У нас дождь. Цветет джида =мне нравицца именно такое название этого дерева, а не научное, строго и сухое - ЛОХ. И нравицца писать нравицца, а не правильное - нравится=. И самое главное, идеть дождь. И пахнет жизнью, солнцем. Журавли обустраиваются в свих родовых гнездах, латают дыры в своих пышных накрышных фазендах.
В последние два дня сбылась мечта идиота, я поработал врачом травматологом в стенах родного ТашМИ, недавно переименовавшегося в гламурную - Медицинскую Академию. Во исполнение свого обещания, данного мною 21-го марта сего года, соискателю докторской степени по медицине, Махмуда Мирвалиева, я уже вторую неделю все много времени провожу в этой самой Академии. И Мама у меня там лежит. Надо следить, глазом, чтобы она не ходила. А то она у меня боевая. Глаз да глаз нужен.
Уговорил меня все-таки Махмуд. Не выдержал я. Решил подежурить с ним. Да и просто... нравицца мне ТашМИ. Великолепные, огромные многоэтажные корпуса, привольно раскинувшиеся на нескольких гектарах территории. Кардиология, пульманология, травматология, эндокринология... и еще, множества всяких - логий. Бесконечные коридоры, этажи. Запах лекарств. И... какая то пустота присущая всем медицинским учреждениям. Но... в скорой травматологии не пусто. Никак не пусто. Тут всегда шумно. Я устроился в приемной, у окна. Большую часть времени разглядывая пейзаж за окном. Так как разглядывать то с чем приезжают люди сюда... надо иметь железные нервы.
- Так... - это голос Махмуда. - Пошевелите пальцами юноша. Как же ты умудрился такое с рукой своей сотворить?
"Юноша", лет двенадцати хнычет. Перепрыгивал с дерева на дерево. Тарзан блин. МЯугли. Мне нравится тактичность Махмуда. Другой бы врач уже давно бы меня высмеял. То что я сижу отвернувшись к окну, не пытаясь смотреть на боевые увечья. Краем глаза все-таки вижу возню с рукой древолаза. Повезло пацану. Впрочем... у детей свои ангелы-хранители. Такие же молодые и задорные как и они сами. Они подхватывают своих подопечных на краю пропасти, схватят за руку, когда те лезут под поезд, держат их за ноги когда дети свешиваются с балконов. Ну бывает... бывает. Рука дрогнет. Но и то, в последний момент, ангелы спохватываются, и помогают детям... выбраться из любого переплета я с наименьшими потерями.
Задор в комнате пропал. Я не повроачивая головы уловил это. В приемной повис тяжелый перегарный дух. И запах обиды... нет, скорее безнадежности. Русский мужчина лет под сорок. По-пьяни, полез драться с женой, был ею побит и спущен с лестницы. Не знаю войдет ли такая в горящую избу, но... спустить такую махину с лестницы =разглядываю бугая, выше меня на голову, бородатого с огромными кулачищами=. А хнычет он почище предыдущего "вьюноши". Прислушиваюсь что с ним. Потом поворачиваюсь всем корпусом и с удивлением разглядываю амбала. Бляха-муха. Вывих пальца. И столько шуму? Твою налево! "Я эту суку! Убью! Она мне руку сломала! Тварь! Я же все ей отдал... а она!... она!..". Ну как же... разбежался. Убьешь. Конечно. Еще раз пересчитаешь ступени лестницы. Это реальнее. Махмуд со скучающим видом слушает причитания придурка. А тот устроился удобно на табуретке, и...
- Все!..- зарычал на него Махмуд. - Иди на хрен! Я тебе палец уже вправил...
- Болит же!...
- Палец?...
- Душа!..
- Да? Тогда это не ко мне. Тебе к мулле уважаемый. Ну или к попу. Вали!..
- Так я же подать на нее хочу... в суд!.. Ты же мне справку должен дать!,.
- Да? На основании чего? - удивился врач.
- Это хулиганство... а нанесение увечий...
- Так... вывих значит... увечья? Слушай.. .парень, смотри сюда... - Махмуд ткнул ручкой в журнал. - Видишь... запись есть. Наймешь себе адвоката... пусть он тебе дело раскрутит. Если что, придешь сюда с ним. Все задокументировано. У нас с этим все строго. А пока... иди... иди давай. Не мешай работать.
Очень аккуратный и тихий пацан в очочках и в строгом костюмчике. Из таких вырастают будущие великие математики, физики... в общем, рыцари науки. Что у нас? А это уже ближе к делу. Повреждение крестца. Соседние мальчишки издевались над ним. Доиздевались. Как раз таки тема диссертации Махмуда. Заплаканная Мама пацана подошла к окну, а я переместился к столу.
