Признак неблагоприятного развития для Запада будущих военных событий наиболее отчетливо обозначился 15 марта 1939 г. - германские войска оккупировали Чехию и вошли в Прагу. Германия, не добившись юридически закрепленного признания существования собственной "сферы интересов", перешла к силовому варианту решения проблемы строительства империи в духе "реальной политики".
Еще в начале марта в Берлине пришли к выводу, что влияние Германии в Восточной и Юго-Восточной Европе обеспечено недостаточно, а государства региона не собираются "добровольно и автоматически" становится под немецкий контроль. Информация о готовящихся изменениях была известна в дипломатических кругах заранее. В Лондон первые сведения поступили из посольства в Париже еще 20 января 1939 г. Аналогичная информация была получена британской разведкой, о чем было незамедлительно сообщено в Париж. Но информация носила характер предположений и не подтверждалась развитием политической ситуации в Европе.
В Германии в этот период появляется мнение, которое Х. Тамер формулирует так: "Раз нам не дают, то мы можем взять сами". 6 марта А. Гитлер принял решение о ликвидации Чехии, а через 2 дня выступил с программой завоевания мира. Он заявил, что главной проблемой является обеспечение источников сырья. Для этого нужно покончить с "евреями, демократами и интернациональными державами". А. Гитлер уточнил, что "Прага нужна Германии для получения необходимого сырья... Затем последует Польша". Что касается Венгрии и Румынии, то они, "несомненно, входят в сферу жизненного пространства Германии. Оккупация Праги, а также соответствующий нажим, наверняка заставит их вести себя спокойно. Тогда мы будем иметь неограниченный контроль над неисчерпаемыми сельскохозяйственными и нефтяными богатствами. ... То же самое можно сказать о Югославии". В этом же выступлении A. Гитлер указал сроки реализации плана. "Этот план должен быть осуществлен до 1940 г. Только тогда Германия станет непобедимой и разгромит Францию, покорит Англию и получит доступ к английским богатствам во всем мире".
9 марта британский посол в Берлине Н. Гендерсон сообщил о намерениях Германии и о "почти официальном предупреждении", которое сделали ему немецкие собеседники по поводу Чехии. Агрессивный настрой нацистского руководства инициировал процесс пересмотра внешнеполитического курса Великобритании. 14 марта 1939 года произошла встреча всех высших чиновников Великобритании, принимающих внешнеполитические решения. В качестве вывода встречи было принято следующее мнение: "нельзя угрожать Германии впустую, показывая, что Англия собирается защищать Чехословакию". Характерно, что на совещании даже не вспомнили о Польше и о проблеме "польского коридора".
Германская позиция по вопросу Чехии после Мюнхенского соглашения совершенно не учитывала интересы не только чехов, но и западных стран-гарантов постмюнхенских границ. По мнению, выраженному И. фон Риббентропом, все вопросы политического и экономического будущего Восточной и Юго-Восточной Европы теперь находятся в руках Германии. Следовательно, никаких осложнений в проявлении "германской воли" в отношении Чехии не ожидалось. Немцы никогда не скрывали своего отношения к странам, возникшим после первой мировой войны в Центральной Европе. Интересно заметить, что акция в Чехии не имела длительной и активной пропагандисткой подготовки. Поэтому, когда некоторые западные газеты обвинили Германию в нарушении Мюнхенского договора, германская пресса с некоторым удивлением заметила, что "Германия не нарушала, а лишь углубила Мюнхенское соглашение".
И все же захват Чехии нанес такой же тяжелый удар по политике умиротворения, как и Мюнхенское соглашение, которое нанесло в свое время удар по политике коллективной безопасности. Полпред в Лондоне И. Майский сообщал в НКИД СССР 20 марта, что "между Англией и Германией пролегла глубокая политическая и морально-психологическая борозда". Западное общественное мнение посчитало, что немцы поставили под угрозу "метод дискуссии", выработанный в Мюнхене.
Произошло ужесточение позиции Великобритании и Франции, пришедших к выводу о невозможности сотрудничества с Гитлером. Французы решили прекратить "поиск точек экономического соприкосновения с Германией и выяснять позицию Великобритании", а англичане окончательно отменили визит в Берлин министра торговли, который намечался на 15 марта и еще до чешских событий был перенесен на поздний срок. Однако, эти события не помешали успешно завершить переговоры между Федерацией британской промышленности и немецкими компаниями соглашением от 16 марта 1939 г. Как отмечает С. Агранович, "соглашение преследовало цель преобразовать мировую торговлю", но из-за явного противоречия между экономическими установками Германии и Британии, носило более декларативный характер. С точки зрения английских и французских предпринимательских кругов "экономический баланс сил" был все еще в пользу Запада.
Конечно, определенные изменения в распределении материальных ресурсов в пользу Германии произошло, но, главным образом, за счет доли Австрии и Чехословакии. Основные горнодобывающие и нефтяные мощности стран Юго-Восточной и Центральной Европы, по-прежнему, находились под контролем западных компаний. Этот факт давал, с точки зрения западных аналитиков, шанс экономического давления на нацистов без изменения целей этого давления - "добиваться широкого политического соглашения". Об этом было заявлено на заседании английского кабинета 18 марта 1939 г., на котором премьер-министр подчеркнул, что "после захвата Чехословакии позиция A. Гитлера делает невозможным продолжение переговоров с нацистским режимом на прежней основе". Было решено добиваться согласия с СССР, Польшей, Югославией, Турцией, Грецией и Румынией для образования единого фронта борьбы против агрессии. Однако осталась в силе установка на отказ Англии в твердых обязательствах. В случае какой-либо угрозы предполагалось "прибегнуть к консультациям с заинтересованными сторонами".
Оценивая перспективы европейской политики, немецкие специалисты отмечали, что "позиция Англии и Франции носит конфронтационный характер, что неизбежно из-за нежелания западных стран официально признать приоритет рейха на Востоке. Внешняя политика союзников сводится к попытке навязать рейху свою волю". В германском МИД ожидали ужесточения позиции Запада, но не видели возможности для западных стран "каким-либо образом повлиять на складывающуюся ситуацию". В том же духе высказался и А. Гитлер, заявив в кругу своих приближенных о нежелании Запада понять позицию Германии и даже о "двуличии их позиции". В целом позиция Германии не претерпела сколько-нибудь значительных изменений. "Германия не боится конфликта и готова к нему. ... Если Запад захочет найти приемлемое для нас решение проблем, мы сможем рассмотреть их предложения. На данном этапе следует сосредоточиться на решении польского вопроса и изыскать возможности для внешнеполитического маневра".
Резервные возможности маневра для Германии могли быть найдены только в контактах с СССР, внешняя политика которого начала претерпевать изменения. Произошел отказ от политики коллективной безопасности, который в первую очередь был вызван недовольством советской стороны политикой умиротворения агрессоров, проводимой Англией и Францией. Мюнхенское соглашение увеличило недоверие Москвы к Лондону и Парижу и усугубило советскую склонность к самоизоляции.
Провозглашенная И. Сталиным на XVIII съезде ВКП(б) в марте 1939 г. внешнеполитическая программа, являлась декларацией альтернативной политики. В зависимости от международных обстоятельств, советская сторона могла реализовывать любой из объявленных И. Сталиным принципов, которые приобрели статус "сквозных" тезисов 1939 года. Именно на них советское руководство ссылалось на протяжении всего европейского кризиса: в тревожной передовице газеты "Известия" от 11 мая, написанной В. Молотовым, в его же докладе на III сессии Верховного Совета в конце мая, в статье А. Жданова "Английское и французское правительства не хотят равноправного договора с СССР", а также в заключительном выступлении В. Молотова по поводу ратификации советско-германского договора о ненападении - каждый раз содержался призыв соблюдать осторожность по отношению к провокаторам войны и стремление укреплять деловые связи со всеми странами, поддержки народов, борющихся против агрессии и за независимость, обещания "ответить ударом на удар поджигателям войны".
В такой системе приоритетов повышенное внимание СССР к Германии, при удовлетворении последней всех советских требований, могла предотвратить исключительно опережающая и совместимая с принципами коллективной безопасности политика Англии и Франции. Каждый подозрительный шаг или пренебрежительный жест демократических государств в адрес Москвы могли осложнить ситуацию и подтолкнуть СССР в направлении Германии.
По утверждению И. фон Риббентропа, он пытался обратить внимание рейхсканцлера на сталинскую речь с целью налаживания отношений с Россией. Фюрер не обнаружил (и, в принципе, не старался обнаружить) тогда в сталинском докладе никаких обнадеживающих знаков со стороны Кремля. Он с достаточной долей оптимизма смотрел на немецкие перспективы в Европе, чтобы задумываться над возможностью идеологически неприемлемых союзов. Оптимизм канцлера не помешал чиновникам министерства иностранных дел начать разработку обоснования возможных шагов по сближению с СССР. В качестве цели возможных действий на Востоке Э. Вайцзеккер видел возможность "приобрести еще один канал косвенного давления на Францию и Великобританию, и прямого давления на Польшу", чьи позиции, по его мнению, будут только укрепляться. Не допустить этого укрепления и должны были бы действия германской дипломатии. Записка статс-секретаря не получила хода. Глава МИДа в марте оказался занят оформлением германского экономического пространства в Центральной Европе.
Параллельно предпринимались дальнейшие попытки давить на Польшу. 21 марта 1939 г. И. фон Риббентроп предъявил польскому послу Б. Липскому ультиматум в отношении Данцига, заявив ему, что если Польша не примет германских условий, то немецкая пресса начнет антипольскую кампанию. Так как Польша ответила отказом на требования Германии, угроза была приведена в исполнение. Но германской прессе запрещалось распространять материалы, содержащие прямые угрозы Польше. В начале апреля 1939 г. на конференции в министерстве пропаганды для представителей германской печати указывалось, что немецкие газеты не должны сообщать о требованиях Германии к Польше, чтобы окончательно не оттолкнуть ее от Германии. Рекомендовалось также обратить внимание на то, что у правительства Германии нет претензий к СССР относительно воссоединения немцев в одном государстве, как, впрочем, и ко многим другим государствам Европы. По всей видимости, специалисты министерства пропаганды заметили некоторую заминку в использовании геополитической теории "жизненного пространства" МИД Германии в процессе решения проблем Данцига и немецкого меньшинства в Польше. Геббельс не преминул воспользоваться ситуацией для удачного хода в аппаратной борьбе.
На почти незаметное изменение тона германской прессы отреагировал коммерческий советник британского посольства в Берлине, сделав вывод, что "в позиции Германии больше игры, чем реального шага навстречу Великобритании". В подобных условиях цель, которую ставили перед собой англичане во время продолжающихся контактов на геополитической основе - "экономические трудности застаставят Германию снизить затраты на программу вооружений" - была недостижима. Весь мир ожидал от Лондона конкретных шагов, когда в МИДе Великобритании царила паника. А. Кадаган вспоминает, что "для страны необходимо было тотчас же занять определенную честную позицию, если она не хотела все потерять". После фактической денонсации Мюнхенского соглашения речь шла о дипломатическом престиже Великобритании, как мировой державы. Точно также речь шла и о престиже Германии, которая, провозглашала существование своего "жизненного пространства", формально (документально) не могла показать существование этого пространства. Весной 1939 г. Берлин стремился навязать кабальные экономические соглашения всем странам Дунайского бассейна, подобно договору с Румынией. Речь шла о "расширении и ориентации производства в юго-восточных государствах в соответсвии с германскими потребностями". Однако малые страны Европы оказывали сопротивление немецкому давлению и отказывались заключать долгосрочные соглашения. Шел активный поиск альтернативных Германии сил, так как особые интересы Германии в регионе не признавались не только великими державами, но и малыми странами. Так, после заключения германо-румынского экономического соглашения, румынское правительство выразило готовность подписать подобное соглашение с Англией, Францией и Италией.
