- Ну что сидишь, - плаксиво сказала жена. - У нас полведра солярки осталось, а ты сидишь.
Лицо ее, еще молодое, было уже измождено. То ли бесконечной работой, то ли морозными ветрами, то ли жизнью с Федькой. А, скорее всего, всем вместе.
Федька, тяжело покачиваясь, сидел на краешке кровати и пялился в пол кунга. Под большим синтапоновым одеялом за его спиной спали, обнявшись, две светловолосые дочки-погодки. Так теплее.
Тепло приходилось экономить, да и свет тоже. На весь кунг тускло светила одна лампочка.
Да, не повезло Федьке в прошлом году. Участок ему выпал отвратительный - две трети скальная порода. А с оставшейся трети разве что выкачаешь? Слезы! Натурналог уплати, долги раздай, сколь чо на бирже обменяй и все. Топлива хвватило до середины января. Придется опять на поклон идти, унижаться.
- Что сидишь, говорю?
- Иду, иду, - неохотно протянул Федька, но встал. Шаркая, подошел к рубке, сел в кресло водителя, включил рацию.
- Семнадцатый восьмому, прием.
В наушниках шипело и шкворчало как яишня на сковородке. С салом.
- Семнадцатый восьмому, прием.
- Тебе чего надо, Федька? Ночь на дворе! - откликнулся хриплый голос.
- Какая ж ночь, два часа дня, - удивился Федька.
- Полярная! - захохотал голос. - Чего надо?
- Семен Васильевич, дело у меня к вам...
- Какое, кхе-кхе?
- Деловое...
- Да какие с тобой дела могут быть... Ладно, призжай. Отбой.
- Отбой, - и Федька отключил рацию.
В кабину заглянула жена:
- Ну что?
- Что, что... Едем. Иди турбину проверь и крепления цистерн.
- Так он даст топлива?
- О таких вещах, женщина, по рации не разговаривают.
Она угрюмо кивнула и исчезла в проеме. Федька же сидел, бездумно пялясь в буранную тьму. Терпеть он не мог просить в долг. А куда деваться? Не выжить им без этого. А по весне новый раздел участков, может повезет тогда и достанется им жирный участок, где нефть-кормилица сама из-под земли течь будет, цистерны и карманы наполнять.
На пульте заморгала зеленая лампочка. Жена подала сигнал, что все нормально, можно двигаться.
Басовито заурчал мотор. По ногам пошло тепло. Через несколько минут урчание сменило тональность и Федька двинулся в путь. Галогенки он не включал - дорога знакомая, проселком до большака, а там направо и приехали, делов на полчаса. Навигатор работал исправно. У Федьки все было исправно, мужик он был работящий, только невезучий.
- Ох, и язва же ты, Глаша, ох, и язва, - улыбнулся Федька. Медрегистратор предсказал сына.
Автопоезд, плавно покачиваясь, разгребал острым носом снежные тонны, выкарабкиваясь на большак. Навигатор дважды пискнул: навстречу кто-то ехал.
- Глянь, кто там? - сказал он жене.
- Ефимка, - ответила она, приглядевшись к карте. - Тоже, небось, на поклон ездил.
Ефимка тоже был справный нефтяник, да только грех один был. Гульнуть он любил. Вот сидишь с ним, выпиваешь, разговариваешь, но вдруг, в один момент - раз! - и нету Ефимки, а есть пьяное чудовище, громящее вокруг себя все, до чего дотянется. Из-за него и Федька в участок как-то попал, когда окончание прошлого сезона в районе отмечали. Швырнул Ефимка Федькой в витрину корчмы. Баррель штрафа и баррель возмещения убытков.
- Ага. Остановимся, потрындим?
- Я тебе потрындю. Двигай давай, а то замерзнем тут.
Так и разминулись, приветственно погудев друг другу. Даже по рации не поговорили.
Семен Васильевич жил в бункере, построенном в виде креста. В одной лапе он вел дела, в другой жил, а что было в остальных: Федька не знал. Пришвартовался он возле делового конца. Состыковался с входным тамбуром. Жену, конечно же, не взял.
