- А давайте не будем спешить, - попросила Оля, потому, что скорость показалась ей великоватой для ранней весны, когда на асфальте нередки невидимые издали наледи.

- Ну, давайте, - ответил водитель, капитан милиции Панасюк, снижая скорость и не забыв подмигнуть Вике, сидящей справа от Ольги на заднем сидении. Вика смущенно отвела взгляд за окно, за которым от яркого мартовского солнца подергивались чернотой сугробы, будто забытые в тостере куски хлеба, и расползались черничным киселем по кюветам дорожные обочины. Никого прежде девочка не стеснялась, а этот мужчина не только вызывал у нее это, доселе неведомое ей, чувство, но и мог запросто смотреть Вике в глаза.

Утром, пока Ольга собиралась в поездку, он, заговорщицки подмигнув, предложил Вике сыграть "в гляделки" - это кто кого переглядит, не моргая. Уселись друг против друга - Панасюк на стуле, поигрывая ключами от авто, а Вика на тахте, оглаживая надувной шарик, принесенный мамой-Олей с работы вместе с подарками. Ольга с ужасом смотрела на детскую забаву, лихорадочно вспоминая, где у нее нашатырь: не ведавшего о Викиных способностях капитана предстояло быстро привести в чувство после сего рискованного предприятия, если они все-таки хотели сегодня вовремя выехать на машине к месту отдыха.

Однако милиционер не упал, и даже не покачнулся, а, наоборот, позвякивая ключами, улыбался все шире и шире, пока Вика не сдалась. "Да ну Вас, дядя Петя! Ты нечестно смешишь! - Скосила она глаза на маму-Олю, будто спрашивая, как правильно обращаться к новому маминому знакомому. - Раз ты так, то вот Вам!". Шарик в ее руках взорвался, да так, что все ошметки оболочки полетели на кожанку мужчины. Панасюк отпрянул и часто заморгал. "Мой любимый цвет...", - грустно сказал он голосом мультяшного Ослика Иа, соскабливая с куртки останки шарика, и Ольга еще раз восхитилась его умением поддерживать компанию, а Вика - нежданно устыдилась проделанной шалости.

В хорошем настроении они уселись в неожиданно шикарную машину - японский мини-вэн тигровой расцветки с бортовой надписью "Шер-хан" - взятую, по словам "дяди Пети", у его приятеля на пару дней. "Ничего себе, приятель", - подумалось Ольге, но уверенный кивок Вики заставил ее поверить сказанному. Сейчас "Шер-хан" в гордом одиночестве неспешно продвигался на север, неустанно сопровождаемый справа (за отсутствием шакала Табаки) субботним утренним солнцем.

С девятого марта Ольга впервые за несколько лет не вышла на работу. Понятно, не с похмелья - она и так-то не злоупотребляла, а сейчас и вовсе на спиртное не смотрела - а из-за того, что оказалась, наконец, в отпуске. Какой отпуск в марте? Декретный, естественно. Нет, конечно, найдется на нашей маленькой Земле достаточное количество притягательных мест для отдыха и в это время года. Но туда в Олином дважды интересном положении ехать сейчас было бы странно и как-то боязно. А вот отдохнуть хотелось, да и разумно было сделать это прямо сейчас, пока есть относительная легкость в движениях, и душа еще склонялась полетать.

Внезапное предложение участкового Панасюка прокатиться на его историческую родину пришлось Оле весьма кстати. Нет, не на Украину приглашал Ольгу капитан Российской милиции, хотя там уже начиналась весна, а у моря распускались, поди, фруктовые деревья. Нет - поближе, в не слишком далекое северное Подмосковье звал он, где "снегу по пояс верблюду и медведи сидят на елках". Собственно, проехать предстояло ни много ни мало - километров восемьдесят от Столицы до "замечательных во всех отношениях" мест, где, по его словам, прошло увлекательное детство отважного капитана и не менее впечатляющая юность - именно такими они живописались в рассказах милиционера.

Отличить вымысел от правды в речах Панасюка для Ольги было непросто, поэтому в сомнительные моменты она украдкой смотрела на Вику, которая незаметно, своей мимикой и жестами, опровергала либо подтверждала Олины сомнения. Капитан столь же умело врал напропалую, сколь успешно оперировал фактами и историческими данными. Оля поняла бы навыки поистине профессионального артистизма у милиционера, если бы Панасюк работал оперативником или, к примеру, в охране особо одаренных деятелей искусства. Но участковый-эрудит - это, знаете ли, слишком! Сомнения ее, впрочем, ничем не подтверждались: уже не говоря о приемной дочери Вике, чуявшей фальшь за версту, соседка Зина тоже "нарыла" по своим неведомым каналам сведения, что "мент он правильный, люди его уважают". А, поскольку в обществе с ним Оле было весьма комфортно, Панасюк как-то вдруг, в одночасье был допущен в Олину жизнь в качестве друга семьи. Поводом для этого послужил недавний случай, от воспоминания о котором Олю который день внутренне передергивало.

***

Седьмого марта был последний рабочий день перед праздником, с которым совпал Олин последний же, перед уходом "в декрет", рабочий день. По сложившейся в архивном управлении традиции, был накрыт стол, и начальник отдела фотоматериалов, в котором Оля проработала почти пятнадцать лет, огласил первый тост. Если судить по состоянию начальника, сегодня этот тост у него был далеко не первым, и звучал он примерно так: "... а теперь давайте выпьем за наших прекрасных женщин, к числу которых нельзя не отнести и нашу дорогую, безвременно уходящую в непредвиденный отпуск Оленьку. Нам, мужикам, ведь все равно за что пить, а дамам будет приятно!" Приятно не стало. Когда коллеги захмелели и развеселились, Оля совсем заскучала и собралась домой.

Почувствовавший Олино настроение начальник, подозревая, что он в чем-то дал маху, нежданно расстарался и организовал для Оли машину до дома - черную "волгу" с мигалкой из резерва самого начальника управления. Ольга отказываться не стала, и, хотя ничего срочного дома не предполагала делать (а у Вики в школе был праздничный вечер с пирожными), решила, что прокатиться через всю Москву раз в жизни в казенном экипаже - стоило!

Дорога от "Каширки" до Олиного дома на севере Москвы заняла, несмотря на предпраздничные пробки в центре, всего-то двадцать минут. Водитель помог поднять в лифте на этаж цветы и выданные всем сотрудникам "Главархива" скромные подарки от правительства города, и, на прощание поздравив Олю, отбыл обратно, в резерв, который, как он сказал, в такие дни используется до поздней ночи.

Только Оля поставила на пол пакеты и занялась цветами, как раздался звонок в дверь. "Забыла что-то в машине?" - Подумала Ольга, полагая, что это водитель вернулся с пропажей. Но это был не он. Уж хотела она открывать, как внезапно прорезавшийся ее внутренний голос посоветовал быть поосторожней. И правда - в дверной глазок был виден незнакомый мужчина, который вел себя довольно странно. Он держал вытянутую к двери левую руку ладонью вперед, но не так, чтобы загораживать обзор через глазок, а ниже, на уровне пояса. Ольга накинула цепочку, что делала крайне редко, и осторожно приоткрыла дверь.

На нее внимательно смотрел прилично одетый пятидесятилетний на вид статный мужчина, пустые руки которого были опущены, а пальцы нервно мелко суетились, перетирая что-то невидимое. Мужчина виновато смотрел в дверную щель, не решаясь начать разговор. Оля пристыдила себя за недоверие и хотела, было, сбросить цепочку, как мужчина, расценив Олин порыв как желание запереть дверь на замок, просунул ботинок в дверную щель и заговорил. Странный и неприятный трескучий голос визитера вернул Ольгу к реальности, тем более, что тот нес несусветную чушь!

"Только не надо отпираться, камень у Вас, - начал он, разом преобразившись из просителя в этакого сборщика налогов, - я зря терять время не намерен. Как положено, сдаете камушек обществу? Или желаете ребенком расплатиться?" "Пойдите вон, сумасшедший! - Возмутилась Ольга, пытаясь вытолкнуть ботинок неприятного мужчины носком тапочка, но у нее ничего не получалось. - Маньяк! Я милицию вызову!" "Это будет трагическая ошибка - вызвать официальные силы на нашу разборку, - продолжил гость, - Вы и так двадцать лет скрывались от контроля, а за это полагается штраф. Советую по-хорошему отдать ребенка, а то..." Договорить Ольга не дала, сквозь щель метко ткнув мужчину в грудь зонтиком, мирно дремавшим в прихожей в ожидании весенних дождей.

