Это место досталось мне нелегко. Был большой конкурс, более полусотни претендентов, причем подготовленных, настроенных на победу и готовых ради этого на всё. Нет ничего удивительного: трехразовое мясное питание, мягкая постель, всеобщий почёт и уважение, в общем жизнь как за каменной стеной да ещё деньги на карманные расходы. Поди найди сейчас такую лафу, сказка прямо. Поэтому борьба развернулась нешуточная, в несколько туров.
Сначала мы показывали свои языки и отбирались счастливцы-обладатели самых длинных и шершавых. Затем выбирали более крепких здоровьем, ленивых и умных. Я был не самым здоровым, не самым ленивым и не самым умным, но во мне, к неописуемой моей радости, оказался наиболее оптимальный подбор этих качеств. Это всегда так, что в цивилизованном мире комплект сильнее. К тому же мой язык был длинный, на ощупь схожий с гусиной кожей.
И я выиграл, как говорится, получил счастливый билет. Когда узнал о победе, то не спал всю ночь. Сердце вырывалось, хотелось кричать и прыгать. Но я сдерживался, понимал, что должен держать себя в рамках. Ходил по комнате, потирал руки и думал, что наконец-то устроил свою жизнь. По настоящему устроил. Почти как в рай попал. Всерьез и надолго. Хорошо, молодец.
Это очень важно устроить свою жизнь. Попасть в струю, иначе останешься на обочине, будешь неудачником, серой тенью, слабаком, никем. Самое страшное стать никем. И я обезопасил себя от такой возможности. Да, мне не удалось стать хозяином жизни, человеком с уверенным взглядом и толстым затылком, богачом и властителем. Это даётся не каждому и мне не далось. Зато я не буду жалким ошметком, инженеришкой за копейки. Сколько я их видел, преждевременно состарившихся от непосильной тяжести своей чепуховости. Они то всё понимают, что нули без палочки, паршивые неудачники и говно. Но они боятся себе в этом признаться, боятся впустить в себя эту мысль, бояться хоть на чуточку допустить, что ошибались, что сами виноваты в своем ничтожестве! Нет, они говорят, что поступали правильно, отстаивали какие-то там принципы, просто жизнь у нас не такая, вот и ходят в обносках. Но правы, правей некуда.
Я их таких легко распознаю. Ошмётки ходят в замусоленных пальто и протертых пиджаках, но смотрят на меня свысока. Между собой шепчутся: он продался, он жополиз, фи, позор, как можно, где же человеческое достоинство! Я смеюсь над их фальшью и трусостью. Жалкие дураки. Да я лижу жопу, не буду говорить, что это приятное дело, но и чего-то особенного гадкого в этом нет. А главное, я лижу не просто так. Я лижу за привольную жизнь, за человеческие условия жизни! Питание, досуг, безопасность, всё это у меня есть и будет. А за что лижите задницы вы? Ага, слышу вой. "Мы не лижем задниц! Мы гордые!"
Теперь я даже не злюсь, я улыбаюсь вашему самообману. Да откройте же глаза, проявите тот самый характер, в отсутствии которого вы меня обвиняете! Это вы то не лижите! Да вы лижите в десятки, сотни раз больше меня! Лижите своим начальникам, крупным и мелким, чтобы не выгнали с работы за тридцать баксов, лижите бандитам, чтоб не трогали, лижите женам, чтоб не ушли. Лижите, пусть фигурально, но это так, чтобы вы там не кричали о человеческом достоинстве.
Это совсем уж смех. Вы не можете обеспечить свои семьи, не можете дать своим детям нормального образования, даже сводить жену в ресторан не можете. Вам только и остается, что дурить голову себе и им, чтобы они только не прокляли и не ушли. Ну это зря, они уже никуда не уйдут. Кто мог - уже ушли или почти явно перепихиваются с Васей Жуком, хозяином четырех палаток на базаре. Так что дорогие вы наши гордецы, не лижите задов вашим женам, если до сих пор не ушли они, значит некуда им идти. Значит не лишат они вас тех торопливых моментиков, когда чувствуете вы себя мужчинами, хотя по сути вы просто трусы! Вы боитесь посмотреть правде в глаза и сидите за это по уши в говне, сидите и не рыпаетесь!
