Осенний лес догорал. Его искры плавно опадали на землю и затухали в ворохе точно таких же листьев, погасших чуть ранее. Ясных дней становилось всё меньше, чаще стал накрапывать холодный стальной дождь, ну а совсем недавно лужи к утру стали покрываться тонкой корочкой льда.
Вот и сегодня с самого восхода солнца небо разродилось очередным не сильным, но достаточно неприятным дождем. Пятеро всадников, волею богов оказавшиеся под ним, укутывались в промокшие насквозь плащи и накидки, надеясь хоть таким образом сохранить драгоценное тепло. Привалов не делали, желая к ночи достигнуть населенных мест, где бы их ждал уютный очаг и теплый мед в резных деревянных кубках. Однако признаков приближающегося жилья, несмотря на сгустившиеся сумерки, всё не было.
- Ржан, - глухо прорычал один из всадников, неспешно погоняя своего огромного вороного коня по едва заметной тропинке, - и это твоя короткая дорога? Лучше бы по тракту пошли.
- По тракту мы бы лишних пару суток протащились, а здесь скоро уже должны к поселку выйти, - ответил впередиидущий, пробивающий среди кустов и завалов старых деревьев дорогу для остальных.
- Добре, но не дай бог я опоздаю!
Однако уже практически в темноте вместо поселка они вышли к высокому частоколу, за которым проглядывался обычный жилой дом. Кто в нём обитал? Изгой, прогнанный общиной за тяжкий проступок? Отшельник, которому стало слишком тесно среди других людей? Как бы то ни было, но всадники подъехали к массивным дубовым воротам и тот, которого ранее назвали Ржаном, ударил по ним несколько раз рукояткой кинжала, вынутого из ножен. В ответ не залился лаем пёс, не зашумела живность за частоколом, лишь некоторое время спустя хлопнула дверь, и грубоватый женский голос из-за ворот спросил:
- Кого нечистые принесли на ночь глядя?
- Открой хозяйка, приюти путников. Не оставляй на ночь глядя под этим дождем. Мы не обидим.
- Гости значит... Обождите минутку.
Ворота со скрипом отворились, и перед путниками предстала еще довольно молодая женщина, и что сразу бросалось в глаза - была она на сносях.
- Проходите гости дорогие. Коней можете поставить во хлеву, всё равно я никого уже с лета не держу. Если в баню сходить пожелаете, то я вам её сейчас затоплю, только воды туда сами натаскаете.
- Спасибо хозяйка, с удовольствием смоем с себя дорожную грязь.
Наездники спешились, и, быстро расседлав коней, отвели их в хлев, где тщательно почистили и накормили сухим сеном, найденным тут же в углу. И только после этого гости подхватили свои седельные сумки, с длинными прямыми мечами, вошли в горницу, оставив плащи и накидки на просушку в сенях.
- Отобедайте с дороги, устали поди... - осеклась хозяйка, увидев вошедших с непокрытой головой. У каждого был бритый череп лишь с одним клоком волос, свисающим до плеч, что было в принципе обычным делом, но лишь у одного из них в ухе блестела золотая серьга с алеющим рубином. - Уж не серчай, Книже, за скудный стол.
- Полно тебе будет, хозяйка. Мы и меньшим сытились.
Гости немного отобедали, соскребли налипшую грязь в бане, и уже перед самым сном Князь спросил у хозяйки, стелющей им на лавках:
- Скажи милая, а когда муж твой возвратится?
- Никогда, батюшка, - мрачно ответила она. - Еще летом его Лесной хозяин поломал. Одна я живу.
- Как же ты одна в лесу, да еще и в положении. Не тяжело?
- Уже привыкла, батюшка.
- А чего ты к родне не вернешься? Всё легче будет.
- Не к кому мне возвращаться. Умерла я для них.
- Срок-то скоро? А если родишь?
- Еще не скоро, батюшка. Справлюсь как-нибудь.
И сон поглотил гостей. Но перед самым утром всех разбудил женский крик.
- Ну что, милая, дождалась? Срок пришел.
Хозяйка билась в судорогах, корчилась от боли, кричала во весь голос, но Князя, желавшего помочь, к себе не подпускала. Пришлось одному княжьему другу держать её, пока другой поднимал в печи огонь, а третий таскал теплой воды из бани.
Роды были тяжелыми. Князь впервые был свидетелем, как зарождается человеческая жизнь, и даже больше, помогал ей зародиться. От его руки приняла смерть не одна сотня врагов, и вот теперь на этих же руках, крича на чудном детском наречии, на него васильковыми глазами глядел маленький человечек, будущий мужчина.
К рассвету хозяйка умерла. Её обернули в льняное полотно, и закрепили на княжеском коне. Ребенка же, уставшего кричать и сейчас забывшегося во сне, завернули в теплые одеяла. Один из княжьих друзей осторожно принял этот маленькой комок к себе. Опытному всаднику уздечка не особо нужна, он может управляться и одними ногами, поэтому его руки были заняты только сиротой.
- Сколько до поселка? - спросил Князь, подтягивая подпруги.
- С её слов день пути, - ответил Ржан, взбираясь в седло. - Как я так заплутал, даже и ума не приложу.
- Боги нас сюда привели, - Князь одним махом оказался верхом. - Чтобы мы малыша спасли. Видимо, у них на него большие планы...
К вечеру, как и говорила хозяйка, они вышли к Волчьему поселку. Покойницу отдали бабкам-повитухам, чтобы подготовили её к погребению, а ребенку тут же нашли кормилицу.
- Это Любава, дочка кузнеца Пяста из Кабанов, - сообщил старейшина рода. - Наш Слав её лет пять назад выкрал, да когда от погони уходил, случайно одного из Кабанов кулаком на смерть зашиб. До тебя, Княже, это дело тогда не дошло - Слав с Любавой в леса ушли, и очень редко какая весть от них доходила. Мы уж думали, сгинули они. А оно вон как получилось...
- Ребенка приберёте?
- Как не прибрать? Чай нашей крови, Волчьей. Жгут, родной брательник Слава, уже и в дом его отнёс, кормилица-то как раз его жена.
На следующий день запалили погребальный костер. Запалил его сам Князь.
- Спасибо тебе, хозяйка. Свой гостеприимный долг ты выполнила до конца.
