Вечером я сильно поругался с тещей своей Капитолиной Ивановной, женщиной насколько крупной, настолько и скандальной. Началось из пустяков, а дошло к такому накалу, что едва не смертоубийство. Я её назвал Кобелина Ивановна, обзывание от которого теща сходила с ума. Подтверждением этого процесса являлась сковорода, незамедлительно пущенная в меня. Хорошо, хоть успел закрыть лицо руками, иначе один Бог знает, что было бы. А так остался я с целым лицом и посиневшими руками. Теща кинула бы ещё, но я пообещал взять грех на душу и умиротворить её. Сказал это серьезно и теща, как всякая собака, почуяла опасность, физическое воздействие прекратила, склонившись лишь к моральному. Ругала чаше всего импотентом, евнухом, сивым мерином и немощным. Я не обижался - что правда, то правда. Это раньше я мучался из-за этого, а теперь успокоился. Хоть мучайся, хоть нет, а толку никакого. Сильно меня Чернобыль вдарил, всю мужскую часть обесточил. Я и по больницам ездил и по бабкам. Деньги везде берут исправно, а про результат не спрашивай. Я и забросил это дело. Такая значит судьба моя. И не пил. Несколько ребят из нашей автоколонны, те быстренько спились от этой напасти, а я удержался. У меня дети, как же я их брошу, кто их будет растить. Конечно, водка облегчает и потому прельстительна, но я сам себя облегчил, переживать перестал и водочка ни к чему стала, разве по праздникам.
Имел я с женой серьезный разговор. Объяснил что дела плохи и никаких надежд на улучшение нет. Ни доктора, ни экстрасенсы не помогают. Такая правда, не хочу обманывать. Понимаю я, что молодая ты, пожить охота, это дело известное. Хочешь если, то разводись, деньгами я буду помогать, ты знаешь, что детей не брошу. А хочешь, живи как живешь. Можешь гулять, но чтоб тихо, чтоб дети ничего не знали, зачем их мучить. Она поплакала, посетовала на судьбу, станцию проклятую дополнительно прокляла, разводиться не захотела. Она бабонька была приметная, но с двумя детьми кому она нужна. Остались вместе жить, вроде как муж и жена, детишек воспитывали. Она бывало погуливала, но аккуратно, никто не знал, всё нормально было, кроме тещи. Взъелась она на меня, вроде я её дочке жизнь испортил. Жена слова плохого не скажет, а эта зверится. Чуть ли не каждый вечер устраивает мне представление. Жили то вместе. Купили в своё время дом напополам, думали так лучше. Ох и пожалел я об этом лучше. Как же она меня изводила. Плохой я ей и всё. Во-первых её то какое дело, не её же муж. Во-вторых может и не лучший, но и не худший. Хоть время и блядское, но семью содержу, дети сыты, одеты, обуты, в школе хорошей учатся и жена одевается не в обноски. Чтоб на это хватало, кручусь как муха в укропе, выискиваю заказы левые, мотаюсь денно и нощно, не просто сейчас на жизнь заработать. Придешь домой усталый, а эта ведьма концерт начинает. Если жена дома, так успокаивает мамашу, а если нет, то конец света прямо. Так баба распояшется, что одно только огнем изо рта не бросается, а так как есть Змей Горыныч. Каждый день одно и тоже. Могла бы дочка за такого выйти, что как принцесса жила, нет же за шофера чумазого пошла, да ещё импотент! Спортил жизнь, спортил! И брызжет слюней, ходит кругами, раздражает. Я то знаю чего она добивается. Чтоб саданул я её, она тут же в милицию и годика на три меня за решетку. И не поймет же дура старая, что тогда с голоду дохнуть и дочке её и внучатам. Кто их содержать будет? Хоть внучат она и не любила. Моя ведь кровь, вот она их и не жаловала. Сорное семя. Мои шкеты ей тем же отвечали, ягой звали.
