ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Дневник Вероники Розановой
"Музы, рыдать перестаньте,
Грусть вашу в песнях излейте".
Я не муза, и песню сочинить не могу, но во что бы моя грусть не вылилась, на душе станет легче. Надежда на это меня вдохновляет. Разные люди ведут дневник для разных целей, а я сегодня решила его начать, чтобы мне легче было перетерпеть наступающее время. Мне некому доверить терзания моей дурацкой, но вполне человеческой, и, как оказалось, очень женственной души. И я решила довериться, в старину бы сказали, бумаге, но я набираю свой дневник в ноутбуке. Это мне вполне по силам, думаю, когда расслабляются мышцы рук.
Итак, сегодня воскресение, мой девятнадцатый день рождения. За окном шелестит золотом и пурпуром моя девятнадцатая осень. Отец Андрей присылает с самого утра к нам домой своих прихожан, чтобы они реально учились христианству, посещая болящих, то есть меня. После ранней литургии возле моей каталки организовался молодежный хор из юношей и девушек, моих сверстников. Интересно, задумывался ли кто-нибудь над словосочетанием из моей истории болезни "сохранный интеллект"? Каково мне, больной и умирающей, видеть молодых и здоровых людей? Смешной вопрос. Никто никогда не задумывался. И, думаю, никто никогда не поймет, чего мне стоило, преодолеть свою зависть. Но с Божией помощью я ее преодолела, и теперь действительно могла радоваться тому, что они поют на четыре голоса, а я даже говорить не могу. Они пели ангельскими голосами, услаждая мой слух, чистые и милые души. Чудесные цветы из теплиц настоящих христианских семей. Венец многолетних трудов любящих родителей. Мне даже захотелось пожить подольше, чтобы увидеть, что дальше вырастет из этих прекрасных детей.
Потом пришел Максим. Его отец Андрей не присылал.
Максим.
Не знаю, сколько ему точно лет, немного меньше тридцати. Он врач. Жил себе и работал, все шло путем, как у неверующих людей идет. Бессмысленная жизнь, как у большинства, но внезапно молодой врач стал задумываться о смысле жизни. Зачем он живет? "Если не я за себя, то кто за меня? Но если я только за себя, то зачем я"? Дальше - больше. Он крестился в нашей церкви...
Говорят, это часто бывает с новоначальными христианами. Они на первых порах совершенно теряют голову. Сначала Максим ездил по монастырям, но в горячке своей христианской ревности решил, что там слишком нетрудно. Теперь он дословно следует учению древних святых отцов христианской церкви и живет "при гробех для памяти смертной". Одним словом, работает санитаром в морге.
Там он и познакомился с моим братцем Жоркой. С какой целью мой братец устроился в морг, я не знаю, но, наверняка цель есть. Мой дорогой Жорик, познакомившись с этим яростным неофитом, сказал, что у него и мать и больная сестра - православные христианки. Бедная, несчастная младшая больная сестренка! Максим разок пришел к нам домой по его приглашению. Далее, он, вполне естественно, задумался над тем, как облегчить мою горькую участь. И с тех пор он возит меня на прогулки. С полного согласия мамы, потому что она усекла, что, несмотря на свою бороду и работу в морге, Максим не утратил профессиональных медицинских навыков. В крайнем случае, и укол мне сделает, и вообще не растеряется. Он хотел облегчить жизнь практически безвылазно сидящей в четырех стенах калеке. Скрюченному, мало похожему на человека существу.
Ах, как бы мне дальше описать произошедшее?
До встречи с ним я, в сущности, полностью смирилась со своей участью. Не так уж и плохо мне жилось. Не думаю, что кто-то из здоровых людей может так глубоко радоваться жизни, как радовалась я. Иногда мне приносили живые цветы, и моя душа замирала в трепете на многие минуты от восторга перед этой красотой. Я люблю одуванчики. Они такие задорные и сильные на своем корне, и самые хрупкие из всех цветов, когда их сорвут. Сразу темнеют, поникают, скрючиваются.
Да и обузой для семьи я себя не считала. Я слышала, (люди никогда не учитывают, что я, хотя и говорю еле-еле, но слышу-то я хорошо) что отец говорил своей, как это сейчас называется, женщине, что он не может бросить мою мать с калекой ребенком. Из-за меня у нас сохраняется видимость семьи. Да и у братца своего я вызываю остатки подлинно человеческих чувств. Во всяком случае, он, если и выкатывает меня во время ужина вместе с каталкой из кухни, когда сам хочет поесть, то потом всегда закатывает обратно.
Ну ладно. Вернусь все же к Максиму. Мне захотелось с ним пообщаться. Я запомнила его электронный адрес. Он дал его при мне. Я написала ему письмо.
Ну и теперь самое неприятное.
Я написала, как будто бы я незнакомка, случайно нашла его адрес на листке бумаге, и, подчиняясь странному импульсу, решила с ним познакомиться.
Ну я подумала и учла, что только очень неординарная натура бросит врачебную практику, чтобы заниматься Иисусовой молитвой "при гробех". Мой импульсивный порыв должен был его заинтересовать. О себе я написала, что давно хожу в церковь и мне двадцать пять лет. Но и на этом я не остановилась в своем вранье. Нужно было дать мой портрет.
"Музы, рыдать перестаньте,
Грусть вашу в песнях излейте,
Спойте мне песню о Данте,
О Габриэле Росетти."
Николай Гумилев уважал творчество Росетти. Оба, мне кажется, были родственными, романтическими душами. То, что и было нужно в моем случае. Я скачала к себе в ноутбук картину Росетти "Невеста" и вырезала головку Суламиты. Вырезала в "Корел Дро". Мне Жорка как-то закачал пиратскую версию какую-то. В ней очень удобно вырезать. Даже мне по силам. И я вырезала, так сказать, портрет, положила его на подходящий фон, сохранила. Потом еще и в фотошопе всякие драгоценные заколки убрала с головы возлюбленной Соломона. Затем, продолжая свое, как мне казалось, простительное в моем положении вранье, переслала этот портрет Максиму. И подписала.
"Мой очень похожий портрет. Мита."
Я прощала себе вполне естественное желание, всего-навсего пообщаться с понравившимся мне человеком по электронной почте. Ну не могла же я дать ему понять, какая я есть на самом деле? Ведь не могла же?
Кто бы тогда воспринял меня, как человека, с которым интересно поговорить? Ну в конце концов, я же использовала довольно известную картину. Он вполне мог узнать ее, если и не сразу, то спустя некоторое время.
Тогда Максим мне ответил.
Ладно, возвращаемся в сегодняшний день.
