Аннотация: Прокурор занимается педагогической работой.
История эта произошла в 2002 году, перед выборами. Тогда пришёл приказ давить оппозицию, и если раньше этим занималось в основном СБУ, то теперь припахали и прокуратуру с милицией. Грязная работёнка - возбуждать уголовные дела по пустяковым поводам, а то и вовсе без них, арестовывать и допрашивать, иногда применяя пытки. Рутина, потому что не нужно ничего расследовать, нужно просто ломать людей. Ну, это тоже часть работы, ломали.
Меня активно задействовали по той причине, что в большинстве случаев я обходился без особых издевательств. Ну разве что руку заломлю, дам пощёчину, а так всё больше словами, взглядом и общим своим внушительным видом заставлял я людей давать нужные показания. При том что большинство клиентов были новенькие, к суровому обращению непривычные. Мне, учившемуся работать с людьми на бывалых зэках, это было как орехи щёлкать. Иному человечишке дашь слегка в глаз, разобьёшь очки - вот и всё. Куда только делась его уверенность и намерение стоять до конца. С иным просто поговорю, а он уже дрожит и готов на всё, лишь бы не видеть больше меня, лишь бы отпустили домой, и забыть поскорее эту страшную историю.
Но были и крепкие орешки, которые выдерживали многое. Только ведь всё не стерпишь. Ладно, ты такой каменный, что никак к тебе не подойти, хоть пополам переломай, а не сдашься. Ну так ведь возле тебя люди есть. Их придавить и будешь, словно шелковый. Только искать надо, а уж слабое место у каждого человека найдётся. Вот так и с парнем одним вышло. Звали его Саша Сливко, занимался он бизнесом, пока не отобрали. Губернатор у нас такой был, что отбирал всё. Надо оно ему или нет, а отбирал, то ли из жадности, то ли из спортивного азарта. Бывало так, что заберёт, а потом и забудет. Постоит турбаза или фабричка, разворуют её потихоньку, и всё. Уж очень много набрал человек, за всем не уследишь. Но лучше всё равно было с ним не спорить, а отдавать. Даже когда отец ко мне пришёл и помощи попросил, я сказал, что лучше не залупаться.
- Понимаешь, заправку ты всё равно не отстоишь, а голову потерять можешь очень даже легко.
- А ты помоги!
- Не могу.
- Ты же в прокуратуре работаешь!
- Именно что в прокуратуре! А не в волшебном ведомстве!
- Ты же здесь в авторитете!
- Есть немного. Только прокурор, начальник мой, он у губернатора с руки ест и против него не пикнет. Хоть в авторитете я, хоть нет.
- Так что ж, вот так просто отдавать?
- И чем быстрее, тем лучше.
Папаша смотрит на меня, улыбается растеряно. Видно очень надеялся на меня. Ведь сколько лет мечтал про собственную прокурорскую крышу. А тут заправку отдавать.
- Я её, сынок, хотел на тебя переписать.
Ну вот, нашёл чем соблазнить.
- Папа, забудь про неё. И всё.
Он посидел, поплакался и ушёл. Заправку отдал, в тюрьму не сел, взамен записался во властную партию в надежде, что это какая-то крыша ему будет. Дурак, потому что крыши никакой, только деньги тянут. Но этот Сливко был дважды дурак, потому что пошёл в оппозицию, стал говорить, что страну нужно менять. Вроде и не глупый парень, а пошел туда, куда лучше не ходить. Как говорил один мой знакомый: "В электричество и политику никогда не лезу". Очень правильная позиция.
Я-то понимаю, что Саше обидно. Был у него хороший бизнес, созданный ещё отцом, - сеть из полутора десятков аптек. Когда отец умер, Саша стал вместо него и довольно успешно развивал дело, хотел даже в районы выходить, когда в область пришёл новый губернатор. Тут бы надо было свернуть дело, затихнуть и переждать, как поступили самые хитрые, но Саша подумал, что новые времена, что всё решают деньги, а деньги у него были. Поэтому работал дальше, прикупил ещё аптек, влез в поставки больницам, затеял систему дисконтных карточек. Постепенно стал крупным игроком на фармацевтическом рынке. Когда позвали к губернатору и ознакомили с условием сделки - 51 процент акций отдай и работай дальше. Это ещё щадящие условия были, потому что у многих забирали всё и выгоняли с предприятий, ставя своё руководство. Но тут видели, что Саша толковый менеджер, - пусть работает.
