном восприятии жизни, он юродствовал, рефлектировал, иронизировал, глядя на себя со стороны. Это опять же его нецельность. Обычно человек один, если лезет на женщину, то видит только её, а не себя и её со стороны. Но Воронов видел себя со стороны, все эти нелепые движения и ласки, поцелуи, слюни, ёрзанье. Смешно было на это смотреть, даже как-то неудобно перед самим собой. В том и виделась проблема, что вместо цельного переживания близости женщины, вместо всепоглощающей страсти, заставляющей забыть обо всём, он спокойно наблюдал за собой со стороны. Представлял, что наблюдает. И ехидничал над своими действиями. Естественно, что когда смеёшься, то не до страсти, поэтому часто случались осечки. Вроде импотента, за что очень стыдно было перед дамой. Она ведь красивая, ухоженная, нормального характера. Обидно ей, что такая вот цыпа, а не может мужчину взбодрить. И ни в чём она не виновата, всё его придурь, но объяснить не знал как. Очень благодарен был ей за терпение. Могла бы бросить такого нетрудо-способного, но держалась с неизвестных причин. Наверное из-за того, что муж у неё импотент. Тоже история. Был нормальный, раз возвращался поздно вечером от друзей, пульку расписали, выиграл немало, настроение отличное. А тут вывалила вдруг из-за угла кодла с колами и желание изъявила забить. Мужик бежать, кодла за ним. Зима, где-то на льду он поскользнулся, упал, ногу вывихнул, дальше бежать никак. Смотрел и видел как летит на него орда с кольями, знал, что затопчут, в лёд вобьют. Смерть уже косой замахнулась, когда милицейский бобик появился. Как потом милиционеры рас-сказали, они к бабам ехали, так и попали ночью в чащобу многоэтажек. Толпу увидели, включили сирену, мигалки, гопники и разбежались от греха подальше. Мужика подоб-рали, отвезли в больницу, ногу вправили, а мозги не смогли. С той поры сделался пол-ный импотент. И сам сколько старался и жена помогала, но так ничего поделать не смог. Врачей перевидал сотни, лекарств выпил ещё больше, по бабкам ездил, только всё без толку. Импотент. От такой отрешённости в 28 лет, стал выпивать. Жена его не бросила, но стала приискивать мужика на стороне. Выбрала Воронова. Мужик на вид крепкий, симпатичный, не дурак, обеспеченный, взаимный интерес проявил. Сошлись и всё бы хорошо, но и он на причинное место ненадёжен оказался. Не совсем чтоб импотент, но местами. Тут уж она встревожилась, может в ней какая причина мужского отставания? Сколько не искала, не нашла. Видно судьба такая, но уйти не ушла. Уйди, станут подружки допрашиваться почему, вдруг узнают, про слабость, начнут обсуж-дать, что мол всех довела до слабости. Бабы они злоязычные, все кости перемоют. Лучше их обманывать, говорить, что всё в порядке, хороший мужик, тем более, что по виду оно так и было. И плоховал он не всегда, случалось и всё хорошо проходило. Ласковый сам, предупредительный, подарки часто дарил, цветы всегда, настоящий кавалер. Так что пусть.
Он с пусть не смирялся, всё искал причины частых половых провалов и общей несчаст-ливости. Понимал, что находятся причины в голове, но для искоренения это давало мало. Пока не уцепился за цельность. Вот оно что. Будь он целен, так не иронизировал бы в сторонке, а пылал и зажигал. Воспринимал бы женщину полно, не оставляя места для рассуждений, был бы стопроцентный мужчина, а не бог знает что. Нужна была цельность, только это ведь не колбаса, в магазине не купишь. И не нужно, некоторые факты свидетельствовали, что цельность в нём присутствует, хоть и в зачаточном со-стоянии. Вспомнил, как ехал раз в поезде из Москвы. Был там в командировке, поди-вился тамошней жизни, будто планета другая, купил несколько книжек и медведя плюшевого бабе. Она мягкие игрушки любила, хотел уважить. Загрузил вещички в купе и спать лёг сразу, очень уж набегался. И проспал бы, но случилось так, что в вагон рэкетиры пришли, грабить едущих с заработков. Стали мужикам угрожать, те отнеки-ваться, а Воронов всё дрыхнул. Но с детства имел такую особенность, что во сне глаза полуоткрытыми держал. На самом деле спит крепко, а не знающему человеку кажется, будто хитро смотрит. Бандиты это так и восприняли, за наглость побить решили. Один ввалил со всей силы кулаков в лицо. Воронов спал и вдруг боль, ужас, не понял, что произошло, кровь из носа ручьём, чей-то хохот. И тут случилось чудо. Сделал самое неожиданное, подхватился и полез драться. Сам не помнил в горячке что было, потом уж мужики рассказали, как выпинал рэкетиров из купе и бил их в проходе, пока они ретировались. Память к Воронову вернулась, когда сидел на ковровой дорожке и мате-рился от боли. Рядом суетились люди, тыкали ему окровавленный нож. Оказалось и подрезать его успели. Морда разбита, бок чуть продырявлен и ни за что, ни про что. Обидно. А потом стало страшно. Рассказали попутчики, как дрался и он испугался. Могли ведь и убить, куда же он лез! В дрожь бросило. Благо налили несколько рюмок, захмелел и успокоился. Доехал кое-как, уже в городе оказалось, что нос сломан, лечил-ся. И долго думал о происшедшем. Чудо, не иначе. Как он смог броситься на троих уголовников, притом со сна и получив в морду? Всегда бандитов обходил, не связывал-ся, если задирали, то терпел, зная, что ёршиться себе дороже. А тут на тебе. И ведь не приснилось и попутчикам ни к чему было врать, так и было. Ответа не обнаружил и оставил эпизод под большим знаком вопроса. Теперь только понял, что к чему. Смел он был тогда, потому что целен, а целен потому что со сна. Не успел включиться мозг со своими многочисленными вопросами и неясностями. Когда ударили его, то вскочил он и бросился на бандитов побуждаемый лишь природными инстинктами. Бьют - отби-вайся, всё нормально. А работай тогда мозг, стал бы рассуждать, стоит ли лезть, может лучше перетерпеть и ведь не справится с тремя. Мозг это докучливые вопросы, а при-рода это ответ. Видно есть фундамент человека, природный фундамент, биологиче-ский, скрытый под многочисленными наносами разумности. Именно она проклятая, не даёт ему стать счастливым, подменяя жизнь, сочную и блестящую пустынными раз-мышлениями. Нужно добраться до своей основы, очиститься, сбросить иго вопросов, стать цельным и сильным. Цель была, оставалось найти пути её достижения. Как стать цельным. Книг нет, спросить не у кого. Пробовал применить волевое усилие. Убеждать себя, что цельный и аналогично себя вести. Повиноваться исключительно природным и естественным чувствам. Жить инстинктами. Бьют - отбивайся, еда - ешь, деньги - зара-батывай, женщина - люби. И не нужно вопросов и смотрений со стороны. В стороне никого нет, он здесь и весь.
К сожалению убеждения действовали слабо. То есть сперва показалось, что цельность стала восстанавливаться. Смог очиститься от сомнений, даже в столовой не мучился как раньше, а заказывал всё одним махом. Правда часто не то, что хотел, но по сравне-нию с ощущением цельности это была чепуха. Не мучился теперь, а ЖИЛ. Но половой вопрос полностью уладить не удалось. Улучшение было и уже мог себя заставить не наблюдать за собой стороны, тогда всё выходило просто прекрасно, но чуть забывался и в щель между его инстинктами и волей влезала расколотость и снова иронически усмехался, снова ему было неудобно перед собой же, соответственно и любовь пре-кращалась. Боролся и надеялся победить, потому что вроде появились первые признаки счастья, пока ещё незначительные. Ночами снились исключительно луга, поросшие цветами, что воспринималось, как весть о грядущем счастье вообще и желание на этих цветах поваляться с бабой в частности. Желание исключительное правильное и привет-ствуемое. Так же как и невесть откуда взявшая сила воли. Теперь мог поднять гирю больше раз чем обычно, потому что был уверенный. То есть цельность благотворно влияла и на силу. Также на облик. Раньше ходил чуть сутулый, смотрел больше под ноги, а то грудь колесом, взгляд твердый, из глаз уверенность прёт. Бабы стали посмат-ривать на него любопытно, чувствую силу, а Воронов ещё больше расцветал. Полёт сей беспримерный был нежданно оборван в ночном магазине. Зашел туда, чтобы купить пельменей на утро, там компания сидела. Воронов у прилавка рассматривал какие пельмени, рядом симпатичная девка водку выбирала. Перебросились парой слов. Раньше бы молчал, как рыба, а то ведь цельный, сильный чего бы не переброситься. Только протянул деньги кассирше, увидел её косящееся лицо, почувствовал что-то за спиной и упал без сознания. Досталось бутылкой по голове. Облили его минералкой, привели в чувство и стали бить. Оказалось, что мелкие уголовники, напились, один увидел, что его баба с чужим разговаривает и ударила ревность в голову. Воронова. Но это чепуха, главное, что на полу, когда пришел в себя, попробовал он включить свою цельность, вскочить и отбиваться, а вместо этого закричал. Ладно бы хоть свернулся клубочком и спасался от ударов, а то лежал, плакал и кричал. Цельность тут и не пахло. Значит только обманывал себя, претворялся, что есть, на самом деле ни шиша. Как был ворохом прутиков, так и остался. Не получился из него веник. От расстройства решил повеситься. Хотел дождаться выписки из больницы, но побоялся, что отговорки и ве-черком вышел в туалет. Нож в кармане болтался, сигарета и спички в руке. Зашёл в одну из кабинок, срезал веревку со сливного бачка, прицепил к потолку, проверил на крепость. Отошёл к окну выкурить последнюю сигаретку. Уже и фильтра немного прихватил, когда прочитал на ободранном подоконнике вырезанную надпись. "Твоё счастье в твоих руках". И член со струёй и руками. Однако Воронов надпись воспринял по-своему. Сжал кулаки и ударил по подоконнику, даже не скривившись от боли. Его счастье в его воле. Захочет и станет счастливым. Вернулся в палату и спал улыбаясь, хоть тараканы и бегали ордами по одеялу.
Через три дня пришёл домой и написал на большом белом листе, оставшемся ещё с институтских времён: "Буду цельным". Без дешевой патетики в виде восклицательных знаков, но уверенно, по-мужски. Буду цельным, а значит буду счастливым. Он решил для себя и начал в тот же вечер. С мелочей. Неуверенность нужно были уничтожить в корне. Ни малейших сомнений ни в чём. Только действовать. Не разрываться между троллейбусом и автобусом, а заходить и ехать. Не мяться перед дверями начальника, не мучаться, что сказать знакомому. Самопроизвольных ответов в себе не находил, поэто-му распределил, как будет поступать. Ездить троллейбусами, сворачивать направо, покупать то, что стоит в центре, знакомым улыбаться, начальству смотреть в глаза. И не быть напряженным, не волноваться и не потеть. Он ведь не первоклашка и не ба-бушка из глубинки, впервые попавшая в столицу. Он уверенный в себе молодой чело-век. Воронов сжимал кулаки, напрягал бицепсы, одновременно скрежеча зубами. Очень трудно было в первые дни. Но он хотел счастья и настойчиво шёл к нему. Через две недели понял, что первый этап пройден. Вспоминал, как ни секунды не медля заходил в кабинет к начальнику, спокойно и не сбиваясь говорил, даже запоминал указания. Раньше выходил оттуда забывший обо всём и потный, а то лишь чуть сбилось дыхание. Молодец. Случай перейти на второй уровень представился сам. Вышел из лифта, а на площадке сидят малолетки и курят. Бычки, наплёвано, легкий запах мочи. Их было пятеро, в памяти присказка, что толпа малолеток хуже паровоза, но сделал замечание. Они послали куда подальше. Воронов напрягся пытаясь выключить мозг и рассвире-петь. Залепил ногой одному из сидящих в лицо. Отшвырнул другого и ударил третьего. Босяки такого напора не ожидали и убежали. А Воронов зашёл в квартиру и сразу к зеркалу. Хотел увидел свои спокойные глаза. Но чуть опоздал, там уже вылезли ост-ровки испуга. Малолетки вернуться, могут поджечь дверь или женщине отомстить, зря он, зачем, себе дороже. Выпил сто грамм. Уже догадывался, что водка возвращает цельность. Во всяком случае укрепляет. Отмёл все сомнения и сел смотреть телевизор. Фильм шёл совершенно идиотский, но определил себе этот канал и не дёргался. Перед тем как ложиться спать, принёс из кухни топор, которым рубал мясо. К наружной две-ри подставил стул, уже не так просто будет её вышибить. Из залы перенёс телефон, чтобы был под рукой милицию вызвать. Выпил снотворного, но ночью проснулся от звонка в дверь. Прокашлялся и уверенным голосом спросил кто там.
