Неудачное свидание, дачники-неудачники и рейдерская история 96
Золотое время для золотой молодежи
Без ноутбука
Зотов, кандидат физико-математических наук, гендиректор ЗАО, работающего в бизнесе компьютерного программного обеспечения, жарким летним днем припарковал свой "Ауди" у магазина "Рамстор", не торопясь взял барсетку с сиденья и вышел из машины. Рядом, на проезжей части остановился автомобиль "Жигули", и из него через открытое окно молодой русоволосый парень, сидевший рядом с таким же молодым, только черноволосым и носатым водителем, спросил, держа в руках потрепанную карту, как проехать на Петровско-Разумовскую аллею. На заднем сиденье сидела миловидная девушка с букетом цветов, спокойно глядевшая в окно. Зотов, автоматически оглядев пассажирку (мол, не дурна собой...), на несколько секунд задумался, вспоминая, что из Петровско-Разумовских улиц, проездов и тому подобного может называться аллеей. Но, так и не вспомнив, пожал плечами, собираясь закрыть дверь авто, но его отвлек торопливый возглас парня, протянувшего ему карту и ткнувшего в нее пальцем.
--
Это где-то между "Динамо" и "Аэропортом", вот где-то здесь, - произнося это, парень, выгнув шею шарил глазами по карте.
--
Давайте быстрее, на проезжей части стоять нельзя - поторопил своего пассажира носатый водитель.
В Зотове мгновенно проснулась водительская солидарность, он даже, почему-то, почувствовал и свою вину, поэтому быстро склонился над протянутой картой, пытаясь прочитать полустертые названия улиц. В этот момент водитель, смотревший до этого в их сторону, отвернулся, глядя куда-то вниз, приоткрыл свою дверь и удовлетворенно захлопнул ее, и тут же повернувшись обратно, недовольно взглянул на карту в руках своего пассажира. У Зотова автоматически промелькнуло в голове, что, видимо, дверью водителя была прищемлена тряпка, которую обычно кладут между сиденьем и порогом, и водитель, пользуясь вынужденной паузой, устранил непорядок. Увидев, наконец, Петровский парк на карте и Петровскую аллею, Зотов показал рукой вперед, куда надо ехать и, загнув ладонь, куда повернуть.
--
Доедете до кругового движения, и там начнется Петровско-Разумовская аллея - сказал он, испытывая чувство облегчения от того, что быстро помог решить задачу, и для гаишников нарушение коллегой правила остановки осталось незамеченным.
Пассажир, сказав "огромное спасибо", скрылся в окошке и легковушка тронулась с места.
Захлопнув дверь, Зотов нажал на кнопку брелка. Центральный замок щелкнул, и, привычно взглянув на блокирующие кнопки на всех дверях (кнопка на правой задней двери не всегда полностью опускалась после дождя или мытья машины), Зотов собрался было идти. Но что-то ему показалось в салоне не так, и он снова повернулся к машине, заглядывая внутрь. Кажется, задняя правая дверь не плотно закрыта. Он обошел машину и, нажав на ручку, открыл дверцу. Ручку можно было не нажимать, - дверь вообще была не закрыта. "Как же я ехал-то? Дверь должна была открыться при первом же левом повороте!.." - пронеслось в голове. "И потом, я ее не открывал сегодня. Кейс с ноутбуком я положил через левую дверь. Кстати, а где кейс-то?". Кейса на сиденье не было. Злобин заглянул внутрь салона. На полу тоже ничего не было. "Пропал. Украли. Кто? Когда?". Ноутбук стоил больше 5000$. Такой в фирме был только у него. "Черт! Вот лох-то!". Сперли наверняка только что, пока стоял спиной к не запертой машине, ища на карте проклятую аллею. Сколько раз в газетах и по телевизору рассказывали о воровстве вещей из машин. И водитель хлопнул дверью не зря. Видимо, соучастник в этот момент открыл дверь. Кстати, перестраховались ребята, - двери-то закрываются бесшумно, а открываются тем более...
Что же делать-то? Ни милиции, ни гаишника вокруг. Звонить! Нет, нужно заглянуть еще в багажник, на всякий случай. Зотов кинулся к багажнику, открыл его ключом. Ну, конечно же, в багажнике кейса нет. Кто ж его туда положит...
Оглядевшись вокруг, будто это чем-то поможет, достал из напоясного футляра мобильник. В службе "02", после того как записали приметы "Жигулей" (номерного знака машины Зотов не видел) и пассажиров с водителем, дали номер телефона местного ОВД (отдела внутренних дел). Дежурный предложил приехать к ним для подачи заявления.
В магазин идти не хотелось, но все равно пришлось, не объявлять же семье голодовку по поводу прискорбной утраты ноутбука. Заперев "Ауди", Зотов поплелся в торговый зал. По дороге взглянул на часы и запомнил время, для протокола.
Делая покупки, он думал и о происшедшем, и о том, кому рассказать на фирме, и рассказывать ли дома. Как кинули-то! "Черт бы побрал... И воров, и меня ротозея...".
В милиции заявление приняли, но сказали, что дело безнадежное. Случаев таких много, но ни разу украденного из машин не находили.
*
Зотов организовал свою фирму "Ноу-хау" в возрасте двадцати двух лет, будучи еще аспирантом Физтеха. Фирма быстро наладила сотрудничество с зарубежными партнерами, благодаря международным связям и авторитету этого вуза, под крышей которого в прямом смысле находилась фирма. Если раньше, начиная с третьего курса, студенты этого института (теперь - университета) проходили практику, выполняя курсовые работы в лучших академических научных институтах Москвы, то, начиная с 90-х годов прошедшего столетья, им разрешалось проходить практику в акционерных фирмах научного направления деятельности. Там они писали курсовые работы и прилично подрабатывали.
Пока великовозрастные светила науки читали лекции, вели семинары и тянули почти задаром научную лямку в учебных и академических институтах (которыми руководили тоже светлые умы, но к сожалению, не умевшие ставить на коммерческую основу научные искания, поскольку в советские времена, двигая науку, привыкли от правительства получать все, что было можно тогда получить), некоторые молодые "доценты с кандидатами" легко адаптировались к рыночным отношениям. Кто-то напрямую налаживал связь с заграничными заказчиками и в приватном порядке разрабатывал научные темы, часто переступая через законность и иногда попадая на скамью подсудимых. Кто-то уезжал за границу и там двигал вперед научно-технический прогресс, а кто-то, открыв ЗАО, ООО, а то и ИЧП, на официальной основе разрабатывал темы по контрактам с иностранными заказчиками, не упуская и отечественного потребителя.
Так поступил и Зотов со товарищами. Зная актуальные научно-производственные задачи, определив одно из стабильных направлений деятельности, они занялись программным бизнесом. Создав ЗАО, они набирали людей с высокой разрешающей способностью интеллекта (еще со школьных уроков по физиологии и биологии Зотов знал, что люди разнятся по умственным способностям из-за различия в развитии правой прифронтальной лобной области головного мозга).
Поскольку лучшие молодые умы, настоящая "золотая молодежь", учатся в Московском Физтехе и МГУ, в основном на математических факультетах, рабочие "мозги" безошибочно набирались только там. Условие было одно - работник должен быть без тяги к алкоголю, поскольку сам Зотов исповедовал принцип "работник с алкогольной зависимостью - не работник". В результате, в фирме работали только люди с жаждой новых знаний и получавшие удовольствие от решения задач, даже не в области своей специальности.
Работая у него со студенческой скамьи, почти каждый по окончании вуза поступал в аспирантуру. Что, ко всему прочему, еще и освобождало от почетно-принудительной службы в армии и реальной опасности сложить свои умные головы в какой-нибудь горячей точке страны из-за ошибок политиков, чье развитие той самой правой прифронтальной области обычно оставляло желать лучшего. Умные идут в науку, энергичные - в бизнес, бездельники - политику.
