Человек - лев из племени неверных шел по древнему арабскому городу через восточный базар. Среди галдящей разноязыкой толпы выделялась высокая фигура благородного гяура, облаченная в нищенское рубище. Его одежда была когда-то черного цвета, теперь полностью выцвела и пестрела множеством разноцветных заплат вперемешку с дырами. Голову путника с трудом прикрывал от солнца столь же рваный, весь в лохмотьях и нелепо повязанный бедуинский платок. Годы, проведенные вдали от родины на негостеприимной чужбине, вместе с болезнью невидимым крестом пригнули нищего гяура к земле, делая фигуру излишне сгорбленной и сутулой, но так и не утратившей окончательно былого величия. Грива седых, давно начесанных волос гордо обрамляла лицо путника, на котором черты человека плавно переходили в черты царя зверей. Его лоб, нос, скулы, навсегда измененные лепрой, мозаикой складывались в единое целое, придавая лицу застывшее выражение уродливой львиной маски.
- Человек-лев идет! Человек-лев! - кричали презрительно вездесущие арабские мальчишки и, проявляя самую равнодушную к чужому горю из всех жестокостей - детскую, бросали в нищего мелкие острые камни, оставлявшие на больной коже глубокие ранки. Из них потом выступали капельки свежей сукровицы, блестевшие на солнце рубиновой росой.
- Спасибо господа! Но, право дело, не стоит так себя утомлять, показывая мне камнями правильную дорогу, я и сам ее знаю, - улыбался благородный гяур. - Старик Али перед смертью указал верный путь, который должен избавить меня от страданий, а вас от новой веселой забавы.
Смешная речь на неслыханном ранее в багдадских трущобах языке вызвала веселый смех и улюлюканье молодых арабских туземцев, так как напомнила им клекотание сокола, выставленного на торг в лавке купца.
- Человек-лев, наверное, сошел с ума, и теперь пытается что-то рассказать нам на своем птичьем языке, - кричали мальчишки вслед гяуру, не забывая бросаться камнями. Но нищий путник все так же шел по одной только им веданной дороге, и старался не тратить драгоценное время на перебранку с недостойными плебеями мира сего.
Когда закончились мелкие лавки торговцев шелком и пряностями, а взамен пошли причудливые лачуги багдадской бедноты, толпа мальчишек наконец-то отстала от нищего гяура и вернулась на базар в поисках другого развлечения.
- Господа постойте! Я же вам так и не представился. Потомственный дворянин, полковник Русской Армии Глебов Николай Иванович, честь имею!
Но только детский смех вдали был ответом гяуру. Сжимая в правой руке медный православный крестик и полагаясь только на провидение Божье, он пошел дальше по лабиринту багдадских улиц, и лишь где-то в глубине души чувствовал правильность избранного пути. Запах гниения отбросов в сточных канавах с отдаленной примесью опиума, серые лица бедняков с презрительной ухмылкой при виде львиной маски, грязные хижины из тростника и глины, все это и многое другое сливалось в сплошной калейдоскоп образов, придавая действительности легкий налет восточного безумия. Болезнь постепенно отнимала силы, его шаги становились все медленней, и где-то рядом, за углом притаилась старая костлявая знакомая.
- Нет, не так! Не хочу на чужбине и под забором! Лучше в бою... Тогда... Под Каховкой или в Екатеринодаре. Или даже раньше, в четырнадцатом году, во время конной атаки в Галиции. Чтобы не знать, не чувствовать каждый божий день, что нет у меня больше ничего, - ни семьи, ни родины, ни друзей! - говорил нищий путник самому себе, продолжая путь дальше.
Он вспоминал, как старик Али до самой агонии плел ему вязкую сеть арабских слов, в которой было обещано избавление и свобода каждому, кто сможет дойти до конца. Вперед! Еще один шаг! Еще один...
На одной из улиц полностью обессиленный Человек-лев присел на ступеньку перед входом в заброшенный сад и закрыл глаза. Приятная пустота теряющегося сознания вошла в душу путника, оставив позади печали и терзания.
Динь-дон бьют часы в столовой зале родового поместья. Динь-дон... Сквозь дрожащую пелену времени Человек-лев увидел накрахмаленную скатерть, на которой стоял самовар с душистым, только что заваренным чаем. Вокруг небольшого стола в гостиной собрались домашние, - в веселом настроении за вечерней беседой. И он, каким-то чудом, перескочивший на двадцать лет назад, сидел вместе с ними и пил янтарный напиток из хрупкой фарфоровой чашечки. Все еще были молоды и полны сил. Их образы, такие теперь чужие и далекие, и все-таки до боли родные, привиделись Глебову в его последнем сне. Подобно бестелесным приведениям они проплывали перед глазами Человека-льва, оставляя за собой разбуженную в сердце любовь и печаль утраты.
