В некоторые стародавние времена, в одном малоизвестном государстве проживал могущественный чародей, по имени Магус. Вот, если желаете, то послушайте немаленькую гадскую сказочку о нём. Эту сказочку хорошо слушать ранним утром, или поздним вечером, когда ваша щека надёжно прилеплена к пуховой подуш-ке, потому что это очень старая грустно- скучная сказка с пе-чальным концом, и лучше её вообще не слушать, не видеть и не читать, что мы и делаем, когда спим. Правда, теперь многие утверждают, что когда мы спим, мы совсем не спим, а всё слы-шим и запоминаем. Только, вот, когда проснёмся, не можем всё вспомнить и начинаем другим сочинять свои сказки: про ка-ких-нибудь змей, птиц и ещё, Бог знает что, но есть люди, которые во всём этом хорошо разбираются, и смогут вам рассказать о том, что вы слышали, когда спали, а вы наивно думали, что вам всё это снилось само собой. Так что, лучше слушайте сразу, чтоб не говорить потом, что не слышали, потому что спали и вам что-то снилось, ведь переводчики снов оказываются рядом не всег-да, а я собираюсь рассказать сказку совсем не о том, что вам может присниться за просто так.
Конечно, по жанру гадских сказок, я должен был бы ещё долго вам морочить голову, но сегодня, так и быть, ограничусь небольшим вступлением, а там посмотрим.
Итак, как я, уже, начал излагать: жил-был на свете один волшебник. Ну, может быть, он был не совсем волшебник, а где-то, даже, может быть, колдун, не стану утверждать, ведь все мы - волшебники где-то, можем быть и колдунами, но то, что он жил на свете один - несомненно, и тому, при определённом желании, может быть найдено не мало свидетельств. Но и на этом я не буду настаивать, ведь я собрался рассказать вам сказку, а в сказке, было это или не было - не важно, а важно, что я вам молочу чепуховину, а вы всё это кушаете...., тьфу ты леший, слушаете.
Так вот, этот самый волшебник жил совершенно один и всё, включая и что поесть, он делал сам. Умение и знания его были столь велики, что ему даже не с кем было сравниться в своём умении и могуществе. А вы сами, должно быть, знаете как это неприятно, когда вы лучше всех, а вокруг никого нет, так что получается, что вы только потому и лучший, а это очень обидно. Поэтому однажды волшебник, которого звали Магус. . . . . Кто его так . звал? .... Другие волшебники, но, только, они жили в других местах и виделись крайне редко, и то, когда хотели сделать ко-му-нибудь пакость, но об этом будут другие сказки, а сегодня речь идёт о Магусе, которому однажды стало .скучно от одино-чества.
Однажды, Магус проснулся рано утром в своей мягкой широкой постели и, потягиваясь
во всю ширь своего тела, сказал сам себе:
- Ну, что, проснулся?
Ах, да, совсем забыл описать вам внешность чародея, но, видите ли, описывать внешность такого могущественного волшеб-ника дело не лёгкое, не благодарное, а самое главное - не бе-зопасное. Чародей ведь личность творческая, ищущая себя, а стало быть постоянно меняющаяся: сегодня - это белоснежное облако, которое сияет солнечным светом, а завтра - это грозовая туча, швыряющая, без разбора, во все стороны, снопы молний, а мне бы не хотелось, при неудачном сравнении оказаться мишенью для этих стрел. В общем, давайте привыкнем к такой мысли, что могущественный чародей может быть всем, кем и чем он захочет, а мы, лишь, будем думать, что вон тот седобородый старичок, копошащийся под толстым, пуховым одеялом и есть, тот самый, великий волшебник Магус.
Вот теперь, пожалуй, можно продолжать.
- Ну, и что дальше? - задал чародей себе новый вопрос, по пробуждении. - Вот, всё у тебя есть: и Земля, и огромный дом, и сад, и зверьё всякое, и, даже, диковинный Ползучий Гад, умеющий излагать членораздельную речь, но перед кем, перед кем я могу всем этим похвалиться?
Чародей легко соскочил со своей облакообразной постели и нервно пробежался по спальне, раза два - туда и обратно.
- Не хорошо, - резюмировал он свои безутешные размышле-ния. - Никого, абсолютно никого, кто б мог мне хотя бы поза-видовать - тоска! А, впрочем, - его глазах промелькнула какая-то обнадёживающая мысль, - что, если я слеплю из глины паренька. Он мне и прислужит, а то везде всё сам да сам, и в саду порядок наведёт, а то понаростало в нём всего, чего и не нужно, а повырывать, опять же, руки не доходят!