Атмосфера на фирме была благотворной. Все мужчины и женщины были одного социального круга и без вредных привычек. Среднестатистическому россиянину было бы странно видеть, например, обстановку праздничного застолья на ежегодном дне рождения фирмы. Стол ломился от яств, дорогие напитки красовались на столе и ни одного напившегося, тем более лежащего лицом в тарелке, как это продолжает быть на вечеринках многих предприятий, хоть частных, хоть унитарных. Наверное, поэтому веселье никогда не носило налет ни эстрадно-примитивного дурачества, ни хамоватого юмора. Все всегда было "комильфо".
Студенческая юность удалась
На фирме закупками и установкой программ, компьютеров, поддержанием компьютерной сети заведовал недавний выпускник Мехмата МГУ Сергей Шумов, интеллигентный молодой человек, по характеру являвший собой полную противоположность смыслу собственной фамилии. Хотя москвичи, одаренные в точных науках, предпочитают учиться в Физтехе, а не в МГУ, он изменил этой традиции и выбрал для учебы последний. В основном, из-за того, что в Физтехе на математическом факультете нужно было учиться пять лет, а в МГУ - только четыре года.
Не страдая столичным чванством, он легко сошелся со студентами с периферии, коих было подавляющее большинство на курсе. Четыре года учебы пролетели незаметно. Еженедельные вечеринки в общежитии, располагавшемся в зоне "Б" главного здания на Воробьевых горах, с бесконечными беседами на заумные темы, на которых высшей оценкой для парня в устах студенток было не "какой он красивый", а "какой он умный", путешествия в каникулы группой по городам и весям необъятной России, летний отдых на спортбазе в Адлере, успехи у студенток, особенно иногородних, и особенно с других факультетов, смотревших на мехматовцев, как на небожителей. В общем, золотое было время.
За время студенчества Сергей от избытка мужских гормонов, свойственного этому половозрелому возрасту, имел много романов и не переставал удивляться, как можно жениться на одной, когда так много красивых и разных девушек. Ему нравились очень многие. От бледнолицых сверх-интеллигентных девушек - до ядреных деревенских баб, от пятнадцати - до тридцатилетних (а то и старше). Девушкам, не привыкшим к галантному обхождению, но знавшим о нем из романов и поэм классиков, нравились его обходительные манеры в общении. Но, влюблялись они, как правило, с первого взгляда, еще не общаясь с ним. Особенно им нравились его зеленоватые глаза, а потом уже все остальное. Из-за своей недурной внешности, на которую он сам не обращал никакого внимания, его романы всегда заканчивались одним и тем же: каждая партнерша влюблялась и хотела выйти за него замуж. Поскольку, кроме симпатии и влечения, он больших чувств ни к одной не питал, то с такими девушками быстро расставался, не желая превращать в женщин, чтобы не ограничивать их дальнейших брачных возможностей, предпочитая по этим соображениям физически любить замужних женщин (в основном, с детьми), которые, хотя и мимолетно, мечтали свить с ним гнездышко бросив мужа, но, видя его реакцию, смиренно довольствовались только любовными отношениями.
Сергей не прилагал никаких усилий для того, чтобы знакомиться и соблазнять, поскольку женщины сами к нему липли. Правда, он остерегался мести их мужей, но все обходилось без эксцессов. Почему замужние женщины на него западали, он понял, когда одна писаная красавица лет тридцати сказала: "Ведь годы-то уходят...". Да, переспать с кадрами моложе их с каждым годом шансов все меньше.
Не пренебрегал Сергей и студентками уже лишившимися девственности до него, но, после того как одна из них, забеременев, едва не женила на себе, он стал предпочитать только замужних.
Чаще всего молодой повеса отрывался от холостяцко-праведной жизни на "югах", а точнее - в Сочи, куда почти ежегодно ездил с семнадцати лет на два - три летних месяца, снимая отдельный спальный бокс (по сути - сарай) у одних и тех же хозяев в пяти минутах ходьбы от моря. Пляжный выбор был огромен, от прекрасных женских тел рябило в глазах. Гормоны бурлили у обоих полов. Причем, численный перевес среди отдыхающих был у женского пола.
Весь сочинский отдых делился у Сергея на два периода. Первые три дня уходили на акклиматизацию после прилета, в течение которых он, ни на кого не глядя, исправно ходил по утрам на пляж, а после полдника - на волейбол; остальные дни - на любовь с отдыхающими женщинами, которые сменяли друг друга, примерно, каждые две-три недели. В течение первого периода, когда он ни на кого не смотрел, срабатывал принцип из поэмы "Евгений Онегин": чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей. А в течение второго периода молодые "курортные львицы", уязвленные невниманием, наперегонки знакомились с ним на танцах, на волейболе, на пляже и даже в море.
Особенно легко сдавались те из них, у кого оставались до отъезда считанные дни, и они, почти как в анекдоте, та-акое вытворяли!...
Обычно схема поведения на курорте почти у всех порядочных красивых женщин одна. Первую неделю-две они держатся, отшивая кавалеров всех подряд. Потом, увидев, что у "сопляжниц", включая соседку по комнате, уже во всю бушует роман, бросались вдогонку. Из-за этого у Сергея бывали поначалу обидные промахи. Видя недоступность той, которая самая красивая, он шел навстречу менее эффектной. И тут оказывалось, что самая красивая тоже согласна на контакт, иногда даже признаваясь ему в сжигающей все преграды любви с первого взгляда. Поначалу он совестливо оставался верен уже избранной партнерше, но, впоследствии, решительно выбирал более желанную.
Ухаживая за очередной дамой, Сергей помнил, что перебарщивать в учтивости поведения нельзя. Первая его женщина, которой он решил овладеть погодя, сказала в первый же вечер, что его манеры утомляют, и, заведя кавалера в темный уголок санаторного парка, отдалась на скамейке, буквально затащив его на себя. После этого случая он длительными ухаживаниями дам не обижал...
Избранницу же для семейной жизни он долго не находил, даже в родной студенческой среде, сам не квалифицируя каким критериям для выбора жены следует следовать. Не подходил ему никто и все тут. Занимаясь еще в старших классах волейболом в спортсекции, он, задерживаясь после своих тренировок, любовался юными волейболистками, тонкими, высокими, грациозными. Посещал игры девушек на первенстве Москвы, и даже не ровно дышал к одной из них.
Наконец, Сергей влюбился в высокую красавицу-студентку с осанкой Афродиты и лицом Нефертити, учившейся в МГУ. Он долго сопротивлялся нахлынувшему чувству и пытался найти хоть какие-нибудь незначительные недостатки в ее внешности, считая, что ему все равно ничего с ней "не светит". И даже не мог определить, что больше в ней ему нравится, настолько она была красива и уверенна в себе. Речь была ровной, по-русски правильной, без молодежного сленга, в общем, тоже красивой, даже, пожалуй, аристократичной. В общем, сейчас таких не делают.
Ее внешний облик, помимо природных данных, сформированный и занятиями в детстве художественной гимнастикой, во всем соответствовал античным канонам: классические пропорции тела прямо-таки являли собой золотое сечение Леонардо да Винчи. В ее, в общем-то, славянском лице было что-то восточное, даже демоническое. Необыкновенно высоко расположенные брови вразлет, длинные ресницы, слегка пухлые губы, узкий с легкой горбинкой нос, красивая улыбка с ровными белыми зубами. В общем, Афродита да и только. Плюс еще и хорошо воспитанная. Насколько Сергей мог разглядеть, косметикой она не пользовалась, очевидно, за ненадобностью, так как украшать и изменять было нечего.