Я же не боюсь правды. Да я жополиз, да меня кастрировали, но я и не скрываю этого и не стыжусь. Я никого не тираню и не учу жить. Мне хорошо и больше ничего не нужно. Мне хорошо. А вам плохо. Вы свободны только потому, что трусы. Свободны, насколько могут быть свободны трусы. Не открыв глаза, не увидишь цепей, это вы усвоили и жмуритесь изо всех сил, крича самому себе, что вокруг не вонь, а аромат. Когда жена говорит вам о перегоревшем холодильнике, вы ненавидите её. Она напоминает вам о правде, о том, что на новый нет денег. И незачем, так как нечего хранить. Вы прячете глаза от изможденных жен и ободранных детей. Вы шепчете, что не продались, человеческое достоинство сохранено и прочие нелепости. Мне жаль вас.
Вы учите детей жить как вы, хоть это и не жизнь, а тягомотина. Но если вы будете учить другому, то признаете свою неправоту. И вы учите, хотя знаете, что калечите своим детям жизнь, но ваша хорошая мина важнее. Учите, а сами мечтаете, чтобы на дочь положил глаз бандит покрупней, авось проживет недолго и деньжат оставит. А сын чтоб спопашил дочь крупного чиновника. Тогда может, хоть на старость лет, и ваши намозоленные задницы будут лизать. Вы ведь мечтаете обратиться ясным молодцом, стать хозяевами жизни.
Ваша сокровенная мечта, чтоб и вам лизали, но вы боитесь себе в этом признаться. Недавно я говорил с человеком, жена которого последний раз надевала новое платье в день их свадьбы. С той поры лишь обноски, их сына калечат в стройбате, а они говорили мне о свободе, о предназначении человека, о принципах. Они говорили мне, вроде бы пытались меня просветить, но на самом деле лишь убеждали себя. Что всё не зря, что больше двадцати лет они жили безвылазно в дерьме не просто так, а ради чего-то. Только почему они считают, что лизать жопы ради достатка куда позорней, чем жить в говне? Мне так не кажется, видимо это отличие различимо лишь для эстетов.
Люди не испорченные культурой честнее. Рабочий не трандит мне о свободе. Он видит, что я получаю на карманные расходы в неделю столько, сколько он зарабатывает в месяц. Я хорошо и вволю кушаю, модно одеваюсь, имею две отдельных комнаты с отличной обстановкой и всё что нужно для научной деятельности. Мои руки белы, я свеж и благоухающ, здоровье в норме, самочувствие отличное.
Рабочий же лазит в мазуте по восемь часов пять дней в неделю. И он не кричит о своей свободе, хоть и получает те же гроши, ну может немного больше. Рабочие вежливы и предупредительны, они уважают меня и завидуют. Они честны и не пытаются обмануть себя. Показывают мне языки и просят оценить их шансы на успех.
Поздно ребята. Ещё на заре современного жополизания, вы могли бы пройти, но сейчас ничего у вас не выйдет. Да есть такие языки, будто наждак, но это вчерашний день. Давно уже удовольствие от жополизания утеряло физиологическую составляющую. Разве что где-то в среде туповатых бонз из глубинки сохранился этот атавизм. Сейчас жополизание это прежде всего дух, его наслаждение, его возвышение. Отсюда и современные требования к жополизам.
Какое возвышение духа, если жопу тебе лижет простой рабочий? Никакого, они всем лижут. Вот если бы хоть студент. Да ещё с научными публикациями и хорошим знанием английского, вот это уже другое дело. Получше, хотя все равно уровень глав захудалых районов или директоров небольших заводов. Не выше. Если район промышленно развитый или фирма торгует бензином или начальник налоговой полиции, то здесь для жополиза обязательна научная степень. Как правило кандидат. Особый шик кандидаты физмат и философских наук. Ниже медики и юристы, на дне технари и экономисты. Первые неотёсаны, вторых слишком много. Но это на любителя. У одного из заместителей областного правителя единственный жополиз. Первый его жополиз, ещё с производства. Со средним образованием, но виртуоз каких мало. Настоящий профессионал. Оттого и остался при месте. Но это редчайшее исключение. У остальных заместителей в жополизах исключительно профессора и подающие надежды кандидаты.