Зашипели входные двери, он шагнул внутрь.
Семен Васильевич сидел за большим столом и увлеченно что-то печатал на огромном ноутбуке. Второй, поменьше, стоял с краю, из него текла мелодичная музыка. Тихо гудел невидимый кондиционер. Было тепло. Наверное восемнадцать, может даже девятнадцать градусов. "А то и все двадцать!" - решил Федька.
- - Вот, в фининспекцию пишу! - вздохнул Семен Васильевич. - Все им, кхе-кхе мало, паразитам. Этим дай, тем дай, управе дай. Кто бы пришел и сказал - на тебе, Семен Васильевич с глубочайшим уважением! Вот ты, Федька, кхе-кхе, принес мне что с глубочайшим уважением, а?
Федька смущенно опустил голову.
- Что, и ты "дай" пришел просить?
- Такое дело, Смен Васильевич... Участок у меня сами знаете какой, еле еле с натурналогом управились. А жена на сносях...
- Короче говори! - рявкнул хозяин. Поговорить он любил сам и любил, чтоб его слушали, а не наоборот.
- Нефти бы мне цистерночку, лучше две. В долг, конечно. Я верну! Участки перераспределят, я получше получу.
- Ох, народ, глупые вы люди, - непонятно ответил Семен Васильевич. - Участок ему получше... Ну-ка, гляну я в свой амбарный компьютер, сколько ты мне за прошлые года должен.
- Так я ж возвращал!
- Основное тело долга. А проценты? А проценты с процентов? Тааак...- защелкал он клавишами. - Семнадцатый участок, говоришь?
- Ага, - понуро согласился нефтяник.
- Ну так на тебе восемнадцать цистерночек!
- Сколько??? - не поверил Федька.
- Ну смотри сам... Дам я тебе две сейчас. Через полгода отдашь шесть. И того, двадцать четыре будет. А твой участок сколько дал в прошлом сезоне? Восемь? А летом придешь, будешь просить в аренду завод. А это производственные мощности, они изнашиваются. Ремонтировать я за свой счет буду? - Семен Васильевич хозяйственным был мужиком, крепким, справным. Не то что пьяница Ефимка или неудачник Федька. - С вас же, подлецов, канистру не вытянешь! Мне эти две цистерны что в снег вылить, что тебе отдать. А? Кхе-кхе.
Нефтяник молчал. Хозяин с кряхтением выбрался из кресла, стал ходить из угла в угол, гулко топая тяжелыми унтами.
- Что делать мне с тобой? Разве для того мы воевали против кровавых Бергов да Манов, что бы вместо толстобрюхих упырей на шее трудового народа - Семен Васильевич похлопал себя по складчатому загривку - такие как ты босяки и бездельники устроились. Да еще голытьбу плодите.
"Опять свою шарманку завел..." - уныло подумал Федька. - "Но это ничего, значит даст. Обязательно даст. Потерпеть только надо".
- Вот что, - остановился вдруг хозяин.
Федька удивился. Обычно Семен Васильевич распинался полчаса, прежде чем расщедриться. О том как его никто не ценит, а ведь он всему месторождению помогает, никого не обижает, зам. председателя района за руку в ним здоровается, грамоту за нефтезаготовки имеет. А нефть у нас что? Кормилица и поилица. И не только нефтяников-единоличников, а и всей Державы-матушки. А если про войну вспомнит, считай еще час, пока все свои подвиги не перечислит.
- Вот что, - задумчиво повторил Семен Васильевич. - Нефть я тебе налью. Но сырую. Сам перегоняй. Четыре вернешь, добрый я сегодня. Но если дело одно выполнишь.
- Какое?
- Простое. Зальешь цистерны, мотнись в город. Передай вот это корчмарю, - он протянул нефтянику флешку.
- Что это?
- Не твоего ума дело. И не вздумай смотреть ее у себя. У нее защита такая, что без санкции любой комп взорвется. Вместе с любопытной башкой.
- У меня бензина...
- Не перрребивай! - рыкнул хозяин. - Сегодня должен передать. Понятно? А оттуда сразу вертайся в волость, завтра там собрание будет.
