Елизар Альбертович, редактор журнала "Мир вокруг нас", грузный немолодой мужчина, важно восседая за своим массивным письменным столом, с тоской поглядывал на горы рукотворных литературных шедевров, ожидающих его приговора.
- Все пишут и пишут, нет от них спасу, и это в наш электронный век, нечем людям заняться что ли, мыслят они, видите ли, лучше бы коллекционировали предметы старины, все больше пользы было бы.
Загоревшаяся красная сигнальная лампочка на тумблере стола дала понять, что его вызывают на связь. Елизар Альбертович нервно вздрогнул и нажал соответствующую клавишу, загорелась зеленая лампочка, и перед столом возникло голографическое видение его бывшего однокашника.
- Салют, старина, чего это ты таким бирюком сидишь, может мой звонок не ко времени, так я могу и позже с тобой соединиться.
- Все в порядке, не обращай внимание, дела служебные, к тебе отношения не имеют, что там у тебя?
- Да понимаешь, внук у меня толковый паренек растет, вот стихами балуется, ты не поверишь, я его последний стих прочел, и слезы на глаза навернулись, дай, думаю, по старой дружбе к Елизару обращусь, пусть тиснет в своем журнальчике, и журналу рейтинг поднимет, и мне - отрада. Вот послушай, "когда б я рос вдали от дома..."
Елизар Альбертович замахал руками, - да, да, да, просто замечательно, только к сожалению пока ничем помочь не могу: ближайшие номера все забиты, напомни через пару месяцев, может быть, тогда местечко найдется. - Он снова бросил тоскливый взгляд на бумажные завалы, - посмотри сам, что у меня на столе делается, это вот все труды близких и далеких родственников, их знакомых мне незнакомых и знакомых их знакомых. Не поверишь, множатся и множатся гении литературы, а журнал не безразмерный.
- Жаль, - обиженно засопел бывший однокашник, - ну бывай тогда, я все-таки на тебя надеюсь, - и отключился.
Не успел Елизар Альбертович облегченно вздохнуть, как опять заблымкала красная лампочка.
- Приветствую вас, Елизар, - фамильярно обратилось к редактору голографическое изображение сына председателя литературного фонда, спонсировавшего журнал, - я к вам по личному вопросу, не удивляйтесь, отец хотел сам к вам обратиться, но я сказал, чтобы он вас не тревожил. Моя девица, дочь-отроковица, одаренная чертовка, просто не понимаю даже в кого пошла, поэму сваяла, по-моему, неплохо получилось, хорошо бы читателей ознакомить, можно и под псевдонимом, чтобы лишних пересудов не вызывать.
Он посмотрел на онемевшего Елизара Альбертовича и засмеялся, - не бойтесь, Елизар, я не собираюсь отнимать у вас так много времени, поэма -то длиной часа в два, вам сегодня мой человечек ее забросит...
Елизар Альбертович только открыл рот для ответа, но бесцеремонный собеседник поспешил продолжить, - нет, нет, мы не претендуем на опубликование всей поэмы сразу, можно по частям, для одной, двух глав место найти нетрудно. Ну все, не задерживаю больше, чао, отцу привет передам.
Не сдерживаясь больше, редактор в слепой ярости одним движением руки смел всю бумажную макулатуру на пол, - бумагомаратели, хоть бы деревья пожалели, нет на них управы, - рычал он, не владея собой...
Красная лампочка тут же замигала снова, но Елизар Альбертович не заметил сигнала, потому что в кабинете вдруг потемнело. Он замолчал и с удивлением глянул на окно, перед окном качалось что-то огромное и темное, закрывающее собой дневной свет.
С искаженным от возмущения лицом редактор нажал на синюю клавишу связи с охраной, - Авдеевич, что за безобразие у нас творится, какая-то люлька висит перед окном, в кабинете тьма-тьмущая, работать невозможно, почему заранее не предупредил, что ремонт намечается?
- Не, Альбертович, что за дела, никакого ремонта, я бы знал, ты, главное, не нервничай, здоровье - оно покой уважает, я счас все разузнаю и тебе доложу.
