Иорданская Дарья Алексеевна. Глава пятая

- Почему Фоун принимает эту историю так близко к сердцу? - спрашивает Филу.

Они рыбачат, устроившись на толстом суку, низко нависающем над водой. Темно, до рассвета далеко, хоть майские ночи и коротки. Люди называют эти часы "временем фэйри", и ой, как они правы.

- Потому что Фоун, - говорит он. - Что, скажи мне, она не принимает близко к сердцу? Но в этот раз она может быть права.

У Филу нет дара Фоун задавать вопросы, но иногда будто бы само собой получается.

- Что в этом разе такого особенного?

- Его величество справлялся, когда мы прибудем ко двору, - меняет он тему.

- Я? Никогда! А если Король продолжит шантажировать, - Филу усмехается легкомысленно, - я сменю подданство. Подам прошение... правителю Аддиаве.

Это не то, над чем стоит шутить, Филу быстро это понимает и мрачнеет. А сам он думает о сокровищах Аддиаве ,с которыми поступил когда-то так легкомысленно.

Потому что упорство невежд убьет их,

и беспечность глупцов погубит их.

Притчи, 1:32

- Бабий Кряж, - сказал Ренни, садясь в кресло напротив мэра.

Рукард Сэл вздрогнул. За ним водились, конечно, бесчисленные грешки, но сам он не чувствовал за собой ничего серьезного. Все берут взятки и закрывают порой глаза на мелкие прегрешения подчиненных, так что перед законом мэр был почти чист. Перед Богом - другое дело. Отец Ренни не сомневался, что Онория Сэл знает обо всех грешках своего мужа, так что боялся мэр только небесного возмездия, и это нужно было использовать. Ренни был священником, у него не было иного оружия, кроме божьего гнева.

- О чем вы, святой отец? - спросил мэр, вполне совладав с собой.

- Бабий Кряж, ваша часть, скальные отложения к югу от Сэн-Рутена, - Ренни сознательно скопировал тон своего учителя, мэтра Анри, большого любителя географии. - Там есть несколько пещер, и одна даже получила название "Палаты" за впечатляющие гипсовые колонны. Но мы с вами, ваша честь, знаем, что Бабий Кряж это нечто большее.

Мэр отвел глаза.

- Супружеская измена - это нарушение клятв, данных перед Богом. Но я не хочу судить вас, поскольку сам не женат. Да и суд - это дело Господа. Но вы - лично ли, или своим попустительством, неважно - наносите непоправимый вред юным девушкам.

- Я признаю, святой отец, что к величайшему моему сожалению на Бабьем Кряже крестьянки, а вместе с ними и некоторые падкие горожанки продают себя. Однако я ничего не могу сделать, пока они не пойманы с поличным. Что касается вреда, святой отец, они сами способствуют своему падению.

Ренни вспомнил, с каким жаром Ализея Онард говорила о девочках, которых продают собственные родители. Была ли это ее собственная история? Отчего-то он, безо всяких доказательств, начал думать о ней, как о раскаявшейся проститутке. Хотя, трудно было вообразить, что Ализея Онард хоть в чем-то раскаивается.

- Вероятнее всего, убитый младенец вязан с Кряжем, - ровно сказал Ренни. - Вероятно также, что мне удалось отыскать ее мать.

- Так предайте ее суду, святой отец!

Ренни откинулся на спинку кресла, с интересом глядя на мэра. На толстых щеках горел лихорадочный румянец, этот разговор был для Рукарда Сэла очень неудобным.

- А почему вы решили, что мать - убийца?

- А разве это...

- Не очевидно? Нет.

- И чего вы хотите, святой отец? Отыскать отца и придать его на проповеди публичному порицанию?

- Я хочу осуждения человека, повинного в этом диком преступлении, за убийство. А также, если девушке еще не было шестнадцати, обвинения его в растлении, - спокойно сказал отец Ренни, поднимаясь. - Также я хочу, чтобы вы, ваша честь, пресекли незаконную деятельность "Милого Уголка". Чтобы мне не пришлось читать проповедь о прелюбодеянии.

Он уже дошел до двери, когда мэр Окликнул его.

- Святой отец, вам бы не следовало принимать все это слишком близко к сердцу.

- Учту, ваша честь, - кивнул Ренни. - Учту.

Пошел снег. При полном безветрии его хлопья медленно кружились в воздухе и покрывали землю ровным слоем. Отец Ренни накинул капюшон и надвинул его пониже, чтобы защитить лицо. Дорога до Бабьего Кряжа заняла около часа, и идти пришлось все время вверх по склону. Добравшись до темного массива скал, Ренни совсем выдохся, и пришлось остановиться и сделать передышку. Ему почти пятьдесят, он утратил подвижность, легкость на подъем и красноречие, которым отличался в юности, и так и не обрел необходимое терпение. Может быть, стоит совсем покинуть этот мир и удалиться в монастырь? Уйти от всего, что искушает гневом и похотью, это ли не правильно?

Впрочем, это трусливо и малодушно.

Было очень тихо и, честно говоря, для любовных утех очень холодно. Впрочем, место тайных свиданий должно было располагаться где-то в пещерах в недрах кряжа. Нужно было только отыскать вход.

Кряж представлял из себя скальный массив, вытянутый в длину примерно на тридцать метров, а в высоту достигающий пяти. Он напоминал своими очертаниями лежащую на боку женщину, отчего, вероятно, и получил свое название. Место было почти лишено растительности, если не считать чахлые, почти сухие кустики дрока, да притулившуюся с одного края рощицу низкорослых сосенок.

Отец Ренни обошел Кряж по кругу два раза, пытаясь отыскать вход в пещеры. Ничего. На третий раз, сняв перчатку, он коснулся холодного камня и так и пошел, ведя рукой. Результатом были одни только замерзшие пальцы. Никаких пещер. Тут было замешано колдовство. Ренни готов был стонать от досады. Лет двадцать назад любая магическая защита, любая иллюзия, даже самая искусная, не была для него препятствием. Сейчас все, что он мог - бессильно ругаться, а это было запрещено обетами.

