Это сон, любой сон когда-нибудь заканчивается, придёт время - и ты проснёшься.
?Боб Белланка.
1.
День Ноль.
Сегодня. 15 июля. Лозанна, Швейцария.
Голубые огоньки постепенно удалялись и меркли, проваливаясь в совершеннейшую тьму безбрежного пространства. С исчезновением последнего проблеска исчезали и тени, благодаря которым только и могли существовать контуры окружающих предметов. Вместе с окутавшим мраком, словно сговорившись, затаилось и их дыхание - исчезли малейшие шорохи и поскрипывания.
В этот момент Ноа всегда испытывал непреодолимое чувство, как будто и в самом деле Мир вокруг переставал существовать. Он попытался прикоснуться к стулу, на котором сидел, и рука провалилась сквозь него. Странно, но стула действительно больше не существовало, хотя он ещё и ощущал, что сидит на нём. Он попытался встать, и как будто встал, но твёрдой поверхности под собой совсем не почувствовал. Ноги затягивало в вязкую пустоту. Чтобы избавиться от этого наваждения, он понимал, необходимо следовать за голубыми огоньками. Нужно поспешить, иначе он их потеряет навсегда.
С трудом перебирая ногами словно в каком-то зыбком болоте, он пытался куда-то идти. Трудно было определить двигается ли он вообще, но он упрямо продолжал бороться с невидимой трясиной. Вдалеке на пределе зрения стали появляться мерцающие огоньки. Теперь они были не голубые, а в основном белые. Они становились всё ярче и ярче, и в какой-то момент стало понятно, что над ним купол ясного ночного неба.
Идти стало легче, под ногами теперь была мягкая шуршащая трава. Хотя всё ещё было темно и пустынно, вокруг угадывалась просторная раскинувшаяся от горизонта до горизонта равнина. Теперь он чувствовал тёплый летний воздух, приятно щекотавший лёгким ветерком его лицо.
Вдали Ноа заметил тонкий женский силуэт. Теперь он шёл туда, не отрывая от него взгляда, как будто боялся, что тот исчезнет. Когда приблизился, увидел девушку с развивающимися на ветру тёмными длинными волосами, стоящую к нему спиной. Она стояла на краю обрыва и смотрела куда-то вдаль. Что-то в ней казалась очень знакомым, как будто Ноа знал её всю свою жизнь, и при этом одновременно осознавал, что никогда раньше с ней не встречался. Может, это было в другой жизни? Чтобы заглянуть ей в лицо, оставалось сделать несколько шагов, но как он не старался, приблизиться хоть ещё немного почему-то никак не удавалось.
- Я тебя знаю? - зачем-то спросил он.
- Конечно, - ответила она, не оборачиваясь.
- Кто ты?
- Словами нельзя ответить на твой вопрос, - сказала она.
- Тогда как мне тебя узнать?
- Ты должен сам вспомнить...
- Как мне это сделать?
- Освободить свой разум и довериться чувствам. Ты сам это знаешь.
- Я не совсем уверен в этом...
- Ты просто не готов себе в этом признаться.
- Я не понимаю...
- Я покажу. Идём со мной.
- Куда?
- Туда, откуда мы с тобой пришли.
- Ладно.
Она протянула ему руку, и он теперь смог подойти к ней вплотную коснувшись её плеча. Он попытался заглянуть ей в лицо, но не успел.
- Идём, - сказала она и уверенно ступила вперёд в чернеющую перед собой пропасть.
У Ноа перехватило дыхание, и он на секунду замешкался. Этого оказалось достаточно, чтобы их руки разомкнулись, и девушка навсегда исчезла из его вида...
И в этот самый миг этот сон всегда заканчивался.
Ноа очнулся. Он слегка задремал прямо в лабораторном стуле.
Ему уже не раз снился этот странный сон, но за последние полгода это стало происходить всё чаще и чаще. А теперь вот, это даже случилось прямо в лаборатории, стоило ему на пять минут прикрыть глаза. Казалось бы, столько раз он переживал во сне этот сюжет, что уже давно мог бы изменить концовку. Сколько раз он обещал себе, что в следующий раз обязательно шагнёт, не задумываясь, вместе с этой таинственной девушкой, и тогда может, наконец, узнает, кто же она такая. Однако во сне, он как будто не знал себя настоящего и упрямо разыгрывал, как добросовестный актёр, один и тот же сценарий.
Ноа потянулся в кресле и взглянул на часы. До окончания очередного этапа тестовых вычислений оставалось меньше часа.
Тёмно-серая с серебристым отливом стойка из восьми серверных блоков умиротворяюще подмигивала голубыми огоньками, напоминая о недавнем сне. В каждом из них сейчас трудились в полную силу по 12 квантовых микропроцессоров. Ноа снова отрешённо расслабился в лабораторном стуле, загипнотизировано наблюдая за причудливой световой игрой прямоугольных маленьких светодиодов.
