Аннотация: Роман в процессе. Здесь - вставной рассказ, переделанный из пролога ко 2 части.
УВЕРТЮРА
Есть мёртвые разумы.
Разумы не умирают как люди.
Не распадаются нейронные связи, не стирается память. Наоборот, память обретает осязаемость. Образы приходят из прошлого, оживают до материальности и говорят.
Возникает память о чувствах. Теперь чувства не влияют на разум. Они меркнут, не подчиняясь больше химическим вывертам гормональной системы. Ум становится острым и строгим как лезвие меча.
Мёртвый разум не только регистрирует действительность. Подобно опытному вивисектору он препарирует её ледяным скальпелем интеллекта и составляет по-новому. Если он познАет истину, он сможет всё.
Но всё уже сделано. Ничего не изменяется вокруг. Желания иссякают.
Познав истину, разум умирает.
На смерть разума обречены бессмертные.
Протоманор Э, Великий Владетель всего досягаемого и Сияющий Повелитель всех сущих, обладал таким разумом. Почти таким. Он сидел на своём бриллиантовом троне, впервые облачённый в императорский мундир, рассеянно наблюдая за слугами, занятыми последними подготовками парадного зала к празднику. Возможно, среди слуг были бывшие кузнецы, учёные, короли, великие поэты, героические военачальники, пастухи, бездомные бродяги, программисты, президенты и диктаторы. Возможно. Протоманора это не интересовало. Он овеществил их и наделил личностью на время, пока не отпадёт нужда. Когда закончится праздник, он забудет о них и они перестанут существовать. Потом он сотрёт Вселенную и себя в ней.
Возможно Э сидел так, наблюдая, уже тысячу лет, возможно сто тысяч. Время для него давно перестало иметь значение. Возможно он жил вечно. По крайней мере так говорили хроники самых древних цивилизаций, которые он поглотил и уничтожил первыми. Первыми, о которых помнил. Наверное были цивилизации, о которых он уже забыл, и их хроники говорили о том же. Значит, он жил дольше, чем вечно. Он жил всегда. Миллионы цивилизаций и десятки миллионов миров погибли в огне и крови, чтобы отдать своему протоманору богатства, знания, умения и способности. Он победил и убил своих братьев и сестёр и овладел их богатствами тоже. Они будут на празднике сегодня. Это будет День Великого Триумфа. На один день он вернёт к жизни всех врагов. Не просто побеждённых, а самых неистовых своих врагов, с которыми пришлось биться всерьёз.
Чёрного Искателя из Тринадии, например. Миллион лет назад Искатель отхватил почти четверть от владений протоманора, прежде, чем Э обратил на него внимание. Большой войной обернулся этот недосмотр. Протоманор воевал с Искателем уже триста лет, когда обнаружил его совсем рядом с собой - в должности Верховного Потрошителя личной гвардии. Тому оставалось лишь нанести удар. Э успел раньше.
Или, вот, сестра. Обожаемая нежная Эхоа. Наверное она по-своему любила протоманора. Утешала его, давала советы, поверяла свои секреты. И незаметно, вкрадчиво, неторопливо становилась незаменимой, расслабляла и размягчала, порабощала разум. Её он убивал долго, наслаждаясь чувством просветления и радостью победы.
Император Визан. Генерал Тиши. Чудовищный Диграк. Имя им - легион!
А чего стоил один только мусорщик Бри с планеты фарфоровых свистулек Цо-Цо? Какая была битва! Когда пал последний из сорока миллионов воинов протоманора и последний из семидесяти миллионов Бри, враги сцепились волей и разумом и, подобно двум хищным ящерам над тушей убитого оленя, терзали друг друга, пока Э опрометчиво не попытался выскользнуть из схватки. Тогда Бри вырвал его мозг, положил в стеклянную банку и выставил в своём охотничьем замке. Из тела протоманора набили чучело и долгих двенадцать лет оно простояло в витрине мелочной лавки в посаде, распугивая редких покупателей.
Если б Бри знал, что мозг Э лишённый тела мог просуществовать столь долго, протоманор бы проиграл.
Дочь мусорщика принцесса Окинео. Каких трудов стоило ей тайно найти специалистов по биореставрации... Её тоже надо будет оживить...
Он даст им день. Этого им хватит, чтобы узнать о том, что протоманор победил всех. Больше в обозримой Вселенной побеждать некого. Он один. Больше десяти тысяч лет. Они поцелуют прах у его ног, и протоманор некоторых снова будет пытать, а они будут благодарить его. Остальные будут петь осанну. Потом он сотрёт Вселенную и себя в ней.
Шут у трона, единственный из врагов, которого Э оставил жить, и даже даровал ему вечную старость, когда-то известный в ста - теперь уже мёртвых - мирах философ Маликур, брякнул бубенчиками на колпаке и сказал: "Песок в часах иссякает. Начинаем, Великий".
Протоманор еле заметно кивнул. В стенах распахнулись десятки дверей, сработали тайные механизмы материализации и в зал стали входить гости. Сотни и сотни гостей. Сотни и сотни врагов. По правую руку от него встала Эхоа. Как всегда прекрасная и молодая, с потоком чёрных волос, переплетённых золотыми нитями. Слева подошла юная Окинео, принцесса Цо-Цо. Её короткие серебристые волосы на мгновение вызвали в памяти Э волнующие воспоминания. Но - на мгновение. Шестеро братьев и две сестры стали тесной группой поодаль и склонили головы, когда протоманор взглянул на них.
Слуги разносили напитки, звучала прекрасная музыка. Зал продолжал заполняться.
Протоманор никогда не называл себя Императором, хоть и владел тысячами империй. Скромность украшает воина. До сих пор он носил всего лишь титул Великого Владетеля всего досягаемого и Сияющего Повелителя всех сущих. Но день настал. Сегодня все эти люди, его самые непримиримые враги, назовут его Императором Вселенной. Когда-то он победил их по одиночке. Теперь собрал всех вместе. Никто в мире ещё не знал такого противостояния. В этом была острота. Ощущение, которого протоманор не испытывал уже тысячи лет. Жаль, что оно никогда больше не повторится. Собранные в стадо старые враги - всего лишь стадо. Новых нет и никогда уже не будет.