Отец Ренни отступил на несколько шагов, чтобы окинуть скалу взглядом. Колдовство ему недоступно, это правда, но он не лишился следом за способностями и знаний. Есть множество способов обнаружить магическое воздействие, разглядеть сквозь иллюзию. К примеру, в этом могло помочь обручальное кольцо, подвешенное на шелковой нити. Вот только у Ренни давно уже не было такого кольца, оно осталось в прошлой жизни. Еще могла помочь вода. Ренни снял вторую перчатку, набрал полные горсти снега и подул на него, растапливая. Воды получилось немного, но для его целей должно было хватить. Ренни поднес уже ладони к отвесной стене, когда его отвлек шорох в сосновнике. Он встрепенулся, движимый неясной тревогой, повернулся, расплескивая воду, и это, возможно, спасло ему жизнь. Ренни успел заметить пятно горчичного цвета - мундир городского стражника - среди темной зелени сосновника. Потом грянул выстрел. Тело среагировало раньше, чем сам он сообразил, что делать. Плечо пронзила острая боль. Повинуясь тому же инстинкту, Ренни упал на землю и откатился в сторону, оставляя кровавый след. Второй выстрел ударил в камень, так что во все стороны брызнула мелкая крошка.

Боль была невероятно сильной: наверняка стреляли не простой пулей. Тело свело судорогой. Ренни попытался сфокусировать взгляд, но увидел только размытое горчичное пятно.

- Добей его, только аккуратно, - велел хриплый голос. - Пускай выглядит, как ограбление.

- Попа всякий норовит обидеть, - согласился второй голос, еще более хриплый.

И на голову Ренни опустился камень; и все померкло.

Люди с деньгами иногда пытаются

указать вам, что делать...

но у них нет цветов.

Туве Янсон

У Лотвуда, начальника сыска Солано, был удивительно рыбий взгляд. Алиса сидела напротив, и не могла отделаться от неприятного ощущения, словно этот взгляд принадлежит мертвецу. Впрочем, возможно, в этом были повинны воспоминания: всего пару дней назад в полутемном коридоре ее пытался изнасиловать Ройс. В тот день глаза у начальника тоже были бессмысленно-рыбьи.

- Итак, вы утверждаете, госпожа Мобри, что эту... Дину убил ее любовник-аристократ?

- Нет. Я просто говорю, что у покойной Дины был любовник, о котором не знала госпожа Марш, - терпеливо повторила Алиса. - И этот любовник вполне может быть убийцей.

Лотвуд полупал своими противными глазами, вызывая нервную дрожь.

- Госпожа Мобри, госпожа...

- Липпет, - любезно подсказала Фоун.

- Липпет. Не следует почтенной вдове и юной девице проявлять интерес к этой истории. Речь идет о проститутке, женщине, к которой вы не должны испытывать сочувствие, ведь она сама выбрала эту судьбу.

- Не думаю, господин Лотвуд, что вы вправе указывать, к кому я должна испытывать сочувствие, а к кому - нет, - сухо сказала Алиса, поднимаясь. - Благодарю, что выслушали нас.

Рука об руку, чинно, они с Фоун вышли из здания полицейского управления, и уже на улице Алиса со злости пнула урну.

- Осетрина, тухлая, - прокомментировала Фоун. - Вот, интересно, каково это: быть тухлой осетриной?

Алиса не сомневалась, что Лотвуд отлично справляется. Он не производил впечатление человека, которого тяготит собственная глупость и ограниченность.

Кажется, больше ничего нельзя было сделать. Алиса честно попыталась донести до полицейских важные сведения, но уж коль скоро им было все равно...

- Мы можем обратиться в газету, - предложила Фоун.

У нее, как уже поняла Алиса, постоянно возникали Идеи. Безрассудство юности, вот что это было.

- Ты знаешь газетчика, который нас выслушает? - иронично поинтересовалась Алиса.

Газет в Солано было две. Одна носила название "Лекарь", и в основном публиковала рекламы аптек и целителей. Вторая - "Голос Солано" - специализировалась на новостях, но Солано был тихим, провинциальным и скучным, поэтому основную массу материала составляли сплетни. Если подумать... ни одна (естественно), ни вторая ни слова не написали о теле проститутки. Это едва ли кого-то интересовало, что почему-то злило Алису страшно.

- В "Голосе" работает один паренек, Филипп Селинш, - задумчиво проговорила Фоун. - Он написал неплохую статью о деле Кранакса, и даже беседовал с участниками событий. Большая часть журналистов прилежно конспектировала то, что происходит у них в голове.

- Селинш... Это который чуть не лишился работы, когда написал, что Кранакс держал в плену какую-то фэйри?

- Ну да, - кивнула Фоун. - Королеву Осени. Возможно, его статья и не понравилась, зато он написал правду, а это редкость.

- Думаешь, сейчас он сделает то же самое? - хмыкнула Алиса.

- Думаю, после того, как Башни назвали его "ищущим дешевой популярность фантазером", он зол и, надеюсь, настолько, чтобы написать, что нам нужно.

Иных способов повлиять на рыбоподобного Лотвуда все равно не было.

Редакция "Голоса Солано" располагалась в достаточно респектабельном месте. Конечно, они делили здание с кофейней, универмагом, почтовым отделением и общественными банями, но старались всем видом показывать, что все это скорее для удобства. Внизу сидел секретарь, потягивая кофе и листая главного конкурента "Голоса" с обязательной брезгливой миной. Переговоры взяла на себя Фоун.

-Мы ищем господина Селинша.

- Фил Селинш? - утонил секретарь и оглядел женщин с большим сомнением. - По какой вы надобности, дамы?

