Вечер Императора
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Вечер Императора (Российская Империя).
Имелся ли у России шанс избегнуть тех катаклизмов, что свалились на страну в начале XX столетия? Существовала ли теоретическая возможность (пусть и невеликая, но с приемлемой вероятностью) того, что либерализация общества, начатая Императором, Александром II, продлилась бы и после 1 марта 1881 года1? Думаю, да, при определённых условиях, конечно. Например, если бы Цесаревич Николай Александрович, старший сын Императора Александра II, не умер бы в 1865 году, он с большой степенью вероятности можно предположить, продолжил бы преобразования, начатые его отцом. Данный рассказ есть попытка представить себе ту, нереализованную Россию, которая не состоялась, хотя вполне могла бы...
Вечерело. Заканчивался ещё один день, очередной, заполненный, подобно всем прочим, важными государственными делами. И каждое наиважнейшее, по крайней мере по уверениям тех, кто эти дела ему доставляет, каждое требует его внимания в первую очередь. Но, слава Богу, он пока в состоянии самостоятельно, без подсказок приоритеты расставить. Император Николай II потянулся, покряхтел, массируя поясницу, затем поднялся с кресла, вышел из-за стола и принялся мерять кабинет шагами. Шестьдесят шесть -- не шутка и хотя он пока бодр духом, тело начинает подводить. То онемение членов от долгого сидения в одной позе, то внезапная боль в пояснице. Но на людях никак нельзя показать себя старой развалиной, благо фигуру он сохранил относительно стройной, потому только оставшись в одиночестве позволял себе Николай Александрович некоторое послабление.
"Ничего, -- думал Государь, прохаживаясь неспешно по кабинету, -- Господь и так мне немало отмерил и все основания есть надеяться, что и надвигающийся XX век, от которого многого ждут я застану, всего-то год остался. Есть всё-таки что-то мистическое в круглых датах с нулями: 1900-й это совсем не 1899-й. Одни конец света предвещают, иные напротив взлёта науки ждут. И думаю, если передовая научная мысль продолжит развиваться теми же темпами, то даже представить трудно, чего мы достигнем лет через сто, к концу XX столетия. Впрочем, столько я уж точно не проживу. И вообще, в моём возрасте загадывая наперёд, следует оперировать скорее месяцами, нежели годами. Ладно, пора и закачивать на сегодня".
Император вернулся к столу, к оставшимся двум документам, решение по которым он наметил себе подготовить сегодня. Хотя бы в целом. Думал он над ними уже некоторое время. Первый сомнения не вызывал. Это был довольно интересный проект крестьянской реформы, предложенный неким Столыпиным. А к Государю сей документ попал от его сына, Цесаревича Александра.
"Молодец сынок, -- думал Император, -- не зря я его учил. Как батюшку в своё время учили, к должности Государя готовили, так и он меня. Ну и я традиции не нарушил, так же своего наследника учил. И неплохо как видим выучил. Правильного человека Сашка нашёл, толкового, а это и есть основное достоинство правителя. Ты можешь не знать всего, хотя и надо стремиться охватить возможно больше, но одно качество просто необходимо -- умение отыскивать и ставить на соответствующие посты правильных людей. Причём не на основании личной преданности отбирать (хотя преданность подданных Государю нелишня), а на основании деловых качеств.
Льстец удобен, да только говорить господину будет не то, что есть на самом деле, а только то, что, по его мнению, господину услышать приятнее. А значит, станешь ты подобен лошади упряжной с шорами на глазах. В лучшем случае льстец молчать станет, преданно глядя в рот господину. А когда тебе в рот смотрят, это, конечно, приятно. Неделю. А потом невольно возопить захочется: "Закрой рот, дурень и скажи наконец хоть что-то толковое". Ладно, давай-ка ещё раз прикинем". И Николай Александрович углубился в изучаемый документ. В нём излагался проект реформы позволяющей разом разрешить несколько проблем, вставших перед державой в последнее время.
С освобождения крестьянства прошло уже тридцать восемь лет, но крестьяне, в массе своей, так и остались к земле привязаны. Как общиной на помещика трудились, так и продолжают, только уже на себя. Вроде и свободны, а на деле получается, что и не совсем. "Конечно, соборность, община, когда всем миром и трудимся, и врага бьём, наша сильная сторона, -- размышлял Император, -- но здесь же и слабость кроется. Вон как Наполеона били, целыми деревнями крестьяне в партизаны шли, как раньше на барина сообща трудились, так и в оккупации сообща барское добро защищали. Ничего похожего в Европе не наблюдалось, разве только в Испании. Но сейчас наш враг не внешний агрессор, а внутренние проблемы и община начинает мешать".
Землица чья? Общинная. И хлебушек общество по числу едоков распределяет. Значит и пахарь-труженик, что работает спины не разгибая, и лодырь-выпивоха получают в итоге одинаково. Ну или почти одинаково. А такая система может когда и хороша была, но нынче инициативу убивает, душит. Какой интерес труженику жилы рвать и что заставит лентяя трудиться, если итог для обоих одинаков? Реформа же предполагала общину крестьянскую порушить. Ну не то, чтобы враз отменить, но разрешить крестьянам выходить из общины.
В этом случае каждый уже на себя работать станет и землёй владеть на правах собственника. Значит через короткое время труженики, которым уже не придётся дармоедов кормить, забогатеют, ну или, по крайней мере, окрепнут, на ноги твёрдо встанут, а лодыри, напротив, участки свои пропьют. И кто же их тогда купит, эти участки, как не справные хозяева? А лодыри, чтобы с голоду не пропасть, в города подадутся, что поможет ещё одну проблему разрешить.
В последнее десятилетие промышленность в России развивалась особенно бурно, по данному показателю Империя далеко обогнала все без исключения великие державы, хотя и отставала пока по общему объёму промышленного производства. Но как раз в текущем году развитие начало притормаживать по смешной на первый взгляд причине: из-за нехватки рабочих рук. Да и огромные пространства Сибири оставались неосвоенными по той же причине. И последние несколько месяцев Император напряжённо размышлял над возникшей проблемой, а тут такой подарок нежданный.
"Молодец, сынок, не зря я его в поездку по державе отправил. Это же надо, какие самородки у нас в провинции произрастают. Этот, как его, Пётр Аркадьевич, человек происхождения хорошего, только кто бы его знал, если бы Сашка его не нашёл, в проект не вник и мне для изучения не предоставил? Так бы и просидел всю жизнь Уездным предводителем дворянства в крохотном Ковно2, в лучшем случае выбившись под старость в губернаторы. А ведь в его проекте решение всех проблем". Действительно, куда разорившемуся крестьянину податься, как не в город? На заводе тоже баклуши бить не получится, но в деревне труд ненормированный, а на заводе работа от звонка до звонка. В страду крестьянин днюёт и ночует в поле, зато зимой работы мало. Хлеб вовремя не убрал, урожай потерял, а на заводе смену отстоял, гуляй.
"В результате, -- прикидывал Николай Александрович, -- работящие крестьяне, прикупив участки соседей-лодырей, превратятся в подобие американских фермеров, кои, сказывают в пять раз больше продукта на одного работника производят, чем наши. Оно, конечно, климат в Америке поприятнее, да только в любом случае меньшим числом они больше растят и собирают. Не-ет, что не говори, проект толковый. Надо немного додумать и можно в дело пускать. Завтра же прикажу этого Столыпина вызвать, хватит ему в глуши обретаться, пусть дорабатывает с учётом моих пожеланий".
И, забыв об усталости, Император принялся с энтузиазмом додумывать нюансы. "Надо бы Крестьянский банк реорганизовать, чтобы хозяева, желающие землицы прикупить, могли бы льготные кредиты брать под низкий процент, это первое. Второе. В центральных губерниях население большое, пахотной земли маловато. А что, если предложить крестьянам в Сибирь переселяться. Подъёмные давать, участки большие сразу в собственность. Ну пусть не сразу, пусть через несколько лет. Желающие, уверен, найдутся и не один, не два. Ну ладно, это мы додумаем на свежую голову.
А вот эту думскую инициативу отклоним. Завтра ещё раз прикину, но предложение перейти к пропорциональной системе выборов депутатов кажется мне чересчур уж революционным. Если один депутат пойдёт от равного количества избирателей, без учёта их сословной принадлежности, то, учитывая, что 85% населения крестьяне, мы получим почти полностью крестьянскую Думу, что совершенно неприемлемо3. По крайней мере сейчас. Хорошо хоть хватило ума господам думцам не принимать это предложение с ходу, оставить в виде думской инициативы, то есть на моё высочайшее усмотрение. Ну а я усматриваю, что пока это не ко времени.
Конечно, либерализацию прекращать мы не будем, но делать всё станем медленно, постепенно, по плану. Единственное, на что можно было бы пойти сейчас, дать крестьянам равное с рабочими представительство. Ну или почти равное. Всё на сегодня хватит, устал, надо и отдохнуть, остальное всё завтра".
Размышления Императора, уже заканчивающего работу были прерваны осторожным, на пределе слышимости, стуком в дверь. В ответ на приглашение вошёл камердинер.
- Извините, Ваше Величество, к Вам посетитель просится, Великий Князь Александр Александрович.
- Просите.