Ища и не находя недостатков, влюбленный обнаружил, что его суждение о любви как о самовнушении рушится на глазах. Сравнения с любимой не выдерживал никто - ни в жизни, ни на экране. Решив, наконец, что всё (включая и обалденно красивый анти-фасад) у этой девушки идеально, он пришел к неожиданному выводу: в средней школе девочки должны заниматься на уроках физкультуры не прыжками через козла и беготней по физзалу и на лыжах, а только художественной гимнастикой. Поскольку она способствует не только формированию красивой внешности, включая лицо, но еще и развитию лучших черт женского характера, самодостаточности и, не побоимся этого слова, ума.
Познакомившись с этой студенткой, Сергей вдруг стал при свиданиях с ней не узнавать самого себя: временами говорил не то, что нужно, поступал не так, как надо, тушевался, особенно в конце каждого общения тет-а-тет, ощущая себя прямо-таки плебеем рядом с патрицианкой.
Девушка же, видимо, убедившись, что её внешностью красивый умный парень сражен, опрометчиво решила поразить ухажера философическими рассуждениями и даже поучениями. Эта ее ошибка имела предысторию.
Годом раньше, случайно познакомившись с красивым, то ли строительным, то ли заводским мастером, по возрасту на год - полтора старше, эта девушка в него влюбилась. Она решила, что он с высшим образованием (парень был из старомосковской интеллигентной семьи, вполне достойно себя вел, и такое поведение на фоне окружавших ровесников, ее спутало). Узнав, что он только поступил то ли на вечернее, то ли на заочное отделение какого-то там технического вуза, она резко разочаровалась в нем, тем более, что парень, ошалев от знакомства с такой красавицей и умницей, тоже, как позже Сергей, здорово тушевался при встречах. К тому же ее мама, узнав о таком кавалере, грозно вынесла дочери вердикт, что "это" - не ее мужчина, и не для того она ее растила и лелеяла. Дочь пообещала уступить, если мама отпустит ее на черноморский курорт с подругами - студентками. Мама согласилась, тем более, что жить там они должны были у родителей одной из этих подруг.
Через месяц дочь вернулась с юга загоревшей до черноты. Решив напоследок блеснуть загаром перед отставленным кавалером (который в радостном ожидании даже отремонтировал родительскую дачу, чем привел в изумление ближайших родственников, считавших его беспробудным лентяем) она согласилась на последнее свидание. На этом свидании девушка назидательно просветила его рассуждениями о поисках смысла жизни, необходимости учить западноевропейские языки, решив, что произвела дополнительный фурор и этим влюбила его в себя еще больше, поскольку он восхищенно взирал и внемлил. Парень понял, что его посчитали не ровней, и смиренно отступился, больше никогда не звоня и не напоминая о себе.
Но, вернемся к нашему герою. Влюбленный Сергей довольно скоро устал от рассуждений любимой о смысле жизни. Посоветовав девушке, в конце концов, не ломать голову над непосильной для лучших умов задачкой и исповедовать принцип Эпикура - наслаждаться жизнью в меру способностей, не мешая другим, Сергей через два года неожиданно для сокурсников женился на первокурснице другого института, в которую влюбился тоже с первого взгляда. Взгляд, правда, у него оказался избирательным: девушка была натуральной блондинкой, стройной, круглой отличницей, отменного здоровья (что особенно важно для прогнозировавшегося Сергеем потомства) и из обеспеченной семьи. Это была его женщина. Еще из положительных черт в избраннице были ровный характер, красивый тембр голоса и, (главное!), немногословность. Сергею было интересно с ней, даже когда они просто сидели молча рядышком. Ее речь была не навязчивой и правильной (людей с дефектами речи Сергей в больших дозах не воспринимал). Он не ожидал, что можно полюбить второй раз и за такое короткое время. И пришел к окончательному заключению: любовь, это все же самовнушение, но чрезвычайно приятное, когда взаимно и не навязчиво...
Ее дача и его иномарка, подаренные родителями молодым, стали неплохой декорацией к взаимной любви. Родители с обеих сторон тоже остались довольны, справедливо решив, что их чада попали в хорошие руки.
Свадебное путешествие молодожены провели на средства родителей в Санкт-Петербурге, в котором раньше не бывали. Знающие люди предупредили их об основной достопримечательности северной Пальмиры - то, что трезвых финнов там увидеть не удастся. Но, оглушающее впечатление произвело не это, а старая часть города и праздник белых ночей. Они в день праздника с трех часов ночи гуляли по набережной, наблюдали разведение мостов, плававшую по Неве шхуну с алыми парусами, потом забрались в Летний сад и любовались его знаменитой решеткой при восходе солнца. Испугавшись не столько громкого стука колотушки ходившего где-то в глубине сада сторожа, сколько лая стороживших Летний сад собак, молодые супруги прервали созерцание изменяющегося в солнечных лучах вида чугунной решетки и выбрались опять на набережную. И не пожалели. Они увидели красное после рассветное солнце, которое как бы держали, едва касаясь, высоко поднятые концы обеих створок разведенного моста.
Сергей воспринимал Санкт-Петербург другой цивилизацией, не похожей на остальную, привычную Россию. Под впечатлением Прекрасного молодожены, вернувшись в Москву, оставались очень долго, часто вспоминая увиденное.
В общем, с тех пор стали они жить-поживать, да добра наживать...
*
Еще, будучи студентом, Сергей Шумов был приглашен в фирму "Ноу-хау" поработать в летние каникулы. Как все люди пытливого склада ума, он быстро втянулся в предложенную проблематику, с головой окунулся в работу, да так и остался работать на фирме. И через полгода сдал экзамен на зрелость. Фирма заключила контракт с французской фирмой на поставку одной из новых своих программ и обучение персонала работе с ней. Его, еще студента, и послали в командировку на две недели в Париж "установить и обучить".
Родители Сергея были в шоке, когда сын-студент мимоходом сказал, куда едет и зачем. Еще больший шок они испытали, особенно отец, когда за сыном приехал "Мерседес" с сопровождающим, который не позволил их чаду даже нести чемодан. Сам-то отец, руководитель архитектурно-конструкторского отделения НИИ, когда ездил в командировки, добирался до аэропорта своим ходом, в лучшем случае - служебным автобусом. Да и командировки за границу были только в развивающиеся страны и страны бывшей народной демократии. Бывали, конечно, командировки и в "европы", но туда ездили только самые главные начальники. Провожая, отец предложил сыну встретить его в аэропорту на своих "Жигулях", но сопровождающий пояснил, что встретит его сам на том же "Мерседесе". Гордости родителей не было края. Сын же вел себя на удивление скромно, будто предстояла обычная поездка в соседний город. Впрочем, отличительной чертой характера Сергея, было полное отсутствие хвастовства, видимо унаследованное сразу и от мамы, и от деда по отцовской линии.
Окончательно отец Сергея был сражен, когда через год фирма делегировала его сына в Австрию, где тот выступил с содокладом на научной конференции, да еще на английском языке. Он давно смирился с неспособностью сына к иностранным языкам.
В первый класс Сергей пошел в школу N110 с углубленным изучением испанского языка, в которой учился некогда и сам папа (тогда, правда, школа размещалась на углу Мерзляковского и Медвежьего переулков, в здании старинной гимназии, а не в расформированной еще в прошлом веке "сотой" школе, в здании которой находится сейчас). Когда папа учился, спецшкол еще не было, поэтому "сто десятая" была просто "Образцово-показательной школой имени академика Н.Д.Зелинского" с химическим уклоном. Эта школа, основанная во второй половине девятнадцатого столетия, знаменита фамилиями своих учеников - самого Зелинского (он изобрел в 1915 году противогаз), артистов И. Ильинского и А. Ширвиндта, "Мисс Москва-90" М. Калининой, детей Н. Хрущева, младшего сына С. Буденного, дочери маршала А. Гречко, супруги В. Жириновского. В ней учились и другие знаменитости, ставшие впоследствии даже академиками, фамилии которых вряд ли так уж интересны читателю, как, впрочем, и выше перечисленные.