Спешно задвинув засов, Ольга, как ни странно, не почувствовала себя в безопасности, да и внутренний голос не отличался рассудительностью, советуя открыть дверь и все выяснить сейчас же, уверяя, что мужчина не так и опасен. "Пофлуфайте, эфо бефполефно! - Не унимался визитер, говоривший куда-то в замочную скважину либо в мизерную щель меж дверью и косяком. - Я обыфный фкупфик, а не фор. Рефать прифется фсе рафно." Тут Оля поняла умом, почему внутренний голос был прав - Вика должна была вернуться и могла попасть в лапы этому сумасшедшему! Но и открывать ей было боязно... "Подождите. Я сейчас", - сказала она, а сама, выскользнув из тапочек, на цыпочках быстро прошла в комнату, к телефону и набрала заветные цифры "ноль-два".

Когда прибыл милицейский наряд, гостя и след простыл. Нарядный в каске и с автоматом на плече сообщил, что позже придет следователь и все запишет, а пока он не видит оснований задерживаться и отбывает ловить других маньяков, как грибы после дождя возникающих в районе в канун женского праздника. Вместо следователя через полчаса появился участковый, с которым Ольга никогда прежде не виделась и была поражена, что такие внимательные и приятные в общении милиционеры бывают не только в сериалах. То, что сорокалетний участковый носил всего-то капитанские погоны, ее не удивило - не могут же все дослуживаться до полковников.

Представившись капитаном Панасюком, тот подробно выспросил Ольгу об обстоятельствах дела, чутко вылавливая нюансы из Олиного объяснения, которое, по понятным причинам, не отличалось полной откровенностью. Тем не менее, Панасюк спокойно воспринял "непонимание" Ольги, о каком камне могла идти речь, но надолго задержался на слове "фкупфик", расшифровав его как "скупщик". "Наверное, гость ошибся адресом, - заключил он, - "скупщик" и "камень" логически связаны, а раз нет камня, то - увы. Понаблюдаем на всякий случай за Вашей дверью, Ольга".

И стал с того дня регулярно захаживать и интересоваться, как дела, не отказываясь от чашки чая и сопровождая свои визиты интересными рассказами обо всем на свете. По прошествии двух недель он предложил, дабы положить конец мутной истории со "скупщиком", оставить квартиру под надзором "компетентных органов" и съездить на пару дней в место хорошего отдыха на природе. Оля была этому дважды рада, потому что, попутно с "необходимыми розыскными мероприятиями", ей предстояло интересно провести время. К тому времени Вика тоже попривыкла к "веселому дяде", и была не прочь прокатиться.

***

- Скучные места, - проговорила Ольга, позевывая от обилия солнца и плавного покачивания кузова автомобиля.

- Места скучными не бывают, - улыбнулся Панасюк, - бывает скучный взгляд на вещи. Вот, к примеру, впереди справа - каравеллы на шлюзе, видите? Про них писал Владимир Орлов, будучи в Южной Америке (1). А дальше, за поворотом - мост, который хотел перейти другой писатель, Виктор Пелевин (2), но пока не перешел, слава богу.

- Хорошо знаете местность, капитан. И литературу, - отметила Ольга. - Ну а, например, между этими двумя достопримечательностями - что? Пусто?

- Не совсем. Там раньше была арена, на которой выступал "Спартак".

- Тот самый знаменитый Спартак? В Подмосковье? - Оля была уверена, что капитан привирает, но Вика была спокойна, и это удивляло еще больше.

- Ну, не совсем. Дубль. Но все же - достопримечательность, согласитесь.

- В смысле? - Не поняла поначалу Оля, подумав, что и во времена Спартака могли быть самозванцы. - А-а, поняла. Футбол? Не люблю жестокие игры.

- Все игры по-разному жестоки, потому что отражают готовность человека бороться за свою жизнь, за выживание своего вида. У Вас, Оля, никогда не возникает желание коллективной охоты в группе, скажем, на лошадях - за какой-нибудь дичью? За лисой, например.

- Забава английских лордов? Не женское это дело, и жестокое к тому же.

- А отразить нападение другого племени? - Ненавязчиво допытывался капитан.

- Для этого есть воины, хорошо обученные и сильные.

- То есть, не царское это дело, да? - Панасюк широко улыбнулся, демонстрируя, что у него исключительно шутливый интерес к этой теме.

- Ну, конечно! - Ольга с вызовом приподняла подбородок, что не ускользнуло от водителя, поймавшего этот жест в зеркале заднего вида. Это, в свою очередь, заметила Ольга и смутилась. - Я имею в виду, что война - не моя стихия.

- Да-да, безусловно, - Панасюк все понял, что хотел, и умолк. Но тут Вика встряла со своей детской непосредственностью:

- Дядь Петь, ты думаешь, что мам-Оля должна научиться стрелять?

- Уметь стрелять должен каждый! - Он изобразил с помощью правой руки выстрел из пистолета через левое плечо в пристроившийся сзади джип с затемненными стеклами и сдул воображаемый дымок над дулом "выстрелившего ствола". Джип приотстал или мини-вэн прибавил скорость, но расстояние между машинами увеличилось. - Могу научить. Я же говорю - игра для того, чтобы уметь. А вот хранить незарегистрированное оружие - незаконно!

- Даже лук и стрелы? - Вика сверлила взглядом правый висок водителя, на котором вдруг образовалась капля пота и стала сползать вниз. Панасюк быстро смахнул каплю ладонью и огляделся в боковые зеркала, что заняло еще некоторое время.

- Спортивное и боевое оружие подлежит обязательной регистрации, - назидательно выдавил он из себя, наконец. - А я действительно подумал про стрельбу из лука, только на скаку, а не на стенде, - пояснил он Ольге, увидев в зеркальце ее удивленный взгляд, - и представил Вас, Оля, в роли всадницы, извините. Как-то не вяжется с Вами это занятие, правда. А вот Вика - удивила! - Он коротко обернулся к девочке и снова подмигнул, но как-то натужно, через силу. - Прямо юная ведьма, надо же! - Он еще раз мельком оглядел своих пассажиров, которые никак не отреагировали на его высказывание, и умолк на время.

***

Шоссе вырвалось из города и потянулось средь полей, лесов и деревень. Не доезжая до реки, Панасюк свернул и повел "Шер-хана" вдоль ее левого берега. Спустя несколько минут, в совершенно неприметном месте, ни чем не обозначенном на местности, "Шер-хан" нырнул вправо и вниз, к реке, и остановился у ворот пансионата, за которыми виднелись здания коттеджей, смотревшихся деревянными теремами. Яркий белый снег вокруг зданий указывал на чистоту здешнего воздуха. Больше ни на чем взгляд не задерживался, и ничто не указывало на то, что отдыхать здесь интересно. Тем не менее, выйдя из машины, Оля и Вика были рады оглушительной тишине, чистому небу и приветливому сторожу, вышедшему навстречу.

- Вот-а радость, Петя приехал! - Провозгласил сторож торжественно и обернулся на "терема", будто призывая хозяев на встречу "высокого гостя". И действительно, из большего, дальнего, и, по всему - главного, корпуса появился мужчина в белом свитере и поспешил к открывавшимся уже воротам. Только успел Панасюк запарковать машину на внутренней стоянке у ворот, как хозяин уже достиг вновь прибывших и подхватил их вещи из открытой задней двери мини-вэна.

- Добро пожаловать, гости столичные! - Доброжелательно улыбнулся хозяин, жгучей чернотой волос и модными затемненными очками никак не вязавшийся с образом местного предпринимателя. - Ваш коттедж этот. - Показал он на ближайший терем. - На выходные или еще задержитесь?

- Как получится, - отвечал Панасюк с заметным чувством достоинства. Было похоже, что ему приятно именно здесь получать знаки внимания от персонала. "Уважают капитана, - отметила Ольга про себя, - интересно, за что?" "Местный он, - прозвучал в голове ответ Вики, - и в люди вышел. За это".

- Располагайтесь, устраивайтесь. Обед у нас после часа дня, в главном корпусе. А пока погуляйте, Михалыча нашего посмотрите ... - слова хозяина прервал звон большого колокола, - или, вон, в церковь сходите, в село, полкилометра всего дотуда.

***

- Пустынно тут как-то, - Ольга вышла на крыльцо коттеджа и оглядывалась, - словно трактором прошлись, разровняли участок и домов понастроили. А где же обещанные живописные места? - Спросила она Панасюка, застегивавшего свою куртку у нее за спиной.

- Так и есть, - встряла в разговор Вика, уже спустившаяся с крыльца на дорожку, - вона, до реки отсюда насыпано, - показала она на пологий склон метров двадцати длиной, нисходивший от дорожки к засыпанной снегом речке.