Император едва сдержал улыбку. Втайне он перед своим камердинером слегка робел. Тот выглядел будто урождённый английский лорд древнего рода и фамильярности не приемлел ни в каком виде, даже если речь шла о близкой родне монарха. "Вот ведь аристократ, прости Господи. Сказал бы просто: "Государь, к Вам Ваш брат. Примете"? Так нет же Ваше Величество, Великий Князь, будто мы на торжественном выходе, а не вдвоём в кабинете".
А Александр Александрович это не просто брат (братья, равно как и кузены и другие имеются), но ещё и лучший друг. Вместе росли, вместе проказничали. Когда Николая в обучение отдали, общаться, понятное дело стали меньше, но всё равно при каждом удобном случае старались досуг проводить вместе. Император невольно перенёсся мыслями в страшный апрель 1865-го года. Николай, ещё молодой, двадцатидвухлетний, отправился в поездку по Европе, планируя посещение Дании, где его ждала невеста, совсем тогда ещё юная, смешливая не по скандинавски, донельзя хорошенькая принцесса Дагмара. Милая Минни, как Дагмару в семье называли очень Цесаревичу понравилась. И хотя о горячих чувствах тут и речи идти не могло, он был не против перспективы женитьбы на такой славной девушке.
Но будучи в Ницце, Цесаревич Николай Александрович внезапно заболел. Никто так и не понял, откуда взялась напасть. Может просто проявил бесшабашность, свойственную молодости: оделся легче, чем следовало, вот и подхватил пневмонию нежданно негаданно. А пневмония как рулетка: заранее знать не дано, загаданный номер выпадет или зеро. И бьёт она одинаково что по мужику, что по Великому князю, все перед смертельной болезнью равны. Вот и он всю первую половину апреля находился в беспамятстве, жизнь висела буквально на тонком волоске, подобно мечу Дамокла.
И первым к постели больного Николая примчался брат Александр, а уж за ним вслед и невеста, Дагмара. Саша, надо признать, крупным уродился, с молодости гренадерским ростом (почти в одиннадцать с половиной вершков4), внушительной фигурой и громадной физической силой напоминал былинного богатыря. Силой его Господь и впрямь наградил немереной: колоду карт рвал, будто бумажку, подковы в ладони мял, словно свечки восковые. Правда старался силу в узде держать, когда случалось братьям потасовку шуточную затеять, сдерживался, чтобы старшего не зашибить ненароком, хотя Николай и сам по себе был статен, конечно в сравнении с обычным человеком.
Саша своей силы и некоторой, проистекающей от того неуклюжести стеснялся, потому с девицами робел. Конечно, какие-то необременительные связи с фрейлинами имел, ибо для чего ещё нужны при дворе опытные фрейлины, как не для того, чтобы обучить молодого Великого князя премудростям любовной науки. Но серьёзных отношений, могущих повлечь за собой женитьбу или хотя бы длительную связь, Александр Александрович не завёл. Может поэтому, несмотря на обретённый опыт, душа у него всегда была чистая. С юности мечтал он о высоких чувствах и не раз признавался старшему брату, что жениться по любви мечтает, что не очень-то свойственно отпрыскам монаршей фамилии.
Как бы то ни было, но Александр и мысли не допускал трона под братом-Цесаревичем искать. Первое, что увидел Николай, придя в сознание, это неприкрытую радость на лице брата. А ведь тот не мог не понимать: умри Никс, именно он станет наследником престола, а после и Императором. Но не согрешил Александр даже в помыслах: искренне скорбел, когда печального исхода ждали с минуты на минуту, искренне радовался, когда кризис миновал.
В итоге жизнь Николаю Бог сохранил, но невесты лишил. Совместное горе, говорят, сближает, а Дагмара с Александром почти две недели у постели страждущего провели и, что естественно, тесно общались. Ну и полюбили друг друга, бывает. Правда, будучи людьми порядочными, и помыслить не могли, чтобы близкого человека предать, это он уж сам догадался, видимо близость смерти чувствительность обострила. Заметил, как глядят друг на друга молодые люди, думая, что он спит, но и тогда не смея даже вздохом чувств выдать, вызвал брата на откровенный разговор, попенял (кто лучше друг друга поймёт, друг другу поможет, как не братья родные) ну и отошёл в сторонку. Сам молодым руки соединил, благословил на правах старшего.
В высшем свете женитьба по любви такая редкость, так пусть Сашка счастлив будет, раз ему повезло. Отец, слава Богу понял, поддержал, дал своё разрешение на брак, а через год английскую принцессу сыну-наследнику сосватал. Так и сыграли в 1867-м году разом две свадьбы, а на следующий год у обоих братьев первенцы родились. Но с принцессой Дагмарой, ставшей после перехода в православие и замужества Великой Княгиней Марией Фёдоровной, сохранил Николай Александрович самые тёплые отношения, как с сестрой кровной.
За дверьми раздался тяжкий скрип паркета, будто кто-то пытался подкатить к дверям кабинета осадное орудие. "Сашку издалека слышно", -- улыбнулся про себя Император. И впрямь, с годами Великий Князь несколько погрузнел. Впрочем, впечатления толстяка он не производил, просто был очень крупным человеком, не лишённым при этом особой грации. Камердинер распахнул дверь, вошедший поклонился: "Добрый вечер, Ваше Величество". Император махнул рукой и шагнул навстречу, раскрывая объятия.
- Сашка, брат, побойся Бога, ну что за официальный тон? Разве мы на торжественной церемонии?
- Ну извини, Никс, это я чтобы сразу показать, не как к брату пришёл, а по делу.
- Но дело ведь не помешает нам и просто посидеть поговорить, как встарь? Проходи, садись. Кофе будешь?
- Да и коньячку не помешает.
Усадив брата в кресло у низкого столика, уютно расположенного в углу кабинета, Император оборотился к камердинеру, отдал распоряжение насчёт угощения, после чего и сам присел. Он не начинал разговора, посчитав невежливым подгонять брата дабы тот не счёл, что Император не рад ему и норовит избавиться побыстрее. Но видимо разговор предстоял не самый приятный, оттого Александр Александрович затягивать его не стал. Покряхтел, бороду огладил и отведя взгляд пробормотал.
- Посоветоваться, понимаешь, хочу. Если временем располагаешь, конечно.
- Саша, о чём ты? С делами на сегодня я уже покончил. Да если и нет, для тебя я всегда время найду, ты же знаешь.
- Знаю, оттого и злоупотреблять лишний раз не хочу. А я всё о том же.
- О Ники?
- Разумеется. Он моя постоянная головная боль, ты же знаешь.
Ники, точнее Великий Князь Николай Александрович, старший сын Великого Князя Александра Александровича, родной племянник Императора, был несколькими месяцами старше своего кузена, Цесаревича Александра, то есть являлся самым старшим в своём колене рода о чём любил при случае упомянуть. На столь мелкое тщеславие можно было бы и не обращать особого внимания, если бы неприятности только этим и ограничивались. К сожалению, Ники оказался источником постоянных беспокойств семьи. Человек очень средненьких способностей, равнодушный ко всему, что не укладывалось в его представления о нормальной жизни (а нормальной для Великого Князя он полагал лишь жизнь, заполненную удовольствиями), Ники, казалось, притягивал неприятности. Так что Император в конце-концов утвердился в мысли, что для державы куда выгоднее, чтобы его непутёвый племянник ничего не делал.
С юных лет Ники волочился за актрисами, в чём ничего необычного не было. Но и достигнув тридцатилетия, то есть возраста зрелого даже по меркам просвещённого XIX века, удлинившего пору юности, подобных привычек не утратил. А ведь понимал, что члены Императорской фамилии всегда привлекали и будут привлекать повышенное внимание общественности при том, что слухи и сплети имеют неприятную тенденцию распространяться очень быстро.
Последней каплей, переполнившей чашу терпения семьи, стало увлечение Ники известной балериной Кшесинской5, об их связи в обществе не судачили только немые. Не будучи горячим поклонником балетного искусства, Император тем не менее знал, что Матильда Феликсовна выдающаяся танцовщица современности. Да пусть даже и лучшая на все времена, это же не повод скандальными выходками бросать тень на самого Императора. Тем более дамочка оказалась весьма практичной особой, что не всегда свойственно людям творческим: она имела ещё пару любовников, причём также из высших кругов и очень неплохо ситуацией пользовалась, получая от каждого дорогие подарки. Николаю II Александровичу пришлось тогда жёстко поговорить с племянником, но события трёхлетней давности показали, что лучше бы Ники оставили в покое, закрыв глаза на его шалости. От них, по крайней мере, никто физически не страдал.
А три года назад случилась беда. Тогда, в мае 1896-го года вся страна готовилась к празднованию трёхсотлетия дома Романовых. И Император проявил слабость, позволив уговорить себя поручить Ники организацию хотя бы одного из мероприятий предстоящих торжеств. Так этот великовозрастный болван умудрился не просто дело провалить, но и "организовать" настоящую трагедию. Предполагалось устроить на Ходынском поле народное гулянье с раздачей подарков. Устроили. В случившейся давке погибло больше тысячи человек, не менее того оказалось пострадавших. А проведённое по горячим следам расследование показало, что виной всему из рук вон плохая, можно даже сказать отвратительная подготовка гуляний, за которую отвечал Ники.