-Тебе пиздец!
И наглый смех. Он отодвинул стул, щелкнул замками и выскочил на площадку, держа топор наготове. Только услышал топот по лестнице. Улыбнулся. Как же он смело, не побоялся выйти, молодец. Хорошее настроение продолжалось до следующего вечера. Специально пришёл, пока не стемнело, в кармане держал охотничий нож. Лифтом доехал на этаж выше, это его и спасло. Когда вышел, то услышал внизу шепот, чуть замешкался и увидел поднимающегося милиционера. Поставил нож в темный угол и пошел на встречу. Милиция ждала его. Поступил сигнал, что носит с собой холодное оружие. Воронов, памятую о цельности, пытался держаться уверенно, высмеивал такие предположения, а сам дрожал при мысли, что вдруг найдут. Но на площадках было темно, фонарь у милиционеров почти не светил, нож был в кожаном чехле и не зазве-нел, когда ставил. Милиционеры ушли, а он, изнемогший, зашел в квартиру и упал на кровать. Представлял, что могло случиться. Арест, тюрьма, может даже суд. Потом колония. Страшно было и представлять, чтобы с ним было там. Ведь цельности то нет. Он даже подумал, что взялся за дело, которое ему не по зубам. Нет в нем цельности и не может быть. Ущербен и обречен на скулеж и метания.
Так самотерзал себя почти полночи, пока не заснул. Утром встал в дурнейшем настрое-нии. Мало того, что не выспался, тело ныло от спанья в одежде, так ещё и голова забо-лела. Притом гнетущие мысли. Чтоб хоть как-то от них спастись, включил телевизор, стал щёлкать по бесчисленным каналам, пока не наткнулся на "Кавказскую пленницу". Подумал, что комедия испытанная, должна помочь. Ошибся, общее плохо ничуть не пошатнулось. Но запомнил одну сцену, точнее слова про то, что за ошибку нужно платить кровью. Так как был интеллигент и из всех видов спорта предпочитал настоль-ный теннис, то упоминание крови вызывало у него неясное волнение. Тут он ещё не-давно прочитал книжку про индейцев, которые своим идолам мазали губы кровью. Всё кровь да кровь и как-то оно в голове сложилось, что когда спускался по лестнице, спе-ша на службу, то подумал, что спасение в крови. Так мелькнуло и затихло, оставив его безо всяких подробностей. Какое спасение, причем кровь? Шёл столь обескураженный, что едва не попал под машину и только визг тормозов да водительский мат во всё горло привели в чувство. Стряхнул с себя пелену размышлений и до самой работы просто ощущал, как ему плохо. За своим столом чуть отвлёкся, хлопал по клавиатуре, говорил с сослуживцами, ожидая когда наступит белая полоса и полегчает. Склонялся больше, что с золотой мечтой о цельности придётся расстаться. Не способен, слишком умён, чтобы быть счастливым. Очень обидно выходило - для богатства не слишком умен, а для счастья слишком. Как результат оказался в промежности. Был слегка юморист и улыбнулся собственному остроумию. Даже в такой момент присутствия духа не поте-рял. Опять вспомнил о губах индейских демонов. Человеческой кровью, подлецы, мазали. Ловили пленников, резали их как свиней и мазали кровью губы. Одного враже-ского вождя долго не могли поймать, а когда всё-таки изловили, то решили простить за храбрость. А он настоял, что раз уж предназначен, то извольте резать и кровью губы помазать. Такой вот отчаянный храбрец.
Воронов спохватился, что в набираемом приказе три раза употребил слово кровь и один раз губы, хотя речь шла о маркетинговых исследованиях по погружным насосам. Стал выправлять и снова задумался. О крови. Чем-то она влекла Воронова и тревожила, хотя ранее ничего такого за собой не замечал. А тут, что ни мысль, всё про кровь, картину всякие видятся и сердце тревожно бьется, только непонятно от предчувствий какого рода. Едва дотянул до вечера, получил выговор от удивленного начальства и отбыл домой. Пока ехал, успел подумать про кровь более 30 раз. Дома стал смотреть мульт-фильмы, чтоб разогнать эти красные мысли, но мультфильмы не помогали. Кровь, кровь, кровь. Всюду и везде она проклятая и никуда от неё не деться. Хотел напиться, но должна была придти женщина. У неё муж пьёт, хватит и этого. Сидел злой, трезвый, старался не задумываться, задумывался, кровь, злился ещё больше. Поскорей бы при-шла, чтоб, понимаешь, предаться любви и выкинуть глупости из головы. Взял из шкафа два пакета орехов, слыхал, что неимоверно повышают половой тонус. Жевал, они хрустели, соленые, точно кровь. Перестал жевать, когда услышал стук в дверь. Топор в руку и пошёл открывать. Если милиция, то скажет, что шёл на кухню рубать мясо. Кровавое.
Спросил кто? Молчание. Можно уйти, но это значит, что испугался, эти придурки так и поймут. Чего он боится? Щелкнул замком. На пороге лежало женщина. Он её сразу узнал, хотя на площадке и было темно. Лежала, неужели напилась, догадался, что нуж-но поднять, взялся и почувствовал что-то жидкое на руках. Кровь. Втащил в прихожую и на свету увидел много крови. Тут же сообразил про малолетних придурков. Положил её около стены и вызвал скорую. Сам возился около неё, вспоминал мамины рассказы. Мама была медсестрой, в детстве учила делать перевязки, но забыл, напутал бинтов, разнервничался, с облегчением вздохнул, только когда увезли в больницу. Сам не по-ехал, боялся, чтобы не подожгли квартиру. Уже на следующий день заказал брониро-ванную дверь. Проведал женщину. Её оглушили, пытались насиловать, несколько раз пырнули ножом. Раны несерьезные, физическому здоровью угрозы нет, но психическое подорвано существенно. Купил все необходимые лекарства, притащил корзину фрук-тов и охапку цветов, произведя неизгладимое впечатление на всю больницу. Завидова-ли, глядя как он сокрушается возле раненной и старается угодить. Раненная и сама не ожидала такого прилива чувств, несмотря на перенесённое чувствовала себя счастли-вой и даже стала подумывать о разводе для более удачного брака.
Приходил следователь, дала показания, что напали из темноты, несколько человек, примет не запомнила, кроме того, что у один заикался. Следователь был молодой, только что после института, записал и ушёл, а Воронов не хорошо улыбнулся. В подъ-езде жил только один заика, некто Дрыча, предводитель окрестной шпаны, два раза отсидевший и ныне подвизающийся на базаре. То ли воровал, то ли мелкий рэкет, а может и то и другое. Тогда на площадке Дрычи не было, но видимо решил помочь дружкам в отмщении. Женщина говорила, что именно заика усердствовал больше всех. Хотел набить морду, но вспомнил, что Дрыче морду уже били. А потом забили на-смерть мужика, который бил. Неизвестные хулиганы и ничего не докажешь. Воронов возвращался из больницы, когда его осенило. Всё сошлось, показывая ему выход. Про-стой и несомненный. Кровь за кровь. Нужно убить Дрычу, отомстить за неё. И воссоз-дать свою цельность. Убийство несомненно укрепит его. Смоет чужой кровью свою слабость. Вон, у папуасов парень не может жениться, пока не принесет голову врага. Дикость, конечно, но может у них тоже проблемы с цельностью.
Убить Дрычу. Эта мысль заполонила Воронова. Убить. Убить для себя. Никому не скажет, не для показухи, а чтобы укрепиться. Он не маньяк, он даже не убийца в обыч-ном понимании, он просто мстит. Слышал о подставлении щёк, но был уверен, что это не путь к цельности. Может к святости и ведёт, но отнюдь не к счастью. Не нужно терпеть, оставим это для убогих рабов. Нужно быть воином, Мужчиной, цельным кам-нем, на пути которого лучше не стоять. Кровью мазать губы не будет, но сам акт. Убийство это необратимый поступок. Его не исправишь и не изменишь. Абсолют. Не какие-то мыслишки да сомнения, а холодное дыхание вечности. Последний шаг к цель-ности.
Воронов вполне понимал, что собирается сделать. Не пребывал в тумане или болезнен-ном бреде, наоборот, был спокоен и сосредоточен. В один из вечеров оделся в тёмное и вышел из дома никем не замеченный. С балкона видел, что Дрыча с компанией пьянст-вовали на пустыре возле дома. Там была самодельная беседка страшного вида. Матери-лись, гыготали, курили коноплю, в общем вели себя как обычные подонки. Воронов спрятался в зарослях молодой вербы и стал ждать, пока Дрыча отойдёт в туалет. В кустах зарезать и убежать. За пустырем была железная дорога, там стрелка и поезда всегда притормаживают. Подъехать на подножке, спрыгнуть и пойти к друзьям. Дого-ворились играть в карты. Железное алиби. Только Дрыча не уходил от компании, мо-чился прямо по соседству с компанией. Скот и есть скот. Воронов устал стоять и при-сел на траву, дожидаясь, пока компания разойдется. Доносились их матюки, потом крики, видимо началась драка. Несколько минут воплей, потом смех. И не расходились. Алиби Ворнова рушилось, посидит ещё в кустах полчаса и к друзьям опоздает, потом придумывай, что соврать. А хотел сделать всё чисто, без подозрений, чтоб с обретени-ем цельности не потерять свободу. Хотел получить счастье на свободе. И ушёл бы, но вдруг на пустырь выехали два милицейских "бобика". Был конец месяца, милиции нужна была раскрываемость, решили повязать наркоманов и обеспечить себя обильны-ми чистосердечными признаниями. Компания бросилась врассыпную, милиционеры с собаками следом. Ловили легко, в обкуренном виде далеко не убежишь. Воронов был трезв и шаге от вожделенной цельности, поэтому легко убежал от милиции и наблюдал издалека, как наркоманов утрамбовывали в машины. Вроде бы Дрычи там не было, поэтому подождал пока уедут и стал кружить пустырём, без особой, впрочем, надежды, больше для порядка. И наткнулся. Услышал его заикающиеся маты по поводу милиции. Замедлил шаг, стал красться на цыпочках. Был уже в двух метрах от спины, достал нож. Два решительных шага и удар. Наркоман ничего не заметит, он как в бреду, режь тёпленьким. Воронов почувствовал свою силу. Два шага, удар и нет человека. Может, хоть сейчас может убить. Легко и просто может. Жизнь человека в его руках. Воронов вздохнул от нахлынувших эмоций и ничуть не испугался. Он перестал бояться. Он стал целен! Громко рассмеялся и пошёл домой, привыкая к тому, о чём мечтал. О Дрычи мигом забыл, что значило это ничтожество по сравнению с происшедшим. Трещина, огромная пропасть, глубочайшая рана, столь долго досаждавшая ему была излечена, заклеена, пропала. Он целен, он один, он крепкая связка прутков, объединил и власт-вуй. Ура!
Дома хотел сразу же позвонить женщине, её уже выписали. Но во-первых было поздно, да и хотелось более менее привыкнуть цельности, узнать её больше. От волнения так и не смог заснуть, ворочался и чувствовал в себе невесть откуда взявшийся стержень. Утром глянул в зеркало и едва себя узнал. Ещё больше удивлялись знакомые. Так из-менился. Металл в голосе, тяжелый взгляд, грудь колесом, легкая походка. Куда и девался рохлеватый, неуверенный в себе юноша. Сходились на том, что возмужал. Красавчик. Барышни открыто млели и вдруг появилась возможность многочисленных предложений. Воронов не отвергал, повинуясь своим инстинктам, окончательно побе-дившим в нём. В короткое время сделался отчаянным кобелём и о любвеобильности его ходило множество легенд. Женщины волновались, мужики просили раскрыть сек-рет, а Воронов уверенно улыбался, понимая, что нечего метать бисер. Расскажи им про цельность, ведь не поймут. И зачем рассказывать, пусть сами, он ведь сам дошёл. И на все вопросы отвечал таким взглядом, что вопрошавшие вмиг замолкали. Из-за этого самого взгляда был повышен в работе. Начальники заметили его силу и зауважали. Излишне, правда, бабник, но это ничего, перебеситься. Зато как порядок наводит. Только слова скажет и все летают. Кремень, а не человек. Удвоили ему зарплату и отвели отдельный кабинет. Так что совсем счастье стало и Воронов даже слегка устал. Думал, что с непривычки. Попробуй вынести столько несомненного счастья. Активно делился ним с барышнями. Те мечтали от него зачать, чтоб иметь таких же сыновей, будто каменные стены.
