Аннотация: История гибели семьи Чета, арест тяжело раненного Андрея и попытка боевого товарища спасти военврача от суда и Сибири.
8) Лето, 1932-й год - село на Посульщине
Чет, который только закончил школу, сидит дома за столом вместе с родителями и сестрой. Родители продали свинью, чтобы сшить ему пальто на зиму, так как Чет поступил в Харьков, в медицинский. Поступил по льготе, как представитель сельской молодежи. Без льготы его бы знаний из плохонькой сельской школы не хватило, чтобы обогнать городских, очень хорошо подготовленных, в основном евреев. Но была льгота, давали дорогу крестьянской молодежи, и его зачислили. Когда Чет вернулся с этой новостью, то родители очень обрадовались, а сестрёнка заплакала. Она очень любила Чета, была к нему привязана, а ему теперь нужно было ехать учиться в Харьков. Чет успокаивал её, говорил, что не забудет, что будет писать письма и привезет подарки, как только сможет. Он тоже любил сестрёнку, милую Катюшу.
Отец сказал, что надо купить Чета тёплое пальто. Чет поехал бы и в кожухе, он нисколько не волновался за свой крестьянский вид в столичном Харькове, но папа сказал, как отрезал. Родители продали свинью, ещё что-то там, тяжело, но насобирали денег и справили Чету замечательное драповое пальто. Очень гордились сыном, что будет врачом! Кто бы о таком мечтать мог! Ещё в сентябре, когда отправляли в Харьков, отдали пальто. Оно сидело очень хорошо, Чет в нём был похож на серьёзного городского человека, может, даже, директора. Но берёг, не носил. И очень старательно учился. Было трудно, очень трудно, он отставал, многого не знал, сокурсники над ним откровенно насмехались, считая за дурня. Но он умел быть настойчивым. Сидел над книгами и днём и ночью, даже на Новый год не поехал к родителям. Он и подумать боялся, чтобы его отчислили. А на медицинском с этим было легко и тут уже никакое крестьянское происхождение не помогло бы.
На самом деле Чет решил стать врачом случайно. Жил себе, ни о чем таком не мечтал, думал, что станет крестьянином, как и отец. Работать в поле, зимой возить сахар с заводов. Потом как-то пошли с Катрусей кататься на санках. Возле села была высокая гора, из которой копали мел. Дети собирались на горе и мчались вниз. Чтобы было веселее, цепляли санки друг к другу. Так получались настоящие поезда по десятку салазок, которые неслись с большой скоростью. Чета всегда просили садиться впереди, чтобы руководил поездом, раскачивал его для страха и радости других. Чет много раз это делал и как-то утратил осторожность. Заложил слишком крутой поворот и поезд саней на большой скорости перевернуло. Санки на детей, дети на санки, всё смешалось и покатилось, вроде ничего страшного, когда он услышал отчаянный крик Кати. Мгновенно вскочил, побежал к кучи санок и детей, слышал, как сестра кричит от боли. Нашел её и с ужасом увидел, что ножка вывернута в другую сторону. Катя кричала, а потом потеряла сознание. Потрясенные дети стояли молча вокруг. И Чету стало страшно, что сестра умрёт. Он как можно осторожнее подхватил её и на руках понёс домой.
Там отец быстро запряг лошадь и повёз Катю в соседнее село, где был фельдшер. Им очень повезло, потому что у фельдшера как раз гостил врач из города. Который сразу взялся за Катю, обработал рану открытого перелома, затем наложил гипс. Чет весь дрожал от волнения за сестру, а потом увлекся наблюдением за быстрыми и уверенными движениями врача. Именно тогда Чет поклялся, что если с Катей всё будет хорошо, то он обязательно станет врачом. Катя тогда поправилась, сломанная ножка срослась и уже летом сестрёнка прыгала, словно козлёнок. А Чет впервые сказал отцу, что хочет стать врачом. Отец сначала был против, говорил, что за всегда они были землеробами и не надо чего-то другого выдумывать. Но потом, когда начали сгонять в колхозы, согласился. Мол, всё равно на земле не дадут хозяйничать, так уж пусть врачом будет хлопец.