Ничего другого и ожидать не приходилось. Ники окружил себя подхалимами, не способными к созидательному труду, готовыми лишь славить своего покровителя. Ники и в голову не приходило их проверять, а у Императора просто не дошли руки. А должен был Его Величество припомнить, что племянничек ни одного дела ещё не сделал так, как должно. Времени не хватило, в результате получили трагедию, которой вполне можно было избежать при соблюдении элементарной предосторожности.
Вот тут Николай Александрович осерчал сильно. Особенно возмутило Императора полнейшее равнодушие племянника к судьбам людей, пострадавших по его милости. Ему даже в голову не пришло посетить раненых в больнице, поддержать морально, хоть как-то помочь. Прощения попросить в конце-концов. Самое ужасное, что Ники не притворялся, а искренне не мог понять, чего от него хотят. Подумаешь, погибло сколько-то простолюдинов, что за беда? Бабы новых нарожают. А такие понятия, как благо державы, престиж власти оставались для него полнейшей абстракцией и уж меньше всего интересовали Великого Князя судьбы каких-то мужиков.
Всякий раз, вспомнив о Ники, Император не забывал Бога поблагодарить, что послал ему достойного наследника. В самом деле, и происхождением, и возрастом парни почти одинаковы, а сколь огромна разница характеров! Саша, наследник, уже в двадцать лет выказывал все задатки государственного мужа. С младых ногтей он принимал участие в работе органов управления, всемерно помогая отцу и испытывая нескрываемое удовольствие от работы В скандалы Александр не вязался, да у него и времени на разные глупости не оставалось.
"Откуда что берётся, -- размышлял в который раз Император, -- брат Саша всегда отличался крепкими моральными устоями. И жёсткости с нём хоть отбавляй, характер крепкий, мне ли не знать. И надо же, как с сыновьями не повезло. Ники, конечно, уникален, но и Миша немногим лучше. То есть лучше, конечно, хотя бы потому, что безвреден, не скандален, семье неприятностей не доставляет. Но он, как бы получше сказать, созерцатель, то есть не государственный человек. Ему бы поэтом родиться.
Впрочем, я к парню не справедлив, а Император должен сохранять объективность. Парень не так уж плох, особенно в сравнении со старшим братом, да и молод, двадцать всего. Просто так меня Ники раздражает, что рикошетом и Мишелю перепадает. Может он себя ещё и проявит, но сомневаюсь. Вот как чувствую, не стать ему исторической фигурой, которой потомки могли бы гордиться.
С ужасом думаю что ждало несчастную Россию, если бы помер я тогда в Ницце? В Сашке-то я уверен. Брат надёжен, как скала и страну бы удержал. Политика была бы другой, несомненно, и либерализации он бы не допустил, но страну удержал. Только после него на трон уселось бы такое ничтожество, как Ники, а это полный крах. Нет, Господь не мог допустить подобной беды, оттого меня и уберёг. Ведь даже крепкий корабль, ведомый негодящим кормчим, рискует на рифы налететь, а Россия, увы, пока далеко не столь крепкий ковчег, как хотелось бы. А всё же интересно, как у такого отца, как мой брат могли родиться столь неудачные сыновья? Видимо, дело в Дагмаре, хорошо, что я тогда на ней не женился".
И тут же припомнилось, как Дагмара, то бишь Мария Фёдоровна тогда, три года назад, сразу после Ходынской трагедии приходила к нему и, едва не криком кричала требуя, чтобы отправил "этого болвана Ники" куда подальше, например, послом в какую-нибудь далёкую, отсталую страну, скажем в Абиссинию. То есть милая Минни тоже могла жёстким характером похвастать, да и материнскими чувствами была совсем не ослеплена, ясно видела, что её сынок из себя представляет.
Не решился тогда Император навстречу любезной невестке пойти. Вот даже указ набросал, а подпись поставить не решился. Как представил, племянника там вдали от цивилизации, в глуши, так и не смог подписать назначение. Всё-таки родная кровь, пусть и негодная, но родная. Да и то сказать, Ники и в Абиссинии начудить мог, без отеческого пригляда. А то ещё и женился бы на абиссинской принцессе, с него бы сталось, тем паче они там чуть ли не православные. Это же представить невозможно: у русского Царя внук арапчонок, всей Европе на посмешище. А потому в эту самую Европу Ники и отправил, с глаз долой, но не очень далеко...
А вот Саша, брат, напрочь объективность утрачивал, жёсткость характера терял, едва речь о Ники заходила. Прощал ему то, что никому другому и себе, в первую очередь, никогда не простил бы. Это казалось тем более странным, если вспомнить, что Александр Александрович слыл при дворе человеком высокоморальным. И не только слыл, но и являлся на самом деле, что гораздо реже бывает. Женился по любви, жене, насколько известно за тридцать один год совместной жизни ни разу не изменил. Он даже отцу не смог простить многолетней связи с княжной Долгоруковой6, не признал её детей, демонстративно не желая с ними общаться. Император подобной суровости не одобрял, ибо не дело детям отца осуждать, даже когда он не прав. К тому же князья Юрьевские не бастарды, вполне законнорожденные и, следовательно, его кровные братья и сёстры. Тем не менее и он тоже, хотя и не избегал родичей явно, общение с ними свёл к минимуму.
Император вдруг понял, что слишком долго воспоминаниям предавался. Стрельнул глазами незаметно на брата, но тот деликатность проявляя, сидел спокойно. Кофе он уже выпил, теперь потягивал коньяк крохотными глоточками, курил, откинувшись на спинку кресла, отчего капитальная мебель жалобно поскрипывала. Но нетерпения не выказывал, раздумья брата не прерывал: мало ли что, может Император важные государственные дела обдумывает.
- Извини, Саша, чего-то я задумался.
- Да ничего, я не тороплюсь.
- Ну что там Ники ещё натворил?
- Как тебе сказать? Снова жениться хочет.
- Ну так пора, ему уже за тридцать. Мы с тобой в его возрасте отцами уже не единожды становились.
- Извини, Никс, ты меня невнимательно слушал. Я сказал не просто жениться хочет, а снова. На Аликс.
- А-а-а, на это той гессенской принцессе? Я думал, история в прошлом. Пять лет уж с тех пор прошло.
- Я тоже думал, что мозги ему тогда, в 94-м прочистил. Оказывается нет. Оказывается, они регулярно переписывались, а в позапрошлом году, когда Ники по Европам катался, они даже встречались. А теперь пристал с ножом к горлу: хоть режь меня, папенька, люблю, жить без неё не могу.
- Ну надо же! Без обид, Саша, дорогой, но я и подумать не мог, что шалопай Ники способен на столь высокие чувства. Так может пусть его, пусть женится? Я помню, ты говорил, у Аликс что-то со здоровьем не в порядке, ну так и что? Может Ники наконец остепенится, как сам главой семейства станет?
- У неё не просто со здоровьем не в порядке, всё гораздо хуже. У неё, видишь ли, гемофилия.
- Что? Прости но это же несвёртываемость крови. Я не медик, конечно, но слышал, такие больные долго не живут, ведь они могут кровью истечь от малейшей царапины. Как же Аликс умудрилась почти до тридцати лет дожить?
- А всё не так просто. Она-то сама здорова, а вот её потомство...
- Я тебя, Саша, что-то не пойму. Так здорова невеста или нет?
- Я и сам не сразу понял, я ведь тоже не медик, но с докторами проконсультировался и они мне объяснили. Аликс несёт в себе эту заразу, хотя сама вполне здорова. И дочки у неё будут здоровые. А вот сын, почти наверняка родится гемофиликом. Этой болезнью почему-то болеют мужчины, но передаётся она через женщин. Почему, медицина пока не знает. Понимаешь теперь, Никс, отчего я беспокоюсь?
- Ну да, ну да. Если Ники с Аликс поженятся, то их сын...
- ... родится инвалидом и почти наверняка даже до зрелых лет не доживёт. Как хочешь, но подобное отношение безответственно. Я не раз говорил сыну, что мы не можем позволить себе простые человеческие слабости.
- Я понимаю твою озабоченность, дорогой братец. Но извини, Саша, разве ты сам не по любви женился?
- Ты всё забыть не можешь...
- Саша, ну как тебе не стыдно? Я же сам Вас благословил. А что касается Ники, ты уж извини, но у него не так уж много достоинств, а способность любить дана не всякому. Цесаревичу, скажу честно, я бы такого не позволил (впрочем и не потребовалось, я ведь уже дед), но ни самому Ники, ни его детям корона не грозит. У меня трое сыновей и двое внуков. Так что может себе позволить.
- Вот вот. У тебя-то внуки есть, а я чем хуже? Тем более при моих обстоятельствах.
Деликатно помолчали. Александр Александрович намекал на горе, постигшее его семью совсем недавно. Второй его сын, Георгий, любимец матери, уродился во всех отношениях удачнее братьев. Но подхватил чахотку неведомо где и очень быстро угас. Его даже в Тифлис отправили, где климат, для больных, грудью скорбных, не в пример Петербурга приятнее. Не помогло. И в данном случае Николай Александрович искренне разделял горе брата: насколько Ники его раздражал, настолько же Георгий был любезен, временами напоминая ему собственного сына.
Выдержав должную паузу, Император, пожав плечами, задумчиво произнёс:
- Ну не знаю. Решай сам, а я вмешиваться не стану. Но моё мнение -- пусть женится, если уж так свою Аликс любит, что пять лет забыть не мог. А насчёт внуков... Мишель ещё молод, жени его по своему усмотрению и будут тебе здоровые внуки.