Вот Витенька, его старший сын, который юнкером пропал без вести на Дону, расшалился и уронил чашку на пол. Старший Глебов нахмурился и готов был уже выразить свое неудовольствие сыном, как хрупкая, невесомая рука жены дотрагивается до плеча и все его отцовское раздражение моментально улетучивается. Жена, какое у нее было милое нежное лицо! Ее расстреляли в Ростовском ЧК в 1920 году за контрреволюционную деятельность. Ее... Которая и голос никогда ни на кого не повышала. Вот Аннушка, младшая доченька - любимица отца, теребит пальчиками свою новую белую шляпку и тянет нянечку пойти в сад. Просто в четыре года ей скучно сидеть за одним столом с взрослыми и пить чай. Осталась в Советской России... Динь-дон бьют часы... Динь-дон... Неужели это все!?
- Не трогайте, прошу вас... Оставьте меня в покое... Я только что видел во сне утраченную навек мечту, - отвечал Человек-лев, не раскрывая слипшихся от гноя век. - И пусть этот сон будет последним.
После чего вновь стал впадать в черное небытие, где царили холод и пустота. Тогда чьи-то бережные руки подхватили умирающего гяура и аккуратно перенесли в сад.
На следующее утро первое, что почувствовал Человек-лев, был привкус терпкого жасминового чая во рту. Кто-то медленно поил его из пиалы, приподымая голову нищего гяура другой рукой. С каждым новым глотком жизненное тепло вливалось в одеревеневшее тело, разгоняя кровь по сосудам и, заставляя оживать каждую клеточку Человека-льва.
Когда он смог приоткрыть глаза, то сначала увидел зеленые ветви деревьев с нежно-розовыми цветами над головой, а затем красивое лицо молодой арабской женщины. Она ласково улыбалась, как мать улыбается больному ребенку, и продолжала разглаживать черепашьим гребнем его седые волосы. Человек-лев немного приподнялся и увидел вокруг старый заросший сад, окруженный со всех сторон полуразрушенным глинобитным забором, а чуть поодаль, небольшой хозяйский домик с пристроенной гончарной мастерской. Он заметил, что лежит на мягком персидском ковре, облаченный в чистую белую одежду бедуина, а его раны обработаны целебным бальзамом.
- Кто вы, прекрасная незнакомка? Как не побоялись приютить больного проказой в вашем гостеприимном доме? - удивлено спросил Человек-лев.
- Меня зовут Фарида. - неожиданно на чистом русском языке ответила женщина. - Мой муж, Рашид, нашел вас вчера, - вы лежали без сил рядом с садом. Он позвал меня и нашего сына Мохаммеда. Вместе мы осторожно перенесли вас, и сделали все, что смогли для облегчения ваших страданий. Вы долго бредили этой ночью, звали своих родных, перечисляли их имена. У них были красивые русские имена...
- Вы знаете русский язык? Как это неожиданно для здешних мест! - опять удивился человек-лев. - А проказа? Вы не боялись заразиться?
- Вы ведь специально пришли к нам? Не по воле слепого случая? Тогда Человек-лев должен знать, что в этом саду нет места для страха перед болезнью, и любой язык для нас не в новинку, - снова улыбнулась ему Фарида. - Впрочем, скоро закончит работу мой муж, и все расскажет, а пока отдыхайте и набирайтесь сил.
Человек-лев снова прилег на мягкий ворс ковра и закрыл глаза, стараясь представить себе остров прокаженных, темную ночную мглу в дальнем углу барака, из которого едва слышен хриплый голос Али:
- Есть на окраине Багдада, куда ведет тысяча тропинок, заброшенный волшебный сад. Он стоит много тысяч лет и был стар еще в те незапамятные времена, когда люди только начали строить Башню. Никто из смертных не знает, как именно возник дивный сад. Но есть легенда, что давным-давно тот, чье истинное имя нам неизвестно, случайно обронил немного глины в этом месте, и чтобы она не попала потом в злые руки, к ней был приставлен ангел-хранитель в облике человека. Ему разрешили завести семью, разбить волшебный сад и сделать гончарный круг. Теперь его потомки до сих пор живут там и занимаются гончарным ремеслом.
Простой человек, без груза болезней и душевных утрат, пройдет мимо сада и даже не заметит его, а если, вдруг, и заглянет туда, то увидит запустение и уныние. Но если человек болен и смерть следует за ним по пятам, то, войдя внутрь, его взору представятся цветущие персик и абрикос, грозди мускатного винограда вместе с плодами сладкого инжира. В саду он встретит радушных хозяев, и до следующего рассвета обретет убежище от своей болезни и равнодушия людей его окружавших. Той малой толике несчастных, которой улыбнется удача дойти до святого места, утром будет предложен достойный их выбор. И уйти от него нельзя. Иначе волшебство рассеется, и смерть вновь обретет всю свою власть над человеком.