28 марта 1939 г. генерал Г. Томас, выступая в военно-экономическом штабе ОКВ, предложил воспользоваться временным превосходством Германии в области вооружения и как можно скорее начать войну. "В противном случае ее исход будет зависеть от военно-экономических возможностей воюющих сторон", каковые у Германии были менее широкие, чем у ее стратегических противников. Доклад генерала был принят к сведению фюрером и, по свидетельству И. фон Риббентропа, "стал предметом долгих размышлений", результатом которых было мнение, что "ситуация все еще благоприятствует Германии". Как позже признался А. Гитлер, еще в момент организации протектората Богемии и Моравии, он не был полностью уверен, следовало ли сначала выступить против Польши, а потом против Запада, или - наоборот. Неясной оставалась и форма решения польского вопроса. После повторного предъявления полякам требований германского правительства в марте 1939 г., А. Гитлер в беседе с главнокомандующим сухопутными силами Германии В. фон Браухичем поделился своими сомнениями относительно насильственного решения проблемы Данцига. Достаточно проницательный статс-секретарь МИД Германии Э. Вайцзеккер находил, что польский вопрос не будет решаться войной. Он еще не был готов отказаться от переговоров с Варшавой и в целом от концепции, согласно которой Польша рассматривалась как второстепенный союзник и поставщик дополнительных соединений в войне с Россией. Тем не менее, ситуация была осознана как конфликтная, что автоматически вело к рассмотрению ее в категориях военно-политического противостояния. Дальнейшие германо-польские отношения развивались, по словам И. фон Риббентропа, "весьма катастрофически" .
Резкое изменение поведения фюрера произошло 31 марта 1939 года, когда после долгих правительственных консультаций Польша получила гарантии сохранения статус-кво от Великобритании. Гарантии сочетали в себе, по мнению Б. Лиддел-Гарта, "максимум искушений с явной провокацией". Гарантии делали строптивых поляков еще менее склонными идти на уступки Гитлеру и одновременно делали невозможным для Польши отступить без "потери лица". Так впервые наметился тактический тупик, в котором оказалась Германия, инициировавшая новый виток европейского кризиса.
Вмешательство Лондона было воспринято в Берлине как вызов. А. Гитлер был в бешенстве от заявления Чемберлена. Крики: "Я сварю им чертово зелье! ... на худой конец германо-русский союз! Перед призраком национал-социалистического-большевисткого альянса эти старые склеротики англичане капитулируют". По мнению Х. Боомса, эти спонтанные слова вполне соответствовали упрощенной категорийной системе А. Гитлера: не удалось "большое решение" с Польшей против России, следовало попробовать "малое решение" с СССР против Польши. Так, достаточно компромиссная внешнеполитическая позиция Великобритании, стремившейся сохранить международное реноме великой державы, нежели к обострению конфликта с Германией, активизировало А. Гитлера на поиск альтернативных решений. С точки зрения И. Фляйшхауэр, английские гарантии создавали ситуацию, при которой Москва становилась решающим фактором в военных планах А. Гитлера, касавшихся Польши. Тем самым, логика вещей предписывала германской внешней политике, стремившейся "изолировать Польшу", путь в Москву. Отказ поляков от полномасштабного сотрудничества с СССР придавал фюреру убежденность, что с советской стороной он сможет установить взаимопонимание и если, не склонить Москву к сотрудничеству, то, как минимум, добиться от нее нейтралитета.
При внимательном рассмотрении британской декларации можно заметить, что основной акцент был сделан на поддержании независимости Польши, но не на гарантии ее границ. Лондон не стремился к конкретизации своих обязательств в отношении своего союзника, надеясь остаться вне войны. Но это не было замечено высшим германским руководством. По всей видимости, решающее влияние в этот момент оказало то, что нацистское руководство не умело и хотело видеть возможности компромиссного решения проблемы.
Почему поляки согласились принять предложение англичан? Полученные гарантии, как считает Б. Лиддел, сделали польских руководителей еще менее склонными соглашаться на какие-либо уступки Гитлеру, который теперь оказался в положении, не позволявшем отступить без ущерба для своего престижа. Б. Лиддел видит в этом несколько причин. Во-первых, частично, это произошло потому, что у них было до абсурда преувеличенное представление о могуществе своих вооруженных сил. Другая причина была обусловлена чисто личным желанием Ю. Бека, который, по его же словам, решил принять предложение Англии, "не успев дважды стряхнуть пепел с сигареты"; далее министр иностранных дел Польши пояснил: при встрече с Гитлером в январе 1939 г. ему было весьма трудно "проглотить" замечания фюрера о возвращении Данцига, и потому, когда ему передали предложение Лондона, он ухватился за него как за возможность дать Гитлеру пощечину.
Односторонние гарантии Польше существенным образом изменили ситуацию и вывели на поверхность, до того скрытые, германо-польские разногласия. Выступая на церемонии спуска на воду линкора "Тирпиц" в Вильгельмсхафене 1 апреля 1939 г., А. Гитлер обрушился с резкими высказываниями в адрес Великобритании и Франции, угрожая разрывом англо-германского соглашения и готовностью ответить силой на попытки "окружить" Германию. После выступления канцлера в Вильгельмсхафене в газете "Дойче Альгемайне Цайтунг" была помещена статья "Тирпиц и мировая политика". Автор публикации напомнил, что перед мировой войной А. фон Тирпиц не раз указывал на то, что между Германией и Россией нет никаких непреодолимых препятствий, и считал объявление войны России большой глупостью.
Речь канцлера послужила определенным знаком к началу интенсивной переписки между тремя заинтересованными ведомствами: министерством иностранных дел, министерством пропаганды и партийной канцелярией Гитлера, от имени которой выступал Розенберг со своим Внешнеполитическим бюро НСДАП. Сформулировал проблему статс-секретарь МИД Вайцзеккер: "Как и какими способами можно использовать наше идеологическое противостояние с русскими для того, чтобы извлечь выгоду?" Он же ответил на первый вопрос, заметив, что первым шагом на пути урегулирования двусторонних отношений могло бы стать изменение тона высказываний в прессе. Частичная незначительная корректировка антирусских трактовок некоторых идеологических положений также, по его мнению, повлиять на внешнеполитическое положение страны. Среди положений, поддающихся смягчению, указывалось такое, как необходимость создания жизненного пространства для немцев на территории Украины. "На сегодняшнем этапе оно потеряло свою актуальность".
3 апреля 1939 г. в начинающуюся дискуссию включились военные, что позволило, наконец, Риббентропу официально обратиться к министерству пропаганды и в партийную канцелярию А. Гитлера с запросом о возможных идеологических последствиях изменения внешнеполитического курса. В этот день за подписью начальника штаба верховного главнокомандования В. Кейтеля выходит распоряжение об издании директивы по вооруженным силам на 1939 - 1940 гг., которая предусматривала разработку операции "Вайс" (разгром Польши). Ее проведение намечалось не позднее 1 сентября 1939 г. В течение апреля началась мобилизация резервистов, получавших повестки о призыве на осень. В соответствии с разработанными директивами, в течение апреля - августа в Германии идет стратегическое развертывание войск и проводится подготовка экономики и внутренних ресурсов к войне. В Лондоне в этот день обсуждают меморандум начальников штабов. Основной вывод британских военных сводился к тому, что "ни Англия, ни Франция не в состоянии оказать прямую помощь Польше или Румынии на море, на суше и в воздухе...".
До начала разработки операции "Вайс" размышления германского руководства о СССР имели спорадический характер и скорее свидетельствовали об отсутствии не только конструктивных идей, но и особой целесообразности иных отношений с Москвой. Общие фразы о спасении цивилизации от большевизма и отсутствие прямых выпадов против СССР в юбилейной речи А. Гитлера 30 января 1939 г являли собой скорее паузу, нежели отказ от прежнего курса. Эпизодические высказывания А. Гитлера и И. фон Риббентропа в январе - марте 1939 г. о возможностях решения польского вопроса посредством неких германо-русских договоренностей возникли как эмоциональный антитезис германо-западному сотрудничеству и не были результатом соответствующей интеллектуальной работы. Последнее направление мысли было присуще представителям германского посольства в Москве, однако в первые месяцы 1939 г. они почти не влияли на процесс принятия решений правительством. Министр иностранных дел, как конечный распорядитель дипломатической информации, вероятно, блокировал усилия подчиненных, и посол в Москве Ф. Шуленбург даже жаловался советским дипломатам на свои плохие отношения с И. фон Риббентропом, который мешает ему встречаться с фюрером.
В апреле 1939 г. ситуация в Берлине изменилась кардинальным образом. В основе этих изменений лежала инструкция министерства пропаганды Германии к представителям прессы и представителям министерства за рубежом, подписанная Й. Геббельсом 5 апреля 1939 г. Указывалось, что, на основании многочисленных консультаций, заинтересованные ведомства правительства Германии пришли к следующим выводам: во-первых, подвергать утвержденные ранее идеологические постулаты, касающиеся внешней политики Германии, и требовать их корректировки - нецелесообразно; во-вторых, добиться снижения накала германо-русского противостояния можно с помощью возникновения "фигуры умолчания" относительно наличия каких-либо противоречий; в-третьих, следует всячески указывать на тот факт, что Россия находится в зависимости от внешней политики стран Запада, вместо того, чтобы играть самостоятельную роль. Следовательно, Геббельс, пытался снять вопрос, поставленный МИД Германии о возможности идеологических изменений. Опыт идеологического противостояния накануне и во время кризиса вокруг Судет показал бесперспективность такого рода межведомственного противоборства. Против идеи "фигуры умолчания" выступил только Розенберг, прямо заявивший о том, что частичный отказ от антибольшевистской направленности мировоззрения национал-социализма приведет к непоправимым последствиям, среди которых указывались: "возможный внутрипартийный раскол и невозможность достичь соглашения со странами западной демократии на общей антибольшевистской основе".