Эхоа робко прикоснулась к его руке и тихо спросила:
- Милый брат, я вижу беспокойство на твоём лице. Тебя что-то тревожит?
- Нет, - холодно ответил Э.
- Прислушайся к себе, ты поймёшь.
Протоманор встал и вышел на просторную открытую террасу. Никто не посмел следовать за ним. Замок, вырезанный из цельного куска чёрного агата, летел сегодня в пустоте над центром некой спиральной галактики и с террасы открывался чарующий вид. Воздух был свеж, словно поздним вечером в саду над морем. Э положил руки на парапет и поднял лицо к звёздам. Сюда едва доносились звуки праздника.
Проклятье! Оказывается, он так и не избавился от привычки слушать сестру. Нет, он не просто дематериализует её, как намеревался ещё минуту назад. Убьёт снова и прах развеет среди звёзд. Убьёт жестоко. А её сознание вернётся в безбрежное хранилище в казематах замка. В холод и оцепенение. Потом он сотрёт мир.
Охранный центр в мозгу протоманора дал тревожный сигнал. Он мысленно огляделся вокруг. Нет, опасность исходила не от гостей. Э предусмотрительно лишил их способности причинить ему вред, усмирив нервные центры агрессии.
Он сконцентрировал внимание на внешнем пространстве. Что-то приближалось справа, со стороны окраинного рукава галактики. Оно источало неявную, ещё не разбуженную угрозу. Прошло немного времени и протоманор смог рассмотреть небольшой летательный аппарат странной конструкции. Он порылся в своей необъятной памяти, где хранилась подробная информация о миллионах миров, и обнаружил, что не знает о нём ничего. Возникло чувство лёгкого удивления, что немного позабавило. Аппарат выглядел необычно. Он имел длинный округлый корпус закруглённый спереди и зауженный к хвосту, что приличествовало скорее атмосферным кораблям, и высокую перпендикулярную надстройку, что было ближе аппаратам для открытого космоса. По сторонам и в задней части торчали обтекаемые то ли рули, то ли стабилизаторы, и вовсе ни на что не похожие.
Аппарат резко сбросил скорость и теперь медленно проходил в сотне метров от замка, немного выше террасы. Видимо, его пассажиры заметили праздничное освещение и хотели рассмотреть его ближе. Протоманор попытался просканировать ментополе прятавшихся внутри существ и с недоумением обнаружил, что мысль не проникает внутрь аппарата. Такого попросту не могло быть! Протоманор миллионы лет собирал Силу во всех побеждённых мирах, он отнял её у павших врагов и поглотил без остатка, он подчинил разуму физические законы, он уничтожил все факторы во вселенной, способные противостоять его ментальной мощи! И вот...
Протоманор попытался ещё раз. Он сжал своё ментополе в узкий пучок, создал в нём какое только возможно напряжение и повелел...
...Ничего не произошло. Даже безмозглые роботы, получив импульс такой силы, уже застопорили бы ход и выбросились из люков в открытый космос.
Э почувствовал злость, бодрящее чувство, давно не посещавшее его. Он протянул руку открытой ладонью к пришельцу, сосредоточился и ударил сверкающим сгустком экзоэнергии. Генераторная башня окуталась инеем, торопясь восстановить нарушенную стабильность ядер материи стен замка. По всем расчётам аппарат пришельцев должен был разлететься на куски от детонации двигательной установки, на каких бы принципах она ни работала. Вместо этого он сильно вздрогнул и встал на месте как вкопанный, прекратив дрейф.
Всё было неправильно.
Протоманор не умел пугаться. Ощущение, напоминающее поток кипятка от головы до гениталий, он считал сигналом подсознания к немедленным действиям по эвакуации, не более. Такой гаммы чувств и ощущений он не испытывал уже тысячи лет. Протоманор был почти счастлив. Он обернулся лицом к залу. Яркий тёплый свет падал из высоких сводчатых окон на мраморные плиты террасы, образуя причудливую сцену театра теней. Братья стояли перед распахнутой дверью. За их спинами виднелись лица сестёр. Все они смотрели на протоманора. Никто не отвёл глаз.
Десять тысяч лет небытия ничуть не изменили их. Всё то же бессмысленное фрондёрство, злобные заговоры и изощрённые интриги. Если этот загадочный пришелец - дело рук кого-то из них, то цели они не добьются, как бы ни старались. Но праздник испорчен. Теперь протоманору придётся убить их немедленно, прямо здесь, среди цветов и шампанского, а не завтра, в каменных сырых казематах. С такого расстояния Э не мог видеть выражений их лиц, но был уверен, что это было презрение. Презрение к брату и презрение к скорой мучительной смерти. Дерзость - всё, что осталось им, лишённым силы и власти.
По лицам братьев мазнул луч света. Протоманор резко обернулся. Аппарат пришельцев осветился огнями и стал приближаться, плавно разворачиваясь и одновременно задирая корму, словно нацеливаясь носом на террасу. Теперь он уже не выглядел так нелепо и безобидно, как прежде. Едва сдерживаемая агрессивность проявилась в его обводах, сила и неторопливая уверенность движения не оставляла сомнений в намерениях. Он слегка шевелил плавниками, словно, опираясь о пустоту, устраивался поудобней перед броском. Стало видно изображение геральдической птицы на рубке, видимо, герб неизвестного мира. Можно было только восхититься неизвестным инженером, сумевшим дать этому военному - теперь уже ясно, что военному - кораблю столь выразительную внешность столь скудными средствами. Никаких угрожающих деталей, никакого оружия напоказ, никаких подавляющих психику дизайнерских приёмов, лишь рационализм и целесообразность. Целе - сообразность. Да глубоко упрятанная мощь неизвестной природы. Этого хватало. Корабль подходил к протоманору с определённым планом и его не интересовало мнение на этот счёт самого протоманора. Только много и долго воюющая цивилизация могла говорить столь ясным молчаливым языком металла.
