Парашют закапывать не стал - свалил в кусты яркой разноцветной кучей. В этой глуши всё равно его не найти. Потянул с земли тяжёлый рюкзак...
- Ах, вот она! - неожиданно донеслось из багряного света за деревьями.
Чёрт, не может быть!
Раздавив пару-тройку оглушительно хрустнувших сучьев, я выскочил на опушку леса.
Там была корова, и старушка - классическая деревенская бабушка, в пыльных сапогах, халате и платочке, застиранном до монастырской белизны.
- Где шлялась, проститутка? - спросила она самым язвительным тоном.
У коровы был раскаянный вид.
- Мне, на старости лет, позориться - лазать по буеракам и репей на седые волосы собирать из-за тебя, дурной шалавы?!
Корова печально взмахнула хвостом.
- Чего припёрлась теперь?.. Доить тебя, да? - божий одуванчик соорудила несложную фигуру из трёх пальцев и ткнула в коровью морду. - Накося, выкуси!
Закатное солнце уже коснулось горизонта, и фига у коровьего носа краснела, будто от возмущения...
Спасти, что ли, несчастное животное? Ведь - уникальное, одомашненное. Сородичи даже не подходят к людям - давно все одичали.
- Э-э, извините! - обозначил я своё присутствие.
- Ой, хто вы?!
Ветерок шевелил сухие листочки на подоконнике. Птицы, со звонкими трелями, мелькали за окном. Изредка доносилось глухое мычание коровы Дуньки, которая была заперта в сарае, на висячий замок, потому что "...падла, копытой бьёт ворота, аж засов выпрыгивает". Микитишна возилась по хозяйству - где-то в доме звенела посуда...
Вдруг до меня дошло, что я давно проснулся, и давно лежу, мягкий и бессмысленный. Это могло плохо кончиться. Я испуганно вскочил... но запутался в пышной перине, начал барахтаться и - грохнулся на пол.
Зелёный огонёк показывал, что молемак ещё не зарядился. Значит, время есть - стоит пройтись по округе и осмотреться...
Я задержался у огорода, удивляясь чудесным грядкам. Ревниво огляделся - никого. Ну и прекрасно.
Выскользнул со двора, пробежал заросший просёлок, продрался сквозь кустарник и - оказался в поле, по грудь в диких травах. Потом эти карликовые джунгли, полные назойливых мушек, путались и хватали за ноги, пока я совершал короткий рейд вокруг деревеньки, на краю которой находился дом Микитишны. Кое-где я останавливался и рассматривал из-под ладони далёкие и, казалось, безжизненные хутора. Никакого движения. Лишь взмахивали лопастями ветряки, да крыши блестели лакированной чернотой солнечных батарей. Единоличники, конечно, кто там ещё мог быть? Бесхребетные эгоистичные существа, сбежавшие из городов в сельскую местность - к собственным скважинам и колодцам, - и выпавшие из человеческой цивилизации. Огромные кучи потребительского мусора, который они, конечно же, не потрудились утилизировать, лишь подтверждали мою догадку. На побережье мы вкладываем в очищенную воду большой труд, и половину отдаём на инфраструктуру - энергетика, спутники, интернет, трубопроводы. А эти, опухшие от безделья двуногие, палец о палец не ударят, но всем пользуются. Эх, согнал бы я их в трудовые лагеря, и воду выдавал только по карточкам - за норму выработки...
Сверху громыхнуло, и летний дождь полился на меня, мгновенно промочив до нитки. Э-э... отлично, вода с неба - это хорошая примета, да. Рыскание и вынюхивание пришлось на время оставить: я добежал до ближайших деревьев, и нырнул под ель. Снял одежду, выжал её, и снова натянул на себя. Влажная ткань холодила кожу, от неё шёл пар...
И скоро, под мягкий топот капель о хвойные лапы, я начал клевать носом. Это был какой-то гипноз: несколько минут - и я провалился в дрёму, растеряв остатки бдительности. Пусть, - сонно думалось мне, - о чём беспокоиться? Ничего подозрительного я не увидел. Конкуренты теперь вряд ли достанут меня в этой глухомани - не успеют уже дотянуться своими короткими ручонками... Однако, всё же, пора возвращаться.