Сегодня он свозил меня на прогулку, но недалеко, потому что должны были прийти посетители из воскресной школы. После поздней литургии у них общая трапеза вскладчину, потом урок закона Божия. Ну и потом практическое занятие - посещение дергающейся калеки в каталке, которая в ответ на их поздравления благодарно сопит и хрюкает. Моя мама приготовила праздничный обед. Две посетительницы были заодно еще и нашими соседками. Одна - женщина средних лет, у которой профиль напоминает изображение молнии на электрическом щите: не подходи, убьет. Скошенный назад лоб, единой линией переходящий в линию носа, сильно выдвинутый вперед подбородок. И, когда эта женщина поворачивается к вам в анфас, сверкая карими глазами, то вы понимаете, что ее профиль был честным предупреждением. И с ней была ее единственная дочка лет двадцати. У дочки профиль не такой молниеобразный. Подбородок вообще не выпирает, чуть скошенный лоб прикрыт кудрявой русой челкой, глаза синие, и общий вид очень милый. Зовут ее Даша. Это потрясающе интересное семейство. Они, так сказать, принципиально обходятся без мужчин уже в нескольких поколениях. Кажется, у родоначальницы этой семейной традиции муж погиб на фронте. С тех пор сменилось несколько поколений дочек и матерей. К настоящему моменту Даша Синеглазка закончила какой-то престижный институт со множеством математики. Теперь у нее есть гарантированная хорошо оплачиваемая работа на дому. Она собирается зачать дочку и воспитывать ее без мужа, как в свое время сделали ее бабушка и мама. Они не желают ждать пока их бросят, все заранее учли и просчитали. Даше осталось только найти, так сказать, производителя. Именно с этой целью она и посещает наш приход. С целью ознакомления с имеющимися тут возможностями. Ну православные не пьют, ни курят ни табак ни наркотики. А если семью содержать не могут, то Даше это и без надобности. В Бога они с матушкой если и верят, то глубоко в душе, так, что снаружи незаметно. Отец Андрей на их счет серьезно обманывается.
Впрочем, сегодня Даша Синеглазка была сильно, хотя и скрытно расстроена. Обычно-то она уравновешена и спокойна. Я даже догадываюсь, почему у нее такой непривычно несчастный вид. Но напишу об этом как-нибудь потом.
Еще пришли несколько молоденьких девиц. Им тоже, как и мне, лет семнадцать-девятнадцать. И я поблагодарила Бога за свою болезнь. Я была бы точно такая же, если бы не была калекой.
- Слышь, Нюшь, сажусь в маршрутку и что вижу? Такая баба в короткой юбке, в длинных сапогах на шнуровке. А сверху у нее на голове, прикинь, шляпа вот с такими полями. И она в таком виде, прикинь, в маршрутку лезет. Коза.
- Ха-ха. На такси денег жалко. Все на шляпу ушли.
- Хи-хи.
- А ты тоже так можешь одеться. Купи себе валенки, проделай в них дырочки, протяни шнурочки. А насчет шляпы... Сейчас придумаем.
Не помню, что они придумали. Мне стало одиноко и ужасно грустно. Наверное, я сильно дернулась. Максим придержал меня на каталке. Внезапно к нам с каталкой и Максиму подошла еще одна девушка, которую я видела впервые.
- Мы вас не утомили? - спросила она меня. Я изо всех сил отрицательно махнула головой и во все глаза уставилась на девушку, отнесшуюся ко мне как к личности, пусть и болящей.
Родители назвали ее Аполлинарией. (Молодцы родители, нашли для дочки имечко!) Она хочет, чтобы ее называли Линой. Не Полиной, ей это не нравится. Глядя на нее, я подумала, что Господь Бог выудил и забросил в наш приход не простую рыбку, а золотую. Эта совсем молоденькая девушка уже имела свой собственный стиль, если я правильно это понимаю. В конце концов, я не стилист. Она напомнила мне Алису Льюиса Кэррола. Хорошенькая и умная девушка - такой у нее имидж.
- Принести вам по пирожку? - спросила она нас с Максимом приятным грудным голосом.
Максиму все эти девицы изрядно надоели, и он уже собрался уйти с чувством выполненного христианского долга, но неожиданно согласился на пирожок. Лина устроилась рядом со мной, чтобы помочь мне поесть. И не помню, как это получилось, но она начала рассказывать, что ставит своей целью - создание семьи. А это в мире нигде невозможно. Только православная церковь еще отстаивает и защищает нормальную семью. Поэтому она и стала воцерковляться.
- Сейчас такое время - идет поляризация добра и зла, - с удовольствием поддержал ее рассуждения Максим, - любой промежуточный вариант скоро станет невозможным. Или человечное добро и любовь друг ко другу или бесчеловечное паталогичное зло. А самое страшное - паталогия, выдаваемая за норму. Люди страдают, сходят с ума, но все равно считают, что живут нормально. Да еще ненавидят церковь за то, что она говорит им правду и старается вернуть к здоровому образу жизни.
Бедная Синеглазка в уголке, слушая Максисовы рассуждения, еле сдерживала слезы. Что-то у нее сильно не заладилось.
- Ничего, обойдемся и без традиционной семьи, - с плеча рубанула ее мамаша Молния
Синеглазка, обычно-то с восхитительным спокойствием пропускавшая мимо ушей возгласы своей матушки, вся съежилась.
- Разве я хочу слишком многого? - задушевно объясняла тем временем Лина моей каталке, в ответ на философствования собеседника. - Нет же, обычного мужа, который не будет мне изменять, будет материально обеспечивать меня и всех детей, которых я рожу. Но это невозможно. Мужчины совершенно не заточены на семью.
Она выглядела обворожительно со своими распущенными светлыми волосами чуть ниже плеч, огромными серыми глазами, в будто бы скромном платье до колен. Иногда черты лица вроде бы и правильные, но как-то не складываются. Но в ее лице все черты сложились в облик удивительной прелести. Конечно же, такая девушка никогда бы не вышла замуж за санитара морга, но она обладала достаточным обаянием, чтобы заставить санитара вернуться к врачебной деятельности ради нее.
И вот тут-то я и поняла, что натворила. Максим думает, что переписывается с красивой нормальной девушкой. Он несколько раз заводил разговор о том, как бы нам встретиться. Она, созданная мною несуществующая романтичная незнакомка, заняла в его сердце то место, которое сейчас бы могла занять реальная девушка. А вдруг Бог предназначил их друг для друга? А я встала между ними. Я возвела между ними такой барьер, что Максим если и обратил внимание на свою собеседницу, то взял себя в руки, попрощался и ушел.
После его ухода женщины расслабились. Молоденькие девушки, подчеркиваю, православные, завели разговор, о том, что будущий муж должен быть опытным человеком. В смысле его жена не должна быть его первой женщиной.
- Опытного человека трудно удержать, - слегка лениво и насмешливо сказала моя посетительница не из воскресной школы. И то, что вам, дурам, это не удастся, читалось в ее улыбке. Эту молодую женщину зовут Саша. И мне всегда интересно, что думают такие женщины по поводу стараний всех современных женщин выглядеть, как бы это сказать, гламурно. Ее, Сашу, всегда сопровождают разные мужчины, даже мой брат фанатеет от нее. В тоже время внешне фигурка у нее, например, напоминает, кабачок на ножках. Волосы темные, глаза голубые, брови не щипаные, губки без силикона. Но мужчины идут за ней как крысы за волшебником с дудочкой. Она мне приносит удивительные цветы. Заметила, как я их люблю.
Девицы, услышав ее слова, скептически фыркнули. Дескать, у них все будет в порядке. А единственный оставшийся в комнате мой посетитель мужского пола сверкнул в Сашину сторону глазами. Его зовут Сергей. От него ушла жена с ребенком, после этого он разочаровался в женщинах. Ко мне заскочил на минутку, принести мне диск со службами страстной седмицы в подарок.
- Вас не подвезти? - буркнул он Саше. - Я на машине.
- Я здесь недалеко живу, - приветливо ответила та, и они вместе направились к выходу.