Однажды с такого строительства Воронов возвращался домой. Сидел в душной мар-шрутке и мечтал, как дома окунется в холодную воду. Скорей бы. Маршрутка, как на зло, ехала медленно, с обильными остановками по поводу и без повода. К тому же набилось изрядно народа, так что совсем не продышать. Насколько Воронов был целен, но и он тяжко отдувался и утирал обильный пот. Скорей бы в ванну. Маршрутка только набрала скорость, в открытые окна хлынул воздух, чуток прохлады, но на обочину вылезла толстенная седая баба и махнула рукой. Машина остановилась, медленно от-крылась дверь, ведро, полное помидоров, две дряблые белесые руки неимоверной тол-щины, нога со вздувшимися венами на щиколотках. Маршрутка осела принимая не-имоверную тяжесть этого увядающего тела. Баба казалось заняла собой почти всё про-странство маршрутки, а оставшуюся часть заполнила острым запахом пота. Машина тяжело тронулась и поехала, заваливаясь на бок. Воронов хотел освободить женщине место, но она столь отвратительно выглядела и пахла, что делать этого не стал. Уткнул нос в ворот рубахи и стал смотреть в окно. Машина едва ползла, не обгоняя даже вело-сипедистов, женщина нависала сверху, забирая весь воздух и испепеляя жаром своего дебелого тела. Воронов начал задыхаться и впервые с ночи обретения цельности по-чувствовал слабость. Подумал, что сейчас бы выйти и пройтись пешком, на улице было прохладней, чем в этой колесной душегубке. Но нельзя потакать слабости, она случай-на и скоро пройдёт. У цельных людей не бывает слабостей, одна лишь видимость. Сидел. Отгороженный от мира стеной жирного тела, прижатый к стеклу невероятной массой огромной бабы, давно перешедшей из людей в разряд мифических чудовищ. Воронову почему-то подумалось, что её зовут Клава. И весит непременно 13 пудов. Чертова дюжина чертового тела. Амбалина. Воронов задыхался. Он не мог шелохнуть-ся, не мог двинуться, чтобы найти спасение, маленькую щель, через которую можно было дышать. В отчаянии дернул стекло, но оно запотело и не открывалось, лишь дро-жа от навалившейся массы. Воронов почувствовал, что скоро потеряет сознание. Хотел крикнуть об остановке, но язык не слушался его, вяло ворочался в голове, будто в предсмертных судорогах. Воронов попытался собраться, попытался пробить своей цельностью этот океан душащей плоти, но цельность исчезла в этом дрожащем болоте, вся без следов и остатков. Баба расплывалась по салону, слышал хрипы соседних лю-дей, чувствовал, что вот-вот треснут его кости и падёт. Слабеющей рукой потянулся к ножу в дипломате. Всегда носил с собой нож для доказательства цельности. Хотел вынуть отточенный кинжал и растерзать оковы, взрезать пленительную стену, вырвать-ся на свободу.
Но только рука коснулась рукояти, как на голову пала капля. Воронова парализовало. Он почувствовал, как капля бабского пота жжёт ему волосы, пробирает кожу и впива-ется в кость. Дикий, первобытный ужас и острое предчувствие смерти. Он не мог даже думать и ужасаться, просто застыл, ожидая скорой погибели. А капля всё жгла и жгла, когда она прободит кость и попадёт в мозг, наступит конец. И вдруг раздался хруст. Будто ударили ножом переспевший арбуз. Хруст пробудил Воронова для того, чтобы тот почувствовал, как в его череп вонзились маленькие острые зубы и терзают, пере-грызают, погружаются всё глубже. Победный стук сомкнувшихся челюстей, потоки крови, заливающиеся на ворот и жующий голос -Остановку.
У бабы был хриплый, дребезжащий голос и отвратительный, мерзкий выговор. Она вытекла своим салом из салона и все вздохнули с облегчением, даже маршрутка. Толь-ко Воронов не вздохнул, он совсем не дышал. Робко выглянул в окно и увидел, как баба жуёт в своём безразмерном рту нечто кровавое. Жует с явным неудовольствием и разочарованием. Потом взяла и выплюнула вовсе. Воронову показалось, что он заметил кусочки своей шевелюры. Но машина уже мчалась, подальше от страшной пассажирки, едва не убившей всех. А Воронов чувствовал удивлённые взгляды со всех сторон. А ещё то, что у него откушена часть головы. Левая часть, вместе с ухом, боковиной и частью темечка. Выгрызана страшными челюстями той бабы. Воронов подумал, что пожалуй, не сможет жить без части головы, наверное умрёт и от этого сделалось очень обидно. Маршрутка резко затормозила. Водитель выскочил из кабины и открыл дверь салона.
-Выходи! Ты мне все сиденья вымажешь! Выходи!
Пассажиры молчали и отворачивались. Кровь лилась из раны, боль и ужас.
-Выходи!
-Мне голову откусили!
Воронов обрадовался, что хоть может говорить.
-А мне плевать! Не я кусал, а мне потом кресло отмывать, хозяин голову снимет!
Водитель поперхнулся, поняв несвоевременность выражение. Смотрел. Выкинуть пассажира боялся, хотя был силён. Но неизвестно, что можно ожидать от человека с надкушенной головой. Здорово надкушенной, может даже на треть. Эта баба, мерзавка, что наделала.
-Ну выйди, по-человечески прошу! Выйди!
Воронов поднялся и зашатался, ещё непривычный к отсутствию большого куска голо-вы. Чуть не упал, но наткнулся на множество выставленных рук. Пассажиры вымазы-ваться не хотели и вдруг откушение головы заразная болезнь. Вытолкнули и маршрут-ка, взвизгнув колесами, умчалась. Воронов остался стоять на обочине. Возле кладбища. До дома по прямой был километр, но Воронов почувствовал слабость и тут же сел. Хотел потрогать ругами голову, но побоялся занести заразу. Заплакал. Слезы текли по уцелевшему лицу и падали на брюки. Рядом мчали машины, их водители старались не обращать внимание на человека с надкушенной головой. Прохожие старательно обхо-дили, даже собаки, поначалу привлеченные запахом крови, начинали испуганно выть, перенимаясь его ужасом. Воронов ждал смерти. После того, как злонамеренная ста-рушка откусила ему кусок головы, он ни разу не вспомнил о цельности. Ни разу. Мо-жет воспоминания хранились в куске головы, пережеванном бабой, может шок. А мо-жет люди перед смертью и не думают о цельности.
Воронов хотел лечь, но подумал, что песок с обочины попадёт ему в голову и это непо-рядок. Сидел, слёзы кончились, захотелось пить, а смерти всё не было. Нигде не слы-шал о надкушенных головах, но догадывался, что с таким органом долго не живут. Удивлялся, что совсем не больно. Только ощущение пустоты, какого-то недостатка. Рядом остановилась машина, оттуда вылезли два невысоких и толстеньких гаишника, похожих на помидоры сорта "Бычье сердце". Удивленно уставились на Воронова. Уже и жалели, что остановились. Думали сбили мужика, сейчас его опросить, найти винова-того и давить на взятку. А тут с надкушенной головой. Странно как-то и нехорошо. Бросили бы, но в городе гостила иностранная делегация, вдруг будут проезжать, заме-тят, от начальства потом ругани не оберешься. Вызвали скорую и прикрыли Воронова бортом машины, чтоб в глаза не бросался. Стали расспрашивать и подумали, что пьян. Молол про какую-то кусючую бабу, чуть не задохнулся, тоны жира. В явном бреду, это и к лучшему. Походя, обследовали карманы, заглядывали в голову, интересно было посмотреть, как мозги устроены. И ведь много отхвачено, как и живёт человек. По-правляли фуражки, лишний раз убеждаясь, что у них головы в целости и сохранности.
Приехала "Скорая", осмотрели Воронова, но брать отказались. Потому как труп, трав-мы несовместимые с жизнью. У него ж треть головы отхвачена, что ж мы ему сделаем? А что живой, так "Скорая" помощь должна оказывать, а не за чудеса природы отвечать. Нельзя жить с такой головой и точка. Хотели уехать, но гаишники не пустили, чувст-вую обузу. Препирались, а Воронов сидел на ещё теплом бордюре и потихоньку ощу-щал, чего это с ним сталось. Достал из кармана носовой платок и чуток прикрыл зияю-щую дыру в голове. Для марафета и мозги стали мерзнуть. Страшно было ощущать в голове лёгкие порывы ветра. Тут ещё гром загремел, явно собирался дождь, потому оно так и парило. Воронов испугался, что натечет в голову, разбавит мозги и конец. Потом подумал, что всё равно ведь конец. Потом, что если до сих пор жив и никаких призна-ков смерти не ощущает, то, пожалуй, и дальше жить будет. Потом стал кричать, чтоб спасали, забрали из под дождя. Но никто брать не хотел. Он кричит, они ругаются, гром уж рядом, скоро упадут первые капли, что будет. Воронов засобирался вставать, хотел бежать домой сам, но его не пустили, поскольку нельзя, чтоб по улицам бегали люди с надкушенными головами. Наконец "Скорая" предложила подвести до дома. Кровь с него уже не текла, так что много не вымажет и скорой спокойно. А то оставь, потом жаловаться начнут, что бросили раненого человека. Начальству потом не объяснишь, что человек был раненный временно, а так труп чистой воды. И кто ж его так?
Погрузили в машину и "Скорая" помчала, повинуясь указаниям Воронова. Довезли и даже помогли подняться на этаж, там ещё сунули ключ в скважину, сам не мог из силь-ной потери ориентации. Попрощался с медиками, дверь на засов и упал в кресло. Не-много успокоился, всё-таки дома. За окном уже вовсю барабанил дождь, сверкали молнии. Нужно закрыть форточку, а то ещё молния сюда попадёт. Хотел встать, но закружилась голова, закружилась как-то кособоко, видимо сместился центр тяжести. Из-за травмы. Воронов называл происшедшее так, потому что говорить об укусе было страшно. Но и от травмы стало страшно. Воронов вдруг почувствовал тоску. Никогда у него не будет целой головы, никогда. Вечная рана и как же жить. Он уже почувствовал, что будет жить, но радости не испытал. Дырявая голова. Решил набираться сил, чтобы пойти к зеркалу. Надо ж хоть посмотреть на себя, правде в лицо. Знал, что увидит не-что страшное, но человек привыкает ко всему. Сначала страшно, потом и нормально. Выдохнул и поднялся, перебирая руками по стене пошёл к зеркалу в прихожей. Вклю-чил там свет и посмотрел. Окровавленный платок прогибался вовнутрь. Сдёрнул его, зашипел от боли, видимо платок прилип к мозгу. Снова посмотрел. Дыра в голове. Начиная от середины темечка, кусок затылка, пол уха и сантиметра три до виска, на этой площади череп отсутствовал и присутствовала, насколько ей позволяла собствен-ная сущность, дыра. Края неровные, с явными следами зубов. Воронов стал косить глазами, чтобы увидеть последствия в голове. Видел плохо. Тогда пошёл в ванную, уже почти не касаясь стен, привыкал к новому центру тяжести. Тщательно вымыл руки, протер их одеколоном и полез к себе в голову. Осторожно, едва-едва прикасаясь, ощу-пывал он свои мозги и прочее головное содержание, испытывал лёгкую дрожь и непо-нятное, новое чувство внутренней головы.
