Исааков Михаил Юрьевич : другие произведения.

Жажда славы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


Жажда славы

  
  
   Все имена, названия и события, изложенные в данном произведении, являются исключительно плодом авторского воображения и не имеют ни малейшего отношения к действительности. Любое совпадение персонажей или событий с реальными лицами или происшествиями возможно только случайно.
  
  
   Вступление.
   Характер каждого человека, независимо от происхождения, уровня образования и социального статуса, это причудливая смесь самых разных черт, стремлений и побуждений. Ещё в древности умные люди выделили четыре основных темперамента, но сегодня мы понимаем, чистые сангвиники, холерики, меланхолики или флегматики встречаются довольно редко. Чаще всего можно говорить только о том, что один из темпераментов превалирует над другими. Темперамент определяет характер человека, в котором при всей его сложности, одна из черт тоже выражена ярче других. Это нормально, но когда одна из черт характера начинает заметно преобладать над остальными, это уже опасно, такая черта становится главной направляющей силой, подчиняет себе хозяина, а тут и до преступления недалеко.
   Ведь что такое преступление? Это не просто нарушение закона. Как правило, человек идёт на преступление тогда, когда какое-либо желание: страх разоблачения, страсть к женщине (или к мужчине, что едва ли не чаще встречается), стремление к богатству или жажда власти и славы становится определяющим. Когда одна из черт характера, одно желание или стремление развивается не просто сильнее других, а намного сильнее, оно начинает руководить человеком, определять его поступки. И зачастую жажда славы оказывается посильнее прочих стимулов. Хуже всего, что человек, ставший рабом своих желаний, портит жизнь не только себе, но и другим.
   Случай, о котором хочу рассказать, как раз из этого ряда. У кого-то может создаться впечатление, что преступление, о котором пойдёт речь, было раскрыто случайно, благодаря непредвиденному стечению обстоятельств. Это и так, и не совсем так. Вернее, совсем не так! На первый взгляд, вроде преступник действительно случайно разоблачён, на самом деле закономерно. Ибо случайностей не бывает, если судьба подбрасывает сыщику знаки, это не случайно, это правильно. Преступник не должен оставаться безнаказанным, а если порой остаётся, так потому только, что не все умеют видеть и (главное!) правильно понимать знаки судьбы.
  
   Глава первая. Завязка, 22 октября, понедельник.
   Необычная клиентка или о пользе цинизма.
   Конец октября в Москве -- сезон непредсказуемый: порой бывает солнечным и сухим, но чаще (увы) -- пасмурным и сырым. Вот и нынешняя осень выдалась плаксивой, а нынче с утра особенно пакостно. И не то, чтобы холодно, но как-то промозгло, отчего на улицу выходить совсем не хочется. Не хочется, но надо, необходимо посетить родное издательство. А поскольку такие визиты, всегда планируемые как краткосрочные, обычно имеют тенденцию затягиваться, я заранее предупредил Ивана Макаровича что могу задержаться, тем более никаких дел на сегодня не планировалось.
   Однако так случилось, что я освободился вскоре после того, как часы в приёмной отбили полдень. Обычно так всегда и бывает: когда торопишься, минуты считаешь, как назло накладка за накладкой, а если спешить некуда, как по заказу всё складывается. Вот и нынче редактор оказался свободен, что бывает редко, да и вопросов у него ко мне не накопилось, что ещё реже случается. И только я подумал, что надо бы позвонить профессору, узнать, нет ли каких указаний, как телефон в кармане запищал, завибрировал. Я не из тех, кто закачивает в мобилу популярные мелодии (телефон должен звонить, а проигрыватель музыку играть), поэтому опознать абонента могу только на экран глянув, но отчего-то сразу о Иване Макаровиче подумал.
   Так и оказалось. Профессор вежливо осведомился, скоро ли я освобожусь и узнав, что уже, кратко информировал: новая клиентка объявилась, записалась на три часа, так что "подъезжайте, Сергей Юрьевич". Конечно, отвечаю, скоро буду, а сам невольно думаю, какие интересные метаморфозы происходят порой с человеком. Ещё совсем недавно старик пригласил бы меня иначе: "Можете приехать, если интересно", а теперь подъезжайте к трём и вся недолга. Но я не в претензии, ведь то, что иной примет за бесцеремонность, я посчитал комплиментом. Поучаствовав в паре расследований (под руководством Ивана Макаровича, разумеется, но вполне успешно, без ложной скромности говорю), я стал восприниматься в агентстве "Интеллект" не стажёром, не писателем, собирающим материал, коим на самом деле и являюсь, а полноценным сотрудником.
   В агентство я прибыл задолго до трёх, но совершенно продрогшим. А потому с особым удовольствием вошёл в тёплый кабинет профессора, угнездился в уютном кресле и наслаждением приник к чашечке горячего кофе, приготовленного заботливым секретарем Анечкой. Правда, вполне может статься, что придётся снова выходить в эту хмарь, тем более о сути дела ничего толком пока не известно, но не всякое же дело начинается с немедленной беготни. Да и в самом худшем случае пара часов, а то и поболее у меня точно есть. Дамочка наверняка опоздает, пока проблему изложит, пока профессор её расспросит, всё выяснит...
   Однако клиентка не только не опоздала, но даже минут на десять раньше назначенного времени заявилась, что показалось мне достойным удивления, особенно учитывая, что речь шла об относительно молодой женщине тридцати трёх лет от роду. Мы с Иваном Макаровичем едва успели по чашечке кофейку принять да парой слов перекинуться, как секретарь доложила, что появилась посетительница. Хотя она и пришла раньше назначенного времени, мой друг не стал разыгрывать из себя человека, занятого решением глобальных проблем и принял её без проволочек.
   Из предварительного опроса, обычно делаемого секретаршей при записи нового клиента, я знал, что даму зовут Эльзой Францевной Штерн, что она довольно молода, происходит из советских немцев, имеет двойное гражданство и последнее время постоянно проживает в Германии. А я, как писатель, имею привычку перед встречей с новым человеком пытаться его представить. Так вот в данном случае не угадал. Воображение услужливо нарисовало мне пышнотелую белокурую немочку с плакатов Октоберферста, но вошедшая дама совершенно на плакатный образ не походила.
   Высокая, худощавая шатенка. Не красавица, но и не урод, а как бы сказать... Никакая. Взгляд в толпе за такую не зацепится. Широкий мужской шаг, на лице ни грамма косметики. Причёска короткая, джинсы, свободный свитер, сапоги на низком каблуке, тоже скорее мужского кроя, да и размер ноги чуть ли не за сорок. Со спины её вполне можно было бы принять за парня. Правда вскоре я понял, что при желании дамочка могла бы выглядеть довольно привлекательно, только, похоже, желания такого у неё не возникало. Да ещё и суровое выражение лица впечатление портило: глубокая складка между бровей, губы, решительно сжатые в ниточку.
   Войдя, посетительница остановилась в дверях и внимательно исследовала нас с профессором особым, по меткому определению интеллигентного слесаря Гоши из народного кинобестселлера, оценивающим взглядом незамужней женщины. Некоторое время она размышляла, переводя взгляд с Ивана Макаровича на меня и обратно, видимо решала, подходим ли под её задачи, вписываемся ли в условия? И, похоже подходили не очень, ибо на суровом лице Эльзы Францевны отразилось сомнение. Я уж подумал, не судьба нам сегодня клиенткой обзавестись, когда мадам определилась и вернув лицу прежнее сурово-деловое выражение, решительно двинулась вперёд.
   Промаршировав к столу, Эльза Францевна поздоровалась, представилась и уселась не дождавшись приглашения. Впрочем оно без сомнения воспоследовало бы, Иван Макарович человек вежливый, он просто не успел, да и несколько опешил. Не привык старик, чтобы его так бесцеремонно разглядывали. Посетительница между тем извлекла из кармана пачку сигарет, решительно отказалась от угощения и затянувшись, приступила к делу, чем ещё раз меня удивила.
   Я уже привык (и по рассказам профессора, и по личному опыту), что потенциальные клиенты долго раскачиваются. Особенно это касается женщин, хотя и мужчины порой при первом общении с частным детективом теряются или, говоря точнее, стесняются. Некоторые возражают против присутствия третьего лица, поскольку не так уж просто раскрывать душу, вплоть до самых потаённых уголков перед посторонним человеком, тем более делать это не тет-а-тет, интимно, а как бы публично. Обычно Ивану Макаровичу приходилось клиента подталкивать, уговаривать, чуть ли не клещами слова вытягивать. Эльца Францевна оказалась редким исключением и надо признать изрядно шокировала не только меня, но и повидавшего виды профессора.
   В частности, она никак не отреагировала на моё присутствие, в том смысле, что своего отношения не обозначила. Иван Макарович представил меня в качестве своего помощника, Эльза Францевна кивнула, обернувшись и более внимания на меня не обращала, пока этого не требовалось по ходу беседы. То есть приняла ситуацию как данность: раз сидит человек в кабинете, значит так надо и говорить больше не о чем.
   - Уважаемый Иван Макарович, дело у меня не совсем обычное, чрезвычайно важное и крайне срочное.
   - Да ко мне отчего-то с неспешными неважными делами не приходят, -- пробормотал профессор, видимо тоже сбитый с толку обликом и манерой поведения посетительницы.
   - Понимаю, но в любом информационном массиве, даже при кажущейся одинаковости составляющих его элементов, всегда можно расставить рейтинги и приоритеты. Так вот, прошу отнестись к моему делу, как к имеющему наивысший приоритет. Я готова даже приплатить за срочность.
   - Давайте ка, уважаемая Эльза Францевна, не будем торопиться. Вы сначала мне всё расскажете, а затем мы финансовую сторону обсудим.
   - Извольте. Кстати, можете обращаться ко мне просто по имени. Мне так привычнее, в Германии отчеств нет, отвыкла за восемь лет, да и моложе я вас почти вдвое.
   Иван Макарович издал горлом неясный звук, который при желании можно было принять за знак согласия. Но я-то ясно видел, что его несколько покоробило указание на почтенные года. Да, конечно, профессор прекрасно понимал, что он далеко уже не юноша и даже иной раз кокетливо называл себя стариком, но когда тебе молодая женщина в нос возрастом тычет, это совсем другое дело, кому понравится? И зачем же так прямолинейно? Похоже дамочка с тактом не в ладах, лепит, что думает. Эльза, между тем, ничуть не смущаясь, пояснила:
   - Я решила именно к вам обратиться, потому что о вас одна моя приятельница отзывалась в высшей степени уважительно, но, честно признаюсь: не думала, что вы такой старый. Ваш коллега моложе, но тоже мне в отцы годится, я даже подумывала сразу же уйти, однако вспомнила, что мозг учёного меньше подвергается возрастной атрофии, нежели мозг обывателя, особенно если постоянно тренируется. К тому же моя проблема требует в первую очередь умения мыслить. Поэтому решила остаться.
   Вот тут Иван Макарович уронил челюсть на колени, войдя в полный ступор и я, наверняка, мало чем от него отличался. Это за кого же она меня принимает? В молодости я был хорошим мальчиком, позже, правда, испортился, но уж в семнадцать никак не мог стать отцом, не так воспитан.
   - Как же мне лестна ваша оценка, -- немного придя в себя, профессор попытался сарказма подпустить, сохранять невозмутимость ему удавалось всё труднее.
   - Констатация факта не есть комплимент, -- немедленно отреагировала Эльза Францевна и приступила к изложению своей проблемы не испытывая, похоже ни малейшего смущения.
   - Последние восемь лет я живу в Германии, в России бываю редко, последний раз прилетала два года назад. В этот раз я прибыла третьего дня, то есть 19-го октября по приглашению сводного брата, у него и остановилась. Он сам предложил, нам требовалось кое-что обсудить. Но позавчера, то есть 20-го мой брат, Леонид Федотович Штерн был убит. Прямо во время празднования собственного дня рождения.
   - Отравление?
   - Именно, -- Эльза, похоже совершенно не удивилась проницательности старого сыщика. Хотя и я об отравлении в тот момент подумал, самый вероятный способ при скоплении группы людей. Не застрелили же его на глазах у всех.
   - И вы хотите...
   - Чтобы вы, уважаемый Иван Макарович, нашли убийцу.
   - Значит у милиции, как я полагаю, подозреваемого нет?
   - Увы. То есть, подозреваемых полно, все те, кто присутствовали на торжестве. Нет какого-то одного конкретного подозреваемого, а вот это плохо.
   - Ясно. Вы хотите лично убедиться, что убийца вашего брата получил по заслугам, а на милицию, видимо, не рассчитываете.
   - Не совсем так. Откровенно говоря, судьба этого негодяя меня мало волнует. Главное, чтобы он был изобличён, а что там потом с ним случится, посадят его, расстреляют или оправдают, мне не особенно важно. Важно, чтобы его (или её) нашли побыстрее, потому что пока этого не случилось, мы все под подпиской, а я не могу задерживаться в Москве надолго, мне надо возвращаться домой как можно скорее, иначе поимею серьёзные неприятности. А на милицию я и вправду не рассчитываю. Но не потому, что плохо отношусь именно к российской милиции. Думаю, в сложившихся обстоятельствах и наша полиция сработала бы не лучше.
   Признаюсь, услышав такое, я не удержался. Забыв, что моя функция -- тихо сидеть в сторонке, не встревая в беседу, воскликнул: "Помилуйте, ведь у вас брата убили, о каких ещё неприятностях тут говорить можно?". Впрочем, Иван Макарович меня не только не осадил, но даже не посмотрел в мою сторону. Он уставился на клиентку, снова открыв рот в немом изумлении.
   Эльза же обернулась и начала внимательно, как бы изучающе, меня рассматривать. И выражение её лица мне очень не понравилось. Мне уже приходилось видеть такое: смесь досады и снисходительного понимания. Первый раз -- довольно давно. Так посмотрела на меня мама, когда я, наивный пятилетка, поинтересовался, отчего это она, когда телефон зазвонил, попросила отца ответить и, если это Лена звонит, сказать, что её, мамы то есть, дома нет. Как же так? Мама же дома, тётя Лена -- её подруга, а врать нехорошо, это родители мне постоянно твердили.
   Вот тогда мама и посмотрела на меня именно так, как сейчас Эльза. Досадовала она оттого, что приходится объяснять прописные истины, но в то же время понимала, что ребёнок ещё слишком мал, многого не понимает. И снисходительно разъяснила, что врать, сынок, конечно нехорошо, но бывают разные обстоятельства. "Тётя Лена -- хорошая и я её люблю. Но она обожает поболтать и, если бы я взяла трубку, то не успела бы сделать тебе твои любимые блинчики". Блинчики -- это был понятный аргумент. Вот тогда я и осознал, что иногда невинная, не доставляющая никому явных неприятностей, маленькая ложь допустима. Хотя бы ради блинчиков.
   Но нынче я не тот наивный малец и то, что молодая женщина, по возрасту почти годящаяся мне в дочери, (чего уж там, семнадцать лет разницы -- не шутка, просто неприятно, когда тебе на это прямо указывают), смотрит на меня так же снисходительно, как и мама сорок с лишком лет назад, мне не нравилось. Тем более, что она сочла необходимым на мою реплику ответить.
   - Не понимаю, чем вызвана столь эмоциональная реакция, но она может помешать работе, поэтому поясню, хотя и не обязана ни перед кем отчитываться. Во первых, Леонид мне не родной, а сводный1 брат, мы впервые познакомились, когда я школу заканчивала. Во-вторых, мы никогда не были особенно близки. А, в-третьих, мы все когда-нибудь умрём, вы не знали? По моему глубокому убеждению, просто так никого не убивают. Раз Лёня допустил такую ситуацию, что кому-то захотелось его убить, значит проявил неосторожность, не смог правильно выстроить отношения с окружающими.
   Впрочем, мы друг другу всё же не чужие, несколько лет под одной крышей прожили, я скорблю и всё такое, но брата не вернуть, а мне жить дальше. И мне непонятно, отчего естественное желание любого нормального человека избежать возможных неприятностей, вызывает чьё-то осуждение? А на милицию я и впрямь не особенно рассчитываю просто потому, что в деле слишком много подозреваемых и никаких улик. Я вам сейчас расскажу, сами увидите.
   - Прошу простить моего друга, если он вас невольно обидел, -- счёл необходимым вмешаться Иван Макарович, хотя по его лицу было заметно, что он и сам был близок к тому, чтобы эту доморощенную философиню немного "обидеть", -- но его можно понять. Говоря откровенно нам редко доводилось общаться с клиентом, который изъяснялся бы столь прямо, я бы даже сказал, с циничной прямотой.
   - Так уж привыкла. А цинизм, между прочим, это всего лишь привычка называть вещи своими именами2. И подумав вы не сможете отрицать, что дела делаются проще, когда партнёры обходятся без обиняков и экивоков.
   - Хм, возможно. Но в таком разе мне хотелось бы узнать, отчего вы так спешите? Что за неотложные дела ждут вас в Германии?
   - А вот это к делу совершенно не относится. Мои дела -- это мои дела и ничьи больше, как говорят американцы: "It's nobody's business3"
   - Мы не в Америке, уважаемая. Когда и если я берусь за расследование, я должен знать все обстоятельства моего нанимателя. И тут уже не проходят объяснения типа: "это к делу не относится, поверьте".
   - Но это действительно к делу не относится, можете на слово поверить, можете принять как данность. Да и какая вам собственно разница? В конце концов кто деньги платит, тот и музыку заказывает.
   - Не скажите, Эльза, не скажите. Не всё измеряется деньгами, по крайней мере для меня. Я, видите ли, не люблю когда меня используют втёмную и очень не люблю иметь дело с людьми мотивов которых не понимаю.
   - Извините, Иван Макарович, но это странно, мне ваша позиция непонятна.
   - А тут и понимать ничего не нужно. Если вы считаете себя вправе придерживаться определённого стиля поведения, то почему отказываете мне в том же? К тому же я человек старый, как вы совершенно верно подметили, а значит консервативный, мне меняться поздно, да и необходимости, откровенно говоря, не вижу.
   - Понимаете... Вы не подумайте, по делу об убийстве я ничего не скрою, всё что знаю, расскажу. А почему спешка?.. Это очень деликатный момент и мне бы не хотелось...
   Я наблюдал за диалогом с интересом. Особенно забавно было наблюдать, как наша прямолинейная, прямо-таки железная валькирия вдруг занервничала, покраснела, стала мямлить, жевать слова, как обыкновенная женщина, смущающаяся оттого, что её принуждают рассказать о себе что-то непристойное.
   - Ну, ну, голубушка, не стоит так переживать (что бы там старик не говорил, но смущающиеся женщины явно нравились ему гораздо больше самоуверенных), на мне свет клином не сошёлся. Вы без труда отыщете массу частных детективов, которые не станут задавать неудобных вопросов. Да каждый второй не станет, если не каждый первый, особенно, если надбавку за срочность посулить. И толковые ребята среди них попадаются, любой с радостью на вас поработает.
   - Мне не нужен любой (Эльза, похоже, преодолела минутную слабость, к ней вернулось привычное самообладание), мне нужен лучший.
   - Спасибо на добром слове, но это ничего не меняет. Никогда не знаешь заранее, какая информация пригодится в расследовании. Бывает то, что кажется важным, отправляется в итоге "в корзину", а ненужный поначалу пустяк, безделица зряшная, вдруг ложится в общую картину как недостающий кусочек в пазл. Так бывает, поверьте, вот и Сергей Юрьевич не даст соврать. Буквально на днях мы одно дело завершили, так там клиентка тоже всё никак о своих личных обстоятельствах говорить не желала. Слезу пускала, глазки закатывала, охала-ахала. А в результате сведения, которые я из неё вытащил буквально клещами, сыграли ключевую роль в расследовании.
   Иван Макарович заметно расслабился. Он не уступит, конечно, не тот характер, но относиться к клиентке (или лучше сказать к клиентке несостоявшейся?) стал гораздо лучше, когда увидел, что обычные человеческие слабости ей не чужды. Да и высокая оценка свою роль сыграла. Доброе слово, как известно, и кошке приятно, тем более профессор, как я успел убедиться, на тонкую лесть совсем не обижался. Эльза Францевна тем временем задумалась. Думала минут пять, а мы не торопили, дело видимо деликатное. Наконец она приняла решение.
   - Хорошо, я вам всё расскажу. Не хотела раньше времени, но придётся, тем более Вы не из нашей научной среды. Но рассказывать придётся подробно.
   - Ничего страшного. Я вас внимательно слушаю.
   - Ладно. Наша семья чисто немецкая. Мои родители советские немцы, но из старых, их предки ещё при Екатерине в Россию перебрались. Мама умерла рано, я её почти не помню, отец растил меня один. Ну, понятно, с помощью нянечек, он всегда был человеком обеспеченным, мог себе позволить прислугу. И он не только не женился второй раз, но даже ни разу женщину в дом не привёл, за что я ему очень благодарна, характер у меня с детства был твёрдый, упрямый, мачеху или, тем более, любовницу я бы не приняла ни под каким видом.
   Хотя какие-то связи, как я теперь понимаю, у него, наверняка, были. Отец иногда пропадал на два-три дня, его работа была связана с частыми командировками, к чему я с детства привыкла. Но теперь думаю, в некоторые "командировки" он уезжал не один. И ещё было у отца хобби, совершенно не типичное для людей его круга, сплав по горным рекам. Вот в одной из экспедиций он и познакомился с Варварой Петровной, матерью Леонида. Она тоже была родительницей-одиночкой. Ну а когда я школу заканчивала они решили пожениться. Видимо отец счёл меня уже достаточно взрослой, готовой принять его решение без возражений.
   - И вы не возражали?
   - Прямо -- нет, хотя в душе считала затею с женитьбой глупостью: ну какая свадьба в их годы? Разве нельзя так встречаться? И не сказать, чтобы я плохо относилась к будущей мачехе, вовсе нет. Варвара оказалась приятной тёткой, ничего плохого мне не делала. Она начала у нас бывать ещё до свадьбы, например, когда они с отцом к очередной экспедиции готовились, так что я имела возможность познакомиться. И повторяю, ничего плохого о ней сказать не могла бы при всём желании, ни тогда, ни сейчас. Охотницей за богатым мужем её тоже не назовёшь, Варвара совсем не бедствовала. Экономист по образованию, в новое время она устроилась аудитором в крупной международной фирме и очень прилично зарабатывала. Во всяком случае, сына совершенно избаловала, Лёня у неё ни в чём не знал отказа. Он был меня пятью годами старше, но ровно настолько же моложе характером, если Вы понимаете, что я имею ввиду.
   Так что каких-то осознанных возражений против второго брака отца я выдвинуть не могла, он и так слишком долго холостяковал, больше десяти лет. Думаю моё неприятие вызывала мысль о том, что в наше жизненное пространство вторгнутся посторонние люди. И хотя мы жили в просторной трёхкомнатной квартире, размер в данном случае значения не имеет. Без разницы каков размер Вашего жилища, двадцать пять квадратных метров или двести пятьдесят -- это Ваше личное пространство и появление в нём постороннего человека неизбежно приносит определённые неудобства. Моя нынешняя квартирка совсем крохотная, но мне вполне комфортно, потому что я там одна.
   Однако старшее поколение, будучи людьми взрослыми и опытными, видимо о том же подумало. Отец с Варварой решили, что самым правильным в сложившейся ситуации будет построить новое совместное жильё. Тут уж у меня и последние возражения исчезли. В результате мы поселились в четырёхкомнатной квартире в центре, обставленной по последнему слову техники. Вскоре после регистрации брака Варвара меня удочерила, а отец усыновил Леонида. Но я так и не смогла назвать Варвару мамой, звала тётей Варей, а вот Лёня сразу стал звать отца папой и даже его фамилию взял. Его-то собственная была Капусткин, он и решил, что Штерн4 звучит лучше. Правда, на мой взгляд, в сочетании с отчеством Федотович получилось смешно, но его устраивало.
   Жили мы вполне мирно, если не считать постоянных мелких стычек с Леонидом, сестрой он меня явно не считал, но в целом всё было хорошо и длилась эта идиллия пять лет, а потом родители не вернулись из очередной экспедиции, их байдарка разбилась о пороги очередной горной реки. Я горевала, конечно, но не долго. В конце концов, не бабочек люди ловили, а занимались экстремальным видом спорта с повышенной степенью риска. Отец мог и пять лет назад погибнуть и десять.
   - На всё Божья воля, да? -- иронично спросил Иван Макарович.
   - Нет. Моя концепция мироустройства не требует наличия высшего существа в качестве обязательного компонента.
   - Хорошо сказано, но это не ваш афоризм.
   - А чей же?
   - Примерно так один из французских академиков (вот кто именно -- не помню) ответил на вопрос Наполеона (тогда уже Императора!), почему де он ни разу не упомянул Бога в своём трактате.
   - Интересно, надо будет проверить. Но вернёмся к нашим баранам. Короче говоря, незадолго до окончания института осталась я круглой сиротой. Совсем одна осталась, ибо Леонид братом мне так и не стал. К счастью, я с детства отличалась прагматизмом и целеустремлённостью, а также была достаточно самостоятельна в быту. Ну а пока, похоронив родителей, приступили мы с несостоявшимся братом к дележу наследства. Завещания родители не оставили, что, на мой взгляд, безответственно, особенно при столь опасных увлечениях, как прыжки на утлой лодчонке через горные пороги, а потому делить всё имущество пришлось пополам.
   Наследство заключалось в солидных банковских вкладах и в трёх квартирах. Деньги мы поделили, а с недвижимостью поступили так: я записала на себя отцовскую квартиру, Леонид -- Варварину, а ту большую, четырёхкомнатную, в которой мы все жили, мы оформили в совместную собственность и решили сдавать. Но, немаловажный штришок к портрету. Поскольку наша с отцом квартира была больше Варвариной, Лёня не постеснялся с меня разницу стребовать.
   - То есть как это? -- возмутился я, -- Он же не имеет к вашей квартире никакого отношения.
   - По справедливости не имеет, но, Сергей Юрьевич, вы же юрист (как-то не успел я предупредить Эльзу, что не юрист я, а писатель) и должны знать, что закон не всегда справедлив. А по закону мы с Леонидом имели равные права на всё имущество. Поэтому спорить я не стала, заплатила без разговоров, но запомнила и позавчера припомнила. К сожалению, разговор состоялся при жене Леонида и она не замедлила всё следователю передать. Не подумайте, что пытаюсь очернить покойника, просто даю полный расклад, чтобы Вы понимали: если Леонид был способен так поступить со сводной сестрой, то уж с людьми посторонними и подавно. А, следовательно, мог обидеть кого-то настолько, что этот кто-то его убил. Вот в каком направлении вам следует поискать, проверить, например, его отношения с компаньонами или...
   - Голубушка, давайте-ка ограничимся только констатирующей частью. Вы даёте мне информацию, а уж как и где искать, я как-нибудь сам решу, выводы делать и полученные сведения анализировать я умею, меня этому хорошо научили.
   - Простите, Иван Макарович, не собиралась учить вас делать вашу работу, просто сочла полезным выводами поделиться. Однако, я немного вперёд забегаю. Ещё в школе я решила стать учёным, а из наук более всего привлекала меня химия. Поэтому поступать решила в МГУ на Химфак. Поступила легко, училась хорошо, поэтому по получении диплома была направлена в аспирантуру. Впрочем, справедливости ради, приняли бы меня, даже если бы училась плохо. В те годы желающих защититься было мало, наука в загоне, не то что на аспирантскую стипендию, на преподавательскую зарплату прожить было сложно. Но как раз материальный вопрос надо мной не довлел: отец ставил солидные средства, а жить я привыкла скромно. Да и квартиру (ту, которая наша общая) Леонид сдал удачно, моя доля составляла две тысячи долларов в месяц.
   Защитилась я без проблем. Но, ещё в аспирантуре меня заинтересовала одна тема. Это... Впрочем, не буду забивать Вам головы ненужной информацией, Вы же не химики. Скажу только, что тема показалась мне интересной. Она находилась на стыке химии с биологией и считалась в серьёзных научных кругах несколько авантюрной. Однако мне удалось наметить совершенно новый тип исследований. Правда только теоретически, на практике же пришлось бы работать годы и годы, но в случае успеха -- Нобелевская премия, как пить дать.
   Знаете, бывает, некая идея завладевает человеком всецело. Вот и эта тема стала моей идеей-фикс. Но в России у меня не было ни малейших шансов. И тут, совершенно неожиданно повернулся вариант с переездом в Германию. Думала я не долго. А что? Я этническая немка, язык знаю с детства. И пусть наш язык несколько архаичен в сравнении с современным немецким, это всё же один и тот же язык, с нуля учить не надо. Кроме того, я молода и ничем не связана, ни роднёй, ни какими-то обязательствами. Короче, в России меня ничто не удерживало, я и уехала. Обустройство прошло относительно легко: я сразу нашла работу по специальности, довольно быстро получила гражданство (не отказываясь от российского), а отцовского наследства хватило на приобретение небольшой, но уютной квартирки.
   - Неужели вам и денег на исследования дали?
   - Увы, нет. Немцы -- народ прагматичный, а моя тема выглядела, откровенно говоря, несколько фантастически. Раскрывать же детали своего плана исследований я не решалась, чтобы не лишиться приоритета.
   - Получается вы ничего не выиграли?
   - Не скажите. Мне предложили лабораторию с условием, что я сама обеспечу финансирование своего проекта. Мол, найдёшь деньги, работай. Кроме того мне даже определили небольшую зарплату, за что я должна была два раза в неделю читать лекции в местном университете.
   - Я бы сказал, тяжёлые условия.
   - Но лучше, чем ничего, а здесь я и того не имела бы. Поэтому я быстренько согласилась, мотанулась в Москву и продала отцовскую квартиру. Вырученных средств мне хватило на несколько лет, а там и первые результаты появились. Промежуточные, далеко ещё не окончательные, но достаточные для того, чтобы специалисты могли увидеть перспективу. Теперь мной заинтересовались настолько, что я уже могла торговаться, ставить условия и в результате согласилась перейти в один солидный научный центр. Расположен он в Гамбурге, а это место особое.
   - В каком смысле?
   - В том, что стоит в Германии немного наособицу. Гамбург -- вольный город, сам по себе федеральная единица. Крупный порт, очень пёстрый этнический состав, в то же время туристов мало, это же не Кёльн с его собором, не Дрезден с галереей, да и замков старинных нет, в общем, не самый типичный город для Германии. Но не суть.
   По прибытии к новому месту работы, меня познакомили с коллегой, который стал впоследствии моим компаньоном. Звали его Петер Лемке, происходил он, как и я, из советских немцев, родился, правда, уже в Германии, в своё время репатриировал его дед. Петер занимался похожими исследованиями, но, будучи биологом, шёл как бы с противоположного направления. Ко времени нашего знакомства мы оба зашли в тупик, нам требовался свежий взгляд с другой стороны, мы взаимно дополняли друг друга, а потому хорошо сработались.
   Сегодня наши исследования близки к завершению и оглядываясь назад не могу не признать, поодиночке мы бы, скорее всего, ничего не добились или, во всяком случае, добились бы не скоро. Со времени образования нашего тандема работа пошла гораздо быстрее и, что самое главное, намного продуктивнее. Делу также весьма помогло то обстоятельство, что мы оказались разнополы и гетеросексуальны.
   - Это в каком же смысле?
   - В том самом, вы меня правильно поняли. Мы не только работаем вместе, но и периодически вместе спим. А что это вы так удивились? Настоящий учёный не может позволить себе роскоши отвлекать мозг на решение проблем удовлетворения физиологических потребностей организма: что поесть, с кем перепихнуться. Если эти вопросы решены, работа идёт гораздо эффективнее.
   Регулярный секс необходим для здоровья так же, как пища или вода, по сути это физиологический процесс, вроде посещения туалета. Только обычно поиск партнёра отнимает очень много времени, которое следовало бы потратить с гораздо большей пользой. Можно, конечно, посещать публичные дома, в Германии они существуют совершенно легально, но это накладно и опять-таки затратно по времени. А так мы взаимно удовлетворяем физиологические потребности друг друга, не тратя ни денег, ни времени. Иван Макарович, дорогой, что с вами? Ну не надо смотреть на меня так, будто я вам в каннибализме призналась. Прошу вас.
   - Ну да, ну да, -- пробормотал Иван Макарович, пряча взгляд, -- помню, что цинизм это привычка называть вещи своими именами, но уж больно такие откровения для нас, стариков непривычны.
   Профессор совершенно запунцовел, да и я, подозреваю, немногим от него отстал, уши явно пылали. Эльза Францевна однако вовсе не светилась торжеством оттого, что ввела в краску двух солидных мужчин. Она не горевала, конечно, но и не торжествовала, по крайней мере внешне. Закурила и спокойно ждала пока мы несколько успокоимся и придём в себя. А когда заметила, что лицо Ивана Макаровича приобретает обычный цвет, продолжила, будто и не прерывалась.
   - Как говорит один из ваших литературных коллег (я иногда детективы почитываю, в основном, в дороге): "Что выросло, то выросло5". Теперь о главном. До завершения исследований остался буквально один шаг. Нам нужно провести последнюю серию экспериментов, после чего, я почти уверена, мы сможем наконец обнародовать результаты и спокойно ожидать присуждения Нобелевской премии. Но для этих испытаний необходим некий особый препарат, дорогой и сложный в изготовлении. Он заказан и по плану прибудет 12 ноября плюс-минус несколько дней. И я обязательно должна оказаться в своей лаборатории к началу финальных испытаний. Потому что в противном случае Петер оформит результат на себя, а я останусь за бортом.
   - Как это? -- я снова не выдержал обета молчания, -- Он же ваш друг.
   - Разве? -- удивилась Эльза, -- что-то я не припоминаю, чтобы характеризовала наши отношения с Петером именно этим определением.
   - Эльза Францевна права, Сергей Юрьевич, про дружбу она не говорила. Коллега, партнёр, но не друг.
   - Но у вас ведь не только служебные отношения, -- я никак не мог успокоиться, -- Вы же, как бы это сказать...
   - Спим вместе? Ну и что? Как говорят в молодёжной среде: "Если ты переспал с кем-то, это ещё не повод для знакомства". Что бы вы там не думали на сей счёт, но наши отношения чисто функциональны. Мы хорошо относимся друг к другу, просто потому, что друг другу нужны, но не настолько хорошо, чтобы не воспользоваться ситуацией. Потому что славу каждый предпочтёт ни с кем не делить.
   - И вы тоже? Я имею ввиду, вы в аналогичной, но зеркально отображённой ситуации, тоже кинули бы своего партнёра?
   - То, о чём я говорю, не значит кинуть, Петер же ничего у меня не крадёт. А как бы я поступила?... -- Эльза ненадолго призадумалась, -- Не знаю. Со мной такого не случалось, поэтому ничего определённого сказать не могу, но очень может быть, что не выдержала бы искушения. А Петер Лемке, насколько я его знаю, наверняка перед таким соблазном не устоит. Он человек крайне честолюбивый, не раз в моём присутствии сожалел, что считается в нашем тандеме всего лишь номером два, хотя, по его мнению, заслуживает большего. Но тут уж ничего не поделаешь, я объективно способнее (говорю как есть, без ложной скромности), работала над проблемой дольше и, сообветственно, результатов добилась куда более весомых. Наше открытие на две трети моё, но без Петера, признаю честно, я, скорее всего, ничего бы не добилась или добилась бы не скоро, а потому и согласилась на партнёрство.
   - Я начинаю думать, что мы несколько старомодны для вас, -- задумчиво промолвил Иван Макарович.
   - Ничего подобного. То, что вы с коллегой имеете свой взгляд на определённые вещи, отличный от моего, совершенно нормально и естественно и это никак не влияет ни на качество мозгов, ни на логику, ни на аналитические способности.
   - Согласен. Тем более, не могу не признать, допрашивать человека циничного в вашем понимании этого термина, гораздо проще, чем стыдливого. Не так ли, Сергей Юрьевич?
   - Гм, да, пожалуй. А насчёт вашего коллеги, Эльза... Давайте выключим эмоции и ограничимся чистой логикой. Допустим худший вариант, вы опоздали, финальная стадия прошла без вас. Но вы же несколько лет, ещё до возникновения партнёрства с Петером, вели самостоятельные исследования. Наверняка остались какие-то подтверждающие документы. Да и по совместной работе тоже. К тому же вы же не вдвоём работали, наверняка вам лаборанты помогали, а это свидетели. Думаю, вы в любом суде без труда докажете, что работали над своим открытием как минимум вместе.
   - Может и докажу, хотя и не без труда. Но судебное разбирательство это время, это деньги, а результат сомнителен. Ну, допустим, как вы, Сергей Юрьевич говорите, я докажу, что работала вместе с Петером, так мало ли кто там с ним работал? Те же лаборанты, например, тоже с нами работали и что с того? Поймите, главное не то сколько времени вы шли к результату. Бывало и не раз, что учёный годами шёл к цели, вслепую нащупывая путь, а другой, ознакомившись с результатом, поставил последний штрих и всё. Работал минуту, а приоритет его.
   Короче говоря, важно, кто поставит точку в наших исследованиях. В случае чего судиться я, конечно, буду, но повторяю: результат сомнителен. Своё признание я получу, но только как помощник главного исследователя, которым в случае моего не присутствия на финальной стадии испытаний, автоматически становится Петер. А потому до суда лучше не доводить. Две недели у нас есть с запасом, три -- уже на грани. Если же я задержусь здесь на месяц, почти наверняка опоздаю. Кстати говоря не поясните, а то я как-то не успела адвоката нанять, сколько времени меня могут под подпиской держать? А если убийцу вообще не найдут, мне что же навсегда в Москве оставаться?
   - Нет, конечно. Но если пустить дело на самотёк и ничего не предпринимать, месяца за два ручаться можно.
   - Во-от. Теперь понимаете, отчего я так спешу?
   - Да, теперь ясно.
   - И не хотела я вам, любезный Иван Макарович, всё это рассказывать исключительно из соображений секретности. Вы же теперь и сами видите, что вся эта история не имеет к убийству никакого отношения, как я и говорила с самого начала.
   - На первый взгляд действительно так, а там посмотрим. Ну-с, а теперь давайте о самом убийстве и максимально подробно.
   - Конечно, мне нечего скрывать, это же я к вам пришла. Беда только в том, что знаю я не так уж много, я ведь жила последние годы в Германии и делами сводного брата не интересовалась. Но что знаю -- расскажу. Итак, 20 октября Леонид отмечал очередной день рождения. Он не был чужд публичным развлечениям, но дни рождения отмечал всегда только дома, узким кругом. Обычно присутствовали одни и те же гости, три его друга детства: Пётр Жилин, Андрей Федотов и Аркадий Иванов. Первые двое женаты, Аркадий -- убеждённый холостяк.
   В этот раз всё было как обычно за тем исключением, что ещё и я присутствовала, первый раз, кстати. Застолье проходило тихо, келейно и, насколько я могла судить, также, как и всегда. Но в какой-то момент Лёня вдруг будто поперхнулся и мягко завалился на пол. В первый момент никто ничего не понял, потом Аркадий бросился к брату, он единственный из всех медик, врач-стоматолог. Наклонился над телом, пощупал, понюхал и сдавленно так говорит: "Пульса нет, Катя, звони в милицию".
   Катя -- Лёнина жена. Она опешила, как, впрочем, и все мы. Вызвали милицию, но ещё до их приезда Аркадий сказал, что подозревает отравление. Так и оказалось. А поскольку никого постороннего на вечеринке не было, даже прислугу Лёня отпустил, всем стало совершенно очевидно, что убийца -- один из нас, один из семи оставшихся.
   - Где был яд?
   - Что? А-а, яд. Его обнаружили в Лёнином бокале. Вернее, Аркадий обнаружил ещё до приезда милиции. Он, едва только Лёню осмотрел, сразу к его бокалу кинулся. Взял аккуратно за ножку двумя пальцами, оглядел со всех сторон, потом пальцем изнутри по краю провёл, понюхал и побежал руки мыть. Ну а когда вернулся, тогда и сказал, мол, яд, никаких сомнений. Он и следователю то же самое повторил. Бокал на экспертизу отправили, там действительно яд оказался, причём какой-то редкий яд. На всякий случай эксперты взяли пробы всех напитков и еды с каждого блюда, но ничего опасного нигде больше не нашли.
   - Возможность подбросить отраву в бокал, как я понимаю, имелась у каждого.
   - Совершенно верно, Иван Макарович, и это самое ужасное. Но вот что интересно. Так получилось, что убийца мог действовать надёжно, не рискуя ошибиться. Лет восемь назад Аркадий подарил Лёне набор из четырёх красивых фужеров. И на каждом было выгравировано имя: Леонид, Пётр, Андрей и Аркадий. Мол эти бокалы символ их дружбы. С тех пор, собираясь у Лёни, друзья пили из персональных, если можно так сказать, бокалов. Это Пётр Жилин следователю объяснил, когда тот обратил внимание, что бокал именной.
   - Понятно, это сильно облегчило убийце задачу.
   - Тем более, никто не держит свой бокал постоянно. Гости перемещались по квартире, разговаривали, выходили покурить или облегчиться и, понятное дело, никто ни за кем специально не следил. Кто же мог подумать, что так выйдет?
   - Так обычно и бывает. Надёжное алиби часто обеспечивают себе как раз те, кто о нём заранее подумал, то есть преступники, а человеку законопослушному и в голову не приходит вести доказательный, то есть проверяемый хронометраж своих перемещений. Ну а что там с мотивами?
   - Точно не знаю. Следователь, как вы понимаете, со мной не откровенничал, только когда брал у меня подписку посетовал, мол слишком вас много и почти у каждого свой мотив, поди разберись. Так что об остальных я знаю не так уж много, могу только догадываться, хотя догадками поделюсь. Точно могу рассказать только о своём мотиве.
   - Ваш мотив, это, скорее всего, то дело, о котором вы собирались переговорить с братом после вечеринки?
   - Совершенно верно. И касается оно продажи наше общей квартиры. Лёня позвонил где-то в середине октября, что было необычно: мы мало общались и никогда не обращались друг к другу с просьбами. Он сказал, что ему выпал редкий шанс расширить бизнес. Такой шанс, какой выпадает раз в жизни, так что глупо не воспользоваться. Имелось лишь одно "но": требовалось до конца месяца выплатить довольно крупную сумму, а денег ему было взять негде, все в деле.
   - А что за бизнес был у вашего брата?
   - Что-то с компьютерами, точно не знаю. Они с Петром и Андреем основали эту фирму давно, как раз тогда, когда я в Германию перебралась. В олигархи не выбились, но стали крепкими предпринимателями средней руки. Насколько я составила впечатление за пару дней, фирма вполне процветает. Но, и в этом всё дело, Лёня был не вполне равноправен со своими друзьями-компаньонами: у них по 35%, у него только тридцать. Отчего так вышло не знаю, но если бы Лёне удалось расширить бизнес, он бы занял в новой фирме главенствующее положение, оттого и ухватился за предоставленную возможность.
   Но продать квартиру без моего согласия он не мог, причём даже если бы я согласилась сразу, этого было бы недостаточно, требовалось встречаться, подписывать документы. Я же никуда ехать не собиралась. Не говоря даже о том, что предложенные Леонидом условия совершенно меня не устраивали, моя научная работа для меня куда важнее интересов сводного брата, уж извините, да и он, коли такая срочность, мог в Германию слетать. Но так вышло, что в работе образовался перерыв. А кроме того, по странному стечению обстоятельств, препарат, необходимый для завершающей стадии исследований, мы заказали в Москве.
   Удивлены? Напрасно. Россия всегда была богата светлыми головами, вот создать этим светлым головам достойные условия, довести их идеи до ума, у вас пока получается плохо. Нужный нам препарат, как я уже упоминала, сложен в изготовлении и пока наше работа не завершена, требуется редко. А в одном московском НИИ с незатейливым названием "Химик", придумали новый технологический процесс, который упрощал процедуру и позволял добиться большего выхода. НИИ едва сводит концы с концами, нашему заказу они обрадовались. Поэтому, когда Леонид стал настойчиво звать меня в Москву, Петер и посоветовал: "А что? Слетай, у нас всё равно перерыв, заодно проверишь, как наш заказ выполняется, проследишь, чтобы задержек не было". Хотя сейчас мне лучше бы с задержкой.
   - А что, Петер в курсе ваших обстоятельств?
   - В какой-то степени. Видите ли, западная манера общения сильно отличается от принятой здесь, даже мне не сразу удалось привыкнуть. Там не принято вываливать на окружающих свои проблемы. Верхом неприличия по-американски считается, когда на вопрос: "Как дела?", вы начинаете рассказывать, как они у Вас обстоят, особенно, если не очень славно. Ответ может быть только "отлично", как вариант -- "хорошо". Вы постоянно должны демонстрировать окружающим оптимизм и благополучие иначе Вас начнут сторониться, что плохо скажется на карьере.
   Но жизнь человека не может состоять из одних только радостей и почти у каждого периодически возникает потребность поделиться, излить наболевшее. Лучше всего для такой цели подходит человек посторонний, такой, чтобы, с одной стороны, не отмахнулся бы, а с другой, не принимал бы Ваши проблемы слишком близко к сердцу. Именно потому, думаю, многие и на исповедь ходят, что священник идеально отвечает всем этим условиям. Но мы с Петером не религиозны.
   Вот и стали мы друг для друга исповедниками. Когда мы устраивали вечер отдыха, то не только сексом занимались, но и высказывались, если такая потребность возникала. Это было не сложно, не нужно вникать, достаточно изображать внимание. Но, даже если в текст не вслушиваться, что-то невольно запоминается, так что Петер довольно хорошо представлял мою судьбу. А когда Лёня позвонил, он был рядом, разговор слышал, естественно поинтересовался в чём дело, ну и посоветовал лететь в Москву, совместив таким образом два дела. И поскольку официально я отправилась контролировать процесс изготовления заказанного препарата, летела я за счёт лаборатории.
   - А с братом вы успели договориться?
   - Нет. Дело в том, что по телефону он сходу предложил мне не много, всего четыреста тысяч долларов.
   - Но это хорошие деньги.
   - Сами по себе, безусловно, однако всё познаётся в сравнении. Я, уважаемый Иван Макарович, не спец по недвижимости, но в Интернете в наши дни можно найти всё, что угодно. Я поискала, справки навела и узнала, что нормальная цена такой квартиры -- не менее миллиона, а то и побольше, если не спешить с продажей. При встрече, когда Лёня начал меня уговаривать, я ему сказала, что не вижу оснований терять ради него сто тысяч. А когда он осмелился заявить, что ради брата можно и на жертвы пойти, пришлось кое-что объяснить и кое о чём напомнить.
   Если даже я получу полмиллиона и положу в банк на самых выгодных условиях, то проценты по вкладу будут меньше того, что я сейчас получаю за аренду. То есть, соглашаясь на продажу квартиры я уже несу некоторые убытки -- вполне, на мой взгляд, достаточно для выражения родственных чувств к сводному брату, который за восемь лет позвонил мне всего-то пару раз. Но на такие жертвы я ещё готова пойти, а вот терять сотню тысяч... Извините, я не настолько богата.
   Кроме того, есть и другие варианты, например, кредит. Под залог квартиры Лёня вполне мог взять кредит, расплатиться и спокойно, без спешки продавать квартиру. Даже при самом грабительском проценте, заплатил бы он не больше сотни, то есть получил бы на руки те же четыреста тысяч. Но вариант с кредитом он отчего-то отверг, из чего я сделала вывод, что милый братец решил нажиться за мой счёт. А потому, когда он стал настаивать, я напомнила, что восемь лет назад он не постеснялся содрать с меня отступного за квартиру моего отца, к которой не имел никакого отношения.
   По Лёниному лицу было видно, что о том постыдном эпизоде он совершенно забыл, психика моего милого братца была устроена довольно удобно: он благополучно забывал неприглядные эпизоды своей биографии. Не делал вид, а именно забывал, вот и о том, что за мой счёт он уже разок поживился тоже забыл. Но в подсознании видимо отложилось, что дуру Эльзу можно при случае пощипать.
   Вот я и напомнила ту давнюю историю, не посмотрев, что разговор происходит в Катином присутствии, что было ему особенно неприятно. Лёнечка расшумелся, стал кричать, что я плохая сестра. "Конечно, плохая, -- согласилась я, -- была бы хорошая, ещё тогда, восемь лет назад судилась бы с тобой. А я не стала, чтобы сор из избы не выносить, вот ты и решил, что за мой счёт можно время от времени поживиться". Тут Лёня открыл было рот, но, оглянувшись на жену, насупился и пробормотал, что у тебя, мол, Эльза, настроение с дороги плохое, отдохни, а разговор после Дня рождения продолжим. Только никакого "после" у него уже не было. Вот такой у меня мотив.
   - Не самый убедительный, должен признать, но достаточный для того, чтобы внимание обратить. Я бы на месте следователя обязательно принял бы его во внимание.
   - Вот он и принял. Как узнал, живо подписку о не выезде оформил. А в подозреваемые я попала благодаря невестушке. Эта Катя на вид дура дурой: невозмутимая, взгляд ясный и совершено пустой, как у младенца. Она при нашей беседе с братом присутствовала, что-то вязала, сидя в сторонке и даже головы не подняла, когда Лёня расшумелся, я на неё и внимания не обращала.
   Только теперь я думаю, что Катя не так уж проста, а внешность тупой коровы -- не более, чем маска. Я пару раз ловила её острый взгляд исподволь, который настолько контрастировал с обычным безмятежным видом, что я решила -- померещилось. Увы. Катя очень точно описала наш с Лёней конфликт, искусно сместив акценты, да так ловко. Я читала её показания и должна признать, это показания очень умного человека. Почти ложь, но именно почти, такая, что не поймать. Мы спорили, она сказала -- ругались до крика. И что толку доказывать, что я-то была спокойна, а кричал только Лёня. Крик был, соседи его слышали и точка.
   - Чем же Вы так невестке насолили?
   - Понятия не имею, мы до моего приезда даже знакомы не были. Может быть ей приятнее думать, что убийца человек посторонний, не их круга. Я ведь для них и есть посторонняя. А может дело в другом. Попытка нагреть сестру на сотню тысяч может, объективно рассуждая, рассматриваться, как повод для убийства. Только, если бы я не хотела квартиру продавать, мне достаточно было просто не прилетать, без моего согласия Лёня ничего сделать не смог бы. Материальной выгоды от его смерти я не получаю, всё достанется жене, в том числе доли и в бизнесе, и в квартире. Чем не мотив?
   Так что, прочтя Катины показания, я в долгу не осталась и следователю свои соображения изложила. А он выслушал очень внимательно, занёс в протокол и даже поблагодарил. Потом уже я подумала, что видимо метод у него такой: столкнуть лбами подозреваемых, чтобы они друг на друга наговаривали. С виду то этот следователь, Роман Антонович, простак, толстячок с добродушным круглым лицом, но не прост.
   - Не прост, вы правы, -- усмехнулся Иван Макарович, -- даже очень не прост. Я его знаю, можно сказать, мой ученик.
   - Это радует. Значит я тем более не ошиблась, что к вам пришла.
   - Не обольщайтесь. Наше знакомство означает, что мешать мне Роман Антонович не станет, с материалами ознакомит, к советам прислушается, но не более того. Приказать ему отменить вашу подписку я не смогу. Ладно, вы, думаю, не убийца, иначе не стал бы я с вами сотрудничать, с невесткой Катей более-менее понятно. По остальным фигурантам можете что-то сказать?
   - Только предположения. Ну, скажем, такое: Пётр и Андрей могли узнать о планах Леонида. До сих пор он был в их общей фирме третьим среди равных, но сумей Лёня реализовать свои планы, стал бы главным компаньоном. Его друзьям это могло не понравиться. Чем не мотив? Единственный про кого не могу сказать ничего дурного, это Аркадий. И не потому что он мне как-то особенно понравился, просто у него нет никаких пересечений ни с Лёней, ни с его бизнесом.
   Аркадий стоит наособицу, он единственный из четверых друзей, кто никак не связан с остальными деловыми отношениями, а потому я лично не вижу у него мотивов для убийства. Хотя тут тоже может быть всё что угодно: долги, любовь, да мало ли что ещё. Я про него я почти ничего не знаю, кроме того, что бизнесом он не занимается, кажется работает в каком-то НИИ.
   - Подождите, вы же говорили, что он врач-стоматолог.
   - Я и говорю, знаю очень мало, специально не интересовалась, так, собрала воедино то, что в застольных разговорах проскакивало. Выходит, у него два образования: техническое и медицинское. Но Аркадий явно не нуждается, судя по костюму и часам. Опять же упоминалось между делом, что в прошлом году он проводил отпуск в Европе. Я, помнится удивилась, что российским учёным начали неплохо платить, а он усмехнулся: нет, мол, не начали, просто я подрабатываю.
   Вроде бы он трудится в каком-то НИИ, разрабатывает материалы для стоматологии, а параллельно в какой-то клинике имеет зубной кабинет. Как это совмещается, не знаю, но и Лёня, и его друзья-компаньоны, как я поняла, его услугами регулярно пользовались. Лёня, кстати, в день своего рождения с утра к нему ездил, пломбу ставил. Но представить, как Аркадий травит своего друга детства за то, что он, допустим за пломбу не заплатил, я не могу, а других деловых отношений у них вроде бы нет.
   И, в любом случае, Аркадий, по-моему единственный, кто не мог бросить яд в бокал брата. Специально я за ним не следила, но такое ощущение, что за весь вечер он ни разу с места не сходил и к Леониду приблизился, только когда тот упал. По первому впечатлению, этот человек понравился мне больше всех остальных: спокойный, уравновешенный, вдумчивый, слова лишнего зря не скажет. Но если уж говорит, то прямо, без эвфемизмов, как и я привыкла.
   - А об остальных дамах что скажете? О жёнах друзей Вашего брата, они же, как я понял, тоже присутствовали.
   - Ничего особенного не скажу. Образованные, симпатичные. Алла Жилина типичная деловая женщина, Зина Федотова столь же типичная домохозяйка. Ничего такого я не заметила, разве что Алла на Андрея порой настороженные взгляды кидала. Может любовный треугольник?..
   - Ну что же, уважаемая. Задачку Вы нам задали достойную, пожалуй мы с Сергеем Юрьевичем за неё возьмёмся. Сегодня обмозгуем как следует всё, что Вы нам рассказали, план наметим, а завтра с утречка и начнём. Только... Наши услуги не бесплатны.
   - Я понимаю. Не волнуйтесь, средства у меня есть, я всегда жила очень скромно. И, в любом случае, нобелевка стоит любых затрат. Сколько?
   - Точно не скажу, ибо не знаю, сколько времени продлится расследование. Мы можем оговорить дневную ставку, а накладные расходы, думаю, окажутся невелики.
   Когда финансовые вопросы были улажены и посетительница удалилась, Иван Макарович задумчиво сказал: "Конечно, её манеры мне непривычны, но не могу ещё раз не признать, опрашивать свидетеля, который привык называть вещи своими именами, очень удобно. Боюсь остальные фигуранты окажутся не столь циничны".
  
