Наверное, полугодовалому внуку Марату. Прочитает, когда подрастет.
* * *
Перебирая бумаги в шкафу, наткнулся на пакет с армейскими фотографиями. Долго смотрел я на полузабытые лица друзей, вспоминая ...
"Где же вы теперь?.."
Откосить от армии не удалось.
В ту весну, а вернее в декабре, после неудачной попытки перевестись с вечернего отделения КАИ на второй курс дневного, я на три года загремел в армию.
То были годы, когда космические корабли только начинали "бороздить просторы...", а я наивно веря во что-то и поскорее желая стать самостоятельным, после школы пошел работать и поступил учиться на вечернее отделение ...
И вот теперь, ковать "щит Родины".
Пять суток в плацкартных вагонах и мы, полста парней из Татарии 61 года призыва, высаживаемся где-то в Красноярском крае. Мороз за тридцать. Два часа в крытых машинах, час в бане и вот в строю - стриженые "салаги". Поход в столовую, казарма.
Учебная рота - собачья дрессировка!
- Подъем! Отбой! Подъем! Отбой! Подъем! Лечь! Встать! Лечь! Встать! Лечь, отжаться двадцать раз! Встать! На выход, бегом марш!..
В первую же ночь рядом со мной с койки второго яруса свалился здоровенный парень. На полу он бился в приступе эпилепсии. Те, кто были рядом, столпились около, не зная, что делать. Вскоре он успокоился, и его уложили на нижнюю койку.
Наутро снова:
- Подъем! Отбой! Подъем! Отбой! ...
И так до одурения.
На улице строевая песня: "Дальневосточная! Опора прочная!..."
Через два месяца, передавая из рук в руки единственную винтовку, приняли присягу.
Парня эпилептика комиссовали только через два года.
* * *
ВСЧ - военно-строительные части. Попросту стройбат. Гимнастерка с черными ромбами на отложном воротнике и эмблемами в виде скрещенной кирки и лопаты. Сюда попадают отсрочники, недомерки, умники и хиляки, которых медкомиссия и военком сумели замести в ряды непобедимой и легендарной.
Впрочем, солдат стройбата гордо именует себя сапером и быстро меняет эмблему кирки и лопаты на эмблему с изображением бульдозера. А что ему остается делать? Всегда хочется выглядеть значительнее, тем более, когда отправляешь фотокарточку своей любимой.
Наша часть механизированная - автокраны, экскаваторы и прочие асфальтоукладчики, так что эмблемы наши недалеки от действительности.
После "учебки" оказываемся в двенадцатой роте, это компрессорщики и мотокаткисты. Старички встретили нас "присягой". При входе в казарму каждому врезали пару раз по жопе бляхой ремня. Кто-то увернулся, подставил руку или бок. Но, в общем, обошлось. Старшина роты - башкир Хабибуллин, оглядел нас насмешливым взглядом и легкой, походкой играючи прошелся вдоль строя:
- Жить, и понимать службу будем здесь. Соблюдать дисциплину, порядок в казарме
и слушать старших! Поняли! Не слышу! Громче!
* * *
Все мы - человек пятнадцать попали в один взвод, к сержанту Смирнову, который гонял нас в "учебке" и пришел в роту вместе с нами. Светловолосый, широколицый сибиряк, незадолго до этого окончивший школу сержантов, как и мы, в роте человек новый. Он оказался добрым малым, и когда через пару месяцев кому-то объявил наряд вне очереди, то сказал:
- Гордись. Это первый объявленный мной наряд вне очереди.
Жизнь наша буднична и однообразна.
По утрам взводный бегом гонит нас за периметр части и после легкого опорожнения проводит зарядку на стадионе. Политзанятия. Завтрак. Полковое построение-развод. Днем работа, обед в "поле". После ужина свободное время, вечерняя поверка, отбой.
