КАЙЛ ИТОРР

                          ПРАВО БИТВЫ





                                    Милосердие - это одновременно
                                      обязанность и привилегия.
                                            Дэвид Эддингс
                                        "Владычица Колдовства"

  Ульрих фон Дюренбрехт с плохо скрываемым отвращением смотрел на
танцующие пары. Эрика, единственное его дитя, кружилась в объяти-
ях какого-то выскочки с Запада, и - проклятье! - не  только  мило
улыбалась, но и временами заливалась счастливым смехом.
  Старый рыцарь в гневе стиснул массивный кубок; пальцы,  привыч-
ные к мечу, булаве и боевому топору, оставили вмятины на  твердом
серебре. Залпом допив вино - дорогое,  византийское,  из  черного
винограда; любимый напиток сейчас казался кислым и отдавал плесе-
нью, - он бросил кубок, поднялся и обошел стол.
  Юнец что-то говорил Ульриху о тех  возвышенных,  благословенных
звездами чувствах, какие он испытывает к красавице Эрике, о своей
готовности на любое испытание, любые жертвы - только бы  добиться
желанной цели, стать достойным этого ангела во плоти... Рыцарь не
слышал слов. Не желал слышать.
  - Пойдем. - Ульрих крепко взял дочь за руку чуть пониже локтя и
направился к выходу из главного зала. Эрика попыталась было  соп-
ротивляться, да куда там! когда рыцарь принимал решение,  остано-
вить его могла разве что смерть. И то не всегда.
  Кое-кто шептался за спинами уходящих, но дорогу им  освобождали
мгновенно.

                              * * *

  До получения в ленное владение крошечного  замка  Дюренбрехт  в
северном Швице, Ульрих был не последним  среди  рыцарей  Магнуса,
одним из носящих Знак Копья; именно он однажды остался прикрывать
отход повелителя, когда император Магнус, потерпев одно из  очень
немногих за свою военную карьеру поражений, спасался от  наседаю-
щего легиона италийских наемников, имея в своем распоряжении все-
го четыре сотни бойцов. Ульрих и еще два десятка воинов задержали
неприятеля в ущелье близ перевала Ларш; когда наконец из Лоррейна
прибыло подкрепление, в живых оставались только двое, кроме  Уль-
риха, однако один так и не оправился от ран. Оба выживших удосто-
ились персональных наград от императора и получили замки на  лич-
ных его территориях, к югу от франкского Альмейна. Обычно  собст-
венных земельных уделов рыцари не имели и за сюзерена  сражались,
кроме как по велению долга и совести, еще и за содержание; хрони-
сты враждебных царств презрительно морщили носы при упоминании об
этом, летописцы собственные и союзных держав - старались сей факт
всячески обходить. И все-таки Магнус нарушил этот давний  обычай,
имевший силу закона. Нарушил, как не раз  нарушал  другие  давние
правила, по его мнению, утратившие смысл. Что отчасти  и  сделало
его из наследного принца франков, одного из многих племен Европы,
общими прародителями которых были мать-Альма  и  Великий  Гот,  -
сперва владыкой южного Альмейна, Бауэра и Швица, потом - правите-
лем Альмейна Единого, а затем -  Императором  Магнусом,  которого
иные звали Карлом Великим...
  Ульрих фон Дюренбрехт в свои пятьдесят шесть был еще достаточно
крепок, чтобы вести жизнь, приличествующую рыцарю. На турнирах он
уже не сражался, но не из-за недостатка сил - скорее по убеждени-
ям морального характера. Ульрих, как и его давно сгинувший на во-
стоке наставник, барон Конрад фон Альтенштадт, придерживался мне-
ния, что турниры - забава молодых, возможность показать на публи-
ке свое умение владеть оружием. Честно говоря, очень многие вете-
раны кампаний Магнуса смотрели свысока на  послевоенные  турниры,
считая их чем-то сродни гладиаторским играм в павшей  Средиземно-
морской Империи. Последние, кстати, благополучно ушли  в  небытие
вместе со старой Империей: захватившие Италию готы попытались бы-
ло возродить излюбленный римский спектакль, однако результат ока-
зался весьма и весьма плачевен.
  Впрочем, воинские турниры (поговаривали было о том, чтобы  сде-
лать их исключительной привилегией знати, допуская  на  ристалище
лишь рыцарей, но дальше разговоров дело так и не зашло - уж слиш-
ком различалось понимание "знатности" и "рыцарства" у разных  на-
родов, входивших в Империю Магнуса, не говоря уже о союзных коро-
левствах) служили еще одной цели. Привлекавшей зрителей куда  си-
льнее, чем состязания юнцов в ратном мастерстве.
  На турнирах (не всегда, но довольно-таки часто) решались  также
вопросы чести. Решались по большей части старым добрым способом -
в поединке. Именовалось сие Судом Стали, и вердикт этого суда об-
жалованию не подлежал. Сражались когда до первой крови, когда  до
победы, когда насмерть - зависело от ситуации, то бишь от тяжести
оскорбления (каковая определялась прежде всего  самим  оскорблен-
ным). Побежденный приносил извинения, либо дополнял их некоторыми
материальными заверениями своего поражения (если оставался доста-
точно живым, чтобы сделать это); победитель принимал и извинения,
и иные доказательства победы, после чего публично прощал  против-
нику все нанесенные обиды. Правда, последнее не всегда говорилось
от чистого сердца. Как, впрочем, и извинения проигравшего  судеб-
ный поединок.
  Разумеется, в случае особенно серьезного ущерба для собственной
чести до публичного поединка на турнирной арене оскорбленный  мог
и не дотерпеть, разрешив дело на месте. Напротив, некоторые пред-
почитали как раз такие вот случаи откладывать до ристалища, чтобы
воспользоваться максимальной оглаской и избежать всяких кривотол-
ков. Благо ждать очень уж долго не было нужды: в пределах Империи
Магнуса за год проводилось более двух дюжин сравнительно  крупных
состязаний, на которых обязаны были присутствовать, хотя бы в ка-
честве зрителей, все более-менее родовитые представители местного
дворянства. Да и кому бы пришло в голову отказаться от  посещения
турнира, одного из столь редких развлечений в этой темной  жизни,
если не нужно ехать за тридевять земель?
  Ульрих фон Дюренбрехт не ожидал от августовского  состязания  в
Зальцбурге ничего выходящего за эти пределы.
  И почти не обманулся.

