Он пришел к нам, не зная откуда.
Иван, не помнящий родства.
Его нигде не принимали.
	А принял только зоопарк.	
Но место массажиста в школе,
Где в день дают пятьсот рублей,
Он принял с гордостью и волей,
На всех парах пошел он к ней.


В снегу он может завалиться
И пьяным спать там, как медведь.
Лесной поселок ему снится
Сквозь большой пензенский  вокзал.
И город наш прокоммунистский,
Где не поймешь, кто в ком, что в чем,
Своей замашкой он садистской
Принял он, как свой родной дом.
Нравиться стали ему бары,
Шумящие в ночной тиши,
И все подобные шалманы
Слились с мечтой его души.
Узнал он бары и вокзалы,
Малины, хазы, кабаки.
Лесной поселок злой и пьяный,
Почти такой же, как он сам.
И он не дарит нам подарки,
За то, что мы его не ждем,
За то, что мы не принимаем
Его. И не пускаем в дом.

Ушёл. Но террористы ждали.
Ему завидует Чечня!
А что он сделал, все узнали
Одиннадцатого сентября.
Весь мир уверен - придёт время
И он объявится опять
Держать за горло англосаксов
В него отчаянье вселять!
Его деянья нам знакомы
И зверская жестокость их.
Будут люди очень много
И долго говорить о них.
Нам многое в нём неизвестно,
Нам многого в нём не понять,
Глухая холодная бездна
Всегда будет нас разделять.
Обычаям отцов послушный,
Своей лишь вере верен он.
Не будет слушать он и слышать
Чужой страны иной закон.
Злом, местью миру угрожая,
Своим он подаёт пример.
Они ж его обожествляют.
Шамиль Басаев, например.
Война идёт не по законам
Враги кругом, враги нигде.
Пора нам, легкомысленным пижонам
Жить в мире, точно на войне.

Трос  

Приснился необычный сон.
И был мне интересен он.
И вы должны теперь узнать
Его. Я должен рассказать.
Мне снилось море, шторм, гроза
И ночь, хоть выколи глаза.
А шторм ревел и бушевал.
Он бесновался, грохотал.
И он бросался зверем, выл,
Ему навстречу корабль плыл.
Огромный белый теплоход
Не убавляет быстрый ход.
Шторм - зверь ревет, ревет, ревет,
Теплоход все вперед, вперед.
На небе ни звезд, ни луны,
А кораблю - то хоть бы хны!
Он снизу, доверху в огнях
Сверкал, сиял, как в жемчугах.
Плыл, рассекая темноту,
Навстречу шторму, в пустоту.
На корабле том шум и гам,
Смех, хохот, радость тут и там.
На корабле полно людей,
Много и взрослых и детей.
Почему - то радостно всем,
Никто не плачет здесь совсем.
И слышится и тут и там:
"Да здравствует наш капитан!"
Потом совсем не знаю кто,
Не разглядел я лицо то,
По лестнице спустился вниз.
Запомнил я: именно вниз.
Потом налево он свернул,
Рычаг какой - то повернул
И что было после того 
На борту корабля сего
Сейчас рассказываю: там
Огромный очень барабан
Крутиться очень быстро стал
И трос, намотанный на нем
Раскручивается, а потом
Он раскрутился и дошел
До самой палубы, пошел
Резать всех на своем пути.
Все испугались, но уйти
Никто не смог. И трос гулял
И горы трупов оставлял.
Тонок, как нить ужасный трос,
Но очень прочен. Остер, как нож.
И бегал он по всем углам,
Резал людей напополам.
Корабль все вперед, вперед...
 С него рекою кровь течет...
Много там трупов, но живых
Больше по-прежнему и их
Участь, конечно, решена.
Да, незавидная она.
Ужасно это. Все они
Жертвами троса стать должны.
А запустивший трос, стоял
И потихоньку хохотал.
И до ушей он улыбался,
Кровью и смертью наслаждался...
А шторм ревел, бесился, выл.
И тот корабль дальше плыл.
Навстречу шторму, в пустоту
Плыл, рассекая темноту.

Снова слышу я голос Манделы.
Столько в нем горя, страдания, слез,
Сколько бичей униженья от белых
Всякий негр за жизнь перенес.
За права чёрных боролся он смело:
Пережил травлю, гоненья, тюрьму.
Сердце, сжигая за правое дело,
Завидую и поклоняюсь  ему.
Белых так мало, цветных очень много.
Первые в руки свои взяли власть.
И, отступивши от Господа Бога, 
Грабят последних, живут себе всласть.
Но ничего не скроешь от Бога,
Он рассудил и тех, и других.
Неграм открыта к власти дорога,
И это сделал Мандела для них.
Путь был тернист, но шаг очень твердым.
Древний Кейптаун помолодел,
Когда пришел в девяносто четвертом
К власти первый "цветной" президент. 

Живое имя Пиночета

Теперь страну ту называют
Раем, возникшим на штыках.
Живое имя Пиночета
Еще слетает  с языка...
"Отца когда-то все боялись,-
Говорит с грустью сын его,-
И никогда так не смеялись
И не плевали на него."
Сейчас же все его пинают,
Все, все, кому только не лень.
Похабят, грязью обливают
Изо дня в день, изо дня в день.
Да! Его там ненавидят
Вся Чили, вся его страна.
Хотели в камере увидеть
Своего бывшего вождя.
Но Богу было неугодно,
Чтоб такое произошло.
Отошел в вечность он свободным,
Что делал он? Добро иль зло?
Террор, конечно, был, не спорю,
И смерть, и страх, и слезы, но
После этого очень скоро
Было дело еще одно.
Из кризиса теперь выходит
Такая бедная  страна.
Под солнцем место себе находит
Теперь богатая она!
А в дальнем семьдесят четвертом
Там - нищета, развал, бардак.
И только рукой его твердой
Сегодня в Чили все не так.
В России в кризис девяностых
Его перестали ругать.
Ему уж лет под девяносто,
И стали его уважать.
И словно вопрос без ответа,
Как капля крови со штыка,
Живое имя Пиночета
Еще слетает с языка.

М. С.

Какими горькими слезами
Над тобой плакала весна!
И воспаленными глазами
Смотрела на тебя страна.
Так получилось, что родился
Со Сталиным в один ты день,
И этим ты всегда гордился,
Творя кровавый беспредел.
Себя любил всегда и много,
Считал, назначено судьбой
Тебе поручено от Бога
Быть первым, править всей страной.
Но в школе тебя не любили,
И лидером стать  не сумел,
Из комсомола исключили,
Ты на порнухе прогорел.
И вырос просто психопатом,
Без чувств, без сердца и ума,
А  гордости была - палата,
Как у лихого братана.
Практически в одно мгновенье
Ты стер с лица земли Цхинвал,
Тебя не мучили  сомненья,
Творишь победу иль провал?
Но ты был быстро урезонен,
Недели даже не прошло,
А сколько зла и беззаконья
За эти дни произошло.
И сколько в Осетии Южной
Невинной крови ты пролил
Со зверством никому не нужным
Детей и женщин истребил.
И даже все твои солдаты,
Несмотря на жестокость всю
Само собой не виноваты,
Творя злую волю твою.
Им сказали, что на ученье
Их на какое-то повезут...
Что были там за извращенья,
Не попадает зуб на зуб.
Нам абсолютно безразлично,
Фашист ты или не фашист,
Но зато мы знаем отлично,
Что ты маньяк, псих и садист.
Тебя поддерживают Штаты,
Мы ж не поддержим никогда,
Пускай Грузия входит в НАТО,
Мы будем презирать всегда.