Отец не слишком верил, что Чет сможет. Сам он когда-то пытался учиться, чтобы быть грамотным, как его отец, Четов дед, который помогал некогда самому Циолковскому делать макеты. Но сначала Вторая Отечественная, которую потом стали называть мировой войной, потом революция, потом семья, дети. Отец немного знал грамоту, читал иногда Псалтырь, но не более. Когда же Чет смог поступить, то очень гордился им. Чет знал об этом и понимал, что не может отступить.
Все зимние каникулы просидел над учебниками. Навёрстывал отставание от сокурсников. Как раз тогда пришло последнее письмо от Кати, которая писала, что очень трудно на селе стало с продовольствием. Чет и сам слышал, что по селам голодно. Ответил, чтобы не волновались, пообещал присылать посылки. Денег для них не было, стипендии едва хватало на прожитьё самому, поэтому Чет начал искать работу. Сначала грузчиком на товарной станции, затем санитаром в психиатрической больнице. Он был высокий, стройный, сильный, легко унимал любого. Даже настоящие психи при нём сидели тихо. А если нет, то пробовали его тяжелых кулаков. Эти кулаки чуть не помешали Чету при приёме в институт. Ему сказали, что у врача должны быть чувствительные руки, а не вот такие грубые грабли. Хорошо, что в приёмной комиссии сидел старый партиец из рабочих, который сказал, что у Чета натруженные руки рабочего человека и в этом нет ничего плохого. Перечить этому никто не захотел и Чета зачислили.
В больнице Чет брал ночные смены. Иногда удавалось поспать, но в основном - нет. Он осунулся, похудел, но широко улыбался, потому что чувствовал, как постепенно догоняет однокурсников и завоевывает уважение преподавателей.
Раз в две недели Чет покупал продукты, сколько мог, и отсылал домой, как и обещал. Катя почему-то не отвечала на письма, Чет хотел поехать, но войска перекрыли дороги. Да и учёбу бросить было нельзя, он же только начал успевать по программе. Так что просто отправлял посылки.
Чет стоит в большой очереди на почте. Одетый в пальто, то, что купили родители. На дворе февраль, стоят такие морозы, что в другой одежде моментально замерзнет. Подходит к столу, на котором оформляют посылки.
- Мне ящик, пожалуйста. Средний.
В ящик кладёт две буханки хлеба, мешочек с мукой, несколько кусков сахара, размером со свой большой палец и небольшую бутылку со спиртом, обмотанную в тряпку. Еще пакет с конфетами, простой карамелью для Катюши, она очень любила сладкое. Пишет на ящике адрес, посылку взвешивают, говорят сколько стоит. Расплачивается.
Выходит на улицу. Там мороз и много снега. Быстро шагает, пряча голову в воротник пальто. Неожиданно впереди падает какая-то женщина. Люди проходят мимо, будто не видят её. Чет останавливается, приседает, он же врач, пусть и будущий, он должен помогать. Женщина невероятно худа, кожа да кости. Даже говорить не может, что-то хрипит и смотрит усталыми, словно засыпанными пеплом глазами. Чет осматривается, не знает, как помочь, это же дистрофия, обычная дистрофия! Как такое может быть в стране Советов? К Чету подходит прохожий, скептически смотрит на женщину.
- Да брось ты её. Она из деревни, там сейчас голод. Вчера прямо на Сумской двое валялось. Оставь, оставь, их даже в больницы не принимают!
Прохожий спешит дальше, Чет берет женщину на руки, потому что идти она уже не может, и несёт в больницу. Там женщину действительно отказываются принимать, не хотят Чета и слушать. Он несет женщину в общежитие, но комендантша не пропускает. Чет не знает, что делать, когда дворник говорит, что вот таких собирают на улице. Чет выносит женщину и видит сани. На них с десяток тел истощенных голодом людей. Кто-то ещё жив, а кто-то уже мёртв. Человек, который ходит с санями, берет у Чета женщину и бросает сверху. Неторопливо погоняет лошадь и едут дальше. Чет долго стоит на улице, потрясенный увиденным.
