- Мамочка, - обратился Адам к Богом посланной супруге, - ты не забыла, завтра у меня день рождения.
- Надоело, Господи, - вздохнула Ева, не отрываясь от нанесения на лицо маски из каких-то особенно плодотворных семян остролистника, гарантирующих, если верить рекламе, а не здравому смыслу, вечную молодость. - Из года в год, 5777 раз одно и то же. Тщеславие мужчин таково, что самому заурядному событию способно придать вселенский размах.
- Заурядному!? - за тысячелетия супружества Адам так и не сумел приспособиться ни к красоте, ни к глупости жены. Найди другого такого долгожителя, как я, тогда и поговорим.
- В том-то и беда, что долго. Лучше меньше, да лучше.
- Господь, в щедрости своей, дал вам слишком много прав, избавив от обязанностей.
- Придержи, дорогуша, мои обязанности при себе, а я сохраню твои обязательства передо мной. Уверена, кроме тебя, никто не вспомнит о столь "важном" событии.
- А мне никто и не нужен. Ты да я, да мы с тобой. Сами себе и хозяева, и гости. А, значит, без зависти и обид.
- Нет вернее способа умереть о скуки.
- А тебе только веселиться.
- А тебе только молиться.
- Я молюсь на тебя.
- Когда-то это меня развлекало.
- Тебе лишь бы какого-нибудь фраера-шмаера. Из тех, у кого язык, как мельничные колёса, а ноги мелькают, как велосипедные спицы.
- Да ты ревнуешь, с каких, интересно, пор?
- С прошлого тысячелетия.
- А что было в прошлом такого, что я могла подзабыть?
- Постарайся припомнить.
- А разве не ты говорил, что женщине без прошлого, нечего делать в будущем?
- Может и говорил, но при этом имел в виду не тебя.
- Очень мило, тебя послушать, так я вовсе не женщина.
- Успокойся, женщина и даже очень. Особенно, когда на тебя смотрят мужчины.
- У нас мужчины?
- Я имею в виду паломников, иностранцев. В отличие от наших, которые сначала грешат, а потом молятся, эти отмолившись, устраивают такое, хоть святых выноси.
- А я их не осуждаю. Люди умеют веселиться. Теперь и я припоминаю тот случай, о котором ты говоришь. Какое было развлекалово! И вправду, никогда прежде я так не оттягивалась. Но вела себя прилично.
- Так я тебе и поверил! Ты глядела на этих обормотов так, словно говорила, возьмите меня, возьмите...
- Но ведь никто не взял.
- Тебе это известно лучше.
- Всё-то ты преувеличиваешь, мой пристаркуватенький Адамчик. И, кроме меня, там было немало достойных.
- Но не столь откровенных. Желание было написано на твоём лице большими буквами.
- В таком случае, они должны были уметь читать на иврите, что маловероятно.