Дождь кончился. Я, кое-как, вылез из-под ели.
Искрящийся солнцем луг слепил.
Зевая, я, не торопясь, вышел к просёлку... И остолбенел, не веря своим глазам: в размокших колеях ясно отпечатались следы колёс.
Я шумно вдохнул. Беспокойно заметались мысли, потом отчаяние настигло меня - надо было закопать парашют!
"Где, на чём прокололся?!" психовал я, пробираясь задами к дому Микитишны.
Карточкой Гурмана нигде не светил, тут всё чисто. С побережья выехал автостопом, на водовозе. До занюханного Кулеево сменил их штуки три. Потом нанял частника - владельца маленького трясущегося самолётика - но и он не мог знать точный район: полёт проходил в стороне, и после прыжка я довольно далеко планировал... На мгновение я забылся, вновь переживая восхитительный полёт на парашюте-крыле. Хотя и страшно было мотаться на огромной высоте, под тряпочкой с верёвками, вынутой из облезлого молемака на станции Кулеево. Даже несмотря на то, что небритый мужик, который сидел рядом и лузгал семечки, показал мне сертификат на дистиллированную воду... Но, что теперь об этом?!
Я рванул через подлесок, раздражённо дёргая мешающиеся ветки; они, в свою очередь, исправно лупили меня по лицу.
- Рога сними, олень, - посоветовала она и засмеялась.
Я стоял, с отвисшей челюстью, на заднем дворе дома Микитишны. В сарае за мной надрывалась Дунька.
- Э-а... - я неловко вытащил из-за уха веточку, ещё одну, развесистую, выдернул из волос.
Кто она?! Из D&B? Вряд ли, не похожа на агента рафинированной западной компании: босая, в рваных джинсах и линялой маячке, обветренное лицо, на котором искренним нахальством светятся глаза и улыбка. Да и этот ржавый, пропахший соляркой пикап у дома...
Я кисло улыбнулся ей, потому что остался второй, худший вариант - она из Обжоры. У этих бандитов и не такие кадры встречаются.
Никогда не забуду, как подыхал в яме за аулом - несколько часов лежал связанный и с кляпом во рту, под палящим солнцем, а в это время пара уродов из Обжоры снимали молекулярную матрицу со знаменитого, потом, плова Берды-Оглы. Из-под носа увели, твари! Или - прошлогодний случай, с Удомельским квасом. Из отдела инет-мониторинга скинули информацию: мол, возможен оригинальный продукт. Я тут же спустил две сотни дистиллированных литров с гурмановской карточки - выдернул из ближайшего молемака копию гоночного байка, и рванул по трассе. Не знаю, как жив остался - за двести шёл всю дорогу. Почему? Да потому, что ещё на побережье ко мне прицепился красный спорткар, и всё время настырно маячил в зеркалах заднего вида. Ясно, чей. В Обжоре тоже прекрасно умеют инет мониторить. Уверен, эти оглоеды и личные дневники взламывают, и сообщения роботом просматривают... Да, вот так, без сантиментов. Ведь на Земле десять миллиардов человек - и каждый из них лопает три раза в день. Каждый день. В этой сфере такие ресурсы крутятся, что...
А уникальных людей, вроде Микитишны или Берды-Оглы, почти не осталось. Кому это надо - ковыряться в земле, ходить за скотом, или рыбу потрошить, по уши в чешуе? А после всего - ещё и париться над плитой? Когда можно просто плеснуть в молемак воду, и почти сразу вынуть из него любое блюдо; какой угодно, самый изысканный и дорогой, в прошлом, деликатес?.. В общем, много дистиллированной воды утекло с тех пор, как последняя традиционно изготовленная еда сгнила прямо на полках магазинов, под хруст бесплатно поедаемых копий. Рестораны и кафешки продержались дольше, но всё равно загнулись, по мере выкладывания в сеть матриц их кулинарных шедевров. Повара, конечно, разбежались... Да, вообще - все разбежались. Ну, а потом прошло время и стало понятно, что число матриц, имеющихся в сети, ограничено, а люди, способные растить и приготовлять, уже куда-то подевались. Сгинули, во мраке индустриального прошлого человечества. И тогда же стало понятно, что публика ничего этого знать не желает, а только хочет доставать из молемаков и поедать вкусненькое, свежее и не надоевшее, и что волнует всех только один вопрос: где это взять?