Решил так и сделал могущественный волшебник: взял немно-го глины из дальнего конца своего обширного сада, добавил ту-да горсть речного песка, для прочности, и сложив всё это в свою самую большую колбу, добавил туда ключевой воды, за-тем. . . Впрочем, я не стану описывать всей процедуры - это же не руководство по алхимии, да, и если сказать по- правде, я сам, как-то, пытался повторить это всё по той рецептуре, но у меня ничего не вышло. Почему? Точно сказать не могу, но ду-маю, что там чего-то не хватало: не то произнести какое-то тайное заклинание, не то ещё что-то сделать с кем-то - убить или зарезать, не знаю.
Так вот, когда на другой день в его колбе всё переброди-ло и поднялось, как на дрожжах, произошло вот что: ближе к вечеру, когда раскалённое солнце было готово погрузиться в пучину, убегающих к горизонту вод, раздался треск расколотого яйца к вся поверхность сосуда покрылась многочис-ленными трещинами. Потом, когда дневное светило иссякло сов-сем, и на тёмном небосклоне воцарилась полная луна, колба лопнула, разрываемая внутренней силой, и разлетелась на мел-кие кусочки.
То, что открылось глазам было кирпичного цвета: перепле-тение обнажённых мышц, тело, близкое к форме сосуда. Но это длилось одно мгновение, ибо в другое мгновение вся эта масса мышечных жгутов пришла в движение, вытягиваясь и трансформи-руясь в подобие человеческого тела. Если вам трудно предста-вить мысленно, что из всего этого получилось, то возьмите ка-кой-нибудь учебник анатомии и там вы его обязательно увидите. Ну, что, нашли? Правда, симпатичный малый? Не нравится? A! Понятно, вот если бы ему кожу, да смазливую бы рожу. Ладно, не будем спорить, каждому нравится то, что ему нравится. Насколько я знаю волшебника Магуса, ему нравился именно этот обнажённый вариант.
Он рассуждал так:
- Получилось то, что надо, всё в норме и ничего лишнего, прекрасный экземпляр. Климат в моём саду никогда не меняется, так что ему не надо ни одежды, ни жировых отложений. Всё что ему надо - это руки и ноги, чтоб работать, голова и то навер-но лишняя. Ну, да, ладно пусть будет! - он огляделещё раз со всех сторон и остался доволен собой. - Да, я сделал то, что хотел: в нём нет привлекательности, ну так он и сделан не для любования. Одобряю, - затем он почесал свой затылок в задум-чивости и, будто спохватываясь, добавил: - Ага, теперь надо его оживить. .
Дальше произошло вот что: Магус приблизился к уху существа и долго что-то ему шептал, а после отстранясь в сторону сказал:
- А, ну-ка, Гомункулус, скажи-ка папе что-нибудь. - Существо, названное Гомункулусом, переступило с одной ноги на другую, как бегун, определяя толчковую, и только пос-ле этого, на том месте, где должно быть лицо, пришли в движение многочисленные мясные канатики и в разрезе, окаймлённом зубами, проявился скрипящий звук:
- Па-па, па-поч-ка, па-пу-ля.
- Так, для начала совсем не плохо, - удовлетворённо про-бурчал чародей.
Он ещё пошептал на ухо своему созданию, а затем стал громко отдавать распоряжения, будто своей прислуге: поясняя, грозя и наставляя.
- Ну, вот что, Гам, - чародей сразу сократил имя до размеров клички, - жить ты будешь в саду и питаться там же. По саду ходи аккуратно; сорняки изничтожай, цветы же и фрукты береги - смотри, чтоб никто не трогал, сам можешь их использовать для питания, но яблок, что растут на голубой яблоне не смей срывать, тем более есть, а то..., - волшебник не за-кончил своей мысли, а вместо слов многозначительно показал увесистый кулак, неожиданно приобретший форму кувалды.
- Хорошо! - быстро согласился Гомункулус, - Я не буду есть голубых яблок, папа, - при этом голос его звучал намного приятней, чем в первый раз.
- И за большой колючий кустарник не ходи, за тот, что растёт в дальнем углу сада.
- А что там? - проявил любопытство Гам.
- Не твоё дело, - грубо ответил Магус, сетуя про себя, что зря оставил голову, - сунешься туда - убью! - и его кувалда добралась до самых дырочек уродского носа. - И вопросы будешь задавать - тоже прибью, обращу в глину?
- Папуля, - с неожиданной укоризной произнёс Гам и крас-ные жгутики расползлись по невидимым щекам в траурной мине.