Он часто любил так поздними вечерами оставаться один в лаборатории, когда все расходились по домам, оставляя здание почти пустым. Тишина и мерцающий голубым светом полумрак, вместе с характерным, чуть заметным потрескиванием механических жёстких дисков, которые в немалом количестве ещё присутствовали в лабораторных серверах, создавали у него благоприятную атмосферу для творческого настроения. Кроме того, был ещё один плюс таких вот тихих одиноких вечеров. Свободные сервера, расположенные в соседних помещениях лаборатории, которые использовались днём для других проектов, позволяли значительно повысить мощность квантовых вычислений. Однако сейчас он ловил себя на мысли, что кроме идиотских попыток найти скрытые закономерности в мигающих светодиодах, в его голове совершенно отсутствовали какие-либо мысли, и тем более полезные для решения актуальной проблемы.
А актуальная проблема заключалась в полугодовой череде неудач создать квантовый алгоритм для поиска с экспоненциальным ускорением нативного состояния квантовой системы в её фазовом пространстве. И упрямство, с которым эта задача не желала решаться, даже возрождало некоторую таинственность, навеянную парадоксом Левинталя. По своей начальной идее этот квантовый алгоритм поиска строился на естественной эволюции квантовых систем в природе, и одна из возможных областей, где предполагалось его использование - это протеомика и фолдинг: подробное моделирование свойств белков и их пространственных структур.
Расчёт естественной пространственной структуры огромного белка в основном сводится к поиску его статистически вероятной конформации, которая практически соответствует конформации с наименьшей потенциальной энергией. Для её поиска алгоритму сначала требуется задать химические свойства всех аминокислот белка: гидрофобность, гидрофильность, углы связей аминокислот, электрический заряд и другие по необходимости. После этого алгоритм осуществляет поиск наиболее энергетически выгодного пути сближения всех этих звеньев цепи при свёртывании белка в структуру.
Естественность алгоритма заключается в том, что поиск ведётся не методом перебора всех возможных конфигураций белка, а методом иерархического пошагового поиска в фазовом пространстве. То есть, сначала оценивается энергетический ландшафт всей белковой цепи, а затем по расположению энергетических холмов и впадин вычисляется следующий маленький шажок, где белковая альфа-спираль начинает свой путь свёртывания. Таким же образом, следующая итерация алгоритма вычисляет следующий шажок и так повторяется многократно, пока вычисления не закончатся установлением нативных связей между полипептидными звеньями.
Ещё до появления квантовых микропроцессоров подобные расчёты выполнялись весьма приблизительно по значительно упрощённой методике и очень трудоёмко с применением мощных распределённых вычислительных ресурсов. Чтобы выполнить за секунду такой приблизительный расчёт одного белка требовалось около миллиона распределённых вычислительных ядер. При этом точность моделирования не всегда оказывалась достаточной для практических задач, которая, например, не позволяла изучить взаимодействие рецептора с лигандами. С появлением квантовых микропроцессоров стало возможным выполнять аналогичные вычисления в пределах часа на одном таком микропроцессоре. Кроме того, появилась теоретическая возможность значительно улучшить точность моделирования благодаря естественности самих квантовых вычислений.
Ноа со своей командой из трёх человек решили пойти дальше. Сделав предварительные оценки по количеству квантовых систем, взаимодействующих в среднем в молекуле белка, и по количеству их параметров, и сравнив их с вычислительной мощностью существующих квантовых микропроцессоров, теоретически определили, что полный расчёт пространственной структуры белка из двухсот аминокислот можно было бы сделать за несколько часов. Но для того, чтобы теперь воплотить эту оптимистическую теорию в жизнь, необходимо было разработать соответствующий квантовый алгоритм вместе со своим математическим аппаратом. И это сделать, оказалось, намного труднее, чем представлялось на первый взгляд.
Их энтузиазм начал быстро тонуть в осознании сложности проблем, с которыми им пришлось столкнуться. Дело в том, что квантовое ускорение, которое можно получить естественным путём на квантовых микропроцессорах зависит от разрядности квантовых регистров. Они и определяют фактически мощность такого микропроцессора в отличие от обычного цифрового, где скорость вычислений ещё сильно зависит от его тактовых частот. Для того чтобы сделать естественный квантовый расчёт взаимодействий всех ядер атомов и электронов в молекуле белка, в идеале необходим квантовый регистр большей разрядности чем в один килокубит.
Ноа, конечно, знал это с самого начала теоретических оценок и учитывал этот фактор при расчёте необходимого времени. Обычно в таких случаях одно квантовое вычисление, превышающее разрядность квантового регистра, разбивается на отдельные вычисления меньшей разрядности, которые и выполняются затем в необходимом порядке или параллельно. При таком подходе нарушается целостность квантовой когерентности расчёта, и для того, чтобы всё-таки получить необходимый результат идут на всякие дополнительные эвристические ухищрения в алгоритмах. Такими ухищрениями, например, могут быть разные математические обобщения, аппроксимации и другие приёмы, которые создают взаимосвязанную иерархию более простых квантовых вычислений, и которые затем сводятся через соответствующий математический аппарат воедино.
