Аннотация: Второй рассказ из цикла о наемнике по имени "Вороний Грай".
-Чего надоть?
Поди, угадал дружинный во мне наймита, волком глядит, зубы скалит. Дескать, вас как грязи, а все туда же - в князи.
-Воеводу кличь. Да не шибко медли.
-Кто таков? Чего сказать?
Слово давит, ровно узорочье травит. Редко да едко. Щен сопливый. Не со зла я... промежду делом...
-А скажи так, мол, у ворот падальщик мает, что не лает, а грает. Уразумел?
-Тут жди. На двор ни ногой! - парень смерил меня лютым взглядом, да под ноги сплюнул. Мол, что ты, что пыль - пороши ковыль...
Я лишь улыбу по губам пустил. Да в бороде и застряла. Обожду. Не растаю...
-А-а-а-а, ты! - Сероплеть по обыкновению хмур и неулыбчив. И не прознаешь, то ли рад тебе безмерно, то ли мало не куксится.
-Ко времени ли?
-Ить ведь, ровно чуешь! Нюхом ведом?
-Да разное ветер носит. Слыхал я, полуночник идет. Всяко, лишний меч в тягость не станет.
-Уж как водится - к обеду ложка, чашка да плошка. Сколь знаю тебя - столь и невдомек мне, что за зверь, каков мастью? Как заяц ли пушист, как медведь ли когтист?
Усмехаюсь. Сам себе в диковину, о других ли говорить?
-Так, берешь? Иль от ворот поворот?
-Входи, потолкуем. - Сероплеть означил следовать за собой. -Авось придешься ко двору.
-И то хлеб. - прохожу на двор мимо дружинного. Подмигнул тому разноглазо, аж окосел сердешный. Виданное ли дело, примкну оба глаза вполовину, да потом вразнобойку один до конца закрываю, другой разеваю, сколь могу. Вверх да вниз. Несколь раз... Хлоп, хлоп... Аж язык болезный вывалил, так в удивление вошел...
Княжов двор - что муравейник. Воев - как собак нерезаных, и то, мню, против полуночника маловато станет. Еще бы столько же. Галдеж стоит - хоть уши затыкай. Всяк другого перегалдеть тщится, справой гремят, оселками возят, делят что-то. Княжа сразу узрел - в середке стоит, промеж воев спор ладит.
-А поперек того сроку и думать о том, Ляго не моги! Ущучу за негодным делом - смертным боем изведу! Уразумел?
Здоровенный битюг, вполамбара статью, лишь головой кивает, да загривок скребет. Второй тоже виноватится, под ноги уткнулся, глаз не кажет.
-И тебе, Лисолаз слово в том даю - вздумаете казенным курьям шеи крутить - вон погоню. А допреж того жрать заставлю. С перьями да костьми. Подавитесь - не моя забота. Ясно?
Чуть смеху не дался. Что Ляго, бык о двух ногах, что Лисолаз, жерди огородной двоюродный племянник, нешто оба до курей охочи? И уж не возьмусь рассудить, кто кого переест. И пузени, кое у Ляго вровень с бочкой, а Лисолазово искать днем с огнем, ни о чем не скажут. Случайно ли рядом тоща да моща? Нет, не случайно. Друг дружку стоят.
Княж тем временем ко мне обернулся. Узнал.
-Вот, явился ко двору, - усмехнулся Сероплеть. -в найм просится. Взять, не взять?
Пытать будут или сразу возьмут? А чего меня пытать? Вон даже псы стороной обходят, уши прижимают, хвосты стреножат. Косятся. Признали.
-Каждый меч на счету. - княжь глядит на меня, будто первый раз видит. -Лишним уж всяко не будет.
-А переметнется? - слышу голосище позади себя. Густ, будто мед в ложке, бу-бу-бу да бу-бу-бу. -Полуночник вдарит, а этот нам: "Здрасте, будьте нате!"
Оглядываюсь. Ляго. Стоит, нос рукавом подтирает. Рыло в курьем пуху, глазки брагой залиты, а все туда же! Обличать. Мол, враг хитер, а и мы не дремлем. Княжий гнев на милость меняет. Меньщик, етить...