   Глава вторая. Исходные данные, 23 октября, вторник.
   Сбор информации или о том, как точка зрения зависит от позиции наблюдателя.
   Сегодня с утра погодка не в пример вчерашней. Не скажу, что над Москвой вдруг раскинулось голубое покрывало, пока облачно, но солнышко сквозь облака пробивается и этого оказалось достаточно, чтобы из воздуха исчезла водяная пыль, хмарь, дававшая ощущение промозглости и делавшая пребывание на улице особенно неприятным. Ну а когда я к дому Ивана Макаровича подъехал, облака разошлись, так что профессор ждал меня у подъезда, с удовольствием щурясь на Солнце.
   Вчера мы разошлись довольно рано, но не потому, что традиция не велит начинать важные дела в понедельник, мы с профессором не суеверны, а потому, что прежде всего требовалось осмыслить полученные сведения и собрать дополнительную информацию. Строго говоря, сведения, сообщённые нам Эльзой Францевной, на исходные данные, достаточные для решения задачи, никак не тянули. Маловато данных. Собственно, полную и на первый взгляд объективную информацию Эльза сообщила только о себе, то есть о том, что знала точно. Вот в этой части её показания были чёткими и полными, всё же остальное -- не более, чем догадки и предположения.
   Мы же мало что знаем. Мы не знаем, собирался ли покойный на самом деле бизнес расширять, или хотел лишь сводную сестру обмануть, понадеявшись на её неопытность в вопросах торговли недвижимостью. А если это так, то предполагаемый мотив его друзей-компаньонов испаряется. Мы не знаем, каковы взаимоотношения друзей, если там любовные треугольники или какие-то другие специфические, а оттого обычно не выставляемые на всеобщее обозрение отношения. Короче, мы не знаем почти ничего, следовательно, нужно обратиться к тому, кто знает больше.
   - М-да, -- прервал мои раздумья профессор, -- погодка наимерзейшая, но выходить сегодня, слава Богу, не придётся. Ну к завтрему, надеюсь, распогодится. Потому что завтра, никуда не денешься, придётся старого знакомого навестить.
   - Милейшего Романа Антоновича?
   - Его самого. Он поди за пару дней много чего узнал, что и нам знать необходимо, вот мы прямо с утра к нему и поедем.
   - Тем более последний раз мы не так уж давно виделись. И он нам с тех пор кое-чем обязан, не так ли?
   - Так, но думаю, Роман Антонович поделится с нами собранными сведениями не из одного только чувства признательности. У меня такое ощущение, что и по этому делу он от нашей помощи не откажется. Сейчас позвоню ему, договорюсь и по домам. Но дома попрошу вас поискать в Интернете сведения о фирме, в которой трудился покойный.
   Это пожалуйста, по сети гулять всяко приятнее, чем по мокрым осенним улицам, это я люблю. Сведения о фирме "Комп-сервис" отыскались без труда. Не гигант, но и не малое предприятие, примерно сто человек персонала. Занимались они сборкой компьютеров, продажей комплектующих и сервисным обслуживанием техники довольно широкого спектра. Сайт богатый, что само по себе ни о чём не говорит, но на сайте имелось фото магазина. Не "Клондайк", конечно, но точка достойная, да и оплату с карточек они принимают. В "Комп-сервисе" Генеральным был Андрей Федотов, Пётр Жилин отвечал за коммерцию, а покойный Леонид Штерн за финансы.
   Проглядел я и отзывы клиентов, которые дают о фирме гораздо более объективную информацию, нежели можно с сайта почерпнуть. Мне встречались мелкие фирмёшки, ютящиеся в заплёванных подвалах, но имеющие при этом великолепные сайты, а есть и такие, у которых сайт никакой, зато миллионные обороты. Так вот отзывы о "Комп-сервисе" оказались вполне приличные, в том числе и в разделе "Комментарии" на сайте фирмы, а особенно мне понравилось, что критические отзывы они не затирают. И это правильно! Без ошибок и недостатков в таком деле не обойтись, если бы критики не было совсем, я бы насторожился.
   Всё это я изложил Ивану Макаровичу в машине, по пути к следователю, ждавшему нас к десяти часам. Профессор же, в свою очередь поведал, что навёл справки о нашей нанимательнице и оказалось, что и она, и её партнёр в научном сообществе известны. И практически никто не сомневается, что именно они станут следующими нобелевскими лауреатами в области химии, если, конечно, сумеют довести свои исследования до логического завершения и получат результаты, которые от них ждут. Тут Эльза не соврала, а то я, признаться думал, преувеличивает.
   - Кстати, Сергей Юрьевич, как вам наша клиентка понравилась?
   - Никак не понравилась. То есть, её целеустремлённость (восемь лет к намеченной цели идти, подумать только) уважение вызывает, но манеры... Странная женщина, я бы никогда не только не завязал близких отношений с такой, но даже от приятельских воздержался бы. Но она не убийца. Почему-то я уверен, что Эльзе просто не повезло оказаться в неподходящее время в неподходящем месте.
   - Да, да, Сергей Юрьевич, я тоже так мыслю. А коли наша клиентка по нашему общему мнению невиновна, она имеет полное право на защиту, сколь бы неприятными нам не казались её манеры. А потому вперёд.
   Молодой следователь, Роман Антонович Быстрых, которого я не раз упоминал в своих заметках, внешне фамилии никак не соответствовал. Был он полноват, неспешен и даже как-то простоват на вид, но за неказистой, совсем не героической наружностью скрывался крепкий профессионал, умеющий извлекать пользу даже из своей внешности. По рассказам Ивана Макаровича я знал, что круглое, добродушное лицо Романа Антоновича не раз вводило в заблуждение допрашиваемых. Они не принимали молодого следователя всерьёз, о чём потом горько жалели.
   Конечно, я не назвал бы нашего знакомца идеалом следователя и вровень с Иваном Макаровичем нипочём не поставил бы, даже с поправкой на возраст. Рома не всегда был внимателен к мелочам, от которых часто зависит успех расследования, а также имел склонность к резким перепадам настроения, когда дело шло не гладко, а в тяжёлых ситуациях мог и в панику удариться. Однако, быстро восстанавливался, если получал дружескую поддержку, плечо, на которое можно опереться. Зато был он въедлив и, если требовалось изобличённого преступника дожать, демонстрировал бульдожью хватку и изрядное хитроумие.
   А самое главное, был господин Быстрых человеком здравомыслящим. Едва только познакомившись с Иваном Макаровичем, он прекрасно понял, что профессор, имея просто гигантские связи в милицейской среде, своего так или иначе добьётся, а потому на сотрудничество пошёл охотно. Он ведь ничего не терял, зато, в случае успеха, получал на тарелочке раскрытое дело. Так и вышло, случайное знакомство перешло во взаимную симпатию, а совсем недавно мы просто выручили молодого следователя, избавив от грозивших ему серьёзных неприятностей. А потому не без оснований рассчитывали на радушный приём.
   И не ошиблись. Роман Антонович встретил нас с распростёртыми объятиями. Он пребывал в благодушном настроении, улыбался вполне дружески, но в глазах мелькала лукавинка, будто парень знал что-то забавное, чем планировал нас удивить.
   - Добро пожаловать. А я, признаться, ещё вчера подумал, что мы вскоре увидимся. Дело Штерна, да?
   - Угадали.
   - А хотите ещё кое-что угадаю? Кто ваш наниматель, например. Немочка?
   - С чего вы взяли?
   - Так, подумалось. Она единственная посторонняя в той компании, на празднование Дня рождения своего сводного брата попала относительно случайно. И ещё только она живёт в другой стране и очень домой торопится, какое-то важное дело её там ждёт. Интересно какое, вы случайно не в курсе? А то со мной Эльза Францевна на сей счёт говорить отказалась.
   - В курсе и совсем не случайно, хотя к делу её спешка прямого отношения вроде бы не имеет. Наука. Эльза -- учёный-химик. Через три недели у них там, в Гамбурге, начинается заключительный этап многолетних исследований.
   - Действительно, где поп, а где приход? Но подписку ей отменить я не могу, даже не просите. Наука подождёт.
   - Да я вроде пока и не просил ничего.
   - Вот и не просите. При всём моём к вам уважении, дорогой Иван Макарович, ничего сделать не могу, по крайней мере сейчас. Если отменять подписку о не выезде, то всем, а если только ей, такая вонь пойдёт... Меня и так уже адвокат Жилина и Федотова доставать начинает. Пока я от него отмахиваюсь, но как только одному из фигурантов подписку отменю, шум поднимет.
   - Я понимаю, не забывайте, что я несколько постарше, служил подольше вашего и наши правила помню. Но скажите, вы и впрямь считаете, что респектабельная немецкая учёная дама траванула брата?
   - Если честно, то сомнительно. Но у неё есть мотив, от которого не отмахнуться, была и возможность.
   - Ну, возможность... Она, как я понимаю, у всех имелась.
   - Вот поэтому я всем семерым фигурантам подписку и оформил, чтобы никого не выделять.
   - А мотив... Вы же понимаете, что Эльза от смерти брата ничего не выигрывает. Она же не наследница.
   - Не знаю, что вам Эльза Францевна рассказала?..
   - Всё как есть, она человек прямой.
   - Да уж, порой даже слишком прямой. Как палка. Она же была против продажи общей квартиры, но, видимо, отказать не рискнула. Леонид теоретически мог подать в суд на раздел лицевых счетов.
   - После чего квартира превратилась бы в коммунальную и вдвое упала в цене.
   - Не факт. А сейчас вопрос снят совсем.
   - С чего бы? У Леонида есть наследница...
   - ... которая вступит во владение имуществом только через полгода, а за это время многое может измениться. Но есть и более серьёзные соображения. Леонид Штерн пытался сестру обмануть, во всяком случае у меня такое впечатление создалось. А что, если она и не преследовала никакой выгоды, а просто решила братца наказать? Таким прямым, циничным личностям как раз свойственно вершить справедливость в соответствии со своими представлениями.
   А вообще-то, я уже давно понял, что точка зрения на что угодно прямо зависит от того, с какой стороны стола вы сидите. Не только ваша клиентка, но и все остальные фигуранты возмущались, когда я с них подписку брал. А ведь подписка о невыезде это не обвинение, не арест, а всего лишь гарантия того, что свидетель, когда он следователю понадобится, будет доступен. Дело и так тухловатое, а что мне делать прикажете, если свидетели вдруг разбегутся кто куда. Как бы я ту же Эльзу Францевну из её Гамбурга выковыривал бы, улети она домой?
   Но человек так устроен, что не хочет понимать очевидного, если речь идёт об ограничении его прав. Ну с Эльзой понятно, но остальные-то москвичи. И я специально спросил каждого, не собираются ли куда уехать? Нет, говорят. Но только я подписочку оформлять начинаю, крик: "Да как вы смеете меня подозревать и в правах ограничивать? Лёня мой друг детства, а вы меня убийцей считаете!". Только ведь один из них всё-таки убийца, никуда не деться.
   А самое смешное, а может и показательное, что и я бы возмущался, попытайся кто с меня подписку взять без достаточных оснований. Да вот беда: те основания, которые с этой стороны стола (Роман Антонович хлопнул рукой по подлокотнику стула) кажутся вполне достаточными и даже более чем достаточными, с той стороны воспринимаются совсем иначе -- глупыми и надуманными.
   - Будет, Роман Антонович, что вы так кипятитесь? Я же с вами не спорю, мы просто обсуждаем варианты и версии. Как говорится, одно дело делаем, а потому не будем спорить. Не скрою свой интерес: Эльза хочет не много, не мало, а поскорее домой вернуться, потому и поручила мне преступника найти.
   - Ничего не желал бы больше, а потому вашу помощь приму с благодарностью и сам помогу, чем смогу.
   - Что, дело так плохо?
   - Ну не так, как в прошлый раз... Но вялое дело, кандидат в висяки, слишком много подозреваемых. Фактически под подозрением все семеро участников вечеринки. И сильно подозреваю, что взаимоотношения в этом дружеском сообществе далеко не столь благостны, как они мне показать пытаются.
   - Так давайте впечатлениями обменяемся.
   - Извольте, тем более нарыл я не много. Про Эльзу мы поговорили, я послал запрос в Гамбург, но уверен, что о себе она не соврала. Далее, жена покойника, Катерина. На вид, пустышка, дура с коровьими глазами.
   - Эльза считает, что это не более, чем маска.
   - Умница. Знаете, Иван Макарович, у меня такое же подозрение возникло. Но только она показалась мне не умной, а скорее хитрой интриганкой. Она, например, очень ловко подставляла золовку, рассказав мне про её ссору с братом. Но так ловко, вроде не капает, а случайно по дури проговаривается. Сказать о ней мне пока нечего, только и выяснил, что работает она в салоне красоты "Престиж".
   - Кем, парикмахером?
   - Вроде того. А что вы удивляетесь? Многие женщины, даже имея обеспеченных мужей работу не бросают. Но большинство не ради денег трудится, а скорее ради общения, чтобы дома не закиснуть. Катерина, например, спокойно так сказала, что работает для того, чтобы свои карманные деньги иметь, не канить у мужа всякий раз, как с подружками в кафе посидеть захочет.
   - Теперь канить не придётся. Наследство получит...
   - Понимаю, куда гнёте. Мотив у вдовы серьёзный, согласен, потому и она под подпиской. Только закавыка имеется: не понятно, как и где она яд достала. Яд не простой, просто так не купишь.
   - А что за яд?
   Роман Антонович произнёс сложное название, которое я не запомнил бы, даже сильно поднапрягшись. Иван Макарович нахмурился, возвёл очи к потолку, но вскоре признался, что название это ему не знакомо.
   - Вот видите, -- обрадовался следователь, -- если даже вы не знаете, то яд и в самом деле редкий. Кстати, на него наше внимание обратил не кто иной, как Аркадий Иванов, друг покойного. Он ещё до нашего приезда обследовал бокал Леонида (удобно для убийцы, что бокалы именные, верно?) и сразу сказал, что скорее всего его друга отравили вот таким препаратом.
   Мне это название ничего не сказало, но эксперты подтвердили. Я сам не очень понял, в акте написано подробно, но суть в том, что это не яд в прямом смысле слова, вроде привычного цианида, а особый препарат, используемый в химической промышленности. На допросе я спросил Аркадия, откуда он про это вещество знает, а он ответил, что этот препарат у них в НИИ используется. Потому и он под подозрение попал. Вот только мотивов у него не вижу. Да и будь Аркадий убийцей, не стал бы он нам помогать. Эксперт признался, что ничего об этом препарате не знал, и если бы ему название не подсказали, искал бы долго.
   - Да, это обстоятельство говорит в его пользу.
   - Несомненно. Но тот факт, что это именно химический препарат, о котором даже эксперты-медики не знают, косвенно свидетельствует против вашей клиентки, она же химик. Идём дальше? Но прежде всего о том, как произошло убийство. Эльза вам, конечно, рассказала подробно, но повторение -- мать учения. Я, правда, там не был, но всех свидетелей допросил, так что представляю всё так же ясно, как если бы видел своими глазами. Итак, гости собрались к семи, пили, ели, шутки шутили. Утолив первый голод, стали выходить на балкон курить, в туалет отлучаться, вообще начали перемещаться по квартире хаотично. Единственный, кто с места не вставал ни разу, это Аркадий. Ручаться трудно, но все до единого говорили: кажется, Аркадий весь вечер на одном месте просидел не вставая.
   Около половины десятого, как раз перед чаем, Леонид взял свой бокал с вином, отхлебнул глоток и повалился на ковёр. До этого он пил минут за пятнадцать, получается, яд в бокал бросили от четверти до половины десятого и сделать это мог кто угодно, за исключением разве что Аркадия. Он с места встал, только когда Леонид упал. Пощупал пульс, констатировал смерть и велел милицию вызывать. Бокал он брал осторожно, за ножку, только там его отпечатки и обнаружились. А на бокале только пальчики покойника и его жены.
   - Естественно, она же бокал как минимум из шкафа доставала.
   - К тому же пальцы Леонида поверх расположены, а значит, кроме него к бокалу за весь вечер никто не прикасался. Только Аркадий. Я его потом спросил, зачем было так рисковать? Он же яд с внутренней поверхности бокала на палец взял, понюхал, это же опасно, мог и второй труп образоваться. "Нет, -- отвечает, -- не опасно, если внутрь не попадёт, а я как только понял, с чем дело имею, сразу же на кухню побежал и руки очень тщательно вымыл".
   - А чего не в ванную?
   - Умеете вы, Иван Макарович, к мелочам цепляться. Ну какая такая принципиальная разница, где руки мыть?
   - Мелочь мелочи рознь. Если бы к ним не цеплялся, ничего бы и не раскрыл. На кухне продукты, яд лучше в другом месте смывать, да и руки люди в основном не в кухне моют, вот я и пытаюсь понять, чего это его на кухню понесло. Но не суть. А как преступник яд пронёс, в чём? Следы в карманах да в сумочках поискали?
   - А то? Ничего не нашли, конечно. А вот тюбик с остатками яда нашли. В помойном ведре. Маленький такой тюбичек, как о клея "Момент", но отравы в нём оставалось достаточно, чтобы всех гостей на тот свет отправить. Отпечатков, конечно, никаких. Тюбик без наклеек и этикеток, так что понять наш ли он, отечественный или привезён из-за рубежа, например, из Германии, невозможно.
   - Странно, что убийца никому тот тюбик в карман не подбросил. Конец октября, чай не лето, наверняка в прихожей куча верхней одежды висела.
   - Бессмысленно, мы бы сразу подставу почуяли. Во-первых, глупо такую улику при себе держать, а во-вторых, в квартире мусоропровод. Я думаю, убийца хотел, чтобы мы в своё распоряжение ядовитый препарат получили и побыстрее исследовали. Чтобы, значит, тень кинуть на Эльзу и Аркадия.
   - Ну вот, сами же понимаете, подставляют мою клиентку, а спорили.
   - Может подставляют, а может это хитрый ход с её стороны. Иван Макарович, будто вы не знаете, что иногда убийца сам себе улики подбрасывает. Я, кстати, и Эльзу Францевну опросил, не знаком ли ей такой препарат. Ответила, что знаком, но только теоретически. Сама она, мол, в руках не держала, но знает, что эта гадость используется при производстве другой гадости, которую их лаборатория как раз в Москве заказала для своих научных экспериментов.
   А знаете где заказала? В том самом НИИ "Химик", где свидетель Аркадий Иванов работает. И Эльза там успела побывать. Прилетела она девятнадцатого, а на следующий день, в субботу, с утра пораньше в "Химик" подалась. Её интересовали сроки производства заказанного препарата, поэтому её по лабораториям водили, процесс демонстрировали. И яд прихватить она вполне могла, а значит я просто морального права не имею Вашу клиентку из числа подозреваемых исключать.
   - Сомневаюсь, что она могла в "Химике" что-то незаметно "прихватить". Она же представитель заказчика, прибыла с официальным визитом, её наверняка под белы ручки водили, из виду не выпуская.
   - Ловкий человек способ найдёт. Да, вот что ещё странно. Эксперт категорически утверждает, что яд сильный, смертельный, но не мгновенного действия, а Леонид Штерн умер сразу, как винца хлебнул, а должен был бы минут через пятнадцать.
   - Может индивидуальные особенности организма?
   - Всё может быть. Главное, яд смертельный, и в бокале, и в желудке покойного присутствует, так что тут говорить не о чем. А вот кто его убил, вопрос? Мотив-то мог найтись у каждого. Вот друзья, например. Пётр Жилин и Андрей Федотов компаньоны покойного, что уже само по себе мотив, слишком часто компаньоны друг друга давят, подставляют, заказывают. Внешне-то фирма крепкая, без долгов и проблем, но мы же не знаем, что там внутри.
   - Клиентка подсказала мне возможный мотив. Якобы Леонид хотел раширить бизнес, для чего и затеялся с продажей квартиры. В своей фирме он занимал не главную позицию, имея меньшую долю, чем два его друга, но...
   - ... если бы чей-то бизнес купил, стал бы первым номером? А компаньоны узнали и шлёпнули друга детства превентивно? Слышал я эту версию, мне её Эльза Францевна изложила и, согласен, звучит логично. Только вот беда, версия о том, что Леонид Штерн собирался какой-то бизнес прикупить, ничем не подтверждена. Есть только одно свидетельство, да и то косвенное: его жена показала, что с неделю назад слышала, как муж какую-то сделку обсуждал. И в разговоре вроде мелькал миллион, только она не поняла чего. И о чём речь шла, тоже не уловила, подумала, что о даче. Ну а Жилин и Федотов вообще не в курсе.
   - Когда планируется серьёзная сделка, о ней обычно не кричат на каждом углу. А Вы, что же напрямую так их и спросили?
   - Я, конечно, не так опытен, как Вы, Иван Макарович, но всё же чему-то научился. Нет, конечно. Я спросил, не знают ли они, зачем Леонид продажу квартиры затеял, что покупать собрался? Оба ответили, что не представляют? Я, знаете ли, за эти два дня почти совсем из кабинета не выходил, сплошные допросы. Не поверите, порой в туалет сбегать времени не было. Я уж и так их допрашивал и этак, ничего важного не узнал.
   - А женщины?
   - А что женщины? Про Катерину Штерн я Вам рассказал, а остальные... Алла Жилина бизнес-вумен, работает в банке начальником кредитного отдела, Зинаида Федотова домохозяйка, у неё двое маленьких детей. Пока ничего больше на них нет, но подписку и им я оформил. Так, до кучи. Если хотите, можете взять установочные данные на всех фигурантов, сами увидите, ничего такого явного там нет.
   Разговор продлился ещё минут пятнадцать, но я лично больше ничего нового не услышал. Если не считать некоторых технических деталей, например, о редкой природе использованной отравы, о том, где и как нашли остатки яда, мы услышали всё то же, что и от клиентки, только немного в ином изложении. Как говорится, обрамление иное, суть та же. Но на догадках и предположениях обвинительного заключения не выстроишь, а потому Иван Макарович вскоре подвёл итоги.
   - Ну что ж, приходится констатировать, что знаете вы пока не много. Я, конечно, всегда рад вас видеть, дорогой Роман Антонович, безотносительно к тому, какое дело меня сюда привело, но в данном случае всё же надеялся, что вы узнали что-то такое, чего я не знаю, всё же у вас куда больше возможностей для сбора информации.
   - Если бы я узнал, что-то, как вы говорите, "такое", мне бы помощь не потребовалась, уж извините.
   - Я имел ввиду какую-нибудь интересную информацию, мелкую деталь, которая показалась Вам бесполезной, а мне дала бы материал для анализа. Ну нет, так нет. Что дальше делать думаете?
   - Копать. Я дал задание оперативникам к фирме присмотреться. Всё-таки основная версия -- убийство связано с профессиональной деятельностью покойного. Фасад-то там нормальный, а что внутри? Вот ребята и постараются выяснить, нет ли каких подводных камней. Затем надо попробовать выявить любовные треугольники. Подобные убийства в семейной обстановке часто совершаются из-за ревности.
   - Вы бы последили за ними...
   - Да что вы, Иван Макарович? Где мне столько наружников взять? Или забыли, что у нас некомплект, людей не хватает?
   - Помню, к сожалению. А когда похороны? Что-то я забыл у клиентки спросить.
   - Сегодня. Думаю, как раз сейчас его хоронят и не беспокойтесь, там наши люди присутствуют.
   - Кремируют?
   - Нет, в земле. Семья была довольно обеспеченная, участок на кладбище ещё папаша Штерн приобрёл. Там и его с женой похоронили, теперь вот и Леонида.
   На том мы и распрощались. Время к полудню, полдня впереди, многое ещё можно сделать. Но Иван Макарович попросил отвезти его обратно в агентство. Он выпросил у следователя копии протоколов допросов свидетелей, чтобы через сравнительный анализ попытаться хронометрировать перемещение очевидцев трагедии по квартире. Особенно начиная с последних пятнадцати минут перед смертью жертвы и до приезда милиции. По дороге профессор, как водится затеял обсуждение итогов встречи:
   - Я слегка слукавил, сказав, что ничего нового мы не узнали...
   - Да? А разве узнали? Я как-то не заметил.
   - Ну не то, чтобы... Но пару мелких нестыковок я отметил. Роман Антонович на них, по своему обыкновению, внимания не обратил, ну а я настаивать не стал, всему своё время. Никаких выводов пока сделать не могу, но Вы же меня знаете, не люблю, когда что-то непонятное, несообразное без объяснений остаётся. А значит надо подумать и по-возможности проверить.
   Профессор задумался, а я его не перебивал. Это что же за нестыковки? Одну помню: почему Аркадий руки мыл на кухне, а не в ванной? Да какая разница почему? Когда у тебя на пальце смертельный яд, как-то не до раздумий, куда ноги понесли, туда и побежал. Хорошо, а вторая нестыковка в чём? Спрашивать бесполезно, профессор упрям, он затеял сделать из меня настоящего сыщика, а потому подносить на блюдечке готовые решения не станет. Надо либо догадаться, либо ждать, пока снизойдёт.
   А профессор, тем временем, извлёк телефон и набрал номер нашей клиентки. "Эльза? Иван Макарович беспокоит. Извините, что отрываю в такой момент... ну да, я понимаю... Да, мне бы на вашем месте тоже было бы неуютно... Понимаю... Нет, не поэтому, просьба имеется. Не могли бы вы позвонить в этот НИИ, как его... да, в "Химик" и составить мне протекцию. Как кому позвонить? Ну с кем вы там обычно контактируете? С замом по науке, профессором Дмитриевым? Вот ему и позвоните, чтобы принял, хочу подъехать туда...
   Да прямо сейчас и поеду, через час буду... Как зачем? Вы же торопитесь домой или забыли?.. Нет, это уже моё дело, я же вас не учу, как эксперименты ставить... Как отрекомендовать? Да просто, скажите, что я ваш представитель... Нет, не адвокат, а именно представитель. Можете сказать, что я тоже профессор, в некотором роде его коллега... Не надо ничего скрывать, так и скажите, брат погиб, а остальное мой представитель пояснит. И предупредите, чтобы не болтал лишнего. Вопросы есть?.. Тогда звоните и если договоритесь, дайте знать".
   - Поминки отмечают на квартире тем же кругом, все подозреваемые собрались. Эльза жалуется, что неприятно ей, все косятся, будто на прокажённую, поэтому она уходить собирается. И уже гостиницу сняла, не хочет с Катериной под одной крышей ночевать. Оно и правильно.
   - А что вы ей так долго втолковывали?
   - Да, понимаете, всё ей знать нужно. Зачем поедете да почему? Ну какая разница? Ей же результат нужен, а не мои умозаключения. Не-ет, с дилетантами тяжело общаться, даже с такими необычными, как Эльза, всё знать хотят.
   - А в самом деле, зачем? Что вы в этом "Химике" узнать надеетесь? По моему, Роман Антонович всё, что возможно, уже узнал, вы время зря потеряете.
   - Может и зря. Только чует моё сердце, что-то на этом НИИ завязано.
   - Конечно завязано. Яд.
   - Нет, нет, я не это имею ввиду, не яд, во всяком случае не только его. Что-то другое, но что именно, пока не пойму, вот и поеду, погляжу. А Рома... Рома, конечно, парень дотошный, но в "Химике" лично побывать не сподобился, оперативников послал, а учёный люд, насколько знаю, на простых людей, особенно на ментов свысока глядит, особо не откровенничает. А я такой же учёный, профессор, можно сказать, в законе. Ага, вот и СМСка от Эльзы. Так, понятно, зам по науке, имя, фамилия, телефон. Можно ехать. Сейчас в агентство зайдём, отдам некоторые распоряжения и поеду. А вам, мой друг, рекомендую посетить салон красоты.
   - Зачем? Сроду в таких заведениях не бывал и начинать на старости лет не собираюсь. Да и стригся недавно.
   - Я вас, дорогой Сергей Юрьевич, не в салон вообще направляю, а во вполне конкретный "Престиж".
   - В какой прес... А-а-а, понятно. Это тот салон, где вдовушка работает? Так она же сейчас на поминках.
   - Правильно. То есть на работе гарантированно отсутствует. Вот и поглядите, что за салон. Узнайте, на каком она счету, как к ней сослуживцы относятся. Вы уже доказали, что способны к самостоятельной работе, с людьми говорить умеете, легенды изобретать горазды, поэтому инструкций не будет. Просто поезжайте и узнайте всё, что сможете, а завтра с утра расскажете о своих впечатлениях.
   - Хорошо. Только неплохо бы за нашими фигурантами наружку пустить. Мы же ни черта про них не знаем.
   - Эк хватили! У следователя, государева слуги, такой возможности нет, а у частников значит есть?
   - Да ладно прибедняться, Иван Макарович. У нас же в агентстве есть специалисты, их, кажется, топтунами называют.
   - Есть, только они без дела не сидят. У нас же не только такие расследования, какими мы с вами занимаемся (Ого! Мы с вами из уст профессора -- это дорогово стоит). Как раз большинство составляют всевозможные слежки: за неверными супругами, за нечестными партнёрами. Но Вы правы, я тоже об этом подумал. Мы для того в "Интеллект" возвращаемся, хочу выбить из шефа парочку топтунов.
   - И если получится?..
   - ... пустим их в первую очередь за Катериной Штерн.
   - А почему Вы именно на ней решили сосредоточиться?
   - Простая логика. Если мы полагаем Эльзу Францевну невиновной, то убийца -- один из шести оставшихся. А из оставшихся наиболее перспективной выглядит вдовушка, по крайней мере на сегодняшний момент. Знаем мы пока мало, но если суммировать наши знания, предположения, догадки и выстроить фигурантов по шкале весомости возможных мотивов, то на одном полюсе окажется Катерина: наследство-то она получит немалое, а по нашим с вами понятиям и вовсе гигантское. Кроме того, хитрец, притворяющийся простаком, вызывает у меня обоснованные подозрения.
   - Знаете, Иван Макарович, не все, кто такую маску носят, потенциальные преступники. Кое-кто таким образом просто обеспечивает себе комфортное существование. В своём понимании, разумеется. Если вы слывёте человеком недалёким, туповатым, то какой с вас спрос? Правильно, небольшой. И простят вам такое, за что человеку обыкновенному спуску не дадут. Мне изображать дурня постоянно было бы сложно, но все люди разные и кто-то другой живёт в такой маске всю жизнь не испытывая ни малейшего неудобства. Мне по жизни такие встречались.
   - Мне тоже, но Катерина, думаю, не тот случай. Вот и проверим. Значит она у нас на одном полюсе, а на другом -- Аркадий, у него пока вообще никаких внятных мотивов не просматривается. Ну а остальные четверо -- посредине. А как учил Остап Бендер? Из двух зайцев выбирают того, кто пожирнее.
   - Соответственно, "тощего" Аркадия оставим напоследок...
   - Я же говорю, простая логика.
   Высадив профессора у агентства, я не тратя времени, порулил в сторону салона красоты. Ну-с, поглядим, что там за "Престиж" такой. Оказалось, салон, как салон, невелик и не мал, а что до антуража, то я ведь по таким заведениям не ходок, опыта нет, а потому и не могу оценить, лучше он или хуже собратьев по выкачиванию денег из амбициозных сограждан. Сам-то я пользуюсь услугами парикмахерской эконом класса по месту жительства, чего не скрываю и совершенно не стыжусь. Потому что стригусь коротко, без изысков, а потому не понимаю, почему за снятие машинкой отросших волос нужно платить пятьсот рублей в салоне, если в обычной парикмахерской мне тоже самое делают за сто пятьдесят?
   Для начала на прейскурант глянем. Однако... Да это же грабёж, откровенно говоря. Сегодня-то я буду тратить деньги клиента, но свои, высиженные за компьютером гроши я бы сюда не понёс. Как-то так вышло, что мне известно множество способов потратить деньги с куда большей пользой, чем снабжать ими парикмахера только за то, что он назвался стилистом. Примерно так ответил однажды некий свидетель в дорогом костюме на вопрос киношного лейтенанта Коломбо: "Чем отличается стилист от парикмахера?" "Как чем? Ценой. Стилист стоит в три раза дороже". Ну то в Америке в три, а у нас и во все пять, а то и в десять.
   Как бы то ни было, надо поручение выполнять. Легенду я ещё по пути придумал, решил сделать маникюр, но не только потому, что волосы стриг только на прошлой неделе. Процедура эта неспешная, голову не затрагивает, значит общению не мешает. Я всегда относился настороженно, если не сказать неприязненно к мужчинам, пользующимся услугами маникюрш, но сказано же: в жизни надо попробовать по возможности всё. Так почему не попробовать, тем более, на халяву?
   Ждать не пришлось, маникюрша лениво листала глянцевый журнал, явно не страдая от переизбытка клиентов, что меня не удивило при их-то расценках. Нет клиентов, нет и заработка, а потому моему появлению девушка обрадовалась. Впрочем, девушкой я её обозвал машинально, на самом деле дамочка приближалась к сорока, хотя и отчаянно боролась с наступающими годами, не жалея ни сил, ни средств. Но явно проигрывала. Хотя следы неравной борьбы покрывали толстым слоем её миловидное от природы лицо и чуть ли не осыпались с длиннющих накладных ресниц, возраста они не скрывали.
   Но солидный возраст хотя бы тем хорош, что обычно сопровождается жизненным опытом. Определив во мне намётанным взглядом лоха, неискушённого в салонных процедурах, а значит самой природой предназначенного к разводу на бабки, маникюрша приступила к начальной обработке.
   - Маникюрчик сделать решили? Это правильно. Присаживайтесь, давайте посмотрим, что там у вас. Ну, мужчина, как же так можно? Вы когда последний раз маникюр делали? Никогда?! Так я и думала. Зря, солидному мужчине с такими руками ходить просто неприлично, на красоте экономить нельзя!
   - Да я не экономлю, деньги есть, слава Богу. Просто всегда считал, что маникюры-педикюры для баб, мужику не к лицу. А тут понимаете какая штука, -- я понизил голос до интимного шёпота и маникюрша невольно придвинулась ближе, -- моя подружка молодая женщина, вроде Вас, сами понимаете, надо соответствовать. Вот она и намекнула, что хорошо бы...
   - Руки в порядок привести? Правильно сказала. Давайте прикинем. Ясно, случай запущенный, но всё поправимо (ещё бы, за такие деньги). Конечно, придётся поработать (так, сейчас будет разводить), но мы для того тут и сидим, чтобы людям помогать (от наличности избавляться, ха-ха), делать их красивыми. Сделаем вам ванночку (вот, вот), тут подмажем, здесь потрём и будут Ваши ручки, как у юноши.
   - Делайте всё, что считаете нужным, -- я милостиво согласился, чем немедленно заслужил почти искреннюю улыбку. Впрочем, почему почти? Она, пожалуй, любила меня в этот момент, поскольку я дал ей возможность заработать за час больше, чем иной парикмахер за целый день зарабатывает.
   Дама приступила к привычным манипуляциям, за которыми я не следил, выжидая удобного момента, чтобы начать разговор, ради которого, собственно, приехал. Момент наступил, когда маникюрша погрузила мои руки в ванночку, где им предстояло отмокать не менее двадцати минут. Когда Вы не треплетесь "за жизнь", а заводите разговор с некой целью, в лоб задавать вопросы не годится. Собеседника надо подводить к интересующей Вас теме незаметно, исподволь, сделать так, чтобы он сам заинтересовался, проявил инициативу. Поэтому я завертел головой, будто кого-то высматривая. Пантомима, как и ожидалось, без внимания не осталась. Маникюрша тоже поглядела в зал и не заметив ничего интересного, спросила:
   - Что-то потеряли, мужчина?
   - Да не то чтобы... Знакомую высматриваю.
   - У нас работает? Это кто же такая будет?
   - Катя Штерн?
   - Надо же! И давно вы с нашей красоткой знакомы?
   Тон сомнений не оставлял, популярностью наша Катя явно не пользовалась, по крайней мере у маникюрши. А что тому причиной? Объективно говоря, внешне госпожа Штерн куда привлекательнее (я имел возможность оценить, нам следователь показал фотографии всех фигурантов по делу), если Вам нравятся крупные женщины с правильно слепленными, но тупыми лицами, да и выглядит моложе в свои тридцать семь. Но может дело не только во внешности? Надо прояснить.
   - Честно говоря, её я практически не знаю. Просто недели две назад был на вечеринке у своего друга и познакомился там с неким Леонидом Штерном, приятный мужик, общительный. А он там был с женой, Катериной. Вот эта Катя и упомянула, что работает в салоне "Престиж". Я, в общем-то по её рекомендации зашёл, хотел поблагодарить, а что-то не видать.
   - Не ищите, сегодня не приходила, да и вашше её тут не часто увидишь. Мы все по графику работаем, а она приходит, когда хочет, когда хочет уходит, всего-то пару раз в неделю, осчастливливает.
   - Как это?
   - Да вот так. Наша Катя ровнее всех. А она вам понравилась?
   - Провокационный вопрос, уж извините. -- я изобразил смущение, -- А ну как она ваша подруга? Скажу, что думаю, ещё вас ненароком обижу.
   - Обещаю не обижаться, -- последовал мгновенный ответ, -- чесс-слово.
   - Ну тогда... По-моему, она туповата, лицо, как у овцы. А мне всегда нравились женщины с умными лицами. Ну вот как у вас, примерно.
   - Куда уж мне до неё, -- усмехнулась маникюрша, плохо скрывая удовольствие от незамысловатого, в общем-то, комплимента -- а Катенька, гляжу и Вас провела. Ничего удивительного, все покупаются.
   - Что-то я вас не пойму.
   - А чего непонятного? Катя поумнее нас с вами будет, поумнее многих. Просто выглядит она глупой коровой, такую не стесняются и не опасаются. Вот и мы поначалу внимания не обращали, сидит, глазами хлопает, лыбится, как идиотка. Мы, значит, её за пустое место и держали, болтали о своём. Бабы, вы ж знаете, косточки друг другу за спиной помыть любят. А она, оказывается. всё запоминала, а потом использовала. И так ловко у неё получается лбами людей сталкивать, что только диву даёшся. Некоторые только тогда и поняли, что Катя из себя представляет, когда их увольняли.
   Понимаете, Катька просто ташится, когда удастся гадость сделать, просто светится от счастья. И ничем её не проймёшь, хлопает глазами и ноет: "Девочки, вы что? Да вы ж меня не так поняли". Так что даже хорошо, что редко заходит, при ней теперь все больше молчат, как рыбы об лёд, не салон, а склеп. Это ж не работа, а каторга, когда за весь день ни с кем не посудачишь.
   - Странно как-то. Да что у вас за директор, если держит мастера, которая не работает, да ещё и интригует?
   - А наша директриса Катькина дальняя родственница. И уж к кому-кому, а к ней Катюша подольститься умеет. Мы же пытались жаловаться, а у директрисы один ответ: "Оставьте девочку в покое. Её и так Бог наказал, ума не дал, так хоть вы не шпыняйте. Если и обидела кого, то не со зла, а по глупости, понимать же надо".
   Уходил я в смятенных чувствах. Информация интересная, только что с ней делать, как интерпретировать, как использовать? Работает Катерина явно не ради денег, о каких заработках можно говорить, если она фактически только числится на работе благодаря родственным связям с директором салона? Тогда зачем? Ради общения? Тоже мимо: бывает в салоне редко, да и не любят её сослуживцы, избегают. Больше всего это похоже на отмазку: якобы на работу пошла, а сама в это время какими-то другими делами занимается. Какими?
   В любом случае, даже, если Катерина Штерн не имеет никакого отношения к убийству собственного мужа, на все эти вопросы надо найти ответы, а потому решение профессора проследить в первую очередь именно за ней, было правильным. Ладно, завтра обсудим. Интересно, как там в НИИ? Узнал ли Иван Макарович что интересное, или, как я почти уверен, только время потерял?
  