- Доложит он, сидит, черт знает чем занимается, неизвестно за что деньги получает, - ворчал недовольно редактор, постепенно успокаиваясь, пока не нашарил взглядом красную, раскаленную от сигнала лампочку, - лицо его приобрело багровый оттенок от гнева. - Да, - громогласно зарычал он в пространство, поскольку никакого изображения не возникло, слышалось лишь странное скрежетание, попискивание, потрескивание. - Неужели нарушилась связь, - с надеждой в голосе вопросил он неизвестно кого.
Но вот сквозь эти раздражающие слух звуки стала пробиваться членораздельная речь, только голос звучал необычно, и между словами возникали продолжительные паузы.
- К вам обращаются представители внеземной цивилизации, мы уже давно на вашей планете, изучаем ваш быт, язык, мировоззрение, в вашем городе мы уже несколько месяцев. С нами связался ваш местный поэт Александр Майский, он объяснил, что это псевдоним, на самом деле его фамилия Травоедов, этот поэт написал оду, посвященную навозной куче, мы просим вас поместить ее в вашем журнале.
Цвет лица Елизара Альбертовича из багрового перешел в фиолетовый, - что за глупые неуместные шутки, кто со мной разговаривает, я не веду беседы с таинственными шутниками, я привык видеть тех, с кем беседую.
- Мы не шутим, нам сложно выбираться из нашей лоханки, но мы постараемся...
Последние слова сопровождались грохотом, темная люлька за окном угрожающе раскачивалась, затем словно таран врезалась в окно, створки распахнулись, и в помещение ввалилась эллипсовидная капсула, по виду действительно напоминающая лоханку.
Онемевший от испуга фиолетоволицый редактор, вытаращив глаза, откинувшись на стуле, наблюдал, как злополучная посудина осторожно опускается на пол, занимая большую часть кабинета, из этой лоханки приподнялось и стало медленно выползать непонятное жукообразное существо, размерами оно соответствовало опустившемуся на четвереньки человеку. Сверху туловище его покрывал коричневый плотный панцирь, на мощной шее прочно сидела круглая голова со множеством шевелящихся усиков, из-под панциря выглядывали короткие тонкие ножки, количество их на первый взгляд определить было сложно.
Существо с пыхтением, скрежетом, попискиванием тяжело выбиралось из своей посудины, оно уже почти коснулось ножками пола, когда вдруг зацепившись за край лоханки, резко перевернулось на спину и в таком виде упало на пол, задрав кверху все свои ножки. Ножки шевелились в воздухе, тщетно пытаясь перевернуть толстое тело, оно скользило, ползало, но все усилия оказывались напрасными.
-Помогите, разве вы не видите, что моих действий недостаточно, - обратилось к редактору огромное насекомое. Елизар Альбертович заставил себя подняться и сделать несколько шагов по направлению к представителю внеземной цивилизации, и тут его настиг своеобразный аромат, исходивший от гостя - смесь запахов свежего навоза и гниющих растительных масс. Почувствовав судорожные попытки желудка вывернуться наизнанку, он застыл с открытым ртом, затем все же нашел в себе достаточно сил, чтобы преодолеть слабость желудка и подойти поближе. Стараясь не дышать, Елизар Альбертович, скрывая отвращение, попробовал перевернуть непослушное тело, но каждый раз, как он его приподнимал, тело снова выскальзывало из его рук и плюхалось на спину.
В кабинет вбежал запыхавшийся охранник, увидев барахтающееся на полу жукообразное существо, он встал как вкопанный и заворожено следил за попытками редактора поставить это существо на лапы.
- Ну что застыл, - сердито промычал редактор, почти не открывая рта, - помоги.
Юркий маленький старичок с лисьей физиономией осторожно приблизился и тоже получил приличную дозу своеобразного аромата. Закашлявшись от неожиданности, Авдеевич все-таки проявил недюжинную волю, подхватив неуклюжее тело с другой стороны. Объединенными усилиями им удалось вернуть существу подобающее ему положение.
- Ну чего, Альбертович, я пошел на пост? - Авдеевич быстренько ретировался к двери. - Давай, - равнодушно откликнулся редактор, вытирая платком вспотевшее от напряжения и от тошноты лицо.