- Вообще-то и супруга так же считает. Ну ладно, в конце концов, внучек поняньчить тоже неплохо. А как насчёт кофе?
- Ну конечно.
Позвонив в колокольчик, Николай Александрович вызвал камердинера и распорядился принести кофе, а также послать курьера сообщить Великой княгине Марии Фёдоровне, что её супруг задерживается. Затем подлил брату коньяку, закурил за компанию. На душе хорошо сделалось. Ждал неприятностей, как услышал, что о непутёвом племяннике речь пойдёт, а разговор вышел безобидный, что уже неплохо. А то, что можно дела на время забыв, с братом посидеть, поспорить так и совсем ладно. В Александре превалировало консервативное начало, поэтому Император любил именно на нём проверять свои задумки насчёт политического устройства страны.
Вот и сейчас ждал Николай Александрович, что речь о политике зайдёт. Так оно и вышло. Александр Александрович отхлебнул коньяку, покатав его во рту для вкуса, проглотил. Затем выпустил кольцо дыма и поворотившись к брату с нарочитым безразличием спросил:
- Слышал тебе какой-то прожект из Думы притащили. Ну и что там удумали господа народные избранники, если не секрет?
- Какие между нами секреты? Изволь полюбопытствовать.
Император поднялся, прошёл к столу, вернулся, неся в руке документ. Протянул брату и уселся с удовольствием наблюдая за его реакцией. Александр Александрович был вообще-то человеком спокойным, эмоции не выплёскивал. Вот и сейчас, по всему видно было, что думский документ не просто ему не нравится, но не нравится сильно. Он сопел, на скулах желваки заходили, но Великий Князь остался себе верен: дочитав, отложил бумагу и внешне спокойно спросил:
- Подписал?
- Да ты что? Я ещё из ума не выжил.
- Ну слава те, Господи! -- Александр Александрович истово, широко перекрестился не забыв, впрочем, рюмку предварительно на стол поставить.
- Ты меня совсем уж за недоумка держишь. Спасибо, братец.
- Извини, Никс. Но ты ведь у нас такой либерал, с тебя сталось бы. Я как прочёл, ужаснулся. Всё, думаю, подпишет, как пить дать подпишет.
- Подпишу, но не это и не сейчас. А может и не я подпишу, а сын мой, когда ему срок придёт у кормила власти встать.
- То есть...
- То есть теперь мне есть, что тебе сказать. Помнишь, как мы с тобой спорили, когда батюшку убили и мы обсуждали, как с намеченными им реформами поступить? Ведь до хрипоты спорили, чуть было не поссорились. Слава Богу поняли, что политику не стоит привносить в семью. Тогда я не смог тебя убедить, аргументов не хватило. Интуитивно я был уверен, что батюшкины реформы следует продолжать. Чувствовал, что прав, но не умел сформулировать доходчиво. Теперь могу.
- Да? Интересно послушать. Конечно, Император ты, сделаем так, как прикажешь. Как ты помнишь, я хоть и не был с тобой согласен, никогда не подводил.
- Помню и очень тебе за помощь признателен.
- Так вот. И делали, и сделаем так, как ты скажешь. Но мне, честно признаюсь, помирать легче будет, если ты меня всё-таки убедишь.
- Я надеюсь, помирать нам ещё не завтра, хотя все под Богом ходим. Но вернёмся к нашему давнишнему спору. Помнишь, в чём суть разногласий?
- Конечно. Я считал намеченные отцом реформы слишком радикальными, полагал что для России всё это не годится, а решающим доказательством своей правоты считал убийство отца революционерами. Отпустил он вожжи и пожалуйте бомбу.
- Вот тут ты прав. Батюшка всё правильно делал, но вожжи действительно отпустил слишком сильно. Вот представь. Жестокий наездник, что год за годом лошади рот удилами раздирает, вдруг вообще поводья бросает, шор не сняв. От неожиданности лошадь и понести может и ничего хорошего от этого не выйдет, причём не только для одной лишь лошади. 78-й помнишь?
- А что у нас случилось в 78-м.
- Эпохальное, надо сказать, событие. Фамилию Засулич7 припоминаешь?
- Погоди. Это же террористка, которая стреляла в Трепова.
- И была оправдана судом присяжных. Ну ни в какие же ворота не лезет! Террористку отпускают на волю под рукоплескания толпы. Стоит ли после этого удивляться, что в итоге народовольцы принялись бомбы в Императора бросать? И ей ведь в обществе одни прямо сочувствовали, другие хоть и без приязни относились, но тоже приговор посчитали правильным. Даже при дворе находились такие, я сам слышал разговоры, что, мол, не стоит делать из этой девушки мученицу, революционную икону.
Но оправдательный приговор террористке Засулич ясно показал всем, что власть слаба, контролировать обстановку более не способна. Ну и получили закономерный результат. А надо было девицу в каторгу законопатить да так, чтобы оттуда уже не вернулась, а если и вернулась, то глубокой старухой, немощной и потому никому не опасной. Не оправдывать следовало, а примерно наказать и кампанию против оголтелых либералов в прессе развернуть.
- Даже странно слышать такие речи от либерала, коим я тебя всегда считал.
- Почему странно? Я ведь именно так и поступал, когда сам на трон сел. Ну когда в Цесаревичах ходил... Я, Саша, если припомнишь, ещё тогда, в 1878-м на сей счёт высказывался, просто, как и ты нынче, выполнял указания Императора, будучи не всегда и не во всём с ним согласен. А кроме того, либерализация политической системы не имеет ничего общего со вседозволенностью. Нынче пожалуй не сыщешь страны демократичнее Северо-американских штатов, но и там с убийцами не церемонятся, вешают быстро и без затей. Но мы немного вперёд забежали, начать разговор я с другого предполагал. Ты знаешь, что наш батюшка не первый, кто послабления ввёл?
- Ну-у, реформы-то разные многие наши монархи проводили, но в таких масштабах всё-таки наверное первый.
- Отнюдь нет, первым был Пётр Великий.
- Да ты что? Пётр конечно велик, но, между нами, был тот ещё деспот.
- Деспот, верно. И начудил немало. Так с престолонаследием намудрил, что почти весь XVIII век -- сплошные дворцовые перевороты. Только наш прадедушка, Павел I, кстати говоря, тоже убитый... Ну что ты морщишься? Да кому попало позволять болтать на эту тему не стоит, но между собой вполне можно называть вещи своими именами. Так вот, только Павел Петрович через восемьдесят лет порядок навёл, написав чёткий, понятный закон о порядке престолонаследия.
Но я не о том. Новации Петра Алексеевича, помимо всего прочего, заключались в том, что людей он отбирал исключительно по деловым соображениям. Если человек подходил, предку было плевать на его происхождение. Дело знаешь, работать себя не щадя можешь? Вот тебе титул и вперёд. Не случайно именно в Петровскую эпоху появилось столько новых дворянских родов. Иные и сейчас высокое положение занимают, обойдя представителей старых родов. Россию Пётр I далеко продвинул ещё и поэтому, а ты мне полтораста лет спустя "Закон о кухаркиных детях тащишь8".
Тихо, тихо, не кипятись, имей терпение, сейчас всё поймёшь. Вот интересно, по твоему наш отец был человеком либеральных взглядов?
- Ну а как же! А как иначе все эти реформы понимать? И начатые им, и намеченные, которые уже ты проводил.
- Хороший ты человек, Саша, надёжный, порядочный, но несколько, как бы это помягче сказать, прямолинейный.
- Уж какой есть, -- обиженно насупился Александр Александрович.
- Да ты не дуйся. Я же не собираюсь тебя обижать, говорю как есть. Так вот. Ты мог и не заметить, но меня батюшка довольно рано приобщать начал к государственной работе. Готовил наследника. И я тебя уверяю, никаким либералом он не был.
- Но тогда почему?..
- Вынужденно. Он мне так и говорил: "Мы вынуждены либерализировать Россию, иначе худо будет".
- Не понимаю. Вот как хочешь, Никс, не понимаю.
- Скажи-ка, Саша, ты всерьёз считаешь нашу Империю передовой страной?
- Россия -- великая держава! -- запальчиво воскликнул Александр Александрович. Казалось ему отказала его обычная невозмутимость.
- Великая, кто же спорит. Только, к сожалению, в основном, размерами велика. А технологически мы от других великих держав отстаём. И сильно. От германцев отстаём, от британцев, а уж про американцев молчу. Последнее время, правда отставание начало сокращаться. Догадываешься почему?
- Не хочешь ли ты сказать, что?..
- Вот именно. Наступают новые времена. Ты вспомни, изучал же историю. Начало XIX века, это же ещё почти средневековье. А сейчас, всего через сто лет, мир не узнать. Наука, техника, всё развивается стремительно. Производство усложняется, появляются новые станки, ещё немного и их уже нельзя будет доверить неграмотному крестьянину. Это первое. Второе из него же вытекает: чем дальше, тем больше будет требоваться людей высокообразованных.
Думаешь, люди в XX веке воевать перестанут? Ничего подобного. Но для войны оружие нужно и для победы в наше время уже будет мало таланта полководца и мужества солдат. Преимущество тот получит, кто лучше вооружён. Мы Крымскую войну во многом потому проиграли, что вооружением противнику сильно уступали. Больше такого позора допускать не желаю. Но новые виды вооружений должен кто-то придумывать. Ты про аэроплан Можайского слышал?
