Чваков Димыч : другие произведения.

Повесть о том, как мы пытались построить коммунизм, но нам не дали

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Я решил объединить все три истории о стройотрядах, поскольку герои, в них действующие, практически одни и те же...

ПОВЕСТЬ О ТОМ, КАК МЫ ПЫТАЛИСЬ ПОСТРОИТЬ КОММУНИЗМ, НО НАМ НЕ ДАЛИ

   Повесть, говорите? И верно. Повесть. В трёх частях и ещё с приложением. О чём она? О том, как компания студентов отдельно взятого ВУЗа взвалила на себя непосильную ношу - построить коммунизм? И это, пожалуй, верно.
   Только коммунизм не в экономическом разрезе большевистско-кумачового свойства, как это мыслилось отцам-основоположникам. Нет, наша задача не вставала так однозначно-глобально из глубин диалектически заточенного подсознания. Мы просто пытались быть честными. Перед собой, друг перед другом... Строили отношения, достойные утопических идеалов Томмазо Кампанелла...
  
   Мы скромно полагали приложить свои молодые силы на пользу любимой державе. И в этом не было пафоса. Просто мы все тогда были такими. Мы, которые учились в одном из известнейших технических ВУЗах страны, которые до хрипоты спорили ночи напролёт о перспективах и преимуществах социализма... стоит только немного повернуть дышло. Господи, как же наивна молодость! Повернуть дышло... Повернуть дышло? А закатить солнце за горизонт вручную не пробовали?
  
   Мы пробовали!
  
   Помните, что говорил Макмерфи из романа К.Кизи "Пролетая над гнездом кукушки"? Главное не в том, чтобы сломать систему, главное - попытаться это сделать...
  
   Мы пытались...
  
   Впрочем, молодые горячие головы ничуть не смущало то, что бездарное самодовольное руководство партией и страной (в качестве почти бесплатного приложения) нимало не заботило мнение молодого поколения, стало быть, НАС. Нас, тех, кто уезжая в строительный отряд на всё лето, думал о деньгах и славе даже не во вторую очередь, даже не в третью... По крайней мере, могу поручиться за большую часть тех, с кем мне посчастливилось делить одну палатку, один вагончик, тяжёлые трудовые будни, порой, по 16-20 часов в сутки.
  
   Так мимолётны были наши совместные периоды строительства новой жизни, так скоротечны. Тогда же вряд ли кто-то из нас понимал эту... судьбоносность... простоту и глубокий смысл всего, что происходило в те три трудовых лета...
  
   Вот уже больше года нет с нами бессменного комиссара Шони (Сафонова Александра Николаевича). Он покинул этот мир в декабре 2005-го года... Но его дух по-прежнему с нами. Мы помним, мы не забывали...
  
   Что ещё сказать? Мы хотели построить новое общество... Нам просто не дали. И не нужно обвинять нас в рвачестве и обмане... государственных структур...
   Мы просто пытались вернуть то, чего лишила народ воинствующая однопартийность... Чувство собственного достоинства, ощущение нужности и самодостаточности.
  
   Мы пытались. Мы стремились. А было это так... Слушайте...
  

I.

июнь - сентябрь 1978 года

БОЙ В КРЫМУ, ВСЁ В ДЫМУ ИЛИ ПОЧЕМУ ДИМЫЧ НЕ ЛЮБИТ МИДИЙ

  
   Настоящей исторической зарисовкой открывается трилогия о стройотрядовском движении нашего курса, хотя и написана она позже других. Не знаю, почему получилось именно так. Просто воспоминания приходят в основном, не подчиняясь хронологии.
  
   Поясню, что я имею в виду, когда говорю "наш курс". Наш курс - это выпускники факультета автоматики и вычислительной техники (сокращённо - ФАВТ) киевского института инженеров гражданской авиации (КИИГА) 1982-го года.
  
   Итак, Крым. Лето 1978-го года. То была наша первая попытка тесного контакта с однокурсниками в немного не стандартных условиях, в котловане грандиозного строительства, которое начиналось в районе пресловутого Фороса, излюбленного места отдыха президентов бывшей империи перед уходом в отставку, на ЮБК (Южный берег Крыма). А строили здесь санаторий министерства ГА (тогда ещё СССР).
  
   Место было выбрано очень удачно: Между Симеизом (место, которое было заселено ещё задолго до нашей эры) и Форосом (самый южный мыс Крымского полуострова). К востоку, не доезжая Симеиза, всего в двух километрах от будущего санатория находилась деревня Понизовка с пансионатом министерства обороны. К ней можно было добраться по горным тропам, даже не поднимаясь на трассу Ялта - Севастополь. К западу раскинулись огромные котлованы, обнесённые колючей проволокой строящегося санатория ВЦСПС, как нам тогда говорили. А на самом деле, это местечко стало позднее ни чем иным, как виллой для партийных бонз союзного значения. Именно здесь и был упрятан под домашний арест автор антиалкогольного Указа. Срок, правда, какой-то несерьёзный получил этот разоритель элитных виноградников. Всего-то не больше недели. Я бы за такие художества пожизненное давал без права переписки... истории.
  
   Чуть дальше на запад на крутом склоне раскинулся прекрасный парк. Видно, поэтому и посёлок рядом с ним назывался Парковое. У подножия посёлка, на самом берегу, уютно приютился санаторий "Криворожский горняк". К пляжам "горняка" можно было пробраться непосредственно по берегу у самой воды.
  
   Что ещё замечательного располагалось в округе? Да очень много. В направлении Понизовки, прямо рядом с местом будущего строительства, в море впадал горный ручей. За ним - огромный виноградник какого-то виносовхоза. А если у вас хватало терпения, то, перейдя Севастопольскую трассу можно было подняться в Оползневое. Этот населённый пункт стоял на старой дороге Севастополь - Ялта, и с моментом запуска в эксплуатацию новой оказался на отшибе, вдали от цивилизации и курортных прелестей. Оползневое в нашем обиходе в шутку прозывалось Поверховка, в отличие от прибрежной Понизовки.
  

1. ЧТО УВИДЕЛИ ПОГРАНИЧНИКИ ИЛИ ПЕРВЫЕ ПОТРЯСЕНИЯ

  
   На возведении санатория участвовало пять стройотрядов одновременно. Четыре из нашего института (механический факультет, радисты, электрики и мы) и один из авиационного училища КРАУСС (Кривой Рог). Но к 10 июня на место событий прибыло из всего этого многообещающего грандиозного "пиршества народов" лишь двадцать человек - 10 "автоматчиков" и 10 студиозов с других факультетов - "утюги" и "слоны".
  
   "Слонами" у нас в институте называли учащихся механического факультета, а "утюги" - это, как вы понимаете, студенты электротехнического факультета. Упомяну на всякий случай, что изучающие радиолокацию и радионавигацию назывались у нас "паяльниками", а факультета ГСМ - "мазутой". У других факультетов таких устойчивых названий, характеризующих классово-учебную принадлежность студиозов, не было, посему не буду заострять на этом ваше внимание.
  
   Больше всего нас, автоматчиков, привлекали электрики своим добродушием и непосредственностью. А вот с механиками что-то было не так. Не глянулись они нам. Тесное общение с будущими инженерами А и РЭО (авиационное и радио-электронное оборудование воздушных судов) ещё с квартирьерского периода исподволь сплотило наш отряд именно с этими ребятами, большинство из которых самопроизвольно попало в число закадычных друзей. Отношения с некоторыми из них продолжались до конца учёбы.
  
   Самой колоритной личностью в команде электриков был, несомненно, Шура Веренин. Балагур, гитарист и просто весёлый парень довольно больших габаритов, которые вовсе не мешали ему быть стремительным и вездесущим. Это именно он переделал старую песенку полублатного содержания в соответствии с местным фактологическим материалом. Посвящена сия песнь была почему-то моей скромной персоне. А начиналась она вот так:
  
   "Я весь Крым прошёл в лаптях обутый,
   Слушал песни старых чабанов.
   В Парковом подрался я с Макухой,
   Звали меня Димка Иванов..."
  
   Макуха - командир ССО механического факультета. Наши с ним отношения действительно были несколько конфликтны, но до драки дело не доходило. Спорить не буду, а то правдолюбивый Стас опять уличит меня в искажении прошлого.
   Ага, вы не знаете, кто такой Стас. Поясню. Стас - это мой друг, с которым я учился в одной группе. На самом деле его зовут Владимир Владимирович, но отчего-то мы называли тёзку двух известных людей, разнесённых по времени почти на сто лет, Стасом. Кстати, добрая половина курса так и не знала настоящего имени Клёпы (Клёпа - это второе прозвище моего друга). Думаю, не знает и до сих пор.
   Вот так, ещё в те стародавние времена имелось такое понятие, как "nick name". И означало оно тогда ничуть не меньше, чем теперь.
  
   Поселились мы, квартирьеры, поначалу в старом двухэтажном здании. Там раньше располагалась какая-то общага. Сооружение это своим видом напоминало развалины старого замка с привидениями, облицованного бутовым камнем сероватого шотландского отлива.
  
   Квартирьерская задача состояла в том, чтобы спланировать площадки (в строительном значении этого слова), заасфальтировать их и установить восьмиместные вагончики для размещения прибывающих к 1 июля стройотрядов. Параллельно творили ещё два объекта. Именно творили, поскольку без творчества здесь было никуда. Постоянно приходилось включать натруженные об высшую математику мозги. Посудите сами.
  
   Электрикам было поручено воздвигнуть монументальное сооружение ежедневного неоднократного пользования с выгребной ямой на 800 кубов и большим количеством рабочих зон. А наша команда автоматчиков возводила фундамент под стандартный аэрофлотовский ангар, который впоследствии использовали в качестве склада стройматериалов. Понятно, что строительство отхожего места по определению требует творческого подхода, а как же быть с ангаром, спросите вы? Отвечаю, поскольку ангар мы строили СТАНДАРТНЫЙ, то и приходилось применять нестандартные методы, чтобы угнездить сооружение на кособокую каменистую площадку.
  
   По прибытии основного коллектива монтаж самого ангара передали электрикам, а нас перебросили на облагораживание территории - устакнивание горного ручья (1800 метров длиной) бутовым камнем, чтобы глаз начальству радовал и через край не перехлёстывал в период весеннего паводка. Но об этом речь впереди. А пока же дела по созданию городка из вагончиков двигались весьма успешно.
  
   Рядом с нашим объектом находилась турбаза Симферопольского АТП с номером, который в памяти не сохранился. Она представляла собой несколько летних домиков дощато-фанерной сущности и небольшого футбольного поля. Отдыхать сюда приезжали только на выходные, а постоянно жил один только сторож.
  
   Из посторонних людей на территории предстоящего строительства могли объявиться исключительно начальники, представляющие СУ-34 треста "Ялтакурортстрой", да комендант строительства Валентина, которая обитала в собственном доме неподалёку от трассы Ялта - Севастополь. Но уж дикость пляжа сохранялась на протяжении трудовой недели в полном объёме. Поэтому как-то само собой получилось, что от вечера воскресенья до вечера пятницы пляж становился нудистским.
  
   Кто уж был инициатором такого "обнажённого" проекта - сказать трудно. Но интуиция мне подсказывает, что не иначе - Шурик Соловьёв. В обеденный перерыв и после работы народ тащился к морю, разоблачался там до состояния Адамова и принимал солнечные ванны... уже до одурения. О том, что после первых таких посещений в рабочей столовой посёлка Понизовка внезапно кончился кефир, распространяться не буду - это и так ясно. Но вслед за тем как квартирьерская шкура вновь приобрела человеческий вид, нудистские изыскания продолжились.
  
   Нудизм нудизмом, а хотелось чего-нибудь более изысканного. Эти чаянья молодых, не особо обременённых высокоморальными принципами строителей коммунизма, организмов просто не могли остаться не овеществлёнными. Вот так и стало входить в моду купание по ночам в свете пограничных прожекторов (на высоком мысу стояла застава). Особым шиком считалось подгадать момент наведения светового луча в твою сторону и нырнуть вольным дельфином так, чтобы пограничники могли лицезреть сахарные места твоего обнажённого организма через корабельную оптику производственного объединения "Карл Цейсс, Йена". Лучше всех такие подвиги удавались Шурке Веренину. В очередной раз попадая в прожекторный поток фотонов, он выныривал и оглашал окрестности криком: "Бэлый, как снэг!", имея в виду какие-то одному ему известные физиологические подробности своего шикарного тела.
  
   Пограничники поначалу нервничали и даже высылали наряд на берег, чтобы прекратить передачу шпионских посланий диверсантам из Турции посредством таких неординарных действий. Но кому же охота сапоги каждую ночь топтать? Начальник заставы издал приказ - показывание сахарницы нарушением границы не считать, бдить исключительно в сторону открытого моря, на провокации не поддаваться, замполиту ежевечерне проводить беседы с личным составом о половом воспитании с нужной стране ориентацией.
  
   Гонения прекратились, интерес к ночному озорству стал угасать. Но нудизм на диком пляже продолжал процветать. В один из обеденных перерывов весь мужской коллектив квартирьеров безмятежно валялся на камнях, подставляя свои мозолистые от сапог ноги ласковой волне. Никто и предположить тогда не мог, что с сегодняшнего вечера категорийность нашего пляжа изменится. В тот день на место будущей дислокации своего отряда прибыл представитель из Кривого Рога с целью проверить, как продвигаются подготовительные работы и заодно немного отдохнуть. Был он из числа преподавателей, но не это оказалось роковым для нас. Этот бюрократствующий администратор от стройотрядовского движения (сам он впоследствии не только не работал, но и не приложил никаких усилий к организации работ) привёз с собой дочку - девочку лет 12-13-ти.
  
   Поселившись в домике у коменданта Валентины, Криворожский орёл сразу же пошёл осматривать вагончики, а дочку отправил к морю, обещая подойти попозже.
   Не подозревая никакого подвоха, девчонка взяла полотенце и в предвкушении чудесного купания в спокойных и чистых водах стала спускаться по крутому берегу. Два десятка морских "котиков", подложивших плавки под голову ничуть её не насторожили. Близорукость, знаете... А очки-то в доме остались.
   Выход на пляж прошёл без эксцессов. Девчонка расстелила полотенце и направилась к воде. В это время стройотрядовцы, сморенные сытным обедом, дремали в позах древнеримских богов, упившихся нежного нектара амброзии. Если бы в тот момент кто-то надумал встать, возможно, секрет пляжа открылся бы перед юным созданием во всей неприглядной наготе. Тут же бы открылся... Но никто даже и не думал пошевелиться. Девчонка зашла в воду и принялась плескаться, как это принято у юных особ столь непринуждённого возраста.
  
   А в этот момент на пляж спустился папа. Я не зря назвал его орлом - ему-то очки точно были ни к чему. Так вот, что же предстало перед его орлиным взором? Два десятка юных амуров без фиговых листков греют свои чресла в лучах Крымского светила, а в десяти шагах от этого бесстыдства резвится в морской пене сама чистота и невинность. Папаша схватил своё ничего не понимающее чадо в охапку, нервно закрывая ей глаза полотенцем, и потащил подальше от греховных пейзажей. Девчонка сопротивлялась, визжала, ничего не понимая... Ей хотелось в воду.
  
   Эта суета и возня разбудила взвод Адамовой гвардии. Кое-кто встал на шум. Полотенце свалилось с глаз, словно заштампованная литературными опытами пелена, на жаркие камни, и перед изумлённой девочкой предстали Аполлоны во всей своей изысканной красе. Тут уж папа не поспевал за орущим ребёнком. Проснувшийся Шоня (наш стройотрядовский комиссар без пыльного, впрочем, шлема) констатировал: "Допрыгалась, касатушка!".
  
   Безусловно, обязательность ношения плавок в любое время суток (ночи это по-прежнему не касалось) была вменена ограниченному контингенту строительного бизнеса, немедленно. Потрясение девчонки прошло достаточно скоро, и через неделю она уже смело появлялась на пляже в сопровождении отца. Но почему-то эта пара всегда уходила на другой конец бухты.
  
   А не стыдно ли вам, господа, квартирьеры? Так хотелось бы спросить, и себя тогдашнего в том числе... Стыдно. И особенно с высоты прожитых лет. Но ведь предупреждать аборигенов нужно своевременно, прежде чем ребёнка отправлять на мало изученный наукой берег.
  

2.БУТОВЫЙ РУЧЕЙ ИЛИ ДВУХМЕСТНАЯ "ЛАСТОЧКА"

  
   Как уже я заметил выше, после приезда основной массы стройотрядовцев на нашу уже теперь общую долю выпало святое дело - облагораживание горного ручья по всей его извилистой длине от трассы Ялта - Севастополь до впадения в море. Задача стояла не из лёгких. Нужно было полностью очистить русло, предварительно изменив слив воды (благо дождей почти не было, а, следовательно, поток небольшой), спланировать его, уложить бетонную подушку глубиной 15-20 сантиметров, а сверху украсить всё декоративным бутовым камнем, посадив его на раствор.
  
   В верхней части русла - куда ни шло. Подъезды для самосвалов есть, и таскать не очень далеко. Но ближе к морю самосвалы на базе автомобилей ЗИЛ могли выгружать бетон только в одном единственном месте с почти отвесным скатом длиной более 40 метров. Пришлось очищать склон от кустов и готовить дощатый настил из нескольких пролётов внахлёст, чтобы лопатами по нему строительные смеси спускать. Половина отряда только и занималась тем, что бетон вниз сталкивала, а другая половина на носилках растаскивала его, этот бетон, по ручью. И ещё неизвестно куда проще - вниз по течению или вверх, в гору. Ноги уставали одинаково быстро, быстрее, чем руки.
  
   Носилки, используемые для подноски строительной смеси, были двух типов: обычные на 80-100 килограмм и "Ласточки" на 110-130 килограмм. Но, кроме того, специально по просьбе Шони сколотили ещё одно транспортировочное средство "Ласточка-2", выдерживающие и 150 килограмм. Так сказать, бонус для самых отъявленных. Поначалу Шоня периодически менял напарников на этих громадных носилках. Мало находилось желающих погоняться на этаком "такси" целую рабочую смену.
  
   Но вот однажды наш огнеподобный (я имею в виду цвет причёски) комиссар не вышел на работу по причине вызова в Ялту в зональный штаб ССО, и "Ласточка-2" досталась по наследству нашей со Стасом паре. Вы, конечно, знаете, каков Стасик был в то время на вид - худенький и велосипедоподобный (кстати, он был почётным председателем клуба "велосипедов" на курсе). Но его жилистость и выносливость позволяли моему напарнику без особого труда справляться с тяжёлым грузом.
  
   Всю смену мы корячились с этой "Ласточкой", просили из принципа, чтоб нам не жалея накладывали. К вечеру ни рук, ни ног не ощущалось. На следующий день повторили процедуру и на удивление втянулись. Шоня назад своих носилок не получил.
  
   Как-то раз в середине рабочего дня к нам на ручейную поверхность спустился плотник Гриша из Алупки, чтобы посмотреть, как мы трудимся. Он всегда симпатизировал Стасу, и, увидев, наши гонки по руслу принялся меня стыдить: "Ты, Димыч, старый кобель, тебе всё равно, а Стасику ещё жить да жить. Побереги его". В ответ на такую заботу, проявленную к его персоне, Стас "наподдал газку", и я полетел за ним, не чуя под собой ног. Как же побережёшь такого - самому бы уцелеть. С тех пор поминания старого кобеля из Гришиного причитания стало каким-то кодом, дающим доступ к информации о ССО "Крым-78".
  
   В соответствии с проектом по благоустройству ручья был предусмотрен расход 400 кубов бетона и 200 кубов раствора. После начала работ нам показалось, что это чрезмерно много - девать бетон будет некуда. А уменьшать объём тоже не хотелось, поскольку, как вы понимаете, от этого впрямую зависел наш заработок. Поэтому стали спрямлять профиль русла, ликвидируя водопады. Попросту засыпали их бетоном. Уложились в проект по расходу бетона, но при этом заложили и естественные камни.
  
   К чему привело такое "расточительство"? К расширению русла и перерасходу бута с раствором (если лепить камни как положено). С каменюками бутовыми проблем не было, а вот откуда взять лишний раствор? И потому...
   ...чем ниже спускался ручей, тем всё тоньше становилась растворная прослойка. Но хватило. Правда, в некоторых местах травка пыталась вылезти наружу, однако камни держались, несмотря ни на что.
  
   Спустя три года я побывал на тех местах после военных сборов вместе с Валико и Васей Рябцевым. Ручей наш занесло песком, но бут всё ещё красиво оторачивал дикие берега. Как-то он сейчас? Не унесло ли всю нашу работу в море? Кто увидит, подскажите.
  

3.ПОСВЯЩЕНИЕ ИЛИ ПЕЩЕРА КОЩЕЯ ПОВСТЕНЯ

  
   Когда "монтаж" ручья подходил к концу, свободного времени стало больше. Чаще удавалось посещать Ялту, Симеиз, Парковое с их увеселительными и культурными заведениями. Однажды даже угодили на экскурсию в Воронцовский дворец. А уж сколько раз посещался пивбар "Краб", и не упомнишь. В любое время дня он напоминал филиал легендарного "Байконура" (киевская пивная в районе военной кафедры нашего института) по числу гафовцев на душу посетителей.
  
   На Симеизских танцах девицы просто дурели от количества присутствующих скромных и мало танцующих студентов. Они всё больше "по электричеству" вдаряли (то есть повышали напряжение в организме без помощи противоположного пола). Сады и парки близлежащих санаториев были изучены досконально и скрупулезно. Иногда просто присесть на скамейку, не подвинув коллегу с соседнего факультета, не представлялось возможным. Отряды пошли вразнос. Необходимо было что-то делать. Неуправляемую энергию требовалось направить в нужное русло и использовать в мирных целях.
  
   В отношении нашего отряда Шоня стал почёсывать "репу", и однажды тёмным Крымским вечером за партией в преферанс нам с ним пришла в голову одна оригинальная идея. Вернее, идею эту нельзя назвать очень уж новой. Нужно было просто адаптировать её для местных условий. Я и раньше бывал в стройотряде, когда постигал азы высшей математики в Питере. Шоня тоже до армии учился в Томском политехе, где тогда принимал участие в трудовом семестре. И в том и другом ССО новичкам устраивался праздник посвящения в строители. В разных местах такие праздники проходили примерно по одному сценарию.
   Сценарий примерно такой...
   Это прохождение посвященцами некой полосы препятствий со строительным уклоном, торжественная клятва, купание в луже и костёр с согревающими напитками. Но нам захотелось привнести что-то новое и необычное в такой праздник. Для этого всё у нас было. И ручей уже почти сданный в эксплуатацию - ну чем не полоса препятствий, и море для купания, и с десяток человек уже ранее бывавших в ССО для организации мероприятия. Оставалось детально разработать сценографию. Чем мы с Шоней и занялись.
  
   Но как это оставить в тайне, чтобы никто случайно не услышал? Пришлось решать данный вопрос, используя местный колорит. Все обсуждения происходили во время длительных парных заплывов в море, где рядом не оказалось бы никого, кроме глупых чаек, чтобы раскрыть "тайну форосского двора".
  
   Постепенно наши с комиссаром фантазии приобретали стройность и законченность. За два дня предупредили участников действа - тех, которые уже проходили боевое крещение. А главные виновники торжества до поры оставались в неведении. Каждый из посвящающей команды придумывал и создавал свой образ. Фантазии ничем не ограничивались. В ход пошли все подручные средства, включая гуашь, плакатные перья и ватман, предназначенные для наглядной агитации, по мнению зонального штаба ССО направленной на пропаганду незатейливой радости раскрепощённого труда.
  
   И вот наступило долгожданное воскресенье. Примерно в 5 часов утра пошёл процесс. Сначала только процесс, а потом уже и процессия. Шоня, скрывающий под штормовкой огромную красную звезду комиссара, намалёванную на волосатой груди бардовой гуашью, приступил к операции "Захват заложников". Он методично обходил вагончики, стучал в двери и будил спящий народ призывом к срочной разгрузке незапланированных машин с кирпичами. Ребята, лениво потягиваясь и, продирая глаза, выскакивали на улицу, где их уже ждали. Ждали не просто так, а с определённой, на первый взгляд довольно кровожадной, целью.
  
   Команда встречающих выглядела экзотически. Там был Володя Козуров (выпуск 1980 года) в боевой раскраске индейца племени шайенов с томагавком в руке и боевым головным убором из перьев гусей и куриц коменданта, которые не сумели вырваться из его цепких лап. Там был Толик Полищук - Манучара (выпуск 1981 года) разрисованный под валета бубей с копьём и в панамке; Саша Погребной, нервно теребивший плеть надсмотрщика с чёрными пиратскими метками по всему загорелому телу; Лёня Острищенко в лихой чапаевской портупее и галифе на голые кеды; Женька Долгов (выпуск 1980 года) в тунике из простыни с огромным ятаганом из жести; Володя Смирнов (выпуск 1980 года) с перевязанным глазом и плюшевым попугаем на плече, на костылях, обнаруженных у комендантши в кандейке, и декоративной деревянной культей.
   Витя Демченко (выпуск 1980 года) по прозвищу "Dimension" красовался в высоченной чалме и халате, взятом взаймы у коменданта, с характерными женскими приметами повыше талии, но ниже воротника. Всех костюмов и не упомнишь. Обнажённые торсы блистали цветными татуировками, из имеющегося в палитре набора, различного (но вполне приличного содержания). А всю эту суету и колготню фиксировал кинокамерой великий Валико Феллиньевич Бондарь. На спине у него было умелой рукой комиссара выведено: "Кинопередвижка-78". На голове же уютно расположилась бонопартовская треуголка из газеты "Черноморская здравница" за прошлый год.
  
   Выползающих с ночного лежбища стройотрядовцев умело нанизывали на одну общую верёвку, предварительно скрутив руки и завязав рты, чтобы своим криком пленённые гяуры не всполошили своих соратников, с удовольствием досматривающих утренние приморские фантазии с загорелыми девами и запотевшими бутылками-чебурашками евпаторийского пивзавода, полными предрассветной свежестью летней Тавриды. Хороший молодецкий сон, прерванный столь ранней порой, помогал проводить операцию по захвату быстро и качественно.
  
   Вскоре караван бедолаг был собран, и захваченных погнали продавать в рабство. По крайней мере, так им объяснили. Верховодил процессией старый одноногий пират с попугаем. Для того чтоб жизнь не казалась мёдом, будущим рабам завязали глаза и принудили идти на ощупь. Представляете себе эту процессию тесно прижимающихся в кучу людей в плавках и шлёпанцах, нанизанных на толстую верёвку, подстёгиваемых свистом безжалостного кнута? Сомнительное удовольствие - оказаться в тот миг на их месте.
  