Охранник незамедлительно скрылся за дверью, которая сразу после его ухода слегка приоткрылась, и в просвет заглянула секретарша, однако, она даже не успела рассмотреть иноземца, поскольку ее обоняния коснулись непривычные для городских жителей запахи, дверь тут же захлопнулась.
- Разрешите представиться, - иноземное существо попыталось расшаркаться, но ножки его явно не подходили для подобной церемонии, они расползались под весом тела, грозя ему новым падением. Гость произнес что-то нечленораздельное, невозможное для перевода сочетание шипящих и согласных звуков. Елизар Альбертович сумел вычленить из них только три, получив слово "жук", так он его и стал именовать про себя в дальнейшем.
Редактор попытался улыбнуться и сделал широкий жест рукой, - присаживайтесь, любезный. "Любезный" честно собирался последовать радушному предложению, но после трех неудачных упражнений по запрыгиванию на сиденье стула, попросил разрешения примоститься на полу. Чтобы видеть собеседника, редактору пришлось выйти из-за стола и пересесть на другой стул. Он сосредоточенно обдумывал, что следует ему предпринять в подобной ситуации, но в голову лезли совершенно не подходящие к случаю мысли: вызвать полицию, послать сообщение начальству, постараться выпроводить пришельца как можно скорее, наобещав ему все, что тот ни захочет, последней мелькнула мысль - сбежать самому, пустив дело на самотек.
Неизвестно, какой вариант своего поведения выбрал бы редактор, если бы в кабинет не ворвался, минуя препоны, представленные в виде высокой костлявой фигурой секретарши, сам поэт Александр Майский собственной персоной.
- Елизар Альбертович, я здесь абсолютно не при чем, - с места в карьер заголосил поэт, просто пришельцам понравилось мое творчество, и они по собственной инициативе взяли на себя смелость предложить вашему журналу мою оду.
-Да, да, да, все именно так и есть, - согласно задвигал усиками пришелец, - мы считаем, что ваш поэт, проникшись нашим образом жизни, написал эту оду, чтобы сделать нам приятный сюрприз, именно поэтому мы и просим вас оказать нам в свою очередь любезность и ознакомить с этим творением широкие массы вашего города, а мы, покидая вашу гостеприимную планету, увезем с собой ваш журнал с этим гениальным произведением. Я помню его наизусть, если хотите, я вам его продекламирую, - и, не дожидаясь согласия редактора, начал читать нараспев, завывая в конце каждого предложения,- Ода навозной куче:
- Когда глаза откроешь утром, и солнца луч пронзит стекло,
В предвосхищении минутном тебя к навозу увлекло.
Ах, эта пахнущая куча, утесы, гряды, склоны, кручи,...
- Хорошо, хорошо, достаточно, - замахал руками редактор, а поэт, стоя в сторонке, гордо выпрямившись и в тот же момент смущенно улыбаясь, с замиранием сердца вслушивался в строки своей оды.
Однако жукообразное существо никак не отреагировало на слова редактора и продолжало завывать как ни в чем не бывало, -
-Над ней кругами ходят тучи, но ей не страшен дождь и град,
Она массивна и сыпуча, плотна, полезна и могуча,
И я, когда стою над кучей, безмерно предан ей и рад,
Вдыхая мощный аромат.
- Благодарю, я уже имею полное впечатление, мне этого довольно, - пытался докричаться до пришельца редактор, а пришелец, сладострастно поводя усиками, размахивая в такт своими тонкими многоножками, закрыв от умиления глаза, взахлеб читал дальше...