                              * * *

  Как обычно, первые два дня посвящались "надежде грядущего дня",
сиречь молодежи. Обошлось без крупных неприятностей, за что роди-
тели юнцов искренне вознесли хвалу кто пречистой деве, кто свято-
му Юргену и святому Теобальду, кто не до конца еще позабытым  бо-
гам не ведавших Христа предков, - многим был памятен случай  при-
мерно двенадцатилетней давности, на ристалищах в Гамбурге - сынок
герцога Зигмунда, наклюкавшись на празднестве, прошелся по поводу
обычая северян заплетать бороду в две косы... Слово за  слово,  и
дошло до того, что через двое суток состоялся "поединок", который
иначе как побоищем язык не повернулся бы назвать: сшибка насмерть
"стенка на стенку", пешими, в полной броне, с любым оружием,  во-
семь северян против восьми же воинов, выставленных герцогом  Гам-
бургским. В поединке иные воины Альмейна  могли  сдержать  натиск
бойцов Данмерка, но в групповом бою, особенно пешими, обычно  ус-
тупали. Уже потому, что основной ратной тактикой в Альмейне  счи-
тался бой конный, с длинным рыцарским копьем - этому ничего  про-
тивопоставить не могли уже северяне... Порубив на кусочки  воинов
Зигмунда Гамбургского, победители тогда потребовали выдать им ос-
корбителя - либо уплатить выкуп, равный его весу в золоте (а  па-
рень, как на грех, оказался далеко не худенький).  Присутствовав-
ший на турнире Бран О'Доннел, бывший регент державы франков, пра-
вая рука Магнуса (и единственный в империи иноверец, носящий хри-
стианское звание паладина), от имени герцога  пообещал  уплатить;
Зигмунд ничего не смог возразить, так как Бран в тот момент стоял
с ним бок о бок, и в спину герцога недвусмысленно упиралось  ост-
рие мизерикордии... После этого Гамбург еще лет пять платил двой-
ную подать, главный же виновник неприятностей - Зигфрид,  старший
герцогский сынок, - был прилюдно лишен наследства и отправлен не-
сти службу на юго-восточные рубежи Новой Империи, где, по слухам,
за свой дурной нрав вскоре оказался сожран драконом.
  На третий день началась та часть турнира, ради которой значите-
льная часть зрителей и прибыла в Зальцбург (если не считать  воз-
можности попировать за счет прижимистого графа Вальтера; впрочем,
сие как раз не являлось движущей силой - у тех, кому было  дозво-
лено участвовать в этих пирах). Сперва заезжий италийский  рыцарь
Бартоломео откуда-то из-под Милана пожелал скрестить клинки с лю-
бым, кто оспаривает право госпожи Исольды ди Грасси зваться прек-
раснейшей из всех дщерей Евы; его желание немедля вызвались удов-
летворить добрых три четверти присутствующих, однако уже во  вто-
ром поединке италийцу перебили ключицу, и дальнейшие схватки были
по взаимному согласию отложены до следующей встречи, когда Рыцарь
Алого Кинжала будет достаточно хорошо себя чувствовать, чтобы до-
ставить противникам полное удовлетворение от дуэли (сим  новомод-
ным словечком в Италии звали поединок). Затем барон  Хайнрих  фон
Эрленберг сообщил одному из вассалов графа Зальцбургского,  Коллю
фон Эрбаху, что в стиле ведения боя его (Колля) наследника,  выс-
тупавшего на этом турнире, наличествует досадный изъян;  вежливый
фон Эрбах попросил уточнений, и беседа вновь закончилась на  рис-
талище, но на сей раз - в весьма мирной и дружественной обстанов-
ке: Хайнрих, придя в себя после падения, принес глубочайшие изви-
нения, и был незамедлительно прощен, причем  Колль  признал,  что
сын его еще недостаточно отточил телесный навык, какой здесь дей-
ствительно необходим, поэтому фон Эрленберг вполне мог не разгля-
деть в выступлениях молодежи всех особенностей искусного  приема,
которому сам фон Эрбах обучился у наемников с  востока  во  время
Бауэрской кампании. Несколько не слишком знатных, но также ценив-
ших свою честь бойцов - частью проезжих, частью состоящих при од-
ном из приглашенных дворян, - разрешили свои споры в  присутствии
специально назначенных графом Вальтером судей-маршалов;  дело,  к