Командует ротой капитан Комлев - незлобивый, но занудный сорокадвухлетний мужик с замечательной кличкой "теща". По часу держит нас на вечерней поверке в строю и, хотя скуп на наряды вне очереди, долго что-то нудит о дисциплине, боевом товариществе и об отношении к социалистическому имуществу... Ротный, всю войну провел на Дальнем востоке в ожидании нападения японцев, в сорок пятом воевал с ними, за что и получил медаль.
Наша воинская часть расположена в сотне метров от основной дороги. С другой стороны она примыкает к болоту, за болотом тайга. В болоте горит торф, так что зимой и летом над болотом стоит дым.
Казарма - одноэтажный барак. Справа и слева от прохода по два ряда двухъярусных коек. На одном конце казармы "Ленинская комната", на другом - каптерка, хозкомната, умывальник и сушилка, по средине вход, здесь же кабинет комроты.
Рядом с воинской частью территория с гаражами, ремонтными мастерскими и прочими строениями. Ходим на занятия - учимся на компрессорщиков. Обучает нас прораб Рыжов - конопатый мужик, лет тридцати. Гражданский. Показывает материальную часть - коленвалы, карбюраторы и что-то долго и скучно говорит о технике безопасности.
Однажды бросает недокуренную сигарету в ведро, стоящее у двери. Вспышка. Общий испуг. Оказывается, кто-то принес пустое ведро, в которое перед этим наливали бензин. Вспыхнули пары.
- Вот она техника безопасности в действии, - облегченно смеется Рыжов, после того как он покрыл нас матом, и все прояснилось.
Окончив одни курсы, без перерыва осваиваем профессию мотокаткистов. И в мае мы готовы к труду на благо обороны.
* * *
Строим объект и город в тайге. Объект, который собственно и есть "щит Родины", отдельная статья и не о нем речь. Зато город - сказка. Жилые пятиэтажные дома, дворец культуры, больничный комплекс, парк у озера, бульвары и прочая инфраструктура, а вокруг глухая тайга - берендеево царство
Катаем асфальт на улицах.
Конец мая. После полугода в казарме первый выход в город. Обычные люди - мужчины, женщины, дети. Магазины, транспорт, афиши... Сразу вспомнил родной город, мать, бабушку... Как они там?
Приехал на смену - катать асфальт.
Коля Зубрилов, спрыгивает с катка, хлопает меня по плечу и доброжелательно говорит:
- А ну молодой, покажи, чему тебя учили.
Смущенно взбираюсь на каток, берусь за рычаги управления. Катаю площадку у торца дома - гравийное основание под асфальт. На площадке два колодца и столб. Аккуратно маневрирую вокруг них. Вроде ничего не задел. Бригада строителей - ребята из соседней части, и Николай наблюдают за мной.
- Ладно, годится, - говорит он, когда я слез с катка. - Ты работай, а я пошел.
С его уходом знакомлюсь с ребятами. Бригадир старослужащий, украинец, остальные из Средней Азии, как и я "салаги". Узбеки, казахи, таджики. Говорю, что бывал в тех краях, в Ташкенте, Самарканде, Душанбе. Приветливо улыбаются. Вскоре привезли асфальт. Они его раскладывают, а я катаю. Опять эти колодцы. С трудом объехал. Получились морщины, но для первого раза сносно.
Вечером, усталый прихожу к месту сбора. Едем домой, в казарму. Настроение хорошее.
* * *
Коля Зубрилов мой напарник по катку, мешковатый на вид парень, служит второй год. В юношах был чемпионом Москвы по самбо. Входит в сборную гарнизона по борьбе. В начале службы на приставание кого-то из старослужащих, вежливо посоветовал отстать от него, а на повторное приставание, одним движением бросил обидчика на пол. Больше его никто не трогал.
Работаем в паре. Когда я на следующий день пришел на смену, он, заглушив каток, говорит мне:
- Затишье, асфальта нет. Пойдем пивка попьем.
- У меня нет денег.
- Я ведь не спрашиваю у тебя деньги. Я тебя приглашаю попить пива.
- Хорошо. А где пиво?