Саша с таким оборотом не согласился. Как же отдавать, когда он столько сил положил на это дело? Ему говорили, что лучше не лезть на рожон, предупреждали, что против лома нет приёма, но парень решил бороться до последнего. Только не учёл, что легенда про мышей, которые могут победить слонов, наукой не подтверждается, а потому воевать в условиях, когда нет шансов на победу, не имеет смысла. Его арестовали, нашли наркотики в машине, держали в СИЗО, плюя на все потуги киевских адвокатов, на статьи в газетах и митинги работников аптек. Это только раззадорило губернатора, который захотел показать, кто в доме хозяин и чтоб другим неповадно было.
Когда расколоть парня не удалось, взялись за его мать. Просто сказали, что ей будет очень плохо. У неё слабое здоровье, после смерти отца часто жаловалась на сердце. А ещё семья лучшего друга Коли, который погиб в автокатастрофе несколько лет назад. Саша помогал им, а теперь ему сказали, что всякое с людьми случается. И с пятилетним парнем и с его молодой мамой. И оно бы случилось, потому что эти ребята не умели останавливаться, для них не было пределов: убивать, так убивать, нет вопросов. Но Саша отдал все аптеки. Его подержали ещё месяц, для острастки, и выпустили.
Обычно, пережившие такое, или тихо пристраивались, или уезжали подальше, чтоб забыть всё как страшный сон. Саша остался, пошёл в оппозиционную партию, сделал там быструю карьеру, за год став одним из лидеров областной организации. За ним пошли люди, многие тайно, потому что боялись. Говорят, что помогали бизнесмены, которых доставал губернатор, надеялись на смену власти. Он был вроде казначея, и его взяли одним из первых. Требовали сдать тех, кто давал деньги. Саша молчал. С ним работали самые отъявленные, которым доставляло удовольствие бить. Такие есть в органах. Карьеры они не делают, да карьера им и не нужна. Лишь бы крови пустить вдоволь.
Но он устоял. Сидел уже который месяц, вокруг него стал разгораться скандал, пошла информация на Запад, и по всему было видно, что скоро придётся отпускать. Только он ведь ничего не рассказал. Спонсоры оппозиции неизвестны, а губернатор приказал раздавить. Поэтому поручили заняться делом мне. Я был вроде резерв верховного главнокомандующего, использовался, когда отступать уж дальше некуда.
Поговорил с этим Сашей и сразу понял, что морду ему бить бессмысленно. Хоть убей его, а он ничего не скажет. Да и не нравилось мне убивать, я нормальный человек, и от крови у меня настроение портится, а не поднимается. Решил по близким пройтись, как говорится, зайти с тыла. Но оказалось, мама Сашина умерла, жена друга вышла замуж за иностранца и уехала. А больше прихватить его было вроде не за кого. Но я-то просто так не отступал. Смутило меня, что молодой, симпатичный парень, а бабы нет. Может, есть, да только тайно. Стал я справки наводить. СБУ за ним следило, наружка докладывала, что вроде ни с кем не встречался. Но там разгильдяи работают, им нельзя верить. Разыскивал и таки нашёл бы, я в этом деле специалист, когда сама пришла.
Я у себя в кабинете сидел, работы много, когда постовой со входа звонит и говорит, что ко мне гражданка пришла, по делу Сливко. Говорю, пусть поднимается, а сам думаю, что за гражданка такая? Уж не та ли, которую искал? Хорошие предчувствия накатывают, потираю руки да улыбаюсь. Через пару минут стук в дверь.
- Войдите.
И вошла. Она. Я зачем-то взял карандаш. У меня на столе стоял целый стакан остро отточенных карандашей, и я взял один из них. Мне не нужен был карандаш, но я взял. Очень не люблю, когда начинаю совершать немотивированные поступки. Тем более сейчас, когда она пришла. Это значит, что она меня сбила с толку, лишила спокойствия, что плохо, очень плохо.
- Привет.
Её голос всё такой же медоточивый. Во всяком случае, для меня. Хотел ей ответить, а потом понял, что голос может сорваться, а мне сейчас нужно выглядеть уверенным, чтобы голос не дрогнул.
- Я пройду?
Кивнул головой. Понимал, что не должен сидеть окаменевшим истуканом, нужно начать улыбаться, вести себя вальяжно, уверенно, будто ничего не происходит, очередной посетитель, всего дел то.
- Я к тебе.
Это я понял. И улыбнулся. Она смотрела куда-то в сторону, прятала глаза в своих белых кудряшках.
- По делу Сливко.
- Мне уже доложили.
Вышло нормально. Пусть моё равнодушие хоть и звучало несколько дутым, зато голос был ровным. Не сорвался, это очень важно - не сорваться.
- Помоги.