Судя по поведению немецкой прессы, соображения Розенберга не были приняты во внимание. Записка из внешнеполитического бюро Розенберга появилась 8 апреля, тогда как германская пресса уже два дня рассуждала о враждебных намерениях Великобритании и Франции и о поиске стратегических решений для Германии. Поводом к этому информационному взрыву послужило опубликование 6 апреля 1939 г. англо-польского коммюнике, в котором оговаривалось, что договор о взаимных гарантиях вступает в силу даже в случае косвенной угрозы независимости одного из подписавших его государств. Англия называла Нидерланды, Бельгию, Данию и Швейцарию в качестве стран, нападение на которые она посчитала бы косвенной угрозой своей независимости. Польша -- Венгрию, Румынию, Эстонию, Латвию и Литву.Немецкая пресса комментировала это соглашение как заключенное "с целью подавления германской нации". По мнению немецких обозревателей, могла возникнуть "система" для уничтожения Германии. В "систему", кроме Польши, которой Советский Союз и Англия отводят в случае войны роль "поставщика пушечного мяса", должны войти все соседние с Германией страны. Газета "Франкфуртер Цайтунг", развивая эту тему писала, что соглашение только "составная часть в рамках новой политики", проводимой "демократическими государствами". "Последующие двусторонние пакты Англии должны привести к настоящей системе окружения Германии". Настойчиво повторялось, что "политика окружения" основана на фальшивых сведениях о том, что, якобы, Германия угрожает независимости Польши. Одновременно указывалось, что "действительные" причины антигерманской кампании заключаются в Версальском договоре, который "не имел никакой другой цели, как исключить Германию политически из круга великих наций" и постоянно поддержать напряжение на ее границах. Поэтому все действия, предпринимаемые немецким правительством, направлены исключительно на защиту границ. Таким образом, присоединение Чехии в качестве протектората Богемии и Моравии есть "контрудар против политики окружения".
Указывалось, что "польская внешняя политика свернула с пути, который указал ей маршал Пилсудский". Вступление Польши в союз с Англией привело "к одностороннему нарушению Польшей германо-польского соглашения 1934 г.". Заключение англо-польского соглашения не принесет Польше ничего хорошего, ибо "демократические страны показали в последнее время, что стоят их слова". Вместе с этим, министерство пропаганды рекомендовало германской прессе писать о "возможностях совместной жизни двух народов в рамках пространства, которое находится в их распоряжении". Заметим, правда, что предполагаемая "совместная жизнь" не подразумевала сохранение польской государственности как непременного условия использования "пространства, которое находится в их распоряжении". Никаких изменений относительно убежденности нацистов в необходимости уничтожить "лимитрофное, временное" государство Польша не произошло.
11 апреля А. Гитлер подписал "Директиву о единой подготовке вермахта к войне в 1939 - 1940 гг.", специальный раздел которой предусматривал широкомасштабную подготовку войны против Польши - операцию "Вайс". План предполагал в кратчайший срок уничтожить сухопутные, морские и воздушные военные силы противника. В нем также предусматривались меры предосторожности против вмешательства в конфликт третьей стороны. Захват Польши рассматривался как необходимая предпосылка для решающей схватки с Англией и Францией, как способ создать плацдарм для будущего похода на Восток. При этом учитывалась и вероятная реакция со стороны западных держав на германскую агрессию. В директиве, в частности, указывалось: "Ввиду приближающегося к кризисной точке развития событий во Франции и обусловленной этим сдержанности Англии, обстановка, благоприятствующая решению польского вопроса, может возникнуть в недалеком будущем. Содействие России, если она вообще окажется на него способной, Польша никак не сможет принять, поскольку это значило бы ее уничтожение большевизмом... Главное направление дальнейшего строительства вооруженных сил, по-прежнему, будет определяться соперничеством западных демократий. Операция "Вайс" составляет лишь предварительную меру в системе подготовки к будущей войне, но отнюдь не должна рассматриваться как причина для вооруженного столкновения с западными противниками". Так была окончательно подведена военно-политичекая база под решения германского руководства.
Важным элементом дипломатической подготовки плана "Вайс" были переговоры с Советским Союзом. Для удачного похода на Польшу, Германии надо было нейтрализовать СССР. Среди политических предпосылок нападения на Польшу особое место отводилось задаче "по возможности изолированного решения польского вопроса", что подразумевало дипломатическую игру с основными европейскими державами и против них. Общей мыслью являлось положение о том, что крах кайзеровской Германии произошел вследствие политики окружения (создания Антанты), и немецкая пресса призывала "не допустить этой ошибки". Предстояло удержать Великобританию от активной поддержки Польши и в свете последующих событий - не допустить вероятного сотрудничества между западными державами и Советским Союзом.
С апреля 1939 г., когда начались англо-франко-советские переговоры, на международной арене, по наблюдению германского статс-секретаря МИДа Э. Вайцзеккера, "появились контуры воссозданной тройственной коалиции". В Германии вновь воскрес бисмарковский "кошмар коалиций". После этого эффективная изоляция Польши приобрела, по признанию А. Гитлера, решающее значение и стала делом "ловкой политики".
Во-первых, перемена тона в отношениях с Россией могла выполнить функцию давления на Великобританию. Традиционная антисоветская тематика в немецкой прессе не просто отошла в тень, но даже стала разбавляться намеками на то, что, если англичане будут по-прежнему проводить политику окружения, Германия сможет договориться с Россией. Очевиден тот факт, что английский курс на поддержку Польши являлся постоянно действующим фактом, вынуждающим Гитлера искать нестандартное решение. Начальник военной разведки адмирал В. Канарис и его коллеги объяснили слова фюрера как первый намек на возможность соглашения со Сталиным. В соответствии с настроением рейхсканцлера, И. фон Риббетроп оперативно поручает своему референту П. Клейсту установить контакты с сотрудниками советского полпредства и выяснить возможность нормализации отношений с СССР. По мнению В. Сиполса и И. Фляйшхауэр, неудавшаяся попытка П. Клейста вступить в контакт с советским полпредством явилась первой германской попыткой в деле нормализации между Германией и СССР.
Как инертное развитие ранней инициативы И. фон Риббентропа можно рассматривать и эпизод, связанный с беседой статс-секретаря МИДа Германии Э. Вайцзеккера и советского полпреда А. Мерекалова 17 апреля 1939 г., по поводу советских военных заказов заводу "Шкода". Статс-секретарь заявил, что экономические отношения следует развивать даже несмотря на противоречия идеологического порядка и это заявление было встречено с удовлетворением. Причастность высшего германского руководства к действиям Э. Вайцзекера не прослеживается. Об этом свидетельствует тот факт, что статс-секретарь немецкого МИДа занимался изменением некоторых моментов бесед с Г. Астаховым. Последний, ознакомившись с немецкой версией беседы за 30 мая 1939 г., убедился в том, что статс-секретарь произвольно "модернизировал" беседу и даже привнес в нее не имевшие места заявления. По мнению И. Фляйшхауэр, эту деятельность Э. Вайцзеккера следует рассматривать как шаг заинтересованных кругов германского министерства инстранных в деле сближения с Россией. Общее настроение этой группы германского истеблишмента выразил видный немецкий дипломат фон Папен: "Идеологии надо оставить в стороне и вернуться к бисмарковским временам дружбы. СССР и Германию не разделяют никакие противоречия".
Немцам, какого бы они ни были мнения о гитлеровской внешней политике, нужно было зацепиться за любой повод, который могут дать советские представители, чтобы втянуть их в дискуссию об общем состоянии отношений между двумя странами и об общеевропейской международной ситуации.Объективно в Берлине возросла потребность в советском нейтралитете в предстоящем германо-польском конфликте и достижение более корректных отношений с Москвой должно было приобрести центральное значение.
В течение апреля - мая 1939 г. в Германии были приостановлены некоторые антисоветские программы. Так, до сведения полпредства СССР в Германии было доведено, что правительство Германии воздержалось от выпуска "белой книги" об арестах и пытках немецких граждан в Советском Союзе, чтобы не портить отношения между двумя странами. Вызваны эти действия были тем обстоятельством, что план "Вайс" предусматривал лишь некоторые меры против советского балтийского флота и существовали сомнения в способности России оказать содействие Польше. По свидетельству Э. Вайцзеккера, А. Гитлер опасался СССР более, чем какого-либо другого противника.
Не исключено, что желаемый нейтралитет СССР откорректировал позиции официального Берлина на переговорах с Японией по поводу заключения тройственного военно-политического союза, призванного сдержать Запад и облегчить нацистам окончательную ревизию остатков версальской системы. В начале апреля 1939 г. Токио известил Берлин о своем желании подписать договор, направленный против СССР, не связывая себя, однако, твердыми обязательствами по отношению к Великобритании, Франции и США. Это требование фактически завело переговоры в тупик. О мере разногласий свидетельствовало полемическое выступление А. Гитлера 28 апреля 1939 г., в котором, как отметил А. Кукс, отношения с Японией были многозначительно проигнорированы. Кажется, что в Берлине находили более полезным не вступление в союзнические отношения с Японией, а использование реваншистских настроений Токио. 30 апреля 1939 г. И. фон Риббентроп в беседе с японскими дипломатами выразил недоумение по поводу того, что Япония не использует в полной мере обстановку сложившуюся в Европе, чтобы проводить твердую политику в отношении СССР. В то же время, японский посол в Берлине Х. Осима был предупрежден о том, что в случае неудачного течения переговоров, Германия будет вынуждена тем или иным путем урегулировать отношения с Россией.
В целом, возобладала линия министра иностранных дел И. фон Риббентропа, известного своей англофобией. Он, по характеристике директора внешнеполитического бюро НСДАП А. Розенберга, не обладал никаким другим политическим мировоззрением, кроме ненависти к Англии и своим влиянием на Гитлера. Глава внешнеполитического ведомства Германии недооценивал волевые качества английской правящей элиты и ее способность выступить против континентальной гегемонии Германии. Правда, после поражения Германии во второй мировой войне, он пытался отрицать это свое широко известное мнение. В кругу своих ближайших сотрудников И. фон Риббентроп иронизировал над английскими, как он выразился впоследствии, "банкетными гарантиями Польше" и строил догадки над тем, под каким предлогом "британский лев на этот раз подожмет хвост и удерет в кусты". Нападение на Польшу уже было решенным делом. При этом канцлер Германии предупреждал, что "ожидать повторения чешского варианта нельзя". Одной из причин, повлиявших на мнение канцлера было и то, что на международной арене полностью утратили действенность идеи о единении немцев в одно государство, с одной стороны, и возможности соглашения со странами Запада на геополитической основе, с другой стороны. Возможности идеологической игры с Францией и Великобританией были полностью исчерпаны, тогда как во взаимоотношениях с СССР они сохранялись по той простой причине, что не было и попытки вести дипломатическую игру с большевиками в Москве. Канцлер все еще надеялся "изолировать Польшу" и добиться неучастия в войне Запада. Неуступчивость англичан, готовых к переговорам на строгих условиях, и непосредственное влияние И. фон Риббентропа окончательно убеждает А. Гитлера, что "Англия - это мотор, работающий против Германии", и на совещании с руководителями вермахта 23 мая 1939 г. формулирует цель - "поставить Англию на колени".
3. 2. Идеи германского нацизма в международной практике: пакт Молотова - Риббентропа
Сам факт окончательного выбора направления военного удара и главного противника не изменил существующее политико-правовое положение в Европе. Германия не имела ни одного международного документа, подтверждающего ее особые интересы в Восточной и Юго-Восточной Европе. Более того, к весне 1939 г. Германия столкнулась с энергичными контрмерами западных держав в экономической сфере.