- Зачем?
- Уполномоченный по нефтезаготовкам приедет. С товарищем из области.
- Ишь чего. Ну это, я все сделаю, только... - замялся Федька.
- Ну, говори!
- Солярки у меня мало, я, конечно, перегоню, дак раньше завтрашнего утра готово не будет, перегонный куб-то у меня маленький.
- Без ножа режешь, хитрован окаянный. Ладно, заправлю тебя. Вернешь с оказией. Дуй на завод, сейчас я им накладную отправлю.
Через пару часов автопоезд из вездехода с кунгом и двумя полнехонькими под пробку цистернами мчался по большаку в сторону райцентра. По дороге Федька хвастался как он обмишурил Василича, дурака старого. Глаша слушала-слушала, да и заплакала, когда он упомянул о четырех цистернах долга. О восемнадцати процентных Федька предусмотрительно не упомянул.
- Ты чего, - удивился нефтяник.
- Феденька, а чем платить-то мы будем? Опять половину дОбычи отдадим, как жить-то? Райку на следующий год в школу-интернат, содержать ведь надо.
- Школы у нас бесплатные, - мрчно отвтил муж.
- Школы-то бесплатные, да кошт казенный, маленький.
- Цыц, дурища! Все настроение испоганила! Иди к дочкам, чем они там занимаются, поглядь!
- Да мультики ни смотрят.
- Иди, иди. Я тут без тебя справлюсь.
А что тут справляться? Автопилот надежный, хоть и старенький. В одном только месте Федька едва не схватился за штурвал, когда вездеход повело было влево, в низину. "Откуда здесь наледь?" - удивился он, но тут же забыл про нее.
К вечеру были в городе. На огромной стоянке место нашлось не быстро - сезон отпусков. Но нашли. Немного поскандалили с Глашей, ей приспичило походить по магазинам. Федька упирался, не хотел сдавать сырую нефть по дешевке. Перегнать бы сначала, а вот бензин уже выгоднее барыгам сдавать. Эх, купить бы новый перегонный куб, такой, чтобы авиационный керосин добывать. Озолотиться можно! Да только стоит он аж две цистерны нефти. В конце концов, упрямая баба переспорила. Две тонны пришлось продать. Девчонки отправились по магазинам, Федька в корчму.
- Не пей там! - наказала жена.
- Я по делам! - важно ответствовал муж и удалился.
С делами он управился быстро, передал корчмарю флешку, помялся и купил беленькую "Тундру Особую", на ягеле, сорок пять градусов. Самодел корчмаря.
Ну а что? Заслужил мужик сегодня, да. В кунге накрыл столик нехитрой закуской - тушеной олениной - и поставил бутылку на стол. Налил, хлопнул, крякнул а потом прибавил реостат до пятнадцати градусов. Сегодня можно погреться, нефть-кормилица позволяет.
Девок пришлось долго ждать. Девки они такие, по магазинам быстро не ходят. Хорошо, что денег им мало дал. Они краев не знают, за час могут годовой заработок спустить. Закон природы.
Когда же вернулись, половина бутылки уже опустела. Глаша посмотрела на пьяненького мужа и только махнула рукой.
В волости были к полуночи, Федька маленько попел песен, пока девки разбирали покупки да так и уснул в водительском кресле. И снилось ему, как сидит он в хозяйском кресле, попыхивает сигарой и попивает коньячок. А в ногах ползает Семен Васильевич и с рыданием просит хоть затяжечку.
Утром, с больной головой, он поплелся на волостной сход. Эх, надо было попросить Глашку огурцов вчера купить, не догадался. Да она, скареда, не купила бы. В этом году соленые огурчики по золотой цене - десять литров бензина.
В переходном тоннеле встретил Ефимку. От того несло перегаром:
- О! Федор свет Иванович! Будешь? - он достал из-за пазухи огромную литровую фляжку. - Ром!
Федора свет Ивановича едва не стошнило утренним чаем.
