Гражданин Р. считал себя интеллектуалом. И это полностью оправдывалось, потому как был он жаден к любому ростку информации, и как только где углядывал этот самый росток, тут же его обнюхивал и, попробовав на зуб, норовил проглотить.
Чаще всего и глотал, за исключением тех случаев, когда побеги те были либо слишком твёрдыми, либо чрезмерно ветвистыми, и Г. Р. не хватало зубастости его интеллекта для их пережёвывания. Тем не менее, и их он старался хотя бы облизать, дабы почувствовать вкус.
Однако сам процесс потребления, Р. не считал высшей формой проявления мозговых талантов, так как был уверен в том, что истинный интеллектуал обязан быть способен на большее, а именно: уметь задавать правильные вопросы, и даже более того - уметь задаваться правильными вопросами.
К правильным вопросам Гражданин Р. относил те, что лежали на поверхности жизненного бытия, и по разным причинам оказывались редко востребованными.
Но с такими вопросами всегда есть одна существенная тонкость - при малейшей ошибке в их постановке, интеллектуал экстра-класса может показаться в глазах окружающих чудаком, а то и вовсе дяденькой с приветом.
Поэтому сами вопросы Г. Р. предпочитал не озвучивать, хотя
вбитая в головы аксиома о крайней противоположности дурака и умника, в данном случае, оказывалась полностью несостоятельна, так как и тот и другой, в этих обстоятельствах, прохаживаются рядышком, и при неосторожном шаге равно рискуют свалиться в пропасть абсурда.
Но только рискуют... Потому как никто толком не знает, что такое абсурд, при всех его определениях, перечислении свойств и т.п.... Точно так же, как никто не знает, что такое хаос, если, конечно, не сводить его к комнатному беспорядку оставленному после набега, вошедших в раж, гостей.
Происходит это, скорее всего от того, что задающийся правильными вопросами гражданин, будь он хоть семя пядей во лбу, или же вообще без этих пядей, сам построен по лекалам логики и временной упорядоченности, а любое отступление от этих правил расценивается друзьями-соратниками или врагами-недругами, как порхание фантазии или же, как бремя болезни.
Будучи же интеллектуалом с большой буквы, Г.Р. был абсолютно уверен в том, что вопрос заданный самому себе со стороны абсурда и хаоса имеет несравненно большую силу, так как всегда обращён в сторону чувственного восприятия, оставляя без внимания, навязшую в зубах рациональность, опирающуюся на вялую череду жизненных эпизодов и бесконечные повествования о...
Почувствовав в себе возбуждающее зарождение нового правильного вопроса, Гражданин Р. обычно варил кофе, раскуривал трубку и, тщательно сформулировав свою заинтересованность, наблюдал из уютного старого кресла, как забавно ломается цепочка событий, теряя звенья пустых диалогов... Как время, утрачивая плавность, стыкует друг с другом "главное", выкидывая из себя "серое", а иногда, забавляясь, запрыгивает вперёд, показывая, сколько у тебя ещё впереди прошлого...
Ответы же приходили сами собой, и к ним Г.Р. относился без особого удивления, принимая их, как само собой разумеющееся...
Они не требовали осмысления, а просто возникало понимание того, что свет - это условие, а истина - выделенная случайность... Что ненависть - не одержимость, а противоток... Что любой путь в один шаг - это вовсе не путь от любви к той же ненависти, а, как правило, шаг от любви к любви... И что в рваном времени, при плотной прилегании событий, это, чаще всего, шаг назад...