   Но первый шок прошёл. Послышались несмелые шуточки, и караван двинулся в сторону ручья. Идти с завязанными глазами с потерей ориентации в пространстве не просто, а тем более пробираться по каменьям из бута. Но коллектив дружно всё выдержал, не потерял чувство юмора, а значит - оставался коллективом. Кроме участников праздника и его "виновников" за процессией увязались электрики, которые привыкли спать на крышах вагончиков и были разбужены вознёй внизу.
  
   Первая часть пути с грехом пополам была преодолена. На расширяющемся ручейном русле работорговцы сделали привал. Захваченным пленным сняли повязки и разрешили осмотреться. Поляна буквально кишела разными табличками и плакатами. Например, посередине ручья стоял большой столб с мерными указателями расстояний до известных всем объектов: пещеры Кощея Повстеня (проректор, курирующий Крымское строительство), Ялты, Нью-Васюков, Сан-Франциско, Чёрного моря. Для потерявших ориентацию (не сексуальную, не дай бог) отдельное табло в виде известной русской комбинации из трёх пальцев гласило: "Море там!".
  
   На привале рабам было дозволено перекурить и перекусить из продуктов, найденных в сокровищнице Али-Бабы, которая оказалась неподалёку. Сокровищница таила в себе несколько отдельно лежащих табачных бычков, кремень с огнивом, ящик кефира и несколько пшеничных батонов, а также надпись: "Минздрав СССР не устаёт предупреждать!". Дальнейший спуск к морю проходил уже с открытыми глазами, дабы рабы видели куда двигаются и ужасались собачьим и лошадиными черепам и косточкам, разбросанным по пути (с человеческим материалом что-то не повезло).
  
   Затем состоялся выход на морской берег, и пленников выстроили на пирсе. Далее произошло торжественное появление командира и комиссара. В лучах выглядывающего из-за пограничной заставы солнца на берег въехал Вадик. Именно въехал - потому что он, скрестив ноги, сидел на носилках "Ласточка-2", а его транспортировали двое туземцев в юбочках из декоративных трав, вполне лекарственного, а не дурманящего, применения. Сзади вышагивал абсолютно чёрный евро-негр с опахалом (чёрной гуаши еле хватило). На ноги Вадима были надеты ласты с чужого плеча, на голове приподнятая маска с трубкой, на носу солнцезащитные очки, в руках мастерок и свиток полуегипетского папируса - чем не фараон!
  
   Чуть поодаль шествовал, высоко задирая ноги Шоня с комиссарской кровавой звездой на груди, в, невесть откуда взявшейся, будёновке и неизменных трусах с ведмедиками. На поводке трусил любимый пёс комиссарский с мордой из респиратора, ушами из матрасной ваты и хвостом от какой-то заезжей обезьяны. Узнали? Конечно же, Димыч. Кто ещё так умело мог задирать заднюю лапку и облаивать окружающих. Свита командира торжественно сняла его с носилок и водрузила на заранее установленный трон.
  
   Вадим передал Шоне свиток с текстом клятвы, которую все посвящаемые повторяли за своим духовным лидером. Содержание клятвы был примерно следующий:
   "Я, помпульская хрюля, немытый меркантильный поросёнок, пацан позавчерашний, Николая Второго Кровавого, Христофора Колумба, кочерыжку мать, вступая в ряды славного строительного братства торжественно клянусь
   - Любить командира-отца, как самого себя
   - Чтить комиссара-мать, как песню кубинской революции
   - Уважать мастера до последней капли бетона
   - Бороться с зональным комиссаром всеми доступными мне средствами
   - Не пускать в столовой вперёд себя радистов и прочих механиков с Кривыми Рогами
   И если я нарушу эту клятву, пусть суровая рука моих товарищей закопает меня в котловане по самую шею, и пусть я буду лишён сладкого на обед и пива на выходной, и Кощей Повстень утащит меня в свою мерзкую пещеру".
  
   После того, как бойцы давали настолько серьёзную клятву, происходил торжественный обряд посвящения, как таковой. Индивида отстёгивали от общей верёвки, развязывали руки, давали вкусить тела командирского (хлеба с ядрёной аджикой) и запить кровью комиссарской (морской водой, подкрашенной марганцовкой). Затем два чёрта брали вновь посвящённого за руки и ноги и, раскачав, выбрасывали в море с волнореза.
  
   Конечно, так просто всё не закончилось. Купанию подверглись затем и сами посвящающие. Но к всеобщему удовольствию праздник завершило вполне дружелюбное и милое сжиганием чучела зонального комиссара с хороводами и дурачествами. А традиционное отогревание озябших организмов, принявших святую купель в столь в раннее время суток, посредством лёгкого сухого вина, которым и славятся крымские виноделы, привнесло особый шарм в процедуру, придавая ей жутко неформальный характер.
  
   Валико с успехом отснял все события того утра, и позднее мы могли лицезреть эти правдиво мною описанные события уже в 4-ом общежитии. Кстати, есть шанс, что Валику удастся восстановить фильм уже на новом витке истории в передовом цифровом формате.
  

4.ВЕЛИКИЙ ПИВНОЙ ПОХОД ИЛИ ПОРВАНЫЕ ШТАНЫ

  
   Стройотрядовская жизнь шла своим чередом. Кипела работа, кипели мозги от жары. Приходило такое время, когда ничем, кроме ледяного пива, нельзя было их остудить. Хорошо сказано - ничем кроме пива. А где ж его взять? Да ещё ледяного? Не переться же на перекладных в Симеиз? Долго это и непродуктивно - много ли привезёшь бутылочного ячменного напитка, чаще феодосийского, а реже евпаторийского или симферопольского пивзаводов, страдающего хронической прокисшестью, когда тут такая орава с пересохшими глотками, как птенцы, лезут ко всякому спускающемуся с автотрассы и вырывают друг у друга несвежую отвратительную жидкость?
  
   Но пришёл и на нашу улицу праздник. Как-то после работы не помню уже кто из электриков посетил Парковое и принёс благостную весть. Завезли, де, в ларёк, что на пляже санатория "Криворожский горняк" стоит, прекрасное бочковое ЧЕШСКОЕ пивко! Ледяное! Ура! Решили, освободив от работы троих гонцов, назавтра делегировать их к этому живительному источнику.
  
   Сказано - сделано. Собрали трёхлитровых банок, сколько было возможно человеческими руками унести, и дали делегации волшебного пендаля. Дело в субботу было. А значит - сокращённый рабочий день. Ждём с нетерпением наших гонцов к обеду, когда работа заканчивается. Неспешно откушали в столовке и расположились на пляже, чтобы лучше видеть картину появления янтарной жидкости, играющей в лучах полуденного солнца со стороны Паркового. Там у нас, у географов, юго-восток произрастает.
  
   Загораем, купаемся в предвкушении. Вот-вот делегация появится. Час проходит, другой заканчивается. Некоторое волнение на лицах появляется. Может, случилось что. Решили, что нужно подмогу высылать в срочном порядке. А чтобы попусту этому подкреплению пляж не топтать, очередную троицу" тоже банками снабжаем. Пусть и они пройдут весь путь порока до последнего шажка. Проходит ещё час, следом другой. Нет никаких движений в западном направлении. Чудно!
  
   Но не сидеть же так просто - дело-то к вечеру. Банок уже нет. Берём у Валентины ведро эмалированное. Конечно, не подарок нести жидкость по каменюкам в этой ёмкости, но выбора нет никакого. Идём втроём. Самые стойкие и выдержанные идейно. Не помню, кто со мной пошёл. Стас его знает! Движемся мелкой рысью, скалы переползая, по крупной гальке ногами сучя.
  
   Примерно полпути прошли. В этом месте ручеёк в море впадает, этакое декоративное ущелье образуя. Проскочили бы мы его за милую душу, да какое-то смутное движение в кустах образовалось. Опа-на! Стой, кто ползёт!? Присмотрелись - а это члены первой делегации в теньке сибаритствуют.
  
   Оказалось, что, выпив по кружке и затарив банки, они с чувством выполненного долга двинулись в обратный путь. Но тут солнце сыграло с ними злую шутку. Жара немного скорректировала светлые помыслы делегатов. "А почему бы нам ни присесть и не отдохнуть в тени?", - решили пивные посланцы и залезли в кусты. Но сидеть без каких-либо осмысленных действий, согласитесь, скучно.
  
   Первая банка закончилась очень быстро. Над второй пришлось потрудиться, но и она сдалась на милость победителей. Идти с двумя оставшимися баллонами к ожидающим их ребятам с обезвоженными организмами показалось бойцам достаточно сомнительным делом. Поэтому стали считать оставшиеся деньги, чтобы восполнить потерю с их финансовой помощью.
  
   Но солнце! Какое жаркое полуденное солнце! Оно останавливало. Тогда троица, насосавшаяся пива, решила слегка передохнуть, пока не станет прохладней. Прилегли они в кустах и заснули.
  
   Вторая группа пролетела мимо них и повторила подвиг первой троицы. Когда же на обратном пути они располагались в кустах, чтобы передохнуть, то наткнулись на трёх спящих клиентов из предыдущей экспедиции в состоянии походной изготовки. Первая группа шевелилась во сне, вздыхала, и всё не могла окончательно выйти из нирваны, чтобы отправиться во второй пивной рейд.
  
   О том, что случилось потом, когда произошло пробуждение, нет нужды рассказывать. Брат нашёл брата, друг спас друга, Монтекки подружились с Капулетти, Самсон овладел Далилой, а засохшие глотки овладели волшебной влагой. Процедура распития происходила с удвоенной энергией.
  
   Впоследствии Морфей своей суровой десницей сомкнул веки делегатов первого призыва, наполненных банок осталось снова две. Непорядок. Оставшиеся в живых, бросили тела павших на месте Крымского сражения и пошли выполнять боевую задачу, чтоб не посрамить чести гафовцев (так сокращённо в народе называли студентов КИИГА).
  
   А тут и мы подоспели. Выставив патруль для боевого охранения раненых в самое святое - мочевой пузырь, мы двинулись в сторону "Криворожского горняка". Там, возле ларька и произошло воссоединение со второй авангардной группой. Еле успели заполнить все ёмкости - ларёк закрывался. Обратный путь действительно не казался таким уж лёгким и безоблачным, несмотря на сгущающиеся сумерки, одарившие прохладой. Пришлось вновь делать остановку в знакомой долине.
  
   Но на сей раз обошлось только арендованным у коменданта ведром - уж очень неудобно его было тащить наполненным. Однако не все павшие заняли свои места в строю. Двое бойцов наотрез отказывались возвращаться в коллектив. Пришлось их оставить досматривать такие волнительные приморские сны.
  
   Поход подходил к концу. Измученный жаждой коллектив получил долгожданного чешского пива. Делегаты, сумевшие доковылять до родной бухты, дружно полезли отмокать в солёную воду. Брошенные в кустах бедолаги скоро тоже подтянулись. Кто же там был? Дай бог памяти! Один - точно Юра Шатин (выпуск 1981 года). А имя второго великого путешественника смыло набегающей волной.
  
   Между тем, на родном пляже полыхал костёр. Там проходили некие игрища, наподобие тех, чем славна ночь на Ивана Купала. Гремела гитара. Вокруг огня в приступе веселья скакали медработницы из всех пяти стройотрядов. И была между ними некая "столичная штучка". Этакая развязная девица в возрасте Лолиты и с не менее откровенными намерениями. Она заприметила группу стройотрядовцев ещё неделю тому назад в Понизовке, где отдыхала с мамой и папой в санатории МО СССР (папа - большая Московская "шишка" в генеральских лампасах прямо поверх плавок).
  
   Она постоянно навязывала своё общество честным студентам и всё просилась прийти к нам вечером. Свершилось. Мама отпустила её под честное слово Женьки Долгова (выпуск 1980 года), что тот проводит девицу в санаторий до первой звезды. Но Долгов так сильно развеселился, что хватил лишку и отдыхал на надувном матрасе.
  
   Кто заменит отравленного крымскими винами героя? Что-то подсказывало мне, что этим подменным быть мне. Уж очень откровенные и пронзительные взгляды бросала на меня Лолитка, то и дело увлекая в какие-то вакхические скачки вокруг костра. Сердце моё открытым текстом заявляло, что добром проводы не кончатся - уж больно хищным выглядел оскал, с позволения сказать, барышни, выглядывающий из-под маски "пай-девочки". Наступал час принятия решения.
  
   Оставался один выход. Необходимо им воспользоваться, что я и делаю. Это выглядит примерно следующим образом.
   Я снимаю с себя джинсы, рву их и бросаю в огонь! Не в чем, дескать, девушка мне вас провожать, пробираясь через виноградники и заросшие колючими кустами тропы. После чего с лёгким сердцем ухожу спать, а Лолиту отправляется провожать Шоня.
  
   После этого я целую неделю не слышал от него ни одного цензурного слова. И это с его-то богатым словарным запасом! Что случилось на пути в Понизовку, устоял ли несгибаемый комиссар перед чарами "ночной феи" - никому достоверно не известно. Только за свой спокойный сон мне пришлось заплатить хождением всё оставшееся время в драных шортах, пока на полученную зарплату не справил себе новые штаны. Через пару лет они сносились, но я их долго не выбрасывал в память о том удивительном вечере, когда впервые не пожалел отдать за свободу такую высокую цену.
  

5."ХИМИКИ" В КОЛХОЗЕ ИЛИ КАК ПРОЕХАТЬ НА ДЖАНКОЙ

  
   Руководство СУ-34 постоянно находилось в недоумении, чем занять стройотряды. Оно то и дело призывало командиров ССО отдыхать побольше, работать поменьше. Ну не думали строительные генералы, что студенты так быстро выполнят все поставленные перед ними задачи.
  
   Механики и радисты (читай - слоны с паяльниками) радостно пошли на такие послабления. Работали не шатко-не валко, большую часть времени посвящая морскому отдыху с фруктово-бахусным уклоном. Но нам-то хотелось, и заработать, и научиться строительному делу настоящим образом. Вадик, чувствуя немые призывы народа, съездил в центральный Крым и договорился о "шабашке" в колхозе имени Всесоюзного Старосты, что чуть юго-западнее Джанкоя. Это колхоз я имел в виду, а вовсе не Михаила Ивановича. Тот, сами знаете, в какой стене последние десятилетия обитает.
  
   Работать туда поехали "на паях" с электриками (по 9 человек от каждого отряда). Наш курс был представлен в следующем составе (даже и боюсь что-то писать, опасаясь Стасовой памяти): двумя Лысыми (Хабиби и Юра Мельниченко были побриты наголо), Стасом, вашим покорным слугой, Лёней Острищенко и... Эх, память. Пусть лучше Клёпа вспоминает.
  
   Выезжали ранним утром на бортовой машине с тентом, чтобы представители "Ялтакурортстроя" не заподозрили чего. Я, кажется, ещё не упоминал о различных санкциях, применяемых к руководителям стройотрядовского движения в случае их уличения в работах не только по договору, согласованному с разного рода комсомольскими органами. А вот теперь упомянул. И вам стало ясно, что не такое уж и безобидное дело было в советское время "подлевачить" на стороне, если ты работаешь в строительном отряде, одобренном партией, правительством, министерством высшего и специального образования СССР. Короче говоря, Вадик с Шоней могли поплатиться исключением из членов ВЛКСМ со всеми вытекающими последствиями вплоть до исключения из института. Но "шабашка" стоила подобного риска в любом случае.
  
   Итак, выезжали ранним утром на бортовой машине с тентом... Выезжали в центральную часть Крыма, придерживаясь генерального направления на Джанкой...
  
   Таким образом, при помощи заключения договора с руководством колхоза имени Всесоюзного Ставросты "убивалась сразу пара зайцев": появлялся дополнительный заработок для отряда и возможность остающимся на ЮБК работать полный рабочий день.
  
   Приезд в колхоз был ознаменован встречей нашего транспорта местной молодёжью, желающей лицезреть, с кем предстоит в последствии драться на танцульках. Но то, что они увидели, никак не входило в их планы. Первыми вылезли два Лысых. Стало ясно - этих голыми руками не взять, эти, видать, зону порядочно потоптали. Да и остальной контингент в грязных линялых шортах особо не успокаивал. Как выяснилось, шорты местному населению были не ведомы, что называется, в принципе.
  
   С этим тлетворным влиянием Запада был знаком только председатель колхоза, да и то потому только, что регулярно смотрел программу "Время". Так что вместо обычного приветствия от председателя мы услышали только такую примерно тираду: "Я не позволю, мать-перемать ети, насаждать враждебные взгляды в МОЁМ КОЛХОЗЕ, мать его!.. Вы тут у меня, ети мать, будете работать, мать его, как я скажу!.. Или, етить, вы обратно уедете, мать!.. Быстро получите комбинезоны, етить перемать, а не то, ётить, поезжайте на свои, их ети мать, курорты!.. И там голые ж...пы всем демонстрируйте, перемать ети!". Тут весь люд колхозный убедился, что к ним завернули на принудительные работы расконвоированные зеки - а чё б ещё так председателю надрываться! Подобная реклама нам, похоже, здорово помогла, потому что никаких столкновений с местным населением за время нашего пребывания в колхозе зафиксировано не было. Кому охота связываться с уголовным элементом, мать его!
  
   Позднее, когда шорты были благоразумно спрятаны в сумки, мы удостоверились, что председатель добрейшей души человек. И, кроме того - человек слова! В чём мы не преминули убедиться буквально на следующее утро. Работа нам предстояла благородная и нужная. К 1-му сентября колхоз планировал сдать школу. Строительного народа в "Межколхозстрое" не доставало, поэтому и выискивали "шабашников" на стороне.
  
   В нашу задачу входило откачать воду из школьного подвала, затопленного ещё весной, забетонировать его и настелить полы на втором этаже и в спортзале. Со всеми этими работами мы справились успешно. Работали в тех самых, мать ети, комбинезонах, которые предоставил колхоз. Кормёжка была отменная по старинной колхозной традиции "под запись".
  
   Но кроме этого, председатель нам разрешил посещать местные сады (предупредив всех сторожей) два раза в день. Чтобы витаминами организм пополнить. Только одно условие было поставлено: можно было набирать фруктов не больше, чем смогут унести два человека без подручных средств как то - мешки, кошёлки, рюкзаки сумки. В первый же рабочий день инженерная мысль сработала в нужном направлении.
  
   Первые двое дежурных, отправившиеся в сад вместе с председателем (он показывал, откуда можно брать продукцию щедрой Крымской земли), поразили руководителя колхоза до глубины души. Я думаю, никогда в жизни он не ставил более таких опрометчивых условий. Прибыв на место затарки, дежурные шустро скинули с себя комбинезоны, завязали рукава и штанины на узлы, набили их абрикосами. грушами, персиками, сливой и другими плодами, взвалили на спину и пошли к выходу.
  
   "Мать етти, ётить!", - только и произнёс председатель с некоторой долей восторга в голосе, но пересматривать условия нашего овитаминивания не стал. Так что во время работы нас приятно развлекали два человеческих муляжа, набитых "до самого горла". Но через неделю такое роскошество всем надоело - стали обходиться одной комбинезоно-тарой. В дальнейшем полная загрузка понадобилась только два раза, когда мы снаряжали "гостей" с ЮБК в обратный путь, когда к нам приезжала делегация из основного отряда. Но об этом лучше Саныч расскажет, потому как он экспедиторствовал при этом грузе.
  
   Председатель обещал нам выезд к морю и еженедельную баню. И эти обещания были выполнены полностью (слава председателю!). О выезде к морю расскажу, а про баню что толковать. Баня - баня и есть, пусть даже и в крымском колхозе. А на море поехали той же крытой бортовухой, на которой нас и привезли в благодатный край непуганых персиков.
  
   Выезжали в один из воскресных дней. Водитель попался неразговорчивый и угрюмый. Он так толком и не мог нам пояснить, в какое место побережья мы направились. Только всё твердил про какие-то грязевые источники, дюже пользительные для здоровья. Источники - так источники, лишь бы море рядом было. Выехали рано утром. Тряслись часа три. Водитель доложил, что прибыли.
  
   Вылезаем из кузова. Пейзаж напоминает лунный. Только песок грязно-чёрный вперемешку со сгнившим илом. Вокруг полно народа, занимающегося каким-то таинством. Одни сидят по уши в этом месиве из ила и песка с видом полного блаженства. Другие, стоя, что-то пытаются высмотреть на небе с мечтательностью необыкновенной. Рядом мельтешат дети, чумазые, как цыганята. Толпы взрослых похожи на пингвинов, которые с гордым и независимым видом предаются своим традиционным делам.
  
   Те, что зарыты по шею, - будто яйца высиживают. А те, каковые, стоят, измазавшись чёрной ядрёной грязью, - в самосозерцание ударились. Гвалт стоит, как на птичьем базаре. Неподалёку маленький бочажок, к которому очередь выстроилась. Там опингвиневшее население с себя черноту смывает, прихорашивается. Тут уж мы, как в анекдоте, к шофёру взываем: "Дядя, а где море?". Тот неуверенно рукой махнул куда-то вдаль, и курить направился в кабину. Только произнёс ещё невнятно загадочную фразу: "Вши ваши...".
  
   "Сиваш" - догадались сообразительные студенты, и пошли искать это знаменитое место. Прошли примерно с 2 километра. Вот и Сиваш во всей своей сероводородной красе. Но он почему-то тоже не сильно радовал. Нашлись храбрецы, которые в воду полезли. Но достойного для купания места так и не обнаружили. Вода стоячая и мелкая, загаженная гниющими водорослями. Вероятно, колхозникам было за счастье здесь проводить свои коллективные мероприятия, но после ЮБК такой отдых на море был совсем не праздничным.
  
   Поспешили вновь сесть в машину и рвануть обратно. Водитель очень удивлялся, почему мы так быстро отдохнули, и выражал своё неодобрение тихим, но очень выразительным матерком. По пути заехали за пивом. Хоть в этом всё было традиционно! Дальше по просёлочным дорогам выбрались на трассу.
  
   В каком-то населённом пункте, кажется - Калинино, притормозили у светофора. Рядом остановилась новёхонькая "Волга" с московскими номерами, начинающимися на три нуля. За рулём восседала дородная дама, увешанная безразмерными "брюликами" и очками "хамелеон" (не иначе итальянскими, фирменными) с повадками породистой "светской львицы".
  
   Высунувшись из открытого окна, водительствующая представительница златоглавой очень вежливо обратилась к нашему шофёру: "Скажите, пожалуйста, не будете ли вы так любезны, подсказать мне, как проехать на Джанкой?". Водитель цыкнул зубом, пригасил окурок "Примы" об бардачок, сплюнул и произнёс меланхолично: "А буй, его знает" (слово "буй" в его устах звучало несколько иначе).
  
   С дамы свалился парик, но, зацепившись за очки, повис на носу. Сама она замерла как восковая фигура из музея мадам Тюссо. Пассажиры в кузове разразились истерическим хохотом. Водитель обернулся и с недоумением и некоторой обидой спросил: "А что вы смеётесь? Я и на самом деле не знаю...". Оставшуюся часть пути он не проронил не слова. А вдали всё маячила "Волга" с замороженной мадам. Доехала ли она когда-нибудь до Джанкоя?
  

6.КРОЛИК С ВИНОГРАДОМ ИЛИ Я - "ЛУНОХОД-1"

  
   "Шабашники" заявились на ЮБК в аккурат накануне дня Воздушного флота полные денег (в общую копилку отряда) и впечатлений (каждый своих). По случаю приезда Вадик объявил реэмигрантам выходной. Песня "Я еду к морю, я еду к ласковой волне..." сопровождала нас всю дорогу с тем же самым водителем, который плохо разбирался в географии полуострова, особенно центральной его части.
  
   И вот, наконец, родное логово. Приятные встречи, ужасающий вид Саныча, долбящего скалы отбойным молотком и, о чудо, БАААЛЬШУЩЕЕ купание. После обеда Вадик предложил мне вместе с Женькой Долговым, Шуриком Яковлевым (выпуск 1981 года) и его (Вадима) женой Татьяной (она приехала накануне), в качестве надзирающего за мужиками органа (знаю я, дескать, вас, проходимцев!) отправиться в Ялту, чтобы привезти чего-нибудь мясного к завтрашнему праздничному столу. Возражать никто не стал. А вы бы стали? Вам бы не хотелось прогуляться по курортному городу с карманами полными денег? Ну и что, что они общественные, эти денежные знаки... А помечтать!?
  
   Сели на Форосский автобус и двинулись в Ялту. Там особого выбора мясных продуктов по приемлемой цене не наблюдалось, поэтому решили купить десятка полтора банок кооперативной тушёной крольчатины и разной зелени. Для нашего отряда вполне достаточно, а другие тоже должны были внести свою лепту на общий стол.
  
   И вот задание выполнено, но времени до прямого автобуса в нашу сторону ещё много. Стали уговаривать Татьяну зайти выпить по кружечке пивка в "Краб". В конце концов, жена командира - она не только его жена, а ещё и его же овеществлённая совесть, не говоря уже о чести и достоинстве. А там, где помянуто достоинство пополам с честью руководителя, там и достоинства всего коллектива в целом задействованы. Но на первоначальном этапе наши действия и упражнения в словоблудии успеха не имели. Татьяна наотрез отказывалась принимать всерьёз любые доводы относительно совместного ялтинского провождения времени, которые не укладывались в её благостную модель провождения времени на курорте союзного значения.
  
   Главное!
   Татьяна утверждала, что пивной дух на неё плохо действует. Она буквально теряет сознание от запаха хмеля. Но там же, в пивном баре "Краб", огромные креветки к пиву подаются! Не креветки - лошади! Это наше утверждение убедило несговорчивую фемину. Правда, нам было поставлено условие, что пока мы в очереди паримся, она ещё посетит пару магазинов. Это-то нас и подвело. Пришлось раза четыре очередь в бар пропускать, пока Татьяна подтянулась полная всяческой женской мелочёвки, приобретённой в курортторге.
  
   Зашли в "Краб". Приятная прохлада и официанты "чего изволите?" склонили нас к задушевной беседе. Татьяна незаметно для себя уговорила почти две кружки. Впрочем, ничего удивительного. Женщины любят морепродукты, любят до самозабвения. Настолько, что готовы смириться с разного рода мужскими слабостями.
  
   Иногда мне приходят в голову странные мысли... Возможно, все женщины - это японцы? Или японки? Или не любят морепродукты, но не все? Или я ошибаюсь? Или не ошибаюсь? Или ошибаются японцы?
  
   Так или иначе, Татьяна уговорил, в переносном, разумеется, смысле, до полутора фунтов креветок и при этом выпила... думаю, без отвращения, хотя утверждала обратное, некоторое количество пенного напитка. Мужская половина компании при этом тоже время даром не теряла.
  