- У нас конфиденциальное дело, - с важным видом ответила Фоун, останавливая дальнейшие расспросы.

- Селинш в кофейне, - махнул рукой секретарь. - Запивает горе.

Звучало это не слишком-то обнадеживающе, однако оказалось, что запивает журналист свое горе кофе, и весьма обильно заедает пирожными с кремом. На женщин он посмотрел уныло и спросил:

- Чем обязан?

- Мы подумали, - вновь взяла Фоун дело в свои руки, - может быть вы захотите написать, как город - в лице начальника Лотвуда - прикрывает убийство, которое считает несущественным?

Селинш рассмеялся натужно.

- Весело. Вам рассказали, как можно подшутить над честолюбивым писателем?

- Меня зовут Фоун Липпет, а это моя подруга - Алиса Мобри. И мы хотим справедливости.

- Фоун Липпет? В самом деле? - недоверчиво переспросил журналист. - Девушка, у которой в долгу Король Грёз и Теней?

Алиса изумленно посмотрела на Фоун, тихую, скромную и.... безобидную. Что сделала она, чтобы сам правитель фейри оказался у нее в долгу? Сама Фоун при этих словах поморщилась.

- Не об этом сейчас речь. Слышали о проститутке, убитой несколько дней назад?

- Краем уха, - кивнул Селинш.

- Я ее нашла, - вступила в разговор Алиса. - У ручья. Но Лотвуда, похоже, не слишком интересует смерть какой-то проститутки. Мы с Фоун передали ему все, что смогли, но едва ли начальника заинтересовало хоть что-то из нами сказанного.

Селинш деловито кивнул и раскрыл блокнот.

- И что же вы можете рассказать об этой девушке, сударыни?

- Ее зовут Дина, она работала в заведении госпожи Марш. Фамилии я не знаю, и даже не уверена, что имя настоящее.

Алиса рассказывала со все большим энтузиазмом все, что им удалось узнать, а Фоун ей поддакивала. То и дело Селинш задавал дополнительные вопросы, не переставая строчить в своем блокноте.

- Резюмируя, - сказал он, когда рассказ был окончен. - У Меолова ручья убита проститутка, о чем полиция знает, но ничего не предпринимает, потому что это всего лишь...

- Проститутка, - кивнула Алиса.

- Убить ее вполне мог любовник-аристократ, или по крайней мере, человек вполне состоятельный, способный снять номер в одной из лучших гостиниц города. Полиция определенно не будет вмешиваться.

- А вы, господин Селинш? - спросила Алиса напрямик.

- Вам повезло, - хмыкнул Селинш. - У нашего редактора на Лотвуда зуб, и он непременно опубликует такую статью. Справедливость я вам не обещаю, но шум будет знатный.

Пока этого было достаточно, и глупо было ожидать чего-то большего. Возмездия можно было добиться и потом.

Селинш не обманул. Спустя два дня "Голос Солано" вышел с громким заголовком на первой полосе: "Полиция берется судить, кто из нас важен". По всей видимости, редактор ежедневника имел очень сильный зуб на местную полицию, а то и лично на Лотвуда. Всю первую полосу занимала статья Селинша, весьма искусно написанная, в которой он рассуждал об общей значимости человеческой жизни, а также о том, как ее понимают в полиции Солано. "В этой своеобразной пирамиде, - писал Селинш, - у вершины стоят маги, а подошву занимают все те бесправные, на кого мы с вами даже не взглянем: проститутки, мусорщики, мелкие воришки, лудильщики, бродяги. А в середине мы, простые обыватели. Нам дают себя почувствовать важнее чем те, кто ниже нас. Проститутка важнее и чище вора, горничная лучше проститутки, повариха может задирать нос перед горничной, а почтенный аптекарь или, скажем, констебль выше их всех. И над всеми нами возвышается Совет Башен". Эта мысль развивалась и дальше, пока не становилась оскорбительной для всех без исключения.

- А этот Селинш хорош, - хмыкнула Алиса. - Даже мне стало противно. О, вот еще заметка про Дину...

- И что там? - спросила Богли. Сегодня она пекла из вчерашней пшенной каши оладьи, и не могла отвлечься на газету.

Алиса откашлялась и начала читать. Статья об убитой девушке было написана в совсем ином тоне, сдержанно-ответственном. Селинш исхитрился за два дня выяснить ее имя - Дана Ирвинг - и разыскать младшую сестру, ради поддержания которой "Дина" и вышла на промысел.

Ей было всего двадцать три, - вздохнула Алиса и содрогнулась, вспоминая ощущение боли и ужаса, вызванное прикосновением к трупу. - Она была очень молода и не слишком умна, а ее убили и выпотрошили.

- Алиса! - укорила Богли.

- Это гадко! - вздохнула Алиса, складывая газету. - Ладно, мы сделали все, что могли. Вернемся к делам. Если придет Фоун, саженцы для нее стоят в корзине у двери. А я должна сходить в Общественный Сад за акветскими персиками.

День снова был жаркий, все говорило о приближении июня, который был в Солано знойным. Алиса надела шляпку, взяла выложенную мягкой тканью корзину - персики из Акветы, когда они достаточно спелые, были очень нежными - и вышла через главную дверь.

- Ваш заказ готов, доктор Англин, - сообщила она дожидающемуся открытия лекарю. - Богли выдаст его. И у нас есть свежайшая вытяжка из наперстянки. Если акветские персики поспели, порошок из косточки будет к концу недели.

Общественный Сад располагался совсем недалеко, за кварталом аптекарей, окруженный мощной кирпичной стеной, оставшейся от тех времен, когда он был частью помещечьей усадьбы. В стене была прорезана узкая калитка, слева от нее притулилась всегда пустующая будка привратника, а справа - кофейня с игривым названием "У лапушки Пепе" - в честь графа Пепе Арионно, известного развратника и садиста, от которого Солано избавился лет двести назад. Славилась кофейня прежде всего горячим шоколадом, бобы для которого выращивали здесь же, в саду. Сегодня из-за жары "Пепе" заманивал посетителей обещанием магических ледосфер, шоколадного мороженного и кофе со льдом. И смотритель Сада наверняка был там же, наслаждался притягательной прохладой. Алиса почти сразу нашла его стоящим возле стойки, с запотевшим стаканом оранжада в руке.