Прошли те времена, когда на науку плевали. Сейчас науку уважают, научным работником быть престижно. Деньги выделяются регулярно, только работай. Вот что значит цивилизация. Раньше воровали, тянули все к себе, как сумасшедшие, хотя это же глупо. Ну хорошо, дома стоят, счета в Швейцарии есть, детишки в Оксфорде, любовница в трёхкомнатной квартире. Что дальше? Можно жрать как свиньи и трахаться как кролики. Но этого напробовались уж вдоволь.
И люди стали искать что-то новое. Для здоровья не вредное, уму и сердцу приятное. Много было попыток в разные стороны, в одной области даже счастье сколотили, но больше о той области ни слуху, ни духу. Другие попытки тоже неудачны, было некоторое разочарование. И вдруг появилось жополизание. Оно то, собственно говоря, никуда и не исчезало, существовало всегда, но в формах несовершенных, аматорских, замутнённых и чуть стыдливых. С оглядкой. И тогда все лизали, но скрывали, предпочитали молчать или говорить иносказательно. Теперь жополизание поставлено на профессиональную основу и совершенно официально. Я могу громко и гордо заявить: "Я жополиз!" На нас оглядываются и смотрят мечтательными взглядами. А мы открыто лижем зады и получаем достойное вознаграждение. Смеёмся над обитающими в канализации и вопящими о свободе. Нет ребятки, не вы свободны, это я свободен. Я могу заниматься любимым делом, пить любимый коньяк, отдыхать в Новом Свете, в общем жить полноценной жизнью.
А ведь я, всего лишь, жополиз среднего уровня. Конечно, в области мой хозяин величина, соответственно и я человек уважаемый, но уже для столицы это мелочь. Там целые школы подготовки жополизов высочайшего уровня. И если у депутатов с периферии попадаются в свите кандидаты, то у лидеров фракций только доктора наук и с полдесятка академиков. Министры, банкиры, крупные авторитеты содержат целые институты.
Президент - особый разговор. У него к услугам целая академия наук. А ещё у президента есть большая мечта - жополиз-лауреат Нобелевской премии. Лет десять над этим бьются, три президента сменилось, но увы. Что-то перестала земля наша родить таланты. Хотя мечта конечно достойная, не размениваться по мелочам. Представляю себе, как трепетен язык человека, получившего Нобелевскую премию. Президент согласен на любого, по любой специальности, пусть даже за мир. Главное чтоб нобелевский лауреат. Ходит фривольная шутка, будто и нашего президента могут наградить премией мира за распродажу арсеналов. И что тогда будет?
Ну это причуды великих. У нашего областного правителя мечты поскромнее, зато и осуществимей. Он кайфует от олимпийских, мировых, на худой случай, европейских чемпионов. Содержит команды лучников, биатлонистов и лыжников. Как только заработают медаль, сразу к нему везут. Конечно золотая медаль, это не Нобелевская премия, но и нашему до Президента далеко. Хотя, конечно, человек со вкусом. Академию личную создал, пригласил специалистов со всей страны, здание отстроил по европейским стандартам. Теперь в перерыве между медалистами, учёные мужи ему жопу лижут.
Представляете какое ему блаженство. Ведь он простой хлопец из села, среднее неоконченное, высшее за сало, думает, что инфляция это блядское имя, а солнце - большая лампочка, которую неизвестный вредитель выключает по ночам. Побывал во многих европейских столицах и вывез оттуда убеждение, что не по-людски живут, а шлюхи там костлявые. Ещё помнит, что нация и государственность это хорошо, независимость и воровать ещё лучше, а реформы куда-то не туда. Что не туда и куда не туда, не помнит, потому что не знал да ещё и забыл.
