- Уходи и больше никогда не возвращайся, - в ее глазах замерзла вода.
Он молча смотрел на заплеванный асфальт. В руке его поник гладиолус. В сумке сохли дешевые конфеты.
Хлопнула дверь.
Он шел сквозь темноту, натыкаясь на столбы и переворачивая мусорные ящики, спотыкаясь о бордюры и ломая зеркала машин.
Этой ночью он куда-то уехал. Он где-то был, как-то смеялся, кем-то притворялся, кого-то целовал, куда-то ходил, откуда-то падал.
Руки его грубели, ноги хромали. Кожа превратилась в бронзу, волосы наполнились серебром, кошелек золотом. На лице появились морщины, похожие на шрамы. На теле - шрамы, похожие на морщины. Дыхание пропиталось солью, ромом и табаком. Вокруг вились разнообразные дела: личные и публичные, частные и делимые. О Ней он старательно забыл думать.
Она приходила по ночам, но он отворачивался к стенке и мучительно засыпал сквозь коньяк и ром. А утром прыгал из окна в девятый вал очередных фейерверков.
Но вдруг бухгалтер, милый мой бухгалтер, выбросил счеты и купил 1С. Скорость обработки операций ускорилась в разы порядков.
Вода стала сухой, а сахар горьким. И девочки - девочки! - начали уступать место в трамвае. И верхнюю полку плацкарта пришлось менять на нижнюю в СВ.
Первый раз он испугался, учуяв запах любви.
Второй раз испугался, учуяв вкус смерти.
Бросив все, он вернулся на родину.
Он вернулся и уже через пять минут нашел Ее номер телефона. Палец не мог попасть в кнопки. Горло сохло. Тело трясло. Он закуривал, выбрасывал, набирал, скидывал. Четырехпалая пятерня чесала седую башку. Выдох, глоток, звонок.
Занято.
Выдох, глоток, звонок.
Занято.
Выдох, глоток, звонок...
- Старший сержант Иванов, ваши документы. Распиваете?