Если такая цивилизация существовала, протоманор должен был знать о ней.
Но он не знал.
Появился новый сильный противник.
Протоманор был к этому не готов.
Ослепительный луч света ударил с вершины рубки корабля и нашарил одинокую фигуру протоманора возле парапета. Мозг протоманора лихорадочно обрабатывал информацию, поступавшую от всех девяти чувств, классифицируя и анализируя, стараясь понять врага. Выводы были неутешительные.
Корабль слишком мал для путешествий между галактиками, но следов более крупного корабля, на котором он мог быть доставлен сюда, в обозримом пространстве нет. Следовательно, он несёт в себе неправдоподобно большое количество энергии в невозможно малом объёме.
Топливо не сдетонировало от тахионно-резонансного удара. Следовательно, энергия хранится в неизвестной, а скорее - в нематериальной форме.
Корабль использует комфортные, но чудовищно расточительные калильные источники света. Следовательно, его хозяева ни черта не экономят энергию. Это либо тонкий психологический приём, либо небезосновательная самоуверенность.
Корабль защищён от ментального проникновения. Такого не бывает в принципе.
Молодая, технически сильная раса, которая скоро заявит о себе. И, конечно, предъявит претензии. Начинается новая игра. Впервые за тысячи лет. Необходимо выиграть время, а для этого во что бы то ни стало надо уничтожить корабль и все следы его пребывания здесь.
Э мимоходом пожалел, что поторопился в своё время убить личную гвардию. Пожалуй, это было поспешное решение. Теперь придётся всё делать самому. Он задействовал в мозгу центр управления тактическим оружием замка. На угловых башнях ожили и повели стволами полевые инверторы, грубое, но всепобеждающее оружие. Коллекторы бледно засветились, принимая заряд с энергобашни. Через секунду незваный гость попросту рассыплется, потеряв молекулярные связи материала, из которого был построен. Корабль находился уже в пределах атмосферы замка, и придётся заменить воздух, чтобы избавиться от пыли, но победа редко обходится без грязи. Инверторы скрестили прицельные лучи на корпусе корабля и дали залп.
Вместо того, чтобы вспухнуть пыльным облаком и растечься в пространстве, корабль пришельцев просто исчез и снова появился в пятидесяти метрах левее, прямо напротив вцепившегося в перила протоманора. В это трудно было поверить. Это не мог быть прыжок в подпространстве: на такое крошечное расстояние и без предварительного свёртывания-разгона. Теперь корабль покачивался, устраиваясь на новом месте. Протоманор поспешно отгородился от него силовым щитом, поглощающим все виды частиц и волн боевого диапазона за исключением безвредного оптического. Теперь Э находился в безопасности и мог обдумать положение. До сих пор корабль не нападал и даже уклонялся от схватки. Уклонялся удивительно эффективно. Что произойдёт, если он атакует? Какие фантастические виды оружия использует и будет ли готов протоманор противостоять им? Пока действует щит, ничего случиться не может. В природе нет сил, способных преодолеть его. Но и протоманор не может нападать из-за щита. Очень скоро придётся...
Что это?.. На корабле со скрипом откинулся люк, на башне-рубке появился человек в странной одежде и стянул с какого-то устройства матерчатый чехол. Раздался звук словно от набирающей обороты турбины, человек повёл толстым бешено вращающимся стволом устройства, грянул душераздирающий рёв и устройство швырнуло в пространство перед собой шквал огня. Протоманор не успел понять что происходит. Первой очередью человек разнёс кусок балюстрады рядом с протоманором, второй и третьей - инверторы полей на башнях замка. Четвёртая была нацелена в лоб протоманору, но человек медлил. Протоманор предпочёл укрыться. Чудовищное оружие выло, недвусмысленно говоря о том, что представление не закончено.
"Этого не может быть! Этого не может быть!" - дёргалось в мозгу протоманора, лежавшего животом в крошеве агата и мрамора. Ничто не могло пробить силовой щит... кроме... кроме... кроме неорганических молекулярных структур. Так было устроено, чтобы внутрь проникал воздух. Но кому в обитаемой вселенной могло прийти в голову, что против щита будет использовано... это, кажется, называется... то ли метательное, то ли огнестрельное оружие?! Оно слишком дорого, сложно, да и неприменимо в современных условиях! Им никто не пользуется больше миллиона лет! Тот, кто создавал этот корабль и продумывал его вооружение, был гениальным воином.
Протоманор не был бы собой, если б не умел находить силы в самых критических ситуациях. Он тихонько выглянул из-за разбитой балясины. Человек стоял на прежнем месте, сжимая в руках рукоятки огнестрельного оружия. Протоманор собрался и ударил его ментальным импульсом сокрушительной силы. Человек среагировал странно. Получив удар, он с силой втянул носом воздух, задержал дыхание, затем мотнул головой, выдохнул ртом, громко понюхал рукав и, пошатываясь, скрылся в люке. Он не умер и даже не потерял сознания.
Дальнейших событий долго ждать не пришлось. Едва протоманор успел кое как отряхнуть мундир, корабль сдал назад и опустил корму. На его носу открылись отверстия и из них с шипением выскользнули два тупоносых цилиндра. Они выщелкнули стабилизаторы, выплюнули длинные хвосты огня и как две хищные рыбы рванулись к замку. Протоманор побежал. Щит высшей защиты в бою с этими странными пришельцами оказался фикцией. Вряд ли они вообще заметили его. Один снаряд ударился чуть ниже парапета и, взорвавшись, оторвал половину террасы. Посыпались осколки. Второй срикошетил о мраморные плиты, запрыгнул через головы братьев в парадный зал и вдребезги разбил праздничные столы, так и не разорвавшись. Гости бросились врассыпную, зал быстро опустел.