- Правильно, - ничем не выдавая удивления, согласился Панасюк, - самое живописное место было как раз здесь. Малым омутом называлось. Бобры здесь селились лет тридцать назад. А еще раньше была здесь мельница. Вон, справа, сруб деревянный торчит, на первом острове - видите? Это были входные ворота. А слева, напротив протоки между островами, раньше были кирпичные столбы и механизмы. Там, должно быть, и мололи муку.

- Так там не берег, а остров? - Оля осматривала горизонты, надеясь увидеть-таки красоты. - Ага. А вон - второй рукав реки виднеется, да? - показала она в просвет между двумя островами.

- Не совсем. Тут рассказывать надо. Или не надо? - Оглядел он своих спутниц вопрошающе. - Сами догадаетесь? - Ему доставило удовольствие увидеть, как Ольга с Викой переглянулись, как "застуканные" за курением гимназистки. - Вот что, пойдемте на экскурсию. И красоты увидим, и в игру сыграем. - Он взял под руку Ольгу и бережно повлек ее вправо по спускавшейся к реке тропинке. - А игра такая: я буду показывать место, а вы отгадывайте, что здесь было. Летом-то проще, многое глазом увидеть можно. А зимой угадывать надо, но, я уверен, у вас получится.

***

- Смотрим туда, - показал Панасюк вверх по течению реки. Они стояли на пологой стрелке острова, перебравшись сюда по мостику, собранному из пары толстых бревен, скорее всего - принесенных течением в одно из половодий. Впереди виднелась неожиданно широкая для небольшой речки пойма, при этом правый берег реки, казалось, отвесно вздымался к небу, левый же был полог и сливался с заснеженным речным зеркалом. - Что было здесь? - Провел он рукой воображаемую поперечную черту.

- Плотина? - Наугад спросила Ольга. Хотя логично было бы предположить именно это, ведь для мельничного ремесла уровень воды следовало иметь постоянным и повыше, с запасом на засушливое время.

- Верно. А еще? Вика, ты что скажешь?

- Путь здесь был, - Вика прислушивалась неизвестно к чему, чуть склонив голову набок, - возили на телегах что-то тяжелое. Муку, наверное.

- Здорово! - Панасюк сиял от удовольствия. - Тракт здесь не шел, он был там, ниже по течению, - он показал рукой, - но и тут были деревни, на правом берегу. Так что, по плотине переезжали крестьяне на подводах...

- И деньги платили, - перебила Вика, - получается, мельника была плотина, так? И он брал плату за проезд?

- Конечно, ведь он ее и построил, - подтвердил капитан милиции, - вода поднималась метра на три-четыре выше, чем сейчас. Вот там, справа, в плотине были спусковые ворота, которыми регулировался ток воды в русле и ее уровень выше плотины.

- В этом русле? - Оля показала на рукав реки, который они только что перешли по мостику.

- А другого и не было, - опять встряла Вика, уже считавшая Панасюка своим в доску "дядей Петей" и старавшаяся побольше "угадать" в придуманной им игре.

- Надо же, - изумился капитан, - правильно. Вот тогда вам вторая загадка, - он развернул своих спутниц на сто восемьдесят градусов, лицом вниз по течению. Справа открылся второй рукав реки, очень прямой на протяжении метров двухсот и заключенный в отвесные берега, и со стороны острова - тоже была крутизна. - А что было здесь?

- Это что-то рукотворное? - Ольга опять гадала, но снова попала в точку. Да и прямизна рукава указывала на это.

- Да. Это канал. Что скажешь, Вика?

- Глупость какая-то, - нахмурилась девочка, - много людей здесь долго работали, камни ворочали, ужас - сколько выкопали! Зачем?

- Опять деньги, - пояснил капитан, - проплыть по реке без позволения мельника было нельзя, а обносить лодки посуху - намучаешься. Говорят, собралась местная беднота и, в плане первого, дореволюционного еще, раскулачивания, прорыла канал в обход мельницы. Река-то ничья! Сплавляться стало легче, а вверх по течению лодку теперь можно было веревками протягивать - течение здесь сильное, на веслах не пройти. - Он хитро, интригуя и подзадоривая, посмотрел на обеих. - А теперь - главная загадка. Пойдемте, - и повел Ольгу торной тропинкой по гребню острова к его нижней оконечности. Вика побежала вперед, желая первой увидеть загадку и отгадать ее заранее.

***

- Вот, смотрите, Оля, - Панасюк остановился на западном краю гребня острова и обвел рукой открывшийся вид. Прямо под ними, внизу угадывалась под снегом широкая, овальной формы равнина, около ста метров в длину. В дальней части ровной поверхности наблюдался рыбак-подледник, неподвижный и одинокий, как на полотне в художественной галерее. Над рыбаком нависал крутой берег, густо утыканный вековыми черно-зелеными елями, а на самой маковке холма нестерпимо жгучей краснотой возвращали солнечный свет толстенные стволы могучих сосен, меж которых голубело зимнее небо.

- Ух ты! - Только и смогла сказать Оля, захлебнувшись навалившимся великолепием.

- Да, ух ты, - спокойно согласился капитан, проследив за взглядом Ольги, - особенно внизу. Там самый "ух" и есть. Омут это. Большим называется. Сомы здесь раньше водились, теперь в Волгу ушли, понятно, как речка помелела. Глубина здесь приличная, в детстве я метров до шести-семи нырял в глубину, а кое-где дна так и не достал. Разное сказывали про здешнюю глубину: будто мерили ее леской с грузилом и толи десять, толи тринадцать метров намерили. А вот, отчего омут этот образовался - главная загадка сегодняшнего конкурса! А кто скажет, что там на дне, получит вечером столько сладкого, сколько сможет съесть. Итак, Оля?

- Ну, не знаю, - Ольге на ум ничего не приходило, и она решила вспомнить что-то из истории края, прокрутив в памяти архивные фотографии, коими занималась на работе, - в войну бомба упала? - С надеждой и робко предположила она.

- Версия интересная. Тем более, что бомбить железнодорожный мост, который в километре отсюда, принимались немцы не раз. Та-ак. Вика, ты слышала, о чем речь? - Обратился он к девочке, замершей ниже, метрах в десяти от них, на кромке склона берега и равнины омута. Та будто не слышала, продолжая смотреть на заснеженную поверхность. - Ау, Вика, ты там что, заснула? - Еще громче повторил он свой призыв секунд через пятнадцать.

- Чего кричишь, дядь-Петь, чай не глухая, - ответила Вика, медленно повернув голову. До этого красные от морозца щечки девочки теперь были белы, как мел. Черные глаза распахнулись и затягивали капитана, как водоворот в центре Большого омута. "Как во сне, - подумалось ему, с детства видевшему навязчивый сон именно с этим сюжетом, - и не выплыть уже..." Он покачнулся навстречу ведьминым глазам, замахал руками, тщась обрести потерянное равновесие, но не удержался и сверзился, удачно подложив под себя свою пятую точку, к ногам Вики. Та приблизила свое лицо вплотную к лицу Панасюка и тихонько, сквозь зубы, процедила, - ты зачем нас сюда привез, дядя Петя?

***

- На самом деле, промоина образовалась от сильного течения в канале. Вымыло мягкий грунт и унесло водой, - объяснял Ольге с трудом обретший душевное равновесие капитан, вновь с виду веселый и улыбчивый. В сознании же его никак не восстанавливались события с момента падения до обратного подъема на гребень, к Ольге, стоя рядом с которой, он себя снова ощутил и пока больше не терял. Только где-то глубоко, в подкорке сидел заданный Викой вопрос, если и правда был он задан, вопрос этот, - я чего спросил-то, откуда омут взялся? С детства мучает меня сон, будто я попал в водоворот огромный, во весь омут, и меня туда затягивает. Наяву совсем не боюсь этого места. Даже люблю сюда приходить порыбачить. Думал, вдруг ваш свежий взгляд что подскажет. Остальное-то вы здорово угадывали! Вот и решился я спросить, а вдруг что-то интересное на ум придет? - Панасюк меж тем вывел Ольгу с Викой на берег, но пошел не к коттеджу, а к тому месту на шоссе, где они свернули с дороги, ведущей к храму в селе. Кроме краткого беспамятства, его мучил вопрос, съезжал ли он на заднице с горы, поэтому он мысленно ощупывал себя, пытаясь найти травматические последствия в своем теле. Снегу нигде не налипло и никуда не забилось, и организм молчал об ушибах, так что неясность сохранялась. Женская же часть процессии была, наоборот, весела и беззаботна.

- Не заморачивайся, дядь-Петь, - беспечно махнула рукой Вика, - не твоя это, видать, загадка, не тебе и разгадывать.