Когда огонь догорел, а пепел собрали в глиняный горшок, Князь потребовал принести ему того малыша. Взяв его на руки, он еще раз внимательно всмотрелся в эти васильковые глаза, и, вынув из ножен свой меч, сказал:
- Ничего не могу я оставить тебе, лишь свой меч, с которым ты добудешь всё, что пожелаешь.
И вернув младенца с подарком его дяде, Князь вместе с товарищами скрылся на проторенной лесной дороге.
Глава 1
Старый ворон помнил многое. Перед его взором происходили поистине мифические события - рождались империи и уходили в небытие, целые народы, потеряв родину, скитались в поисках нового дома, и в боях либо находили его, либо исчезали с этого света навсегда. Он помнил горячие битвы, после которых поля застилали целые моря дармового сладкого мяса. Он помнил лютые зимы, когда из-за нехватки еды матери съедали собственное потомство.
Он многое помнил, и уже без всякого интереса взирал своими белесыми глазами с высокой ветки дуба на никчемную и суетливую жизнь внизу. И даже крадущийся человек с большим, длинным луком в руках не напугал его. Ведь человек явно охотиться, а какая дичь из него - старого, невкусного, жесткого ворона?
Так и произошло, человек лишь мельком взглянул на дуб, и осторожно продолжил свой путь. Аккуратно ступая обутыми в кожаные лапти ногами, так, чтобы под ними не дай боги не хрустнули ветки, он медленно и плавно двинулся сквозь высокий кустарник подлеска, нежно отодвигая ветки со своего пути.
Ни шороха, ни треска, ни стука. Человек умел перемещаться в лесу.
Мужчиной назвать его было нельзя, слишком молод. Скорее это был юноша с только-только появившимся пушком над верхней губой. Светло-русые волосы его были подстрижены под горшок, но уже успели отрасти так, что закрывали своими прядями проницательные зеленые глаза, которые успевали осматривать всё вокруг. Вот небольшая поляна, поросшая лихоцветьем. Вот три дуба-богатыря, словно братья, тесно стоящие в окружении молодых и тоненьких осин. А вот и небольшой лесной ручеек, что питает живительной влагой всё вокруг, от маленькой мышки, до Большого Лесного Хозяина. Следы под ногами так же говорили знающему человеку о многом, и юноша явно был из их числа.
Склонившись над одним из невзрачных, уже наполовину исчезнувших следов, он осторожно прикоснулся к нему пальцем, огляделся, и такой же медленной и осторожной походкой направился в заросли цветущего алым цветом колючего кустарника, росшего неподалеку. Невзирая на цепкие колючки, впивающиеся прямо сквозь холщовую рубаху в его тело, юноша забрался в самый центр, и немного поворочавшись, уселся на землю, воткнув рядом с собой две стрелы из наплечного колчана, замерев. И уже через минуту никто даже не смог бы и предположить, что здесь, у быстрого лесного ручейка притаился человек.
Прошел час, второй, солнце перевалило через зенит, но юноша не думал и пошевелился, даже не выглядывая наружу, полностью полагаясь на слух. Он не тратил силы на отгон мелкой мошкары, вьющей клубы прямо над его головой, и норовящей забить нос, рот и другие естественные человеческие отверстия. Съесть его не съедят, а взмахом можно испугать добычу. Так зачем лишний раз рисковать?
Но вот какой-то отдаленный звук привлек его внимание. Юноша тут же напрягся, видом напоминая взведенную пружину. Он медленно и осторожно приподнялся, чуть раздвинув ветки кустов, и вглядываясь в пологий берег ручья. Минута, другая, и на него, чуть покачиваясь, вышел темно-бурый Хозяин, или как его называет обычно детвора - Ведающий Мёд, ибо пчелиное лакомство у этого зверя стоит на первом месте среди других пристрастий.
Неуклюжим и медлительным Хозяин только выглядел, но юноша знал, какой скорости он может достигать, когда того требуется - не каждый конь сможет уйти от него, а человек и подавно. Но сейчас он не видел человека, и не мог его унюхать, благодаря алым цветкам кустарника, и поэтому мирно лакал прохладную воду, мало обращая на окружающее внимание.
Молодой человек, крепче перехватив свой лук, на секунду зажмурился, в мечтах представляя, как он вернется в свой поселок с ожерельем из клыков и когтей, но тут же отбросил свои мечтания подальше. Зверь был здоров, силен и опытен, взять которого простой стрелой было невозможно, а ничего другого, кроме небольшого ножа, болтающегося на поясе, у него и не было. Оставалось лишь, не выдавая себя, продолжать ждать.
И вновь нескончаемой лентой потянулось время. Часы проплывали за часами, а солнце двигалось в сторону горизонта, когда на тот же бережок вышел вепрь.
Загривок его украшала седая щетина, бока блестели застывшей смолой, образовавшей кабаний доспех. Огромные саблевидные клыки добавляли свирепости, а маленькие цепкие глазки немного несуразно смотрелись на этой огромной туше. Оглядев близлежащие пространство, и, убедившись в безопасности, секач медленно, с великим достоинством, подошел к водопою, грациозно, насколько позволяла его короткая шея, опустив голову к текущей воде.
Юноша перестал дышать, наблюдая за ним, и стараясь не смотреть на само животное, чтобы не спугнуть раньше времени, он подобрал воткнутые стрелы и поднял лук.
Хлопнула тетива, стрела стальным жалом вонзилась под правой лопаткой вепря, отчего секач заверещал как подбитая свинья. Тут же определив, откуда исходит опасность, он стремглав ломанулся туда. Юноша успел выстрелить второй раз, но этот снаряд лишь чиркнул по кабаньей броне, не причинив животному никакого ущерба.
Расстояние между ними решительно сокращалось, четыре метра, два. Вот хряк уже вломился в кусты в предвкушении скорой крови своего обидчика.
Лук давно отброшен. В руках у юноши тускло блеснул нож. Когда вепрь уже практически дотянулся до человека, а плоть под кожаными портками ощутила горячее дыхание зверя, человек за несколько пядей до клыков отскочил в сторону, умудрившись вогнать клинок по самую рукоятку проносящемуся кабану прямо за ухо.
Вепрь пробежал еще несколько метров. Абсолютно не разбирая дороги, он уперся лбом в ствол дерева, и некоторое время упрямо отталкивался ногами, пытаясь его повалить. Но тщетно. Через минуту, издав предсмертный хрип, могучий лесной воин умер, как и подобает - в бою.