Братья стояли в дверях, пристально наблюдая за протоманором. Да, они не были способны причинить вреда, но не нужно обладать сверхъестественными способностями, чтобы прочесть в их глазах твёрдое решение скорее погибнуть, чем впустить его в замок.
И протоманор понял, что единственным для него выходом будет, не дожидаясь очередного сюрприза, прийти к чужеземцам самому, взглянуть на них вблизи, понять, отнять силу, воинское умение, разум, а потом уже убить. Убить руками, как он любил это делать больше всего.
Примерившись к оставленному открытым люку, протоманор разбежался и прыгнул. Невесомое пространство между руинами террасы и кораблём он преодолел удачно, но до люка не долетел. Оказалось, что пришелец обладает собственным полем гравитации, далеко выходящим за пределы корпуса. Э грохнулся на его поверхность, пропахав по инерции скопившиеся здесь после взрыва обломки агата. Императорский мундир превратился в лохмотья. Сильно щипало ссаженную на ладонях и ягодицах кожу. Протоманор немного попрыгал, унимая боль, и отправился искать вход в недра корабля.
Ментоблокада внутри корпуса отсутствовала. Первым, кого Э обнаружил, был человек, недавно стрелявший из огнестрельного оружия. Он лежал на полу маленькой, скудно обставленной комнаты, распространяя вокруг неуместный запах окисленного углеводородного топлива. Человек спал. Маленькая, но удача. Необходимо было найти следы ментального воздействия на разум этого существа, чтобы проанализировать их и не сделать в дальнейшем ошибки, манипулируя сознанием людей этого вида. Протоманор бесшумно прикрыл за собой дверь. Тихо склонившись над человеком, очень осторожно, чтобы не разбудить, прокрался в его мозг...
Следующие несколько секунд Э панически дёргался, пытаясь вырвать назад своё сознание из психоматрицы человека.
Протоманор был закалённым бойцом в ментальных схватках. Даже в войне с мусорщиком Бри он выстоял сорок дней. С тех пор он многократно увеличил свои способности.
Когда через десять секунд он пробкой вылетел из сознания лежащего перед ним воина в реальность, его сильно шатнуло, повело боком, он сделал несколько ватных шагов, ударился о стену, выблевал и сел задом в мутную тёплую лужу. Впервые за свою бесконечную, или, по крайней мере, многомиллионолетнюю жизнь протоманор заплакал. Судорожно всхлипывая, он размазывал кулаком по лицу грязные слёзы, боясь оглянуться на спящего с открытым ртом человека в тельняшке. Вселенское отчаяние захлестнуло его. Он понял, что потерял всё. Он не стал прощаться со своей империей, могуществом и богатством. Он понял, что владел всем этим не по праву, что настоящие хозяева приходят только сейчас. Он проиграл им битву, даже не начав.
Протоманор обхватил голову руками и стал раскачиваться, бормоча себе под нос по-русски: "Ну, блядь! Ну, блядь!".
В голове отупляюще крутилась прилипшая к какому-то нейрону фраза из неизвестного мира и времени: "Alarm! Alarm! Die russische Submarine"!
В голове что-то лопнуло, разум протоманора вздрогнул и стал медленно оживать.
***
Когда через двадцать пять лет после описываемых событий старшина первой статьи Прохор Эдуардович Манорин вышел на пенсию по выслуге, он купил в Приморско-Ахтырске домик с участком в шесть соток и киоск по продаже географических карт и туристических схем. На схемах были изображены пустынные окрестности Приморско-Ахтырска и их никто не покупал. Прохор Эдуардович сильно постарел. Курортников на постой не брал, жил нелюдимо.
Несколько раз в год Манорина посещала депрессия. Он переставал спать, ходить на работу и ел одни рыбные палочки из соседнего магазина. Несколько раз по совету своего психоаналитика начинал писать мемуары, но всякий раз бросал, едва заполнив мелким каллиграфическим почерком две-три страницы. Жизнь до службы на подводной лодке "Ондатра" Прохор Эдуардович помнил плохо, словно это была не его жизнь. Он даже не был уверен, что имеет право рассказывать о событиях, прямо его не касавшихся. Можно было описать саму службу, он вспоминал о ней с теплотой и ностальгией (за исключением первых двух лет ужасной дедовщины), но кто бы стал читать о бесчисленных авралах, приборках, политзанятиях и учебных пожарных тревогах?
О главных же десяти секундах своей жизни он не мог рассказать никому, даже себе, не говоря уже о психоаналитике, милейшем Игоре Васильевиче Сметане, который много лет безуспешно бился с непонятным недугом своего приятеля и партнёра по бильярду.
Уже на закате жизни, будучи прикованным к постели, Игорь Васильевич призвал своего старинного товарища Прохора Эдуардовича и, в последней попытке помочь ему, попросил открыть страшную тайну его жизни. Не в силах отказать умирающему другу, бывший протоманор Э, Великий Владетель всего досягаемого и Сияющий Повелитель всех сущих, в первый и последний раз с того рокового дня приоткрыл ментальный портал своего разума и мягко прикоснулся к сознанию Игоря Васильевича.
Через минуту Игорь Васильевич открыл глаза, погладил протоманора по руке и сказал:
- Проша, я ничем не могу тебе помочь. Только ты сам. Постарайся стать человеком. Напейся. Как обезьяна. Неоднократно. Обзаведись собственными кошмарами... Покрестись и покайся. Не губи душу.