- Да, капитан, - поддержала Ольга приемную дочь, - главное, места и впрямь здесь красивые, не обманулись мы, сюда приехав. А куда это мы идем?

- Думаю, церковь посмотреть захотите, - сказал Панасюк, отбивая с ботинок налипший снег об асфальтовое полотно дороги, - а вот, смотрите-ка, еще одна местная достопримечательность нам навстречу идет! - Указал он на спешащую от села сухощавую старушку, которая издалека вглядывалась в столичных визитеров. - Тетя Рая, привет!

- Петь, ты, что ль? - Ясноглазая, пряменькая статью невысокая пожилая женщина доброжелательно осмотрела всех троих. - Здравствуйте. Семья, что ли, твоя? Девчушка на кого-то похожа, не пойму, не из моей деревни родом будете? - Спросила она Ольгу.

- Здравствуйте. Из Москвы мы. Вот, отдохнуть приехали, - Оле понравился открытый взгляд старушки, ее живая речь.

- В пансионате? - Изумилась она. - Это ж дорого! У меня бы остановились лучше, Петь. Я, ты знаешь, одна живу. Внуков в село нянчить бегаю вот, а мне уж семьдесят, да. Так и помру, а ты и не узнаешь - до чего редко заезжать стал!

- Тетя Рая здесь все про всех знает, - пояснил Панасюк, смеясь, - зайдешь к ней на минуту, заговорит до ночи! А живет-то на отшибе, в темноте возвращаться от нее - страшно! - Капитан сделал ужасную гримасу, развеселив женщин.

- А и правда, зашли бы, а? - Тетя Рая улыбнулась. - У меня и грибы, и капуста солена в кадке. И порасскажу кой-чего! Ты, Петь, про зверей-то уж рассказывал?

- Не успел. Тяжело Оле будет до тебя идти, ты уж сейчас расскажи...

- Рассказать? Ну, Михалыча вы уж видали, да? Нет!? Увидите. Появился он прошлой зимой, я и не знала, что он в пансионате живет. Я из избы вышла, слышу - люди кричат. Глянула - прямо по реке мужики бегут, по снегу, зовут кого-то. Я им говорю, не случилось чего? А они мне - медведь не пробегал? Я говорю, если вам похмелиться надо, заходите, а смешить меня не надо, клоунов я и по телевизору посмотреть могу. Откуда ж у нас медведи здесь? Махнули рукой на меня, убежали. А я к поленнице пошла за дровами - печку топить. Ты знаешь, Петь, под елкой она у меня. Дров набираю, а на меня с елки-то кора сыплется. Глянула наверх - ба! Медведь надо мной сидит, да рычать стал так: "Э-э-э, э-э-э". Я дрова-то пороняла, да в дом! Гляжу в окошко - сидит медведь на елке, не слезает. Надо бы мужиков этих назад позвать, да выйти боюсь! Как быть-то?

- И как же? - Оля заинтересованно смотрела на тетю Раю, ловя каждое ее слово.

- Хорошо, мне молодежь мобильник энтот подарила. В милицию позвонила, а те уж мужиков тех пансионатских нашли, да ко мне привели. Сняли медведя-то.

- А сам он почему не слезал? - Олю явно захватил сюжет рассказа.

- Так ясно, мам-Оль, - вклинилась Вика, пока тетя Рая мастерски удерживала актерскую паузу, собираясь напоследок огорошить слушателей, - не умел он слезать, боялся.

- Так ты знаешь?! - Старушка с интересом посмотрела на Вику. - Нет?! Петь, правда, не рассказывал? - Но Панасюк покачал головой, и она продолжила. - Оказалось, не медведь это, а медвежонок. В клетке вырос, леса не видел. Я как из дому вышла, он испугался, да на дерево влез. Инк-тинт такой, со страху. Я опосля навоз евоный нашла в огороде, во как! Влезть-то влез, а назад - никак. Он это сейчас большой уже, а когда маленький был, сбежал из новой клетки. Ее под медведя сварили, а он - еще медвежонок. Между прутьев и пролез.

- Здорово! - Ольга была восхищена рассказом. - А еще про верблюдов что-то было, - с сомнением посмотрела она на капитана, - не ошибаюсь? - Но Панасюк промолчал, лукаво сощурясь.

- А что - верблюды? Верблюды знаете где живут? - Тетя Рая снова взяла паузу, хитренько оглядев приезжих. - Вона где - в поселке живут, далеко отсюдова! Зоопарк там: волки есть, верблюды, страус был раньше. Четыре года назад зима снежная была, морозная - я печку три раза на дню топила. Вот здесь как раз с Машей идем из церквы - поминать ее мужика ходили - она и говорит мне: "Смотри, Рая, верблюд!" И на поле показывает. Ничего не видать, я и говорю: "Ты, Маш, верблюда-то видала когда-нибудь?" А она снова на поле показывает: "Раньше нет, в первый раз вижу". Пригляделась я, а из-за бугра ма-аленькая головка высовывается, потом и шея длинная показалася. Я говорю: "Ты хоть в школе на картинке верблюда видела?". "Плохо училась я, - говорит, - и уж пятьдесят лет, как учебник не брала. Знаю, что птица такая есть, тоже не летает, вроде курицы". "Маша, страус это, - говорю, - из зоопарка, поди, сбежал. Пойдем быстрей, а то заклюет еще!" А страус крыльями себе помогает, да через поле идет. Ноги у него - вот такие, - показала тетя Рая рукой на уровне своей шеи, - а снегу и того больше было. Страусу по самые его... по самый пояс, в общем. Мы с того разу так и говорим про снежную зиму: "Снегу - верблюду по пояс". Вот.

- А что страус? Поймали его? - Ольга ждала истинного окончания рассказа, памятуя рассказ предыдущий.

- Поймали, а кто - не знаем, - быстро ответила бабушка, видя, как Вика открыла уже рот для своих комментариев, - мальчишки его, оказывается, гнали, хотели в зоопарк вернуть. Да увязли они в снегу, страус-то лучше человека к нашим зимам пригодный. И побежал страус по шоссе, только его и видели. А по весне - тама, в лесу, у деревни Рюмино - перья евоные нашлися. Детишки потом продавали по десять рублей в городском клубе, где бальные танцы танцуют. А кто его поел - не известно, - тетя Рая краем глаза следила за Викой, хотя рассказ вела специально для Ольги, видя в ней наиболее благодарного слушателя.

- Известно, кто, - дождалась своего часа Вика, - кто там живет, тот и съел!

- Всяко может, зима ить голодная была, - посерьезнела бабушка, - ну, пойду я, у меня козы не доены еще. Хорошо отдохнуть! - Попрощалась она и заспешила своей дорогой. - Да, Петь, - снова обернулась она, - пойди-ка, чё скажу, - она подождала, пока Панасюк подойдет к ней, и спросила, - ты не врешь, что не рассказывал энти истории?

- Не, теть-Рай, до тебя берег, - широко улыбнулся капитан.

- Тогда вот что, Петя. Сходи-ка ты в церковь, свечку поставь.

- За упокой души страуса, что ли? - Пошутил Панасюк, но шутница тетя Рая была очень серьезна, и улыбка сползла с его лица.

- За здравие души твоей, Петя. Дочку ты - ведьму родил, вот что. А я все думаю, на кого она похожа? Вроде и на мать ее, вроде и на тебя немного. - Она пристально вгляделась в лицо Панасюка. - А сейчас вспомнила. Когда маленькая я была, лет шестьдесят назад, в соседней деревне - ее уж нет теперь - колдунья жила с внучкой. Наверное, просто ведьма была, а мы все дразнилися - колдунья, колдунья! Так внучка та - вылитая твоя дочь, - бросила она быстрый взгляд на стоявшую в отдалении Вику, - не дай бог, услышит она меня!

- Да ладно, тебе ли бояться!? Ты ж всю жизнь на отшибе прожила, и ничего. - Панасюк решил умолчать, что не с семьей он приехал сюда. - Да и с чего тебе это в голову взбрело?

- А с того, Петя, что только что встретила я у церквы Сашку рюминского. А он в церковь никогда не ходил раньше-то! Пил все. Пришел вот, говорит, перед смертью исповедаться, подскажи, Рая, куда идти. Я ему - в чем исповедаться хочешь, что пьянствовал? Так это всем известно. А он - нет, в том что невинную душу сгубил вместе с братьями, они-то померли уж, а я последний остался, мучаюсь. Страуса-то, говорит, ведь мы втроем съели! Голодно было, и закусить нечем. Тебе, Рая, говорит, первой рассказываю. Вот, полчаса назад только с ним говорила. - Бабушка внимательно снизу вверх посмотрела в глаза Панасюку, надеясь найти в них понимание серьезности вопроса, но не нашла. - А дочка твоя про это уж знает! Вот и думай теперь, Петя! - Сказала она вместо прощания и пошла своей дорогой.