   Прошло изрядное количество минут. Посмотрели на часы, на часы посмотрели... Мамочки! А автобус-то уже уехал. Следующий - через два часа. Чтобы убить время, завернули в бар гостиницы "Интурист" (туда и советских граждан пускали, но за совершенно отдельную плату). Посидели, Челентано послушали (Татьяна очень любила слушать композицию Адриано "Nata per me") и прочий "Эксэпшн", выпили по коктейлю и на автостанцию направились.
  
   В процессе движения... Смотрим, а Татьяна-то еле передвигается. Видать, и вправду пиво на неё вредно влияет, хотя и не японка, если вы помните. Опоздали и на этот автобус. Смеркалось. До отправления последнего прямого транспорта ждать не стали - Вадик поубивает и фамилию не спросит. Поехали до Симеиза с тайной надеждой прибыть в лагерь несколько раньше, чем наступит время казни.
  
   Транзитного тоже ждать пришлось. Душный автобус утомил нашу контролирующую фемину. А проще говоря - разморило её в транспорте. Глоток живительного пива из Симеизского гастронома, рядом с которым мы очутились, прибыв из Ялты, не спас положения. Еле влезли в попутку с тяжёлыми сумками и начавшей чудить Татьяной. Доехали до спуска в лагерь часов в 11 вечера вечера. Татьяна ожила, даже запеть пыталась.
  
   Спускаемся с трассы вниз, а там нас уже Вадик караулит. "Я какую с вами идеальную женщину отправил, - говорит, - и в каком состоянии вы её привозите!". А Татьяна отвечает: "Да мы только чуть пивка хлебнули..." и на руки ему падает. Только спокойный и выдержанный характер командира не позволил ему испортить нам завтрашний праздник.
  
   А в лагере свои заморочки. Жители нашего вагончика после работы отправились в Парковое за токайским (отменное вино венгерского разлива пятилетней выдержки), чтобы потом его домой увезти родителям в подарок. Набрали 26 бутылок. Мудрый Сенька, предвидя всякие нехорошие позывы коллектива, свою долю волшебного напитка спрятал. Хабиби тоже его поддержал в этом, предварительно одну бутылочку на стол поставив. Так только, для пробы. Попробовали. Понравилось. Попробовали ещё. Когда уже дегустировать стало нечего, принялись тайнички вскрывать. Хабиби свой нашёл быстро, а Сенька почему-то забыл, куда "откат" делал. Возможно, память подвела. А, может, просто "заспал" (он ведь пару раз за вечер спать улечься пытался). Но и до его запасов бы добрались, но тут Стас пропал.
  
   Представляете, половина отряда по лагерю мечется с фонариками и свечками, Стаса зовут благим нетрезвым матом. А тут ещё мы со спящей Татьяной явились. Кавардак настоящий. Стас нашёлся под утро. Он просто посетил главное "электрическое" заведение и там задремал. Он, оказывается, слышал взывающие к нему крики и даже отвечал, но как-то нерешительно, что ли. А, может, просто кивал?
  
   Утро простило все вчерашние грехи. Утро на то и утро, чтобы прощать! Праздник вновь сплотил могущих самостоятельно передвигаться. Весь немногочисленный женский состав отрядов принялся готовить праздничный обед. А ангар, к тому времени полностью готовый к приёму стройматериалов, сначала примеривался к пышному застолью. Туда сносили столы, сколачивали скамейки, украшали огромный зал цветами. Продукты все отряды приготовили. Маловато только было фруктов. Ну, конечно, не совсем чтобы их не было. Мы накануне привезли из Центрального Крыма "пару комбинезонов" с прицепом от председателевых щедрот, но явно не хватало винограда. А виноградники рядом. Почему бы ни попробовать - договориться со сторожами.
  
   Решением коллектива отправили двоих самых коммуникабельных по общегражданским понятиям бойцов с выварками (большие двадцатилитровыми кастрюлями) на дело. Одного нашего, одного электрика в виноградный сад. Кто туда ходил, точно не помню. Врать не стали. Дали ребятам бутылку водки для подкупа должностных лиц.
  
   Только спустя полчаса один из гонцов прибежал в испуге. Сообщил, что повязали напарника злые коварные сторожа. И водку забрали, а ему удалось сбежать. К винограднику большой коллектив двинулся - гафовцы своих не бросают. А, тем более, в праздник. А, тем более, в праздник Воздушного флота.
  
   Чип и Дэйл спешат на помощь. И что же видят спасатели? Рядом с шалашом-сторожкой скачут дикие собаки, неподалёку два лба с ружьями стоят, а на травке в обнимку с опорожненной бутылью из-под водки почивает арестованный хититель. Сторожа увидели делегацию, заулыбались. "Кого вы к нам прислали? - говорят, - мы с ним "беляночку" распили, а он и свалился. Солнце, жарко... то да сё... Вы б нам лучше литрушечку, другую "красенького" прислали. Мы уж тогда расстараемся и все виноградные места покажем. Да что там - покажем, сами и наберём". Послали в Симеиз за вином. Вот так всего за бутылку "Портвейна-33" наш стол украсили 40 литров отборного винограда. А ёмкости действительно сами сторожа вынесли. Сторожам ещё собаки мордами выварки помогали нести. Видать чуяли эти бестии, что назавтра им много косточек перепадёт.
  
   Начался праздник. Каждый из командиров четырёх институтских стройотрядов держал речь. На этом торжественная часть быстренько завершилась, и начался праздник желудка. Привыкшие к гадкой столовской пище организмы (не считая "шабашников", которым колхозное питание в Центральном Крыму поломало правильное восприятие о тогдашнем общепите) жадно тянулись к разносолам на столе.
  
   Скоро все насытились и изрядно нагрузились водкой, шампанским и вином. А кое-кто ещё токайским вчерашним всё усугубил. Музыки нет практически. Если не считать приёмника портативного. Мероприятие заходило в алкогольный тупик. Необходима была какая-то затея. И она не замедлила появиться. Предложение поиграть в "луноход" встретило дружное одобрение.
  
   Правила этой игры достаточно просты. Сначала нужно выявить самого пьяного, но не настолько, чтоб лыко не вязал, а совсем наоборот - чтоб его общительность и весёлость победила все вредные и ненужные комплексы. Такой человек встаёт на четвереньки и начинает ползать по полу, издавая странные звуки: "Бип-бип, я "Луноход-1", выхожу на связь...". Тот из зрителей, который первым засмеётся, должен также опуститься на пол следом за пионером Луны и повторять те же слова, но уже с позывным "Луноход-2". Дальше вы поняли?
  
   Когда "луноходов" в ангаре было 12, ЕЩЁ МОЖНО было сидеть с относительно каменным лицом, но к концу вечера уже не хватало места для исследований лунного грунта. Просто пройти не было возможности. Тогда-то, по-моему, уже и зрителей не осталось - только одни самоходные исследовательские станции на алкогольной тяге. Нет, вру. Был один зритель - тот самый неудачный виноградный посланник. Он просто досматривал свой волшебный УПОИТЕЛЬНЫЙ сон, которым не дали ему насладиться подлые сторожа.
  
  

7.ПЛОВ ПО-ГРЕЧЕСКИ ИЛИ ПРЕФЕРАНС В ОТКРЫТОМ МОРЕ

  
   К концу августа стройотряды разъехались, и на большой площадке, утыканной вагончиками, воцарилась тишина. Не уехало только четверо. Вадим с женой Татьяной, Шоня и я. Решили ещё дней на 10-15 продлить себе лето. Отдых в диком месте без шума и гама строительных отрядов, без всегдашней курортной суеты напоминал патриархальное английское житие в родовом замке на побережье.
  
   Жили вчетвером на турбазе Симферопольского АТП, куда нам любезно предложил переселиться сторож-грек. Переселились сюда только по одной причине - здесь была кухня с газовой плитой, то есть необходимость в посещении Понизовской "тошниловки" пропадала. Готовили себе сами, когда появлялось желание. Установили дежурства. Вадику было хорошо - у него Татьяна-мастерица. А нам с Шоней приходилось выдавливать из себя по капле отвращение к приготовлению пищи. Вероятно, именно тогда мне это удалось окончательно, потому что с тех пор я обосновался на кухне всерьёз и надолго. Причём, походные условия для моих кулинарных фантазий даже предпочтительнее.
  
   Коротали вечера за преферансом. Татьяна при этом что-то вязала, вероятно, предчувствуя грядущее появление Дениса (сына семейства Коваль).
  
   Если выезд из здравницы для стройотрядов был совершенно простым делом - все групповые билеты утрясались и согласовывались заранее на высоком уровне, то для четырёх обычных "дикарей" достижение родного Киева в разгар "бархатного сезона" становилось большой проблемой. Мы убедились в этом, выехав в Ялту и поотиравшись возле предварительных касс. Билетов не было НИКУДА на 20 дней вперёд. Пошли в сторону морского вокзала в раздумьях и печали. И там увидели тот самый свет в окне, который поманил нашу компанию и увлёк за собой, подобно Крысолову из известной сказки.
  
   Этим светом оказалось обычное расписание движения теплоходов на подводных крыльях типа "Комета". Одна строчка из расписания очень впечатляла. Там значилось: Ялта - Севастополь - Евпатория - Одесса (ежедневно). Решение найдено - будем добираться в Киев через Одессу. Уж оттуда-то в середине сентября в стольный град попасть наверняка можно, подумали мы и, как оказалось впоследствии, не ошиблись - проблем с билетами на Киев из города имени герцога Ришелье не было никаких.
  
   Мы ещё там три дня поизучали местные нравы и обычаи (в основном на Привозе), сняв квартиру у старой одесситки, которая без сомнений и сожалений уступила Шоне "почти совег'шенно задаг'ом" собрание сочинений Хемингуэя за то, что он с лёгкостью цитировал Бабеля. Задержка в пути как раз не означала, что нет возможности уехать. Наоборот - не было ЖЕЛАНИЯ уезжать... Ведь необходимо ещё обязательно посетить "Гамбринус", недублированные фильмы Антониони (прям с Запада!) в малюсеньком кинотеатрике для эстетов, Одесский пассаж (special for woman), попытаться спекульнуть Шониными египетскими очками и поесть лангустов в буфете аэропорта (кстати, никогда больше мне не удавалось слопать аж 400 грамм очищенных хвостов от этих морских животных).
  
   Но историю про посещение Одессы я рассказывать не буду, потому, что не хватит слов передать всё, что там случилось за неполных три дня... Не буду дразнить. Вернёмся лучше в Ялту на морской вокзал. Взяли билеты на спасительную "Комету" и вернулись к себе. А там наш гостеприимный грек предлагает накануне отъезда приготовить для отъезжающих плов по-гречески в знак особого расположения и дружбы. Для плова нужны мидии, поэтому Шоня с Вадиком отправились на отлов означенного продукта, а мы с Татьяной на подсобных работах остались: "почисти-поднеси-подай".
  
   К вечеру мешок мидий поступил в распоряжение крымского грека. Процесс приготовления и компоненты этого плова мало отличаются от азиатских стандартов, только вместо баранины используется обжаренное на металлическом листе, поставленном на угли, мясо мидий, да готовиться всё на оливковом масле. В то время я совершенно не заводился от новых рецептов, поэтому со спокойной совестью отправился искупаться - когда ещё сюда вернёшься.
  
   Готовый плов издавал ароматы Древней Греции, в уголках щитового домика резко обозначились тени Олимпийских богов. Особенно неуёмным был Гермес. Он корчил рожи, отпивал из бокала чужой херес и норовил упасть в тарелку. Плова съели очень много. По мне - так лучше б 100 грамм мяса, чем этих мидий с рисом, не насыщаясь, лопать. На следующий день попрощались с нашим греком и отбыли в Ялту с целью там переночевать, потому что "Комета" отправлялась в 6:30 утра, а от лагеря так рано ничем к отплытию не доехать.
  
   На автовокзале быстро нашли "женщину на ночь" - там они так и кидались на клиентов с криками: "Кому квартиру, кому квартиру?! Дёшево, дёшево!". Несмотря на свой преклонный возраст, женщина очень живо поинтересовалась, как это вся наша компания будет в одной комнате на двух кроватях располагаться. Мы сказали, что "нихт проблем, бабка... яйки-млеко нафиг-нафиг". Она и успокоилась.
  
   После такой удачной и достаточно дешёвой покупки жилья, мы отправились в ресторан "Горка" на фуникулёре, где и попрощались с Крымом под итальянскую музыку класса "Сан-Ремо" в изгнании, исполняемую местными лабухами. Спать ложились под чутким локатором хозяйского уха. Оно через замочную скважину сканировало перемещение объектов по комнате в попытке угадать "КТО С КЕМ".
  
   А всё обстояло просто. Вадик лёг с женой на одну кровать, а мы с Шоней валетом - на другую. Но оттого, что хозяйка пытается подсмотреть и подслушать, Татьяна впадала в детское озорство, громко хихикала и тормошила Вадика, пытаясь не дать ему заснуть и принять участие в игре: "Найдём шпиона". Мы же с Шоней и сами, изрядно нанюхавшись своих натруженных об Ялту подошв, охотно принимали участие в Татьяниных затеях. Я думаю, после этой ночи, у бабули совершенно преобразились представления о сексуальной ориентации, заводя в тупик её вуайеристическое сознание.
  
   Таким образом, совершенно понятно, что с такими шутками и приколами ночь пронеслась быстро, и на борту "Кометы" оказалось четыре совершенно не выспавшихся существа неизвестной науке и одной домашней хозяйке (как минимум!) ориентации. До Евпатории в каботажном плавании проспали, как суслики. В Евпаторийский порт попали в обеденное время - нужно что-то перекусить.
  
   Пообедали в портовской столовой. Лучше б мы этого не делали. Прокисшие хлебные бифштексы упали на вчерашние люля-кебабы из ресторана "Горка" и смешались с позавчерашними мидиями. Но сначала никто из путников не заметил этакого странного ассорти в своём нутре.
  
   Располагались мы все вчетвером, надобно заметить, в кормовом салоне со столиками и креслами. Здесь было уютно, но качало сильнее. Наверное, поэтому все остальные пассажиры сидели в основном салоне с типовыми аэрофлотовскими креслами и гигиеническими пакетиками в кармашках. Пока добирались до Евпатории, всё было славно и красиво. Но потом вышли в открытое море и угодили в приличный шторм. Этот шторм нас ничуть не растревожил. Мы попросту задраили дверь на маленькую площадочку на самой корме, чтобы вода не попадала в салон, и продолжали "расписывать пульку" до 250 - путь-то длинный.
  
   Сама запись велась на красиво обработанном листе фанеры. С другой стороны фанерного листа были нарисованы ремни с замком посередине - очень на чемодан похоже. Ещё большее сходство с чемоданом придавали нашему многослойному протоколу пластиковые ручки от хозяйственного пакета, любовно прикрученные "в головах" листа. Но чем дальше от берега - тем круче волны.
  
   Периодически "Комету" захлёстывало полностью, двигатели глохли, судно качало, как ореховую скорлупку. Запустившиеся двигатели давали "Комете" возможность немного пройти между волнами, но потом они снова глохли. И так - без конца. Преферанс уже не мог меня отвлечь. Я взялся за гигиенический пакет. Мидиям явно были не по душе инородные мясные продукты.
  
   Однако манипуляции с непромокаемой бумагой не мешали мне есть яблоко. В моменты откусывания от греховного плода, в своё время отделившего людей от райских кущ, я попросту ставил пакет на пол. Такие несанкционированные действия привели к трепыханиям в организме Шони. Он грозно взглянул на меня, давая понять, что подобным образом совершенно невозможно себя вести в приличном обществе, удалился в туалет. Оттуда он пришёл отрешённый и мрачный и тоже схватился за пакет.
  
   Как выяснилось впоследствии, вовсе не моё некультурное поведение сыграло роковую роль в судьбе боевого крымского комиссара. "Даже твои конские замашки не смогли бы поколебать мою твёрдость духа и желудка, - сказал он мне, - Но то, что предстало моему интеллигентному взору в гальюне (по морскому - туалет), сломало крепкую волю отважного комиссара". И что же такое там увидел Шоня? Нет, он даже не увидел, а просто почувствовал и даже посочувствовал предыдущему ЗАСЕДАТЕЛЮ. Того в самый ответственный момент подкинуло так, что принадлежность герметически закрывающегося (как в Аэрофлоте) контейнера оказалась на потолке и заструилась оттуда нескончаемым ароматным потоком. Какие травмы при этом получил виновник экзотического полёта в гальюне, нам достоверно неизвестно.
  
   Тут Вадик, обращаясь к нам с Шоней, заметил: "Давайте уже играть, а то ведёте себя, как пацаны - потерпеть до берега не можете. Взгляните на Татьяну - спит себе человек и даже во сне улыбается. Вот с кого бы пример брали...". Как по сигналу, в этот момент просыпается Татьяна и хватается за пакет.
  
   Прошло утомительных 6 часов от Евпатории до Одессы. Когда мы выходили через передний салон, то были просто поражены его состоянию. Пассажиры бледностью своей превосходили Гималайские первозданные снега. Они не могли встать, чтобы пройти к выходу. Гигиенические пакеты, видать, кончились ещё в середине пути, поэтому состояние пола описывать не буду. А уж запах... Да, впрочем, бог с ним, с запахом. Главное то, что мы в Одессе, где нас ожидал не большой, но очень значимый приз. Служитель камеры хранения совершенно не взял с нас денег за сохранность оставляемых вещей, увидев "чемодан" с протоколом "пули".
  
   А устоявшими от разного рода соблазнов прильнуть к непромокаемому пакету в тот самый шторм оказалось лишь двое - капитан и наш бессменный командир Вадим. Может, и я бы вошёл в тройку призёров... Но эти мидии...етти...ётить...
  

* * *

  
   Посвящается всем, кто именовал и с гордостью именует себя бойцом ССО "Крым-78"
  
   Седое море с жутким упоеньем
   Перебирает галечник в ладони.
   И скалы, перемазанные пеной,
   Застыли в диком ужасе и боли.
  
   Рванувшись с места в облачный кисель,
   Поднялись горы, как шальные кони.
   И босиком по утренней росе,
   Чтоб протянуть тебе шершавые ладони.
  
   Всё это увези в душе, старик,
   Отсюда, где так море блещет слёзно;
   Оно, как ты, запомнит грусти миг.
   Прощанье с Крымом - это же серьёзно.
  
   Киев, сентябрь 1978 г.
  
  

II.

июнь - сентябрь 1979 года

НИЖНЕВАРТОВСК НА ОБИ. КТО ЗДЕСЬ БЫЛ, ТОТ НЕ ЗАБУДЕТ

  

БУМЕРАНГ ВОЗВРАЩАЕТСЯ

(вместо вступления)

  
   Эта история о том, как пытались запретить "Бумеранг". Да-да, дорогие читатели, был и такой период в истории стройотрядовского движения, когда наши бдительные кураторы от совка (даже можно сказать - от совковой лопаты) не пущали западные упаднические настроения в нашу светлую трёхкопеечную действительность.
  
   Описывать события, которые знакомы понаслышке, достаточно сложно. Но попытка - не пытка, как любил говаривать Лаврентий Палыч. Будем считать, что я тоже приобщился к этому непосредственно в процессе. Итак, весна 1979 года. На Гарматной* каштаны делают первые робкие попытки зазеленеть. "Четвёрка"** наполнена испуганными второкурсниками, ожидающими грядущих встреч с Кущевым и Левиным не в милой лабораторной обстановке позиционной окопной войны, а на экзаменационном плацдарме, где потери непредсказуемы, а знамёна зачёток переходят из рук в руки.
  
   Щёлканье старинных калькуляторов напоминает звук отстреливаемых гильз. Кое-кто счастливо обладает "оружием" направленного инженерного воздействия - калькулятором с тригонометрическими функциями и, страшно сказать, с убойной точностью до 9-го знака. У таких счастливчиков выклянчивают их "оружие" "пострелять" на пару ночей. Да, вы угадали. Это именно локальные расчётные "миссии", известные в народе - как курсовики по переходным процессам в цепях переменного тока.
  
   Кого-то беспокоит длина юбки, которую предпочитает Панкратов, и соразмеряют длину своих ног с его ростом с учётом платформы (на его же туфлях). А кое у кого и юбок сроду не бывало, да и ноги что-то не задались. Эти гадают - какой одеколон лучше применить после бритья, чтобы не осквернить эстетического восприятие барина-философа. Где-то вдали маячит боксёрская конница известного борца с рядами Фурье Разина-среднего (младший "Ласковый май" из босоты с голосами херувимов позднее сваял, а старший Алексея Михайловича Романова сильно не любил... вы должны помнить).
  
   Короче говоря, жизнь бьёт ключом. И, надо заметить, не всегда мимо головы попадает. Пивцо тоже льёт рекой. Но к этому действу больше причастны те, кто юбки только со стороны привыкли разглядывать.
  
   А тем временем в райкоме комсомола имени ордена Ленина, в трёх экземплярах (а ещё утверждали, будто бы в "пресвятую троицу наш коммунистический союз не верит), тоже идёт подготовка. Подготовка к выезду стройотрядов в разные стороны необъятной. Широка страна моя родная... что-то там полно полей и рек...
  
   Приходит очередь и нашего отряда.
   Собрание в общаге прошло дружно. Проголосовали за название "Бумеранг". Это вроде заклинания, которое во французском иностранном легионе бытовало: Je revience (я вернусь). Смысл имеется, да и звучит красиво. Все бумаги Вадик Коваль-командир с Шоней (Сафонов Искандер, свет, Николаевич ) - комиссар оформили да и, помоляся, в путь-дорожку снарядились, что к комсомольскому Олимпу вела.
  
   Там народ всё больше гуманитарный, гуманизмом не обделённый, пролетарским интернационализмом привеченный. Давай комсомольские вожди выяснять: сколь добровольцев для кормления Нижневартовских летающих кровососущих нашлось, имеется ли договор с кем на производство работ, все ли принадлежат к славному племени деток многодетного папашки из склепа, каково названье отрядово?..
  
   Как дело до названия дошло, вскочил с места матёрый партийный вожак и куратор райкомовских принцев. Из-за пазухи его партийного френча торчали электронные свинячьи ушки одного очень секретного учреждения. От значка высшей партшколы исходил немыслимо карающий коммунистический блеск, а от сияющих бульдожьих брил, идеально выбритых станком загнивающей фирмы "Gillet", за полтора квартала разило элитным одеколоном то ли "Ленин в Горках", то ли "Запахи Ильича". В руке дядька держал один из последних номеров молодёжной газетки, размахивая им, как дубиной.
  
   "Товарищи, - воззвал он, - вы только подумайте, куда толкает нас этот аполитичный командир! Я буду резать правду-матку, как бы горька она не была. Видите, что тут напечатано органом (хорошо, не детородным) и именем НАШЕГО родного комсомола?!". Он дал прочитать сидящим название статьи в редакторской колонке. Там русским по белому было означено "Бумеранг не возвращается".
  
   Комсомольцы от райкома нервно сглотнули и приняли позу "чего изволите", замерев в ней наподобие восковых фигур. "А вы знаете, о чём здесь? - продолжал блажить партайгеноссе с надрывом - здесь о расхитителях нашей родной социалистической собственности. Я считаю, что несознательное поведение руководства этого отряда очень сильно смахивает на политическую провокацию! И даже, не побоюсь этого слова, на экономическую диверсию западных спецслужб!"
  
   Дядька расходился всё больше и больше, а фигуры из "воска" всё сильнее прогибались, будто плавясь от его жаркого напора. Вадик в уме начал перебирать, что он знал из уголовного кодекса, но дальше названия дело не шло. Шоня вспомнил-таки 218-ую статью, но нервозность обстановки мешала ему просканировать фрагменты, которые касались минимальных сроков. От этого Шоне стало неловко и гадко. Он чихнул. Партийный дядька неожиданно сдулся и упал на стул, будто проколотый воздушный шарик. "Ну, товарищи, что будем делать?"- всем своим неподкупным видом, будто спросил он.
  
   Товарищи ожили. Закипела дискуссия. То и дело в воздухе сами собой возникали слова: "Их бы в 37-ом...", "Исключить... расформировать...", "Под суд...", "Пособники ЦРУ...", "А, может, просто переименуем отряд... на первый раз?". Проголосовали. Решили обойтись только замечанием без занесения для руководителей отряда и переименованием для самого ССО.
  
   Правда, были и другие, более кардинальные предложения. Фамилии их, авторов кардинальных решений, партиец с удовольствием занёс в свою записную книжку авторучкой с золотым пером работы китайских товарищей, - возможно, для грядущих поощрений.
  
   Снова взял слово засланец от КПСС: "Какие будут предложения по названию? Я думаю, что "Гренада" в самый раз. Эту песню я лично с коммунистом Светловым в окопах под Мадридом пел, а Хемингуэй подпевал вполголоса и "По ком звонит колокол" дописывал... Тяжёлые были времена, но славные. Комсомольцы, добровольцы..." Допеть засланцу не дали, заглушив судьбоносный баритон оглуШАЮЩИМИ аплодисментами.
  
   Других мнений почему-то не оказалось вовсе. Название "Гренада" было узаконено и всеобщим голосованием было закреплено за отрядом. Горком и обком ударили по рукам и решили "быть по сему".
  
   Но только это официальное название так и не прилипло к нашему строительному отряду в обиходе. Только сердобольный Валик Бондарь в память "Гренады" изобразил ту самую гренадёршу, которую вы можете увидеть среди моих старых фотографий. Все приезжающие комсомольские комиссии, инспектирующие "как бы чё не вышло" требовали немедленно закрасить "безобразную продажную девку империализма".
  
   Особенно их возмущало расположение дверных ручек на входе в столовую. Однако после второго стакана в командирской каморке все члены комиссий усмиряли свои притязания. Они наоборот выстраивались в очередь на аттракцион "кто больше зайдёт в столовую". Это и понятно - там в отдельном нумере жила медсестра Тамара с ярко рыжей гривой волос и улыбкой амазонки. Хотя... кто его знает, может, ностальгировать по Испанской славной провинции им больше способствовали ослепительно белые лосины, гусарский ментик... ну, и другие прелести гренадёрши.
  

КАК МНОГО МУЖИКОВ ХОРОШИХ

(вместо вступления - дубликат)

  
  
   Не зря был помянут великий 1979 год. Это лето. Эта Сибирь. Этот "Бумеранг (читай "Гренада")-79". Итак, в то лето квартирьеры ожидали прибытия основного стройотряда в лагере уютно разбитом на краю болота с чудесным пятизвёздочным видом на РБЗ (растворо-бетонный завод). Гренадёрша с утра прихорашивалась необычайно долго: взбодрила раков на блюде, помазком для бритья навела пену в пивных бокалах; кивер, дверные ручки, (напоминающие НЕЧТО запрещённое к употреблению нашей родной компартией), лосины блестели...
  