- А вон в столовой, видишь на углу.
- Но ведь солдатам не отпускают.
- Эх, "салага", - смеется он. - Прорвемся.
Оглядевшись, не виден ли патруль, заходим в столовую. Берем по чашке чая с пирожком отходим в угол зала. Затем Коля просит мужика за соседним столиком купить нам пива. Тот, понимающе улыбнувшись, берет деньги и приносит две бутылки темного. Не спеша, с удовольствием пьем пиво с пирожком и, оставив нетронутым чай, выходим на улицу.
Николай уходит, а я вдребодан захмелев, остаюсь около мотокатка.
Хмель проходит через полчаса.
* * *
Виталий Пискарев - легкий, изящный, улыбчивый человек из нашей роты. В детстве танцевал в ансамбле московского дворца пионеров и потому теперь, в свободное от компрессора время, руководит в нашем клубе танцевальным ансамблем.
Еще весной он ходил по ротам, подыскивая среди солдат нашего призыва людей способных мало-мальски танцевать. Отобрал человек пять, которые вместе с ребятами, ранее танцевавшими составили ансамбль. Попал туда и я.
Витя собрал всех в клубе и приступил к занятиям:
- Стали все в ряд. Показываю. Первая позиция, вторая, третья... Так. Хорошо.
Теперь упражнения. Батман... Тяните носок, еще... Ну и что, что сапог кирзовый? Все равно нам придется плясать в сапогах. Тянуть носок. Ногу выше, еще...
По вечерам гонял он нас в клубе до седьмого пота, но это было лучше, чем оставаться в казарме. Там всегда появлялась какая-нибудь работа и командир, который находил тебя для ее выполнения.
Главным и единственным номером нашей программы был солдатский перепляс. Мы его долбали полтора года, пока Пискарев не демобилизовался. Аккомпанировал нам на баяне Толя Шуралев. Баян он привез с собой из дома и играл просто замечательно. Души наши трепетали, когда он начинал выводить свои ярославские трели.
Вообще за культурную программу полка отвечал начальник штаба подполковник Василец. Были в полку солисты, но не было хора. Василец, в приказном порядке собрал сводный хор - по десять человек из каждой роты и заставил их петь.
Программа была что надо. На сцене стоял хор, за ним висел белый экран, за ним помост и подсветка прожекторами. Под звуки стоголосого хора:
- Это раздается в Бухенвальде! Колокольный звон!...
по помосту, проецируемые на экран, понуро шли без ремней солдаты изображающие военнопленных.
Эффект был необыкновенный и вышибал слезу.
Затем выходили мы с улыбкой на лице и грохотом сапог в солдатском переплясе демонстрировали жизнеутверждающую мощь нашей армии.
* * *
Нам платят деньги.
На компрессоре мы работаем повременно. По четвертому разряду тариф с учетом поясных - девяносто восемь рублей в месяц. На мотокатке по пятому разряду - сто пятьдесят четыре рубля.
Часть денег вычитают на питание и обмундирование, оставшуюся часть делят пополам. Одну половину откладывают на счет до демобилизации, вторую дают на руки в виде зарплаты. Это около тридцати рублей. Летом больше.
Вот такая бухгалтерия.
Получив деньги, иду в полковой магазин покупаю необходимую в быту мелочь. Зубную щетку, порошок, мыло, бритву. Тетрадь, ручку, пачку конвертов - сто штук...Все отношу в казарму и укладываю в тумбочку. И так каждую получку. Пишу три четыре письма в месяц, но конверты кончаются через неделю.
Затем покупаю пачку печения, конфеты, бутылку газировки, банку сгущенки, сто грамм шоколадного масла, вафли... Все это съедаю прямо в магазине, иду в столовую обедать. После сладкого так приятно скушать тарелку кислых щей.
Оставшиеся деньги в течение двух дней пропиваем.
Пьем водку.
Как-то после смены с Петей Барановым для разнообразия взяли бутылку коньяка. В подвале строящегося дома выпили ее с горла. Закусили килькой.
