Германский генерал Хайнрици с самого начала операции Барбаросса писал письма домой. Там попадаются интересные моменты про партизан и борьбу ними.
Письмо33 доклад семье. Лихвин. 5 ноября 1941. (BA-MA, N 265/ 155, Bl. 127)
Тут в этой местности много партизан. Большевистское правительство приказало, чтобы члены партии для этого оставались на местах. Они уничтожают запасы-в Лихвине они сожгли кожи на 8 миллионов марок-и они нападают, вновь и вновь к сожалению не безуспешно. Прежде всего они нападают на группы, которые войска посылают в округу, чтобы искать продукты. Днём они скрываются в лесах и оврагах, ночью они добывают продукты в деревнях. Наш русский переводчик с большим энтузиазмом принялся за борьбу с ними. Во многих случаях население выдаёт их, так как боится их. Только с поддержкой крестьян можно справится с ними. Нашему переводчику удалось за прошедшие 3 дня поймать и прибить 15 из них, среди них несколько женщин. Партизаны очень прочно сговорились между собой. Они идут на расстрел, но не предают своих товарищей. Они знают, что их без колебаний уничтожат. Всё равно они не говорят ни слова и настаивают на том, что ничего не знают. У них настоящие тайники. В одном наши люди вчера нашли много мёда, одежды, мяса и муки. Кроме партизан тут в округе шатаются и многочисленные красноармейцы, которые остались от сражений. Иногда с оружием, иногда без, часто они поддерживают партизан.
После того, как погода улучшилась для движения, мы надеемся дальше продвинутся к Москве. Период сырости дал русским 14 дней передышки, чтобы подтянуть резервы и улучшить своё положение. Мы должны настроится на то, что нам предстоит пережить значительные бои.
34 дневник. Грязново. 7 ноября 1941. (BA-MA, N 265/11)
Я скажу Бойтельсбахеру, чтобы он не вешал партизан 100 метров от моего окна. С утра это не красивое зрелище. Мой говорит, что Гёте в Ене пришлось 3 недели смотреть на виселицу. ( Johannes Graf Moy-переводчик в XXXXIII. армейском корпусе.
35 доклад семье. Грязново. 19 ноября 1941. (BA-MA, N 265/155, Bl. 132-135)
10-15-19 градусов мороза. Это температуры, при которых мы начиная с 8.11 работаем и сражаемся. Их воздействие меняется только тем, что смотря по погоде иногда тишина, иногда дует жёсткий северный или северовосточный ветер. Как только он начинает дуть , снаружи становится практически невыносимо. Он колет в лицо и дует сквозь шапку и перчатки. Глаза слезятся так, что почти ничего не видно. И при таких условиях, когда было минус 20 и дул этот ветер, наши люди 2 дня в наступлении часами лежали на замёрзшей земле под артиллерийским и пулемётным огнём. Только у половины были шапки и перчатки, у остальных немецкие плащи и старые тонкие брюки. А с той стороны лежали русские в толстой тёплой униформе и меховых шапках. Это были неслыханные условия борьбы. К тому же трудности с снабжением от начала месяца сейчас начали проявляться. 8-10 дней на передовой не было чая, кофе, сигарет, не говоря уже о алкоголе. Часто не было и хлеба. Боеприпасов было так мало, что в некоторых местах они кончились вообще. Это почти чудо, что у нас было всего 180 обмороженных, которых пришлось отправить в госпиталь.
С этими партизанами можно справится только с поддержкой русского населения. Обычно они с удовольствием выдают партизан, так как эти грабители терроризируют и их, отнимают у них продукты и.т.д. Мы продолжаем бороться с этой чумой. Но трудно дойти до конца, так как пространства бесконечны, леса слишком большие, много мест, где можно спрятаться. Наш переводчик летенант Бойтельсбахер, украинец из Одессы, у которого большевики убили отца, мать и сестру сослали строить дороги в Сибирь и ликвидировали брата, ожесточённо борется с этими партизанами. Вновь и вновь он уходит в поход с нашими полевыми жандармами и 3 преданными ему красноармейцами (крестьянскими сыновьями) и никогда не возвращается назад без того, чтобы застрелить или повесить нескольких грабителей. Почти всегда эти люди равнодушно идут на смерть. Они никого не предают и не дают показаний. На допросах они отвечают только: я действовал по приказу. Один 18ти летний, который сам назвал себя начальником партизанского отряда, сам одел себе петлю на шею и прокричал: "я умру за коммунизм". Мой слуга, который прибежал смотреть на смертную казнь сказал, что тот буквально напрашивался умереть. Таких фанатичных борцов коммунизма много. Они шатаются в деревнях и окрестностях. Когда я приказал похоронить повешенных, потому что к такому зрелищу уже привыкли, но под окнами оно нам не нужно, то местные жители быстро сняли с него сапоги и одежду, и оттащили его в могилу. Вот такие тут дела. Обычаи и нравы прям как в 30ти летней войне. Прав только тот, у кого власть. 6 с половиной лет моей жизни я провёл в войне, но такого не видел.
Наши пути снабжения всё ещё слабы. Обычно в наш корпус каждые 2 дня пребывает один поезд. За 4 недели мы получили 2. Это означает, что мы почти полностью должны снабжаться из окрестностей. Мяса и муки пока хватает. Но хлеб войска должны печь сами. Картошка подходит к концу. Часть её всё ещё в замёрзшей земле. Но скоро на местности на которой мы расположились кончится всё сьедобное.
Письма хранятся в Германии в архивах. BA/MA (Bundesarchiv/Militärarchiv) Федеральный Архив/Bоенный архив. Опубликовал историк Ёханнес Хюртер в журнале "четверть-годовой журнал истории" 2000 год нр.2.