Оно такое холодное, скользкое. Скользкое до такой степени, что ощущаю его скользкость даже через толстый слой хрустального стекла, отделяющего моё теплое тело от - Этого.
Через прижатую к стенке ладонь в меня просачивается холод. Но и убрать ладони не могу. Они хоть как-то удерживают лицо от соприкосновения с безумством стылого мира там, за стеклом.
Они, те, на Земле, обрили меня. Они одели меня в одежду, прильнувшую к коже, как её второй слой. И теперь эта псевдокожа панцирем стягивает голову, прозрачной маской покрывает лицо, каждую ресницу, каждую складочку на теле. Ни одного свободного миллиметра. Иначе, в тот момент, когда они замуровывали меня в эту прозрачную капсулу, тело мое в мгновение ока могло превратиться в ничто. А им это было не нужно...
Я вглядываюсь в то, что окружает меня. Ведь таких как я, здесь должно быть очень много. Тысячелетиями нас, "провинившихся", партия за партией, корабль за кораблем, отправляли к этой планете. Лишая нас всего, кроме жизни. Не спрашивая, а нужна ли она нам, такая жизнь.
Всматриваюсь в мутную белёсость за стеклом, силясь увидеть хоть что-нибудь.
Нас уверяли, что среда на планете не агрессивна, и потому мы вечны в своем одиночестве. Величайшей наградой будет момент встречи с другой призмой, заполненной телом такого же осужденного.
Когда-то. Кем-то.
За любовь.
Самое тяжёлое преступление, придуманное людьми и возведенное в наивысшую степень греховности.
НЕЛЮБОВЬ - вот альфа и омега их бытия.
И лишь один, двое в поколение отваживались любить, зная, что наказание неминуемо, и расплатой будет вечное одиночество. Но главным в этом было не само наказание, а это жестокое удовольствие судий - от сознания, что любовь остается в телах, в сознании "преступников". Тех, кто осмелился полюбить...
Образ любимого - единственное, что нам позволено унести с собой.
Наказание - именно в этом. Любить вечно. Не имея возможности прикоснуться. Ладонью. Взглядом...
Где же те, что любили до меня? Где их прозрачные капсулы? В какие водовороты затянула их эта студенистая планета, чье призрачное мерцание тысячелетиями привлекало взоры всех, кто смотрел в ночное небо? Полярная Звезда... Кладбище вечно любящих.
Месяц, год, столетие - только образ любимого.
Воспоминания о каждом моменте событиЯ вдвоем. А когда уже нет сил, и просишь память отключиться, на стенках призмы возникает изображение всех твоих мыслей, записанное этим страшным псевдостеклом.
И удары ладонями лишь стократ умножают боль, усиливают желание истосковавшегося тела. Но ни крикнуть, ни заплакать. Пленка. Поглощающая всё. Заменяющая всё. Дающая всё. Кроме...
Сколько я смогу вот так? Месяц? Год? Век? Как они все переносят Это? Где - они все, где?!
И как ответ на эти бессильные вопросы, из мглистого прозрачного холода стало проступать нечто огромное, сначала жемчужно-опаловое, потом всё более и более, наливающееся живым розовым сиянием. Определяющееся в огромную ладонь, протянутую навстречу. Мне...
И голос, родной до головокружения, прошептал: "Милая, ты плачешь во сне. Прижмись ко мне покрепче. Я с тобой, родная. Шш-ш-ш... Ты просто замерзла. Я закрою окно"...
Я смотрю на то место, к которому секунду назад прикоснулась его ладонь. Холодное стекло, согретое её теплом, замутнело.
А ещё через пару секунд оно стало покрываться трещинами. И...