   Глава третья. Развитие. 24 октября, среда.
   Игры ума или как ответы на некоторые вопросы новые вопросы порождают.
   Утром в среду я летел в "Интеллект", как на крыльях, не терпелось отчитаться, а также Ивана Макаровича послушать. Я по прежнему считал его визит в "Химик" зряшным, но кто его знает? Профессор обладал интуицией и обычно холостых выстрелов не делал. К тому же суть его теории пазла сводилась к тому, что его не собрать, если хотя бы одного элемента не хватает. Так и сыщик, решая интеллектуальную головоломку, должен отыскать все разрозненные кусочки информации и только тогда, отобрав нужные, сможет выстроить целостную и логичную картину преступления.
   Профессор как всегда, когда не занят на лекции в институте, где он продолжает преподавать и после выхода в отставку, уже пребывал в кабинете, рисуя на листе бумаги замысловатые схемы. Но пазл пока явно не складывался. Я подробно отчитался о визите в салон "Престиж", пряча под столом руки, так как выглядели они непривычно, я даже немного стыдился. Выслушав моё сообщение, профессор повеселел.
   - Я же говорю, легенды хорошо придумываете, мне бы в голову не пришло маникюр сделать. А что это вы, друг мой, ручки прячете, никак стесняетесь? Да ладно, чего там, дайте подивиться. Класс, надо бы теперь бороду завить и усы набриолинить, а то цельного образа не складывается.
   - Не издевайтесь, Иван Макарович, самому неприятно, впору перчатки натягивать. Если бы не для пользы дела... Только если бы я стригся или, тем более, усы поправлял, разговоры разговаривать было бы сложно, а когда руки в ванночке отмокают, беседа сама собой завязывается, естественно.
   - Не обижайтесь, Сергей Юрьевич, я же по доброму, не со зла. А вообще-то, хвалю, интересную информацию принесли, молодчина. Ай да Катенька! Ну и как вы думаете, зачем ей такая работа?
   - Трудно сказать наверняка, но больше всего это на любовника похоже. То есть, я хотел сказать, у Катерины, скорее всего, любовник имеется. Для мужа она на работе, а на самом деле с дружком встречается. При таком графике зарабатывает она копейки, но зато может позволить себе принимать подарки от поклонников, не вызывая ревности мужа. Мол,заработала и сама купила.
   - Очень похоже. Надеюсь, сегодня-завтра что-нибудь прояснится. Шеф мне только одного топтуна выделил, зато Кузьмича.
   Да, Кузьмич -- это удача. Он один стоит двоих, а то и троих. Этот человек никогда оперативной работой не занимался, служил всегда в наружке и хотя вышел в отставку майором, в профессии достиг высот небывалых: шеф считал Кузьмича лучшим топтуном Москвы. Внешность он имел неприметную: невысок, лицо мятое и всегда какое-то заспанное, глазки маленькие, мутные, будто с похмелья. Но зоркостью Кузьмич обладал орлиной (это не фигура речи, у него зрение -- двойка6, ей Богу не вру) и его маленькие, мутные гляделки ни одной мелочи не упускали.
   Впечатление гиганта мысли Кузьмич не производил, но аналитической работы от него никто и не требовал. Зато он обладал фотографическим зрением и диктофонной памятью, ничего не забывал, докладывал чётко и аккуратно. К тому же засечь его не удавалось. Взгляд скользил по Кузьмичу, как по пустому месту, ни за что не цепляясь. Я и сам, проходя по коридору в агентстве, не раз сомневался: вроде стоял Кузьмич в сторонке, а вроде и нет. И хотя видел его не раз, не два, но фоторобота составить не сумел бы. Незапоминающийся он, что для наружника, безусловно, подарок природы.
   По словам шефа, за всю его длительную карьеру, включая и службу в "Интеллекте", где Кузьмич уже пятый год подвизался, расшифровали его лишь однажды, но это случилось давно, когда был он ещё молод и неопытен. Вообще-то классных топтунов меньше, чем хороших оперативников, потому что стрелять и драться многие умеют, а вот наблюдать незаметно, терпеливо, далеко не каждый. Я бы, например, не сумел. На мой взгляд таскаться за кем-то весь день, а тем более, ждать у подъезда, скучно и неинтересно (ведь даже книжку не почитаешь, а то объект наблюдения упустишь), но Кузьмич свою работу любил и исполнял с удовольствием.
   Однако что-то мой друг не торопится поделиться результатами своей поездки в "Химик". Может и нет их, результатов? Спрашиваю, а чего стесняться? Иван Макарович морщится, будто от зубной боли.
   - Да нет, Сергей Юрьевич, есть что рассказать, над чем подумать, только... Мой визит, как бы сказать, на Ваш похож. Информация интересная, только что с ней делать, куда приспособить, пока не знаю. Встреча прошла гладко, тот зам по науке, профессор Дмитриев Ким Виленович, которому Эльза насчёт меня звонила, был сама любезность, встретил, как родного, называл исключительно коллегой, хотя я никогда не имел удовольствия химией заниматься.
   Так что моя степень свою пользу принесла, но не меньшее значение имела и Эльзина рекомендация. Как я понял, мой визави относился к нашей клиентке с большим пиететом просто потому, что до знакомства с ней не мог представить себе женщину, могущую разговаривать с ним на его языке. И даже не знаю, какое обстоятельство лучше помогло мне установить контакт, как бы приятельские отношения. Как бы то ни было, профессор был вполне искренен, ничего не скрывал.
   Я прямо сказал, что брат Эльзы Францевны не умер скоропостижно, как было подумал Ким Виленович, а был убит самым злодейским способом и моя доверительница просто не может уехать, не выяснив точно, кто и почему это сделал (это же правда, не так ли? Куда ж она уедет, находясь под подпиской о не выезде?). А я позволил себе уважаемого коллегу побеспокоить только потому, что орудием убийства послужило довольно редкое химическое веществ, используемое во вверенном ему НИИ.
   "Это какое же?" -- интересуется профессор. Подаю ему бумажку, на которую название препарата записал, потому что ни запомнить, ни даже выговорить эту абракадабру обычному человеку, с химией не связанному никак невозможно. Тот взял, с интересом ознакомился. "Да, -- говорит, -- мы этот препарат используем в качестве компонента для производства другого препарата. Сейчас потребность в нем невелика, но если немецкие коллеги свои исследования завершат благополучно, спрос резко возрастёт. Пока же, да, редко встречается, но мы не единственные, кто с подобными веществами работает".
   Правда тут же выяснилось, что все "другие" расположены не в Москве, так что "Химик" остался первым кандидатом в источники отравы. Хотел я тему развить, копнуть поглубже, да не успел, уж больно интересный поворот в беседе вышел. Вы, кстати, помните, где работает свидетель Иванов?
   - Который Аркадий? Ну да, в этом самом "Химике".
   - Оказывается он не просто там работает, а возглавляет лабораторию, в которой как раз и изобрели новый способ производства препарата, заказанного немецкими учёными. И фамилия Аркадия значится в патенте первой.
   - Надо же! Действительно неожиданно. Но как же так вышло, что он с Эльзой только на дне рождения Леонида познакомился. Она же накануне в НИИ ездила?
   - Во-от. Странно, правда? Можно, конечно предположить, что они не встретились по причине выходного дня, двадцатого была суббота, если помните, но нет. Аркадий в тот день работал. С утра, правда, он зубы страждущим врачевал, но к 12-ти в НИИ приехал, причём я проверил, Эльза тоже как раз в это время в "Химик" прибыла, а покинула Институт только в начале третьего.
   Наш разговор его коснулся случайно. Ким Виленович стал мне объяснять, как этот препарат, ну тот, которым Штерна траванули, у них используется, где хранится, а хранится и используется он исключительно в лаборатории доцента А.А.Иванова. Я немедленно "удивился", мол не слышал от Эльзы Францевны такой фамилии. Так профессор мне немедленно объяснил, кто это такой. И вообще, он про Аркадия говорил много и охотно, видимо неровно к нему дышит.
   Монолог профессора я хорошо запомнил, передам почти дословно:
   "Аркадий Александрович к настоящему успеху шёл долго, трудно и я искренне за него рад. Он ещё в институте подавал большие надежды, поэтому и в аспирантуру прошёл легко, и защитился в срок. А дальше ему не повезло. Попался не самый лучший научный руководитель, увлёк парня темой на первый взгляд интересной, но на самом деле пустой. В результате, с докторской не вышло.
   Случившееся стало для Аркадия ударом. Другой бы руки опустил, но не Аркадий Александрович, он всегда был парнем амбициозным. Работал не щадя себя, более того, второе образование получил. Он ведь в первую голову занимался созданием материалов для стоматологии, вот и выучился на врача, чтобы на практике свои изыскания проверять. Пытается таким образом материал для докторской диссертации набрать. Но и по теме института работал упорно и пожалуйста, результат. И не просто научный результат, но и финансовый!
   Вы же понимаете, наука у нас пока не слишком щедро финансируется, так что мы пытаемся заработать сами. И контракт с немцами очень кстати пришёлся. Нас немецкая сторона известила, что их представитель приедет, но я и не предполагал, что им окажется молодая женщина. Знаете, Эльза Францевна, доложу вам, уважаемый Иван Макарович, исключительно талантлива, если в столь молодом возрасте вплотную к нобелевской премии подошла".
   Тут я немного прервал излияния почтенного коллеги. Как же, спрашиваю, он всё успевает? И свои изыскания ведёт, и врачует, да ещё и открытия делает. Старик заметно смутился. "Вы же знаете, в науке уже давно в одиночку не работают, а достоинство руководителя в том состоит, чтобы людей подобрать и организовать. И разумеется, начлаб за всё отвечает, но и имеет право... Ну вы понимаете?". Ага, думаю, конечно понимаю: право научной первой ночи. Какой-нибудь никому не известный молодой специалист открытие сделал, а начальник, как водится, свою фамилию в заявку вписал. Профессор, тем временем продолжил и поведал мне ещё кое-что любопытное.
   Оказывается, когда стало известно, что представительница заказчика в субботу с утра в НИИ заедет, он хотел поручить сопровождать её как раз Аркадию, но тот наотрез отказался. "Лучше поработаю, -- говорит, -- чем с заказчицей время терять". "Пытался я его переубедить, мол, контракт -- твоя заслуга, а потому тебе сам Бог велел с заказчицей пообщаться и скромность, конечно, хорошее качество, но в разумных пределах. Учёный, на мой взгляд, должен быть амбициозней".
   Дальнейшее не очень интересно, мы всё больше в любезностях рассыпались. Я узнал, что хотел, а именно, что интересующий нас препарат мог взять любой, причём не только сотрудник лаборатории Аркадия Александровича. Напоследок поинтересовался, как должен действовать препарат, попадая в организм человека? Профессор задумался: "Ну знаете, таких испытаний ни на людях, ни на животных никто не проводил, но из общих соображений... Безусловно летальный исход, но не мгновенный. Я бы сказал, минут через десять-пятнадцать, может двадцать". На том мы и распрощались, я удалился, наказав никому о моём визите не говорить, даже любезному Аркадию Александровичу.
   - Очень интересно, но немедленно возникают вопросы.
   - Вот именно, Сергей Юрьевич, вот именно. Я вчера, когда из НИИ домой вернулся, порылся в Сети. Когда чётко представляешь, что искать и знаешь где, остальное при нынешнем уровне развития техники совсем не сложно. И оказалось, что наш скромняга довольно плодовит, у него масса публикаций. Правда все больше в небольших, малоизвестных, рассчитанных на узкоспециализированную аудиторию изданиях, но их реально много. Создаётся полное впечатление, что господин Иванов -- маститый учёный, так и хочется воскликнуть: "Молодец, чертяка!". Пока его труды не изучишь.
   - Вы что же, успели все их прочесть?
   - Ну что вы? Мне бы на такой подвиг и ночи не хватило. Но с библиографией в целом ознакомился. И оказалось, что все публикации на разные темы и, главное, все без исключения написаны в соавторстве. Причём и соавторы тоже разные. Что скажете?
   - А что сказать? Тут не нужно быть Нострадамусом. Стрижёт дядя своих подчинённых без зазрения совести.
   - Естественный вывод, верно? А тогда получается, что скромность у нашего героя какая-то странная, избирательная. Пользоваться плодами чужих трудов он себе позволяет, а познакомиться с немецкой коллегой-заказчицей стесняется. А это странно. Человек амбициозный такого случая не упустил бы. Тем более заказчица -- сестра его друга детства, то есть имеется естественный повод для более близкого знакомства. Утром познакомились, а вечером вечеринка, на которой они с Эльзой одиночки среди семейных пар, то есть можно поухаживать, так сказать, в рамках светских приличий.
   Тем более гостья не просто химик, а без пяти минут нобелевский лауреат, знакомство с которой может быть весьма полезно амбициозному, но пока недостаточно известному учёному. Но нет. Знакомства в НИИ, на своей площадке он избегает, на вечеринке скромно в уголке посиживает, даже не пытаясь с Эльзой пообщаться, хотя ей-то он понравился. Странно. Как психолог могу ответственно заявить: так не бывает. Либо ты скромен и стеснителен, либо нет. В первом случае робость, конечно, объяснима: непорядочно волочиться за женщиной исключительно для того, чтобы некие бонусы заработать. Но столь скромный и порядочный человек нипочём не стал бы примазываться к чужим работам. Не смог бы!
   - Знаете, Иван Макарович, в целом вы, конечно, правы. Но жизнь даёт примеры самых разных, порой неправдоподобных на первый взгляд мотиваций. Разве люди, робкие от природы не умеют мечтать? Может он действительно стеснительный, вот так прямо в лоб пытаться использовать незнакомого человека не может. Публикации -- дело другое. Там он, как я понял, навязывается в соавторы своим сотрудникам или аспирантам, людям молодым и от него зависимым, что гораздо проще. Зачем? А если Аркадий потерял веру в себя, в свои способности (всё же ему сильно не повезло) и решил попытаться получить вожделенную степень другим путём, с помощью многочисленных публикаций? Стать, как говорится, доктором гонорис кауза7.
   - Ну не знаю, сдаётся мне тот ещё там хонорис. Хотя, может, конечно, и кауза, бывает. Но присмотреться к такому интересному экземпляру следовало бы, вы же знаете, как я не люблю непрояснённые шероховатости за спиной оставлять. Но... каким бы не был господин Иванов, честным человеком или подлым, а мотива у него не видать. Ладно, что толку гадать? Беспочвенными рассуждениями займём себя на досуге, а давайте-ка съездим в одну компьютерную фирму.
   Имелась ввиду, разумеется, фирма, где трудился покойный Леонид Штерн вместе с друзьями. Друзей-то мы не забыли, у них тоже мотив мог оказаться, а если так, то истоки конфликта скорее всего зарождались на работе. Значит надо ехать. Понятное дело, прямо так сходу ничего мы не увидим, но, по крайней мере, атмосферу понюхаем. Да и на друзей покойного, которых мы пока только по фотографиям представляем, надо бы воочию поглядеть, поговорить, если получится.
   Офис произвёл на меня примерно то впечатление, которого я и ждал: фирма не из топовых, но крепкий середнячок. Народ в приёмной толпится, компы в ремонт сдаёт, кто-то готовые получает, значит дела идут. Охранника на входе мы преодолели легко (Иван Макарович книжечкой красной махнул) и прошли внутрь к приёмной, устроенной, как в советских конторах сразу на два кабинета: для директора и его зама по коммерции. Перед юной секретаршей профессор удостоверением махать не стал, а просто сказал, что мы хотели бы переговорить с руководством по крайне важному делу.
   - Андрея Игоревича нет, -- ответила девушка, -- на месте только Пётр Петрович. Как о вас доложить?
   - Вот, передайте ему, пожалуйста, -- Иван Макарович выложил на стол визитную карточку, -- и скажите, что мы по делу его друга.
   Пётр Петрович не стал мариновать нас в приёмной, принял сразу, но сесть не предложил, хмуро разглядывая исподлобья. По комплекции господин Жилин весьма напоминал профессора, каким тот был тому назад лет двадцать с гаком. Но на комплекции сходство заканчивалось. Считается, что люди крупные, склонные к полноте, обычно добродушны, вальяжны и неспешны. Пётр Петрович, однако, глядел хмуро, явно был чем-то озабочен и... суетился. Он всё время что-то перекладывал у себя на столе, говорил короткими рублеными фразами, а его приятное лицо время от времени подёргивалось. С первых же слов хозяин кабинета недвусмысленно дал понять, что нам он не рад и разговоры разговаривать не собирается. Но мы не смутились, для чего же в кабинет пригласил, как не для разговоров?
   - Вы не из милиции (утверждение, а не вопрос). Частники. С частниками я говорить не обязан. Свои права знаю.
   - Конечно не обязаны, -- лучезарно, будто услыхав нечто чрезвычайно приятное, улыбнулся Иван Макарович, -- но разве вы не заинтересованы в том, чтобы убийца вашего друга был найден возможно скорее? А если так, отчего не поговорить?
   - А на кого вы работаете? -- запальчиво воскликнул Пётр Петрович.
   - Вообще-то это конфиденциальная информация, но нам скрывать нечего. Нас Эльза Францевна попросила помочь.
   - Во-от. Она и убила, а вы её отмазать пытаетесь. И ещё имеете наглость просить, чтобы я вам помог.
   - Господь с вами, уважаемый. Да с чего Вы взяли, что она убийца. Или видели, как она яд в бокал бросала?
   - Если б видел, вас бы тут не было. Тогда б уже и следствие закрыли. А у Эльзы ссора с Лёней вышла из-за квартиры, нам Катя рассказала, Лёнина жена.
   - Ну не ссора, а размолвка. Ваш друг пытался сестру на соточку зелени нагреть, ей не понравилось, что естественно, но не убивать из-за этого? Вот вы, допустим, попросите меня подарить вам сто тысяч долларов, думаете сразу я вас убить попытаюсь? Просто пошлю. И примите во внимание, если бы Эльза не хотела допустить продажи квартиры, ей было бы достаточно просто отказать: без её подписи ничего бы не вышло.
   - Но она же прилетела.
   - Да, но не специально к брату. Она в командировку прилетела, их лаборатория покупает здесь химические препараты.
   - Сказать-то всё что угодно можно...
   - О чём говорить, если мы контракт видели? А нам не верите, у друга своего спросите, у Аркадия. Он как раз в том НИИ работает, у которого с немцами контракт.
   - Аркаша? Да, это другое дело -- Пётр Петрович как-то вдруг сник, махнул рукой, мол садитесь, пожалуйста. У него и речь резко выправилась, заговорил на нормальном языке образованного человека. -- Поймите, я против Эльзы ничего не имею, чуть ли не первый раз увидел её на том Дне рождения. То есть видел, конечно, но ещё девчонкой, даже забыл как выглядит. Просто она единственный посторонний человек в нашей компании. А думать, что Лёню убил кто-то из нашего круга просто невыносимо. Про себя я знаю, значит надо выбирать между Аркашей и Андрюшей. Оба отпадают.
   - Как вы можете быть уверены?
   - Мы же работаем вместе, всё на виду.
   - Насчёт Андрея, возможно, а Аркадий? Вы много про него знаете?
   - Не много, он довольно скрытный, о себе мало рассказывает. Но у нас с ним нет деловых отношений. Вообще никаких. Разве что мы все зубы у него регулярно лечим. Он нам по дружбе скидку даёт, работает качественно, новейшие материалы использует, так что дёшево и сердито выходит. Я у него, например, на прошлой неделе был, Лёня -- в день смерти. А больше никаких дел у нас с ним нет.
   - А женщин вы что же совсем со счетов сбрасываете? Кроме Эльзы, разумеется.
   - Это вы на Катю намекаете? Зря. Я понимаю, наследство, мотив, так сказать. Только знаете ли, не могу я её убийцей представить. Я имею ввиду убийство спланированное. В сердцах скалкой по голове вдарить, ещё куда ни шло, а чтобы обдумано... Ну где бы она, например, яд раздобыла? Понимаете, Катя, конечно, женщина видная, даже можно сказать красивая, но как бы получше... Недалёкая она. Не скажу тупая, но неразвитая. Инстинкты на высоте, как и подобает красивому, здоровому животному, но и разум почти на животном уровне.
   Так что Катя отпадает, по крайней мере в моём представлении. А жёны, моя Алла и Андреева Зина, никаких пересечений с Лёней не имели. Тухлое дело. Вы не обижайтесь, что встретил неприветливо. Это потому только, что я лично перспектив не вижу. Но, когда мне вашу визитку передали, сразу понял: будете тут ходить, народ будоражить. А зачем и кому это нужно? Милиция у нас тут целый день шастала, так нормально работать потом никто не мог...
   - Ну мы не милиция, как вы верно заметили. Вопросы задавать будем корректно, никого не потревожим. Но прежде хотелось бы вас расспросить, уважаемый Пётр Петрович, ибо некоторые моменты заставляют предположить, что убийство произошло из-за служебных проблем.
   - В том-то и дело, что никаких проблем у нас нет.
   - На первый взгляд, да. Вашу фирму негласно проверили, всё у вас в порядке, с чем и поздравляю, только одна закавыка. Вы в курсе, что Леонид собирался продавать квартиру и даже знаете, что именно из-за этого он поссорился с сестрой. Но вот зачем ему столько денег понадобилось?
   - Понятия не имею, о чём и следователю сказал.
   - А сестре он объяснил, что собирается купить какой-то бизнес...
   - Не-ет, это вряд ли, мы бы с Андреем знали.
   - Необязательно. Леонид был младшим партнёром... Кстати, а как вышло, что его доля самая маленькая?
   - Да как-то так исторически сложилось. Сто на три без остатка не делится, всё равно чья-та доля оказалась бы больше, чья-та меньше. Да и какая разница?
   - Оно может и так, но если бы Леонид действительно купил какую-то компанию сходного профиля и объединил с вашей, он бы стал основным акционером.
   - Да, пожалуй, -- задумчиво протянул Пётр Петрович, -- наши доли как раз по пятьсот-шестьсот тысяч стоят.
   Дальнейший разговор ничего нового не добавил, а потому вскоре мы закончили и с разрешения Петра Петровича приступили к опросу сотрудников фирмы. И опять ничего. Приятный, вежливый, не конфликтный, к девушкам не приставал, в смысле, служебным положением не пользовался. В общем и целом, отличный парень Лёня Штерн. А каков он был в работе? Тут сложнее. Плечами пожимают, он, мол, финансами заведовал, мы с ним не пересекались. И только главбух высказалась откровеннее. Матёрая такая оказалась бухгалтерша, настоящая волчица бумажных полей.
   - Человеком покойный был не плохим, а работником никаким.
   - Как же? А все остальные...
   - Все остальные либо по работе с ним не пересекались, либо боятся с начальниками отношения испортить.
   - А вы, значит, не боитесь?
   - Чего мне бояться? У меня профессия есть, я специалист. Да и уволят, не велика беда, без работы и дня не останусь.
   - Психологически не сложно было подчиняться некомпетентному начальнику?
   - Совершенно. Видите ли, я профессионал. Я подрядилась выполнять определённую работу за определённое вознаграждение и мне совершенно всё равно, кто там надо мной поставлен. Я понимаю, что Леонид Федотович в том кабинетике сидел, в основном играя в компьютерные игрушки только потому, что он совладелец фирмы. Так хозяева могут вообще в фирме не работать. Главное -- мне он не мешал, в мои дела не лез, а большего от начальства и желать нечего.
   Решив сделать небольшой перерыв, мы нацедили по стаканчику кофе из стоящего в холле аппарата и присели в переговорной.
   - Смотрите, Иван Макарович, что получается: у покойного была не работа, а синекура, но Пётр Петрович ничего об этом не сказал, подозрительно.
   - Возможно, просто не хотел память друга чернить.
   - Может и так. Только и ему, Петру то есть, и Федотову работать реально приходится, а за Леонида главбух трудилась. Дружба дружбой, но когда я тружусь, а друг просто так деньги получает, это, знаете ли, обидно.
   И тут зазвонил профессоров мобильник.
   - Да? Да, могу... Так... Ага. Ну, я что-то такое и предполагал. А с кем?.. Тогда так: когда выйдет, за ней не иди, постарайся засечь мужчин, которые будут выходить после неё. Думаю, минут десять-пятнадцать. Нет, не нужно, вечером отчитаешься.
   - Убрав трубку, профессор хмыкнул и повернувшись ко мне сообщил:
   - Кузьмич позвонил. Знаете, где сейчас наша вдовушка? Полчаса назад зашла в гостиницу с почасовой сдачей номеров.
   - Вот стерва! На могиле мужа ещё, как говорится, земля не просохла, а она по домам свиданий шляется.
   - Ну да. Учитывая, что основной контингент таких гостиниц составляют пары, ищущие уединения, скорее всего у Катерины любовное свидание.
   - Она мужа и убила. Любовника-то наверняка не вчера нашла. Голову на отсечение даю, мужу она изменяла. Надоело прятаться, а может муженёк заподозрил чего, вот она его и траванула. Чтобы не мешал.
   - Думаете? А чего тогда она свидания в гостинице назначает, а не дома? Эльза-то съехала, хата свободна...
   - Боится, что засекут, а ей сейчас светиться не стоит.
   - Согласен, но я и другой вывод сделал, -- а какой, не сказал. Мол думай, Сергей Юрьевич, мозги включай.
   Допив кофе, мы продолжили беседы с сотрудниками, потратив примерно с час, а там и секретарша сообщила, что ещё через час шеф подъедет и готов уделить нам время. Мы сходили в ближайшее кафе, наскоро перекусили и в назначенное время сидели в кабинете генерального директора. Андрей Игоревич Федотов оказался серьёзным, сухопарым мужчиной среднего роста. Встретил он нас приветливо, всем своим обликом показывая, что ему всё равно частники мы или официалы, главное разоблачить коварного убийцу, кем бы тот в итоге не оказался, ради чего он даже готов дела отложить. Впрочем, на вопросы Андрей Игоревич отвечал куда откровеннее друга-компаньона.
   - Насчёт того, что Лёня, якобы, собирался какой-то бизнес покупать... Нет, не верю. Лёня, конечно, друг детства, но, мягко говоря, человек не деловой.
   - Да ну? Ничего подобного Пётр Петрович нам не говорил.
   - Петя деликатничает, про мёртвых -- только хорошее. Но вы же убийцу ищете, значит должны видеть всё так, как оно есть. Мы дружим с детства, но росли по разному. Лёня, например, без отца. Но ни в чём не нуждался, его мама, тётя Варвара, хорошо зарабатывала, но и опекала сына чрезмерно, оттого он и вырос несколько инфантильным. Откровенно говоря, мы с Петром в дело его взяли исключительно по дружбе, он здесь только числится, а все финансовые вопросы на главбухе.
   - Но деньги-то он в покрытие своей доли внёс. Или Вы ему Христа ради выделили?
   - Внёс, -- поморщился Андрей Игоревич, -- но только денег мы внесли одинаково, а работали по разному.
   - Поэтому у Леонида доля меньше?
   - Именно так. Принципиальной роли это не играет, просто он нам сразу сказал, что гореть на работе не собирается, а денег нам с Петей на то, чтобы фирму поставить, не хватало, без Лёни в тот момент мы обойтись не могли. Разумных кредитов тогда не было, на таких кабальных условиях давали, что на одних процентах разоришься. Так что, строго говоря, он нас не обманывал. Так и пошло: мы с Петей трудились, фирму на ноги ставили, а Лёня жил для себя, в основном девочками интересовался.
   - А сотрудники говорили, что служебным положением он не злоупотреблял.
   - В офисе действительно не шалил, надо отдать ему должное, хотя желающие завести интрижку с хозяином нашлись бы. Но Лёня жену огорчать не хотел, поэтому любовниц не заводил, по массажным салонам бегал. Ну, таким, где массаж с продолжением, Вы понимаете, о чём речь.
   - Это нехорошо. Я имею ввиду не сами по себе салоны, конечно (это вопрос вкуса и личной морали), а то, что вместо работы.
   - Согласен, но это не повод для убийства. К тому же, повторяю, мы с Петей, зная нашего друга с детства, иного от него и не ждали. Отсюда нас обоих можно смело из числа подозреваемых вычёркивать.
   - То есть вы решительно не допускаете, что Леонид мог действительно попытаться какой-то бизнес купить?
   - Исключено. Или я совсем не знал этого человека.
   - Но для чего-то ему понадобились полмиллиона, он ведь действительно собирался квартиру продавать, и вдова, и сестра подтверждают. Может у вас есть предположения, догадки? Хоть что-то.
   - Я думал об этом, но ничего не надумал. Единственное, что в голову приходит, домик на природе. Хотя есть у них...
   На том визит завершился и мы вернулись в агентство, где нас поджидал Кузьмич с отчётом. Докладывал он монотонно, тусклым невыразительным голосом, независимо от того о чём докладывал. Поначалу отчёт интересным не казался, день нашей героини не выглядел перенасыщенным событиями. Сначала она по торговому центру пошаталась, какие-то кофточки мерила, какие-то сумочки щупала, но ничего не купила. Затем в кафе посидела, кофейку попила, не отказав себе и в десерте, а уж потом в дом свиданий отправилась. Ничего особенного, хотя Кузьмич, как обычно хронометрировал каждый шаг объекта наблюдения. Интересное он припас под конец.
   - После того, как объект покинула гостиницу, я выждал полчаса. За это время гостиницу покинули трое мужчин, две женщины и две пары. Я их всех сфотографировал.
   - Погоди, Кузьмич, -- прервал заслуженного топтуна Иван Макарович, -- этих ты там случаем не приметил?
   И выложил на стол две фотографии. Кузьмич только глянул мельком и очень уверенно кивнул: "Тот, что справа, вышел третьим, через пятнадцать минут после объекта". Гляжу, с отобранной фотографии жизнерадостно улыбается Андрей Федотов, а на другой хмурится Пётр Жилин.
   - Спасибо, Кузьмич, помог. У тебя всё?
   - Нет не всё. За объектом какой-то перец таскался.
   - Ты что, хочешь сказать, что за ней ещё кто-то следил?
   - Я ж и говорю.
   - Узнать сможешь, если что?
   - Я его уже узнал. Как звать не помню, а фамилия -- Прохоров, точняк. Он служил опером в Н-ском РУВД лет десять назад. Я за ним тогда ходил по заданию Управления собственной безопасности.
   - И как?
   - Уволили.
   - Значит хорошо ходил. Слушай, а он тебя не срисовал?
   - Обижаете, Иван Макарович. Он же в наружке не служил ни дня, простой опер, да и то не из лучших. На чайников его навыков ещё хватает, но опытного топтуна такому ни в жисть не обойти.
   - А уж тебя-то и подавно, ты ж у нас не просто опытный наружник, а мало что не лучший, -- заметил профессор, лукаво подмигнув Кузьмичу, однако тот никак на лесть не отреагировал. Хотя я точно знал, что Кузьмич свою работу любит и немало гордится собственным мастерством, он не проявил видимых эмоций и продолжал докладывать буднично, даже как-то небрежно, будто речь шла о совершеннейшем пустяке.
   - Я и говорю: простой опер толкового топтуна не обойдёт. Будьте спокойны, ничего он не заметил, а когда объект из гостиницы вышла и такси поймала, за ней поехал.
   - Это интересно, даже очень. Вот бы ещё понять, чего он вынюхивал, как думаешь?
   - Думать не моя работа. Мне полагается объект отследить да доложить толком, а выводы делать -- ваша задача.
   После ухода Кузьмича я немедленно поинтересовался у профессора, как он догадался, что любовник Катерины Штерн один из двух компаньонов её мужа?
   - Я не догадался, а предположил. Вообще-то Жилин никак не мог её любовником оказаться, мы же с ним как раз беседу закончили, когда Кузьмич позвонил, его фото я для массовки употребил, чтобы у Кузьмича выбор имелся, а вот Федотов спустя два часа приехал... Помните я предлагал подумать, почему Катерина по прежнему встречается с любовником на стороне, а не приглашает его домой?
   - Конечно помню. А я вам ответил, что она засветиться опасается.
   - Вполне логичный вывод, однако я и другой сделал: пара не афиширует свои отношения тогда, когда огласка нежелательна. Так? Так. Обманывая мужа, Катерина, безусловно пыталась огласки избежать, но теперь мужа нет, можно не прятаться. Вывод один: огласка нежелательна по-прежнему и если не для Катерины, то для её любовника. Вот я и подумал, а что если..?
   - Но каков мерзавец этот Федотов? О дружбе рассуждал, а сам другу рога наставлял.
   - Так друг тоже совсем не святой.
   - Имеете ввиду, что он с проститутками якшался? Плохо, не спорю, только он жене изменял, но не другу. А Андрей Игоревич друга предал, вот он и есть убийца.
   - Некоторое время назад вы, помнится, на Катерину ставили.
   - Не отказываюсь. А кто сказал, что убийца обязательно одиночка? Катя могла и вместе с любовником мужа замочить?
   - Федотову то это зачем? Как он при живом друге любовницу имел, так и после похорон имеет без проблем.
   - А он теперь свою долю в фирме с Катиной объединит и Петра попрёт, станет единоличным владельцем.
   - У вас богатая фантазия, дорогой Сергей Юрьевич, правильно вы себе специальность выбрали. Здесь мы пока только гадать можем, но уже кое-что способны узнать точно.
   Профессор имел ввиду, что следует установить, на кого работает неизвестный нам Прохоров, но я не понимал, что нам это даст? Если Эльза частного детектива наняла, почему кто-то другой не может сделать то же самое? Допустим узнаем и что дальше? Пока я размышлял, Иван Макарович времени не терял. По имеющимся на сыщика Прохорова данным установить остальные, оказалось для профессора делом плёвым, пяти минут не заняло, после чего он немедленно набрал номер Романа Антоновича и эти данные ему задиктовал.
   - Друг мой, всё записали? Этот человек следил за госпожой Штерн... Как откуда знаю? Не задавайте глупых вопросов или забыли, где я работаю?.. Вот именно. Так вот, дорогой мой, просьба имеется: пошлите-ка вы оперка поугрюмее и пусть паренёк потрясёт господина Прохорова, узнает, на кого тот работает... Что? Как потрясёт? За шкирку, как кутёнка... Шучу, шучу, успокойтесь, тут достаточно просто пригрозить. Закон-то на вашей стороне, частники не имеют права скрывать от следствия, информацию, имеющую отношение к убийству. Я, кстати, не скрываю, в чём вы, уважаемый Роман Антонович, неоднократно имели случай убедиться.
   Только вот что. Когда Прохоров расколется, вы сами ничего не предпринимайте... В смысле, не нужно сразу заказчика хватать, просто сообщите мне его фамилию, а я уж сам с ним (или с ней) поговорю.... Понимаю, только поверьте, мне это сподручнее, больше, так сказать, шансов клиента разговорить... Даже не сомневайтесь, сразу же о результатах проинформирую... Да прямо сейчас... Ничего не поздно, наш коллега, пожалуй как раз рабочий день закончил, расслабляться начал, потеплел, самое время его расспросить. Лады?.. Ну и хорошо, жду информацию.
   Повесив трубку, профессор повернулся ко мне.
   - Ну что же. Вперёд мы сегодня не шибко продвинулись, но и сказать, что день прошёл впустую, никак невозможно. Не так ли? Тогда на сегодня закончим, а завтра в первой половине дня, как только Роман Антонович отзвонит, поедем навестить заказчика нашего незадачливого коллеги Прохорова. Я почти уверен, что заказчиком окажется кто-то из нашей великолепной пятёрки.
   - Тогда уж четвёрки. Ни Катерина, ни Федотов не в счёт.
   - Ну почему? А может Андрей Игоревич озабочен знать, как подруга время без него проводит? Да что спорить, Сергей Юрьевич, завтра утром и узнаем.
  