Ему повезло. Проклятая баба мозга отхватила самую малость и видимо малозначимую часть. Потому что сразу стал думать логически, потом творчески, считал, придумывал рифмы, запоминал и всё удавалось. То есть глупее он не стал. Даже улыбнулся и тут же заплакал. Уж очень жалко выглядел, с надкушенной головой и улыбчивый. Как же дальше, как же быть? Зазвонил телефон. Сперва хотел не брать, но вдруг это насчёт его головы. И жадно схватил трубку. Звонила одна из его многочисленных женщин, пред-лагала ночь страсти, когда отказал, начала умолять, положил трубку. Не до женщины ему сейчас. Воронов вернулся к зеркалу. И вдруг сама, из неизвестных глубин, всплыла мысль, что кончилось его счастье. Кончилось. Потому что не быть ему цельным, с такой-то дырой никак не быть. Не сдался, сопротивлялся, размышлял, что есть разница между цельностью тела и цельностью духа, но глядел на свою обкушенную голову и понимал, что может разница и есть, а вот цельности нет и не будет. Стало горько на душе, ноги устали, вернулся на кресло в зале. Включил телевизор, чтобы забыться. А там на одном канале сериал про охотников за головами, а на втором народная игра "Сам себе голова". Нестерпимо напоминающие о происшедшем. Выключил телевизор, выключил свет и остался сидеть во тьме. Хотел сосредоточиться и думать, но прилетел комар, стал жужжать, летать вокруг, явно намереваясь попить крови. Воронов скривил-ся, когда представил, что будет если комар воткнёт своё жало прямо в мозг. Отгонял комара, но убить никак не мог. Это бесило и раздражало, мелкое насекомое, не дающее спокойствия в такой тяжелый момент. Ушёл от него в туалет, где заперся и хотел под-переть лоб руками, чтоб думать, но вспомнил, что о непрочности головы, не дай бог и лоб провалить, так это ж беда будет. Совсем беда. Упёрся спиной в сливной бачок и стал рассматривать голую женщину с календаря на двери. Хотел улыбнуться, всегда улыбался, когда видел голых женщин, но вместо этого заплакал. Потому что не будет у него больше женщин, во всяком случае красивых. Кто позариться на дырявую голову?
Ему не быть больше счастливым. Камень сей мысли душил и повергал, проникая в самые потаенные уголки души и обосновываясь там по-хозяйски - всерьез и надолго. Счастье ушло навсегда. Не бывает счастливых людей с дырявыми головами. Он не сможет быть цельным, не сможет быть сильным и господином, он инвалид. А что будет зимой? Какая шапка ему нужна и где её взять, чтобы прикрыть зияющие пустоты сво-его неполного черепа? Мысль о том, что зимой, в морозы, его мозги могут запросто вымерзнуть вернула Воронова из возвышенной метафизики в текущую термодинамику и прочие наглядные вещи. Дыра в голове и как с ней жить. Ведь это открытая рана, её нужно прикрывать, нельзя сильно крутить головой, чтоб мозги не выпали, вовсе при-дется забыть о резких движениях. Как с ней спать? Даже если лежать на затылке, то мозги могут вытечь и измажется наволочка, а на одном боку как улежишь? А как голо-ву мыть? Ведь шевелюры осталось весьма прилично и уже сейчас она напитана кровью и нуждается в помывке. Вопросы, вопросы, вопросы.
Но обдумывая их Воронов почувствовал небольшое облегчение, так как хоть не на долго смог отвернулся от ужасающего утверждения своей судьбы. Думать как спасать голову от мороза, куда легче, чем о полном своем несчастии до самой смерти. Тем более, что с морозом придумал - замотать голову длинным шерстяным шарфом и свер-ху шляпу. А что придумать против вечного несчастия? Поэтому, сосредоточившись на мелочах, Воронов просидел несколько часов на унитазе, вполне представив свою гря-дущую жизнь по деталям, но общей картины упорно не складывал. Пошёл спать. На голову надел купальную шапочку, оставшуюся после одной из любовниц, лег на бок и припёр себя несколькими одеялами, чтоб во сне не переворачиваться. Мозги то не выпадут из шапочки, но не хотел, чтоб соприкасались с чужеродными предметами. Побаивался ужасных снов, каких-нибудь уродств, химер, чудовищ и ужасов, но спал спокойно, только бок отлежал и уже под утро приснилось, что та баба откусила его напополам.
Оказалось, что бок цел, только чуть онемел. Воронов этому обрадовался и позвонил на работу, что сегодня не придёт. Говорил сильным голосом и когда положил трубку, то почувствовал, как вдруг участилось сердцебиение. Как-то незаметно в него вселилась надежда. Что главное цельность духовная. Коль её приобрел, то надкушенная голова конечно испытание, но совсем не смертельное. Выдержит. И вовсе не обязательно для него в дальнейшем отсутствие счастья. Лишь затруднительно, но он же сильный и всё равно добьется, несмотря ни на что. Так вот. Воронова накрыло волной уверенности, в порыве стукнул кулаком о пол и тут же осёкся, почувствовав, как мозги едва не выско-чили из головы да шапочка помешала. Призвал себя к осторожности, поставил чай и начал готовить бутерброды. Никакой эйфории. С дыркой в голове не до эйфории, но он рисовал себе дальнейшую свою жизнь шаг за шагом. Сначала в милицию, баба должна ответить за сделанное. Ответить по всем закону. Тогда, в маршрутке, он растерялся, он был ошарашен происшедшим, кулаки разжались, воля сникла, цельность отступила. И он сломался. Сидел на обочине и плакал, вместо того чтобы привлечь бабу к ответу. Она не имела права откусывать ему голову. Не твоё - не трожь, а коль покусилась, то отвечай. Хорошо её запомнил и найти её легко, потому что не много в городе столь огромных баб. Вспомнил её запах, тупое, танкообразное давление огромного тела и схватился за стол, чтобы не испугаться ужасного образа. Он сильный, он не боится, он целен. Шептал себе эти слова и смог выстоять. Заварил крепкий чай и пошёл в ванную залить водой окровавленные вещи. Напишет заявление, опознает бабу, потребует суда. Никаких отступных, пусть даже не заикаются. Натворила, отвечай. Понимал, что дело будет громкое, набегут всякие зеваки и журналисты, но он же цельный, не отступит. Добьется, чтоб примерно наказали преступницы и тогда уж будет жить дальше. Выпил чая, сжевал бутерброд и стал одеваться. Удобнее всего было оставить на голове рези-новую шапочку, но идти средь бела дня в ней по городу было неудобно. То есть он был цельный, мог в любом виде ходить, ему наплевать на чужие осуждения, но решил, что лучше надеть широкополую плетенную шляпу. А под неё свежий носовой платок. Еще один про запас. Так и вышел из квартиры, щелкнул замком и увидел, что красавица бронированная дверь изуродована матерными надписями и безумными рисунками. Вернулся в квартиру, пробовал вытирать тряпкой, но краска засохла. Пришлось вместо милиции красить дверь по новой. Это оказалось делом серьёзным. Мало того, что на-клонятся ему было неудобно, так ещё и пары краски, попадаю напрямую в мозг вызы-вали головокружение и даже всякие галлюцинации. Несмотря на уверенность и с тру-дом создаваемые желваки, Воронов чувствовал слабость, простую физическую сла-бость. Появись сейчас наркоманы, взяли бы его тепленьким, потому что сопротивлять-ся он сейчас не мог. Когда окончил работу, запер дверь и с облегчением упал на диван. Осторожно и сознательно, мозги ничего не почувствовали. Спать не хотелось, читать с пробитой головой побаивался, поэтому включил телевизор. А там опять. На одном канале молодежная игра "Работай головой", на другом исторический фильм о гильоти-не, а на третьем программа для путешественников "Целый мир". Целый. Выключил. Встать, чтобы поставить какую-нибудь кассету, сил не было. Лежал и смотрел на пото-лок. Тот был девственно гладок, ни трещины, ни вмятины, на которые бы полагалось смотреть и придумывать про разные страны. Пришлось задуматься о наркоманах. Ни-чуть их не боялся, но с дырявой головой не мог рассчитывать на сопротивление. Драть-ся уж явно не сможет. Во всяком случае пока. Нужно на них в милицию. Чтоб хотя бы припугнули. Наркоманы милицию боятся. Улыбнулся. Бабу в тюрьму, наркоманов запугать, а дальше всё, как по писанному. Воронов чуть повернулся и диван едва за-метно скрипнул, разбудив воспоминания. Как же диван истошно скрипел, когда здесь были женщины! Зажигал, ох зажигал. Воронов подумал, что если он драться сейчас не может, то как же барышни. Ведь процесс порывистый, напряженный, голова вроде и не ахти как задействована, но попробуй сохрани её в недвижении. Придётся в резиновой шапочке, да ещё изолентой её перетягивать для надёжности. Выглядеть будет смешно, но куда денешься. Как человек цельный, в женщинах нуждался и останавливаться в подвигах намерен не был.
Воронов слегка помечтал, потом встревожился, не повлияло ли откушение головы на потенцию. Вдруг важные связи задеты или прочее. Стал мечтать более активно и почти сразу увидел, что всё в порядке. Прибодрился, откуда и силы взялись идти в милицию. Переоделся, чтоб краской не пахнуть и двинулся потихоньку. Отделение было не дале-ко, через квартал, за полчаса неспешной ходьбы дошёл. Выглядел в своей шляпе забав-но, прохожие оборачивались, постовой удивленно уставился. Воронов улыбнулся, когда представил переполох, приди он без шляпы. Тут же обрадовался, что может с юмором думать о беде, значить пережил и победил. Постовому объяснил, что хочет подать заявление о нанесении тяжких телесных повреждений.
-Чего?
-Головы.
Постовой как-то нехорошо заулыбался и стал кивать головой будто дебил. Воронов чужую тупость терпеть не хотел и чуть повысил голос, упомянул где работает. Фирма его была серьёзная, на постового повлияла, хоть мерзко улыбаться и не престал, но позвонил, вызвал следователя. Сказал минутку подождать. Воронов отошел рассматри-вать стенд "Их разыскивает милиция ", читал о преступниках и без вести пропавших, затылком чувствуя любопытство постового. Частью затылка, но вполне отчетливо. Улыбался глупости мента. Удивился похожести одного бандита, разыскиваемого за двойное убийство в Никополе, на сторожа с работы. Недавно парень устроился, нужно будет пораспрашивать. Окликнули. Какой-то невысокий, худенький мужичок лет три-дцати пяти и потасканного вида. Представился, как следователь Редько и повёл в каби-нет. Скорее конуру с потрескавшимся столом неизвестного возраста, стульями инвали-дам, трезубом на отставших обоях и танком на деревянной подставке. Под гусеницами танка было всунуто несколько гривен. Воронов приготовился к беседе с тупым челове-ком, вздохнул и рассказал о происшествии в маршрутке. Без ярких подробностей, сухо, по-деловому. Ехал, вошла, откусила, вышла, потом и выплюнула, тварь такая.
-Её нужно срочно арестовать.
-Кого?
-Бабу эту. Она ведь может ещё столько натворить, что не дай бог. Представляет, если бы не я ехал, а ребенок, она бы ему по самую шею могла голову отхватить. Она же потенциальная убийца, может даже и кинетическая.
-Какая?
Следователь разинул рот и нервно стучал ручкой по столу. Воронов слышал о тупости милиции и вежливо объяснил смысл слов кинетический и потенциальный. Следователь вдобавок стал хлопать ресницами. Клинический случай. Воронов сделал несколько глубоких вдохов, чтоб успокоиться. Надеялся, что следователь перейдет к более конст-руктивным действиям, а не только к показу безмерного своего удивления. Не тут было.
-Вы собираетесь меры принимать или нет?
-Что?
-Как что! Мне откусили порядочный кусок головы, почти треть, а вы что! Я хочу что-бы её наказали!
-Одну минутку.