Б тот вечер были они не дома. Отдыхали на базе, я им путевку достал. Учатся на одни пятерки, надо же их как-то поощрить. Жена с ними поехала. Я бы тоже рванул туда позагорать, поплавать, но начальство не отпускало пока. Надеялся дня через два подъехать. Сидел с такой хорошей мыслью на веранде, играл с тестем в шашки. Тесть у меня хороший, но подкаблучник. Так его придавила Кобелина Ивановна, что и слова не смеет сказать, тише воды, ниже травы. Нехорошо так, но каждый себе хозяин, я в чужое дело не лез. Со мной он был вежливый, никогда не ругал, если тещи рядом нет, даже смеялся, рассказывал разное. Как в молодости зажигал, пока не попал в лапы женушки своей, которую со священным страхом называл Она. Боялся её панически, даже дрожать начинал, если она кричала. В молодости говорят и била его, сильно била, пока не довела его до нервного срыва и так он её отходил, что чуть жива была, а сам ушел из дома. Больше недели по чужим углам отирался, пока Капитолина Ивановна не начала ходить. Выловила его и привела домой. Бить больше не била, да и нужды в том не было, все указания Федор Никитич исполнял беспрекословно, перечить ни в чем не смел. Даже вот в шашки со мной играл по её тайному разрешению, чтобы удержать меня здесь, чтобы не вышел я за пределы досягаемости её голосовых связок. Мы играли, теща мотала круги, орала на всю улицу. Уже известно было о моей беде соседям. Теща рассчитывала насолить мне, что народ смеяться будет, подкалывать. Но не смеялись, со всяким такое могло случиться, на станцию проторили всех подряд, без разбора. Не повезло. Бывало, что по пьяни сболтнет кто обидное, но его свои же осаживали. А не то я. Хоть и импотент, а кулаки мои при мне, тяжелые кулаки, засвечу - мало не покажется. Но до этого редко доходило.
Сидим, играем. Семь - четыре, я веду. Теща желчью исходит, чую, задаст она Федору Никитичу за проигрыши. Он это тоже чует, сильно нервничает и потому ошибается. Так мы в шашках равны, но я сейчас спокойный, гав не ловлю и выигрываю потихоньку. Теща от злости подавилась чем-то и пошла к раковине откашливаться. Тут, гляжу, машина подъезжает. Олег и Нина выходят из неё. Нина сестра жены, стерва, вся в мать, а то и похуже, потому как умнее. Так может задеть, подковырнуть, что не скоро заживет. Змея. Муженёк ей подстать. Уженок. Кусается не сильно, тип скользкий, льстивый, за глаза любит гадости говорить. Олежка, он где-то в чиновниках служит и ходят темные слухи, что вроде педик. Смахивает. Но точно не известно, не буду тень на плетень наводить.
Приехали они в гости. Теща перед ними на задних лапках пляшет, конечно, дочка с любимым зятем. Даже, что детей нет прощает. Говорит, что только мусор плодится, а хорошее и нет. Ладно. Провела их в дом, давай жарить, парить, разговаривают. Олег к нам вышел. Подсел, в разговор влез. Осклизлый тип, бывают такие. Одно желание в морду дать за его речи. О чем не расскажет, всё испоганит, всё так перевернет, что грязь одна. Но родственник, сижу слушаю. Спрашивает, что у меня с руками. Теща приласкала. Он посмеивается. Знает уже. Кобелина ему рассказала, но все равно спрашивает, приятно ему. Терплю. Он треплет, мимоходом упомянул, что видел жену мою около вокзала. Так вроде между прочим, а сам в глаза заглядывает, уколол или нет. Язва. Мне и притворяться не надо, спокойный я, отпереживал своё. Улыбаюсь ему, он злиться. Прищемить хотел, а не вышло. Такие у меня родственники, до прищемления ласые, укусить чтоб до крови. Вот теща мне в цветник бросила гадости, теперь там не то что цветы, даже бурьян не растет. А хороший был цветник, сколько я на него труда положил, люблю я цветы. Угробила. Она бы и телевизор сломала, чтоб я футбол не смотрел да сериалы сама же смотрит, поэтому воздерживается. Но воды в ботинок обязательно нальет. И куртку измажет. Кусает. И эти такие же. Как жена моя другая выросла в таком окружении, сам диву даюсь. Кусать не любит, не злая. Поговорит всегда, расспросит, сама расскажет. Раньше здорово мы с ней бурюкались и потом меня не укоряла. Ни разу упрека не услышал. Хорошая она, но не повезло нам. Дернуло той станции взорваться. Я ведь через два дня в отпуск уходил. Рвани через