Она сказала это тихо и смотрела в никуда. В этот момент мне захотелось крикнуть. Ударить кулаком по столу и заорать, сплёвывая вопросы. У меня было много вопросов и много ненависти. Но я сдержался. Если бы я крикнул, я проиграл бы. Спокойствие, равнодушие, улыбка. Я всё пережил, оставил позади, и ничто не заставит меня повторить пройденный путь. Даже она, даже её глаза, это белое платье и полуоборот головы, при котором она казалась мне просто нестерпимо красивой.
- Нет.
Я сказал это спокойно и очень обрадовался тому, что не обрадовался. Просто ответил отказом. Ничего личного - холодно, формально, пусто.
- Пожалуйста.
Её голос. Конечно, это болезнь. Для всех остальных это был обычный голос. И она была обычная. Да, симпатичная баба, но мало ли на свете симпатичных баб. А для меня она была одна-единственная, она сводила меня с ума, терзала и мучила, выводила из себя, сбивала с толку, нокаутировала. Делала невозможное.
- Нет.
Я снова ответил, как хотел. Я силач, я сильно продвинулся вперёд, возможно я даже полностью излечился!
- Я тебя очень прошу.
Она смотрит в пол, как двоечница в кабинете директора. Я хочу, хочу её, едва не дрожу, делаю усилие, потому что не нужно никаких мечтаний. Никаких мыслей о ней, только уверенное равнодушие.
- Ты же знаешь, что работа для меня превыше всего.
- Ты всегда мог уйти с работы ко мне.
- Я совершал ошибки, теперь это в прошлом.
- Ты мстишь мне?
Она вскинула голову и поглядела мне в глаза. Она никогда не боялась смотреть мне в глаза. Когда мы только познакомились, мне это понравилось, потому что обычно люди избегали моих глаз, как черт ладана. Я мог взглядом раздавить человека, раздавить, как клопа, одним лишь только взглядом, мог давить и резать, мог терзать и уничтожать! А она не боялась моих глаз, смотрела в них и улыбалась. Потом оказалось, что лучше бы я убежал от неё подальше.
- Нет.
- Ты мстишь мне.
Она очень бы хотела, чтобы так было. Чтобы я мстил, ненавидел, проявлял хоть какое-то чувство. Но я знал, что любое чувство по отношению к ней, это мой проигрыш. Никаких эмоций, только недоумённое равнодушие.
- Если бы я хотел отомстить, я убил бы его. Или искалечил.
Я сказал это так, как хотел сказать. Уверенно и спокойно. И мне было наплевать, поверит она или нет. Меня не интересовали её чувства. А ещё я мог бы добавить, что она ведь знает, что я мог и убить, и искалечить. Практически без всяких последствий. Очень даже просто мог. Но я не стал этого говорить. Она и так всё это знает. А для меня много говорить сейчас - это тоже проигрывать.
Вижу, как начинает дрожать её рука. И голос тоже дрожит.
- Я прошу, очень прошу. Ради всего того, что у нас было.
Видимо, это её козырный туз, который она припасла для этой игры. Вводит в бой резервы. Рановато. Кажется, ты проиграла, девочка. Я улыбаюсь. Всё что у нас было? Да, кое-что было. Сначала даже неплохо было. Её белая кожа, красивый зад, бёдра, мягкий живот, её груди, соски, которые я любил покусывать, будто виноградинки. Волосы, которые пахли мне морем. Истомный стон во время оргазма, детская улыбка во время сна. Было. А потом она вдруг улыбнулась, и тихо сказала, что уходит. Чуть ли не прошептала своим ангельским голоском, хотя мне показалось, что рубанула с плеча. Перерубила пополам. И началось мое пекло.
- А что у нас было?
- Ты знаешь.
- Я то знаю, а вот ты не знаешь. Иначе бы не пришла сюда, а пряталась бы от меня подальше.
Она поднимает глаза. Посмотрите на неё, она недоумевает! Сучка!
- О чём ты?
- О чём я? О том, что из-за тебя я чуть не сдох. Когда ты ушла, неизвестно зачем и куда, я лежал дома на диване, запихивал в рот майку и выл. Мне было так хреново, что я чуть было не пустил себе пулю в лоб! У меня стало болеть сердце, появились седые волосы, меня чуть не выгнали с работы! Вот что между нами было! А теперь ты приходишь и просишь меня о чём-то?