Через день, отстояв на отпевании друга, Прохор Эдуардович выпил четыре бутылки водки и ушёл в город. В последующие сутки Приморско-Ахтырск регулярно содрогался от загадочных и страшноватых происшествий. Два раза Приморско-Ахтырск горел, потерял стёкла в ресторане "Прибой", клумбу в сквере перед мэрией и все урны в избирательном участке N2. Железобетонный Ленин на площади перед казино "Рояль" больше не протягивал никуда руку, а задумчиво разглядывал подмётку, сидя в позе античного мальчика, вытаскивающего занозу. На пляже были разрушены все признаки цивилизации в виде зонтов и кабинок, а городская автоинспекция и налоговое управление были обложены еженедельной данью в сорок и сто тысяч долларов соответственно, но за деньгами так никто и не пришёл. Местные бандиты старались не выходить на улицу, но троих из них нашли через несколько дней по их жалобным крикам, до колен залитыми в бетонное дно бассейна на замороженном строительстве аквапарка. Пригородный отряд сельскохозяйственной авиации по тревоге вылетел в полном составе в Бобруйск и не вернулся. Бездомный алкоголик с сорокашестилетним стажем Вовка-шинель N5 внезапно бросил пить и наутро женился на вдове директора мясокомбината. Зоопарковский слон Барсик открыл отмычкой замок вольеры, четыре раза из конца в конец пробежал Приморско-Ахтырск, неся на боку надпись "БЛЯДИ", потом залез в Азовское море и ушёл в Крым. Выпал снег и стаял только через два дня, 25 июля. На заре центральный канализационный коллектор заткнуло телом заезжего уголовного авторитета Вахи Чкория по кличке Отсос, отчего по улицам города потекло говно. Потом нормально рассвело. С этого утра Манорина в городе не видели. Говорили, что он очень рано сел в автобус и переехал жить в Казахстан. Ближе к обеду на прилавке закрытого ларька с географическими картами появился и несколько дней там пролежал полиэтиленовый пакет с двадцатью тысячами евро и запиской: "Прости, батя!".
Не сразу заметили на разорённой клумбе перед мэрией жестяную табличку с надписью фломастером "Здесь покоится протоманор Э, Великий Владетель всего досягаемого и Сияющий Повелитель всех сущих". Начальник городской милиции лично присутствовал на эксгумации, но откопали всего лишь вяленого леща, завёрнутого в очень дорогую шубу, пропавшую из мехового магазина на Советской. Братки о чём-то долго разговаривали на крыльце мэрии с начальником милиции и решили, что криминала никакого тут нет и надо всё закопать и оставить как есть, но жестяную табличку постановили заменить на скромную плиту чёрного мрамора. Так и сделали.
***
Через год сын Игоря Васильевича, собираясь уезжать на работу в московский городской психиатрический диспансер, нашёл среди бумаг отца несколько тетрадных листков, судя по дате, написанных им в последнюю ночь жизни. В этих записках Игорь Васильевич приводил краткий анализ психического состояния Прохора Манорина и в качестве объяснения причин деструктивного кризиса самооценки личности пациента прилагал описание ментального контакта сознания протоманора Э с сознанием боцмана Д, находившегося в тот момент в состоянии тяжёлой алкогольной интоксикации усугубленной вынужденным длительным целибатом. Ещё через два года эти записки были опубликованы в сборнике рефератов российского института усовершенствования врачей тиражом в сто экземпляров. Последний уцелевший экземпляр сборника хранится в архиве тамбовского департамента здравоохранения. Изучив его, можно почти с документальной точностью реконструировать события тех роковых десяти секунд и наконец закрыть белое пятно в трагической истории протоманора Э.
Рассказ о десяти секундах из жизни протоманора
Мягко и незаметно, стараясь не разбудить, протоманор проскользнул в сознание спящего и осмотрелся. Он поискал следы своего недавнего воздействия, но, к немалому удивлению, ничего не нашёл. Вокруг была пустота. Мутное бесцветное пространство с запахом несвежего белья. Совсем не желая того, протоманор похлопал в ладоши. Эха не было. Он усилил присутствие, вытянулся в тонкую нить, чтобы проникнуть глубже, в область подсознания, но оказалось, что на билет не хватает двух копеек. Кондуктор протягивал ему уже оторванного бобра и вопросительно смотрел в глаза. Э понимал, что если сейчас возьмёт бобра, то отказаться от поездки уже не получится, но и заплатить будет нечем. Что из этого может выйти, страшно было подумать. Почему-то не удивляло то, что кондуктор его видит, хотя этого не должно было быть.
Ну это-то хоть было понятно: спящий мыслил на незнакомом языке. Протоманор порылся у него в памяти и нашёл ещё девять языков в объёме от одного до шести слов. Все незнакомые.
- Кыкоза, - сказал кондуктор и угрожающе потряс в воздухе бобром. - Ык бекумонт.
- Чего тут думать? - сказал бобёр.
Кажется, назревал конфликт. Протоманор скопировал свою речевую матрицу и наложил её на коммуникативный центр спящего. Теперь тот сможет говорить и быть понятым на любом языке досягаемой вселенной.
- Бекумонт балта ухто мынша. - ответил протоманор и пришёл в лёгкий ужас от того, что не понял ни слова.
- Деряп. - сказал кондуктор и показал пальцем вдоль вагона. Э послушно выложил из авоськи пустые бутылки и пошёл в указанном направлении, наступая на чужие ноги. Ереван не принимал и самолёт сел в Хабаровске.
- Семь! - сказал ему пассажир с квасом в желудке.
Свободная часть сознания подсказывала, что он делает ошибку, что нужно искать личность спящего, а не отвлекаться на странные образы в его сне.
- Восемь! - сказал пассажир с квасом, и вот это было уже то, что надо.
- Спасибо! - обрадовался протоманор и поразился, как проста была истина и почему он не догадался об этом сам. Эх, если бы он знал это раньше, насколько проще была бы жизнь! Ну, ничего! Теперь-то он знает правду и сможет открыть её всем! Как неразумны люди, если никто до сих пор не смог...
- Прошка! Так ты, босота, по-русски понимаешь? - раздражённо спросил участковый Панчик. - Мне полгода до пенсии и я не собираюсь получать из-за тебя взыскание! Садись, пиши заявление!