два дня и ничего мне бы не было. Да видно судьба такая. Погнали нас туда, три недели почти не спали, все вывозили людей и вещи. Потом дали нам путевки на юг и 150 рублей на подкрепление здоровья. Сколько потом я истратил, по докторам ездя, никто не считал, но порядочно истратил. Пока понял, что хоть всё спусти, а не вернуть мне мужской силы уплыла она, пропала навсегда. Удивительно прямо. Если бы я весь ослабел, зачах, то понятно. А то ведь сердце как часики, прочие внутренности в порядке, мешки пятидесятикилограммовые ворочаю как былинки, выпить могу литр и станцевать еще, а хер не подымается. И не хочется. Раньше я до этого дела лас был, на сторону не ходил, но с женой баловали во всю. Теперь ничего такого, не гляжу даже на баб. Как отрезало. Судьба. Выиграл я ещё тройку партеек у тестя и пошел спать, чтоб Олежкины гадости не слушать. Вот родится у него дочь и будет по отчеству Олеговна, Оле - говна. Самое подходящее для его отродья отчество. Иду я б спальню, теща навстречу. Будешь мол на веранде спать, сейчас туда раскладушку вынесу. Я её обошел, иду к себе в спальню. Кобелина меня за руку цап и давай орать. Я ей сказал, что кровать моя и буду я на ней спать. Матами на меня, что она тут хозяйка, к ней доченька с зятем любимым приехала, что ж их порознь дожить. Зачем порознь, на свою двухспальную кладите, а сами по диванам. Ух тут она взвилась, мы дескать со старым, в отличии от тебя, мерина чертового, как муж и жена спим, так что давай, улепётывай. Ну чего с ней говорить, дура-баба только нервы истрепает. Я исхитрился, мимо неё шмыгнул в спальню, дверь на засов и ори, хоть лопни. Давно уже думал я свою часть дома продать и съехать, чтоб отдельно жить. И люди приходили, да теща такой скандал затевала, что убегали покупатели сломя голову. Не хотела теща меня отпускать, кого ж ей мучить будет. Разделся я, лег на кровать, голову подушкой накрыл, чтоб ору не слышать и заснул быстро. Намотался я за день достаточно, устал. Сплю я обычно крепко, даже снов не снится. А то вдруг среди ночи видится мне чудное что-то. Вроде двери в комнату ворочаться начинают. Как же они могут ворочаться если на засове. Или тещины каверзы? Потом приглядываюсь и вроде огромный секатор в стене торчит, эту самую стену режет потихоньку. Один секатор слева, другой справа. Стена хрустит, дверь колышется. Я сперва испугался, да вспомнил, что сон. В плохом настроении засыпал, вот и снится чепуха. Закрыл глаза, сплю дальше. А скрип продолжается. Я было снова под подушку, но там жарко. Вылез оттуда, глянул, а дверь тихонько на меня валится. Легла на пол. Следом муторное лезет что-то. Жук не жук, рак не рак. Эдакое в метр вышиной, на многих лапах, панцирем накрытый, впереди две огромные клешни и усы с руку толщиной, даже щупальцы скорей. Лезет в комнату. Я на другой бок перевернулся, чтоб дурной сон сбить. Опять же сплю. Чую будто меня за ногу дёргают. Оглянулся я, а жук тот уже около меня, приподнял усом ногу и рассматривает. Я аж заругался. Что такая глупость снится. Нет таких жуков в природе. И дверь теперь нужно будет ремонтировать. Хотя нет если сон, то с дверьми всё в порядке, стоят на месте. Смотрю на жука, думаю сейчас ногу откусит. Чертяка. Ну и пусть. Он и точно стал клешней ногу мне терзать. Больно, но сон ведь, не орать же. Терплю. Жук пожевал мою ногу и бросил. Чувствую, как кровь течет ручьем, интересно. От тещи такие сны. Толкнул я жука, иди, говорю, отсюда, надоел ты мне, дай выспаться, мне завтра в рейс. Он и послушался. Развернулся и прочь попер, танк танком. Усами шевелит, мощные усы. Уполз. Я глаза закрыл и заснуть попытался, но не спиться. Ворочался я, а спать неохота. То есть во сне не могу заснуть. Встал я, на двери глянул. Прямо с кусками стены выворочена. Резанный кирпич, я такого ещё и не видел. Дальше прошел, вижу жук в комнату лезет, детскую, теперь там гости спали. Подполз, дверь открыл и стал протискиваться. Широкий был, не лез в дверь. Дал задний ход и клешнями стал вырезать стены кусок. И на черепаху похож. Выстругал себе пространство, залез в комнату. Олег с Ниной кроватей даже не составляли, спали по сторонам. Жук остановился между кроватями, понюхал