Ответ на него дают D&B, Обжора и Гурман, и я - скромный кулинарный разведчик, который на свой процент от Удомельского кваса заполучил цистерну первоклассной очищенной воды и время на корневом молемаке...
Лохматая агентесса, между тем, обошла меня и открыла сарай. Корова сразу перестала реветь, уткнулась мордой ей в плечо и обиженно засопела.
- Ох, ты ж и бестолковая! - сказала девка, почёсывая и поглаживая её там и сям. - Опять начудила?.. Ну, пойдём, пойдём к нашей Миките́ - заступлюсь за тебя.
- А кто это - Микита? - спросил я, настороженно оглядываясь: агенты Обжоры работают парами.
- Бабка моя, Микитишна. За глаза её все Микито́й зовут. Я внучка её, Сашка. А ты - с побережья? Этот... Антон, да? Ну, пойдём - вместе не так страшно, - она сморщила облезлый нос.
- Мало я порола мамашу твою - дочь мою бестолковую. Жалею - некогда мне было. Да и ты у меня одичала совсем. А уж эта, распутная!.. - Микитишна пригрозила кулаком.
Корова спряталась за спиной внучки.
- Хоть сто лет её в сарае держи - как она была дурой - так и останется, - возразила Сашка.
- Поучи ещё меня, голодранка! Распустила я вас, ох, распустила... Ну, сатана, марш отсюдова! - рявкнула Микитишна на рогатую.
Корова выскочила со двора, и тяжёлым галопом пролетела за забором, размахивая хвостом.
- Куда опять в лес понесло, адово племя?! - завыла Микитишна.
Корова прижала уши, развернулась и поскакала в обратную сторону.
- Дальше оврага чтоб не ходила, и чтоб до заката была на дворе! Вот ведь тупую скотину дал бог... Видно, в наказание мне, за грехи, - отдуваясь, пробормотала бабушка.
Успокоившись, она поправила на голове платок, и обратилась ко мне:
- Пожалуйте в дом, Антон, пироги-то уж поспели, вас дожидаются.
Больше медлить я не собирался - и скоро уже доставал из молемака свеженький упаковочный гурмановский набор. Выбрал подходящую - бежевую - пищевую бумагу, с тиснёной символикой Гурмана. Нежно закатал в неё горячие куски пирогов, едва не подавившись слюнями в процессе. Первый кусок - с картошкой и грибами, и второй - с вишней. Охлаждённое парное молоко налил в "дизайнерский глиняный кувшинчик ручной работы" и плотно закрыл крышечкой с эмблемой Гурмана. Для настроения и создания подходящей атмосферы - добавил ароматный букетик луговых трав, перевязанный ленточкой с пожеланием приятного аппетита от Гурмана - вышитым, без дураков, золотой нитью. Опустил всё это в пакет с большим логотипом и адресом сайта Гурмана, закрыл и залепил наклейкой с маленькой эмблемой и адресом сайта Гурмана, естественно. Пакет осторожно уложил в молемак, захлопнул дверцу и нажал кнопочку. Молекулярный копир загудел, снимая матрицу и отправляя её по инету в штаб-квартиру Гурмана.
Спустя пятнадцать минут пришло сообщение: "супер !! отдел дегустации балдеет . высшая категория . название - пикник на лугу - говно . какой английский блин пикник с такой едой ?? своим делом занимайся фантазёр . в среду чтобы был в офисе ! босс".
Однако, к тому времени уже ничто не могло испортить мне настроение; я уронил телефон, вытер ладонью рот и, блаженствуя, откинулся на скрипучую продавленную спинку дивана. Три вкуса всё ещё блуждали во рту, обволакивая язык, из живота разливалось по телу лёгкое, приятное тепло... Пусть говорят что угодно, пусть дегустаторы оказались не способны отличить продукт и его свежую копию... но оригинал - это оригинал!