Елизар Альбертович не выдержал, он обратился за помощью к автору, - Александр, эээ, не знаю, как вас по батюшке, да остановите вы своего поклонника, силы мои на исходе. - Александр Майский попробовал вмешаться, но пришелец проигнорировал и его. Закрыв в изнеможении глаза, Елизар Альбертович смирился с неизбежностью, отдав свои уши и нос на растерзание внеземному насекомому. Так они и застыли каждый в своей позе: существо, закрыв глаза и излучая наслаждение издаваемыми им звуками; редактор, сидя с закрытыми глазами, стараясь не дышать и не слышать; и поэт, стоящий с открытым ртом, чтобы легче переносить тошноту, и внимательно внимающий созданному им шедевру. Заключительные строки насекомое зачитывало с особым выражением, давая понять, что в них - то и заложено само зерно смысловой нагрузки: -
- Мы все возникли из навоза, в стихах - величье, в жизни - проза,
Мечты и о навозе грезы, навоз и слава - вот курьезы,
Жизнь без навоза - никуда, копайте глубже, господа. -
Насекомое наконец открыло глаза и умолкло, все еще находясь под впечатлением прочитанного. Возникшая тишина привела в чувство редактора, он тоже открыл глаза и обреченно уставился на своего внеземного гостя. Поэт бросился благодарить чтеца, поочередно тряся его за каждую лапку.
Редактор начал приходить в себя. - Так, Александр, вы свободны, мы сами договоримся, без вас.
- Как же это, а рукопись? - он вытащил из кармана пиджака толстую тетрадь и протянул ее редактору.
- Но я понял так, что речь идет об одном стихотворении, а у вас здесь наберется на приличный сборник, мы сборниками не занимаемся, обратитесь в издательство. - Он вернул тетрадь поэту.
- Какая разница, - встрял не к месту гость, - ну и пусть эта тетрадь лежит у вас, вы можете взять из нее все, что вам понравится, а остальное будет дожидаться своего часа.
Редактор снова побагровел от сдерживаемых эмоций, но сдержался, - ладно, пусть лежит, - глубоко вздохнул он и сразу же пожалел о том, что сделал, ибо в нос ему попала струя несбиваемого аромата. Александр еще раз пожал лапки своему защитнику и вынужденно удалился, тихо прикрыв за собой дверь. Редактор и гость остались один на один. Пауза затянулась. Оба смотрели друг на друга, пришелец как будто не собирался прощаться, наоборот, он поплотнее уселся на полу, поджав под себя все свои ножки.
- У вас ко мне еще есть вопросы? - с затаенной дрожью в голосе спросил редактор.
- Нет, я просто хотел рассказать вам о нашей планете, я приглашаю вас к нам...
Редактор представил себе царящий на планете запах и содрогнулся.
А между тем, насекомое продолжало, - мы узнали, что среди ваших жителей есть люди, питающиеся только растительной пищей, мы приветствуем такие начинания, посоветуйте, как нам организовать встречу с жителями вашей планеты, что для этого надо сделать.
- О, - с облегчением заявил Елизар Альбертович, - это очень просто, вам следует обратиться в средства массовой информации. У вас же наверняка тоже есть газеты и журналы, интернет, телевещание или другие замещающие их связи с общественностью?
Насекомое замялось, смущенно зашевелив усиками и ножками, - видите ли, мы больше общаемся посредством запахов и непосредственного обмена информацией, это я перешел на ваш язык, чтобы вы меня поняли.
- Тогда зачем вам нужна наша литература?
- О, мы будем распространять ваш язык у себя на планете, в надежде обрести у вас свою вторую родину. Нам здесь очень понравилось: много зелени, высокие деревья, вкусная пища, которая быстро сгнивает, для нас это самое любимое лакомство. Я ведь готовился к этому полету много времени, прочитал изрядное количество книг на всех языках вашей планеты и выбрал вашу литературу, ваш язык, как самый удобный для общения. - Насекомое в экстазе задрыгало всеми лапками. - Вы должны написать о нас статью, передать читателям вашего журнала все, что я вам поведал. Нас много. Пока сюда слетелось всего несколько сотен особей, но в ближайшие годы количество будет увеличиваться в геометрической прогрессии. Таковы наши планы.
В комнате снова потемнело. За окном плавало такое же судно, напоминающее лоханку, вот оно раскачалось и таким же образом влетело внутрь, наткнувшись на лохань первого посетителя, при этом из второго судна выпало такое же насекомое, судно накрыло его сверху, и жукообразный пришелец барахтался там, не имея возможности вылезть наружу.