сначала мужа, затем жену. Баба видимо больше понравилась. Стел ей ногу клешней терзать. Она проснулась и попыталась закричать, но жук быстро засунул ей ус в рот, а другой клешней перерезал ей горло. Напрочь голову отхватил. Вот так сон. Я конечно её недолюбливал, но зачем так вот сразу голову резать. Не хорошо. А жук её на части режет и в пасть куски себе направляет. Мелко резал, пасть у него маленькая, мохнатая и слюнявая. Точно манда с мелкими желтыми зубками. Судорожно пережевывает, фыркает. Гадостный сон, я и ушел досыпать, зачем мне на такое безобразие смотреть. Это от тещи глупости снятся. Пусть лучше привидится, что я отдельно от неё живу. Но не снилось другое, а все чявканье от жука доносилось. Пока затихло, я понадеялся, что сну конец и смогу поспать. Но не тут то было. Крик. Тещин и необычный, не так как на меня. Я даже обрадовался, видать и за неё жук взялся. Сон оказывался не плох. Прямо хороший сон, как такой пропускать. Встал я и бегом через залу в тещину спальню. Гляжу - бьётся она в клешнях, рот усом заткнут. Сильная она была баба, не сдается. Жук, экая силища, а справиться с ней не может. Пригляделся, а он это играется с ней, будто кот с мышей. Я руками замахал, чтоб Кобелина увидела меня. Вот я стою и смотрю как тебя жучище шамает. И ничего не делаю. Ну, чего ты пакостями своими добилась? Получай теперь хоть и во сне. Как чудище тебя, так и ты меня мучила. Может поймешь как это. Узрела она меня и пена со рта пошла. Обидно ей стало, что сама гибнет, а я жив остаюсь. Всё бы отдала, чтобы и я с ней. Жуку старается на меня указать, но без пользы. Не интересую я жука, он за вашим гадским родом прибыл. Хороший сон. Если бы не сон, то грешно такому радоваться, нехорошо, а так можно. Хоть повеселится душа. Жук ещё с тещей поиграл и есть начал. Это чудище зря, сдохнуть может, Кобелина баба преядовитая. Ну что с насекомого взять, хоть оно и с комод величиной, жрет дурное, облизывается, фырчит, ну жри, жри. Когда вижу, что на кровати вместо тестя горка костей и крови лужа. Этого я не одобрил. Забитый был мужик, но хороший, не заслужил столь крутого обращения. Вышел из спальни, заглянул в детскую. Там то же самое, кровь и кости. И их жалко, хоть и сволочи, но родственники, ещё и гости. Слышу сзади движение происходит. Жук лезет, на ходу дожевывает. Интересно куда же он полезет. По коридору и в погребок нырнул, я за ним. Там в стене дыра большая. Не нора даже, а тоннель настоящий. Жук залез туда и быстро дыру заделал. Щупал я стену, ни за что не догадаешься, что дыра там была. Не жук, а штукатур. Я попил из банки березового кваску, холодненький, и вылез. Комнатами бродил, смотрел, чего жук натворил. Порушено много, остатки тел, кровь. Такой сон. И фильмы ужасов не смотрю, а снится чепуха. Да от квасу развиднелось в голове. Пошел в спальню и лег спать, хоть нога и болела. Порванная все таки.
Утром проснулся от криков. Думал сон продолжается, но светло вокруг. Тогда что за крики и почему дверь на полу лежит. Сообразить ничего не успел, как влетели в комнату вооруженные люди и стали дубинками меня молотить. Потерял сознание. Очнулся уже в камере. Очнулся от холодной воды. Это следователь меня в сознание приводил. С ходу потребовал чистосердечного признания. Я спросил в чем, он дал мне по зубам. Я ему. Вбежали двое и снова стали бить. Следователь сказал, чтобы я не валял дурака. Хочу я или не хочу, а признаваться мне придется. Я был и рад, но не знал в чем. Они что-то знали. Или о досках или о краске. И то и другое дело подсудное, но нужно признаваться, а то убьют здесь. Признался насчет краски, там сумма меньше. Он снова стал меня бить. Я уже не мог отвечать, сжался и лежал. Терял сознание, очухивался от воды, стонал от новых ударов. Раз, когда очнулся, то увидел в камере двоих штатских. Они сильно материли следователя, а тот и пикнуть не смел. Врачи пришли, стали мне рану обрабатывать, перевязку делали, гипс наложили на сломанные пальцы. Это сапогами кованными. Суки. Врачи ушли, а меня отнесли в просторный кабинет. Там гражданские стали меня расспрашивать, давали нюхать нашатырь, чтобы я сознания не терял. Требовали рассказать, что случилось ночью.