***

- А неплохо тут кормят! - Ольга вышла из столового зала к стойке дежурных, называемой здесь диссонирующим с сельской местностью словом "ресепшн". К храму они не пошли, потому, что Вика "захотела есть", а Ольге показался трудным подъем в гору, поэтому было решено сначала отобедать, а потом делать - что в голову взбредет. - И где тут у вас знаменитый Михалыч живет? - Обратилась она к одной из дежурных женщин в униформе, предварительно найдя в вывешенном списке разнообразных запретов строку "Запрещается кормить медведя с руки и бросать в него продуктами".

- А, как выйдете, слева - клетка, - ответила дежурная, - он у нас - достопримечательность!

- Да уж, слышали! Спасибо, - Ольга благодарно улыбнулась, но вдруг ощутила сильные толчки двойняшек внутри себя и забеспокоилась, - скорее! - Сказала она капитану и, ведомая им под руку, неуклюже просеменила на крыльцо, откуда сразу же увидела клетку в том самом месте, где и предполагалось. Вика, не дождавшаяся окончания обеда, в своей так и не застегнутой куртке уже прильнула к прутьям клетки, преодолев несколько метров до нее напрямик, по снежной целине. Клетка, вообще-то, выглядела надежной и была сварена из стальных прутьев двухсантиметрового сечения. Но просветы между прутьями были действительно великоваты для медвежонка, а что самое страшное - позволяли Вике без труда просунуть внутрь клетки свою детскую голову, что девочка и сделала преспокойно! Олино сердце упало куда-то глубоко вниз, к двойняшкам и судорожно забилось между ними...

- Стойте здесь! - Скомандовал Ольге капитан, и, сунув руку за пазуху, соскочил с крыльца в сугроб и в три прыжка преодолел расстояние до Вики.

В глубине клетки для медведя был построен деревянный домик, снаружи смотревшийся гигантской конурой, а внутри нее, из темноты, наружу смотрели два сверкающих желтых глаза, широко расставленные на медвежьей морде величиной с перекормленную нитратами тыкву. Вылезать наружу медведь совсем не собирался, но, с неожиданным появлением большого мужчины, потянулся вперед, раздув ноздри, и не моргающим взором стал отслеживать поведение Панасюка. Капитан потянулся левой рукой к капюшону Викиной куртки, готовясь, в случае чего, рвануть девочку прочь от клетки, а правую руку так же медленно начал вытягивать из-за пазухи.

Замершая изваянием лотовой жены, Ольга, затаив дыхание, следила с крыльца за разворачивающейся драмой и никак не отреагировала на вежливый вопрос хозяина заведения, вышедшего следом из корпуса, относительно отведанного обеда и предстоящего вечером ужина. Удивившись поведению женщины, хозяин посмотрел в ту же сторону, что и она, и стал быстро, но очень плавно продвигаться к клетке.

Поведение капитана меж тем Михалычу совсем не понравилось. Синхронно с движением рук милиционера, медведь медленно "вытекал" из своей конуры, вытягивая за собой дюймовой толщины цепь и припав на широченные передние лапы, как-то незаметно оказавшиеся уже снаружи, на снежном полу клетки. Панасюку было понятно, что зверь вот-вот бросится вперед, а насколько длинна цепь, и сможет ли она выдержать рывок крывшейся в нем дикой силы - предположить было невозможно. Капитан решил теперь действовать решительно.

- Тихо, Валун, - вдруг неожиданно громко сказала Вика, до этого неподвижная и даже не повернувшая головы, чтобы взглянуть, что делается сзади. Пока капитан замешкался, она просунула руки в свободные проемы между прутьями, соседние с тем, что был занят ее головой, и, повернув ладони к медведю, стала спокойно тихим голосом что-то говорить. Обалдевший от такого поворота событий, хищник сел на задние лапы прямо у своей конуры и потряс головой. Теперь стало отлично видно, как красив он в своей пепельно-бурой шкуре, как сильно его многопудовое тело и длинны когти. - Отойди-ка, дядь-Петь, - сказала Вика, не оборачиваясь, - это же настоящий медведь, задерет - и пистолет свой достать не сумеешь.

Панасюк, с лицом, мокрым от пота, сделал плавный шаг назад и в сторону, не выпуская ситуацию из виду, но и не вынимая правую руку из-за пазухи. Потом - еще пол шага в том же направлении, и остановился, упершись спиной в подоспевшего хозяина пансионата. Медведь, сидя на том же месте, явно интересовался исключительно капитаном, провожая взглядом его непонятные движения.

- Отдыхай, Валун. Увидимся еще, - Вика пару раз взмахнула ладонями, как бы провожая мишку в его "берлогу", и, к всеобщему облегчению, медведь нырнул вниз и назад своей мохнатой головой и, вслед за ней, за пол секунды "перетек" весь целиком в темноту конуры, лязгнув напоследок втянувшейся за ним цепью. Счастливая от макушки до пят Вика обернулась, полностью вытащив из пространства клетки свои замечательные части тела, и радостно провозгласила:

- Он - суперский!! Я тащуся! - И несколько раз подпрыгнула на месте от переполнявших ее чувств. - Мам-Оль, я его полюбила!

- Деточка моя, - выдохнула, наконец, не дышавшая до этого Ольга, - ну, нельзя же так! Даже, если он "суперский", он все-таки мясом питается, - и обессилено привалилась спиной к входной двери, придерживая руками снизу как-то в одночасье сильно увеличившийся живот. Капитан, доверив Вику попечению хозяина, подбежал к Ольге и захлопотал над ней.

- Пожалуйста, люби Михалыча на здоровье, его все любят. Главное, чтобы тебя медведь не полюбил! - Хозяин пансионата мягко придерживал под спину Вику, не забывая подталкивать ее в сторону от клетки, - А что мясо? Даем ему мясо, даем, но он дикий зверь, может на ужин и девочку захотеть, - назидательно произнес он, склонясь к Викиному уху. - Уважаемый Петр, - обратился он к Панасюку, подведя Вику к рыльцу, - я уважаю Ваш профессионализм, но, прошу, все-таки напишите расписку, что не возражаете против игры Вашей замечательной дочери с медведем, ладно?

- Надеюсь, такой шалости больше не будет, - строго посмотрел Панасюк на Вику, и Ольга впервые почувствовала, как внутренне силен и целен этот мужчина, и еще подумала, что хорошо бы такого отца иметь для своих детей и для Вики.

- У девочки - шалость, а он - совсем взрослый медведь. Не поймет, боюсь, - возразил капитану хозяин.

- Не взрослый он, пестун, - слегка капризно выступила Вика.

- Я - обманываю? - Возмутился начальник пансионата - Ему два года уже, если хотите знать.

- Хм. Вика хотела сказать, что медведь - подросток, пестун то есть. Ему по возрасту положено малышей-первогодков пестовать, то есть - играть и ухаживать за ними, - пояснил хозяину Панасюк.

- Они, можно сказать, ровесники с Викой, - горячо поддержала мысль капитана Ольга, - а в этом возрасте, понимаете, особенно важна общность мыслей, интересов, наклонностей и... - она вдруг поняла, насколько двусмысленно выразилась, и продолжила уже менее вдохновенно, - и Вике тоже скоро предстоит пестовать малышей. Да, девочка моя?

- Точно! - Вика еще была возбуждена и ей в голову стремительно лезли радужные планы, - когда двойняшки появятся, мы их привезем сюда, с Валуном познакомим, ага? Валун не злой, ему просто спать зимой положено, а тут разве уснешь - люди разные мимо ходят, а еще, говорят, здесь каждый выходной салют делают...

- Будет салют, сегодня обязательно будет, - ответственно заверил гостей хозяин, - а почему он - "Валун"? Его Михалыч зовут!

- А, зовите, как хотите, - махнула рукой Вика. - Его настоящее имя - Валун, он на него идет. Не "валун", камень который, а тот, который всех валит. Бабушка меня учила, что в тайге встречному зверю сразу нужно подобрать верное имя, и он тогда не тронет. Я вот попробовала - получилось, ага!

***

После обеда компания дружно отсыпалась, потом играла в снежки, поскольку потеплело и верхний слой снега стал липким. Панасюк скатал несколько больших комьев и сложил огромную снежную бабу под окнами своего коттеджа, а Ольга с Викой приодели ее в платье из старой тюлевой шторы и богато украсили ожерельями из пуговиц, позаимствовав все это из арсенала уборщицы, которая была рада угодить столичным отдыхающим.