"Тебе, сволочь, уже десять лет, как полгода до пенсии"! - злобно подумал протоманор и взял протянутый Панчиком листок.
"Протокол первичного осмотра трупа", - вывел он красивым почерком сверху. Взял линейку и обвёл заголовок красной рамочкой. Затем посмотрел на труп, носком ботинка пошевелил ему голову и записал:
1. Труп некрасив.
Подумал, послюнил карандаш и продолжил:
2. Кишки, морда разбита, просто ужас какой-то.
3. Его кто-то убил.
Попытался перечитать написанное, но не смог разобрать ни одной буквы.
- Пиши на имя главкома Куроедова, - сказал Панчик.
- Укажи ТТХ, - сказал бобёр голосом главстаршины Зуева, отдал честь, повесил фуражку с крабом на гвоздик, прошёл, потирая лапы, к столу и налил себе горячего чаю из термоса.
- Людей надо видеть, людей! - Обиделся за бобра участковый Панчик.
- А это ничего, - сказал Зуев. - Прослужит годик-другой - обломается. А сейчас в экипаж бегом - арш!
Прохор поднял с пола труп и вышел.
- Ваш билет! - потребовал кондуктор. Трамвай сильно трясло.
Протоманор предъявил ему труп.
- Просрочен, - объявил кондуктор, брезгливо потыкав пальцем в кишечник.
Пассажиры с неприязнью посмотрели на протоманора.
- Не просрочен, - заступился за него с заднего сиденья одетый в грязный синий халат чудовищный Диграк. - Он его только что убил. Я заявляю это как крупный специалист в рассматриваемом вопросе.
- Не вмешивайтесь, гражданин! - оборвал его кондуктор. - Когда будет нужно, мы вас вызовем. И скажите, чтоб за вами не занимали.
- И всё же мне хотелось бы... - попытался протестовать Диграк.
- Тебе сказали - заткнись, сволочь нерусская! - заорал кондуктор. - Понаехали тут всякие! Ты вообще какой нации? А ну покажь докЩмент!
- Товарищи! Будьте свидетелями! - по интеллигентски возмутился Диграк, стараясь прикрыть халатом чёрный хитиновый экзоскелет. - Я такой же русский, как и все!
Протоманор почти уже вспомнил, где видел раньше этого гражданина, но тут их схватили и вышвырнули на заплёванную остановку. Диграк взял труп и убежал.
- Ладья Е8 - Б8, - сказали из угла.
- Нефигово ты ходишь, - сказал доктор Шмоктор и склонился над протоманором. Думаешь моего ферзя загнать?
- И загоню, - ответили из угла.
Доктор широким взмахом располосовал протоманора от шеи до лобка и сказал:
- Если бы у пациента был член, я бы тебе его сейчас показал.
- В том-то и дело, в том-то и дело... - сказали в углу.
Протоманор зашёлся в немом ужасе. Он хотел закричать, сказать, что происходит страшная ошибка, что он жив и его нельзя анатомировать, что у него есть член... был член. Сил не было.
- Ты ходи, ходи, - сказали из угла.
- Я пойду, пойду, - сказал доктор. - Блин, черепушку пилить ломы.
- Есть такое слово "надо".
- Я, пожалуй, сделаю сразу два хода.
Доктор порылся в утробе протоманора и выдернул печень.
- Блин, печень у него - нив***ду.
- Два нельзя, - сказали из угла. - Два - против правил.
- А хренушки! Рок'н'ровка называется.
Доктор вытащил сердце и покрутил его как пуговицу, отрывая.
- Низ-зя.
- Мона.
- Битое поле.
- А... Тады - ой. Блин, черепушку пилить ломы.
- Ты хоть проверил, может он у тебя жив? - спросили из угла.
На протоманора нахлынула волна надежды, он напрягся, пытаясь пошевелить хотя бы глазами, показать, что да, он жив!
- Вы неправильно ставите вопрос, коллега, - сказал доктор. - Говорить надо о том, был ли пациент жив десять минут назад.
- Никакая я тебе не коллега, - сказали из угла.
- Ещё какая коллега. Только сама себе не признаёшься. Блин, черепушку пилить...
- Ты ходить будешь?
- Я ещё как ходить буду. Я щас ка-ак буду ходить! Я щас ход конём буду ходить!
Доктор взял со стола большую никелированную кувалду и со всего маху навернул ею протоманору по голове.
- Вот. И пилить ничего не надо.
Протоманор умер.
"А-а-а-а-а!!!" - пыталась докричаться до протоманора оставшаяся снаружи часть сознания.
- В полной несознанке, - сказал уполномоченный. - Применять будем?
Они взяли бобра и попробовали углублять им. Бобёр вырвался, обматерил их и ушёл мыться.
- Будем считать, что применили, - сказал уполномоченный. Ему было жарко в кожаном пальто, но он терпел.
- По-моему, мы с тобой хернёй страдаем, - сказал Прохор. - Нам что важнее - углубить или закрепить?
- Закрепить, - ответил уполномоченный. - Но сначала - углубить.
- Тогда ты давай углубляй, а я буду закреплять, - сказал Прохор.
- Давай, - сказал уполномоченный и пожал трупу руку. - Здравствуйте, товарищ!
- Ты знаешь, чей это труп?
- Знаю, - ответил Прохор. - Мой.
- Тогда пиши.
Прохор взял протокол и написал:
4. Ф.И.О. - Э.
6. Полных лет на момент освидетельствования - 1"89 (примерно).
5. Национальность - русский как и все.
8.
- Почему "4-6-5-8"? - спросил уполномоченный.
- А я знаю?
8. Социальное положение - протоманор.
- Чего-чего? Кто? Какой такой протоманор?
Уполномоченный отобрал бумажку.
- Обыкновенный. Ты что, протоманоров не видал?
- Ы-а. У нас в области таких нет. Он как, социально близкий?
- А какая теперь разница? Нет протоманора - нет проблемы. Яволь?