Но какой он - этот выбор, и между чем и чем его необходимо сделать, того, увы, Али не знал.
Человек-лев долго размышлял о ниточке судьбы, которая привела его в волшебный сад, и о том выборе, который предстоит пройти, пока полуденная жара окончательно не разморила гяура и не заставила перейти ко сну.
Выспавшись и почувствовав прилив сил, Человек-лев решил прогуляться по саду. Единственная тропинка шла через цветочные поляны и очень быстро привела его к гончарной мастерской. Человек-лев вошел через низкую дверь в мастерскую хозяина, пригнув голову. За гончарным кругом сидел смуглый, средних лет мастер и старательно расписывал бирюзовыми красками глиняной кувшин.
Рашид вытер руки тряпкой и, указав гяуру на циновку напротив, пригласил присесть. Потом позвал Фариду, которая принесла им кофе, мягкие шелковые подушки и кальян, а затем незаметно ушла во двор. Человек-лев и хозяин удобно расположились полулежа-полусидя на циновке, обложившись подушками, но от кофе и кальяна гяур вежливо отказался.
- Я знаю, кто вы и каким путем попали в наш сад, - начал разговор Рашид. - У нас не бывает случайных гостей, и вы, Человек-лев, тоже пришли сюда по своей воле. Что вас тревожит? Чего вы хотите больше всего на свете? Избавиться от болезни? Обрести вторую молодость? Вернуться на Родину?
- Избавиться от болезни? Да. Она для меня как клетка: никуда не вырвешься и не сбежишь, - отвечал Человек-лев. - Обрести вторую молодость? Хотелось бы. Но это будет совсем другой человек, а я не хочу терять себя. Вернуться на Родину? Но ее уже нет.
- Но что тогда вам нужно? - спросил Человека-льва Рашид.
- Перед тем, как попал в ваш сад, я видел прекрасный сон - моя семья сидит за столом и пьет чай. И в этой простой картинке спрятано мое счастье. Только за один миг прикоснуться к нему, я готов отдать все на свете!
Рашид закурил кальян и задумался. Клубы сиреневого дыма волшебным туманом заполняли мастерскую, в сумерках которой хозяин казался Человеку-льву призрачной колеблющейся тенью на полотне неизвестного художника.
- Выбор будет за вами, - после долгой паузы ответил Рашид. - Я сделаю маску из случайно оброненной глины, где ваше лицо будет скопировано до мельчайших деталей. Но вам не удастся рассмотреть его черты: эта маска послужит зеркалом, в котором отразится ваша внутренняя сущность без малейшего налета лживости окружающего мира. Кончиками одних только пальцев, слушаясь разума, внимая душе, вам будет дано право вылепить из глины образ другого человека или в корне изменить себя. Сделав новую сущность, и выбрав время и место своего появления, вы перенесетесь туда, как только выйдете из сада и... Дальше будет новая судьба. Вы согласны?
- А разве у меня есть другой выход? - устало заметил Человек-лев. - Если я откажусь, то сегодня вечером смерть догонит меня. Ведь так?
- У вас есть лишь только выбор в том, как вы измените себя, - ответил ему Рашид. - Но отказ действительно закончится смертью.
Ничего не удерживало Человека-льва в этом мире, и кивком головы он выразил согласие.
- Хорошо. Сейчас я возьму глину и начну замешивать ее, а вы, пока я буду работать, расскажите про себя, про свои мечты и желания, - улыбнулся Рашид. - Это послужит платой за возможность выбора. Все рассказанное вами не уйдет в ничто вместе со старой маской, а останется навсегда в моей глине. Оно смешается в ней и с зеленью Булонского леса, и с пением венецианских гребцов, и с морским ветром на мысе Горн... И тому простому крестьянину, кто будет пить из моего кувшина, будут сниться каждой ночью удивительные сны о неведомых странах.
Мастер положил на гончарный круг глину и стал замешивать ее, пока Человек-лев не погрузился в воспоминания, неторопливо перебирая пальцами, невесть откуда взявшиеся, старые четки. На певучем русском языке слова скорби и печали, менялись на слова радости и умиления, приобретали обтекаемую форму и ложились волшебными шариками в замешанную глину, из бесформенной массы которой, умелыми руками делалось лицо Человека-льва.
Через несколько часов кропотливой работы готовая маска лежала перед благородным гяуром. Рашид подошел к Человеку-льву, по-дружески приобнял его, прошептав на прощание слова поддержки и молитвы, и вышел в сад. Он не любил видеть, как люди меняются на его глазах, и лишь мельком позволял себе посмотреть на нового человека, выходившего из мастерской. Рашид взял в сарае кирку и стал углублять засохший арык, проходившего через середину волшебного сада.