- Ну, ладно нюни распускать, - чуть мягче ответил чаро-дей.
- Вот так рожа! - ив зарослей смородинного куста, чторосли возле дома волшебника, выбралось нечто чешуйчатое, со змеиной головой, на длинных тонких лапах, причём они двигались так быстро, что невозможно было определить их коли-чество.
- А? Вот тебе и приятель, - почему-то обрадовался волшебник.
- На себя бы посмотрел, каракатица! - ответил Гам, ничуть не растерявшись.
- Ну, ладно, дети, вы тут знакомьтесь без меня, а я пойду, отдохну, - промолвил волшебник, прикрывая ладонью зевоту, - что-то я сегодня притомился от работы. И, подобрав длинные полы своего халата, стал удаляться в дом, но на поро-ге на мгновение приостановился и бросил, не оглядываясь, че-рез плечо: - Когда проснусь, чтоб всё было в порядке!
- А в порядке - это как? - кинулся вдогонку Гомункулус, но дверь, уже, захлопнулась перед его недоделанным носом.
- Гад Ползучий! - так же неожиданно, как и появился произнёс чешуйчатый.
- С чего ты взял? - изумился Гам, искоса поглядывая, то на дверь, то на непонятное существо.
- Не понял? - подался всем телом змееголовый.
- С чего ты взял, что он гад ползучий? - уточнил свой вопрос Гамункулус.
- Не понял, - отодвинулся многоногий, припадая задней частью туловища к земле, и свернув свой змеиный хвост парочкой колец, - видите ли, Гад-то не он, а я! А вы что имелив виду?
- Виду? Я? Да, меня вообще только что папа сварил из ка-кого-то. ... Я не знаю чего, так что я вас всех, вообще, впер-вые вижу....
Так в саду волшебника появился первый человек, и хотя он больше походил на ободранный труп из анатомического музея, но это у нас, в наше быстротекущее время, а там, в сказ-ке, это был обычный человек, которого все знали: и птицы, и звери, а некоторые, даже, любили, потому что от него вкусно пахло. Но волшебник был мудрым чародеем, и он запретил всем есть друг друга, и так действительно было до определённых времён. Ползучий Гад стал первым другом первому человеку и их часто можно было видеть, бредущими по огромному саду и говоря-щими безумолку о всяких пустяках.
А надо вам сказать, дорогие мои любители сказок, что Гомункулус хоть и появился на свет позже всех в этом саду, но обладал такой прозорливостью, что все вокруг только разво-дили своими хвостами. Что бы он ни увидел - растение или жи-вотное, то сразу его как-нибудь обзывал. И должен вам ска-зать, что его прозвища были столь удачными .. , а, впрочем, вы об этом можете и сами судить: вот, хоя бы, - Лев, вы только послушайте, как звучит - Лев, и сразу воображение рисует такое большое, такое могучее животное - впрямь царь зверей. Попро-буйте его обозвать Мышью. Что, не звучит? То-то и оно. Мышь! Мышь - это совсем другое дело, мышь - это что-то всегда ма-ленькое, серенькое и всегда в какую-нибудь дыру шмыг. Гам её потому и Мышью-то назвал, потому как она всегда, где-то шур-шур, а чуть что сразу шмыг и всё. Вот так, гуляя по саду, Гомункулус и раздал всем их названья. И, кстати, ска-зать, что было это хорошо, ведь без него и без его названий было всё совсем по-другому.
Бежит, допустим, кто-то по дорожке и что-то потерял, вы ж сами знаете, наверно, как это бывает, а кто-то другой подоб-рал и кричит ему сзади:
- Эй, ты, постой! - а тот, что бежал, бежит себе и неог-лянется, даже. Он же не знает, что это его окликают. Вот, если: - Эй, ты, Рыжий Тараканище, а ну стой! - то, нет, всё равно не остановился б. А вот если б тихо сказали: - Извините, это не вы потеряли? - хм, так здесь, вроде, и без имён все обернутся.
Ну, в общем не знаю зачем Гам всем дал имена - от скуки должно быть. Ладно, короче дал и дал, зато нам теперь легче. Вот, если я скажу теперь: "Заяц", то все поймут, что это такой зверёк на четырёх лапах, пушистый и длинноухий, ну, правда те, кто по-человечески понимают. Теперь стало хуже с пониманием - прежде такого небыло. Первый человек понимал, что говорят звери и растения, а те легко понимали его, поэто-му ему даже не приходилось вырывать сорняки по всему саду, а достаточно лишь одного слова:
- Ну, что же ты, Лопух, растёшь где не надо? - или же: - А ты что тут вылез? - и все беспрекословно уходили в дальнюю часть сада, не нарушая гармонии Мира.