некоторому разочарованию толпы простых зрителей, закончилось все-
го лишь несколькими ранениями различной тяжести.
  Ульрих, как обычно, находился среди прочих не очень богатых ры-
царей и дворян, когда над турнирным полем прозвучал рог - не  ме-
таллический и звонкий, какие предпочитали носить воины  Альмейна,
Швица и Италии, но гулкий, низкий, очень хорошо знакомый  ветера-
нам неудачных сражений Магнуса с вольными кланами Арденн  и  Гал-
лии. Вышколенный гнедой жеребец грудью раздвинул толпу; трубивший
в рог всадник в кожаной маске-личине с прорезями для глаз,  обве-
денными темной зеленью, громко вопросил:
  - Есть ли здесь тот, кого называют носящим Знак Копья, Ульрихом
из замка Дюренбрехт? - на языке Альмейна он говорил с сильным за-
падно-гэльским акцентом; даже имя рыцаря нещадно переврал, произ-
неся что-то вроде "Эльрик".
  Отодвинув тех, кто загораживал ему путь в первые  ряды,  Ульрих
откликнулся:
  - Какого демона тебе от меня надо и кто ты вообще такой?
  - Можешь звать меня Безликим, Рыцарь Копья, - гэл в маске поки-
нул седло и встал прямо против Ульриха. - Во имя Соединяющей  че-
ловеческие сердца, - ты сейчас или сразишься со мной, или  дозво-
лишь своей дочери быть с тем, кто по душе ей, а не тебе!
  Рыцарь окинул взглядом Безликого, ничем не похожего  сейчас  на
того юнца - если, конечно, это именно он, хотя кому бы еще  такое
понадобилось? - попутно замещая ругательства и оскорбления, недо-
стойные истинного рыцаря (таковым Ульрих себя не считал, но стре-
мился хотя бы выглядеть им), на заслуживающие произнесения слова.
Особым красноречием, однако, рыцарь не обладал, и  подобных  слов
быстро отыскать не смог. Дабы не быть заподозренным  в  трусости,
Ульрих преувеличенно громко хмыкнул, нырнул под ограждающие  рис-
талище жерди, и выразительно, с хрустом, размял кисти рук,  будто
готовясь к кулачному бою.
  - Меч? Копье? - Гэл правильно понял ответ, и теперь лишь  уточ-
нял подробности.
  - Пеший бой, топор и щит, - заявил рыцарь, - если желаешь, мож-
но в полной броне. - Лат он с собой не взял, но наверняка найдет-
ся у кого одолжить. Безликий не выглядел слабаком, отнюдь; однако
серьезного опыта битв в доспехах у него быть просто не могло, не-
достаточно мощно сложен. Ни один из латников-ветеранов не уступал
в ширине корпуса молодому медведю; Ульрих, опытный боец, не упус-
кал очевидных преимуществ своего положения.
  От тяжелой брони гэл благоразумно предпочел отказаться. Отцепив
от седла квадратный щит с длинным шипом в центре, он  попросил  у
одного из воинов секиру, взмахнул ей пару  раз,  приноровляясь  к
оружию, и приглашающе кивнул рыцарю. Ульрих послал одного из ору-
женосцев Вальтера за своим щитом, вытащил из-за ремня топор, ощу-
тил в ладони приятную тяжесть верного боевого соратника, и  дове-
рительным шепотом сообщил Безликому:
  - Знаешь, он зовется Weltschmerzer, "несущий  мировую  скорбь".
Редко когда его удар дает промах... в этом в свое время убедились
италийцы в битве при Ларше.
  - Верю, - сказал гэл. - Только на Суде Стали не это важно...
  Фон Дюренбрехт пожал плечами.
  - Ты веришь, что здесь побеждает не тот, кто  сильнее,  а  тот,
кто прав?
  - А ты - нет?
  - Верю, отчего же, - большим пальцем левой руки рыцарь  разгла-
дил седые усы, - ведь на Суде Стали, оно как в жизни - кто  силь-
нее, тот и прав.
  Возразить Безликий не успел - запыхавшийся мальчишка-оруженосец
галопом вырвался на турнирное поле, сжимая в руках обитый бронзой
круг; на железной бляхе умбона было выгравировано перевитое  плю-
щом Священное Копье. Герб Ульриху также пожаловал император  Маг-
нус, вместе с замком.
  Сноровисто закрепив ременные лямки щита на  правом  предплечье,
фон Дюренбрехт перебросил Weltschmerzer в левую руку и отдал про-
тивнику салют. Гэл ответил взмахом своего оружия.
  Труба главного маршала звонко возвестила начало боя.
  Топоры с лязгом грянули о подставленные щиты.