Следователь выскочил из кабинета, будто ошпаренный. Воронов продолжал успокаи-ваться, полез рукой под шляпу, поправил платок. Всё будет нормально. Конечно уди-вятся, не каждый день головы надкусывают, но зато и внимание будет особое. Резо-нансное преступление. Интересно, будет ли болеть голова. Одно дело, когда за чере-пом, а тут открытое всё, можно помассажировать где болит, массаж всё лечит. А ны-рять то он не сможет. Ещё в студенческие годы Воронов был на море, там открылось, что хорошо ныряет. Доставал со дна и из расщелин волнорезов красивые ракушки. Но дарить их барышня стеснялся, поскольку был тогда несчастлив и цельностью не обла-дал. Чудак был. Теперь бы, попади на море, времени бы не терял. Только не сможет он теперь нырнуть и достать рапана. Чтоб повысить настроение, подумал, что он сейчас и без ракушек барышню очарует. Он сила. Напряг бицепсы, крепок, крепок. Следователь не возвращался. В туалете засел, что ли. Воронов стал осматриваться в кабинете, уди-вился стёртости пола, заметил тёмные пятна. Наверно кровь, били подозреваемых. Вспомнились многочисленные рассказы о милицейских жестокостях. Ласточки, слони-ки, по почкам, особые удары, после которых не остаётся синяков. Заметил листочек на столе. Сплошь исчерканный, но различил несколько самолётов. О небе мечтает, под-лец. Воронов усмехнулся. И где это летчик бродит. Стал придумывать, как будет зани-маться физкультурой. Это дело бросать нельзя, цельный человек должен быть сильным не только духовно, но и физически. Можно подтягиваться, гиря тягать, отжиматься. А вот пресс качать, бегать и тем более плавать не сможет. Да, поддерживать физическую форму теперь будет трудно. Но у него есть воля, он цельный и сможет. Победоносно огляделся после чего пришёл следователь. Ещё с каким-то мужиком крупного строения и совершенно лысой головой. Представился как старший следователь Харченко. Ог-ромный загорелый и совершенно целый череп чуть расстроил Воронова. У него ведь не хуже да только в прошедшем времени.
Опять объяснил свои требования. Немедленно арестовать, как опасного преступника и судить. Преступление тяжелое и несомненное.
-Погоди, так она тебе что ли голову откусила?
-Мне. Только не откусила, а надкусила. Тварь такая, больше трети.
Теперь они захлопали глазами оба и улыбаются. Идиоты. Воронов понял, что не дове-ряют. Принимают за сумасшедшего или что-то в этом роде. Осторожно снял шляпу, затем платок и повернулся дырой к стражам правопорядка.
-Смотрите.
Они в обморок не упали, всё-таки не первый год на службе, но долго глазам поверить не могли, даже матерились по этому поводу, что такого быть не может. А ведь повида-ли. Раз даже был случай когда пришёл мужик, а изо лба у него кусок арматурины тор-чит. Малолетки напали, но он выстоял и даже до милиции добрёл. Приехала "Скорая", осмотрела, говорят, что ему шевелиться нельзя иначе смерть. Уложили в холле на диван и стали вынимать. Не выходило. Тогда обыкновенными гидравлическими нож-ницами торчащий кусок отрезали, а с остальным решили везти. Мужик всё это время в сознание был. И потом выжил. Чудо. Но тут голова с явным следом укуса! Кусок чере-па выеден, а мужичок живее всех живых и требует возмездия.
-Может тебе в больницу надо?
-Мне надо, чтоб вы её поймали! Она уже скоро как сутки на свободе ходит. А вдруг ей понравится головы кусать, попробует крови, войдёт во вкус! Срочно арестовать и в одиночку.
-Сутки? Тебе что вчера откусили?
-Надкусили, надкусили! Вчера, вечером.
-А где ж ты всё это время был?
-Дома. Я бы раньше пришёл, но дверь пришлось красить.
-Что делать?
-Дверь красить. Наркоманы, твари, изрисовали всю. На них тоже хочу пожаловаться, чтоб приструнили. Раньше я и сам их воспитывал, а сейчас сами видите - не боец. Пока вот заживёт.
-Мы сейчас.
Оба вышли. Воронов запомнил крупные капли пота на черепе. А в кабинете не жарко. Нервничают. Все беды нашей страны в полном отсутствии профессионалов. Нет их, одни бездари. Вот и эти вместо выполнения должностных обязанностей моргают. Про-фессионалу всё равно голову надкусили или ножом пырнули. Есть факт, должны быть действия. Так и только так. А эти бегают в коридор, будто первоклашки. Вздохнул. Стал думать о судьбе родину, отыскивал причины за что такое наказание. Примерно на середине размышлений следователи вернулись. Выглядели смущенными, мялись.
-А хоть свидетели есть?
-Полная маршрутка. Номера я не запомнил, но водителя я узнаю. Потом меня гаишни-ки видели, "Скорая" приезжала, всё как полагается.
-И что "Скорая" сказала?
-Редкий случай.
-Да уж.
Они задали несколько вопросов и с облегчением обнаружили, что не псих. Дальше дело пошло легче, записывали показания, заполняли какие-то формуляры, переспрашивали. За полчаса сделали и вызвали гаишников. Те приехали быстро, увидев Воронова за-смущались и стали объяснять, что делегация, улицы нужно было очищать. Всё под-твердили. Помогли и маршрутку вычислить. Нашли хозяина машины, уже темнеть начало, когда поехали к шоферу домой. С тем чуть припадок не сделался, когда увидел Воронова. Подумал, что на него всё свернут, плакать начал, про двоих малых детей рассказывать. Успокоили, стали расспрашивать, тоже подтвердил. Следователи всё записали и попрощались с Вороновым. Сказали, что найти бабу будет не проблемой, тем более что водитель указал район, где несколько раз эту слониху видел. Сказали завтра к обеду зайти.
Воронов возвращался домой уже по темному, специально купил стеклянную бутылку с водой, чтоб было чем отбиваться. Ожидал наркоманов, но обнаружил под дверью одну знакомую. Сказала, что два часа ждёт и даже чуть вымазала платье, опершись о дверь. Пригласил её зайти, про шляпу отшутился, достал из холодильника бутылку вина и легкую закусь. Находился в состоянии приподнятом, собирался сам себе доказать, что всё будет по прежнему и никакого ущерба, разве что в весе. Говорил уверенно, смотрел победителем и даже несуразная шляпа не смогла помешать. Знакомая явно млела от его силы и дело было сделано да поспешил шляпу снять. Дыра в голове подействовала страшно, женщина закричала и потеряла сознание. Когда привёл в сознание, то попы-талась убежать, прямо в полураздетом виде. Едва заставил одеться. Когда ушла, то допил вино, сидя на балконе и наблюдая за звездами. Она просто дура. Ну и что - голо-ва надкушена. Эка невидаль. Главное, что в голове всё на месте и прочие места не повреждены. Дура. Сплёвывал в открытое окно и как не старался, но злился. Распалил-ся, а она ушла. Истеричка. Ничего, придёт. Цельные, сильные мужики сейчас редкость, для женщины же это мечта. Сладкий сон. Чувствовал как наливается желанием. Так ещё не накрывало. Похоже, что от надкушения головы не ослабление половой функции случилось, а совсем наоборот. Укрепление и существенное. Чувствовал в себе силы перекачать целый женский батальон. И ещё роту телефонисток. Улыбнулся. Злость прошла. Против комаров установил в комнате специальное устройство. Надел резино-вую шапку, положение закрепил и баиньки. Видимо от усталости обошлось совсем без снов. И хорошо. А то ведь в глубине души боялся, что в связи с дырой будет в голову разная чепуха лезть, не встречая на пути своём препон. Но пока обходилось.
Утром отварил макарон, открыл банку тушенки и плотно позавтракал, чуть встрево-женный отсутствием аппетита. Чревоугодником не был, но покушать любил, а тут глотал вкуснейшие макароны по-флотски будто траву. Даже булка с сыром и сливовым джемом не произвела своего обычного магического действия. Полная безвкусица. Неужели в откушенном куске находилась часть мозга, ответственная за аппетит и вкус? Навернул в рот щепотку соли и тут же скривился. Солёная. Приободренный стал оде-ваться. Снова позвонил на работу, сообщил, что болен. Ему очень вежливо намекнули о больничном. Организация была строгая, порядок во всём. Больничный так больничный, Воронов ни на секунду не сомневался, что выправить его будет не сложно. Так сказать факт на лице. Но пошёл сперва в милицию, хотел опознать бабу и тогда только идти к врачам за справкой.
В отделении его встретил другой постовой, но ухмылками полностью повторяющий вчерашнего. Где они кретинов подбирают. Правда и сам дал промах, что не запомнил фамилии следователей, но описал второго, с лысым черепом, постовой понял о чём речь, позвонил. Следователь вышел минут через пять и повёл к начальнику. Воронов так и ожидал, что делом заинтересуется начальство, на этом же можно и звездочку очередную заработать, у них нюх на такие вещи должен быть развитый. Начальник был невысокий коренастый служака с большим красным носом, залысинами и бородавкой на праве щеке. Откровенно неблаговидный тип. Представился майором Безруцким. Сказал, что дело закрыто.
-Как это закрыто?
-Обыкновенно. Не было ничего. Вот показания свидетелей.
Тут были и гаишники и "Скорая" и водитель, даже несколько пассажиров. Все написа-ли, что видели, как выходил из маршрутки с целой головой, а что дальше было - темень покрытая мраком.
-Так они ж вчера другое говорили!
-Парень, я ж тебя понимаю. Обидно, что случилось такое, но ты свои то проблемы на нас не перекладывай.
-Я не перекладываю, я требую, чтоб её нашли и наказали!
-Её нет в природе.
-А кто мне голову надкусил!
-Не знаю и не хочу знать. Потому что "Скорая" сказала, что такого не может быть. Не может. Всё это бред твой, поэтому ты лучше о россказнях своих забудь, для тебя же лучше будет.
-Вы что мне угрожаете?
-Я тебе как лучше желаю!
-А вы не меня не кричите!
-Ты что буйный?
-Я требую возбудить уголовное дело против неё!
-Нет.
-Но почему!
-Её нет.
-Её же видели!
-Видели, а потом вспомнили, что ничего такого не было.
-А голова, моя голова, вот это!
Воронов скинул шляпу и платок. Тыкнулся раной прямо в начальственное лицо.
-С этим то как быть?
Начальник был к надкушенной голове подготовлен рассказами подчинённых плюс имел крепкие нервы, но и тут отшатнулся, хотя не проронил ни звука.
-Я вас спрашиваю, с этим как быть? Это вам не факт, не доказательство! Человека искалечили, я налоги платил, а теперь с дырявой головой!
Они молчали.
-Если вы мер принимать не хотите, то я начальству вашему пойду!
-Никуда ты не пойдешь.
-Вы мне угрожаете?!
-Будешь кричать, отправим в психушку, как буйного.
-Значит мало того, что неизвестные бабы нас за головы кусают, так ещё и защиты от родного государства не дождаться!
-Кого вас кусают? Ты ещё знаешь, кого покусали?
-Мне хватает меня самого!
-Не кричи. Мужик, ты пойми, что криком дело не решишь. И нас пойми. Мы ж не по лени и не просто так, а потому что нельзя по такому факту дело заводить. Вдруг всплы-вёт факт, представляешь, что с нами в Киеве сделают. Нам теперь головы пооткусыва-ют. Как тебя по отчетности пускать, скажи пожалуйста? Как? Под каким видом или соусом, если даже со скорой говорят, что ты неизвестный факт. А если не дай бог га-зетчики набегут, совсем скандал выйдет. Так что нельзя. И давай договоримся, что ты дурь свою бросай. Откушенное ты себе не вернёшь, так что забудь. Бабу мы ту нашли, пристрожили, она денег предлагает, в компенсацию. Не большие деньги, но приятные. Так что возьми и голову не морочь. Ни себе ни нам.
-Значит за копейку простить, что она мне голову откусила?
-Не за копейку, а за две тысячи, долларов. Бери. Тем более, что другого выхода то нет. Совсем нет. К начальству нашему ты не дойдешь, потому что ему лишние заботы ни к чему и никто показатели портить не будет. Лучше иди к врачам, пусть они тебе голову заделают и живи себе. Бабских денег тебе на приличный юг хватит и другое разное оздоровление.
-Вдруг она ещё кого-нибудь покусает?
-Тебе то какое дело?
Воронов понимал, что сейчас можно разозлиться, запсиховать, наделать глупостей. Потому что перед ним стена. Система. Пойдёт против неё и будет раздавлен. Даже он, сильный и цельный. Не романтик и не трус, чтоб закрыть глаза и в атаку. Нужно быть хитрым. Сейчас нужно отступить. Пререкаться не получиться, потом решит, что де-лать.
-Ладно ребята. Только не две тысячи, а три, всё-таки голова, сами понимаете.
И улыбнулся. Они вздохнули с облегчением. Нормальный человек, всё понял и теперь торгуется. Конструктивный подход. Баба платила пять тысяч, три хотели взять себе, но придется разделить пополам. Ишь жук какой, в голове дыромаха, а помнит, что три тысячи лучше двух орёл. Расстались почти друзьями.