- О, да ты наклюкался вчера? А что меня не позвал? Я вчера, слышишь, десять цистерн у скупердяя нашего одолжил, так тоже отмечал. На, глотни, хорошее пойло, доброе. И похмелюга пройдет.
Федор поколебался, зажмурился, теплый комок неспешно прополз вниз. Через несколько минут тошнота отступила, голова выключила пульсацию, а мир приобрел краски. Друзья поплелись в общий зал.
Там галдели, смеялись, курили. Собрались только мужики, не бабское это дело уполномоченного слушать. Федор и Ефим сели на задние кресла.
- Здесь пить удобнее! - шепнул Ефимка и ухмыльнулся в рыжую бороду.
Когда он брил голову, становился похожим на викинга. Этот сериал Федька еще в юности смотрел. Интересный.
- Ты не нажрись, как в прошлый раз! - предупредил Федька. - А то выкинешь уполномоченного в окно.
- Может, я для этого и пью? - хохотнул Ефимка и сделал глоток.
Федька, тем временем, огляделся. Да, вся волость собралась. Витька Кривой машет руками, видимо, анекдот рассказывает деду Филатову и Петьке Черному. Зиновий Романов молча смолит папиросу - другого табака он не признавал. В другом углу кучкуется молодежь. Спорят о чем-то. О, а вот и Семен Васильевич со своим заместителем Савелием. Федька приподнялся, помахал рукой Семену Васильевичу, вежливо, но без подобострастия поклонился ему. Тот не заметил.
Вдруг зал захлопал. На сцену, где стоял стол, накрытый зеленой скатертью, вышли двое. Знакомый уже уполномоченный по нефтезаготовкам и товарищ из области. Оба были в костюмах белого пиксельного цвета. И походили друг на друга как белые медвежата. Оба коренастые, мощные, взгляд из-под бровей, бритые аки бильярдные шары из корчмы.
Все утихли, когда уполномоченный поднял руку:
Товарищи! Сегодня к нам прибыл товарищ Ковалев инструктор из обкома. У него интереснейшие и архиважнейшие известия для вас. Как всем нам известно, ваша волость одной из первых выполняет план по нефтезаготовкам, это ваша честь, но и ваша обязанность эту честь поддерживать. Именно поэтому вы должны возглавить новое движение, о котором вам доложит товарищ Ковалев. Прошу вас, Денис Васильевич!
Тот встал, молодежь бурно захлопала, а мужики и старики сделали вид, что хлопают. От власти добра не жди.
- Товарищи! - голос Ковалева перекрыл аплодисменты как тревожная сирена гул бурана. - Товарищи! Что же это такое делается?
Зал мгновенно затих.
- Волость ваша впечатляет. Отличные результаты. Вы одними из первых выполняете план по валу. А что это значит, вал? Стихия! Сдаете вы добычу тютелька в тютельку. По сырой нефти и солярке. А бензин? А керосин? Я уже не говорю про высокооктановые сорта топлива. Этим у вас занимается только уважаемый Семен Васильевич. А страна нуждается, например, в авиационном керосине. Что же делать? Необходимо как-то исправлять эти недостатки.
- Погоди-ка... - поднялся с первых рядов бугай Матвей Чернов. Смотрелись они с инструктором почти вровень, хотя тот стоял на сцене. - А чем мы тебе высокооктанку гнать будем? У нас таких кубов нет. Это у Семена завод, а у меня что? Да и был бы - я на одном керосине зиму не выживу, вам сдам, а что я на бирже продавать буду? Сырок стоит копейки, бензин чуть дороже. Вы цены-то закупочные подымите, вот тогда и поговорим про авиационку.
- Дело говоришь, Матвей! - закричал зал.
- Товарищи! Цены наше правительство поднимает со следующего сезона.
Зал одобрительно загудел.
- Но не для всех!
Зал опять затих в напряженном ожидании.
- Закупочные цены, товарищи, будут подняты только для коллективных хозяйств!
- Это еще что за зверь? - шепнул Федька.
Ефим пожал плечами, сделав еще глоток.
- У меня коллективное хозяйство! - крикнул Витька Кривой. - Пятеро по креслам!