Ответы от Катюши так и не было. Поэтому уже весной Чет не выдержал и поехал домой.
А там пустая хата. Совсем никого. Только сырой и тяжелый запах, который бывает, когда в доме долго не живут люди. Чет пошёл к одним соседям - там такое же, к другим - тоже. Пустые хаты. Чет не знал, что и думать, побежал к председателю колхоза. Тот сидел в конторе пьяный, тощий и седой. На вопрос Чета о родителях и сестре ничего не ответил, просто встал и пошёл куда-то. Чет за ним. Шли долго, по грязи, аж за село, к той самой горе, на которой когда-то катались с Катей на санках. Но зашли со стороны обрывов, где было много пещер, которые вырыли крестьяне, добывая мел. От пещер почему-то ужасно пахло падалью. Председатель указал на одну из пещер и ушёл.
Чет растерянно стоял перед пещерой, из которой пахло гнилым мясом. Потом уже ему рассказали, что был голод. Люди умирали по домам, а потом пришли солдаты, погрузили все трупы на телеги и вывезли за село, где похоронили в меловых пещерах. Чтобы не было эпидемии. В тех пещерах оказались десятки людей, в их селе чуть ли не половина умерла. Стояли опустевшие дома, смотрели черными глазницами пустых окон.
- Но посылки! Два раза в месяц посылки! - кричал Чет голове, когда снова прибежал в сельсовет. Председатель нервно развел руками, в глаза не смотрел.
- Спроси у почтальонши. - только и сказал, а потом налил себе спирта.
Чет побежал к почтальонше, какой-то дальней родственницы по отцу, которая жила неподалеку. Чувствовал, как горло сжимает гнев. Забежал во двор, потом открыл дверь и хищником залетел в дом. Почтальонша, когда увидела его, закричала и бросилась из кухни в комнату. Там пыталась спрятаться в пустом шкафу. Наверное бы, Чет убил её. Но закричали дети. У почтальонши их было аж семеро, безотцовщина - мужа несколько лет назад убило молнией. Жили трудно, всегда голодные и грязные, словно цыганчата. Но вот голод все дети пережили.
Чет стоял в комнате, почтальонша всё пыталась спрятаться в шкафу. Потом увидели его взгляд и замерла. Он смотрел на неё, испуганные дети плакали. Затем она бросилась Чету в ноги и стала умолять пощадить. Целовала его грязные сапоги, рыдала, выла, дети стали плакать громче, прибежали защищать мать, схватились за неё, обступили, попадали на колени перед Четом, тоже принялись целовать его потёртые сапоги. Он смотрел на всё это и у него начал дёргаться правый глаз, чего никогда раньше не было. Он отбросил носком руки почтальонши и её детей, вышел. В Харьков приехал с прядью седых волос и страшным, будто мёртвым лицом. Больше никто и никогда не видел, чтобы Чет улыбался. Что там улыбался, он и общаться с людьми прекратил, всё время молчал, рот раскрывал только на занятиях или экзаменах. А так всё время молчал. Когда было немного свободного времени, то просто лежал лицом к стене. Дети, когда видели Чета, страшно пугались и начинали плакать. Так что детским врачом, как хотел, он не стал. Пошел в хирургию, у него оказались удивительно талантливые руки.
В родное село он вернулся через несколько лет. Раскопал пещеру, на которую указывал председатель. Там было много костей, мясо уже давно сгнило. Чет долго лазил в пещере, местные уже подумали, что совсем спятил парень. Оно же трудно, в большом городе учится и еще на врача, а тут семья умерла. Вот и не выдержал бедолага. Думали уже и милицию вызывать, но участковый был в запое, а в район ехать никто не хотел. Чет же тщательно перебирал кости. Искал женскую большую берцовую кость со следами перелома. Нашел в одном из ответвлений пещеры. Там были остатки трех человек. Разобрал их. Отдельно отца, отдельно мать и отдельно сестрёнку Катю. Которую любил до безумия, по которой особенно тосковал и за которой больше всего болело сердце. Вырыл на кладбище три могилы. Рыл сам, никого не приглашал. Похоронил родных и поставил кресты. Рисковал, если бы в институте узнали, что он установил кресты на могилах родственников, то исключили бы. Но из села почему-то никто не просигнализировал. Может, испугались, потому что Чет тогда выглядел настоящим сумасшедшим.