   Хотя нет, вру, как сивый мерин... Ведь творец этой ФЕМИНЫ (ГРЕНАДЁРШИ) появился как раз с основным отрядом (Валик Бондарь). Но сапог над трактиром висел уже тогда - и этот научный факт не смогли бы оспорить ни один нобелевский лауреат, имеющий доступ к космическому шпионажу.
  
   И вот - свершилось! Братание "старичков" и "молодёжи" прошло под дружный звон местного комарья... Водка была откубрена попозжее - но это совершенно другая и не такая правдивая история. Когда выгрузка десанта состоялась, прораб из СУ-24 треста "Мегионгазстрой" возжелал познакомиться со всем коллективом лично, то есть за руку.
  
   Этот прораб впоследствии сильно отличился своими изысканными манерами при посещении ресторана "Огни Сибири" - тогда единственного в Нижневартовске. После ударных возлияний на день строителя с руководством отряда прорабище остался спать в одной из наших палаток. Наутро душа потребовала лечения. В таких случаях в этих местах поступали просто - тормозили "Татру" или "Магирус" в сторону города (70 вёрст для бешеного кобеля не расстояние) и ехали в "нумера" (то есть в "Огни Сибири"), где получали такое необходимое для души лечение.
  
   Нижневартовск в те времена не отличался особой чистотой (глина выпирала поверх асфальта, грозя подняться по самые-самые...), поэтому в ресторан пускали в болотных сапогах, но обязательно в костюме и в галстуке. Галстук-то у прораба был. Одна беда - с утра не мог никак обнаружить носки. Но здоровье - превыше всего, поэтому он попросту впрыгнул в болотники босиком и проследовал вместе с нашим командиром Вадиком Ковалем (выпуск 1980 года) в город...
  
   В ресторане партнёры по строительному бизнесу заняли столик на двоих. После первой у прораба обильно выступил пот. Он потянулся в карман за носовым платком и извлёк оттуда утерянный с утра носок. Ничего не заподозрив, он деликатными движениями, подобно урождённому аристократу, промокнул губы и вытер испарину. Запах первичного алкоголя, смешавшись с ароматами вчерашними, вероятно, сыграл с прорабом злую шутку - он так и не почувствовал подлог. Весь вечер эстет из "Мегионгазстроя" пользовался "носовым платком" с ароматизатором... Вадику указать на явное несоответствие формы и содержания помешала его врождённая скромность. И только официантка в резиновых сапогах на умопомрачительной платформе иногда воротила свой вздёрнутый носик и шептала заветную фразу: "Нажрутся же...", ничем при этом не выдавая своего отношения к клиенту в лучших традициях "Лидо" и "Максима"...
  
   Но это всё будет после... А пока - знакомство. Один бог знает, кто составлял на небесах такое расположение отряда, но... получилось забавно. Представьте себе: вдоль крыльца того самого трактира, где Гренадёрша безраздельно властвовала в эфемерном подпространстве... под самой крышей, расположились непринуждённо все участники парада... Началось знакомство в таком примерно порядке - идёт прораб и здоровается с каждым за руку, при этом ребята представляются (с комментариями прораба в скобках (вполголоса)):
   "Лангер Дьёрдь (араб что ли?), Агоч Тибор (тоже из Египта?)
Хакимов Хикмет Нияз-Оглы (этот точно турок), Корчагин... Павел... Хватит издеваться! Не верю, что у вас ни одного простого хохла, ни одного простого русского!" Стоило больших трудов убедить прораба, что просто случай так экзотически устроил ему знакомство... А если б он ещё знал, что Серёга Аврамич да американско-подданный!***
  

БОЛЬШОЙ БЕТОН ИЛИ ЯПОНА МАМА

(тело текста)

  

(когда "Газпром" ещё не очень рулил или просто вступление)

  
   Работа на строительстве газопереработывающего завода (ГПЗ) в окрестностях Самотлора, надо сказать, сильно форсировалась с прибытием "Бумеранга". Работали, не щадя себя и стройматериалов. Сразу по прибытии командир оценил предлагаемые объёмы и, после общего собрания отряда, была сколочена отдельная бригада, которая незамедлительно убыла в район Мегиона (северо-западнее Нижневартовска) с целью точания там срубов различных хозяйственных сооружений для свинского и человеческого применения, а также их крышевания (совсем не в бандитском смысле).
  
   Уехало человек 10-11 (точно не помню). Оставшиеся 26 человек должны были переделать всю здешнюю работу, прикрывая отсутствующих своим быстрым мельканием в глазах у начальства в случае проверок. Работы были разные: строительство двухкилометровой лежнёвки (плавающей поверх болота дороги из связанных между собой брёвен с подсыпкой из гравия и песка, по строительному - ПГС), снабжение всех бригад (а не только своих), работающих на ГПЗ бетоном в круглосуточном режиме. Но главным объектом, конечно же, считались два огромных фундамента для установки оборудования на будущем заводе - один на 1200 кубических метра, второй на 800 "кубиков", не считая множества всяческих мелких бетонных работ. Самые удивительные и славные события связаны с заливкой фундамента 1200. Но прежде чем поведать историю, связанную с этим, нужно обратиться к предыстории и в дальнейшем следовать хронологии.
  

1.КВАРТИРЬЕРЫ ИЛИ ДВА КУБА ВАГОНКИ

  
   Отряд квартирьеров прибыл в Белозёрку (посёлок в 70 км севернее Нижне-Вартовска): к месту дальнейшего прохождения службы в начале июня. Погоды стояли жутко мерзопакостные. Постоянный дождь и холодный ветер. Поселили нас сперва всех восьмерых в одну комнату в общаге - одноэтажном покосившемся бараке. С нашего курса присутствовало шестеро. Это Андрей Сикорский, Серёга Артёмов, Юра Мельниченко ("Лысый"), Стас, Игорь Капля ("Хабиби") и я. Ещё один парнишка с радиотехнического факультета был придан в нагрузку.
  
  
   А во главе, конечно же, Вадик Коваль. Задача была поставлена простая, но трудная: за 20 дней приготовить жильё и построить столовую для прибывающего в первых числах июля отряда. Лагерь разбивался на огромной болотистой поляне рядом с РБЗ. Но этот завод по производству цемента с двумя цехами (цементным и гравийным) все почему-то называли РБУ (растворо-бетонный узел), хотя РБУ не оборудуются подъёмными устройствами для тяганий поддонов с цементом, а гравий в скип (мерная посудина для компонентов на один замес бетона) на них засыпается вручную.
   Здесь же гравий из одного цеха в другой поступал через специальный бункер (под собственным весом), а подгребал к бункеру ПГС целый бульдозер. И первый цех был оборудован тельфером грузоподьёмностью до пяти тонн.
  
   Сначала мы поставили навес буквально посреди болота и затащили под него металлическую печку, чтобы готовить и питаться, практически не покидая рабочего места. В последствии эту печь использовали для бани, которую любезно срубила за сутки та бригада, что потом уехала в Мегион.
   Потом...
   Перво-наперво воздвигли сушилку с примитивным камином и ещё одну хибару, где потом жили и ТВОРИЛИ наряды мастер-Шиян и командир-Вадик. Назовём её "прорабской". Я не зря слово "творили" выделил, ибо этакого совместного творчества не знавали Ильф и Петров, братья Гримм и оба Дюмы. Ведь потом ещё нужно было всеми доступными средствами (в виде коньячного спирта) убедить славного прораба завизировать не изысканным "к печати", а меркантильным "к оплате". Но на этом процесс не заканчивался. Затем уже в городе при помощи обаятельной улыбки и дефицитной польской косметики на нарядах как бы сами собой расцветали симпатичные факсимиле отдела труда и бухгалтерии.
  
   Закончив крышевать, мы, то есть квартирьеры, приступили к строительству основного объекта - знаменитого трактира, впоследствии - "Трактиръ у гренадёрши". Особенно любовно отнеслись к оформлению веранды (правда, без стёкол), загадывая, что тихими Сибирскими вечерами уставшие стройотрядовцы будут здесь чай с бубликами трескать в эйфорических мечтаниях о будущих покупках на честно заработанные.
  
   Привезли нам печку для кухни, рамы, двери и стёкла. Мы сколотили столы для обедов, скамейки и завершили создание кухни и комнаты для проживания медсестры и поварихи. Переехали на новое местожительство, под крышу. Пока не попросили настоящие хозяева, ещё не приехавшие в эти места. Вроде бы всё отлично. Но чего-то не хватало.
  
   Уж больно убого и неказисто всё это строение выглядело снаружи. Вадик запросил у прораба доску-вагонку для облагораживания здания. Тот чуть не закричал. Это ж такой дефицит! И думать забудьте.
  
   Дальше мы разровняли площадку, поставили на ней четыре 10-ти местных армейских палатки и оборудовали их спальными местами. Но мысль о мировой гармонии всё не покидала умы. Нужна вагонка! Иначе не будет нам покоя ни днём, ни ночью! Стали варианты рассматривать. Вадик настоял на том, что коль не дают нам искомых материалов, то их нужно просто взять. Хорошо, но где? Нужно в город ехать, а там кривая выведет.
  
   Собрались мы с Вадимом, взяли две бутылки спирта для смазки шестерёнок в машине человеческих отношений, молитву дорожную про себя прочитали, и пошли сообщника искать. Без сообщника на колёсах в этом деле никак нельзя. В случае неудачи свалить будет на кого, а при благоприятствовании Фортуны он (то есть сообщник) нам изъятую из чьих-то материальных отчётов вагонку и привезёт.
  
   В те времена усиленного освоения Западной Сибири за ценой не стояли, поэтому под бодрое и целенаправляющее "Даёшь!" творился бардак, описать который посильно лишь перу Салтыкову-Щедрина. Прораб, сам того не ведая, дал Вадику в руки карт-бланш в виде штампа строительного участка. Этот штамп дорогого стоил. Достаточно было им поманить любого водителя из того же треста, которому оный шаблонный знак был приписан, как алчный шофёр мог бросить текущие дела и удариться в "левака".
  
   Дело в том, что в тресте "Мегионгазстрой" процветала этакая практика: свободную машину можно было перебросить не только в пределах управления, но и любого другого газстроевского (но ещё не ГАЗПРОМОВСКОГО). При этом в путевом листе отслюнявливался водяной знак заказчика, цель поездки и километраж. Вот на такой "левый" километраж и пёрли водилы, как мухи на варенье. Про приписки в таких случаях говорить не стоит - это как-то само собой получалось. Шоферне приходилось порой счётчики километража часами накручивать, чтобы подтвердить свой месячный пробег "до Луны и обратно".
  
   Итак, наш штампик в поднятой руке Вадика выполнил свою историческую миссию. Бортовая "Татра" остановилась, как вкопанная. В зеркале заднего вида багровела трепещущая от нетерпения физиономия водителя. Охотник чуял дичь. Дичь сама шла на него. И всё это на фоне марсианских пейзажей цивилизации, которая утонула в болоте.
  
   К взаимному удовольствию порешили с водителем на том, что Вадик зафиксирует пробег 200 км с грузом 4 тонны. Груза, правда, пока не было. Его предстояло добыть.
  
   В дороге шофёр поведал, что вагонку лучше всего брать на УПТК (перевалочная база в речном порту на Оби). Ему, по счастливому стечению обстоятельств, было нужно как раз туда, чтобы получить 4 кубометра необрезной доски для опалубки (опалубка - это специальная конструкция для заливки бетонных сооружений) на ГПЗ. При въезде на территорию базы парень предъявил свою заявку, Вадика представил начальником участка, а меня рабочим. Пропустили без проблем. Дальше мы вышли в свободный поиск. Вагонки не было. Убили 3 часа, но ничего на территории базы не нашли.
  
   Пригорюнились было, но наш вездесущий водила обрадовал. По слухам ночью прибывает баржа с нужным "Бумерангу" продуктом. Дождались мы с Вадиком пересменки и за "пропуск в рай" в оригинальной стеклянной упаковке договорились со строполями портального крана о несанкционированном секвестре партии груза. В свете прожекторов в берег плюхнулась самоходная баржа. Сделка с докерами завершилась конкретными и чёткими криками "майнай её вона в ту синию лайбу".
  
   Заваливать вагонку досками не годилось. Как потом разгружать? Поэтому предстояла ещё одна задача - выехать с базы с незадекларированным грузом. Сторож сказал, что он ничего не увидит, если ему не просто залить глаза, но ещё и поразвлекать всю ночь разговорами. Водитель сразу оживился. К концу мероприятия сторож на нестойких соломенных ногах закрыл за нами ворота и пошёл спать в будку. На вопрос "а если кто приедет за грузом?" ответствовал: "Подождут, не баре. Я вот пять лет освобождения ждал, и ничего - даже не испортился".
  
   Подпивший водитель смело нёс нас в утренних сумерках Нижневартовска (автоинспекции там, похоже, не водилось) к родной уже Самотлорской трассе, где трактирЪ неосознанно трепетал в предвкушении обновки. Когда наш прораб увидел, как мы обшиваем стены, он попросил делать это поаккуратней, с явным намерением в дальнейшем приобщить НАШУ (несомненно - нашу!) вагонку к своим строительным трофеям. Это ему обошлось недорого - припиской в одном наряде на бетонные работы. А баню, о которой упоминалось выше, продали сварщику при отъезде за 500 рублей, и он увёз её в светлое будущее Сибири на санях, прицепленных к японскому чудо-бульдозеру "Комацу".
  

2.РБУ В НАТУРЕ ИЛИ ЗЛОБНЫЙ ВОЖДЬ КУРДОВ

  
   Квартирьеры, справившись с задачей строительства лагеря раньше срока, готовы были заскучать. Но тут Вадик уже нашёл новую перспективную работу, которая в договоре с СУ-24 не значилась. На расположенном рядом с нами РБУ (буду называть так - привычней) по штату были, кроме начальника, операторы бетономешалки на 0,6 куб.м и бульдозерист дядя Вова - человек неопределённого возраста и социального статуса из Ивано-Франковска (ныне Станислава).
  
   Рабочих, которые бы обслуживали подачу цемента и гравия в скип (скип - мерная ёмкость, в которую погружаются сухие компоненты будущего бетона прежде, чем попасть в бетономешалку), не было. На РБУ работали представители той бригады со строящегося ГПЗ (газоперерабатывающий завод), которой в настоящий момент нужен бетон. "Хозяева" цементного цеха могли меняться за сутки несколько раз.
  
   С таким "временным" подходом, сами понимаете, весь цех бетонного завода превратился в свинарник строительного уклона. Чтобы подойти к скипу, нужно было преодолеть горы окаменевшего цемента и через узкое "ущелье" протиснуться между двумя "вершинами". Хранилище цемента было забито отходами, поэтому поддоны, уложенные мешками с серым порошком, хранились прямо на улице, неловко прикрытые попонками, изображающими защиту от дождя.
  
   Понятно, что половина этого цемента уже окаменела прямо в мешках. Начальник РБУ сильно переживал и ругался с дирекцией по поводу безобразной организации труда, но положение не менялось. Людей, чтобы сформировать специальную бригаду для работы РБУ в круглосуточном режиме, не хватало. Да и кому из бригады плотников-бетонщиков захочется уйти на вредный труд с потерей в заработке?
  
   Наше появление для начальника РБУ было, как бальзам на старые раны, полученные в пикировке с начальством. Он быстро договорился, чтобы по прибытии основного отряда на РБУ работали наши, И ТОЛЬКО НАШИ СТУДЕНЧЕСКИЕ команды. Причём, согласовали, что оформлены будут три бригады по пять человек, а фактически работать станут две бригады по четыре человека. То есть семеро наших бойцов идут вне зачёта. Вот вам и резерв для отправки людей в Мегион на "шабашку".
  
   Но это будет уже в июле. А пока нужно принимать хозяйство. То есть очистить цементный цех от всякой дряни. По нашей просьбе РБУ остановили на сутки. Больше времени для остановки дать не могли по понятным причинам - срыв плана строительства ГПЗ, простои бригад без бетона и прочая беда. Поэтому работали мы все дружно и столько, сколько было нужно для завершения работы. Уложились часов в 20. Разобрали завалы, очистили проход для бульдозера, а потом дядя Вова всё смахнул в болото своим раскудрявым бульдозером. Также поступили почти со всем цементом, задубевшим от дождей. Правда, оставили штук восемь поддонов вдоль стены здания, чему все стройотрядовцы через некоторое время были несказанно рады. Но об этом в другой главе. К окончанию работ подъехали машины с цементом, и мы смело выгрузили его в сияющем пустотой цехе. Работа на РБУ началась.
  
   И продолжалась в заданном темпе всё лето и начало осени...
  
   Как я уже говорил, в цементном цехе работало две бригады. Одна из них полностью состояла из студентов второй группы нашего курса: Лысый, Стас, Хабиби и я - Димыч. А работа заключается в следующем: закидываешь в скип 4 мешка с цементом по 50 кг каждый, открываешь заслонку и высыпаешь ПГС (песочно-гравийную смесь) "на глазок" из соседнего цеха, которую дядя Вова нагрёб своим тяни-толкаем, далее скип поднимается наверх и опрокидывается в бетономешалку. Операторша заливает туда воду из гидросистемы, крутит и высыпает в стоящую под погрузкой "Татру". А за это время мы успеваем подготовить следующую порцию. Таких циклов для погрузки одной машины нужно сделать 10-11 (вместимость "Татры" - 6,5 куб.м). А машин за 12-ти часовую смену во время непрерывной заливки бывало до 30-ти.
  
   В общем, только успевай поворачиваться. Но иногда бывали и довольно большие передышки. В это время мы всячески развлекались, беседуя с дядей Вовой. Он был из разряда прижимистых рвачей. По этой причине он противился приёму на работу сменщика. Работал круглосуточно. Только на обед ездил, да раз пять в неделю поспать в общагу, предварительно он нагребал огромную гору гравия. Но иногда ПГС в "горе" кончалась и, если дядя Вова отдыхал в пределах своей безразмерной зарплаты, приходилось бежать в соседний цех и накидывать гравий лопатами. Конечно, это тормозило работу, но мы ж не звери какие - давали дядьке отдохнуть.
  
   Когда не имелось срочной необходимости нагребать ПГС, дядя Вова постоянно спал в бульдозере. Он был такой не один. Водители "Татр", возивших бетон на завод, тоже, как по команде, засыпали (в смысле дрёмы и грёз) под погрузкой и выгрузкой. Они специально менялись вахтами с подменщиками и работали круглосуточно, чтобы на "Большую Землю" ездить не на 15 дней через 15, а на 45 через те же 15.
  
   15 дней в круглосуточном режиме с прерывистым сном и нерегулярным питанием выдержать можно, но не долго. Как правило, водилы, заколотив "длинный рубль", через 3-4 года покидали Тюменский край навсегда, потеряв большую часть своего безразмерного здоровья.
  
   Дядя Вова же никуда не уезжал между вахтами. Он продолжал "пахать" в надежде заробить УСИ ГРОШИ. Оказалось, у него на Украине семья - жена и двое детей. Он читал нам письма с родины, роняя скупую мужскую слезу пополам с цементной жижей, и говорил, что очень дорого содержать детей, просто жуть. Вот, к примеру, жена попросила помочь с приобретением одежды детям к учебному году, так он им 50 рублей выслал, не много ли, как мы думаем?
  
   И это при его зарплате не менее 1200 в месяц. После таких откровений стало гаденько и противно. Ну, зачем тогда мужику деньги? Чтобы любоваться ими, подобно скупому рыцарю? С тех пор мы перестали жалеть бульдозериста. Перестали ему прощать засыпания в разгар работы.
  
   Только и дядя Вова начал огрызаться и посылать нас куда-подальше. Но с таким его поведением мы научились очень быстро бороться. Игорь Капля - Хабиби в то время был подстрижен под имама Шамиля и обладал характерной восточно-абрековской внешностью. Ему очень шло прозвище Хабиби (по-курдски значит "друг") из романа "Горы и оружие" о борьбе свободолюбивых курдов за независимость.
  
   Дяде Вове он эдак, собственно, и был представлен - вождь воинственных курдских племён в эмиграции. Так вот, после очередного закидона я намекнул бульдозеристу, что не стоит злить вождя - он человек горячий, дикий... зарэжэтъ, нафиг, за милую душу... даже глазом не моргнёт. Что с горца взять! С тех пор Игоря можно было легко найти. Если вдруг бульдозер начинал взвывать на самых высоких оборотах, то, значит, Хабиби вошёл в прямую видимость дяди Вовы, который демонстрировал свою лояльность к будущему свободному Курдистану невероятной активностью своего железного друга.
  

3.АККОРД ИЛИ САМУРАЙСКИЕ ЯГОДИЦЫ

  
   Мало-помалу отряд втягивался в работу. Изнурительные смены по 12-14 часов без выходных уже не валили с ног до утра, до выхода на работу, как это было в первые дни. Вечерами под музыкальное кряхтенье круглосуточно работающего РБУ на веранде стали появляться отдыхающие с непременным чаем или киселём, заваренным поварихой Тамарой - сбылась мечта квартирьеров относительно чеховских вечеров с гнусом и мировоззрением вишнёвого сада в качестве переходящего приза.
  
   Неспешные беседы философического содержания лились непринуждённо и торжественно. Из бани слышались голоса смены РБУ, весело отбивающей с себя цементные корки. Из командирской кандейки Шияновский приёмник "Шарп" что-то гнусавил вражеским "голосом Америки". Жизнь была прекрасна и удивительна.
  
   Но эту идиллию однажды прервал вечно полутрезвый прораб. Оказывается, в связи с началом заливки одного из монстрообразных фундаментов на ГПЗ прибывал японский технолог (именно японские станки впоследствии на заводе и поставили на эти фундаменты). Технолог - человек нужный, но сильно испорченный веяниями тлетворного буржуинского воспитания. Организмы у японцев достаточно нежные, к обычным для Сибири трудностям не приспособленные. Месить жидкую глину в болотных сапогах на территории ГПЗ им не пристало. Поэтому руководство СУ-24 поспешило проложить кой-какие дорожки для передвижений импортного инженера. Но это ещё капля в море. Главный вопрос оставался открытым, будто анус одинокий.
  
   А именно:
  
   Где, извините за выражение, представитель гордого народа будет справлять свои нужды, малые и, не дай бог, большие? Скворечник с 12-ю гнёздами, построенный по проекту времён Ивана Грозного давно зарос окаменевшими древностями (по-научному - артефактами) и источал непередаваемый аромат помёта динозавров. Причём не только травоядных. А другого места отдыха для души на территории строящегося завода не было.
  
   Вот прораба и принесло в наш лагерь с предложением хоть как-то поспособствовать японцу, чтобы тот шока не испытал. То есть предстояло за один день очистить всю постройку времён Ивана Васильевича от чуждых окаменелостей, опростать выгребные ямы, забелить внутри и покрасить снаружи, чтобы порадовать пресветлый взгляд самурайского якадзуна.
  
   Туалетную бумагу уже везли литерным рейсом из Москвы по спец-распоряжению Политбюро, а наряд на работы ещё не был оформлен. Вадик удалился с прорабом и начал торг. Что происходило дальше, я знаю со слов командира. Прораб предложил 150 рублей, утверждая, что это ОЧЕНЬ хорошие деньги для такой работы. Вадик фыркнул и сообщил, что японская задница стоит значительно дороже. Прораб поднял ставку до 200 рублей. Но и эта сумма была смешной. Тогда представитель заказчика, боясь собственного голоса и предстоящих в последствии разбирательств со своим руководством, провозгласил:
  -- 300, больше не могу;
   - прямого, - потребовал командир (это значит ещё накручивается
   районный коэффициент на сумму наряда) ;
  -- без ножа режешь, Вадим, - ответствовал прораб;
  -- тебя зарежешь, как же...;
  -- согласен, пусть прямого;
  -- и ещё аккорд (премия за выполнение работ в сжатые сроки) 40%, - потребовал Вадик;
  -- постараюсь, но не обещаю;
  -- тогда твой эстет-японец будет на кочку болотную ходить...;
  -- ну, ты и кровосос...;
  -- а ещё - двойная оплата за праздник, - совсем забыв про тормоза, запросил командир;
  -- ты обалдел, какой праздник?
  -- так завтра день строителя!
  -- я бы тебе палец в рот не положил...;
  -- а я бы и не позволил;
  
   Торг, собственно, продолжался недолго. Прижатый обстоятельствами к грязным стенам известного учреждения, в котором человек остаётся один на один со своими мыслями, прораб сдавал позицию за позицией. Сошлись на 1200 рублях. Таким образом, четыре человека, принимавших участие в процедуре очистки Авгиев конюшен, обеспечили почти дневную выработку всего отряда и спасли честь самурайских ягодиц в полном соответствии с кодексом бусидо.
  

4. "АЛЬКОР" ЕЩЁ "АЛЬКОР" ИЛИ БЕРЕГИТЕСЬ ЖЕНЩИН

  
   В самый разгар третьего трудового семестра, как говаривали раньше комсомольские работники с высоких трибун, обозначил себя в наших местах стройотряд "Алькор" из Тюменского пединститута. Вы, надеюсь, догадались, что отряд полностью состоял из особ прекрасной половины человечества - парней на педагогов мало училось, впрочем, как и сейчас.
  
   У нас в "Бумеранге" давно ходили слухи о каком-то амазонском летучем отряде из Тюмени. И слухи, надо заметить, весьма тревожные. Километрах в 2-ух от нашей базы стоял отряд из Киевского института физкультуры, под названием "Скифы" (очень удачное название, если учесть, что КИФ - аббревиатура киевского института физкультуры). Какими работами они занимались - нам было неведомо. Но только в одночасье практически весь отряд спортсменов перестал проявлять маломальский интерес к трудовому процессу. А скоро и, вообще, строительные объекты стали забывать в лицо своих накачанных рабочих из КИФа.
  
   По поводу простаивающего производства чуть не каждый день Вадику жалился наш прораб. В чём же дело? Почему молодые, здоровые парни отказывались выходить на работу? Нет, не от лени или усталости. Причина в другом. Её выяснил тот самый производитель работ, однажды утром посетив лагерь физкультурников. Из палаток раздавались такие неприличные звуки, каких не услышишь и в современных порно-фильмах с участием отвязных психо-эмоциональных особ нордического происхождения.
  
   Заглянув в какое-то временное жилище, прораб в смущении выскочил наружу. Он тоже был молодым, тоже за юбками волочился, но ТАКОЕ!.. Раненая душа прораба завертухалась в районе кадыка и стала опускаться на дно живота. Невооружённым глазом было видно, что личный состав стройотряда увеличился вдвое.
  