В разные периоды и сама школа была разной. В 30-40-ее годы ею руководил выдающийся педагог Новиков (он слыл "вторым Макаренко"), сохранивший еще дореволюционный гимназический состав преподавателей, в основном мужчин, и тщательно подбиравший к нему учителей советского поколения. При нем было обучено большое количество будущих выдающихся личностей. После его ухода школу засорили учительницами-держимордами (в большинстве своем старые девы и матери-одиночки, юность которых скомкала война), сменившими учителей-могикан. Особенно зверствовали учительницы-пролетарки начальных классов, легко распускавшие руки (указка и длинная линейка были их оружием экзекуции), заставлявшие учеников сидеть на уроках, держа руки не на парте, а за спиной, когда не нужно было писать в тетрадях. Две учительницы, как оказалось, были клиентками психо-неврологического диспансера (когда это выяснилось, одну из них перевели в библиотекари, а другую сумели вытурить из школы). Нормальный преподавательский состав сформировался только к концу семидесятых годов. Поэтому, Сергей учился уже в тепличных условиях восьмидесятых, окруженный вместе с однокашниками заботой и вниманием культурных интеллигентных учительниц.
За полтора года, Сергей, из-за приоритета в преподавании произношения, а не знания (традиционная беда обучения иностранным языкам), возненавидел испанский язык и на долго чужие языки вообще. Когда семья переехала в другой район столицы, где он пошел в обычную школу, там его определили в класс французского языка ("английский" класс был, как обычно, переполнен). Преподавательница французского вскоре вынесла свой вердикт: мальчик к языкам неспособен из-за русского прононса. И родители смирились.
Сергей, учась в средней школе, тяготел к естественным наукам, участвовал и побеждал в Олимпиадах, проводившихся лучшими московскими вузами по математике, физике, химии, биологии. Он получал удовольствие от решения трудных задач. Поступив в университет, записался в группу английского языка, только потому, что вся научная литература - на этом языке. Преподаватель был отменный, и, обладая отличной памятью, Сергей уже через год свободно владел английским, чем приятно удивил и папу, и маму.
Отвечая за все программное и компьютерное обеспечение фирмы "Ноу-хау", Сергей Шумов не только поддерживал всю компьютерную сеть в отличном рабочем состоянии, но и применял всё новое в способах контроля и обеспечения жизнеспособности системы. В числе прочего, с согласия шефа, он сделал так, что вся информация, поступавшая на шефский ноутбук и с ноутбука, скрытно для пользователя, скачивалась на сервер фирмы. Это, прежде всего, позволяло обнаруживать несанкционированное пользование ноутбуком посторонним лицом. Такая предусмотрительность очень помогла в истории с кражей этого самого ноутбука.
Системный администратор в роли детектива
Зотов, как только приехал на работу, вызвал главного системного администратора фирмы Сергея Шумова и, рассказав ему о происшествии, распорядился отключить всякую связь сервера с ноутбуком, чтобы на последний не утекала информация из фирмы (вдруг компьютер украл конкурент). Подчиненный выполнил указание, но сохранил передачу всей информации с ноутбука на сервер.
Прошел, примерно, месяц после кражи компьютера. Зотов смирился с потерей. По правде сказать, забыл о ней и Сергей Шумов, решив, что новый владелец не станет пользоваться интернетом, оплаченным фирмой. Как вдруг, работая на сервере, обнаружил постороннюю информацию. "Ты смотри, заработал ноутбук-то, - удивился он. - Значит, остолопу достался. Ну-ка, посмотрим, чем этот мистер Икс занимается в интернете...".
Новый пользователь, оказывается, участвовал в одной из интернетовских игр на ценные призы. Сергей задумался. "Вот, халявщик-то! Играет за чужой счет, жмот. На первый взгляд - безопасно. Ну, а если выиграет, как приз-то получать будет? Сам что ли поедет? Так ведь фирма - организатор, по условиям игры, сама доставляет приз по указанному призером адресу. Надо бы установить его адрес...".
Сергей зашел на сайт фирмы-организатора игры, ознакомился с ее условиями, узнал телефон фирмы. Несколько дней мистер Икс не играл, потом включился снова.
Выждав пару недель, Шумов еще раз зашел на сайт и узнал размер приза одной из игр, в которых принял участие Икс. От имени фирмы-организатора Сергей сообщил Иксу, будто тот выиграл такого-то числа приз и предложил призеру сообщить свой адрес для доставки выигрыша. Икс, видимо, заподозрив что-то неладное, отключил компьютер. Но, через несколько дней включил его вновь.
Сергеем Шумовым овладел азарт. Он вошел в компьютерную сеть фирмы-организатора, для чего не потребовалось, как ни странно, ничего взламывать, и определил, что Икс оставил на сайте фирмы запрос, какой приз был разыгран такого-то числа и кто его выиграл. Иксу только назвали приз, но остальную информацию не предоставили.
Сергей немедля передал сообщение на Е-mail Иксу, что срок выдачи приза истекает (так и следовало из условий игры).
Наконец, жадность взяла свое, и Икс выдал свой адрес, фамилию, имя и отчество...
Вставив в дисковод компьютера компакт-диск Московской городской телефонной сети и, набрав на клавиатуре адрес Икса - Филимонова Виктора Федоровича, Сергей получил список проживающих в квартире, даты их рождения и домашний телефон. Виктору Федоровичу оказалось тридцать два года. Прописаны были еще двое, видимо родители.
Шумов пошел к шефу. Тот сидел в своем кабинете за письменным столом. Взяв протянутую подчиненным бумажку и увидев написанный на ней адрес, спросил что это.
--
Это адрес того, у кого Ваш украденный ноутбук.
Зотов обомлел.
--
Откуда?! - не веря своим ушам, спросил шеф. Он решил, было, что позвонили из милиции, нашедшей воров, и Шумов, записав адрес, просто передает эту информацию. Но почему позвонили Сергею, а не секретарю?
Сергей вкратце рассказал шефу откуда взялся адрес.
Зотова тронуло то, что работник фирмы по своей инициативе провел целую операцию по поимке вора. Да чего ж этот Шумов светлая голова! Прямо - Штирлиц. Какой капкан поставил! "Мне даже в голову такое не пришло" - с обидой на самого себя подумал Зотов. Просто-то как! Такой молодой, а как знает людскую психологию! Действительно, раз кто-то украл или купил по дешевке краденое, значит и интернетом может воспользоваться за счет прежнего владельца, и от ценного приза не откажется. Как это в Одессе говорят? - "Жадность фраера сгубила"... Точно, фраер. Кстати, почему "фраер"? От английского fray - мелкая сошка, рыбешка? Филимонову это прозвище ну очень соответствует. И чего это весь российский блатной жаргон происходит от английских и немецких слов?! Да, ну неважно. Надо же в милицию срочно ехать!
Зотов вскочил с кресла и пожал Сергею руку, хотя знал, что тот не любил всякие там нежности и суровел, если его хвалили. Ах, как приятно убеждаться, что есть порядочные и умные одновременно люди. Да еще в твоей фирме. "Хорошо, что я ему всегда доверял" - удовлетворенно подумал шеф.
- Огромное тебе спасибо! Не ожидал. Вовсе не ждал. Как сказали в милиции, что безнадега, так и ни на что не надеялся. Поеду сейчас же в милицию. Поедем вместе, на всякий случай. Да! Пока не надо никому здесь говорить.
--
Ясный пень - ответил Сергей.
Этот молодежный сленг хотя и не раздражал Зотова, но и не нравился. Вроде ты сам отстал от жизни и говоришь на старославянском. Но С.Шумов просто любил пародировать в разговоре "новояз" молодой приблатненной поросли.
--
Хорошо бы поучаствовать в задержании - вслух помечтал Зотов.
--
Это будет круто, - согласился на "ново-славянском" Сергей.