Когда похоронил родных, вернулся в Харьков и продолжил обучение. После занятий приходил в небольшую комнату без окон в подвале общежития, которую выбрал, чтобы жить самому. Ложился нав кровать и пытался заснуть. Во сне часто выл и стонал. Потому что снилась сестра. Любимая Катюша. Маленькая, худенькая, белокурая, с зелеными глазами. Она была такая стремительная, всегда не ходила, а бегала. И пела хорошо. Утром выйдет свеклу полоть и затянет песню. К обеду полет и поет, после обеда тоже. Голос звонкий, Чет любил её слушать. Теперь горько плакал по ней почти ежедневно.
Вот и сейчас лежал на гауптвахте и думал о Катюше. За себя не волновался, ему уже давно было безразлично, что будет с ним.
9) Осень, 1945-й год, горное село в Станиславской области
Отряд красноармейцев окружил старое сельское кладбище с каменной часовней в центре. Из часовни время от времени раздаются выстрелы.
- Сдавайся! - кричит офицер, тот самый капитан Зуев, который охотился за Мирой. Сейчас спрятался за каменным забором, которым ограждено кладбище. Кричит, но из-за забора не выглядывает. Научен, вон рядом стонет раненый солдат. - Сдавайся, говорю! Ты окружён! Не уйдёшь!
Из часовни раздаётся очередной выстрел. Там засел Андрей. Он ранен в ногу.
- В сраку меня поцелуй! - отвечает Андрей. Стреляет. Считает патроны. Их осталось двенадцать. Выпустит одиннадцать, а последний оставит для себя. Набивает две обоймы патронами. Ковыляет от одного узкого окошка часовни к другому. Заметно шатается.
- Вот бы хоть несколько советов прихватить с собой на тот свет! - горячечно бубнит себе под нос и безумно хохочет.
Но солдаты спрятались за каменной оградой и не высовываются. Осторожны, знают, что спешить им незачем. Командир приказал ждать, бережет людей. Он закурил и солдаты тоже дымят, удивляются, какие эти бандеровцы упёртые. Неужели не понимают, что против Красной Армии не попрёшь? Тем более сейчас, когда фрицев разбили! Но никак не успокоятся эти бандеровцы, воюют, нападают, в плен не сдаются. Вот этот парень, который в часовню забежал. Понимает же, что не убежит, но отстреливается. Потом последний патрон себе и хорони его. Уже было так не раз. Странные люди.
Андрей уже не может бегать от окна к окну, ослабел, голова кружится, хочется пить. Он очень устал. Последние недели он спал совсем мало, бегал лесами и нападал. Точнее, сначала прибился к другому отряду. Но там ребята сидели в крыйивке и ждали приказа, сами не атаковали. Андрей не мог ждать, потому что сердце его терзала жажда мести за Миру. Он должен был убивать. Поэтому ушёл из крыивки и стал чёрным ангелом смерти носиться по горным сёлам, и убивать. Всех: милиционеров, присланных учителей или председателей колхозов, всех, связанных с советами. Убил нескольких. Каждое убийство немного успокаивало его, давало возможность немного поспать, а потом он просыпался и сердце опять полыхало болезненным огнем, который требовал мести. Хватал оружие и бежал. Потерял всякую осторожность, это чудо было, что до сих пор жив, ведь чего только не вытворял. Заходил в сёла среди бела дня, нападал на сельсоветы, поджигал школы, даже воинские части обстреливал. Ничего не боялся, смерти тоже. Наоборот, хотел смерти, считал, что уже умер и надо только пулю получить.
