Старик был материалистом. Рик это чувствовал, как некоторые чувствуют, скажем, ветер. Материализм был столь же осязаем, как теплые волны воздуха. Его собеседник также был материалистом, но только отчасти. В целом же он принадлежал к группе лиц сомневающихся во всем. Такие... э-э-э... существа Рику нравились, в них чувствовалась приятная незавершенность, несовершенность, которую так и тянуло исправить.
- Миллениум, блин, Триллениум, Нострадамус, - молодой размахивал сигаретой на манер дирижерской палочки. - Но с другой стороны... а вдруг?
- Ну, вот скоро и узнаем, - ухмыльнулся старик. В довершение всего он был еще и фаталистом.
Рик стоял, облокотившись на низкую живую изгородь - колючую настолько, что если бы не куртка, руки бы изодрало в кровь. С этого места отлично было видно облезлый столик кафе, за которым и беседовали те двое. Разговор шел неспешный, большую часть внимания этих людей занимала шахматная доска и, отчасти, две чашки крепкого кофе. Рик потянул носом, но уловил отнюдь не горьковатый аромат напитка. Скорее, тему беседы, электричество, бегущее между двумя этими, вроде бы, мирно беседующими, маленькие молнии. В общем то, что никто иной не счел бы запахом.
Старик-материалист. Юнец из сомневающихся. Шахматная доска с вроде бы патовой ситуацией на ней (Рик, честно говоря, в шахматах не очень разбирался). Остывающий кофе. Бессмысленный разговор, вертящийся вокруг конца света - в нынешние времена тема скорее для бульварной газеты. И что-то еще. Куда более важное.
- Эй, видишь того подростка? - спросил вдруг молодой.
Старик вскинул голову. Глаза у него были очень голубые, невероятно чистые, но какие-то... незрячие? Нет. Лишенные интереса.
- Н-ну?
- Не люблю, когда на меня так пялятся.
Рик отвел глаза. Он всегда наблюдал, участие его сводилось как правило к... ох, Рик не любил вспоминать об этом. Пожалуй, это можно было назвать грехами молодости. Просто Рик любил наблюдать, и он прекрасно сознавал, насколько неуютно чувствуют себя люди при этом.
Люди любят, чтобы за ними присматривали, но не хотят, чтобы на них смотрели.
Оттолкнувшись левым локтем от живой изгороди, Рик направился к лотку с мороженым. Хотя был, мягко говоря, не сезон - декабрь все ж таки на дворе - цены все равно оставались грабительскими. Рик взял клубничный рожок, опустился на припорошенную снежной пылью лавочку и сосредоточился на разворачивании обертки.
Почему в качестве объекта для наблюдения он выбрал этих двоих? Из-за темы их разговора? Из-за того, что между ними было это самое электричество? Из-за того, что остро пахло - нет, не кофе, не кофе! - остро пахло смертью?
Существует легенда, что смерть отлично играет в шахматы. Честно говоря, смерть столь же великолепно играет в шашки, маджонг, покер или боулинг. Честно говоря, смерти вообще не существует.
Но именно здесь, между стариком и юношей, проходила шахматная партия со смертью.
- Человек склонен обвинять во всем бога, - вздохнул старик, продолжая прерванный разговор. - Это трусость.
Молодой ухмыльнулся, демонстрируя выщербину в ряду в общем-то ровных зубов. Словно совсем недавно кто-то ударил его в челюсть. Он ухмыльнулся, но промолчал.
- Вот взять к примеру... - старик сглотнул, острый кадык нервически дернулся, - взять к примеру Ани. Кто виноват?
По лицу молодого на секунду скользнула тень ужаса.
- Кто виноват, я спрашиваю?! - старик в раздражении стукнул ферзем, зажатым в пальцах, по доске.
- Тише, - попросил молодой.
Старик немного понизил голос.
- Кто? Ты? Я? Тот водитель? Мы все - славные ребята, я тебе скажу, парень...
Молодой откинулся на спинку пластмассового кресла и взял в руки чашку уже остывшего кофе.
- То-то же, - сказал старик, словно бы сейчас сумел что-то доказать.
Рик доел мороженное, бросил этикетку в переполненную, накренившуюся урну и потянулся. Он продолжил бесстрастно наблюдать за тем, как старик допивает свой кофе, укладывает шахматные фигуры в коробку, платит по весьма скромному счету. Официантка была чем-то недовольна, но, скорее всего, просто относилась к тому типу людей, которые всегда чем-то недовольны. Такие люди тоже были по-своему интересны. Когда старик поднялся, сунул подмышку коробку с шахматами и, ссутулившись, пошел прочь, Рик тоже поднялся. Он бросил короткий взгляд на молодого, тот так и сидел за столиком, вертя в руках полупустую чашку.