Однако, я чуть совсем не забыл о волшебнике, а он тем временем пробудился от сна и хотел было встать, чтобы умыться, и, как всегда, приготовить себе надлежащей пищи, но вдруг вспомнил, что накануне создал человека и сразу загре-мел трубным голосом по всему саду, требуя Гомункулуса к себе. Когда же тот явился, обливаясь невидимым потом, так как бежал на зов из дальнего конца сада, где вёл воспитательный разго-вор с каким-то упрямым сорняком, трудно понимавшим вежливую речь, то вместо радушного приветствия услышал только раздра-жённое ворчание:
- Ну, где тебя черти носят? Ты где должен был находить-ся? Возле дома, остолоп ты эдакий! Чтобтолько я проснулся, а ты тут как тут: и умыться принесть, и поесть подать?
- Дык, я, - замялся Гам, не зная что и сказать.
-Дык-тык, - передразнил чародей нерасторопного слугу, - ты что, ещё здесь? - взвизгнул Магус, видя, что тот стоит в растерянности на месте. - Ах, тошно мне. Где были мои учёные мозги, когда делался этот недоумок? Он совершенно не умеет прислуживать! - И волшебник впал в глубокуюзадумчивость, похожую на сон, которая продлилась ещё пару дней.
Гомункулус же, опять предоставленный самому себе, немного подождав, отправился в сад.
Надо сказать, что наш герой, в то время, ещё был не сов-сем человеком, как теперь обычные люди, и даже совсем не потому, что был настолько голым, что, даже, не имел обычной одежды - от Адама и Евы, а потому что он совсем не умел ду-мать. И всё что он говорил, делал, переживал или наоборот ос-тавлял без переживания - делал не думая, как бы само по себе или по чьей-то подсказке, а таких подсказок было сколько угодно.
Я, конечно, мог бы привести массу примеров, но дума-ется мне, что вы прекрасно сами их знаете. Что, не знаете подсказок, которые не требуют хоть каких-то мало-мальских раз-мышлений? Да нет, не может быть! Вот вспомните хотя быва-ше первое знакомство с крапивой.... Что, вы не знаете что та-кое крапива? Так, стоп. Послушайте, то, что я рассказываю - сказка, если вы помните, причём гадская, а не лекция по бота-нике, но я вам напомню: крапива - это такое растение зелёного цвета и очень жгучее на ощупь, и хоть теперешний че-ловек, разумный, должен пользоваться полученными знаниями не проверяя их, но я бы вам порекомендовал, тем, кто не знает, что такое крапива, или морочит мне голову, попробовать на ося-зание. Получите, уверяю вас, неизгладимое впечатление. Так, что это я о крапиве да о крапиве....
Так вот, шёл Гомункулус по саду и ни о чём не думал, так как не знал, что это такое, а это ему бы очень не помеша-ло, хотя некоторые мудрецы утверждают: "Чем меньше думаешь, тем крепче спишь?" Возможно, что касается сна это так, но с другойстороны, во сне тоже, иногда, бывает полезно подумать. Был, я слышал, один человек, который во сне целую таблицу придумал, а в ней и золото, и серебро. Так что уметь думать - не такая уж никчемная вещь, но наш герой как раз, этого и не умел, поэто-му шёл между яблонь, груш и прочих растительностей просто так, и ни о чём не думал. Что вы говорите? Хорошо устроился? Идёшь себе спокойненько и ни о чём не думаешь? Ни о том, ни об этом? По-вашему - это хорошо, как дурачок! А?Дурачок - нехорошо. O! Дурачком быть не хотите, а он пусть будет? Нет? То-то же, значит думать хоть чуть-чуть не мешает? Вот, но мы тут ещё можем рассуждать - так или эдак, а этому несчастному то было просто не дано.
Итак, он шёл по саду, пока не наткнулся на злополучную голубую яблоню, а возле неё на своего приятеля - Ползучего Гада.
- А тебе разве папа не запрещает есть яблок с этой ябло-ни? - спросил у Гада Гам.
Тот же, от неожиданности, вначале дёрнулся, как бы зас-тигнутый врасплох на месте преступления, но, увидев, что это всего-навсего его друг - человек, быстро взял себя в руки и спокойно сказал:
- Видишь ли, мой юный друг, всё дело в том, - он ненадолго замолчал, как бы подбирая нужные слова, - что это не обыч-ная яблоня....