Петя, человек московский, плевался и матерился.
* * *
В начале августа День Строителя - главный праздник в стройбате.
С утра чистка сапог и пуговиц. Перед завтраком, торжественное построение личного состава полка, торжественное же его поздравление с праздником, вручение удостоверений "Ударник коммунистического труда" и прочих грамот под грохот оркестра.
Затем команда:
- Полк равняйсь! Смирно! На пра-во! Первая рота левое плечо вперед, остальные прямо, поротно, шагом марш!
И под бравурные звуки марша отправляемся в столовую.
День проходит в спортивных состязаниях, просмотре футбольного матча, торжественного концерта, поедании праздничного обеда и в других видах безделия.
На обеде, раз в год нам дают котлеты, а в столовой играет полковой оркестр. Играет ритмичные эстрадные мелодии, и сотни глоток в момент проигрыша в такт музыке истошно вопят: "Ча-ча-ча!".
* * *
В сентябре проходит подписка на газеты и журналы.
В роте появляется полковой почтарь с каталогом и квитанциями. Наш замполит, старший лейтенант Копырюллин строит роту, и что-то долго говорит о роли "коллективного агитатора". Завершает он свою речь словами:
- Молодые воины первого года службы выписывают газету "Советский воин",
воины второго года - газету "Красная звезда", а старички выписывают то или иное, но не менее одного наименования. Дополнительно можете выписывать все, что найдете в каталоге. Деньги вычтут с получки. Установка ясна? Вольно. Разойдись.
Строй рассыпается.
Некоторые недовольно ворчат и подсчитывают - сколько можно было бы взять поллитров на эти деньги.
Выписываю "Советский воин" и "Литературную газету". Учитывая, что на гражданке на все популярные газеты и журналы лимит, условия для нас просто отличные.
После работы, обычно, бегу в "Ленинскую комнату", набираю десяток свежих газет, сую их за голенище и после ужина, не спеша, читаю. Прочитанные газеты оставляю на столе.
Кто-то из ребят был в командировке, и друзья в шутку подписали ему журнал "Акушерство и гинекология".
* * *
Летом в казарме жарко. Постепенно разбиваются форточки и окна. Кто-то запустил сапогом, кто-то выпрыгнул в окно. К осени таких окон набирается немало.
В конце сентября старшина роты Хабибуллин прохаживается вдоль строя:
- Ну что, саперы, ю... пашу мать, - говорит он с акцентом. - Так с разбитыми окнами и зимовать что ли будем? Чтоб через неделю все было застеклено. Поняли? Не слышу! Поняли?
- Я что ли разбивал окна? Сами разбивали, сами ищите стекло.
- Мы стекло найдем. Машина нужна.
- Будет вам машина.
Назавтра к вечерней поверке ящик стекла уже в казарме. Его попросту после смены украли со склада одного из строящихся в городе домов. Спилили решетку и через окно вытащили.
Через неделю окна застеклены и казарма готова к зиме.
* * *
В межсезонье, посылают нас на склады - разгружать вагоны, перекладывать с места на место ящики, бочки, мешки и прочие тяжести.
Однажды попадаем на базу ОРСа - еда, продукты. Бригадир, старослужащий Бакуев, распределяет работу:
- Вы, молодые воины, на хранилище перебирать картошку, а мы "старики",
пойдем разгружать конфеты.
Пришли на картофелехранилище, поработали с полчаса, вышли покурить. Приходит женщина завскладом:
- Ребята, докурите, пойдете на соседнее хранилище. Там надо ящики с яблоками
передвинуть.
До обеда передвигаем ящики с яблоками. Яблоки китайские, все одного размера и каждое завернуто в отдельную бумажечку.
В обед угощаем "стариков" яблоками. Бакуев ворчит:
- "Салаги", нехрен прохлаждаться. После обеда все пойдем заканчивать наш вагон с
рисом, а то не успеем.
- А где же конфеты?