- Слыхал. Только Можайский как раз офицер, дворянин. И аэроплан его не более, чем ярмарочная забава, вроде монгольфьеров.
- Ничего подобного. Я, милый братец, дальше гляжу. И уверяю тебя, недалёк тот день, когда подобные машины начнут в армии использоваться. Сначала как наблюдатели, а потом кто знает? Понятно, что машина, способная летать куда нужно, предпочтительнее неуклюжего и уязвимого даже для крупных птиц монгольфьера. А если сделать аэроплан побольше, с него же можно будет бомбы сбрасывать на позиции неприятеля. Что ты ухмыляешься? Мог ли ты лет двадцать назад представить себе автоматический пулемёт? А ведь он -- естественное развитие ручной картечницы. Но мы пулемёты за границей покупаем, значит зависимы.
А чтобы от потенциального противника не зависеть, нужно у себя дома иметь тех, кто будет пулемёты изобретать и тех, кто их производить станет. Конечно, простые рабочие и крестьяне нужны будут всегда и всегда их будет больше, чем элиты, но элита неизбежно будет расширяться. Потребуется всё больше инженеров, учёных, управленцев, наконец. И не простых исполнителей, а людей талантливых. Только где их взять, особенно если мы отсечём от высшего образования простолюдинов.
- А что, без них никак не обойтись, тем более они, по большей части малограмотны? Дворянства, интеллигентов, наконец, тебе мало?
- Мало, дорогой Александр, мало. Я ведь чего тебя об отце спрашивал? Я тоже не такой уж либерал. И совершенно не готов побрататься с каким-нибудь мастеровым. Я согласен, что каждый человек, независимо от происхождения имеет право на уважение, на гарантию определённого уровня жизни. Согласен, что человека нельзя оскорблять только за то, что он низкого звания. Но я потомственный Император и ровней себе простолюдинов не считаю. Только без них нынче не обойтись.
Не обойтись, потому что иначе мы от соседей отстанем. Те-то уже давно на таких глупостях, как сословные предрассудки не заморачиваются. Ну не то, чтобы совсем, но нас в этом отношении давно обогнали. У американцев вообще понятие аристократии отсутствует. У них тот знатней, кто богаче
- Американцы, знаешь ли не показатель. Они вообще дикари, Никс, белые дикари, ковбои в больших шляпах.
- У этих ковбоев нынче самая передовая в промышленном отношении страна. Но они и правда особняком стоят. Однако и в Старом свете ситуация меняется, меняется стремительно. И если европейцы всё чаще допускают простолюдинов в верха, мы просто вынуждены поступать так же. Таланты, знаешь ли в любом сословии рождаются.
- Прямо уж.
- Представь себе. Талант -- от Бога или забыл? Знаешь как золото добывают?
- Я что, мастеровой? Ну, вроде бы промывают песок...
- Вот именно. Представь, выделили двум старателям по участку, в каждом золотого песку одинаково. Но один только на маленьком пятачке моет, поому что кругом грязь, а он пачкаться не любит, а другой по уши в песке извалялся, но весь участок перелопатил. Ну и кто больше золота намоет?
- Вопрос риторический.
- Отнюдь, тут ведь прямая аналогия. Если мы закроем доступ к высшему образованию "кухаркиным", как ты их назвал, детям, мы ограничим свой выбор десятью процентами населения, максимум. И это я ещё очень оптимистичную цифру назвал, вернее было бы сказать около пяти. Дворян у нас, как, впрочем и везде, не более полутора процентов от всего населения. И большая часть -- дворянство нетитулованное. Представь себе какого-нибудь мелкого помещика, владевшего жалкой деревушкой. Он же жил практически в нищете, отличаясь от своих мужиков только тем, что владел ими. А теперь и вовсе ничем не отличается, ну разве только землицы у него побольше. Сдаёт общине в аренду, тем и жив. Но он дворянин, нос задирает, уважения к себе требует. Ты к такому в гости пойти готов, уважать его?
Ну-у, если надо будет...
То-то и оно. А по мне любой мужик для государства полезнее, потому что хотя бы хлебушек растит, а нищий помещик не делает ничего общественно полезного, только "митрофанушек" плодит по своему образу и подобию. И из таких ты предлагаешь таланты отбирать? У иноземцев та же картина (пусть немного поблагостнее, но в целом похоже), но, если учесть, что французы, англичане и германцы используют если и не все сто, то процентов шестьдесят населения минимум, то отстанем мы безнадёжно и очень скоро. Если преобразования не продолжим. Простая арифметика. Послушай я тебя, о будущих ломоносовых можно было бы забыть.
- Ну, хорошо. Допустим, ты меня убедил.
- Только допустим?
- Ладно, убедил. Согласен, погорячился я с тем указом, но причём тут Конституция, Дума и прочее? Если уж никак без того не обойтись, пусть уж учатся в университетах все, кому способностей хватает. Но зачем эти выборы, депутаты, кои мнят себя чуть ли не правителями державы? Я ещё понял бы, если бы Дума оставалась чисто совещательным органом, как это и было вначале. Но ведь чем дальше, тем больше прав ты им даёшь. Зачем? Они же наглеют! До того наглеют, что осмеливаются Государю такие вот бумажки подсовывать, -- Александр Александрович в сердцах схватил лежащий у него под рукой думский документ и энергично потряс в воздухе, будто мух отгонял.
- Увы, но без того не обойтись. Как говорится, чтобы розу вырастить, её надо сперва навозцем удобрить. Как бы получше объяснить? Ты комедию "Ревизор" сочинителя Гоголя видел?
- Видел. Смешно, признаю, только мне не понравилось, что у него дворяне все сплошь дураки или мерзавцы. А ведь сам вроде бы из дворян, пусть мелкопоместных, не титулованных, но из дворян!
- Да дело не в происхождении господина сочинителя, главное он верно показал. Помнишь, какого времени комедия?
- Точно не скажу, но, по-моему, ещё в правление деда поставлена.
- Верно, в тридцатых. Там есть сцена, когда к Хлестакову купцы приходят, на произвол городничего жалуются. Мол, товар лучший бесплатно забирает, за бороды таскает, притесняет всячески. Купцы эти -- люди солидные, богатые, могли бы того городничего с потрохами купить, а вынуждены кланяться и притеснения терпеть.
- Мздоимцев надо в каторгу определять, а то, что дворянин-городничий выше купца, так это естественный порядок вещей.
- Был естественный, да весь почти вышел, времена, как я уже сказал, изменились. XIX век не только дал бурное развитие науке и технике, но и породил, фактически новое сословие. Раньше всё было просто и понятно: есть дворянство, есть духовенство и есть простолюдины, то есть все прочие. Но прочие и тогда различались сильно, а теперь и вовсе. Появилась буржуазия: промышленники, капиталисты, владельцы заводов, шахт, рудников. Согласись, есть некоторая разница между мастеровым, что сапоги тачает и заводчиком, на которого сотни работников трудятся. Вспомни, как ты лет восемь назад посетовал, что 'купец Третьяков9 картину из под носа увёл...'
Александр Александрович засопел. Был он страстным любителем живописи, сам рисовал, причём, для дилетанта очень неплохо. И любил он по выставкам ходить, новинки приобретать, благо на талантливых живописцев земля русская богата. Но всё чаще обходили Великого князя другие коллекционеры и что ему было всего обиднее, из простых. Цену большую предлагали.
- Мне, Никс, до сих пор за один случай особенно обидно. Картину Айвазовского упустил. Такая красота, море прямо живое, ни у кого другого так не получается. Но он, понимаешь, такие полотна пишет, аршинами мерить впору и цена соответствующая. Злые языки говорят, что цена картин Айвазовского определяется золотыми червонцами, которые на ней уложить можно. А ты прикинь, сколько золотых уместится на площади в семь с половиной аршин? И это ещё не самое большое полотно, у Айвазовского и больше есть. Так представляешь, я купить не смог, а Третьяков глазом не моргнув, чек выписал. Мне, Великому князю, не по карману, а купцу, что мешок пшеницы купить!!!
- Здорово!
- Ты считаешь это правильно?
- Правильно, Саша, правильно. Зато мы теперь имеем Третьяковскую галерею, куда всякий придти может, на национальные сокровища полюбоваться. А если серьёзно, когда в государстве появляются люди настолько богатые, рано или поздно их гордость вступает в противоречие с сословными рамками. И тогда надо эти рамки если уж не ломать совсем, то хотя бы раздвигать, а иначе... Иначе может неладное выйти. Вспомни историю. И в Англии, и во Франции революции начинались именно тогда, когда буржуазия уже осознала своё значение, а власть не желала положение этого нового сословия изменить. Помнишь, чем закончилось?
- А причём тут Конституция и Дума?
- Связь прямая. Раньше смерд привычно кланялся боярину и ничего странного в подобном, идущем от предков устройстве жизни не видел. Нынче крестьяне прекрасно понимают, что наши миллионщики в массе своей из крестьянской среды вышли. Иные ещё помнят, как дед того миллионщика вместе с их дедами землю пахал и на волю у барина выкупался. Им теперь есть с чем сравнивать. Уравнять всех мы не можем, а значит должны дать хотя бы иллюзию. Пусть думают, что тоже участвуют в управлении государством. Мол, я депутата избираю, чтобы мои интересы представлял, значит через него могу на принятие решений влиять.