   А ГРУППОВОЕ имя тем нимфам, что осчастливили киевских физкультурников, значилось "Алькор". Девочки приехали в гости к отряду из КИФа якобы для устройства танцев и совместного отдыха в один из немногочисленных выходных дней. Приехали, да так там и остались. Откуда взялся этот "Алькор" и чем он занимался, кроме предоставления маркитантских услуг с сексуальным уклоном, прораб не знал. По крайней мере, в бумагах треста "Мегионгазстрой" такого названия не значилось.
  
   Попытка воззвать к совести студентов-физкультурников не привела к успеху. Работа остановилась. Принимались и другие меры для вывода КИФ-овцев из сладких, но стальных объятий "Алькора". Приезжали комиссии из зонального стройотряда (кураторы от Киевского горкома комсомола). Но никакие увещевания, посулы и угрозы не могли прервать один непрерывный процесс свального греха. Разложение шло полным ходом. Ребята опустились, перестали готовить - ели только консервы, обросли; от следов красивых рельефных торсов остались одни воспоминания.
  
   Но тут и руководство "Алькора" стало всё чаще и чаще слышать ропот в рядах своих несравненных амазонок. Девочкам уже разонравилось тесное общение с физкультурниками, потерявшими свою блистательную форму. Требовалось немедленное вмешательство в ситуацию. В результате поиска решения комиссарше "Алькора" пришёл в голову простой и гениальный ход: нужно просто найти другой стройотряд для развлечений. Ближе всего базировался "Бумеранг".
  
   Мы тогда ещё об этих коварных планах не знали ровным счётом ничего. Поэтому появление двух симпатичных, но вульгарных особ женского пола ни у кого не вызвало тревоги. Они приняли участие в нашем обеде. Ели за четверых, - видно, наголодались без горячего. После трапезы комиссарша "Алькора" (одна из гостей была именно она) приступила к разведке боем. Она увлекла Шоню в пустующую, после отъезда Мегионской бригады, палатку. Вторая девица уединилась с Лёней Шияном в "прорабской". Стыда прибывшие амазонки не ведали. Всё происходило среди бела дня на глазах ошарашенного отряда, уходящего с обеда на работу.
  
   Обе пары не выходили из своих убежищ около двух суток . Лишь изредка в проёме палатки и в дверях "прорабской" появлялась волосатая рука и хриплым голосом просила поесть. Когда начали разворачиваться эти события, Вадик отсутствовал в Нижневартовске. После прибытия командир прояснил для всех ситуацию с "Алькором". Предпринимать никаких действий по разлучению парочек он не стал, полагая, что мужики ЭТИ здоровые - сами разберутся. Так и случилось.
  
   Вскоре амазонки в подозрительной спешке удалились из нашего лагеря и растворились в болоте навсегда для всех, но не для Шони. Он потом ещё два года скрывался по всему Киеву от настойчивой алькоровской комиссарши, когда она прибывала в столицу Украины с одной целью... ну, вы поняли. Так Шоня с Шияном спасли наш отряд от разложения, подставив под удар свои мужественные тела. А что они наговорили своим партнёршам - осталось загадкой. Шоня при желании мог бы рассказать это внукам, только вот захочет ли? После неудачи с "Бумерангом" отголоски о деятельности бюро сексуальных услуг под названием ССО "Алькор" ещё некоторое время доносились из разных мест нефтяного края, но заливка больших фундаментов отвлекла отряд от всяческих вредных мечтаний.
  

5.В НОЧНОМ С ЯПОНО-МАМОЙ ИЛИ НЕПРЕРЫВКА

  
   Непрерывка - это непрерывная заливка фундамента. Почему непрерывная, спросите вы. Отвечу. По японской технологии полагалось заливать фундаменты с разрывом между прибытием машин, привозящих бетон, не более чем на 40 минут. Если нормативное время превышено, то застывающий шов бетона из предыдущей партии плохо "срастается" со "свежим" завозом.
  
   Конечно, эти все ухищрения от лукавого. На самом деле можно и до часа и больше разрыв делать, но японцы упрямы и заставляют фундаменты разбивать, если почему-то не удалось соблюсти временные ограничения. А попробуй разбить такой монумент, если он укреплён трёхмерной сеткой их арматуры через 15 сантиметров - только чтоб вибратор между арматуринами пролезал!
  
   Один такой 800-кубовый фундамент строители разбивать начали как раз, когда мы приехали квартирьерствовать, а к отъезду отряда ещё не закончили. Теперь становится ясно, что к непрерывке нужно хорошо подготовиться. Люди должны быть готовы работать без остановок несколько суток (с заменами, естественно), цементу и гравия должно быть в достатке. В нашем случае фундамент 1200 кубических метров. Это значит - не менее 200 машин с бетоном. Если учесть, что за сутки РБУ отгружает бетона на 50 машин (в среднем), то заливка должна длиться не менее 4-ёх суток и при этом нужно иметь 8000 мешков с цементом с запасом. И всё это в идеале!
  
   Наша непрерывка началась с недостатком цемента. Просто весь запас на фундамент хранить было негде. Столько в цех не влезет. Поэтому начальник РБУ заранее согласовал вопросы дополнительных поставок по времени и объёму. Начали! Мы на РБУ трудимся вчетвером, вторая смена отдыхает. Остальные люди на фундаменте вкалывают.
  
   Рядом, вдоль опалубки японец прохаживается. Скалится из-под фирменной строительной каски, за непрерывностью следит. Следит, надо сказать, скрупулёзно. Как только очередная машина выгрузилась, бетон по опалубке растащили, вибратором обработали, он хрясть - на своём многофункциональном "сейкином" хронометре кнопочку нажимает и бдительно за этим хронометром наблюдает, будто приговорили его к этой забаве на несколько непродуктивных солнцеподобным императором, микадой, лет. Головой кивает, "акаримасто" говорит - "время пошло"(!) по-ихнему, по-япончески.
  
   Двое суток пролетело. Бригады уже не однажды сменились и на ГПЗ, и на РБУ. Лишь японец не меняется. Стоит, такой же ускоглазый, в каске, только костюм другой одел и сантиметров на 10 подрос. А, может, и вовсе не тот это японец. Их разве разберёшь, Азия-с! Вот и очередная наша смена (ночная). Смотрим, цемента осталось совсем немного. Видно, не пришли машины.
  
   Начальник РБУ целый день в город звонил, весь Нижневартовск построил в две шеренги по громкой связи и обматерил своим не кротким языком. А обещанных цементовозов из нефтяной столицы всё нету. Работаем полную ночь. Прикидываем - цемента дневной смене ещё на 12 часов хватит, а нам на следующую ночь - уже нет. Пошли спать с надеждой на лучшее.
  
   Когда перед очередным выходом на работу сели ужинать (а может, и завтракать, но только вечером), прибежал начальник РБУ. Глаза горят, аж из орбит лезут. "Ребята, - кричит, - выручайте. Баржа с цементом только под погрузку в ЭнВарте (так Нижневартовск местные величали в те времена) встала. Пока то да сё, пока привезут - время пройдёт. Сюда две машины с прицепами прибудут часам к 3 ночи. Придётся до их приезда резервы изыскивать. А сейчас цемента "Татры" на две осталось".
  
   Приходим в цех. Меняем ребят. Делимся на пары. Одна работает. За четверых, между прочим. Вторая пара пошла резервы искать. Ну, какие могут быть резервы? Только окаменевшие 8 поддонов, что по счастью в болоте не утопили. Взяли кувалды, мешки с монолитами в цех затаскиваем и кувалдой раздолбать пытаемся. Долбится хорошо, но не полностью. Остаются куски.
  
   Видя, что нам вчетвером в таком режиме трудно приходится, Вадик все резервы к нам кинул на РБУ. Начальник РБУ вместе с начальником СУ-24 приехали. Бегают, суетятся, крыльями машут. "Ребятушки, потерпите, - кричат, - нам бы этого Ямомотину тока провести, чтоб к качеству бетона не придирался!". Разрыв между машинными ходками увеличиваться стал - очень много времени на подготовку цемента из глыб сросшихся уходило. Еле-еле в 40 минут вписываемся.
  
   И тут мысль по кумполу стукнула: нужно как-то весь конгломератный цемент в цех затащить. Кликнули дядю Вову и процедуру обратную описанному во 2-ой главе проделали. Загрязнили весь цех. Но дело быстрей пошло - таскать не нужно. Гром стоит от кувалдометров, пыль цементная летает. Вот уже и три часа ночи. Машин нет. По телефону передали - цемент только что отправлен на Белозёрку. Это значит, что в лучшем случае, ещё часа два продержаться нужно.
  
   Этак и скучкованного цемента может не хватить. А на заводе тем временем всячески очередного японца от фундамента отвлекают, куски окаменевшего цемента вибратором в глубину загоняют. Для этой цели пару прожекторов погасили - испортились, вроде. Но японец глазастый оказался. Углядел осколок цементный поверх бетона. "Не годися бетона, брак бетона. Ломать бетона", - воркует японец. Одного только гордый сын страны восходящего солнца не учёл. Есть у нас Шоня, который этих самураев в виду имел - они ещё за Курилы не ответили!
  
   Подошёл Шоня к технологу и тихохонько его к краю фундамента подталкивает плечиком. "Ты чего, япона мама, развыступался тут! Не видишь ребята, пашут, будто пчёлки. А камешек этот цементный от плиты отвалился в машину, когда "Татра" случайно по ней проехала". Японец на попятную: "Разбиватя не нада, бетона каросий, семента норма".
  
   А у нас на РБУ "семента" была не в норме, уже подходили к концу запасы окаменелостей. Предвосхищая полное окончание означенного продукта, решили в болоте покопаться. Стали оттуда кой-какие остатки подтаскивать. Голова уже ничего не соображала, в таком темпе работать 10 часов подряд было совсем не весело, а, наоборот, весьма минорно.
  
   А между тем...
  
   ...рассветало. Несколько человек по-прежнему пытались извлечь из болота остатки былой роскоши. Уже 4 замеса сделали из болотного цемента. Бетон получался гадкий - с пахучим наполнителем. Это точно японец не пропустит! И тут в рёв бетономешалки добавился радостное бибиканье подъезжающих машин. Цемент прибыл! ПРОДЕРЖАЛИСЬ! Сумасшедшая смена заканчивалась. А непрерывка на ГПЗ продолжалась.
  

6. "VODKA POLSKA WIBOROWA" ИЛИ ОСТАННЯЯ ГАСТРОЛЬ

  
   Описываемые ниже события происходили в тогдашней столице Тюменских нефтяников Нижневартовске в 1979 году. Стройотряд "Бумеранг" закончил своё существование и отбыл в Киев. Осталось на Белозёрском РБЗ подшабашить восемь человек во главе с Шоней, да ещё мы с Вадиком Ковалем и Лёней Шияном (мастером отряда) задержались. Вадик с Шияном понятно, с какой целью: оформить окончательно все бумажные дела и организовать быстрое перечисление денег за работу в столицу Украины. Всем отъезжающим только аванс выдали, остальное позже получили уже на "исторической родине".
  
   А с какой целью я оставался - об этом трудно судить. Возможно, хотелось продолжить сеансы иглотерапии, успешно проводимые в круглосуточном режиме тамошними неутомимыми комариками-макариками, а, может, просто жаль было расставаться с этим безумным и прекрасным летом.
  
   Но вот все дела бумажные подошли к концу, доверенность на аккредитив оформлена - не останутся гафовцы без обновок от фирмы "Леви Штраусса" (извините за акцент), вполне легально ввозимых нашими хунгарскими (извините за прононс) друзьями.
  
   Попрощались мы втроём с "шабашной" бригадой и вышли на большую дорогу... до Нижневартовска. Стоим себе, никого не трогаем, комаров, которые уже откушали, отгоняем, чтоб другим досталось нашей питательной кровушки. Вчетвером стоим. Вадик, Лёня, Шоня (он нас провожать поехал и кое-какие дела в СУ-24 обстряпать) и ваш покорный слуга. Тормозим автостоповским манером свистящие по трассе самосвалы.
  
   Первыми умчались к чудесам цивилизации Шоня с Шияном на залётном "Магирусе". Следом и нам с Вадиком повезло. Сели в раздолбанную "Татру" без правого переднего колеса. Сначала засомневались - стоит ли ехать на неисправной машине, но водитель успокоил: "Не переживайте, ребята - у аппарата задняя центровка. Прорвёмся! Я уже две недели так езжу. Запаска-то - в хлам. Вот собрался на автобазу Нижневартовскую колесо поставить, а то от прораба уже спасу нет".
  
   Ладно, расположились в кабине. Я с краю, возле бокового окна сел. Тронулись. Тут водитель снова с широкой улыбкой говорит: "Кто там у двери пристроился, смотри - она у меня плохо закрывается, держись крепче". Скоро с достоинствами замечательного создания чешских мастеров с "доработками" северных умельцев я познакомился уже не понаслышке.
  
   Дорога Нижневартовск - Самотлор представляла собой слоёный пирог, вброшенный в болото. Гениев инженерно-дорожностроительной мысли в Тюменском краю отличала болезненная любознательность. Им было крайне любопытно - где у этого болота дно. Поэтому, как водится по русскому обычаю, они каждый год прокладывали новую дорогу поверх старой, тонущей достаточно быстро. Таким образом, в тот год нам довелось топтать уже десятый апгрейд трассы.
  
   Погружение происходило крайне неравномерно. Поэтому каждый новый слой ложился с изломами, дорожные плиты поднимались на дыбы, не желая укладываться по линии горизонта. Да и горизонт-то в тех краях, скорее, напоминал фигуры Лиссажу, чем прямую линию. Водила стартанул сразу со второй передачи. Сразу видно - мечтает "Формулу-1" осчастливить своим присутствием, только ещё не выбрал в какой команде выступать - в "Феррари" или "Макларене". Скорость меньше 90 км/час не опускалась (и это без переднего колеса по волнообразной трассе).
  
   Водитель вёл "Татру" уверенно. От оставшихся в наличии колёс с диким воем отлетали куски арматуры и вывороченного из плит цементного "мяса". В кабине было тепло, поэтому, несмотря на тряску, я быстро сомлел и чуть за это не поплатился. Только дружеская рука Вадика, умело ухватившая меня за загривок, остановила выпадание моей тушки в гадкую нефтяную жижу на обочине. Шофёр засмеялся: "Не робей, парень, не такие у меня вываливались! Всех подобрал, никого на дороге не бросил. Как говорится, никто не забыт, ничто не забыто. Эх, жаль, без груза идём - а то бы я вам показал настоящую скорость!".
  
   Оказалось, что груз сильнее прижимает к дороге бесколёсое чудище, и оно может развивать скорость, о которой конструкторы даже на испытаниях не мечтают. Больше попыток задремать у меня не было. Эксперименты экспериментами, а разбитый фасад вряд ли бы прибавил мне шарму.
  
   В город домчались быстро. К моменту воссоединения с арьергардной группой Шоня уже все свои дела переделал и стал с нетерпением ждать процедуры наших проводов. Вылет только завтра. Поэтому времени на это достойное мероприятие было с избытком. Посещение знаменитого ресторана "Огни Сибири" в наши планы не входило по причине отсутствия галстуков и резиновых сапог. Поэтому сразу направились в горком комсомола, где первым секретарём служил Володя Веберов (выпускник КИИГА 1977 года) - давний приятель Вадика и Шони.
  
   Горком располагался в уютном двухэтажном бараке в стиле З/К. Он встретил нас радостным постукиванием пишущих машинок "Ятрань", которым вторила одинокая, но уж очень электрическая "Башкирия". Наш весьма затрапезный вид, который не удалось вывести мытьём в бане и безуспешными попытками причесаться, нимало не удивил население Нижневартовской колыбели революции. Здесь и не таких видывали!
  
   Секретарша в изящной телогрейке от "Спецучреждения N2" на босу ногу провела дорогих гостей в кабинет Веберова. Там мы угостились замечательным грузинским чаем с кусками чайных кустов и брусничным листом. Стали решать, каким таким фуршетным образом организовать наши проводы. Тут Веберов и довёл до высокого собрания, что сейчас в Нижневартовске торгуют его фирменной водкой: "Водка польска выборова" - почти "Веберова". Ну, и неплохо было бы отведать этого продукта. "Испить из греховной чаши", как выразился Шиян.
  
   Магазинов во всём 200-тысячном Нижневартовске было немного. А уж тех, что водкой торговали - всего один. Сразу представилась длиннющая, икающая и волглая очередина без конца и без краю, периодические атакующая заветный прилавок в приступах неуправляемого похмельного синдрома. Сделалось кисло от невозможности устроить праздник. Выручил Веберов - зря он, что ли, тут второй год штаны просиживает у истоков коммунистического самопознания!
  
   Сели мы на старенький горкомовский ГАЗ-ик с порванным тентом и зажиганием методом непосредственного контакта при помощи отвёртки. Прибыли к виночерпию, минуя страшный нечеловеческий оскал нефтяников, стерегущих неприкосновенность очереди. То есть - использовали метод заднего крыльца и несказанного авторитета духовного лидера Сибирской молодёжи. Набрали той самой водки из Польских подвалов.
  
   Рабочий день в горкоме закончился по приказанию первого секретаря, как по мановению волшебной палочки. Наступило время ужина. Устроили мы себе банкетный зал в приёмной, подальше от лукавого прищура одного из основоположников, которым он разил наповал входящих в Веберовский кабинет. С закуской, как всегда, просчитались. То есть - не взяли ничего в лавке (очень уж хотелось побыстрее покинуть обитель северного Диониса, пропитанную завистью страждущих прильнуть к источнику жизни из безразмерной очереди).
  
   Стали тогда изыскивать резервы второго продуктового эшелона. А что делать? Извлекли из рюкзаков две банки консервов (тушёнка и килька - в самый раз!). По горкому сыскалось не больше трёх сухарей, подёрнытых иссиня-зелёными пятнами пота хлеборобов полувековой давности. Нашлась и высохшая луковица из северного завоза 1975 года. Однако самой главной добычей служил сморщенный, как старушечье личико, огрызок яблока.
  
   Несъедобные детали продуктов тщательно удалились при помощи ножа и наждачной бумаги. Пиршество началось. А водка, кстати, оказалась чуть лучше самогона от бабы Фроси****. Хорошо хоть нефтяной плёнки в стаканах не давала, как обычно это делал напиток, изготовленный Нижневартовским ЛВЗ. Время от времени Веберова вызывали к телефону, а то и к ВЕРТУШКЕ. Но он своим немыслимо трезвым голосом никак не выдал происходящего в святая-святых, создавая при этом двумя пальцами рабочую обстановку при помощи "Башкирии", а мы тем временем имитировали фон производственного совещания о перспективах развития нефтегазоносных районов посредством комсомольского призыва и размножения рядов комсомольской братии за счёт удалённых от цивилизации оленеводов.
  
   Скоро звонки прекратились. Близилась ночь. Близилась к концу и "VODKA POLSKA WIBOROWA". Пора было подумывать о ночлеге. Расположились, кто, где захотел. Веберов уснул прямо на стуле, подперев себя носом о край стола, Вадик и Шоня присмотрели старые диванчики, откуда торчали пружины, жалуясь на старческую немощь, и давным-давно исчезла набивка из сушёных водорослей, которую растащили на заделку окон к зиме находчивые комсомольцы. Я улёгся на столе Веберова под неусыпным оком Ильича среди скоросшивателей и планов неуклонного улучшения молодёжного движения. Шиян ещё чего-то хороводился, никак не хотел угомониться.
  
   Проснулся я утром от звуков работающего учреждения. Веберов возлежал со мной рядом (широкий первосекретарский стол позволял это сделать). Мы были заботливо укрыты какой-то дерюжкой (видно, для отогревания ГАЗ-оновского движка в зимнее время) заботливой рукой секретарши. Диваны тоже были внесены и сдвинуты в кабинете Веберова. На них в позе сиамских близнецов валетом мирно спали Шоня с Вадиком. Шияна не было.
  
   Трезвон телефона сразу поднял всех. Всех одновременно. Звонили из милиции. "Это не ваш ли мальчик к нам приблудился?". "А какой он на вид?". "Мальчик с бородой, всё требует ехать в табор или... к девкам". "Этот наш. Сейчас приедем". Времени на утренние процедуры не было, нужно успеть до регистрации на аэрофлотовский рейс выкупить клиента из лап правоохранительных органов.
  
   Отделение милиции испытало шок, когда в дверь ворвался растрёпанный первый секретарь горкома комсомола (не последняя и хорошо узнаваемая фигура в городе) в сопровождении трёх лиц бомжеватого вида, но с явно интеллигентными наклонностями. Здесь, в процессе обсуждения оперативной сводки с представителями органов, выяснилось, что Лёня так спать и не лёг. Подождав, покуда все не засопели лёгким сном праведников, исполнивших свой долг, он вырвался на улицу через окно (дверь Веберов предусмотрительно закрыл).
  
   Обретя свободу, Шиян отправился навстречу приключениям, которые не замедлили случиться. Столкновение с таким же, как и Лёня, нетрезвым нефтяником закончилась распитием подозрительной голубоватой жидкости сивушного содержания на скамейке, с живописным видом на свалку, и походом в женское общежитие. Поход успехом не увенчался, прерванный бдительной вахтёршей с усами в зелёном мундире с капитанскими погонами и перекрещенными пушками в петлицах, с таинственной нарукавной повязкой "Дежурный по части".
  
   Потом нефтяника унесло пронёсшейся мимо вахтовкой, из которой палили из ружей, отмечая окончание рабочей смены. Лёня решил в одиночку пробраться к "девочкам", но общежития уже не нашёл. Тогда творческий порыв понёс его к цыганам. Он точно помнил, что на свалке, в виду которой ему довелось отдыхать с разведчиком Сибирских недр, был заметен невооружённым взглядом шатёр типа "шавэла". Однако ни свалки, ни шатра ему тоже найти не удалось. Но зато счастливый случай вновь привёл Лёню к общежитию.
  
   Двери уже были закрыты, поэтому нашему славному герою ничего не оставалось делать, кроме как стучать в окна и кричать: "Девчонки, я здесь. Выходи!". Вместо девчонок из дверей появились два добрых молодца в милицейской форме и завели его внутрь. Изнутри женское общежитие выглядело ну совсем как отделение внутренних дел. Да и вахтёрша в форме капитана артиллерии почему-то пост покинула. Шиян заплакал и запросился в табор.
  
   Дежурный долго пытался выяснить личность героя, приняв его сперва за цыганского барона, отбившегося от своих. Но найденные в кармане документы явно этого не подтверждали. И быть бы Лёне задержанным на 15 суток, если бы не волшебное имя Веберова. Услышав известную в городе фамилию, дежурный решил задержать Шияна в отделении до утреннего выяснения обстоятельств, какое отношение имеет первый секретарь горкома комсомола к конокраду с "чужим" паспортом.
  
   Утренние переговоры об освобождении были не долги. Шияна откупили за 50 рублей и обязательство покинуть город в 24 часа. Гораздо труднее оказалось извлечь его из "обезьянника". Лёня никак не хотел просыпаться, брыкался, бормотал что-то несуразное и стремился спрятаться под скамейкой.
  
   Наконец, и эти формальности улажены. Едем в аэропорт. Аэропорт представлял тогда собой хибару, нелепо смотрящуюся рядом с ТУ-шками, АН-ми, ИЛ-ами, которых на перроне водилось немерено. Улетающих, соответственно, ещё больше. Все они, не влезая в весьма небольшое здание, стоят на привокзальной площади, дыша друг другу в затылок и раскачиваясь по колено в жидкой глине, будто гурт скота.
  
   Но нам опять повезло с Веберовым. Он пропихнул нас через служебный вход и угостил в буфете своим фирменным напитком. Надеюсь, вы уже помните, каким именно? Оживление прошло успешно. Отрапортовав, что к полёту готовы, мы двинулись на регистрацию.
  
   Когда самолёт делал прощальный разворот над серым и неопрятным городишкой, подумалось: "Вот и всё. Закончен ещё один этап жизни. Как ты мне ненавистен, Нижневартовск. Как же я тебя люблю!". А польской водки мне больше выпить не довелось. Оно и к лучшему. Здоровей буду!
  
   От Нижневартовска в овеществлённых воспоминаниях осталось у меня ещё и стихотворение... Кому я его посвятил? Думаю, что нашей медсестре Тамаре. Она как раз закончила третий курс киевского МедИна, стало быть степень её умения манипулировать сердцами мальчишек не вызывала сомнения.
   Редко, кто из наших не был влюблён в эту рыжеволосую диву с роскошной улыбкой. Ну, не влюблён, так хотя бы испытывал некую симпатию с романтическим привкусом...
   Не миновала чаща сия и вашего покорного слугу. Но по приезду в Киев всё куда-то исчезло, пропало, растворилось в буйном безумстве студенческих буден. Романтика - такая, брат, хрупкая штука...
  
   От немыслимой тоски
   Не находишь места.
   Как же мне тебя спросить -
   Чья ты там невеста?
  
   От твоих бездонных глаз,
   Как мне не рехнуться?
   От своих банальных фраз
   Навсегда очнуться?
  
   Всё немеет на земле
   От твоей улыбки...
   Тихо, тихо... В тишине
   Только звуки скрипки
  
   Нижневартовск, ССО "Бумеранг-79", июль 1979 г.
  
   * - Гарматная - улица в Киеве, где размещались в конце 70-ых годов 20-го века несколько общежитий киевского института инженеров гражданской авиации (КИИГА);
   ** - "Четвёрка" - общежитие N4 КИИГА, в котором проживали студенты факультета автоматики и вычислительной техники;
   *** - Сергей Аврамич с 1993-го года постоянно проживает в штате Нью-Джерси, США;
   **** - Баба Фрося - легендарная поставщица отвратительно гадких, слабо и средне алкогольных яблочных напитков к столу гафовцев в неурочное время (когда магазины уже закрыты). Информация к размышлению: характер нордический, вздорный. В 70-ые - 80-ые годы 20-го века проживала на конспиративной квартире по адресу: столица Украины, улица Патриотов, дом 14. Пароль для связи: Вам привет от Мыколы Щербака! Отзыв: Куда наливать, хлопцы? Давайте тару!
  
  

III.