- Какой, нахер, яволь! Что я наверх доложу? Что мы угробили единственного в области протоманора на первом же допросе?
- А ты не пиши на первом. Пиши - на четвёртом.
- Точно. Признался в контрреволюционной пропаганде, пятидесяти трёх изнасилованиях, подготовке к диверсии и удавился шнурками.
Прохор с сомнением посмотрел на труп.
- Не, шнурки не прокатят: кишки наружу. И мозгов нет.
- Тогда - шпионаж в пользу Японии, харакири и башкой об стену. Только вот как быть с сообщниками? - Уполномоченный задумчиво перевёл взгляд на Прохора.
- Э, э! Ты чего на меня уставился?
- Ничего, просто смотрю.
- И нечего на меня просто смотреть!
- А чего бы не посмотреть, если человек хороший.
Уполномоченный наклонился, вытащил из кармана трупа "Удостоверение протоманора" и принялся изучать фотокарточку. Прохор сделал шаг назад.
- Ну-ка, милок, помоги мне тут разобраться, - медовым голосом попросил уполномоченный. Прохор отступил ещё.
- Что-то мне тут не совсем понятно, - говорил уполномоченный, стараясь незаметно приблизиться к Прохору. - Написано больно мелко. Ты не глянешь? Ну куда ты пошёл, я же тебя по хорошему прошу. Стой, говорю! Сам-то ты кем будешь? Ты сам, часом, не протоманор? Больно ловко ты его ухайдокал. Не бойся, мы протоманоров уважаем, понимать надо. Документик-то свой покажь? Куда побежал! Стой, сука! Стрелять буду!!!
Прохор бежал на подгибающихся ногах вдоль каких-то бесконечных бетонных заборов. Вокруг вжикали пули, сзади, настигая, грохотал сапогами уполномоченный. Иногда он останавливался, чтоб перезарядить наган, и это давало Прохору возможность немного оторваться. Не было сил кричать от страха. Задыхаясь, он только и мог вяло повторять: "ой, ой, ой"...
- Мущщина, - сказала кочегарка, - угостите даму папироской!
Прохор бросил ей пачку "Лайки страйк" и осторожно выглянул в узкое подвальное окошко. Уполномоченный протопал мимо. Прохор шлёпнулся в кучу угля, стараясь отдышаться.
Вдалеке послышались выстрелы. Вопили сирены, топотали полицейске вертолёты. "Граждане бандиты!" - кричал кто-то в мегафон. Прохор снова выглянул на улицу. Мимо окна протащили за ногу уполномоченного.
- Дурак ты, Проша, - сказала кочегарка. - Тебя приличная женщина снимает, а ты на уполномоченного упулился. У тебя к нему что, сексуальный либерализм?
- Сама дура, - ответил Прохор. - Я нормальный. У меня таких как ты - каждый день новая.
Дыхание почти восстановилось, но сердце продолжало долбить в голову как припадочный заяц в цирковой барабан.
- Фу, Манорин, не груби. Это у тебя от застенчивости. Ты стесняешься, да? Скажи, стесняешься?
- Чего мне стесняться! - сказал Прохор и густо покраснел.
- Вон сердчишко-то колотится. Признайся, ты же не просто так в меня зашёл? Хочешь вот здесь потрогать? Потрогай, не бойся, не съем.
Кочегарка шевельнула чугунными створками топки. Прохор потрогал. Створка была гладкая и горячая.
- Горячая, правда? Тебе нравится? - в голосе кочегарки послышались низкие хрипловатые нотки. - Ты погладь, не стесняйся.
Прохор протянул руку и стал поглаживать жаркую литую поверхность.
- Ах-х-х-х... - выдохнула кочегарка. Створка упруго толкнула в ладонь, приоткрываясь. Душная волна прошла по телу Прохора. Руки его задрожали.
- Ну же, ну же! - шептала кочегарка. - Смелей, ты же мужчина!
Прохор шумно выдохнул, припал к створкам лицом и ощутил на языке ожёг чудовищной сексуальной энергии.
- Да! - выкрикнула кочегарка. Створки распахнулись настежь и жар, вырвавшись из топки, окатил Прохора с головы до пальцев на ногах. Брови и волосы его задымились. Трясущимися руками он нашарил рядом с собой огромную кочергу и втолкнул её загнутым концом в топку, разворошив горящие угли. Огонь вскипел белым.
М-м-м-м-м... Что ты делаешь!.. Ну же! Ну!
Прохор сорвал с себя рубаху, упал на колени вплотную к топке и, обжигаясь, принялся шуровать кочергой туда-сюда, стараясь достать поглубже.
- Ещё, ещё!
Пламя загудело, пошло искрами. Прохор обливался потом и огнём. Кочегарка стонала и вздрагивала, отвечая на движения кочерги. Вздутые мышцы Прохора ходили ритмично и размашисто как кривошипно-шатунный механизм паровой машины.
- Давай! Давай! Ма-норин! Ты! Зверь, зверь!..
Вода в трубах бурлила, стрелки манометров дёргались, выскакивая за красную черту. Перегретый пар ударил в голову, расплавив мозг. Прохор утроил усилия.
- Да! Да! - кричала кочегарка. - Ещё! Ещё!
Предохранительные клапаны начали брызгать кипятком. Котёл напрягся, окутался паром, сквозь клёпаные швы продавились капли воды. Манорин зарычал сквозь зубы и лопатой стал швырять в топку уголь. Глаза его горели, пот стрелял сквозь поры.
- А-а-а-а-а!!! Любимый!!! - закричала кочегарка.
Манометры зашкалили. Прохор снова схватил кочергу и завертел ею в топке. Гулкое пламя выплеснулось наружу, сжигая последние остатки разума Манорина. Клапаны зашипели. Кочегарка уже не могла говорить и только выгибалась и тряслась. С потолка посыпалась штукатурка. Прохор замычал и затолкнул в топку кочергу вместе с рукой по самое плечо.