- Конечно, раз папа за неё грозится своим кулаком, - ус-пел вставить Гам.
- И не только поэтому, но мне трудно тебе объяснить, -продолжал Гад, - ведь ты не пробовал этих яблок...
- Но я пробовал много других, а эти папа запретил есть? - человек хотел уйти прочь, подальше от этого дерева, но че-шуйчатый опередил его и, разлёгшись прямо на пути, стал ловко жонглировать парой голубых, как небо, и сочных плодов.
- Ну, куда же ты так торопишься? - сказал он, поблёски-вая своими кривыми, как турецкие сабли, зубами. - Почему ты не хочешь поболтать со своим старинным приятелем?
Что-то подсказало Гаму, что торопиться сейчас не следу-ет, и хоть он не умел рассуждать - поступил верно, он остано-вился.
- Вот и молодец, - похвалил его Гад, - нам, право же, ни к чему ссориться, - он подкинул вверх: раз и два - запретные яблоки, демонстрируя их привлекательность, - Ну, что, не правда ли хороши?
- Но папа же сказал....
- Да что ты, будто попугай, заладил одно и то же: "Папа сказал, папа сказал..." Ты, я погляжу, как дурачок блаженный, что ни скажет тебе папа... Да и какой он тебе папа, папа-это знаешь кто?
- Кто?
- Это, приятель, совсем другое.., но тебе, я повторяю, этого не понять. Для этого надо, чтобы голова соображала, по-нял?
- Не понял, - Гомункулус растерянно хлопал глазами, он чувствовал, что хочет понять, но знакомые вроде слова не открывали перед ним какой-то внутренний, истинный смысл.
- Но ничего, - успокаивал его Гад, - я тоже до того, как поел этих фруктов, многого не понимал. А знаешь почему?
- Нет, - Гам не мог дать ни одного утвердительного отве-та.
- Да, потому, что фосфору в башке не хватало? Вот, - иПолзучий опять продемонстрировал круглый голубой плод, - ви-дишь, как оно светится. Сюда даже ночью приди - светло, как днём!
- Здорово? - восхитилсяГам, наконец, но привязанность ксвоему творцу, которого он чтил, как отца, пока ещё была в нём сильна и он с сомнением спросил, - а ты не врёшь?
- Я? - Гад аж поперхнулся на полуслове. - А, что с то-бой говорить, - сказал он обиженно. - Я перед ним, как с дру-гом, хотел ему помочь, чтоб он открыл глаза и посмотрел на себя, и на всё вокруг....
- Хорошо, хорошо, - попытался успокоить его человек, - я не хотел тебя обидеть, но только папа будет сердиться, когда узнает, он и так был обижен, что я не сумел ему услужить, когда он проснулся.
- Ну-ну? - заинтересовался чешуйчатый.
- Так с расстройства опять заснул? - закончил Гам нехитрый рассказ.
- Вот? - радостно воскликнулПолзучий: - Вот, а если бты стал есть яблоки с этого дерева, то ты бы знал всегда -как и где тебе поступать....
- Но он же узнает, что я ем его яблоки...
- Никогда, - и рот многоногого Гада растянулся в ехидной улыбке, - если ты ему об этом не скажешь, а то, что ты ему не скажешь, я уверен, так как, отведав этих яблок, у тебя на это точно хватит ума.
- Ну, не знаю, - всё ещё сомневался Гомункулус, - может быть в другой раз.
- Другого раза не будет! - ядовито блеснул зубами чешуйчатый. - Потому как если ты их не попробуешь....
- Хорошо, хорошо! - быстро согласилсяГам, благодаря своей проницательности. - Только маленький кусочек и то толь-ко, чтоб ты на меня не сердился.
Ползучий Гад молча подал одно яблоко, оно всё сверкало и излучало какую-то энергию так, что от одного прикосновения по всему телу пробежали маленькие электрические разрядики. Гам тяжело вздохнул и, поднося плод ко рту, непроизвольно зажму-рился, зубы коснулись упругой плоти и с хрустом вонзились в мякоть.
"Сейчас я, наверно, умру, - Гам отчётливо услышал голос у себя в голове, - и зачем я доверился этому гаду? Дал мне какую-то кислятину своими немытыми лапами, нет, я точно умру!"
Глаза его снова открылись, и он с удивлением посмотрел вокруг.
- Эй, Гам, приятель, как ты себя чувствуешь? - услышал он знакомый голос.
- А ты, что что за рожа? - спросил Гам, уставившись на Гада, как в первый раз.