-Не-е, - ухмыльнулся княжь. -старый пес новым ужимкам не обучен. Хотел бы - уже переметнулся.
Давно княжа знаю. Еще княжичем был. Погодки мы. Всем взял - и яр и силен, а вот умен ли? Время покажет. Вот батюшка его всем княжам княжь был. Хитер, мудер, и ох недалеко бы яблочко от яблоньки укатилось!
-Ужо я пригляжу! - грозится Ляго, да носом в мою сторону шмыгает. -Глаз не спущу!
-Пригляди, пригляди. - княжь снова в веселое вошел. -только в нужник нос не суй. Отшибет те нюх враз и напрочь!
Грянули хохотищем все, стоял ли кто, сидел ли. Кто стоял - впополам согнулись, сидели что - с чурбаков повалились. И первым Ляго. Ладно, я тоже на улыбу сподобился, смех не горе, река не море...
Наймитов, кроме меня, еще десятка три набралось. Которые свои, боянские, которые пришлые. И кто бы удивился, что первым над наймитами Жбан меня поставил - только разлыбились, остолопы, да понимающе закивали. Сам я лишь усмехнулся. Первой, так первой, чай, не впервой.
Мало кого из наймитов я не знал, мало кто не знал меня. Сказал коротко:
-Пока есть время - думай теперь. Подойдет полуночник, запрет город - сбежать не дам. Буде кто злата взалчет, переметнуться удумает - голову снесу, да положенный рупь серебром в глотку суну. Сроку даю до завтра. Гуляй молодь...
Под наймитов овин отвели. Сроду такого не бывало, чтобы дружинный да наймит под одной крышей ужились. Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра взыграет ретивое, и пойдут один другому бороды прореживать. Мол, наймит медяшный, душегуб зазряшный, по лбу звон - пошел вон. Мои, не будь рохли, в обратную полезут, тут только пух собирай да перья.
Наймит - за себя дерется. Сколь проворен - столь и жив. Понукать нужды нет, до седьмых потов себя трудят. Княжовы - другое дело. Дружинные под воеводой ходят, а и там не сладко. Жилисты да поджары, что постнина на костях. Со Жбаном я так уговорился, дескать, правый бережок до самого до мыса - наш, дружинные ратный навык на левом точат. Не схлестнемся.
День прошел, второй, третий. И сам не пойму, в чем дело, а точат думы нутро, ровно червь яблоко. Что такое? Вроде, во всем достаток, а неспокойно что-то. Положил себе с утра пристальней за всем глядеть, а в ночи к дружинной избе пошел, да Ляго вызвал.
-Ты, глазастый, подь наружу, базар есть.
Вывалился из избы, что медведь из берлоги.
-Ну, чего тебе?
-Обещался приглядывать?
-Ну, обещался.
-Не запрягал - не нукай. Думка есть.
Оглянулся Ляго на крыльцо, поглядел влево, поглядел вправо и знак дал за собой идти. Недалеко ушли, но место схоронное - меж княжовой холодной и конюшней.
-Ну, говори.
-Обещался приглядеть - приглядывай. Да покрепче!
-Что не так?
-Сам не знаю. Чую что-то, а что - невдомек. Только поздно не стало бы...
-На молоке обжегся, на воду дуешь...
-Может и дую.
-На кого косишься?
-Ухо дай...
Днем на ровном месте двое сцепились, дружинный да наймит. Как друг друга нашли - ума не приложу. Один на левом бережку под мечом прел, другом на правом, а, поди ж ты, умудрились. И ведь не сразу сцепились, не на ярой крови, а лишь потом, на княжовом дворе, на холодную голову. Мы с Ляго переглянулись, да насилу растащили. Вот те раз.
Вот те два - вечерком дружинные кости не поделили. Мол, не так бросаешь, шельмуешь, прохвост. И пошло-поехало... И ревел тогда Сероплеть на затейников чисто медведь с недосыпу...