Юноша, чуть шатаясь, подошел поверженному противнику. Взглянув в стекленеющие глаза, он повалился на землю рядом и, укрыв лицо ладонями, рассмеялся. Еще никогда ему не было так хорошо! Он остался жить, хотя смерть и была совсем рядом. Парень взглянул в проступающее сквозь верхушки деревьев небо и громко поблагодарил за этот удачный теплый осенний день.
Глава 2
В Волчьем поселке царило оживление. Два события всколыхнули обыденный уклад жизни Рода. Сегодня в полночь, ровно в тот час, когда зародится новый день, на землю ступят уже не волчата, а полноценные Волки и полноправные мужчины.
Все они, согласно обычаю, прошли положенное испытание - в одиночку отправились в лес за диким зверем. Нет, в густые чащобы они забирались и до этого, но цели подбирали согласно своим силам - дикую утку, рябчика, ставили силки для куницы и бобра, ну и, конечно же, собирали грибы, которые засушенные в печи становились главной приправой для еды в долгие и снежные зимы. Но сегодня они добыли настоящего зверя - оленей, вепря, лесного быка и пятнистую кошку, - тех, кого волчатам удалось выследить и взять. Шестеро юношей с первыми лучами восходящего солнца скрылись в густом подлеске под сенью деревьев, обратно же к вечеру вышло пятеро.
Не всем волчатам стать волками. Не каждому суждено пройти свой жизненный путь до седой старости. Но такова жизнь, суровая и беспощадная. Вернувшиеся парни молча переглядывались между собой, но каждый знал, что отправиться в Небесный Сад к пращурам сегодня мог каждый из них.
К наступлению темноты из леса вернулись поисковики. Они вынесли на крепком шерстяном плаще истерзанное кошками тело человека, даже не тело, а то, что от него осталось. С их слов, рядом с ним нашли четыре трупа пятнистых и лопоухих котяр, размером чуть меньше волка каждый. Юноша бился до последнего, но силы были не равны, и теперь его обглоданное до снежного блеска черепа лицо взирало пустыми глазницами на разгорающееся звездами небо.
Не дело было тянуть с погребением в такой день. Его обмыли и приодели. Шаг из детства во взрослую жизнь он совершил, поэтому костер для него сложили из дубовых дров, как и подобает для мужчин. Лук погибшего оказался поломан, поэтому рядом с телом по леву руку на костер вместе с колчаном стрел и запасной тетивой уложили другой, тот который выдал отец погибшего. По праву руку положили боевой топорик и нож, заляпанный кровью убийц. В ноги уложили силки и капканы для удачной охоты в Небесных Садах, а в голову меховую шапку и еду в дорогу. Кусок мяса, жаренная ржаная лепешка и крынка молока - погибший даже не успеет проголодаться, пока доберется до ворот Ирия.
У сложенного на высоком урочище костра собралась родня. Весь поселок, от мала до велика был тут. Нет человека роднее, чем твой родич, каждый тут твой брат или сестра. Жен берут в других Родах, но о кровной связи не забывают никогда. Поэтому так и сильны Рода перед остальными народами, которые в основной массе слабы и беспомощны. А всё почему? Потому что забыли они свою семью, свою кровь, отделившись от них, и загребают жар только в свой угол.
Волхв Велислав не говорил длинные и пафосные речи. Зачем? Это привычное течение жизни. Все мы смертны, кто-то раньше, а кто-то позже. Важно лишь одно - как ты прожил эту жизнь. Достойно ли своих предков, или позорно, ведь за каждый свой поступок ты отчитаешься перед Свантавитом, отцом богов и покровителем смертных.
Волхв склонился над землей, устланной березовыми щепками, ударил кресалом по кремню и высек искру, тут же пойманную высушенным древесным грибом. Раздувая огонь, он распалил несколько щепок, и, читая молитвы вперемешку с заклятиями, удалился, дав старейшине рода подпалить от этого огня факел. Лисий Хвост, так его звали этого невысокого и худого мужчину, медленно, запевая тризную песнь, подошел к краде, и так же медленно его подпалил.
Огонь занялся не сразу. Постепенно отвоёвывая себе на целой древесине место, он охватил весь костер, вздымаясь на высоту не одного человеческого роста. Погребаемое тело растворилось в священном пламени, лишь изредка проступая смутными очертаниями сквозь него. Душа же, потерявшая связь с земным тленом, вместе с дымом воспарила к небу, прощаясь с близкими навсегда.
Жар костра спал через час, еще через два бабки-повитухи собрали пепел в глиняную домовину, а всё, что осталось, разбросали по недавно убранным Волчьим полям. Домовину водрузили на высокий столб, где для этого была сооружена специальная площадка, и накрыли её белой тканью. Здесь прах пробудет до весеннего праздника равноденствия, чтобы все родные могли почтить погибшего, после чего будет навсегда закопан в родовой курган.
Но это будет только весной, а сейчас в поселке усиленно готовились к следующему таинству. На главной, немощеной площади поселка, неподалёку от большого общинного дома, вновь собирали костёр. Костер, чтобы сжечь в нём волчат.
Подпалив уложенные ветви осины, кедра и сосны от лампадки с Вечным Живым Огнём, которая всегда тлела в Красной Комнате Большого Дома, Велислав вознёс руки к небу и зашептал молитвы. Что-то наговаривая, он подготовил вязанки дубовых поленьев, дерева Грозового Бога, в огне которого обжигаются воины, подобно мягкой глине в очаге, становясь крепче камня.
Волчата ждали, и вот волхв вознёс последний молитвенный жест к небу и двадцать, по четыре на каждого, поленьев полетели в костёр.
- Идите! - вскричал Велислав могучим голосом, пробирающим до глубины души.
Один за другим исчезали волчата в огне, а на землю по другую сторону костра приземлялись уже Волки. Всё детское и недостойное сгорело в священном огне, а душа закалилась в нём крепче стали.
Их встретил старейшина, который по очереди прошептал на ухо каждому его новое взрослое имя. За старейшиной их ждали отцы и дядья, крепко обнявшие новых полноценных членов Рода.
Но на этом церемония не закончилась. С костяными иглами в руках, их снова ждал Велислав. Настало время нанести родовую татуировку. На левом плече, чуть выше локтя, он искусно пустил каждому священный Волчий орнамент, по которому любой из Племени поймет, откуда вышел этот человек.
Пройдёт время, и чуть выше будет наколот орнамент семейного человека, позже отца, а еще позже, если конечно позволят боги, то и деда.