- Конфеты были в прошлый раз, а сегодня рис.
Идем разгружать рис. Мешки китайские, по пятьдесят килограммов. Подходишь к вагону, двое кладут на плечи мешок, относишь на склад.
Перекуриваем. Кто-то из "стариков" спрашивает:
- Интересно, а по два мешка можно носить?
- Запросто, - заводится Бакуев.
- Ну, попробуй.
- Попробую, только вы подстрахуйте.
Кладут ему два мешка на спину. Медленно идет, у ворот склада что-то хрипит. Тут же снимают с него один мешок, затем второй.
- Ну, их, на хрен, - тяжело дышит Бакуев.
Пока экспериментировали с мешками, куда-то исчез Зубрилов.
- Коля, ты где?
Молчание.
- Коля, ты где?
Из-за мешков выходит Николай, рот и нос забиты сухим молоком. Еле продышался.
- Что кричите? Я там мешки с молоком нашел. Спокойно поесть не дадут.
Назавтра разгружаем вагоны с дровами. Двух метровые бревна сталкиваем под откос, там машинами их увозят. Подходит мужик, показывает из кармана горлышко бутылки:
- Ребята, нагрузите в машину четыре кубометра?
- Сделаем.
Четверо идут грузить машину, остальные разгружают вагон. К обеду набралось литра три. Под хорошую закусь, на свежем воздухе, все махом пролетает.
* * *
В ноябре я получил компрессор.
Передвижной на шасси, тот самый, который мы видим на улицах и с помощью которого отбойными молотками долбят асфальт или бетон. Отбойные молотки соединены с ресивером компрессора шлангами и потому нас зовут кишкодуями.
Работаем со строителями. Те долбят молотками канавы под теплотрассу или что-то на фундаментах. На улице холодно, молотки быстро забиваются конденсатом и их отогревают в костре
Моя добровольная задача топить печку в вагончике бригады. Мусора на стройке всегда хватает, и с дровами проблем нет. Сижу в вагончике, читаю книжки.
Днем шагаю на край города. Сюда механизаторам привозят обед. Суп, каша компот. Разводящий глухо брякает кашу черпаком в алюминиевую миску и выдает пайку хлеба. С супом буханку черного на троих, затем с кашей буханку черного на четверых. Иногда хлеб бывает белый, но редко. Пшенка, кирза и хлеб делают свое черное дело. К концу службы большинство обзаводятся гастритом или язвой желудка.
Но работаем на улице, и есть хочется постоянно.
* * *
Политзанятия в армии, как молитва.
Утром до завтрака, в полудреме слушаем замполита старшего лейтенанта Копырюллина. Он что-то монотонно рассказывает о РСДРП, о революции, о Ленине, Ленине, Ленине...
Мирно дремлю сидя на табурете, спрятавшись за спины товарищей. Сквозь дрему слышу свою фамилию и ощущаю толчок в бок. Встаю, едва размыкая слипающиеся веки.
- Проснитесь. Кто был первым марксистом в России? - тихо так
спрашивает старший лейтенант.
Окончательно просыпаюсь и, едва не попав впросак, отвечаю:
- Ле... Плеханов.
- Садитесь. Да, Плеханов, был первым, кто перевел на русский язык произведение
Маркса...
И снова монотонно журчит речь замполита: "Ленин, Ленин, партия, партия, партия..."
В конце занятия Трендюк из соседнего взвода поднимает руку:
- Разрешите вопрос товарищ старший лейтенант?
- Разрешаю.
- А вот у нас в районе строили котельную и отчитались в том, что ее сдали. В газете
напечатали снимок, где из трубы шел дым. На самом деле подогнали паровоз, и дым от него подвели к трубе котельной. А по настоящему запустили ее только через полгода. У меня вопрос, как такие действия согласуются с генеральной линией партии?
Публика, проснувшись, довольная улыбается.
Ничего конкретного замполит по этому вопросу ответить не может, и что-то говорит об ответственности и достоинстве советского человека.