   Глава четвёртая. Шлифовка. 25 октября, четверг, первая половина дня.
   Детская дружба или очевидное-невероятное.
   Утром я снова мчался на работу на всех парах (надо же, говорю "на работу", будто уже давно в "Интеллекте" сыскарём состою): до того интересно было узнать, чем же наш приятель Рома порадует. Хотя я продолжал считать, что таинственный заказчик нашего конкурента всего лишь пытается себя защитить, подобно тому, как это сделала Эльза. Другой вариант, супруга господина Федотова заметила неладное (женщины, говорят, такие вещи интуитивно подмечают) и решила проследить за неверным мужем, тоже ничего нам не давал. Но оставалась вероятность того, что неожиданная слежка за Катей Штерн имела отношение к убийству.
   Иван Макарович пребывал в глубокой задумчивости. Рассеяно поздоровавшись, он склонился над листом бумаги. Раньше я полагал, что он схемы чертит, графики строит, версии намечает, но как-то раз, мучимый любопытством, я, когда профессор из кабинета по нужде вышел, позаимствовал из урны скомканный листок и с удивлением обнаружил разнообразные геометрические фигурки. Никаких схем, никаких версий, только кружочки, треугольнички, квадратики. Кружочки, правда, выглядели идеально, будто циркулем нарисованы.
   - Как вы думаете, Сергей Юрьевич, -- спросил профессор, наконец покончив с геометрией, -- кого назвал мне наш знакомец? Попробуйте угадать.
   - То есть он уже отзвонился? Увы, я не ясновидящий, но рассуждая здраво, скорее всего поставил бы на мадам Федотову. Если заказчик имеет ту же мотивацию, что и Эльза Францевна, его не угадать и не вычислить, если же причина слежки в другом, то жена неверного супруга выглядит предпочтительнее.
   - Да-с, логично, но я вас удивлю. Не стыжусь признаться, что и сам удивился, ибо ничего подобного не предполагал. Как я и думал, господин Прохоров упирался недолго, заказчика через пять минут назвал. А заказчик, как ни странно, Алла Жилина.
   - Кто-о?
   - Алла Константиновна Жилина, жена деликатного Петра Петровича, который не пожелал сказать нам ничего плохого о покойном друге.
   - Но с какого... то есть, зачем это ей?
   - А вот это нам и нужно узнать. Прохоров сказал, что ему поручено следить за Катериной, фиксируя её контакты и связи, особенно интимные. А зачем, почему, он не знает, да и не хочет знать. Заказчица, мадам Жилина, трудится в ЭЮЯ-банке начальником кредитного отдела и к десяти в любом случае должна быть на работе. Вот мы её и навестим, порасспросим.
   - Знаете, Иван Макарович, мне тут подумалось... Парадоксально, но может быть она и есть убийца?
   - Это с чего ж вам так подумалось?
   - А смотрите. Федотов крутит с Катей, та уговаривает мужа объединить паи и они совместно выдавливают Жилина из фирмы.
   - Это друзья детства? Хорошие, надо полагать, друзья, но допустим. И чего банкирша добилась, устранив Леонида? Теперь Катрине никого уговаривать не надо.
   - Не теперь, а через полгода. Вдовушка сможет лапу на мужнино наследство наложить только через полгода, а это срок. Жилины получают отсрочку и смогут, например, свою долю выгодно продать.
   - Да кто же её купит, если по-вашему владельца тридцати пяти процентов капитала можно вытеснить из фирмы?
   - Это Петра Жилина можно, а кого другого замучаешься вытеснять. В бизнесе, знаете ли, части отнюдь не тождественны целому. Забравшись в такую фирму, её можно развалить изнутри (например, подав иск на раздел имущества), а затем, обанкротив, обломки скупить по дешёвке.
   - Н-ну, не знаю, честно скажу, Сергей Юрьевич, очень сомнительно. Но как я сам вам неоднократно рассказывал, в жизни всё бывает, а потому сходу вашу версию топтать не стану, как и всякая версия она имеет право на существование. Думаю, мы довольно скоро выясним, насколько она состоятельна. Поехали-ка в банк.
   Сказано-сделано. До банка мы быстро добрались, но нужного нам сотрудника пришлось подождать: начальник кредитного отдела это вам не операционистка. Охранники оказались ребятами серьёзными, они настойчиво требовали назвать причину визита, совершенно не удовлетворяясь объяснениями типа: "Мы пришли по делу, важному прежде всего для Аллы Константиновны", а корочки светить Иван Макарович отчего-то не захотел. Наконец, утомившись от споров, профессор достал свою визитку и начертав на обороте всего одно слово "Прохоров", отдал охраннику.
   - Отнесите это госпоже Жилиной и, думаю, она нас сразу примет.
   Так оно и вышло, вскоре нас провели в кабинет, хозяйка которого встала при нашем появлении, показывая тем самым, что она -- человек воспитанный. Алла Константиновна оказалась стройной, привлекательной женщиной, если кому нравятся строгие, неулыбчивые бизнес-леди. Впрочем, повод для встречи к веселью не располагал. Выглядела госпожа Жилина лет на десять моложе супруга, хотя по возрасту они были ровесниками. И как деловая женщина, попыталась с первых же слов взять инициативу в свои руки, присесть не предложила, сразу диспозицию обозначив.
   - Судя по визитке, вы частный детектив? Значит работаете не на государство, а скорее всего, на кого-то из нашей компании. Но это не важно. Вы знаете, что я не обязана с вами беседовать и имею право в любой момент указать вам на дверь?
   - Ну разумеется, любезнейшая Алла Константиновна. Я ведь не просто юрист, но даже профессор со стажем, юных юристов уму-разуму учу, мне ли законов не знать? Но вы нас приняли, а это значит...
   - Только то, что мне важно понять происхождение этой надписи. Откуда вам известна фамилия "Прохоров"?
   - Позволите присесть? Годы, знаете ли...
   - Да, пожалуйста, присаживайтесь. Извините, что сразу не предложила.
   - Ничего страшного.
   - Чай, кофе?
   - От кофейку не откажемся, благодарю. Предпочитаем чёрный.
   Алла повернулась к селектору и, нажав кнопку, распорядилась: "Яна, прошу три чашечки кофе, мне с молоком, и ни с кем меня не соединять. Буду занята примерно час". Примерно через пять минут появилась миловидная девушка с подносом (она сидела в приёмной, но пока мы проходили в кабинет Аллы Константиновны, разглядеть её я не успел). Девушка, довольно споро расставив чашки, удалилась и только тогда профессор продолжил прерванный разговор:
   - О чём, бишь, мы толковали? А, вспомнил, о господине Прохорове, о Гавриле Иваныче. Всё просто: наши люди засекли, что он следит за Катериной Штерн.
   - Странно, он мне показался профессионалом. Говорил, что в милиции служил, опыт имеет. Неужели обманул?
   - Вовсе нет, он и есть профессионал и в милиции действительно служил. Только служил господин Прохоров опером, то есть хорошо знает только часть нашей работы. И он одиночка, я же представляю довольно крупное агентство, у нас сотрудники по специализациям распределены: есть оперативники, есть аналитики, вроде меня, есть и наружники, причём высококлассные. Ваш сыщик не только не заметил, что его засекли, он не имел ни малейшего шанса заметить. Ну а после того, как мы его засекли, выяснить, кто заказчик, было делом техники.
   - Значит он меня сразу же сдал? Мерзавец, это ему дорого обойдётся. Люди должны выполнять свои обязательства.
   - А он и выполнял, так что не судите слишком строго. Видите ли, обязательства перед законом имеют высший приоритет, а по закону частный сыщик обязан сотрудничать со следствием, когда речь идёт об убийстве. Если же станет информацию скрывать, лицензии вмиг лишится, а то и сядет.
   - О каком убийстве речь?
   - Шутите? Как это о каком? Об убийстве Леонида Штерна, друга вашего мужа, естественно. О каком же ещё?
   - Но причём тут Лёня? Моё дело не имеет ни малейшего отношения к его смерти.
   - Ни на вас, ни на Прохорове этого не написано, а вы, напротив, подозреваемая.
   - Что за чушь?
   - Никакая ни чушь. Вы же под подпиской, равно как и все остальные участники трагедии, значит подозреваемая, нравится вам или нет. А когда одна из подозреваемых за другой следит, у следователя моментально вопросы появляются. Вы не представляете какого мне стоило труда уговорить господина Быстрых позволить мне с вами побеседовать, буквально авторитетом давить пришлось.
   - Откуда такая заботливость? Вы меня даже не знаете.
   - Просто представил, как вам было бы неприятно, если бы сюда явились совсем не деликатные, грубые опера и потащили бы вас на допрос на глазах всех сотрудников. Ну а я -- частное лицо. Пришёл незаметно, поговорил и всё.
   - Что же, мне и к следователю идти не придётся?
   - Придётся, конечно, только вот как? Это зависит от результатов нашей встречи. Одно дело зайти самой, чтобы показания запротоколировать и совсем другое быть приведённой под конвоем.
   - Не надо меня пугать!
   - Я не пугаю, просто предупреждаю. Вы и так под подозрением, а в свете того, что нынче стало известно, подозрения усилятся.
   - Это почему же?
   - А вы разве не в курсе с кем вчера встречалась Катерина Штерн?
   - Нет. -- если наша собеседница и досадовала, она никак этого не показала, оставшись внешне невозмутимой, -- Прохоров доложил, что она заявилась в гостиницу с почасовой сдачей номеров, где провела чуть более часа. Я поняла, что Катя встречалась с любовником, вы же знаете, что такие гостиницы ни что иное, как обыкновенные дома свиданий. Хотелось бы конечно более конкретной информации, но сыщик не засёк её кавалера. Впрочем, это вопрос времени.
   - Время я вам сберегу. Гаврила Иваныч потому никого не засёк, что опыта наружнего наблюдения у него маловато, это всё-таки отдельная профессия. Старый трюк: любовнички, желающие конфиденциальность соблюсти, приходят в подобные заведения по раздельности, уходят тоже порознь. Катерина, получив очередную порцию любовных утех, удалилась, а сыщик, буквально выполняя поручение, за ней потащился. Ну а наш специалист не побежал тупо за объектом, а остался возле гостиницы и засёк. Вашего друга, Андрея Федотова.
   - Да, теперь я понимаю, что вы имели ввиду, говоря о профессионализме. Значит Андрюша... Что ж, это многое объясняет. И следователь в курсе? Конечно в курсе, вопрос риторический. Только не понимаю, почему против меня подозрения усилились?
   - Да потому, что Катерина могла уговорить мужа объединить паи с Федотовым, тогда они могли бы выдавить вашего мужа из фирмы. Теперь же, когда Леонида нет, ваша семья получает передышку в полгода...
   Надо же, подумал я, только что мою версию раскритиковал, объявил маловероятной, а сам вовсю использует. Использует, впрочем, вовремя, похоже ему удалось пробить брешь в невозмутимой маске бизнес-вумен. Я ждал, что Алла Константиновна начнёт возмущаться, на худой конец оправдываться, но нет. Она лишь горько усмехнулась и вдруг произнесла нечто такое, чего мы и предположить не могли.
   - Вы всё не так поняли, я же только что узнала, кто Катин любовник. Но даже это не важно. Вы просто не понимаете, что Лёнина смерть для нас трагедия и не только потому, что он наш друг. С Лёней у нас были связаны большие планы, а теперь даже не знаю как быть, что делать.
   - Так расскажите, чтобы мы поняли, а возможно и помогли...
   - Хорошо. Не представляю, чем вы мне поможете, проблема явно не в вашей компетенции, но так и в самом деле лучше будет. Однако, прежде хотелось бы кое-что прояснить. Пара вопросов, если вы не против.
   - Извольте.
   - В каком качестве вы здесь выступаете? Добровольных и бескорыстных помощников следствия?
   - Хм, -- усмехнулся Иван Макарович, -- нет, конечно. Врать не стану, у меня тоже есть заказчик, вы правильно предположили, просто на данном этапе интересы моего нанимателя совпадают с интересами следователя: поскорее выявить убийцу.
   - Рискну предположить, что вас наняла та немка, сестра Леонида.
   - Неужели это так очевидно? -- удивился профессор.
   - В общем-то да. Катя не стала бы платить, чтобы за ней проследили, по этой же причине исключается и Андрей. Мы с мужем вас не нанимали. Остаются Аркадий и Эльза, но Аркадий практически вне подозрений, за весь вечер он с места не сходил, следовательно никак не мог подбросить яд в бокал.
   - Да-с, мадам, в логике вам не откажешь. Ну хорошо, допустим, я работаю на Эльзу Францевну, что с того?
   - Ровным счётом ничего.
   - А то она что-то вашей компании не приглянулась. Вам тоже?
   - Не могу сказать, что Эльза мне не понравилась, хотя внешне она непривлекательна, скорее наоборот: деловая женщина, достигшая в свои, не слишком преклонные года, больших успехов. Просто я её не знала раньше, а потому говорить о симпатии или приятельстве не приходится.
   - Тем не менее ваш муж прямо назвал её убийцей.
   - Петю можно понять, Эльза чужая в нашей компании, а думать, что кто-то из нас преступник невыносимо, мы же друзья. Хотя как раз друзья бьют больнее всех. Значит на Эльзу работаете? Но мы обе подозреваемые, значит наши интересы не совпадают.
   - Отчего же? Вполне совпадают, если вы обе не убийцы. За Эльзу Францевну я ручаюсь просто потому, что не имею привычки защищать убийц и никогда не соглашусь договор подписать, если имею хоть малейшее сомнение на сей счёт.
   - Прекрасно, но вы, как и любой человек можете ошибиться.
   - Ошибок, безусловно, нельзя исключить на все сто процентов. Но есть ещё и логика: Эльза имела возможность убить, но не имела мотива.
   - Они же с братом крепко поругались накануне.
   - Знаете из-за чего?
   - Н-нет.
   - Вы в курсе, что Эльза с братом совместно владели шикарной квартирой? Нет? Им от родителей осталась квартира ценой за миллион, которую они лет восемь назад, оформили в совместную собственность и с тех пор сдавали. Так вот, Леониду внезапно потребовалось много денег, он захотел квартиру продать. В принципе Эльза не возражала, её не устроила сумма: Леонид предложил всего четыреста тысяч долларов.
   - Это очень мало. Я ту квартиру видела, правда думала, что она вся Лёнина. Уверяю, Иван Макарович, стоит она не меньше миллиона, скорее куда больше. А зачем ему деньги, Леонид не пояснил?
   - Пояснил. Якобы хотел какой-то бизнес купить.
   - Ага, теперь понятно.
   - Что именно?
   - Об этом чуть позже, а пока позвольте поинтересоваться: какое впечатление произвела на вас наша Катя?
   - Лично познакомиться пока не сподобился, но сведения собрал. На мой взгляд она весьма ловкая особа. Не скажу умная, но хитрая безусловно. Способна манипулировать людьми, умело интригует, во многом потому, что носит маску недалёкой простушки, чуть ли не скудоумной.
   - В точку попали. Но вы за несколько дней разобрались, мне же потребовалось куда больше времени. Когда же я поняла, что из себя представляет Катерина, было уже поздно, что-то разбилось, не склеить. Скажем с Зиной, женой Андрея, у нас теперь довольно прохладные отношения, а ведь когда-то мы были близкими подругами и это я её с Андреем познакомила. А рассорила нас Катя.
   Знаете, клевета -- штука неприятная, но не самая опасная, откровенную ложь можно опровергнуть. А вот когда говорят правду, искусно смещая акценты, это страшно. Человек интеллигентный не может соврать на прямо поставленный вопрос. Допустим вы сказали о ком-то: "Он просто идиот, если собирается так поступить". А тому человеку передали, что вы его обозвали идиотом. И ведь не отмажешься: слово грубое произнесли? Произнесли. По адресу того человека? Да, никуда не денешься. И бесполезно доказывать, что вы там имели ввиду на самом деле.
   Когда мы с Катей знакомились, я её помнится даже пожалела слегка: мол не дал Бог ума бабе, хорошо хоть муж обеспеченный достался. Я и предположить не могла, что за этими пустыми глазками, за безмятежным лобиком без единой морщинки, на самом деле скрывается изощрённый мозг прирождённой интриганки. Мы её всерьёз не принимали, держали за пустое место, какие-то свои дела обсуждали, выражаясь порой довольно откровенно. А Катюша сидела в сторонке тихонько, как мышка, на ус мотала и после от души порезвилась на нашей полянке.
   Например, рассорила нас с Зиной. Дело в том, что наши взгляды на материнство и вообще на место женщины в семье, различаются кардинально, что дружбе не мешало. Зина считала, что назначение женщины -- быть матерью, что она должна буквально забыть о себе и раствориться в детях. Я же полагала иначе: женщине ни в коем случае нельзя терять самостоятельности, а ребёнка нельзя опекать чрезмерно. К тому же живой пример перед глазами: над Лёнчиком мать буквально тряслась, вот он и вырос инфантильным, так и остался в душе ребёнком.
   В любой книге по психологии семейных отношений написано, что брак даёт трещину тогда, когда жена становится для мужа привычным элементом домашней обстановки. Есть шкаф, стулья, холодильник, а есть ещё и неприбранная, ненакрашенная баба в халате, тапочках и пресловутых бигудях. Какие уж тут возвышенные чувства? Как только женщина растворяется в быту, она перестаёт быть женщиной и превращается в бабу, мужу уже не интересную.
   Я, как видите, себя сохранила, а Зина обабилась. У неё, правда дети, двойняшки, ещё маленькие, только в школу пошли, а у меня сын институт заканчивает, но он в шесть лет уже мог сварить себе сосиски. И темноты не боялся, мы с Петей могли пойти в театр или в гости, оставив Витю одного и не боясь неприятностей. И в школу он со второго класса один ходил, без сопровождающих.
   - Вы меня извините, Алла Константиновна, но не могу так уж безоговорочно признать вашу правоту. У меня, правда, своих детей нет, но племянников много и я считаю...
   - А я и не утверждаю, что моя позиция самая правильная. У меня такое мнение, имею право, у кого-то, например, у Зины другое -- её дело. Но я своего мнения никому не навязываю, а Зина меня порой осуждала. Мы спорили, иногда даже ссорились ненадолго, пока... В общем, я пару раз высказалась на сей счёт, Катя Зине доложила в своей интерпретации и всё. Мы больше не подруги.
   - Простите, уважаемая, -- прервал банкиршу Иван Макарович, -- всё это, конечно, весьма интересно, но нельзя ли ближе к делу?
   - К нему и перехожу. С сыщиком Прохоровым я познакомилась не вчера, а три года назад. Вдруг я стала замечать явные и недвусмысленные признаки того, что у мужа появилась связь на стороне. Отродясь не быв дурой, эти признаки я заметила сразу, просто долго не могла поверить в очевидное, поскольку подобные фокусы совершенно не в характере Пети. Ну а поверив, я решила убедиться и наняла для этой цели частного детектива. Это и был Гаврила Иванович.
   Отработал он чётко, потому я и второй раз к нему обратилась. Уже через неделю я получила пачку фотографий, которые не оставляли места сомнениям. И тогда я не стала устраивать скандалов, а решила с мужем откровенно поговорить. Помочь, если надо ибо попасть под Катю, всё равно, что под лавину или цунами.
   - Странно. Женщины вашего типа предательства обычно не прощают. Вы независимы, материально обеспечены, почему же просто не указали мужу на дверь.
   - Возможно с кем-то другим я бы так и поступила, но, можете не верить, я люблю мужа. По любви замуж шла, люблю и сейчас. Более того, у нас с Петей брачный контракт, по которому в сложившихся обстоятельствах я могла обобрать его до нитки и выгнать за дверь буквально в одних трусах. Но я хотела сохранить семью. И как-то вечером, выбрав удобный момент, я предъявила Пете фотографии.
   Муж, надо отдать ему должное, повёл себя достойно. Не стал юлить, изворачиваться, прощения просить, просто осведомился, сама ли я подам на развод или хочу, чтобы он это сделал? Но я развода не хотела. Пересказывать наш разговор дословно не стану, мы всю ночь проговорили, отмечу только основные моменты.
   Петя мне потом, когда всё закончилось, признался, что я его спасла. Отношений с Катериной он не искал, связью с ней тяготился, но оборвать не мог, она его будто околдовала. И я ему верю. Мужчины, как правило, плохо разбираются в женской психологии, но я то женщина и уже в юности поняла: если достаточно умелая дама поставит себе целью совратить мужика, очень немногие смогут устоять.
   - Ну, ну, голубушка, не стоит так уж огульно, всех под одну гребёнку...
   - Зачем же всех? Я не случайно оговорилась, безусловно, найдутся и те, кто устоит. Только, знаете ли, я почти уверена, что подавляющее большинство таких "стойких оловянных солдатиков" импотенты или люди со сниженным гормональным фоном. Фригидные, проще говоря, если этот термин к мужчинам применим. Ну вы понимаете, что я имею ввиду? А мой Петя -- нормальный мужчина, он не устоял, хотя сопротивлялся долго, целый месяц. Вы же с ним встречались, верно? Ничего странным не показалось?
   Иван Макарович оборотившись, кинул взгляд в мою сторону, разрешая ответить.
   - Показалось, -- я в своих выводах не сомневался, оттого и говорил уверенно, -- его поведение облику не соответствовало. Люди подобного склада обычно дружелюбны и уж точно спокойны и не суетливы. А Пётр Петрович был какой-то хмурый, дёрганый, всё время руками сучил, будто не знал, куда их пристроить.
   - Вот, вот. Точно таким он вдруг и стал тогда, три года назад и я, естественно, почуяла неладное. А когда всё закончилось, стал прежним.
   - Но теперь...
   - Да, снова изменился, я вскоре объясню почему. Это и есть наше алиби, но о нём чуть позже. Короче говоря, мы совместно преодолели кризис, Пётр с Катей порвал и от счастья чуть ли не светился. Но я никак понять не могла, а ей то зачем нужна была эта связь? Петя отнюдь не гуру тантра-йоги, камасутру не изучал. Сказать, что богатого мужа искала тоже не получится: её собственный моего не беднее, а Петя в случае развода терял бы почти всё. И только потом я поняла: Катя выгоды не искала, просто развлекалась. И от нашего с Зиной разлада она материально ничего не выиграла. А вот развлеклась бесспорно.
   - Да, -- заметил Иван Макарович, -- есть такие люди, которые будто подзаряжаются от чужих бед, питаются негативными эмоциями, будто заправские вампиры.
   - Примерно такой вывод и я сделала: Катя -- энергетический вампир, значит её нельзя подпускать близко. Тем более сама она неуязвима, её маска простушки как броня непробиваемая. Как то раз она настолько вывела меня из себя, что не сдержалась и в сердцах заметила, что чем под чужие одеяла заглядывать, лучше бы за своим мужем присматривала, а то он из массажных салонов не вылазит. Была у Леонида такая слабость, любил с молоденькими гетерами развлечься.
   - И что она ответила?
   - Не поверите! Знаю, говорит, у Лёнечки спинка болит, ему массаж полезен. А сама ресницами хлоп, хлоп, глазки наивные, смотришь и веришь, что она и впрямь не понимает, что муженька в тех салонах довольно своеобразно массируют, в основном, не руками, а губами и гениталиями. Нет, Катю не пробить, не стоит и пытаться. В общем, я выводы сделала, и с тех пор никаких неприятностей с той стороны не имела. Как это часто бывает, беда пришла откуда не ждали.
   Два года назад у меня обнаружили серьёзное заболевание, могла помочь только дорогостоящая операция. Причём, делать её надо было срочно, в течении месяца, иначе благополучный исход не гарантировался, то есть требовалось довольно быстро раздобыть где-то двести тысяч долларов. Сама по себе сумма не такая уж неподъёмная, но у нас свободных денег на тот момент не было. Хотя мы с мужем оба прилично зарабатываем, но капиталов не скопили. Здоровье нас никогда не подводило, поэтому деньги мы не откладывали, предпочитали тратить на поездки в разные экзотические места и за десять лет почти весь мир объездили, даже в Антарктиде и на Северном полюсе побывали. И как раз тогда, незадолго до болезни, мы купили сыну квартиру по ипотеке, которую я оформила в своём банке на льготных условиях.
   То есть буквально вчера всё было нормально и вдруг мы оказались в сложной ситуации. На дворе кризис (вы же помните, что творилось два года назад?), второго кредита мне не дадут, только что купленную квартиру, пока ипотека не погашена, не продать, а пожить-то ещё хочется, как то не готова я оказалась в тридцать шесть лет предстать перед Спасителем. Петя стал прикидывать, где бы денег добыть, и тут Андрей помощь предложил. Мол бери Петя, не парься, отдашь, когда сможешь, только напиши-ка расписочку для порядка.
   Операция помогла, мы снова зажили счастливо и спокойно, только за рубеж ездить перестали, да в расходах ужались, долги-то возвращать нужно. За два года с ипотекой мы наполовину разобрались, даже подкопили немного для Андрея, как вдруг Петя посмурнел. Точно как три года назад. Я забеспокоилась, не Катя ли снова тому причиной, стала расспрашивать, Петя и признался. Оказывается, Андрей потребовал возврата долга, жёстко потребовал. Или всё до копеечки возвращаешь, дружище Пётр, или свою долю в фирме на меня переводишь.
   - Недружелюбно. Так даже с партнёром поступать непорядочно, не то, что с другом. К тому же ваш муж говорил, что его доля на поллимона тянет.
   - Никак не меньше. Так что предложение Андрея -- форменный грабёж. Собственно, не предложение, а настоящий ультиматум. И срок дал минимальный -- месяц, который через неделю истекает. А ведь они с Петром с детства дружат. Но с тех пор, как "Комп-сервис" занял свою нишу на рынке, Андрей стал меняться, захотел стать единоличным хозяином. Лёня ему не мешал, рассматривая работу, как синекуру, а вот Петя в деле разбирался. Вот Андрей и решил его удалить, на старую дружбу не поглядел. Впрочем, я уже говорила: друзья бьют больнее всех. А узнав, что он амуры с Катей крутит, не удивлюсь, что такую блестящую идею Андрюша не сам родил, а под влиянием подруги.
   Но судьба, как бы в награду за вываленные на наши головы неприятности, подбросила выход, даже два. Мне друг позвонил старый друг, моя первая институтская любовь. Когда-то мы целый год встречались, чуть было не поженились, но жизнь развела, бывает. С тех пор виделись только на общих мероприятиях, вроде встреч выпускников, но тёплые чувства друг к другу сохранили. Так вот, мой друг, оказывается, крупный акционер корпорации "Гарлик-ойл" и собирается свои акции продавать. По старой памяти предложил мне, цена вопроса -- полмиллиона долларов.
   - Не слишком ли мало для нефтянки? -- удивился Иван Макарович, -- Да и не припомню я что-то такой компании. Иностранная что ли?
   - Нет, наша. -- улыбнулась Алла Константиновна, -- Вас смутило слово "ойл", но оно означает не только "нефть", но и "масло". Корпорация "Гарлик-ойл" в своих кругах довольно известна, это крупный производитель растительных масел самых разных сортов. Не нефть, конечно, доходы поменьше, но компания крепкая, даёт стабильный доход. Для нас это стало бы решением вопроса: купи Петя эти акции, он мог бы претендовать на высокий пост в корпорации и хотя тут совсем другая специфика, но муж по образованию экономист, разобрался бы. А с другой стороны, нашёлся покупатель на Петину долю в "Комп-сервисе". Лёня.
   - Кто, кто?
   - Вы не ослышались. А посредником выступил Аркадий. Поскольку он не бизнесмен, мы с ним делились. Он и предложил продать Петину долю именно Леониду. Мы только посмеялись, поскольку, наш Лёнечка на работе отнюдь не горел, рассматривая фирму исключительно в качестве источника средств для собственных чувственных развлечений. Однако, к величайшему нашему удивлению, Аркадий его довольно быстро уговорил. Лёня вдруг осознал, что может из номинального совладельца превратиться в реального хозяина, возвыситься над деловым Андреем Федотовым.
   Мы собирались запросить с него полмиллиона. Во-первых, на такую сумму он легко мог взять кредит под залог квартиры (мы же не знали, что она в совместном владении), во-вторых, их бы хватило на приобретение акций. Если провернуть всё быстро и тихо, Андрей не смог бы помешать. А Петя легко получил бы под залог акций нужную сумму, чтобы с ним расплатиться. Однако Аркадий предложил не дешевить, мол и шестьсот тысяч отдаст, никуда не денется. И Лёня согласился, сказал, что деньги в течении недели найдёт, да не успел. Теперь вы понимаете, что произошло? Смерть Леонида рушит все планы, лишает надежд. Скажу откровенно, я просто в отчаянии. Какое убийство, мы молились, чтобы сделка не сорвалась.
   - Понятно. А за Катей-то зачем слежку затеяли.
   - Чтобы убедиться, что Петя меня не обманывает, чтобы быть готовой, если эта стерва ещё какую-нибудь каверзу затеет. Чтобы на неё не отвлекаться, наконец. Я работаю с трудом, титанические усилия предпринимаю, чтобы сосредоточиться. Мысли всё время на наши проблемы перескакивают, всё думаю, думаю, но ничего, ничего придумать не могу. Вы понимаете, что меня скоро вообще уволят?!!!
   Алла Константиновна под конец своего страстного монолога едва ли не кричала. Иван Макарович с улыбкой доброго всепонимающего дядюшки ласково погладил страдалицу по руке, безвольно лежащей на столе.
   - Ну, ну, голубушка, нельзя так отчаиваться. Тогда, два года назад всё гораздо хуже складывалось, речь о жизни и смерти шла и то вы рук не опустили. А нынешняя беда и не беда вовсе, а так, неприятность.
   - Вам легко говорить...
   - Да, легко, потому что я с детства знаю: беда, которой легко помочь, это не беда.
   - Да кто же мне поможет?
   - Я и помогу. С удовольствием. Вы мне симпатичны, так что такую малость я уж как-нибудь обеспечу.
   Профессор просто упивался ролью доброго Санта-Клауса, я слушал его и дивился. Однако, Иван Макарович, оказывается, шутить и не собирался. Достал из кармана трубку, набрал номер... Мы с Аллой Константиновной слушали последовавший вскоре разговор, раскрыв от изумления рты.
   - Сулейман Абдурахманович, дорогой, добрый день... Да, я, узнали, узнали, не быть мне богатым, хотя, если договоримся, немного приподнимусь. Помнится с неделю назад, когда мы крайний раз виделись, вы упомянули, что хотите деньги вложить в какой-нибудь компьютерный бизнес. Тема всё ещё актуальна?.. А название "Комп-сервис" вам что-нибудь говорит?.. Совершенно верно, крепкий середнячок. Так вот, есть на продажу доля в этой фирме, тридцать пять процентов. Но сразу предупрежу: всего владельцев трое и остальные двое рады вам не будут... Что?.. А, понятно, я и не сомневался.
   Осталось цену оговорить. Владелец хочет шестьсот тысяч. Много, понимаю, но это доллары, не евро... Всё равно многовато? А сколько, по-Вашему, нормально?.. Сулейман Абдурахманович, дорогой мой, возьмите себя в руки, это ж несуразно, вы же не палатку на радиорынке прикупаете... Что?.. Вот это другой разговор, на эту сумму, полагаю, я владельца уговорю... Давайте лучше так поступим: я дам продавцу ваш телефон, он вскоре позвонит, на меня сошлётся и вы с ним всё и решите... Не забываете, что приятно, но мне много не нужно, двух достаточно.
   Профессор убрал трубку, довольно усмехнувшись, ловко выдернул из под руки Аллы Константиновны, обратившейся от изумления в подобие жены праведника Лота8, листок бумаги и что-то написав, паснул его обратно.
   - Вот, пожалуйста. Пусть ваш муж не откладывая позвонит этому человеку. Шестьсот тысяч он не заплатит, а пятьсот пятьдесят готов. И предупредите Петра Петровича, чтобы не вёлся, Сулейман будет пытаться цену сбить просто из принципа, несмотря на то, что мы с ним договорились.
   Алла машинально листок ухватила, глядя в пространство. Перевела затуманенный взгляд на бумагу, снова на Ивана Макаровича уставилась. Попыталась что-то сказать, не смогла. Наконец, откашлявшись, прохрипела.
   - И всё? Так просто? Вы вот так походя решили проблему, из-за которой я уже почти неделю ночей не сплю? Но если у вас есть связи на таком уровне, почему же вы...
   - ...не на вашем месте? Потому, что мне этого не надо. Я предпочитаю быть в гармонии с самим собой.
   - Это как?
   - Долго объяснять. А если в двух словах: по возможности следует делать то, что нравится вам самой, а не то, что хотят от вас другие. Если вам нравится карабкаться по служебной лестнице, распихивая конкурентов локтями, это не значит, что и я мечтаю о том же. Люди все разные, один любит арбуз, другой -- свиной хрящик и не стоит всех под одну гребёнку причёсывать.
   - Да, да, понятно. Но Иван Макарович, дорогой, вы же нас спасаете. Я сразу же мужу позвоню и если дело выгорит, достойно вас отблагодарю, не сомневайтесь.
   - Не извольте беспокоиться, свой скромный процент я с Сулейманчика сниму. А вы лучше с Гаврилой Иванычем расплатитесь, да и попрощайтесь заодно, нечего деньги зря палить, вам ещё бывшему другу долги возвращать.
   - А этого вашего, как его, Абдурахманыча не беспокоит, что в "Комп-сервисе" ему будет не комфортно?
   - Абсолютно. Вашего дружка он схарчит не поморщившись. Но неужели, после всего, что вы мне рассказали, вы его пожалеете? Впрочем, всё в ваших руках: порвите бумажку и сделки не будет. Не станете рвать? Разумно. Ну-с, успехов. Вы девочка умная, всё у вас будет хорош, я уверен.
   На столь высокой ноте мы и попрощались. Причём уходил я в полной уверенности, что только отчаянным волевым усилием Алла удержалась от того, чтобы руки профессору не расцеловать, так была благодарна. Мне только не понравились меркантильные устремления моего друга: вроде как он не столько страждущей помогал, сколько себе заработок обеспечивал. Я понимаю, деньги -- штука нужная и почему бы не заработать, коли случай удобный подвернулся, но подобная деловитость совершенно не увязывалась с характером профессора, каким он сложился в моём представлении, а потому, когда мы сели в машину, я решил этот момент немедленно прояснить.
   - Неужели этот Хоттабыч тоже ваш ученик?
   - Ну да, а что вас удивляет? В нашей системе кого только нет. К тому же никакой он не мусульманин, а чистокровный иудей и при рождении звался Соломоном Абрамовичем. Просто родился он в Узбекистане и когда решил на Юрфак поступать, его мудрая мама, понимая, что узбека примут скорее, чем еврея (вы же помните те времена), договорилась с кем надо, и паспорт сыну поменяла. А он за много лет так к своему имени привык, что в новые времена менять его обратно не стал. Впрочем, не о нём нам сейчас думать надо, Соломон в нашей истории фигура второстепенная.
   - Алла Константиновна вам, видимо, понравилась, раз вы помочь ей решили. Впрочем, о чём я? Вы ж комиссионные зарабатывали.
   - Комиссионные штука полезная, отчего не заработать немного? Тем более, не покажи я свой интерес, Соломон бы меня не понял, пожалуй что и уважать бы перестал. Но и понравилась тоже. Алла -- женщина достойная, ей не сладко пришлось. Но она проявила мудрость, когда за семью боролась и мужество, когда боролась за жизнь. Она заслужила мою помощь. Но это не главное, -- Иван Макарович помолчал, разглядывая меня с какой-то непонятной укоризной и вдруг вздохнул печально -- Ах Сергей Юрьевич, Сергей Юрьевич, ничего-то вы не поняли.
   - А что я должен был понять?
   - Вы знаете меня уже достаточно давно, чтобы понимать: материальные соображения для меня не определяющие. Это важная составляющая жизни, но не главная. Симпатии дело другое, но и они в данном случае только на втором месте. А на первом совсем другое соображение, которого Вы не уловили, что меня искренне огорчает. Я решил помочь Алле Константиновне в первую очередь для того, чтобы её показания проверить.
   - Не понял.
   - Да ведь это элементарно. Из её показаний ясно и недвусмысленно следует, что ни ей самой, ни её мужу смерть Леонида Штерна была абсолютно невыгодна. Но показания, это лишь слова, которые проверить сложно, Леонида уже не спросишь. Вот я и решил, если я ей покупателя на блюдечке выложу и она обрадуется, значит не врала.
   - Так просто? Каюсь, виноват. Иван Макарович, дорогой, извините меня, дурня, что в вас усомнился. Действительно, должен был подумать...
   - Пустое, я не обижаюсь. Просто, раз уж вы решили сыщицким мастерством овладеть, надобно смекалку развивать, в нашем ремесле качество полезное. А чего, кстати, стоим, кого ждём?
   - Так вы же не сказали куда ехать.
   - И то верно. Давайте навестим Романа Антоновича, самое время отчёт предоставить. Я же буквально выгрыз разрешение первым с госпожой Жилиной повидаться под твёрдое обещание сразу же по окончании встречи о результатах доложить.
   - Поехали, а по пути предварительные итоги подведём, -- предложил я, выворачивая со стоянки, -- получается, чету Жилиных надо из числа подозреваемых исключать.
   - Получается так. Круг сужается, но легче нам от этого не становится.
   - Прикинем. Остаются Федотовы и вдова Штерн. Жену Андрея Игоревича я не видел, но по описанию Аллы Константиновны довольно хорошо представляю. И как то не верится, что она могла кого-то убить в принципе. Даже если бы Зина (так её, кажется зовут) узнала, что муж ей изменяет, она скорее бы любовницу траванула. А главное: где простая домохозяйка могла достать столь замысловатый яд?
   - Да, это вопрос.
   - А тогда у нас остаются только Катерина Штерн и Андрей Федотов. И скорее всего именно они и есть преступники.
   - Оба?
   - Ну да. Преступный сговор, как это у вас, юристов называется. Взаимовыгодный. Леонида они устраняют, а Зина -- домохозяйка и помешать нашей парочке не может. Это, так сказать, выгоды в личной жизни. А в деловом плане они объединяются и совместно выдавливают Петра Жилина. Так что по всему выходит, они и есть...
   - Простите, что перебиваю, друг мой. Вроде как всё у вас ладно и складно, да вот вопросики возникают. Первый: если нашим любовникам ничто и никто больше не мешает, почему они до сих пор встречаются тайком, да ещё и шифруются так, что довольно опытного опера сумели обмануть? Второй: если Андрей Игоревич хочет выдавить друга Петю из фирмы, зачем ему Катина помощь, которой, напомню, ещё полгода ждать? Он уверен, что Пётр Жилин в безвыходной ситуации и всего через неделю будет вынужден отдать свою долю в счёт погашения долга.
   - Тут мне нечего сказать. Но в любом случае преступник либо кто-то один из них, либо они оба. Других кандидатов просто не осталось.
   - Не ос-та-лось, -- по слогам проговорил Иван Макарович, -- не осталось, говорите? Мы всё время забываем об одном участнике событий.
   - Вы про Аркадия? Но он же явно ни при чём.
   - Вроде бы так. Но... Вы не подумайте, никакого предубеждения нет и в помине, мне только не нравится, что он всё время выскакивает, как чёртик из бутылки. И препарат он придумал, и смерть засвидетельствовал, и яд определил. А тут выясняется, что он ещё и посредником между Леонидом и Петром выступил.
   - Совпадения, не более того. Что странного, если человек помог друзьям, предложил решение к обоюдной выгоде обоих.
   - Ничего странного, напротив, очень здорово, только... В случайные совпадения я не верю, особенно при расследовании серьёзного преступления, очень не люблю нестыковок, неясностей и различных несовпадений, каждое из которых, подчёркиваю каж-до-е, должно получить ясное и логичное объяснение.
   А неясностей в данном деле нам встретилось немало. С некоторыми мы разобрались. Например, отчего за Катериной и её любовником следит не жена последнего, а совсем другой человек. Поняли чем объяснить подмеченное Вами несоответствие поведения Петра Жилина его типажу. Но многие неясности, так пока и остались загадкой и это меня напрягает. Самое же интересное, что почти все они так или иначе связаны с тихоней Аркадием Ивановым.
  