                              * * *

     Славой для сильных служат те, кто пред ними пал,
     Те, кто пред их оружьем в пыль на колени встал.
     Те, кто пред их оружьем в страхе не отступал -
     Славой для сильных служат, твердые, словно сталь.

     Силой для славных будет красноречивый клинок,
     Что совершает чудо там, где смолкает Бог.
     Что совершает чудо здесь, подле наших ног -
     Силой для славных будет быстрый его урок.

     Правила - для поэтов, правила - для детей.
     В битве - не жди совета мудрых учителей.
     В битве не жди совета, лишь наступай и бей.
     Правила - для поэтов, отпрысков мира фей...

     Шрамы из крови и пыли всякий имеет боец,
     Память о том, что забыли многие, вырвав венец,
     Память о том, что забыли взявшие трон и дворец...
     Шрамы из крови и пыли - всем им пророчат конец.

                              * * *

  Отряд двигался медленно, явно стараясь не растревожить лежавше-
го на носилках. Одно мгновение Эрика была ни жива ни мертва,  по-
том узнала отца во всаднике, что ехал справа от носилок, и  пере-
вела дух; Ульрих держался на лошади довольно твердо, несмотря  на
перебинтованную голову, и помирать явно не собирался.
  Вступив в пределы своего замка, рыцарь неуклюже покинул седло и
обнял подбежавшую дочь.
  - Опять дрался? - укоризненно сказала она.
  Ульрих не очень удачно скорчил виноватую физиономию, и здоровой
левой рукой (правая висела на перевязи) взъерошил светлые  волосы
девушки.
  - Прикажи, пусть позаботятся о пареньке. Ему куда больше доста-
лось.
  Раненого Кеннета ап Киана сразу перенесли в южную башню, в ком-
нату для почетных гостей. Вообще-то таковая там первоначально  не
предусматривалась, ведь Дюренбрехт был прежде всего крепостью,  и
лишь потом - местом, где можно жить постоянно; однако высоко  це-
нившая уют Аннабель, жена Ульриха и мать Эрики, чрезвычайно быст-
ро сделала нависающую над Медным ущельем сизую каменную громаду -
прежде всего домом, и лишь потом - строением военного  характера.
Более восьми лет назад Аннабель умерла от лихорадки, но все пере-
делки сохранились и поддерживались в порядке. Конечно, стань  Дю-
ренбрехт сердцем битвы... однако пока, в мирное время, от них бы-
ла только польза - а ни альмы, ни франки, ни швицы не имели  обы-
чая без нужды переводить на дрова скамью, на которой сидят.
  Рыцарь заявил, что его царапины не опасны и прекрасно затянутся
сами собой. Демонстративно проигнорировав эти слова, Эрика  целе-
устремленно размотала повязки, обработала рану на виске  (скольз-
нув по черепу, лезвие стесало кусок скальпа примерно с  пол-ладо-
ни), осторожно проверила, правильно ли соединены концы  сломанной
плечевой кости, уложила руку в лубки и вновь плотно  забинтовала.
Затем обругала отца за пренебрежительное отношение к двум  десят-
кам других ссадин, намазала его смесью из трех целебных  мазей  и
заставила выпить полдюжины исключительно мерзких отваров  (честно