В это село забежал, ранил милиционера, который охранял школу, убил бы молодую учительницу, которую прислали из России травить детей совесткой мерзостью, но девка спряталась под столом. Председатель сельсовета заперся в подвале. Андрей бегал по селу и кричал от жажды крови. Побежал дальше, по дороге, хотя это была глупость, он должен был остерегаться дорог. Но не думал о безопасности, надеялся, что по дороге встретит ещё какого-то совета. Вместо этого налетел на солдат. И тогда бы мог прыгнуть в кусты, спрятаться и переждать, но вместо этого выстрелил. Солдаты начали преследование. Он и тогда ещё мог скрыться, если бы просто убежал, но он хотел убивать, подпускал поближе и стрелял. Кажется, попал в двух. Но и в него попали. Едва добрался до кладбища, надеялся, что советы пойдут на штурм и пристрелит еще нескольких этих бешеных собак. Но советы попрятались за забором и чего-то ждали. Андрей понимал, что даже ночь его не спасет, потому что не сможет он убежать отсюда. Нет сил. Так что умирать. И хорошо, прекратится тот огонь, который пёк его изнутри. Может на том свете он увидится с Мирой, своим маленьким ангелочком, вкус губ которой он ощущал в самых счастливых снах.
Услышал странный грохот. Выглянул из окна и увидел танк, который тяжело ехал по дороге к кладбищу.
- Так кажешься? Или мы тебя танком расстреляем! - кричит капитан Зуев, довольный, что ему не нужно посылать людей под пули.
Андрей стреляет. Пуля проходит рядом с капитаном, который втискивается в ограждение.
- Ну, как хочешь!
Андрей скрежещет зубами. Против танка ничего не сделаешь. Вот останавливается эта махина, наводит дуло. Андрей стреляет, ещё и ещё, не бережет патроны, пытается попасть в щель наводчика, но тщетно. Выстрел танковой пушки. Снаряд вываливает кусок стены. Андрея заваливает камнями и пылью. Еще выстрел из танка. Солдаты несколько минут ждут, потом бегут к часовне, низко пригибаются к земле. Но из руин часовни больше не стреляют. Разбирают завалы, достают Андрея. Тот, каким-то чудом ещё дыщит.
- Да нет, везите в штаб. Может что-то расскажет СМЕРШу. - приказывает капитан.
Немного растерянно смотрит на пленного. Совсем же ещё пацан. Откуда такая ненависть к советской власти? Что вот воевать до последнего? Офицер сплёвывает. Не понимает он этих людей.
10) Осень, 1945-й год, оккупированные территории Третьего рейха
Полковник Войтович, который приходил к арестованному Чету, теперь ждет в приёмной командира дивизии, генерала Перетурина. Полковник серьезный, нахмурился, повторяет про себя аргументы, которыми будет убеждать генерала. Заодно пялиться на телефонистку, которая при генерале. Пышная девушка с красивым лицом. Генерал - известный ловелас, при нём всегда хорошенькие телефонистки, и в офицерской столовой такие павы, что ч непривычки и про еду люди забывают. Полковник старается думать о Чете, а сам всё заглядывается на телефонистку. Ох и мёд!
Из кабинета выходит адъютант.
- Заходите.
Полковник заходит, адъютант закрывает за ним дверь. Генерал Перетурин сидит за столом, изучает какие-то документы, хмурит лоб.
- Товарищ генерал, разрешите обратиться. - докладывает полковник и вытягивается смирно.
Генерал поднимает недовольное лицо, грозно смотрит на полковника.
- Чего тебе?
- Я по поводу Загорулько, врача из госпиталя. - тихо говорит Войтович.
- Это тот мурло, который офицера избил? - сразу же повышает тон командир дивизии.
- Товарищ генерал, он же всю войну в госпитале, он сотням, тысячам жизни спас! - убеждает Войтович.
- Всё равно нельзя на боевого офицера руку поднимать! - раздражается генерал. - Ради какой-то шлюхи офицера ударить! Ну разве так можно? Забрал оружие, избил, бросил в подвал, словно пьяницу какого-то!