   Глава пятая. Доводка. 25 октября, четверг, вторая половина дня.
   Опять о странностях дружбы или необъяснённые неясности.
   До кабинета следователя мы добрались к полудню. Роман Антонович поджидал нас с явным нетерпением, однако мне показалось, что он прячет в рукаве какой-то козырь. Не могу объяснить, с чего я так решил, может оттого, что глаза у него посверкивали и вообще был он доволен, как кот, которому сметану ещё не налили, но уже показали. Но слушал доклад профессора он внимательно, а когда тот закончил, спросил:
   - Интересно, но правду ли говорит, как проверить?
   - Не беспокойтесь, я уже проверил.
   - ???
   - Помог. Покупателя подыскал.
   - Да откуда же он взялся?
   - Дорогой мой, разве вы не знаете, что наших коллег можно встретить где угодно? Я больше тридцати лет преподаю и связей со своими учениками стараюсь не терять, очень, знаете ли, в работе помогает. Короче. Расчёт был простой, если Алла Константиновна сказала правду, помощь она примет. И она приняла, да не просто приняла, а с радостью, чуть ли не руки мне целовала.
   - Могла сыграть, в смысле изобразить радость.
   - Так я же проверю состоялась сделка или нет. А учитывая, что Пётр Петрович уже моему знакомому позвонил (часа не прошло) и встречу на сегодня назначил, думаю, тут всё чисто, можете не сомневаться.
   - Значит Жилиных можно вычёркивать из списка подозреваемых? Ну и ладно, они меня уже не очень интересуют. Вы хорошо сработали, Иван Макарович, спасибо, но и у меня кое-что интересное найдётся.
   И с несколько заговорщицким видом следователь полез в папку, нарочито медленно вытащил два листочка, сколотых скрепкой, просмотрел (будто не изучил ещё до нашего прихода) и передал Ивану Макаровичу.
   - Вот, извольте полюбопытствовать. Перевод прилагается.
   - Ничего, -- буркнул профессор, предчувствуя какую-то каверзу, -- немецкий я ещё не забыл, разберу как-нибудь.
   Зная, что я владею только английским языком, Иван Макарович открепил перевод и передал мне. Из бумаги следовало, что препарат (тот, которым был отравлен Леонид Штерн) был произведён не в России и уж точно не в НИИ "Химик", а, скорее всего, в Германии. Установить это удалось потому, что новый, отличный от общепринятого технологический процесс, изобретённый нашими химиками, давал некую особость конечного состава препарата. Небольшую, никак не влияющую на чистоту экспериментов, но достаточную, чтобы быть обнаруженной экспертизой.
   - Интересно, правда? -- скромно осведомился следователь, -- Не в пользу Вашей немочки бумага, не так ли?
   - А что это немецкая полиция вам быстро отвечает?, -- сварливо спросил Иван Макарович, уклоняясь от ответа на неприятный вопрос, -- Странно.
   - Ничего странного, мы же не вчера запрос послали. А с немецкими коллегами у нас уже давно установились прочные деловые контакты. Совместные мероприятия, командировки по обмену опытом и так далее. Мы им сразу заключение наших экспертов переслали, а немцы люди пунктуальные, отвечают быстро. Я понимаю ваше огорчение, но теперь мы точно знаем, яд был привезён откуда-то извне. А из всей компании это могла сделать только Эльза Францевна. Придётся Вам признать очевидное.
   - А об этом вы предпочли забыть? -- профессор ткнул пальцем в документ, -- Вот тут в конце мелким шрифтом особое мнение профессора Фишера.
   - Где, где, -- встрепенулся я, -- никакого особого мнения тут нет.
   - Дайте-ка, -- Иван Макарович выхватил у меня перевод, пробежал наскоро и хмыкнув пояснил, -- так и есть, особое мнение не перевели, не сочли, понимаешь, нужным. Тут ведь всего-навсего сказано, что препарат скорее всего изготовлен год назад. Ясно? Го-од. Лукавит наш друг, не замечает того, что в его версию не укладывается. Отбрасывает, будто это незначительная мелочь.
   - Это и есть мелочь, уж извините. Во-первых, особое мнение есть особое мнение. Оно потому в сноску вынесено, что в официальный акт не вошло. А во-вторых, Эльза Францевна постоянно с этим препаратом работала, так разве не могла она малую толику заранее припрятать до лучших времён?
   - Могла. Только она что же ещё год назад брата отравить решила? То есть заранее предвидела, что тот её обмануть попытается и начала готовиться. Значит она, по-вашему, ясновидящая? Тогда Вам придётся в биографии Эльзы Францевны покопаться и доказать, что была она ученицей бабушки Ванги. А иначе не прокатит.
   - Прокатит, да ещё как и не нужно ёрничать. Лучше честно признать своё поражение, что, я уверен, вы и сделаете, когда ещё кое о чём узнаете.
   - А-а-а, так это не последний сюрприз?
   - Точно так. Вы знали, что Леонид Штерн оставил завещание? Не знали? А он оставил, представьте себе. И по этому завещанию доля в "Комп-сервисе" отходит жене, а вот квартира, точнее полквартиры, он сестре оставил. К сожалению.
   - Рад за Эльзу. Она сильно на свою науку потратилась. Будет бедной сиротке небольшая компенсация.
   - Ну компенсация-то довольно приличная, на полляма баксов как-никак. Да только не получит она её скорее всего. Убийца не может наследовать своей жертве.
   - Как вы о завещании узнали? Насколько помню показания Катерины, она заявила, что муж завещания не составлял. Оно что оглашено?
   - Пока нет. Аркадий Александрович подсказал.
   - Аркадий? Ну надо же! Наш пострел везде поспел. А он-то откуда знает?
   - Говорит Леонид с ним советовался. Спрашивал как правильно завещание составить. Можно ли его от руки написать или надо обязательно напечатать и нотариально заверить? Аркадий говорит, что порекомендовал другу нотариуса, с которым прежде дело имел, мы его и навестили.
   - А когда, между прочим, завещание составлено?
   - Когда, когда? Ну какая разница?
   - А всё же?
   - Две недели назад.
   - Вы что, уважаемый, нестыковки не видите. Коварная отравительница загодя запасается редким ядом, по которому её не слишком сложно вычислить. Ни ссор с братом ещё не случилось, ни завещания, а она запаслась. На всякий случай, что ли?
   - Согласен, некоторые мелкие шероховатости имеются. Но какая разница, чем Эльза Францевна руководствовалась? Тем более всем известно, что немцы народ основательный, всё по заранее разработанному плану делают. И как хотите, но завещание это мотив? А что нет? Вы всё говорили: "У Эльзы мотива нет". Так вот он мотив. Просто железобетонный мотив, всем мотивам мотив. Я её под стражу не беру только из уважения к вам, Иван Макарович. И потому ещё, что деться ей некуда, из страны её не выпустят, так пусть погуляет последний денёк на свободе.
   - Вам ещё надо будет доказать, что Эльза знала о завещании.
   - Не придётся. На имеющемся материале я и санкцию получу, и обвинительное заключение напишу.
   - Значит в субботу?
   - Задержу? Да. Или в воскресенье, не принципиально. Дело, считайте закрыто.
   - Я всё же считаю вас, Роман Антонович, порядочным человеком. И если к выходным представлю вам доказательства против кого-то другого...
   - ...я, безусловно обвинения с вашей клиентки сниму. Поймите, Иван Макарович, против Эльзы, как таковой, я ничего не имею. Моя задача -- преступников ловить и если по имеющимся в моём распоряжении материалам преступница Эльза Штерн, арестую её. Выяснится, что есть более весомые улики против Иванова, Петрова, Сидорова, на них внимание переключу. Ничего личного.
   - Вот и хорошо. Мы договорились: до выходных вы Эльзу не трогаете, завтра вечером встречаемся и подводим итоги.
   - Идёт.
   ---------------------------------------------------------------------------------
   Уезжали мы, чего скрывать, в подавленных чувствах. Иван Макарович попросил отвезти его в агентство и всю дорогу мрачно отмалчивался. Я не решался его беспокоить, думая о том, что так и так неладно выходит: либо Эльза нас обманула, либо она-таки не виновата, просто мы этого доказать не умеем. В обоих случаях дурни мы бессмысленные, а не сыщики. Так что профессора можно было понять.
   Он, между тем, извлёк трубку из кармана и покопавшись в адресной книге, набрал номер: "Авессалом Пателеевич, день добрый... Да, я... Как поживаете?.. И я неплохо... Ну что ж поделать, коли жизнь нынче такая суетная, что только по нужде друг о друге вспоминаем, вот и сейчас мне ваша помощь требуется... Нет, что вы, сущий пустяк, по вашим возможностям, много времени не отнимет. Пробейте-ка мне одного человечка... Нет, что вы? Не секретный. Звать Иванов Аркадий Александрович, завлабом трудится в НИИ "Химик"... А всё что есть: где родился, учился, куда ездил, кто родители и так далее. Любая мелочь интересует".
   А дав отбой, мрачно пояснил: "Надо же что-то делать. Не сидеть же сиднем, наблюдая, как нашу клиентку притапливают". Когда до "Интеллекта" добрались, Иван Макарович вежливо, но решительно попросил пока его не беспокоить, поэтому я, не говоря лишнего слова, проследовал в комнату отдыха. Есть у нас такое специальное помещение, где оперативники, не имеющие поручений, могут время скоротать за чаепитием и просмотром телепрограмм. Однако, едва я успел я чашечку опростать, секретарша заглядывает, мол извините, Сергей Юрьевич, Иван Макарович вас к себе просит.
   Профессор, когда я к нему зашёл, выглядел уже нормально: если и не повеселел, то восстановился, от былой депрессии и следа не осталось. Он, по устоявшейся привычке, бодренько рисовал треугольнички и даже бурчал некий мотивчик, опознать который я не смог бы при всём желании. Первым делом профессор принёс мне свои извинения:
   - Выбил он меня из колеи, поганец. Расстроил. Хороший наш Рома следователь, но увлекающийся. Однако, человек он порядочный и прессовать невиновного не станет, особенно если ему другую версию подкинуть.
   - Только она должна быть убедительной иначе ничего не выйдет. Роман Антонович похоже крепко за свою ухватился, хотя, сдаётся мне не прав он. Только доказать это мы пока не можем.
   - Вот и займёмся поиском убедительных доказательств, не откладывая, время поджимает. И это уже не пожелания клиентки, а наши собственные амбиции. Думаю, пора бы нам встретиться ещё с двумя фигурантами, с которыми мы пока лишь заочно знакомы. Я возьму на себя загадочного Аркадия Александровича, а вам оставлю вдову, тем более что женщин вы любите.
   - Я их люблю, конечно, но всё же не настолько.
   - Ну хотите поменяемся, хотя мне Аркадий интереснее.
   - Да нет, шучу. Я же не собираюсь за ней ухаживать.
   - Тогда в путь. Кузьмич доложил, что Катерина сегодня поработать решила, так что двигайте в салон.
   - Я могу сказать ей, что мы в курсе её личной жизни?
   - Почему нет? Смотрите по обстановке. Подождите, не уходите, ещё один момент, только позвоню. Алло, Аркадий Александрович?.. Добрый день. Меня зовут Иван Макарович, я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти вашего друга, Леонида Штерна и мне нужно бы с вами встретиться... Да прямо сейчас могу подъехать... Спасибо... Да, знаю, конечно. Только должен сразу предупредить, я частный детектив, разговаривать со мной вы не обязаны... Что?.. Ах вот как? Что ж, весьма достойная позиция, до встречи".
   Знаете что он сказал. Мне, говорит, всё равно, частник вы или сам Генеральный Прокурор. Главное, что вы профессионал и занимаетесь поисками убийцы моего друга, а я и сам всей душой желаю, чтобы мерзавец получил по заслугам, а потому все дела отложу и чем смогу, помогу. Вот и посмотрим насколько он искренен. Вы будете с Катериной о встрече договариваться?
   - Не стоит. Она человек своеобразный, не хочу ей время на подготовку давать, постараюсь застать врасплох.
   - Пожалуй с ней так действительно лучше. Тогда последнее: полагаю, будет совсем не лишним уже сегодня нам впечатлениями обменяться. Не против?
   - Нет, что вы, сам хотел предложить. Давайте так: тот, кто первым закончит, шлёт другому SMS, а встретимся в агентстве.
   Дорогу к салону "Престиж" я уже протоптал, поэтому добрался быстро. Заходить не стал, меня там уже видели, а маникюрша и вовсе хорошо запомнила, мы довольно плотно общались. Поэтому, чтобы не светиться, я припарковавшись, позвонил снаружи. Катерина от встречи не уклонилась, согласилась даже поговорить в машине, причём, ни удивления, ни вообще каких-либо иных чувств я в её голосе не уловил.
   Долго ждать она не заставила, появилась минут через десять, видимо клиенты ей не особенно докучали. Госпожа Штерн оказалась крупной, пышной блондинкой, из тех коих прежде называли дебелыми. Объективно говоря привлекательна, хотя и очень на любителя. Мне, например, никогда не нравились женщины с тупым, овечьим выражением лица, а у свидетельницы оно именно таким и было.
   И даже более того. Фотография таких нюансов не передаёт, но вблизи Катерина выглядела не просто тупой, но совершенно безмозглой. Её хотелось немедленно взять на короткий поводок, потому что при взгляде на неё, невольно возникало сомнение, что она может самостоятельно перемещаться в пространстве, не натыкаясь на столбы и деревья. И хотя я знал, что это всего лишь маска, действовала она безотказно, мне всё время приходилось мысленно себя контролировать.
   Личина и впрямь оказалась хороша настолько, что даже вызывала невольное восхищение. Не подумайте, что мне нравилось увиденное, вовсе нет, но порой даже уродливые, безобразные вещи могут восхищать, если выполнены мастерски. Например, фигурки жутковатых африканских божков, кои были в большой моде в недавнем прошлом. В каждой второй квартире на стене что-то такое висело и хотя подавляющее большинство было тем, чем и казалось -- безвкусными, дешёвыми поделками, изредка попадались и настоящие шедевры, приковывающие взгляд, несмотря на нарочитую уродливость, а может и благодаря ей.
   Вот и Катина маска проходила в моём восприятии по такому же разряду. Даже захотелось узнать, когда она свою личину впервые примерила и как долго шлифовала? Если глаза -- зеркало души, то души у Катерины Штерн не было вовсе, как нет её у животных, потому что более всего её глаза напоминали потёртые оловяные блюдца, в которых ничего не отражалось, да и отразиться не могло. Впрочем, сравнение с животным не совсем точное, ей-Богу, у любой дворняги взгляд куда осмысленней.
   Первым делом Катерина спросила, есть ли у меня какое-нибудь удостоверение. Предъявил, ожидая, что последует уже привычное "я не обязана давать показания частному детективу", но ничего подобного не услышал. Дама лишь скользнула взглядом по корочкам, видимо поняв, что проявив осведомлённость в юридических вопросах, из образа выпадет. Не вымолвив более ни слова, она уселась рядом со мной на переднее сиденье, тупо уставившись прямо перед собой остановившимся взглядом.
   Осознав, что просидеть так госпожа Штерн способна хоть целый день и первой не заговорит, я начал задавать вопросы и очень скоро понял, что имела ввиду Алла Жилина, говоря о Катерине. Мои вопросы имели тот же эффект, что и плевки горошинами из трубочки по пуховой подушке, то есть ровно никакого. Катерина либо таращилась на меня (мол, не понимаю), либо глупо хихикала, отвечала невпопад, переспрашивала, оставаясь неуязвимой в своей броне тупой безучастности.
   Как же, думаю, тебя расшевелить, стерва этакая? Намекнул, что знаю о её отношениях с Андреем Федотовым -- не понимает, точнее, делает вид, что не понимает. Правильно, с такой надо говорить простыми, доступными сознанию дебила словами, иначе так и будет продолжать дурочку валять.
   - Давно с Федотовым встречаетесь?
   - Да мы уж давно знакомы, он ведь друг моего мужа. Как в гости друг к другу приходим, так и встречаемся. Часто, а точнее не упомню.
   - Я имею ввиду, как давно вы с ним трахаетесь? -- спрашиваю прямо, мысленно содрогаясь от такой грубости, которую я прежде ни с одной дамой себе не позволял.
   - А что значит "трахаетесь"? -- интересуется Катя, хлопая глазками так наивно, что не поверить просто невозможно.
   - Это значит спать вместе, -- чуть не кричу, начиная натурально звереть.
   - Нет, сплю я только дома, раньше с мужем, теперь одна (я уже готов взорваться, как Катерина неожиданно добавляет), а с Андрюшей мы сексом занимаемся. Знаете, что такое секс? А-а-а, поняла: "трахаться" означает заниматься сексом? Какое странное слово, никогда не слышала, надо запомнить. Так что с Андрюшей мы не спим. Это ведь глупо встретиться с мужчиной для секса и спать ложиться, вы не находите?
   Ну что сказать? Непробиваема, ничто её не берёт. Ничего, не на того ты, девочка моя напала, я тебе не интеллигентная Алла Константиновна.
   - Но ведь Зинаида Федотова Ваша подруга, а вы спите, пардон, сексом с её мужем занимаетесь. Нехорошо, как думаете?
   - Я женщина простая, глупая, мне думать трудно, голова болеть начинает. Да только Зина при муже, а я нынче бедная вдова, кто об мне позаботится? Мне мужчина нужен.
   - Ну не такая уж вы бедная, хотя могли бы быть гораздо богаче, если бы Леонид Федотович завещания не оставил.
   - Завещание? Какое завещание?
   - Обычное. Вас он, конечно, не забыл, оставил свою долю в фирме, а вот квартиру сестре отписал.
   Ага, проняло наконец. Оловянные блюдца Катиных гляделок вдруг стремительно обрели объём и цвет, где-то в глубине как будто огоньки зажглись. Впечатление, надо признать, жуткое, будто передо мной вдруг появился монстр с лицом, составленным из половинок лиц двух разных людей. Нижняя часть с вялым, безвольным ртом резко контрастировала с горящим, каким-то даже яростным взором.
   - Это неправда, этого быть не может. Я не раз просила Лёню завещание написать, но он всегда отказывался, не собираюсь, говорил, умирать, а время придёт, всё и так тебе достанется. Признайтесь, вы специально врёте, чтобы меня позлить?
   - Увы, но насчёт завещания правда. Да и зачем мне вас обманывать? Вот координаты нотариуса, сходите, проверьте. Тем более, вам всё равно нужно к нотариусу зайти, свои права на наследство заявить.
   Многократно проверив свою маску-броню на самых разных людях, хитромудрая Катя считала себя готовой ко всему: к неприязни окружающих, к каверзным вопросам следователя. Но к известию, что инфантильный муж, завсегдатай массажных салонов, разом лишил её полумиллиона вечнозелёных оказалась совершенно не готова. Бывает, неспортивного сложения мужчина в присутствии симпатичной женщины подтягивается, выпячивает грудь, но стоит ему задуматься, перестать контролировать мышцы пресса, пивной животик тут же из-под ремня вываливается.
   То же самое происходило и с Катериной на моих глазах (ей-Богу, первый раз наблюдал такое, ещё вчера расскажи кто, не поверил бы, что так бывает): маска осыпалась с неё, как плохо наложенная тушь с ресниц, метаморфоза продолжалась стремительно. Говорим-то мы куда быстрее, чем пишем. То, что пять минут описываешь, в живой беседе секунды занимает. Вот пока я эти несколько фраз произнёс, Катерина преобразилась кардинально: пухлые губёнки подсохли, сжались в ниточку. Монстра она больше не напоминала, просто передо мной сидел совсем другой, незнакомый человек.
   - Вот же скотина, -- прошипела незнакомка (я было подумал, что она честит покойного мужа, но из последующих реплик понял, Катерина имеет ввиду совсем другого человека), -- вот же тварь, уговорил-таки.
   А дальше, практически без понуждений, рассказала она мне кое-что чрезвычайно интересное. Рассказала, по правде говоря, не совсем верное слово, Катя выговаривалась, слова, вперемешку с грязными ругательствами, хлестали из неё, как фекальные воды из прорваной канализационной трубы, а я её сумбурные речи запомнил и мысленно причесал. Оказывается, примерно за неделю до дня рождения (точнее Катерина не помнила) Аркадий их навестил. Мужчины предпочли общаться наедине, Катя могла кое-что услышать, только тогда, когда харч и напитки в кабинет мужа заносила.
   Мучимая природным любопытством, ушки она держала на макушке, но уловила лишь одну значимую фразу: "Что ты беспокоишься, это же не дарственная, в любой момент отменить можно". Это Аркадий сказал и Катя не совсем поняла, что он имел ввиду, увязав этот разговор с подслушанным ею за неделю до того. Если помните, на следствии гражданка Штерн показала, что она не в курсе, зачем Леониду потребовалась большая сумма денег, что она только слышала, как он обсуждал по телефону некую сделку, а какую именно, не поняла.
   На самом деле, едва услыхав, о каких суммах идёт речь, она метнулась к параллельной трубке, но не повезло, собеседники уже прощались, так что понять, что именно они обсуждали, не было никакой возможности. Катерина только и поняла, что звонил Аркадий. Надо же, подумал я в этот момент, прав был профессор, наш пострел везде поспевает. Просто на удивление активен.
   Однако, железо лучше ковать, пока оно горячее. Поэтому я, пользуясь неадекватным состоянием свидетельницы, продолжал направлять поток её сознания в нужном направлении. Да, да, я воспользовался болезненным состоянием женщины, в которое сам её и вогнал и не надо меня осуждать! В том и состоит специфика сыщицкой работы, чтобы уметь использовать сложившиеся обстоятельства в интересах дела, а иначе преступления не раскрыть.
   Но чем дольше я слушал, тем больше убеждался, что скорее всего Катерина Штерн не имеет отношения к смерти мужа. Статус кво её вполне устраивал. Она знала, конечно, об эротических пристрастиях Лёнечки, но не возражала. По её мнению, главная обязанность мужа состояла в том, чтобы её содержать и, поскольку с этой задачей он успешно справлялся, Катя не возражала против мужниных развлечений на стороне, тем более, что и ей ничто не мешало делать то же самое.
   С Андреем Федотовым Катерина сошлась за полгода до описываемых событий по тем же причинам, что и два года назад с Петром Жилиным -- развлечения для. Нравилось Кате делать ближним разнообразные бяки, а высшим шиком она ещё с юности полагала наставление рогов подружкам. Мол вы все умные, дурой меня считаете, но я верчу вашими мужиками как хочу. Вот поэтому она последовательно соблазнила обоих друзей мужа, но с разными результатами.
   Если Пётр связью откровенно тяготился, но, попав в "медовую ловушку", подобно мухе, угодившей в паутину, выбраться из неё самостоятельно не мог, то с Андреем иначе вышло. Ему, оказывается, всегда нравились женщины покорные и недалёкие, а его жена Зина, хотя и сосредоточилась целиком на доме, забитой дурочкой отнюдь не была. На первом месте для неё стояли дети, но она не смотрела в рот мужу и не находила нужным ежеминутно восхищаться любой изречённой им банальностью. В этом смысле Катя оказалась для Андрея находкой.
   Но и Кате Андрей тоже подходил, как нельзя лучше, ибо в постели был груб, а именно такой секс ей нравился больше всего. Леонид же, при всей своей инфантильности, всё же был хорошо воспитан, вырос интеллигентным человеком и не мог удовлетворить жену, которая жаждала не нежных поглаживаний и ласкового сюсюканья, а животной, грубой силы. Рассказать о своих чаяниях мужу она, естественно, не могла, а потому находила удовлетворение на стороне.
   Но если раньше Катерина просто развлекалась, получая от своих игрищ не только моральное, но и плотское удовольствие, то теперь, после смерти мужа, ситуация изменилась кардинально: рядом больше не было мужчины, готового её содержать, а насчёт того, что одной ей придется туго, Катя не заблуждалась. Нам свойственно порой демонизировать своих обидчиков. Так в описании Аллы Константиновны, Катерина выглядела чуть ли не Сатаной в юбке. На самом деле она не обладала ни особым умом, ни, тем более, образованностью, только практической сметкой и природной склонностью к интригам. Но ей достало ума понять, что в компьютерах и вообще в бизнесе она не разбирается и уже не разберётся.
   А значит, сможет занять в фирме лишь номинальное положение, подобное положению мужа с той только разницей, что Леонид даже не вникая особо в работу, за много лет что-то узнал, в чём-то разобрался настолько, что мог контролировать ситуацию, особенно при дележе прибыли. Катя отдавала себе отчёт, что она на это не способна, а значит оставшиеся компаньоны вполне могут её обделить. Более того, она не сомневалась ни секунды, что именно так они и поступят. Теперь Андрей Федотов в качестве любовника превращался из развлечения в нужную, я бы даже сказал, необходимую вещь -- Катин персональный страховой полис.
   Мадам тем временем начала постепенно приходить в себя. Возбуждение улеглось, она вдруг резко, на полуслове замолкла и некоторое время сидела молча искоса на меня поглядывая и кусая губы. Видимо досадовала, что наговорила лишнего постороннему человеку и теперь решала как себя дальше держать: то ли снова маску дуры напяливать, то ли оставить всё как есть? Ещё пару минут Катерина разглядывала меня злыми, прищуренными глазами уже не искоса, а в упор (причём, не шею повернула, а развернулась всем корпусом, как волк) и вдруг резко спросила:
   - А на кого ты, голубь, работаешь?
   - Ну какая вам разница?
   - Не хочешь, не говори, я и так знаю, для немки-Эльки стараешься. Вот же ловкач, воспользовался, значит. Увидел, что девушка не в себе, уши развесил, да ещё и вопросики подбрасывал. Ха-арош гусь!
   - Вам ли меня упрекать? Вы людей используете, почему мне нельзя?
   - Понял, значит, что я не такая дура, какой кажусь?
   - Сложно было не понять.
   - Сметливый, да и Алка, поди напела. Она давно на меня зуб вострит за то, что с её мужиком развлеклась. И поделом ей, умной, да деловой, не будет впредь хлебалом мух ловить. Подготовила она тебя хорошо, что есть, то есть, только рано, голубь, радуешься, тебе с моих откровений ноль прибытка. Ты ж частник, да и протокола не вёл. Если и писанул мою болтовню, так в суде твоя запись не доказательство, точно знаю. А у следака я ни говорить ничего такого, ни подписывать не собираюсь.
   - Мне протоколы ни к чему, я не следователь, как вы точно заметили. Мне достаточно того, что вы, я в этом теперь почти уверен, мужа не убивали, а стало быть мне уже не слишком интересны.
   - Значит больше меня не подозреваешь? Ух ты, как же мне свезло! Вот спасибо, благодетель. Небось ждёшь, что ножки тебе целовать кинусь? Не дождёшься! И Эльку твою посажу, она Лёню убила, больше некому.
   - Это ещё нужно доказать.
   - Докажем, не боись. Таких песен следаку напою, что мигом Эльку закроет и квартира снова моя. Как и должно было быть! А хочет золовушка в свою неметчину вернуться, пусть от наследства отказывается. Срок ей до субботы, так и передай, дольше ни дня ждать не стану.
   И не попрощавшись выскочила из машины, со всей дури хлопнув на прощанье дверью. А ведь пойдёт, думал я, выруливая на трассу, с неё станется. И какую бы чушь под протокол не несла, даже за клевету не привлечёшь. Снова включит дуру и ни у одного судьи рука не поднимется её осудить. Вспомнив, что забыл SMS профессору отправить, остановился, отстукал сообщение и неспешно покатил в сторону агентства.
   Мобильник заёрзал в кармане минут через пять. Иван Макарович сообщил, что уже выходит. Я находился к "Интеллекту" ближе, да и задание своё завершил раньше, поэтому ждать пришлось около получаса. Чтобы не терять времени даром, я принялся прокручивать в голове детали недавней встречи с госпожой Штерн, дабы изложить их сжато и точно и так увлёкся, что приезд профессора прозевал.
   Выглядел профессор довольным. Не светился от счастья, как бывало, когда он заканчивая расследование уже в малейших деталях представлял, как и кем было совершено преступление, но радовался явно. Значит что-то важное узнал. Совещание началось с моего доклада. Насколько мог подробно, я рассказал о нашей встрече с Катериной Штерн. Иван Макарович слушал заинтересованно.
   - Вы правы, друг мой, -- заметил профессор, когда я умолк, -- в её состоянии, как вы его описали, стресс сыграл роль психологической "сыворотки правды", так что я с вашим выводом согласен: по всей видимости, госпожу Штерн из числа подозреваемых придётся исключить. Какой бы мерзкой бабой она не была по жизни, но она не убийца. Ну а теперь моя очередь вас порадовать.
   Аркадий Александрович произвёл на меня приятное впечатление. Серьёзный, умный, вдумчивый. Не частит, говорит ровно, размеренно. Это на первый взгляд. А присмотревшись я обратил внимание на мелкие детали, кои человеку, не имеющему подготовки в области психологии, заметить трудно. Вот, скажем, Эльза. Она цинична, лепит, что думает, не заботясь, нравится это кому или нет. Аркадий вроде тоже высказывается прямо, откровенно, только каждое слово через паузу. Крохотную, но мне заметную. А значит, он обдумывает не только фразы, но и отдельные слова, прокручивает их в голове, прежде чем произнести. Следовательно, имеем дело с человеком скрытным, пытающимся выглядеть открытым.
   Впрочем, в течении всей беседы он излучал благожелательность и всем видом демонстрировал готовность помочь. Однако, чем дольше мы разговаривали, тем больше крепло во мне ощущение, что открытость и прямота Аркадия -- лишь маска, подобно тому, как нарочитые тупость и ограниченность -- маска Катерины. И что интересно, хотя маски они себе выбрали разные, но одинаково эффективные.
   Помните рассказ Аллы Жилиной? Как, несмотря на очевидность происходящего, она долго не могла поверить, что Катерина сознательно их с подругой рассорила? А ничего странного тут нет: трудно поверить, что патентованная дура способна на изощрённую интригу. Здесь то же самое: сделает, допустим, такой "Аркаша" неявную гадость, на него подумают в последнюю очередь. Да вы что, с ума сошли? Он же такой прямой, открытый парень, весь на виду.
   И в конце-концов мне тоже, как и вам, дорогой Сергей Юрьевич, удалось пробить броню своего свидетеля, заставил я его проговориться. Не сразу. Поначалу беседа шла вяло и невинно. Я что-то спрашивал, он что-то отвечал. Рассказал о Дне рождения, слово в слово, как и Роману Антоновичу, ничего нового. Затем я начал более серьёзные вопросы задавать. Насчёт планируемой сделки по продаже доли Петра Жилина. Как же так, спрашиваю? Отчего же вы следователю ничего не сказали. Не хотел, отвечает, Петю подводить, он и так в сложном положении.
   - А зачем вы вообще в это дело влезли?
   - Как зачем? И Лёня, и Петя мои друзья, я счёл своим долгом им помочь.
   - Но и Андрей Федотов ваш друг.
   - А я его предал? Это вы хотели сказать? Видите ли, Иван Макарович, я всё-таки учёный. Какой-никакой, но учёный, а потому привык просчитывать варианты, из двух зол выбирать наименьшее. Во-первых, да, я пошёл против интересов одного друга, но помогал при этом двум другим. Во-вторых, позиции Петра и Андрея разошлись принципиально. Если один друг берёт другого за горло, выкручивает ему руки, ультиматумы предъявляет, то дружбе, надо полагать, конец. Следовательно, даже сохранив нейталитет я не смог бы остаться в прежних отношениях с обоими. Мне в любом случае пришлось бы выбирать, я и выбрал тех, кто больше в моей помощи нуждался.
   А для того, чтобы это понять, достаточно непредвзято со стороны глянуть. У Андрея всё замечательно, но он зачерствел в своём бизнесе настолько, что решил будто старый друг ему уже не нужен, а у ребят положение совсем другое. Петины дела, честно говоря, просто швах, я не представляю, как он теперь выкарабкается. А Лёня вырос инфантильным, мать его слишком уж опекала, к самостоятельности так и не приучила, вот и порхал парень по жизни, как мотылёк, но странное дело, мысль о возможности стать основным владельцем фирмы его преобразила. Лёня даже внешне изменился, подобрался как-то, посерьёзнел. Получается, помогая Пете и Лёне, я их спасал. Первого в буквальном смысле слова, второго в фигуральном.
   В принципе, позиция правильная, тут мне его упрекнуть было не в чем. И то, что следователю ничего о планах друзей не сказал, при такой постановке вопроса, вполне извинительно. Но главное, Аркадий своими показаниями подтвердил показания Аллы Жилиной. Поговорили мы ещё с полчаса, перешли как бы к светской беседе. И тут я его спрашиваю, отчего он, будучи автором технологического процесса производства препарата не стал знакомиться с покупательницей?
   - Знаете, -- говорит, -- я ведь рядовой химик, а она -- маститый учёный.
   - Да как же рядовой? Ваш зам по науке вас так превозносил...
   - А вы что, с ним знакомы?
   - С Кимом Виленовичем? Ну да, в рамках следствия познакомились. Так он о вас исключительно в самых превосходных степенях отзывался: и умница, и изобретатель, и публикаций много...
   - Он добрый старик и, полагаю, не совсем объективен, хотя приятно, не скрою. Но вы же не учёный, потому и не понимаете...
   - Простите великодушно, но я всё-таки профессор, доктор наук.
   - Извините Бога ради, Иван Макарович, и в мыслях не держал вас обидеть. Я имел в виду, что вы юрист, а не химик, а оттого недопонимаете. Моё изобретение -- добротная работа, которой можно гордиться, но и только, а Эльза -- без пяти минут Нобелевский лауреат. Улавливаете разницу? И что бы я ей сказал? Ещё подумала бы, что к её славе примазаться хочу.
   - Ну, батенька, скромность, конечно, качество хорошее, но стоит ли перебарщивать?
   - Да, согласен, по жизни мне это мешает, но ничего с собой поделать не могу.
   - Но ведь Эльза Францевна ещё и сестра вашего друга или не знали?
   - Разумеется, я знал, что у Лёни есть сводная сестра, репатриировавшая в Германию восемь лет назад и на сходство фамилий внимание обратил, но как-то не увязал. Там у них Штернов, наверное, как у нас Ивановых.
   -----------------------------------------------------------------------------
   - Вот такой разговор, в ходе которого вырисовывается портрет чуть ли не идеального учёного: скромный, порядочный, выгодных знакомств и всяких лёгких путей не ищет. Только как же он, при такой скромности, умудряется в соавторы навязываться, своё имя на чужих работах проставлять? И стал я его провоцировать. Хочешь человека понять получше, начни хвалить того, кому тот завидует, сразу просветишь, как рентгеном. Зависть ведь и белая бывает, а Эльзе любой химик позавидовал бы: не так уж много в мире нобелевских лауреатов, думаю, в любой стране их значительно меньше, чем олимпийских чемпионов.
   Вот и начал я Эльзу Францевну нахваливать как бы даже чрезмерно. Уж такая она умница, такая молодчина, зря, говорю, не познакомились, случай упустили. Она и по жизни человек интереснейший, и учёная мирового масштаба, у которой многому научиться можно! Много ли Вы знаете Нобелевских лауреатов моложе хотя бы сорока лет, а ей и тридцати пяти нет.
   И тут Аркадия прорвало. Не сильно и очень на короткое время, но прорвало. Тоном злым, раздражённым, резко контрастирующим с прежней неспешной, спокойной речью он бросил: "Мне у неё учиться? Да я сам её поучить мог бы. А кабы мне такое финансирование и я бы на нобелевку наработал.". А ведь знал, не мог не знать, что долгих восемь лет Эльза пахала на своё открытие света белого не видя. Финансирование -- вещь важная, но без гения, помноженного на трудолюбие ничего не даст, тут количество в качество не переходит. Как сказал один негодяй в фильме "Мёртвый сезон" (хоть и негодяй, а сказал верно, афористично): "Если даже собрать вместе девять беременных женщин, ребёнок всё равно не родится через месяц".
   Так что лукавил Аркадий Александрович, никуда не деться, демонстрировал зависть и честолюбие. Понимаете, никакой он не скромняга, а честолюбец, отчаянно завидующий более способным или удачливым коллегам. Спохватился он, надо отдать должное, быстро. Взял себя в руки, речь снова полилась плавно, неспешно. Только теперь он изредка косил на меня, пытаясь определить, понял ли я, что произошло? Я усиленно делал вид, что ничего не заметил, от улыбки губы свело. Распрощались мирно, едва ли не дружески.
   Дав мне возможность немного осмыслить услышанное, профессор поинтересовался:
   - Ну, Сергей Юрьевич, что скажете?
   - А что тут скажешь? Практически каждый человек пытается выглядеть в глазах окружающих лучше, чем он есть на самом деле, это нормально. В том, что честолюбец рядится скромнягой, ничего преступного нет.
   - Так то оно так, вопрос только с какой целью? Знавал я одного слесаря-сантехника, в нашем ЖЭКе трудился в начале восьмидесятых. Интеллигентнейший, доложу Вам, был человек, начитанный, с правильной, грамотной речью, а на работе изображал простягу и разговаривал исключительно матом. Почему? Да потому что работу свою любил, а позволь он себе выглядеть самим собой, из ЖЭКа его бы вышибли не медля. Просто потому, что интеллигентных сантехников не бывает по определению, а людей, которые не соответствуют сложившимся представлениям о них, окружающие опасаются.
   - Согласен, Аркадий не столь безобиден, моральные правила он в любом случае преступил уже тогда, когда первый раз к чужой публикации примазался. Беспокоит меня другое: мы всех отбросили кроме Зины Федотовой и Аркадия Иванова. Только, убей меня Бог, не могу я представить мать-домохозяйку коварной отравительницей, да и мотива адекватного не вижу.
   - Так и у Аркадия его вроде как нет. Эльзе он завидует и, скорее всего ненавидит. За успех, достигнутый в молодые годы, за то, что успеха она достигла без лукавства. Но убит-то Леонид... Вот чую, что он убийца, а доказать не могу. И даже предположить, какую-то удобоваримую версию придумать пока не получается. Только мелочи, которые можно рассматривать, в лучшем случае, как косвенные улики. Например, я придумал объяснение насчёт кухни.
   - Простите?..
   - Ну как? Почему руки на кухне мыл? Смотрите, как интересно получается. Вот план квартиры: здесь гостиная, тут кухня, а ванная комната -- вот она. Понимаете?
   - Так, ясно. Если из гостиной на кухню идти, как раз мимо ванной проходишь. Действительно непонятно, чего он на кухню потащился. Ну и почему?
   - Интересно, верно? Представьте, что вы убийца. Жертва мертва, скоро приедет милиция, а в кармане у вас тюбик с ядом. Что делать будете?
   - Выбросить постараюсь.
   - Но как это сделать незаметно? Причём, задача перед убийцей стоит не простая: и себя обезопасить нужно, и так устроить, чтобы милиция яд нашла, а то ещё, чего доброго, не поймёт эксперт, какой такой хитрый препарат использовался. Значит с балкона не уронишь, тюбик должен в квартире остаться. На пол кидать опасно, комната полна народа, кто-то заметить может, а ведь надо ещё и пальчики с тюбика обтереть. Вот вы и бежите на кухню, где всегда полно всяких тряпочек, спокойно улику протираете и пристраиваете в помойное ведро.
   - А почему не в ванной? Под ванну кинуть и все дела?
   - Ванна там кафелем обложена, под неё не очень то кинешь...
   - Ну можно и просто на пол, куда-нибудь в уголок запихать.
   - Можно, конечно, и в уголок, только... Я ведь не зря взял у Романа Антоновича копии допросов свидетелей и полночи над ними прокорпел. Провёл подробный сравнительный анализ, но восстановил последний до приезда милиции час буквально по минутам. Кто что делал, кто куда ходил. И получилась интереснейшая штука: за этот час в ванную комнату никто не заходил. Вообще никто.
   Вы помните, надеюсь, что яд мог быть положен в бокал Леонида за пятнадцать минут до его смерти, не раньше, а милиция приехала через двадцать пять минут после вызова. Если бы оперативники нашли тюбик в ванной, а затем установили, что Аркадий Александрович единственный из присутствующих, кто за последний час в ванную комнату заходил, он бы немедленно стал основным подозреваемым.
   - Убедительно, только нам мало что даёт. Без понятного мотива Роман Антонович на господина Иванова даже не посмотрит сурово, да ещё и доказательства потребуются...
   - А счётчик последние сутки нашего карт-бланша отстукивает. Я понимаю. Теперь вся надежда на Авессалома, обещал завтра с утра информацию по Аркадию Александровичу перекинуть. Пороемся в биографии, может и обнаружим точки пересечения с Леонидом. Может их отцы конфликтовали или маленький Лёня в детском садике любимую Аркашину игрушку поломал? В общем, сейчас ничего больше мы не сделаем, а потому давайте-ка по домам.
  