- Нужно молиться, чтобы Господь послал приличного мужа, - снова заговорила Лина. - В наше время это такое же чудо, как воскрешение Лазаря. Особенно сложно потому, что все маскируются под "опытных" женщин и мужчин. И по внешнему виду невозможно отличить, кто есть кто.
- Но вы все же верите, что встретите такого, которому сможете доверить себя и своих детей? - взволнованно спросила Синеглазка.
- Даша собирайся, идем домой, - раздраженно вмешалась мамаша Молния, не дав Лине положительно ответить.
Впрочем, и все скоро разошлись. С чувством выполненного христианского долга.
А я сейчас должна во всем признаться Максиму. Собираюсь с силами.
Написала Максиму письмо, в котором призналась, что "портрет" был вырезан из картины Росетти. На самом деле я невероятно уродлива. Я, мол, думала, что если он настолько не разбирается в искусстве, что не узнает известную картину, то кто-нибудь из его друзей, которым он похвастается, откроет ему глаза.
Всей правды я, естественно, не написала. Проще отравиться. Оказалось, что у меня тоже есть сердце. Мне дорого общение с Максимом. Ну ведь это была такая малость. Неужели же для такого несчастного существа как я невозможно даже это?
Максим ответил, что он никогда не хвастался и не собирался хвастаться моим портретом. И неплохо бы мне прислать ему свою настоящую фотографию. Может быть, мое мнение о собственном уродстве субъективно.
Ага, как же!
Больше я с ним переписываться не буду. Впереди еще исповедь у отца Андрея. Но разве я смогу ему что-то подробно рассказать? Да он и выяснять не станет. Он, кажется, заранее уверен, что убогие калеки вроде меня не грешат. Ах, Господи, Господи.
Кому: Vladimir5Korostylev@mail.ru
Прикрепленный файл.
Привет, Володя! Привет, мой незабвенный одноклассник. Я хотела написать, что польщена такой высокой честью, тем, что ты обо мне вспомнил. Но в моей памяти возник твой серьезный вид. Интеллектуальное ерничание в сторону! Я просто очень рада твоему письму. Поздравляю тебя с рождением шестого внука. Изречения вроде, чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона, наверняка покажутся тебе неуместными. Но я не сомневаюсь, что твой шестой внук устремится в недалеком будущем укреплять именно обороноспособность нашей страны. Жаль, что я не могу похвастаться тем же. Имею в виду внука, никак не устремление оборонять страну.
Мой сын, как ты, не знаю, помнишь ли, женился. Но внуками меня его Наташа радовать не собиралась. А пару лет назад я и вообще однажды ненастным вечером узрела свое великовозрастное дитя на пороге с чемоданом в руке. Они разошлись. Макс это тяжело переживал. С горя начал, нет, не пить, но ходить в церковь. Крестился. После чего около года я его вообще в родительских пенатах не видела. Он ездил по монастырям. Оцени, Володя, мою деликатность, я ему ни разу не высказала, что считаю его занятия бессмысленным времяпровождением. Хотя перспектива видеть моего единственного сына монахом ужасала так, что невозможно это даже вербализовать.
Но очередным ненастным вечером я снова узрела своего любимого Макса на своем пороге с бородой и рюкзаком. На следующий день он устроился в больницу санитаром - внимание! - в морг. Я по-прежнему молчала. В первое время и он тоже. Но потом мы стали общаться. Ну не могла же я притворяться. И посему мой сынок довольно скоро уяснил, что его мамочка думает по поводу современной церкви. Теперь он все время припечатывает меня фразами навроде, ты гнилая интеллигентская пятая колонна...
А я начинаю разговор с ним со вступления.
- Ну-ка, Макс, вспомни о необходимости чтить свою родительницу и ответь мне вежливо...
По причине своей врожденной деликатности я так и не посоветовала ему до сих пор наведаться к психотерапевту. Нельзя же так калечить себе жизнь из-за того, что жена бросила. А, возможно, стоило сказать? Как ты думаешь? Наверное, смешно после стольких лет признаваться, что ты всегда был для меня авторитетом. Нет, не всегда. Какое-то время ты казался нам, девчонкам, жутким занудой со своими утверждениями, что нужно лучше учиться, чтобы потом лучше служить отечеству. В ранней юности ты просто сыпал такого рода штампами. Но, когда Машу сбила машина, и ты стал за ней так трогательно ухаживать, то мы твои одноклассницы, теперь уже в этом можно признаться, бешено ей завидовали. Передай ей, кстати, от меня привет и поздравление с рождением шестого внука. Меня, как явствует из этого письма, такая радость настигнет очень нескоро.
Раз уж ты решил со мной связаться, то надеюсь и ответишь скоро. Иначе твоя репутация в моих глазах будет подорвана.
Твоя одноклассница Рита.
Дневник Вероники Розановой.
Любуюсь летящими по ветру золотыми, чудесно невесомыми осколками осеннего счастья. Листопад. Скоро вступит в свои права изысканно акварельная поздняя осень со своей графикой ветвей на постоянно меняющемся фоне неба. Нежное поникающее кружево березок, устремленные вверх линии тополей, кряжистые силуэты дубов, пружинистые как мостики ветви лип. И небо как фон для этой строгой красоты. То рассветное золотое, то сияющее розовыми и голубыми полосами, то утешающе-мягкое, жемчужно серое. Или как перламутровая завеса поверх золотого сияния. (Его можно часами описывать, оно все время меняется). И редкие акварельные мазки еще неосыпавшихся листьев на ветках вдали.
Максим еще не понял, что я никогда больше не буду с ним переписываться. Он спрашивает, что я как женщина думаю по поводу того, что его жена встречается с другим мужчиной. Его брак, видимо, бесповоротно развалился. Но что же он сделал не так?
Я не отвечаю, а что тут можно ответить? Они с его Наташей просто сосуществовали рядом, не задумываясь, КЕМ является каждый из них. А потом Максим сделал сразу несколько шагов вперед в духовной жизни, а Наташа осталась на месте, не захотела идти за ним. Разве можно ее заставить? Ее выбор. Ее личный выбор. Но хорошо, что он задумывается о том, что он сделал не так. Это свидетельство потаенного роста его души. Не думаю, что он долго останется санитаром в морге. Он уже спрашивал меня раньше, как ему справиться с тщеславием, с мыслями, что он такой подвижник, каких кругом по пальцам пересчитать можно.
Это уж точно. Пальцев одной руки хватит.
Я ответила тогда, мол, не думает ли он, что нарушил сразу несколько духовных законов, выделившись своим образом жизни среди окружающих его людей? Пусть подумает.
Когда же он вернется к своей врачебной деятельности, то будет более глубоким и мудрым врачом, чем был перед своим уходом в санитары. Помимо всего прочего перед своим духовным кризисом он вылечил кого-то там от насморка. Вылечил, используя все имеющиеся у современной медицины возможности. Но у его пациента сразу же после исчезновения примитивного насморка начались нешуточные малые эпилептические приступы. И одна пожилая врач спросила.
- Не думаете ли вы, коллега, что одно с другим связано?
Жестоко, конечно, но, видимо, иногда необходимо.
И молодой врач с ужасом осознал, каким слепцом он является. Какая колоссальная ответственность лежит на нем.
Отец Андрей не понимает, что иногда человеку необходимо задать себе вопросы: "что я сделал со своей жизнью? В чем я был неправ?"
Он относится к Максиму как к молодому упрямцу, бессмысленно калечащему свою жизнь.
Максим, Максим...
