Аннотация: Этот рассказ - несколько историй из жизни молодого человека, считающего себя настоящим аристократом. И да простят ему читатели его простоту: у него никогда не было французского гувернёра, а общался он отнюдь не с высшим обществом старого Петербурга.
1. О трёх превращениях.
В терминале аэропорта была огромная очередь к постам таможни. В тот день количество людей, желающих улететь, стало огромным даже по меркам Внуково. Люди выглядели взвинченными, среди них было необычно много молодых мужчин. Очередь двигалась очень медленно, а бесстрастный женский голос убеждал через динамики соблюдать порядок и не толпиться.
В гуще толпы стоял человек тридцати лет, и выглядел он неважно: его нынешние проблемы, вместе со скоплением людей вокруг вызывали у него приступ страха. Он был бледен, а по лицу катились капли пота. В его голове крутились навязчивые мысли от том, почему ему приходится бежать, и пропустит ли его таможня. Человек мысленно задавал себе простые вопросы:
- "Почему я не могу ездить в мою любимую Европу? Как я стал гонимым мучеником? Где же справедливость для нас, ума, чести и совести этого времени?"
У мужчины была нескладная внешность: свой большой нос с горбинкой он получил от прабабки, которая по одной версии была грузинкой, а по другой - осетинкой. Разрез глаз у него был как у деда, который когда-то приехал из Сибири, а маленький подбородок и широкие скулы - как у бабушки, которая была родом из Эстонии. От кого у него были курчавые рыжие волосы, он не знал; это могли быть как его грузинские, так и прибалтийские родственники. Он был высоким и худощавым, что только усиливало общее впечатление его неуклюжести.
Туриста звали Ильёй Александровичем, и его имя и отчество были вполне настоящими. А вот фамилии у него в действительности не было. Конечно, в его загранпаспорте была написана фамилия, но она ничего не говорила о его происхождении или занятии его далёких предков. Это была пустышка, когда-то вписанная в документы его деда.
Однажды Илья спросил у своей матери, почему у него, с его происхождением, такая простая русская фамилия, и не было ли у них в семье русских. На что его мать ответила:
- О, это сложная история. Мне её когда-то рассказал свёкр, твой дед. Он называл её Историей о трёх превращениях.
- И что это за превращения? - спросил заинтересованный Илья.
- Когда-то семья твоего деда носила обычную польскую фамилию, по названию того местечка, где жили их родственники. И вот однажды, в середине 1930-х, твоему прадеду стало очень неудобно носить польскую фамилию. Он тогда работал в конторе, которая постоянно меняла своё название: то это было слово из трёх букв, то из четырёх, то опять из трёх. Твой прадедушка решил, что ему тоже надо поменять документы и взял фамилию жены. Так он стал грузином.
- И это было первым превращением? - догадался Илья.
- Да, первым, но не последним. Где-то через двадцать лет твоему прадеду захотелось снова поменять фамилию, в этот раз с грузинской на русскую. Ему нужна была простая русская фамилия, вроде Иванов-Петров-Сидоров. Он такую придумал, и вся семья твоего деда приняла новую фамилию. Так они стали русскими, и так ты получил своё полное имя. На этом история и кончается.
- Мама, но ты рассказала только о двух превращениях. Где же третье? - заметил Илья.
- Ах, третье... Твой дед уволился из администрации города, и у него пропала необходимость говорить, что он русский. С тех пор мы нерусские, но фамилию в этот раз не меняли. Слишком уж это хлопотно.
Имея такое происхождение, Илья считал себя гражданином мира, и теперь был возмущён тем, что государство, как он сказал знакомым, собирается отрезать его от цивилизации. Происходили возмутительные вещи, и Илья твёрдо решил уехать до закрытия границ. Тем более, что теперь над ним нависла физическая опасность. Очередь почти не двигалась, и у него появилась возможность закрыть глаза и попытаться успокоить свою горячую голову. Принятое им решение было обдуманным, и беглец начал припоминать, как он до него дошёл.
2. Дворянский язык.
В не меньшем смятении Илья был, когда всё только начиналось. Он пришёл домой и прямо с порога заявил своей матери:
- Ты, б**, видела что творится? Читала новости?
- Конечно читала, ё** твою мать! Сейчас все только об этом и говорят.