-Ничего не случилось, спал себе спокойно. Проснулся от криков. Залетели молодцы с дубинками и вышибли из меня временно дух. Очнулся в камере.
-А кто же убил?
-Кого убил?
-Четырех твоих родственников.
-Каких это?
-Тещу, тестя, сестру жены и её мужа.
-Что вы такое мелете. Живы они и никто их не убивал?
-У тебя были плохие отношения с тещей?
-Плохие. Стерва она.
-Ненавидел?
-Очень.
-Понятно. Слушай, а куда ты мясо дел?
-Какое мясо?
Он дал мне по лицу. Не кулаком, а ладонью. Интеллигент.
-Вопросы задаем мы. Ты отвечаешь. Понятно?
-Понятно.
-От убитых осталось лишь кровь и кости. Где мясо?
-Я не знаю ни о каком мясе. Я шофер, третья автоколонна.
-Мы знаем кто ты.
-Тогда ошибка, что вы у меня о мясе спрашиваете.
-Ты думаешь, что мы дураки?
-Мужик не морочь нам голову. Или мы позовем костоломов.
-Не надо костоломов, во мне уже ломать нечего. Но я не знаю про мясо. Честное слово.
-Что ж придется тебя бить.
Я не хотел этого. Но я ничего не знал про мясо. Был конечно сон, но это же чепуха. Делать было нечего. Будут бить. Я скрючился на стуле, прикрыл голову руками.
-Тебя ведь убьют. Напишем, что сердечный приступ и годится.
-Знаю.
-Так говори, придурок!
-Не знаю я про мясо!
-Что у тебя с ногой?
Я посмотрел на свою рваную голень и испугался. Ещё когда врачи обрабатывали её, я удивился, но забыл. А теперь из-под бинта выглядывал рваный шрам. Жук терзал именно эту ногу и именно там. Но глупость. Дали по щеке.
-Отвечать нужно!
-Не знаю.
-Что ты знаешь?
-Я же говорил. Лег спать, проснулся от криков, ввалились, били, потерял сознание.
-Зови дознавателей, будем из этого дурака по-плохому сведения получать, если по-хорошему не хочет.
-Но я не знаю!
-Слушай, придурок, тебя нашли в доме, где были остатки четырех тел. Ты один почему-то остался живой, твои отпечатки всюду и твоя кровь везде. Вчера вечером ты сильно поругался с тещей. И после этого ты будешь пиздеть, что ничего не знаешь!
-Пойми дурак, что на тебе будет всё, не отвертится. Если есть подельники говори, и об остальном говори. Иначе будем бить. Если забьём тебя, тоже не беда, сами сочиним. Так что выбирай.
А меня заклинило. Я ведь уверенный был, что сон. И на минуту сомнений не возникало. Жучище то оказался не бред Бред, а не бред. Били. Расклинили. Я им всё рассказал. Они не верили, снова били, но мне больше рассказывать нечего. Терпел. Они бить сильно перестали. Часто вы ходили, разговаривали за дверью. Потом отвезли меня в психушку. Там проверили меня и определили, что нормальный. Когда обратно привезли то меня уже целая толпа допрашивала. Сообразили, что не мог я стены взрезать и мясо есть. Приказали ещё и ещё рассказывать. Хотели меня на лжи поймать, но я только что видел рассказываю, ни на йоту не привираю. Все детали, какие помнил, изложил. Как жук стены резал, как людей ел, как меня пробовал. Гляжу на них - перепугались. Не знают, что и думать. Они проверили, что ночью машины от двора не отъезжали, следов крови на улице нет, на горбу столько не унесешь. И в доме как объяснить. Зачем мне было стены резать, мог бы просто зайти и убить. Чем резать, никто передавленных кирпичей не видел. И за чем мне было мясо обдирать. Много вопросов, а ответ один, что не я это. Осмотрели мою ногу, ранение нанесено было тем же орудием, что оставило следы на костях. И в погребе нашли вход в туннель. Чем не долбали, и ломом и отбойным молотком, а не смогли пробить. Рядом с дырой бывшей копаются. Обкопали, но туннеля не нашли. Вход заделан и есть, пробить его не могут, а туннеля нет. Обо мне только хорошо говорили и соседи и по работе и жена. Все мою смирность знали, что я даже матерился редко. Только одно против меня было, что жук меня не съел. Пожевал и бросил. За это подозревали меня в содействии жуку, но доказательств то никаких. Я и сам не знал, чего он меня обминул. В рубашке я родился или невкусным оказался. Попробовал и бросил. А может почувствовал мою облученность, я ведь на Чернобыле был. Смешно конечно звучит, но как по другому объяснить? Бились они со мной бились, хотели ещё чего вытянуть, но я что знал рассказал, выдумывать не хотел. Стал их просить, чтоб отпустили меня, знают ведь, что не виноват я. За побои я не в обиде, понимаю, что сгоряча и жаловаться не буду. К семье хочу.