Неудачи заключались в том, что разрабатываемый алгоритм на новаторских идеях, которые использовала его команда специально для решения этой задачи, не давал надёжных результатов, а на традиционных подходах не удавалось добиться экспоненциального ускорения. Всё чего они добились за эти полгода - это усовершенствование и тестирование алгоритма Залки-Визнера. Возможно, причина этих неудач заключалась в недостаточном понимании современной наукой тех физических процессов, которые учувствуют в формировании квантовых систем таких, как молекулы. Возможно, существуют в природе ещё какие-то неизвестные законы и механизмы, которые определяют пространственную многоатомную структуру больших молекул и соответственно парадокс Левинталя ещё не избавился окончательно от всех своих тёмных пятен. А возможно, Ноа и его коллеги просто допускают какие-то ускользающие от их внимания принципиальные ошибки в своём алгоритме. В любом случае Ноа сейчас испытывал полное отсутствие каких-либо полезных идей для дальнейшей работы.
На мониторе управляющего терминала появилось сообщение о завершении с выводом результатов вычисления. Результат вычисления представлял собой два трёхмерных изображения молекулы гемоглобина в изометрической проекции, которые плавно вращались вокруг своей вертикальной оси. Даже без жирной красной мигающей надписи под изображениями: "Совпадение отсутствует", можно было невооружённым взглядом заметить разницу между нативной конформацией молекулы гемоглобина на левом изображении, которая состояла из четырёх субъединиц, образовывая тетрамер, и между цельным шаром, смоделированным экспериментальными квантовыми вычислениями.
Ноа смотрел сквозь монитор отсутствующим взглядом. Такое удручённое настроение в работе обычно было нехарактерным для его творческой натуры. Он любил то, чем занимался здесь в Quantum Technologies Laboratory (Лаборатории Квантовых Технологий), а ещё он в целом любил экспериментальную науку, и любая сложность или кажущаяся неприступность решаемой задачи, наоборот, только разжигали в нём интерес и энтузиазм. Если его что-то увлекало, он мог неделями изолироваться от внешнего мира, не замечая течения времени и окружающей жизни.
Однако ресурсы организма, как известно, не безграничны даже у таких фанатов, как он. Вот уже вторую неделю он безвылазно сидит в лаборатории, не различая времени суток. Прикладывать голову к пустому дивану в комнате отдыха вынужден был лишь тогда, когда организм уже окончательно отказывался удерживать тело в вертикальном положении. Правда, два раза его коллегам удалось вытянуть Ноа на свет божий. Один раз к Демиану на день варенья, где он полвечера проспал, как только добрался до кровати в спальне почти сразу после провозглашения своего поздравительного тоста. А после вечеринки, возвращаясь домой, брат Демиана закинул его снова назад в лабораторию. А второй раз на корпоративный пикник в Ле Молезон, где он ни на минуту не расставался со своим ноутбуком. За эти две недели ему удалось ещё один раз заехать домой, чтобы переодеться, и то только потому, что нужно было съездить вместе с профессором Готфрейндом в Женеву на небольшой симпозиум по результатам некоторых экспериментов на БАКе . Благо, в здании лаборатории были душевые кабинки, иначе коллеги по проекту не стали бы так долго терпеть его бездомный образ жизни.
Итак, с этим неординарным кризисом в работе нужно было что-то делать. Поднять тонус работоспособности и размяться ему часто помогали несколько партий в пинг-понг. Стол для настольного тенниса находился на втором этаже в тренажёрном зале. Час назад он уже предлагал Бартли, охраннику, партейку, но тот вчера потянул плечо, занимаясь перестановкой мебели дома, и теперь был не в состоянии должным образом держать ракетку. Может съездить, наконец, домой, чтобы по дороге купить попкорна и завалиться на диване, выбрав для просмотра пару серий Star Trek, Enterprise? Как он себе не пытался внушить предвкушение приятного отдыха от такого времяпрепровождения, эти мысли так и не пробудили у него соответствующего желания.
Ноа вдруг вспомнил про ту сигарету с марихуаной, которую Демиан забыл в ящичке своего стола, так и не отправив её в мусоропровод. Сегодня с утра он подвозил своего пятнадцатилетнего племянника и обнаружил у него в кармане пачку Lucky Strike с одной сигаретой. Демиан произвёл у него изъятие столь неподобающего предмета с моральной взбучкой, пригрозив в следующий раз всё рассказать его матери. То, что сигарета оказалась ещё аккуратно перезаправлена травкой cannabis indica, он заметил уже позже, когда приехал в лабораторию. Это вызвало дополнительную порцию возмущений поведением племянника с решительным намерением продолжить с ним разговор в более серьёзном формате.
Ноа достал из ящичка сигарету и с любопытством повертел её в руках. Помнится, в студенческие годы ему как-то довелось удовлетворить своё любопытство в отношении этого психоактивного вещества. Марихуана обостряет чувства и неплохо стимулирует воображение.
"Может курнуть с горя? - вдруг подумалось. - Если не поможет с алгоритмом, то хоть может вернёт блудного сына домой".