Алекс некоторое время шарил по стене в поисках выключателя. Вот зараза! Такое ощущение, словно этот проклятущий тумблер каждый раз меняет место!
Вспыхнул свет, холодный и яркий, как в больнице. Он больше резал глаза, чем освещал захламленную комнату. Не глядя положив коробку с шахматными фигурами на полку, Алекс прошел, перешагивая через рассыпанные по полу книги, на кухню. Здесь лампа давала свет желтее, мягче, уютнее. Постояв немного, старик вновь щелкнул выключателем и вернулся в комнату.
Холодный, яркий, как в больнице.
Опустившись на диван, Алекс вытянул ноющие ноги и закрыл глаза. Свет пробивался из-под опущенных век и резал зрачок, тонко и бережно, как новенькой бритвой. Не зря же малышка Ани так ненавидела яркие лампы...
- Мне вот интересно, - в полной тишине голос прозвучал по-странному глухо, - если ты винишь не бога, не себя, не этого парня... то - кого?
Алекс выпрямился.
Мальчишка сидел на краю хрупкого стеклянного журнального столика - слишком хрупкого и слишком стеклянного, чтобы выдержать чей-то вес - закинув ногу на ногу. На нем была прозаическая "дутая" куртка, прозаические синие джинсы, вытертые на коленках и совершенно прозаическая серьга в ухе. Многие современные мальчишки - даже если на вид им лет четырнадцать - прокалывают уши, губы, ноздри, щеки и еще черт знает что!
- Так кого? - повторил мальчишка.
- Несчастный случай, - сухо сказал Алекс.
Он ни на минуту не задался вопросом, что здесь делает этот подросток, и как он сюда попал.
Мальчишка улыбнулся. Зубы у него были ровные, белые, а улыбка искренней и открытой. Когда Ани еще училась в школе, Алекс хотел, чтобы она дружила именно с такими мальчиками. Ну, только чтобы у него не было сережки в ухе.
- Далась тебе эта серьга! - хмыкнул мальчишка.
Алекс был почти уверен, что камешек преткновения - маленькая аметистовая капля - сейчас исчезнет. Бледные пальцы мальчишки коснулись ее, легонько щелкнули. Раздался мелодичный звон.
- Странный ты, - невольно улыбнулся Алекс. У мальчишки было такое... мечтательное выражение лица.
- Слуша-ай, значит ты не веришь в бога?
- Ха-ха-ха, - ненатурально расхохотался Алекс. - Конечно не верю. Глупо верить в то, что существует.
- Гм.
Мальчишка потер подбородок.
- Интересная теория.
- Раньше с такими теориями обходились просто: гром среди ясного неба, молния и нет теории, - хмыкнул старик и затаил дыхание. Что на это скажешь, мальчик?
Сначала мальчик на это ничего не сказал. Он сидел, медленно качая головой, и с лица его не сходило выражение глубочайшей задумчивости. С ангельски-красивого лица.
- Знаешь... - протянул он. - Это не бог. Богу наплевать. Это люди. Вот ты, например...
Серые глаза мальчишки буквально впились в лицо Алекса и, казалось, вполне способны были прожечь в нем небольшую дыру.
- Ты злишься, втайне уповаешь на, гм, высшее правосудие. При этом ты собираешься мстить, потому что не веришь в божий суд. Кстати, согласно твоей теории, пока ты в него не веришь, он существует или нет?
Старик закашлялся.
Мальчишка вскочил на ноги, как отпущенная пружина - но очень медлительная пружина - и подошел к книжным полкам. Бледные пальцы скользнули по корешкам. Алекс попытался вспомнить, что там должно стоять, видел он уже плоховато, а тем более с дивана. Либо книги Мегги, либо книги Ани. Две крайности. Подцепив ногтем один из корешков, мальчишка вытянул том и раскрыл его, удерживая на ладони. Зашелестели страницы. Мальчишка переворачивал их, предварительно слюнявя пальцы, и с удивительно сосредоточенным видом скользил глазами по строкам.
- Он явился ко мне: "Если ищешь меня,
Почему ты в исканьях того, кто не я?
Если ты вне себя, я - есть ты, ты стал мною,
Не ищи сам себя на кругах бытия!"*
Алекс вздрогнул.