- А ты высовывай вовремя!
- Не получается, - картинно развел руками Витька под смех зала. - Инструмент у меня богатый, пока вытаскиваю, полярная ночь кончается.
- Да, товарищи! Государственное! Вы знаете, а некоторые помнят, как мы жили при прошлом общественном строе. Недра на бумаге принадлежали народу. А на деле? Вся прибыль шла олигархам-хозяевам! Так?
- Так!
- После Великой Четвертой революции новая власть пошла навстречу трудящимся массам. Каждый из вас получил надел нефтяного месторождения, который вы можете использовать как вам угодно. Хоть картошку сажайте. Но лучше не надо. Вы снова получили и бесплатное образование, и бесплатную медицину. Но за эту бесплатность тоже надо платить. Ведь врач, учитель и солдат тоже хотят кушать и у них тоже есть дети. Для этого и существует натурналог. И он, позвольте заметить, у нас один из самых низких в мире. Молодежь не поверит, но ведь когда-то и Интернет был платным. Но вот получили вы делянки, каждый год проводите передел, чтобы никому не обидно было. Так как же так получается, что от вас, от хозяев земли, мы получаем некачественный продукт? Да еще и требуете, чтобы закупочные цены повысили. И это в те дни, когда вся страна в едином порыве преодолевает разруху, вызванную Гражданской войной и интервенцией. Поэтому правительство приняло постановление о создании рабочих коллективных хозяйств. Тихо! Что это значит? В состав колхоза входит все население волости. Все перегонные кубы, цистерны, вездеходы без кунгов, вышки, прочее оборудование и инструменты - становятся общей собственностью.
- Это я, значит, могу взять и покататься на мишкиной "Ямахе"? Без спросу? Общее это ведь ничье, да?
- Я те дам, покататься! - в зале возникла небольшая потасовка.
- Это вы сами решите, товарищи!
- А завод?
Опять тишина. Все посмотрели на Семена Васильевича. Тот сидел с покрасневшей шей напряженный как бык.
- А вот по заводу имеются большие вопросы. В частности, на каком основании завод находится в руках гражданина Никанорова. Сколько батраков, сиречь, наемных работников трудится на этом заводе и на каких условиях.
- Известное дело на каких! - засмеялся кто-то. - Смена двенадцать часов, койка в общаге, питание вычитают из зарплаты, за пьянку увольнение, штрафы всякие.. Работаешь, работаешь, а можешь еще и должником остаться.
- Сколько у вас батраков, Семен Васильевич.
- Двести, а что? - кряхтя и держась за поясницу встал хозяин завода.
- Они присутствуют на собрании?
- Да как им? Одни на смене, у меня ж безостановочное производство, никак нельзя, другие отдыхают, спят там, книжки читают.
- Тайком бухают! - звонко крикнула молодежь.
- Этого никак нельзя, у меня камеры везде стоят. И охрана бдит...
- Понятно, но этот вопрос будет разбирать областное управление НКВД. Так, товарищи, давайте приступим к обсуждению. Какие преимущества есть у коллективного хозяйства? Вот вы, товарищ, да, да, вы!
- Я? - удивленно спросил Федька и неуверенно встал.
- Вы на море были, на Черном?
- А чего я-то сразу? Ну не был...
- Вот. Хотели бы съездить, отдохнуть, так сказать? Все семьей, а?
- Да если б и хотел бы, кто за скважиной глядеть будет? У нас ведь как - два месяца весь год кормят. А скважина, хоть и небольшая, на одного оператора, а глаза требует. Куда я поеду-то?
- Значит, так и живете? Скважина, корчма, кунг?
- Биржа еще.
- Ну и биржа. А если вот так? Объединяетесь вы в артель. За десятком скважин и пять человек углядят, бригадой-то. А остальные пусть на море едут.
- А нефть?
- А нефть продаете всем скопом и делите, кто как поработал.
- Ишь чего! Я, значит, горбатиться буду, а Федька-бездельник на море пузо греть? Я не согласный! - заорал Кривой.