- Да не хуже твоей! Мы с тобой сегодня одинаково небрежны: я чешуйчатый, а ты жгутастый! - и порывшись в складкахсвоего длинного тела, Ползучий извлёк овальное зеркало. - На вот, полюбуйся!
Гомункулус впервые обратил на себя внимание и внутренне содрогнулся от собственного вида, но усилием, которое он, те-перь уже осознанно назвал "волею", он подавил в себе крик ужаса, готового, было, сорваться с его губ. И только заметил:
- Да, такую наготу не мешало б прикрыть!
- Ну что ты Гам, - прошипел Ползучий, - брось ты пере-живать. В нашем саду есть экземпляры и поужасней.
- Спасибо, утешил, - недобро поглядев на Гада ответил Гам, - да если б ты, гадский сын, не лез ко мне со своими радиоактивными яблоками, я б и дальше спокойно жил в своём неведе-нии. Ну, как я в таком виде покажусь пред всеми?
- Да ёлки- зелёнки, - удивился чешуйчатый, - тоже мне новости. А как ты раньше-то ходил? И ничего!
- Раньше? Раньше я не знал об этом? - Гам начал сер-диться и с грозным видом стал наступать на приятеля, сделав-шего из невинного создания агрессора. В руке у Гама появилась толстая суковатая палка, так что Гаду срочно пришлось спря-тать свои кривые ятаганы и ретироваться задом в ближайшие кусты.
- Ну, что ты, что ты, - шипел Ползучий оттуда, - я ж не знал, что ты так близко всё воспримешь к сердцу, я ж думал, что получить знание это так хорошо!
- Хорошо?
- Хорошо, - повторил Гад, но, уже, не так уверенно, - я судил по себе, ведь и я, как ты уже заметил - не прекрасен. И я, впервые осознав себя, был потрясён: и эта чешуя, и эта прорва ног, заплетающихся между собой, не говоря уже про эту отвратительную плоскую голову, но.... - чешуйчатый поднял кончик своего хвоста, как бы привлекая внимание, - но потом я обратил внимание, что я хоть и не красив внешне, зато умён и хитёр. А это, я тебе скажу, тоже красота, но уже другого рода.
- Другого рода? - с сомнением повторил Гам, гнев его быстро прошёл и он удивлённо поглядев на свои руки, сжимав-шие кусок дерева, произнёс совсем спокойно: - Ну, допустим, только что я буду с этим делать?
- Как? - изумился в свою очередь Ползучий Гад, - Впро-чем, что ж тут удивительного, ты ведь только надкусил одно яб-локо и тебе этого недостаточно, в том кусочке, что ты так бы-стро проглотил было слишком мало необходимой информации....
- Нет, нет я не стану более есть эти плоды: их многие знания несут мне только большие печали!
- Ты ошибаешься, друг мой некрасивый, от знаний нельзя отказаться они, как наркотик, который вкусив один раз, захочешь вкусить опять!
- Всё ты врёшь. Я не послушаюсь тебя снова и не стану это больше есть; я думаю, что это всё пройдёт и вновь я обре-ту покой и безмятежность, - Гам опять сурово поглядел в сто-рону Гада и многозначительно погрозил дубиной в его сторону. - И ты мне не перечь! - затем он повернулся в сторону дома ча-родея и, тяжело ступая, побрёл в его направлении.
- Спаси тебя господь, надеюсь в тебе найдётся ума не проболтаться старику! - услышал Гомункулус позади себя.
В то время, когда Гам подходил к жилищу волшебника, тот как раз пробуждался от долгих раздумий, которые его создание приняло за сон.
- Гам! - заорал чародей первым делом и, как только тот предстал перед ним, стал ему выговаривать: - Растяпа, где те-бя черти носят? - он ждал, наверно, что тот будет опять бесс-мысленно оправдываться, но к удивлению Магуса, тот стоял мол-ча, опустив голову и показывая всем своим видом полную покорность. "Странно!" - подумал великий волшебник, но не стал дальше развивать возникшее подозрение, занятый другими мыслями.
- Ну, вот что, - так и не дождавшись ответа продолжил чародей, - так уж повелось в моём саду, а, вернее, я сам за-вёл такой порядок, что должно быть у меня - какдой твари no-паре. Что скажешь ?
- Спасибо, отец, я воспринимаю это с чувством большой благодарности и понимаю это, как великую заботу обо мне, твоём сыне.
- Чушь, очень мне надо о ком-то заботиться, кроме себя! Я просто вижу, что особи мужеского полу совсем бездарны в услу-жении, - чародей, наконец, спустился со своей облакообразной постели и шлёпая босыми ногами по живому зелёному ковру приблизился к Гомункулусу.