июль - август 1980 года

НА ГРЕБНЕ КОЛВИНСКОГО МЕГАВАЛА ИЛИ СЕВЕРНЫЙ ЧИКАГО

  

1.ВСТУПЛЕНИЕ ИЛИ ОЛИМПИЙСКИЙ ГОД НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ ОЛИМПИЙЦЕВ

  
   В 1974-ом году решением различных министерств и ведомств на северо-западе республики Коми было задумано сварганить город. Действительно, к тому времени уже открыто и разведано великое множество нефтяных месторождений севернее слияния рек Колвы и Усы. А населённых пунктов, способных обеспечить жильё для сонма нефтяников, практически не было. Организовывать вахты с перелётами через всю страну - не такое уж и дешёвое дело. А, построив абсолютно новый город, в перспективе получишь огромную экономию средств.
  
   Место для строительства выбрали в удобном месте, где Колва впадает в Усу. А чуть северо-восточнее - Уса впадает в Печору. Таким образом, доставку строительных грузов обеспечили "малой кровью"... баржами по воде. Построили аэропорт, и начали ваять город, взяв за базу посёлок Парма. Посёлок барачного типа, каких много от разного рода ЛАГов осталось. Одновременно тянули железную дорогу до станции Сыня на трассе Москва - Воркута.
  
   Строительство нового северного нефтяного города в те годы уже было не таким хрестоматийно как в Западной Сибири. Хрущёвкам сразу было сказано решительное "нет". Партия заботилась о престиже нефте-газоносных районов. Поэтому новый населённый пункт на чертежах градостроителей блистал огнями многоэтажности, подобно Чикаго времён гангстеризма. Дома - сплошь 12-ти этажные с боевой раскраской племени апачей (об этом в пятой главе).
  
   Наше посещение состоялось в этот сказочный град в 1980-ом году, когда строительный бум был в полном разгаре. Мы - это бригада "шабашников" из числа студентов, которые, имея уже за плечами опыт двух и более стройотрядов, решили уйти в период летних каникул "на вольные хлеба", чтобы никто из партийно-комсомольских работников не мог указывать, что и как тебе строить.
  
   Почему наша небольшая бригада оказалась в Усинске в качестве самостоятельной бригады строителей с фантазией? Причин тому может быть превеликое множество. Скорее всего, бесконечная бумажная волокита и всевидящий глаз Большого Брата, почти круглосуточно присматривающий за движением ССО, надоели Вадику Ковалю, нашему бессменному главнокомандующему трудовыми семестрами. Он решил попробовать не зависеть хотя бы от зонального штаба стройотрядов, если уж получить полную свободу в государстве победившего здравый смысл социализма не получалось. Решил и нас, костяк прежних стройотрядов, убедил в том же. Впрочем, я уже говорил это в предыдущем абзаце, несколько забежав вперёд.
  
   Итак, в то лето мы предпочли посвятить каникулы "шабашному делу", без надоедливого комсомольского надзора, отчётности и двойной бухгалтерии. Ещё в январе под Новогоднее настроение обо всём договорились. И место предстоящих трудовых подвигов выбрали поближе к городу моего детства.
  
   Во время зимних каникул через отца (он тогда занимал должность главного инженера в авиапредприятии) я связался с начальником одного строительного управления треста "Пермдорстрой" из Перми, которое занималось строительством дорог в Усинске и окрестностях, а также заливкой вертолётных площадок в районе нефтяных скважин Возей-51. На подготовку и заливку таких площадок для бригады из 10-15 человек, начиная с середины июля, было заключено джентльменское соглашение с этим строительным боссом. Осталось сколотить команду и приезжать на место работы.
  

* * *

  
   О дальнейших похождениях гафовцев в Усинске будет рассказано ниже, а пока - маленькое отступление.
  
   Я недавно, в конце 90-ых годов 20-го века, побывал на местах былых трудовых сражений... Интересно всё-таки жить на рубеже веков. Скажешь обычную, вроде бы, фразу, а она зазвучит с неслыханным пафосом. Вслушайтесь только... В конце 90-ых годов прошлого века. Это же оратория! Песня кубинской революции, как не преминул бы заметить наш комиссар Шоня... если бы был сейчас с нами.
  
   Но что-то меня унесло немного не в том направлении. О чём я говорил-то? Ах, да, об Усинске конца прошлого века. Так вот... Город стал ещё сильнее напоминать собой миниатюрный Чикаго северной провинции России. При въезде со стороны железнодорожного вокзала (он находится километрах в 6-8 от города) открывается размалёванный двенадцатиэтажный Усинск, утыканный спутниковыми антеннами и антеннами НТВ+ с такой ужасающей плотностью, что создаётся впечатление, что жители взяли на себя обязательство иметь по "тарелке" на душу населения, включая слепых, глухих и (даже!) бомжей. Практически - урбанистические бетонные пеньки, поросшие весенними опятами...
  
   Все замечательные посёлки с феерическими именами, которые ещё хранятся в памяти Олимпийского лета, уже снесены. Ничто не мешает обозревать компактный 50-ти тысячный Усинск со стороны болотистой лесотундры и знаменитой теплотрассы (о ней речь впереди). У меня создалось впечатление, что эту теплотрассу после нас так и не ремонтировали. Поэтому я очень долго всматривался в выцветшие битумные швы с надеждой различить абстракционистскую "руку" Стаса или классический росчерк Василия Алибабаевича.
  
   Не зря я сравнил Усинск с Чикаго. Кроме всего вышесказанного, имеется ещё одна схожесть. В Чикаго озеро Мичиган, а в Усинске огромная незамерзающая (я был там в марте, когда температура убегала от нуля вниз термометров) лужа посреди города. Цены на любой продукт в городе отличались от Печорских в большую сторону (иногда, чуть не вдвое). Это подчёркивало наличие спроса на мировом нефтяном рынке и обеспеченность местного населения. Даже бомжи в Усинске какие-то ленивые и толстые, как навозные мухи. Они не собирают бутылки, не просят милостыню, сидят и глушат пиво на трубах теплотрасс. Просто иногда производят погрузочно-разгрузочные работы для нефтяных компаний. Такая любовь "Лукойла" и других нефтяных монстров к подозрительным людям с тёмным прошлым и беспросветным будущим объясняется просто. В городе гнездятся только офисы нефтяных гигантов, а все производственные объекты находятся километрах в 200-250 к северу (Возей, Харьяга, Харасавей), поэтому выгоднее нанимать подёнщиков, чем содержать в городе транспортно-погрузочный цех.
  
   Волна бестолковой прихватизации не миновала и этот нефтяной край. При отъезде домой на вокзале я встретил знакомых геологов из одной Печорской экспедиции, занимающейся разведочным бурением. Они пёрли что есть сил две канистры с нефтью. Сразу ясно - для анализа на парафины, углеводородистость и прочее. Обычное дело для скважин, которая впервые дала нефть. Но уж больно эти ребята задёргались, увидев меня. Значит - дело не чисто, да и новых скважин у них в работе не было.
  
   Я тут их и поймал: "Что на предмет промышленной добычи везёте анализ сделать?". Ребята сникли и раскололись до самого седалищного нерва, как говорил товарищ Ежов ещё в годы борьбы с не кустарниковыми вредителями. Оказывается, руководство геологоразведочной экспедиции, задвинутой в дальний угол ("...а чё там разведывать ещё, баксы отслюнявливать, коль на 50 лет вперёд разведанных запасов хватит", - думали временщики-"зеленщики"), не пожелало мириться с таким перекосом в финансировании. Оно, пользуясь опытом Остапа Бендера, стало производить спасение утопающих своею же рукой.
  
   Правда, надо заметить, в число утопающих, пользуясь примерами молодых вонюков (первоначально здесь было другое слово) от нефтяного корыта, руководители экспедиции причислили только себя прекрасных, совершенно забыв о собственных подчинённых, чьим трудом и за счёт здоровья которых ковалась нефтяная слава державы. Под раздутый "Рыжим бесом" ваучерный шумок, эти господа прихватили две старые законсервированные скважины в ЛИЧНУЮ собственность и, доложив о бесперспективности и низком нефтяном дебете, отвели алчный интерес к "своим углеводородным завоеваниям" крупных нефтяных хищников.
  
   Также втихую новорожденные местечковые магнаты подключили эти забытые богом и Абрамовичем буровые к Харьягинскому нефтедобывающему "кусту". Теперь нужен был благоприятный лабораторный анализ, чтобы открыть вентиль. Вот мои знакомые и суетились на посылках у нуворишей районного масштаба.
  
   До недавнего времени в Печоре проживает некто по кликухе "Папа" (бывший начальник геологоразведочной экспедиции, а ныне - какого-то АОЗТ). Он является счастливым владельцем двух неучтённых крупным бизнесом скважин, и это позволяет ему содержать пару квартир в Москве, сеть магазинов в Сыктывкаре и небольшой островок в Эгейском море. Он вполне серьёзно считает, что скважины принадлежат ему и его внукам по праву - ведь это он "кровь мешками проливал" при их бурении.
  
   Но из дней сегодняшних прошу пожаловать в год 1980-ый, год Миши, который ещё не стал Горбатым.
  
   Да, а Колвинский мегавал - это геологическая структура в виде "вздутий" и разломов на глубине 4-5 километров, откуда идёт добыча жирной и продажной жидкости.

2.МЕШОК КАРТОШКИ ИЛИ НЕ ЖДАЛИ

  
   О том, как сколачивалась бригада, говорить не буду. Сообщу только, что состояла она в своей основе из прошедших школу "Бумеранга". Командир, как обычно, - Вадик Коваль, Шоня - полный КомиСэр, Серёга Платонов, Юра Сулима, Стас, Вася Рябцев, Димыч, два Вовчика (один из выпуска ФАВТ 1980 года, а второй - ну, полный МАП-овец из ХАИ), ещё два выпускника ФАВТ 1980-го - года Володя Бурдель и Женя Лысенко. И, конечно же, Малой-Юрка - младший брат жены Вадима. Он состоял на учёте в детской комнате милиции, и эта эпопея должна была его отвлечь от различного рода хулиганствований и прочих мелкобуржуазных проявлений.
  
   Ехали к месту дислокации двумя партиями. Сначала на поезде с пересадкой в Москве отправилась передовая группа: Юра Сулима, Платонов, Димыч и Юрка в качестве поднадзорного трудновоспитуемого. Остальные прилетали позже на пару дней из Москвы (вылетали, конечно же, из Киева).
  
   Передовой группе предоставлялась честь притащить на себе мешок картошки. Дело в том, что Усинск стоит на болотах и, в отличие от Печоры, там ничего не произрастает, несмотря на белые ночи и увеличенный вегетативный период. Поскольку планировалось готовить самостоятельно и жить в полном уединении, то мешок картошки предполагал наличие полноценного супа на всё время "шабашки" и, если повезёт, одного или двух рагу из тушёнки с "голландскими кореньями".
  
   Ехать через Москву с мешком картошки, это что-то особенное. Та ещё затея, я вам скажу. Приходилось объяснять излишне любопытствующим служителям внутренних дел советской Фемиды, что везём, дескать, ценный посевной материал для удалённых районов. А в целом дорога пролетела без приключений, если не считать постоянные спотыкания о пресловутый мешок в моменты ночных устремлений в конец вагона.
  
   Приехали в Печору в 2 часа ночи. Отец встречал на машине. Приехали домой, перекусили, чем бог послал, и мама приготовила. Выпили бутылёк югославского виньяка, очень модного в тот год, и отправились почивать. Оно и понятно - вылет-то аж в 7 утра. Раненько, что-то пожевав на ходу, прибыли в аэропорт. Прошли спецконтроль без проблем, если не считать особого досмотра посевного материала. Садились по спискам какой-то экспедиции, в которые нас предусмотрительно внесли. И со стороны выглядели ничуть не хуже бравых геологов и нефтяников.
  
   Когда шли к "восьмёрке", отец заметил: "Полетите с пидориной... Пилот замечательный!". Эта фраза меня несколько напрягла. Я знаю, что отец никогда не выражается, его самое сильное ругательство - "кусок идиота". А тут этакий форс-мажор! Оказывается, не я один настолько бдительным оказался. Серёга Платонов шёпотом спросил: "И чё это твой батя пилота обзывает? Вроде, мужик неплохой, общительный". Ну что мне оставалось? Только задать вопрос о нетрадиционном отзыве...Отец очень удивился и сказал: "Так он и есть Пидорина - фамилия такая". Тут всё прояснилось к взаимному удовольствию.
  
   Лететь с командиром экипажа с такой замечательной фамилией оказалось просто сказочно. Мы и не заметили, как прибыли на вертолётную площадку "Парма", что располагалась километрах в 15-ти южнее строящегося Усинска. Выгрузились, осмотрелись. Никто из нас тут ни разу не был, включая и вашего покорного слугу. Поинтересовались, где контора "Пермдорстроя" располагается. Оказалось, что прямо в посёлке. Мы с Серёгой направили свои лыжи туда, а Юрка с малым остался следить за тем, чтоб дефицитную картошку не растащили.
  
   Контора "Пермдорстроя", как впрочем, и весь посёлок Парма, оказалась почти километровым одноэтажным бараком, распиленным на множество одинаковых составных частей, хаотично выстроенных вдоль изломов подобий улиц. Будто какой-то великанский мальчик собирал из типовых деталей (типа "барак восьмиоконный, обыкновенный") населённый пункт, когда его позвали ужинать. Мало того, что не достроил, так в спешке ещё частично обрушил, а частично развернул "к лесу передом" своё творение...
  
   В конторе строительной организации было тихо и как-то уж очень мило. Только настенные часы бились в десятичасовой истерике. Это настораживало. Секретарь сообщила, что начальник управления, с которым я встречался зимой, в настоящий момент находится в отпуске. Исполняет обязанности главный инженер.
  
   Ломлюсь к нему в кабинет. Хорошо тогда напрочь отсутствовала нынешняя порочная практика - чем важнее начальство, тем сложнее к нему прибыть пред ясные очи. Зашёл я по-простому и сел. Объяснил ситуацию о договорённости январской, о вертолётных площадках, которые ждут своих героев с носилками, где бетон плещется. А он мне и заявляет: "Так вы уже площадки заливаете, что вам ещё-то нужно?". Я, понимая, что попал куда-то не туда, спрашиваю: "Это управление такое-то треста "Пермдорстрой"?". Главный мне подтверждает. "Начальник у вас такой-то? - спрашиваю. Опять получаю утвердительный ответ и начинаю заводиться: "Так ведь с нами договорённость была на заливку площадок, с бригадой из Киева!". А он мне спокойно поясняет, что как раз из Киева бригада у них и работает.
  
   Простота нравов и северная привычка верить на слово сыграла с нами злую шутку. Уезжая в отпуск, начальник завещал главному инженеру, что в июле приедут ребята из Киева, чтобы площадки заливать вертолётные. С ними есть договорённость, дескать. За неделю до нашего приезда в СУ появились некие личности (видать, "шабашники" без конкретной направленности) и на приём к главному инженеру пришли. "Говорят, у вас на Возее нужно площадки под "вертушки" делать...", - толкуют скорее в вопросительной, чем в утвердительной манере. Он им подтверждает и спрашивает, не из Киева ли бригада прибыла, поскольку эта работа киевлянам обещана.
  
   Вот и не верь после этого в случай и судьбу! Те "шабашники" как раз из Киева и оказались. К нашему приезду они уже дней пять бетон на Возее месили. Когда я поведал Серёге эту историю, мы опечалились вместе и скурили пачку сигарет за час. Тут на крылечко главный инженер вышел и сказал, чтоб не расстраивались, поскольку в Усинске работу найти можно запросто. Хорошо, но где ж нам пока жить? Он и это подсказал: "Посидите здесь, кто-нибудь приедет и вас увезёт в Пионерный (это ещё один посёлок прямо на въезде в Усинск, где жили в то время строители), а там сами разберётесь, общаг же полным-полно".
  
   Сидим мы с Серёгой, огорчаемся. Вдруг слышу - клаксон на ЗИЛ-ке (самосвале) надрывается не по-человечески громко. Смотрю, из кабины лицо знакомое до боли высовывается, а рука водителя к себе зовёт. Думаю - двинулся умом с расстройства. Ан - нет. Точно - парень из параллельного класса. Женька Степаненко. Разговорились. Я помню, что он в Печоре на рейсовом автобусе ездил. Так и есть - ездил. Только по комсомольской путёвке его и ещё троих шоферов направили в Усинск, где он уже четвёртый месяц и мотается, помогая новый город воздвигать.
  
   Узнав о нашей нескладухе, Женька предложил свою незатейливую, но очень нужную помощь. Сели мы с Платоновым в самосвал, и Женька нас на вертодром привёз. Забрали двух Юрок, мешок с картошкой и помчались в Пионерный. Там возле общаги притормозили. Хорошо, что Женька с остальными командированными на втором этаже пятиэтажного здания жили. Иначе бы мы без крыши над головой остались - там вахтёры поматёрей тёти Оли из родной киевской "четвёрки" на страже бдили.
  
   Женька в комнату к себе зашёл, окно настежь распахнул. Мы потом в это окно с края поднятого кузова ЗИЛ-ка попрыгали вместе с картошкой. Гостеприимный хозяин предоставил нам целую секцию малосемейки, где водилы, командированные из Печоры, обретались. Они как раз домой на пару дней смотались к семьям, а Степаненко на наше счастье остался, потому, как не женат был, и спешить, стал быть, ему было некуда.
  
   Два дня побомжевали в общаге, посмотрели премьеру "Маленьких трагедий" с Высоцким, Белохвостиковой, Смоктуновским, Золотухиным и Юрским. Выходить никуда не пытались, дабы не дразнить доберманских традиций здешних вахтёров.
  
   В утро прилёта основной группы Женька бросил свои строительные дела и доставил меня в аэропорт. Всех прибывших погрузили в кузов самосвала вместе с вещами и, с ветерком в ноздри и господом в душе, - к общаге. В кабине мы с Вадиком ехали. По дороге я поведал о той накладке, что приключилась. Вадик среагировал мгновенно. Он узнал у Женьки, какие строительные организации имеют место быть в городе, после чего попросил бригаду забросить в гостеприимное логово командировочных из Печоры, а сам умотал "подравнивать шансы".
  
   Через два часа появился сияющий Вадим, причём через парадную дверь, а не через окно. У нас отныне было жильё - на пятом этаже этой же общаги, и была работа сразу в двух организациях (ПОКА в двух): СУ-14 треста "Усинскстрой" и УПВК (управление паро-воздушных коммуникаций).
  
   С момента посадки борта из Москвы прошло не больше 3-ёх часов. Никто никогда не сомневался в редкостном таланте Вадима извлекать хорошую выгодную работу там, где нет никакой, но чтобы так оперативно!
  

3.ЗВЁЗДНЫЙ, ФАНТАЗИЯ, ОГУРЕЧИК И ДРУГИЕ ИЛИ НАШИ В ПИОНЕРНОМ

  
   Работа получена. Завтра с утра - в бой. Но прежде, неплохо было бы ознакомиться с окружающей нас действительностью. Усинск в Олимпийском году был очень многообразен, красочен и не похож ни на какой другой город. Представьте себе аэропорт, похожий на Нижневартовский. От него прямо на север дорога в город (километров 20). Справа остаётся посёлок Парма с пристанью и конторой ДОСААФ. При въезде в город всех прибывающих ожидает встреча с магистральной теплотрассой, питающей все жилые и промышленные объекты теплом (а это главное на Севере).
  
   Теплотрасса задирается всеми своими четырьмя "нитками" вертикально вверх и огибает бетонную дорогу, наподобие, створа ворот. Дальше посёлок Пионерный - непременный спутник города. Это несколько двухэтажных щитовых бараков, где жили первые строители, да пара пятиэтажных общежитий.
  
   По мере застройки микрорайонов, Пионерный освобождался. Первые строители получали только что сданное жильё в 12-ти этажках, а на их место селились новые романтики Севера.
  
   В дебрях Пионерного располагались два наиболее злачных места. Это ресторан "Уса" - точная копия "Огней Сибири" из Нижневартовска по архитектуре, нравам и обычаям. Наблюдая в его открытую дверь швейцара с бифштексообразной бородой и сизым носом любителя выпить без закуски, я порой ловил себя на мысли, а не из Нижневартовска ли он сюда переехал.
  
   Вторым "огненным" заведением считался "Огуречик" или "Огуречник". Это имя носил магазин, стоящий на высоком холме. Отсутствие растительности и зданий вокруг создавали прекрасный обзор проезжающему транспорту. Ещё за полверсты можно было определить: есть ли водка в магазине, большая ли очередь, есть ли смысл стоять. По первым двум пунктам всё было ясно - это определялось по характерным естественным приметам. А вот по пункту третьему скажу особо. Изобретательный народ придумал выставлять плакат "Просьба не занимать", чтобы проезжие водители не теряли зря время.
  
   Почему магазин носил такое странное название, бытовало два мнения. И каждый раз в очереди разгорались споры, переходящие в мордобой. Одни утверждали, что своё крещение винная лавка приняла за счёт ядовито-зелёного цвета, в который страдающие чифирным похмельем "химики" выкрасили деревянные стены. (Чифир, чифирь или чихирь - дурманящий напиток, приготавливаемый путём кипячения 50-ти граммовой пачки чайной заварки в пол-литровой кружке; употребляется в режиме "по кругу", как трубка мира, с таблеткой новокаина под языком). Другие, с пеной у рта, божились, что магазин назван так в честь болгарских маринованных огурчиков, которые там водились в избытке наряду с ядрёным русским напитком. Спор этот напоминал Свифта (его "Приключения Гулливера в стране лилипутов"). Я думаю, вы припомнили дискуссии "остроконечников" и "тупоконечников", приведшие к войне. Но, слава богу, у нас не те нравы. Не тот мы народ, чтобы воевать за такое... В морду дать - это запросто, но не больше.
  
   За Пионерным и "воротами" из четырёх труб начинался Усинск. Он располагался по правую сторону от трассы, которая упиралась в реку Усу. Тогда - только по правую. А на берегу Усы - УПТК (вспомнили Нижневартовск? Только - там Обь была). Город представлял собой большую массу одновременно строящихся домов. Кругом голосили башенные краны, верещали бетономешалки, пели на разные голоса подъёмные механизмы, поднимающие и опускающие маляров для покраски фасадов, раствор и керамзит отделочникам.
  
   А вот по левую сторону от трассы, выложенной наспех дорожными плитами, лежали барачные посёлки со сказочно красивыми названиями. Вслушайтесь, это же песня: Звёздный, Фантазия, Калейдоскоп! Ну, и, конечно же, Шанхай, расположенный чуть западнее возле железнодорожной ветки.
  
   Я довольно долго задавался вопросом, почему грязные, убогие посёлки барачного, земляночного типа, расположенные вблизи железной дороги, или ряд старых вагонов, приспособленных под примитивное жильё, называются Шанхай в любом месте Севера, Сибири или Дальнего Востока. Прояснил вопрос Валентин Пикуль в романе "Из тупика".
  
   Оказывается...
   ...в разгар Первой Мировой Войны Российская империя для защиты северных границ имела на Кольском полуострове незамерзающий порт Романов-на-Мурмане (будущий Мурманск). Но доставка туда продовольствия, боеприпасов и прочих материальных ценностей осуществлялась методом каботажного плавания из Петрозаводска. Долго и невыгодно. Тогда государь Николай Александрович издал указ о строительстве Кольской железной дороги.
  
   Но где взять рабочих, когда мобилизация идёт? Привезли тысячи маньчжурских китайцев, осевших вдоль границ, после строительства Транссибирской магистрали. Они хорошо себя там зарекомендовали. Жильё китайцы себе сооружали из всего, чего можно, используя: ящики из-под снарядов, тушёнки, старые вагончики... А то и просто копали землянки. Селились они рядом с железнодорожным полотном одной большой коммуналкой. Эти-то посёлки на Кольском полуострове и получили прозвище "Шанхай" - больно уж непривычны были азиатские лица в данных местах. Позднее это название прилипло ко всем железнодорожным посёлкам такого "временного" типа и вернулось к своим истокам - на Транссибирскую магистраль. А железная дорога Петрозаводск - Романов (Мурманск) была построена практически за год. И это в условиях военного времени и страшного казнокрадства! Такие темпы не могли повторить строители БАМа, хотя для этого всю страну доили. А условия на Кольском полуострове тоже не сахар. Такой вот исторический экскурс сам собой обозначился...
  
   Красивые имена Усинским посёлкам давал, по-видимому, какой-то романтический утопист. Не иначе, с тайной надеждой, что когда-нибудь позже расцветут они во всей сказочной красе из нынешних покосившихся хибарок, бараков, сараюшек, избушек со спиленными куриными ножками, топливных цистерн, приспособленных под жильё, списанных вагонов, не понятно как попавших сюда за 6 километров от ближайшей железнодорожной ветки и прочей непрезентабельной рухляди.
  
   В посёлках улиц не было по причине мозаичности и стихийности "застройки", а то, вероятно, тогда бы их названия ещё сильнее удивляли и вдохновляли на трудовые свершения прогуливающихся в болотной жиже строителей. Если мне не изменяет память, то при нас уже существовали и посёлки Фантазия-1, Звёздный-2. Я полагаю, что автор всех предыдущих названий уехал из Усинска, поэтому поставленный на поток процесс именования посёлков дал сбой. У остающихся работяг попросту не было времени, да и вычурности изощрённого ума на создание чего-то нового, оригинального. Вот они и, не мудрствуя лукаво, прицепили нумерацию к уже привычным и традиционным названиям. Вероятно, Голливуд также страдает недостатком фантазии, вынося на суд зрителей сосчитанных Рокки, Рэмбо и других.
  
   Из вышеназванных посёлков только Звёздный поражал аскетической красотой и правильностью форм. Это и не удивительно, поскольку жили в нём "химики" (расконвоированные за примерное поведение, но полностью не амнистированные заключённые). Там порядки такие же, что и в обычной зоне общего режима с одной разницей - "химики" с 8 утра до 18 вечера предоставлены сами себе, а вернее труду. В посёлке их кормят завтраком и ужином, строят на переклички; там они спят, ходят в наряды, как в армии.
  
   Каждое утро "химики" расходятся на работу в обычные цивильные организации, могут обедать в городе, поскольку, как и все свободные граждане, получают зарплату, то есть имеется на что. Но к 18 часам местного времени они обязаны отметиться у дежурного в посёлке. Одно опоздание - и ты уже снова в обычной зоне.
  
   Прораб, которого послал нам бог и СУ-14, тоже был "химик". Он отсиживал свой срок за то, что у него в управлении (где он был главным инженером) упал башенный кран, убив двоих строителей. Поскольку у нашего прораба был огромный опыт и высокая квалификация, необходимые тресту "Усинскстрой", то он пользовался бонусными льготами, другим "вольникам" не полагающимися. Он жил в общежитии, а не в посёлке. И в 18 вечера не обязан был являться лично к дежурному для подтверждения своей лояльности. Ему вместо этого было дозволено обходиться телефонным звонком в назначенное время.
  