Отец это ещё тогда понял. Я вот только недавно, а он ещё тогда, тридцать лет назад. Голова-а. И ведь никто его не понимал, никому он ничего объяснить не мог. Помнишь как все вскинулись, когда закон об освобождении крестьянства готовился? Удавиться за свои привилегии были готовы. Господи. Как же отцу было тяжело, если даже я его не вполне понимал, вот он и не рассчитал немного. Ошибся, потому и был убит. Кстати, эту проблему мы решили или будешь спорить?
- О терроризме, Никс, поговорим обязательно, только чуть погодя. А пока... Да, ты всё складно излагаешь, только чем дальше, тем Дума больше прав забирает. И чем, по-твоему, всё это закончится?
- Постараюсь, чтобы ничем. Дело ведь не в том, сколько прав у Парламента, а в том, какие решения он принимает? Значит наша забота так устроить, чтобы в Думе всегда большинство иметь. А насчёт терроризма ты, видимо, хотел сказать что революционеров меньше не стало?
- Ну да. Одних вешаем и сажаем, на их место новые приходят.
- Но политические убийства прекратились, практически на нет сошли.
- На тебя народовольцы тоже покушение устраивали, или забыл?
- Такое как забудешь? Но это было давно, в 1887-м и то был отголосок вольницы, при батюшке расцветшей. Но с тех пор эксцессов не случалось. По крайней мере на нашем, высшем уровне. А почему? Я не случайно о террористке Засулич вспомнил. Она просто верхушка айсберга. В то время общество странным образом перекосило, будто затмение нашло. Негодяи, убийцы вызывали сочувствие в обществе, чуть ли не героями воспринимались. Причём им не тупая толпа рукоплескала, а интеллигентные, образованные люди. Те самые, что должны составлять основу нации, опору трона.
Доходило до абсурда. Обучившийся за счёт государства поганец из разночинцев, вместо того чтобы честным трудом отплатить за то, что ему дали возможность над своим сословием возвыситься, бомбы мастерит. И даже если сам их в ход не пускает, он равно ответственен за те бесчинства, кои его сотоварищи творят. Но стоит такого тронуть, общественность вопить начинает. А это одно означало: общество больно и его необходимо лечить, пока болезнь не зашла слишком далеко. Поэтому первое, что я сделал, восприняв власть после батюшкиной кончины, дал строгие и недвусмысленные указания ужесточить меры против революционеров-террористов.
Я продолжил преобразования, намеченные батюшкой, реализовал все его проекты и пошёл дальше. Но, одновременно с этим была предпринята мощная, хотя и не заметная со стороны атака на террористов. Повинных в человекоубийстве стали вешать просто и без затей. А что касается искорёженного общественного мнения... Ты в курсе сути указа "Об антигосударственной деятельности"?
- Да, конечно.
Но, видимо, не читал? Не ты первый, этот указ поначалу прошёл незамеченным. А там есть отдельный пункт о том, что лицо, призывающее к терроризму или одобряющее террористические акты, совершает тем самым уголовное преступление. И когда уважаемым бездельникам-интеллигентам начали давать вполне конкретные сроки, поначалу они очень удивлялись. А чего удивляться. Если террорист, взорвал бомбу, от которой погибли невинные люди, он преступник. Но преступник и тот, кто считает, что такого террориста следует оправдать. Если ты одобряешь убийство, ты его соучастник, нравится это тебе или нет.
И знаешь, Саша, помогло. Проведя пару лет на каторге, пустопорожние болтуны возвращались к родным пенатам другими людьми. И больше не пытались оправдывать террористов. Таким образом, господа революционеры несли потери и начали наконец понимать, что ответ власти на их "шалости" будет жёстким. А с другой стороны они стремительно теряли поддержку в массах.
- Это прекрасно, но совершенно уничтожить революционную заразу не удалось. Ты же понимаешь, Никс, что на смену одним приходят другие.
- Пусть приходят. Главное, чтобы не было эксцессов, расшатывающих общество. А если сравнивать с началом восьмидесятых, то всяческих покушений стало не в пример меньше и убыль в рядах революционеров явно превышает прирост. Хотя новые деятели и впрямь появляются. Вот, например, мне доложили, что совсем недавно в Минске состоялся учредительный съезд новой партии. Они себя называют социал-демократами.
- Что-то вроде эсеров?
- Насколько понимаю, да, различия в каких-то нюансах, для нас не слишком существенных. Тут что интересно: один из руководителей этой партии, некий Владимир Ульянов, родной брат того Ульянова, который был повешен первого марта 1887 года за организацию покушения на мою священную особу.
- Яблочко от яблони...
- Видимо так. Хотя отец братьев-разбойников, как выяснилось, был вполне приличным человеком. Из простолюдинов, да и смешанной крови вдобавок, но сумел потомственное дворянство выслужить. Но родственные связи двух революционеров это так, забавный казус. Проблема в другом. Террористические атаки на общество усилиями полиции удалось существенно уменьшить, но не свести на нет. Революционеров стало меньше, но они не исчезли и постоянно получают в свои нелегальные армии новых рекрутов.
- Меня, Никс, не только эти господа беспокоят. Распутина помнишь, "старца святого"? Ну, разумеется, год назад всего о нём все только и говорили. Появляется, понимаешь, в столице человек, по виду, совершеннейший мужик, вчера от сохи и сказывается чуть ли не пророком. Казалось бы мало ли всяческих лжепророков, целителей, провидцев шатается по просторам России, можно бы и внимания не обращать. Но этот очень быстро приобрёл немалое влияние, посещать его сделалось модно в самых высоких кругах.
Оглянуться не успели, у "старца" апартаменты графские, денег куры не клюют и знатные дамочки буквально в очередь выстраиваются, чтобы с ним переспать, на всё ради него готовы. А ведь это опасно, через преданную женщину ловкий беспринципный человек легко может на её мужа влиять, не говоря уже о полной аморальности подобного поведения. При дедушке мигом забили бы этого Распутина в кандалы (он "мама" сказать не успел бы) и отправили в рудник тачку с рудой возить, да породу рубить. А теперь тронь его попробуй? Либерализация.
- А это, дорогой братец, плата за прогресс. За всё, видишь ли, надо платить и всегда, выбирая что-то мы одно приобретаем, другое теряем. Да, при дедушке, Николае Павловиче, таких проблем не возникало, а и возникни, решались бы они и впрямь просто. Но другие проблемы имелись, которые с наскоку, приказом не решить. Не могу не признать, возмущение гвардейцев, привыкших за сто лет вершить судьбы державы, он подавил решительно. Но пушками можно только с бунтовщиками расправиться, а прогресса не ускорить, и произрастанию талантов пушки отчего-то не способствуют.
Нынче времена другие. Силовые методы неприменимы, тем более, законов "старец" не нарушал. Он не грабил никого, деньги дамочки добровольно ему несли, а то, что благородных дам мужик пользовал, как хотел, так это неподсудно, и касается только их мужей, но не государства. А то, что чудотворцем сказался, так всякому вольно верить или не верить. И вообще, помимо Распутина, последнее время как-то расцвели всяческие оккультные салоны, увлечение мистикой распространилось, на мой взгляд, чрезмерно широко. Причём, не среди простонародья, а как раз в высшем свете. Может это мода такая, я как-то не понял. Так что, возможно Распутин просто вовремя попал в нужное место. Но он действительно начал меня беспокоить и я проблему решил. Не так, как решил бы её дед, по своему, но решил.
- Согласен, -- усмехнулся Александр Александрович, -- причём, довольно изящно, мне понравилось. Ты просто объявил, что люди, замеченные в общении со "старцем", не будут допускаться ко двору.
- И главное, всё по закону. Если любой волен посещать кого угодно, даже странного "чудотворца", то ведь и я имею право приглашать к себе в гости не всех подряд.
- Верно. Мода-модой, но такие жертвы ради моды приносить никто был не готов. Так что остался пророк без клиентуры. А куда он подевался?
- Уехал. Одна из последних поклонниц посоветовала счастья за границей поискать и с паспортом помогла. Не сама посоветовать догадалась, подсказали по моей просьбе. Пусть теперь французов либо германцев смущает.
- Ловко. Но вернёмся к революционерам. Принятые меры позволили снизить их преступную активность, но совсем они не исчезли.
- Видимо, для борьбы с ними теперь нужны какие-то другие, новые меры.
- Слушай, Ваше Величество, судя по твоей улыбочке, ты чего-то удумал.
- Обязательно. Скажу тебе по секрету, сейчас готовится указ о легализации партий. В том числе и социалистов.
- Да ты что?! От них и так житья нет, а ты им ещё и легальную трибуну предоставить собираешься?
- Обязательно. И тем самым ударю по ним сильнее любой полицейской облавы.
- Это как же так?
- Понимаешь, партии у нас вроде бы есть, но какие-то не совсем настоящие. С британскими или, тем более, с американскими сравнения никакого. Они кулуарны, широкого родного представительства не имеют. И хотя в Думе депутаты расходятся по фракциям, избираются они, как независимые кандидаты. Проще говоря, господина N выбирают не потому, что он член партии кадетов, а потому, что его знают, как честного и порядочного человека.