Ноа подошёл к столу с паяльной станцией и взял в руки паяльник по форме напоминающий пистолет. Он нажал на кнопку, и жало быстро разогрелось, испуская чуть заметную извивающуюся змейку дыма. Ноа приставил сигарету к жалу и затянулся. С непривычки горло и лёгкие резко обожгло, и его внезапно охватил приступ кашля.
В этот неподходящий момент прозвучал сигнал у входной двери, а за ним голос Бартли:
- Ноа, это я, Бартли, у меня есть кофе и аппетитный кусок домашнего пирога.
Ноа вздрогнул, чувствуя себя провинившимся подростком, которого поймали на горячем. Сигарета выскочила из пальцев и нырнула в небольшой промежуток пространства между двумя столами. Сразу достать её оттуда не было никакой возможности: его рука, конечно, там не пролезала, а подходящих длинных и узких предметов поблизости нигде не наблюдалось. Быстро отодвинуть столы тоже было невозможно: они были прикручены к полу, и на них находилось много всякой техники и приборов.
"Ну вот, теперь ещё не хватало, чтобы обо мне молва пошла, что я косяки на работе забиваю", - промелькнула мысль.
- Я сейчас! - ответил Ноа, напряжённо размышляя и пытаясь найти теперь уже неквантовый "алгоритм" выхода из создавшейся глупой ситуации. Сигарета продолжала тлеть, испуская между столами заметный дымок с характерным запахом.
Взгляд Ноа остановился на недопитом обеденном кофе, который стоял возле управляющего терминала. Недолго думая, он взял чашечку с напитком и вылил остатки жидкости в щель между столами. Похоже, дым прекратился. Ноа облегчённо вздохнул. Включив вытяжку на столе с паяльной станцией, он пошёл открывать дверь.
Он прислонил личную смарт-карту к считывающему датчику на двери, и они открылись. Перед Ноа стоял Бартли в тёмной форме со значком охранного агентства, рацией, оружием в кобуре на поясе и биркой со своей фамилией. Он приветливо улыбался, держа перед собой термосок и прозрачный пакет с пирогом:
- Решил опять соблазнить тебя. Скучно сидеть там одному, - произнёс он с заискивающим видом.
- Заходи, - Ноа отошёл в сторону, делая широкий жест рукой.
Бартли зашёл внутрь и направился к свободному столику, за которым они не раз уже предавались вечерним кофе и чаепитиям:
- Я много думал о том, что ты рассказывал в последний раз, - говорил он на ходу. - Не подозревал раньше, что квантовая механика может быть настолько интересна. И главное, что я смогу что-нибудь понять в этих странных нердовских премудростях.
Бартли положил термосок на стол и развернул пакет с пирогом. Неожиданно он отвлёкся от этого занятия, настороженно подняв голову:
- Запах у тебя здесь странный какой-то, похоже...
- Это я чипы для интерфейсных плат перепаивал, - Ноа отвёл невинный взгляд, показывая на паяльную станцию с несколькими PCI-экспрессными платами на столе.
Бартли с удивлением посмотрел на стол, заставленный разными приборами и работающей вытяжкой:
- Никогда бы не подумал, что это может давать такой запах...
- Современные технологии. Ну, сам знаешь. Ты там что-то про квантовую механику собирался сказать?
- А, ну, да. Насчёт того, что все элементарные частицы и даже целые атомы могут находиться сразу в нескольких состояниях и даже в разных местах одновременно.
- Да, это называется квантовой суперпозицией, - Ноа присел за стол и поставил две чашечки, подаренные ему коллегами три года назад с надписью: non multa, sed multum.
- Я представлял себе мир, который состоит из бесчисленных таких суперпозиций. Странный такой мир получается. Я бы сказал даже мистический. Вроде как, и не существует вовсе.
- Почему же не существует?
- Получается, что если бы этот мир не пытались измерять и наблюдать, он так весь и находился бы в состоянии суперпозиции, расплывшись как-бы сам в себе. Все элементарные частицы находились бы одновременно во всех местах пространства и во всех своих возможных состояниях. Такая загадочная призрачная субстанция, - Бартли открутил крышечку термоска и принялся разливать кофе по чашечкам.
- Ну, декогеренция, то есть разрушение суперпозиции и превращение когерентного квантового мира в реальный классический мир, происходит не потому, что мир просто наблюдают, а потому, что разные квантовые системы, например элементарные частицы, взаимодействуют между собой. Наши приборы представляют собой такую же систему, с которой сталкиваются измеряемые частицы. Отсюда и получается, что крупные комплексные системы, состоящие из большого количества атомов, не могут находиться в состоянии суперпозиции. Они быстро декогерируют, взаимодействуя между собой. Поэтому и кот Шрёдингера, равно как и все другие коты на планете, не могут быть живыми и мёртвыми одновременно. А мы с тобой не можем быть одновременно в разных местах, хотя это и выглядит весьма заманчиво.
- Про кота Шрёдингера я помню, но откуда мы знаем, что мир декогерирует независимо от нашего сознания?