   Однажды, на день строителя, прораб, закрывая наряды с Вадиком, не рассчитал силы и напился до состояния "падшего ангела" - спуститься к вахте с пятого этажа, чтобы прильнуть к телефонной трубке он не мог совершенно. Но чувство долга и желание скорейшего освобождения заставляли его делать бешенные вращательные движения глазами, а пропадающим голосом изображать звуки вот такого примерно содержания: "Вв-еррр-ттту-хххай...". Вероятно, два понятия (лагерного охранника и телефонного номеронабирателя) слились в его отравленном мозгу воедино. При этом прораб беспокойно сучил ногами, изображая стремление к самостоятельной ходьбе, а руками норовил оттолкнуться от кровати. Иногда ему это удавалось. В этом случае он валился на пол, как мешок с корнеплодами, и проделывал аналогичные пассы, уже небрежно раскинувшись в наших ногах. Мы снова сердобольно возвращали его на кровать, но прораб не унимался.
  
   Кто догадался, что прорабу пора отмечаться, уже не припомню. Только взяли мы сокола под белы рученьки и на первый этаж доставили. Номер поселкового дежурного вахтёрша знала, но вот беда - измученный изнурительным спуском (пожалуй, посильнее альпинистов, посещающих Эверест), наш клиент был полностью деморализован, дезориентирован и совершенно потерял голос. Что делать? Позвонил Шоня. Сообщил дежурному в посёлке "химиков", что разговаривает по просьбе нашего прораба, который под вечер приболел и потерял голос. "Кто подтвердит?", - спросил дежурный. Шоня трубку вахтёрше передал. Она заранее внимательно рассмотрела распростёртое у её ног тело, поэтому подтвердила физическое наличие прораба и его невозможность приступить к разговору. Причину такой неразговорчивости вахтёрша сознательно не упоминала, чтобы оставить себе пути отхода в случае проверки компетентными органами (все телефонные разговоры со Звёздным записывались на магнитофон).
  
   Дежурный перезвонил, проверяя подлинность звонка, и сообщил, что высылает доктора из зоны для констатации факта болезни. Шоня попытался убедить офицера ВВ, что в этом нет необходимости, но тот и слушать не хотел. Мы подняли храпящее тело и торжественно пронесли его на пятый этаж. Протрезвлять прораба не имело смысла - врач всё равно сразу всё поймёт. Оставалось только хорошенько закрыть прораба одеялом и охранять его тяжёлый алкогольный полёт во сне. Гадали - заложит или нет врач нашего "химика". Но врач так и не прибыл. То ли дежурный оказался хорошим человеком, вспомнив, что сегодня день строителя. То ли врач тоже насосался спирта, манкируя своими обязанностями и впрямую нарушая клятву, которую он давал своему зековскому Гиппократу. Это нам неведомо. Только прорабу мы пропасть не дали. Думаю не зря.
  
   Но бывали случаи, когда нас самих принимали за осуждённых самым гуманным социалистическим судом. В один из солнечных замечательных дней судьба-злодейка вместе с УПВК занесла нас чистить канализационные колодцы. Один из предметов нашего интереса располагался в Пионерном, рядом с единственной на тот момент гостиницей, напоминающей своей незамысловатой архитектурой полуразрушенный детский сад имени "нашего счастливого детства".
  
   Сидим мы с Шоней этак в колодезном чреве близ гостиничного крыльца, проход для жидкостей с запахом характерного фекального направления (как бы Лужков выразился) прочищаем. Только изредка на волю твёрдые фракции ведёрком вытаскиваем, забивающими нормальную циркуляцию, да перекурить вылезаем.
  
   В одну из таких вылазок замечаю я, что автобус к гостинице подъехал. Из него масса нарядных людей вылезает. Позднее выяснилось, что это концертная бригада для увеселения Питерских стройотрядов приехала. О культурном отдыхе Ленинградский зональный отряд побеспокоился. Достали вновь прибывшие гитары, барабаны, усилители и прочую музыкальную прибамбасину, в холл неспешно вносить стали. А потом встали у крыльца, пока их администратор поселять пошёл, дышат свежим воздухом, красотами любуются.
  
   Изредка шепоток по толпе пробегает: "Зеки это, ребята. Иначе кто ещё в грязь с таким удовольствием полезет?". А руки в нашу с Шоней сторону этак несмело указывают. Тут ветер поднялся, и с одной молоденькой артистки шляпку моднючую сорвало и к нам понесло. Шоня, как истинный джентльмен, шляпку эту ногой притормозил. В руки свои чёрные взял и к девице быстрым шагом направился. Толпу враз по стенке гостиницы размазало - мало ли что на уме у чумазого зека, источающего непередаваемые ароматы северных колодезных недр.
  
   Только та самая артисточка замерла на месте с жалобным взглядом: "Не надо, товарищ уголовник!". Шоня, поравнявшись с творческой личностью, изобразил реверанс, громко чавкая сапогами, и нахлобучил шляпку прямо девице на голову примерно так, как противогаз натягивают. От артистки один нос остался виден, по которому стекала светлая девичья слеза. Ей было невыразимо жаль свой эксклюзивный головной убор, который после общения с Шониными конечностями, причём не только верхними, приобрёл форму половой тряпки и запах далёкий от жасминового амбре. Но ещё жальче ей было свою молодую жизнь, которая могла оборваться в любую секунду от руки злого рецидивиста.
  
   Шоня как настоящий кавалер со стажем произнёс фразу, не блистающую, впрочем, новизной: "Девушка, а что вы делаете сегодня вечером?". Это повергло эстетические чувства артистки в такое страшное смятение, что она наладилась оседать тающим холодцом, впадая в лёгкий обморок в процессе сползания. Казалось, вопрос, читала ли она Поля Верлена из уст уголовника, её бы меньше растревожил.
  
   Итак, фемина выпадала в нерастворимый осадок прямо на глазах всего заторможенного артистического люда.
  
   Шоня и в такой ситуации опять не растерялся. Вот уж, что есть в нём - так это уважение к дамам! Он подхватил угасающее на глазах тело на руки и облокотил о входные двери гостиницы, примерно так, как он бы это сделал со шваброй. В процессе описанных выше манипуляций платьице девушки с весёленьким рисунком сразу приобрело несколько новых цветов, не отличающихся каким-то уж особенным разнообразием оттенков. Сделав своё трудное, но такое нужное дело, Шоня с лёгким сердцем удалился в колодец.
  
   А вот на концерт этой бригады мы всё же решили не ходить - вдруг поймут неправильно.

4.ТЕПЛОТРАССА ИЛИ АТАКА НА ГОРОХОВОМ ФРОНТЕ

  
   Капитальный ремонт влаго и теплоизоляции на теплотрассе был, пожалуй, самой большим по объёму и оплате куском работы. Теплотрасса представляла собой магистраль из четырёх труб (две диаметром 250 мм, одна - 450 мм и самая "толстая" - 650 мм). Работа заключалась в том, чтобы снять старую изоляцию на 2-ух километровом участке трассы и намотать новую. Теплоизоляция изготавливалась при помощи минеральной ваты, которую фиксировали рубероидом, затянутым проволокой. Чтобы изоляция представляла собой монолит, швы и стыки рубероида промазывались горячим битумом.
  
   На самую большую трубу "толстушку Агнессу", как мы её прозвали, дополнительно поверх рубероида надевали специальные металлические листы, изготовленные из фольгоизола, затягивая их специальными хомутами. Для работ нам выделили передвижную печь на санях из труб для растапливания битума и старый разбитый ГАЗон, на котором перетаскивали печку с места на место и подвозили стройматериалы.
  
   Первое, что нам пришлось сделать на трассе - это устранить конкурентов. Дело в том, что в тепловых колодцах на магистрали жили бомжи. Они обустраивали крупногабаритные колодцы так, как не всякий хозяин меблированных комнат может себе позволить. Руководство УПВК запустило по "сарафанной почте" новость о том, что, дескать, скоро бригада крутая на теплотрассу выходит. Кто не съехал с "фазенды" - тому кирдык.
  
   Метод ОБС (одна бабка сказала) сыграл свою роль, но не в полной мере. На один колодец пришлось устроить облаву, какие проводит в наши дни ОМОН. Вокруг колодца выстроились члены бригады с суровыми заспанными минами от неурочного часа - брали бомжей тёпленькими на рассвете. Шоня наполовину засунулся в колодец и осветил мирно спящих внебрачных детей Агасфера шахтёрским фонарём. "Подъём, братва! Выходи строиться!", - означил он начало новой эры в бомжевании. Три экзотических личности попытались было вступить в пререкания, но, поняв, что этому рыжему лохматому громиле возражать не рекомендуется, гуськом полезли наверх.
  
   Началась полновесная и тяжёлая работа на теплотрассе, достойная настоящих мужчин и сподвижников Вельзевула. Главным истопником сразу стал Бурдель. Очень у него здорово всё получалось. Маленького роста, подвижный и юркий, он являл собой образец вездесущего чёртика. Особенно это подчёркивалось его постоянной чернотой и закопчённостью. Все старые покрышки в округе были стараниями Бурделя найдены и сожжены в топке. Такой способ поддержания огня значительно выгоднее, чем искать и заготавливать дрова.
  
   Итак, Бурдель топил битум, а остальные члены бригады, не задействованные на других работах в городе и окрестностях, занимались непосредственно ремонтом теплоизоляции. Работали с 7 (а то и с 6) утра до 22 вечера. Перерывы делались только на принятие пищи. А как это происходило - об этом стоит упомянуть особо.
  
   Питание в бригаде было организовано таким образом, что обедали в рабочей столовой. А вот завтраки и ужины готовились в общаге дежурными (обычно их было двое). С утра нужно было снять ведро с закипающей водой (которое громоздили на электрическую плиту ещё с вечера на "малых оборотах") и заварить чай. Ещё полагалось разогреть на противне в духовке 5-6 банок молдавского гороха с томатом на свином жиру или там же запечь безголовых минтайских рыбов. Ничего другого в магазинах попросту не наличествовало, поскольку Олимпиада далеко, а северный завоз ещё обходил Усинск стороной.
  
   Поэтому, когда завхоз-Бурдель заявлял Вадиму свои финансовые претензии расхожей фразой: "Сан Саныч, червонец давай, керосинка покупать будем!", всем было ясно, что вскоре предстоит закуп именно вышеназванных продуктов. Если с утра ели рыбу, то вечером непременно жди гороховое пюре. Или наоборот - вкусив на завтрак даров молдавского сельского хозяйства, на ужин все с нетерпением ждали минтай. Лишь изредка пробавлялись отварной картошкой. Но это уже когда даже всеядный Стас начинал канючить о полной беспорядочности питания.
  
   В момент возникновения на столе двух противней, заполненных горохом, народ обычно долго пытался понять, мысленно устремляясь на дно желудка, а действительно ли так хочется есть. Потом ребята брали ложки, любезно одолженные в столовой, и начинали вгрызаться в бескрайние гороховые поля.
  
   С минтаем обычно так вопрос не стоял. Ели с ленцой, по необходимости, но без явных признаков самопожертвования.
  
   Стас, как правило, никогда не отваливал от стола в числе первых. На его хрупкие плечи выпадала обязанность подчищать противни, отвратительно воняющие несвежей свининой. Он говорил с болью в голосе: "Вот опять я на самом трудном участке" и отдавался во власть безжалостной Фортуны, которая всё время норовила ткнуть его носом в опротивевший набор из двух дежурных блюд.
  
   Для того чтобы хоть как-то облегчить свою нелёгкую долю, Стас придумал игру, которая иногда очень воодушевляла наш коллектив на подвиги чревоугодия. Игра называлась "Генеральный штаб под Сталинградом". Заключалась она в том, что каждый из сидящих за столом был одним из генералов, планирующих окружение армии Паулюса. Карта военных действий - противень. Сначала при помощи ножа каждому выделялся участок фронта, за который генерал нёс персональную ответственность. Далее войска начинали выдвигаться на рубежи, при помощи ложек освобождался плацдарм для наступления. Ведомые храбрыми военноначальниками войска быстро оставляли окружённую армию противника в середине противня. То и дело раздавались голоса: "А вот мы сейчас артиллерию подключим", "Иду на прорыв танковой бригадой", "Поддержите огнём, атакую", при этом ложки делали соответствующие сказанному черпательные движения. Но когда гордый Паулюс оставался один на маленьком гороховом островке посреди противня, вперёд шла славная челюстно-моторизованная бригада Стаса и пленила фельдмаршала последним решительным броском, отправляя его на перековку в пищевод.
  
   Однако вернёмся к теплотрассе. Если следовать буквально технологии работ, а не подходить творчески, то можно было задержаться в Усинске до первого снега. Действительно, стоило ли полностью отдирать изолирующие слои, как это полагалось методикой ремонта, если они очень хорошо держались и выглядели не хуже невесты во время регистрации. Поначалу мы пошли напролом и меняли всё полностью, но, поняв, что такой подход губителен и не сможет нас привести к победе коммунистического труда в предельно сжатые сроки, стали хорошие участки (их было достаточно - особенно вдоль по тонким трубам) состыковывать со своими, вновь заизолированными. Стыки в таких местах делались потщательней. А на старых участках мы освежали битумом старые швы, чтобы с дороги было видно, что работа шла здесь правильным манером. И чтобы у принимающей комиссии сердце не ёкало понапрасну, а рука со стилом не дрогнула при оставлении автографа в аккордном наряде.
  
   Приёмка работ, как и предполагалось, проходила из проезжающего на малой скорости УАЗика. Даже ни разу из машины не вышли начальники строительные, чтобы руками работу пощупать. Глазам своим верили, которые накануне Вадик заливал очищающей жидкостью. А теплотрасса та и поныне стоит целёхонькая, всё так же огибая въезд в город с юга. Греет всю долгую зиму Пионерный, который, несмотря на все старания городской администрации, до сих пор не удалось ликвидировать.
  
   Стоит себе этот посёлок и длинными январскими вечерами вспоминает Киевских залётных "шабашников", свою удалую молодость, когда всё грядущее виделось в радужной парафиновой плёнке от первой большеземельской нефти.
  
   Когда планы грезились в грандиозном мареве великих свершений, а деревьев в Усинске не было вовсе. Когда молодость наша шалая неслась, не разбирая дороги, и встречные трудности уходили прочь, так и не успев остудить горячую кровь.
  

5. "МЁРТВЫЕ ДУШИ" ИЛИ ЛЮБОВЬ С СЕДЬМОГО ЭТАЖА

  
   Я забыл сообщить, что при устройстве на всевозможные работы в разные организации Вадик руководствовался одним простым принципом - общее количество устроенных не должно превышать количество реальных живых людей. Вы правильно догадались - у нас в бригаде присутствовали "мёртвые души". В нашем случае это "люди", которые устраиваются на работу по паспортам физически отсутствующих граждан. Таких душ у нас было пять - по числу паспортов, любезно предоставленных ребятами, уехавшими на военные сборы. А генеральный принцип преследовал только одну цель - в случае проверок со стороны начальства (всех шабашников и стройотрядовцев шмонали, таким образом, пытаясь уличить в подлоге, вместо того, чтобы оценивать реальный объём работ) выстроить перед усомнившимся строительным боссом ровно столько народу, сколько требовалось.
  
   Вадик всегда был начеку и координировал, в какой организации и на каком объекте предполагается проверка. Обычно он узнавал об этом накануне, как ни пыталось руководство сокрыть свои коварные замыслы. Вода всегда дырочку найдет, как говорят сантехники. Пятая колонна... Нас много на каждом километре. Есть ещё много расхожих фраз, проясняющих эту ситуацию, Не стану на них акцентировать ваше внимание.
  
   Итак, Вадим узнавал коварные замыслы строительного начальства, потом доводил до нас. Затем обсуждался и устаканивался план миграции контингента по объектам в течение дня. Всё бы ничего, несмотря на то, что этот дурацкий пересчёт по головам много времени рабочего отнимал, да вот беда - иногда различные управления умудрялись проверки численности в один день организовывать. В этом случае рабочий день превращался в свистопляску. Хорошо, в конце июля мы обзавелись "личным" транспортом, который позволил упростить задачу "переселения народов" в рамках одного отдельно взятого населённого пункта в нефтегазоносной местности. А что это за транспорт, и откуда он взялся - об этом в 7-ой главе.
  
   Одной из наших работ в СУ-14 была "жирафья" раскраска двенадцатиэтажек. Руководство города хотело, чтобы дома были нарядными и отличались неповторимостью. Во-первых, для легкой узнаваемости своего жилья нетрезвым глазом нефтяника, возвращающегося с вахты домой. А, во-вторых, чтобы как-то украсить серые болотные пейзажи.
  
   Для приобщения к малярно-квачному труду в бригаду к "химикам" внедрили троих: Харьковского Вовчика, Серёгу Платонова и Юру Сулиму. Причём красить приходилось уже жилые дома, и это приводило к непредсказуемым встречам и непредвиденным результатам. Такими встречами славился Вовчик. Его общительный характер попросту не мог оставить в покое бренное тело, если случай предоставлял ему возможность общения с новыми людьми. Всю эту его ненасытную жажду жизни и постоянную готовность к контакту можно выразить песней, которая была его визитной карточкой; да, пожалуй, и визиткой всей Усинской эпопеи. Вот она:
  
   Чёрт побери, выпить хочется, братцы!
   Нам бы вместе собраться!
   Опрокинуть стаканчик-другой
   В пивной! (Здесь обычно вступал хор)
  
   Завтра опять мы здесь воблу разложим,
   Обсосём и обгложем:
   Одним словом - тряхнём стариной
   В пивной! (Вопил нетрезвый хор)
  
   Жить без вина не могу под луною,
   Сядем рядом с тобою -
   Будешь верной моею женой
   В пивной! (Хор неистовствовал)
  
   У Вовчика после его малярных работ появилось масса знакомцев, карифанов и даже "друзей до гроба". Его приглашали в дом из люльки, на которой он появлялся, будто театральный Мефистофель, поднимаемый электрическим приводом из нефтяных недр в раскрытые окна. Как правило, он не отказывал, и скоро завоёвывал сердца хозяев. Вовчика приглашали заходить в любое удобное время. Теперь уже через дверь.
  
   Некоторые уезжающие в отпуск на "Большую Землю" оставляли ему ключи, доверяя любимые кактусы, кошек и собак. От этой всехной любви у Вовчика появлялось великое множество общественных нагрузок, которые он с честью выполнял, не жалуясь и не стеная. Такой известной личности в Усинске ещё не бывало. Идти рядом с ним по улицам было просто утомительно - количество поздоровавшихся с Вовчиком приближалось к 100% ходячего населения города.
  
   Были в числе его обожателей и особы противоположного пола, то есть, стало быть, обожательниц. У одной вчерашней школьницы это зашло так далеко, что она собиралась всё бросить и следовать за Вовчиком в Харьков на любых правах. Пришлось ему познакомиться с родителями девчонки, и совместными усилиями им удалось убедить школьницу не спешить с принятием решения.
  
   Она провожала Вовчика в аэропорту в день отъезда. На глазах девушки притаились две слезинки, больше она ничем не выдавала своего волнения. Была ли это быстро тающая, как ранний снег, первая любовь или настоящее глубокое чувство зарождающейся женщины - бог весть. С тех пор ничего я о судьбе этих двоих не знаю. Продолжились ли их отношения или нет? Хотелось, чтобы продолжились с какими-то феерическими действиями Вовчика, свойственными его широкой и яркой личности. Видно, такой уж я неисправимый романтик.

6.ОТДЫХ НА КОЛВЕ ИЛИ ПРИВЕТ ОТ БРЕМА

  
   Приближался день строителя. Вместе с ним к Вадиму всё чаще приближался незабвенный прораб-"химик" с сакраментальным вопросом, когда начнем наряды закрывать? Он ещё даже не подозревал о том, на каком высоком уровне пройдёт "вечерняя поверка" в его профессиональный праздник. Закрывать наряды в нашем случае означало под хороший спиртец вести неспешные беседы о несовершенстве строительных ЕНИРов ("Единые нормы и расценки"). Везло же нам с прорабами! Но я подозреваю, что не только нам, но и практически всем стройотрядам, летучим "шабашным бригадам" и даже рабочим, посвятившим благородному делу строительства всю свою жизнь.
  
   Вот и канун дня строителя. Как говорится "... и грянул бой". Вадим с прорабом уединились в комнате и приступили к работе. Оттуда время от времени появлялся наш славный командир, требуя закуску. Для святого дела ничего не жалко. В ход пошла та самая картошка, которую экономили, растягивая на весь рабочий период. Из импровизированной конторы периодически доносился голос прораба: "Так это что получается, Вадим, вы половину усинских котлованов вручную перетаскали?" или "Нет, на это я не пойду,... если не нальёшь". Каждые два часа прораб засыпал, так и не успев подписать нужные документы. Ему давали минут двадцать поблаженствовать, потом беспощадно тащили под холодный душ, и цикл повторялся.
  
   В это время мы только что пришли с работы и сидели по "нумерам". Ничего не предвещало грозы. И, действительно, гроза обошла нас стороной. Нас. Но не Женьку Степаненко. Помните ещё водителя самосвала из моей школьной параллели? Он ворвался в нашу комнату стремительно, будто торнадо. Дверь нараспашку, глаз навыкате, лицо белее мела. "Мужики, дайте что-нибудь выпить... в себя никак не приду!", - только и сумел вымолвить он. Осушив полстакана чистого спирта и закусив варёной картошкой, Женька начал свой рассказ. Дальше следуют его слова, немного искажённые парадоксальными фантазиями моей памяти.
  
   "У начальника управления уволился персональный водитель, и меня временно пересадили на УАЗ-ик возить шефа и главного инженера. Сегодня начальник попросил меня задержаться, чтобы после работы съездить на пикничок. Сел он ко мне в машину вместе с главным инженером, и повёз я эту парочку на берег Колвы праздновать день строителя. Вылезли они, отошли от машины подальше и костерок развели. Сидят водку пьянствуют, супчик на закусь варят, впечатлениями о строительной жизни делятся. А я залез в УАЗик, комарьё перебил, окна задраил, включил "Маяк" и книгу читаю.
  
   Книгу я побольше взял - кто знает как у начальства "масть ляжет". Час прошёл, может больше. Не помню. Время не засекал. Чувствую, какое-то движение возле машины происходит. Глянул. Божечки, гуляет вокруг моей "ласточки" зверюга какая-то. Морда медвежья, но не медведь - уж очень посадка низкая. Лапы короткие, кривые. Окрас грязно рыжий с седыми подпалинами на боках. Росомаха - догадался, хотя раньше только на картинках видел пару раз*.
  
   Ходит хищница, не спеша, воздух потягивает носом. О мужиках моих расслабленных я тогда даже и не вспомнил. Почему-то показалась мне росомаха не такой уж и большой - вроде собаки средней упитанности. Дай, думаю, возьму зверюгу. Так уж это просто казалось. Огромная шапка-ушанка из богатой рыжей шкуры перед глазами встала, как живая. Схватил я монтировку и выскочил из машины.
  
   Дикое животное каким-то необъяснимым чутьём осознало мои намерения. Повернулась росомаха и побежала на кривых лапах в сторону реки. Я за ней. Чувствую, ходу прибавляет, я тоже не отстаю. Азарт столько адреналина в кровь добавил, что стал я ощущать себя непобедимым вождём апачей на охоте. Монтировка в руках играет, сердце дрожит от предвкушения близкой победы. А зверюга к Колве выскочила и давай по краю высокого берега драть. А я следом мчусь в приподнятом настроении.
  
   Тут росомаха оступилась и кубарем по песчаному обрыву скатываться начала. Ну, думаю, теперь не уйдёшь - дальше бурелому навалено возле воды. Один только ей путь - на меня идти. Начинаю потихоньку спускаться, оттесняя зверя от открытой песчаной косы. Росомаха, видать, не дурная попалась. Сообразила, что отступать некуда, оборачивается в мою сторону и начинает такое выделывать...
  
   Присела чуть, шерсть на загривке вздыбила, ощерила свою пасть и рыкнула негромко. Как увидел я, сколько зубов в той пасти, и какими немигающими глазами она на меня выстеклилась, так сразу мой азарт куда-то исчез. Не помню, как сообразил, что делать надо, но только осознал как-то, что процесс погони пошёл обратным ходом.
  
   Взобрался я на крутой берег мухой. Мне повезло сильно, что зверюга пару раз, соскальзывая с кручи, скатывалась по песку, как бы давая фору. Бежал, не разбирая дороги. О том, что мимо машины проскочу, не думал. Вообще ни о чём не думал, как на городском кроссе в девятом классе. Меня тогда ещё нашатырём откачивали. Помнишь, Дима? Хорошо, что дверь не захлопнул, когда вылезал, а то после такой гонки разве ключ-то в замок пристроишь? Вот я и говорю, что повезло.
  
   Очутился в машине, а рот закрыть не могу - задыхаюсь. Росомаха на УАЗик прыгает, что-то по-своему уркает, всё зубы демонстрирует. Тут мысль пришла в голову: "нужно мужиков выручать". Ничего лучше не придумал, как на клаксон давить. Видно, звук росомаху напугал. Она отпрыгнула и в лес ушла. А рука моя к сигналу так и приросла. Смотрю, бегут мои начальники, матерятся, чего, мол, ты культурную мероприятию срываешь.
  
   Приблизились к машине, увидели моё лицо и расспрашивать начали, что да как. А я слово вымолвить не в силах, только подбородком на следы звериные киваю. Тут мужики враз протрезвели. В машину бабочками влетели. "Гони, - говорят, - Женя отседа, да пошустрей!". А я к рулю прилип, ноги совсем не слушаются. Пришлось начальнику меня с водительского места выковыривать и на заднее сиденье кантовать. Он сам весь обратный путь УАЗиком правил. Как не разбились по дороге - не знаю. Он ведь сроду за рулём не сидел. А уж в гараж механики машину загнали... Мне бы выпить ещё!".
  
   Опустошив ещё полстакана, Женька залёг на мою кровать и отключился. Так что, ребята, прежде чем на зверя с монтировкой кидаться, Брема почитайте.
  