Но это будет потом, а сейчас ритуал, наконец, завершен. Праздник вступления во взрослую жизнь плавно перетекал в тризну и в праздник сбора урожая, а значит, весь поселок этой ночью будет пьян.
Глава 3
Утро выдалось пасмурным. Солнечный диск только слегка угадывался за тяжелыми тучами, застившими небо и одарявшими землю лишь моросью.
С праздника урожая прошло четыре дня, достаточный срок, чтобы освоиться молодым Волкам в новом статусе. И вот сегодня у поселковых ворот собрался народ. Не слышно ни криков, ни песен, ни улюлюканья. Сегодня Род на долгие четыре года покидают новые, полноправные члены общины. Четыре года они буду служить князю в его дружине, как то заповедовал древний обычай. На четыре года Род теряет пять пар рук, пятерых добытчиков. Поэтому сегодня не праздник, Волчьему Роду просто нечего праздновать.
Молодых Волков провожали в путь лишь отцы, да старейшина с волхвом. Особых слов никто не говорил, всё было сказано до этого. Лишь один родитель, высокий и худой словно жердь, с явственной проседью в усах, что-то шептал своему чаду, светловолосому лучнику, добывшего кабана.
- Жаль Ждана боги прибрали, - говорил он тихой скороговоркой, а глаза смотрели не на окружающий мир, а куда-то в пустоту, - иначе добрым воином бы в дружине стал. Добрым воином.
- Отец...
- Не отец я тебе, хоть и воспитал как сына, - прервал он. - Любил я вас обоих одинаково, не различал никак. Но всё же брательника моего ты сын, а не мой. Не надо Правду кривить, и ты это знаешь.
- Знаю.
- По службе всё запомнил?
- Всё, дядя.
- Колуна держись. Слушай его как меня, он брату плохого не посоветует.
- Хорошо, дядя.
- Меч береги, всё же княжий дар, - мужчина вздохнул. - Я свой только на втором году службы получил, так что цени оказанную честь.
- Я ценю, дядя.
- Ну что ж, пора, - седоусый положил правую руку на плечо приемного сына, и вслед за остальными отцами повторил ритуальную фразу: - Служи, как я служил!
После Велислав своим могучим голосом благословил их в дорогу, и телега с будущими княжескими дружинниками, запряженная старым пегим мерином, тронулась в путь.
Как только они вышли за ворота и оказались вне поселка, до них долетели слова старейшины:
- Возвращайтесь, Род ждет вас!
Лесная дорога петляла вдоль распаханных полян, где община выращивала так нужное и необходимое для хлеба, похлебки и фуража зерно. Несмотря на своё имя Волчий Род жил не только охотой, но и земледелием, лес попросту не мог обеспечить всем необходимым без малого пятьсот человек Поселка.
После пашен пошли заливные луга и обильные сочной лесной травой поляны, снабжавшие сеном Волчью животину в долгие зимние месяцы. Именно сюда в период сенокосов собирался весь поселковый люд от мала до велика. Именно до этого предела леса были изрезаны мириадом тропинок, где каждый куст, каждый изрез коры первого встречного дерева был знаком любому Волку с детства, когда он босоногим волчонком пробирался сюда в поисках грибов и сладких ягод. В дальний предел волчатам без взрослого ход был закрыт.
Пока шли хорошо знакомые леса молодые Волки не особо много уделяли внимание окружающим местам, предавшись беседе.
- Хорошо, что, наконец, заметил! И недели не прошло, - подколол товарища невысокий, но кряжистый русоволосый малый.
- Да прав он, мы уже не юнцы!- вступился за первого здоровяк, выше всех остальных как минимум на голову. - Завтра к князю пожалуем, покажем всем - чего стоим!
- Мы-то не юнцы, а вот ты-то пока да, - засмеялся кряжистый парень.
- Щас как тресну по лбу, сразу поймешь кто юнец! - явно обиделся здоровяк.
- Да успокойся ты, - вмешался паренёк с соломенного цвета волосами, - он же пошутил.
- Да за такие шутки... - только и пробубнил верзила. - Быстрей бы на войну попасть, вот там бы я отличился!
- То, что ты в кулачных боях на масленицах первым был - ничего не значит, - заговорил тот, кто недавно общался с дядей. - В бою всё не так. В бою главное плечо товарища. Вспомни, как тебя тогда на ярмарке пятеро Кабанов уложили.
- Это было нечестно, их же было больше!
- А с чего ты взял, что на войне всё будет по чести?
- Ну... - здоровяк несколько замялся. - На войне как на охоте - если ты лучше, то победа за тобой, если хуже - за тобой проигрыш и поражение.
- Вот именно, как на охоте. Либо ты, либо тебя...
На этом разговор на некоторое время увял. Все молча взирали на проплывающие над головой ветви уже поддетых желтизной деревьев.
Все они были одеты одинаково, словно братья-близнецы. Широкие холщовые шаровары, собранные в районе колена, у каждого были заправлены в новёхонькие карие сапоги, подарок Рода. Сверху на шаровары опускалась беленная шерстяная рубаха, с вышивкой в районе горла и запястий. В талии рубаха была перехвачена карим же ремнем с яркой медной пряжкой, на котором в простых ножнах болтался добротный охотничий нож. Всё это укрывала безрукавка из волчьей шкуры, родовая одежда, которую кроме Волков в Племени носить не смел никто. На стриженных под горшок головах красовались суконные шапки, отороченные лисьим мехом - признак статуса, всё же уже не юноши ехали в телеге, а мужи.
Каждый с собой взял лук, клееный из ясеня и рога лесного быка. Сейчас от непогоды дальнобойное, славящееся на всё Племя, оружие было зачехлено в специальную походную кожаную суму, а снятые тетивы из перекрученных оленьих жил вместе с запасными уложены в большие колчаны, полные всего десятком стрел. Мечом же вооружен был лишь один. Богато украшенная причудливым бронзовым узором рукоять торчала из простых деревянных ножен обтянутых темно-коричневой кожей, удобно свисая на левом боку у молодого Волка, управляющего сейчас вожжами.
Дорога пронзала заросли ясеня, ныряла в дубравы, и постепенно сень леса отступала от тореного пути. Вот знакомая развилка. Левый путь ведет к погосту, где из века в век проходят ярмарки и праздничные гулянья, правый же ведет к Кабанам, Князю и другим землям Племени.