   Глава шестая. Решение. 26 октября, пятница.
   Неявные связи или как искать чёрную кошку в тёмной комнате.
   Ночью внезапно зверски разболелся зуб. Не то, чтобы совсем уж внезапно, первые симптомы грядущих неприятностей я ощутил аж две недели назад. Это была ещё не боль, а лишь запах боли, едва уловимые ощущения, но человек, хоть раз их испытавший уже не ошибётся. За истекшие двадцать лет стоматология, подобно многим другим областям медицины, шагнула вперёд невообразимо. Ушли в прошлое жуткие боли при удалении нервов вживую, без заморозки, унизительные потуги больного заглотить накопившуюся слюну не закрывая рта и многое другое. Теперь лечить зубы можно не только без боли, но и с комфортом. Мне, например, и задремать в процессе пломбирования доводилось.
   Казалось бы, чего тянуть? Заболел зуб -- иди к стоматологу не откладывая иначе только хуже будет. Но с детства укоренившийся на уровне подсознания страх перед бормашиной заставляет тянуть до последнего вопреки логике. Вот и дотянул до того, что спать невозможно. Хочешь не хочешь, а завтра с утра надо к врачу. Мелькнула было мысль об Аркадии, друзья сделали ему неплохую рекламу, но он свидетель по делу, а теперь едва не подозреваемый, обращаться к нему не этично.
   Да и поздно уже, спит поди давно, а в стоматологической клинике "Всё, как для своих", услугами которой я пользуюсь последние годы, запись круглосуточная. Глушанув боль таблетками, принялся названивать в клинику. Повезло, записался на самый ранний сеанс, на восемь. Значит по всякому к девяти освобожусь. Ну это ещё ничего, а то прямо дезертиром себя чувствую. Теперь ещё один звонок на автоответчик профессора (надо же старика предупредить, чтобы худого не подумал) и попытаюсь заснуть, голову завтра надо бы иметь ясной.
   Приговор доктора неожиданным для меня не стал: по характеру боли я сразу понял, что нерв придётся удалять. Учитывая, что минимум половина моих зубов в разное время подвергалась врачебному вмешательству, опыт накопился изрядный. А клинику "Всё как для своих" я в своё время выбрал потому, что мне понравился здоровый консерватизм тамошнего руководства. Перенимая передовой опыт в части технической (материал для пломб, оснастка кресла), по части технологии они не торопились отказываться от проверенных временем методов.
   Например, мне в данном случае нужно нерв удалять. Здесь это так делается: сначала высверливается канал, убивается и удаляется нерв, закладывается лекарственный состав и всё это временной пломбой прикрывается. Ходишь так пару дней, а затем во время второго сеанса, тебе уже постоянную пломбу ставят. А некоторые другие лечебные заведения пишут в рекламе: "Лечение за одно посещение". То есть все процедуры проделываются за один сеанс. Казалось бы куда как удобнее, но мой доктор, когда я его спросил, объяснил, в чём тут дело.
   Можно, сказал он, и быстро сделать, но не нужно. А если там инфекция осталась или, скажем, кусочек нерва? Вполне возможная вещь, даже рентген не всегда полную ясность даёт. Начнётся воспаление и что тогда делать? Снова зуб рассверливать? Нет уж, увольте. Поэтому лучше уж я второй, а если потребуется, и третий раз приду, но зато забуду об этом зубе если и не навсегда, то надолго.
   Освободился я, как и планировал, около девяти и сразу помчался в "Интеллект". Профессор сидел в кресле, бурча, по своему обыкновению, неопознаваемый мотивчик, что говорило о хорошем настроении и внимательно изучал некий текст. Завидев меня в дверях он энергично махнул рукой.
   - Добрый день, Сергей Юрьевич. Как зубы?
   - Спасибо, нормально. Только заморозка ещё не отошла, немного торможу.
   - Ничего страшного, как вот это прочтёте, сразу проснётесь. Присаживайтесь. Вы, кстати, почти и не опоздали, Авессалом Пантелеевич припозднился, только минут пятнадцать как письмо от него пришло. Я весь извёлся, ожидая, потому как унизительно ощущать, что дальнейшее продвижение не от тебя зависит, а совсем от другого человека. Но зато информация пришла -- пальчики оближешь, бомба, а не информация. Вот прочтите, я для вас отдельный экземплярчик распечатал.
   Сведения, которые нам предоставил таинственный знакомый Ивана Макаровича действительно оказались наиважнейшие, потому что сразу же дали нам то, чего так недоставало -- мотив. Оказалось, что наш подозреваемый, Аркадий Александрович Иванов вовсе не Иванов и даже не Александрович. Его отца звали Вольдемаром Лемке, происходил он из немцев Поволжья, которых во время войны массово переселили в Казахстан. Аркадий там и родился и до пяти лет значился по метрике Аркадием Вольдемаровичем Лемке.
   У его деда по отцу был родной брат, который в конце тридцатых эмигрировал. Точнее, он работал в советском торговом представительстве в Берлине и предпочёл остаться. Как получилось, что его родню после этого не репрессировали, неизвестно. Может потому так случилось, что Пакт с Германией к тому времени уже был подписан, а может просто забыли, накладки даже в столь серьёзном ведомстве, как НКВД тоже периодически случались. Времена тогда стояли смутные, в воздухе отчётливо пахло приближающейся войной, бывало и не такое. К тому же вскоре и немецкую республику упразднили. Отец Аркадия родился уже в Казахстане.
   Ну а когда маленькому Аркаше исполнилось три года, его отца осудили по политической статье: он был членом подпольной националистической организации. Звучит весомо, но на самом деле это была небольшая группа не представляющая никакой реальной опасности для советского строя, её члены не вынашивали коварных планов устранения лидеров КПСС, не искали контактов с вражескими разведками, а всего лишь пытались добиться восстановления Республики немцев Поволжья. И хотя группа была безобидна и малочисленна, сроки наивные молодые люди получили полновесные, руководители страны Советов, что "демократ" Хрущёв, что дорогой Леонид Ильич, националистов не жаловали, преследовали нещадно.
   Короче, папу Вольдемара посадили, через год он умер, застудившись на лесоповале, а потому Аркадий совсем его не помнил. Его мать, женщина умная, быстро поняла, что её сыну с таким клеймом на биографии, как осуждённый по политической статье отец, в жизни нелегко придётся. Семидесятые, это, конечно, не тридцать седьмой, но на такие вещи у нас и в семидесятых внимание обращали. Поэтому при первом удобном случае мать Аркадия выскочила замуж, окрутив командированного из Москвы инженера. Прожила она с тем инженером не долго, но он успел перевезти семью в столицу и усыновить мальчика, то есть исполнил ту роль, которая ему и предназначалась. В школу Аркаша пошёл уже Ивановым.
   - Знакомая фамилия, не так ли? -- заметил я, прочтя документ до половины, -- у партнёра нашей Эльзы такая же, если не ошибаюсь.
   - Не ошибаетесь. Конечно, фамилия Лемке довольно распространённая, но сдаётся мне Петер и Аркадий родственники. Точно это пока не известно, но вполне вероятно. Вы до конца дочитайте, сами поймёте что к чему.
   Вторая часть документа оказалась не менее интересной. Аркадий до определённого момента, похоже, не подозревал о своём происхождении, во всех анкетах указывал, что он русский, но пять лет назад, внезапно обратился в организацию, занимающуюся поиском родственников за рубежом. О чём он их просил и чем завершились поиски, установить не удалось, потому что до настоящего времени эта фирма не дожила. И как раз пять лет назад умерла мать Аркадия.
   - Интересные сведения, на размышления наводят, -- заметил Иван Макарович, -- а в самом конце документа указано, что во время прошлогоднего вояжа по Европе Аркадий Александрович оказывается и в Гамбурге побывал. Целых три дня там провёл, хотя город не туристический.
   - Где это? А, вижу. А в Гамбурге живут и работают...
   - ...наши учёные. Как раз перед вашим приходом я позвонил в "Химик" заму по науке. Когда я там был, Ким Виленович, расхваливая Аркадия сказал, что контракт с немцами НИИ получил благодаря ему. Помните? Тогда я решил, что это потому, что именно Аркадий автор метода производства препарата. Но оказалось, учёный муж выражался буквально: вернувшись из отпуска, Аркадий преподнёс руководству подарок в виде подписанного контракта. То есть, он ездил в Гамбург, проводил переговоры, контракт подписал, но Эльза его не знает.
   - Значит встречался с Петером, больше-то не с кем.
   - А вот проверим. Иван Макарович быстренько набрал номер: "Эльза, добрый день... Не волнуйтесь, недолго ждать осталось... Да, да, уже скоро, а пока ответьте, пожалуйста, на один вопрос. Как именно заключался контракт на поставку препарата? Того, который в НИИ "Химик" производят.". Выслушав ответ и дав отбой озвучил: она сказала, что приезжал представитель поставщика, но она с ним не встречалась, была занята важными экспериментами, так что все переговоры вёл Петер.
   - Замечательно. Теперь нам легче мотив придумать.
   - Давайте попробуем. Итак, пять лет назад Аркадий узнаёт, что по отцу он немец, скорее всего мать перед смертью призналась. И он начинает родню искать, что вполне естественно: очень многие люди, узнав, что они не те, кем привыкли себя считать, испытывают тягу отыскать настоящую родню. Видимо Аркадию удалось как-то на Петера выйти и весьма вероятно, кузены общаться начали задолго до того, как встретились лично, благо современная техника к тому множество возможностей предоставляет.
   - А с чего вы взяли, что они общались.
   - Видите ли, Сергей Юрьевич, у меня сложилось впечатление, что Аркадий был в курсе работ Эльзы и Петера. Во всяком случае о графике экспериментов он, несомненно, был осведомлен, иначе как объяснить, что объявился он в Гамбурге со своим контрактом именно тогда, когда у немецких учёных возникла потребность в его препарате? Вряд ли случайное совпадение. Есть и ещё одно соображение.
   Представьте, вы желаете заключить контракт, зная, что потенциальный клиент сестра, пусть и сводная, вашего близкого друга. Великолепная же зацепка, лучше не придумать. Что может быть естественнее, как попросить Лёню созвониться с сестрой и за друга словечко замолвить? Выходить на переговоры с рекомендациями куда лучше, чем наугад, это и ёжику понятно, а Аркадий Александрович совсем не ёжик, а довольно прагматичный человек. Но он так не поступает, а едет в неизвестность, как бы на авось. Извините, но этого быть не может, потому что не может быть никогда. Простая логика заставляет думать, что раз он не захотел контакта с Эльзой через Леонида, значит договорился сам с кем-то другим. А другой -- только кузен Петер.
   - Получается, что он ещё тогда, год назад убийство замыслил. Тот яд, немецкого происхождения видимо в его багаже в Москву прибыл.
   - Видимо так.
   - А причём тут несчастный Леонид Штерн? Неужели Аркадий убил его только для того, чтобы Эльзу если не и не усадить на нары, то хотя бы в Москве задержать?
   - Почему нет? Причина весомая. Как там всё было, мы узнаем только из показаний Аркадия, если он их даст, конечно, но могу предположить. Думаю, в Гамбург Аркадий летел, не имея никаких преступных намерений. Хотел контракт заключить, с умным кузеном познакомиться, скорее всего планировал заручиться его поддержкой, чтобы в Германию перебраться.
   Когда же они встретились, выяснилось, что братцы во многом схожи: оба честолюбцы, оба считают себя обделёнными. Петер, несмотря на грядущую нобелевку, не может смириться с тем, что для всех, кто в теме, он так и останется номером вторым, а Аркаша... Аркадию действительно с докторской сильно не повезло, что правда, то правда, но ведь он далеко не один такой. Люди, попавшие под жернова судьбы, ведут себя по-разному. Одни, выматерившись, засучивают рукава и начинают с нуля, другие начинают свою обиду лелеять, да пестовать, пытаясь достичь славы окольными путями.
   Аркадий выбрал именно этот путь. Он, правда, работал и даже что-то изобретал, но также пытался заработать научный авторитет, примазываясь к чужим работам, а завершил карьеру убийством. Петер немногим лучше. Если верить Эльзе, (а с чего бы нам ей не верить?), он трудяга и умница, но с червоточиной. В общем кузены, ощутив духовную близость, стали откровеннее. Видимо, Петер, помечтал вслух, что если бы Эльза вдруг исчезла, вся слава досталась бы ему, а Аркадий вызвался помочь.
   - Но почему тогда не отравить Эльзу?
   - Э-э-э, не так это просто, осудить на смерть не кого-то абстрактного, а достаточно близкого человека. Западники, по моему глубокому убеждению, в моральном плане ничуть нас не лучше, но они более законопослушны. Вполне возможно, что Петер просто не смог выговорить: "Убей её", а может элементарно струсил. Ведь именно он больше всех выигрывал в случае смерти своей партнёрши, а значит мог попасть под подозрение. И в этом случае ни о какой премии речь бы уже не зашла, что бы он там не изобрёл. От такого соискателя нобилевский комитет шарахнулся бы, как чёрт от ладана, будь это даже второй Ньютон, помноженный на Леонардо.
   А вот если физически Эльза не пострадает, но по каким-то объективным причинам, непосредственно с Петером не связанным, не сможет участвовать в финальной части исследований, тогда всё в порядке. Таким образом, задача распадалась на две: сначала Эльзу требовалось куда-нибудь удалить из Гамбурга, а лучше и вообще из Германии, а затем там удержать. Первая задача решалась относительно просто. Есть контракт, значит можно организовать командировку в Москву для того хотя бы, чтобы проверить, насколько добросовестно российская сторона выполняет свои обязательства. Причём, что важно отметить, Петер имел возможность организовать появление Эльзы в Москве в любое удобное для него время.
   - Он её в Москву и направил.
   - Совершенно верно. Эльза прилетает в Москву, где её нужно задержать. Как?
   - Но почему обязательно убийство? Тяжкое преступление, серьёзное расследование и никаких гарантий, что разоблачения удастся избежать. Можно же проще, похитить, а потом отпустить. Тогда вообще никто не пострадал бы. В смысле, физически. А значит и следствие велось бы спустя рукава.
   - Извините, Сергей Юрьевич, но вы не вполне понимаете, о чём говорите. Похищение не так уж просто организовать, особенно, чтобы, как вы сказали, физически никто не пострадал. Аркадий Александрович криминальных навыков явно не имеет, привлекать кого-то постороннего опасно, надо всё самому проделывать. Вот вы Эльзу видели. Смогли бы вы справиться с ней в одиночку?
   - Ну-у, сзади подойти, тряпочку с хлороформом на лицо...
   - И всё это среди белого дня, на глазах у людей? Ну, допустим, усыпили, допустим, до машины дотащили. Но ведь её же надо месяц где-то держать, кормить, парашу выносить, следить, чтобы не сбежала. И при этом исхитриться не засветится, чтобы потом не опознала. Как считаете, смогли бы?
   - Н-нет, пожалуй.
   - Вот и Аркадий счёл, что не сможет и выбрал более простой вариант.
   - Но это же чудовищно! Он ведь не просто человека убил, но друга детства.
   - Что ж поделать, такая у него вывернутая мораль и, к сожалению, не у него одного. Когда-то давно я прочёл, что во время первых испытаний атомной бомбы кто-то из учёных восхищённо воскликнул: "Какая великолепная физика!" Понимаете? Он не думал о том, что это варварское оружие уничтожит сотни тысяч ни в чём не повинных людей, для него это была только "великолепная физика".
   - Я слышал, пилот, сбросивший бомбу на Хиросиму, впоследствии сошёл с ума.
   - Это потому, видимо, что он не научился относиться к людям там внизу, как к абстрактным понятиям. Как военный лётчик, он, конечно, бомбил врага и понимал, что люди под бомбами погибают, но идею такого массового, страшного убийства его разум не вместил. Перегорел, как предохранитель, на который слишком большое напряжение подали. А учёным хоть бы что. Не слыхал я, чтобы хоть один из них в уме повредился.
   Вот и Аркадий, видимо, из таких. Люди, подобные ему, к окружающим относятся потребительски, как к средству. У своих подчинённых он забирал славу и деньги, у Леонида забрал жизнь. А что до дружбы... Такие аркадии порой способны на помощь, на хорошее отношение к ближнему до тех пор, пока этот ближний не становится помехой. С Леонидом он дружил и, видимо, хорошо к нему относился, но просчитав холодным мозгом учёного все варианты, пришёл к выводу, что наиболее простой и удобный способ достичь цели -- убить друга.
   И как же хорошо всё продумал, мерзавец. Так организовал, что Эльза не просто попала в число подозреваемых, но стала основным кандидатом на отсидку. Улики косвенные, но весомые, явные, но не нарочито. Яд имеет немецкое происхождение -- факт, а кто только что из Германии прибыл? А то, что некий эксперт особое мнение имеет, так в официальный документ оно не вошло. Ссора с братом была? А как же. Не только жена покойного подтверждает, но и соседи. А завещание вообще ход гениальный, оно сразу дало следствию железный, непробиваемый мотив, тем паче, инфантильного Лёню убедить оказалось легче легкого: мол главное, Элькино согласие на продажу квартиры получить, а там порвёшь и забудешь.
   - Леонид тоже хорош. С чего он взял, что сестра поведётся? Завещание -- это всего лишь бумага, отменить его -- раз плюнуть.
   - Эльза, безусловно, не повелась бы. Я тоже, но даже гораздо более самостоятельные, чем господин Штерн люди, склонны порой выдавать желаемое за действительное, а кроме того хорошо известно: человек, узнавший, что в его пользу составлено завещание, начинают невольно испытывать к завещателю тёплые чувства. Как бы то ни было, Эльза Францевна может теперь хоть до второго пришествия доказывать, что ничего про братский подарок не знала, ни один присяжный ей не поверит.
   - Странно, что во время ссоры Леонид сестре ничего о завещании не сказал. Для чего тогда его составлял?
   - Не странно. Вспомните показания Эльзы Францевны. Сейчас найду, я записал... А, вот. Она так сказала: "Тут Лёня открыл было рот, но, оглянувшись на жену, насупился и пробормотал, что у тебя, мол, Эльза, настроение с дороги плохое, отдохни, а разговор после Дня рождения продолжим". Он хотел, но побоялся в присутствии жены и слава Богу. Если бы про завещание стало известно ещё 19го, Роман Антонович, пожалуй, сразу бы Эльзу закрыл.
   - Хоть что-то хорошее, потому что ничего больше пока не видать. Нет, построение отличное, совершенно с вами согласен, что так оно и было, но как доказать? Как, чёрт возьми, Аркадий умудрился отраву в бокал сунуть? Он же с места не вставал.
   - Да, это вопрос. Я вчера вечером ещё раз внимательно проштудировал реконструкцию последнего часа, буквально все отмечают, что Аркадий за этот час только раз со стула поднялся. Когда Леонид упал.
   - В том то и дело. Яд не горошина, которую можно издали в бокал запулить, как баскетбольный мяч в корзину. Это, как я понял, вязкая субстанция, вроде крема, его надо из тюбика выдавить. Незаметно, а тем более на расстоянии этого не сотворить, такое и Акопянам не под силу. Это я к тому, Иван Макарович, что пока мы не поймём, как было совершено отравление, следователь с нами даже разговаривать не станет.
   - Увы, на косвенных не вытянем. Улики, улики, где вас взять? Слушайте, а ведь они должны быть. Не мог же Аркадий пойти на убийство, не заручившись гарантиями.
   - Стоп, стоп, Иван Макарович, не увлекайтесь. Это вы по аналогии с делом Осипенко решили? Только там были несколько другие обстоятельства, доказательства повесомее. Допустим, есть какая-то бумага или запись. Как Вы заставите Романа Антоновича обыск сделать? Под каким соусом? И где искать? А на то, что вдруг расколется я бы не ставил, это Вам не хлюпик Парашютин9.
   - Мда, умеете вы, Сергей Юрьевич, настроение испортить, уж и помечтать нельзя. Но вы правы, надо думать. Как сказал кто-то из китайских мудрецов, трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате, особенно, если её там нет. Но мы-то точно знаем, что есть там кошка, есть вне всяких сомнений и мы обязаны её найти, это вопрос чести, тест на профпригодность. Так, устраиваем мозговой штурм, выдвигаем версии, обсуждаем, будем сидеть тут, пока что-то толковое не придумаем.
   И целый час, а то и поболе, мы натурально бредили. В том смысле, что самые бредовые версии выдвигали. Вплоть до такой: ловкач Аркаша принёс с собой подменный бокал, заранее заряженный ядом, точную копию того, из которого Леонид пил. Он же эти бокалы, на заказ изготовленные, подарил, значит мог и копию поиметь. Только неясно, как подменить умудрился, с места не вставая, не говоря уже о том, что бокал довольно велик, в карман не спрячешь. Да и следы бы на одежде остались. Про другие версии и вспоминать не хочется, они ещё бредовее.
   Запал прошёл, мы угомонились. Не знаю, как профессор, а я с сожалением думал о том, что справедливость скорее всего не восторжествует. И тут я вдруг почувствовал, что заморозка наконец прошла. Прошла, видимо уже какое-то время назад, просто на фоне проблем клиентки я о своих мелких проблемах забыл. А тут вспомнил и тут же бросился к Анечке за чашечкой кофе. Я ведь с утра ни одной не выпил, потому что пить кофе когда губ не чуешь затруднительно и довольно неприятно.
   Иван Макарович поинтересовался с чего бы такая прыть, я объяснил. Тогда он спросил, что же мне такого делали, что заморозку применять пришлось? Как говорится, сытый голодного не разумеет. Ивану Макаровичу от природы достались крокодильи зубы: до шестидесяти дожил, а ни одной пломбы, чудо по нашим временам, впору в музее выставлять. А потому у стоматолога он сроду не бывал и плохо представляет, как себя ощущаешь, когда в этом кресле пыток сидишь.
   С другой стороны, моя бывшая жена считает лечение зубов с обезболиванием признаком слабости. Я же понять не могу, зачем нужно мучиться, когда можно мучений избежать, если ты не мазохист? Поэтому я объяснил профессору, что удаление нерва, это очень больно и довольно подробно рассказал профессору, что и как мне делали.
   - То есть, у вас там лекарство, закрытое пробкой?
   - Ну да.
   - Оно опасно?
   - Ничуть, это же лекарство. Просто оно предназначено для зуба и в нём должно оставаться. А если вытечет, лечебный эффект будет потерян. Это на пару дней, в понедельник мне постоянную пломбу поставят.
   - А кофе пить или есть вам можно?
   - Жевать этим зубом не рекомендуется, пломба-то временная, не твёрдая, а жидкость ей не вредит, хоть обпейся.
   Иван Макарович вдруг замер. Я не понимал, что происходит, видел только, что ему в голову пришла какая-то идея. Какая? Профессор вдруг схватил папку, пролистал, затем достал визитницу и найдя там какую-то карточку, принялся звонить.
   - Василий Олегович, приветствую. Как дела, как здоровье?.. Отлично, у меня тоже нормально. А мне, знаете ли, ваша помощь требуется... Да нет, пустяк. Вам знаком Аркадий Иванов?.. Естественно, он же у вас прирабатывает. Так вот, мне нужна медицинская карта его пациента, Леонида Штерна... Да понимаю я, понимаю, закон, конфиденциальность, но ни о чём незаконном я вас не прошу. Сама карта мне не нужна. Отсканируйте страничку за 20-е октября и скиньте мне по почте. Это ж минутное дело, говорить не о чем.
   Слушайте, Василий Олегович, вы не забыли случаем, что я милицейский полковник? Прекрасно понимаю, что такой документ доказательством не является, да мне и не надо. Я хочу лишь одну версию проверить, а после, если понадобится, к вам придут люди с правильно оформленным документом и карточку официально изымут. Ну что, пришлёте? Отлично, жду. И вот ещё что. Гляньте, пожалуйста, каков рабочий график доктора, работает ли он чётко в определённые дни недели, либо нет.
   Закончив разговор, Иван Макарович разулыбался и весело спросил:
   - Поняли?
   - Признаться, нет.
   Профессор усмехнулся и снова трубку схватил: "Ким Виленович? Снова я, извините великодушно за беспокойство... Благодарю, вы очень любезны. Не скажете, по каким дням Аркадий Александрович в доктора перевоплощается?.. Да вот хотел его услугами воспользоваться, но не знаю, удобно ли?.. Вы полагаете?.. По пятницам? Странно, я определённо помню, как вы мне про субботу говорили... Ах вот оно что? Понятно... Спасибо я обязательно с Аркадием Александровичем свяжусь".
   Дав отбой, Иван Макарович снова уставился на меня озорным взглядом, но порадовать его смекалкой я не мог, смысл его разговоров, по-прежнему, оставался для меня неясным. Понятно было, что он проверяет врачебную деятельность Аркадия, но вот зачем? Этого я не понимал, о чём и сообщил с сожалением.
   - Решил я нашу задачку, разгрыз благодаря вам, дорогой Сергей Юрьевич. Дело в зубе! Помните старые шпионские романы? Там в дупло зуба коварный шпион обязательно микропленку прятал. А если не плёнка, а что-нибудь другое? Вы помните, что в день своего рождения Леонид зуб лечил? Это было в субботу. А Ким Виленович утверждает, что Аркадий, как правило, работает по пятницам, а субботу обычно в НИИ проводит. В этот раз он в пятницу больных врачевал, как обычно, но и в субботу с утра снова в клинику поехал. Почему? Почему он друга в пятницу не принял?
   - Может график плотный? Все сеансы расписаны заранее, окна не нашёл.
   - Для друга мог бы и найти при желании. Но ему было важно обработать Леонида именно в субботу, в день вечеринки. Потому что по его плану Леонид должен был умереть именно на вечеринке. Аркадий зазвал его к себе, рассверлил зуб, засунул в дупло яд и прикрыл сверху не пломбой, а неким составом, постепенно растворяющимся от слюны, еды и спиртных напитков. Он всё-таки опытный химик, к тому же как раз для стоматологии материалы разрабатывает, мог что-то подходящее подобрать. Если обработке подвергся верхний зуб, то, когда пломба растворилась, яд просто самотёком пошёл в желудок, где и был впоследствии обнаружен.
   - Но это рискованно, мне кажется невозможным точно рассчитать, когда растворится состав, потому что много факторов, которые точно учесть невозможно: что и сколько жертва съест, например.
   - Такие мелочи наш умник, несомненно предусмотрел. Леонид, насколько я понять успел, был человеком внушаемым. Аркадий вполне мог запретить ему что-либо есть до Дня рождения. Ну а когда вечеринка началась, голодный Лёня накинулся на кушанья и напитки. То, что он умер сразу после того, как из бокала последний раз отхлебнул, совпадение, не более. Он мог упасть и за десять минут до того, и через десять, ничего принципиально это не изменило бы. Только в этом случае не возникло бы несоответствие, привлекшее наше внимание.
   - Погодите, это что же получается? Яд в зубе, значит в бокале его вообще быть не должно, но экспертиза его обнаружила. Как же так?
   - Ловкая работа, верно? И никакой особой ловкости рук не требуется, только точный расчёт. Мыслю так дело дело было: Аркадий сидит себе в сторонке, стараясь внимания не привлекать и хладнокровно ждёт, когда яд подействует. Когда Леонид упал, внимание всех присутствующих, естественно, на него обратилось, на Аркадия, сидящего на отшибе никто не глядит. Оказавшись как бы в слепой зоне, он спокойненько достаёт из кармана тюбик с ядом, вдавливает немного на палец и бросается к упавшему другу. Затем, под видом исследования бокала, наносит яд на стекло.
   - Класс, действительно просто. Одно неясно. Если Аркадий так хорошо всё придумал и рассчитал, то как же... Я что хочу сказать. По вашей реконструкции, Аркадий отравил Леонида заранее, через зуб, но создал впечатление, что яд был в бокале, чтобы подозрение на пало Эльзу. Это понятно. Непонятно другое: Патологоанатом при вскрытии мог обнаружить яд в зубе. Получается, умный преступник всё продумал до тонкостей, а здесь отдался на волю случая. Странно.
   - Ничего странного. Аркадий, конечно, рисковал, но далеко не так сильно, как Вы решили. Эксперт получил на исследование тело с установкой, что покойник умер, выпив отравленного вина. Яд в желудке обнаружился, как и ожидалось, так с чего бы эксперту в рот покойнику заглядывать? Поверьте, Сергей Юрьевич, я знаю, о чём говорю, сам в прошлом эксперт. Всё ясно? Тогда вопрос: догадываетесь, кому я звонил?
   - Очевидно, кому-то из клиники, где Аркадий подрабатывает.
   - Вот именно. Василий Олегович там в службе безопасности трудится. Сейчас от него письмо придёт, мы и проверим... Ага, есть, печатаю... Посмотрим... Сперва график. Ага, доктор Иванов работает по пятницам, это, так сказать, его день. Если же в другое время поработать хочет, согласовывает заранее. И, внимание, о выходе на работу в субботу, двадцатого, Аркадий договорился за неделю.
   - Вы хотите сказать, что он заранее дату наметил, за неделю?
   - Скорее всего, куда раньше. Ну а теперь посмотрим, что там в медицинской карте? Так и есть, термины, в основном, специальные, я Вам переведу на понятный язык. Здесь сказано, что больному Штерну запломбирован верхний шестой зуб слева. Верхний! По медицинской карте на этом зубе должна стоять нормальная постоянная пломба, но если выяснится, что там дупло с остатками яда... Смекаете, к чему клоню?
   - К эксгумации?
   - К ней, родимой. Если в верхнем шестом зубе покойного хоть молекула яда отыщется, это станет железной уликой против господина Иванова. Вот теперь нам есть с чем к следователю идти.
   Иван Макарович набрал номер и с каким-то мстительным злорадством, совершенно ему не свойственным, пророкотал: "Роман Антонович? Я Вас приветствую. Помнится, Вы дали нам время до сегодняшнего вечера, но мы, как видите, раньше управились. Готов предъявить Вам убийцу... Да, конечно. И убедительный мотив есть, и доказательства, правда, чтобы их изъять, Ваша помощь потребуется... Хорошо, через час встречаемся у Вас в кабинете".
   Роман Антонович слушал внимательно, но, вопреки моим ожиданиям, без энтузиазма, всем своим видом, скучным выражением лица, расслабленой позой демонстрируя, что даром тратит время только из уважения к сединам профессора. А когда Иван Макарович закончил излагать свою версию, на лице следователя читался явный скепсис.
   - Да ну вас. Я думал, вы мне действительно преподнесёте убийцу упакованным и ленточкой перевязанным, а вы рассказываете какие-то надуманные истории, словно взятые из плохого детективного романа. Эксгумацию проводить на основании зыбких предположений я не могу и не буду. Вы, Иван Макарович, прекрасно знаете, как муторно эту процедуру организовывать, как сложно разрешение получить. Допустим, рискну, а там ничего не кажется, меня же начальство без соли съест. Нет уж, увольте.
   - Но я уверен...
   - Вашу уверенность к делу не подошьёшь. Зачем мне в сомнительные предприятия ввязываться, когда имеется нормальный подозреваемый, в смысле подозреваемая. С имеющимися уликами, я хоть сегодня могу обвинительное заключение писать. Нет, Эльза Францевна явно на свободе переходила, сегодня же арестую. Всё, извините, но у меня много дел, разрешите откланяться.
   - Вот что любезный, -- вкрадчиво проговорил профессор, наклонившись над столом и гипнотизируя молодого коллегу удавьим взглядом, -- не нужно разговаривать со мной в таком тоне. Не стоит плевать в колодец, может ещё напиться придётся. Слишком быстро вы забыли, как чуть ли не в ногах валялись, прося вытащить вас из той задницы, в которую вас господин Осипенко засунул. Ну да Бог вам судья. А Эльзу... ну попробуйте арестовать, а мы повеселимся.
   - Что же мне помешает?
   - Не что а кто. Посольская охрана. Ваша подозреваемая сейчас в Немецком посольстве, куда вы только на танке въехать сможете, да и то только если Президент войну Германии объявит. Сидит там наша Эльза Францевна и моего звонка ждёт. А хотите расскажу, что дальше будет? Дальше созывается прессконференция и Эльза красочно рассказывает, как российское правосудие своих преступников выгораживает, а её, цвет немецкой науки пытается в тюрьму засадить по сфабрикованному делу. Она подробно расскажет всё то, что я вам только что изложил и пояснит, что преступник известен и доказательства имеются, только следователь Быстрых их игнорирует, потому что ему нужно своего русского обелить. На весь мир прославитесь Роман Антонович и, поверьте на слово, огребёте на порядок больше, чем в случае ложной эксгумации.
   - Но это же нечестно. -- взвыл следователь, -- Он больше не улыбался победно, заметно побледнел, видимо живо представив ужасы, живописанные профессором.
   - Чего? Нечестно доказательства игнорировать и дело фабриковать тоже нечестно, а пытаться невиновного от тюрьмы всеми возможными способами уберечь, как раз-таки очень благородное занятие. Ну ладно, Роман Антонович, хватит, что Вы упираетесь, как монашенка в борделе? Вы же порядочный человек, так поступайте по совести. Начальства боитесь? Хотите, я к нему пойду, мы же с ним приятели...
   В результате пошли оба, оставив меня в кабинете. Отсутствовали около часа, что не очень много, учитывая полученное разрешение на эксгумацию, которую, дабы дело в долгий ящик не откладывать, решили провести сегодня же вечером.
   --------------------------------------------------------------------------------
   На эксгумации я присутствовал впервые, чему искренне порадовался буквально через пять минут после начала процедуры, настолько тягостной она оказалась. А ведь видел и не раз в кинодетективах, но кино есть кино. Даже обычные похороны нормально чувствующему человеку душу выворачивают. Удары молотка, стук комьев земли, падающих на крышку гроба, тяжело переносить даже не слишком впечатлительному человеку, а обратный процесс оказался худа хуже. Когда рабочие начали свежую могилу разрывать, невольно возникло ощущение свершающегося святотатства. Описывать подробно никакого желания нет, да и не видел я толком ничего, сразу же спрятался за спины экспертов. Правда погода, словно в насмешку, стояла отменная.
   В отличии от меня Иван Макарович, как ни в чём не бывало, пребывал в первых рядах не выказывая ни малейшего беспокойства. И как-то само собой получилось, что именно он дирижировал процессом, хотя заранее они со следователем о том не договаривались. Однако, все присутствующие приняли профессора в роли командира спокойно, лишних вопросов не задавая. И когда крышку с гроба сбили, эксперт именно у Ивана Макаровича испросил разрешения тело грузить.
   - Погодите грузить. Осмотрите, пожалуйста его ротовую полость. Меня интересует состояние шестого моляра10 сверху слева.
   - Так, -- раздался через непродолжительное время голос эксперта, -- в зубе свежая полоть, высверлена недавно, внутри остатки какого-то вязкого препарата.
   - Прекрасно, пробу взять можете.
   - Без проблем.
   - Тут я уже не стерпел, вперёд подался. Эксперт, склонившись над телом, проделывал некие манипуляции, а Иван Макарович ему фонариком подсвечивал. Ещё один сотрудник тщательно снимал действо на камеру. Наконец эксперт выпрямился, держа в руке что-то напоминающее издали небольшую палочку, поместил её в пузырёк и доложил:
   - Готово. Что дальше?
   - Прошу возможно скорее исследовать эту гадость. Меня интересует, совпадает ли по составу это вещество с тем, которым был отравлен покойник?
   - А с телом что делать?
   - Как что? Земле предавать. Всё, что мог, он нам дал, пусть уж упокоится.
   С кладбища мы возвращались в прекрасном настроении, как ни кошунственно это звучит. Но уж больно результаты радовали. Поскольку ехали мы на служебной машине, я имел возможность понаблюдать за Романом Антоновичем, чьё поведение изрядно меня позабавило. Убедившись, что в зубе покойного Штерна, который по медицинской карте должен быть целым, имеется полость, содержащая нечто... короче, поняв, что построение Ивана Макаровича есть не бред маразматического старца, а ключ к раскрытию серьёзного преступления, он мигом уверовал, как неофит, узревший чудо Господне и пребывал в приподнятом настроении, с уклоном в эйфорию.
   Но в то же время Рома помнил, как совсем недавно старика обидел и сознание допущенной по отношению к почтенному учителю несправедливости его тяготило, сбивая к депрессии. Столь противоречивые состояния психики не могут долго сосуществовать в одном теле и Роман Антонович явно склонялся к оптимистическому взгляду на жизнь (а как иначе, если дело, считай, раскрыто), а дабы прощение заслужить начал неожиданно проявлять вполне разумную инициативу.
   Так, например, ещё в машине предложил послать запрос в немецкую полицию насчёт Петера Лемке, внёс ещё несколько довольно разумных предложений. Но при этом суетился, совершал множество лишних движений, что совершенно не соответствовало его облику, а потому выглядело смешно. И только когда инициативы следователя были благосклонно одобрены профессором, Роман Антонович несколько успокоился, а когда в кабинет вошёл, уже полностью восстановился, снова став самим собой.
   Второй раз я этого человека наблюдаю с близкого расстояния и второй раз удивляюсь тому, как быстро у него меняется настроение в зависимости от состояния дел. И не то, чтобы незначительно, кардинально меняется, переходя из крайности в крайность. Когда просвета не видать, как в деле Осипенко или, как в данном случае, когда подозреваемая вроде бы в наличии, но по совести говоря, большие сомнения в её виновности имеются, Рома вял и пассивен. Но стоит ему направление указать, версий подбросить, уверенности добавить, сразу просыпается в нём активный, а главное, умный живчик. Скажете, так не бывает? Ещё как бывает, поверьте на слово, сам наблюдал.
   Вот и нынче, едва в кабинет войдя, принялся Роман Антонович за работу засуча рукава. Сначала отправил оперативника в клинику, где Аркадий по стоматологической части подвизался с поручением изъять медицинскую карточку несчастного Леонида Штерна. Затем, не испросив разрешения у начальства, поручил и самого подозреваемого задержать. Дожидаться результатов экспертизы не стал, видимо, подобно нам с профессором, в результатах не сомневался. И даже независимо от того, что там эксперт напишет, формальный повод для задержания господина Иванова имелся веский: откуда, скажите на милость, в недавно (всего с неделю назад) запломбированном зубе открытая полость оказалась?
   Засиделись мы в тот вечер допоздна, запрос немецким коллегам составляли, стратегию будущих действий разрабатывали. Разошлись уже в девятом часу, договорившись встретиться завтра в десять. В этому времени эксперты обещали акт по результатам эксгумации подогнать, вот тогда, имея на руках все козыри, можно будет и к допросу Аркадия Александровича приступить. Короткий день, пятница, выдался в этот раз длинным, событиями насыщенным.
  