- Что-то ты стал речист, я смотрю, не по-уму. Я подозреваю: не ел ли ты яблок с заветного дерева знанья? А ну-ка, дыхни?
Гам весь напрягся, мысленно проклиная мерзкого Гада, с его, кривыми зубами и множеством ног, и не сильно напрягаясь сделал лёгкий выдох.
- Ты, что дышать не умеешь? - тут же среагировал Магус на халтуру. - А ну-ка, сделал полный вдох. - Пока тот вы-полнял команду, обречённо думая о последствиях, Магус, не-отступно следя, распоряжался дальше: - Так, а теперь сделай сильный выдох!
- Ф-у-у, - честно дыхнул Гам на всю мощь своих лёгких, зажмурив при этом глаза, так как не рассчитывал более ни на что хорошее. Но против всех ожиданий ничего не произошло и тогда он решился посмотреть, что делает Магус: вначале он лишь слегка приоткрыл глаза, и тут же они сами открылись широко и недоумённо. Перед ним, отбежав на десяток шагов, стоял вели-кий и могущественный волшебник и чародей, и тошнотно скуко-жившись, двумя руками зажимал свой нос. Через минуту он опра-вился и, багровея, всем лицом истошно заорал:
- Что за гадости ты нажрался, я чуть не задохнулся от этой вони. Чтоб ты никогда, слышишь, никогда не смел разевать свой рот на меня!
Изумлению же Гама не было предела, он даже покраснел, но на его счастье, если вы ещё помните, он был и так - кирпично-го цвета. Он стал судорожно вспоминать о последних событиях, до того, как он предстал пред чародеем. "Ага, - осенило его, наконец, -я шёл через сад и в предчувствии неминуемой расп-равы за ослушание своего отца ел в задумчивости без разбора всё, что свисало с ветвей. Да, значит я съел что-то не вкус-ное. . . или кого-то!"
- Гадёныш, - продолжал бушевать папа Магус, - ты, навер-но, хотел погубить меня?
- Отец, - молитвенно сложа руки заговорил Гам, - я очень сожалею, что вновь огорчил вас своим неразумным поведением, вся беда моя в том, что я ещё очень молод и так не разборчив в пище....
- Ну всё, довольно, закрой свой рот, а то меня точно стошнит от тебя. Молчи и слушай! Так вот, я сейчас быстренькосделаю особь, как я решил, женского полу, но имей в виду не для твоей забавы, ну, разве что, чтоб ты не жрал, что непоподя, понял?
- Нет, ты точно жрал мои яблоки, - держась на расстоянии проворчал волшебник, - но пока не пойман...., - он нарочито не закончил свою мысль, возвращаясь к основному разговору: - Да, так вот, сейчас я тебя усыплю, чтоб ты не подглядывал за мной, и кое-что возьму из твоего организма для неё..... Стран-но, ты даже не спрашиваешь что я возьму?....
- М-м-м-м, - замычал оправдываясь Гам, показывая на зак-рытый рот.
- Нет, если б ты не ел тех яблок, ты б не удержался от какой-нибудь глупой болтовни, - расширял свои подозрения маг, - но... - и он опять не закончил предложение.
Дорогой читатель, слушатель или мыслитель, я смею наивно думать, что вы наверняка относитесь к одной из перечисленных категорий, я мог бы ещё достаточно долго вам описывать сей диалог, заключавший в себе небезосновательную подозрительность отца и вынужденную изворотливость сына, тем более, как я не-однократно подчёркивал, что разсусоливание и разглагольствование являются необходимым качеством гадских сказок, но, так и быть, отвечая на чаяния нетерпеливого человечества: изначально ве-дать о конце - приступаю к развязке сюжета, опуская некоторые технические детали.
Итак, когда Гам вновь открыл свои глаза после продолжи-тельного гипнотического сна, во время которого ему кое-что удалили, то первое, что он увидел - себя, но только, как бы со стороны, как отражение в ровной глади воды. Он зачарованно смотрел на своё отражение, скользя взглядом по знакомым чер-там лица: по красным жгутам мышц и белым связкам сухожилий.
- Знакомься, это Женщина, - услышал Гам голос волшебни-ка, который стоял здесь же в кожаном халате мясника со сле-дами крови от вытирания рук, - а это Гам, - сказал ещё Магус, обращясь теперь к новоявленной и добавил, хитро щурясь, - Мужчина.