Вот телега проследовала мимо большого каменного алтаря старых богов, не весть зачем возведенного Старыми Хозяевами. Вот мимо проплыли заросшие бурьяном каменные остатки древних домов. Бывшие волчата редко бывали так далеко от Поселка, поэтому с жадностью глядели на всё, что творилось вокруг, тут же с жаром начиная делиться своими мыслями по прошлым векам и эпохам.
- Слабые люди здесь жили, - говорил чернявый. - В каменных домах жили, не доступных огню, а всё равно сгинули.
- Старшие говорят, у них внутренняя ссора учинилась. Сами друг дружку резать начали, когда захватчики пришли, - сказал соломоволосый.
- Вот я и говорю - слабые, - уверенно кивнул чернявый. - Были бы сильными - стали бы они между собой резаться? Вот мы сильные, зачем нам с Соколами биться или с Выдрами? Какой прок? В единстве сила. А как побьёшь друг друга - тут и силы не бывало.
- Может ты и прав, - соглашались остальные.
- Прав, прав. Я вам точно говорю...
Привалов не делали, не было на это времени. Путь предстоял не близкий и незачем его на два дня растягивать. Голод утоляли вяленным мясом, прихваченным с собой, жажду - ключевой водой, набранной с избытком в меха.
После полудня лесная дорога вытекла на мощенный камнем тракт. Тракт был древним, сложенный еще задолго до пришествия на эти земли Старых Хозяев, отчего за века использования его по центру явственно выступали колеи, продавленные сотнями тысяч телег. Изредка на обочине появлялись каменные столбы в половину человеческого роста с выбитыми на них полуистёршимися буквами мертвого языка. Никто из живущих сейчас не мог прочесть написанного на них. Даже обладающие многими знаниями волхвы давно махнули на это бесполезное дело рукой.
Тракт провел вдоль больших озер с зеркальной гладью, полных всяческой рыбы и водной птицы. Но Волки лишь лениво взирали на стаи гусей и уток, готовившихся к дальнему перелёту в теплые края. Не время, их ждал князь.
Меняя возницу каждые несколько часов, товарищи сами того не заметили, как начало смеркаться. В сгущающих сумерках они чуть было не наехали на троих человек, спокойно дожидающихся их за крутым поворотом дороги.
- Слезайте, приехали! - выкрикнул на холопском наречии один из них, стоявший по центру, тут же грозно засмеявшись.
Все они, с косматыми головами и нечёсаными бородами, были одеты в грязную, давно не стираную одежду, и сжимали в руках длинные, и тяжелые на вид дубины.
- Слезай, кому говорю! - повторил тот. - А то вилами выколупывать придётся.
Товарищи огляделись. Из придорожных кустов к ним стали выходить и другие лихие люди. Кто с топором, кто с трехзубыми вилами, а кто и с полноценными копьями. Двое, устрашающе размахивающие рогатинами, перекрыли дорогу назад.
- Разбойники, - сжимая кулаки, прошептал верзила.
Двенадцать человек на пятерых. Не такая уж и большая разница, если бы в руках у каждого был бы его верный лук. Но луки прибраны в дорогу, всё же по своей земле шли, а с ножом против копий много не навоюешь.
- Я беру на себя задних, - заявил владелец единственного меча, - мне они ближе всего, а там, коль жив останусь, с правого плеча подтянусь.
- Добро, - кивнул чернявый, незаметно сжимая рукоятку плотницкого топора, болтавшегося на полу телеги, и взятого в дорогу просто на всякий случай - упавшее дерево подрубить или дров заготовить.
Меж тем бандиты уже сжали кольцо, до ближайшего оставалось не больше десятка шагов.
- Х-ха! - выдохнул чернявый и запустил своим ножом в грудь ближайшего разбойника, выхватил топор и бросился на остальных. Товарищи тут же поддержали этот порыв.
Обещанный прыжок на задние рогатины. Еще в полете хорошо заточенный меч легко перерубает древко одной из них, а тело уворачивается от удара второй. Взмах, и кончик клинка задевает горло разбойника, тут же забывшего обо всем на свете, и пытающегося остановить поток бьющей алой крови. Скрут телом, и рогатина вновь проходит мимо, практически в притирочку. Простейший выпад, у второй разбойник насажен на меч, как кабан на вертел.
Подхватив копье из ослабевших рук, молодой Волк с разворота метнул его в одного из противников, уже почти дотянувшегося вилами до бочины товарища. И пока оно было еще в полёте, сам бросился на оставшихся бандитов.
Короткий рубящий удар и всё, никого из нападавших не видно.
- Двое ушли! - кричит русоволосый крепыш с рассеченным лицом.
- Не уйдут, - спокойно ответил владелец меча, тут же срываясь на бег в ту сторону, которую указывает друг.
Привычный лес. Кусты, подлесок, молодые и старые деревья, бурелом и сухостой. Незнакомому человеку всё здесь дико и не знакомо. Человеку же выросшему в лесах всё становиться понятно с первого взгляда. Вот там сломана ветка, кто-то ломился сквозь заросли, вот тут прият куст, как будто лезли и через него, а вот и сам хруст слышен в небольшом удалении.
'Они боятся' - мелькнуло в голове у Волка, преследующего добычу: 'Они словно несмышленые олени ломятся не глядя, а значит, уязвимы оттуда, откуда не ждут'.
Ничего сложного в этом не было. На охоте, преследуя подранка, приходилось намного тяжелее. Тут же, чуть обогнав беглецов, Волк взял две жизни, словно Леший внезапно объявившись в темноте из-за дерева по ходу движения, и порубив противника несколькими точными ударами.
Но у оставленной телеги его ждали плохие новости. Верзила сидел на земле, оперившись спиной о колесо. Резко и неестественно вздрагивающая грудь его была перемотана, разорванными на бинты рубахами друзей, сквозь которые явно проступала кровь. Он глупо улыбался, глядя невидящим взглядом на уже потемневшее небо.
- Его двое сразу на вилы надели, - объяснил соломоволосый. - И пока они пытались его поднять, мы их ножами и взяли.
- До Города дотянет.
- Не дотянет, крови много ушло.
- Должен дотянуть. Должен!
Глава 4
Город встретил Волков чадящими факелами на крепостных северных воротах, возле которых с ноги на ногу переминались двое стражников. Облаченные в стеганные, подбитые изнутри металлическими пластинами котты, они, опершись на недлинные копья, лениво переговаривались. Несмотря на поздний час, решётка барбакана не была опущена, а небольшой, но крепкий подвесной мост лежал над нешироким рвом.