Вот те три - средь бела дня мои в лежку повалились. Лень обуяла. Ни с того, ни с сего. Зазевали, потянулись, в тени улеглись. Отдохнуть, мол. Но я-то знаю... на этих пахать день и ночь - сносу не будет, лишь лоб утрут, да уржутся, чисто кони. Что-то тут не так...
-Неладно что-то. Вкривь да вкось идет. Грызутся, будто псы над костью. Злы стали да сварливы, точно зятья и тещи. А ведь пока спокойно, полуночник - он еще где. А вдарит однажды - сами перегрыземся?
Киваю на Ляговы речи. Действительно, что-то не так. Будто околдовал кто парней, зельем опоил. Все из рук валится.
-А тиун* княжов чьих будет?
-Чьих? Да Глухарево семя. Глухарь о прошлом лете дуба дал, этот ключи и прибрал. А что?
-Приглядеть бы. Не отсюда ль наши беды.
Ляго вылупился на меня, как на говорящую рыбу.
-В себе ли? Иль дубьем умишко повышибли?
-В себе, в себе.
-Ой, брехлив ты, наймит!
-Слушай, глазастый, интерес к тебе есть.
-Ну?
-Чего на курей-то княжовых потянуло? Иль с малолетства до птицы охоч?
Ляго затылок заскреб, глазами захлопал.
-Да вроде нет. А под бражку жуть как разохотило.
-Иль харчи княжовы жидковаты?
Рот раскрыл, едва муха не залетела.
-Жидковаты?
-Ага. Пузо пустое, вот и пухнешь с голодухи.
-Пустое? Да я...
-Знаю. Ведерко в присест животина мой ест. Ну а вдруг?
-Небывальщина!
-Ввечеру у холодной жду. И того, второго прихвати, курьего охотника.
-Лисолаза что ль?
-Его.
-Тс-с-с!
Делаю обоим знак умолкнуть. Слышу шорох впереди, там, где дверь в княжову холодную приоткрыта. Дружинных с наймитами - горка с кучкой, харча уходит кучка с горкой. Не озаботишься с ночи - вои голодными останутся, самого сожрут, посему суету тиун аж под самую зарю зачинает. Туда-сюда дворовые бегают, в холодную - наружу, в холодную - наружу, огонь распаляется, котлы водой заводятся, птица потрошится. А к самой холодной крохотная клеть присоседилась, дверь куда изнутри закрыта. Искомое. Лисолаз худющий, легкий, он на крышу и полезет. Будто ласка, извернулся, раз-два и уже на крыше, к кровле льнет, тенью стелется. До самой темноты лежал, высматривал, выслушивал, потом шасть - и нет его, стек на землю чисто дождик летний. И лица на самом нет, губы сжаты, глаза злом полыхают, желваки так и ходят...
-...сволота! Удавил бы! Вот ведь змей подколодный!
Переглядываемся с Ляго. Дело вышло куда серьезней, чем думалось поначалу.
-Пузо помнишь? - это Лисолаз Ляго.
-Который? Рыжий, что ль?
-Ну тот, что от обжорства помер. Ну, пузень у него еще был с питейный бочонок.
-Ага, помню.
-А Зловреда помнишь?
-Кто же не помнит. Гад был редкостный!
-В обоих дело.
-Так померли ж оба!
-То-то и оно!
Слушаю внимательно и помаленьку выхватываю суть.
-А как Глухарь, батюшка тиунов преставился? Сам по себе, аль помог кто?
Переглянулись тоща да моща.
-Кажись, на охоте медведь подрал. - Ляго тужится, припоминает.
-Ага, кто ж знал, что медведь из куста выметнется, точно заяц поднятый? - Лисолаз развел руками.
-Мог ведь и зло сынок затаить? - смотрю на обоих.
-Э-э-э...
-Ну-у-у...
Значит мог. Еще как мог. Мол, княжь виноват, не потащи отца на охоту - был бы жив.
-Ну Пузо, ну Зловред, дальше-то что? - поворачиваюсь к Лисолазу.