- Господин Филлипс...

Смотритель обернулся, и несколько мгновений рассматривал ее с удивлением, словно увидел впервые. Потом откашлялся.

- Кхм, госпожа Мобри, рад вас видеть. Акветские персики, верно?

- Они поспели? - спросила Алиса, предотвращая новую паузу.

- Да-да, как раз сегодня. Вам как обычно?

- Дюжину, - кивнула Алиса.

- Возьмите четырнадцать, - предложил смотритель, продолжая пожирать ее глазами. - Ваша мазь от ревматизма - просто чудо. Вмиг поставила мою Эльжбету на ноги. Да, еще виноград в этом году превосходный. Угощайтесь.

Поблагодарив его, Алиса воспользовалась задней дверью, чтобы побыстрее выйти в сад. Здесь пахло летним вечером, несмотря на то, что даже до полудня было далеко. В воздухе висело шмелиное гудение, а вместе с тем - целая смесь пленительных ароматов: цветы, фрукты, мёд. Деревья затеняли небо, за их густой кроной не было видно кирпичной ограды. Дорожку заметали лепестки вишен, только что отцветших и облетевших.

Обычно Алиса была против вмешательства магии в естественный ход природы. Все должно было расцветать и созревать в положенный срок. Однако, в Общественном Саду магия не раздражала ее ничуть. Здесь колдовство казалось совершенно естественным, словно исходило от старинных кирпичных стен, поднималось от земли. Все растения, вплоть до самой невзрачной былинки, были снабжены пояснительными табличками, где указывались не только вид и происхождение растения, но и степень магического воздействия. Указатели уводили все глубже в Сад, где в самом сердце росли экзотические редкости, выживающие в Солано только благодаря магии. Аллея, мощеная цветной плиткой, вильнула пару раз и вывела к огромному, далеко раскинувшему свои ветки персиковому дереву. Плоды, отливающие золотом, слегка светились в полумраке, создаваемом кроной. "Акветский персик, - гласила табличка, - сорт, отличающийся высочайшей целительной силой. Произрастает в болотистых почвах Великого Акветского Княжества. В Общественном Саду Солано выращен из саженца, подаренного княгиней Аленто. Магическую поддержку оказала леди Анреа из Белой Башни".

Алиса поставила корзинку на землю, подоткнула подо платья и взробралась на небольшую стремянку, чтобы достать нависшие над головой персики. В следующую секунду ее ноги, обтянутой тонким чулком щиколотки коснулист холодные пальцы. Алиса взвизгнула от неожиданности, оступилась и начала падать. Однако, она не рухнула на болотистую почву, доставленную специально из Аквето, а оказалась в крепких объятьях.

- Алиса, дорогая! - горячо дохнул ей в ухо Ройс. - Вы избегаете меня?

Вот ведь повезло! Алиса попыталась вырваться, но полковник держал ее крепко одной рукой, а вторая грубо тискала грудь. Алиса пожалела, что не носит корсет, пластинки металла и китовый ус хоть как-то защитили бы ее отвратительных прикосновений. Алиса попыталась ударить Ройса, но тот легко поймал оба ее запястья и стиснул. Спина ее уперлась в шершавый ствол бесценного персикового дерева, и золотистые плоды угрожающе закачались над головой.

- Отпусти! - потребовала Алиса, но Ройс не дал ей продолжить, поцеловав с той же грубостью.

Отстранившись, он зашептал с укоризной:

- Зачем ты создаешь столько шума, любовь моя? Ты наживешь себе неприятности.

Алиса фыркнула и закричала, не особенно надеясь, впрочем, что ее кто-то услышит в этой глухой части Сада. Ройс занес руку для удара - вот ведь нежный любовник! - но кто-то успел перехватить ее. Ройс тоненько, жалко взвизгнул от боли и, должно быть, унижения, и отскочил в сторону.

Перед Алисой стоял незнакомый молодой мужчина, глядя на нее со смесью удивления и восторга. И Алиса смотрела в ответ, не в силах отвести взгляд от этих благородных черт.

- Вы в порядке? - мягко спросил мужчина.

Алиса поправила юбку и кивнула.

- Да, благодарю вас.

Много замыслов в сердце человека,

но состоится только определенное Господом

Притчи, 19:21

Поезд ехал со скоростью, намного превышающей возможности любого экипажа, и пейзаж за окном менялся почти каждую минуту. Миновав несколько небольших городков, поезд добрался наконец до станции Солано. Сойдя на перрон, Реа поразился пестрой толчее. Здесь было огромное количество людей, различающихся и обликом, и одеждой, так что на него никто не обращал внимания. Здесь были лоточники, торгующие мороженным и прохладительными напитками, а также крикливые мальчишки-газетчики, громко рекламирующие свежие заголовки.

- Жестокое убийство проститутки! Полиция не желает проводить расследование! Начальник Лотвуд решает, кто из нас важен! Самые свежие новости всего за три эссу!

Реа бросил мальчишке три медных монеты и развернул ежедневник, носящий название "Голос Солано". Почти весь он был посвящён убийству молодой проститутки по имени Дана Ирвинг, и тому, как безразлична к этому убийству полиция. Прочих молодых женщин, независимо от рода занятий, предостерегали от общения с незнакомцами, которых в Солано, должно быть, хватало. Это было похоже на то, что Реа искал. Впрочем, он действовал вслепую, зная только, что граф дАнкос убивал проституток и детей. Больше кузен не потрудился ничего рассказать. Единственной зацепкой сейчас была статья в газете. На последней странице был указан адрес редакции.