- Капитан Калинин был пьян в стельку. - напоминает полковник.
- Капитан Калинин был трижды ранен в бою! И награжден кучей медалей! Он боевой офицер! Может себе позволить и выпить и к бабе пойти! Тем более сейчас, после Победы! А этот докторишка руки распускает! - генерал аж кулаком по столу лупит, звенит бокал с коньяком. Здесь неподалеку винный склад, так что генерал уже успел привыкнуть к хорошему коньяку и другим напиткам, о которых раньше и не слышал.
- Он не докторишка, товарищ генерал. - осторожно говорит полковник. - Он сам не хуже боевого офицера!
- Да какой там боевой, крыса тыловая! - машет рукой генерал.
- Я сам видел! - настаивает полковник. - Когда в Польшу мы только зашли, немцы прорывались, целая колонна вышла на госпиталь! Там никого из офицеров не было, так Загорулько сам оборону возглавил!
Полковник хорошо запомнил тот бой. Несколько палаток госпиталя, натянутых прямо посреди поля возле дороги. Вокруг полуторки и телеги. Дымит полевая кухня, суетятся солдаты и медсестры. В одной из палаток Чет делает операцию раненому. Этому самому полковнику Войтовичу, который натолкнулся на группу немецких диверсантов. Сложная операция, одна из медсестер, Лида, вытирает пот со лба Чета. Вдруг слышно какие-то крики. Чет не обращает на них внимания, сосредоточенно просит нужный инструмент, копается в боку полковника, которому сделали только местный наркоз, потому что мало лекарств. Неожиданно в палатку забегает испуганный солдат.
- Немцы! Немцы!
Медсестры вскрикивают, солдат убегает. Чет продолжает работать скальпелем, словно не услышал про немцев. Между тем, за палаткой люди суетятся, кричат.
- Вату! - требует Чет.
Подаёт Лида, которая с восхищением смотрит на врача.
- Чет Космович, немцы же! - тихонько говорит она. Чет только морщится, мол, не надо обращать внимание на такие мелочи. Полковник хватает Чета за руку, чуть хрипит.
- Лучше добей, только не в плен! - полковник заглядывает Чету в глаза. Тот убирает руку, работает дальше.
- Зашиваем. - спокойно приказывает. Медсестры подают иглу и нитки. Чет сосредоточено шьет рану. За палаткой слышно стрельбу, затем громкий выстрел и через несколько секунд взрыв где-то неподалеку. Земля дрожит под ногами, осколки прошивают палатку, один попадает в ящик с инструментом.
- Чет Космович! - пугается Лида. Она осталась в палатке одна. Остальные медсёстры куда-то исчезли.
- Работаем! - рыкает Чет и таки дошивает рану. Слышно, как тяжело ревёт двигатель. Полковник понимает, что это немецкий танк и он едет сюда.
- Браток, добей! Всю войну прошел, а вот сейчас в плен! Не хочу позора! - хрипло просит Войтович.
- Не будет плена, успокойтесь. - убеждает Чет. Заканчивает работу, вытирает руки и выходит из палатки. На улице видит, что солдаты, охранявшие госпиталь, собираются бежать. Набились в госпитальную полуторку, разворачиваются, чтобы уехать подальше. Между тем на госпиталь двигается танк и несколько грузовиков немцев. Какая-то заблудившаяся часть, оказалась в тылу советских войск, ведь фронт уже километров на двадцать впереди, если не больше.
- Стоять! - кричит Чет солдатам. Но на него не обращают внимания, потому что какой-то лекаришка, он им не указ. Тогда Чет подбирает автомат у убитого осколком солдата, лежащего в грязи рядом. Дергает затвор и даёт очередь по передним колесам полуторки, пробивает их. - Занять позиции! Кто попытается бежать - пристрелю! - говорит спокойно и смотрит страшным взглядом своих мёртвых глаз.
Машина остановилась, из кузова на Чета смотрят вооруженные солдаты. Могли бы пристрелить этого дурака, но с пробитыми колесами далеко не уедешь. Придётся обороняться.