Конечно, что тут сказать, да и было бы очень странно, если б дальше не произошло всё так, как произошло, но прежде я скажу только пару слов в качестве комментария: Дети! Никогдада не пытайтесь провести своих родителей и учителей. Они все равно мудрее вас и всё знают наперёд, и всё только зависит от их доброй воли простить или наказать!
- Ой, - вскричала неразумная Женщина, стремясь при помо-щи одних рук прикрыть свою наготу, - здесь мужчины, а я сов-сем голая!
- Дура! - в сердцах выругался Гам.
- Ага, - более радостно, чем гневно вскричал волшебник, - я так и знал, что ты всё же ел эти яблоки! И неотпирайся, ибо это уже доказано. Я взял у тебя только лишь часть плоти, но и она уже была заражена вирусом знанья! Что скажешь ты на это мне?
- Отец, - в раскаянии Гам пал на колени пред чародеем, -отец, я не виновен пред тобой...
- Что? - волшебник сурово свёл свои брови.
- Прости, виновен я, - заторопился раскаивающийся, - и нет прощенья мне, я знаю, что волен ты теперь убить меня, как и обещал, с такою ж лёгкостью, как и создал...
- Ну, вот ещё, с каких это пор я буду разрушать свои ж творенья! - меняя гнев на милость неожиданно улыбнулся Магус. - Вот только знать хочу я на последок: ты сам ли нарушил мой запрет иль по наущенью.
- Прости мне этот грех, отец, но пусть вина лежит только на мне.
- Не хочешь ли сказать, что есть у тебя друзья, а дружбы ты предать не можешь?
Гомункулус лишь молча понурил голову, ожидая новой вспыш-ки гнева.
- Ну, что ж я вижу, ты совсем, как человек, но только мой тебе совет на будущее. Тебе, и детям передай своим, которых вы зачнёте вместе с ней: не выбирай себе друзей среди ползучих гадов. Ты удивлён? А между прочим, Ползучи Гад, которого ты чтил, как друга, пришёл вперёд тебя и всё мне рассказал, не знаю только для чего: не то из зависти к тебе, не то боясь, что ты расскажешь вперёд о нём. Ну, что возможно взять со склизкой твари, но всё ж его я наказал: лишил всех ног - пусть ползает на брюхе, и дара речи заодно, оставив лишь ши-пение одно, чтоб слышать всем о том, что рядом мерзкий гад. Однако, и тебя, а так же и её я не могу простить за непокорность.
- Отец, прости нас, мы будем самые покорные тебе во всём Саду.
- Нет, даже не проси, я зол и должен вас изгнать. Теперь вы знаете, в чём моя сила и дальше, как бы мне вы не клялись вы будете тянуться к тем плодам и красть их у меня. Всё решено, я выведу из сада вас и с Богом, в жизнь свою, где создадите вы свой дом, взрастите сад и всё своё!
Гам не знал, что сказать и совсем понурил голову; для не-го то, что сулил чародей представлялось ещё более ужасным, чем даже собственная смерть, впереди его ждала целая жизнь.
Чародей же сам, казалось, наполнился сочувствием к своим созданиям, он стоял огорчённым, но твёрдым в своём решении.
И в эту трогательную минуту, неожиданно, прозвучал голос Женщины, о которой оба чуть не забыли:
- Ну, вот что, мужики, вы, конечно, можете, себе, пренебре-жительно относиться ко мне, но если среди вас один действи-тельно волшебник, то пусть он приведёт меня, а заодно и это-го, - она кокетливо кивнула в сторону Гама, - в надлежащий человеческий вид: меня в действительно - женский, ну и его, чтоб на мужика был похож.
- Да, да, да, - закивал головой Магус, - я как раз думал о том, что мне надо сделать вам в подарок по кожаному костюму.
- Конечно по кожаному, не по джинсовому же - показаласвою осведомлённость Женщина.
- Ты смотри-ка, - обратил внимание на Женщину Гам, - а ты штучка!
- То ли ещё будет, - заметил чародей, и в его словах прозвучало не то сочувствие, не то приговор на всю оставшуюся жизнь.
Вот так и заканчивается моя грустно-скучно-гадская ска-зочка про великого чародея и его великолепные творения. Ра-зумеется у этой сказки есть продолжение, и даже скажу вам - не одно, но пусть они останутся для других сказок. А эта сказка на том и заканчивается, о чём я уже рассказал. Конечно, я ещё мог бы потрепаться и о том, и об этом, но то, о чём я хотел рассказать, я уже рассказал, и вообще, чего это я всё рассказываю и рассказываю, а вы всё молчите, уснули что ли?