И такой вот человек с солидным брюшком и морщинистым затылком, раскорячится на дорогом итальянском диване, а профессор ему зад лижет. Другие профессора умные вещи говорят и своей очереди ждут. Завтра же приезжают серебряные призеры в лыжной эстафете. Вся команда - четыре человека. И естественно правитель наш на седьмом небе. Сегодня профессора, завтра считай чемпионы. И все к нему идут на сеанс. Что с этим сравнится! Вспоминает сей кряжистый муж молодость, ворошит скирду подплесневевших извилин. А ничего и близко не подходит не с чем сравнивать. Положим водка. Хорошо, никто не спорит, бухнуть, закусить. Но как-то слишком просто. Всякий дурак может напиться и радоваться, зачем же ради этого жизнь то жить. Эксклюзива хочется. Бабы тоже вещь. Но, во-первых, хороши по молодому делу, когда волком воешь, а их нет, зараз. Сейчас штабелями падают, да топорик подустал, сточился. Конечно, побаловаться можно, но такого как раньше уже не вытешешь. Во-вторых, непредставительно это, дико, будто скотина. Человеку его положения утонченных подавай наслаждений.
Где большое наслаждение взять, чем от жополижащего светила, научного или спортивного! Профессура, чемпионы толпятся, значит не зря жизнь прожита, не зря сам целую тьму задов перелизал! Вот оно счастье, достиг вершины! Такие вот мысли захлёбывают. Оттого и ценят жополизов, оттого и содержат на высшем уровне.
Считаю необходимым прояснить один вопрос, который завистники наши муссируют. Будто мы те же проститутки. Минеты, анальный секс и тому подобное. Примитивное враньё. Проститутки торгуют телом, они указывают сексуальные услуги. В любом жополизном договоре указано, что это нам категорически запрещение. Ведь мы оказываем услуги исключительно духовного характера, помогаем людям возвыситься, почувствовать своё величие. Наши хозяева ценят не сам факт лизания, а кто лижет. Таким образом само лизание есть некая форма, но ни как не содержание. Жополизание, это не языковой массаж промежности, упаси боже. Суть жополизства исключительно духовна, мы учёные, мы получаем деньги за свой ум и за свое преклонение. И в этом нет ничего постыдного.
Конечно у этой профессии, как и у всякой другой, есть свои минусы. Чего скрывать, есть. Иногда глянешь в окно, а там небо синее, облака белые, стихи писать хочется, а тут принесёт нелегкая шефа. За работу приступай. Тошно, да приходится. Профессионализм превыше всего. Надо значит надо, даже через не хочу. За то содержание первоклассное получаю.
Опять же кастрация - вещь не из приятных. Вспомнишь, как забавлялся раньше с барышнями, в сердце и кольнёт. Но это лишь воспоминания, секундное беспокойство и прошло. Освобождённый от гормонов, живу спокойно, без страстей и порывов. Прямо жизнь философа.
К тому же понимаю резоны хозяев. Нас действительно нужно кастрировать, это не прихоть, а необходимость. Ведь в дом принимают жить, там дочери, жены хозяйские, зачем лишние проблемы. И им спокойней и нам легче. А то бы семьи заводили, что уж совсем никуда не годится. Как монах богу, так жополиз посвящает себя хозяину. Кроме непосредственной позволительна и весьма поощряется научная деятельность.
Причем не думайте, что звания нами покупаются. Какой смысл хозяевам себя обманывать? Все знают, что язык настоящего кандидата стоит языка купленного доктора, и я с этим согласен. Поэтому, как и большинство других, серьёзно работаю в науке. Сейчас на очереди докторская. Хозяин подбадривает меня. Для его уровня иметь жополиза доктора наук это максимально возможный потолок. Я надеюсь, что и он подрастет по служебной лестнице. В жизни жополиза большое значение имеет положение начальника. Обычно мы растем пропорционально хозяину. Бывают случаи, когда жополиз перерастает хозяина и уходит к более представительному. Бывает движение и в обратном направлении.