Правительство США в апреле 1939 г. ввело дополнительное обложение (25 %) таможенной пошлиной все товары, ввозимые из Германии, что фактически остановило товарооборот между этими двумя странами. Значительно сократился германский экспорт в промышленно- развитые европейские страны: во Францию в первом квартале 1939 г. по сравнению с соответствующим периодом 1938 г - на 33, 4 %, в Англию соответственно - на 24, 3 %. В итоге мер, принятых правительствами Англии, Франции и США, внешняя торговля Германии в 1939 г. с рядом стран, а особенно со странами британской империи и со странами Латинской Америки, заметно сократилась. Наметилась тенденция переориентации германской торговли на Скандинавию и страны Восточной и Юго-Восточной Европы. Однако, емкость этого рынка заметно уступала емкости колониальных рынков и рынков развитых стран. В перспективе подобная ситуация могла привести к затовариванию и свертыванию невостребованного производства.
Замыкание в рамках отвоеванного у Запада "большого хозяйственного пространства Срединной Европы" имело еще одну важную неприятность для Германии. Немецкая экономика, по-прежнему, испытывала жесточайший сырьевой голод. Западные страны, могли, но уже не хотели идти на экономические уступки без какой-либо реальной политической выгоды для себя. У Германии уже не осталось экономических рычагов давления на Запад, чтобы удовлетворить свои потребности. 28 апреля 1939 г. на заседании генерального совета четырехлетнего плана прозвучало мнение уполномоченного по вопросам химического производства К. Крауха о том, что "Германия может окончательно обеспечить свое снабжение горючим только путем оккупации стран Юго-Восточной Европы". При обсуждении других вопросов к мнению советника присоединились и другие отраслевые уполномоченные. Показателен тот факт, что высказываемые мнения свидетельствуют о хозяйственной несостоятельности геополитической идеи "большого экономического пространства Центральной Европы", во всяком случае, в том виде, в каком оно было сформировано в 1939 г. Хронически непреодолимые валютные и сырьевые трудности при построении автаркической экономики делали Германию потенциально слабым соперником в будущей войне. Проблемы были таковы, что посол Англии в Берлине Н. Гендерсон в письме от 6 мая 1939 г. министру иностранных дел Великобритании Галифаксу об экономической ситуации в Германии, задавался вопросом: "Сможет ли она (Германия) пережить еще одну зиму без краха?" Наблюдатели отмечали, что необходимость в "расширении базы снабжения. Вообще нехватка всех видов сырья является главным движущим стимулом нынешних столь быстрых действий Германии". В этом смысле СССР, согласно исследованию специалистов ИГ Фарбиндустри, проведенному летом 1939 г., как источник сырья демонстрировал существенные преимущества перед другими восточноевропейскими странами. Подобная ситуация делала активную политическую игру со стороны Германии необходимой, а со стороны Запада возможной.
Мы видим, что обстоятельства реализации плана "Вайс" привели к возникновению с апреля 1939 г. военно-стратегической зависимости Германии от политической позиции Советского Союза и породили некоторую заданность размышлений и, даже, действий германского руководства. В состоянии психологического дискомфорта, А. Гитлер ни мог не придать переменам в Москве и Лондоне свое собственное понимание. Результатом было продолжение германо-советских контактов.
5 мая 1939 г. советник МИДа Германии Ю. Шнурре известил временного поверенного в делах СССР Г. Астахова о готовности своего правительства урегулировать вопрос о советских контрактах с заводом "Шкода". На встрече 17 мая Ю. Шнурре заявил Г. Астахову, что немецкая сторона "положительно изучит" возможность сохранения в силе на территории "протектората Богемия и Моравия" положений советско-чехословацкого договора 1935 г. и в открытую поинтересовался ходом англо-франко-советских переговоров. Но уже 20 мая 1939 г. новый нарком иностранных дел СССР В. Молотов заявил германскому послу в Москве Ф. Шуленбургу, что для удачного экономического сотрудничества необходима прочная политическая база.Таким образом, политическая сфера в советско-германских отношениях должна была стать приоритетной.
Одновременно, в мае - июне 1939 г., происходит ревизия германской концепции пактов о ненападении. Прежде в Берлине считали, что заключение пактов о ненападении "полезно лишь между государствами со смежными границами", что исключало, например, соглашения с Эстонией, Латвией и Румынией. На этом основании в 1935 г. германское правительство отвело в достаточно жесткой форме советское предложение подписать договор о ненападении. Изменение концепции пактов о ненападении имело следствием подписание 31 мая и 7 июня 1939 г. пактов о ненападении с Данией, Эстонией и Латвией. Заключение соответствующих соглашений, как отмечала немецкая пресса, противодействовало враждебной политике "окружения" Германии - Дания и прибалтийские страны автоматически выпали из возможного антифашистского фронта. В этом состояла сущность немецкой договорной политики. Теперь концептуальное препятствие было устранено по инициативе Берлина и "прибалтийский" прецедент вполне мог свидетельствовать о том, что в мае - июне 1939 г. германская сторона не исключала подобного соглашения и с СССР.
От источника из окружения министра иностранных дел Германии стало известно, что А. Гитлер в течение последних недель "тщательно занимался Советским Союзом и сказал И. фон Риббентропу, что по решению польского вопроса в германо-русских отношениях должен наступить новый рапалльский этап, и что, по образцу германо-польского соглашения, нужно будет в течение известного времени вести с Москвой политику сближения и экономического сотрудничества. Это сближение временное и будет носить характер паузы. Миролюбивые отношения между Германией и Россией во время ближайших двух лет, по мнению фюрера, являются предпосылкой разрешения проблем в Западной Европе".
Приблизительно в те же дни в Лондоне немцы создавали, как удачно выразился С. Случ, видимость неофициальных переговоров, которые протекали на политико-экономическом и военно-политическом уровнях.
6 июля 1939 года шведский промышленник Венер-Грен вручил Н. Чемберлену план урегулирования, составленный Г. Герингом. В нем говорилось, "во-первых, об обязательствах обеих стран не вступать в вооруженный конфликт друг с другом; во-вторых, о необходимости передачи Германии Данцига и польского коридора; в-третьих, о решении колониального вопроса; в-четвертых, об урегулировании торговых вопросов, в том числе, вопросов, связанных с обменом валюты". При условии удовлетворительного решения вышеперечисленных пунктов, Германия готова была обсудить вопрос о вооружениях. Здесь мы видим, как выросли к лету 1939 года аппетиты нацистского правительства Германии. При всем желании, Н. Чемберлен не мог принять план Г. Геринга. Ответные предложения Великобритании, переданные Венер-Греном маршалу, также были отклонены. Заметим, что переговоры не касались идеологически выраженных проблем. Британские дипломаты больше не акцентировали внимание на каком-либо общем видении "геополитического европейского устройства". Лишь при обсуждении проблемы Данцига и коридора подразумевалось расовое воссоединение немцев в одном государстве, но не как признаваемый всеми принцип, а как основа сохранения мира между двумя странами. Таким образом, английская дипломатия отказалась от стратегии идеологического заигрывания с нацистами, сосредоточившись на обсуждении очевидных европейских проблем с помощью привычной переговорной терминологии.
Статс-секретарь МИД Германии Э. Вайцзеккер, беседуя с послом Великобритании в Берлине Н. Гендерсоном 13 июня 1939 года отметил, что посол "говорил о готовности Лондона к переговорам с Берлином. Критически высказывался об английской политике в Москве и заявлял, что он не придает никакого значения пакту с Россией". Через две недели после этого Н. Гендерсон уверял Э. Вайцзеккера, что "было бы абсолютно неверно полагать, будто Чемберлен ушел с тропы мира". Советская историческая наука прямо говорит о том, что шли переговоры о возможности заключения англо-германского пакта о ненападении. Это, по мнению советника Н. Чемберлена X. Вильсона, помогло бы Англии освободиться от обязательств в отношении Польши.
В систему "многократных и многослойных зондажей и переговоров" (формулировка Л. Безыменского) с немецкой стороны оказались вовлечены дипломаты (В. Хевель, Т. Кордт, Ф. Хессе, Г. Дирксен), военные (В. Рейхенау, Ш. фон Кроссинг, Ф. фон Шлабрендорф), представители деловых кругов (Х. Вольтат) и высшее политическое руководство в лице маршала Г. Геринга и канцлера А. Гитлера. Наиболее известны контакты между министром внешней торговле Р. Хадсоном и главным советником правительства Великобритании по вопросам промышленности Г. Вильсоном с чиновником по особым поручениям ведомства по осуществлению четырехлетнего плана Германии Х. Вольтатом.
17 июля 1939 г. в Лондоне открылась международная конференция по китобойному промыслу. Кроме Великобритании, в ней приняли участие представители Германии, Японии, Норвегии и США. Делегацию Германии возглавлял личный посланник Г. Геринга и чиновник министерства экономики Х. Вольтат, который был близко знаком с ближайшим советником Н. Чемберлена Г. Вильсоном. 18 июля во время переговоров Г. Вильсон ознакомил немецкого представителя со специальным докладом, содержание которого вкратце было изложено в дошедших до нас записках германского посла в Великобритании Г. Дирксена. Во время переговоров Г. Вильсона с Х. Вольтатом обсуждались военные, политические и экономические вопросы. В частности, Г. Вильсон выразил мнение, что "в мире существует еще три большие области, в которых Германия и Англия могли бы найти широкие возможности приложения сил, а именно: Английская империя, Китай и Россия. Англия своими силами не может в достаточной степени обслужить свою империю". Обсуждался вопрос о будущем Африки, где "англичане теоретически были готовы пойти навстречу Германии". Рассматривался вопрос обеспечения Германии сырьем, обсуждалась проблема взаимодействия на рынках третьих стран, дискутировался вопрос о взаимном финансовом содействии обеих стран. По мнению английской стороны, "в результате сотрудничества между обоими правительствами, экономические силы могли бы развернуться в Европе и во всем мире под руководством Германии и Великобритании". Этот договор означал бы экономический раздел Европы и мира. Г. Вильсон говорил Х. Вольтату, что "Германия и Англия, выступая по одиночке в конкурентной борьбе против всех промышленных государств, не могут и отдаленно добиться такого большого экономического подъема, который станет возможным при планомерно организованном сотрудничестве между ними". Во время переговоров английские представители намекали на возможность предоставления Германии солидного займа для восстановления ее экономических связей с европейским рынком. 20 июля Х. Вольтат имел встречу с министром внешней торговли Р. Хадсоном, где последний развивал идеи, высказанные Г. Вильсоном. По окончании переговоров Х. Вольтат пообещал английским коллегам доложить о всех британских предложениях фюреру, хотя и оговорился, что, по его мнению, "Гитлера сейчас мало занимает экономика".