Реа расспросил местных о том, где лучше всего поселиться, и один из мальчишек-газетчиков вызвался проводить его к хорошей дешевой гостинице. Пока они шли по приятным тенистым улицам, мальчишка болтал без умолку. Спустя минут пятнадцать Реа уже знал, что три самые дорогие гостиницы принадлежат семье Хокс, там за самый плохой номер берут пятнадцать соверенов, а матрасы при этом кишат клопами. Что в "Белом Доме", гостинице мамы, то есть госпожи Рэдли, полный пансион всего за семь соверенов и свежие булочки на завтрак, и есть лошадка и экипаж, если нужно куда-то поехать, и это стоит не больше соверена-полутора - за фураж. Что в "Доме" самые красивые горничные, а Лиза еще и самая добрая и всегда угощает ораву мальчишек-газетчиков леденцами. Что Солано - лучший город на свете, но он еще мечтает побывать в Ондере, поглядеть на разноцветные фонтаны.

Мальчишка замолк только когда они дошли наконец-то до небольшого здания гостиницы, утопающего в зелени и цветах. Дом был действительно белый, с симпатичными синими ставнями и цветами на подоконниках. Реа снял комнату за пять с небольшим монет в день, перекусил хлебом и сыром и стаканом молока, отказавшись от вина или пива, и отправился в город.

Солано понравился ему с первого взгляда. Если бы он выбирал, где провести всю свою жизнь, то непременно остановился бы на этом тихом уютном городе. Он весь состоял из лавочек, всевозможных заведений, театриков и рыночных площадей, был полон приезжих, и при всем этом не казался суматошным или бестолковым. В путеводителе было сказано, что каждый второй житель Солано - маг (их здесь вообще было невероятно много), хотя посвящение и Башни прошли единицы. Чудес, как в домах магов Аркадии, здесь на каждом шагу не было, но при этом во всем ощущалось волшебство. Сам воздух был чудесен, и Реа готов был поклясться, что видит краем глаза эльфов, о которых рассказывал путеводитель, и слышит их серебристый смех. Здесь эльфов не любили, считая корнем всех зол, а Реа истории о Короле Грез и Теней и его ревнивой Королеве заворожили. Он даже позволил бы им быть ложью, простой выдумкой, настолько они были поэтично красивы.

Прогуливаясь по Солано, Реа неспешно дошел до редакции газеты, здания, поделенного ею с кофейней, почтой и банями. Наверное, можно было вообще не уходить с работы, и только изредка писать письма родным.

Реа зашел в холл и на секунду остановился в замешательстве. Он был здесь, конечно, с официальной миссией, по поручению второго лица в Аркадии, но даже будь у него верительные грамота за подписью короля, кто бы проверил их подлинность? Реа закусил губу. До какого предела Господь будет прощать ему ложь?

Подойдя к секретарю, скучающему за небольшим столом, Реа сделал глубокий вдох и начал врать.

Он сыщик, - сказал Реа, - констебль из маленького, тихого и никому здесь не известного городка. Несколько месяцев назад была жесткого убита одна из местных жительниц, круглая сирота, у которой нет родни. Ищейки Башен (о них Реа вычитал в "Хрониках Альсидура") не стали ничего предпринимать. Потом Реа услышал о похожем убийстве здесь, в Солано, и решил поговорить со свидетелями. Может быть, удастся пролить свет на трагедию, случившуюся в его родном городе. Нельзя ли побеседовать в автором статьи, господином Селиншем? - закончил он.

Секретарь, судя по взгляду, не поверил ни единому слову, однако просто пожал плечами:

- Селинш в кофейне. Вон, - он указал сквозь стеклянную дверь на чернявого молодого человека за столиком у кона. - Скучает. Можете поговорить с ним, хотя не думаю, что вы много узнаете.

Реа подошел к журналисту, представился (безразличная мина не покидала лицо Селинша) и пересказал сочиненную только что историю. Селинш дослушал ее до конца, хмыкнул, но явно, как и секретарь, явно ни одному слову не поверил.

- Отличная сказочка. Писал бы романы, господин Серанж, непременно бы использовал.

- Просто назовите мне имена свидетелей, - попросил Реа, - и я сам с ними поговорю.

Селинш откинулся на спинку кресла и задумчиво хмыкнул.

- а что, если вы и есть убийца? Выпытаете у меня имя свидетелей, чтобы убрать их?

- Я приехал в Солано пару часов назад, - возразил Реа. - И поселился в "Белом Доме". Всякий это подтвердит. И, кажется, достаточно приметен.

- Тут-то и проблема, - ухмыльнулся журналист. - Вы сперва убили проститутку, потом услышали про свидетелей и постарались, чтобы убрать их, заявиться в город по возможности наиболее заметно.

- Тут есть своя логика, - вынужден был согласиться Реа.

- Впрочем, вы наверняка и так узнаете имена. От этих двух девиц еще будет куча проблем, помяните мое слово. Одну зовут Алиса Мобри, вдова-аптекарша, а вторая - Фоун Липпет, чародейка из Башни. Ищите их сами.

У Реа было странное ощущение, что журналиста вполне устроит, если он и в самом деле окажется убийцей. Тогда у него появится богатый материал для новых статей.

- Можете начать с квартала аптекарей, - посоветовал Селинш на прощание. - Это на юге солано. Там они все обретаются. Либо в своих лавочках, либо в Общественном саду. Вечно эти ведьмы и аптекари там ошиваются.

Реа поблагодарил уже потерявшего к нему интерес газетчика и покинул кафе. Он не очень хорошо представляя себе, как отыскать в незнакомо городе двух женщин, зная только их имена. У первого же прохожего он спросил про квартал аптекарей, и пошел в указанном направлении. Здесь целую улицу занимали дома, где на первом этаже располагались лавочки, торгующие снадобьями или амулетами. Почти все они носили причудливые названия, но "Аптеку Мобри" Реа в конце концов отыскал. На двери висела табличка "Перерыв". Отметив место, Реа продолжил оглядывать улицу. В конце концов, глупо было сидеть на крыльце и ждать, не зная, сколько этот перерыв может продлиться.