Ну и хватит об этом. Я вспомнила, что собиралась написать о Даше Синеглазке.
Не так давно, летом Максим не смог как обычно в воскресение отвезти меня на прогулку. И он попросил своего друга и соседа Кирилла свозить меня погулять. Мама, привыкшая, что после прогулок мне становится легче, согласилась. Кирилл будет помоложе Максима, он из церковной семьи. Лицо у него круглое, вид добродушный, несмотря на суперскую короткую бородку с выбритым подбородком. Так вот. Вывез он меня в парк, подвез к пруду, уселся рядом на скамеечку и углубился в свой ноутбук. И тут, уж не знаю, как ей удалось так точно все рассчитать, впрочем, она же математик, к его скамейке подплыла Синеглазка.
- Вы не будете возражать против разговора со мной? Даша.
- Кирилл, - автоматически представился мой сопровождающий в ответ.
Даша села рядом на скамейку, сложила руки на коленях и сосредоточилась. Так она, наверное, собиралась перед сдачей очередного сверхсложного экзамена. Я поняла, что сейчас произойдет, и пожалела бедняжку от всей души. Вспомнила березки, растущие вдоль шоссе, на тротуарах, обильно посыпаемых солью от гололеда. У них пучками торчат ветки и даже одни листья прямо из стволов. Они корявые, непохожие на обычных красавиц березок. Но они из последних сил стараются выжить, хотя и вынуждены поглощать несовместимое с жизнью количество соли из окружающей их почвы.
- Вы показались мне добрым человеком, и я хочу высказать вам просьбу личного характера.
Кирилл молчал, как молчал бы всякий, кого о чем-то просят. То есть без всякой радости.
- Мне хотелось бы иметь от вас ребенка. Ни с каким замужеством я к вам приставать не буду.
Святые отцы древности говорили, что если женщина потеряет всякий стыд, то никто не спасется. Однако в данном случае Кирилла ее бесстыдство оттолкнуло. Он наипрезрительнейшим взглядом окинул с ног до головы Синеглазкину фигурку в трикотажном платье с затянутой поясом тонкой талией. Обычно эта девушка одевалась совсем не настолько привлекательно. У нее рост где-то метр семьдесят и размер где-то пятидесятый. Поэтому в свободной блузке, она смотрелась просто полненькой девушкой. А худеть Синеглазка отказывалась принципиально, потому что где-то вычитала, что для рождения ребенка у нее фигура самая подходящая.
Однако по столь серьезному поводу она надела платье по фигуре, подчеркнула тоненькую талию, распустила кудрявые волосы, завязав их сзади ленточкой, подкрасила ресницы. В общем, выглядела что надо.
Кирилл, не удовлетворившись презрительным взглядом, еще и оскорбительно фыркнул.
И Даша отчаянно покраснела. Покраснела так, что у нее даже слезы закачались на кончиках опущенных ресниц.
Говорят, что американки могут сделать подобное предложение совсем без стыда, но Синеглазка была хотя и искалеченной, а все же русской березкой.
Именно краска стыда смягчила праведное сердце Кирилла.
- А почему бы тебе, Даша, не выйти замуж нормальным способом? - заинтересовался он.
Тут Даша вздохнула и выдохнула, чтобы успокоиться, и сообщила, что у них такая семейная традиция. Женщины их семьи, мол, не дожидаются, пока их мужчина бросит. Они заранее планируют свою жизнь так, чтобы вырастить дочку без мужа. Вот и она, Даша, уже кончила такой-то институт, такой-то факультет...
Лично мне название ее института, тем более факультета ни о чем не говорило, но Кирилл, и сам компьютерщик почему-то удивленно присвистнул.
...и в данный момент у нее, у Даши, есть уже хорошо оплачиваемая надомная работа...
- Какая? - со все возрастающим интересом спросил парень.
Даша объяснила. Боюсь соврать в пересказе, что-то связанное с созданием графических программ. Точно, не с работой в этих программах, это даже и мне по силам, а именно с созданием таких программ.
- Потрясняк! - выдал ее слушатель.
- И теперь мне нужно зачать ребенка, потому, что это является целью моей жизни.
И они оба замолчали.
- Даш, послушай, а почему ты так уверена, что муж тебя бросит? - Кирилл нашел слабое место в ее логическом построении. То есть ему показалось, что оно слабое.
- Если взять в процентном составе, то количество мужчин, имеющих в жизни всего одну женщину, составляет, не помню точно, но меньше десяти процентов.
Они еще помолчали. Я наблюдала за уточками, резвящимися на водной глади прудика.
- Но ты обратилась ко мне, - снова заговорил Кирилл. - Твое предложение для меня неприемлемо именно потому, что у православного мужчины должна быть только одна жена. Ты вообще в Бога веришь?
- Да так, - честно ответила Синеглазка. - Но я не собираюсь нарушать никаких заповедей, - продолжила слушательница воскресной школы. - У меня будет всего один мужчина, отец моего ребенка. Никакого прелюбодеяния. Я просто предоставляю этому мужчине полную свободу, свободу уйти.
- А как же я? - с любопытством спросил Кирилл, поддерживая теоретический разговор. - Ведь мне-то хочется иметь нормальную жену когда-нибудь. И вместе с тобой она будет второй женщиной, а это нам и запрещено.
Они еще помолчали.
- Этого я не учла, - тихо призналась Синеглазка. - Прости, придется искать среди неправославных.
- А почему бы нам не познакомиться поближе? А потом, если мы оба захотим, то вступим в брак. Ведь твоя семейная традиция не совсем нормальная. Я не собираюсь бросать свою будущую жену.
- Это ты сейчас так говоришь. А через пятнадцать лет заговоришь наоборот. К тому времени у меня будет не один ребенок, как я планирую, а пятеро. И что я буду делать?
И они опять замолчали. Потом Синеглазка встала, закусив губу, собираясь окончательно распрощаться.
- Ты как хочешь, конечно, - неожиданно Кирилл тоже встал и подошел к моей коляске, - но я еще раз предлагаю познакомиться поближе.
И измученная этим разговором Даша пошла рядом с ним.
- А, по-твоему, регистрация отношений в загсе не является достаточной гарантией долговечного брака? - вновь заговорил Кирилл, после того, как вывез мою коляску на асфальтированную дорогу под благоухающими липовыми деревьями. Я их и сейчас хорошо помню, эти деревья, зеленые с липовыми светлыми цветочками между темных листьев.
- А, по-твоему, является? - с горечью переспросил Синеглазка.
- Ну а венчание?
- И венчание в наше время ничего не гарантирует. Нет больше никаких гарантий.
Не знаю я, как у них там дальше все сложилось, но в мой день рождения Даша выглядела как несчастная влюбленная девушка. Или я слишком своей меркой ее мерю?
***
Вчера меня возили в центр на проверку. Я лежала пристегнутая липучими ремнями к столу, почти совсем голая, под ослепительным светом больничных ламп, а надо мной врачи обсуждали с моей мамой мою слишком быстро развивающуюся болезнь. С торсионной дистонией я могла бы прожить еще лет десять, и даже больше. Они плохо понимают, почему я так быстро стала полностью неподвижной, колясочной больной. У меня слишком сильные мышечные сокращения. И, самое главное, слишком быстро развивается сердечная недостаточность. Возможно, в детстве было проведено неправильное лечение. Тогда, когда еще не был поставлен диагноз торсионной дистонии. Хотя, конечно, моя мама показала чудеса заботы о больном ребенке. Удивительно, никакой контрактуры суставов. Но миорелаксанты следует давать с осторожностью из-за больного сердца.