говоря, Ульрих предпочел бы еще раз оказаться в битве при  Ларше,
однако его мнения тут не спрашивали). После этой экзекуции рыцарю
было строго-настрого приказано не поднимать ничего тяжелее кружки
без личного дозволения главного  врачевателя,  каковая  должность
покуда принадлежит здесь ей, Эрике фон Дюренбрехт. Принеся в этом
клятвенное заверение именем святой Моники, покровительницы страж-
дущих, Ульрих был освобожден, и направился в свои покои.
  Сама же девушка пошла заняться вторым раненым. Конечно, там уже
должен был возиться старый Ник, бывший армейский лекарь (в  замке
он находился скорее на правах старинного боевого товарища, нежели
слуги) - но Эрика не доверяла ему, справедливо полагая Ника слиш-
ком большим любителем горячительных напитков, чтобы разрешать ему
применять свое целительное искусство на чем-либо серьезнее синяка
под глазом...
  Ульрих фон Дюренбрехт не обладал талантом прорицателя или ясно-
видца.
  Тем не менее, он без труда мог предсказать: месяц-два спустя  -
смотря как скоро Кеннет самостоятельно сумеет встать на  ноги,  -
снова начнется ТОТ разговор. И на этот раз он, Ульрих,  выслушает
собеседника.
  Потому что на Суде Стали, как и в жизни, прав тот, кто сильнее.
  Просто на нем, как и в жизни, сильнейший не всегда побеждает...
  Кеннет - заслужил, заработал право быть выслушанным. Заработал,
как и приличествует воину, оружием. Заработал,  решившись  поста-
вить на кон свое право битвы. А что проиграл - невелика беда, не-
много опыта поднаберется да силенок подкопит - и Ульриху придется
очень попотеть, чтобы совладать с молодым гэлом.
  Да это и не нужно. Так, разве что удовольствия ради, кости  по-
размять...
  Рыцарь прошелся по залу, остановился у висевшей на стене  небо-
льшой коллекции орудий, предназначенных для принудительного  сок-
ращения срока человеческой жизни. Погладил яблоневую рукоять  то-
пора, отполированную его ладонями.
  - Что, Weltschmerzer, согласен? Хороший парень?
  Топор красноречиво промолчал. Он редко высказывал мнения о тех,
по чьим костям прошелся. О других, впрочем, тоже.
  - Если Эрике он действительно по сердцу придется - почему  нет,
а? В конце-то концов, могу я единственной дочери подарок сделать?
  Топор вновь промолчал. Встревать в семейные отношения он не лю-
бил. Вот в чей-нибудь череп - тут пожалуйста, тут все  открыто  и
понятно.
  - А когда этот юный герой на свой подвиг отправится, ему не по-
мешает хороший спутник. На которого положиться можно и должно.  Я
прав, а?
  Weltschmerzer ничего не ответил и на это.
  - Решено, - молвил Ульрих, - он уезжает в странствия, я готовлю
все к свадьбе. А ты - ты будешь оберегать его в походе, и  смотри
мне без фокусов! Вернешься без него - в переплавку пущу, на  под-
ковные гвозди, а топорище - в печку!
  Пустая угроза, мог бы подумать топор, оружие обычно не  возвра-
щается без своего хозяина. Но что он подумал, и подумал ли вообще
- осталось неизвестным...

                             К О Н Е Ц