Через дюжину домов улица уперлась в высокую кирпичную ограду, прямо в прорезанные в ней кованные ворота с надписью "Общественный сад Солано". Вход был бесплатный, и памятка у входа только напоминала, что цветы и плоды можно рвать только по согласованию со смотрителем Сада. Рядом висело объявление, что созрели акветские персики и виноград из Принны. Заинтересованный, Реа шагнул за ограду и вдохнул целый букет причудливых ароматов. В Аркадии так не пахло даже в Королевском саду. Все растения - даже трава на газонах - были снабжены табличками: что это, откуда привезено, как используется. Все цвело и плодоносило одновременно, наверняка не без помощи магии. Идя по аллеям, Реа оглядывался с интересом по сторонам, и наконец понял, что заблудился. Общественный сад оказался настоящим лабиринтом.

Потом он услышал женский крик. В безмятежной тишине сада этот крик - звали на помощь - прозвучал особенно чужеродно. Инстинктивно Реа прибавил шаг. Он никогда не мог бросить человека в беде, а вместе с молодостью вернулась и решимость. Аллея вильнула и вывела его на тенистую поляну над которой раскинулось огромное персиковое дерево. К его стволу высокий мужчина в военной форме прижимал молодую женщину. Женщина отчаянно сопротивлялась, и вояка уже занес руку для удара. Реа перехватил его запястья и аккуратно вывернул. Мужчина тонко взвизгнул и отскочил, глядя на Реа злыми, выпученными глазами.

Сам Реа не мог отвести взгляд от женщины. Она была не слишком высокой, но статной, с великолепной фигурой, которую простое платье в тонкую розовую полоску только подчеркивало. Но сильнее всего внимание привлекало ее лицо: изысканный овал, великолепной формы глаза темно-серого цвета, волнительный изгиб губ: казалось, они вот-вот изогнутся в лукавой улыбке. Черный, с отливом благородного вина, косы казались оправой драгоценной картины. Прошли, должно быть, минута, прежде чем Реа сообразил, что бесстыдно пялится на незнакомку, и отвел взгляд.

- Вы в порядке?

- Да, - ответила женщина глубоким низким голосом. - Благодарю вас.

Реа огляделся и обнаружил, что гвардеец исчез. Оставалось надеяться, что он не вернется со своими полковыми товарищами. Женщина тем временем оправила юбку и бесстрашно забралась на стремянку.

- Вам стоит пойти домой, сударыня, - сказал Реа, заставляя себя не смотреть на щиколотки женщины, выглядывающие из-под платья.

- Это очень редкие персики, - возразила женщина. - Они идут во многие снадобья, и сезон их короток.

- Тогда позвольте мне...

После недолгих раздумий женщина спрыгнула на землю, уступая ему стремянку. Реа забрался наверх и вдохнул сладкий аромат персиков.

- Четырнадцать, пожалуйста, - сказала женщина.

Реа сорвал первый персик, необычный, светящийся, пульсирующий, словно внутри его билось сердце. Реа сорвал четырнадцать плодов - они сами падали в руку - и аккуратно уложил в корзину. Женщина, совсем оправившаяся после нападения вояки, наблюдала за ним с интересом. Только сейчас, передавая ей корзинку, Реа сообразил, что до сих пор не представился.

- Реа Серанж, к вашим услугам.

Когда женщина забирала корзину, из пальцы соприкоснулись, и Реа ощутил странный, смутно знакомый удар тока.

- Алиса Мобри.

"В самом деле?!", - едва не вырвалось у Реа. Та ли это была Алиса Мобри, что нашла тело проститутки?

Женщина достала из кармашка часы на шелковой ленте и хмыкнула.

- О, уже так поздно. Если я опоздаю к обеду, Богли придет в ярость.

Она вела себя так, словно не над ней пытались десять минут назад совершить насилие. Повесив корзинку на сгиб локтя, она невозмутимо пошла по аллее. Реа нагнал ее.

- Могу я вас проводить? На случай, если тот военный...

- Полковник Ройс - трус. И почем мне знать, что вы не опасны?

- Резонно, - вынужден был признать Реа. - Я могу лишь поклясться именем Господа.

- О... Тогда я конечно должна вам поверить.

- К тому же, без вашей помощи я не выберусь из этого лабиринта, - рассмеялся Реа.

- О, это очень просто, - женщина взяла его за локоть. - Давайте пройдем через розарий, потом через дендрарий, и не пройдет и десяти минут, как мы будем у ворот.

Алиса Мобри поднырнула под низко нависающими плетьми ярко-алых роз, и замерла. У самых их ног земля была сырой и темно-бурой от крови. Поперек дорожки лежало тело женщины, чудовищно изуродованное, и кровь еще не успела свернуться, и толчками выплескивалась из отверстой раны на груди.

Таких покровителей легко обвести вокруг пальца,

ибо они, как правило, точны словно часовой механизм.

"Письма к Евлалии"

Ализея позавтракала в постели, полулежа и глядя на церковный витраж. Руссо был недоволен, что она вмешивается в дело, опасное, жестокое, и ничуть ее не касающееся, и он не пытался это скрыть. Верный Руссо фыркал, отводил глаза и не заговаривал ровным счетом ни о чем. Допив кофе, Ализея встала и оделась самостоятельно, она почти никогда не нуждалась в помощи горничной, и держала ее лишь для случаев, когда требовалось потуже затянуть корсет, а сюда с собой взяла из одних соображений приличия.

Из тех же соображений ей все еще требовалась горничная.

