Ночью ко мне в окно постучала
Обезьяна с гранатой.
Нет, правда!
Она ухмылялась,
Было слышно - ругалась матом,
Всё грозилась выдернуть чеку.

Ей было нужно слово, что я её видеть умею -
Я отвечала:  "я сплю", она разбила стекло, сказала: "Не верю".
Сразу ворвался холод, взъерошил сонный рассудок -
Ветер особенно резок  в тёмное время суток.
А мне стало жарко, граната - стоило мне присмотреться -
Превратилось в живое, бьющееся в агонии сердце.
Обезьяна что-то кричала, и я закричала в ответ,
Чтобы они замолчала, что её в моей комнате нет...

Она замолчала. Сердце потухло. Больше не билось.
И время, бежавшее вечно, вдруг встало... остановилось.
Я взяла чьё-то сердце и просила его ожить,
Говорила что-то про то, что приматы - не повод не быть.
Где-то в середине слова (кажется, слова "любить"),
Застывшая обезьяна села и стала выть.
Она взяла сердце, иглу, и вшила себе под грудь,
Шепнула: "Спасибо, дальше... поверь, я сама как-нибудь".
Упрыгала через окно, только осколки остались.
Кажется, всё было сном, навалилась усталость...

Утром в окно постучала
Жар-птица с букетом цветов.
Нет, правда!
Я торопливо встала,
Внутри вдруг стало тепло.
Кажется, это сердце проснулось.