Когда свечерело и небо заволокло облаками, просохшие и помытые, они отправились на ужин с "продолжением". В сегодняшней программе продолжением значилось чаепитие со сладостями и танцы под раритетный джук-бокс, щедро заправленный пластинками с песнями разных поколений. В углу танцзала установили огромный самовар и столик с множеством стеклянных бочонков разного размера, наполненных вареньями и медом. Вика оживленно перемещалась между "сладким" столиком и удивительной музыкальной машинкой, стараясь максимально использовать их возможности, а Ольга с капитаном оживленно беседовали и даже потанцевали, не выпуская, впрочем, Вику из поля зрения.

Другие отдыхающие были в большинстве своем солидны и немолоды, и их вполне устраивал спокойный и негромкий антураж, предложенный организаторами вечера. Поэтому Панасюк с подачи Вики, позаботившейся о покое для своего нового лесного друга, убедил хозяина пансионата, что вечерний фейерверк будет излишним. Однако в разгар вечера появилась веселая компания местной "золотой" молодежи, желавшей погромче отметить свое прибытие на отдых, и хозяин, виновато пожав плечами перед капитаном, отдал-таки соответствующие распоряжения. Вика из-за этого страшно расстроилась, бросив на произвол судьбы музыкальный аппарат, и, насупившись, уселась на кресло в дальнем углу зала, поставив на подоконник свою чашку чая и теребя в руках прихваченную из Москвы куколку, подаренную ей бабой Остей в родной деревне.

Когда в зал вошел пиротехник в тулупе, с которого ручейками истекали комья налипшего мокрого снега, хозяин в микрофон пригласил всех на "праздничный салют", и отдыхающие потянулись, с разной степенью интереса, на улицу. Вышедшие на крыльцо капитан и Ольга увидели, что во дворе между корпусами в снег были воткнуты направляющие стержни, на которые были нанизаны картонные неуправляемые реактивные заряды фейерверка. На зарядах таял свежий мокрый снег, сплошной стеной валивший с неба и переходящий в банальный весенний ливень. Поэтому взрослые разумно решили понаблюдать за салютом из-под навеса крыльца, не рискуя упустить из виду Вику, буде она задумает под шумок снова просочиться к заветной клетке. Но девочка так и не показалась из дверей главного корпуса.

Пиротехник, вооруженный трещавшим и плевавшимся искрами факелом, по отмашке хозяина поднес огонь к крайней направляющей и, после упорного накаливания, наконец поджег бикфордов шнур. Шнур, шипя, дотлел до первого заряда, который, приняв эстафету, заискрил и задымил, но взлетать не захотел, увековечив свое существование в этом мире лишь тем, что передал шипение следующему заряду. Тот продолжил линию жизни предшественника, но перестал дымить, так и не передав пламя дальше. После еще пары безуспешных попыток пиротехника оправдать свою зарплату, публика решила, что погода сегодня нелетная, и потянулась обсыхать в танцзал, а мастер салютов, извинительно матерясь, стал собирать под полу тулупа промокшие орудия своего труда.

В зале взрослые обнаружили Вику на том же месте, склонившую головку к кукле и мерно покачивавшуюся в кресле вперед-назад.

- Салюта не будет, Витенька, - ободряюще сказала ей Ольга, - промок салют. Пойдем-ка лучше спать.

- Хорошо, - ответила Вика, не поднимая головы, - собирайтесь. Я сейчас, только куклу одену, - потянулась она рукой к курточке, лежавшей на соседнем кресле.

Неся на руках, будто младенца, куртку, из которой высовывалась наружу голова куклы, Вика, пристроившись сзади взрослых и склонив над куклой голову, дошла с ними до своего коттеджа и тут же запросилась в кровать.

Убедившись, что его "девочки" разошлись по комнатам на втором этаже и затихли, капитан с присущим ему чувством ответственности запер входную дверь и на засов, и на ключ, который - с тем же чувством - зажал в подложенном под щеку кулаке, отходя ко сну на диване у входа.

***

К утру снова похолодало, но снегопад, как последний и решительный подарок зимы, свое белое дело сделал, не уставая всю ночь и скупо отдавая сейчас земле свои последние мелкие снежинки. Персонал пансионата с каким-то вымученным энтузиазмом выскребал дорожки заведения деревянными лопатами, не слишком откровенно будившими постояльцев производимым при этом шумом. Однако чуткий капитан милиции был, видимо, готов для круглосуточного несения службы и проснулся при первом же мягком поскребывании лопаты об асфальт. С недолго длившимся изумлением извлек он из-под своей щеки ключ, оставивший на лице глубокий, но изгладимый со временем след.

С удовольствием потянувшись в постели в процессе восстановления в памяти вчерашних событий, Панасюк босиком поднялся по немым ступеням лестницы на второй этаж и, мысленно извиняясь за бестактность, по очереди приоткрыл на секунду двери обеих занятых девочками комнат. Удовлетворенно кивнув самому себе в зеркало, капитан соскользнул вниз по деревянным перилам, бесшумно приземлившись в конце, и принялся облачаться в спортивный костюм. По заранее запланированному им распорядку, сегодня предстоял лыжный пробег памяти... скажем, не загубленного детства.

Извлеченные из "Шер-хана" фирменные беговые лыжи легко, как в детстве, пронесли его по берегу вдоль всего коттеджного поселка, прежде чем свернуть по целине вниз, к реке, по покрову которой предстояло быстренько сбегать несколько километров вниз по течению, а потом - обратно. Притормозив перед поворотом у медвежьей клетки, Панасюк краем глаза заметил кое-что, заставившее его совсем остановиться и заново пересмотреть свои утренние планы.

Кардинальные изменения снегопад принес "конуре": фасад домика был заметен снегом почти под самый конек - лишь вверху, над входом, зияла темная овальная дырка размером с плод манго. Из дырки поднимался парок, незримо увеличивая ее размеры. Вырисовывалась этакая классическая лесная сказка с доставкой на дом, если бы не одно обстоятельство: из снега у конуры выступали несколько стекляшек. Присмотревшись, Панасюк определил их как бочонки со вчерашнего "сладкого" стола, тем более, что на одной из них виднелась этикетка "Мед". Капитану припомнилась и морально сразила наповал та изящная простота, с которой девчонка под не надетой курткой пронесла эти несколько банок медвежьего лакомства. "Психолог хренов", - подписал себе Панасюк беспощадную характеристику.

Дальнейшее визуальное обследование клетки выявило и другие детали, подтверждающие страшную догадку капитана: от решетки к конуре тянулась цепочка едва различимых под свежим снежным покровом человеческих следов детского размера. Если бы десять минут назад Панасюк лично не убедился, что Вика спит в своей постели, его бы настигло предынфарктное состояние, так как по следам получалось, что девочка подошла к конуре и обратно не возвращалась. "И кто ты после этого, Петя, - спросил себя мысленно Панасюк, - милиционер или ...?" Развернувшись на месте в одном лихом прыжке, милиционер поехал к коттеджу с неистребимым намерением кое-кому кое-что надрать!

В коттедже девочки тоже проснулись: видимо, уход капитана не прошел беззвучно. Судя по звукам, Ольга была в душе, а Вика, вытанцовывая что-то тирольское, напевала знакомую Панасюку со школьных времен песенку: "...с той поры медведь решил, что зимой надо спать...". Увидев на пороге разъяренного милиционера с лыжами, Вика повернулась к нему и, закончив песню словами "...на хвосты не наступать!", угловато присела в книксен. Широкая улыбка не сходила с лица девочки, и капитан утвердился во мнении, что выпороть ее нужно непременно, пока Ольга не видит и не может вступиться за дочь. Он бегло оглядел свою сваленную на стуле цивильную одежду.

- Никак ты, дядь-Петь, ремень ищешь? - Вызывающе серьезно спросила Вика. - А пороть детей нельзя! И не за что... - добавила она, опустив глаза.

- Это ты называешь "не за что"?! - Вскипел Панасюк. - А что же, по-твоему, нужно сделать, чтобы было "есть за что" - взорвать пансионат, да?

- Так я же наоборот, - удивленно выпучила глаза Вика, - то есть не я, а снег - он сам пошел, и ничего не взорвалось, - поправилась она.

- Причем тут снег? - Продолжал кипятиться капитан, - не о нем речь. Ты мед стащила? Стащила! А...

- Я же не для себя, - удивилась Вика совершенно искренне. - Это не воровство, а робингудство. За это не порют.

- Еще как порют! Была бы ты моей дочерью, я бы..., - попытался он представить картину Викиной порки, но не смог. Не складывалась картина.

- Вот, когда буду твоей дочерью, тогда и выпорешь, - отрезала девочка, окончательно ошеломив капитана, - если будет за что, ясно, - уточнила она на будущее.