Они захлопала ресницами своих красивых глаз. Была похожа на растерянного ребёнка. Она действительно не ожидала такого поворота. Наивная, она затеяла битву со мной и не ждала самого вероятного развития событий. То есть она догадывалась, что её уход был для меня тяжёлым. Недаром же я звонил ей, домогался встречи, всё пытался что-то объяснить. Но она не думала, что всё было так тяжело. А я думал, я это пережил, вынес. Я много думал над тем, что произошло. Я всегда анализировал происходящее, пытался понять причины и извлечь уроки. И тогда я понял, что произошедшее - чистая химия. Никакого логического объяснения, кроме сцепления ферментов или гормонов или чего-то там ещё. У меня были женщины до неё и после, но никогда я не переживал такое. Я видел наркоманов в ломке, со мной происходило что-то похожее. Мне было больно и страшно, я всерьёз рассматривал служебный пистолет, думая о том, чтобы пустить себе пулю в лоб и покончить со всем этим. Мне физически её не хватало, как наркоману не хватает дозы, как матросу в потонувшей подлодке не хватает воздуха.
- Но я не хотела обманывать тебя! Я почувствовала, что уже не люблю тебя.
Она говорит это так честно, с таким чувством! А мне хочется раздавить ёё, как таракана. Но я сдерживаюсь. Равнодушие. Чуть брезгливости, самую малость недоумения. И всё это должно быть в голосе.
- Я понимаю. Я тоже не хочу тебя обманывать, поэтому говорю "нет". Точка. Я давно поставил точку и не хочу возвращаться к этой теме.
Она сделала шаг к двери. Остановилась спиной ко мне. Я смотрел на неё, чувствуя, что до сих не освободился от её чар. Я любил целовать её шею, тонкую белую шею. Я задрожал и сжал кулаки, чтобы держать себя в руках. Мне всё ещё трудно сдерживать себя. Она меня заводит, бередит. Я скриплю зубами, это плохо, это значит, что я не равнодушен, но я скреплю, чтобы погасить свою злость, чтобы удержать себя.
Она развернулась, вся в слезах, сделал шаг к столу
- Помоги ему.
- Нет.
- Если ты не поможешь, я повешусь.
- Дело хозяйское.
Она посмотрела мне в глаза. Я не отвёл. Я увидел, что она действительно может повеситься. А она увидела в моих глазах камень безразличия. И она не знала, что делать. Она рассчитывала, что своим последним козырём таки перешибёт меня. А теперь хлопала ресницами. Она была красива, как богиня. Я бы хотел представить её голой, но я не разрешил себе. Это опасно. Вспомнил, как тяжело отходил от неё. Со многими срывами и рецидивами. Когда уже казалось, что забыл о ней, а потом видел место, где мы были вместе или мне снился сон и снова всё под откос. Я падал на диван и терпел боль, надеясь лишь на время.
Она снова шагнула к двери, потом вернулась. Богиня, чисто богиня. Её кожа, её взгляд, её губы. Стоп!
- Если хочешь, я буду с тобой. Только выручи его.
Она смотрела мне в глаза и плакала.
- Мне не нужны подачки.
Она дёрнулась, будто от пощёчины. Почувствовал, что слабею, что ещё немного и я упаду перед ней на колени, буду молить о прощении, буду целовать её ноги.
- Что тебе нужно, чтобы ты помог мне?
- Ничего. Я не буду помогать и всё.
Я сказал это медленно и скривил самую презрительную мину, какую мог. Она покраснела от стыда и вышла, едва прикрыв дверь. Я глубоко выдохнул. Если бы она сейчас вернулась, она могла бы застать меня врасплох, взять тёпленьким, но она не вернётся. Я её знаю. Сейчас она идёт, согбенная, по коридору и ничего не видит вокруг. Странное дело, я всегда думал, что могу проиграть только более умному сопернику. Более опытному, расчетливому. Такую, как она, я должен бы был обыгрывать легко. Но вместо этого я проигрывал в пух и прах, и мне стоило неимоверных трудов вылечиться от неё.
В кабинет ко мне заглянул сотрудник.
- Ну, Слава, опять барышню до слёз довёл. Умеешь же ты.
- Работа такая.
Я улыбнулся. Я был действительно доволен тем, что выиграл эту маленькую битву.
- Пошли этого Сливко допрашивать, начальство результаты требует.
И пошли. Он держался хорошо, но я бы его доломал, если бы разрешили бить серьёзно. Этот Саша был крепким парнем, но люди меняются, когда слышат треск ломающейся собственной руки. Только он был везунчик, какие-то дяди из Европы уже ехали сюда, чтобы удостоверить его самочувствие, поэтому я только давал ему пощёчины, хватал за волосы и пугал страшилками. Он терпел. Тогда я, между прочим, упомянул об "этой сучке". Он напрягся. Рыбка подплыла практически вплотную к крючку, мне показалось, что вот-вот заглотит, назвал её имя. Он улыбнулся. Я подумал, что блефует, стал рассказывать, как буду работать с ней. Он должен был клюнуть, я бы подцепил его и он был бы мой. Но Сливко будто не слышал меня, не обращал внимания на мои слова. А я же так обильно живописал её муки! И ничего.