- Вот... видешь Шер? - Махмуд ткнул на еще мокрый рентгеновский снимок. - Вот. Видешь... диски... это явная компрессия. Изменение геометрии. Невралгии вроде нет...
- Что с ним?! - встревожилась женщина.
- Ничего страшного уважаемая. Заживет... быстро. Я его на пару дней положу сюда... на обследование. Вы не против?
- Да конечно...
- И... вы должны сообщить мне точно... что с ним случилось. Только... учтите. Все что напишу, тут же уйдет в милицию. Понимаете? Если вы готовы... считаете нужным что те кто это сделал с вашим мальчиком, должны понести наказание, сообщите точно что с ним произошло. Такие вещи просто так не бывают. Это понятно. А если не хотите этого делать... выдумайте сами что мне записать в журнал. Выйдите пока в коридор. Пройдитесь. Подумайте.
- Так что ты все таки от меня то хочешь? - спросил я Махмуда. - Ты определился или нет? Та задача которую ты мне поставил сначала... с перепугу наверное... вызывает в моей душе, такую скуку. Непередаваемую просто... скуку. Статистика сплошная.
- Мне она и нужна. А что ты предлагаешь?
- Я то думал... блин. Все же очень просто. Рассматриваем опорно-двигательную систему человека. В сущности... это очень простой механизм. Два шарнира, имеющие по две степени свободы. И... собственно позвоночник. Я думал... ты хочешь получить модель поведения этой системы при экстремальных нагрузках. Какие моменты вращения мы получаем при различных деформациях. Какие нагрузки получаем на каждом участке системы. С учетом повдения материала этой системы... то есть костей, мышц и прочья. И... интересная работа получится. Честное слово.
- Да? И это все можно сделать? - заинтересовался Махмуд.
- Естественно. Мне нужна от тебя постановка задачи... полная. А остальное моя забота. Но... если тебе это конечно не нужно... - собрался я развести руками.
- Нужно?! - жадно выпалил Махмуд. - Нужно!
- Уверен?!
- Да!
- Тогда... с тебя сигарета. И я пошел на подоконнике посижу. Подумаю о вечном, добром и прекрасном. В соавторы то возьмешь?
- Естественно! - улыбнулся Махмуд протягивая пачку. - Забирай. Специально для тебя купил. Обратил внимание с какой скоростью ты куришь сигареты. Одну за другой... одну за другой. И с подоконника не свались. Хотя... - он весело махнул рукой. - Травматология рядом. Так что если что, можешь даже прыгать. Тогда точно от меня никуда не убежишь. Положу тебя в палату, и пропишу на полгода постельный режим, с компьютером, принтером и стопкой бумаги под рукой.
- Я подумаю... над твоими словами, - с шутливой серьезностью пообещал я, двинувшись по прохладному коридору в сторону окна.
Интересно, как выдерживают врачи весь этот поток больных? И... сколько же разных случается в жизни. О сколько нам открытий чудных, готовит любопытства дух. Мы умудряемся ломать и калечить разные свои органы, миллионами различных способов...
... - Ребята все разбежались куда то. Шер. Поможешь? Посиди пока с больным. Я сейчас. В лабораторию.
- Да... конечно.. Посижу.
Я сел рядом с кушеткой и рассеянно посмотрел на очень старого человека, лежащего с закрытыми глазами. Раннее утро... понедельник. Тяжелый день. Что у нас тут? Снимок? Я взял негатив и подошел к окну. Ох... хо! Это уже очень плохо. Перелом костей таза. Бумажка с торопливым почерком Махмуда. "Разрыв симфиза, перелом верхней ветви седалищной кости справа со смещением отломков на 1 см вверх. Оскольчатый перелом вертлужной впадины со смещением...". Так... а как же зовут больного... 1925 года рождения. Ох...ё! Власик... фамилия как у генерала... охранника Сталина. Власик... Власик... знакомая фамилия. Я же ее откуда то помню. Я задумался. Точно! Знал я одного Власика. Анатолия Борисовича. Почти восемь лет назад, когда мой Отец лег в больницу со вторым инфарктом, вместе с ним, в одной палате, лежал .... Да, точно, Власик Анатолий Борисович. Не уж то он?! Очень бодрый был человек. И жизнелюбивый. Я вгляделся в посеревшее, морщинистое лицо человека на кушетке. Очень тихое дыхание. Закрытые глаза. Он?.. не помню, как он выглядит. Я приходил в больницу, садился на свободную кровать, и часами слушал. Воспоминания солдата той войны. В нем тогда было столько энергии, что ради этого, я даже преодолел свою органическое отвращение к шахматам =в свое время, с 4 до 14 лет, я с Отцом играл почти каждый день по несколько партий. Шахматы я ненавижу тихой, но очень стойкой ненавистью=. Впрочем... шахматы были только предлогом беседы. А перед глазами у меня стоял июль сорок первого.