- Ты хоть знаешь, что с медведем случилось, Робин Гуд ты наш доморощенный?

- С Валуном? - Тревожно сдвинула брови Вика и стала прислушиваться, как вчера на реке. - Да, вроде, все путем было...

- "Путем было", - передразнил ее Панасюк, - впал в спячку твой Валун, вот как!

- Так это же классно, - засмеялась девочка. - Ну и пусть спит, как положено! Зима ведь. Хоть сколько, а поспит. Только б не стреляли больше салютом этим! - И, подумав, менторским тоном разъяснила капитану очевидную вещь. - Ему ведь не мяса не хватало, а меду - он медведь все-таки, хоть и маленький еще. Медведи мясо-то едят, а любят - мед!! Мам-Оль! - Бросилась она к вышедшей в халате из душа Ольге и обхватила ее за руку. - Мой Валун спит, ура!

- Доброе утро, - улыбнулась Панасюку Ольга, - это что вы тут без меня делаете?

- Мы-то? - Капитан строго посмотрел на прижавшуюся к Олиной руке Вику, которая умоляюще, но с озорством смотрела на него, и, решив не волновать Ольгу лишний раз, продолжил, умело копируя голос мультипликационного Карлсона,- а мы тут плюшечками балуемся...

- Да, хочу есть! - Объявила Вика и заскакала на одной ножке вверх по лестнице, приговаривая вполголоса, - получ-чилось, получ-чилось.

- Одеваемся и в - столовую, пока завтрак не кончился! - Объявил Панасюк. Но еще одна деталь ему была не вполне ясна - брала ли Вика ключ, пока он спал? "И как она вышла, если не брала?" - подумал он. Вика остановилась на площадке второго этажа и, покачав ему головой, будто безнадежно тупому ученику, молча указала глазами на окно рядом с входной дверью. Прямо под окном находились перила крыльца. "Охранник хренов", - мысленно дополнил само-диагноз милиционер.

***

- Жаль, что мало погостили, - говорил хозяин пансионата Панасюку, рассчитывавшемуся на "ресепшене" за проведенное время отдыха. Его девочки уже сидели в "Шер-хане", и багаж был уложен.

Неприятность все же случилась. Во время завтрака зазвонил мобильный телефон капитана, и, мрачнея с каждой секундой, он выслушал срочное сообщение. "В общем, такие дела, - замялся он, дождавшись, пока Вика отойдет за дополнительной порцией. - Вы, Оля, только не пугайтесь. Уже все в порядке, для вас уже готовы новые ключи от квартиры". "Поймали?" - Спросила Ольга, мгновенно осознав ситуацию. Милиционер с сожалением покачал головой. "Спугнули только. Но в квартире ничего не тронуто. Это - точно! - Заверил ее Панасюк. - И, уверен, Ваш Скупщик больше не появится. В ближайшие месяцы, по крайней мере - поверьте моему опыту". "Мы едем сейчас же", - решила Ольга, отставив недопитый чай в сторону.

- Что поделаешь - обстоятельства, - капитан пожал руку хозяину и кивнул на прощание дежурным женщинам, - спасибо за прием. Ждите в гости снова!

- Приезжайте еще! - Ответили уже в спину ему, спешащему на выход.

- Стоп! - Сказал себе Панасюк, притормозив у таблички с "Запретами". Прямо по стеклу, защищавшему сей емкий перечень от вандализма, нетвердым почерком было приписано синим фломастером внизу списка: "Нельзя стрилять! Мед ведь спит". - И вот еще что, - обернулся он к хозяину и, имитируя хозяйскую же интонацию, сказал. - Уважаемый! Я уважаю Ваш бизнес, но, прошу, не делайте больше фейерверков. Хотя бы месяц, хорошо?

- Понимаем! - Уважительно кивнув, ответил хозяин. - Пусть Ваша дочь не беспокоится!

***

- Как ты думаешь, мам-Оль, дядя Петя к нам еще придет? - Спросила Вика ненавязчиво, но уже в десятый раз, наверное, за последнюю неделю, прошедшую со времени их памятной поездки на природу. Девочка, сидя за столом, что-то малевала фломастером в тетрадке.

По возвращении, капитан помог поднять в квартиру багаж, лично осмотрел место взлома и дождавшись, когда из ЖЭКа принесут ключи от нового, уже врезанного замка, отбыл на "Шер-хане" по другим делам. Вика подтвердила заключение капитана. "Ничего не чую, мам-Оль, - сказала она, обойдя всю квартиру, - не входил никто". А после - Панасюк как в воду канул! Ольга уже хотела звонить в милицию, чтобы "убедиться, что с ним все в порядке", но женская гордость не позволяла ей сделать первый шаг к возобновлению отношений. А тут еще Вика принялась нудить ежедневно про "дядю Петю"!

- Коли не дурак - придет! - Заверила всех соседка Зина, глядя в телевизор с Николаичем на коленях. - А дураки нам, подруга, зачем? - Повернулась она к вошедшей в комнату Ольге, намереваясь еще чем-нибудь подкрепить свой тезис, но поскучнела, вспомнив о судьбе своего Колюни, и поникла головой.

- Вот-вот, - ответила Ольга, - незачем. - Она заглянула через плечо Вики и рассмотрела, что девочка рисует мужчину в фуражке и с погонами. По возможности тихо, но глубоко вздохнув, Ольга села рядом с Зиной и тихонько ткнула в нос Николаича, выдувавшего ртом пузыри.

- А у капитана сколько звездочек? - Спросила Вика, приступившая, судя по всему, к прорисовке деталей портрета. - Три или четыре? - Она никогда не видела Панасюка в форме, а из других источников узко-профильных сведений не имела. Пока у нее на портрете выстроились на погонах в ряд по три пятиконечных звезды, и сейчас ее фломастер замер в нерешительности.

- Три. - Уверенно ответила всезнающая Зина. - У лейтенанта - две, у капитана - три.

***

Тем же самым воскресным вечером сторонний наблюдатель - личность, широко известная по школьному учебнику физики - мог бы заметить странное для данного времени оживление в доме номер... Хм. Короче говоря, в одном из домов по одной из улиц, веером разбегающихся от одной из центральных площадей Москвы, зажегся свет в одном из окон, выходящих во двор здания. В кабинете для совещаний сошлись весьма серьезные дядьки в штатском, если судить по их суровым взглядам и поредевшим сединам. Только один из пятерых выглядел относительно молодо и был по-спортивному подтянут.

- Прошу садиться, - пригласил хозяин кабинета, Главный, за стол совещаний остальных и первым сел в годами притершееся под громоздкую фигуру кресло во главе стола. - Неделю отработали плотно. Подведем итоги. Оперативники, начнем с вас, - обратился он к сидящим слева от него. Оперативный руководитель взял у сидящего рядом молодого подчиненного темную папку с грифом и передал ее Главному .

- Вот, собственно, результаты. Есть что обсудить, - дал он краткий комментарий.

- Для порядка напомню тему, - Главный открыл папку и, подглядывая в нее, дал вводную. - Две недели назад наш сотрудник, полгода назад внедренный под легендой участкового милиционера по теме оборота неучтенных драгоценностей, столкнулся с прямым выходом искомой нами организации на предполагаемого нового поставщика алмазов. К нашему стыду ни взять скупщика, ни отследить его оперативникам не удалось. - Главный бросил суровый взгляд налево. - Однако при этом неожиданно открылась новая тема. Наши фигуранты следующие. Объект "Найденыш", ... хм... хороший псевдоним, по итогам мероприятий определенная как медиум-натурал высокого потенци... Отставить смех! - Прикрикнул он на сидящих справа руководителей научного и информационного управлений. - Давайте без пошлостей, ей восемь лет всего. Продолжим. И второй объект, ...хм... плохой псевдоним, объект "Мать Их", - с нажимом произнес Главный, предупреждающе взглянув на сидящих справа, - не определенная пока никак.

- Установлено, что данные Найденыш и, в особенности, Мать Их, хм, являются объектами внимания наших интересантов по алмазам. Была проведена выездная акция двойного назначения: с целью выявления степени интереса наших оппонентов к фигурантам и их провоцирования на активные действия в квартире. По второму пункту уже сказал - полный провал. Прошел гость сквозь наши заслоны, как сквозь масло.

- Ничего себе - масло! Лучшие силы были брошены.

- Силы нужно не бросать, а умело распределять. А по первому пункту пусть доложит главное действующее лицо, наш уникум, который осуществил поистине подвиг - внедрился в семью фигурантов-медиумов и остался нераскрытым. Псевдоним...послушайте, это не служба, а цирк какой-то, - возмутился Главный, - псевдоним "Ментоморф"! Это вы на свою личину милиционера намекаете? - Спросил он Молодого. - Слушайте, что за софт у вас для генерации псевдонимов? С этим надо что-то делать!