- Признавайся, кто тебя надоумил на это? - Ноа, улыбаясь, прищурился. - Опять влияние брата?
- Мне и самому пришло это в голову, - собираясь с мыслями, Бартли сделал короткую паузу. - Я, конечно, слышал от него, что сознание управляет бытием, но разобраться здесь с квантовой механикой стало интересно самому. Ты сам рассказывал про многомировую интерпретацию квантовой механики, где предполагается существование всевозможных параллельных Миров, находящихся в состоянии суперпозиции, и где присутствие конкретного наблюдателя приводит к наблюдению только одной версии Вселенной. В чём такая исключительная особенность наблюдателя? Я думаю, тут кроется какая-то тайна. Само собой напрашивается мысль о какой-то исключительной роли сознания во всём этом.
- Давай поразмыслим экспериментально, - Ноа отхлебнул кофе и взял в руки кусок пирога. - Мы можем записать эксперимент, например Юнга с двумя щелями, на контрольную камеру, а потом просмотреть его в записи через год, для надёжности. Мы увидим там всё ту же декогеренцию фотона с измерительным датчиком у одной из щелей, то есть отсутствие интерференционной картины на экране. Фотон декогерировал независимо от нашего сознания.
- Мне кажется, мы можем рассматривать измерительные приборы как инструмент сознания, которые дополняют его. Сознание ещё раньше воздействовало на частицы, из которых состоят приборы, и таким образом их сконструировало, а затем использовало для своего наблюдения.
- А что было до того, как нашего сознания ещё не существовало? Тринадцать и восемь десятых миллиардов лет после рождения нашей Вселенной? - спросил Ноа.
- Может до этого Вселенной и не существовало? Она декогерировала, когда появилось сознание.
- А что мы тогда наблюдаем на горизонте Вселенной? Свет от далёких галактик идёт к нам почти четырнадцать миллиардов лет. Мы можем наблюдать Вселенную такой, какой она была всего пятьсот миллионов лет после своего рождения.
- Мы наблюдаем сейчас декогеренцию тех фотонов, которые создают у нас представление о Вселенной.
- А изучая палеонтологическую летопись, декогерируем те частицы, которые создают у нас представление об организмах, существовавших ещё до нашего сознания? - с лёгкой иронией добавил Ноа.
- Возможно.
- А почему тогда все эти наблюдения декогерируют в такую исключительно согласованную объективную картину наблюдений? Например, если я отправлюсь на экскурсию в обсерваторию Кека на Гавайях, а ты в обсерваторию Ла Пальма на Канарских островах, то и ты и я увидим через разные телескопы, созданные в разное время и разными сознаниями, одинаковую картину далёкой и молодой Вселенной.
- Ну, может та часть Вселенной декогерировала, как только на неё взглянуло впервые какое-нибудь сознание?
- Минуту назад ты говорил о декогеренции фотонов, которые наблюдает сознание, а теперь говоришь о декогеренции астрономических объектов, которые находятся на расстоянии более сорока шести миллиардов световых лет от нас. Это разные вещи.
- Хорошо, будем считать, что декогерирует сама Вселенная. Ты рассказывал про квантовую спутанность. Насколько я помню, это невидимая взаимосвязь квантовых состояний между двумя частицами, которая передаётся мгновенно на любом расстоянии. С её помощью можно объяснить, как передаётся далёким галактикам процесс их наблюдения, а другим наблюдателям результат этого самого первого наблюдения.
- Апеллируешь к многочастичной квантовой запутанности?
Хотя Бартли и слышал впервые о таком явлении, он посчитал, что неважно в чём его суть, главное, что оно не противоречит его идеям:
- М-м-м... ну, как бы - да...
- Нафантазировал, ну да ладно, - улыбнулся Ноа. - Хоть такие явления и не имеют никаких экспериментальных подтверждений, давай попробуем всё-таки предположить. Тогда необходимо прояснить такой момент: что мы должны считать первым наблюдением? Столкновение фотона с телескопом? Столкновение его с Землёй? Или столкновение с любой частицей во Вселенной, которая уже декогерировала?
- Столкновение фотона с той измерительной частицей, которая снабжает сознание информацией о существовании этого фотона.
- Представим тогда такую ситуацию, что этот фотон попадает сначала на светочувствительную матрицу фотоаппарата, который делает снимок далёкой галактики через телескоп. Фотон уже поглотился и его больше нет. Куда девается спутанность с далёкой галактикой? Должна ли матрица прореагировать и создать электронное изображение галактики в памяти фотоаппарата? Или нет? Или снимок каким-то чудом появится только тогда, когда кто-то впервые на него посмотрит?
- Возможно, тогда электронному снимку передастся спутанность фотона.
- И тогда в ячейках карты памяти, которая находилась в фотоаппарате, будут храниться неограниченно долгое время спутанные заряды изображения далёкой галактики? Потом, они превратятся в спутанные электроны электрического тока в проводниках разных устройств, которые пройдут сложные цифровые преобразования в центральном процессоре компьютера, потом в графическом процессоре видеокарты, потом в видеопроцессоре монитора, а потом превратятся снова в спутанные фотоны, излучаемые теперь уже экраном монитора?