18, 20 и 21 июля 1939 г. англичане выдвинули полномасштабную программу урегулирования двусторонних отношений, предусматривающих удовлетворение немецких колониальных и экономических претензий. Действия и заявления Р. Хадсона были предприняты без разрешения британского премьера Н. Чемберлена, который, узнав о них, выразил свое недовольство. С другой стороны, Г. Вильсон дал понять, что Н. Чемберлен одобряет эту программу и предложил Х. Вольтату немедленно переговорить с премьер-министром (беседы с Х. Вольтатом велись в резиденции премьер-министра, в помещении, смежном с кабинетом Н. Чемберлена), чтобы Х. Вольтат получил от него подтверждение. Немецкий представитель отказался, так как не был уполномочен для этого. Однако именно ему принадлежала инициатива развивать эти контакты в полноценные переговоры. В условиях европейского кризиса беседы Х. Вольтата и Р. Хадсона получили роковую интерпретацию и в Берлине и в Москве. Если для германской оппозиции "тайный примирительный зондаж Чемберлена" указывал на возможность наладить диалог с Великобританией, то непосредственно рейхсканцлер обрел уверенность в том, что Англия в случае германо-польского конфликта останется нейтральной.
22 июля зарубежная пресса и 23 - 24 июля газета "Правда" сообщили о переговорах министра внешней торговли Р. Хадсона с Х. Вольтатом. Публикациям предшествовала, как считает С. Случ, намеренная утечка информации из МИДа Германии, которая, разумеется, была учтена И. Сталиным. Взаимная информированность о положении на одних переговорах, во многом определяла достижение прогресса на других. Это была характерная особенность предвоенной международной ситуации. Несмотря на тайный характер, основное содержание переговоров было известно всем их участникам.
Трехсторонние англо-франко-советские переговоры в Москве о сотрудничестве в деле противостояния агрессии самим фактом своего начала обеспокоили германское руководство и немецкие деловые круги. Наметилось нечто вроде раскола в германском руководстве, каковой непосредственно связывается с маршалом Г. Герингом, выражавшем настроения тех кругов, которые видели в Англии желанного партнера. Не случайно Н. Чемберлен отзывался о нем как о человеке, с которым можно говорить откровенно.
Оппозиционность, довольно условная, выразилась в противоречащих официальной линии высказываниях Г. Геринга. Так, наиболее известен разговор "наци N 2" с Л. Ренсименом в августе 1939 г., в котором Г. Геринг осудил ситуацию, при которой две великие державы - Германия и Англия бегают за Россией: немцы ищут политического и военного соглашения. Если между Германией и Англией разразиться война, в выигрыше окажется Сталин. Не следует, однако, преувеличивать силу накала политических споров в германском руководстве. Фундаментальной идейно-политической базы для проявления оппозиционности у Г. Геринга и близких ему кругов не было. В конце июля 1939 г. был проведен очередной опрос среди военных, партийных и хозяйственных руководителей Германии относительно возможного развития внешнеполитического положения страны. Подавляющее большинство респондентов считало, что знания и интуиция фюрера, в очередной раз, приведут Германию к победе. Одним из наиболее словоохотливых по части восхваления гения Фюрера был рейхсмаршал Геринг, хотя и намекал, на желательность сохранить мир на Западе. Но при случае он предупреждал: "Для Германии все еще открыты двери для переговоров с Россией: Рапалльский договор все еще остается в силе. Следует помнить, что и у Германии до сих пор много друзей в России". Резкое ухудшение германо-английских отношений и повышенный интерес А. Гитлера к СССР заставили Г. Геринга и его окружение, а также антигитлеровскую консервативную оппозицию предпринять независимые шаги. Весной и летом 1939 г. западные державы были предупреждены через помощника маршала генерала К. Боденшатца и легационного советника А. Т. цу Зольца о существующих в Берлине планах достичь соглашения с Россией, если англичане и французы не убедят поляков удовлетворить требования Германии. В июне месяце адмирал Ф. Канарис сообщил о том, что идут переговоры с Россией и в случае войны советская сторона будет снабжать Германию всеми необходимыми видами сырья. Одновременно предпринимаются попытки дискредитировать И. фон Риббентропа перед А. Гитлером и перед советской стороной. От немецких и иностранных журналистов, аккредитированных в Берлине, пресс-атташе советского посольства в Германии А. Смирнов и временный поверенный в делах Г. Астахов получают сведения, согласно которым Г. Геринг и представленные им авиационные, флотские и частично партийные круги выступают за улучшение отношений с СССР, однако этому мешает не кто иной, как министр иностранных дел Германии И. фон Риббентроп. Это и была внешнеполитическая "хитрая игра" А. Гитлера, который с самого начала контролировал внутрипартийную полемику и даже определил каждой из сторон оперативное пространство. Процесс сближения Берлина и Москвы курировал И. фон Риббентроп, который все больше и больше входил во вкус. Новые исследования показывают, что именно министр иностранных дел Германии сыграл значительную роль в обращение А. Гитлера к идее о сотрудничестве с русскими, в основе которого лежал Рапалльский договор 1922 г. По его словам, "сближение было неизбежным и соответствовало природе вещей". Г. Геринг же сосредоточил свои усилия на урегулировании англо-германских противоречий. На вопрос, проводил ли маршал самостоятельную внешнюю политику или действовал в согласии с Гитлером, ответил сам маршал: "Я могу давать Гитлеру любые рекомендации, но решение всегда полностью зависит только от него самого". По свидетельствам, полученным Л. Безыменским от Ф. Хессе и Т. Вольтата, которые были причастны к англо-германским контактам в 1939 г., "все действия Геринга были согласованы с рейхсканцлером". То есть ни о какой партийной дискуссии относительно изменения каких-либо идейных основ национал-социализма не могло быть и речи.
В Британии все еще надеялись склонить Германию к сотрудничеству. Несмотря на утечку, 24 июля 1939 г Г. Вильсон предложил Х. Вольтату программу сближения Германии и Великобритании: пакт о ненападении и отказ от агрессии, как таковой; пакт о невмешательстве, как документ разграничивающий пространство между великими державами; ограничение вооружений на море, на суше и в воздухе; решение колониального вопроса путем создания "интернациональной зоны" с единообразным управлением заинтересованных сторон; совместная эксплуатация источников сырья и рынков сбыта; урегулирование международной задолженности; взаимное финансовое содействие. За образец предлагалось взять договор между Англией и Россией 1907 г по разграничению сфер влияния в Иране. Повторный зондаж Г. Вильсона был воспринят в Берлине как свидетельство слабости Англии. В беседе с владельцем крупнейшего газетного концерна "Эллайд ньюстэйперс" лордом Кемсли 27 июля 1939 г., А. Гитлер упомянул о переговорах Вольтата-Хадсона - они его не интересовали. Тем более, что внутрипартийная дискуссия о внешней политике завершилась в пользу И. фон Риббентропа. Об этом свидетельствовал опрос партийного руководства по всей Германии, в процессе которого большинство высказалось за "союз с большевиками".
В этот период германская дипломатия изыскивала возможности не допустить союза между СССР и западными державами. Так, когда в конце июля 1939 г. на проходивших в Москве англо-франко-советских переговорах наметился определенный прогресс и была достигнута договоренность о начале военных переговоров, по указанию из Берлина были возобновлены зондажи.
Между тем, по логике советской стороны, англичане в очередной раз подтвердили свою ненадежность в качестве партнера. И сам И. Сталин, и В. Молотов были убеждены, что Запад намеренно обманывает Москву, пытаясь тайно договориться с Берлином и подтолкнуть А. Гитлера к действиям против Советского Союза. В сентябре 1939 г. В. Молотов следующим образом разъяснил влияние контакта Х. Вольтата с британскими представителями на германо-советские отношения: "Чтобы предупредить опасность сговора англичан с немцами против СССР, о чем у нас были данные..., мы сочли возможным принять предложение немцев о пакте ненападения". Отныне, И. Сталин, как ему могло показаться, начинал игру на опережение: кто первым договориться с Германией - СССР или Англия.
Переговоры Вольтат-Вильсон-Хадсона не афишировались и даже сейчас не все в них ясно. Обострение англо-германских противоречий и рост антимюнхенских настроений в Англии требовали соблюдения секретности. В этом смысле, большой интерес представляют маневры правительства Н. Чемберлена, связанные с интересующими нас переговорами. Об этом, в частности, пишет отечественный историк С. Десятсков. Он точно отмечает, что, "зная дисциплину членов Кабинета, трудно было предположить, будто бы Хадсон вступил в переговоры с нацистами по личной инициативе". Без сомнения, переговоры представляли любой зондаж английского общественного мнения в вопросе о новом соглашении с Германией. Переговоры представляли собой последнюю серьезную попытку договориться с нацистами. По мнению К. Макдональда, "это был последний шанс настроить Геринга против Риббентропа и, таким образом, избежать конфронтации в Европе со всеми возможными экономическими последствиями". Однако, А. Гитлер уже был заинтересован в экономическом сотрудничестве с Западом и никто не мог ему противостоять в этом. Неоднократно высказываемая канцлером мысль о не заинтересованности в переговорах в Лондоне свидетельствует, что он окончательно переориентировался на СССР. Отсутствие каких-либо идейно-политических разногласий затрагивающих сферу идеологии показывает, что в 1939 г., в отличие от прошлого года, идеологические моменты рассматривались как второстепенные, то есть подчиненные внешнеполитическим задачам.
Между тем контакты представителей Германии и Великобритании продолжались вплоть до начала войны. Можно вспомнить беседу руководителя бюро по политической информации лейбористкой фракции в парламенте Р. Бакстона с советником германского посольства Т. Кордтом, во время которой английский представитель предлагал от своего имени "заключить соглашение о разграничении сфер интересов". Т. Корд считал, что Р. Бакстон "запускает еще один пробный шар". Лейбористский деятель не являлся официальным лицом, хотя, по мнению Т. Кордта, "его взгляды были близки взглядам премьер-министра".
3 августа 1939 года Г. Вильсон оправдывался в беседе с германским послом Г. Дирксеном, что "возникшие за последние месяцы связи с другими государствами, являются лишь резервным средством для подлинного примирения с Германией, и что эти связи отпадут, как только будет действительно достигнута единственно важная и достойная цель - соглашение с Германией". Через 6 дней с Г. Дирксеном уже беседовал лорд Галифакс. Английский министр иностранных дел заметил, что "в Англии только ждут сигнала к разрядке напряженности от Гитлера, и, если лед будет сломан, Великобритания пойдет очень далеко, чтобы достичь соглашения с Германией".
Пытаясь достичь взаимопонимания с Германией, в Лондоне не отказывались и от посредничества иностранцев. 7 августа 1939 года в Шлезвиг-Гольштейне, в имении жены шведского бизнесмена Б. Далеруса встретились представители Англии и Германии. Нацистов представлял маршал Г. Геринг. Английские делегаты передали ему меморандум, где излагались возможные варианты соглашения. В германских предложениях содержалось "прямое требование предоставления ей нефтеносных районов на Ближнем Востоке". По возвращении из поездки английские делегаты предоставили доклад правительству. Как отмечал один из высших чиновников МИДа Великобритании Стрэнг, "обнаружилась фундаментальная непримиримость между германской и английской политикой". 11 августа 1939 г. фюрер в беседе с верховным комиссаром Лиги Наций К. Буркхардтом заявил о готовности Германии жить в мире с Англией при условии предоставления Германии свободы рук на Востоке. Комиссар немедленно информировал представителей Форин офис и Кэ д`0рсэ о беседе, и, в частности, о готовности Гитлера встретиться с кем-либо из представителей английского правительства. В Англии это известие вызвало интерес, хотя, по словам лорда Галифакса, "не существовало какой-либо перспективы мирного решения назревающего конфликта". Впрочем, А. Гитлер и не настаивал.