- Ничего, Вероничек, мы потерпим, - ласково сказала мама. - Мы же с тобой очень терпеливые, да? Не беспокойтесь, доктор, я буду колоть расслабляющие уколы только в самом крайнем случае.
Я лежала, пристегнутая, и думала, что еще лет десять я просто не вытерплю. Мои душевные страдания сделали практически нестерпимой физическую боль. Раньше я терпела благодушно, радуясь моментам, когда боль отступала, и мне становилось хорошо. А сейчас я просто мечтаю, чтобы моя земная жизнь поскорее закончилась. Хотя, надо сказать честно, ведение дневника очень облегчает жизнь. Я лежала на столе и представляла, как наберу эти страницы, и мне уже от одной мысли об этом становилось легче. Наверное, сам Господь Бог послал мне ту книгу, где говорилось, что люди записывают, чтобы забыть. Книга, вообще говоря, об устных и письменных цивилизациях. О том, что память у неграмотных сказителей гораздо лучше, чем у грамотных певцов, о том, что, так называемые, начетники держали в памяти такие объемы текста, размер которых кажется нам невероятным. Серьезная книга о серьезных вещах. А я из нее сделала личный вывод, и он оказался правильным.
***
Максим, наконец, заподозрил, что я больше не буду с ним переписываться. Спрашивает, почему. Ему, мол, очень не хватает друга, который бы его понимал, а как я выгляжу внешне, это дело второстепенное.
А действительно, почему я не отвечаю? Почему я так панически боюсь того, что он сообразит, кто на самом деле нагло подписывался уменьшенным именем Суламиты? Я, наверное, умру на месте, если в какой-то момент он сообразит. Только не знаю, умру ли я от стыда, или от радости. Вот так-то.
Тем не менее, хотя я пробурчала отцу Андрею, что согрешила враньем, хотя я призналась в содеянном самому Максиму, хотя я больше так не грешу, я на самом деле не раскаиваюсь. Это были самые счастливые минуты в моем существовании. Только вот я запустила какую-то цепочку событий. Куда-то она приведет? Господи, помилуй меня, грешную.
Кому: Vladimir5Korostylev@mail.ru
Прикрепленный файл.
Привет, дорогой Володя.
Очень тебе благодарна за совет, не разрушать отношения с сыном, рекомендуя ему посетить психиатра. Отношения у нас остались достаточно доверительными, чтобы он мне рассказал, как ему какие-то асоциальные личности предложили войти с ними в долю. И вскрыть, представь себе, сейф в морге. Вот у людей как голова работает. Их заинтересовал морг своим сейфом.
Как ты думаешь, грозит ли Максу отсидка за то, что он оказался в мрачном месте в ненужное время? Меня несколько травмируют его склонность к изречениям навроде: от тюрьмы и сумы не зарекайся. "И Христос побывал в тюрьме, и его апостолы, главное - чтобы ни за что".
Как протекает твоя жизнь на юге? Ты хотя бы в море купаешься, или вам запрещено? Хотя, сейчас осень. Наверное, холодно?
Рита.
Дневник Вероники Розановой.
Теперь я все знаю о Даше Синеглазке. Удивительно, какой невидимкой я бываю для людей. Максим снова возил меня на прогулку в парк. Обычно он медленно возит меня вокруг пруда, чтобы я полюбовалась на уток. Но сегодня я хрюкнула, чтобы он остановился возле осеннего куста боярышника. И, пока я пребывала в потрясенном созерцании разноцветных переливов покрасневших листьев, темных шипов и маленьких плодов редкостного красного цвета, к Максиму подошел его друг Кирилл.
- У меня тут...э-э-э... проблемы, - смущенно сообщил он. - Давай поговорим.
- Давай. Излагай по пунктам.
- Ну... э-э-э... у меня появилась девушка. И, знаешь, она мне понравилась. Она... э-э-э... очень домашняя. Ты помнишь мою квартирку? Беспорядка там особого не было. Но Даша просто несколькими движениями делает ее уютной. Она спрашивает, допустим, а ты не хочешь передвинуть стол вот сюда? Я говорю, давай, попробуем. И становится как-то хорошо. Это я так, для примера. Или там занавесочку принесет веселенькую...
Максим хмуро слушал. А я думала о несчастной Синеглазке. Ее избранник предоставил ей возможность еще и вить гнездо по своему вкусу. И восхищался тем, как у нее это получается. Любая женщина согласится, что одно дело - помогать матери по хозяйству, а совсем другое - вести хозяйство в собственном доме. А мамой у Синеглазки является именно что Молния. Никакой кротости и масса раздражительности. Обычно считается, что единственная дочка должна вырасти избалованной. Синеглазка выросла терпеливой.
И тут такой мощный соблазн, к которому она была не готова.
- Ну и однажды вечером... дождь был, и стемнело... у нас произошло это. Ну отец Андрей отлучил меня от причастия на неопределенное время.
- Само собой, - признал Максим.
Я тоже подумала, что "само собой", если Кирилл именно так "вразумительно" изложил ситуацию нетерпеливому отцу Андрею.
- После той ночи, утром она ушла и несколько месяцев со мной не общалась.
- Все прошло настолько плохо?
- Ну вроде нет. Мы с утра еще несколько раз поцеловались. Она очень ласковая. Сказала, что не возражает насчет загса. Ей все равно, есть штамп в паспорте или нет. А потом исчезла. Я и на почту к ней писал, домой ходил, в дверь звонил. Никто не отозвался.
Кирилл, значит, не знал о существовании мамаши Молнии, а его друг не понял, что речь идет о виденных им у меня в гостях женщинах.
- Бесполезно, - горько отозвался Максим. - Если уж они уходят, то их не уговоришь вернуться.
Это, конечно, было больно слышать.
- Еще не все, - продолжил Кирилл. - Позавчера я встретил ее на улице. Она шла под дождем, совершенно мокрая, по лужам. По-моему, не сразу меня узнала. Я затащил ее к себе домой, заставил принять горячую ванную, переодеться. И кое-как узнал от нее, что она беременна. Ждет мальчика. Я как-то не понял раньше, она планировала девочку. У них в семье женщины всегда рожали девочек. Она очень хотела девочку. Что я мог сделать? Уговаривал остаться, уговаривал сходить, подать заявление в загс. Она с утра снова ушла, и снова не отзывается. А если она сделает аборт?
- О, Господи! - ахнул Максим.
Ахнешь тут. Они оба были достаточно церковными людьми, чтобы почувствовать, что тень аборта ложится проклятием на всю земную жизнь несчастного Кирилла.
Но кто может помешать женщине его сделать?
А кто может помешать мужчине бросить свою жену с детьми?
Кирилл с ужасом думал, что счастья ему больше в жизни не видать, а он еще так молод. Максим с состраданием глядел на друга. О Синеглазке не подумал никто. А ведь эта, обычно уравновешенная, всегда мелочно заботящаяся о собственном здоровье женщина просто находилась на грани помешательства. Я бы не поверила раньше, что она будет беременной мокнуть под осенним дождем. Как легко может человек сам себя завести в такое место, в котором он вдруг с удивлением почувствует, что помимо разума у него есть душа, и она не может вынести того страдания, которое этот человек сам себе обеспечил.