- А что? Выглядит слишком нереалистично? - Бартли улыбнулся. - Ну, я же пока только начинающий физик-теоретик. Мне ещё учиться и учиться.
- Знаешь, я очень даже был бы не против, чтобы такие явления были реалистичны. Тогда это неимоверно облегчило бы создание квантовых компьютеров любой мощности. И я, возможно, уже давно решил бы проблему моделирования пространственных свойств белка.
- Да, я помню, как ты говорил, что основная сложность в конструировании квантовых микропроцессоров - это огромная проблема удержания кубитов в состоянии суперпозиции.
- Совершенно верно, а спутанное состояние кубитов, которое очень широко применяется в квантовых вычислениях, предусматривает нахождение их во взаимной суперпозиции. К сожалению, в обычных условиях макромира суперпозиция частиц очень быстро декогерирует при взаимодействии их с окружающей средой.
Бартли притих, в размышлении допивая остатки своего кофе. Закончив, он поставил чашечку на стол и с энтузиазмом продолжил:
- Ладно, пускай тогда фотоны декогерируют с любой встретившейся у них на пути подходящей для этого частицей.
- Во Вселенной огромное количество таких подходящих частиц, которые могут встретиться на пути у спутанного фотона. Думаю, даже без участия нашего сознания, вся Вселенная очень быстро декогерирует из того гипотетического состояния, которое ты себе придумал. Более того, она это уже должна была сделать ещё на этапе своего рождения, или точнее на этапе начального формирования, например, при бариогенезе.
- Тогда можно предположить, что сознание и дало толчок рождению всей Вселенной, после того как некая субстанция, находящаяся в состоянии суперпозиции, декогерировала под его наблюдением.
- Э-э, Бартли, знаешь популярную интерпретацию теоремы Гёделя о неполноте?
- А что это за теорема?
- В общих словах теорема гласит, что в любой непротиворечивой формальной или просто логической системе нельзя обойтись без аксиом. То есть, в рамках системы будут существовать недоказуемые положения. А одна из популярных интерпретаций говорит: самый простой способ создать непротиворечивую теорию - придумать любое положение за рамками уже существующих теорий.
- Это ты так иронизируешь? - простодушно спросил Бартли.
- Ну, разве что только чуть-чуть, - признался Ноа, улыбаясь. - Если серьёзно, то у тебя так и получилось. Не обосновав своих предположений внутри определённой системы знаний, в частности квантовой механики, ты произвольно вышел за её рамки и за рамки вообще научных знаний в метафизику.
- Ну а что тут не так? - искренне спросил Бартли. - Квантовая механика - очень странная наука, можно даже сказать - мистическая. Благодаря многочисленным вечерам, проведённых в общении с тобой, я много узнал о ней, и главное, даже стал что-то понимать, и мне это интересно. И это с моими-то натянутыми средними баллами по физике в школе. Используя теперь знания об этих странных явлениях, я пробую строить различные предположения. - Бартли заулыбался и шутливо добавил, - можно даже сказать, уже целые научные гипотезы! Вот как!
Ноа отреагировал на шутку лёгкой снисходительной улыбкой:
- Видишь ли, с наукой здесь проблемы, - начал он вынужденный ликбез по научной методологии. - Так можно нафантазировать что угодно без риска быть опровергнутым. Опровергнуть метафизические фантазии нельзя в принципе, если только они сами не запутаются в своей логике. Однако любую путаницу можно прикрыть новой фантазией и так до бесконечности. Познавательной пользы от этого никакой. Ты начал с предположения, что основная причина декогеренции - это сознание, хотя в квантовой механике совершенно нет никаких предпосылок для этого. Наоборот, очень наглядно из многочисленных экспериментов мы знаем, что причиной декогеренции есть взаимодействие двух разных квантовых систем. Тем не менее, ты предполагаешь, что сознание всё-таки может иметь к этому какое-то отношение. Ладно. Наука очень демократична в своей методологии: она принимает любые гипотезы, но всегда требует для них каких-то обоснований. Это значит, что необходимо в рамках известных фактов описать логически непротиворечиво, каким образом сознание может приводить к квантовой декогеренции. Однако логически непротиворечиво не получилось. Верно?
- Противоречивые гипотезы я уже все отправил в мусор. Последнее моё предположение ведь ничему не противоречит?
- Не противоречит, я об этом говорил, вспоминая интерпретацию теоремы Гёделя. Однако оно не имеет никакой известной связи с квантовой механикой, а значит и никакого обоснования. Ты говоришь, что выкинул уже гипотезы, которые как раз и пытались это обосновать. Не согласовав их с имеющимися знаниями и фактами, ты просто придумал новую гипотезу за их рамками, освободив себя тем самым от такой необходимости. Оно непротиворечиво теперь просто потому, что мы ничего не знаем о том, что было до рождения Вселенной. С таким же правом можно выдвигать теперь любые другие подобные предположения. Например, что причиной рождения Вселенной был Летающий Макаронный Монстр или Невидимый Розовый Единорог.