Я еще покрутился вокруг да около и рассмеялся. Потому что этому парню действительно было всё равно. Ему нужно было сохранить тайну о спонсорах, а эта баба его не волновала. Хотя эта баба его любила, но ему было плевать на неё. История повторялась, только действующие лица поменялись местами. Теперь ей придётся выть от боли и отчаяния. Так выть, что нынешние её переживания не будут стоить и копейки.
- Ладно, пошли. На сегодня хватит.
Мы вышли из камеры.
- Что, крепкий орешек?
- Если бы не приказ, я бы его переломал.
- Но всё равно крепкий.
- Да уж, не слабачок.
Я вернулся в кабинет, когда мне позвонили. У меня стоит опознаватель номера, но это был таксофон. Не любил звонков из таксофонов, но взял трубку.
- Зверослав?
- Что нужно?
- Вам нужна информация о спонсорах оппозиции?
- А у тебе она есть?
- Есть.
- Неси.
- У меня есть условия.
- Какие такие условия?
- Давайте встретимся.
- Давай, только, дружок, не шути со мной.
- Не буду. Сегодня возле театра.
- Взрослого или детского?
- Щепкина. Только лучше не приводите милицию, это вам же выгоднее.
- Дружок, не говори, что мне выгодно. В семь часов я буду там, как тебя узнать?
- Я сам подойду.
И он поспешно положил трубку. Раз не спросил, как выгляжу, значит, знает меня. В принципе, ничего удивительного, меня в городе многие знали, частенько даже показывали пальцем. И не только из-за размеров, а и из-за россказней о моих способностях раскрывать самые сложные дела, ломать самых крепких людей. Я действительно часто удивлял и коллеги любили поговорить о моих сверхъестественных способностях, что чуть ли не душу дьяволу продал. Дураки, легче всего находить причины чужих успехов во внешних обстоятельствах. Конечно, если сказать, что уже много лет я впахиваю по двенадцать и больше часов в день, что даже дома, даже во сне я думаю о работе, то все только покривятся. Лучше болтать о проданной душе.
На встречу поддел под пиджак бронежилет и взял пистолет. Вряд ли, чтобы это была засада, но готовиться нужно ко всему. Человек - существо иррациональное, склонное к необоснованным поступкам и глупым выводам. Другое дело, что эту необоснованность легко типологизировать и с достаточной степенью точности утверждать, что сделает человек, какой конёк выбросит. Люди похожи в своих реакциях, однообразны в своём абсурде, большинство людей. Есть сильные игроки, способные на нестандартные шаги, с ними интереснее играть, просчитывая их, пытаясь опередить, заставить играть в свою игру. А если это не удается, то сменить правила.
Помню, как мне пришлось работать с одним банкиром, большого ума человеком, который раз за разом обыгрывал меня, уходил от вопросов, ставил ловушки, запутывал следы. Как говорится, уделывал меня, как сынка. Он радовался, как ребёнок, тому изяществу, с которым расправлялся со мной. Он ведь знал, что я за человек и победа над сильным соперником еще больше его радовала. Но этот умный и хитрый человек забыл про приём доски. Когда шахматы сметаются и ты доской ставишь сопернику мат по голове. Когда я двинул ему в зубы, он упал на пол и закричал. Он был прекрасно подготовлен к длительному интеллектуальному сражению, но стоило ему пустить кровь, самую малость крови, как он сломался. Если ты можешь менять правила игры, обязательно выиграешь. Эту максиму нужно помнить.
Возле театра было много народа, там шёл какой-то концерт. Я стал недалеко от входа, видел много знакомых. Для большинства я был связан с очень неприятными воспоминаниями, поэтому люди отворачивались и настроение у них заметно портилось. Но некоторые находили в себе силы подходить здороваться и даже предлагали лишний билетик. Я отказывался, говорил, что билеты есть. Подошел парень, высокий, худой, чуть лохматый по нынешней моде, с нервным лицом и родинкой на правой щеке.
- У вас билетика лишнего не будет?
Я узнал его по голосу, но он ещё стал подмигивать мне. Вот идиот, не хватало, чтобы решили, будто я с пидарасами общаюсь.
- Нет.
- А в парке есть.