Согласие Советского Союза на переговоры разом обесценило завязанные Г. Герингом связи с англичанами. Сближение с Москвой казалось самодостаточным условием, обеспечивающим незаинтересованность СССР в союзе с Западом и одновременно - нейтралитет Великобритании в германо-польском конфликте. После того, как Москва согласилась на переговоры, И. фон Риббентроп, в отличие от А. Гитлера, окончательно поверил, что в случае германо-польской войны Англия не выступит на стороне Польши. Министр иностранных дел Германии игнорировал любую информацию и мнение лиц, противоречащих его собственному мнению. Поэтому, например, немецкий посол в Англии Г. Дирксен, прибывший в Берлин 13 августа 1939 г., так и не смог добиться приема у своего министра. У части германских деловых кругов даже существовали сомнения в том, что министр иностранных дел точно информирует канцлера о позиции английского правительства.
Можно предположить, что И. фон Риббентроп в августе 1939 г. саботировал дипломатическую миссию Г. Геринга в Великобритании. Но Г. Геринг, скорее всего, преувеличивал, когда предупреждал посредника в тайных переговорах Б. Далеруса, что "Риббентроп, ради срыва переговоров с Великобританией может организовать авиакатастрофу". Однако, в момент, когда происходила подготовка визита рейхсмаршала в Англию, по свидетельству А. Шпеера, И. фон Риббентроп предложил послать в Москву вместо себя другого полномочного представителя - "министр, прежде всего, подумал о Геринге". По свидетельству И. фон Риббентропа "Гитлер также обдумывал кандидатуру Геринга". А. Гитлер предупреждал, что намерен решительно действовать как в Москве, так и в Лондоне, хотя предпочтение явно отдавалось России - в архивах МИД Германии не обнаружено документов, свидетельствующих, что в Берлине накануне войны считали возможным далеко идущие соглашения с Англией.
19 августа 1939 г. И. фон Риббентроп и специалисты Правового отдела во главе с посланником Ф. Гаусом вступили в дуэль, если только она имела место, с международно-правовой мыслью и опытом НКИД СССР. Личность Ф. Гауса наиболее примечательна. К 1939 г. дипломатический стаж посланника насчитывал 32 года. Он активно участвовал в подготовке и заключении Рапалльского договора, Рейнского гарантийного пакта и арбитражных договоров с восточными соседями Германии. По словам современника, имя Ф. Гауса еще во времена Г. Штреземана внушало молодым дипломатам глубокое уважение, а руководство Третьего рейха использовало дипломатические способности Ф. Гауса, "чтобы облечь свои деяния в юридически безукоризненные формулировки и параграфы". Посланник имел очень четкое представление об основных положениях, предлагаемых СССР пактов о ненападении: еще в 1931 г. он подверг правовому анализу проект советско-польского пакта о ненападении. Его записка даже была передана М. Литвинову. "Не было такой важной входящей или исходящей телеграммы, ни одной инструкции важного значения нашим зарубежным представителям, - вспоминал И. фон Риббентроп, - которую Ф. Гаус не видел бы, не обговаривал со мной, а часто и сам формулировал". И. фон Риббентроп взял Ф. Гауса с собой в Москву на переговоры, объясняя это "важностью в точности и лаконичности формулировок". Несмотря на то, что согласно Р. Аманну, участие Ф. Гауса в разработке проекта германо-советского пакта о ненападении было незначительным. Однако формулировки, используемые в договоре, говорят о его непосредственном влиянии на ход переговоров. Германия нуждалась в крайне осторожных и нейтральных формулировках основных положений.
Решившись подписать договор о ненападении с СССР, А. Гитлер нарушал собственные принципы и секретную статью Антикоминтерновского договора, по которой Германия и Япония обязывались не предпринимать каких-либо шагов, облегчавших положение СССР. Если германское правительство было способно нарушить свои обязательства по отношению к своим союзникам (к тому же Токио в те дни противостоял СССР на р. Халкин-Гол), то недавние идеологические противники Германии, в частности Советский Союз, оказывались в крайне щекотливом положении. Немецкие юристы помещали нормы международного права не просто в расистские формулы, но еще и заостряли их антисоветскую направленность. Доктор юриспруденции Э.-Г. Бокгофф, представляющий окружение А. Розенберга, развивал мысль о том, что СССР не является государством, а лишь собирательным понятием, противоречащим действующему международному праву. Поэтому на Советский Союз, по его мнению, не распространялись обычные гарантии международного права. "Всякая война против СССР, кто бы и почему бы ее ни вел - вполне законна". Статья Э.-Г. Бокгоффа имела, наверное, принципиальное значение и даже переросла в целую книгу.
Не следует считать, что в связи с желанием заключить договор с СССР произошли кардинальные изменения в правовом подходе нацистов к международным договорам вообще и к Советскому Союзу в особенности. Однажды А. Гитлер выразился в том плане, что "положиться на верность такой варварской формации, как Советский Союз, можно приблизительно так же, как на понимание дикарем математических формул. Поэтому соглашения с этой страной, собственно говоря, не имели бы никакой цены". И. Сталин был сходен в недоверии к своему партнеру по переговорам. Как-то он сказал в официальной беседе задолго до исследуемых событий, что нет никаких гарантий того, что А. Гитлер будет соблюдать пакт о ненападении. Следовательно, договор о ненападении преследовал исключительно тактические задачи.
Не следует рассматривать советско-германский договор как документ, предопределивший начало второй мировой войны. Анализ статей документа говорит о том, что договаривающиеся стороны отдавали себе отчет о характере документа. Например, об этом свидетельствует бесцветная преамбула, формальная настолько, насколько ее принуждены были декларировать В. Молотов и И. фон Риббентроп. Преамбула была очищена от привычной для подобных пактов пацифисткой атрибутики. Традиционное упоминание пакта Бриан-Келлога, связывавшего 63 государства, отсутствовало. Позднее, в ходе нюренбергского процесса И. фон Риббентроп не упустил возможность поддеть советскую сторону, напомнив, что, по приезде немецкой делегации в Москву в августе 1939 г., Сталин обсуждал с ним невозможность мирного урегулирования германо-польского конфликта в рамках пакта Бриана-Келлога, и что ведение войны, видимо, не считалось там, в 1939 г., преступлением против мира.
Центральной частью договора являлось обязательство о взаимном ненападении (статья 1). Впечатляет ее лаконизм. Отсутствует расширенное толкование факта агрессии и ее форм. В. Молотов и И. фон Риббентроп понимали, что ни одна юридическая формула не имела в сложившейся ситуации особой ценности. Уже после подписания соглашения, И. Сталин охарактеризовал суть проблемы в смысле "кто кого перехитрит, кто кого обманет". Такая позиция не предполагала добросовестной разработки текста соглашения, как, впрочем, и точного соблюдения обязательства ненападения.
Помимо оглашенного текста договора, содержащего характерные для документа такого рода статьи о взаимном ненападении, как отдельно, так и совместно с другими державами, к пакту прилагался секретный дополнительный протокол. Обращает на себя внимание, прежде всего, статья, касающаяся Польши. Секретный протокол устанавливал разграничение сфер интересов Германии и СССР (по линии рек Нарев, Висла и Сан) на территории в этот момент еще независимого государства, в случае "территориально-политического переустройства" областей, входящих в него. Кроме того, поднимался вопрос, является ли в обоюдных интересах желательным сохранение независимости Польского государства и каковы будут его границы. Решение этого вопроса ставилось в зависимость от "дальнейшего политического развития". Если исходить из этой формулировки, то само существование Польши было обусловлено исключительно интересами Германии и СССР.
Однако не стоит переоценивать антипольскую составляющую протокола. Решение о заключении пакта о ненападении носило для Германии не столько антипольский, сколько антибританский характер и диктовалось долгосрочными интересами. Благодаря пакту с Советским Союзом А. Гитлер получил максимально удобные стартовые возможности для большой войны на Западе, решимость к которой у него созрела к концу 1938 г. Политическая позиция, занимаемая А. Гитлером летом 1939 г., говорит о том, что война должна была начаться, даже если бы пакт не был подписан. В таких условиях выступление СССР против Германии могло поставить Советское государство перед единым блоком западных стран.Однако, с другой стороны, как отмечает Л. Нежинский, "никто не обнаружил документов, которые подтвердили бы возможность агрессии Германии против СССР в 1939 г."
Договор о ненападении и А. Гитлер, и И. Сталин расценили как свою внешнеполитическую удачу. Первый получил возможность напасть на Польшу и нанести ей сокрушительное поражение. Второй сумел на время избежать вовлечения СССР в мировую войну, что впоследствии представлялось им и советской пропагандой, как главное преимущество заключения соглашения с Германией в августе 1939 г. Политика СССР в отношениях с Германией была своего рода "восточным вариантом" политики умиротворения агрессора. Пакт Риббентропа-Молотова окончательно разрушил Версальскую систему, но не привел к образованию другой, альтернативной системы международных отношений. Это и не могло произойти, т. к. обе "высокие договаривающиеся стороны" подразумевали временный характер соглашения.
* * *
Охлаждение во взаимоотношениях Германии со странами Запада проявилось после провозглашения протектората Богемии и Моравии. Вместо ожидаемого на Западе смягчения внешнеполитической позиции, Германия пошла на дальнейшее обострение своего конфликта со странами Запада. Так, произошел отказ от политической линии сотрудничества с Великобританией и Францией, которые требовали сложного и широкого соглашения по многочисленным вопросам двусторонних отношений и не желали признавать за Германией права одностороннего изменения международного устройства.
Английские гарантии Польше и другим центрально-европейским странам определили намеренно упрощенную, безальтернативную линию поведения А. Гитлера. Ясно, что ожидание экономического, а затем и политического умиротворения Германии, которое должно было привести к окончательному урегулированию, оказалось роковым заблуждением Н. Чемберлена и его соратников. В Великобритании явно переоценивали рациональные элементы в поведении национал-социалистов, навязывая Германии неприемлемые в психологическом смысле соглашения.
Германия отказалась от сотрудничества с Англией и Францией и выбрала простейшую альтернативу - соглашение с Советским Союзом. Идеологическое противоборство было временно приостановлено, как мешающие достижению ситуации наибольшего военного благоприятствования в будущем военном конфликте с Польшей.
СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны... / Под ред. А. А. Громыко. - М, 1971. - C. 233.
Анатомия войны. Новые документы о роли германского монополистического капитала в подготовке и ведении второй мировой войны / Под ред. Г. Н. Александрова, М. Ю. Рагинского. - М.: Прогресс, 1971. - C. 186 - 187.
Newman, S. Указ. соч. / S. Newman. - Oxford, 1976. - P. 85.
Чикваидзе, А. Д. Английский кабинет накануне второй мировой войны / А. Д. Чикваидзе. - Тбилиси: Мицниереба, 1976. - 79.
Munich is broken // The Times. - 1939. - 15 March. - P. 1.