А я хочу, чтобы наши партии перестали быть подобием закрытых клубов по интересам. Поэтому планирую, чтобы часть мест в Думе, надо ещё подумать какая именно, была бы отведена именно для партийцев. То есть, желающий стать депутатом, должен будет не просто самовыдвинуться, но быть предложенным партией. Это первое. Второе: все думские партии получат государственное финансирование тем большее, чем больше мест смогут занять, депутаты -- приличное содержание.
- И что это даст?
- Очень многое, потому что любая партия будет допускаться к выборам и получит право вести агитацию только в том случае, если её программа не будет содержать призывов к антигосударственной деятельности. Допустим, выступаешь за сокращение рабочего дня, пожалуйста, а призываешь к революции -- под запрет. Что мы получим? А получим мы раскол именно в среде революционных организаций.
Буржуазные партии законопослушны, по ним это положение не ударит, а вот у революционеров, как мне полиция доносит, единого мнения нет. Одни считаю приемлемыми легальные средства борьбы, другие нет. Получив доступ на трибуну Думы и государственное финансирование, многие задумаются, а стоит ли всю жизнь скрываться от полиции, жить по фальшивым документам, когда можно стать респектабельным и совершенно легальным политиком. Поэтому раскол у эсеров и разных прочих социал-демократов неизбежен. Может даже отстреливать друг друга начнут, чем сильно жизнь полиции облегчат.
- Звучит неплохо. Ну а дальше-то что?
- В смысле?
- Либеральные реформы идут вот уже сорок с лишним лет и, останавливаться ты, судя по всему не планируешь. По крайней мере, в ближайшее время. Вот я и спрашиваю: доколе это всё будет продолжаться? Нет, нет, не вскидывайся, ты мне всё столь подробно объяснил, что даже такой прямолинейный человек, как я понял. Но я хочу понять больше, а именно: где предел? Ведь если либерализация будет продолжаться именно так, как ныне, то логическое завершение процесса -- конституционная монархия по типу британской. А то и республика, Боже упаси. Скажи честно, ты планируешь поставить себя под контроль Думы или даже вовсе отречься?
- Что ты, братец? Я сказал, что мы вынуждены следовать за соседями, но я не говорил, что мы будем механически копировать их законы и обычаи. Ясно одно: самодержавие образца начала века нынче неприемлемо. Опять обращаюсь к опыту истории. Во времена Александра Павловича Россия если и не была самой передовой державой, смотрелась всё-таки неплохо, после же того, как наши деды Наполеона побили, а Император въехал в Париж на белом коне, и вовсе стала гегемоном Европы. А в правление деда, мир праху его, Отчизна скатилась из гегемонов на задворки. И всего за тридцать лет.
Дед, в честь которого меня назвали был орёл. Не знаю как ты, но я его прекрасно помню и всегда в его присутствии робел, хотя он меня любил, баловал всячески и никогда при мне своего характера не демонстрировал. И работал он с рассвета до заката, и отечество любил, но управлять, говоря откровенно, не умел. И пожалуйста: мы, гордые победители Наполеона, перед которым вся Европа склонилась, позорно проиграли Крымскую войну. Отцу с огромным трудом удалось преодолеть тяжелейшие последствия Парижского мира.
Государство только тогда чего-то стоит, когда умеет себя защитить. При этом вовсе не обязательно постоянно воевать с соседями. Достаточно иметь профессиональную, хорошо обученную армию. Но армия это не только солдаты и полководцы, но и оружие. Уже во время обороны Севастополя, пятьдесят лет назад это стало совершенно очевидно, мы и проиграли потому, что наше оружие английскому и французскому уступало. Да и потом всё, что стояло на вооружении русской армии было либо своим, но устаревшим, либо современным, но покупным.
- Пушки у нас всегда делать умели.
- Согласен, но крупповским они всё равно уступают. Да и артиллерия не основной род войск, воюет пехота, а со стрелковым оружием дело у нас обстояло особенно плохо. Почему-то не родились у нас ни братья Наганы, ни Сэмюэл Кольт, ни Хайрам Максим, ни Петер Маузер. Все они иностранцы и все, что особенно показательно, простолюдины, что совершенно не помешало им проявить свой талант и стать в результате богатыми, а главное, уважаемыми людьми. Американцы даже поговорку сложили: "Бог создал людей разными, а мистер Кольт уравнял шансы". Это ли не признание?
Но начали мы либеральные реформы и пожалуйста результат: восемь лет назад Мосин10 конструирует винтовку, которые все эксперты дружно считают чуть ли не лучшей в мире. А кто таков этот Мосин? Человек происхождения самого простого, сын отставного поручика, выходца из крестьян. И кабы не батюшкины реформы, так бы он и прожил всю жизнь крестьянином, а мы бы продолжали закупать оружие за границей, обогащая иноземных оружейников.
- М-да.
- Нечего возразить? Вот то-то и оно. А доколе реформы продолжаться будут и чем закончатся... Не знаю. Есть хорошее правило: когда попал в непривычную обстановку и не знаешь, как себя вести, наблюдай за местными и делай, как они. Помнишь, пару месяцев назад я проводил встречу с промышленниками, закончившуюся дружеским обедом?
- Конечно, я же присутствовал. Достойные люди, государственные.
- Но согласись, большинство -- происхождения самого простого. Так вот, были там капиталисты не в первом поколении, получившие дело от отцов и дедов. Такие вели себя естественно, за столом у Императора выглядели органично, как заправские придворные, потому что с детства воспитывались боннами и гувернантками, привившими им хорошие манеры. Но были среди приглашённых и новые богатеи, те, кто сами недавно в люди выбились и в их случае, естественно, ни о каких манерах говорить не приходится.
Я за такими очень внимательно наблюдал. Одни явно смущались, не зная, в какую руку вилку взять, что с салфеткой делать и от того вели себя скованно или, напротив, суетились, совершая массу лишних движений. Другие же держались совершено спокойно, посматривали на соседей, повторяя их действия. Таким образом им удавалось создать о себе впечатление, как о людях воспитанных. Конечно, приглядевшись внимательно, можно было заметить, что они не каждый день обедают в таком обществе, но общего впечатления они не портили, взгляда не цепляли.
Вот мы и будем за соседями приглядывать и действовать по обстановке. В наших посольствах в столицах великих держав теперь специальный человек сидит, коему вменили в обязанность примечать изменения в обществе, которые там происходят или происходить будут. Отчёты отсылаются в Министерство иностранных дел, там их анализируют и мне справку готовят. Чтобы, значит, в курсе дела быть.
Только есть у меня сильное подозрение, что абсолютизм себя изживает. Возможно не при нас, но боюсь придётся самодержавие ограничивать в самое ближайшее время, причём не косметически, а довольно существенно. Очень не хотелось бы мне думать, что мой Сашка станет кем-то вроде королевы Виктории, тёщеньки моей бессмертной. Понимаешь, в самодержавии много привлекательных сторон, ты о них и сам прекрасно знаешь, но есть и минусы, серьёзные минусы. И я не знаю, как их обойти. Постоянно об этом думаю, но так пока ничего и не придумал.
- Да о чём ты, Никс, думаешь?
- А вот смотри. Представь, что я помер тогда в Ницце, в 1865-м.
- Тьфу ты, такое даже в шутку говорить нельзя.
- Да брось, Саша, мы же не юноши, обоим за шестьдесят, довольно пожили. Дед наш, Николай Павлович, до шестидесяти не дотянул, а умер своей смертью. Просто когда ты молод, ты полон надежд и о неизбежной смерти, которая каждого ждёт, не думаешь. Но в старости мысли разные в голову лезут. О державе, например. Так вот. Если бы я тогда умер, сейчас Императором был бы ты. Не перебивай, послушай лучше. А после тебя трон по закону достался бы твоему старшему сыну. И он получил бы то тронное имя, которое ношу я -- Николай II. А теперь ответь, пожалуйста, только честно: ты представляешь Ники Императором всероссийским?
Александр Александрович засопел, что было у него признаком нерешительности, нежелания отвечать. Любя сына и закрывая глаза на его "шалости", он, тем не менее, ясно понимал, что из себя представляет его первенец. А потому Александр Александрович откровенно время тянул: долго доставал папиросу из коробки, долго разминал, продувал гильзу, прикуривал. А Император терпеливо ждал, брата не торопил. Наконец, когда пауза затянулась просто до неприличия, Великий Князь вздохнул и твёрдо глядя брату прямо в глаза твёрдо сказал:
- Нет, этот шалопай Россию погубил бы.
- Во-от, в этом-то всё и дело. Основной минус самодержавия (и минус огромный) в том, что на смену сильному правителю может придти слабый. Про нашего деда я уже упомянул, а про Ники ты и сам прекрасно знаешь. Но что дальше будет, нам неведомо. В Сашке своём я уверен, а что из внука вырастет, не знаю и предположить не могу, он пока ещё слишком мал. А ведь это очень обидно, строишь державу, работаешь рук не покладая, а твой внучек или правнук всё порушит. Очень обидно, а как страну от такой беды обезопасить, придумать не могу.
У британцев такой проблемы нет, монарх там не правит, а является скорее символом нации, вроде герба или флага. И у американцев порядок, ну они -- статья особая. А вот французов лихорадит, четыре революции за восемьдесят лет. А почему? Потому что никак выбрать не могут: то у них республика, то империя, то королевство, потом опять, сейчас снова республика, уже третья по счёту. Но при этом технически они нас опережают, а в плане свобод граждан, так и сильно.