Человек-лев смотрел на маску из свежей глины и видел смутные черты то ли человека, то ли льва. Он протянул руки к маске и тут почувствовал сильнейшую боль во всем теле, как будто пуля прошла навылет через сердце, - Человек-лев увидел свое лицо! Ему почудилось, как руки лепят из теплой глины образ нового человека уже без его души и воспоминаний, но здорового и полного сил, и для которого открыта любая дорога в следующей жизни. Надо только забыть про боль и вылепить новое лицо... Но потерять окончательно старое? Неимоверным усилием воли, через всепроницающую боль, прогнал Человек-лев видение.
Еще немного приблизил руки к маске, как более сильная волна боли скрутила его тело судорогой. Образ молодого, двадцатилетней давности, офицера Глебова. Такой доступный и полностью свой! Стоит чуть-чуть протянуть руки и судорога отпустит, появится прежний, молодой Глебов в 1907 году в имении матушки. Но вот только его родные снова переживут ужасы гражданской войны и разрухи. Опять расстрел жены, потеря сына и дочери? Медленная пытка, когда считаешь дни до наступления кровавого 1917 года? Нет... Нет...
Человек-лев почти потерял сознание после перенесенного приступа боли, но у него была еще одна попытка выбрать себе судьбу. Кончики пальцев почти коснулись глины. И опять боль выбора, и ее уже ни с чем было сравнивать, такая она была сильная! Только бы все закончилось скорей! Одно мгновенье, преодолеть один миллиметр от кончиков пальцев до глины, и ... И появится гордый лев во всей своей красе! Он побежит по Багдаду к спасительным зарослям на берегу Евфрата. У него будет десять дней свободы и охоты, а затем почетная смерть в бою с охотниками. Ну, соглашайся! Ты же не хотел умереть под забором на чужбине, ты же хотел - во время атаки, в бою. Только один миллиметр, только одно мгновение....
- Отец! Человек-лев ушел из сада.
- Как ушел? Разве он не изменился?
- Нет, отец! Он остался в прежнем облике. Я видел, как он вышел через дверь и пошел по улице.
- Но почему он не сделал выбор? Иди за мной Мохаммед!
Отец и сын вместе вошли в мастерскую и увидели так и не тронутую маску Человека-льва. Она сиротливо лежала в углу мастерской.
- Но он же умрет, отец! - с болью в сердце сказал Мохаммед.
Рашид молча подошел к маске, и рукой проник во внутрь глиняной массы, разрушая при этом черты лица Человека-льва. Когда он вынул руку, что-то волшебное светилось в его сжатой ладони.
- Возьми и отдай это Человеку-льву. Оно по праву принадлежит ему, - и мастер бережно переложил светящееся волшебство в ладонь сыну. - Иди скорей за ним, но только перед тем как отдать, спроси: почему? Почему он не сделал выбор?
Мохаммед поклонился отцу и выбежал из сада в поисках Человека-льва.
Когда Мохаммед вошел в мастерскую, отец сидел возле гончарного круга и перебирал старые четки. Затем, не говоря ни слова, вопросительно посмотрел на сына.
- Я нашел Человека-льва лежащим под каким-то забором. Гяура сильно лихорадило и, по-моему, он уже бредил. Тогда, как ты и велел, я задал ему вопрос: почему?
- И что же он ответил? - спросил Рашид.
- Мне не полюбить чужого...
- Затем я отдал ему волшебство, спрятанное в моей ладони. Когда Человек-лев его почувствовал, он улыбнулся. Лихорадка постепенно отпустила благородного гяура, бред прекратился. Мне показалось, что он заснул... А что это было, отец?
Рашид вздохнул и, перебирая четки, ответил сыну:
- Свинцовая синь петербургского неба.
- Утренняя свежесть на Финском заливе.
- Первая улыбка дочери.
- Запах свежескошенной травы.
- Любовь к ...
Рашид, Фатима и Мохаммед следующим утром разбросали по саду связки сухого хвороста и затем подожгли их. Огонь быстро разгорелся, весело перебегая с одного места на другое, и вскоре полностью уничтожил старые деревья, дом вместе с гончарной мастерской. При этом ревущее пламя раскалило докрасна оброненную глину, которая хранилась в подвале дома, и навсегда превратило ее в бесформенную груду керамического мусора. Только к вечеру, когда пожар был потушен, среди тлеющих углей нашли останки трех человек.
Один дервиш потом долго бесновался в толпе на рынке и кричал про трех ангелов, вернувшихся на небо. Правда, его никто не слушал, - мало ли безумцев в Багдаде?!