Илья, на самом деле, любил и уважал своих родственников, и мать обидеть не хотел. Родители были даже записаны у него в телефоне как "Маменька" и "Папенька", что было довольно странным для тридцатилетнего мужчины. Просто матерщина была для них языком семейного общения. По семейной легенде, кто-то из его предков был поляком; а поляки - известные сквернословы, чем он иногда в шутку и оправдывал свою несдержанность.
У него лишь один раз возникло сомнение в правильности такой речи. Тогда ему было около тринадцати лет. Уставший отец, вернувшись с работы, по своему обыкновению, принялся рассказывать его матери как прошел его день, и между делом, безо всякой злобы, сказал несколько нецензурных слов. Когда Илья заметил, что в таких выражениях разговаривает только шпана, отец у него поинтересовался:
- А кто тебе это сказал?
- Марина Петровна, наша учительница по русскому. Она говорила, что приличные люди не говорят неприличные слова.
Отец нахмурился, и немного подумав, ему ответил:
- Неправа твоя учительница, и в жизни всё происходит совсем наоборот. Стараются не материться те, кто рискует попасть в тюрьму, потому что там у матерщинников появляются проблемы. Не терпят заключённые, когда с ними разговаривают такими словами. А ты - мальчик из приличной семьи, и потому можешь не бояться, что туда когда-нибудь сядешь. Даже если попадёшь в беду, я позвоню дяде Паше, и он тебе поможет. Думаешь, я просто так с ним в баню пьянствовать хожу?
Илья помнил того дядю; в форме он его видел только один раз, и парадный китель с большими звёздочками тогда произвёл на мальчика большое впечатление. Отец продолжил:
- Ещё мат не любит мужичьё из провинции. Ты, допустим, приезжаешь куда-нибудь в Нижний Тагил и говоришь с местным. Если выругаешься, послав его по известному адресу, он запросто может тюкнуть тебя кулаком по лицу. Такие там нравы, цивилизация до них ещё не дошла. Но ты же живёшь в среде столичной интеллигенции, и здесь людей за слова бить не принято. Так что матерись на здоровье, сынок!
Илья принял наставление отца, и больше не сомневался в своём праве на нецензурную брань и разные неприличные оскорбления. Разговаривая со своими друзьями, он слышал на фоне разговоры их родителей и понимал, что у них общаются точно так же, как у него дома. Папа оказался прав.
3. Культурные потребности.
Как это принято у людей с хорошим материальным положением, Илья часто ездил за границу. Всякий раз, возвращаясь в Россию, он говорил друзьям что-нибудь вроде:
- Я на прошлой неделе прилетел из Рима. Нашёл там пару маленьких ресторанчиков, которые готовят еду только для местных - читал про них в блоге у Татьяныча. Представляете, в Италии есть сотни видов пасты. Я в этих ресторанах успел перепробовать только пару десятков. Каждое блюдо я сфотографировал и сохранил на своей странице. Давайте их покажу.
После чего он показывал скучающим друзьям и двадцать видов макарон, и рульку немецкую, и чешский гуляш в хлебе. Ещё Илья очень любил рассказывать про дорожные знаки в Западной Европе. Для знакомых оставалось загадкой, почему его так увлекала эта тема. По приезду домой, он был способен читать людям целые лекции про то, как педантично в какой-нибудь Бельгии относятся к дорожной разметке, и насколько часто там стоят указатели. И добавлял, что в Москве эта разметка каждый год всё лучше, но до европейского уровня нам ещё расти и расти.
Конечно, у Ильи были и другие интересы, помимо путешествий. Это были литература и философия. Его любимым автором стал Владимир Сорокин: Илье очень нравились его короткие рассказы про недалёкое будущее, написанные нарочито древнерусским языком. В них он видел страну такой, какой она стала бы без прогрессивных людей вроде него: нетерпимой и пострашневшей. Не станет в ней ни тротуаров плиточных, ни урбанистики заграничной, ни Кремля краснокаменного с Мавзолеем. А люди будут питаться одними щами да гречкой с тушёнкой. Познакомившись с литературой Сорокина, он посчитал рассказы того очень смешным фарсом, который в его стране никогда не станет реальностью. Но тогда он не мог знать, что всё зайдёт настолько далеко, и клич "гойда!" прозвучит не в бассейне, а со сцены на столичной площади. С тех пор он считал Сорокина современным пророком.