Он развернулся и пошёл. Такого придурка нужно было поискать. Это я должен был за ним идти в парк! А там сейчас безлюдно и скоро стемнеет. Этого хлыща я легко одолею, но ведь неизвестно, кто там ещё. И я пошёл на работу. Неспешно, чтобы этот балбес мог догнать. Никогда не нужно сбивать свою цену. Он позвонил, ему надо, пусть и бегает. Конечно, мне интересна информация о спонсорах, но раз уж он решился позвонить, то решится и догнать. Ему больше нужно. Шёл, не спеша, и толпа расступалась передо мной, будто шакалы перед слоном. Ему легко было не потерять меня из виду.
Он догнал недалеко от работы. Я предложил зайти в небольшой кабачок, там был полумрак и отдельные кабинеты. Мы сели, я заказал себе пиво, он не стал ничего заказывать. Заметно нервничал, оглядывался. А я удивлялся, что такой крысёнок захотел поиграть со мной. Совсем что ли шарики за ролики заехали. Сидит, молчит, ручки свои лентяйские теребит.
- Дружок, ты или говори, или вали отсюда. Хрена в молчанку то играть.
- Эта информация вам нужна!
- Ну и говори.
- Сперва мы должны договориться.
- Дружок, ты что, опупел? Чтобы я с тобой о чём-то договаривался?
- Это вам выгодно.
- Не говори, что мне выгодно!
Я сказал это тихо, но его парализовало от ужаса. Те, кто слышал такой мой разговор, говорили, что он похож на шипение змеи, которое опустошает человека, не оставляя ничего, кроме дикого, захребетного страха.
- Рассказывай о спонсорах.
- Нет.
- Что?
Он посмотрел на меня глазами, полубезумными от ужаса.
- Не буду. Только если договоримся.
Он сказал это быстро и неразборчиво, будто выплюнул. Ему теперь было трудно говорить. Во рту пересохло, язык был как ватный.
- А хочешь, я сейчас отправлю тебя в камеру и там с тобой поговорю? И ты всё расскажешь.
- Не расскажу.
Он мелко крутил головой и смотрел на скатерть. Маленькое красное пятнышко на белой скатерти. Он уставился на него, будто прилип.
- Посмотрим.
- Максимум, что вы сможете из меня выбить, это две фамилии.
Он часто дышал, будто бежал, мчался изо всех сил от настигающего ужаса.
- Вот и назовешь их.
- А я могу узнать больше.
Капельки пота на лбу. Ему сейчас было и холодно и жарко, он дрожал и утирался.
- Расскажешь и больше.
- Не расскажу, потому что не знаю. Но могу узнать, только я и могу!
Он снова посмотрел на меня. Я увидел его дно, его предел, до которого нужно дожать и он сломается.
- Дружок, ты себя переоцениваешь.
- Вам лучше договориться!
Он схватился пальцами за стол, как за спасательный круг, он уже почти плакал и мог сейчас сорваться на истерику. Я этого не хотел, потому что дело могло затянуться, а я не собирался тратить на этого дурачка много времени. Схватил за голову и ударил его лицом об стол. Не сильно, чтобы ничего не сломать. Схватил его правую руку и завёл за спину.
- Дурачок, если закричишь, я сломаю тебе руку.
Он молчал и дрожал, его буквально кидало, ещё ни разу не видел, чтобы люди так дрожали.
- Выкладывай, что знаешь и побыстрее.
- Нет.
- Что?
Я немного удивился, думал, что он уже сломался и теперь всё скажет.
- Ломать руку?
- Я ничего не скажу.
Он перестал дрожать и говорил со мной совершенно спокойным голосом. Плохо. Иногда так бывало, что на изломе человек умудрялся как-то вывернуться и вместо перелома укрепиться. Я отпустил его, присмотрелся. Вот сейчас он сидел каменный в своей уверенности, и теперь нужно было немало поработать, чтобы таки переломать его. Можно было потащить его в тюрьму и там им заняться, до утра я бы успел. И я хотел так поступить, потому что не любил, когда события развивались не по плану, не по моему плану. Этот хлыщ должен был сломаться, но не сломался. Я немного разозлился, самую малость, но этого бы хватило, чтобы он пожалел о своём упрямстве.
Но я переборол себя. Нельзя, чтобы тебя вела обида, иначе обязательно проиграешь. Не сейчас, так позже. Нужно быть спокойным и расчётливым, помнить цель. Мне нужны фамилии спонсоров, а не сломать этого дурака. Возможно, фамилии можно добыть и куда более простым путём.
- Что ты предлагаешь?
Он будто глотнул камень с кулак величиной.
- Я скажу две фамилии, и их должны арестовать сегодня же.
- Всё?
- И пустить слух, что это он их сдал.
- Кто он?
- Сливко. Очень аккуратно пустить слух, что он таки сломался.