- Понимаешь, - акцент у него, был неуловимый, малоросский. - Сынку... мне когда война началась было 16 лет. На войну ушел с Днепропетровска. Метрики "потерял". Рослый я был. Выглядел на все 20 лет. Тогда... суматоха была страшная. Никто и не стал ничего выяснять. Попал на Южный фронт =насколько я помню им тогда командовал Безбородько. Прим. Шер=. И... оружия - нет. На трех солдат одна винтовка. Приехал к нам как-то генерал на "виллисе". Усталый, грязный как и мы. Показывает высотку и говорит - "Ребятушки... взять ее надо. Возьмете... каждому из вас по ордену! Обещаю!". Взяли мы ее. Полбатальона положили, но взяли. И три дня держались. А потом из окружения выходили. Месяц. Вышли. А генерал наш... исчез. Может убили его. А может просто забыл про ордена. Мало ли что бывает в жизни. Так это ладно. Я то получил свои ордена, - я присмотрелся к орденской планке на костюме висящем на столе. Неплохой набор. Два ордена славы, красная звезда, отечественной войны и куча медалей. - А знакомый мой один. Всю войну прошел... и хоть бы медальку! Хоть бы одну. Плакал все время - "Хоть бы самую мне... завалящуюся! Одну хоть медальку! Одну!"...
Это было в начале столетия. И вот... сейчас. Сколько ему сейчас? Восемьдесят три года. Что же вы так? В вашем возрасте... кости уже не срастаются почти.
- Анатолий Борисович, - тихо произнес я.
Не слышит. Я, минут пять ждал хоть какую-то реакцию на мои слова. Не слышит. Спит. Или... шоковое состояние... ох, ё!
- А заканчивал я войну в Германии. Мы когда там были... приказ был строгий, никого не трогать. У нас комбат, по-пьяни, изнасиловал немку одну. Черт его поймет. Может и не насиловал он никого. Заслуженный комбат... хороший офицер, и человек хороший. Нас построили на плацу и прямо перед строем его расстреляли. Мы... отворачивались и плакали, когда "батю" нашего расстреливали...
Это к слову о миллионах изнасилованных немках. Хотя... всякое бывает. На войне. Но ведь... сейчас... не на войне же.
Скрипнула дверь.
- Махмуд?.. - я повернул голову.
- В себя не пришел еще? - врач кивнул на лежащего на кушетке старика.
- Не знаю, - пожал я плечами. - Пойдем... выйдем, поговорим.
А весной то как пахнет! И... не знаю как называются эти деревья... но цветочки и листочки у них розовые. И пахнут... умопомрачительно! Хотя... запах табака, перебивает любой запах.
- Что ты будешь делать с этим человеком?
- Ничего, - пожал плечами Махмуд. - Ты же сам понимаешь что бесполезно. Вроде не дурак.
- Вообще ничего? Будешь смотреть как он умирает?
Травматолог посмотрел на меня с удивлением:
- Дурной, - он покрутил пальцем у виска.- Естественно положу на гамак с растяжкой. Но... пойми. Он уж не жилец. В его возрасте такие травмы неизлечимы и смертельны. У него тяжелые повреждения внутренних органов. Скорее всего он умрет в течении двух-трех дней, - Махмуд устало пожал плечами. - Даже наверное в себя уже не придет...
- Черт... - вздохнул я.
- Ты его знаешь что ли? - посмотрел он на меня.
- Думаю да...
- Родственников его знаешь? - в голосе Махмуда зародилась надежда.
Я отрицательно помотал головой:
- Видел его раз пять, шесть. Восемь лет назад. Только и всего.
- Жаль, - сухо констатировал Махмуд.
Да. Жаль. Хотя... уже тогда к нему никто не приходил. И Я не думаю что у него остались родственники.
- Ладно. Утро уже, - я посмотрел в окно. - Было очень познавательно. Дежурство в травматологии. Иногда... жалею что не стал врачом, - я опустил глаза. Они предатели, Слезятся. - Ты... готовь материалы. Давай начнем уж работать.
- Да... дай мне еще неделю... я все подготовлю... давай... начнем работать...
Мама спит еще. Лучше ее не будить. А... на улице, дождь. Настоящий. Весенний. Красота! И пахнет свежестью и зеленью. И... по глазам и щеками стекают его капли. Это всего лишь дождь. Весенний дождь. Намочил мне волосы и лицо и щеки... всего лишь, дождь...