- А на следующий год твоя очередь отдыхать, - пояснил инструктор. - И вот еще. Для облегчения труда и жен можно привлечь к общему труду.
- Чего??? - многоголосый рев взлетел к потолку. - И бабы общие будут? Это по какому такому постановлению?
- Тише, товарищи! Тише! К труду, я сказал!
- Бабий труд на кухне шебуршать да ноги раздвигать!
- Нет! Нет, не, нет и еще раз нет! Одна женщина пусть всех детей собирает и воспитывает, другая для вас, олухов, концерт готовит, фортепианный, третья в фельдшерском пункте вас же и лечит, не придется в райцентр гонять.
- Ты, товарищ инструктор Ковалев не дави. Подумать надо. Посоветоваться, - взял голос дед Филатов, помнивший еще Ельцина. - На арапа такое дело не взять. В других волостях тож поспрашивать. Дело серьезное.
- Дело серьезное, архиважное, - согласился уполномоченный. - Неделю вам на размышление, потом будем принимать решение.
- А что будет, коли не согласимся? Паи отберете? - спросил дед.
- Нет, паи отбирать не будем. Создадим колхоз из добровольцев. А сила людская в единстве. Победит колхоз единоличников!
- Ну, не говори гоп, товарищ инструктор, не говори гоп.
Вдруг Федька увидел, что Савелий встал и не спеша пошел к нему. Оглядел Ефимку, наклонился к уху и прошептал Федьке:
- Семен Михалыч после собрания тебя видеть желает.
Федька торопливо кивнул, а тут и собрание закончилось пением гимна.
Нефтяник запробирался сквозь толпу здоровых мужиков к месту, где сидел его кредитор, но того там не оказалось. Только Савелий сидел ногой на ногу и покачивал носком унты.
- Жди, - коротко бросил он.
- Жду, - согласился Федька.
Через полчаса появился взъерошенный, потный Семен Михайлович.
- Подонки! Сукины дети! - яростно шипел он. Федька его таким никогда не видел. Даже когда выбивали нефть из должников, хозяин завода всегда был спокоен. - Сколько я ему на лапу давал. Сколько муксуна скормил. Сколько баб приводил. А нефти, нефти сколько к его ручкам прилипло. И на тебе: постановление партии и правительства, тьфу! А, это ты...
Пыл Семена Михайловича немного сбавился:
- Хош, все долги прощу? И еще две цистерны тебе подарю?
- Так у меня тары нет!
- Я с тарой. Только вот что. Сначала заедем ко мне, оставишь бабу с девками... У тебя девки же? Точно. Оставишь бабу с девками у меня. Цистерны тоже оставишь. Да не бойся, под охраной они будут. А детишки в бассейне покупаются. Были они в бассейне? А в оранжерее? Нет? То-то же. Что за сивуху ты пил?
Через час они сидели в управлении завода. Глашу с девчонками увели в зону отдыха. Федька же с Савелием и Семеном Михайловичем сели за круглый столик с коньяком и фруктами. Некоторые Федька не то что не пробовал, но и не видывал. Вот этот куст с черными ягодами, густо облепившими ветку, что это?
Савелий, перехватив взгляд Федьки, усмехнулся:
- Виноград это, попробуй, когда еще придется...
Вкусный, однако... Тут еще и Семен Михайлович плеснул коньяку. Федька оживился, кажется, дела шли в гору. С самим хозяином выпить! Нет, не так! С Хозяином!
- Федька, сразу к делу, - взял быка за рога Хозяин. - Распадок на пятьдесят восьмой версте знаешь?
- Ну... Это где скат к озеру идет? Знаю, как не знать-то.
- Езжай сейчас туда, встань в распадок, мордой к большаку и жди. Двигатель не вырубай. Бензина я тебе налью.
- Чего ждать-то?
Савелий и Семен молча переглянулись.
- Зеленую точку на экране навигатора. Он запищит и двигайся вперед. И не тормози!
- Я ж в озеру влечу!
- Балда, на трассу выскочишь, там тормози.
- Зачем?