- Авторские на ваш счет будут приходить: в начале каждой недели - за прошлую неделю. Можете в любом автомате снимать дистиллят на карточку, или копить литры на счету... - повторил я. Мы стояли у пикапа. Сашка, оперевшись о капот локтем, жевала травинку. Микитишна махнула рукой:
- Поняла я, поняла... Да, только, на кой оно мне? Лучше дочери, в город, переведу. Мужик-то её завербовался в каналоармейцы, уехал, значит, а она осталась. Сидит одна, бестолочь, с двумя младшими...
- Угу, - буркнул я. Высшая категория, присвоенная боссом, означала, что ссылка на скачивание матрицы будет на главной странице меню Гурмана. А страница эта известна всему миру.
Некоторые авторы блюд стали литровыми миллионерами за несколько часов, миллиардерами - после месяца активного скачивания матрицы... и всё это гроша ломаного не стоит. Любой человек на берегу реки - даже не миллиардер, а безгранично богат. Лишь в безводных пустынях и в городах, где без трубы - нет воды, все эти карточки и литры имеют значение.
- Мне, если по малости что нужно, - продолжила Микитишна, - так я сразу к Петровичу иду. По-соседски. Он мне копирует всякое. Недавно, вот, телевизер мне сделал новый. Правда, воду-то, колодезную, аж до обеда выпаривать да перегонять пришлось. Не то, что для табуретки, или удобрения какого - там быстро...
Ага, понятно - знакомый единоличник. Великий Развал примерно так и происходил: кто-то разобрал один из первых молемаков на блоки, снял с них матрицы, и выложил в сеть. Другой умник - выложил матрицы дистилляторов воды... И понеслось. Пару вёдер хватало любому, чтобы стать обладателем скатерти-самобранки и философского камня, и волшебных гномов, способных воспроизвести любую материальную вещь соответствующей массы... Что началось после этого - ни в сказке сказать, ни пером описать. Достаточно вспомнить команды добровольцев, срочно останавливающих опасные производства, ради спасения экологии и жизней людей, которые просто не вышли в свою смену, потому что у них и так всё есть. Без работы и зарплаты. А застывшие на полях сеялки и комбайны, меж которых бродила голодная растерянная скотина? А фуры, брошенные прямо на дорогах? Их потом бульдозерами сбрасывали в кювет - людям надо было как-то проезжать, - и они лежали там годами, не говоря уже о том, что первое время многие из них ужасно воняли. Самое безобидное, что тогда было - тихие, как могилы, супермаркеты, забитые никому не нужным, покрытым пылью товаром. Дурацкая мода выбрасывать вечером дорогие швейцарские часы, а утром копировать новую модель, появилась почти сразу, но быстро всем надоела. Спустя короткое время и золотые унитазы уже считались унылыми, и перестали забавлять - других бредовых фантазий хватало для воплощения в реальность. Каждый имел всё, что хотел, едва пошевелив мизинцем. Так и пришёл ко всем... коммунизм, откуда не ждали.
Я подхватил бидон с молоком, и поставил в кузов пикапа, взялся за второй...
- Не тяжело, одному-то? - забеспокоилась Микитишна. - Мы, с моей дичинкой, всегда вдвоём тягали.
- Да чего там тяжёлого! - насмешливо сказала внучка. - От Дуньки навозу много, а вот - молока...
Тут же она получила подзатыльник.
- Мала ещё, корову мою обсуждать, - отрезала бабушка.
Внучка, скривив рожицу, почесала ушибленное место, и собралась что-то возразить, но бабушка язвительно добавила:
- Посмотрим, сколько от тебя молока будет.
Взглянув, почему-то, на меня, девушка смутилась.
- Что бесстыжие глаза спрятала? Нечего сказать, да? Теперь, как я богачкой стану, - Микитишна гордо подтянула концы платка под подбородком, - не сможешь меня и соляркой попрекать - что на неё больше воды уходит, чем молока везёшь...
Раскланявшись с Микитишной, я забрался в кабину. Сашка запрыгнула на водительское сиденье. Пикап несколько раз чихнул, затарахтел двигателем.
- Сначала Антон Петровича подбросишь до станции, - прокричала Микитишна внучке. - А уж потом молоко отвезёшь чудикам, слышишь?! И тихо едь, слышишь, говорю?!