   Глава седьмая. Финал, 27 октября, суббота.
   О том, что бывает с теми, кто ищет славы, не имея для того веских оснований.
   Эксперты не подвели! Вещество, извлечённое из зуба покойника, оказалось полностью идентичным яду, вызвавшему смерть Леонида Штерна. Когда мы утром вошли в кабинет Романа Антоновича, он уже успел с актом ознакомиться, а потому сиял, как начищенный самовар. И ему было чем гордиться: к тому времени даже я понимал, насколько трудная задача добиться от эксперта, чтобы всего за полдня он и исследования вне общей очереди провёл, и акт написал.
   Теперь настала пора и с подозреваемым познакомиться. Как кто не знаю, но я ждал этого момента с нетерпением. Я же с Аркадием Ивановым прежде не встречался, видел только фото, а по нему полного впечатления не составить. Но некое представление сложилось и я хотел проверить, верное ли, понаблюдав Аркадия в динамике. Мне было интересно, каков он, человек, хладнокровно убивший старого друга.
   Роман Антонович распорядился привести задержанного, а затем, неожиданно для меня, предложил вести допрос Ивану Макаровичу. Может считал, что вчерашнюю вину перед профессором ещё не искупил, а может просто решил себе бесплатный мастер-класс устроить, слава за успешное завершение расследование всё одно ему достанется. Как бы то ни было, Иван Макарович воспринял предложение как должное, спокойно пересел в кресло следователя, а Роман Антонович скромно расположился за боковым столиком, приготовившись протокол вести.
   Аркадий оказался таким, каким я его и представлял, только выглядел измождённым и помятым, видимо ночь в камере провёл без сна. Тюремная камера совсем не гостиничный номер, даже с захудалым беззвёздным отелем не сравнить. Профессор как-то раз по случаю устроил мне экскурсию и могу засвидетельствовать: даже человеку с чистой совестью спать на шконке неуютно, а у Аркадия Александровича совесть была нечиста. Видимо он пытался понять, где допустил ошибку и что на него следствие имеет?
   Войдя и увидав во главе стола Ивана Макаровича, преступник вспыхнул (они с Иваном Макаровичем встречались и Аркадий знал, что тот -- частный детектив), хотел было что-то сказать, но передумал. Пройдя к стулу уселся, не дожидаясь разрешения и уставился в стену, не произнося ни слова, мы же его с интересом разглядывали. Пауза длилась минуты две, пока, наконец, профессор не решил начать:
   - Добрый день, Аркадий Александрович. Вопросы к вам появились...
   - Я не собираюсь разговаривать с каким-то частным детективом, -- немедленно отреагировал Аркадий, -- и вообще, ни слова без адвоката не произнесу.
   - Э-э-э, батенька, это вы детективов киношных насмотрелись, а по ним судить нельзя. Нет там ни адвокатов, ни следователей, ни преступников, одни артисты. А мы тут самые настоящие. И мы, и вы. Понимаете?
   - Я сказал, адвоката мне, а все посторонние пусть уходят. Меня арестовали не законно, без предъявления ордера. Я свои права знаю.
   - Явно недостаточно знаете. Во-первых, вас не арестовали, а пока только задержали. Во-вторых, не ордер, а постановление, которое необходимо для ареста, но не для задержания и это в-третьих. А, в-четвёртых, адвокат вам, безусловно полагается, но после того только, как вам обвинение предъявят и вы перейдёте в статус арестованного.
   А что касается того, с кем вы хотите беседовать, а с кем не хотите, так это там только, на воле выбирать вправе, а здесь вашего мнения на сей счёт никто не спрашивает. Вот сидит следователь, вы с ним знакомы. Роман Антонович -- лицо официальное, у него и служебное удостоверение есть, и все необходимые полномочия, а кому он разрешает или не разрешает на допросе присутствовать, его дело, никого не касается. Так что посторонних тут нет. И вас, любезный, никто уговаривать не станет. Не хотите разговаривать, не надо. Отправитесь в камеру и будете там сидеть, пока не созреете. Только, сдаётся мне, вам любопытно, за что же вас задержали...
   - Я действительно ничего не понимаю. Законов не нарушаю, даже улицу перехожу только в положенных местах.
   - Сейчас объясню. Ваши знакомые показали, что прибегают к вашей помощи. Я имею ввиду стоматологию.
   - Это так. Я не только хороший химик, но и хороший врач.
   - Не сомневаюсь. В частности, покойный Леонид Штерн тоже вас посетил в день своей смерти. А почему в субботу? Вы же обычно по пятницам принимаете.
   - Пятница -- мой стандартный день приёма, но бывает и в другие дни выхожу. Вот и в прошлую пятницу, 19-го, у меня всё было плотно расписано, можете проверить, а Лёня боялся, что прямо на вечеринке зуб разболится, вот я и пошёл навстречу в субботу с утра его принял вне графика.
   - Мы проверили и действительно, больных в ту пятницу было много, это правда. Только вот что странно, насчёт субботы вы неделю назад договорились. Заранее знали, что другу помощь потребуется?
   - Ко мне один знакомый на приём собирался, как раз за неделю договорился, но он не смог, вот я Лёню на его место и поставил.
   - Допустим. Я мог бы спросить имя этого знакомого, но допустим. Вернёмся к Леониду. Зачем он приходил?
   - Я ему зуб запломбировал.
   - Совершенно верно, так и указано в его медицинской карте. Вот она. Ваш почерк?
   - Ну да, но я всё ещё не понимаю...
   - А как вы объясните вот это?
   Иван Макарович полез в ящик стола, неторопливо извлёк копию акта и положил на стол перед Аркадием. Такого поворота тот явно не ожидал, но пока держался. Он взял бумагу, принялся читать. Внешне спокойно, но я заметил, что рука, державшая акт начала подрагивать. Я наблюдал за происходящим с интересом и удовольствием. Аркадий был интересен, как определённый типаж, ибо подобные ему патологические личности мне раньше как-то не встречались (Бог миловал), а удовольствие я получал, наблюдая за тем, как Иван Макарович допрос ведёт.
   Казалось бы вопрос о том, почему Аркадий принял Леонида в субботу не столь важен. То есть, данный факт, безусловно, значителен, так как является необходимым элементом преступного замысла: яд нужно было заложить в зуб, подобно мине замедленного действия, так и тогда, чтобы смерть наступила во время вечеринки, в присутствии гостей. Но. В контексте данных, полученных в ходе эксгумации он уже не главный аргумент.
   Однако, Иван Макарович, начал именно с этого вопроса, для того, чтобы преступника "разогреть", показать ему, что мы определённые сведения собрали и настроены серьёзно. И Аркадий забеспокоился, а когда ему акт по результатам эксгумации предъявили, заметно заволновался. А когда человек волнуется, он нервничает, теряет душевный покой и совершает ошибки. Профессор, тем временем, продолжал.
   - Как вы объясните, что якобы запломбированный зуб оказался вскрыт и в нём обнаружился тот самый яд, от которого Леонид скончался.
   - Но где тут сказано, что это моя работа?
   - То есть вы хотите сказать, что выйдя от вас, Леонид отправился куда-то ещё, где ему зачем-то рассверлили только что запломбированный зуб? Невероятно, да и не сходится: и жена, и сестра не сговариваясь показали, что вернувшись домой он больше никуда не выходил. Может он самоубийство совершил столь экзотическим способом? Рассверлил себе зуб дрелью, яд запихнул? Так у него даже дрели нет, покойник, увы, не был докой по хозяйственной части.
   - Вы можете шутить сколько угодно, но я всё равно не признаюсь. Я сделал свою работу, что и зафиксировал в Лёниной карте. И вы никогда не докажете, что вот это (он потряс в воздухе актом) моя работа.
   - Ах, Аркадий Александрович, не стоит считать присяжных идиотами. Нам ничего доказывать и не придётся, улик достаточно. Пусть, в большинстве, они косвенные, но их много. Так что лучше бы вам чистосердечное написать, глядишь, послабление на суде выйдет, право на снисхождение заработаете. Ну как, господин Иванов? Или вы предпочитаете, чтобы я вас вашим настоящим именем называл, господин Лемке?
   Аркадий посерел. Он с ужасом уставился на Ивана Макаровича, хватая ртом воздух. Только и смог прохрипеть:
   - Но как вы?.. Откуда узнали?
   - А вы наивный. Как же можно было на столь серьёзное преступление решиться, будучи столь наивным человеком? Вы что же думали, если вам в пять лет фамилию поменяли, никто ничего не узнает? В школе, в институте, возможно и в милиции действительно могли не знать, да и то потому только, что вы внимания не привлекали. Но неужели вы не знали, что КГБ не выпускает из поля зрения семьи политических преступников?
   - Мой отец не был преступником!
   - Согласен, но в данном случае это неважно. Он был осуждён по политической статье, так неужели вы могли усомниться, что где-то там, в архивах Лубянки, лежит бумажка, в которой сказано, что некий Аркадий Александрович Иванов на самом деле Аркадий Вольдемарович Лемке?
   - Значит, узнали?
   - Конечно. И не только о вашем происхождении. О гамбургском кузене тоже знаем.
   - О ком?
   - О Петере Лемке, вашем троюродном брате, с которым вы в Гамбурге год назад познакомились, да так плотно, что аж на три дня знакомство растянулось.
   - А это откуда известно?
   - Я ж и говорю: наивны вы, батенька, без меры. Нет, план вы придумали отменный, признаю. Но для разработки идеи нужен только тренированный мозг, а вот детальки всякие мелкие продумать да предусмотреть возможно только при наличии соответствующего опыта, коим вы, Аркадий Александрович, увы, не обладаете. Думаете, если не покупали путёвку, а организовали себе поездку сами, через Интернет, ваши перемещения не отследить? Оно, на первый взгляд, действительно так. Внутри Шенгенской зоны границ нет, путешественников только на въезде и выезде фиксируют, а внутри перемещайся, как хочешь. А если на арендованной машине ездить, так и вовсе никаких следов не оставишь. Только вы забыли, что в каждой гостинице предъявляли паспорт, следовательно, не проблема отследить, в каких городах вы побывали.
   - Так просто...
   - Да, не сложно. Не скрою, вы хорошо продумали свой план и точно осуществили. И некоторое время мы блуждали в потёмках, несколько дней. Но стоило узнать, кто ваш родственник, как всё встало на свои места. Да и ошибок вы налепили.
   - Единственная моя ошибка, что я не подумал об архивах и о гости...
   - Далеко не единственная. Главная ваша ошибка в том состоит, что вы сочли себя богом, который вправе распоряжаться чужой жизнью.
   - Лёня был пустой человек, через год о нём никто и не вспомнит.
   - Тем не менее, он ваш друг. Но даже если оставить в стороне моральный аспект (о морали с вами говорить, полагаю, бессмысленно), ошибок всё равно немало. Мелких, но важных. С ядом вы, Аркадий Александрович, явно перемудрили. Понимаю, вам хотелось Эльзу под подозрение подвести, но в результате моё внимание привлекли.
   Допрос продлился ещё с час, в результате Аркадий признание подписал. Он был практичным человеком, сам о себе говорил, что привык просчитывать варианты. А, поскольку шансов выкрутиться не осталось, постарался срок уменьшить. Протокол допроса оперативно перевели на немецкий язык и отправили в Германию, а там и от немецкой полиции ответ прибыл.
   Когда Петера Лемке задержали для получения объяснений, он довольно быстро понял, что отрицать факт знакомства с Аркадием Ивановым, своим однофамильным ортокузеном11, не получится. Однако от соучастия в организации убийства открещивался решительно. В общем, как опытный сиделец, признавал только то, что и так было известно или легко могло быть доказано, но от всего прочего отказывался.
   Кстати говоря, профессор прав оказался, Аркадий действительно постарался гарантии обеспечить и расписку с Петера взял. Правда осторожный Петер так её составил, чтобы, не дай Бог, не подставиться в случае чего. Я эту расписку видел, её буквально через час доставили, а Иван Макарович перевёл текст.
   На простом листке чётким аккуратным почерком было написано следующее: "Я, такой-то, настоящим подтверждаю, что мой коллега из России и дальний родственник, Аркадий Иванов, своими научными изысканиями помог мне в реализации моего открытия. Также гарантирую означенному господину Иванову выплату вознаграждения в размере двухсот тысяч долларов в том случае, если в результате его действий мне будет присуждена и выплачена Нобелевская премия".
   Как видите, довольно невинная бумага. Как, например, понимать слово "действия"? Мы-то знаем, что имелось ввиду убийство, но это же можно трактовать и как научные исследования, и как лоббирование интересов и именно этой версии Петер придерживался. Да, говорил он, я хочу получить Нобелевскую премию, а кто не хотел бы? Да, я мечтал получить её в одиночку, а не в паре с кем-то, но это же естественное желание. Да, я обсуждал ситуацию с новообретённым кузеном, а с кем ещё обсуждать сокровенные чаяния? Другой родни у меня нет. Про убийство ничего не знаю. Аркадий обещал помочь, но откуда мне знать, что под помощью он убийство разумел?
   И так далее, и тому подобное. Иван Макарович считал, что добиться осуждения Петера Лемке будет чрезвычайно трудно. Самое большее, чего удастся добиться, да и то в лучшем случае, это отстранения его от исследований, что само по себе явилось бы для честолюбивого Петера наказанием похлеще тюремного срока. Преступника нельзя оставлять безнаказанным, это аксиома, а потому было решено все материалы следствия оперативно в Германию пересылать. Тем более и Аркадий важные детали подбрасывал. Начав говорить, уже не останавливался и германского кузена не щадил: пользы с него уже не поиметь, а страдать в одиночку обидно.
   Подписку о не выезде Эльзе Роман Антонович отменил в ту же секунду, как акт экспертизы получил. Иван Макарович позвонил клиентке, порадовал хорошими вестями и назначил встречу в агентстве на пять вечера, дабы дело закрыть и окончательный расчёт произвести. Причём, мы дружно решили Эльзиных чувств не щадить, говорить всё как есть. Прежде всего, скрыть детали, вроде комплота коллеги с русским поставщиком всё равно не получилось бы. Ну а кроме того, коль уж ей так нравится прямота с уклоном в цинизм, пусть получит именно то, что любит.
   ------------------------------------------------------------------------------
   Когда Эльза Францевна стремительно ворвалась в кабинет Ивана Макаровича, сказать, что она светилась от счастья, было бы явным преувеличением. С виду такая же строгая, деловая, сдержанная, как и в во время первого визита, но существенное отличие всё же имелось: в этот раз Эльза улыбалась. Едва заметно, одними уголками губ, но улыбалась.
   - Приятно, что я в вас не ошиблась. Оплату с карты принимаете?
   - Естественно, чай не в деревне живём. Вот итоговый счёт, обратитес к секретарю, она Вашу карту обработает. Оплачивайте, возвращайтесь, о деталях поговорим, если они вас интересуют, конечно.
   Эльза вернулась довольно скоро, передала профессору квитанцию и уселась напротив.
   - Ну, что? Я была права? Лёня действительно кого-то обидел настолько, что его убили? Следовало бы итоговую сумму оспорить, коль скоро я вам направление расследования указала, но я не мелочна, договорённости привыкла выполнять. Однако, хотелось бы детали узнать.
   - Нет.
   - Вы отказываетесь назвать имя убийцы?
   - Не отказываюсь и всё расскажу. Уплатили вы сполна, да и поволновались изрядно, так что имеете право правду узнать. Понравится ли она вам, вопрос другой. А моё "нет" относится к вашему самоуверенному утверждению. Никакого направления вы нам не указали, а ваше предположение не более, чем тычок пальцем в небо.
   - Но за что же тогда Леонида убили?
   - Ни за что. Он тут вообще ни при чём, парню просто сильно не повезло. Он лишь средство, а преступление изначально было направлено против вас.
   - То есть как? Отравить хотели меня, а в Лёнин бокал яд попал случайно?
   - В бокале яда вообще не было и вас никто травить не собирался По планам преступника вас должны были обвинить в убийстве брата, только и всего. И мерзавец тщательно всё продумал. Можете не верить, но если бы мы с Сергеем Юрьевичем убийцу не нашли, сегодня вас бы арестовали.
   - На каком основании?! У меня же мотива нет!
   - Оснований более чем достаточно. Вы знали, что Леонид оставил завещание?
   - Нет. Откуда?т
   - А он не просто оставил, но, что гораздо хуже, отписал вам свою долю в вашей общей квартире. Надо ли объяснять, что полмиллиона долларов вполне достаточный мотив для убийства?
   - Но я же о этом не знала. Да и с какой стати Лёня мне наследство оставил? Мы же никогда близки не были, годами не общались.
   - Я-то знаю, но кто бы вам на суде поверил? Далее яд. Вы в курсе, что это редкий препарат, но с результатами экспертизы не знакомы. А эксперты категоричны: препарат произведён в Германии, а не в России, причём это мнение ваших, немецких экспертов. Связь улавливаете? Ну и ссора с братом как раз в тему, ссору-то со счетов не сбросить, её и жена, и соседи слышали. И если Катерина -- лицо заинтересованное, то уже соседи-то точно люди сторонние. Если мне не верите, можете по возвращении домой с адвокатом проконсультироваться, но я лично на 99% уверен в обвинительном приговоре. Ни один присяжный Вам бы не поверил и вместо химических исследований шили бы Вы, Эльза Францевна, рукавицы или наволочки строчили. Лет десять, не меньше.
   - Я в шоке. Кому могло понадобиться так со мной поступать? У меня врагов нет и не было никогда.
   - Врагов-то может и нет, а вот завистники определённо имеются. Я, по крайней мере, двоих указать могу.
   - Иван Макарович, прошу вас. Хватит ходить вокруг да около, говорите прямо, кому и зачем понадобилась эта расправа?
   - Хорошо. Прямо, так прямо. Основная цель преступления -- если и не посадить вас в тюрьму, то хотя бы надолго задержать в Москве и таким образом исключить ваше участие в финальной стадии экспериментов.
   - Но тогда получается, что за всем этим стоит Пе?.. Нет, этого быть не может.
   - Не может, говорите? А когда человек своего друга детства убивает, это может быть? Вы покупаете в НИИ "Химик" нужный вам препарат. А кто автор технологического процесса знаете? Некий Аркадий Александрович Иванов, помните такого? Конечно, помните, он вам даже понравился.
   - Но как же так вышло, что мы только на Дне рождения брата познакомились? Я же в "Химик" приезжала, но Аркадия там не видела.
   - А ему не нужно было с вами знакомиться. Более того, представитель поставщика, который год назад контракт в Гамбург привозил, это всё тот же Аркадий. Не понимаете? Всё дело в том, что Иванов -- фамилия отчима, а по отцу он -- Лемке.
   - Что??? Не хотите ли вы сказать, что они с Петером?..
   - Троюродные братья, что есть уже не предположение, а точно установленный факт. Их дедушки были родными братьями из немцев Поволжья. Один в конце тридцатых годов работал в советском торгпредстве в Берлине, где и остался, став невозвращенцем, другого переселили в Казахстан. Обычное дело. Если будет желание, я Вам подробнее расскажу, пока лишь отмечу, что преступление стало возможным по двум причинам.
   Первая с вами никак не связана: сошлись не просто два порочных человека, но два человека с похоже порочными характерами. Оба честолюбцы, оба завидуют вашему таланту, оба желают больше того, чего объективно заслуживают. Тут уж ничего не поделаешь, так звёзды сошлись.
   А вот вторая причина -- вы. Точнее ваша чрезмерная откровенность с совершенно посторонним, в сущности, человеком, с которым вас ничего не связывало, даже постель. Потому что секс в вашем с Петером исполнении был чисто физиологической процедурой, вроде посещения туалета. Процедурой, исключающей эмоциональную близость и хотя бы мало мальское участие в судьбе партнёра. И это, заметьте, не мои досужие домыслы, а ваше собственное определение.
   Петер знал о вас всё. Видимо, он внимательно слушал ваши откровения и ничего не забывал, иначе преступление могло и не реализоваться. Это тоже не предположение, а научный анализ. К примеру, Аркадий ничего не знал про вашу с братом квартиру, а она стала ключевым моментом преступного плана. Зато Петер знал и кузену рассказал. Не знал Аркадий и о том, как Леонид делил с Вами родительское наследство, но и тут кузен его просветил. Короче, хотите Вы или нет, но Леонида убили из-за Вас.
   Смотреть на Эльзу было больно. От былой невозмутимости и следа не осталось, губы дрожали, глаза блестели, я её даже пожалел, совершенно позабыв, насколько она мне не понравилась при знакомстве. Я понимал, что Иван Макарович нарочно избрал столь грубую форму общения, которую ни в коем случае не позволил бы себе в иных обстоятельствах. Осуждая стиль поведения молодой женщины, решил ей урок преподать. Всё, что он говорил, было правдой, всё до буковки. Только вот обычные люди, не циники, так вот прямолинейно, наотмашь правдой в нос не бьют.
   - А вы жестоки, -- Эльза, похоже, выдавливала из себя слова, так глухо звучал её голос, будто с трудом находил выход наружу, -- я и не думала, что вы так жестоки.
   - Господь с вами, голубушка, при чём тут жестокость? Я просто разговаривал на вашем языке. Специально учил, думал вам приятно будет.
   - Но можно же было как то сгладить, смягчить...
   - Приукрасить? Наверное можно, только... Понимаете ли, какая штука: если какашку присыпать сахарной пудрой, она всё равно какашкой останется, вкуснее не станет. Сколько сиропа я бы на вас не вылил, факта, что за убийством Леонида Штерна стоит ваш коллега никак не скрыть. Мой долг я видел в том, чтобы рассказать вам всё как есть, потому что завтра вы домой вернётесь и придётся как-то с Петером Лемке общаться и работать. Мне бы в аналогичной ситуации потребовалось немало времени, чтобы определиться, как себя держать, вот и я решил Вас предупредить.
   Хотя, может я слишком старомоден и для современной, циничной женщины проблемы нет? В конце концов, трахаться и с врагом можно, и с негодяем. Вот дружить с негодяем пожалуй невозможно, а совокупляться -- запросто. Это ж для здоровья полезно, да и лекарства обычно горькие.
   - Всё, добили. Я поняла, хватит. Давайте нормально поговорим, пожалуйста.
   - То есть перезагрузим транслятор, на другой язык перейдём? Извольте. О чём поговорить желаете?
   - Что же мне дальше делать? Я не смогу с ним работать.
   - Что ж, я вас понимаю, тоже не смог бы. Но есть проблема. Если с Аркадием всё ясно, улик достаточно и он наверняка будет осуждён, то с Петером сложнее Нет никаких надёжных доказательств того, что он был в курсе планов кузена. Как раз сейчас его там у Вас допрашивают, но толку пока мало.
   - Но как же так? Ведь очевидно, что он всё знал.
   - "Очевидно", увы, категория не юридическая, равно как и "справедливость". А по закону прижать его будет сложно. Ещё раз повторяю, если с Аркадием всё ясно, можно сказать, однозначно, то с Петером возможны варианты. Он признаёт, что в присутствии кузена позволил помечтать, мол хорошо бы получить нобелевку единолично. Но мечтать не преступление. Аркадий обещал помочь, но Петер уверяет, что понимал под этим лишь научную помощь. Ну и так далее в том же духе.
   - Получается, он станется безнаказанным?
   - Может, но не хотелось бы. Я убеждён, что преступник должен понести наказание так или иначе, потому что безнаказанность развращает. Опыт показывает, что преступник, оставшийся безнаказанным, скорее всего будет снова и снова нарушать закон, плевать на мораль. Поэтому, если не получается наказать негодяя по закону, нужно найти другой вариант. Не пугайтесь, я не имею виду ничего криминального. Но разве отлучение Петера Лемке от вашего гениального открытия не станет для него наказанием? Так почему же не поступить с ним так же, как он хотел поступить с Вами?
   - Понимаю. Где-то задержать.
   - Зачем где-то, когда есть полиция? Он сейчас там, вот пусть подольше и остаётся.
   - Но как этого достичь? Вы же сами сказали, что реальных улик нет. Значит Петера допросят и выпустят.
   - Вопрос, когда? Хорошо бы дело до суда довести, пусть его даже оправдают, на худой конец добиться, чтобы с месяц у себя продержали. Давайте-ка для начала, я вам всё дело в деталях изложу. Слушайте внимательно, впрочем, если не всё запомните, не беда, я вам полный отчёт по электронной почте пришлю.
   И профессор сжато, но очень точно, ничего не упуская, рассказал о плане Аркадия. О том, как тот, заранее яд немецкого производства припас, очевидно ещё год назад решив отравить Леонида так, чтобы свалить убийство на Эльзу. Как узнав о затруднительном положении, в которое попал Пётр Жилин, убедил того продать свою долю не кому попало, а именно Леониду, как убедил Леонида, сыграв на тщеславии этого большого ребёнка. Как расчётливо назначил такую цену, чтобы она заведомо превышала половину того, что можно за квартиру выручить.
   Аркадий обнаружил тонкое знание натуры своего друга. И впрямь, Леониду в голову не пришло попытаться одолжить недостающие сто тысяч, хотя бы у той же Эльзы. Он попытался просто взять недостающее, попользоваться за счёт сестры, прецедент-то имелся. Как и ожидалось, попытка вызвала ссору, скандал, который стал дополнительной уликой против Эльзы. Рассказал Иван Макарович и о том, как было совершено убийство, о яде в зубе, о том, как искусно преступник направил следствие по ложному пути, зарядив ядом бокал чуть ли не открыто, на глазах у всех присутствующих.
   Рассказал и о завещании, о том, как мы, продираясь через ложные версии, постепенно отсеивали одного подозреваемого за другим, пока не остался один Аркадий, тот самый человек, который поначалу подозрений практически не вызывал. А я, слушая профессора, думал о том, как порой совершеннейшая случайность может к правильному решению привести. Ход был гениальным: яд в бокале, но один из присутствующих с места не вставал, к бокалу не подходил. Значит он просто по определению не может даже примеряться на роль убийцы.
   Мы могли сколько угодно выявлять родственные связи Аркадия, раскрывать его коварные планы, восстанавливать детали, всё это оказалось бы бессмыслицей, оставшись не более, чем играми пытливого ума, не сумей мы понять, как он совершил убийство, которого совершить не мог. А мы бы нипочем не догадались, не разболись у меня зуб. Иван Макарович не догадался бы, потому что к услугам стоматолога прибегать ему не приходилось, а догадаться о чём-то или что-то вспомнить можно только тогда, когда знаешь или знал, но забыл.
   Я соответствующий опыт имею, но вполне мог и не вспомнить о том, как нерв удаляют и как потом канал пломбируют, если бы не зубная боль. Да и то я-то как раз и не вспомнил, что меня довольно сильно угнетало, профессор разрозненные куски информации сопоставил. Я рассказывал ему технологию стоматологического процесса и в голове ничто не щёлкнуло, а он сразу аналогию углядел. Из чего со всей неприятной очевидностью следовало, что до толкового сыщика мне ещё как до неба и лучшее, на что я могу рассчитывать в агентстве, быть помощником настоящего профессионала.
   Эльза, между тем слушала внимательно, с неподдельным интересом. И не просто слушала, активно участвовала в беседе, задавая вопросы, проясняя непонятные детали. Бесстрастность, сухая деловитость, обсыпались с неё без следа и я с удивлением обнаружил, что её лицо, приобретя подвижность и живость черт, стало едва ли не привлекательным. Теперь я уже никак не мог сказать, что эта стройная, худощавая женщина мне не нравится.
   - Ну, раз вам всё понятно, -- подытожил профессор, когда на все вопросы были даны ответы, -- осталось обсудить, что делать дальше. Итак, вернувшись домой, ступайте в полицию, дайте показания, живописуя, как страдали в России от необоснованных обвинений. Напишите заявление, мол, боитесь за свою жизнь, а потому настаиваете, чтобы господина Лемке подержали в заключении хотя бы пока в Москве не закончено следствие по делу его сообщника.
   Помимо полиции есть ещё научная общественность и Нобелевский комитет, в котором скандалов не любят. Значит надо скандал раздуть, чтобы дело перестало быть чисто уголовным, оставшись небольшим абзацем в колонке местных новостей, а приобрело общественное звучание. Подайте на Петера иск с требованием компенсации морального ущерба, напишите подробную служебную записку своему руководству с требованием отстранить Петера от работы, прессконференцию устройте.
   - Но если я буду вынуждена всё это делать, когда работать?
   - А адвокаты на что? Наймите толкового парня, пусть по инстанциям бегает, а Вы спокойно занимайтесь своими экспериментами.
   - Но адвокат -- дорогое удовольствие, а дело может затянуться.
   - Природная немецкая бережливость проснулась? Вообще-то качество полезное, но в данном случае неуместное. Больше, чем на месяц затягивать не придётся (главное, чтобы вы успели эксперименты завершить и заявку на изобретение оформить), значит расходы будут относительно невелики. А даже если и велики, разве нобелевская премия того не стоит? Да и о наследстве вы, похоже, забыли.
   - О каком насл... А-а, вы про Лёнино завещание? Но я не могу принять такой подарок, это не этично. Вы же понимаете, Лёня ничего мне оставлять не собирался, так вышло случайно. И хотя Катерина мне не нравится, я не могу её обобрать, воспользовавшись стечением обстоятельств.
   - Как сказал поэт: "Нельзя ли пожалеть о ком-нибудь другом?" Ценю щепетильность, но в данном случае объект того не стоит. За Катю не беспокойтесь, она не забыта. Муж оставил ей свою долю в "Комп-сервисе", которая сама по себе стоит не меньше отходяшей вам недвижимости, а кроме того их совместную квартиру, загородный дом и счёт в банке. Так что не волнуйтесь, голой-босой вдова не останется.
   И какое, скажите на милость, имеет отношение к вашей квартире Катерина Штерн? Никакого. Вы не забыли, что покойный брат вас восемь лет назад обобрал? И потом, должны же вы получить компенсацию, за происшедшие с вами неприятности. Можете, конечно, от наследства отказаться, но я бы не советовал. И дело тут не только в деньгах. Убеждён, что совместное владение общей недвижимостью возможно только в одном случае: когда совладельцы -- любящие супруги. Во всех остальных случаях ссоры и разные прочие неприятности почти неизбежны, особенно, когда речь идёт о таком своеобразном человеке, как Катерина.
   Вы не сможете с ней договориться. Чуть что не по ней, тут же дуру включит, значит придётся вам идти у неё на поводу. Живя в Германии, контролировать Катерину вы не сможете, она обязательно станет вас обманывать. Получается, отказавшись от наследства, вы, фактически, и свою недвижимость ей отдадите. Оно вам надо?
   - Ну, не знаю. Я подумаю. Ведь у меня есть полгода.
   - Подумайте хорошенько. Ну что же, вроде всё обсудили? Вопросы есть? Вопросов нет. Тогда позвольте пожелать Вам счастливого пути и успешного завершения дела. Вы, оказывается, очень привлекательная женщина, что долгое время зачем-то тщательно скрывали. Но как только на моём языке заговорили, расцвели прямо на глазах. Так постарайтесь такой и оставаться, многое в жизни проще будет, вот увидите.
  