Ни то, ни другое мне не грозит. Я уверен в своих силах. И надеюсь, что после защиты докторской моё содержание возрастет. Вы спросите зачем мне деньги? Нужны. Те же родители. У них кроме меня ещё три сына и дочь. Старший мой брат, необычайный вольнолюб, работает за гроши учителем в школе. Вещает о детях цветах жизни, научить самоуважению, свобода, человек это звучит гордо и прочая муть. Представляю: стоит худой мужчина в дырявых туфлях и рубашке с шелушащимся воротником. Самоуважение. Его жену я устроил служанкой в хорошее место. Он вопил об идеалах, но женщинам ближе материи. Она сошлась с шофёром и дочка уже забыла отца, а дядю знает. Другой брат пьёт, но зато не говорит глупостей. Просит иногда на бутылку. Младший брат обнадёживал, пошел в бандиты, зарабатывать стал, домину начал строить, но застрелили. Разборки. Сестра вышла за поэта, тоже сторонника того, что лучше умереть стоя, чем жить на коленях. Они умеют красиво говорить, но их дети бледны и чахлы от плохого питания. Для них самый большой праздник мой приход. Знают, что дядя без гостинцев не придет.
Соответственно, как вы понимаете, родители на моей шее. У них есть дети с честью, есть пьяницы, но кормит их жополиз. Вот так вот. А ведь и папа и мама кричали мне в своё время: “Опомнись! Что ты делаешь! Не позорь наших седин!”. Человеческое достоинство, унижение, где гордость, всё по полной программе. “ Ты наш стыд!” Теперь я их сытая старость. Они жуют вставленными за мои деньги зубами мой хлеб, моё масло и слезливо благодарят. Они очень хорошо знают на сколько дней хватило бы их пенсии. Теперь я уже не позор и не стыд, я предмет их гордости и зависти соседей. Опора на старость, как же повезло. Они у меня жили честно, ни перед кем не пресмыкались, воспитывали детей, отстроили домик, вырастили яблочный сад. Им не в чем себя упрекнуть, у них чистая совесть, но эту самую совесть, к сожалению, не намажешь на хлеб. А на старость так хочется уюта, тёплого уголка и сладенького, мягкого кусочка. Всю жизнь они экономили, отрывали от себя куски. Ради детей. И вот дети взрослые, а есть нечего. Когда я приношу торт или конфеты, родители плачут. Я знаю, большую часть они оставят внукам, которых бог наказал честными мамами и папами. Пусть, я не жадный.
Не эгоист, хотя друзей у меня нет. Были, но зависть лучшее лекарство от дружбы, излечивает быстро и надежно. Их языки оказались хуже, а нормально жить хотелось не меньше. Когда их вышвырнули уже в первых турах, они вспомнили про свободу. Как часто бывает, не доставшийся кусок послужил причиной оппозиционности. Пусть тявкают, я забыл о них. У меня есть коллеги и семья хозяина. С первыми я общаюсь по научным делам, со вторыми болтаю о всякой чепухе. Обо всём, о чем угодно. Я настоящий член семьи. Со мной говорят о деньгах, блядках, месячных, спорте, женском белье и мужских проблемах. Плюс погода, политика и светские новости. От меня нет тайн, я знаю всё и семья хозяина для меня прочитанная книга.
Его жена, роскошная знойная женщина. На каждый год её жизни приходится килограмма по два зыбкого тела. Может в тридцать это было прекрасно, но в пятьдесят это уже закат. Дамочка любит гладить меня, настаивает, чтобы я занимался спортом и явно жалеет о моём некомплекте. Впрочем, почтальон и педиковатый инструктор по аэробике помогают ей разрешаться от излишней страсти, наполняющей это щедрое тело.
Дальше следуют две дочери, весьма пресытившиеся девицы. Одна, чтобы показать свою изысканность, предается лесбийской любви со своими подругами, прямо на полу. Другая, неизвестно для чего, думаю в пику первой, занимается рукоблудием с помощью миксера, хотя выше второй скорости подыматься не решается. Все эти бунтовщицы из хороших семей очень осторожны.