Через пару минут оба неслись, насколько позволяло уличное движение, на зотовском авто в ОВД.
В милиции они сразу прошли к начальнику ОВД майору Шутову, который, как ни странно сразу вспомнил происшествие с Зотовым и его кейсом. Выслушав потерпевшего, начальник сказал, что очень уж что-то все просто, но, поразмыслив, все же вызвал к себе в кабинет оперативника, за которым числилось это безнадежное дело. Им оказался небольшого роста парень лет тридцати, не по годам спокойный, даже несколько апатичный, но зато беспрекословный.
Рассказав подчиненному суть дела, начальник отдела велел сначала позвонить Филимонову В.Ф., что, мол, через полчаса привезем приз. Звонить лучше по мобильному телефону. Зотов тут же протянул свой сотовый. Звонить стал опер. Трубку снял сам "клиент".
--
Здравствуйте. Вы - Филимонов Виктор Федорович? Это по поводу Вашего приза. Мы можем доставить приз через полчаса. Вы будете дома?
--
Да, я буду весь день дома. Пожалуйста, привозите, - обрадованно ответили в трубке.
Начальник отдела довольно потер руки и поставил оперативнику задачу:
- Переоденься в штатское и вот с ними на их машине по этому адресу поезжай на квартиру. Возьми сумку по-больше, что-нибудь в нее сунь, чтоб раздулась. Если кейс украл не он, сходу тряхани из него адрес того, кто ему продал ноутбук, и сразу звони сюда, машина с группой будет ждать. Если будет несколько человек, укладывай сразу всех на пол и, опять-таки, звони сюда. Вы, ребята, его страхуйте. На рожон не лезьте, оставайтесь в дверях. Ребята вы крепкие, небось, спортсмены.
- В рукопашке не уступим, не волнуйтесь, - заверил Зотов, хотя сам-то рассчитывал, что поедет целая группа захвата, как в кино. Что касается уверенности в своих силах, то фигуры и Зотова, и Сергея выдавали их многолетнее увлечение единоборствами (у шефа был даже какой-то там "пояс", из-за чего, иногда, подчиненные называли его за глаза "Cен-сей").
Оперативник с Зотовым и Шумовым (то ли понятыми, то ли свидетелями в этой операции) перешли в соседнюю комнату, где милиционер переоделся в гражданскую одежду, вытряхнул из своей сумки все, что там было, на стол, положил в сумку свою форменную фуражку, от чего та заметно потолстела.
--
Ну, поехали, - как-то буднично, со вздохом, произнес милиционер.
Адрес был в районе Белорусского вокзала. Через полчаса доехали. Подошли к нужному подъезду и, набрав номер квартиры, на вопрос из домофона "кто?" оперативник ответил:
--
Доставка интернетовского приза.
Замок щелкнул, и все трое вошли в подъезд. Поднялись на второй этаж и нажали кнопку звонка. Дверь почти сразу открылась. На пороге стоял высокий мужчина, в спортивно-домашнем костюме, в тапочках на босу ногу.
- Проходите, пожалуйста. Не разувайтесь, проходите в комнату, - услужливо предложил хозяин квартиры.
Оперативник, и не собиравшийся ничего снимать, вытерев ноги о половик, прошел в комнату. Сопровождавшие, несколько смущаясь, сделали тоже самое.
На столе, посреди комнаты стоял с поднятой крышкой злобинский ноутбук.
--
Да, пожалуйста, - протянул паспорт подозреваемый, вожделенно поглядывая на сумку. Оперативник раскрыл паспорт, внимательно рассмотрел, не поддельный ли. Затем, не торопясь, расстегнул на сумке молнию и, ничего не доставая, раздвинул края, показывая клиенту содержимое сумки. Клиент заглянул в сумку и увидел милицейскую фуражку.
Не состоявшийся призер все понял и сразу сник. Ноги стали ватными, и он опустился на стоявший рядом стул. Оперативник, довольный произведенным эффектом, тоже сел и, положив руки на стол, сцепив пальцы, без предисловий строго произнес:
--
Рассказывайте все.
Подозреваемый сразу же назвал адрес одного из наркоманов, укравших кейс с ноутбуком. Он всех их знал. Знал, чем промышляют, и потому заказал ноутбук, правда, не особо надеясь на его получение вообще, а быстрое - тем более.
Оперативник, выслушав покаяние, позвонил в свой ОВД и сообщил полученный адрес. Зотова он попросил сходить в соседнюю квартиру и пригласить двух понятых. Сам же стал писать протокол.
Милицейский "УАЗ" выехал по указанному адресу. Там ждала полная удача, - милиционеры застали всю честную кампанию, состоявшую из четырех человек. Сопротивления никакого не было. Тем не менее, всем надели "браслеты" и увезли в ОВД. В отделе их поместили в разные камеры.
Не откладывая дела в долгий ящик, дознаватель, поочередно вызывая каждого задержанного и умело задавая вопросы, получил от не опомнившихся воришек признания в семи совершенных их шайкой кражах.
Раскололись они, прежде всего из-за того, что понятия не имели, на какой именно краже их поймали. И дознаватель вел допросы подозреваемых дозируя детали, которые почерпнул из ориентировок по не раскрытым кражам из автомобилей, что тоже сбивало с толку допрашиваемых. В тот же день был получен у судьи ордер на арест каждого члена шайки и обыск в их квартирах.
По совету своего адвоката все четверо не стали отказываться от данных по горячим следам показаний, так как все равно были опознаны потерпевшими и чтобы им не вменили еще и других преступлений, которых они не совершали (своего рода договор о сотрудничестве с милицией). В результате, через месяц после задержания дело было передано следствием в суд.
Тем временем, начальник ОВД проникся симпатией к частному детективу-любителю, в роли которого оказался во всем этом деле Сергей Шумов. Возможно, симпатии поспособствовало и то, что их фамилии по первому слогу были похожи. Один - Шутов, второй - Шумов. Шутов, опасавшийся конкурентов на свое место и потому довольствовавшийся лимитой (так он говорил, используя лексикон еще советских времен), которой до отказа забиты органы внутренних дел столицы, включая и его подразделение, на этот раз решил попробовать пригласить на работу к себе Сергея Шумова. Таких голов в его отделе не было. А нераскрытых дел становилось все больше и больше. Сыскари, топтуны есть, а вот настоящих аналитиков в ОВД нет.
Получив от Шумова сразу же отказ, майор предложил Сергею консультировать его хотя бы по делам, связанным с этой чертовой компьютеризацией, надеясь, что тот втянется в розыскное дело и увлечется им, попутно решая и другие детективные головоломки. Шумов, больше чтоб отвязаться, согласился быть консультантом. На том и порешили.
Распад
Беженцы
Исстари все диаспоры почитанию своей национальной культуры в месте пребывания (особенно в Москве) предпочитали поддержание своего национального бизнеса. Так было всегда. Наплыв беженцев соседних стран в Россию, особенно в Москву, в 90-е годы был беспрецедентен. Схема внедрения в Российскую экономику стран дальнего и ближнего зарубежья тогда была проста. Фирмами, организованными лицами с двойным гражданством, на деньги одних государств, скупались нефтедобывающие и нефтеперерабатывающие предприятия, на деньги других - нефтехимические, металлургические и т.д. Ближнезарубежным странам деньгами помогло само российское правительство, как правоприемник СССР, поручившее в начале девяностых годов Госбанку скупить советские деньги у бывших советских республик.
Внедрение в экономику страны пребывания через покупку предприятий и организацию нового бизнеса - традиционная практика почти во всем мире всех организованных диаспор (не желавших ассимилироваться), особенно в многонациональных государствах. В целом, для экономики самих государств это убытков не приносит, если предприятия покупаются не за бесценок, если предприятия не скрывают прибыль и платят все налоги, если их прибыль не переводится в другие страны по липовым договорам, если их деятельность не криминальна. Это - если...