-Нет, отпустить мы тебя не можем.
-Почему? Я ведь невиновный!
-Знаем, но выборы скоро. Нам задание убийцу найти и наказать. Отпустим тебя, что нам тогда делать?
-Про жука скажите, есть же все доказательства. Меры примете, чтоб снова дел не натворил.
-Глупый ты. Да скажи мы про жука, нас же засмеют, а если доказательства покажем, то паника начнется.
-Или ещё хуже, в политику выйдет. Скажут трепачи всякие, что власть плохая, если из земли чудовища полезли, да стали народ кушать. Это мол проклятие за власть нашу, менять её нужно, хуже её не придумать. А до выборов два месяца. Нас же за такой провал так далеко отправят, что и подумать страшно. Поэтому для общего спокойствия и победы правильных партий, будешь убийцей ты. Через месяц заделаем тебе образцовый суд, чтобы видели люди, как их защищают и преступников карают. И подельщики твои там будут.
-Какие подельщики?
-Мы тебя ещё с ними познакомим. Из оппозиции ребята. Мы так подвели, будто это они организовали, чтоб власть дискредитировать. Ради теплых мест не пожалели простых людей, такие вот негодяи. Двоих застрелили при сопротивлении аресту, остальные написали уже признания. Ты не волнуйся, вас сведут, научат, что и когда говорит, чтоб было всё как по настоящему. На процессе наблюдатели будут иностранные, должно пройти гладко.
-Но ведь я не причем!
-А к Чернобылю ты был причем? Но погнали, поехал, импотентом стал, не повезло. И здесь не повезло. Если бы после выборов, то может и отпустили, а сейчас не можем.
-А вы поймайте жука! Это ж какой плюс будет на выборах! Вас же сразу генералами сделают!
-Будто сами не думали об этом! Искали. Но нора его заделана непролазно. А где его ещё искать? Во всех подвалах засады делать?
-И слухи разные идут про инопланетян. Обсмотрится народ фильмов и выдумывает. Нужно слухи эти пресечь красивым судом, чтоб всё правдиво было и успокоительно. На всю страну трансляция будет и после неё каждый должен заснуть уверенный, что власть его оберегает и хорошая, а оппозиция живоглоты и бандиты. Позиция на выборы должна у большинства сформироваться окончательно после той трансляции.
-А я как же!?
-А что ты, расстреляют тебя. Вернее к расстрелу приговорят и будет в камере до смерти сидеть. Сейчас ведь не расстреливают, мы ж европейцами заделались, права человека выдумали, стрелять нельзя. Сидеть будешь пожизненное.
-За что?
-Вышло так. Да ты особо не переживай, кормят там не плохо, работать не заставляют, может и книжки будут давать читать. По бабам скучать ты не будешь, значит, вроде как на курорте.
-А дети?
-Ты их на суде увидишь.
-И чтоб без всяких фортелей. За все твои выходки жена и дети ответят, уж мы устроим. А сделаешь всё, как скажем, будет жена твоя пенсию получать, за государственный счет сделаем им к выборам ремонт. Так что лучше без шуток.