- Его завтра отпустят.
-Я знаю.
- Зачем тебе это?
- Мы договорились?
- А что мне помешает тебя кинуть?
- Если сегодня никого не арестуют, не будет фамилий остальных. А если арестуют, то через неделю я принесу весь список.
- А если не принесёшь?
- Тогда ты найдёшь меня и замочишь. Так ведь?
- Так, ты всё правильно понимаешь.
- Мы договорились?
Он первый раз улыбнулся. Как будто в последний момент смог сползти с рельс, по которым уже грохочет товарняк. Стучат колёса, а он лежит рядом и улыбается, смотря на небо, которое уже не ожидал увидеть. Это был удачный момент. Человек редко бывает таким слабым, как в момент, когда уверовал в собственную победу. Несколько раз я специально давал людям почувствовать, что пронесло, а потом брал их тёпленькими. И сейчас я думал, как бы раскусить этого паренька. Мне важно было понять, чего он хочет. Я не хотел, чтобы меня использовали вслепую. Чего ж ты хочешь, сучёнок? Знает, что Сливко завтра выходит, и тем не менее сливает. Хочет, чтобы пошёл слух. Сделать из Сливко предателя? Но зачем? Занять его место? Пока это место создаёт больше проблем, и в ближайшем будущем вряд ли что-то изменится. Тогда что, дружочек?
- Так договорились?
Мне нужно было потянуть время. Я чувствовал, что разгадка где-то рядом. Несколько минут, чтобы он посидел рядом, и я его сделаю.
- Договорились, но только есть одно "но".
- Что такое?
- Он может выйти сегодня.
- Только завтра.
- Не я решаю.
- А кто?
- Зампрокурора сказал.
- Зачем ему это?
- Не знаю. Говорят, к нему приходила какая-то баба.
- Какая баба?
Он весь встрепенулся, и, хоть я был занят своими мыслями, а всё-таки заметил его рывок.
- Ну, вроде баба этого Сливко.
- Оксана?
- Не знаю, как её зовут, блондиночка такая, коротко стриженная, жопка отличная, такая, что сразу пощупать хочется.
Он дёрнулся так, будто я засунул ему в задницу лом. Парень был наш, я распечатал его как банку пива. Вот чего ты хочешь, дружок. Вот ради чего ты встретился со мной, давясь от страха. Вот почему не сломался, хотя должен был. Влюбился в неё. И вся эта комбинация ради неё. Она ведь любит этого Сливко. А парень хочет, чтобы любила его, поэтому Сливко нужно убрать. И вряд ли просто слухами о предательстве. Она не поверит слухам, она будет с ним до конца. Поэтому нужно сделать конец. Видимо, кто-то из спонсоров предпочтёт замочить предателя, чтобы тот не разболтал большего. И тогда этот дружок выползет, будет рядом с ней и рано или поздно обратит на себя её внимание. Он так думал. Неплохой план, только зря он решил поиграть со мной.
- Она была у зампрокурора?
- Была. И видно дала. Или взяла, не знаю, что там у них было. Зампрокурора - мужичок блядовитый, купился на неё. Хотя, конечно, баба вкусная.
- Она переспала с ним?
Товарища будто с креста только что сняли. Побледнел, сцепил зубы, заиграл желваками.
- Ну не за красивые же глаза зам теперь бегает, выручает Сливко.
- Значит, его отпустят сегодня?
- Я постараюсь, чтобы нет, но гарантировать не могу. А вот аресты будут, и слух пойдёт. Говори фамилии.
Он сидел, склонив голову и широко открыв рот. Будто я его только что сильно ударил. Да, дружок, теперь ты проходил через то, что и я. Только тебе легче, потому что у тебя был конкретный враг, которого нужно было прибрать. А от меня она уходила в никуда. Если бы к кому-то, я бы уничтожил его. Но она просто уходила. И мне нужно было либо убить её и потом сойти с ума, либо попытаться забыть её и не сойти с ума. Второе мне практически удалось.
- Ты забыл фамилии?
Он будто только проснулся, посмотрел на меня как баран на новые ворота.
- Фамилии спонсоров. Или мы не договорились?
Если бы он не стал говорить, я бы потащил его за шкирку в СИЗО и там бы разделал под орех. Но он вовремя опомнился и назвал две фамилии, да ещё с должностями. Известные в городе бизнесмены, конечно, их прессовал губернатор, но чтобы полезли деньгами помогать оппозиции, такого от них никто не ожидал.