- Если у них было сознание, то почему бы и нет? - засмеялся Бартли.
Ноа объявил торжественным тоном:
- Для посвящения в рыцари доблестного Ордена Квантовой Декогеренции, ты должен оставить эту свою одержимость сознанием, - он изобразил серьёзную гримасу, разыгрывая роль духовного наставника.
- Ладно, я понял. - продолжая улыбаться, Бартли разлил по чашечкам остатки кофе из термоска и пододвинул к Ноа последний кусочек пирога, - будешь доедать?
- С удовольствием.
Пирог у Бартли, а точнее у его жены Мари, был действительно вкусным. Кроме того, сегодня в последний раз Ноа употреблял нормальную человеческую пищу, кажется, только с утра.
После того как Бартли зачастил коротать поздние вечера на дежурстве с Ноа, Мари стала подкармливать и его, готовя передачку для двоих. Бартли часто рассказывал ей про Ноа, про вечно недосыпающего и недоедающего руководителя проекта по квантовому программированию. С тех пор Мари, бывало, не узнавала своего мужа, который, приходя домой после дежурства, рассказывал ей про квантовые компьютеры, пространственно-временные сингулярности и тёмную материю. Обычно интересы Бартли дальше спортивных передач и Harley-Davidson'а, стоящего в гараже, не распространялись.
Ленивым чириканьем смартфон Ноа напомнил о своём существовании. Ноа ответил на вызов и оттуда донёсся укоризненный голос его старого друга Тима:
- Дружище, до меня дошли слухи о совершенно неподобающем состоянии твоей духовной жизни. Ещё немного и ты совсем зачахнешь в этой своей научной конуре. Сегодня у нас с тобой культурная программа намечается, и я уже на пути к тебе.
- Но..., я ещё занят, - Ноа попытался возразить, - молекула гемоглобина до сих пор ещё не стала тетрамером...
- Ничего ты не занят и никуда твоя молекула не денется. Я отказов не принимаю, - властным тоном оборвал его Тим, - подъеду, пришлю эсэмэску.
Тим отключился, а Ноа зачем-то продолжал смотреть на смартфон.
- Похоже, рабочий день у тебя наконец-то закончился, - прокомментировал Бартли.
- Похоже, - задумчиво согласился Ноа.
- Давно пора, - одобрил Бартли.
Затем, собрав со стола пустой пакет из-под пирога и термосок, иронично добавил:
- Ты вообще собираешься что-то делать со своей холостяцкой жизнью? Или так и планируешь всю жизнь поддерживать отношения с одними только компьютерами?
Нужно было признать, что осуждающий подтекст вопроса Бартли был совершенно справедлив. После того как Ноа посвятил себя исследованию и разработке программных алгоритмов для квантовых микропроцессоров, он практически перестал общаться с людьми. А перед этим был ещё долгий этап разработки своего авторского изобретения - адаптивной матрицы с импульсно-временны;м мультиплексированием. В итоге, весь его круг человеческого общения оказался ограничен одними только коллегами по лаборатории. О существовании другого мира за её стенами ему оставалось теперь только догадываться. Учитывая, что с личной жизнью у него и так не особо-то ладилось, то теперь и вовсе говорить об этом не приходилось. А время летит и через три с половиной месяца ему уже стукнет тридцатник. Конечно, это не такой уже и возраст, чтобы говорить о какой-то проблеме, но для Ноа с его образом жизни этого было достаточно, чтобы уже задуматься.
С Тимом Ноа был знаком со студенческих лет, с первого курса EPFL, тогда и завязалась их дружба. Тим был идейным подвижником студенческих вечеринок и больше увлекался спортом, выступая за университетскую команду по мини-футболу, чем менеджментом, что не раз грозило ему досрочным завершением его учебной карьеры. Вот и сейчас глядя на жалкий затворнический образ жизни Ноа, он решил вдохнуть в неё хоть немного жизненного разнообразия и дать немного воли древним человеческим инстинктам, ну или того, что от них осталось.
Ноа проводил Бартли из лаборатории - тому ещё необходимо было совершить очередной плановый обход всего здания. Следующие пятнадцать минут до того, как смартфон не отозвался обещанным сообщением от Тима, Ноа просидел с такими же пустыми мыслями. Ещё минут десять ушло на обесточивание технического оборудования. В холле он снова встретился с Бартли, который как раз завершил свой обход. Тот провёл его через систему безопасности и, попрощавшись, Ноа покинул здание лаборатории.
На улице стоял тёплый летний вечер, с озера веяло приятной прохладой, а ясное ночное небо уже открыло взору хорошо знакомые с детства мерцающие звёздные узоры.
На улице его встретил Тим:
- Залазь в мою колымагу, подробности по дороге.