Философией Илья стал интересоваться, насмотревшись видео знаменитого интеллигента по прозвищу "УберФлюгер". Сам интеллигент говорил, что выбрал такое имя из любви к авиации; к тому же, оно намекало на приобретённое им германское гражданство. Однако оно хорошо ему подходило и по другой причине. Тот мог выйти в эфир и часами доказывать какую-то точку зрения. А уже через неделю говорить противоположные по смыслу вещи, поворачиваясь куда дует ветер, но при этом всегда оставаясь на своём шесте.
УберФлюгер принимал происходящее в стране столь же близко к сердцу, как и Илья, не смотря на то, что этот русскоязычный философ уже долгое время жил за границей, куда переехала и вся его семья вместе со своими пожитками. После начала событий он запустил трансляцию и заявил:
- Я не думал, что они станут запрещать банковские переводы. Хотя не очень-то и надо было, мне из России шли жалкие гроши. Меня во всём мире знают, миллионы слушают, а тысячи деньги платят. Уж как-нибудь и без российских зрителей проживу. Доходов будет меньше, зато они гарантированы, и у меня их никто не отнимет. - Философ призадумался и замолчал на несколько мгновений.
По круглой лоснящейся физиономии УберФлюгера потекли слёзы, и он зашмыгал носом. Он продолжил:
- У меня-то всё будет хорошо, я живу в цивилизованной стране. Здесь работают законы. А вот вы, если не хотите жить в бардаке, бегите. Бегите, глупцы!
Расстроенный философ случайно сбил ногой пустую бутылку, которая упала и куда-то покатилась. Через секунду послышался звон столкнувшегося стекла и звуки новых падений.
Всё-таки этот УберФлюгер был хорошим человеком: искренним, тонким и способным к состраданию. Его речь произвела на Илью впечатление, и тогда он впервые начал планировать эмиграцию.
4. Дамы, прекрасные и безобразные
Илье было легко решиться на побег, поскольку в стране его не держало ничего, кроме работы. Жены или постоянной женщины у него не было, но в разное время были девушки, которых он с какого-то момента стал называть "скоропортящимися". Когда он был моложе, то не получал от девушек какого-либо внимания. Но это изменилось лет пять назад, как только он догадался купить дорогие часы, хороший смартфон и немецкую машину.
После этого он обнаружил, что некоторые девушки, падкие на его новые безделушки, сами стали не прочь с ним познакомиться. На первых встречах они были с ним очень милы, и даже делали ему комплименты. Не зная что можно сказать, глядя на его угловатое тело, редеющую шевелюру и довольно экзотическое лицо, они говорили ему, что у него красивые глаза или гладкая кожа. Общий недостаток у всех этих девушек был в том, что со временем они начинали вести себя совершенно невыносимо, пытаясь его подавить и взять под контроль. В этот момент Илья с ними и расходился.
Не смотря на то, что его встречи с каждой из этих девушек никогда не длились дольше пары месяцев, Илья очень любил рассказывать обо всех этих "отношениях" другим людям. Он говорил о них своим друзьям, родственникам, старым знакомым и вообще любому человеку, кто был готов выслушивать такие рассказы. Эти разговоры он обычно растягивал, рассказывая о каждом хорошем или дурном поступке очередной избранницы, иногда разбавляя их словами о чувствах, которые он при этом испытывал. Илья думал, что благодаря этим откровениям другие посчитают его открытым и ранимым человеком. Но была и другая причина, которую он сам ещё не осознал. Когда он говорил другому человеку настолько личные вещи, то испытывал наслаждение того же рода, которое чувствуют люди в пальто на голое тело, пугающие в весенних парках случайных прохожих.
И всё же, в его жизни была одна роковая женщина, о которой Илья предпочитал не говорить. Они познакомились на праздниках в загородном доме кого-то из коллег его отца. В доме, помимо старых друзей и знакомых его родителей было несколько других молодых мужчин, но она почему-то обратила внимание именно на него, и весь вечер ходила за ним, куда бы он не собирался идти. Она была полноватой блондинкой среднего роста примерно двадцати пяти лет, и ему в ней не нравилось совершенно ничего: её навязчивость, её ребячливые манеры, её внешность. На лицо она действительно была некрасива: его портили слишком светлые, почти невидимые брови и необычно большой постоянно воспалённый нос с большими порами. Её плохая, местами раздражённая кожа выглядела рыхлой.