- А затем, Феденька, что ты путь загородишь обкомовскому вездеходу. Он тормозить начнет, а там наледь, его в озеро и выкинет. Он еще и лыжу поворачивать станет, на рефлексах. А слева скала, до распадка, а справа озеро. А там лед тонкий, машина хоть и легкая, а утонет, вместе с этими врагами революции, которое хотят отнять у трудового народа его достижения. Понятно тебе? Мы все на компьютере рассчитали, не переживай!
- Так это же, это же...
- Следствие будет, скажешь, навигатор забарахлил, вышел на ручную, не успел отреагировать, темно же.
- Не, я не могу... Как же, убйиство же...
- Несчастный случай. Штраф, максимум. А я его заплачу, кхе-кхе, заплачу, ты не волнуйся. Ты лучше за Глашу волнуйся с дочками. Они ведь у меня жить останутся, если тебя Савелий сейчас на мороз выкинет. А потом они, знаешь, с кем жить будут? Огого! Из самого района, а то и области приезжают ко мне гости в баньку.
- Да что вы говорите-то такое!
- Правду жизни, сынок, правду жизни... Сколько им лет-то? Семь и шесть? Савелий, у тебя есть любители?
...К вечеру распогодилось. Наконец-то утих буран, ветер разогнал низкие тучи, на небе веснушками рассыпались звезды, усиливался мороз. Федька бездумно смотрел вверх. Внезапный сигнал маячка уловил навигатор, нефтяник, заранее отключив автопилот, сжав зубы, дал газа. Вездеход взревел, дернул вперед, цепляя гусеницами снег, выскочил на трассу и резко затормозил, качнувшись. В правый иллюминатор ударил яркий свет. "Вот она, наледь то, это ж Семен ее готовил. Заранее же знал, зачем приедут из области..." - мелькнула мысль в Федькиной голове.
Федька даже представления не имел, что сейчас готовилось на заводе. Закладывалась взрывчатка под гигантские баки с продуктами нефтепроизводства, форматировались диски на служебных компьютерах, шредеры жадно жрали бухгалтерские бумаги. Савелий с охраной тщательно, но быстро готовили тяжелые вездеходы для перехода через Арктику. Их ждал свободный мир. Семен Михайлович допивал коньяк и орал в зеркало:
Не буду я на эту власть работать! Не буду! Сожгу все, ничего не оставлю! Шиш им с маслом, иродам поганым! Это она на меня должна работать! Я за нее кровь проливал! - совсем забыв, что воевал он совсем на другой стороне, отчего и спрятался на Крайнем Севере.
А про Глашу с детьми все забыли. Нашли ее в опустевшем управлении сотрудники НКВД спустя три дня после событий, прибыв расследовать взрыв нефтеперерабатывающего завода, очень похожий на кулацкую диверсию.
А тем временем легкую - с одной ведущей лыжой! - машину уполномоченного, занесло на льду, крутануло, перевернуло на бок и через несколько секунд вынесло на лед озера. Успела открыться дверца, из нее высунулась рука, но тут лед, разорванный в клочья сутки назад, начинавший смерзаться, лопнул и машина мгновенно ушла под воду...
... В народном суде Федьке дали пять лет колонии-поселения и три поражения в правах. Отправили на Урал, восстанавливать народное хозяйство. Глаша поехала с ним. Уже там, в артели имени Павших Товарищей, где Федор работал каменщиком, она родила сына, назвали его Ефимом. Связь с бывшими товарищами он не поддерживал, некогда было, да и зачем? Получиил образование, на пенсию вышел начальником цеха, уважаемым человеком. И на море съездил, и не раз. Хотя предпочитал Байкал и рыбалку в одиночестве, чем забитые пляжи дезактивированного Крыма. Один раз ему показалось, что в группе иностранных туристов из братского Техаса мелькнуло лицо Савелия. Аж сердце екнуло. Но нет, просто показалось. И умер он спокойно и тихо, как жил. Про таких говорят, отошел в мир иной. Глаша его не надолго пережила.
Спустя семьдесят лет его внук защитит диссертацию "Посттравматический синдром у невинно репрессированных в первое десятилетие Четвертой Революции".