Что мне делать оставалось? Написал признание. Мне все равно сидеть, а семье лучше будет, если с признанием. Свели меня с подельщиками, разучили мы что и как, репетировали до самого суда. Красиво вышло. Только жена не поверила, она то меня знала, остальные удивлялись, но верили. Телекамер много было, лампы в глаза прямо светили. На ура прошло представление, после разрешили мне при наблюдателе встретиться с женой. Просил у неё прощения, рассказал, где заначка лежит, которую я на черный день копил. Настал для меня черный день, до конца жизни день. Ещё насчет детей говорил, чтоб растила. На том и попрощались, плакала она и я немного. Поместили меня в тюрьму, где такие же как я, фактический живые, а юридически мертвые. Так уже давно не расстреливали, то тюрьма забита была, по двое, по трое в одиночных камерах сидели. У меня один сокамерник был, мужик неплохой, но дерганный. Ничего, ничего, а потом как найдет на него стих и вытворяет, что попало. У меня пальцы на руках зажили, я его несколько раз успокаивал, пока не утихомирил. Он за битьё обижался сначала, но уйти то, не уйдешь, со временем почти подружились мы. Он за дело сидел. Семь человек на тот свет отправил, шесть баб и милиционера, когда брали его. Другие менты двенадцать пуль в него выпустили, знали, что не расстреливают сейчас, сами решили. А он возьми и выживи. Чудом, из других городов врачи приезжали на него смотреть. Невиданно и неслыханно, чтоб при таких ранах выживали, а он ухитрился. Показывал следы, будто решето. И хер ему отстрелили, так что даже похожи были. Спросил я его за что он баб чикал. Оказалось, что от обиды. Брезговали им. Он то росту малого, морда потертая, волосы редкие, уши большие, ещё и кривоног. Понятное дело - обходили его бабы. А он до них ласый. Всё к ним, а они брезгуют. Обозлился и давай их чекрыжить. Выбирал чтоб поухоженней, одета хороша и с гордым взглядом. Тех и того. А у меня жена, такая же, как представил я, что он мог и её на полосы пустить, два месяца с ним не разговаривал. Но опять же камера маленькая и только он да я. Через время снова стали разговаривать. Он меня расспрашивал о моем деле. Рассказал ему, он не поверил, всё приставал, куда ж я мясо дел. Думал, что действительно я. Он образованный был, говорил, что не бывает таких жуков, что выдумал я. Дело твоё, хочешь верь, хочешь не верь, но врать мне никакого резона нет. Сидеть мне здесь до смерти, какая мне разница. Он подумал, что и правда, не зачем мне врать. Стал подробно расспрашивать про жука. Делать нечего, скучаем, вот и беседуем. Больше всего он удивился, что мене жук есть не стал. Причину искал.
-Тут я тебе не помощник, сам не знаю. Может из-за радиации, которой я нахватался?
-Откуда он мог знать? Да и насекомые радиации не особенно боятся. Слушай, может этот жук - нравственный санитар? Может он одних сволочей кушал? Только озлобленных, а ты не такой, он тебя чуть пожевал и бросил.
-Может. А что бывают такие санитары?
-А такие жуки бывают?
-И то верно. Хотя нет. Тестя то тоже съел, а тесть не злой был, только забитый.
Долго мой сокамерник голову над этой задачей ломал. Я ему уже устал пересказывать как оно было. Пока сообразил он.
-Понял! Это от восприятия зависит!
-Как это?
-А так, что жук тот не из нашего мира и тут он сам по себе фикция
-Ничего себе Фикция, стены будто масло резал.
-Может для стен и не фикция, но для людей точно фикция!
-Фикция или фификция, но ведь съел четырех!
-Съел. И сами они в этом виноваты! Потому что всерьёз его восприняли и как бы его реализовали. Когда человек начинает воспринимать фикцию как реальность, то он делает её реальностью, материализуют.
-Не пойму, ты проще говори.
-Ну как тебе объяснить. Иная реальность не имеет здесь никаких прав и приобретает эти права, только если её права начинают признавать. Когда верят, то он становится реальностью. Жук мог бы и весь дом перегрызть, а мог бы и никого. Если бы не поверили в него, то он был бы абсолютно безвреден, точнее даже не был. Фикция не может убить!
-Фикция это как - фигня?