- Ты не ответил, - напомнил мальчишка, захлопывая книгу. - Ты веришь в божий суд?
- Думаю, меня это не касается, - выдавил Алекс.
В ушах все еще звучал голос, спокойно, слишком величественно для такого хрупкого подростка зачитывающий Хайяма. Посмотрев мальчишке в глаза, Алекс твердо сказал:
- Я не верю в божий суд, я не верю в правосудие вообще. Я уже и в совесть не верю!
- Я знаю, - мальчишка подошел и успокаивающе похлопал его по руке. - Я наблюдал за вами.
- Ты пришел, чтобы помочь мне? - спросил Алекс. - Раз уж ты знаешь, что я собираюсь мстить... Я уже старый человек, мне безразлично очень и очень многое. Но только не судьба моей внучки.
Мальчишка примостился на подлокотнике кресла, пнул ногой чашку с присохшей ко дну и стенкам кофейной гущей и тихо спросил:
- А ты за кого меня вообще принимаешь?
Алекс пожал плечами.
- Может быть.... Я только предполагаю... дьявол?
Он постарался обернуть все это в шутку, что явно удалось. Мальчишка расхохотался, хлопая себя по коленке. Вновь раздался нежный аметистовый звон - мерное покачивание серьги, соприкосновение ее с волосами мальчишки.
- А-адская девочка! - выдавил мальчишка, утирая рукой выступившие слезы. - Князь Люцифер! Все-таки, вы забавные. По образу и подобию, значит, и такой винегрет.
Мальчишка отсмеялся, подмигнул и щелкнул пальцами.
- Честно тебе сказать, я не дьявол.
- Уж не скажешь же ты, что ты просто тинейджер?- хмыкнул Алекс. - Значит божий посланец? Явился с огненным мечем карать за богохульство?
Мальчишка поднял голову и принялся изучать потолок, щурясь от яркого, болезненно-белого света лампы.
- Заешь, в свое время материалисты вроде тебя предположили, что, создав мир, бог устранился от его управления, так что ему должно быть все равно, что ты там о нем думаешь.
- А как же Содом и Гоморра, Потоп, Вавилонская башня? - спросил Алекс, кивая на сложенные в стопку книги Мэгги.
Мальчишка скосил на него внимательный серый глаз.
- Это все было несколько раньше, грехи, так сказать, молодости. И потом, это только интересная теория. Равно как и твоя интересная теория, она не может быть сочтена абсолютно верной. Одно можно сказать с уверенностью: если сейчас перед тобой появится бог и скажет "Откажись от греховной мести", ну или еще какую-нибудь подобную чушь ляпнет, даже если он сопроводит это громом и молнией, ты испугаешься, но не откажешься от своей мысли. Так что, все-таки, теория...
Мальчишка не договорил. Он сидел, глядя в потолок и задумчиво теребя серьгу.
- Это действительно был несчастный случай? - глухо спросил Алекс.
Серый глаз вновь был скошен в его сторону. Создавалось впечатление, что мальчишка - один сплошной серый глаз, с плавным переходом от пепла края радужки к черной дыре зрачка.
- По-твоему я постоянно наблюдаю за всем, что ли? Гм. Какой ответ тебя успокоит?
Алекс вздохнул, ссутулился и уставился на свои стоптанные, давно нечищеные ботинки. Ани разозлилась бы. У нее была определенная склонность к постоянному совершенствованию мира, и желание довести до идеала все, включая обувь своего старого деда.
- Это был несчастный случай, - сказал мальчишка.
Старик вскинул голову.
- Ты говоришь правду?
Мальчишка вздохнул.
- Тебя ведь любой ответ не устроит в равной степени. Ты все равно будешь думать, что я тебе вру.
Отогнув вязаную манжету своей куртки, он внимательно изучил овальный циферблат часов. Циферблат странно мерцал - ох уж эти новомодные штучки.
- Мне пора.
Поднявшись на ноги, мальчишка засунул руки в карманы и направился к двери.
- Береги себя, старик.
Правая рука, бледная до голубизны, опустилась на полированную стеклянную дверную ручку.
- Ты...
В голове вертелась сотня вопросов. "Кто ты?", "Что мне делать?", "Говоришь ли ты правду?"...
- Зачем ты приходил-то, парень? - спросил Алекс, как ему показалось, с достаточной долей юмора, пусть и наигранного.
Повернув голову, скосив свой проклятый серый глаз, качнув аметистовой каплей на мочке левого уха, мальчишка улыбнулся.