- Занять позиции, быстро! - кричит Чет.
Бойцы начинают вылезать из машины, неохотно расходятся по позициям. Танк снова стреляет. Взрыв и разлетается один из возов обслуги госпиталя.
- Всем легкораненых взять оружие и занять позиции! - приказывает Чет.
Сам с автоматом падает в окоп, оставшийся еще от немцев. Своих окопов нет, как и охраны, последние недели наступали быстро, немцы откатывались на запад всё дальше и дальше, все расслабились, победу была уже рядом. И сейчас были же в глубоком тылу, а тут эти немцы.
- Черт и не обойдут же! Мы же на дороге стоим! Не обойдут! - скулит солдат, прячущийся рядом за ящик из-под снарядов, оставленный здесь артиллеристами. - Товарищ доктор, откуда они здесь? В тылу то?
- Не знаю. - коротко отвечает Чет, осторожно выглядывает и кричит: - Огонь!
Сам начинает стрелять, целится по грузовикам. Из них высыпает пехота. Танк ревет и быстро движется на госпиталь. Сечет из пулемета, так что и голову не поднимешь. Вон солдат, лежавший рядом, только высунулся и тут же получил пулю в голову. Упал в мокрую весеннюю землю лицом. Чет прислушивается, далеко ли танк. Когда в окоп вваливается полковник Войтович, который едва доковылял с перемотанным боком от операционного стола. Чет удивленно смотрит на раненого.
- Братишка, гранаты! - хрипит полковник и выкладывает две, противотанковые. - Добросишь? Я не смогу! А надо добросить!
- Доброшу. - обещает Чет.
- Только подпусти! Поближе подпусти! Не бойся! Подпусти! - хрипит полковник, схватившись за раненный бок.
Чет кивает, они лежат в окопе и прислушиваются к реву танкового двигателя. Тот всё ближе и ближе. У Чета побелело лицо, начало дергаться правый глаз. Несколько солдат не выдерживают приближающегося грохота, вскакивают и бегут. Их секут из танкового пулемета. Полковник хватает Чета за руку. Кивает, что сейчас. Чет дергает чеки, поднимается из окопа и бросает обе гранаты. Падает вниз. Выстрелы, грохот уже над головой, многотонная масса движется в окоп, когда взрыв. Перебит левый трак, но танк останавливается не сразу, еще успевает проехать несколько метров, потом начинает крутиться на месте. Стрельба, крики. Когда слышны взрывы. Это с другой стороны несутся два Т-34, стреляют. Немцы бегут. Немецких танкистов расстреливают, когда они вылезают из подбитого танка. Бой катится прочь от госпиталя.
Вот уже наши танки проехали, за ними и пехота подошла. Лида бегает среди солдат и кричит.
- Врач там! Наш врач под танком! Достать надо!
- Да мёртвый он, чего там доставать. - равнодушно говорят солдаты, которые уже неделю в наступлении, спят всего по несколько часов в сутки, едва держатся на ногах.
- А может живой, ребята, помогите, откопайте! - кричит Лида со слезами на глазах.
- Да некогда нам! - Один из солдат снимает сапоги с убитого немецкого танкиста, другие хлебают что-то из трофейной фляги.
Лида видит, что его не слышат, тогда бежит к капитану Калинина, который приехал на "виллисе".
- Товарищ офицер! Там под танком полковник! Его утром в госпиталь привезли! Может, жив ещё!
Калинин с интересом смотрит на Лиду.
- Полковник? - спрашивает недоверчиво.
- Полковник! Из штаба дивизии! Ночью в засаду попал! Мы утром его оперировали!
- Из штаба? - Калинин всё не может оторвать взгляда от Лиды.
- Помогите! Отрыть его надо! - Лида криком приводит капитана в чувство.
- Так, а ну взяли лопаты и копаем под танком! - приказывает Калинин.
- Да там все равно никого живого! - сомневаются солдаты.
- Выполнять приказ! - кричит капитан. Он хочет, чтобы Лида видела, какой он строгий командир.