- А-х-х-х, - сказала кочегарка, клапаны ударили паром, стрелки манометров упёрлись в ограничители, замерли на долгие пять секунд, затем котёл издал тонкий писк, пытаясь сдержаться... и рванул как атомная бомба. Прохор спиной вперёд вылетел сквозь кирпичную стену в облаке пара.
- Приходи ещё! - крикнула вслед кочегарка.
Длинная деревянная лестница без перил шаталась и угрожающе поскрипывала. Даже стоять на ней было страшно. Прохор вывинтил из затылка манометр, записал показания, вздохнул и бросил его вниз. Дождавшись, когда прибор скроется в бездне, Прохор сунул протокол в карман, ещё раз вздохнул и медленно пошёл вверх, балансируя каждым шагом. Сердце замирало, когда лестница подавалась на его неосторожные движения. Идти вниз было бы не страшно, но нужно было вверх.
По сторонам на разных расстояниях и в разных направлениях шли такие же лестницы, старые, затёртые, без перил, образуя причудливый супрематический рисунок. Время от времени какая-то из них рушилась и беззвучно исчезала в мареве далеко внизу. Прохор понимал, что рано или поздно останется лишь одна лестница. Какая, это был вопрос. Он только надеялся, что - его. Иногда казалось, что следом за ним, далеко за пределами видимости, идёт кто-то ещё. Прохор не слышал шагов, но чувствовал, как лестница отвечает на чужие движения. Он злился на тупость преследователя, не понимающего, что лестница не выдержит двоих и рухнет, как только он приблизится. Прошло несколько часов. Лестниц вокруг становилось меньше и меньше. Наконец осталась одна, та, по которой поднимался Прохор со своим невидимым спутником. Незаметно наступило утро.
Прохор стоял посреди маленькой чисто выбеленной комнаты. С потолка свисала лампочка на скрученном проводе. Справа у стены приткнулась пустая детская кроватка со смятым бельём, железная, с сетчатым ограждением. Из комнаты вела облезлая, с многолетними наслоениями краски, дверь. На верхней филёнке кто-то схематически изобразил большой человеческий глаз с глубоким чёрным зрачком. Прохор ощущал мощный сложный поток энергии, идущей от двери. Пристальный взгляд нарисованного глаза излучал запрет, внушал трепет и ужас. Не возникало и мысли приблизиться к нему. Но что-то удивительно доброе, родное и в то же время глубоко страдающее ждало за дверью.
Прохор чувствовал, что не сможет жить, если не откроет дверь и не войдёт в неё.
Космически мудрый, не добрый и не злой, но абсолютный, взгляд прошибал насквозь. Он не предупреждал, а констатировал, что даже попытки приблизиться к двери не будет. Первозданный, дистиллированный ужас, какого не испытывал ещё никто и никогда, он использовал всего лишь для информации. Взгляд оберегал то, что находилось за дверью. Оно не принадлежало никому в этом мире. Никто, даже тот, кто много лет назад прошёл сюда сквозь эту дверь, не сможет снова открыть её раньше уже назначенного, но ещё неизвестного дня.
- Ну, наконец-то!
Прохор обернулся. Позади стоял протоманор. Он локтем отодвинул Прохора и сделал шаг к двери.
- О! - воскликнул он, ощутив воздействие взгляда. - Редкостная защита. Не слишком ли?
- Ты такой ещё не встречал, - сказал Прохор.
- У мусорщика была не слабей.
- Многократно слабей, не обольщайся. Бри непрерывно нападал и был накачан стимуляторами, но был слабей. Просто ты не смог локализовать его в реальности.
- Сидит девица в больнице, а нога на улице, - сказал бобёр.
Протоманор щёлкнул золотым "Ронсоном" и распыхтел толстую сигару.
- Почему ты говоришь "ты"? Будто сам не принимал в этом участия.
- Потому что ты пытаешся обмануть себя.
- А ты, стало быть, не пытаешься, - сказал протоманор, с удивлением разглядывая надпись на сигаре: "Кубинский Минздрав предупреждает". - С чем ты не согласен?
- С тем, что нам удастся победить этого человека.
- Смешно! Это всего лишь грязный матрос, который лежит на полу, ничего не соображает и даже не сопротивляется.
- Именно поэтому не удастся. Он спит, и вдруг - такая защита.
- Ты что-то знаешь?
- Я знаю, - сказал бобёр. - Вы, ребята, мешаете спирт с бензином.
- Нет, - сказал Прохор. - Но смею предположить, что если бы мусорщик Бри лежал без сознания, мы бы взяли его, не заметив никакого противодействия.
- Откуда же такая защита? Не бывает защиты такой мощи на уровне подсознания.
- Я был в его подсознании, - сказал Прохор. - Полный бардак. Ты сам видел, подсознание не контролируется вовсе. Ассоциативный бред. Кошка в двери - мыши в пляс.
- Что же его охраняет? Дополнительный уровень сознания?
- Пьяный сверхчеловек, - объяснил бобёр.
- Пьяный сверхчеловек, - сказал Прохор.
- Конечно нет. Но может быть какой-нибудь специальный механизм, сторож личностной составляющей.
"Сторож лестничной составляющей", - записал в протокол уполномоченный и постучал ручкой по графину. - Товарищи! Поактивней высказывайтесь пожалуйста! В рамках, конечно.
- И мы не можем преодолеть механизм? - спросил Прохор. - Не смеши.
- Не можем преодолеть, значит можем обойти. Личность должна иметь множество коммуникаций с сознанием.
- Аллё! Смольный! - заорал бобёр, бешено вращая рукоятку телефона. - Передайте товарищу Ленину, что сегодня было рано, а завтра будет суббота! Пусть приходит в понедельник!
- При условии, что за дверью личность, - сказал голос из угла.
- А что же ещё? - удивился протоманор.
- Я полагаю, личность мы так и не нашли, - сказал бобёр. - Наелась личность.