Я оставил на столе деньги за пиво и этого паренька, который даже кровь из разбитого носа перестал утирать, так его подкосила сочиненная мною ложь. Я выстрелил наугад, лишь бы оттянуть время, выстрелил и попал точно в цель. Мне частенько везло, но я ведь знал, что везёт обычно тем, кто этого заслуживает.
Снова сходил в камеру к Сливко, мы мирно побеседовали, потом я вернулся к себе и позвонил начальству. Сообщил, что таки расколол парня и нашёл спонсоров. Меня вызвал к себе сам прокурор. Расспрашивал, что да как и точны ли данные.
- Данные точные, можно арестовывать.
- Это уважаемые люди, представляешь, какая вонь поднимется?
- Они бизнесмены, легко можно найти, за что брать. Уклонение от налогов - и никакой политики.
- А если они денег не давали?
- Давали. Через неделю-другую я добуду весь список.
- Откуда? Опять Сливко?
Мне очень не понравился этот вопрос. Какое ему дело откуда? Нам нужно было обрезать финансовые концы, и мы обрезаем. Что ещё нужно? Но он интересуется. Вполне возможно, что кто-то, у кого рыльце в пушку, попросил следить за развитием событий, и если что - прикрыть. Потому-то прокурор и не давал поработать со Сливко на полную катушку. И сейчас заволновался.
- Нет, не Сливко. Он назвал только две фамилии и говорит, что это всё. Но я не верю, я ищу другие ходы и найду их.
- Он же один занимался деньгами.
- Оказалось, что не один.
- Кто ещё?
- Пока не знаю, результат не раньше, чем через неделю.
Он ещё что-то спросил, больше для проформы, и я пошёл обратно в СИЗО. Через час привезли спонсоров. Они держались недолго. Первый раскололся почти сразу, второй через полчаса. Куда, когда и сколько перечисляли, полная информация. После этого пошёл домой спать. Я не люблю бумажной работы, составлять все эти протоколы. Лучше поспать. И придумать, как быть. Мне плевать было на этого Сливко, пусть бы его убили, пусть бы этот хлыщ осуществил свой план. Кстати, у него была дурацкая фамилия - Пантерин. Он был замом Сливко по партии, но за несколько дней до арестов исчез. Вроде бы и Сливко должен был залечь на дно, но не успел. Видимо, прокурор не смог вовремя предупредить.
Итак, я мог оставить всё как есть, мне-то что. Но мне было интересно, чтобы Сливко остался жив. Потому что она любила его. А он нет. И рано или поздно это выплывет наружу. И тогда она пройдёт тем же путём, что прошёл я. Мне очень хотелось, чтобы она прошла тем же путём, что и я. Тогда мы были бы квиты.
Утром я заглянул к Сливко, который уже готовился выходить. Сообщил о новых арестах, назвал фамилии. Он был крепкий парень и почти не выдал своего волнения, даже глаз не отвёл.
- Знаешь, на кого повесят эти аресты?
- В смысле?
Выражение его лица показывало, что ему неинтересна эта беседа, но надо как-то скоротать время.
- Просто очень легко связать твое освобождение и эти аресты. Вечером людей хватают, они дают признательные показания, а на следующий день ты выходишь.
- Я не знаю этих людей.
Он улыбался беззаботной улыбкой.
- А я знаю людей и знаю, какие выводы они сделают.
- Меня отпускают из-за европейцев.
- Это хороший повод, но очень много людей подумают, что ты таки сломался.
- Не понимаю, о чём вы говорите.
Он всё еще улыбался, слишком долго улыбался. Так бывает, когда улыбка будто выгорает, становится пустой, превращается в гримасу. Он не знал, чем заменить улыбку, и продолжал вроде улыбаться. Но улыбка - это не только движение лицевых мышц, это ещё и радость. Ему сейчас было совсем нерадостно.
- Арестов была два, а список спонсоров куда длиннее. И некоторые из них захотят обезопасить себя.
- Глупости.
- Поэтому будь осторожен.
- Какое вам дело?
- Мне нужно, чтобы ты был жив.
- Зачем?
- Это мой маленький секрет.
- Вы берете меня на понт?
- Нет. Я разбираюсь, кого можно взять на понт, а кого нет.
- Тогда в чём дело?
- Мне нужно, чтобы ты был жив. Только и всего.
- Хорошо, договорились.
Он хотел поставить точку в разговоре, чтобы обдумать новую ситуацию. Но я не уходил. Он пропустил один удар, и теперь самое время добивать его.
- И еще благодари бога, что она у тебя есть.
- О чём вы?
- О ней. Я честно завидую тебе. Если бы не она, я сделал бы из тебя отбивную и ты бы всё рассказал.
Он молчал. Закрылся в обороне и ждал, с какой стороны придёт удар.