Воронов вышел из отделения и пошёл в парк думать. Ну действительно, что толку, если он даже посадит бабу. Это будет стоить ему многих сил и опозорится, как идиот. Не подумал, что при суде о его голове могут узнать все. Потом будут насмехаться, хулига-ны всякие захотят посмотреть. Он не боялся, он целен, но незачем создавать себе лиш-ние проблемы. А так втихую возьмёт деньги, может этого хватит на ремонт головы и последующее оздоровление. Необычайно ясно представилась картина железной латки. Кусок нержавейки с заклёпками и на завесах. Закрыть и он повторяет форму черепа, закрыть и нормальный человек, если особенно не всматриваться. Воронов стал осмат-риваться в поисках свободной скамейки ибо ноги подкашивались. Он почти оконча-тельно расстался с мыслью о том, что сможет стать целым телесно. А тут так всё про-сто. Какая-то металлическая латка и всех делов. Как в сказке. То есть он проживёт и так, главное, чтоб была цельность души, чтобы воля, сильный и не обременённый со-мнениями. А целая голова или нет, это уж не суть важно. Но если можно склепать голову, то чего бы и не сделать. Притом деньги будут. Три тысячи. Он скопил чуть меньше, теперь сбережения удвоятся. Горя без добра не бывает, кажется так народ выражается. Да, неприятно, что голову надкусили, но зато проверил свою цельность и оказалось, что настоящая без изъяна. Любой бы другой сломался, а цельному человеку всё по плечу. Близость головы и укуса была неприятна, поэтому подумал, что море по колено. Но это звучало слишком разухабисто, слишком неряшливо для цельного чело-века, сосредоточенного и сильного. Бросил слова и стал представлять заплату на голо-ве. С завесами будет как дверь. Конечно в самолёт с такой не попадешь, металлоиска-тель вмиг обнаружит, но он летать и не собирался.
Нашёл скамейку и сел, чтобы отдохнуть да подумать о грядущих действиях. Нужно идти в больницу, взять справку и поинтересоваться, как можно голову заделать. Если можно быстро, то сделать и выйти на работу. Нет, значит выходить на работу, а потом уж на операцию ложиться. Воронов часто натыкался в газетах на достижения медици-ны и с каждой секундой укреплялся в мысли, что недостаток его головы врачи смогут восполнить. Очень даже легко, чепуховая операция, почти аппендицит. Может даже кость нарастят, а если железо, то так хорошо, что и купаться можно будет, правда глубоко не нырять. Но рапаны Воронову были не нужны, он и без рапанов мужчина хоть куда. Победоносно сплюнул и вздрогнул, когда рядом гавкнула собака. В порывах приятных мыслей не заметил, как рядом на лавочку присела парочка с собакой. Пароч-ка активно целовалась, а собака плотоядно глядела в упор на Воронова и облизывалась, будто перед витриной с колбасой. Воронов сперва не сообразил в чём загадка столь дерзкого поведения собаки, но потом сообразил, что кровь чует. Хоть рана и не крово-точила, но кровью видимо пах и возбуждал в собаке рефлексы на свежину. И мухи рядом вились, правда без всякой надежды на проникновение под плотно одетую шапку.
На собаку не обиделся, потому что несмотря на всенародную любовь считал сих жи-вотных второсортными. Однажды был у родственников в селе, зима, сидели за настоя-щим самоваром в кухне, глядели на заснеженный огород. Там торчали столбики, кото-рыми летом подпирали помидоры. На столбе сидела ворона и грелась в жиденьких лучах солнца. Тут откуда ни возьмись выскочила собака и лаем ворону согнала. Только хотела удалиться победительницей, когда ворона вернулась с двумя подружками. Сели на три разные столбы и началось форменное издевательство. Ждали, когда собака под-бежит, перелетали на другой столб, противно каркали и кивали клювами. Собаку быст-ро вымотали, а уж унизили так больше всякой меры и собака ушла, поджавши хвост. Воронов почувствовал гордость за свою фамилию и гордо глянул на хозяев, бедных сельских людей с собачьей фамилией Будкины. Правда вечером один из Будкиных, троюродный брат, обыграл Воронова в шахматы, но тот вспомнил утреннее издева-тельство и почти не обиделся. А собак с тех пор не уважал. Вот и этот, вылупился, как дурак и облизывается. Свинья ты братец, а не собака.
Воронов хитро посмотрел на пса и ушел в районную поликлинику организовывать себе больничный. Организация, где работал, была серьёзная, всё должно быть чин чином. Справку возьмёт и к хирургу, по идее хирург должен разобраться в укусе головы. При-думал непременно сделать на дверке замок, чтоб можно было закрывать. На всякий случай, всё-таки голова. А ключик будет носить на шее, как крестик. Воронов забав-лялся придумками своего головного устройства и не особенно тяготился в очереди у регистратуры. Взял направление к терапевту, посидел ещё там у двери и наконец за-шёл.
-Здравствуйте доктор. Мне нужен больничный.
-А что случилось?
-Да вот, голову травмировал.
Воронов не хотел долго объяснять, что и как случилось, неудобно рассказывать, что какая-то явно малообразованная баба так его увидела, поэтому снял шляпу и платок, повернувшись к доктору раной. Тот среагировал неадекватно, стал шипеть, пускать пузыри и отворачиваться, будто от этого что-то изменится.
-Да вы не волнуйтесь так, всё со мной в порядке, только нужно несколько дней, чтоб силы подкрепить, дней на пять больничный.
Терапевт, ни сказав ни слова, выбежал из кабинета, громко хлопнув дверью. Воронов немного удивился. Ну от врача то он не требовал каких-то особых действий. Просто выпиши больничный и забудь. Так нет же, претворяется девочкой, бегает, дверями хлопает. Какое твое собачье дело, что у пациента с головой. Ты посажен, чтоб боль-ничные выписывать и будь добр, а не удивление показывай. Дурак. Воронов тяжело вздохнул и подумал, что не видать родине процветания, пока всюду произрастает эта-кий непрофессионализм. Надел шляпу, чтоб всякие микробы в голову не лезли и стал вспоминать сколько ходит путевка в Ялту. Поехать туда весной, когда народа мало, побродить горами, подышать дивным тамошним воздухом, намиловаться пейзажами. Долларов в 200 уложиться можно. Очень даже вполне.
Послышались голоса, доктор вернулся не один, а с двумя смущенными товарищами. Хозяин кабинета кашлянул, замялся, сморщил лоб и наконец попросил снять шляпу. Воронову хотя и нравилось быть экспонатом, но справка то нужна, поэтому показал надкус. Доктора часто задышали и слышно было как на пол упали клочья слюны.
-Вы хоть в мозги мне не наплюйте.
-Что вы, что вы. Это, это у вас давно?
-Третий день.
-Болит?
-Сначала непривычно было, а сейчас нормально.
-Вам помощь оказывали?
-Нет, товарищи ваши из скорой сказали, что я труп и нечего меня лечить, потому что с такими ранами не живут. Такие вот врачи сейчас пошли, ещё клятву Гиппократа дава-ли.
Врачи бурно зашептались, обильно употребляя научные термины и восклицательные интонации.
-Мы хотели бы вас обследовать.
-Выпишите больничный и обследуйте.
-Но это же для вашей пользы!
-Не хотите, я ухожу.
-Погодите.
Врачи опять зашептались. Воронов почувствовал, что зачем-то нужен, заинтересовал их. Значит можно требовать. Он хитёр, как змея.
-Мы выпишем вам больничный.
-Со вчерашнего дня и на неделю, мне нужно отдохнуть.
Доктор заполнил бланк, расписался и отдал.
-Теперь пойдемте.
-Только предупреждаю, чтоб и не думали трогать мои мозги. Только смотреть.
-Хорошо, только оденьте шляпу.
Воронов совсем забыл про неё и тут же нахлобучил. Пошли убогими облупившимися коридорами, нырнули в маленькую комнату с креслом, как у зубников. Его усадили и включили лампы над головой.
-Только чтоб не трогали!
-Нет, нет.
С полчаса изучали обыкновенную дырку в голове, чем вызвали у Воронова подозрение во вредном её влиянии. Запросто превращала неглупых людей в идиотов. Смотрят на неё, как баран на новые ворота. Слабые, распорошенные люди. В них нет стержня, нет воли, чтобы противостоять сомнениям и удивлению. Цельного человека ничто не мо-жет вывести из душевного равновесия, цельный человек видит сразу всё, а не падает на колени перед удивившей частью. Врачи всё шептались. Воронов понял так, что являет-ся феноменом и доктора хотят заработать себе известности на его описании. Повторяли тезис, что с такой раной человек жить не может. А он то что делает? Или может не человек? Воронов усмехнулся.
-Где вы получили травму?
Хотел что-то соврать, но врать значит боятся, а цельному человеку ничего не страшно.
-Баба одна откусила. Грандиозных размеров, с огромной пастью. Сначала плюнула мне на темечко, я так думаю, чтоб кости слюнёй своей размягчить, а потом откусила. И ведь сволочь, пожевала чуть-чуть и выплюнула, стерва такая.
Врачи отошли от головы, явно консультировались о психическом здоровье.
-Мужики, я вам совет дам. Сначала решите, чему не верить, тому о чём я говорю или тому, что я есть, это вам сильно поможет.
Они переглянулись и снова подошли. Воронов столь здравым суждением убедил, что нормален. И лучше было думать так, иначе могли возникнуть сомнения со своей нор-мальностью. Главное рана. Невиданная рана и есть явные следы зубов. Крупных, чело-веческих зубов. Треть черепа выгрызено и человек жив. Сенсация, настоящая сенсация, бомба на весь медицинский мир. Безбрежное поле для исследований. Новые отрасли встречаются сейчас очень редко, зато сулят огромные перспективы. Вырваться из этого болота на денежный Запад. Сей покусанный уникум мог послужить отличным шансом. Исследовать его и исследовать, попутно получая награды и известность. Главное чтоб успеть, ведь понимали, что долго он здесь не задержится, заберут куда-нибудь в Киев, а там и на Запад. Поэтому нужно успеть разогнаться. Они были молоды, амбициозны и язвительны от осознания невыполнимости своих планов. А тут шанс. Нигде ранее не описанный случай, сенсация.
-Вы мне дверку сделаете?
-Что?
-Дверку. Ну чтоб дыру прикрыть, из нержавки дверку сделать, парик сверху и ничего не заметно. А когда нужно, то можно открыть, посмотреть, как оно и что.
-Сделаем и дверку, всё как надо сделаем, только изучить тебя надо сперва.
Этим и занимались до самого вечера. Взяли все анализы, много фотографировали, подробно расспросили об ощущениях, проверяли мозговую деятельность и много про-чего. Воронов по мере сил содействовал, ему и самому интересно было узнать, что у него да как. Восторгов врачей не разделял, потому как не видел в себе ничего особо отличного. Большая рана, но чтоб быть ей сенсацией, так с чего бы это. Обыденно всё и даже не болит. Расспросами врачей Воронов был направлен на свой самоанализ, а то и не задумывался как-то о своих ощущениях. Теперь прислушивался. Боли по-прежнему не было, чувство некой неполноты утрачивалось и к дырке уже начал привыкать, почти не испытывая неудобств. Держал ватку на пальце, где брали кровь и рассказывал о снах, которые интересовали одного из врачей.
Раздался стук в дверь. Врачи затихли, но стук повторился, более настойчивый и с до-бавлением командного голоса, требовавшего открыть дверь. Воронов по лицам врачей понял, что пришло начальство. Кто-то заложил, что заперлись в кабинете, главврач подумал, что бухают. Любому начальнику приятно показать свою власть да вдобавок и крючок заиметь, на котором крепко держать подчинённых. Поэтому грохотал и обещал море гнева. Во избежание его пролива дверь открыли, перед тем нахлобучив на Воро-нова шляпу. Главврач был стервятник ещё тот и если дыру обнаружит, то заберёт всю себе без остатка и надежды.
-Что это тут за сборище?
-Да вот знакомый пришёл, много лет не виделись.
-Почему закрылись?
-Случайно.
Главврач обошёл весь кабинет, но ни запаха водки, ни бутылок, подозрительное сбо-рище. И рожи то заговорщицкие, будто революцию готовят. Этот ещё чмырь в идиот-ской шляпе. Посмотрел на Воронова, наткнулся на кремень его взгляда и отвёл глаза. Ишь какой буян, почтения не выказывает.
-Не положено в рабочее время встречи старых друзей устраивать!
-Да-да, конечно.