В результате криминальных реформ 90-х годов в России власть от коммунистического жулья перешла к неформально организованным группам, группкам и группировкам, прикарманившим финансы и экономику страны. В общем, наступил полный ОПГ. Но весь пирог урвать неожулью, слава провидению, не удалось, уж слишком он оказался необъятен (но, как говорится, еще не вечер...)
За десять лет зарубежные фирмы через подставных лиц и совместные фирмы тоже завладели многими крупными предприятиями ведущих отраслей России. Особенно в этом преуспели ближние зарубежные страны, имеющие свои многочисленные общины в РФ. Они же субсидировали своих бизнесменов и для открытия новых предприятий в сфере обслуживания - АЗС, магазинов, ресторанов и т.п., вследствие чего образовались этнические предприятия, в которых работали только соотечественники с двойным гражданством, а некоторые и вовсе без гражданства РФ.
Пока в СМИ муссировалась тема утекания из России валюты за границу через офшоры из-за непатриотичных отдельных олигархов, отдельных бизнесменов и отдельных бандитских группировок, общины втихую перекачивали добытую прибыль в экономику своих государств под звон бокалов на саммитах глав стран СНГ, на которых первому президенту РФ, как свадебному генералу, другие главы рассыпались в покорнейшем почтении и прочая.
Младодемократическое жульё во главе с седовласым аксакалом-президентом, жизненным кредо которого было лишь удивлять, а не созидать, таким ведением дел в государстве оставило без средств к существованию все ведущие конкурентоспособные отрасли, предприятия, науку, вузы. В общем, в России развился капитализм с сицилийским лицом. Крестным же отцом стал первый Президент, человек загульный, но устраивавший бизнесменов и чиновников всех уровней.
В результате реформ в России появились физические лица, получающие по принципу "хозяин-барин" ежегодные прибыли в миллиард долларов каждый, которые им зарабатывают подчиненные наемные работники с рабским жалованием. Глава любого акционерного общества с помощью прикормленного совета директоров легко устанавливал себе лично зарплату равную большей части чистой прибыли. А поскольку правительству все равно, от кого поступает в его закрома подоходный налог, то и претензий его финансовые органы не предъявляли ни фирмам, ни их хозяевам. Молодежь всех национальностей, со школьной скамьи усвоившая, что "мы - не рабы, рабы - не мы", разделилась на способную и не способную, и последняя, не желая горбатиться на боссов за малую долю, стала сплачиваться в "бандбригады". Физические лица постарше использовали для обогащения старые связи, служебное положение и становились успешными бизнесменами или чиновниками.
Кавказская диаспора, особенно армянская, как самая исторически битая, а потому и самая дальновидная, не особенно надеясь занять командные высоты в высшем российском руководстве, и занимаясь наравне с другими скупкой предприятий, продолжила, начатую еще аж в 70-х годах, практику устройства своих соотечественников в местные органы власти и инфраструктуру - администрации, милицию, поликлиники и т.п. Покупая, например, место начальника ОВД, община моментально прописывалась в его районе, нередко занимая целые дома и кварталы, создавая этнические "тауны".
В истории Москвы часто появлялись этнические структуры, которые в конце концов куда-то девались. Первой была грузинская община, образовавшаяся в 18 веке, но ассимилировавшаяся уже в 19-м. То же произошло еще раньше с лефортовскими немцами.
В минувшем столетии, в 20-х - 30-х годах, в сфере прачечных столицы и мелкой торговли бумажными игрушками господствовали даже китайцы, но потом исчезли (как воспоминание от них, до шестидесятых годов оставалась торговля бумажными фонариками на московских бульварах в первомайские праздники). В конце 40-х годов были, например, этнические артели по изготовлению гуталина, по бронзовому литью (в основном, люстр), в которых работали либо только евреи, либо только татары, либо только армяне и т.д.
Но век таких групп не долог. Видимо потому, что в этнических группировках, в которых лучше находят общий язык в прямом и переносном смысле, на почве получения наибольшей выгоды всегда присутствуют нарушения законности, что быстро превращает их в ОПГ - организованные преступные группировки, а, как гласит народная мудрость, "сколько веревочке не виться - конец все равно будет". Что при социализме, что при капитализме. К тому же, опасаясь залезать в сферы влияния других этносов, бандитствующие бизнесмены начинали истреблять конкурентов в пределах своей диаспоры. Лучший конец для них был всегда стопроцентно один - тюрьма.
Попытки же проникновения таких группировок в правоохранительные структуры долговременных выгод никогда не давали. При достижении некоторой критической массы, их криминальный уклон замечали и разгоняли. Последний, крупный, но кратковременный успех был связан с устройством в помощники министра внутренних дел генерала Орлова, взявшего для конспирации эту девичью фамилию своей жены. Хапнуть эта ОПГ успела на всю оставшуюся жизнь, свою и внуков, но жизнь - в криминальной эмиграции. А это уже не жизнь, а существование, как бы они не хорохорились.
Те, кто поумнее, признали, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят, и стали уходить из криминального бизнеса, переходя от своих национальных представлений о системе ценностей к общепринятым, цивилизованным.
Община поможет
Гриша Аракелян, семи лет отроду вместе с родителями (папа, Сергей Арменович, - армянин, мама - русская) сбежал из Баку сразу после резни в Сумгаите в Москву к родственникам. Все дороги в СССР вели в Москву. Семья через какое-то время получила статус беженцев и родители с помощью армянской общины купили квартиру. После раздела Советского союза, по совету начальника районного отдела внутренних дел, тоже армянина, вся семья оформила армянское и российское гражданства.
Отец, нефтяник по профессии, был принят в фирму своего соотечественника - армянина, владевшую одной из систем АЗС в Москве. В фирме, кроме нескольких молоденьких секретарш, работали тоже одни армяне, оформившие двойное гражданство - РФ и Армении.
Фирма, в которой служил Аракелян-старший, как могла в предложенных государством условиях чтила законы РФ, имела полезные связи в правительстве столицы. Участвуя в конкурентной борьбе, старалась не посягать на интересы соседей по бизнесу, особенно чеченцев, памятуя кавказскую поговорку "месть чеченца хуже дракона". Хотя и бывали случаи, когда чуть было не доходило до визитов "автоматчиков".
Почти все нарушения фирмой законности происходили из-за местных чиновников. Например, подав очередную заявку на место для новой АЗС, фирма каждый раз получала для оформления от "проплаченных" районных архитекторов земельный участок там, где строить было противозаконно. То в охранной зоне реки, то в технической зоне метрополитена, то в зоне охраны памятников старины. Фирма, не зная какую бяку ей всучили, начинала оформлять проектно-разрешительную документацию, и на каком-то этапе, затратив деньги, вдруг получала законный отказ в землеотводе. Качать права было бесполезно, никто с виновных чиновников никогда не спрашивал (ну, мол, ошибочка вышла, с кем не бывает...).
Приходилось либо терять время и упущенную прибыль, либо платить крупные взятки чиновникам. В половине случаев приходилось выбирать второй путь, в результате чего в Москве выросли как грибы, например, АЗС на набережных Москвы-реки и Яузы.
Понастроив достаточно АЗС, фирма занялась строительством коммерческого жилья. И здесь была та же картина. Строительство вопреки требованиям строительных норм широко распространено в России, и Москва не исключение. Особенно в элитном жилищном градостроительстве.
Захотел инвестор иметь дворцовый забор с охраной вокруг своего жилого комплекса - и Моспроект, имея особые отношения с Госэкспертизой, тут же проектирует и согласовывает трехметровый забор с запирающимися воротами, обходя требования всяких там норм о недопустимости устройства ограждений вокруг жилых домов. В результате, в Москве образовалась масса элитных кварталов-резерваций. Жители старых соседних домов, как плебеи, вынуждены обходить изолированные дворы домов патрициев. И Госэкспертиза, и Госархнадзор, и приемные Госкомиссии давно закрыли на все глаза. Правительство Москвы - тоже. Поскольку сами живут в таких же элитных кварталах. Заборы и ЧОПы не спасали. Воры все равно забирались в квартиры сильных мира сего. Даже в квартиру к главе РАО-ЕЭС.