Самый младший, Эдик. Милый малыш лет семи. Наиболее удивительно то, что в нём не обнаруживается пока никаких пороков. Он даже не делает гадостей. Или всё ещё впереди и тогда это будет местный конец света, или Эдина мама в своё время с могла завлечь в свои объятия праведника.
Собака Мери. Прекрасная болонка, но любит делать на паласе, причем всегда на изображение тигра. Видимо охотница, метит добычу. Ещё свора разных родственников с обеих сторон. Тут сказать что-нибудь трудно, так как все они на одно лицо и обладают волчьим аппетитом. Запомнился один, его звали Петя. Он заразительно смеялся, знал кучу скарбезных анекдотов и стихов. Потом изнасиловал пенсионерку. Дело замяли, но из города Пете пришлось уехать.
Прислуга. С прислугой я разговариваю мало, не о чём. Они слишком тупы. И не ровня мне. Три горничные, две время от времени ублажают хозяина, одна ублажала когда-то. Вихлозадые дамы, считающие, что общение с шефом выделяет их. Обманываются.
Повар Бирлык. По национальности марокканец, учился на врача, но слишком полюбил водку, чтобы вернуться на родину. Готовить научился у отца, владельца ресторана. Повар отменный, особенно когда пьян. Во время запоев и вовсе выдаёт шедевры, при воспоминании о которых слюнки выделяются и через много лет. Если Бирлык пьян, то на все вопросы отвечает: "Рамадан" и радостно разводит руками.
Садовник Федор, молчаливый мужик, похоже тайный коммунист. Если будет революция, он первый разворотит хозяину брюхо своими вилами. Я побаиваюсь революции. Всякая перетрубация опасна для меня, ведь я высокоорганизованный организм. Тараканы живут и при радиации, потому что они просты. Рабочий выживет практически при любом режиме, но как орхидеям нужна теплица, так мне нужна система, иначе гибель. Я противник революций и каких бы то ни было резких изменений. Но стараюсь не конфликтовать с Федором, мало ли чего. Пока он усердно удобряет клумбы и ухаживает за деревьями. Читает только две книги: "Сказки народов Африки" и "Книгу юных командиров". Обе затерты до неузнаваемости.
Лена, воспитательница Эдика. Интересная девица двадцати семи лет с большими красивыми глазами. Её я не мог разгадать дольше всех. Что она, кто она? И почему в глазах печаль? Я не верил, что это несчастная любовь, я видел как она считает деньги. Люди, так священнодействующие с купюрами, не подвержены любовной дури. Тогда отчего же печаль? Пришлось мне побегать, прежде чем узнал я причину. Оказывается, её отец был большой начальник, настолько большой, что даже обеспечил своих детей личными жополизами. Потом папа не почуял куда ветер дует и его сместили со всех постов да ещё и заграничные счета конфисковали. Пришлось Леночке идти зарабатывать на жизнь. Но печаль её была не от этого. У неё была печаль человека которому когда-то лизали зад, а теперь лишенного этого навсегда. Мне было жаль её. Позже она несколько раз подходила ко мне тайком, предлагала немалые деньги. Но всякий раз я отвечал твердым отказом. Затрагивалась моя профессиональная честь. Только зад хозяина может узнать шершавость моего языка, и на попрание профессиональной этики я никогда не пойду. Лена огорчалась, но не обижалась, понимала, что такова жизнь. Каждый делает, что положено.
Вот я и описал всех обитателей большого трёхэтажного дома, где я обрёл покой. Мне кажется, что этот дом был своего рода Касталией для меня, областью абсолютного духа, где я был избавлен от материальной суеты и свободно занимался научными изысканиями. Как магистр знал игру, так я знал всё о всех здесь. Они были для меня расколотым орехом. Знал их тайны и хранил свою.