Но никто и с места не двигался, чтоб разойтись. Воронов воспользовался моментом и откланялся, придерживая свой брыль. Шёл опустевшими гулкими коридорами и радо-вался оформленному больничному. Улыбался, но сдержано. Ещё не решил, достойно ли для цельного человека улыбаться. Вроде бы и шутовство, но если всё время хмурит-ся, так можно стать похожим на многочисленных слабовольных кретинов вокруг. По дороге зашёл в магазин, купил еды и бутылку хорошего красного вина. Дома на Воро-нова обрушился вал звонков. Десятка два знакомых, коллег по работе, барышень, сплошной чередой звонили, говорили всякую чепуху и как бы мимоходом интересова-лись о здоровье. Слух пошёл. Некоторые набивались в гости, чтобы самолично прове-рить, сошла ли с ума та барышня. Все понимали, что сошла, потому что надкусанных голов не бывает, наиболее образованные вспоминали Салтыкова-Щедрина, более со-временные - американский фильм "Жуки-людоеды", там такие сцены были с отгрыза-нием голов, что закачаешься. Вот баба насмотрелась ужасов и пошла плести околесицу. Даже сама болтунья перестала на виденном настаивать, потому что не может такого быть и так все за дуру принимают да не верят. Все принимали и не верили, но какая-то смутность в душе требовала позвонить к Воронову и спросить о здоровье. Жизнь штука сложная, мало ли что. И в газетах сейчас много пишут про всякие чудеса, то чудовища перелетные, то конечности неположенные, другая дребедень не освещенная научным объяснением и потому тревожная. Приглашали Воронова на пляж или в кино, чтоб убедиться в победе здравого смысла, но Воронов отказывался. Уверенно, без теми волнения, уверенно разговаривал, шутил, обычно смеялся на анекдоты про всадника без головы, не закашливался при слове головастик. Ничего не случилось, глупые слухи, но Воронов то выходить никуда не соглашался. Говорил, что хочет отдохнуть. К чему бы это? С полсотни людей в разных концах города живо интересовались, что с ним и есть ли дыра. Раньше бы и не заметили, но с тех пор, как стал цельным, то был на виду. Многие завидовали некоторые восхищались, барышни испытывали ощущение улёта птицы счастья.
В тот же вечер две барышни не выдержали и пришли проверить лично. Воронов их впустил и сразу снял шляпу. Он же цельный, ему обман не нужен, всё по честному. Барышни в крик и полуобморочное состояние, Воронов в смех и стал себе мозги щеко-тать. Они и утихли пораженные такой силой воли. А он сделался серьёзным, взял клят-ву, что никому не скажут и рассказал, как лишился куска головы. Инопланетяне. Схва-тили и вырезали, кусок отправили на обследование, потому что приборы показали небывалое содержание воли. Инопланетяне, хоть световые годы и научились преодоле-вать, но воли развить в себе не смогли и заинтересованы были в искусственном вос-производстве.
-Хотят черепок мой в питательный раствор посадить, подключить проводочки и волю извлекать.
Барышни оторопело внимали, но так как считали себя современными и с широкими взглядами, то не убегали. Хотя желание закричать что есть сил и смотаться было.
-Теперь приходиться мне шапочкой обходиться, что мозги не выпали.
Натянул резину на голову, сделал страшное лицо и гавкнул. Барышни отпрянули к стене и задрожали всей фигурой. Воронов рассмеялся, ущипнул обеих и потащил на кухню пить вино. Иногда сам удивлялся своей смелости в обращении с барышнями, что только делает цельность с людьми. Где-то через полчаса уже лежали в постели и Воронов рассказывал о маленьком датчике, вставленном в затылок и позволяющем чрезвычайно усилить половую активность. Барышни вздыхали и представляли, что было бы с ними, лишись они куска головы. Никак бы не выжили, а этот ещё и хохмит. Герой, как есть герой.
Утром ушли. Воронов понимал, что теперь весь город узнает, но не боялся. Пошёл на работу. Начальство должно всё узнать от него, а не из чужих уст. Немного подождал в приёмной, поговорил с секретаршей, милой расторопной девицей, умевшей играть на скрипке. Каждый Новый год играла. Наконец начальство пригласило. Смело преодолел двойные двери и зашёл в начальственный кабинет, ничуть не боясь. Речи заранее не придумывал, решить быть честным и всё. Снял шляпу и тут же рассказал. Травма серь-ёзная, но для жизни опасности нет, для работы тоже. Полностью в форме, готов быстро наверстать пропущенное, больничные оформлен, самочувствие отличное. Начальник смотрел. Он был тёртый тип, взлетал и падал, умел держать удар и обошелся без выпу-ченных глаз. Даже не попросил потрогать дыру. Как человек серьёзный, вполне верил своим глазам и если уж дыру видно, то она есть.
-Так что я приступаю к работе.
-Приступай, приступай.
Воронов вышел, оставив начальника думать. Работник с дырой в голове. Какие из этого могут быть выводы и проблемы. С выгодами всё было достаточно мутно, а вот проблем вырисовывалась уйма. Во-первых престиж. У них серьёзная фирма, значительные кли-енты, а тут ходит огрызок. Потом трудовая дисциплина. Вместо работы будут с полго-да вороновскую голову обсуждать. И хоть говорит, что всё по-прежнему, но это вряд ли. Кусок порядочный отхвачен, так что мозги так уже работать не смогут. И ведь Воронов поставлен пусть небольшим, но начальником, должен вызывать у подчинён-ных преклонительные чувства. Какие ж чувства, когда дыра в голове. Ладно бы дурак, это только при разговоре заметно, а дыра сразу в глаза бросается. Несерьёзно это как-то - с надкусанной головой. Начальник решил увольнять. Жаль конечно, но бизнес дело серьёзное. Позвонил в отдел кадров и отдал распоряжение.
Воронов между тем налаживал работу. Заметил, что трое подчиненных в его отсутствие расслабились, сделал им внушение, напугал изрядно и довольный наблюдал, как про-цесс пошёл. Потом сам занялся делом. До обеда было недолго, когда позвонил кадро-вик и сказал зайти. Воронов под начало обещали нового работника и понял, что уже наняли. Хотел пройтись в отдел кадров без шляпы, чтоб сослуживцы привыкали, но вспомнил, что на лестнице ремонт, штукатурку оббивают, ещё кусок в голову упадёт. Шляпу одел и убыл. Кадровик пригласил к себе и сказал писать заявление по собствен-ному желанию.
-Или приказом уволим.
-За что?
-За прогулы, три дня на работе отсутствовал.
-У меня больничный есть, я у шефа оставил.
-Это не больничный, это чепуха. Даже печати нет.
Воронов посмотрел, печати действительно не было. Клятые врачи обманули.
-Я пойду к шефу.
-Ты думаешь я по собственной инициативе тебя выгоняю?
-Но за что?
-В колдоговоре ясно написано, что работники должны иметь опрятный внешний вид, а у тебя дыра в голове, неужели не ясно. Кстати, покажи голову, а то болтают всякую...
Кадровик осёкся и затих, так Воронов на него глянул. Потом взял ножницы со стола и зловеще пощелкал ими. Пока возле своего горла. Кадровик побелел, вжался в кресло и стал из пальцев на руках крест производить, хотя набожностью никогда не отличался.
-Значит дыра мешает?
Кадровик то ли дрожал, то ли показывал, что нет. Ничтожный, испуганный человек, Воронов подумал, что на такую мелочёвку нечего и злиться. Аккуратно положил нож-ницы на стол и встал.
-Заявление напишешь сам.
Зашёл к себе в кабинетик, собрал все вещи в пакет и ушёл. Все на работе уже знали, что увольняют и вышли смотреть. Воронов им улыбался. Идиоты, испугались дыры. Мо-жет подумали, что она заразная и на них перейдёт? С них станется. Занёс пакет домой и сразу пошёл в больницу. Дыра ему не мешала, но она мешала другим. Сделать заплатку нужно. Пришёл к вчерашнему врачу, тот увидел и замахал руками.
-Что такое, я ж сенсация?
-Уходи отсюда, и больше никогда не приходи.
Доктор был уставший и злой.
-Да что случилось?
-Говорю уходи и быстрее!
Подхватил за руку и повёл к выходу.
-Не хватай меня за руку!
-Уходи, мне и так неприятностей хватит!
-Я причём?
Доктор не стал объяснять, просто вывел за дверь и повторил, чтоб больше не приходил. Один из троих настучал главврачу и стал заведующим отделением. Двое менее расто-ропных едва удержались на работе. Главврач мигом оценил, что будет, если известие о надкусанной голове пойдёт из его больницы. Мгновенная опала, потому что вещь по-литическая. Весной выборы и любая неожиданность может больно сказаться. Оппози-ция взвоет, что как в 33-ем людоедство уже началось. За такое голову снимут и фами-лии не спросят. Поэтому всем забыть, будто ничего и не было, дырявоголового прого-нять. А нет, так громы, молнии и прочие страшности. Главврач умел грозить и докто-ров запугал. Воронов же в полном недоумении пошёл в клинику пластической хирур-гии. Если уж морщины убирают да груди наращивают, то примитивную заплатку из нержавки легко сделают. Деньги у него были, ещё от кусючки добавятся, хватит впол-не. Но в клинике не захотели с ним даже разговаривать. Дыру увидели и сказали, чтоб уходил. Боялись внезапной его смерти. Упадёт сейчас и отвечай потом. Воронов пы-тался поймать на деньгах, но врачи и браться даже не хотели. Явная ведь уголовщина, приходит с разнесённой головой, деньги обещает, а глаза то какие. Глаза убийцы. С убийцами дел лучше не иметь. Тем более рана страшная. С такими ранами не живут, он в земле должен лежать, а не ходить, деньгами смущать. Даже если взяться, то ведь в любой момент может умереть и отвечай потом. Своей головой. Даже если выживет, так вполне сможет не заплатить, потому что бандит же. Они не платят и нож в кармане.
Из клиники Воронов вышел удивлённый и с решением ехать в Москву. Там люди не столь дремучи и уважают деньги. Посетил милицию. Они выдали две восемьсот, мол у бабы больше нет и взяли расписку, что претензий не имеет. Воронов прибодрился и вернулся домой отдыхать. Но не тут то было. В квартире застал четырёх людей в штат-ском, предъявили документы и посоветовали вести себя тихо. Воронов здраво оценил, что ничего иного ему не остается и сел, сказав себе, что если будут отнимать доллары, то не сдастся. Но товарищей интересовали не доллары. Спрашивали что с головой и что это значит. Не манифест ли какой, для чего сделано. Воронов объяснил, что вышло случайно, никаких манифестов и тайных замыслов.
-И что дальше думаете делать?
-В Москву поеду, хочу там себе латку на голову сделать, а то здесь никто не берётся.
Товарищи переглянулись.
-В Москву?
Воронов почувствовал подвох, но отпираться было поздно.
-В Москву.
Они стали спрашивать о политических симпатиях и положение в стране, Воронов от-ветствовал, что любит футбол и лишь бы не было войны. На выборы не ходит, но без всякого злого умысла, а просто некогда. Назад ни в коем случае не стремиться, вперёд особо тоже, куда власть поведёт и ладушки. Почувствовал, что излишне прогибается и вставил пассаж об ответственности власть имущих. Товарищи встрепенулись, Воронов улыбнулся. Поговорили ещё немного и вежливо попрощались, заметив, что пусть луч-ше поменьше на улицу выходит, чтоб народ не смущать. Ушли. Воронов закрыл дверь, удивился как это они её открыли и стал обыскивать квартиру. Но подслушивающих устройств не нашёл. Зато обнаружил пропажу загранпаспорта. Он лежал вместе с за-начкой, так доллары остались, а паспорт исчез. Бояться, чтоб не уехал. Чудаки, ведь он и без паспорта в Москву доберется, только окружными путями. Сложил деньги и пора-довался толщине пачек. И как-то жаль стало денег на заплатку. Ну сделают ему, что с того? Ему заплатка ни к чему, а ради других, зачем это ему нужно. Всё равно ведь все в городе будут знать, что у него дыра в голове и никого заплатой не обманешь. К чему траты? Лучше на юг съездить. Или в горы. Полюбоваться красотами природы, отдох-нуть, подумать как дальше быть.