И у Германии проблемы предвижу. Старый кайзер Вильгельм и сам по себе был муж серьёзный да у него ко всему ещё и Бисмарк имелся. А внучек его далеко не столь умел, да его ещё и идеи насчёт мирового переустройства обуревают (может оттого, что инвалидом уродился). Боюсь я, втянет он Европу в большую войну.
- Не думаю, что решится. Что он один против всех остальных сделает?
В том-то и беда, что не один. И против кого "всех"? Все это только Англия с Францией. Допустим и даже, скорее всего, против общей угрозы они объединятся, забыв вековую вражду. При этом сила получится мощная: у французов сильная армия, у британцев -- лучший в мире флот. Против них в одиночку идти и впрямь не очень разумно. Но и наш "юный друг" Вилли, как я сказал, совсем не один.
Во-первых, есть Австро-Венгрия. Вспомни, именно вооружённый нейтралитет австрийцев стал одной из причин нашего поражения в Крымской войне, так как деду пришлось держать на западных границах армию, как прикрытие против возможного выступления австрийцев. Сейчас там правит тот же Франц Иосиф II, что и тогда и германца он поддержит. А есть ещё и Османская империя, пусть она уже и не та, что даже пятьдесят лет назад. Последние годы турки очень с германцами задружились, те регулярно и военных советников, и инженеров в Стамбул шлют.
Так что боюсь, если большая война начнётся, отсидеться в сторонке, нейтралитет объявив, не получится, мы же не Швейцария. А не хотелось бы, ох не хотелось. Не то у нас сейчас положение. Война -- оружие обоюдоострое. Маленькая победоносная война отлично помогает отвлечь население от внутренних проблем, но если пошла неудачно, тогда плохо, тогда вся мразь из щелей полезет.
И всё это оттого, что на германском троне оказался закомплексованный дурак, грезящий о мировом господстве. Сил у него достаточно для того, чтобы в авантюру ввязаться и всю Европу взбудоражить, но недостаточно для того, чтобы победить. А хуже того, ума недостаёт, чтобы это понять. Будь сейчас на германском троне Фридрих11, я бы не беспокоился, но он умер и по праву наследования кайзером стал Вилли, хотя совершенно для этой должности не подходит, ибо вполне способен погубить Германию.
- Может вернуться к идее Петра Великого? Так и древние Римляне поступали.
- Идея назначать достойного преемника, безусловно, содержит в себе рациональное зерно, но другие проблемы порождает. Если наследник престола определяется не по закону, а лишь волей Императора, причём, назначить он может любого, то и любой другой вправе посчитать себя достойным короны и бунт затеять. Я же указывал, что весь почти XVIII век прошёл в сплошных дворцовых переворотах. Нет, это не выход.
Боюсь логика подводит нас к неизбежности ограничения самодержавия. Собственно, оно уже ограничено в сравнении с тем, что имелось, когда наш батюшка на престол вступал. Но дальнейшие шаги в этом направлении уже Сашка мой делать будет, когда его время наступит. Я, Саша, не провидец, будущего прозреть не умею, одно знаю, перемены должны быть плавными, неспешными. Есть ведь два пути: либо ты сохраняешь всё как есть, либо развиваешься. Останавливаться нельзя. Если озеро перестаёт быть проточным, оно зарастает тиной и превращается в болото, так что остановка -- смерть.
Развиваться тоже можно тоже только двумя путями: плавно, эволюционно или быстро, революционно. Но революция, во-первых, это незаконный переворот. Практически всегда незаконный, ибо представляет собой насильственную смену власти. А, во-вторых, даже если господа революционеры движимы самыми благими намерениями, плодами их побед позже начинают пользоваться люди с не столь чистыми помыслами.
А потому решение моё таково. Буду продолжать сколь сил достанет, а когда мой земной срок выйдет (боюсь, скоро уже), Сашкина очередь настанет, в нём я уверен. Того, что намечено, ему надолго хватит, если всё делать плавно, неспешно, взвешенно, а дальше пусть сам думает. Пока вот закон о партиях введём, дальше можно будет подумать об избирательном праве для женщин.
- Ты серьёзно?
- А почему нет? Разве женщина не человек? К тому же поначалу можно не всем права предоставлять, а только лишь работающим, тем более таких всё больше становится. Погоды на выборах они не сделают, зато мы перед всем цивилизованным миром первыми окажемся. Даже в свободной от всяческих предрассудков Америке женщины пока избирательного права не имеют. Пусть тогда попробуют нас в отсталости обвинить.
- Слушай, Никс, а чего ж ты мне раньше ничего такого не рассказывал? Только отговаривался: "Поверь, так надо, потом поймёшь". Я ведь всё равно тебе помогал просто потому, что ты император, а я хоть и брат, но подданный. И тот факт, что я не простой подданный, а близкий родич, налагает на меня куда большую ответственность. Так почему не объяснил? Я бы помогал тебе с большей охотою.
- Да потому Саша, что мне требовался скептик, постоянно меня критикующий. В тебе я никогда не сомневался, я сомневался в себе. Я ведь только недавно всё понял, по полочкам разложил, а до того сомневался, правильным ли путём иду? И посоветоваться не с кем. Хотя я всегда старался отбирать людей по деловым качествам, но даже в таких отобранных сомневался Не в том сомневался, что дело порученное сделают, а в том, что всю правду, как думают, мне скажут. Император, увы, друзей не имеет, мне просто повезло, что матушка родила мне брата, всего двумя годами младше, с которым я мог бы играть. И дружить. Вот потому и отвёл я тебе роль камертона, на котором выверял и настраивал струны своей души. В тебе я был уверен. Уверен, что ты выполнишь всё, о чём я тебя попрошу, но и мнения своего не скроешь. Ты уж прости, если что не так.
Да ладно, Твоё Величество, -- с улыбкой, первой за весь вечер, ответил Великий Князь, -- обращайся, если ещё чего понадобится. Но завтра. Поздно уже, Минни поди волнуется. Так что хороших снов, Никс, а я пойду к себе. Ну а завтра с новыми силами продолжим Россию обустраивать.
Сноски:.
1. В этот день скончался Император Александр II, убитый бомбой народовольца.
2. С 1889 по 1902 годы Пётр Аркадьевич Столыпин проживал в Ковно (ныне Каунас), занимая пост Уездного предводителя дворянства.
3. Выборы в Думу проводились не напрямую, а ступенчато, через избрание выборщиков отдельно по четырём куриям: землевладельческой, городской, крестьянской и рабочей. Тут может возникнуть неясность (разве рабочие не горожане?), поэтому требуется пояснение. В городскую курию избиратели входили на основании имущественного ценза, причём, очень не малого. Так в крупных городах требовалось владеть недвижимостью, стоимостью не меньше тысячи рублей. Насколько это много можно понять узнав, что даже в начале XX века отставной армейский полковник получал годовой пенсион всего в пятьсот рублей. Таким образом в земледельческую и городскую курии входили, в основном, дворяне, купцы и промышленники. В результате многоступенчатых выборов крестьяне получали одного депутата на 2 млн.человек, рабочие -- на 830 тыс.человек, цензовые курии -- на 16 тыс.человек.
4. В Российской Империи рост человека считали в вершках (1 вершок = 4,45 см) сверх двух аршин (1 аршин = 71,12 см). Рост Императора Александра III составлял 193 см.
5. Кшесинская Матильда Феликсовна (19.08.1872г. -- 06.12.1971г.), выдающаяся российская балерина. В 1892-94гг. была любовницей Цесаревича Николая Александровича, будущего Императора Николая II, а после него имела близкие отношения ещё с двумя Великими Князьями.
6. Екатерина Михайловна Долгорукова (14.11.1847г. -- 15.02.1922г.), Светлейшая княгиня Юрьевская, морганатическая супруга Императора Александра II, до того, с 1866 года его любовница. Родила от Александра II четырёх внебрачных детей, однако после бракосочетания он их всех признал.
7. Вера Засулич (27.09.1849г. -- 08.05.1919г.), совершила покушение на петербургского градоначальника Ф.Ф.Трепова, но 31.3.1878г. была оправдана судом присяжных.
8. "Циркуляр о кухаркиных детях" издан 01.07.1887 года министром просвещения Российской империи И.Д.Деляновым. Циркуляр вводил денежный ценз на высшее образование, отсекая таким образом от образования выходцев из "неблагородных" слоёв населения, то есть большую часть населения страны. Циркуляр опирался на воззрения Императора Александра III.
9. Третьяков П.М. (1832-1898гг.), наиболее известный представитель богатого купеческого рода Третьяковых, известного в XVIII века. Его крупнейшая в России коллекция национальной живописи стала основой Третьяковской галереи, открытой в 1892 году.
10. Мосин Сергей Иванович (14.04.1849г. -- 08.02.1902г.), российский оружейник. 16.04.1891г. представил сконструированную им "трёхлинейную винтовку", признанную вскоре лучшей в своём классе. Производилась и использовалась до 1944 года.
11. Вильгельм II стал кайзером в 1888 году, наследовав, фактически, деду. Его отец, считавшийся человеком миролюбивым, умер от рака гортани, проправив всего девяносто девять дней.