Само строительство требовало постоянных отмазок от инспекторов пожарной охраны, ГАИ-ГИБДД, экологической службы, электросетей, участковых милиционеров и т.п. Например, перекрыть на ночь автомобильное движение на улице для производства строительных работ оборачивалось в 400 долларов наличными соответствующему милицейскому майору (не ниже). В противном случае требовалось заказать схему движения, согласовать ее и потерять на этом месяц времени и еще большую сумму денег.
Сергей Аракелян, занимавшийся на фирме вопросами капитального строительства, боялся, что к власти в столице придут более честные и компетентные в правовом отношении и в городском строительстве деятели, и пострадают не только нерадивые чиновники, но и фирмы-нарушители. А смена отцов субъекта федерации регулярна и неизбежна, как круговорот воды в природе. Значит, может пройти ревизия размещения объектов, и за все нарушения в этой области городского хозяйства начнут наказывать. Кто окажется крайним в фирме? С.А. Аракелян. И Сергей Арменович основательно задумался.
Надо было искать "запасной аэродром". За четыре года он уже построил, не прикладая рук (силами гастарбайтеров), своей семье коттедж, купил еще одну квартиру. На проценты от валютного вклада в Сбербанке (другим не доверял) сносно жила вся семья.
С.А. Аракелян счел, что в бизнесе стрельба по отдельным воробьям когда-нибудь сменится охотой на целые стаи, и, воспользовавшись связями, ушел было в зам. главы одной из Управ столицы, использовав протекцию родственника, занимавшего руководящую должность в Администрации округа, но ошибся районом. В этот район вскоре главой устроился "беженец" с Родяньской Украины, и фамилии вновь принимаемых на работу в управу стали сплошь с окончаниями на "о" и "чук".
Не выдержав украинизации на местном уровне, С.А. Аракелян решил не испытывать больше свою судьбу. Он, следуя совету брата не уклоняться от однажды выбранной профессиональной стези, где обладал глубокими знаниями, ушел "сеять разумное" на преподавательскую работу в институт. Имея русскую жену, он не хотел связывать себя с армянской общиной навсегда.
Хотя его приняли с улицы без какой-либо протекции (преподавательский состав редел из-за низкой зарплаты и институт страдал из-за нехватки кадров), у родной диаспоры оказались "длинные руки". Посыпались просьбы поспособствовать поступлению в вуз то того, то другого соотечественника на бюджетное обучение. Среди преподов в институте был полный интернационал, и, видя, как другие устраивают "своих" студентов на бюджетное обучение, Аракелян сдался и за малую долю стал пропихивать своих протеже на студенческую скамью. Правда, при этом давал дорогу только способным, отстающих он не уважал с детства.
Он давным-давно понял, что уровень подготовки студентов упал еще в шестидесятых годах двадцатого века, когда резко увеличили число вузов по стране и вдвое уменьшили число вступительных экзаменов, из-за чего снизился уровень преподавания (где ж взять такую ораву преподов на столько вузов). Когда он сам поступал еще в строительный институт, то сдавал семь экзаменов. Потом оставили только три, исключив вступительные экзамены по химии, иностранному языку, черчению и рисунку. В результате, институты стали выпускать массу никудышных специалистов: инженеры не умеют делать расчеты, архитекторы не умеют рисовать. А с девяностых годов многие студенты еще и сдавать экзамены стали за взятки.
С приватной коммерциализацией вузовского обучения С.А. Аракелян был знаком еще с советских времен.
Платное образование в Баку имело место быть (как и в Тбилиси, и в Ереване). Придя после окончания школы поступать в медицинский институт, он увидел на доске объявлений вывешенное кем-то из озорства: "все места проданы".
Путь к высшему образованию оказался не столько долог, сколько дорог. Не набрав проходного балла в медицинский, он поступил в строительный, кстати, бесплатно. Но, дальше "бесплатного сыра" не было. Денег у родителей хватило только до четвертого курса. Плюнув на все, несостоявшийся инженер-строитель махнул в Москву и поступил в Губкинский, с зачетом сданных предметов в строительном институте. Окончил его без троек.
В Баку новый инженер-нефтяник вернулся "на коне", и сразу был принят в НИИ на сто двадцать рублей в месяц плюс ежеквартальные премии. НИИ решал проблемы добычи и транспортировки нефти на Нефтяных камнях. Межнациональной конфронтации тогда в Азербайджане не было и в помине ("Слава КПСС!"), и Аракелян в 32 года защитил там кандидатскую диссертацию, решив с группой товарищей одну из очередных проблем. И стал еще более уважаемым человеком. Но все рухнуло в одночасье. Аракеляны еле успели унести ноги. Мосты в Азербайджан были сожжены событиями в Сумгаите и в Карабахе.
Как ни странно, психологически почувствовать себя москвичом С.Аракеляну помогла случайная встреча на автобусной остановке с соратником его дальнего родственника И.Ф.Тевосяна, бывшего еще в тридцатые годы наркомом черной металлургии.
На остановке стоял подвижный невысокий старый мужчина с портфелем. Он произнес в сердцах, что автобус только что уехал и придется, видимо, долго ждать следующего. С.Аракелян успокаивающе сказал, что это мелочи, в сравнении с трудностями, выпавшими на долю поколения старика в годы сталинских репрессий. Тот оживленно и с удивлением отозвался:
- Надо же! Вы знаете об этом? Такой молодой...
- Ну, столько теперь понаписано об этом. Да и мать рассказывала.
- Эх, я все это своими глазами наблюдал - продолжал старик. В Сталинграде в 1937 -м встали заводы "Тракторный", "Красный Октябрь" и "Баррикады" из-за того, что были арестованы и расстреляны руководители от директоров до начальников цехов. Пока Ежова не отстранили, эти заводы так и стояли. Вы армянин?
- Да.
- А я с вашим соплеменником Тевосяном работал в министерстве черной металлургии. Страшное время было. Я с ним в группе из одиннадцати человек в начале тридцатых годов был послан в Германию учиться после института. Посылали только отличников. Так вот, из группы по возвращении спустя год-два в живых остались только трое - Тевосян, Емельянов и я, Балясников. Остальных расстреляли, как врагов народа. В ежовщину приходишь на работу и смотришь, чей стол пуст, кого "взяли". В конце концов, я один в комнате остался и ждал ареста. Однажды, в конце дня, входят двое энкавэдэшников и - ко мне. Ну, я решил, что за мной. Они: "Вы Балясников?". Я кивнул. Язык отнялся, ноги - ватные. Они: "Пройдемте с нами к начальнику главка. Вы должны его задержать в кабинете под каким-нибудь предлогом, пока ордер на арест подвезут". Я, к сожалению, обрадовался, раз не за мной пришли. Схватил со стола папку с документами и пошел впереди них к начальнику, бывшему рабочему-кузнецу, большевику с девятьсот четвертого года. Умный, порядочный был человек. Вошел к нему, так, мол, и так, хочу доложить по своим объектам сводку. Говорю подряд обо всем, а он мне: "Балясников, ступай домой, завтра доложишь". А, я, как заведенный все говорю и говорю. Наконец, входят те двое с начальником охраны министерства. Начальник главка сразу все понял, и посмотрел на меня, как-то с укором. Я ретировался было, но меня как понятого оставили в кабинете. Потом его судила "тройка" и расстреляли. Кошмарное время было, не дай бог вам с такой инквизицией столкнуться... А, я вот все продолжаю работать, внукам на жизнь зарабатываю. Персональный пенсионер к тому же. Ну, вот и автобус. А, Вам на троллейбус? Ну, рад был поговорить. Всего доброго.