Каково там влияние мамаши Молнии? Еще бы! Будущий ненавистный мужчина прямо в пузике ее дочери. Я представила себе, что будет с Синеглазкой, если она таки сделает аборт. Психушка ей обеспечена на длительный срок.
Пока эти мысли проносились в моей голове, оба моих сопровождающих молчали. Я подумала, что наплевать мне на последствия, я сегодня же вечером подробно проинструктирую Максима, что надо делать, чтобы Синеглазка не прикончила собственного ребенка. Цель своей жизни и свою мечту, между прочим.
Наверное, с горя я сильно застонала. Максим повернулся ко мне, пощупал пульс, вгляделся в искаженное лицо на перекрученной шее. Я пыталась успокоиться.
- Еще погуляем или возвращаемся? - спросил он, придержав мне голову, стараясь по выражению лица угадать ответ.
- Погуляем, - с трудом прохрипела я.
Как ни странно, он меня понял правильно. Коляска покатилась вдоль пруда, затем мы свернули на тропинку между ярких кленов. Колеса шуршали по листьям.
- Напиши ей, что если она сделает аборт, то, возможно, у нее больше никогда не будет детей, - сообразил Максим.
Я успокоилась и расслабилась.
- Ну она же не у бабки какой-нибудь его делать будет. В престижном центре...
- Я лично видел нескольких женщин, сделавших аборты в платных центрах и теперь лечащихся от бесплодия. Безрезультатно лечащихся. Так, кстати, и напиши. Что тебе знакомый врач сказал, что так иногда бывает.
- Слышь, спасибо, - вдохновился Кирилл. - Пойду прямо сейчас и напишу. Я с собой ноутбук не взял. До встречи.
- Ага, - ответил Максим и покатил коляску дальше.
***
Сегодня приходила Синеглазкина мамаша Молния в ярости. Жаловалась моей матери, что ее Даша ушла из дома, жить к мужчине. Тот ей настрекает детей, скотина похотливая, и бросит. Даша, будто бы жертвует ради сиюминутного удовольствия будущим своей дочери. Моя мама, которая была не в курсе Синеглазкиной драматичной истории, успокаивающе сказала, что, может, ее Дашу муж не бросит.
- Не все же мужчины бросают своих жен. Мой же муж меня не бросил.
- Это только потому, что ты на все закрываешь глаза, - злобно изрекла Молния.
Мама тогда промолчала, а теперь весь вечер ходит грустная. Даже я думала, что она не знает об отцовских фортелях. А она, оказывается, все знает. Тоже, наверное, ради меня терпит. Чтобы были деньги на мое лечение. На тренажеры эти ненавистные, такие мучительные. Хорошо все-таки, что у меня сердце слабое. Скоро все закончится.
Кому Vladimir5Korostylev@mail.ru
Прикрепленный файл.
Привет Володя.
Благодарю тебя за прекрасные фотографии крымских пейзажей. Но еще больше я благодарна тебе за то, что ты вникаешь в мои проблемы. Это в наше время такая редкость, что я даже не могу вербализовать свои чувства. У меня есть подозрение, что ты задействовал свои связи, потому что Макс рассказал, что к ним в морг неожиданно пришли с проверкой. Конечно же, выяснили, что их сейф в тот момент не был подключен к сигнализации, если я правильно выражаюсь. Теперь поставили на охрану. И, одним словом, спасибо.
Может быть, через пару лет я все же смогу похвастаться внуком. И не только потому, что Макс не отправится в места, где не до деток. Но и еще по одной причине. Его друг женился, жена ждет ребенка. И эти молодожены - наши соседи. Они все время обсуждают, что есть еще в мире электроники, направленное на обеспечение счастливого детства, отцовства и материнства. Навроде беспроводной видео камеры в детской коляске со звуковым сигналом. И тому подобное.
Их семейное счастье оказалось настолько заразительным, что и Макс теперь все чаще затевает со мной абстрактные разговоры на тему, что очень важно явить современному миру счастливую христианскую семью.
Володя, я подозреваю, что ты тоже православный христианин, и не хочу тебя задевать. Так что, если и задену, то это ненароком.
Но хороши же эти православные христианские семьи, счастье которых нужно явить остальному миру. Приходит ко мне Макс однажды и спрашивает, как я думаю, что может скромный санитар морга подарить своему другу на венчание.
Мне кажется, что мое изумление вполне было оправдано. Ведь Даша уже на каком-то большом месяце беременности. Это даже со стороны заметно. Макс сразу вспыхнул и заявил, что не надо никого осуждать. Я, естественно, поклялась честью, что бесконечно далека от осуждения. И, спустя некоторое время, мой сынок вот что мне рассказал.
Как-то утречком в воскресение Даша спрашивает своего милого мужа.
- Почему ты, Кир, такой грустный?
А тот в искреннем порыве и говорит.
- Потому, что мой батюшка отлучил меня от причастия.
- Это за что же? - интересуется Даша. - Уж не за брак ли со мной?
- За отсутствие брака с тобой, - уточняет ее милый Кир. - Мы с тобой не венчаны.
- А ты хочешь повенчаться?
- Ага.
- Так в чем же проблема? - изумляется Даша. - Пошли, повенчаемся хоть сейчас. Это, как и с загсом, мне все равно, а тебе приятно.
Такие милые православные супруги.
Макс сказал, что его друг беспокоился насчет реакции отца Андрея на такое бесхитростное отношение христианской супруги к церковному таинству. Но беспокоился он напрасно. Если бы мне Макс все это рассказал раньше, я бы его успокоила, так как уже раньше пару раз общалась с отцом Андреем. Тот, естественно, как услышал, что Даша с Киром согласна повенчаться, так больше ни о чем не расспрашивал, но прочел длинный монолог на тему святости и нерушимости христианского брака.
Они быстро обвенчались, в чем были одеты, после вечерней службы. А с утра Кир причастился. Его отлучение от церкви - правильно я выражаюсь? - кончилось.
Мы были у них на свадьбе в их уютной квартирке, из которой уходить не хочется. Я, кажется, допустила бестактность, спросив у Даши, где ее мама? Она сразу погрустнела и еле выдавила, что мама не одобряет ее брак. А молодая новобрачная, честное тебе слово, счастлива со своим Киром. Они уже и коляску детскую купили. Я не спросила, может, она с дистанционным управлением каким-нибудь, с подключением к компьютеру? Вот ведь как мы, матери, портим жизнь собственным своим любимым детям.
С надеждой, что я не такая, Рита.
Дневник Вероники Розановой.
Этой ночью опали листья каштанов. Каштан сбрасывает листья последним среди всех прочих деревьев. Листья обычно опадают все сразу и лежат на асфальте огромной желто-зеленой мягкой грудой. И в тот момент, когда моя коляска пружинисто проехала по ним, их засыпали сверху белые крупинки первого снега. Мы отправлялись в больницу на очередную проверку. В одном из корпусов шел ремонт на первом этаже. В шахте грузового лифта было холоднее, чем на улице. Добродушный лифтер работал в валенках, в длинной куртке типа "Аляска", в вязаной шапке; весело шутил, что в это место нельзя приходить без средств для внутреннего сугрева. А в промежутках тишины между периодическими взрывами визгогрохота мощной дрели было слышно, как он напевает: "Россия, моя Россия".
Вернулись мы домой рано. Больница в этот раз отказалась меня принять. Я очень рада. Помочь, они все равно не помогут, а уж помучают...