Сегодня особый день, когда юноши со всех Родов съезжаются на службу к князю. Едут из отдаленных и укромных мест, путь не близкий, и не всегда успевают они засветло. Поэтому уже несколько столетий происходят 'Ночи открытых дверей', как шутят в самой страже, когда Город не закрывался от ночных страхов, как обычно, а смело встречал их грудью, возле догорающих лучин и светочей.
Несущуюся во весь отпор повозку стражники услышали задолго до её появления. Юркнув в незаметную щель, они отцепили от стены закрепленное на шарнире большое и массивное бревно, и, перегораживая путь, закрепили другой конец в пазу на противоположной стороне. Выставив наружу копья, стражники приготовились, мало ли кто мог сейчас появиться.
- Что случилось? - со стороны города появился вооруженный мечом человек. Облачен он был в играющий отблесками факела стальной юшман, укрытый козлиным плащом мехом наружу. Длинные усы опускались вплоть до уровня витой серебряной гривны, а светлые глаза сурово глядели из под густых хмурых бровей, проступающих под меховой шапкой.
- Кто-то приближается, майсеррах, - почтительно ответил один стражей.
- Молодые отроки?
- Не похоже, - ответил другой. - Уж слишком быстро несутся.
- Значит надо встречать, - усмехнулся человек в усы, и вынул свой клинок из ножен.
Телега появилась минутой позже. Взмыленный мерин едва успел остановиться до того, чтобы наткнуться на выставленные копья.
- Что произошло? - спросил вышедший вперед усач. За доли секунд он успел рассмотреть явившихся испуганных и полуголых Волков, крепко сжимающих луки. Ничего хорошего это не сулило.
- Бандиты, - выдохнул чернявый паренёк, измученный от дикой тряски. - Они убили одного из наших.
- Где? - усач, несмотря на доспех уже перепрыгнул через бревно и стоял рядом с телегой.
- Там, - махнул рукой соломоволосый, - в верстах десяти отсюда.
- Где убитый?!
- Тут, - Волки не сговариваясь синхронно указали на дно телеги. Усач перегнулся через борт и, мрачно глядя на залитого кровью огромного парня, прикоснулся своими пальцами к его шее, после чего, как будто о чём-то задумавшись, закрыл глаза.
- Живой! - вдруг неожиданно заявил он. - Гоните во двор к князю!
- Так это... - соломоволосый кивнул на преграждающее дорогу бревно.
- А ну, освободили путь! - прикрикнул усач на стражников. - Быстро! - и как только приказание было исполнено, он сам уселся за вожжи, отпихнув чернявого, погнав обессиленного мерина в город.
Потянулись высокие, этажа в три, каменные дома, силуэты которых едва различались в отблесках уличных фонарей. Постепенно этажность их спадала, и уже после нескольких поворотов мощенной крупным булыжником улицы, стали появляться и вовсе одноэтажные халупки.
- Сколько их было? - холодно спросил усач.
- Двенадцать, - ответил соломоволосый, склонившийся над раненым товарищем.
- Кто такие?
- Не знаем, - неопределенно поджал он плечами. - Но говорили они на холопском наречии.
- Холопы?
- Может и холопы, спросить было некогда, они убивать нас хотели - огрызнулся молчавший до этого паренёк, сидевший сразу после возницы.
- Ну а вы что, сразу драпать начали? - усмехнулся усач.
- Нет, это мы их убивать начали.
- Всех? - с сомнением поглядел он на отроков.
- Всех.
- Ну-ну, - вновь усмехнулся усач.
Еще несколько раз круто свернув на перекрестках, телега выскочила на заметный подъем, ведущий к Княжьему Холму, на котором, приковывая к себе всё внимание, возвышался замок. Мерин стал заметно снижать темп, так что пришлось несколько раз его огреть по хребтине кожаной плеткой, вынутой усачем из-за голенища сапога. Практически из последних сил, бывший жеребец втянул свою ношу в просторный крепостной двор, когда усач, бросив вожжи, приложил пальцы к губам и громко свистнул. Тут же из разных мест к телеге стали сбегаться люди.
- Вот, - говорил им усач, - наше пополнение ранили. Отнесите парня к Валису, может его еще можно спасти.
- Что случилось? - спрашивал кто-то.
- Бандиты, - отвечали молодые Волки, сразу же сникнув от такого пристального к ним внимания.
- Где?
- На Старом тракте... - их товарища уже выгрузили, и пятеро мужчин относили его куда-то в сторону. - В десяти верстах отсюда.
- Что за переполох? - среди окруживших мужчин появился еще крепкий телом старик. Голова его, как и у остальных была брита налысо, лишь один белый, седой клок волос ниспадал из под меховой шапки на его плечи.
- Разбойники, княже. Напали на Волчье пополнение под Городом. Одного почти до смерти побили, остальных легче. Кто с посеченным лицом остался, кто с руками.
- А с самими лихими людьми что?
- Не знаем, княже. У отроков спрашивать нужно.
Князь подошел к еще более оробевшим Волкам. Внимательно оглядев каждого, он лишь на секунду остановил свой взор на мече, у одного из них, но ничего не сказав по этому поводу, спросил:
- В бой вступали?
- Да, княже.
- Сколько жизней взяли?
- Все, княже.
- Не надо князю лгать, - холодно произнес он.
- Мы не лжем, княже. Сколько было разбойников - никто не ушел. Вот, - соломоволосый вытянув из повозки мешок, полный на первый взгляд кочанами капусты, и вывалил к княжеским ногам груду отрубленных голов, - тут десять. Еще двое в лесу остались, когда убежать пытались. Мы их, - парень кивнул на страшное подношение, - специально с собой взяли, чтобы опознать можно было, а то вдруг ночью волки, лисы или белки тела обглодают.
- Добро. Молодцы, - похвалил князь, и тут же, словно забыв об отроках, обратился к одному из своих приближенных. - Кто еще не прибыл?
- Ласточки, Кроты и Кабаны уже здесь. Это Волки. Не хватает только Выдр и Соколов.
- Выслать к ним на встречу патрули, а то мало ли что.
- Понял, - кивнул приближенный, и, поднеся к губам небольшой, висящий до этого на поясе, рожок громко протрубил.
Не прошло и пяти минут, как из ворот замка уже выходил первый конный десяток латных дружинников. Молодые Волки с восхищением и завистью провожали их глазами, каждый мечтая поскорей оказаться на их месте. Но не каждому из них это было суждено судьбой.