После этой встречи, С.Аракелян, с уважением стал относиться к москвичам-старожилам, пережившим чудовищное время. И, будучи сам пришлым, тем не менее, с предубеждением стал относиться к провинциалам, залезшим без мыла, что называется, в руководство и столицы, и страны. Он вспомнил, что последним москвичом, правившим страной был аж Петр Первый.
Ну, что же, решил он, раз правят бал провинциалы, будем играть по их правилам.
Гришка
Не испытывая особенного стеснения, Аракелян-старший устроил учиться в свой вуз и Аракеляна-младшего, Гришу. Сын, до этого, неплохо учился в московской школе, был на хорошем счету у учителей. Туземными привычками не страдал, - в отличие от кавказцев, сбивавшихся в стаи, он оставался одиночкой, не примыкая к группкам нацменьшинств, и не облагал данью однокашников. Был мирным парнем. Единственное неудобство, которое он испытывал в школе, помимо слабой успеваемости, это отсутствие успеха у девочек из-за большого "фамильного" носа. А ему нравились многие из них.
Гриша влюблялся в школе несколько раз. В первом классе - в соседку по парте, круглую отличницу, у которой был очень красивый почерк. Со второго по третий (первая любовь переехала в другой район Москвы) - в единственную блондинку в классе, с большими серо-голубыми глазами, тоже отличницу. Чувства были детскими, поскольку он стеснялся глядеть ей в лицо и при случайной встрече взглядами краснел.
Когда же подрос до пятого класса, Гриша, до этого не интересовавшийся фигурами девочек (даже на уроках физкультуры), заметил, что у некоторых из них изменились очертания, и на перемене решил осмотреть сверху донизу предмет своей последней любви. Осмотрев, задался вопросом: во что же там было влюбляться-то? Ходит коленками внутрь, ниже спины - плоскость, в профиль фигура напоминает вопросительный знак. Видимо, он западал на школьную успеваемость пассий.
В конце третьего года учебы он перешел в параллельный класс, поскольку учительница, с которой его мама поругалась вдрызг, перестала спрашивать его с места и у доски, а за хорошо выполненные письменные домашние работы вместо отметок ставила "см.", что означало "смотрела". В новом коллективе он долго не влюблялся, пока в шестом классе к ним не перешла из другой школы новая девочка, у которой были зеленые глаза, красивое лицо, ровный загар, развитые как у балерин икры и круглые коленки. Многие ребята в классе тоже упивались видом ее "взрослых" коленок (это Гриша замечал по их взглядам, когда она отвечала у доски).
Чем дальше Григорий взрослел, тем больше девочек ему нравилось сразу. Причем, именно только нравилось. Поскольку, во-первых, считал, что женился бы только на одной из них - скромной, высокой, с фигурой Венеры Милосской, а во-вторых, уезжая летом на съемную дачу в знаменитом подмосковном писательском поселке Переделкино, он даже не вспоминал ни о ком из любимых одноклассниц до самого первого сентября (в дачном поселке было полно других симпатичных девочек).
Как-то раз, учась в седьмом классе, он пригласил на дачу с разрешения родителей обеих сторон одноклассницу позагорать в майский выходной день на бережке местной речки. Но, уикенд был омрачен тем, что девчушку весь день периодически разбирал смех. Потому, что первое, что она увидела, выйдя из электрички на платформу, была вывеска с наименованием станции, одноименным с названием поселка, но без второй буквы "е", и стоявшего под ней ухажера. Девочка была смешливой и прыскала время от времени, глядя на Гришку. С тех пор Григорий органически не мог приглашать на дачу никого, тем более, что местные деревенские юмористы периодически выламывали эту букву из вывесок, обозначавших обе платформы станции.
Отец просветил как-то Григория, что мужчин больше всего интересует в женщинах вид сзади, но, сделав выбор невесты по этому принципу, они потом сокрушаются, мол, ей бы к этой попе да еще бы в придачу мозги - цены бы не было. И еще родитель предостерег от женитьбы на сексуально озабоченной девушке, так как это чаще всего свидетельствует о физиологическом расстройстве, в просторечии называемом "бешеной маткой". А потому, посоветовал не торопиться с женитьбой, а выбрать раз и на всю жизнь воспитанную, доброжелательную, женственную и не глупую. Глядишь, с такой и сам станешь лучше. Сын внял совету отца и в дальнейшем рассматривал претенденток на брак по этим критериям.
У Гриши с пятого класса было трое закадычных друзей: русский Петька, азербайджанец Рустамчик и еврей Фрэдик. Классная дама звала их мушкетерами. Дружба длилась до конца школы и была настолько крепкой, что Гриша не обиделся на Рустама, который в одиннадцатом классе сошелся с той самой "Венерой Милосской", в которую к этому времени безответно пылко был влюблен Гриша.
После школы они стали все реже встречаться, и, в конце концов, личная жизнь, новые знакомства отдалили их друг от друга. Рустам ушел в авторемонтный бизнес, удачно женился, обзавелся двумя детьми. Фрэд пошел было туда же, но, окончив автодорожный институт, женился на девушке из своей группы, потом организовал свою фирму по автосервисной теме. Петька ударился в компьютерный бизнес, с переменным успехом сочетая его, любовь к развлечениям и учебу на вечернем отделении МАИ. Только у Гришки стабильного успеха в жизни не было.
Еще в старших классах школы он вместе с друзьями увлекся сборкой компьютеров в частном порядке, сначала знакомым, потом по рекомендациям последних посторонним клиентам. Приобретение комплектующих, сборка, налаживание, установка программ, обучение пользованию приносили по 50, а то и по 70 долларов за компьютер. Нередко в месяц он собирал по десятку таких ПЭВМ. Учебу в институте не бросал, поскольку трояки ему по блату ставили даже тогда, когда он ничего не мог ответить на экзамене или зачете.
В 1991 году, во время путча ГКЧП, подросток Гриша Аракелян, представляя себя эдаким Гаврошем, пробрался в числе многих в так называемый Белый дом для защиты нового демократического строя от старой коммунистической номенклатуры, возглавлявшейся вице-президентом СССР Янаевым, и увидел вблизи и воочию столпов молодой россейской демократии: российского вице-президента, выводимого под руки из помещения, где всю кризисную ночь обреченно шел кутеж, сидевшего в прострации спикера, похоже, обкурившегося... После увиденного, у Григория никогда больше не возникало иллюзий по поводу высокой морали российской демократии и либерализма ельцинского толка.
Однажды, спустя некоторое время после этой эпопеи, еще учась в школе, Гриша по глупости попробовал в тинейджерской компании "травку". Но бросил. А, окончив школу, в новой компании, с новыми друзьями опять покурил, успокаивая себя тем, что, мол, Шерлок Холмс вообще "ширялся", а ведь выдумавший его Конан Дойл был практикующим врачом. Стал покупать "травку" у шестиклассников бывшей своей школы, которые знали "точку" в Мневниках, в зоне складских баз, поздними вечерами приезжали туда на "частниках", брали почти в кромешной темноте товар у цыганок или медсестер и возвращались восвояси. Он слышал, что наркотики наиболее популярны у чеченцев, и удивился, что это зелье распространилось среди всех национальностей.
В двадцать два года, уже став дипломированным инженером, Гриша на "травяной" почве сблизился с шестнадцатилетней девчонкой, которая познакомила его с двумя своими приятелями 17-ти и 18-ти лет. Из материально благополучной семьи был только он сам. Остальные - безотцовщина. Их девизом по жизни была поговорка "от дел праведных не наживешь палат каменных".
Прочитав как-то в газете о барсеточниках, ворующих из машин, эти приятели, испытывая недостаток денег для курения гашиша, решили заняться таким же промыслом. Только шины машинам договорились не прокалывать, это было при их неопытности просто рискованно.