Пока несчастный замученный редактор звал на помощь все того же Авдеевича, к окну подлетело еще несколько таких лоханок.
- Остановите их. - вскричал Елизар Альбертович, обращаясь к первому посетителю, - остановите, иначе они повредят друг друга и закроют нам все выходы.
- Ну что вы нервничаете, уважаемый, - любезно улыбался первый посетитель, - это просто прилетела еще одна партия, видите ли, у нас сейчас такой период...
К дому, в котором располагалась редакция журнала, стал стекаться народ. Сначала люди недоумевали, потом радовались новым впечатлениям, затем с содроганием вдыхали зараженный навозными флюидами воздух, и, наконец, ими овладевало возмущение, видя, что пришельцев становится все больше и больше.
- Остановите их, что же это делается, они все прибывают и прибывают, скоро они заполонят весь город.
Народ кричал, возмущался, требовал, но поскольку волна всеобщего негодования адресовалась в пространство, и никто ничего не предпринимал, количество пришельцев увеличивалось, крики росли, но их некому было принять к сведению.
Редактор в конце концов сбежал, бросив на произвол жукообразных существ свой кабинет, а из кабинета, усиленное электронным устройством раздавалось чтение оды Александра Майского. Прибывающие пришельцы с восторгом внимали стихам земного поэта, требуя читать их снова и снова. Народ давно разбежался, и лишь наряд полиции робко жался в отдалении от толпы прибывающих насекомых, произошла заминка, начальство не смело принимать самостоятельно решение о принятии каких-либо действий по отношению к возрастающему количеству пришельцев, а центр не отвечал на запросы по непонятным причинам.
Спустя несколько дней, когда город заполонили насекомые-пришельцы, прибыла комиссия из центра для переговоров с непрошенными гостями, к тому времени, правда, вся трава была изъедена, так же, как и деревья, овощные и фруктовые склады пустовали, а пришельцы приступили к поеданию белковых продуктов.
Редактора вызвали в полицию, так как он первым удостоился посещения космических гостей, и потребовали от него совета. Действительно, дело принимало скверный оборот. И Елизар Альбертович решился, -
- Думаю, надо применить к пришельцам их же оружие.
- Оружие? Военные действия? Ни в коем случае, - заволновались в полиции.
- Я имею в виду запахи и литературу, - пояснил редактор журнала.
Как ни странно, классическая литература воспринималась пришельцами как снотворное, слушая ее, они мирно дремали, на время прекращая процесс приема пищи, попутно исследовали влияние на них запахов. Из запахов менее всего им нравился запах полыни, вытяжка из листьев крапивы, алоэ, некоторых видов лишайников и морских водорослей. Наступила пора отлетов. С каждым днем насекомых-пришельцев становилось на планете все меньше и меньше, Александр Майский улетел с последним пришельцем, они забрали его с собой, чтобы там, у себя на планете, способствовать еще большему расцвету его таланта, таланта воспевать навозные кучи.
В городке, где проживал редактор журнала "Мир вокруг нас", стало на удивление тихо. Хотя пришлось в экстренном порядке завозить в город продукты, высаживать деревья и цветы, но, в основном, в городе ничего не изменилось.
Елизар Альбертович сидел в кабинете за письменным столом, редактируя новый номер журнала.
Мигание красной лампочки привлекло его внимание.
- Слушаю, - благодушно ответил он и нажал нужную клавишу, - перед столом высветилось голографическое изображение жены его школьного товарища.
- Елизар, когда же ты поместишь в журнале рассказ нашего мальчика, - капризно надув губки, требовательно спросила она, - мы ведь передали тебе его еще на днях, неужели ты его так и не прочитал...
Благодушие покинуло редактора, лицо его меняло цвет от бледного до фиолетового, - читал, читал, но, понимаешь, у меня слишком много материала, особенно в свете последних событий, придется немного подождать...
В этот день ему пришлось отказать еще нескольким своим товарищам по учебе в институте, соседям, родственникам друзей и друзьям своих родственников...
В общем жизнь вернулась на круги своя: количество пишущих все также превышало количество читающих...