***
Максим после долгого перерыва прислал мне письмо с рассказом о Синеглазке. Рассказ был со слов его друга Кирилла, и в их совместном изложении начало истории не соответствовало действительности совершенно. Просто Кир случайно познакомился с девушкой Дашей. Завязалось общение. Даша забеременела. Они поженились...
Это я и без него знала, причем гораздо подробнее.
...И все вроде бы нормально, но Даша ведет себя непредсказуемо. Периодически уходит из квартиры мужа, не обращает внимания на его звонки, не пускает к себе в квартиру. Может, это психоз женский какой-нибудь? Неужели же мне ничего в голову не придет?
Мне, конечно же, пришло. И я, не выдержав, ответила. Написала, что так иногда бывает, когда матери ревнуют своих дочерей к их мужьям, пытаются изо всех сил рассорить дочь с мужем. Лучше бы его другу обратиться за помощью к отцу Андрею. Тот может быть знаком с Дашиной мамой по воскресной школе.
Больше я ничего не могла написать, не проболтавшись о том, что мне известно лучше, чем Максиму.
Я так поняла, что мамаша Молния слишком надавила на дочку, требуя аборта. И Даша ушла от нее. Та позлилась некоторое время, а потом вняла совету и примеру моей мамы, что если хочешь жить с тем, кого любишь, то нужно на многое закрыть глаза и молчать побольше, со слезами заглатывая собственную гордость. И вот Молния подкараулила где-то свою дочку, пригласила в гости, сказала, что ждет, не дождется рождения внука. Но неужели же Даша согласна променять просчитанное будущее своего ребенка неизвестно на что? Она, помимо всего прочего, привяжется к своему мужу, и каково ей будет, когда он ее бросит? Как это, не бросит? Они все сначала говорят, что не бросят. Но это невозможно. "Это противоречит мужской скотской природе, уж ты мне поверь".
Ну и так далее.
Я все равно не знаю, как изолировать дочку от ее мамы. Что я могла посоветовать Максиму?
Его, кстати, серьезно невзлюбил мой братец. Они с ним не пересекаются, так как Жорка уволился из морга. Но стоит только моей маме упомянуть, что Максим, по-прежнему, возит меня на прогулки, как у брата начинается неконтролируемое словоизвержение, как правило, нецензурное.
***
Максим поблагодарил меня за ответ. Получив такую информацию, Кирилл обратился за помощью к отцу Андрею. Тот сказал, что действительно помнит мамашу Молнию по воскресной школе и попытался при первой же возможности поговорить с ней. Молния, как ей и положено, проявила полнейшую несговорчивость. Ну и ей же хуже. Просто, она этого еще не понимает. Когда Кирилл сообразил, что происходит с его женой, он оказался способен на необычайно продуманные действия. Шахматная партия началась. Беременную Дашу решено не травмировать, не разрывать на части, а оставить у матери до родов. Но ведь Кирилл вырос в церковной среде. А там по части того, где и как лучше родить масса специалистов. Теперь все его родственники и знакомые снабжают молодого мужа информацией о лучших курсах для будущих мам, о проверенных гинекологах, о том, где лучше рожать. Как лучше "забронировать" место в роддоме у нужного врача. Чтобы не получилось, что у женщины внезапно отошли воды, она в панике вызывает Скорую, и бригада везет ее туда, куда этим ребятам в голову взбредет в три часа ночи.
Конечно же, умная Даша обязательно учтет советы и оценит заботу своего мужа. Все просчитано верно.
Вот такое длинное письмо прислал Максим. Я не стала отвечать. И без того теперь Максим знает, что я все же читаю его письма.
***
Долго болела. Сейчас могу все записать.
Несколько недель назад, когда мамы дома не было, к Жорке пришли, придется написать честно, его друганы. Я слышала их разговор. Оказалось, что Жорка изучил, как в морге лучше пробраться к сейфу и уволился. А теперь по его наводке друганы пойдут на добычу. Они собрались идти в Максимово дежурство. Во-первых, он, по их мнению, типичный лох, а во-вторых, как же Жорка его ненавидит. За что? За нравственное превосходство?
Если Максим будет сопротивляться, его с удовольствием изобьют.
К несчастью, мои мышечные спазмы и сокращения напрямую зависят от моего эмоционального состояния. А я была потрясена. Мой родной брат! Не знаю, как я отстегнула ремни и сползла с каталки на пол, пытаясь доползти до ноутбука. Меня начало крючить, выворачивать и завязывать в узелочки. Все это время в моей голове билась мысль, что Максима нужно предупредить, но я не могла.
Потом прибежала мама, кое-как затащила меня на кровать. Хотела даже сделать расслабляющий укол, чего она старалась в последнее время избегать, но я не дала. Мне же надо было предупредить Максима. Больно было ужасно. Я отчаянно молилась. Понимая, что не могу так же легко и дерзновенно, как до моего грехопадения просить Всевышнего о помощи, я молилась как утопающая. И на какое-то время мышцы расслабились настолько, что я смогла доползти до ноутбука и отправить сообщение, что именно в Максимово дежурство настоящие бандиты попытаются ограбить сейф. В случае сопротивления его изобьют до полусмерти.
Я отправила послание, и не думаю, что если его избили до полусмерти, ему было больнее, чем мне.
Спустя еще несколько часов, когда я уже почти потеряла сознание, мама все же сделала мне укол. Потом я заснула. А во сне у меня спазмов не бывает. Говорят, я выгляжу, как нормальный человек.
Потом еще пару дней я лежала почти без сознания, когда не спала. Мама вызывала Скорую, кололи какие-то кардиостимуляторы.
И только потом я смогла проверить почту.
В первом ответе Максим пытался выяснить у меня подробности. Даже упрекал за молчание в подобной ситуации.
И на такие письма я ему не ответила. Я ему сочувствую, но я никак не могла ответить.
Ну и в последнем письме он описывал, как все произошло. Ночью в дверь постучал человек в белом халате. Максим, не заподозрив его, открыл дверь. Вломилось трое мужиков. Он не сопротивлялся. Его обмотали скотчем и оставили лежать на полу. И, когда взломщики занялись сейфом, он нажал кнопку вызова охраны. Еще когда его бросили на пол, он упал так, чтобы оказаться поближе к кнопке сигнализации. После чего его несколько раз стукнули, но бить долго было нельзя, охрана появляется очень быстро после нажатия кнопки.
В завершении письма Максим написал, что никого из взломщиков не поймали. Так что если я знаю подробности, неплохо было бы, если бы я их сообщила.
После чего я и лежала несколько недель больная. То спазмы, то приходишь в себя после лекарств.
Больше от него сообщений нет. Не случилось ли еще чего? Господи, пощади и помилуй.
Кому: Vladimir5Korostylev@mail.ru
Прикрепленный файл.
Привет, Володя.
Мой сынок лежит в реанимации. Туда никого не пускают. Мне, его матери, то есть ближайшей родственнице, сообщили, что он временно заменял отсутствующего санитара приемного отделения. И в приемное отделение поступил пациент в состоянии сильного алкогольного опьянения. Когда Макс нагнулся над каталкой, чтобы снять с него куртку, тот выхватил нож и нанес удар прямо в сердце. Макс бы умер мгновенно, если бы не успел подставить руку. Теперь у него перерезано сухожилие на руке и задета сердечная сумка.
