Кого не били в нежном возрасте, скажи?
Тебя не били? То-то, всех нас били.
Тропа войны ведет за гаражи,
Где надпись та цела, что мы там были.

Закуривай, закашливайся, брат,
Смотри на облака, потом на лужи – 
На свой расконсервированный март,
Явившись в нем не мальчиком, но мужем.

Пусть время – не колода, но пасьянс – 
В любой из дней не заперта калитка,
В любое место… Ихний дилижанс
И наша рядом тряская кибитка.

На чем пойдем, на нем или на ней?
Иль с бедным Грибоедовым этапом,
С его арбой, вдоль неба и камней
И всадника, снимающего шляпу.

А там вдали… левее Петроград,
Правее Ленинград  в своей блокаде,
Где мертвечину граждане едят
И слон живой гуляет в зоосаде…

Бегом назад! Верните гаражи,
Родителей, мотающихся в Польшу,
Пускай опять по «ящику» мужик
Снимает с масс, осатаневших, порчу.

Вернись, необходимая тоска,
Ты – Родина, тебя-то нам и надо,
Привет тебе – знакомая рука – 
Все та же к нам казенная прохлада.

Все тот же статистический подход,
А мы сентиментальные статисты,
Сквозь нас Высоцкий пасмурный идет
И падают из петель декабристы.



       НАБЕЛО

Вот он мой беловик,
дальше только каюк, несомненно.
Их на выбор, как шлюх,
вывел в свет ближних фар сутенер:
а) утонуть в полынье, 
б) чтоб на Пасху огрели поленом,
в) не весть от чего тихо скрипнуть, латая забор.

Выбираю забор –  
полынью и полено уводят,
впрочем, и на забор
мне не нынче представится влезть.
Я успею забыть.
Я повешу гамак в огороде
и в семейных трусах
пару книжек успею прочесть.

Я еще подремлю
над репейником и над крапивой,
я еще поскриплю,
почихаю на весь огород,
я еще пару раз 
повзбираюсь на сливу за сливой,
благо, сливы мои 
плодоносят всегда через год.

Мы успеем докончить
бидон самогону с соседом,
два успеем, как пить дать,
и три, и четвертый почнем…,
но рассоримся вдрызг,
В аккурат в годовщину победы
И забор с двух сторон
Укреплять друг от друга начнем.

Тут и будет каюк…