Воронов немного поел и отправился отдыхать. Даже заснуть не успел, когда в дверь позвонили. Сразу подумал, что барышни пришли, понравилось. Не взял даже топора, открыл спокойно дверь, а на него из темноты навалились несколько человек. Благодаря цельности, сразу не сдался, дёргался, сопротивлялся, но когда почувствовал, что спала резиновая шапочка, то затих. Выпадут мозги, тогда что делать. Думал грабители, нуж-но переждать, но его спеленали, заткнули рот и понесли к лифту. Выходило, что при-ходили за ним. Не знал как это и понимать. В лифте поставили его, припёрли к стенке и спустились, потом погрузили в машину. Очень тревожился, чтоб мозги не выпали, вертел головой, стремясь уберечься.
-А ну не дёргайся! Дайте ему успокоительного!
Почувствовал, укол, но подумать о том, что везут для каких-то медицинских экспери-ментов не успел. Цельность обязывает человека не думать о чепухе.
Очнулся в неизвестной палате, привязанный к кровати. Насколько мог осмотреться, рядом стояло ещё несколько кроватей. Тоже с людьми. Воронов немного испугался, но цельность тут же вступила в свои права, успокоился и стал рассуждать логически. Хотели бы убить - убили. Жив, значит будет жить. Заведение на бойню не похожее, чистенькое. Даже смахивает на сумасшедший дом, каким показывают в фильмах. А это вроде палата буйных, связанные все. Но Воронова в дурдом поместить не могли бы, потому что нормальный и никаких поводов не давал. Слегка подёргался, но освобо-диться не смог. Вспомнил, что везли его в бессознательном состоянии и обеспокоился, не лишился ли случайно части мозгов. Сосредоточился и стал себя озадачивать для проверки. Память, логика, чувство юмора, поэзия, счёт, музыкальный слух и прочее функционировало нормально. Остался при своём. Воронов хотел крикнуть, когда в палату зашла крупная женщина в белом халате и стала деловито переворачивать людей. Те молчали или издавали неопределенные звуки. Воронов не мог лежать как бревно.
-Мне нужно поговорить с врачом.
Женщина не обратила на его слова ни малейшего внимания и перевернула на живот.
-Осторожно, мозги!
Она перевернула ещё двоих и пошла к выходу.
-Где я?
Хлопнула дверь. Воронов подумал, что мозги должны были выпасть, когда она перево-рачивала. Но не выпали. Только тогда догадался, что на голове повязка, так к ней при-вык, что не почувствовал. Улыбнулся. Чтобы не произошло, он не боялся. Отсутствие страха - одна из привилегий цельного человека. Поэтому даже не стал исходить в пу-гающих мыслях, где это он, зачем его били и делали укол. Цельный человек живёт не предположениями, а реальностью, ни к чему суетиться. Воронов стал вспоминать зна-комых в Москве. Был один школьный товарищ, некие братью неизвестной юродности, о которых только слышал и одна знакомая на радио работала. То есть не фонтан, со-всем не фонтан. Но деньги есть, можно обойтись и без них. Воронов закрыл глаза, чтобы поспать, хотя сделать это лёжа на животе было трудно. Всегда засыпал на боку, а тут уткнувшись лицом в не ахти свежую простынь. Тошнило даже, но напряг волю и уснул. Проснулся через несколько часов, опять переворачивали, опять та же женщина, опять будто и не слышала. Когда она ушла, Воронов хотел крикнуть, но подумал, что недостойно себя. Решил ждать, ведь должен же был кто-нибудь придти и объяснить, что происходит.
Надеялся он зря. Дни шли за днями, а никто и ничего ему не объяснял. Заходили медсе-стры, переворачивали, кормили, подставляли судно, что-то кололи внутримышечно и внутривенно. Молчали. На третьей неделе Воронов заорал, стал рваться с кровати и требовать объяснений. Его усыпили и перенесли в маленькую полутёмную комнатку, где продолжили содержать в том же режиме. Четыре раза в день переворачивания, три раза вода, два раза еда и один раз укол. Видимо снотворное, потому что после Вороно-ва развозило, кружилась голова, мелькали глупые мысли и становилось легче. Время текло быстрей, а именно оно стало главным врагом Воронова. Днями лежать. Позади месяцы, впереди неизвестность. Он не знал за что и кем брошен сюда, может быть незаконно, может быть зря, может быть навсегда. Всё могло быть. Другой бы от таких мыслей сошёл с ума, но Воронов был цельный человек. Он понял так, что это испыта-ние. Его хотят сломать, хотят уничтожить его цельность, забрать его счастье, вернуть обратно в стадо. Он скрипел зубами, пока полностью не истёр их. После этого стал сжимать кулаки, ладони то не сотрёшь. Держался. Не позволял себе плакать, просить, задумываться о будущем, искать ответы. Смыслом его жизни стала борьба и он втянул-ся в неё, он сопротивлялся как мог и совсем не проигрывал. Во всяком случае ничья. Те, кто хотел сломать его, просчитались. Воронов беззубо улыбался, а в тайне беспоко-ился о своих мышцах. Лежит, пожалуй, уже несколько месяцев и всё без движения. Атрофируются ведь. И глаза в постоянной темноте. Хорошо хоть не сыро. В соседнем подъезде жил мужик, однажды его посадили за кражу. По чепухе залетел, отсидел два с половиной из трёх лет и вернулся. Бледный и кашляющий. Жена с дочкой ушла, он подымел ещё с полгода и умер. Страшная болезнь, от неё даже Воронову, при всей его цельности становилось не по себе. Но в комнате было сухо. И тишина. Даже привык к ней, теперь скрип дверей резал по ушам. Зато мышиный писк радовал. Одно время в углу комнаты жил паук. Воронов его не видел, но догадывался о его существовании по частым агониям мух. Должно быть большой паучок, с таким то аппетитом. Воронов был за него очень рад, но однажды паук исчез. Мухи тоже. То ли переловил их всех, то ли наступило время умирать. О том, что за время сейчас на улице не думал. Попал сюда в конце лета, сейчас должно быть ещё осень. Или зима. Ему было всё равно, цельные люди во власти времени, но не во власти страха перед временем. Поэтому потеряв счет дням, не старался его восстановить, а просто жил себе в неизвестном времени и для неизвестной цели.
Пока однажды его не вывезли из комнатушки и повезли по незнакомому коридору. Широкому и достаточно замызганному. По запаху Воронов сразу опознал больницу. Это же подтвердила и дверь с табличкой ГЛАВВРАЧ. Дверь открылась, тележку с Вороновым подкатили прямо под стол за которым сидел улыбчивый маленький дядько с забавными очками и бородёнкой.
-Ну как, отлежались? Набрались достаточно сил, всё обдумали и готовы к новым жиз-ненным свершениям. Всегда говорил и снова повторяю, что из пребывания в дурдоме можно извлечь немалую пользу. Естественно, если человек не дурак. Разрешите по-смотреть вашу голову? А то наслышан и любопытство гложет. Всё-таки врач.
Подскочил к голове, быстро снял повязку и стал рассматривать, беспрестанно охая.
-Вы знаете после чего вынуждены были повязку одеть?
-Поместили вас сначала к обычным больным, а они подлецы нахулиганили. Пока вы без сознания были, они дыру заметили и мозги вытянули. Почти все, рассматривать стали играться. Хорошо хоть никто съесть не додумался. И медсестра вовремя пришла. Быстренько всё собрала, позвала врачей, чтоб сложили в голову правильно. Мы повяз-ку вам на голову и к буйным, они связанные, в голову не полезут. А чтоб вам не тяжело лежать было, так кололи снотворное. Уж не обессудьте.
Набросил на голову повязку и отошёл.
-Голова у вас и в самом деле замечательная. Попрание всех медицинских основ. Такое лучше не видеть, а то можно из лечащих в лечимые попасть. Вы когда выйдете, то прикрывайте дыру то, чтоб население зря не смущать. Хоть выборы и прошли, а благо-намеренность не повредит. Кстати разрешите поздравить вас с новым президентом. Точнее старым. Ну, впрочем, политикой вы вряд ли интересуетесь. И правильно, глу-пости всё это. Ну до свиданья, запомню вас как самого замечательного пациента, хотя у нас, сами понимаете, контингент ещё тот.
Без перехода углубился в бумаги, а Воронова выкатили в коридор и повезли дальше. Потихоньку начинал понимать, что ему было сказано, глаза почти освоились на свету. Подвезли к окошку и стали развязывать. Два дюжих санитара с удивительно умными лицами. Деловито сняли больничное бельё и обрядили в некую рухлядь, венчавшуюся калошами и рваным ватником. Воронов подумал, где он это видел и вспомнил старые фильмы про войну. Выписывают едва живого солдатика, выряжают в обноски, сухую немного пайка и выталкивают за двери. А там весна.
Весна и в самом деле была, снега уже не было, на солнце даже тепло. Только вот ни пайка не дали, ни денег. Воронов полазил в дырявых карманах, нашёл маленький бы-чок, немного семечной шелухи и кусок неизвестного повествования о странных чуде-сах. Выкинул всё и пошёл держась асфальта. Шатался, ноги подкашивались, совсем отвыкшие от ходьбы, поэтому метров через двадцать упал на пожухлую траву обочи-ны, едва избежав лужи по соседству. Перевернулся на спину, чтоб глаза видели солнце да привыкали. Соображал, как добраться домой. Вспомнил, где находится психбольни-ца, прикинул, что километров пять топать. Такой путь ему не осилить, хоть как бы целен не был. Денег на транспорт нет, а в таком оборванном виде никто его не подве-зёт. Ситуация аховая, но Воронов уж привык к аховости, перевернулся на бок и стал следить за воротами больничной ограды. Дождался, когда оттуда выехала машина и пополз на дорогу. С шофёром ругались недолго, вскоре сидел в кабине и рассказывал о своём лежании. Вскользь упомянул голову, водитель не поверил. Воронов попросил притормозить и снял повязку. В результате был довезен до самого подъезда, водитель помог и на этаж подняться, лифт почему то не работал. Попрощались, шофёр сказал держаться и ушёл, пощупывая себя за руку.
А Воронов остался перед своей дверью и в состоянии барана. То есть дверь была ста-рая, поставленная им броня, но как быть не знал. Ключа то нет. Позвонил. Звонок был новый, с дебильными мелодиями и это не понравилось.
-Кто там?
Незнакомый женский голос. Воронов не знал что отвечать, как себя величать.
-Кто там?
-А вы кто?
Озадачил. За дверью воцарилось молчание. Минута-две. Воронов снова позвонил.
-Кто там?
-А вы кто?
-Будете хулиганить, милицию вызову!
Воронов в милицию и так собирался, что бы выяснить на каком основании его в дурдом садили. Теперь ещё и чужие люди в квартире. Сам до милиции не дойдёт, пусть везут. Попытался ударить кулаком по двери, но руки были слабые, будто чужие, удара и не слышно было.
-Открывай дверь!
-Милицию вызову!
-Вызывай! Слышишь, немедленно вызывай!
Из-за двери не ответили. Тишина потом нарочно громкий голос, вроде бы уведомляю-щий милицию о ломящемся хулигане. Снова тишина.
-Ну что, вызвала?
-Они говорят, что без лифта на пятый этаж не полезут.
-Скажи им, что я на первый спущусь, пусть только приедут.
-Может не надо вызывать?
-Вызывай, вызывай. Иначе всё тут растрощу на мелкие части. Вызывай.
Воронов устал стоять и сел на заплёванный пол. В углу несколько шприцов, опять наркоманы разошлись, гады. Нужно было спускаться. В милиции всё выяснит, что это за голоса и на каком основании. Сел на ступеньку и запрыгал на филейных частях, изрядно отощавших во время лежания. На площадках полз. Так с горем пополам доб-рался до первого этажа, там уселся на скамейку и стал ждать. Прошли два соседа из подъезда, предусмотрительно отворачивались, вроде Воронова и не было. Милиции тоже. С первого этажа внимательно наблюдала толстая старушка. Пряталась за штор-кой и буквально впивалась взглядом, так что даже чувствовал оставшейся частью за-тылка. Взял кусок пивной бутылки и швырнул в старушку. Естественно не докинул, но зато любопытница срочно побежала вызывать милицию. Приехали через полчаса, взяли под белы ручки и в отделение. В виду доходного вида даже не били, только пнули пару раз. И сжалились, позвали знакомого следователя, того самого, который доллары от бабы отдавал. Тот при виде Воронова удивился.
-Ты живой ещё?
-Вполне. В моей квартире чужие люди обитают, нужно выселить.