У меня ведь тоже есть тайна, мелкое нарушение правил жополиза. Я не идеальный жополиз и поэтому застрял здесь, а не попал в столицу. Может и тайна слегка держит меня здесь. Тайна простая, это не убийство, не другое преступление. Я чрезвычайно законопослушен. Моя тайна это живое воспоминание. Когда-то, я был ещё зелёным юнцом разглагольствующим о свободе, встретил средь бела дня девушку. Была ли она стройна, красива, с необычайно нежной кожей, загорелыми руками и улыбкой царицы? Не знаю, может быть, а может это мои тогдашние мечты рисовали её такой. Белые как свежий снег зубы, спрятавшиеся за кровавой завесой цветущих губ, волосы похожие на океан, совсем не тихий, ноги цвета спелой пшеницы. Так я тогда представлял её, не спал ночами, тосковал. Не выдержал и подошел к ней, после того как ходил за ней месяц. Мы познакомились, мы стали вместе. Дни проходили и я думал, что это счастье. Теперь то я понимаю, что иллюзия, но тогда верил.
Она живет в нашем городе, в старой пятиэтажке. Две комнаты, нуждающиеся в ремонте и она. Её кожа в морщинах, груди, когда-то похожие на Афганистан, в своей непокорности, теперь грустно обвисли, похожие своей обреченностью на Северную Корею. Нескольких зубов нет, в остальных пломбы. Губы усохли, улыбка стала жалкой, похожей на собачью. Когда-то я сходил с ума от её ног, сейчас они оплетены густой сеткой вздувшихся сосудов. Я смотрю на эти комнаты с пожелтевшими обоями и старой мебелью. На кухне проржавевшая мойка и пустой холодильник, в туалете сыро и запах. Парочка тараканов. Были мыши, но сошли от голода.
И здесь я хотел построить уютное семейное гнёздышко, здесь хотел провести всю жизнь?! Каким чудом я спасся? Сейчас был бы типичным мужичком, рано постаревшим от тяжелой работы и плохого питания, ничего не увидевшем, ничему не порадовавшемся, но твердящем о свободе. Кому не хватило куска, всегда вынужден говорить о высоких материях, чтобы скрасить своё жалкое существование. Слава богу, что я сумел вырваться из этого болота, выиграл конкурс, лёг на операцию и стал по настоящему свободным.
Она тогда очень плакала. Умоляла остановиться, говорила, что хочет быть со мной, что больше ей ничего не надо. Может она и говорила правду, но я не хотел жить в говне. Я понял, что любовь не превратит говно в цветы, любовь просто закончится, улетучится, а говно останется. Я хотел вырваться, хотел стать человеком у которого не одна мысль - где бы взять пожрать. Я хотел жить спокойно, заниматься своим делом, кушать, отдыхать. Это вполне нормальные требования! Я человек и имею право жить по человечески!
И я ушел. Я удивлялся ее слезам, найдет ведь себе другого, зачем же так убиваться. На коленях стояла, в глаза заглядывала, рыдала. Но я ушел, она осталась. Так ни с кем и не сошлась, жила сама. Точнее с сыном. Да-да, успел я до своего возвышения выстругать ребёнка. Хороший мальчик, похож на меня в детстве. Послушный, тихий, только есть в нём что-то от матери, очень портящее его. Какой-то скрытый трагизм что ли. Такое впечатление, что он готов вот-вот расплакаться. Она работает медсестрой и кушать бы им картошку с хлебом, но я им помогаю. Не много, тайно, но помогаю. Жополизам запрещено иметь контакты со своими бывшими семьями, я не хочу рисковать карьерой. Действую аккуратно и вовремя. Знаю, что ей не вовремя платят зарплату, знаю когда моя прошлая помощь подходит к концу. Ей не приходится бегать занимать по соседям, на что она была бы обречена, останься я с ней.
Мальчик подрастает и пора задумываться о его будущем. Язык не плох, но хватит ли ума, чтобы стать жополизом, ведь дело это не простое и не всякий к нему приспособлен. Не знаю, постараюсь помочь. Скоро я стану доктором и мои возможности существенно возрастут. Думаю, что улажу жизнь и сыну. Я счастлив, помогу и ему. А всё потому, что выбрал в жизни правильный путь.