Когда он с родителями поехал домой, то обнаружил, что отец находится в приподнятом настроении. Сидя за рулём, тот сказал ему:
- Ты, похоже, понравился дочке Романа Альбертовича. Я видел, какими глазами она на тебя смотрела.
- Но я не смотрю на неё так же.
- А вот и зря, Илюша. Ты же знаешь, что Роман Альбертович сейчас заместитель министра?
Илья, конечно, это знал. Он слышал разговоры родителей, и ему были знакомы имена руководителей на работе у отца. Теперь он начал понимать, какие неприятности его ждут.
- Илья, будь добр присмотреться к ней внимательней. Может, в другой раз она тебе понравится.
С тех пор родители постоянно приглашали его в места, где была эта несимпатичная ему девушка, и он не всегда знал, что она тоже туда придёт. Каждый раз она подсаживалась к нему со светскими разговорами и при этом трогала его за колени. Илья не отвечал ей на это грубостью, поскольку он был довольно мягким человеком. Но искал и находил поводы уйти с тех встреч, на которые попал.
Попытки их свести продолжались несколько месяцев, пока даже такой упрямой девушке не стало ясно, что из этого ничего не выйдет. Встретив его на квартире у кого-то из общих знакомых, она, получив в очередной раз вежливую отговорку для ухода домой, крикнула ему в лицо:
- Илья, не надейся, что найдёшь кого-то лучше! Ты так и останешься на всю жизнь холостяком!
К его облегчению, с тех пор она к нему не подходила, а родители, похоже, начали забывать о своих намерениях. Лишь однажды отец припомнил Илье его поведение:
- Сынок, ты наверное, помнишь, что твой дед работал всю жизнь на государственной службе и был уважаемым человеком?
- Да, папа.
- Твой дед помог мне устроиться в ту службу, где я сейчас работаю. Но он мне не помогал делать карьеру. Чтобы стать тем, кто я сейчас есть, мне пришлось работать с начальниками-самодурами, подсиживать своих неудачливых товарищей и постоянно оглядываться, угадывая настроения выше. У тебя был шанс попасть наверх, не проходя через то же самое, и в очень короткое время. Но ты воротил нос от этой девочки, и когда-нибудь ты об этом пожалеешь.
Илья увидел в отцовских глазах разочарование.
5. Исход.
За пару дней до своей попытки улететь из страны Илья уволился со своей работы. Он работал в городской администрации, и подал своё заявление вместе с целой группой мужчин со своего управления, что очень расстроило его начальство.
В это место он устраивался с помощью своего папы, также как его отец когда-то устраивался по звонку деда, а тот, в свою очередь, получил работу не без помощи его прадеда. И вот, с лёгкой руки Ильи, династия была прервана. Говоря о своём решении отцу, он уверял его, что вернётся в страну и устроится обратно как только поменяется обстановка. Отец, которому было уже за шестьдесят лет, усомнился, что у него будет такая возможность, но не стал отговаривать сына.
Илье было нелегко бросать своё занятие; он к тому моменту был доволен условиями, в которых работал. Он хорошо помнил, как туда устраивался без малого восемь лет назад. Илья только закончил учёбу и проводил целые дни, выпивая в гостях у своих друзей и знакомых. Однажды вечером отец сказал ему:
- На следующей неделе ты выходишь на работу. Мы нашли тебе отличное место, будешь заниматься учётом и контролем.
Когда он приехал туда устраиваться, оказалось, что ни к первому, ни ко второму эта контора никакого отношения не имеет. Его пригласили в службу, которая занималась модной тогда "цифровизацией". У Ильи не было технических навыков, а математика плохо давалась ему ещё со школы, но, как ему объяснили, здесь этого и не было нужно. Технической работой занимались только пять человек из двадцати, а ему, вчерашнему студенту, как и большинству остальных, предложили быть руководителем одного из множества проектов. Им он и был все последующие годы. Хотя он занимался организационной работой, его заработки были не ниже, чем у тех, кто занимался программированием.
