Девочка была доброй, ласковой, послушной и красивой.
Но папа с мамой этого не замечали. Папе было некогда. В промежутках между работой он пил, а в промежутках между запоями работал. Впрочем, иногда он замечал девочку, ставил ее на стул перед гостями и заставлял читать стих. Стихов она знала много. Ей в школе задавали учить. Вне зависимости от содержания стишка папа хвалил ее, давал карамельку и, радостно гогоча, шлепал мозолистой рукой, запивая шлепок могучим стаканом дурнопахнущей жидкости.
Маме было в это время некогда. Впрочем, ей всегда было некогда. Она то стирала, то готовила, то папку спать укладывала. А потом ложилась с ним рядом и нюхала перебродивший перегар.
Когда девочка выросла - ей это надоело. Она решила уехать и поступила в ближайшее училище на учителя начальных классов. Там ей дали койку в общежитии и она ездила домой только на выходные. Потом, впрочем, еще реже.
Однажды, после очередного концерта "Студенческой весны", она встретила его.
Он учился на спортфаке, был могуч, кудряв и улыбчив.
Правда, на нее совсем не обращал внимания. Вокруг крутились признанные красавицы всего училища. И не только училища, но и всего райцентра.
Она вздыхала и вспоминала Есенина. И даже пару собственных стихов написала в свой розовенький альбомчик.
Однажды, на очередной общаговской дискотеке, она, перепив полбокала шампанского "Иве Рошер", вдруг осмелилась и пригласила его на танец.
Он удивился. Но танцевать стал.
И хотя он пах как папка, а руки его лазали там, где не надо, он все равно был хороший. Девчонки, правда, ведь он хороший? А?
А утром она была самая счастливая на свете.
Он, похоже, сильно удивился, когда проснулся в ее комнате. Но она это постаралась не заметить. И не заметила.
Как она летала, исполняя его просьбы! И воды-то стаканчик подать, и зажигалку-то подержать, и за пивком-то сбегать...
А через пять месяцев, когда узнали родители, пришлось играть свадьбу.
Все были счастливы.
Особенно ее жених, который мог не идти в армию по причине рождения ребенка.
После родов он ее не встретил. Не смог. Похмельем мучался.
Впрочем, это состояние было не перманентным, оно перемежалось реже трезвостью, чаще пьяностью.
Уже через год эти состояния слились в одно.
А она умудрялась работать, обхаживать мужа, стирать пеленки и кормить грудью.
После родила второго.
Работа, дом, работа, дом, дом и работа. И выходные. И зарплата. Иногда.
Заштопанные чулки, дешевая помада, мандаринки под Новый Год, флакон недорогих духов от мамы на восьмое марта, букет гладиолусов на первое сентября, дешевая химия в дешевой парикмахерской...
Где-то на периферии сознания муж, где-то в центре - дети. А мужики козлы, им все лучшие годы. Бабоньки, правда ведь?