Операция, говорят, шла несколько часов. Сейчас угрозы для жизни нет. Спасло его то, что от нанесения удара, до оказания помощи прошло несколько минут. Реанимация находится в нескольких метрах от приемного отделения.
И вот, что я хочу спросить у тебя, Володя. Может ли быть, чтобы какой-то алкоголик так точно и профессионально нанес удар ножом в сердце? Может ли такой удар быть случайным? Я ведь тебе писала, что Макса подбивали, ограбить сейф.
За этой больницей присматривает, по-моему, какая-то банда. Или мне от испуга мерещится?
Рита.
Кому: Vladimir5Korostylev@mail.ru
Папа, проблема в том, что все было не совсем так. Ход событий был следующий. Первой была совершена попытка ограбить сейф морга. Накануне ограбления в терапии умерла пациентка. Дежурная м/сестра терапии Козлова должна была снять с трупа все драгоценности и запереть в сейфе отделения. Она этого не сделала. Согласно ее словам, растерялась, так как смерть в этой терапии является редкостью. На ошибку м/сестре указали сотрудники морга, вынужденные описать несколько вещей "из желтого металла с разноцветными прозрачными камнями". Они поместили их в сейф морга. Согласно утверждениям опрошенных, обсуждение допущенной м/сестрой Козловой неисправности происходило в холле терапии на повышенных тонах. Через несколько часов была совершена попытка ограбить сейф морга. Дежурный санитар Максим Соколов был связан скотчем после того, как впустил неизвестных в морг. Он сумел вызвать охрану, но преступники скрылись.
Через неделю дежуривший в приемном отделении М.Соколов получил проникающее ножевое ранение. Нанесший удар Неизвестный, поступивший в больницу без документов по Скорой, был отпущен после капельницы. Его поступок квалифицирован как непредумышленный, совершенный в состоянии сильного алкогольного опьянения. Найти его не удалось.
Я тоже нутром чувствую, что это не случайность, но доказательств нет никаких. И еще. Картина преступления похожа на разборки подельников, разборки между своими, а у тебя, папа, вся информация от матери. Сам понимаешь, насколько это недостоверный источник. Что касается того, что больницу пасут, так все больницы пасут мелкие мошенники и воры. Такое количество беспомощных людей с денежными средствами и электроникой. Один кто-нибудь внедряется в качестве больного или родственника больного. Грабят или разводят кого-нибудь на деньги и быстро смываются. Бывают задействованы и более сложные схемы как в нашем случае с попыткой ограбления сейфа. Но это не похоже на постоянный присмотр за больницей. Тактика мелких хищников. Налететь, нахапать и скрыться. Если тебя интересует мое личное мнение, многое мог бы прояснить допрос М. Соколова. Пока он поверхностно опрошен в качестве свидетеля и потерпевшего.
Поцелуй за меня маму. Паша.
Дневник Вероники Розановой.
Я никогда раньше не описывала, как Максим выглядит внешне. Думаю, что воспринимаю его субъективно. Как же он еще может выглядеть в глазах влюбленной калеки, как не романтическим красавцем? Наверное, на самом деле у него самая обыкновенная внешность. Полно на улице молодых людей с серыми глазами, с темными густыми бровями и темными волосами. И вес с ростом у него обычные, и нос прямой. Борода только необычная. А мне он напоминает русского витязя с картины Васнецова. И у меня навсегда останется в памяти внимательный взгляд его серых глаз.
Сегодня он был у нас после долгого отсутствия и в последний раз.
Когда он появился на пороге, мама сказала, что я тяжело болела, поэтому не стоит вывозить меня на прогулку. На улице слякоть, мокрый снег.
Максим предложил немного покататься по двору. Мама, подумав, согласилась. Он перенес меня с моего рабочего места на коляску, внимательно осмотрев прикрепленный ноутбук. Когда же он застегивал ремни, то, как бы между прочим, заявил.
- Знаешь, Вероника, когда у тебя мышцы лица расслаблены, то ты похожа на Суламиту с картины Росетти. И волосы у тебя с рыжеватым оттенком и глаза серо-голубые...
Хорошо, что он успел пристегнуть ремни. У меня начался приступ еще до того, как он успел договорить. В голове билась мысль, что ничего точно он знать не может. Все его слова основаны на догадках. На подозрениях. На тумане и дыме. Даже не на песке. А может, это не намек, а просто реплика вслух? Может это надо воспринимать буквально? Ну похожа и что? Это еще не значит, что он увидел во мне адресата своих посланий. Часто думал на эту тему, вот и сказал так просто. Я раньше с ужасом думала, что он может сообразить, кто ему пишет. Но лучше бы он сообразил и дал ясно мне понять. Неопределенность оказалась еще хуже. Намного, намного хуже.
Я выгибалась в его руках и ремнях, не издавая ни единого звука. Хотя из прокушенной губы и текла кровь. Но мама как-то почувствовала и прибежала. Вот ведь странно. Обычно она передает меня Максиму и занимается своими делами. За секунду она оглядела свою неправдоподобно вывернутую дочку, испуганного Максима, никогда такого раньше не видевшего, и бросилась за шприцом. Уже не думая о больном сердце, она ввела миорелаксант. Спазмы, конечно, не прошли совсем, но достаточно ослабли, чтобы меня можно было перенести на кровать. Я никогда не забуду, как бережно Максим это проделал. Когда он распрямился, мама сказала, что ему больше не надо вывозить меня на прогулки. Они становится опасными. И это значит, что посещения нашей квартиры ему следует прекратить. Думаю, что помимо моего приступа ее очень отрицательно настроил Жорка. Так или иначе, это конец.
Я как-то раньше не понимала, как меня утешали еженедельные прогулки с Максимом.
Ну и воспоминание обо мне у него останется.
Мне, конечно, за мой грех так и положено, но я раньше никогда не знала, какая болезненная вещь - сомнение в том, что для тебя настолько дорого. Пока меня выворачивало, я, чтобы отвлечься, пыталась посмотреть на свое состояние со стороны, с чем-то его сравнить, упорядочить в какой-то образ.
Вот, например, в такой.
Будто бы после страшного порыва ветра разбилось в дребезги окно, перевернулся светильник, горящее масло обожгло мне руки. И вот я стою одна в холодной темноте. На горящие от боли руки ветер надувает холодный мокрый снег. И нет сил, что-либо исправить.
Или вот в такой образ.
Будто бы я бежала по тропинке к обрыву. И вот упала и за что-то зацепилась. Все переломано, но я жива. Вперед ползти нельзя, назад - невозможно. И - еле переносимая боль.
Самый темный пост - Рождественский. Вифлеемская звезда загорается во мраке ночи.
Кому: Vladimir5Korostylev@mail.ru
Прикрепленный файл
Привет, Володя.
Благодарю тебя за сочувствие и утешение. Нет, мне Макс ничего не рассказывал о попытке ограбления морга. Наверное, он не хотел меня пугать лишний раз. Сейчас он в сердечнососудистом санатории, потом возьмет отпуск. Опять, как пить дать, собирается ездить по монастырям. Но я молчу. Все-таки, чуть жизни не лишился, но жив остался. Одинокой бедняжечке, то есть мне - утешение. Физически он чувствует себя неплохо.
Мне интересно, как ты себя чувствуешь, но ведь ты скажешь, что нормально? Все вы мужчины хороши.
С искренним уважением, Рита.