Колымагой оказался чёрный Mercedes-Benz CL65 AMG Coupe. Ноа расположился спереди в кресле из мягкой кожи, пристегнулся, и Тим вдавил педаль акселератора:
- Едем, хоть отметим твоё повышение, других событий в твоей личной жизни всё равно ожидать не приходится, - он с укоризненным намёком посмотрел на Ноа.
- Ты же знаешь, кому нужен такой скучный и невзрачный ботан, - самокритично оправдался тот.
- Не прибедняйся, женщинам нужно хотя бы немного внимания. Была же Софи, и ещё эта... как там её... Марейли, не могут же они всё время бегать за тобой...
- Наверное, у меня просто завышенные предпочтения, - Ноа изобразил обречённую улыбку.
- А чем тебе Софи не по душе была? Чудная попка, смазливое личико, я и сам бы приударил, если бы не Джулия...
- У меня с ней все темы для разговоров исчерпались уже в первую неделю знакомства.
- А зачем тебе было с ней разговаривать? - недоумевал Тим, - с ней и без разговоров было чем заняться.
- Как это? - удивился Ноа, - а в промежутках между заняться, молчать, что ли? Должен же быть ещё и какой-то душевный контакт.
- Молчать, конечно, не нужно. Если тебе важны отношения с определённой женщиной, ты не темы с ней разговаривай, а займи её чем-нибудь, расскажи ей какие-нибудь забавные или просто интересные истории, только попроще и пожизненней, а не о своей физике и программировании. У меня всегда есть пара подходящих наготове. И не обязательно реальных. В интернете можно найти на первое время, а дальше включай фантазию. Анекдоты ещё почитывай, тоже полезная штука для поднятия настроения. Сделай вид, что тебе нравятся её интересы. Пускай делится с тобой своими проблемами. Поддакивай, где нужно, ты же умный мужчина, найдёшь, что сказать в такой ситуации. Води её чаще по местам развлечений. Например, в театр, в ресторан, в зоопарк наконец, смотря какой женщине, что нравится. Обязательно организуй какое-нибудь путешествие. Женщин нужно развлекать и впечатлять, а не темы с ними разговаривать.
- А дальше как? Как жить потом вместе без общей душевной гармонии?
- А дальше - проще. Как пойдёт жизненная рутина, вам уже будет не до поиска тем для разговоров и душевной гармонии. Темы вас сами находить будут когда нужно. У неё своя работа, у тебя своя. Решение всяких поточных бытовых проблем. Главное зарабатывай достаточно денег, чтобы она могла купить себе новые сапожки и новую шляпку.
- Звучит уныло.
- Это реальная жизнь, дружище.
- Хочешь сказать, у тебя с Джулией вот такая реальная жизнь?
- Ну, в общем, да. Эта женщина стоила всех тех усилий, которые я потратил не на темы для разговоров, а на удовлетворение простых её женских потребностей, с таким вот моим мужским вниманием к ней. А сейчас стало даже проще. Теперь она бизнес-леди, ты сам знаешь, любые шляпки и сапожки может позволить себе и без моей помощи. И видимся с ней не так часто, чтобы душевные темы разговаривать. Она по большей части в Амстердаме, управляет филиалом, а я тут. А когда приезжает, хватает времени только поделиться основными новостями и на "позаниматься", без всяких там ещё душевных философствований.
- Тим, ты меня пугаешь. Я теперь точно начинаю думать, что обречён.
- Меняй жизненную философию - это не так сложно, как кажется.
- Сомневаюсь, что это будет так просто для меня.
- Предпочитаешь томиться в ожидании прекрасной принцессы в белом, влюблённой в эти твои мудрёные группы Ли, ну-ну, - хмыкнул Тим.
- А что ещё мне делать?
- Для начала доверься инстинктам. Ты себя совсем запустил. Когда в последний раз у тебя была женщина?
Выражение лица у Ноа приобрело вид, будто он снова разрабатывает алгоритм для расчёта пространственной структуры гемоглобина.
- Ладно, можешь не отвечать, и так понятно, - махнул рукой Тим.
- А куда мы всё-таки едем? - Ноа, наконец, задал давно мучающий его вопрос.
- В "Mad Club".
- Что!? Я туда не поеду, - запротестовал он. - Там совершенно безумное место.
- Успокойся. Сегодня там тематический вечер. Фьюжн, эйсид-джаз и криэйтив. На такую музыку подогретые тинэйджеры не слетаются, как мухи сам знаешь на что. Кроме того, я забил нам место в спальне...
- В какой ещё спальне? - подозрительно спросил Ноа.
- Э-э, брат, ты совсем отбился от жизни. Мы же там по молодости не раз с тобой бывали. Это ресторан у них так называется.
- Ах да, я уже вспомнил...
- Так вот, там, в спальне у них будет живой джаз, трио: сакс, виолончель и клавишный синтез.
- Если гарантируешь, что там не будет давки и шума, тогда ладно.
- Обижаешь, - улыбнулся Тим, - я даже гарантирую кое-какой бонус.
Ноа вопросительно и даже настороженно взглянул на него, на что Тим отреагировал только интригующей скупой улыбкой, мол, приедем, и сам всё увидишь.