Солдаты неохотно берутся за лопаты, начинают рыть.
- Осторожно, чтобы не ранили! - волнуется Лида. - Руками ройте, земля мягкая!
- Руками! - подтверждает Калинин. Он очень заинтересовался Лидой, хочет произвести на неё впечатление. Подает трофейный платочек, чтобы вытерла слезы. Приглашает присесть в "Виллис", но Лида не может сидеть, она бегает вокруг солдат, которые всё роют. Откапывают сначала Чета.
- Живой! - удивлённо докладывают солдаты.
Затем и полковника.
- Тоже жив! Ну, чудеса!
- Машину сюда, отвезти раненых в госпиталь! Здесь их уже не вылечишь! - Калинин смотрит на разбитый госпиталь. Затем взгляд капитана останавливается на Лиде.
- Давайте я и вас отвезу. - предлагает он. Вспоминает, что рядом здесь есть лесок, где можно бы остановиться, взять у водителя плащ-палатку и отойти немного и ... капитан чувствует желание. Он уже несколько месяцев не был с женщиной, лечился от триппера, который подхватил от какой-то девки под Гомелем. Теперь курс лечения позади, можно и повеселиться с этой сестричкой. - Поехали!
- Нет, я с ранеными. - Лида бросается в полуторки, куда погрузили Чета и полковника. - Поехали! - кричит водителю, понимает, что каждый секунда важна.
Полуторка трогается с места, Калинин кривится вслед. Кусает свои губы. У него лезет из мотни.
Полковник Войтович, уже и не скажешь, что был тяжело ранен, с горящими глазами стоит перед генералом Перетуриным.
- Товарищ генерал, Загорулько собственноручно танк подбил! И бегство охраны остановил! Отбил атаку! Вот вам и врач! Понимаете? Возглавил оборону госпиталя, немца не пропустил! Меня спас! Если бы не он, уже бы давно в земле лежал!
Генерал кривится, отворачивается от полковника.
- Ты же сам знаешь, в чём проблема. - уже не кричит, говорит тихо. - Если бы не тот случай, с немками, когда он чуть солдату голову не пробил, то уладили бы дело. Но тут же получается, что это у него привычка такая руку на солдат и офицеров Красной Армии поднимать. И за кого? Тогда немчуру полез защищать, теперь блядь какую-то! Что-то здесь нечисто! К тому же происхождение у него подозрительное.
- Какое там подозрительное, у него родители крестьяне! - удивляется полковник.
- Только погибли от голода. Там некоторые сложности были на Украине с продовольствием. Может это он воспринял не правильно и затаил что-то на советскую власть? К тому же, что это за отчество у него такое - Космович? Разве у крестьян такое бывает?
- Это потому, что его дед знаком был с Циолковским, учёным известным. Вот и назвал сына Космосом. А относительно того, что затаил обиду, так могу сказать, что он советской власти искренне предан! И работой своей в госпитале и собственной кровью это доказал! К тому же член партии!
- Уже нет. Приказано его исключить. - уточняет генерал.
- Как исключить? - удивляется полковник.
- А так. Исключить и все.
- Но ...
- Без всяких "но"!
- Товарищ генерал, он же мне жизнь спас! Помните, когда я в засаду попал? Три ранения, одна пуля во мне осталась! Немцы же меня и добивать не стали, подумали, что и сам подохну. А Загорулько меня спас! Ну, вот если бы он против советской власти был, неужели бы меня спасал? И многих других, солдат и офицеров Красной Армии!
Генерал недовольно сопит.
- Слушай, Войтович. Я тебя услышал, постараюсь помочь, но ничего не обещаю.
- Товарищ генерал ... - начинает было полковник.
- Всё, свободен! - кричит генерал.
Полковник выходит. Уже на улице достаёт сигарету, долго не может подкурить, потому что зажигалка в руке дрожит. Когда подкуривает, то глубоко затягивается.
- Чёрт! Дерьмо какое! - сплевывает и неуверенно шагает куда-то.