   Глава восьмая. Последствия.
   Круги на воде.
   Когда камень в воду бросают, тонет он за мгновение, а вот круги по воде ещё долго расходятся. Так и любое событие влечёт за собой последствия, которые проявляются порой далеко не сразу. Последствия -- это дальнейшие судьбы людей, участников событий и хотя давно набили оскомину рассуждения о воздаянии за благие дела и наказании за худые, не могу не отметить: дело об убийстве Леонида Штерна повлекло за собой именно такие последствия.
   Более всего меня, естественно, волновала судьба нашей клиентки. Сухая и циничная, она поначалу мне крайне не понравилась. Однако, нашла в себе силы для переоценки ценностей. Осознав, что случившаяся трагедия стала возможной в значительной мере из-за её неправильного поведения, нашла в себе силы ошибки признать и стиль поведения скорректировать. А потому всё у неё хорошо закончилось.
   Начнём с того, что в Катерина, не дождавшись ответа на свой ультиматум, попыталась выполнить высказанную мне угрозу. В понедельник она ещё ничего не зная, явилась к следователю и начала рассказывать всякую ерунду вроде того, что она чуть ли не видела, как Эльза что-то в мужнин бокал бросает. Слушать этот бред Роману Антоновичу совсем не хотелось, у него уже имелось признание Аркадия, он готовил документы для передачи дела в суд, а потому Катю быстренько наладил. Когда же она попыталась возмущаться, пригрозил сроком за дачу заведомо ложных показаний.
   Вернувшись домой, Эльза Францевна с чисто немецкой педантичностью выполнила всё, что посоветовал ей Иван Макарович. Нанятый ею молодой толковый адвокат, подстёгиваемый не только приличным гонораром, но и осознанием того факта, что участие в столь необычном деле принесёт ему известность, ценимую почти всеми адвокатами едва ли не больше гонорара, непосредственно получаемого от клиента, не волну даже поднял, а целое цунами.
   Петер Лемке остался под стражей, его судили, но оправдали, несмотря на зачитанные стороной обвинения протоколы допросов Аркадия Иванова. Оправдали потому, что не удалось доказать, что Петер был в курсе планов своего кузена. Но время-то оказалось упущено: к тому моменту, как процесс завершился, Эльза уже закончила финальные эксперименты и оформила заявку на открытие. От своего имени, естественно. Об этом деле в немецкой печати много писали, общественное мнение было целиком на стороне молодой женщины, мужественно преодолевшей тяжёлые испытания, на которые её обрёк недобросовестный коллега.
   Шум, повторяю, большой поднялся, поэтому руководство Исследовательского центра предпочло не рисковать: Петера Лемке уволили от греха подальше ещё до того, как процесс завершился. И хотя его сняли с дистанции буквально за пару шагов до финиша, качать права, жаловаться в официальные инстанции Петер не решился. Понимал, что с человеком столь густо замаранным, никто в научном сообществе даже говорить не станет, не говоря о мало-мальски серьёзной поддержке. Ну и когда пришло известие из Стокгольма, что Эльза выдвинута соискателем, никого это не удивило. Конечно, гарантии давать сложно, Нобелевский комитет решить может по всякому, но знающие люди утверждают: Эльза -- наиболее вероятный кандидат.
   Закончив исследования, Эльза, спустя примерно три месяца после трагедии, взяла отпуск и прилетела в Москву чтобы навестить нотариуса и о своих правах заявить. Зашла и к нам, дабы ещё раз Ивана Макаровича поблагодарить. Было приятно отметить, что она прислушалась к рекомендациям профессора: я увидел не просто привлекательную даму, а такую славную лапушку, которой немедленно хотелось свидание назначить.
   С завещанием всё тоже прошло довольно гладко. В нём ведь не написано, что Леонид составлял его "понарошку", а напротив, указано, что это есть истинная воля завещателя, выраженная свободно, без принуждения, человеком, находящимся в здравом уме и твёрдой памяти. Катерина пыталась возражать, позабыв от расстройства о роли дурочки, вопила, что муж подписал завещание "под принуждением", только не прокатило. Старый опытный нотариус, инсинуации пресёк резко. Он-то хорошо помнил, что господин Штерн пришёл к нему один, а значит, ни о каком принуждении речи не идёт.
   Катерина не смирилась, даже обратилась в суд, но и там понимания не нашла. Она же не инвалид, не пенсионерка, а дееспособная здоровая баба, не достигшая и сорока лет. А кроме того, наследство, оставленное ей мужем заметно превышало по стоимости то, что досталось сестре, так что на обобранную до нитки сиротку вдовушка никак не тянула. И хотя, объективно говоря, Катя не пострадала (мужа она, конечно, потеряла, но ведь и не особенно любила...), сама себя она считала несправедливо обиженной. Мысль о том, что жирный кусок, который она уже привыкла считать своим, достался ненавистной Эльке, вверг Катерину в депрессию, настолько тяжёлую, что она даже про интриги забыла.
   По разному сложились судьбы и остальных действующих лиц нашей истории, по разному, но в соответствии с принципом вселенской справедливости. Наибольшую симпатию у меня вызывали супруги Жилины, у них всё путём и вышло. Попавший в сложную жизненную ситуацию Пётр Петрович, ухватился за наводку Ивана Макаровича и довольно быстро продал свою долю в "Комп-сервисе". Представляю, как удивился Андрей Федотов, когда крепко взятый за кадык друг детства вдруг вывернулся, вернув весь долг до копеечки.
   Но удивление, это ещё цветочки. Настоящий шок Андрей Игоревич испытал, когда к нему в кабинет зашёл странный незнакомец и объявил, что он -- новый совладелец фирмы. И это был уже не интеллигентный Петя, а мужик жёсткий, жизнью тёртый, всем своим видом с первого взгляда дававший понять, что его так просто за горло не ухватишь, можно и пальцы сломать.
   Федотов к тому времени уже давно состоял в интимной связи с Катериной Штерн. Столь неприятная неожиданность, как появление нового компаньона, от которого неизвестно чего ждать, тут же сблизила любовников ещё больше, дабы совместно противостоять чужаку, но кое-чего они не учли. Опытный Сулейман Абдурахманович хорошо знал, что делал. Готовясь к инвестициям, он изучал рынок и нашёл в уставе фирмы "Комп-сервис" оговорку, впрочем, довольно часто встречающуюся в уставах различных акционерных обществ.
   Обычно, наиболее важные решения принимаются не простым, а квалифицированным большинством в две трети, а то и в три четверти голосов. Необычность заключалась в том, что в "Комп-сервисе" почти все решения требовали минимум двух третей голосов. Случилось так потому, что Андрей с Петром хорошо понимали, что их друг Лёня, мягко говоря, человек не деловой. А потому, совершенно без задней мысли, а только для того, чтобы Лёня по незнанию им не помешал, друзья такую оговорочку и вписали. Имея на двоих 70%, они могли строить фирму так, как считали нужным.
   Но теперь ситуация изменилась. Даже с учётом Катиной доли, Федотов контролировал только 65%, что немногим до двух третей недотягивало. А потому с Сулейманом приходилось считаться так, будто у него не тридцать пять процентов, а все пятьдесят. Или прекращать активность, что тоже было бы на руку Сулейману Абдурахмановичу: обанкротив фирму, он бы легко скупил оставшиеся доли за полцены. То есть Андрей Игоревич попал как раз в ту ситуацию, в какую пытался загнать своего друга. И поделом ему, не рой другу яму...
   У Жилиных всё прекрасно. Пётр Петрович не только с долгами расплатился, но и купил акции "Гарлик-ойл", что позволило ему занять в корпорации высокую должность, как запланировала умная Алла Константиновна и вполне процветает. Ну а как сложились дальше судьбы Андрея и Катерины не знаю, да и неинтересно, честно говоря.
  
   Вместо эпилога.
   Или рассуждения о литературе.
   Вечер. Мы с Иваном Макаровичем сидим в уютном кабинете нашего любимого кафе, отмечаем успешное окончание очередного дела. В такие спокойные минуты, профессора иногда тянет пофилософствовать. И начинает он обычно издалека.
   - Вы, друг мой, наверное, как я, как и все мальчишки, в детстве зачитывались книжками про шпионов. А знаете, чем отечественные принципиально отличались от западных? Вот всё вроде бы хорошо, сюжет замысловатый, интрига в напряжении держит, экшн динамичный, одно плохо: в подавляющем большинстве, наш разведчик выписан фигурой мифологической.
   - Не понял. В каком смысле?
   - В том, что рисовался идеальным, лишённым малейших недостатков человеком.
   - Советский человек, тем более разведчик, не мог иметь недостатков.
   - Но так не бывает. Людей без недостатков не существует, равно как и без достоинств. Практически не встречаются ни абсолютные герои, ни абсолютные негодяи, в каждом и хорошее, и плохое намешано. Возьмите, например, Божьи заповеди. Вот, казалось бы кодекс порядочного человека, а много ли Вы знаете людей, которые жизнь прожили ни разу ни на миллиметр от тех заповедей не отступив.
   Пожимаю плечами, изображая работу мысли. Именно изображаю, поскольку вопрос риторический, среди моих знакомых святых нет, о чём и сообщаю профессору. Впрочем в ответе он и не сомневался.
   - Вот именно. Такие уникумы столь редки, что их причисляют к лику святых. Но даже среди святых отнюдь не все безгрешны, достаточно жития полистать. Поэтому абсолютно правильный литературный герой вызывает недоверие. Помните, как часто некоторых известных актёров критиковали за то, что негодяев играли? А чего удивляться? Если актёр настоящий, ему сложный характер сыграть интересно. В правильном герое чего сложного? Из бронзы отлей -- достаточно. А негодяй, это всегда сложный характер, тут есть где мастерство показать. И именно поэтому мне всегда очень нравились книги Богомила Райнова12.
   - Как же, помню, "Тайфуны с ласковыми именами".
   - Его герой, болгарский разведчик Эмиль Боев, живой человек, которому не чуждо ничто человеческое. Он и рюмочку с удовольствием пропустит не потому, что нужно свидетеля споить, а просто удовольствия ради, и мимо красивой женщины не пройдёт, причём, не ограничится банальным комплиментом, а попытается залучить красотку к себе в постель. Читаешь и видишь: да, такой человек возможен, а потому веришь.
   - Иван Макарович, простите, а Вы это к чему? Вроде в нашем расследовании такие схематичные герои не попадались.
   - В том то и дело! Если бы среди шести фигурантов имелся бы один "святой", я бы его сразу же выцепил, в первую очередь разрабатывать бы начал. Но все они оказались людьми живыми, реальными. Леонид инфантилен не по возрасту, Катерина находит удовольствие, делая гадости ближним, Эльза прямолинейна и не тактична, Аркадий чужую славу крал. Ну и остальные тоже хороши, каждый по своему.
   Это я вот к чему? Хотел вас попросить... Можно сказать, издалека зашёл. Вы ведь ведёте что-то вроде дневника, заметки делаете по ходу расследования, так?
   - Ну да. Но я никогда и не скрывал, что собираюсь использовать в своих литературных опытах знания, полученные в Вашем агентстве.
   - Бога ради используйте. Только... Наверное немного не скромно с моей стороны, но рискну предположить, что и меня вы где-то там в своих книгах пристроите. Так вот, убедительная просьба, не делайте из меня схему, рисуйте таким, какой есть.
   - На этот счёт можете не беспокоиться, обещаю.
   - Ну вот и ладно. А что это мы "всухую" сидим? Пора уже и выпить за успешное завершение дела.
  
  
   Сноски:
        -- 1. Сводные братья-сёстры не родня по крови. Если, к примеру, женщина, имеющая сына от первого брака, выходит замуж за вдовца с дочерью, эти дети, будучи друг другу изначально чужими, искусственно сводятся в одну семью. Оттого они сводные.
        -- 2. Эльза немного не точна. Древнегреческие киники проповедовали нигилистическое отношение к общепринятым правилам нравственности. Другими словами, они считали, что так называемые неписанные законы и правила, необязательны для исполнения.
        -- 3. Дословно: "это ничьё дело" или, проще говоря "это никого не касается".
        -- 4. В переводе с немецкого "штерн" означает "звезда".
        -- 5. Имеется ввиду полковник Гуров, герой детективов Н.Леонова.
        -- 6. Офтальмологическую таблицу с буковками для проверки зрения каждый хоть раз в жизни видел. Нормальное зрение -- единица. Но эта строка не последняя, под ней обычно ещё две расположены, полтора и два. На двойке буковки вдвое мельче, чем на единице. У человека такое зрение встречается чрезвычайно редко.
        -- 7. Honoris causa (лат.), буквально -- ради почёта. Степень доктора наук без защиты диссертации, присуждаемая на основании значительных заслуг соискателя. Например, по совокупности трудов. Применяется, по большей части, в гуманитарных науках.
        -- 8. Согласно Библии, уничтожая грешный Содом, Бог решил пощадить праведника Лота со всей его семьёй, но строго-настрого наказал не оборачиваться, уходя от обречённого города. Жена Лота, мучимая любопытством, запрет нарушила, обернулась, за что была обращена Богом в соляной столп.
        -- 9. Персонажи повести "Семена гнева".
        -- 10. У человека с каждой стороны челюсти по восемь зубов (всего 32): два резца, клык, два премоляра, два моляра (или коренных зуба) и зуб мудрости.
        -- 11. Ортокузены - дети братьев или сестёр, кросскузены - дети брата и сестры.
        -- 12. Богомил Райнов (19.06.1919г. -- 08.06.2007г.), болгарский писатель. "Тайфуны с ласковыми именами" -- роман из серии книг про разведчика Эмиля Боева.
  
  
   Окончено в августе 2012г.
  
  

Оглавление

  
   Вступление стр.1
   Глава первая. Завязка, 22 октября, понедельник. Необычная
   клиентка или о пользе цинизма. стр.1
   Глава вторая. Исходные данные, 23 октября, вторник. Сбор информа-
   ции или о том, как точка зрения зависит от позиции наблюдателя. стр.15
   Глава третья. Развитие, 24 октября, среда. Игры ума или как
   ответы на некоторые вопросы новые вопросы порождают. стр.26
   Глава четвёртая. Шлифовка, 25 октября, четверг, первая половина дня.
   Детская дружба или очевидное-невероятное. стр.36
   Глава пятая. Доводка, 25 октября, четверг, вторая половина дня.
   Опять о странностях дружбы или необъяснённые неясности. стр.47
   Глава шестая. Решение, 26 октября, пятница. Неявные связи или
   как искать чёрную кошку в тёмной комнате. стр.57
   Глава седьмая. Финал, 27 октября, суббота. О том, что бывает с
   теми, кто ищет славы, не имея для того веских оснований. стр.67
   Глава восьмая. Последствия. Круги на воде. стр.76
   Вместо эпилога. Или рассуждения о литературе. стр.78
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Пожелания и замечания можно отправлять
   автору на электронный адрес
   misaakov@yandex.ru
  
  

91

  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"