-Вроде того. Или незаряженное ружьё. Пока не заряжено, оно просто палка, им удариться можно и бросить его. Жук, в которого не верят, может ногу чуть пожевать или стены резать, но он пока разряжен. А вот всунь в его веру, а в ружьё патроны и это уже может убить. Оно и убивало. А ты остался жив, потому что не поверил, не подкрепил его своим восприятием. Жук так и остался незаряженным ружьем, глупой палкой, способной лишь на мелкие членовредительства. Он не мог тебя убить без твоей же помощи, он не получил её и вынужден был уйти. Зато другие помогли ему сполна, сразу и безоговорочно поверили в него, наделили реальностью, испугались, материализовали жука из своего страха в него и своей веры. Сами решили свою судьбу. Если бы не поверили, лишили его прав на реальное существование, то и остались бы живы. Он был бы бессилен со всеми своими клешнями и щупальцами, он был бы просто дурным сном, о котором забываешь, не успев встать с кровати. А ногу он твою пожевал, потому что ты сначала в него поверил. Точно! Как же я не додумался. Ты же сперва подумал, что не сон! И он получил от тебя силу, он смог есть тебя. Но ты позже вспомнил, что это сон и тем обессилил жука, вовремя вспомнил и нейтрализовал чудовище. Лишил его силы и он пополз от тебя в поисках силы от других.
-Но как он мог их есть, если я смотрел на него и думал, что он сон. Я ведь лишил его всего!
-Ты лишил жука действительности только относительно себя. Ты не мог лишить его действительности вообще. Ты решаешь только за себя. Поэтому жучище, как ты его называешь, не тронул тебя, но съел остальных, тех, которые реализовали его, наделили силой. Так вот. Если ты не хочешь, чтобы это тебя съело, не принимай это всерьез. Иначе ты придашь ему силы и оно при твоем содействии слопает тебя. Красивый вывод!
-А зачем жуку есть людей?
-А зачем едят? Чтобы жить.
-Но почему именно людей?
-А кто ещё может наделить его силой? Корова или пес не обратят на него внимания, а человек поверит, реализует, наделит силой и даст себя съесть. Что ещё нужно для полного счастья жуку?
-Он может вернуться?
-Тебе то что?
-Дети. Там дети и жена!
-Не волнуйся. Туда он вряд ли вернется, там он ведь всех съел, откуда ему знать о твоих детях и жене.
-Хорошо если так.
-Ты моли Бога, чтобы жук вылез где-нибудь в другом месте и натворил дел.
-Зачем?
-Это будет лучшим доказательством твоей невиновности. Может и отпустят тебя. Или на выборах другие воры победят, чтоб своих предшественников замазать, могут они раскопать твое дело и сотворить из тебя невинно пострадавшего от прошлых гадов. Как вы правильно сделали, что их турнули, а нас к корыту поставили. Будешь герой и на свободе.
Лучше бы он этого не говорил. Самое плохое, что мог, сказал. Я ведь успокоился, я смирился. Пожизненное, так пожизненное, ничего не ждать, проживать день за днем. Надежды нет и хорошо. Это как с бессилием, пока надеялся я на излечение, то мучался. Куда ехать, что принимать. Примешь, ждешь, кажется, что поможет, а оно ничего. Разочарование, обидно, плакать хочется или морды бить. Метался, как говно в ополонке. Не было мне спокойствия, спал плохо, жил нехотя. Потом понял, что всё. И хорошо, нечего беспокоиться, не на что надеяться, всё. Живи себе, как живется, и не переживай. Люди же не переживают, что летать не могут. И я не буду глупостью заниматься. Жил спокойно. И в тюрьме так жил, пока не сказал сокамерник про надежду. Появилась она и тошно жить стало, мука одна. Всё кажется, что сегодня. Идет надсмотрщик и будто не как обычно, сейчас скажет, что отпускают. Каждый день ждешь, каждый раз обманываешься, обидно, тошно, зло берет. Потерял покой. Ждать, самое тяжелое это для человека. Чертова надежда, не стало мне из-за неё жизни. А сокамерничек смеется с моих мучений. Ну сегодня мол обязательно. Умный был, а забыл, что по настоящему последний смеется. А я, хоть и со средним образованием, но сообразил как быть. Надежду уничтожить, чтоб нечего ждать, незачем беспокоиться. Прекратить муку. И ему отомстить, чтоб знал, как людей покоя лишать. Ночью я задушил его. Теперь пусть и вылезет жук, мне не страшно. Я тут буду спокойно и безвылазно до самой смерти. Не нужно мне волнений. Лучше, когда уверенный.