Трендюк своим вопросом бодал всех командиров и проверяющих три года и так демобилизовался не получив на него внятного ответа.
* * *
На втором году объединили нас с хозротой.
Захожу я в "Ленинскую комнату", а там сидит наш портной, узбек Мамедов, и всех обыгрывает в шашки. Заинтересовался я, подошел. А он продолжает у всех выигрывать. Я конечно не знаток шашек, но всегда считал, что играю хорошо. Удивительно, но уверенность эта укрепилась во мне со времен детского сада, где я играл в "чапаевцы". Есть такая игра на шашечной доске, когда шашки по очереди щелкают пальцем и выигрывает тот, кто собьет с доски шашки противника.
Дождался я, когда Мамедов обыграет очередного противника, и сел за доску. Играем одну партию, вторую, третью...Он у меня выиграл девять раз подряд, и только десятую мне удалось отыграть.
Ничего не пойму. Ребята стоят рядом, смеются:
- Слабовато играешь земляк, слабовато!
Завелся я. Стал играть с Мамедовым каждый вечер. День за днем. Изучил его манеру игры, нашел ответные приемы, но одолеть никак не мог. Счет всегда был в его пользу с соотношением примерно 6 - 4.
Однажды мы даже провели соревнование в роте по шашкам. Я бился как лев, и очков на финише у нас с Мамедовым было поровну. Он предложил матч из трех партий или играть до первого проигрыша, но я отказался, сказав:
- Мне приятно будет вспомнить, что мы играли на равных.
* * *
Есть в нудной армейской жизни замечательное развлечение - письма заочницам. Некоторые "бойцы" имеют до десятка адресов. Обычно такой любитель пристает ко всем с просьбой дать ему адрес подруги знакомой девушки, иногда пишет по адресу из газеты или журнала.
Письма пишут индивидуально, чаще коллективно. Садятся в "Ленинской комнате" и начинают:
- Я тут адрес достал, земляк с соседней части дал. Дивчина что надо. С Таганрога.
В техникуме учится. Живет в общежитии. Напишем?
- А то! Пиши. Здравствуй дорогая Галя. Пишет тебе незнакомый солдат Петро...
- Ты еще напиши, что после службы хочешь приехать в Таганрог и посмотреть как
оно там...
- Что там?
- Та жизнь...
- Да подожди, не мешай. Надо ж познакомиться. Давай сначала. Здравствуй дорогая
Галя...
Ну и так далее. В конце письма просьба прислать фотокарточку и обещание в ответ отправить свою.
Через месяц приходит ответ, контакт налажен и переписка продолжается. Девчата всегда с охотой втягиваются в переписку.
* * *
Петя Баранов попал в комендатуру.
Собственно ничего такого он не сделал - шел с обеда по улице, ел мороженое, не отдал честь проходившему мимо патрулю. Патруль был солдатский и вполне мог бы пройти мимо, но нет - забрал.
Метет Петя плац у комендатуры и видит, появляется наш взводный сержант Смирнов.
- Ну, наконец-то. Я уже два часа жду, когда кто-нибудь меня отсюда заберет. Все
полы подмел, вот плац мету.
- Да меня самого забрал патруль, - смеется Смирнов. - Петлицы говорят бархатные и
на миллиметр уже.
- И за это забрали?
- А ты как думал!
- Совсем обнаглели.
- А кто тогда этот плац будет мести? Не сами же.
Привез их из комендатуры ротный старшина только вечером. Хорошо еще к ужину поспели.
На вечерней поверке капитан Комлев долго нудил о дисциплине, затем объявил рядовому Баранову наряд вне очереди, а взводного отчитал и приказал поменять петлицы.
* * *
Смерть в стройбате нелепа и среднестатистична.
Лето, три недели стоит жара за тридцать. Посылает мастер в гараже солдата открыть пожарный гидрант. Вентиль от гидранта на улице в трехметровом колодце. Солдат сдвигает крышку, спускается вниз. Все! Конец!