Полгода назад некоторые его товарищи по отделу запаниковали и, пренебрегая тем благополучием, которое имели, начали увольняться. В какой-то момент с работы ушла половина его отдела, и это были отнюдь не инженеры. Илья помнил, как их тогда собрал руководитель и обратился к тем, кто ещё не собирался увольняться:
- Я вызвал вас, чтобы сказать пренеприятную новость: коль скоро половина нашего отдела уволилась, нам сократили число рабочих мест, а бюджет на год собираются порезать почти вдвое. Мне и вовсе сказали, что думают о том, чтобы закрыть отдел. Друзья, не будьте эгоистами! Если вы тоже захотите уволиться, подумайте о том, что обрекаете на безработицу не только себя, но и тех, кто останется в отделе после вас. Заметьте, что не все смогут найти себе столь же хорошее место.
Люди стали переглядываться, послышался негромкий ропот собравшихся. Лицо руководителя стало более серьёзным.
- Да, далеко не везде в этом городе у людей ваших специальностей настолько высокие заработки. Вам дали больше, чем другим, и сейчас я прошу об ответной услуге - не увольняйтесь. Я не думаю, что быстро найду себе достойный пост в другом месте. А ведь от некоторых от нас зависят другие люди: например, у меня и Анжелы Петровны маленькие дети.
Некоторые работники заулыбались, и это не осталось незамеченным:
- Имею в виду, у нас есть свои семьи, супруги и дети. Оставайтесь, и я позабочусь о том, чтобы у вас были премии, а кого-то из присутствующих ещё и повысили.
Теперь, когда из этой конторы ушли Илья и один его товарищ, он уже не сомневался, что отдел будет распущен.
6. "Философский самолёт".
Илья сбросил с плеч рюкзак и уселся на пустое сидение в зале ожидания. Не смотря на все опасения, таможенники без лишних слов пропустили его через пост. Впереди были перелёт в Тбилиси и дорога до гостиницы, но основная причина для беспокойства исчезла. Он осмотрелся и увидел на скамье перед собой примерно ту же публику, что была с ним в очереди - молодых мужчин. Он вспомнил услышанное им однажды выражение, "философский самолёт", и усмехнулся про себя.
Слева от него, ближе к выходу, сидел человек в осенней куртке и с небольшим чемоданом. Светлые волосы были схвачены на верхушке его круглой головы резинкой, что придавало ему внешнее сходство с ребенком детсадовского возраста, хотя тому и было чуть меньше тридцати. Человек заметил его взгляд и сказал:
- Привет. Ты тоже летишь в Грузию? - Илья понял, что это его товарищ по несчастью, и, чувствуя к нему расположение, ответил:
- Да, собираюсь на пару недель. Потом полечу в Израиль. У тебя самого какие планы?
- На самом деле, никаких. Буду там жить на свои накопления, пока не посчитаю, что можно возвращаться. Вряд ли я там найду себе какую-нибудь работу и смогу закрепиться больше, чем на полгода. А ты почему в Израиль собираешься? Там остаться сложнее, безвиз всего несколько месяцев.
Илья откинулся на спинку сидения, собираясь рассказать тому о своих планах, которые он обдумывал последние месяцы:
- Я собираюсь подавать документы на репатриацию. Паспорт я, конечно, могу и не получить: во мне еврейской крови всего около четверти, да и та как по отцу, так и по матери. Но всё равно там останусь, с паспортом или без. Устроюсь в какое-нибудь хорошее место, туда в последнее время много компаний из России переехало. А у меня опыт управления восемь лет, думаю, меня точно куда-нибудь возьмут. Потом получу рабочую визу, и останусь там надолго.
Илья увидел на лице собеседника лёгкое удивление. Он добавил:
- В Израиле приятный климат, есть море, и кухня там средиземноморская. Ещё там очень безопасно. А всё потому, что у них сильная армия, и они стараются дружить со всеми своими соседями.
Он перевёл дух и продолжил свою тираду:
- Там не какое-то захолустье, у людей богатая культурная жизнь. Всегда есть куда сходить. Есть концерты музыкальных групп со всего света, и под крышей, и прямо под открытым небом. Люди выезжают на неделю в пустыню и живут там прямо в палатках. Днём слушают концерты, а ближе к ночи устраивают вечеринки. Мне нравится электронная музыка, в следующем году обязательно куплю билеты на пару-тройку таких фестивалей и поеду туда отдыхать.
Его знакомый уже с кем-то переписывался в телефоне. Через час Илья стоял в очереди к выходу на трап и предвкушал ждущие его приключения. Он чувствовал себя аристократом, то есть человеком, который никому ничем не обязан, и которому будут рады в любой стране этого мира.