Frischer, A. Die hartlose AnsprЭche / A. Frischer // Frankfurter Zeitung. - 1939. - 21. MДrz. - S. 3.
СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны... / Под ред. А. А. Громыко. - М, 1971. - С. 676.
DDF. - 3 ser. - T. XIX. - P. 89.
ADAP. - Ser. D. - Bd. IV. - S. 365.
Агранович, С. Британский монополистический капитал / С. Агранович. - М.: Изд. Политической литературы, 1956. - C. 99.
Douglas, S. The World Economy: Analyse and Prognosis / S. Douglas // Economist. - 1939. - 17 March. - P. 14 - 18.
KlЭge, H. Die FЖrderungsindustrie Europas / H. KlЭge // Der Virjahresplan. - 1939. - F. 5. - S. 427 - 445.
PRO. FO 371/22967. - P. 175 - 179, 205.
ADAP. - Ser. D. - Bd. IV. - S. 310 - 311.
Риббентроп, И. фон. Указ. соч. / И. фон. Риббентроп. - М., 1996. - С. 134.
De Santis, H. The Diplomasy of Silence: The American Foreign Service, the Soviet Union, and the Cold War 1933 - 1947 / H. De Santis. - Chicago: University of Chicago Press, 1980. - Р. 195.
23 марта 1939 г. Заключен германо-румынский экономический договор. См.: ADAP. - Ser. D. - Bd. IV. - S. 327.
СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны... / Под ред. А. А. Громыко. - М, 1971. - C. 676.
Hagemann, W. Указ. соч. / W. Hagemann. - Hamburg, 1948. - S. 363.
DBFP. - Third Ser. - Vol. V. - P. 445.
Newman, S. Указ. соч. / S. Newman. - Oxford, 1976. - P. 81, 143.
Cadogan, A. The diaries of Sir Alexander Cadogan 1938 - 1945 / A. Cadogan. - London: Fontana Press, 1971. - P. 161.
Volkmann M. R. Указ. соч. / M. R. Volkmann // Wirtschaft und Rustung am Vorabend des zweiten Weltkrieges / f. d. MilitДrgeschichtkiste Forschungsamt. Hrsg.: F. Forstmeier, H.-E. Volkmann. - DЭsseldorf : Droste, 1975. - S. 110.
Чемпалов, И. Н. Политика великих держав в Дунайском бассейне и на Балканах в конце 1938 г - начале 1939 г. / И. Н. Чемпалов // Балканы и Ближний Восток в новейшее время: Сб. ст. / Отв. ред. И. Н. Чемпалов. - Свердловск: Изд. Уральского университета, 1973. - C. 78.
DBFP. - Third ser. - Vol. IV. - P. 619.
Warner, R. Die KriegsЖkonomische Vorbereitung des Uberfalls auf die Sowjetunion und die Rolle der militarischen Wirtschaftsorganization des Oberkomandos der Faschistischen Wermacht / R. Warner // Auf antisowjetischem Kriegskurs. Studien zur militДrischen Vorbereitung des deutschen Imperialismus auf die Agression gegen die UdSSR 1933 - 1941 / Hgs. R. Warner. - Berlin: Deutscher MilitДrverlag, 1970. - S. 269, 260.
Нюрнбергский процесс... - Т. II. - М., 1987. - C. 491.
Below, N. von. Als Hitlers Adjutant 1937 - 1945 / N. von Below. - Mainz, Hase & KЖhler, 1980. - S. 234.
Die Weizsacker - Papiere, 1933 - 1950 / Hrsg. L. E. Hill. - Frankfurt am Main: PropylДenß-Verlag, 1974. - S. 153.
Haffner, S. Anmerkungen zu Hitler / S. Haffner. - Munchen: Kindler, 1978. - S. 200.
The British War Bluebook. - The Western Guarantee of Polish Independence, March 31, 1939 // http:/www.ibiblio.org/pha/policy/pre-war/390331a.html
Newman, S. Указ. соч. / S. Newman. - Oxford, 1976. - P. 133.
Gisevius, H. B. Bis zum bitteren Ende: Vom Reichstangsbrand bis zum 20. Juli 1944 / H. B. Gisevius. - Bd. II. - Hamburg: RЭtten und Loening, o. J., 1947. - S. 107.
Booms, H. Der Ursprung des Zweiten Weltgrieges - revision oder Expansion? / H. Booms // Geschichte der Wissenschaft und Unterricht. - 16 (1965). - S. 331.
Фляйшхауэр, И. Указ. соч. / И. Фляйшхауэр. - М.: Прогресс, 1991. - C. 337.
Случ, С. 3. Указ. соч. / С. 3. Случ // Политический кризис 1939 г. и страны Центральной и Юго-Восточной Европы: Сборник статей / Отв. ред. И. И. Поп. - М.: Прогресс, 1989. - C. 97.
Watt, D. C. How War Came. The Immediate Origins of the Second World War, 1938 - 1939 / D. C. Watt. - London: William Heinemann, 1989. - P. 74.
LЖser, H. Tirpitz und die Weltpolitik / H. LЖser // Deutsche allgemeine Zeitung. - 1939. - 2. Aprill. - S. 3.
Цит. по: Haigh, R. The Years of Triumph?: German Diplomatic and Military Policy 1933 - 1941 / R. Haigh, - Totowa, New York: Barnes & Nobles, 1986. - Р. 267.
Ibidem. - P. 268.
PRO FO. 371/22969. - P. 174.
Kordt, E. Wahn und Wirklichkeit. Die Außenpolitik des Dritten Reich / E. Kordt. - Stuttgart: West Verlag, 1948. - S. 157; Below, N. von. Указ. соч. / N. von Below. - Mainz, 1980. - S. 155.
Риббентроп, И. фон. Указ. соч. / И. фон. Риббентроп. - М., 1996. - C. 125.
Kleist, P. Die europaische TragЖdie / P. Kleist. - GЖttingen: SchЭtz, 1961. - S. 22 - 23.
Цит. по: Hagemann, W. Указ. соч. / W. Hagemann. - Hamburg, 1948. - S. 384.
Цит. по: RЭrup, R. Deutsche und der Krieg gegen UdSSR / R. RЭrup. - MЭnchen: Oldenburg Verlag, 1995. - S. 35.
Год кризиса 1938 - 1939... / Под ред. Л. Ф. Ильичева. - Т. 1. - М., 1990. - C. 361.
Farber, A. Man will uns wieder unterjochen / A. Farber // Der Angriff. - 1939. - 6/7. Aprill. - S. 1.
Frietsch, F. Man will uns einkreisen / F. Frietsch // Frankfurter Zeitung. - 1939. - 3. Aprill. - S. 3.
Fogel, G. Der politische Kampf fЭr das эberlegen der Nation / G. Fogel // VЖlkischir Beobachter. - 1939. - 1. Aprill. - S. 2.
Fogel, G. Der Gegenstoß gegen die Politik der Einkreisung / G. Fogel // VЖlkischir Beobachter. - 1939. - 2. Aprill. - S. 2.
KЭn W. Der Verzicht auf das Erbe der deutsch-polnischen Freundschaft // Nationalsozilistische Monatshefte. - 1939. - Hf. 111. - S. 562.
Fogel G. Neue Bedrohungen // VЖlkischir Beobachter. - 1939. - 29. Aprill. - S. 2.
Hagemann, W. Указ. соч. / W. Hagemann. - Hamburg, 1948. - S. 393.
Год кризиса 1938 - 1939... / Под ред. Л. Ф. Ильичева. - Т. 2. - М., 1990. - C. 375 - 376.
Frietsch, F. Указ. соч. / F. Frietsch // Frankfurter Zeitung. - 1939. - 3. Aprill. - S. 3.
WeizsДcker, E. Erinnerungen / E. Weizsacker. - Munchen - Leipzig - Freiburg: List, 1950. - S. 230.
Риббентроп, И. фон. Указ. соч. / И. фон. Риббентроп. - М., 1996. - C. 133.
Дашичев, В. И. Указ. соч. / В. И. Дашичев. - Т. 1. - С. 134.
Tucker, R. C. Stalin in Power. The Revolution from Above, 1928 - 1941 / R. C. Tucker. - New York: Norton c., 1990. - P. 593.
Kleist, P. Указ. соч. / P. Kleist. - GЖttingen: SchЭtz, 1961. - S. 22 - 23.
Сиполс, В. Я. За несколько месяцев до 23 августа 1939 г. / В. Я. Сиполс // Международная жизнь. - 1989. - N 5. - C. 128; Фляйшхауэр, И. Указ. соч. / И. Фляйшхауэр. - М.: Прогресс, 1991. - C. 119.
ADAP. - Serie D. - Bd VI. - S. 221 - 222.
ДВП СССР. - Т. XXII. - Кн. 1. - С. 484, 485.
Фляйшхауэр, И. Указ. соч. / И. Фляйшхауэр. - М.: Прогресс, 1991. - C. 123 - 129.
ДВП СССР. - Т. XXII. - Кн. 1 - С. 352.
Haigh, R. The Years of Triumph?: German Diplomatic and Military Policy 1933 - 1941 / R. Haigh, - Totowa, New York: Barnes & Nobles, 1986. - P. 107.
Michalka, W. Указ. соч. / W. Michalka. - MЭnchen, 1980. - S. 49, 53, 169.
Дашичев, В. И. Указ. соч. / В. И. Дашичев. - Т. 1. - С. 363.
WeizsДcker, E. Указ. соч. / E. Weizsacker. - Munchen - Leipzig - Freiburg, 1950. - S. 230.
Coox, A. D. Nomonhan: Japan against Russia, 1939 / A. D. Coox, - Stanford, California: Stanford University Press, 1985. - P. 893 - 894.
Откровения и признания. Нацистская верхушка о войне "третьего рейха" против СССР. Секретные речи, дневники, воспоминания / Сост. и перев. Г. Я. Рудой. - Смоленск: Русич, 2000. - C. 38.
Michalka, W. Указ. соч. / W. Michalka. - MЭnchen, 1980. - S. 49, 53, 169.
Риббентроп, И. фон. Указ. соч. / И. фон. Риббентроп. - М., 1996. - C. 130.
Путлиц, В. По пути в Германию. Воспоминания бывшего дипломата / В. Путлиц. - М.: Изд. Иностранной литературы, 1957. - C. 250.
Год кризиса 1938 - 1939... / Под ред. Л. Ф. Ильичева. - Т. 1. - М., 1990. - C. 494.
Дашичев, В. И. Указ. соч. / В. И. Дашичев. - Т. 1. - C. 135, 136.
Фомин В. Т. Агрессия фашисткой Германии... C. 527 - 528.
Анатомия войны... / Под ред. Г. Н. Александрова, М. Ю. Рагинского. - М., 1971. - C. 191.
Berend, I. Economic Development in East-Central Europe in the 19th and 20th Centuaries / I. Berend, G. Ranki. - New York - London: St. Martin`s Press, 1974. - P. 312.
DBFP. - Third ser. - Vol. V. - P. 456.
СССР в борьбе за мир... / Под ред. А. А. Громыко. - М., 1971. - C. 377 - 378.