Глава 5
Утро следующего дня выдалось беспокойным. Всё население княжьего двора еще с глубокой ночи находилось на ногах, а теперь, с первыми лучами солнца их активность еще более увеличилась. И только молодому пополнению было позволено отдыхать на жестких, набитых соломой матрасах, устилавших пол в одной из замковых построек.
Глубоко за полночь вернулись конные патрули, высланные навстречу Выдрам и Соколам. Вернулись с добычей - двумя посеченными лихими людьми, которых взяли в их же засаде, словно в западне. Но этим еще повезло, полтора десятка порубленных и проткнутых стрелами тел, так и остались, к радости лесного зверья, на ночной дороге.
Князь тут же приказал собрать сотню, чтобы по горячим следам лиходеев выйти на их лагерь, пока в нём еще не забеспокоились о пропаже своих людей. Во главе отряда он поставил своего сына, с напутствием брать живой полон, если на то будет соблагоизволение богов. Страшное дело, разбойников в Княжестве не было уже больше сотни лет, и нужно было скорее понять причину их появления.
Сам лагерь нашли уже в предрассветных сумерках. Но лишь чадящие угли костров, да несколько десятков шалашей, тесно раскиданных по большой лесной поляне, встретили дружинников. Всё говорило о том, что обитатели ушли от сюда совсем недавно, всего за час или за полтора до появления княжеской сотни. Неприятное открытие нашлось в топорно замаскированной земляной яме, накрытой плетенным из ивовых прутьев щитом. Почти два десятка мертвых тел. Мужчины, женщины, даже двое детей. У всех связанные за спиной руки, у всех следы пыток и избиений, и у всех вскрытые ножами горла.
- Явно из полевых холопов, - сказал один из дружинников княжичу. - Я одного узнал, он на Усадьбе в помощниках у конюхов ходил. Остальные, похоже, такие же как и он. Не из Города же их выкрадывали?
- Не из Города, это точно, - тихо проговорил княжич себе в усы. - Зря что ли мы стражу держим? Или всё же зря? - спросил он, по сути ни к кому не обращаясь. - Тела их собрать и доставить в Город. Не дело им тут зверью на поругание оставаться.
С их возвращения и завертелась круговерть в замке. Сотня после ночного поиска отправилась на отдых, её сменил второй отряд, зарыскавший по Княжеству в поисках сбежавших, а значит уцелевших бандитов. Сама охрана княжеского владения была усилена - дополнительные посты бойцов были выставлены на башни и надвратные постройки, а все незадействованные в этом облачились в доспехи, готовые в считанные секунды сорваться с места и отправиться туда, куда прикажет князь.
Городская стража также в полном составе была выведена на улицы и на внешние стены, что не могли ни заметить горожане. Их громкий шепот о произошедшем гудел из-за первого попавшегося угла и подворотни. Каждый выдумывал всё новые подробности к услышанным ранее, и уже к обеду любому в Городе было известно, что на Княжество тайно напали враги количеством не менее полутысячи, а то и больше, встав в засады против княжьих войск. Но вещий Князь у горожан, он такие подлости далеко чует, и выслал он навстречу ворам и бандитам своих людей. Многие десятки разбойников были побиты, но нескольким сотням удалось уйти. И щемятся теперь они по лесам и чащобам, подальше от людского взора.
В самом же замке помимо военных приготовлений, вовсю шли приготовления праздничные. Сегодня особый день, молодые принимаются в дружину, и ничего в этом мире не сможет сорвать этот древний обычай. Слуги забивали быков и коров прямо во дворе в специальных загонах, ловко освежовывая туши на месте. Не удалось уйти от этой участи и десятку баранов с дюжиной свиней, все они попали под ножи мясников и отправились в пока еще действовавшие летние кухни, раскалившие в ожидании свои печи.
Как только солнце прошло свой зенит, рог объявил об общем построении. В центре замкового двора на каменной брусчатке выстроились все воины, что остались сейчас здесь. В центре, выделяясь своей простой, не прикрытой доспехами, одеждой стояли молодые, и немного оробевшие 'дети Родов'. Всего четыре десятка принес человеческий урожай в этом году в дружину. В прошлые времена бывало и поболее, но бывало и менее, так что на богов пенять было ни к чему.
Через несколько минут, в окружении пяти человек, появился князь. Облаченный не только по торжественному случаю в броню и алый парчовый плащ, он своей твердой, несмотря на года, поступью внушал прибывшему пополнению уважение и почтительность. Но всё внимание у молодых сейчас было не на него. Один из пяти его сопровождавших, уже давно приковал взгляды новичков.
Высокий и широкоплечий, он словно скала возвышался над окружающими. Доспехи его также отличались от остальных. Массивный стальной панцирь, выкрашенный в ореховый цвет, в талии был перетянут широкими, в две ладони, обитым металлическими бляхами ремнем, с двумя же пряжками на правом боку. Большие наплечники с выбивающимся из под них мехом делали фигуру еще более угрожающей в размерах. Вдобавок ко всему из левого наплечника, как бы вырываясь наружу, торчало четыре толстых, и довольно заметных шипа.
- Орк... - пролетел шепот среди молодых. Все слышали про них от своих старших, но до сего дня многие еще ни разу не видели их вживую.
Кожа его была темна, неуловимо серо-зеленого оттенка, но, несмотря на это, на ней были отлично заметны три глубоких, параллельных шрама, тянувшихся ото лба через левый глаз до самой бороды. С правой стороны лица от переносицы отходило три белых линии. Нижняя шла вдоль правой брови и уходила на верхнюю кромку треугольного заостренного уха. Вторая уходила под прямым углом к ней и шла до самых волос, продолжая линию широкого, приплюснутого носа. Третья же делила этот прямой угол пополам. Длинные черные волосы, на которых эти белые линии продолжались, были зачесаны назад и перехвачены там ремешком, ниспадая до уровня поясницы. Большая борода на подбородке была стянута в тугую косичку, на щеках свисая длинными бакенбардами. Усы же были выбриты, отчего торчащие два клыка из нижней челюсти орка смотрелись еще более устрашающе.