В гостиной было тепло, пламя весело трещало в камине, за окном сыпал снег. Отодвинув штору, Ализея выглянула наружу.

Чем же заняться сегодня?

В прежние времена у Ализеи не было таких проблем, день ее был занято посекундно. У нее была, в конце концов, работа на которую уходили весь вечер и ночь. Теперь, уйдя на покой, Ализея обнаружила, что ей совершенно нечем заняться. Должно быть, чтобы заполнить эту пустоту Ализея и занялась ужасной историей убитого ребенка. Может быть, следует написать книгу о технике любви?

- Госпожа, могу я поговорить с вами?

Ализея обернулась. Девушка была все так же невероятно бледна, но выглядела не настолько подавленной, как это было вчера. Она была одета в одно из платьев Бетты (все наряды горничной выглядели шикарнее платьев самой Ализеи) и выглядела в нем нелепо. Бледные тонкие пальцы теребили шатлен.

- Что случилось, моя дорогая?

- Эжени, госпожа, - девушка присела в неуклюжем реверансе. - Я хотела поблагодарить вас за помощь.

- Я не сделала ничего особенного, - улыбнулась Ализея. - Садись, пожалуйста.

Эжени неловка присела на край кресла, сложив руки на коленях. Ализея устроилась напротив, откинувшись на спинку, и внимательно оглядела гостью. Эжени была совсем юна - почти ребенок - и какой-то хрупкой и потерянной. Сложно было вообразить, что у этой девочки уже есть сын.

- Расскажи мне кое-что. Зачем ты приходила к Ханне Троллан?

Девушка, и без того бледная, совсем побелела.

- Тебе нечего бояться, - уверила ее Ализея. - Я не собираюсь судить тебя, я хочу помочь.

- Вы были с городским священником.

Ализее казалось почему-то, что и отец Ренни не станет осуждать девушку, что бы та не натворила.

- Я не из тех ханжей, что помогут тебе лишь если бы чистенькая сиротка, - уверила ее Ализея. - я действительно хочу... Расскажи мне о Ханне Троллан.

- Госпожа, - девушка потупилась. - А правда, что днями у города нашли... тело... ребенка?

- Да, - осторожно ответила Ализея. - Мальчика двух лет.

Эжени облегченно выдохнула и разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Ализея поднялась с кресла, присела рядом с девушкой на ковер и погладила ее по голове.

- Эжени, милая моя, расскажи мне об этой женщине и о "Милом Уголке". Ты ведь знаешь об этом месте.

- Знаю, госпожа, - пробормотала Эжени. - Но...

- можешь не бояться моего осуждения, и можешь также не бояться меня шокировать.

- Госпожа Троллан... она помогает девушкам заработать, - тихо сказала Эжени.

- Торгует вами, не это ли вернее?

Едва ли то, что делала Ханна Троллан, можно было называть помощью. Она напоминала Ализее хозяйку публичного дома, в который продал ее отец: нечто среднее между жабой, грязной лужей и бездной.

- Госпожа Троллан... - Эжени смутилась, покраснела до ушей. - Если у девушки нет денег, она может найти себе в "Милом Уголке" покровителя. Богатого, уважаемого человека. Достаточно привлекательная, расторопная девушка может разбогатеть, как одна моя знакомая, Жанетт. Госпожа Троллан в прошлом году представила мне одного... господина. У меня болела мать, мне очень нужны были деньги, и этот господин был очень щедр. А потом я...

- Забеременела, - кивнула Ализея.

Эжени покраснела, став алой, словно бок спелого яблока.

- Да, госпожа, - прошептала Эжени. - Мальчик, Лука. Но потом моей матери стало хуже. Я не могла ехать к ней с Лукой, и оставила его у госпожи Троллан. А теперь она говорит, что я лгу.

- Я слышала, - кивнула Ализея. - Обещаю, я помогу тебе найти сына, но ты должна помочь мне. Был ли у кого-то из девушек, работающих на Ханну Троллан, ребенок примерно двух лет, темненький?

- Может быть, Биши, госпожа? - неуверенно ответила Эжени. - У нее родился ребенок два или три года назад, я слышала. Она также его пристроила у госпожи Троллан. Многие девушки, если не могут воспитывать детей сами, отдают их в "Милый Уголок" за небольшую плату.

Ализея похолодела. Ей уже приходилось сталкиваться с подобным в городе, но для столицы жестокость была делом обычным. Не хотелось ждать ее в тихом и мирном местечке вроде Сен-Рутена.

- Ханна Троллан держит детскую ферму?

- я... я не знаю, как это называется, госпожа... - пробормотала Эжени.

- Много ли у нее детей? Ты едва ли знаешь, верно? Это отец Ренни точно должен услышать. Руссо!

Слуга появился мгновенно, словно караулил за дверью. Впрочем, возможно именно так и было.

- Руссо, сходи к святому отцу, скажи, что я хочу поговорить с ним, это очень важно.

Руссо поклонился и вышел. Ализея вернулась в кресло.

- что ты будешь теперь делать, Эжени? Тебе есть куда пойти? Твоя мать?..

- Матушка скончалась неделю назад, госпожа. Но, думаю, я смогу найти в городе работу.

В последнем Ализея сомневалась. Лучшее, на что Эжени могла рассчитывать в Сен-Рутене - "Милый Уголок", да и то, скорее всего, там ей теперь не рады. Все же прочие богобоязненные добрые жители города подобно Онории Сэл с радостью осудят чужой грех, закрыв глаза на свой собственный.

- Мне нужна горничная, как думаешь, смогла бы ты справиться?

Девушка вскочила с места.

- Госпожа, вас все будут осуждать если вы так сделаете. Я не хочу доставлять вам неприятности, вы ведь были так добры ко мне.

- Глупости! - фыркнула Ализея. - Не стану я слушать этих "всех", они не имеют никакого права судить меня или тебя. Решено, будешь мне прислуживать. Можешь взять платья Бетты и перешить их на себя, но буду благодарна, если ты отпорешь наиболее безвкусные оборки.