Kaiser, D. E. Economic Diplomacy and the Origins of the Second World War. Germany, Britain, France and Eastern Europe 1930 - 1939 / D. E. Kaiser. - Princeton, N. Jersey: Princeton University Press, 1980. - P. 278.
ADAP. - Ser. D. - VI. - S. 44.
Год кризиса 1938 - 1939... / Под ред. Л. Ф. Ильичева. - Т. 1. - М., 1990. - C. 482 - 483.
Гинцберг, Л. И. Советско-германский пакт: замысел и его реализация // Отечественная история. - 1996. - N 3. - C. 31.
Максимычев, И. Ф. Дипломатия мира против дипломатии войны. Очерк советско-германских дипломатических отношений в 1933 - 1939 гг. / И. Ф. Максимычев. - М.: Международные отношения, 1981. - C. 140.
Ahmann, R. Nichtangriffspakte: Entwicklung und operative Nutzung in Europa 1922 - 1939: Mit einem Ausblick auf die Renaissance des Nichtangriffsverfrages nach dem II. Weltkrieg / R. Ahmann. - Baden - Baden: Nomos-Verlagsgesellschaft, 1988. - S. 622.
Случ, С. З. Внешняя политика фашисткой Германии 1933 - 1939. Основные этапы подготовки к войне / С. З. Случ // Европа в международных отношениях 1917 - 1939 /Пред. ред колл.: А. О. Чубарьян/. - М.: Международные отношения, 1979. - C. 268.
Безыменский, Л. А. Августовское предложение Гитлера Лондону / Л. А. Безыменский // Международная жизнь. - 1989. - N 8. - C. 47 - 48.
Newman, S. Указ. соч. / S. Newman. - Oxford, 1976. - P. 142.
ADAP. - Ser. D. - Bd. IV. - S. 515, 556.
Гибианский, Л. Я. Поворот в советско-германских отношениях в 1939 г. и восточно-европейские проблемы. Некоторые аспекты / Л. Я. Гибианский // Политический кризис 1939 г. и страны Центральной и Юго-Восточной Европы: Сб. ст. / Отв. ред. И. И. Поп. - М.: Прогресс, 1989. - C. 84.
"Круглый стол": вторая мировая война - истоки и причины // Вопросы истории. - 1989. - N 6. - С. 4 - 19.
Документы и материалы кануна второй мировой войны. Сборник материалов в 2-х томах / Под ред. В. П. Потемкина. - Т. 2. - М.: Госполитиздат, 1948. - C. 252.
McDonald, C. A. Economic Appeasement and the German "Moderates" 1937 - 1939 / C. A. McDonald // Past and Present. - No. 56 (August 1972). - P. 135 - 136.
Aster, S. 1939: The Making of the Second World War / S. Aster. - Reprinted, [London, 1973]. - Aldershot, Hampshire: Gregg Revivals, 1993. - S. 217, 224.
Год кризиса 1938 - 1939... / Под ред. Л. Ф. Ильичева. - Т. 2. - М., 1990. - C. 114.
Безыменский, Л. А. Особая папка "Барбаросса" / Л. А. Безыменский. - М.: Наука, 1972. - C. 122 - 123.
Die Weizsacker - Papiere, 1933 - 1950 / Hrsg. L. E. Hill. - Frankfurt am Main: PropylДenß-Verlag, 1974. - S. 157 - 158.
СССР в борьбе за мир... / Под ред. А. А. Громыко. - М., 1971. - C. 537.
Weinberg, G. L. The Foreign Policy of Hitler`s Germany. Starting World War II, 1937 - 1939 / G. L. Weinberg. - Chicago - London: University Chicago Press, 1980. - P. 605.
Случ, С. З. Указ. соч. / С. З. Случ // Европа в международных отношениях 1917 - 1939 /Пред. ред колл.: А. О. Чубарьян/. - М., 1979. - C.268.
Безыменский, Л. А. "Второй Мюнхен": замысел и результаты /из архивов Форин офиса/ / Л. А. Безыменский // Новая и новейшая история. - 1989. - N 5. - C. 159.
Емец, В. А. Дипломатия и война. 1914 и 1939 годы / В. А. Емец, О. А. Ржешевский // Война и политика, 1939 - 1941 / Ответ. ред. А. О. Чубарьян, Г. Городецкий. - М.: Наука, 2001. - C. 30.
"Круглый стол": вторая мировая война - истоки и причины // Вопросы истории. - 1989. - N 6. - C. 14.
Безыменский, Л. А. "Второй Мюнхен"... / Л. А. Безыменский // Новая и новейшая история. - 1989. - N 4. - C. 102.
Безыменский, Л. А. Тайная дипломатия принца Гогенлоэ / Л. А. Безыменский // Новая и новейшая история. - 1980. - N 1. - C. 128.
KЭhler, P. Указ. соч. / KЭhler, P. - Stuttgart, 1999. - S. 205.
Документы и материалы кануна... / Под ред. В. П. Потемкина. - Т. 2. - М., 1948 - C. 207.
Фомин, В. Т. Агрессия фашисткой Германии в Европе 1933 - 1939 / В. Т. Фомин. - М., 1963. - C. 542.
Безыменский Л. А. "Второй Мюнхен"... / Л. А. Безыменский // Новая и новейшая история. - 1989. - N 4. - C. 105.
Wilkinson, P. Joachim von Pibbentrop, "The most brainless boy" in Hitler's class? / P. Wilkinson // History today. - 2001. - Vol. 51 (11). - P. 20.
Кузнецов, Н. Г. Упущенные возможности. О переговорах военных миссий СССР, Англии, Франции в августе 1939 г. / Н. Г. Кузнецов // Новая и новейшая история. - 1969. - N 6. - C. 11.
Wilkinson, P. Указ. соч. / P. Wilkinson // History today. - 2001. - Vol. 51 (11). - P. 22.
Безыменский, Л. А. "Второй Мюнхен"... / Л. А. Безыменский // Новая и новейшая история. - 1989. - N 4. - C. 145.
СССР в борьбе за мир... / Под ред. А. А. Громыко. - М., 1971. - C. 499 - 515.
Документы и материалы кануна... / Под ред. В. П. Потемкина. - Т. 2. - М., 1948 - C. 226.
Безыменский, Л. А. "Второй Мюнхен"... / Л. А. Безыменский // Новая и новейшая история. - 1989. - N 4. - C. 108.
ДВП СССР. - Т. XXII. - Кн. 1. - C. 620.
Краминов, Д. Ф. В орбите войны. Записки советского кoреспондента за рубежом 1939 - 1945 годы / Д. Ф. Краминов. - М.: Советская Россия, 1980. - C. 48.
Мемуары Хрущева Н. С. // Вопросы истории. - 1990. - N 7. - C. 85.
ДВП СССР. - Т. XXII. - Kн. 2. - C. 12.
Десятсков, С. Г. Маневры правительства Н. Чемберлена во время переговоров Вольтата-Вильсона-Хадсона (июль 1939) / С. Г. Десятсков // Исторические науки. - Вып. 2. - Апрель 1970. - C. 47.
McDonald, C. A. Economic Appeasement... / C. A. McDonald // Past and Present. - N. 56 - (August 1972). - P. 136.
ADAP. - Ser. D. - Bd. IV. - S. 589 - 590.
Newman, S. Указ. соч. / S. Newman. - Oxford, 1976. - P. 147.
McDonald, C. A. Economic Appeasement... / C. A. McDonald // Past and Present. - N 56 - (August 1972). - P. 138.
Newman, S. Указ. соч. / S. Newman. - Oxford, 1976. - P. 149.
DBFP. - Third Series. - Vol. VI. - P. 688 - 689.
DBFP. - Third Series. - Vol. VII. - P. 5 - 6.
Путлиц, В. Указ. соч. / В. Путлиц. - М., 1957. - C. 254.
Kehrl, H. Krisenmanager im Dritten Reich; 6 Jahre Frieden - 6 Jahre Krieg Erinnerungen / H. Kehrl. - 2. Korrigierte Auff. - DЭsseldorf: Droste, 1973. - S. 173.
Halsam, J. The Soviet Union and the struggle for collective security in Europe, 1933 - 1939 / J. Halsam. - London - Basingstoke, 1984. - P. 227.
Риббентроп, И. фон. Указ. соч. / И. фон. Риббентроп. - М., 1996. - C. 139.
Shpeer, H. Erinnerungen. - Francfurt am Main: Verlag Walter de Gruyeter, 1969. - S. 176.
Безыменский, Л. А. Особая папка "Барбаросса" / Л. А. Безыменский. - М.: Наука, 1972. - C. 97.
Путлиц, В. Указ. соч. / В. Путлиц. - М., 1957. - С. 348.
ДВП СССР. - Т. XIV. - С. 833.
Риббентроп, И. фон. Указ. соч. / И. фон. Риббентроп. - М., 1996. - С. 211.
Ahmann, R. Указ. соч. / R. Ahmann. - Baden - Baden, 1988. - S. 638.
Г. Николаи: "С чуждым по расовому признаку народами могут заключаться отдельные двусторонние договоры, но их обязательность зависит от воли Германии". (Советское государство и право. - 1936. - N 3. - C. 134.)
Bockhoff, E.-H. Die nationalßsozialistische Ansicht Эber das Volkerrecht / E.-H. Bockhoff // Nationalsozialistische Monatshefte. - 1936. - N 73. - S. 336.
Bockhoff, E.-H. Volker-Recht gegen Bolschewismus / E.-H. Bockhoff. - Mit einem Geleiwort des Hans Frank. - Berlin - Leipzig: Nibelungen-Verlag, 1937. - 251 s.
Документы и материалы кануна... / Под ред. В. П. Потемкина. - Т. 1. - М., 1948 - C. 65.
ДВП СССР. - Т. XVIII. - C. 248.
Зоря, Ю. Н. 1939 год в Нюрнбергском досье / Ю. Н. Зоря, Н. Лебедева // Международная жизнь. - 1989. - N 9. - C. 137.
Мемуары Хрущева Н. С. // Вопросы истории. - 1990. - N 7. - C. 86.
ДВП. СССР. - Т. XXII. - Кн. 1. - C. 630 - 632.
Год кризиса 1938 - 1939... / Под ред. Л. Ф. Ильичева. - Т. 1. - М., 1990. - C. 321.
Гареев, М. А. Готовил ли Советский Союз упреждающее нападение на Германию в 1941 году? / М. А. Гареев // Война и политика, 1939 - 1941 / Ответ. ред. А. О. Чубарьян, Г. Городецкий. - М.: Наука, 2001. - C. 271.
Нежинский, Л. Н. Пути и перепутья внешней политики / Л. Н. Нежинский // Круглый стол: Советский Союз в 30-е годы // Вопросы истории. - 1988. - N 12. - C. 18.
Невежин, В.А. Советская политика и культурные связи с Германией (1939 - 1941 гг.) / В.А. Невежин // Отечественная история. - 1993. - N 1. - C. 10.
Новопашин, Ю. С. К вопросу о национально-государственных интересах СССР / Ю. С. Новопашин // Политический кризис 1939 г. и страны Центральной и Юго-Восточной Европы: Сб. ст. / Отв. ред. И. И. Поп. - М.: Прогресс, 1989. - C. 110.