- Да, ладно! - отмахнулась Сашка и грязной пяткой удавила педаль газа. Пикап рванулся вперёд. Он натужно ревел, разгоняясь - пока грозящая кулачком Микитишна и облако дизельного выхлопа не скрылись сзади, потом запрыгал по ухабам, гремя всеми своими железками и привязанными в кузове бидонами.
- И что... это... за чудики?.. - поинтересовался я, хватаясь за дверь и за ручки в кабине.
- А, сектанты какие-то, в Заречье табором стоят. Не едят молекопии, живут лесом. Охотятся, грибы сушат... А ведь у них дети. Ну, бабка моя, бессребреница, молоко Дунькино им и отдаёт...
Собирательство и охота в двадцать втором веке... Какой только дурью не займутся люди, если им абсолютно нечем заняться. Однако, я привычно взял себе на заметку: дичь, запечённая в углях - может хорошо пойти. Да и лесные сборы: орешки, там, дикие ягодки, медок дикий - имеют шанс стать популярными... Но что этим добровольным папуасам предложить взамен? Дистиллят им противен. Бриллиантовые копии висюлек и побрякушек - которыми щеголяют бомжи на побережье - им ни к чему... Да, тяжко вести бизнес: раньше туземцев за стеклянные бусы и зеркальце покупали, нонешние - капризные стали, не угодишь.
Уже прилично отъехав от деревеньки, мы подкатили к высокой полосе грейдера, вскарабкались на него, развернулись и полетели, журча гравием. Стало полегче, но Сашка опять свернула, - в лес, на разбитую бетонку, - и машина долго продиралась в узком мрачном туннеле, где ветви скребли по кабине, словно когтистые лапы лесных чудищ. Из-под колёс выпрыгивали куропатки, хлопоча крыльями. Растрескавшиеся бетонные плиты тянулись и тянулись... и когда мне уже стало казаться, что мы ездим по кругу - распахнулось яркое солнечное пространство, дикое и похожее на всклокоченное пёстрое покрывало. От горизонта до горизонта его рассекал земляной шрам огромного канала, в котором копошилось человечки и ворочалась техника. Мы кое-как переехали его по шаткому временному мосту... Видимо, это судьба: нефть и газ стали никому не нужны, но вдруг оказалось, что стратегическим сырьём наполнены сибирские реки. Скоро их повернут на юг - и наша вода хлынет в ненасытные азиатские молемаки... Замелькали мутные, слепые окна пятиэтажек, тонущих в буйной листве, а внизу - ржавые корпуса машин, сквозь которые проросли деревья и кустарник. Интересно, когда, через тысячу лет, учёные найдут многочисленные древние города, брошенные в лесах - догадаются они, что первопричиной были всего лишь несколько волшебных ящичков молекулярного копирования?
Разруха навевала грустные мысли, но Сашку, похоже, она не беспокоила: ветер трепал ей волосы, она отмахивалась от них, вертела баранку и увлечённо щебетала что-то о добровольцах, с которыми недавно познакомилась. Как они помогают всем, и что она, скорее всего, тоже пойдёт в добровольцы, и будет в разных интересных местах делать всякие нужные и хорошие дела. Потому что сидеть у молемака, и выползать только за водой для него - ужасно скучно... Иногда я перехватывал её смеющийся взгляд - наверное, хорошо ей здесь...
Я тоже хочу, наконец, сделать кое-что, и для этого мне надо на побережье. Нет, я не типичный побережник, и меня ни капли не гложет тоска по людской суете в паутине опутавших всё и вся трубопроводов, по высоким колоннам опреснителей и гигантским кубам корневых молемаков, закрывающих небо. Просто в одном из них синтезируется - из дистиллята высшей категории очистки - моя красавица Белоснежка, с шикарной каютой из красного дерева, и радиостанцией, и локатором, и металлическими хреновинами, красиво блестящими на солнце. Скоро она закачается на волнах, и я сделаю то, о чём давно мечтал: сбегу из Гурмана, подниму на белоснежной молекопии белый-белый парус - и пройду по всем морям и океанам... пока их на туалетную бумагу не перевели.