-Без ведовства не обошлось. Истинно грю, не обошлось. Опять ворожить собирается, зелье, вишь ли, кончилось. Нынче в полночь подновлять пойдет. - Лисолаз отмахнул в сторону леса.
-Стало быть, в без малого полночь у ворот.
-Стало быть...
-Ага...
Точно тени крадемся тиуну вослед. Вороват, звероват, тенью стелется, даже трава не шевелится. Опасается. Как пить дать, негодное удумал, потому и озирается. Со стены шасть - мы следом, он в лесок - и мы туда же, тиун замрет - втроем ровно вымерзнем. А луна-то как зашлась! Все кругом вызолотила, и сама кругла - бока масляны, все видать куда глаз ни кинь.
-Погост. - шепчет мне Лисолаз. -Как Пузо огню предали, пепел не ветру ссеяли - в землю спрятали. Зачем - и сам не знаю.
Эвоно что! - присвистываю про себя. Хитро, ничего не скажешь! Ить ведь, ровно в воду я глядел, когда в злом умысле виноватил. Истинно так и вышло. Озлился тиун на весь белый свет, под корень княжа изводит. Гляжу дале.
Ну, вот и все. Назад ползу, след в след, даже трава подо мною не гнется, не звенит.
-Ходу. - шепчу Ляго с Лисолазом, и втроем исчезаем в золотистой темени.
-Трава, что на Пузевом погосте выросла, заговорена. Пузо ведь от жора помер, как обожрался, так и помер. А завороженная трава брюхо крутит, морок навевает. Тиун тебе - полпайки, а чуешь в брюхе сыть небывалую, ровно за четверых поел. С такой пайки через месяц ноги вытянешь, не то, что мечом махать.
-Дружину, гаденыш, в бессилие вводит! - Ляго стиснул огромные кулаки.
-А со Зловредова погоста, трава по-иному гадостна. Как в еду или питье добавишь - в злобство вводит, даром ли сам при жизни желчен был да ядовит?
-Порешить мерзавца! - Лисолаз и Ляго единодушны.
-Успеется. Думка есть...
-Началось! - шепнул мне Лисолаз и подмигнул.
Глухаревича сталось не узнать. Окрысился, озлобился, слюной брызжет, едва молнии не мечет. И без того мелок, да плюгав, теперь же...
-Дармоеды! - бубнил себе тиун, думал в нос, а вышло - мало не в полный голос. -Бестолочи! Здоровые битюги, а толку - с воробьиный хвост!
Много чего еще Глухаревич наговорил, пока кто-то из дружинных не осек болтуна.
-Больно говорлив ты нынче. Самое время язык подрезать.
-Язык? - тиуна аж поднесло. -Сдохнете все без меня! И было б жаль - так нет же! Земля не вздрогнет, зверь не взвоет, солнце не скроется! Никчемы! И ногтя бати моего не стоите! И волоска!
Парни изумленно с мест поднялись, аж дышать забыли. А тиун и вовсе меру потерял.
-На куски полуночник покромсает - жалеть не стану! Туда и дорога! Еще и спасибо скажу! Говорил мне Даллен, мол, сгубили и забыли. Не верил. А так и вышло! Как медведями травить - друг дружку отпихиваете, а как вину признать - мол, все случайно...
Как дружинные и княжь про Даллена услыхали - напряглись, что пес под тетеревом. А кто бы не удивился? Виданное ли дело, ведь Даллен тот - ворожец полуночный. Жбан аж руку вскинул, мол, всем молчать, пусть болтает.
-...хорошо надоумил старик, есть еще добрые люди! Мол травку черную заговори, подмешай в харч. Вполовину обессилят, а тут и мы поспеем. Да все не дождусь, когда же подохне...
Глухаревич не договорил. Повис на трех ножах сразу. Жбановом, Ляговом и Лисолазовом. Я лишь усмехнулся, да наземь сплюнул. Перебрал бедолага с питьем. И кто ж то взвар со Зловредова погоста тиуну подсунул? Делаю Лягу с Лисолазом Тс-с-с-с и встречаю от каждого понимающий взгляд...