- Псевдоним Ментоморф отражает его способности оперативно изменять свою ментальную оболочку. А софт - какой дали, - НачОпер смерил взглядом коллегу информационщика, - можно было б и заменить. Прикажете сгенерировать псевдонимы заново?

- Нет. Если помните, я своих распоряжений не отменяю! - Отрезал Главный и обратился опять к Молодому. - Слышал, Вы применили Ваш фирменный метод: говорить правду и только правду?

- Не только, - попытался встать Молодой, но был усажен движением руки Главного на место.

- А что же еще? - Поинтересовался Главный.

- Еще и думать правду, - ответил Молодой.

- Ну, уж в это не поверю ни за что! - Главный хохотнул и обвел взглядом всех присутствовавших. - В наше время - думать только правду? Это не реально! Продолжайте.

- Выезд осуществлен в места моего детства на автомобиле...

- Надеюсь, машину неприметную взяли? - Перебил Главный.

- Так точно, свою собственную одолжил на пару дней, - вклинился НачОпер. - На служебной ехать - посчитали, что рискованно, а на его "Оке", - кивнул он на Молодого, - просто неприлично.

- Это твой-то "Шер-хан" неприметный?! - Откинулся в кресле изумленный Главный. - Да вы обалдели!

- Расчет был на естественность, правдоподобность акции, а не на скрытность. Один джип приклеился по дороге, но, похоже, случайный.

- "Похоже", - передразнил Главный, - все у вас как-то не серьезно. И что за места такие интересные у Вас на родине? - Подбодрил он Молодого.

- Да, в общем, ничего особенного. Просто я неплохо знаю историю этих мест. На этом и выявились сенситивные возможности Найденыша. Молодчина, девочка! Простите. Правда, случился пограничный эпизод... - замялся Молодой, повернувшись к НачОперу, будто испрашивая разрешения.

- В рапорте Ментоморф указал, что терял контроль над собой на неопределенное время под воздействием Найденыша: упал с берега, был опрошен о цели поездки. - Доложил подробно НачОпер. - Наш наружник, замаскированный под рыбака-подледника, опровергает эту информацию, сообщая, что Ментоморф не падал. Медицина установила следы ментального вторжения в мозг Ментоморфа, но без внесения функциональных изменений. Да и дальнейшее развитие событий подтверждает, что Ментоморф раскрыт не был. Получается, что при работе с медиумами думать правду весьма полезно?

- А в чем были причины активности Найденыша, выяснили? - Опытный Главный, как всегда, смотрел в корень. Поэтому, может, и сохранял свое место за собой. - Наука хочет высказаться?

- Если позволите, - оживился Научник, - инцидент, согласно рапорта, произошел на берегу так называемого Большого Омута, - он усмехнулся и вполголоса добавил, - прямо Гольфстрим, целых пятьдесят метров в поперечнике! Так вот, - продолжил он уже по-деловому, - нами замерены физические параметры в ряде точек ледяной поверхности. В основном все гладко, глубина до шести метров, радиационный фон на уровне естественного, но в одной точке, как бы это выразиться. - Он замялся, подбирая слова в намерении объяснить "бестолковым" коллегам суть дела. - Теоретически, апертура схождения...

- Стоп! Совещание проводим на русском языке, если не забыли. Смелее, что там, - поторопил Главный, - дырка?

- Дырка. Дна нет. Эхолот дает бесконечную глубину.

- Да вы что, серьезно? - Главный явно не верил в теории и хотел эмпирических данных. - А на самом деле, посмотрели, что там?

- Так зима же, - развел руки Научник, - если только нырять... Но это не по нашей части, - он зябко передернул плечами и перевел взгляд на НачОпера.

- Можем выдать гидрокостюмы и акваланги, - отразил тот наезд науки, - или без оперов и нырнуть некому?

- Разрешите продолжить? - Научник обратился к хозяину кабинета, и, получив кивок согласия, завершил свою речь. - Так вот, именно вблизи этой аномалии Ментоморф предложил фигурантам догадаться, что находится на дне омута. Мы связываем инцидент с мнимым падением Ментоморфа именно с попыткой Найденыша просканировать дно вблизи данной аномалии. А риска раскрытия можно было избежать, если бы оперативники заранее оповестили нас о плане акции, и мы бы все хорошенько проверили, - и победно посмотрел на НачОпера.

- Ты мне еще язык покажи, умник, - прошипел тот в ответ.

- Так что там, на дне? Какая-нибудь информация есть? Кстати, - посмотрел Главный на НачИнфа, спрятавшегося за спину Научника, - внесите свою лепту!

- И внесу, - НачИнф выдвинулся вперед, - во-первых, хочу отмести грязные инсинуации относительно нашей программы подбора псевдонимов. Отличная вещь, если, конечно, не применять конфигурацию максимального правдоподобия, как это в последнее время делают оперативники, - он сделал паузу, чтобы дать возможность НачОперу прошипеть: "И этот еще! Дождетесь у меня", и продолжил. - Во вторых, в архивах по этому месту полная пустота. Ментоморф сообщает, - посмотрел он на Молодого, - что, по рассказам местных жителей, во время войны фашистские штурмовики неоднократно пытались разбомбить железнодорожный мост. Это подтверждает описание утилизированной фермы моста, пережившей войну: многочисленные пулевые пробоины, по направлению траектории - от выстрелов с высоты. Мост уцелел под защитой зенитчиков, самоотверженно отгонявших самолеты, поэтому бомбы метались, зачастую, куда попало. Опять же по рассказам, один фокер с досады сбросил обе бомбы на церковь в ближайшем к омуту селе, но они прошли мимо колокольни и упали, да-да, в этот самый омут, не разорвавшись. Но это все опять-таки нужно проверять оперативными силами. - Он посмотрел на НачОпера невинными глазами, а тот показал оппоненту кулак.

- Картина ясна, - подвел черту Главный, - ничего не ясно. Перспективность темы не вызывает сомнений у... - он поднял глаза к потолку, - у заказчика. Продолжение работы Ментоморфа под легендой считаю рискованным, поэтому - первое: переходим на режим невмешательства: наблюдаем, собираем информацию, прикрываем, если что. Месяца три-четыре, думаю, хватит. Ментоморфа за проявленный профессионализм и самоотдачу следует представить к очередному званию...

- Молод еще. И не женатый. Он и так полковник. - Возразило правое крыло совещания.

- И должности генеральской свободной нет, - скромно поддержал их НачОпер.

- М-да. В армии Северной Кореи, если кто не в курсе, есть звание "старший полковник". - Главный сделал многозначительное лицо. - Это четыре звездочки в ряд вот так, - провел он пальцем продольную линию на своем плече, - посему Ментоморфа...

- В Северную Корею, - подсказал Научник.

- Нет. Назначаю старшим по этой теме, как наиболее погруженного в нее и знающего местные условия. Вы, коллеги, - посмотрел Главный на правое крыло, - придаетесь ему для технического обеспечения. Вам, Ментоморф, приказываю, во-первых, завтра же известить по телефону фигурантов об отъезде в командировку, что, кстати, будет правдой. Поныряете, знаете, в омуте, пособираете рассказы местных старожилов. В общем, надо выпасть на время из их жизни. А во вторых, за эти месяцы непременно жениться, а то холостой генерал - это потеря авторитета, да, товарищи? - Оглядел он согласительно закивавших начальников. - Что-то не так? - Спросил он Молодого, который закашлялся, пытаясь возразить.

- Как я понимаю, - вставил слово НачИнф, - ему даны две взаимоисключающие директивы.

- Что, все так плохо? - Помрачнел Главный. - Тогда женитьбу откладываем.

- Слушаюсь, - отчеканил Молодой, - только, если можно, хотелось бы не по телефону, а лично проститься с объектом Мать Их. И с Найденышем - как же без нее?

Опытный сторонний наблюдатель уловил бы еще много интересного из сказанного на этом совещании, но... Если честно, не дай бог каждому оказаться в роли стороннего наблюдателя в этом месте. Чур нас, чур.

***

- Нет, у него - четыре звезды, - нарушив долгое молчание, Вика закончила портрет, пририсовав по четвертой звездочке в каждом ряду, и пояснила Зине:

- Мам-Оля - первая, еще две - наши двойняшки, ну и я, понятно! Без меня-то - как же?

_________________

1)В. Орлов. Очерк "Далеко ли поплыли каравеллы".

2)В. Пелевин. Рассказ "Мост, который я хотел перейти".