* ЧИТАЕМ БРЕМА:

   Росомаха - одно из самых неуклюжих животных семейства куниц, является представителем особого рода (Gulo); туловище у неё короткое, короток и хвост, густо покрытый волосами, голова большая, морда удлинённая, но тупая; короткие и сильные ноги имеют сильные ступни с пальцами, вооружёнными острыми, крючковатыми, короткими когтями; череп широкий, выпуклый; зубы сильно развиты.
   Росомаха, длиной до 1-го метра с хвостом 12 сантиметров покрыта грубой, косматой шерстью чёрно-бурого или рыжеватого цвета со светлыми полосами; шерсть отвисает по бокам в виде бахромы.
   Как правило, определённых пристанищ у росомахи нет: днём она спит где попало, зимой часто прямо в сугробе снега, а ночью бродит в поисках пищи. Двигается она большими прыжками, как бы прихрамывая и даже кувыркаясь, но всё-таки настолько быстро, что может догонять мелких млекопитающих; благодаря своей походке она не вязнет в снегу и потому легко настигает добычу.
   Главную пищу росомахе составляют различные виды северных грызунов, которых она истребляет в неимоверных количествах. В случае нужды она нападает на крупных животных, кабаргу, даже оленей и лосей; вспрыгнув им на затылок, она загрызает их до смерти; убитое животное она зарывает, а потом ест в несколько приёмов.
  

7.ПОД АРЕСТОМ ИЛИ ФИНАНСЫ ПОЮТ РОМАНСЫ

  
   Всему хорошему и удивительному когда-то приходит окончание. Подошёл к концу и наш Олимпийский сезон. Прибежал как-то Вадик с такой вот новостью, будто вычислили нашего "джокера в рукаве" - что "мёртвые души" из нашей бригады трудятся одновременно в разных организациях. Вот-вот разборки учнут делать. Но он уже все наряды к тому времени закрыл.
  
   Мы быстренько в двух организациях деньги наличные получили, а в УПВК на нас аккредитивы оформили, чтобы позднее их обналичить можно было в любом населённом пункте по желанию. Остался один дебитор - ДОСААФ. О работе в этой конторе нужно рассказать подробнее.
  
   ДОСААФ располагался в посёлке Парма неподалёку от причала, где останавливалась "Заря" из Печоры. Вышли мы на эту фирму, занимаясь теплоизоляцией ёмкости на одной из котельных от фирмы УПВК. Рядом и базировалось хозяйство добровольного общества.
  
   Директор оказался земляком Вадима, поэтому нет ничего удивительного в том, что нам была предложена работёнка по обнесению территории бетонным забором. Правда, стройматериалов не было вовсе. Но зато было огромное желание выполнить это денежное дельце. Начальник ДОСААФ предоставил нам машину без номеров, но зато с площадкой и магической буквицей "У" на лобовом стекле. Этот логотип стал гарантией того, что никто из органов ГАИ не остановит и не проверит путевой лист и наличие прав на вождение, которых ни у кого с собой не было.
  
   Так было красочно разрисовано и обозначено директором ДОСААФа. Так происходило и на самом деле. За две недели никто наш транспорт не тормознул. Поездки на автомашине с дармовым бензином превращались в удивительные приключения. Искали и находили всё, что плохо лежит. Навезли дорожных плит для забора, труб и металла швеллерного сечения для сооружения опор к нему, электродов к сварочному аппарату. Погрузку и выгрузку приходилось оплачивать лихим Усинским крановщикам коньячным спиртом, предусмотрительно привезённым с собой в пластиковой канистре.
  
   Изъятие материальных строительных ценностей происходило примерно так. Если "товар" возлежал посреди дороги, надевали оранжевые жилеты для создания легальности и грузили его неспешно и вальяжно, чтобы суетой не привлекать ничьего внимания. Если же приходилось залезать в бездонный карман (финансирование строительства было отменным, равно как и бардак) какого-либо строительного управления, то сначала обязательно ссылались на распоряжение мифического прораба Чвакова.
  
   Кадровая неразбериха и заезжесть большинства строителей позволяли производить отгрузку практически всегда удачно. Зачастую совсем даром - строители народ дружный. Но уж если нам заявляли, не отправились бы мы за своими трубами по известному даже детям адресу, мы никогда не спорили. Зачем время терять, ведь прораб Чваков мог наследить и в другом более доступном месте.
  
   Вскоре материалов оказалось достаточно и мы приступили к монтажу забора. После установки труб по периметру Вадику пришлось вспомнить свою первую профессию сварщика, чтобы наварить "ушки" на опоры. Когда установили плиты, и забор сиял своей первозданностью и величием, отправились к директору добровольного общества, чтобы наряды закрыть. Получалась весьма кругленькая сумма - почти по 600 рублей на брата. В те времена просто очень неплохие деньги, мягко говоря.
  
   Оплата должна была состояться как раз в тот день, когда получили расчёт во всех строительных организациях. Но что-то не сложилось, не срослось. То ли денег наличных получить из банка нельзя было. А, возможно, как я понял позднее, платить нам собирались из "чёрного нала", который в ДОСААФе не переводился, но в тот момент наличные деньги срочно куда-то потребовались. Так или иначе, но расчёт получить не удалось.
  
   Порешили на том, что зарплату на всех я получу на следующей неделе по коллективной доверенности, приехав из Печоры. Оформили документы у нотариуса, сыграли в игру "канун отъезда" с горячительными напитками, приготовленными из остатков в канистре, горячим чаем и прохладительным и кровопускательным (от гнуса) сидением у костра прямо рядом с общагой в кругу Питерских стройотрядовцев с гитарой и ночными серенадами.
  
   Чёрт побери, выпить хочется, братцы!..
  
   Наутро все разъезжались. Я вертолёткой в Печору. Из Пармы улететь было очень просто. Нефтяники дописывали в свои сопроводительные документы всех желающих, если позволяла загрузка. Воспользовался этой лазейкой и я, оказавшись к обеду дома.
  
   Остальные члены бригады улетали самолётом в Москву и далее - везде. Наличные деньги и аккредитивы по 900 рублей приятно оттягивали карманы. Мечты о грядущем пополнении кошелька создавали радостное приподнятое настроение.
  
   Через неделю объявляюсь я в Усинске. Захожу в бухгалтерию ДОСААФа, чтобы произнесть известную фразу: "Должо-о-ок!?". А там главного бухгалтера нет. Вместо него нарисовалась некая неприметная личность, одетая по цивильному, но с удостоверением майора ОБХСС возле сердца. "Вы, по какому вопросу ломитесь, товарисч?". Глядь, а за моей спиной уже два "шкафа" наручники разминают.
  
   Настроения, конечно, никакого не стало. Обиделся я на наши беспардонные органы и говорю: "Мы людишки не местные, по подряду тут работали. Хотим денюжку получить честно заработанную". "А...а...а, - тянет личность. - Вы как раз нам и нужны". Интересуюсь о причинах такого внимания к своей скромной персоне. "Дело в том, - ответствует замаскированный майор, - что начальник ДОСААФ арестован по подозрению в хищениях социалистической собственности. А вы всей бригадой свидетелями пойдёте по делу. Только вот беда - адреса ваши в договоре отсутствуют (видно, Вадик подсознательно не наследил, заполнив только графы со своей фамилией, и данные паспортные внёс только свои с тогдашней ещё общаговской пропиской). Садитесь в пустом кабинете, молодой человек, и опишите всё, что знаете. Да, и про состав бригады не забудьте. Особенно обратите внимание на адреса".
  
   Всем хорош был майор этот, но не орёл! Забыл обыскать меня на предмет извлечения документов. Может, подумал, куда я денусь от карающей руки закона. Вхожу в кабинет начальника под конвоем. А там уже сидят студенты из ЛИВТа (Ленинградский институт водного транспорта) и усердно показания на тетрадных листочках крапают. Они в ДОСААФе этом крыши на зданиях ремонтировали одновременно с нами. Сел я за стол конференционный, присоединившись к собратьям по несчастью. Взял бумагу, ручку и призадумался.
  
   И тут меня осенило! Гляжу на часы - "Заря" на Печору через 10 минут отходит. Вскочил и говорю охране бдящей: "Мне бы выйти до ветру, дяденька. Терпежу нету совсем". Наивный милиционер комсомольского призыва выпустил меня в туалет, а сам в коридоре остался. Шмыгнуть в дверь запасного выхода труда не составило, благо планировка здания известна была. Поблагодарив бога, что не дал он возвести в качестве конторы ДОСААФовской более высокого здания, быстро мчусь на причал. Еле успел. Прыгнул в теплоход, аки кенгуру. Тут же отдали швартовы, и моя эфемерная личность растворилась в речном тумане.
  
   Впоследствии суд над пресловутым директором ДОСААФ состоялся в столице республики, городе Сыктывкаре. Процесс был показательным и строгим. Приговор тоже. Студентов из Питера тягали для дачи свидетельских показаний, отрывая от учебного процесса. А деньги свои они так и не получили по причине отсутствия источников финансирования. Ещё бы - ведь эти "источники" по этапу отправили, а конфискованным имуществом держава делиться не привыкла.
  
   Так что я теперь очень горжусь, что в "подаренных" Усинску сооружениях ДОСААФа есть и моя доля. Наверное, некоторые из членов нашей бригады до сих пор с печалью вспоминают о пропавших финансах, но я считаю, что проходить свидетелем по громкому процессу не очень приятное мероприятие, пусть даже и по доверенности.
  
   А повестку Вадику в нашу общагу, судя по оперативным данным, присылали, но её следы растворились, смытые вместе с руководящей и направляющей ролью одной известной партии и вместе с окаменевшим лубянским Мундычем в полный рост.
  
   Давно канули в Лету те золотые деньки, но иногда по ночам меня будит запах расплавленного битума, густо замешанный на ароматической саже горелых покрышек, и зовёт он меня за собой в светлую пору юности, где не было места сомнениям, где каждый шаг был решающим, а впереди - такая большая и удивительная жизнь...
  

* * *

   И в этот раз лето прорезало всего одним стихотворением... Но теперь посвящено было человеку, с которым я вместе вот уже почти 23 года...
  
   Сны Гая Юлия Цезаря
  
   Разбудите меня у воды Рубикона...
   И ещё об одном я вас попрошу:
   Затупите мечи, отмените законы.
   Лишь разлуки закон приторочу к седлу.
  
   Задержите меня у развалин Помпеи,
   Прикусите невольно сорвавшийся крик.
   И смотрите, смотрите, смотрите, немея,
   Будто горсточкой пепла раздавлен язык.
  
   Напоите меня возле пепелищ галльских
   Среди раненых судеб и пленных идей,
   И распните вождей, упиваясь бахвальством,
   Чтобы адский огонь ваши души согрел.
  
   Не встречайте у врат досточтимого Рима,
   Не кричите предательски ласковых слов.
   Задержите на миг, проходящие мимо,
   Обозрения жизни моей колесо.
  
   Разбудите меня у воды Рубикона,
   Когда битая лбами затрепещет земля.
   И тогда я, пожалуй, променяю корону,
   Чтобы знать, что за морем кто-то любит ... и ждал...
  
   Усинск, "шабашка", июль 1980 г.
  
  

IV.

1978 - 1985

БЕСПЛАТНОЕ КРЫМСКОЕ ПРИЛОЖЕНИЕ МНОГОЛЕТНЕЙ ВЫДЕРЖКИ

  
   История стройотрядов рассказана. Пусть не полностью, а лишь в виде незначительной части эпизодов, которые случались со мной и моими друзьями во времена студенческой молодости... Всё передать невозможно...
  
   Всё нельзя, но кое-что помню...
  
   Крым пронзил моё сердце остроконечными шпилями мечетей Симеиза, каким-то особенным травяным духом жаркого полдня: и, вроде, сеном пахнет, но сеном не обычным, сеном с привкусом лекарственной лавки, волшебных сказок времён расцвета Блистательной Порты и где-то даже благовониями ханского гарема. А как прекрасны эти тёмные, как дёготь, крымские ночи с россыпями звёздных льдинок по всему небу, от которых веет прохладой совсем не так значительно, как хотелось бы молодому разгорячённому телу, - так они непередаваемо далеко! Значительно дальше лунного блюда, местами потемневшего серебра наивысшей пробы. Значительно дальше далёких гор, притормозивших свой стремительный бег, чтоб не растоптать жемчужин курортных, распростёршихся у самых их скалистых ног, вымытых ветром и дождями до идеально белого, костяного оттенка.
  
   В тёмные, по-крымски тёмные, но не по-крымски промозглые зимние вечера, я частенько заваливался к Шурику Веренину, тому самому, с которым мы "прошли весь Крым в лаптях обутые...". Шурик был с электротехнического факультета. С ним мы дали старт эпопее стройотрядовской в квартирьерском звании, с ним начинали строить первое сооружение на территории будущего санатория МГА - ангара. В 1978 году этот санаторий грезился нам в будущем. Похоже, что и теперь он остался для нас всех в будущем. Светлом будущем.
  
   Настолько меня этот момент занял, что сейчас приходит иногда в голову завиральная идея такого порядка. Собираемся мы все гафовцы, которые бывали в стройотрядах в районе Понизовки, вполне возможно, что и со своими детьми, приезжаем в Крым и на общественных началах достраиваем то, что уже сумели развалить разворотливые правительства за два десятилетия своего премилого управления.
  
   Да, значит, так: заходил я к Шурику Веренину в гости, он жил тогда в районе Окружной дороги (снимал квартиру). Мы брали с ним бутылочку, другую "аллигаторов" или "свиней" и предавались ностальгическим воспоминаниям лета 1978-го года, засеянных запахом узеньких улочек Кореиза и Гаспры, экспроприированного винограда и чешского пива с пляжа санатория "Криворожский горняк", близ Паркового. Вспоминали мы и частые поездки в посёлок Симеиз вечерами после работы или по выходным.
  
   Симеиз мог прельстить наши неокрепшие организмы двумя замечательными чудесами цивилизации. И, что примечательно, оба эти чуда располагались в совершеннейшей близи от автостанции, буквально в одной половине штыковой атаки, если судить по меркам военной кафедры. Во-первых, сразу вниз от автостанции в сторону моря располагалась поселковая танцплощадка, где за весьма умеренную плату каждый желающий мог скрасить свой досуг с юными прелестницами из числа отдыхающих, а, если повезёт, то даже из местных жительниц.
  
   Сами понимаете, что последнее предпочтительней, хотя бы уже в силу того, что после окончания танцев будет место, где переночевать, вместо того, чтобы плестись на автотрассу и голосовать там до одури, неспешно топая в сторону Понизовки. Во-вторых, если проследовать в генеральном направлении зюйд-зюйд-вест от того места, где происходила посадка на междугородный (вернее - межпоселковый) транспорт, то можно натолкнуться на вершину Симеизского общепита - столовую с огромной, размером со штрафную площадку футбольного поля, верандой. Запахи оттуда преследовали нас по всему посёлку. После небогатого выбора рабочей столовки из нескольких сдвинутых вместе вагончиков, куда нас возили в обеденный перерыв, эти ароматы казались нам чем-то похожими на нематериальную амброзию небожителей.
  
   Мы с Шуриком танцы не любили, поэтому путь за новыми знакомыми особами немужеского пола нам был заказан. А поесть, как всякий студент в пору шпаргалочного нереста, а, особенно, в период трудового семестра, мы были готовы, несмотря на жару, время суток и то, когда вышли из-за обеденного стола. Одна беда, в столовой с верандой-стадионом питались все отдыхающие Симеиза, которые приехали "дикарями".
  
   Понятно, что очереди к вершине общепита были, как в мавзолей какого-либо державного деятеля и прогрессивного тирана в одном лице. Причём, очередь завивалась спиралью на самую верхушку, где располагалась касса с предварительным шествием за металлической ширмой специально обученных загорелых лодыжек и дрессированных затылков. Именно там, за этой ширмой, происходило всё самое удивительное. Там радостно сопели проголодавшимися ноздрями, уверенно елозили вилками по чему-то фарфоровому, ценой 37 копеек за тарелку, и спрашивали друг друга: "Милый, я, пожалуй, возьму две порции гарнира и три котлеты. Доешь, если что?"
  
   На выходе из-за ширмы широко улыбающиеся, потные отдыхающие небрежно расплачивались, извлекая деньги из потайных карманов, пришитых к внутренней стороне плавок или специальных фетровых шляп, которые предназначены были для парилок в русской бане, но очень легко и весело расходились в местных лавках под логотипом "Шляпа курортная, солнцеударная". Ну, что я вам буду рассказывать. Это общеизвестно.
  
   Те, кто отдыхал неорганизованным "дикарским" способом во времена всеобщих советов, и без меня прекрасно знают все эти бархатистые нюансы. Итак, как вы, наверное, легко угадали, на первоначальном этапе в Симеиз нас влекла имена эта кулинарная обитель, но время на очередь тратить нам вовсе не хотелось. Поэтому когда в один из первых своих приездов в посёлок, мы обнаружили в середине очереди гафовских соплеменников с радиотехнического факультета, то сомнений не осталось - ЭТО случится сегодня. Оно, собственно, и случилось, но совсем не с тем результатом, на который можно было рассчитывать неизбалованным студенческим желудкам.
  
   Выходя из-за стола, Веренин ссыпал остатки почти нетронутого второго блюда на газетку и, отдавая это месиво не в меру игривой дворняге, сказал: "Чтоб я ещё на этот тошницель купился! Лучше пошли винца выпьем". Я был целиком и полностью с ним солидарен. Действительно, нельзя же так вот запросто обманывать вкусными запахами ни в чём не повинных отдыхающих. С этих самых пор время на общепит мы не тратили. Шли в гастроном, покупали портвейн "777" (три семёрки в самый раз!) или, пуще того, "Кавказ", в количестве, обусловленном наличием присутствия непротивленцев этого божественного напитка в полумраке крымского вечера, плавно переходящего в украинскую ночь, тишину которой тревожат только цикады, женское хихиканье и треск кустов, создаваемый группой индивидов стремительно выдвигающихся на автотрассу Ялта - Севастополь. Да, а на закуску обычно брали копчёную скумбрию и плавленые сырки. Что поделать, выбор у местного курортторга был небогат. А, хотя, портвешок с копчёной хамсой - тоже нечто душевное, к возвышенной беседе располагающее.
  
   А где же отыскать место для этих славных бесед? Непременно в виду скалы Парус. Или нет, та скала называлась скала Дива... Опять, что ли перепутал?
   Чтобы попасть к ней, к той скале с достоверно неустановленным названием, следовало пройти через территорию курортного парка санатория (сейчас не припомню его названия) всё в том же направлении зюйд-зюйд-вест. Дальше начинался пляж с той самой чудной скалой.
  
   Но нам на пляж ни к чему, мы свернём немного раньше с дорожки и, продравшись сквозь кусты, поднимемся на каменный балкончик, нависший над пляжными просторами. Вот это и есть то самое местечко, где рождались необычайные идеи мирового масштаба, где под гитару с раздолбанным резонатором пелись песни из репертуара тогда ещё неизвестного никому Владимира Маркина. "... я готов целовать песок, по которому ты ходила..." Или куплеты, известные каждому прогрессивному гафовцу. Помните "Какой-то маленький вассал или Пол Анка в ГВФ"? Хорошо, рискну напомнить пару куплетов. Слушайте, раз до сих пор читать не бросили, сами и виноваты:
  
   Какой-то маленький вассал
   Все двери в замке обошёл,
   Но ничего он не нашёл,
   И на последней написал:
   "Меня простите, бога ради!
   Я думал, здесь собрались... девы...
   Так доставайте же тетради,
   Я вам спою куплеты Евы"
  
   А на волнах качался буй,
   К нему подплыл какой-то дядя.
   Ты, дядя-дядя, не балуй,
   А то дельфин откусит... ногу!
  
   Себя от холода страхуя,
   Купил доху я на меху я.
   Но, видит Бог, дал маху я -
   Доха не греет... абсолютно!
  
   После каждого куплета полагалось исполнять лялякающий припев из знаменитой вещицы канадского рокера Пола Анки. Примерно так: "Ляаааа...Ля-ля-ля-ля-ля...Ля. Ля-ля-ля-ля-ля..."
   Но это ещё не всё. Главная песня о странном - это, несомненно, "Бэллочка", Веренинский бренд...
   Бэллочка в лесу одна жила,
   Девочкою бэллочка была,
   Зайчик как-то лесом пробегал
   (тра-ля-ля-ля)
   И покой у бэллочки украл...
  
   Дальше, как водится у зверей, закипела любовь нешуточная, но закончилось всё печально.
  
   Ну, а где же, где же наш косой?
   У лисы гуляет холостой.
   У него любовь давно прошла,
   Ему бэллка больше не нужна!
  
   "Бэллочка", которая в горно-пляжном варианте была несомненным хитом, в Киеве слушалась не так всепобеждающе, вызывала ностальгию и пьяную слезливость. Но нас это не останавливало, воспоминания жили своей совершенно особенной жизнью, абсолютно независимо от тех мыслительных материализаторов, которыми становились мы с Шуриком в процессе овладевания приёмами скоропития "капель плодовитого Мичурина". Воспоминание, например, такое.
  
   С автостанции Симеиза отправляется последний автобус в сторону Фороса. В нём находимся мы с Шоней (Сафоновым), несколько обычных обывателей, две девушки и пьяный мордоворот размером с небольшой паровой молот с гидроприводом на рулевую тягу. С момента выезда на трассу мордоворот начинает разговаривать на языке своих предков, паровых молотов без гидропривода, то есть исключительно матом. При этом он стремится порвать одежды на обеих девчонках для каких-то тайных, одному ему и понятных, целей.
  
   Водитель и контролёр пытаются возмущаться, но не могут справиться с напором хамоватого мужика. Понятно, что кроме нас с Шоней, в автобусе нет никакой силы, способной остановить безобразие. Но ясно и другое - мордоворот уделает нас обоих одним ударом. Прямая схватка могла привести только к усугублению ситуации. И тут Шоня подмигнул мне, прошёл к водителю, о чём-то с ним пошептался и вернулся на место. Мне стало понятно - уроки театральных капустников не прошли для Сафонова даром, что-то будет, не иначе!
  
   Через минуту автобус остановился в ночной темноте на трассе Ялта - Севастополь. Задняя дверь открылась ленивыми баянными мехами, и Шоня выскользнул в неё лёгкой ящеркой с рыжим росчерком характерной усатости. Выскользнул он не просто так, а задев мордоворотистого индивида хорошим ударом в район ватерлинии. Но, к моему удивлению, Шоня не побежал, а встал в дверях и сообщил "этому братскому чувырлу, что он пацан позавчерашний, Николая Второго Кровавого, кочерыжку мать".
  
   Вы видели, как работает паровой молот, когда у него отказал гидропривод? До того времени я тоже не видел. Рёв был жуткий. Оскорблённый мордоворот вывалился на улицу сквозь заднюю дверь автобуса, едва вписав в её габариты свои наливные бока с рельефными несуразностями мускулистых отростков, называемых по ошибке руками, а не хваталами. Дверь за ним немедленно закрылась. Зато открылась дверь передняя, через которую в автобус, набирающий ход, вскочил разгорячённым тореадором сеньор Шоня.
  
   Против автобуса ПАЗ даже паровой молот бессилен. Он немного поскрёбся в задраенные двери, неуклюже перебирая короткими ногами в тщетных попытках выровнять скорость, потом отцепился, поблажил немного и остался на обочине жизни, уносящейся от него согласно расписанию. В результате корриды никто не пострадал, а спасённые девицы позднее сами отдали всё самое дорогое своему сердечному избавителю. Я при этом не присутствовал, как раз свечи кончились, поэтому подробности мне абсолютно неизвестны.
  
   Или ещё одно воспоминание, крымского разлива.
  
   Самый первый выходной в период квартирьерства в СУ-34 треста "Ялтакурортстрой". Ялта. Набережная. "Эспаньола". Та самая "посудина", на которой происходили съёмки "Острова сокровищ". Отслужив своё для кинематографа, "Эспаньола" перепрофилировалась, став судном морского общепита. Это была та самая "Эспаньола", которой посвятил песню Андрей Макаревич. Та, да не та. Не помню точно, сколько квартирьерствующего народа решило посетить столь замечательный ресторанчик, благо только что нам выдали аванс. Ну, наверное, было таковых никак не меньше 6-ти человек.
  
   Меню нас так вдохновило своими разносолами, что на ассортимент спиртных напитков мы даже смотреть не стали. Заказали маринованных и солёных грибочков, огурчиков, мясных салатиков и... конечно, водки. Вот тут-то и случился конфуз. В этом заведении из всех напитков присутствовали только марочные десертные мускаты. И больше ничего. Ни пива, ни водки, ни сока, ни колы. Ничего! И это с такой, несомненно, водочной закуской. Ребята, да нас здесь не хотят уважать! Ни разу!
  
   Обиделись мы серьёзно. Настолько серьёзно, что уходили, не прощаясь... Как настоящие пираты. Украдкой, по одному. И вот теперь я думаю, что после этого нашего посещения "Эспаньолы" в 1978-ом году она и превратилась из псевдо-шикарного заведения в то самое, куда "... любой всегда зайдёт за пятачок, чтоб в пушку затолкать бычок...", как пел тогда ещё не сваривший "Рагу из синей птицы" Андрей Макаревич. А при нас предоплаты ещё не было. Как, впрочем, не было до нас на "Эспаньоле" и забывчивых английских гостей.
  

* * *

   Вот уже больше года нет с нами бессменного комиссара Шони (Сафонова Александра Николаевича). Он покинул этот мир в декабре 2005-го года... Но его дух по-прежнему с нами. Мы помним, мы не забывали...
  
   И часто мне снится яйла на Ай-Петри, где мы бредём с Шоней по пояс в маках, и солнце нещадно льёт на наши молодые головы свою раскаленную медь, и хочется петь от счастья и простора, и всё ещё впереди...
  
   По Большому каньону в лета разгар...
   "Ванны молодости" льдом согревают.
   На Ай-Петри с изнанки утренний пар
   Молоком по лощинам сливки взбивает.
   ------------------------------------------------------
   Тропинка в лес росой идёт нам вслед,
   Где отпечатки кед или кроссовок
   Нам всем тогда едва за двадцать лет,
   Мы по тропе восходим образцово.
  
   Ай-Петри, яйла, метео-санпост,
   Поляны с маками, а где же эдельвейсы?
   А дальше спуск в Алушту в полный рост.
   И Шоня мне заметил тихо: "Действуй..."
  
   И ветер жарко плечи обнимал,
   И вид на море строго обозначен.
   Ушёл в историю тот самый перевал,
   Но сбитый палец до сих пор чудачит.
  
   А память в поле маковом лежит
   И смотрит в небо юными глазами.
   Душа там чья-то высоко летит
   И говорит нам: "Действуйте, я с вами..."
  
  
   И вот я снова смотрю на старые стройотрядовские фотографии времён Белозёрского сидения на болотах. И всё мне кажется, будто вот-вот снизойдёт с них вдохновение, молодость и уверенность в том, что мы будем всегда...
   И это не пустые слова... и это не позёрство...
  
   Если вы влюблены в своё прошлое, то имеете полное право наблюдать за этой жизнью без наркоза. Помните об этом...
  
   Лето-осень 2003, январь 2005, февраль 2007 г.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"