- Настало время! - привлек к себе внимание князь, заговорив своим тяжелым, громогласным голосом. - Сегодня все вы будете приняты в Семью. Нет, дружина не общность воинов под моим началом, но Семья. Ваши наставники станут вам матерями, обучая тяжелому ратному делу. Ваши товарищи станут вам братьями, и не столь уж важно будет, кем он был до пришествии сюда. Выдрой, Кротом, Соколом или Кабаном, - он шел вдоль рядов пополнения, внимательно вглядываясь в лица. - Я стану вам отцом, вознаграждая вас за успехи и строго карая за ослушание и проступки. Я стану величайшим вашим ужасом, если вы предадите Правду и наших богов. Я буду тем, кто будет заботиться о вас, даже тогда, когда вы уйдете с моей службы и, не дай боги, вас выгонят из Рода. Мой очаг всегда согреет вас, запомните это.
Князь отошел от строя на десяток метров и продолжил свою речь.
- Сегодняшнее событие, однако, омрачилось деянием темных людей. Воры и разбойники объявились на нашей земле. Они грабили и убивали наших людей, брали полон, а вчера осмелились напасть даже на нас, на Свободных, - он вновь взял паузу. - Один наш брат сейчас присмерти, и я клянусь, что лекари и травники сделают всё возможное, чтобы он выжил, и встал в наши ряды. Но сегодня сотни других наших братьев гонят этих лиходеев, как зверье по нашим лесам. И дай нам боги удачу, не уйдут уже из них никогда, - князь еще раз внимательно осмотрел своё воинство. - Ну а пока гуляйте как в последний раз. Отныне вы отроки, и с завтрашнего дня до весеннего солнцестояния у вас не будет ни одной свободной минуты. За эту зиму вы обязаны будете узнать многое. Многое, что в дальнейшем спасет ваши жизни.
Глава 6
- Па-а-адъем! - пронзал насквозь крик немолодого с рваным шрамом на щеке дружинника.
Отроки тут же соскочили с выделенных им в княжей казарме кроватей, где на постое располагалось большинство дружины, и в окружающей полутьме пытались сфокусировать свой взгляд на кричащем.
Еще совсем недавно они сидели с князем за одним столом, ломившемся от всяческой снеди и явств, хмельного пива и крепкого вина. Вина, которое дозволялось пить Молодым без ограничения, без присмотра старших. Никто властной рукой не выбивал кубки из их рук, никто не запрещал, не ругал и не бранил. И никто не предупреждал о последствиях...
Перепились практически все. Отроков, павших за столом, посмеиваясь, старшие товарищи оттаскивали на охапки сена, уложенного по такому случаю в углу зала. Съеденное, под громкое улюлюканье окружающих, ими тут же изрыгалось наружу. К полуночи одежда была окончательно испорчена и стянута. И лишь через час после этого их отнесли в положенную им комнату на втором этаже крепкой на вид, каменной казармы, пристроенной к западной стене замка.
- Собачьи дети! - не унимался дружинник. - А ну продрали очи! Не время спать!
Заметив, что отроки с трудом, но всё же поняли смысл сказанного им, он строго прокомандовал.
- На воздух в две линии построиться, бе-егом! Бегом я сказал! - всё же не удержавшись от того, чтобы не подопнуть несколько нерасторопных, на его взгляд, юнцов.
Предрассветный холод окутал голых, максимум в портках, Молодых, зябко ежившихся и переступавших босыми ступнями по ледяной брусчатке. Ошалевшие от происходящего, они так и не смогли понять, что всё-таки происходит, пока последним из казармы не показался приказавший дружинник, в сопровождении еще двух бойцов.
- В две линии я сказал! - вновь проревел воин. - Чего как стадо баранов в кучу сбились? Разойдись! - и легкая плетка мелькнула в его руках, приходясь на первые подвернувшиеся спины.
Добившись нужного ему порядка, он, вышагивая перед строем, специально щелкал по камню каблуком.
- Сейчас мы все вместе совершим традиционный обряд встречи утра. Для этого мы посолонь пробежим с вами по стенам всеми нами любимого замка в колонне по два, и каждым кругом будем приближать появление солнышка. Если не мы, то и солнце не взойдет. А этого допустить нельзя! Не так ли? Не слышу!
- Вот и отлично. Нале-во, за мной бегом ма-арш! - и более не глядя, он повернулся и легкой трусцой двинулся по одной известной ему дороге между хитросплетениями внутризамковых построек. Вот молчащая сейчас кузня, вот псарни и конюшня, вот навесы для сена и соломы, между которыми прячется каменная лесенка на высокую стену. Взлетев на неё, он, не оборачиваясь, прокричал - Не отставать!
Отроков сзади подгоняли еще двое дружинников, более молодых, явно дослуживающих свой последний год. Они криками и подзатыльниками загнали всех на стену, и зорко следили, чтобы никто из бежавших по ней не филонил, и не смел схитрить.
Ширины для двух человек на каменном парапете хватало с избытком. Слева, до уровня головы возвышались защитные зубцы, у подножия которых виднелись щели в мишикулях для поражения неприятеля под самыми стенами, если конечно тот умудрится до них вообще пробиться.
Высокие башни встречали бегущих своими деревянными подвесными мостками, чтобы великим чудом оказавшийся на стенах враг не смог ими с ходу овладеть. Под самим мостком была ниша, глубиной в полтора человеческих роста, что также не должно было способствовать неприятелю в выбивании толстых башенных дверей. Но сейчас всё было открыто, и четыре с половиной десятка человек легко проникли по очереди во все семь замковых башен, включая и большую надвратную.
Один круг. Второй.
На двенадцатом многих Молодых начало мутить. Нет, физические нагрузки для них были смешными, и вроде бы ничего сверхсложного в этом беге не было. Но прошедшая ночь напоминала о себе каждым шагом, отдаваясь в голове импульсом боли.
На двадцать третьем некоторые отроки начали падать. Их тут же под крики замыкающих подхватывали товарищи и тянули на своих плечах дальше. Всем же нерасторопным выпадали плети по голым спинам, отчего прыть вновь просыпалась в молодецких телах.
Когда же шел тридцать первый круг вдалеке, за дальними горами робко блеснул первый луч восходящего солнца. Небо, посветлевшее к его появлению, озарилась алым сиянием, и вот краешек красного диска плавно поплыл по небу.
- Всё, - прокричал дружинник со шрамом на лице, постепенно замедляя темп. - Для первого раза хватит. Час вам на то, чтобы привести себя в порядок, приодеться и построиться у казармы. Время пошло!
Обессилившие отроки упали навзничь, тела их скрутила судорога, желудки спазмом выдавливали наружу своё содержимое, в основной массе лишь желчь. Только трое Молодых остались на ногах, среди которых был и обладатель меча.