Дверь приоткрылась.

- Руссо, ты вовремя, - кивнула Ализея. - Эжени теперь будет служить у меня, так что покажи ей все.

Руссо выдал свое неудовольствие лишь движением брови.

- Я не застал святого отца дома, госпожа, и у него нет прислуги, которую можно бы было расспросить.

- Досадно, - кивнула Ализея. - Что ж, значит она не станет осуждать, если я отправлюсь на Бабий Кряж.

Руссо едва заметно поморщился, но сумел это скрыть. Ализея понимала чувства слуги только потому, что знала его очень давно.

- Я человек новый, мне не возбраняется прогуляться по округ, - сказала она. - будешь сопровождать меня, Руссо. А ты, Эжени, разбери мои платья, раз Бетта так и не удосужилась это сделать.

Русско, конечно, хотел возразить, но при новоназначенной горничной не посмел перечить госпоже.

- Эжени, подай мне меховой плащ, он лежит в сундуке у входа и там же муфта.

Новоявленная горничная убежала. Ализея поворошила угли в камине и повернулась к Руссо, глядящему на нее с укором.

- Ну что еще, друг мой?

- Разве, госпожа, вы не приехали сюда, чтобы держаться подальше от неприятностей и... продажных женщин?

- Я и сама, мой дорогой, продажная женщина, - рассмеялась Ализея, похлопав Руссо по плечу. - Можешь сопроводить меня на Бабий Кряж, если так беспокоишься.

Вернулась Эжени с плащом и муфтой, и помогла Ализее одеться. Зашнуровав хозяйки сапожки, девушка рассправила ей юбку, поднялась и вновь сделала неуклюжий реверанс.

- Если я закончу с платьями до вашего возвращения, госпожа, что мне делать?

- Отдыхать, моя дорогая, - рассмеялась Ализея.

Горожане смотрели на нее с подозрением, словно ожидали, что Ализея что-то вытворит. Они не имели ни малейшего представления о ее прошлом, но строили предположения, одно другого чудовищнее. Хотелось сорвать с себя одежду и нагишом промчаться по Сен-Рутену с гиканьем, распугивая прохожих. Останавливал только холод и снегопад, и отчасти - недовольное сопение Руссо за спиной.

Конечно же, она столкнулась с Онорией Сэл. Похоже, без двух этих кумушек не обходилось ни одно событие в городе. Интересно, подумалось Ализее, а знает ли Онория, что вдова Роше спит с мэром? Да и волнует ли это ее вообще?

- Дорогая госпожа Онард! - фальшиво улыбнулась Онория.

- Добрый день, госпожа Сэл, - кивнула Ализея.

- Я слышала разговоры, что вы вчера посещали это мерзкое место, язву на теле нашего города: таверну, как ее... "Милый Уголок". Что за отвратительное название?!

- Я думала, что это местная достопримечательность, - с глумливой наивностью сказала Ализея.

- Нам госпожа Онард не нравится, когда достойные члены общества посещают подобные места, и вам следует впредь поостеречься.

"А мне не нравится, - хмуро подумала Ализея, - когда мне указывают, что делать". Вслух же она ничего не сказала.

- Куда вы сейчас направляетесь? - спросила Онория Сэл с подозрением.

- Решила прогуляться, полюбоваться окрестностями города, - улыбнулась Ализея. - Очень люблю ходить пешком, в Столице каждый день совершала променады.

Онория Сэл покосилась на Руссо, неподвижно стоящего за спиной хозяйки.

- И, конечно же, я не выхожу без сопровождения, - Ализея кивнула. - Не буду отвлекать вас больше.

Ализея решительно пошла к городским воротам, и Руссо, не показывая неодобрения, двинулся за ней. Руссо отчитал ее всего единожды, полтора года назад, когда Ализея бездумно ввязалась в расследование убийств. Ее тогдашний поклонник был полицейским комиссаром. "Поклонник, тем более нищий, не любовник, - сказал тогда Руссо. - Вы ничем ему не обязаны". Ализея разозлилась тогда на слугу, а ведь комиссар ей даже не нравился. С тех пор Руссо наловчился выразительно молчать.

Идти пришлось довольно далеко, и почти все время в гору. Ализея успела проклясть моду на высокие каблуки и пышные длинные юбки с небольшим шлейфом. Это было так красиво на паркете бального зала, и очень утомляло сейчас, при подъеме в гору.

Наконец они добрались до бабьего Кряжа. Этот кусок скалы и в самом деле напоминал лежащую женщину, и был совершенно безлюден. И от него исходила магия. Ализея не обладала достаточными способностями, чтобы распознать ее в точности, но могла определить, что магия сильная и опасная. Кто-то прилагал немало усилий, чтобы спрятать место тайных свиданий от чужих глаз.

Поднявшись на припорошенную снегом площадку, Ализея увидела кровь. Снег был весь истоптан, и видно было по следам, что по нему волочили что-то крупное. По снеговой борозде тянулся длинный след крови. Подобрав юбки, Ализея бросилась к негустому сосновнику, единственному островку растительности в окрестностях кряжа. Тело, пятно черного и алого на грязном истоптанном снегу, она нашла почти сразу.

- О Боже! Руссо, сюда!

Отбросив в сторону муфту, Ализея упала на колени и, отогнув жесткий воротничок сутаны, нащупала пульс. Отец Ренни закоченел, был весь в крови но, пока он был жив.

Комментарии: 2, последний от 16/02/2017. © Copyright Иорданская Дарья Алексеевна (kyotolegend@gmail.com) Размещен: 21/03/2016, изменен: 21/03/2016. 47k. Статистика. Глава: Фэнтези Опал Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: в которой персики, встречи и близкая смерть

Иорданская Дарья Алексеевна : другие произведения.

Глава пятая